Я мог бы использовать пузырек Cauldron вместо крови паразитического организма. По сути, это была такая же субстанция.
Что касается остального, мне пришлось бы зарезать довольно много животных — люди работали бы намного лучше, но я не чувствовал себя достаточно убийственным, чтобы приносить в жертву невинных в поисках нерушимого бессмертия. Может быть, это изменится в будущем. Пока что мне не нравилось убивать людей, если только я ничего не мог с этим поделать.
"Что противоположно смерти?" — спросил он, откладывая отвертку.
"Жизнь."
Я должен был быть хозяином обоих — жизни и смерти, света и тени. И, по иронии судьбы, я смог защитить всех своих близких, но не себя.
Вместо этого я сидел здесь, придумывая кощунственные рецепты и экспериментальные формулы для филактериальной надписи. Все те вещи, за которые я, вероятно, попал бы в тюрьму, если бы мы жили в феодально-магократическом обществе.
Хотя я пытался сохранить свою душу как можно более чистой, магия, которую я пытался призвать, была почти неразрывно темной в своем сердце — она ??была связана со смертью, но не естественным образом. Это был вызов, манипуляция смертью; концепция, которой нельзя было манипулировать, пока я это делал. Это был короткий путь, способ обмануть судьбу. И из-за этого он продвигался медленно, потому что я пытался использовать его так, чтобы это не было вопиющим злом и не требовало человеческих жертв. По крайней мере, в области теории подобное личдомство было достижимо.
Мистер Боджанглес вытянутым пальцем рисовал руны, записывая их. Комплект для самостоятельной сборки лазерной винтовки. "Спасибо."
"Почему ты хотел знать?"
Говоря, он нарисовал еще одну руну. "Противосмертная лазерная винтовка".
Я фыркнул. "Я не думаю..."
Он поднял пистолет одной рукой, засовывая приклад под мышку. Он довольно неловко указал им на мертвую божью коровку, которую положил на лабораторный стол ранее. Он нажал на курок. Лазерная винтовка издала громкий вой и луч чистого бело-зеленоватого света. Мы оба наблюдали, как божья коровка начала дергаться и двигаться, открывая свой панцирь, чтобы неуклюже перевернуться, а затем поспешно заскользила по щели в стене.
"Эээ. Я не уверен, что это сработает на реальных людях", — сказал я. "Во-первых, я понятия не имею, как работает механика души. Это может закончиться воскрешением людей без души".
Действительно, воскресить бездушного человека было невозможно. "Бездушный" в этом контексте было произвольным словом, потому что душа была жесткой конструкцией, образованной из метафизической сложности. Если бы бездушное тело воскресило, оно почти мгновенно сформировало бы слабую душу, и тогда душа продолжала бы накапливать опыт, как новорожденный, или, может быть, даже быстрее, или, может быть, у воскресшего человека была бы глубокая амнезия, почти до точка забвения значения определенных слов. По сути, будет две копии одного и того же человека: одна мертвая, а другая живая, но не первоначальный человек. И у них было бы очень возможно поделиться воспоминаниями, личностями и другими чертами.
Намного предпочтительнее воскрешать людей собственной душой.
"Я буду работать, пока не заработает", — сказал он в ответ, кладя винтовку.
"Мы не можем воскрешать мертвых так небрежно", — сказал я. "Если только они не умерли недавно".
"В том-то и дело", — категорично сказал орангутанг.
"Не думаю, что вы понимаете", — ответил я. Я открыл рот, чтобы объяснить ему концепцию, но вместо этого закрыл челюсть и покачал головой.
Четыре капли ботулотоксина. Четыре капли полония-210. Четыре капли чистой ртути. Четыре капли трифторида хлора. Все они смешались с помощью четырех движений ковша для смешивания, сделанного из материала, резонирующего со смертельной сущностью, или ложкой, сделанной из засохшей ветки.Все это нужно делать в полной темноте, подальше от посторонних глаз.
Итак, рецепт получился более-менее полным — или, по крайней мере, экспериментальной версией. В моем сердце чувствовалась легкая боль, когда я размышлял, стоит ли мне сначала попросить кого-нибудь испытать его, или хотя бы провести испытания на животных, но это было отчасти хреново, потому что в идеальных условиях это могло бы необратимо убить его пьющего. способ, который полностью освободил их душу от тела, чтобы позволить ей разместить в другом месте.
Каким-то образом я чувствовал себя примитивным, а не просветленным — даже несмотря на то, что я небрежно догадывался о личдоме: состоянии, для достижения которого большинство измученных архимагов убили бы десятки.
Но я знал, что лич может иметь до десяти филактерий и даже связывать свою душу с чем-то другим, кроме физических объектов. Можно было привязать их душу к определенному образцу солнечного света, падающего на пол дома утром, или даже к конкретной песне, таким образом, но я не знал, как, и у меня не было достаточно времени, чтобы сделать это. исследований.
Когда я закончил с рецептом, пришло время обеда. Стейк и картофель для меня и мистера Боджанглеса. Я не был уверен, была ли такая еда полезной для него — это точно не для меня — но он все равно ее съел, и даже потом отрыгнул, когда допил банку содовой.
Я мыла посуду в кухонной раковине, когда почувствовала отчетливое покалывание глубоко в позвоночнике, медленно поднимающееся по моим чакрам, как загрязненная вода. Нечестивая и кощунственная сила наполнила воздух, а затем прошла мимо, как кольцо смерти, исходящее наружу.
Когда я уронил тарелку, которую мыл, в раковину, раздался легкий треск. Он не треснул.
"Ты тоже это почувствовал?" — спросил мистер Боджанглес, медленно поворачивая голову в мою сторону. "Это было сильно".
"Да." Я на мгновение читаю воздух, позволяя своему внутреннему чувству проникнуть в эту область. "Это была Магия Крови на уровне Первого Греха".
Согласно словарю Пустоты, первый грех тех, кто совершает Серебряный мир, — это грех творения. И принести жертву Бездне на уровне Первого Греха, следовательно, означало бы полностью уничтожить жизнь человека — это было произнесено не на уровне разрезания вашего запястья ножом, а, скорее, на уровне жертвоприношение; распутывая всю человеческую жизнь: тело, разум и душу, и бросая их полное существование прямо в зияющую пасть Пустоты. Это могло быть выполнено на животном, таком как крупный рогатый скот или курица, но человек был идеальным объектом.
И это было более мощно, чем это, в геометрической прогрессии. Умирал и приносился в жертву не один человек, а целые группы людей, которых убивали и приносили в жертву в массовом порядке. Промышленный масштаб жертвоприношения, ориентированного на Бездну.
Это было такое мощное высвобождение сущности, аспектированной смертью, что большинство людей во всем городе — даже ничего не подозревающие гражданские — почувствовали легкий озноб, вроде того, что было у меня, но менее отчетливо. Оружейник и Девушка Славы почувствовали бы это более тщательно, так же, как Подземные и я.
Был еще один пульс. Молоток чистого холода и купороса прошел по моему позвоночнику и попал в живот с такой силой, что я согнулся в коленях, и меня чуть не вырвало в раковину. Я чувствовал, как желчь поднимается к моему горлу, как если бы мое тело умоляло меня изгнать из него эту порчу. За этим последовало ощущение, будто меня укололи в нервах сотней маленьких иголок.
Я вдохнул и произнес заклинание, чтобы очистить воздух, а затем позволил моей божественной сущности загореться, как свеча, загорающаяся в темноте, впитывая смертельную силу без каких-либо последствий. В конце концов, я был Богом противоречий. Я был созданием жизни, но также и смерти, поэтому смертельная сущность не могла причинить мне вреда.
Мой телефон зазвонил, и я снял трубку.
Это была Сплетница. Она казалась тошнотворной, как будто ее рвало. "Что, черт возьми, происходит?"
"Кто-то использует Магию крови. Очень, очень злой вид. Я собираюсь отследить его до его источника и позвонить вам. Если я прав насчет масштабов этого, то в первом событии было принесено в жертву не менее двадцати человек. , а затем не менее тридцати во втором мероприятии ".
"Я позвоню остальным", — поспешно сказала Лиза.
"Да. Приведите всех в состояние повышенной готовности". Когда я повесил трубку, раздался звуковой сигнал. Я кивнул мистеру Боджанглсу. "Я должен идти."
"Я тоже пойду", — сказал он, хватая лазерный пистолет в кобуре и свой любимый меч катана.
"Я не могу нести тебя, пока я дематериализован", — многозначительно ответил я.
"Я ваш знакомый", — настаивал мистер Боджанглс.
"Это на самом деле не меняет того факта, что вы не дух".
Орангутанг не мог издеваться, как человек, но издаваемый им звук был похожим и явно выражал раздражение. "Хорошо. Я пойду познакомлюсь с Сплетница и той маленькой девочкой, которой ты явно нравишься".
"Не будь дураком". Мой ответ был кратким и снисходительным, чтобы скрыть чувство жжения на щеках, когда я обернулся. Послышался легкий свист вытесненного воздуха, когда я дематериализовался и поднялся в воздух, над первым этажом, а затем над крышей старой фабрики.
Несколько секунд, чтобы понаблюдать за городом и его потоками маны, примерно проинформировали меня о том, откуда произошла сущность смерти. Это было к востоку от убежища.
Я двигался в том направлении, летя в воздухе всего в нескольких футах над улицей на головокружительной скорости. Достаточно быстро, чтобы, хотя я был совершенно нематериален, листья на деревьях и оконных стеклах задвигались вслед за мной. Одежда случайных прохожих развевалась, как будто из ниоткуда возник внезапный ветерок. Прошла всего лишь минута и двадцать секунд, прежде чем я достиг приблизительного места происшествия, не имея возможности отслеживать его дальше, потому что смерть уже просачивалась повсюду — как если бы я пытался искать сено в стоге сена.
Я приземлился на цистерну с водой, стоящую на крыше служебного здания, разделенного на три этажа на уровне улицы и на квартиры на верхних этажах.
Я внимательно осмотрел окрестности здания, выпуская усики божественной сущности и читая окружающие умы. На улице было несколько случайных гражданских лиц; женщина несла сумку с продуктами и курила сигарету, разговаривая по телефону со своей сестрой, несколько детей из бедных семей играли со скейтбордами и велосипедами в парке всего в квартале отсюда, бывший солдат E88 пил пиво на пороге своего многоквартирного дома и озирался в замешательстве и беспокойстве, очевидно, почувствовав озноб и приняв его за нечто большее, чем случайная физиологическая реакция.
Толстяк в одной из квартир внизу страдал от внезапного, необъяснимого кошмара, вызванного высвобождением сущности. Один, в котором за ним гнались сотни бегающих крыс, гигантских пауков и других темных существ — я проглотил его сон и заменил его приятным по доброй прихоти, продолжая искать.
Видимо, в этом не было необходимости. Был еще один пульс, гораздо более близкий. Я повернул голову налево, на юг, в сторону променада. Вскоре после этого был измерен пульс с того же места.
Все эти жертвы происходили слишком быстро. Здесь не могло быть никакого сложного ритуала для проведения жертвоприношений. Это был просто человек, убивающий других людей, одного за другим, без каких-либо мыслей или обстоятельств, и спасающий все, что мог, чтобы кормить Пустоту все больше и больше. Это было бездумно, безрассудно.
Хотя я хотел быть в ужасе из-за гибели людей, и, честно говоря, часть меня ужасалась еще больше из-за того, насколько ужасающе неэффективным был такой процесс. Это было все равно, что поместить в печь целый урановый стержень вместо атомной электростанции, просто чтобы сжечь его, как обычный кусок угля. Это было преступление против природы, но по— дилетантски , и почему-то стало еще хуже.
Я материализовался, капли и частички тьмы собирались в физическом мире, чтобы сформировать для меня новое тело из разложившихся элементов. Монохромные оттенки мира превратились в обычные, хотя и серые цвета города. Boardwalk не выглядел особенно активным. Я не слышал ни криков, ни явных сообщений о массовой смерти, хотя физически находился всего в нескольких кварталах от меня. Если бы там было какое-то серьезное убийство — в десятках людей — это должно было быть гораздо более очевидным.
Я поднял руку, затем заколебался.
Что-то витало в воздухе. Волшебная тишина воцарилась в той области, откуда я чувствовал исходящие импульсы, еще до того, как я пришел сюда. Он был защищен от предсказаний и колдовства.
Я протянул руку своей божественности, ткнул в поле тишины. Даже когда я пытался дотянуться до него и приказать ему "Конец", он ощутимо отказался, отталкиваясь от меня. Это было похоже на попытку проткнуть металлический лист ножом. Возможно, он немного исказится и погнется, но, кроме царапин на уровне поверхности, фактическое вещество не повредит. Еще несколько трюков, в том числе попытка развеивания, почти ничего не дали. В лучшем случае это на мгновение смягчило поле зрения, позволив мне сделать микрометр прогресса в его прекращении.
Я позвонил в Сплетница, когда работал над обрезкой поля. Она мгновенно взяла трубку. "Вы еще что-нибудь придумали?"
"Между Адамс-авеню и Колумбия-роуд", — сказал я, глядя на дорожные указатели, чтобы понять, где это грубо. "Рядом с променадом. Есть идеи, кто это может делать?"
"Я спрошу Дину, она здесь", — сказала Лиза. Я услышал какое-то бормотание на другой стороне телефона, слишком тихое, чтобы микрофон телефона мог уловить. Наступил напряженный момент тишины, пока я ждал ее ответа. "Она говорит, что облачно. И магия, и сила не действуют по всему Броктон-Бей".
"Здесь есть какое-то поле анти-прорицания", — сказал я, нахмурившись, постукивая ногой по стали водонапорной башни. "Я не могу его проткнуть. Может быть, Девять?"
"Это..." — промурлыкала Лиза. Я слышал шум и несколько громких споров. "Скорее всего. Но что-то не так. Я постараюсь что-нибудь выяснить с помощью Странника".
"Пока нет причин переезжать", — сказал я, не в настроении безрассудно ухаживать за собственной смертью. Если бы мы могли делать это медленно и с планом, мы бы так и поступили. "По крайней мере, несколько десятков человек умерли. Если такая скорость продолжится, даже без такого намерения в уме колдуна, это может сформировать ..."
Для этого было много слов. Все, что я выберу, станет официальным языком.
"Узел". Я подумал об этом. "Центр силовой линии. Если не считать этого, он был бы аспектирован смертью. Это может сделать город непригодным для жизни ".
"Бля", — выругалась Лиза. "Мы должны что-то сделать. Где ты сейчас?"
"В непосредственной близости от мероприятия", — сказал я. "Мы должны проинформировать PRT и вызвать подкрепление. Даже если Девятка не участвует, это серьезная угроза национальной безопасности".
"Шевалье дал мне свой номер, когда тебя не было", — спокойно сказала Лиза, хотя в ее голосе была нотка беспокойства. "Я позвоню ему".
"А пока я позвоню оруженосцу". Это должно быть ясно. Многие люди могут быть обеспокоены, но в Броктон-Бей не было никого, кто был бы настолько мистически продвинут, что мог бы объединить внезапный озноб с волшебным плащом, не говоря уже о серии периодических кровавых жертвоприношений. "Мы поговорим после этого".
