— Что? — Фернандо растерянно замер. — Не герцог? — Щеку продолжают щекотать волосы мальчика, руки обнимать, но страх внутри сменяется чем-то другим. Опять обман? Опять? Король сглотнул боль. — А кто ты?
Луис и сам не дышал. Все кончено. Лучше бы там, в лесу, чем теперь — здесь...
— Никто, — пробормотал тихо. — Ксанте подобрал меня на улице. Воспитал. Я жил у герцога Сильвурсонни... Я должен был выполнять все, что скажет мой покровитель. — юноша ожидал сейчас всего, что угодно. Он сознавал, что огонь разгорается под ногами, что бездны ада раскрываются. И тьма ложится на крылья невидимого ангела.
Никто... Фернандо держал мальчика и лихорадочно просчитывал варианты. Мальчик приехал как Луис Сильвурсонни, с правильными верительными грамотами. Такая подмена практически невозможна без ведома отца юного герцога. Но возможна. Старшего герцога уже должны были арестовать, это хорошо.
— Маленький, герцог Луис Сильвурсонни жив? Где он? Старший герцог Сильвурсонни жив?
Или... Или мальчик его сейчас обманул и он все-таки герцог? Фернандо прижал юношу к себе сильнее. До боли, сейчас совсем неласковой, но такой нужной в этот момент. В голове билась мысль: "Лишь бы не еще одно предательство".
— Жив... Я не знаю, где он. Я не знаю. Ксанте знает. Его отец знает... — юноша был ни жив, ни мертв. Конец... Бездна... ад... Даже слезы не текли из глаз.
— Уехать к дяде в Алантию... Ты хотел убежать от Себастьяна? — Фернандо цеплялся за какие-то незначительные фразы, всплывающие в памяти, лишь бы не думать хоть чуть-чуть. Не погрузиться опять в боль. Не начать думать, что его использовали. В первый раз в жизни он по-странному поверил и не проверил... — Как тебя зовут, маленький?
— Да, я просил вас. Вы не слушали... Вы ничего не слышали, — забормотал юноша. Если бы он мог, он сейчас сам себе вскрыл вены, как пытался сделать это в подвале. Если бы они дали ему это сделать. Если бы позволили ему... Тело била лихорадка. — позвольте мне... прошу... это будет правильно... — глаза заволокло туманом... — Я могу сейчас... это будет справедливо... честно... я должен это сделать...
Король опять зарылся в волосы мальчика лаской.
— Ты опять хочешь уйти от меня, да, маленький?
Болело все, что только можно — тело, душа, сердце. Но сейчас это было неважно. Не в первый раз.
— Опять хочешь убежать? А я тебе говорил, что не отпущу.
Господи, как же больно...
— Как тебя зовут, милый?
Пальчики вцепились в рубашку. Еще немного. Чуточку бездны и дыхание на изломе...
— Энжи, — юноша сглатывал слезы. — стук сердца короля казался колоколом, который бьется так яростно, словно зовет на пожар. — Не прощай меня.
— Энжи... Мне придется привыкать, — Фернандо замолчал. Потом ни слова не говоря, подхватил мальчика на руки, шагнул поближе к костру и сел, спрятав в кольцо своих рук. — Теперь молчи, мне нужно подумать.
Мысли неслись бешеным потоком. Себастьян... Какая игра, какая интрига... Теперь не имеет смысла ждать вестей от Легрэ. Теперь все решит только время. Нужно захватить аббата как можно быстрее. И дальше уже действовать по обстоятельствам. Ксавье агент папской инквизиции. Интересно, знает ли он про это? Что ж, дополнительная сладость. Сейчас нужно поднять всех конных, остальные быстро сворачивают лагерь и идут следом. Пленные? С собой, сейчас невозможно выделить охрану. Еще бы сутки, и подошло бы подкрепление. Хотя... Почтовый голубь — и конные будут через несколько часов. Уже что-то. А если поторопить, то и остальные войска будут пораньше. Деревушку Торманна ждет потрясение. Так, еще четыре отряда как минимум, и войска на границе. И еще войска, оставленные для скрытного наблюдения за монастырем. Еще два отряда в Торманну, два — к монастырю. Он не позволит разрушить то, что создавалось с таким трудом. Столица под охраной Фредерика, он не позволит ничего там сделать. Да и прирученная церковь тоже.
— Луис... Энжи, тебя нужно будет спрятать. Сейчас быстро к лекарю, нужно подстричь и перекрасить тебе волосы. Всю дорогу до Торманны будешь с вестовыми, там ты не будешь вызывать подозрение своим возрастом. Жаль, нельзя шрам спрятать, — король легонько поцеловал мальчика в изуродованную щеку. — Дальше. Как только прибываем в Торманну остаешься с вестовыми, во всем следуешь за ними. Если вдруг это ловушка, то вот, — Фернандо стащил с мизинца перстень и вложил мальчику в руку. — Сразу уезжай к монастырю. Там найдешь дерево, около которого мы тогда ждали. Будешь ждать, пока не появятся мои гвардейцы. Ими командует Антуан, герцог Наварский. Моего перстня и знание имени командующего будет достаточно, чтобы тебе поверили. Если не ловушка, то через пару часов я приду. Ты все запомнил, милый? — король вгляделся в глаза юноши.
Юноша кивнул. Его прозрачные голубые глаза были полны ужаса.
— Я не понимаю, — пробормотал тихо. — ты... зачем я тебе нужен?
— Не понимаешь? — боль на мгновение все-таки вырвалась, изменив лицо монарха, и вылилась в поцелуй. Страшный в своей неприкрытой искренности. Как вывернутая наружу душа. Как бы ни бились мысли в голове, как бы ни рвал все вокруг дьявол, требуя мести, требуя вытрясти правду, требуя убрать все из сердца. И знакомый ядовитый шепот в голове: "Тебя будет сопровождать только предательство. Доверие — это непозволительная роскошь для короля". Непозволительная... Нельзя позволять... Но почему же губы вместо того, чтобы отдавать боль начинают дарить ласку? И не только ее.
Юноша обмяк в руках короля, он хотел видеть гнев, хотел сейчас сгореть от бури. Этот поцелуй вымотал его окончательно. Он убил его, растоптал. Тонкие стекла бились и врезались в сердце. Отчаянно любя, Энжи — не высокородный Луис — не хотел причинять никому боли. Он сознавал, что лишь усугубляет страдание Фернандо, что сам страдает сейчас... Его не простят. Такое не прощают. Такое надо резать на корню. Сразу... навсегда. Губы ответили жарко. А сердце — оно изливалось кровью.
— Только посмей уйти, — прошептал король. — Только посмей... Я тебя из ада достану!
Сердце Фернандо опять резануло болью — он уже говорил сегодня эту фразу.
— Только посмей! — ноздри раздувало гневом. — Только посмей, — голос упал до шепота. — Только посмей... — опять нежный поцелуй терзает душу. — Лучше сразу убей... — Слова вырвались настолько неожиданно, что король сам не поверил, что сказал их. Надо встать, надо пойти отдать приказы. Нужно выезжать как можно быстрее. Но он продолжал сидеть и смотреть в небесные глаза.
— Нет, я... не уйду... — ответить поцелуями, лаской, нежностью, желанием. — Я люблю тебя... мне... ты... — слова путались и терялись в новых объятиях. — Я сделаю, как ты сказал. Все сделаю.
Через пару минут, препоручив Энжи лекарю, король принялся отдавать четкие указания. Еще через пятнадцать минут двадцать шесть всадников галопом удалялись от лагеря. Меньше чем через два часа церковь в Торманне была окружена, и король вместе с шестью своими телохранителями, не боящимися ни бога, на дьявола, входили внутрь, спешно разыскивая Себастьяна. Легкий доспех с закрытым горлом, шлемы, романские мечи и кинжалы — они были готовы к любым неожиданностям.
И путешествие прошло практически без приключений. Но не это удивило герцога, а то, что король приказал прибыть Луису в монастырь, который казался запустелым и покинутым. Никакого присутствия инквизиции, лишь отголоски разговоров о том, как оная спешно покидала эти края, словно опасалась какой чумы.
Король был тоже занят. Легрэ? Юноша его пытался выискать и спрашивал долго у стражников, а потом начал бродить по коридорам и дошел почти до самой трапезной, когда...
Юноша спускался вниз по темной лестнице. Он еще хорошо помнил вход в подземелья монастыря. В руке горел ярко факел, и тени казались темными, пугающими монстрами, которые то и дело пытаются разинуть пасти. Луис огляделся. Сколько недель назад он был здесь? Кажется, несколько часов прошло. Десяток шагов по коридору, гулкое эхо — Кристиан притащил его сюда, чтобы запереть. Спрятать от инквизиции, но... теперь прошлое хотя бы имеет черты, а вот будущее? Когда придет Церковь, что она сделает с Луисом? Что говорить Кристиану и королю... и следует ли говорить? Луис прислонился лбом к стене и закрыл глаза. Пламя рядом лизнуло сырые камни. Те чернели от огня факела. Как и душа юноши плавилась от того, что следует получить наказание — и даже погибнуть. Он виноват.
— У тебя что-то вид не веселый, — неожиданно голос Кристиана разрезал тишину, и Легрэ выступил из тени за спиной юноши, держа руки скрещенными на груди. Казалось, что вот так вот подкрадываться к Луису — из темноты, украдкой — ему доставило невероятное удовольствие. — Забавно, что воспоминания нас обоих привели сегодня сюда, где был наш первый раз.
— Ты... зачем ты... — юноша испуганно поднял взгляд на мужчину. — Я не хочу сейчас говорить, Кристиан. Извини, не теперь, — Луис шагнул прочь. — Я, пожалуй, пойду наверх.
Легрэ ухватил Луиса за плечо — сильно и настойчиво, с холодной ухмылкой глядя перед собой, остановил, чуть сильнее сжал пальцы, выражая несогласие.
— Ты — восхитительное создание, — сказал он ровно, забрал факел и фактически заволок юношу внутрь комнаты. — Провокация? Да здравствует провокация!
— Я не провоцирую... Я не готов говорить теперь... Кристиан! Я и так наказан.
— Чем же, позволь спросить? — Легрэ запер дверь на ключ.
— Что ты делаешь? — юноша попытался освободиться от хватки Легрэ. — Зачем? Ты злишься? — дыхание Луиса стало частым. — Я понимаю, я не сказал правды. Пожалуйста, дай мне время... я... мне нет оправдания...
— Думаю, — Кристиан убрал ключ в карман и коварно улыбнулся, — самое время обсудить твои поступки в подробностях. — Легрэ толкнул юношу к столу, на котором лежали: перо, пергамент и чернильница. — Садись, кое-что надо написать.
— Что писать? Опять писать? — Луис непонимающе ухватился за край стола, он бы отступал дальше, в темноту, но сейчас , в этой небольшой келье, где так холодно... — Кристиан, прошу, не злись. Да, я виноват. Я должен был молчать... Господи, — слезы потекли по щекам. — Лучше бы ты убил меня в лесу или до полусмерти избил здесь.
Легрэ испытующе глазел на юношу, выдерживая мучительную паузу, потом задумчиво отпустил глаза и хмыкнул.
— Раз ты настаиваешь на том, что виноват, давай решим все здесь и сейчас... Хочешь искупить свою вину передо мной и Фернандо... Луис?
— Вряд ли я смогу. Самое большее, что можно сделать — написать признание и сдаться на суд. — не было сил смотреть в синь все знающих глаз. Да и сил не осталось. Это путешествие, это изменение внешности. Ярко-голубые глаза на фоне белой кожи и потемневших коротких волос смотрелись драгоценными сапфирами. — Я должен написать обвинение на себя? Я напишу... — голос Луиса дрогнул.
— Ты совсем меня не любишь, — обиженно пробурчал Легрэ, опираясь спиной на дверь и продолжая просто улыбаться, — или не дооцениваешь мои умственные способности... Ты напишешь для Фернандо любовную записку, в которой скажешь, что ждешь его здесь так скоро, как он только сможет.
— Что? — юноша даже покраснел. — Какую записку? Не думаю, что это... — Луис расстерянно уставился на мужчину. — Ему не до того теперь... И я тебя, — шаг навстречу, испуганный, робкий, — люблю.
— Хорошо, — запросто поверил Легрэ, вдруг легко и незатейливо подхватил юношу за талию и, нежно закинул себе на плечи его руки, словно рассчитывая, заставляя обнять. Поцелуй в висок и мягкий шепот в ушко были обманчиво-нежными, на самом деле в них звучала страстная любовная угроза: — Хорошо, что любишь меня... и короля любишь, должно быть, верно? Так отчего же не написать ему об этом? Давай сделаем Фернандо сюрприз... Ты, голый, на этой постели... Гибкое тело в свете свечей, стоны, которых никто за этой дверью не услышит...Ты помнишь Фернандо? Помнишь, как это прекрасно, когда он в тебе? Больно, жарко, сладко... Садись и пиши, что любишь, что жаждешь его видеть.
— Здесь инквизиция. Ты спятил, Кристиан? Я ведь могу его этим на костер толкнуть, — горячие объятия, искушающие слова, воспоминание о том, что они делали вместе. И отрицательное мотание головой. — Кристиан, я люблю тебя... Я хочу, чтобы ты и Фернандо жили... — сердце застучало быстрее от запаха Легрэ, от его близости. Луис прижался к мужчине. Не хотел его отпускать ни на мгновение, словно мог потерять в любую минуту.
— Можно подумать, инквизитор сам мальчиков не трахает, — фыркнул Кристиан, шутя. — Что же до костра: когда это инквизиции была нужна причина, чтобы кого-то убрать. Они проиграли, мальчик мой, и теперь будут сидеть тихо даже если мы с Фернандо сильно напьемся и поимеем всех по очереди. — Кристиан положил ладони на ягодицы юноши. — Я соскучился по этому, сладкий... Так что поторопись, а то я порву на тебе всю одежду и отдеру без всякого изящества.
Сладкая дрожь пробежала по всему телу, изменяя страхи на какое-то сумасшедшее, болезненное томление, смешивающееся с ожиданием возрождающейся и пугающей надежды. Луис не понимал, что происходит. Проиграли? Значит, проиграли? Себастьян проиграл? Растерянно подняв вверх глаза, ощущая, как пальцы бывшего стражника сжимают ягодицы, а в синих глазах бродит огонь, юноша коротко кивнул. Он даже не помнил, как его Кристиан отпустил, что он писал в записке Фернандо, но уже через минуту вручил листок, а сам готов был броситься бежать, пугаясь того, как сдержанно ведет себя обычно такой вспыльчивый и грозный, но такой любимый Легрэ.
Кристиан скользнул ироничным взглядом по строчкам, стал читать послание вслух:
— Фернандо, — Легрэ иронично усмехнулся, — очень хочу тебя видеть. Я знаю, ты занят... Пожалуйста, приходи сейчас — я буду ждать тебя с трепетным сердцем внизу. В подземелье. За трапезной есть рычаг в стене. Спустишься вниз и пройдешь по коридору до двери. Люблю. Луис. — Кристиан свернул письмо в трубочку. — Ты так прямолинеен, мой Орфей, — жаркий поцелуй слегка ожег губы юноши, — что страсть твою я передам словами тому, чье сердце любишь мучать ты, — сказав это, Кристиан вышел вон, ненадолго оставив Луиса одного, а вернулся через четверть часа с большим мотком пеньковой крепкой веревки.
Все это время Луис сидел за столом, подперев ладонями подбородок. Зачем писать письмо, если можно самому позвать? Юноша сразу встал, как только в дверях вновь появился Кристиан. Веревка? По спине потекла капелька пота.
— Ты боишься? — Легрэ подошел к столу, положил свою ношу на него и, взяв Луиса за руку, вынудил встать. Пальцы принялись ловко расстегивать пояс, синие глаза смотрели внимательно и спокойно. — Давай все выясним, до прихода короля... Когда я уезжал, я не знал, что ты не герцог, но сейчас знаю. Фернандо мне сказал, что твое настоящее имя Энжи. Это так?
— Так, — юноша хотел отпрянуть, но лишь инстинктивно, потому что чувствовал в Кристиане зверя — голодного хищника. — Я не герцог... — пальцы вцепились в руку Легрэ. — И что теперь? Ты думаешь, я тебя боюсь? Больше, чем в первый раз?
Кристиан осторожно вывернул запястье из захвата юноши и принялся снимать с него верхние одежды: блио, рубашку.
