Я заметил, что после возвращения из нашего последнего похода, она стала меньше времени уделять своим секретным экспериментам, и, вместо этого, переключилась на мои тренировки. Всю неделю, до самого отправления в Апологетику, мы упорно тренировались, тратя на это большую часть свободного времени. В основном, я обучался владению ножами. Как бы там ни было, а я делал успехи, и вскоре начал понимать, что беготня с мачете — это не путь настоящего воина-изгнанника, главным орудием которого, всё-таки, должен быть лёгкий и удобный нож. Преимущество которого особенно чувствуется под действием ай-талуковых стимуляторов, когда мачете, по ощущениям, начинает весить килограмм десять. Им уже не помашешь на большой скорости. Другое дело — нож, не перегружающий руку, не увеличивающий инерцию, и оперативно меняющий направления удара, когда это особенно необходимо.
С такими ножами я и тренировался. Сначала, на груше, набитой соломой, затем, на тушах гиппотрагусов, и, наконец, на панцирных шипомордниках. В итоге, сломал два лезвия: в первый раз — об кость, во второй — об панцирь. Разумеется, будь я "под ай-талуком", выверял бы удары идеально, но Райли учила меня драться в реальном времени. Это было не в пример сложнее. Мозолищи натёр до локтей. Суставы ломило так, что по ночам я выл волком от боли. Но перетерпеть всё это было необходимо. Зато, показатели мои росли не по дням, а по часам. Сперва, перестал ронять нож при быстром выхватывании из ножен. Потом, приспособился моментально перехватывать рукоять в боевое положение. А в итоге, научился мастерски колоть, и профессионально резать. В этом деле, как я понял, главнее всего — унять дрожь. Твёрдая рука — залог успешного удара. Если руки трясутся — всё, ты проиграл. Как мне кажется, тот же самый принцип заложен в работе хирургов. Невозможно сделать точный надрез, не имея в руках твёрдости.
Райли была очень довольна результатами тренировок. В спарринге, на пластиковых игрушечных ножиках, она меня всегда уделывала. И это, поначалу, серьёзно меня угнетало. Пока я не понял, что здесь главное не победа, а сам бой. Когда ты наблюдаешь за своими и чужими движениями. Анализируешь их. Запоминаешь выпады, блоки и контрудары. Ищешь бреши в защите, а если противник их закрывает — ищешь новые. На этом и строится бой. Вот тогда, мне стало интересно, и каждое очередное падение, либо тычок тупым клинком в грудь, или в шею, вызывали у меня лишь приливы азарта. После чего, наружу машинально рвался рык: "Давай ещё! По новой! Нападай!" Это было здорово.
Через четыре дня, Райли возьмёт меня на самую настоящую охоту, и я добуду гиппотрагуса. Правда, подранка, но всё-таки! Здесь мне очень помогли тинкины уроки планирования засады. Быстро сориентировался на местности, выбрал подходящую лёжку, замаскировался, дождался, когда Райли погонит стадо на меня, выбрал самого слабого, и решительно бросился вперёд. Рывок — и гиппотрагус мой! Психологически нелегко было его убивать. Умирающий зверь кричал словно ребёнок, что глубоко врезалось в мою память. А Райли наблюдала за моими действиями, анализируя, как я обездвиживаю жертву, как наношу последний удар, и как при этом себя веду. Во время данного процесса, для меня тоже открылось немало новых умозаключений. Например, понял, что жалость — это злейший враг охотника. И что желая как можно скорее избавить жертву от мук, я лишь продляю её агонию необдуманными и неудачными действиями. Истинный охотник — это не тот, кто наслаждается мукой жертвы, но и не тот, кто проникается к ней состраданием. Истинный охотник находится за пределами этих страстей. Его разум холоден и свободен от каких-либо эмоций. Удар — и добыча затихла. Её конечности ещё подрагивают в конвульсиях, из горла исходит последний хрип, а сердце останавливается навсегда. И здесь уже воочию начинаешь понимать, что настоящая охота — это не развлечение, и не спорт. Это борьба за выживание. Я убил, значит сегодня буду сыт. И нет в душе ни гордости, ни жалости о содеянном. Просто обыденность. Жуя траву, в этом суровом мире долго не протянешь. Только мясо даёт энергию и силу.
Наверное, я бы мог стать настоящим охотником, если бы пожил в Иликтинской Зоне подольше. Но времени осталось лишь на то, чтобы постигнуть азы. В принципе, для того, чтобы выбраться из города, мне этих навыков вполне хватило. А теперь, когда я снова живу в мире людей, мне уже не нужно охотиться. Да и не хочется ни капли. Убивать ради удовольствия и развлечения я так и не научился.
Возвращаясь к теме наших тренировок, стоит упомянуть, что, помимо владения оружием, Райли натаскивала меня на взаимодействие с аномалиями. Это была экстремальная практика, в условиях, "приближённых к боевым". Учительница выводила меня в незнакомый район, и заставляла из него выбраться иным путём, нежели тот, по которому мы пришли. На занятиях, она ходила у меня за спиной, и, если что, останавливала. Но всё равно, было тяжеловато. Особенно, когда смертельная ловушка срабатывала в непосредственной близости. Здесь, главное — не трухануть, и не отпрыгнуть, повинуясь инстинкту, в другую сторону, где незаметно поджидает другая аномальная дрянь. И всё это мне нужно было постичь, набираясь выдержки и внимательности.
Экзаменом стал самостоятельный выход в аномальный район, уже без сопровождения Райли. Я выбрался живым, но одежду после этого можно было отжимать. Пропотел насквозь, несмотря на холодную погоду. За что и получил выговор, вместо похвалы. Нельзя нервничать, нельзя потеть. Теряешь драгоценную влагу, и становишься уязвимым для холода. А там, глядишь, и воспаление схватил, что равносильно концу всех надежд.
Не желая мириться с поражением и преодолев свой страх, я быстро переоделся в сухое, после чего, немедленно повторил выход на аномальную территорию. Невзирая на то, что Райли рекомендовала мне повременить с повторной вылазкой и дождаться следующего деня. Я настоял на своём, убедив её, что готов уже сейчас. И это была правда. Плюнув в лицо смерти, я сосредоточил всё своё внимание, и, не торопясь, постепенно, метр за метром, пересёк опасный пустырь по диагонали. Было ли мне страшно? Да не то слово! Как при таком раскладе не напрягаться и не потеть — я просто не представлял. После схлопнувшейся в трёх метрах от меня "Канители", которая на моих глазах свернула ржавый кузов от самосвала в спираль, сделав его похожим на раковину огромной улитки, я почувствовал, что покрываюсь испариной, но тут же взял себя в руки, и, не шевелясь, стал приводить дыхание в порядок. Нелепо об этом писать, но в тот самый миг я почему-то вспомнил Карлсона, с его знаменитым "Спокойствие! Только спокойствие!" Вспомнил, и успокоился. Смертельная угроза, окружившая меня, тут же потеряла свою серьёзность. Я просто перестал воспринимать её как "убивающую меня", и начал воспринимать как "пока не убившую". Наверное, вам это трудно понять, но поверьте на слово — между данными определениями лежит огромная разница. Я открыл глаза, и увидел вокруг себя пустырь. Обычный пустырь, на окраине города. С одной стороны — заросший лесом овраг, с другой — заброшенные трёхэтажные здания. Мне нужно дойти до во-он того магазина, с вывеской "Обувь для вас", где меня дожидается Райли. Делов-то. Но сразу идти нельзя. Надо сначала постоять. Посмотреть. Понаблюдать. Что я вижу? Что мне кажется странным, нетипичным? Торопиться некуда, времени вагон. "Тише едешь — дальше будешь". Или, как говорила Райли: "По незнакомой местности идут глаза, и лишь потом ноги". Глаза — это бессмертные разведчики, которых запускаешь вперёд. С ними ничего не случится, и они не попадут в ловушку, но обнаружат её. Это оказалось верным на все сто процентов. Когда не торопишься, и по нескольку раз анализируешь один и тот же подозрительный участок, то рано или поздно обнаруживаешь признак той или иной ловушки. Муторное занятие, утомляющее, зато сохраняющее жизнь.
Три десятка метров я прошёл, наверное, часа за три. По часу на каждый десяток. Но прошёл живым и невредимым. Сделал две лёгкие ошибки, едва не стоившие мне жизни, однако не позволил им меня деморализовать. Вместо этого, замедлив скорость своего продвижения, я с удвоенной бдительностью, начал просматривать окружающие кусты, ямы, металлолом. На самом деле, ловушек на пустыре оказалось не так уж и много. Не зря пожертвовав скоростью ради внимательности, я вычислил большинство из тех, что находились у меня на пути. Там — трава причудливо завёрнута, там — колышек слегка вибрирует, здесь — ветер дует, а листья на деревце не колышутся. Казалось бы, мелочи, которые с наскоку и не определишь, но стоит просто обратить на это внимание, как они открываются, разоблачая себя.
Тогда, после моего успешного реванша, Райли пощупала мой лоб, не мокрый ли, после чего, наконец-то, похвалила меня. Тот случай, когда я пренебрёг её рекомендацией, был исключением. Я всегда слушался учительницу беспрекословно.
После занятий, я обычно отправлялся "в свободное плаванье". Так я называл свои осторожные прогулки по незнакомым местам внутри территории Райли, и даже за её пределами. Несколько раз, встречал представителей фауны, с большинством из которых удавалось разойтись мирно. К примеру, против стрекоз я разработал уникальную тактику. Заслышав над головой знакомый стрёкот, просто хватаешь палку, и швыряешь в воздух. Совершенно не обязательно метить в стрекозу. Достаточно подбросить деревяшку как можно выше, вложив в этот бросок максимум злости. И стрекоза тут же улетает. Не знаю, что её так пугает, тем более, что ни в одну из них я так ни разу и не попал. Видимо, стрекозы опасаются не палки, а выброса негативной энергии, который я произвожу во время броска. Так это, или не так — какая разница? Действует, и замечательно.
Именно в те дни, прохаживаясь по окрестностям, я чуть не нарвался на уже упомянутую "Вертушку Кориолиса", и то, что сумел её избежать, считаю большой удачей. Всё-таки риск подобных прогулок был довольно велик. Зато, я обнаружил несколько новых видов живых существ. Например, удивительных кольцевиков. Я так и не понял, то ли это змеи с лапками, то ли очень длинные ящерицы. Их необычность заключается в манере передвижения. Почуяв опасность, кольцевик сворачивается в кольцо, закусив собственный хвост, и, отталкиваясь коротенькими лапками, катится колесом. При этом, он может пружинить, подпрыгивая довольно высоко. Забавная и редкая зверушка.
Или же фотоморфы. Мелкие твари, похожие на сапфирно-синих жаб. Эти гады пользуются необычайной системой защиты. Их кожа покрыта специальным химическим слоем, который, при возбуждении, вызывает ярчайшую вспышку, сравнимую, наверное, только с работой сварочного аппарата. Слепит неподготовленный глаз моментально. Конечно, после первой вспышки, ослепнуть как следует не успеваешь, но сволочные фотоморфы не останавливаются, и, прыгая из стороны в сторону, продолжают сверкать. При этом, в глазах появляются всё новые слепые пятна, постепенно заполняющие обзор целиком, и рассеивающиеся довольно долго. Солнечные очки спасают, но лишь отчасти. Фотоморфы всегда успевают вспыхнуть неожиданно. Сами по себе, они безвредны, но их опасность кроется в том, что, ослепнув от их сверкания, можно стать лёгкой добычей поджидающего в засаде хищника.
Но самой неприятной, была встреча с так называемым "прометеевым орлом". Вот уж действительно, ходячая пакость. Нашёл я его далеко от нашего дома, в тупике. И, по неосторожности, приблизился, чтобы рассмотреть. Это оказалось большой ошибкой, потому что с того момента, орёл привязался ко мне, как банный лист. Выглядело это существо довольно отталкивающе, и не имело с птицами вообще ничего общего. Точнее сказать, это были два существа, и одно из них паразитировало на другом. Как я понял, в основе биологической конструкции находился бывший человек: то ли горожанин, то ли мародёр — это уже не известно. У него сохранилось тело и конечности, а на спине, словно фиолетовый пульсирующий рюкзак, висело существо-паразит. Оно заволакивало живым "капюшоном" голову жертвы, а грудь и живот плотно оплетало какими-то трубками-щупальцами. Можно сказать, что два организма срослись воедино. Паразит управлял безвольным телом жертвы, заставляя её медленно ковылять туда, куда он прикажет, и атаковать то, что считает добычей. Кожа раба выглядела тоже весьма странно — нежно розовая и полупрозрачная. Казалось, что сквозь неё видно мышцы и сухожилия. А кости на руках и ногах были сильно искривлены.
Испуская протяжные постанывания, и даже что-то напоминающее слова мольбы, эта гадкая жизненная форма начала приближаться ко мне. Так как я не знал, что это, и как с этим бороться, то решил просто убежать. Труда мне это не составило, потому что прометеев орёл ковылял крайне медленно. От него можно было спокойно уйти быстрым шагом.
Вернувшись домой, я рассказал о своей находке Райли, спросив, не знает ли она, что за жуть мне попалась. Реакция охотницы была неожиданной. Она начала ругать меня за легкомысленность, после чего сообщила, что я только что подцепил жуткий "геморрой", и что теперь эта тварь от меня не отстанет. Я не понял, почему она этим так обеспокоена, ведь монстр меня даже не догнал, и попросил её дать разъяснения, а когда получил — стало ясно, что проблема у меня действительно появилась.
Прометеев орёл — это зараза из зараз! Паразит не просто контролирует человеческое тело, но и, по всей видимости, оставляет его в сознании, используя разум жертвы для управления моторикой, или каких-то иных необходимых ему манипуляций. Функционирует так же и нервная система, отчего раб, наверное, испытывает боль. Однако, человеком его уже невозможно назвать, поскольку большую часть человеческих тканей успели вытеснить ткани паразита.
Паразит обладает феноменальным чутьём, и, единожды уловив запах добычи, начинает её преследовать, на какое бы расстояние та не удалилась. Причём, его перестают интересовать другие потенциальные жертвы. Если выбор сделан, то он будет идти за ним до конца. Рано или поздно, добыча потеряет бдительность, или просто устанет. И тогда, орёл с лёгкостью прикончит её. Не через сутки, так через месяц. Он может двигаться днями напролёт, не уставая. И ему не нужна дополнительная пища, потому что он поедает сам себя. Именно так, каждый день, в определённое время (обычно, вечером), прометеев орёл останавливается, и начинает грызть внутренности своего раба, причиняя тому страшную боль, судя по леденящему кровь вою и стонам, которые я слышал каждый вечер. В результате, проходя через пищеварительный тракт хозяина, переработанная пища превращается в строительный материал. Вещество, из которого состоят выделения паразита, впрыскиваемые обратно в организм раба, воздействует на его внутреннюю структуру, очевидно, на клеточном уровне, и вызывает невероятно быструю регенерацию тканей, восстанавливая изъеденные внутренности всего за несколько часов. В пищу паразиту идёт, в основном, печень, благодаря чему, этот урод и получил своё название.
Но это были ещё цветочки. Ягодки крылись в другом. Оказалось, что мерзопакостный прометеев орёл — чемпион по живучести! Убить его практически невозможно. Хищники игнорируют это природное недоразумение, из-за выделяемого паразитом вещества, влияющего на вкусовые качества мяса раба. А изгнанники, пытавшиеся его убить, сталкивались с пренеприятнейшим фактом. Даже изрезанный и искромсанный прометеев орёл, способен воскресать и полностью восстанавливаться менее чем за сутки! Паразит активирует регенеративную функцию на полную мощь, в результате чего, порабощённый организм буквально восстаёт из праха. Фрагменты, которые невозможно регенерировать, паразит заменяет собственной тканью. Именно поэтому, встреченный мной экземпляр и выглядел как полупрозрачная, кривоногая и криворукая кукла. Многократно переломанные и раздробленные кости, разорванные, посечённые и выдранные мышцы, восстанавливались как попало. Лишь бы вернуть рабу способность держаться на ногах, и хоть как-то передвигаться. Ну а питался он через хозяина, голова которого была похожа на пылесосный шланг, с щётками зубов внутри. Обычно, она висела, прилипнув к солнечному сплетению раба, но когда монстр захватывал добычу, или просто приближался к ней на короткое расстояние — тут же вытягивалась в её сторону, как змея, и норовила впиться, чтобы впрыснуть дозу яда, от которого жертва быстро потеряет способность сопротивляться.
