— Куда мы пойдем дальше? — повернулась она к Белу.
— Вот как раз к той рощице и пойдем... — кивнул Бел на островерхие деревья. — Вернее, поедем. Возле нее есть дорога...
— Кстати, что это за дорога, к которой мы так долго добирались по дну этого оврага? Между прочим, ты мне о ней так ничего и не рассказал.
— А нечего особо говорить. Как мне сказал все тот же крестьянин (пошли Боги ему благополучия) мимо этой рощицы проходит одна из тех дорог, по которым местные жители добираются до столицы. Еще по ней можно доехать до той самой дороги, с которой мы с тобой свернули. Кстати, хорошо, что вовремя успели это сделать: не сомневаюсь — уже к вечеру наши приметы уже разослали едва ли не всем стражникам, которые там дежурят.
— Но здешние стражники, те, которые должны быть в этих...
— О них не думай. Здесь, в Байсине, довольно спокойные места и стражников по селениям, как правило, нет. Зато их хватает вдоль главной дороги Байсина.
— Я что-то там никакой особой стражи не заметила. Так, встречаются кое-где...
— Это верно: парни хорошо работают, враз их не заметишь, на глазах у проезжающих не мельтешат, но можешь не сомневаться — здесь за всем происходящим приглядывают строго.
— Так они, без сомнения, должны были заметить и то, как мы с тобой свернули в сторону. Двое всадников посреди пустого поля всегда привлекают к себе внимание.
— Не думаю, что мы бросились в глаза хоть кому-то из тех стражей порядка: по этим дорогам, ведущим вглубь страны, во второй половине дня возвращаются те из местных, кто с утра ездил по делам. К тому же мы с тобой ехали не торопясь, лошадей не подгоняли... Обычные селяне, направляющиеся домой после короткой поездки.
А тот и рощица, вдоль которой, и верно, идет неширокая, но укатанная дорога. На ней видны полосы от колес — значит, телеги или повозки тут ездят частенько. Сама же рощица состоит из островерхих деревьев, каких Олея раньше никогда не встречала. Интересно...
— Это туя... — поймал взгляд Олеи Бел. — Здесь их раньше было много, а сейчас остались только редкие островки этой зелени — как ты заметила, в этой стране почти все вырублено под пашню.
— Жаль... — Олея с искренним сочувствием смотрела на рощицу, мимо которой они проезжали. Конечно, особого сходства нет, но, тем не менее, эта туя отдаленно напоминает деревья в ее родной Руславии. Что ж, следует радоваться хотя бы тому, что эта не вырубленная рощица не так уж и мала. Во всяком случае, тянется она довольно далеко.
— Согласен.
— Между прочим, судя по этой дороге, не скажешь, что она заброшена. То, что по ней частенько ездят, видно сразу.
— Это не совсем верно. Тут, считай, глухая провинция, а здешние крестьяне не очень любят покидать свои селения, куда-либо уезжают нечасто. Поселок от поселка живет довольно обособлено, хотя на первый взгляд это заметить довольно сложно. Обратила внимание, какие тут безлюдные дороги? По ним вовсю ездят только во время посевной, да и после уборки урожая выезжать приходиться — надо же зерно везти на продажу. Вот и укатали дорогу. А в остальное время крестьяне едва ли не безвылазно сидят по своим поселкам.
— То-то я смотрю, что мы никого не встречаем. Даже непривычно... И все-таки я не поняла — куда мы теперь направимся?
— Если откровенно, то я и сам в затруднении. Главная дорога Байсина, та самая, по которой мы ехали еще вчера — она от этих мест находится довольно далеко: ведь мы с тобой сейчас очень заметно отклонились в сторону от тех оживленных путей, и потому искать нас тут вряд ли будут. Наверное, главная дорога сейчас просматривается едва ли не полностью, так что нам с тобой там делать нечего. Будь моя воля, то я бы постарался каким-то образом добраться до границ с Руславией именно по этим, самым глухим местам Байсина. Беда в том, что я не очень хорошо представляю себе расположение дорог в этой стране, а наугад блуждать не стоит.
— То есть ты хочешь каким-то образом узнать, как отсюда добраться до границы?
— Если б мог, то поступил бы именно так.
— Говоришь, "если б мог"... В чем дело?
— Видишь ли, существует одно обстоятельство, которое нет смысла скрывать от тебя. Хочется этого, или нет, но нам надо идти в столицу Байсина.
— Зачем?
— У меня есть... ну, что-то вроде инструкции, или приказа. Помнишь, еще тогда, на острове, я говорил, что, проходя через Иорнал, мне удалось обменяться донесениями со своим связником?
— Да, конечно же, помню. Тогда еще Юрл тебя расспрашивал о том, что было в том послании, которое тебе передал связник. А еще мне показалось, будто Юрл с явным недоверием воспринял твои слова о содержании того донесения или послания...
— Правильно сделал... — чуть усмехнулся Бел. — В действительности там находилось нечто вроде инструкции о том, каким образом мне следует возвращаться домой, были указаны города, явки, пароли и многое другое. Правда, проку от того послания оказалось немного, ведь мы с тобой стали возвращаться иным, окружным путем, а когда в Маргале я сунулся на одну из указанных явок... Ну, ты помнишь, что тогда произошло.
Еще бы Олее не помнить Гавера и его сестру. Явка была провалена, вернее, сдана с потрохами, и если бы Бел не был столь осторожен, то их бы наверняка прихватили. Теперь вот опять куда-то надо идти...
— Ты хочешь сказать, что собираешься на еще какую-то явку? А может, не стоит? После посещения Гавера я что-то опасаюсь идти хоть к кому-то...
— Возможно, и я бы отныне больше никуда не сунулся, только вот в том приказе было сказано предельно ясно: если я буду возвращаться назад с артефактами, то из столицы Байсина мне необходимо послать сообщение в Руславию, и наши люди встретят меня на границе в том месте, которое я укажу.
— Знаешь, Бел, может, я излишне подозрительна, но мне что-то совсем не хочется идти хоть к кому-то в этой стране, пусть даже тебе было велено это сделать. Может, ну их всех, а? Сами постараемся дойти, тем более что по сравнению с тем расстоянием, которое мы уже преодолели, нам осталось пройти совсем немного.
— Да, сразу заметно, что к приказам и служебной дисциплине ты не имеешь никакого отношения... — усмехнулся Бел. — Понимаешь, я просто-напросто обязан послать сообщение о том, что пробираюсь домой, причем возвращаюсь не с пустыми руками. Дело тут даже не в доскональном исполнении приказа, а в том, что надо хоть немного снять напряжение у тех, кто сейчас находится в полном неведении насчет судьбы артефактов. Все же на кону поставлена судьба страны, так что, сама понимаешь...
— А если нас прихватят в той столице... Кстати, как она называется?
— Гайдаби. Сразу же предупреждаю: ранее я в этом городе ни разу не был, так что мы с тобой находимся примерно в равном положении.
— И как же мы будем добираться до столицы?
— Вообще-то мы уже туда едем. Как только закончится эта рощица из туи, так будет развилка. Как я тебе уже говорил, одна из двух тропинок с развилки приведет нас к той самой главной дороге, с которой мы ушли, а если поедем по второй, то окажемся на пути, ведущем к столице, только вот мы подъедем к ней не со стороны главной дороги, а с противоположной... Кстати, тот человек, к кому я должен подойти в столице — он живет как раз неподалеку от тех ворот, куда мы подъедем ... В общем, надо будет сворачивать на нее, то есть на вторую тропинку.
— И сколько же нам надо ехать до столицы, то бишь до этого Гайдаби?
— Думаю что сегодня мы до него никак не доберемся, даже при всем своем желании. Если вспомнить, что мне говорил тот крестьянин, то можно прикинуть по времени: от этого места до столицы расстояние не такое и большое, но и не малое, и если все пройдет без проблем, то в город мы приедем не ранее завтрашнего дня, да и то после полудня.
— Хорошо, допустим, мы благополучно проехали столицу, а вот куда лучше ехать потом, чтоб добраться до границы с Руславией — об этом тебе селянин ничего не сказал?
— Вот чего нет, того нет. Он дальше столицы не бывал, зато изъездил все здешние места. Говорю же: мужик хватался за любую работу, лишь бы прокормить семью. Если случалось так, что его никто не брал на работу, то он мотался даже за самым мелким заработком, а то и занимался извозом, частенько уезжая довольно далеко от родного дома. Именно оттого мужик хорошо знает все окрестные места до Гайдаби.
— Знаешь, я слушаю тебя, и мне кажется, что две старых лошади в обмен на то, что он тебе рассказал — это совсем небольшая цена.
— Согласен, но в то время денег у нас с тобой все одно не было, а для него две лошади — это почти что целое состояние.
— Кстати, ты ведь забрал кошелек у того мужичка, что везде возил с собой кокатриса, так? Ну, и сколько там денег?
— Еще не считал, но, похоже, мужику платили неплохо. Во всяком случае, мы с тобой отныне находимся не с пустыми руками, что уже само по себе приятно. Сейчас доедем до ближайшего селения, и там нужно будет купить корзины и наполнить их какими-нибудь овощами или фруктами: все же мы с тобой пытаемся маскироваться под местных жителей, а здешние крестьяне впустую своих лошадей гонять не будут — хоть что-нибудь, да на них нагрузят... А, вот и развилка.
Первое селение на пути беглецов встретилось только часа через два. Вернее, вначале стали попадаться стада коров и овец, потом пошли небольшие рощи фруктовых деревьев, а уж за ними стало видно и селение. Ого, а домов-то там будет с сотню, не меньше, а то и побольше. Крепкие большие дома за высокими заборами, при каждом огород немалых размеров, а уж уток и кур по этому селению бродит просто видимо-невидимо. Ничего не скажешь, люди тут живут справно. Двое незнакомцев в крестьянской одежде сразу же привлекли к себе внимание, правда, селяне к ним не торопились подходить, наблюдали издали. Похоже, в здешние места чужаки заходят нечасто, и их появление запоминается надолго.
Олея считала, что им следует как можно быстрей покинуть поселок, но Бел решил иначе. Он остановил свою лошадь возле одного из домов, который с виду был чуть побольше остальных, да и выглядел побогаче. Понятно, здесь живет если не староста этого селения, то очень уважаемый человек. Услышав вежливый стук, из ворот вышел крепкий мужичок довольно преклонных лет, и Бел, почтительно поклонившись, о чем-то заговорил с ним.
Примерно через час беглецы покинули поселок, и не просто так, а с грузом. У каждого через спину его лошади были перекинуты по две огромные корзины, наполненные яблоками и грушами. Вот теперь никто не отличит этих двоих от простых селян, везущих фрукты на продажу в город. Там, в селении, Бел рассказал невозмутимо слушающему человеку (который, и верно, оказался здешним старостой) что, дескать, они с женой едут из далекого поселка к своим родственникам. Все бы хорошо, только вот когда они ехали вдоль оврага, лошади внезапно чего-то испугались, и понеслись вперед не разбирая дороги, словно бешеные, а одна лошадь вообще свалилась в овраг вместе со всем добром, что на ней было навьючено, и при падении, похоже, сломала себе хребет. Непонятно, что же там, в овраге, было такое страшное, потому что возвращаться, а уж тем более спускаться вниз они не стали: уж очень были перепуганы лошади, еле их остановили через несколько верст, и то с трудом. Дескать, вот потому мы и хотим у вас спросить: что же такое жуткое водится в этом овраге? Если честно, то и мы очень испугались... Ну, а заодно к вам будет просьба: раз мы потеряли чуть ли не все, что везли (а к родне с пустыми руками приезжать как-то не принято) то не могли бы вы нам продать немного хороших фруктов — все же надо хоть что-то привести в подарок дорогим родственникам!..
Удивительно, но слова Бела сработали, как надо: пусть беглецов и не пригласили во двор старосты (по здешним меркам чужакам нечего делать во дворах селян), но внимательно выслушали, и не очень удивились его рассказу, или хотя бы сделали вид, что не удивлены. Как позже стало понятно, здешний овраг был тем самым местом, которое среди местного населения считался чем-то вроде страшилки, которой пугают детей. Конечно, вряд ли там в действительности водится хоть что-то по-настоящему жуткое, но людям всегда хочется чего-то таинственного или необычного, и этим требованиям вполне соответствовал на редкость длинный овраг, тем более что он, по мнению местных жителей, не имел конца и края. Вообще-то Олея и Бел, когда пробирались по оврагу, не встретили там ничего страшного (если, конечно, не считать кокатриса, но это уже не имело никакого отношения к обитателям здешних мест), но если людям хочется иметь под боком нечто страшное и необъяснимое, то отчего бы и не пойти им навстречу в этом вопросе?
В общем, дело закончилось тем, что беглецов подробно расспросили о произошедшем, потом им продали фрукты, а заодно и большие корзины, чтоб было удобней перевозить купленное, причем местные и тут постарались не упустить своей выгоды. Корзины им продали огромные, величиной едва ли не вполовину человеческого роста каждая, да и шириной они были совсем не малые, а уж яблок и груш насыпали в них едва ли не доверху. Правда, и цену за все заломили такую, что Бел долго торговался — на рынках в городах, мол, цены и то едва ли не в разы дешевле, так отчего ж вы с нас так дорого просите?! Надо сказать, что народ тут своего не только не упускал, но по возможности старался запустить обе руки как можно глубже в чужой карман.
Итак, теперь беглецы едут по дорогам чужой страны совсем неотличимые от местных жителей. До вечера они проехали еще два селения, и в каждом почти что-то покупали для того, чтоб придать себе еще большее сходство с крестьянами, которые везут урожай на рынок.
Ночь застала их едва ли не посередине сжатого поля, но особо расстраиваться по этому поводу беглецы не стали. Сойдя с неширокой дороги, они постелили на землю накидки и расположились прямо на колючей стерне — все равно поблизости нет ни рощиц, ни кустов, так что нет никакой разницы, где им можно переночевать. Сняли с уставших лошадей тяжелые корзины, достали еду, которую купили в дороге, и поели впервые за весь день.
— Бел, а для чего ты рассказал селянам о том, будто нас кто-то напугал? — не выдержала Олея.
— Видишь ли, появление чужаков в этих местах — дело нечастое, а мы еще и заявились налегке, без груза, что само по себе считается странным. В здешних местах люди понапрасну лошадей не гоняют: народ тут живет хозяйственный, скотину бережет, и очень настороженно относится к незнакомым людям, невесть каким образом оказавшимся в здешних глухих местах. К тому же, спорить готов, селяне знают в лицо очень многих обитателей соседних селений, и наших физиономий там точно нет. Мы чужаки, приехали неизвестно откуда, и в этом случае мне трудно предугадать поведение здешних жителей, особенно если учесть, что люди живут они здесь довольно обособленно, и оттого имеют немалое опасение к незнакомцам. Если бы мы показались им по-настоящему подозрительными, то они, без сомнений, сумели каким-либо образом предупредить стражников, которые наверняка имеются хотя бы в одном из здешних поселков.
— Так селяне нам поверили?
