— Хватит! Пожалуйста, Фернандо, — взмолился Луис, почувствовав, как дернулся Легрэ от очередной боли. — Прекрати...
Легрэ трясло в странной долгой острой муке, но голос Луиса спасал его от окончательного падения.
— Не сейчас... Наедине... — прошептал он и ответил на поцелуй слишком отчаянно, а напоследок сильно и до крови прикусил Фернандо губу.
Король облизнул губу и медленно нехорошо улыбнулся. Потянул за фиолетовую ленту, отвязывая Кристиана от Луиса. Связав мужчине запястья, он велел:
— На колени, — и слегка помог ему распрямиться и сесть. Наклонившись к мальчику, нежно поцеловал его и прошептал:
— Скоро, милый.
Встав с кровати, он резко дернул Легрэ за связанные руки вверх. Тот закричал от боли, прокатившейся во всем ранам. Со спины упали несколько кусочков воска, окрашенные красным. Король потянул мужчину еще выше и, перекинув ленту через перекладину полога, привязал Кристиана к нему.
Повернувшись к мальчику, аккуратно коснулся его напряженного члена. Услышав всхлип боли, размотал шнурок и тихонечко лизнул головку.
Луис вскрикнул, его затопило желание отдаться без остатка. Ему было невыносимо. Он подчинился вновь. И вскоре зашелся в диком крике, чтобы задергаться в веревках, как маленький мотылек в предсмертной агонии.
Тяжело дыша, Кристиан прислушивался к происходящему, ноги едва не подкашивались от усталости, но ему приходилось стоять и ждать, когда Фернандо либо отвяжет его, либо продолжить. А еще хотелось увидеть лицо Луиса, его голубые глаза, его связанные руки.
Король проверил веревки на ногах и руках мальчика — еще можно не развязывать. Жадный, пробуждающий поцелуй:
— Как ты, мальчик мой?
— Фернандо, развяжи... Хватит... Прошу... — Тело, раскрытое и такое доступное. Глаза, полные чуть потушенного пожара.
— Пока рано, милый, пока рано, — король ласково погладил юношу по щеке. Подтянул к себе подушки и устроил Луиса так, чтобы он мог видеть лицо своего вассала. — Смотри, мальчик мой. Я же обещал и тебе сюрприз.
Встав рядом с Легрэ, опять жестко взял его за горло и чуть поднял голову.
— Кристиан, ты тоже смотри. Любишь же, раз пошел за ним в огонь и воду?
И чуть сильнее сжал пальцы.
Легрэ инстинктивно попытался поглубже вздохнуть и не смог — получился только сип. Пальцы обхватили ткань его оков, сжались до белизны.
— Люблю, — прошептал он, глядя в глаза юноши.
Тот отвел взгляд. Договор. Заключен договор... Паника. Вода стала подниматься вверх. Себастьян заключал договор с Луисом тоже. Фернандо мучит Кристиана, потому что юноша не готов... Пальчики сжались в кулаки. Щеки заалели...
— Луис, смотри, — голос короля хлестко ударил по юноше. Рука Фернандо заскользила по горлу Легрэ. Со стороны казалось, что он просто легко гладит и отпускает. "Не разочаруй любимого", — ядовитый шепот короля перекликался с движениями его руки. — "Меня ты сегодня не разочаровал". Короткие поцелуи Фернандо со стороны тоже могли бы показаться нежными, если бы не забирали у барона воздух, которого ему и так не хватало. Второй рукой король обхватил член Кристиана.
— Нет, — Луис отвернулся, вернее отвел взгляд к потолку, где танцевали тени от огня. Ему было страшно и неуютно. Он думал, что готов, что может, что... Все сначала... Юноша вдруг осознал, что... перестает понимать, что его запреты хотят разрушить. Смотреть — стыдно. А быть здесь? А чувствовать... Разве можно испытывать столько сразу противоположных эмоций — на грани, таких колких и совершенно не называемых.
— Луис, смотри. Иначе Легрэ сейчас будет очень плохо, — ровным голосом откликнулся Фернандо. Его рука замерла на горле Кристиана.
— Хорошо... — заставить себя вновь посмотреть, замереть в своей паутине, наблюдая за пауком. — Хорошо, Фернандо.
Для Легрэ все изменилось — образ юноши поплыл перед глазами и в мыслях чужой голос спросил: "От чего он так несчастен?". Кристиан хотел позвать, но волны блаженства захлестывали его с головой, и чем меньше становилось воздуха, тем ярче разжигалось желание. Глаза в глаза, губы кривятся в безумном счастливом оскале и растрепанный измученный Легрэ, сейчас как никогда напоминает демона. Он из последних сил ухватился за ткань и стал толкаться навстречу руке Фернандо.
Последний, вытягивающий душу поцелуй, и король переместился за спину Кристиана, лишь на секунду отпустив его. Нужно чтобы мальчику было видно лицо его любимого, его движения, его странное, такое болезненное, но такое мучительно-сладкое состояние. Короткий поцелуй-укус в шею, чтобы на мгновение вырвать Легрэ из наступающего моря ласкающего удовольствия, и тут же, сразу же погрузить в экстаз бурной разрядки.
Тело Кристиана содрогнулось будто от удара, глаза закрылись, вязкое белое семя пролилось на пальцы Фернандо, на белые простыни. В последний раз хрипло втянув воздух, Легрэ замер. В ушах у него звенело и теперь даже боль с спине была желанной.
— Фернандо, — прошептали губы так, как только можно объясниться в любви. Кристиан откинул голову на плечо короля и счастливо улыбнулся.
Мурашки пробежали по рукам Луиса. Кристиан был таким красивым, словно и не он вовсе, а кто-то абсолютно незнакомый — древний бог с Олимпа. Им можно было просто любоваться, просто наслаждаться его необыкновенным волшебством — телом, в котором столько буйства и столько открытости. Юноша перевел взгляд на Фернандо. Его темный демон безмолвно спрашивал, опять что-то в нем высматривал.
Король слегка улыбнулся, видя такую реакцию мальчика. Притянув к себе Легрэ за талию, он покрыл нежными поцелуями шею — открытую, буквально призывающую это сделать. Поцелуй в угол рта, дальше он дотянуться не смог, не сделав Кристиану больно. И прошептал на ухо:
— Говори, — и с небольшой улыбкой повторил то, чем мужчина его пытался раззадорить и в этот раз, и в прошлый, — нежный.
Не развязать сейчас Кристиана было немножко жестоко, но пока не схлынет экстаз, он особого неудобства не будет чувствовать.
Легрэ открыл глаза и сонно взглянул в потолок. Он молчал, кусая губы, потом повернул голову и поцеловал короля, как смог.
— Тебя ждет Луис, — тихо сказал он. — Я не смогу...
Фернандо поцокал языком.
— Ну зачем же ты заставляешь тогда мальчика ждать?
— Развяжи меня, — попросил Кристиан.
— А если нет? — король улыбнулся в шею Легрэ, и коснулся рукой стянутых лентой запястий мужчины.
Дикая улыбка, кажется промелькнула тогда на лице Феранандо, или Луису только показалось... Нет, они улыбались друг другу, говоря не словами, а языком тел. И напоминали теперь два пламени, что соединились в одно. Коснись, и сгоришь без остатка. Юноша не слышал спора. Такое бывает, когда видишь, осязаешь, но происходящее окрашено цветами близости. И тогда объяснений не требуется.
— Если нет, — усмехнулся Легрэ, — я тогда поучусь уважать твое мнение.
Кристиан очень серьезно взглянул в глаза короля и почти сразу отвел взгляд, отвернулся. Он все еще пытался отдышаться, но отчего-то не мог.
— Опять игра? — Фернандо передвинулся так, чтобы быть лицом к мужчине, продолжая его придерживать. — Кристиан, ты же знаешь, тебе сейчас плохо будет.
Он провел пальцами по скуле барона, и, прижав к себе, принялся одной рукой распутывать ленту — если не держать, Лэгре просто упадет, итак держится только потому, что подвешен.
Кристиан стиснул зубы, глубоко вздохнул, что-то с трудом перебарывая в себе. Да, он хотел вывести Фернандо, но сейчас не знал: стоит ли делать это при Луисе.
— Потом. — Легрэ положил руки на плечи короля и, оседая на постель, успел поцелуем коснуться плеча. — Потом будет обязательно. — Кристиан улыбнулся юноше так скоро, точно пытался сбежать от обличающего жгучего взгляда короля. — Луис, скажи, тебе понравилось то, что ты увидел?
— Видел... — Луис вновь отвел взгляд. Видел страсть, видел пламя, видел жар и сияние плоти, в которой нет масок и нет обмана. Короля, полного желания. Кристиана, отвечающего неистовством. Не игру, а любовь... Юноша быстро отвел взгляд. — Развяжи меня, Фернандо.
— Нет, — спокойно ответил король, помогая улечься Легрэ рядом с юношей. — Я же сказал, милый, рано.
С грацией голодного хищника повернувшись к Луису, Фернандо навис над ним и продолжил, улыбаясь:
— И ты не ответил на вопрос, мальчик мой.
— Я не знаю, на какой, — жар короля, словно тот и сам огонь в пламени, обжигал нервы. Юноша потянулся, чтобы поцеловать своего темного демона. — Ответь сам.
— Нет, милый, — король слегка коснулся губ юноши, неласково, почти равнодушно, хотя хотелось в тот момент совсем другого. — Вопрос был — тебе понравилось?
Рукой он аккуратно провел по волосам Луиса, а перед глазами проносились картины божественного лица его мальчика во время ласк, все больше и больше заполняя лавой желания.
Подцепив пальцем веревку на запястьях юноши, Кристиан тем временем совмещал отдых и невинные ласки — он притянул руки Луиса к своим губам и нежно целовал пальцы.
— Да, — выдохнул тихо юноша. Кристиан и ты... красивее только в ночной тишине ветви деревьев, когда через них пробивается луна. Красивее лишь восходы, если ты неожиданно проснулся и смотришь через толстое стекло на морозную даль. В своей природе не можете не нравиться — вы словно стихии, что сошлись в битве любви, не желая друг другу проигрывать. Небрежно убивающие друг друга, а потом заставляющие подниматься противника, чтобы вновь начать танец... Раз за разом то сдаваясь, то побеждая... — Да, понравилось.
В ответ на тихий шепот мальчика Фернандо поцеловал его, страстно и нежно, сладко и жарко, как самого желанного на свете. Чтобы показать, как Луис ему нужен и важен.
— Милый, хотел бы оказаться на месте Кристиана?
Луис отрицательно покачал головой. Он уже был на чужом месте. И все чуть не привело его к гибели — за многое, полученное при общении с отцом, с Себастьяном, который воспитал юношу, превращая его в изгоя, в преступника с манерами аристократа, пришлось расплачиваться.
— Нет, — отозвался Луис уже холодно и дернул пальцы от Легрэ. — Это был плохой вопрос.
— А по-моему, замечательный был вопрос, мне понравился твой ответ, — усмехнулся король. — И я тебе уже говорил — не бывает честно или нечестно в любви. Когда любишь, можно многое сделать такого, о чем раньше и не подозревал, правда?
Фернандо лукаво взглянул на Легрэ.
— Знаешь, милый, — продолжил он задумчиво, поднеся к губам руки мальчика и целуя. — Ты похож сейчас на легкий весенний ручеек, который превращается в полноводную реку. Она может быть спокойной, неторопливой. Но если ее берега сузить, но она становится неукротимой в своей ярости и может разрушить все вокруг. В северных странах, когда лед и снег полностью сковывают реку, просыпаясь весной, река ломает всю броню, которую на нее наложила зима. — Король продолжал вроде бы задумчиво целовать руки юноши, и начал второй рукой гладить его бедро. — Она тоже неукротима в своем желании. А сейчас как раз весна. Жаль ты не был на севере, ты бы понял, о чем я говорю.
— Я жил на севере... — юноша отзывчиво принимал ласку. Вместе с недоверием, которое отгораживало его от обоих любовников, в сердце горело первой любовью сердце. Луис не ведал, как правильно можно любить, но сознавал, что испытывать чувства к двум братьям... Как у него так получилось? Как он мог вот так — разорвать льды своей маленькой речки, чтобы сейчас ранить душу об осколки. Фернандо прав. А его губы и его поглаживания так желанны.
Поглядывая на Фернандо с Луисом задумчивым взглядом, Кристиан тем временем поднялся и проверил, не слишком ли перетянули веревки кровоток в ногах юноши. У них с королем еще было немного времени — полчаса, потом Легрэ будет торопиться освободить свою жертву, чтобы не нанести ей серьезного вреда.
— На севере?... Занятно. Чего мы еще о тебе не знаем? — Кристиан улегся сбоку от юноши, животом на постель и, мягко улыбнувшись, взглянул в его глаза. — Когда река в гневе, она может все снести на своем пути, Луис... Доверие. Нежность. Любовь. Мне казалось мы прошли долгий и трудный путь ко всему этому, а сейчас ты снова закрываешься, будто хочешь остаться один... Это похоже на быструю воду, которая в результате сломает все. Подумай хорошо над тем, стоит ли продолжать то, чего тебе сейчас больше всего хочется? Тебе страшно, но король не твой отец, или кто он там тебе, а наш договор с Фернандо — больше условность, необходимая для того, чтобы быть с тобой и друг с другом.
— Я тоже хочу быть с вами, — пальцы провели по скуле Фернандо, следуя за его поцелуями и продолжая их. Ласки короля, слишком откровенные, бесстыдные по внутренней стороне бедра, касания Кристиана, что проверял узлы... — Вы не спрашивали, откуда я, — Луис отвернул голову к камину. Пламя в очаге становилось то оранжевым, то вспыхивало синим, то метало алые искры вверх. Легкий стон сорвался с губ, увлажненных беспокойством от близости. Следя за движениями пальцев Фернандо, юноша заговорил очень тихо, словно его могли услышать за толстыми стенами: — Я путешествовал... с табором... Я жил с цыганами, почти до семи лет, пока отец не купил меня... Себастьян внушал мне, что я похищенный герцог. В детстве я верил в эту сказку.
Кристиан переглянулся с Фернандо, а потом легко стал поглаживать рукой грудь юноши.
— Как ты узнал, что ты не герцог?
Луис втянул воздух с шумом, его ноздри задрожали.
— Мне все намекали, всегда намекали... — забормотал, почти не чувствуя нежности и даже начиная опасаться ее. — Каждый слуга, челядь, стража... Все знали, кроме меня... Мои ненастоящие более взрослые сестрицы... Двоюродные сестрицы, что приезжали в фамильное гнездо, наряжали меня девицей, называли шутом гороховым. А герцог Сильвурсонни — он был заодно с падре Ксанте... Хватит! Прошу... умоляю... — холодная слеза застыла в уголке глаза Луиса.
Он видел в своей жизни гораздо больше, чем собирался рассказывать тем, с кем лежал в одной кровати. С тех пор, как в город пришла инквизиция, с тех пор, как отец, благодетель Ксанте, взял мальчика под крыло, тот рос под железным деревом не просто страха, невыносимого ужаса. Почти в первую неделю Луис оказался втянут в страшную историю с герцогом Сильвурсонни старшим. Падре привез с собой письмо от короля, по которому неверному и плохому вассалу, который якобы выкинул собственного сына, следовало произвести казнь через лишение глаз. Накаленное докрасна железо проводилось много раз мимо кричащего от ужаса связанного Сильвурсонни старшего, которого держали двое, а третий производил ужасающее действо. Ксанте объяснял крики Луису как демонов, изгоняемых теперь из тела мужчины — ведь человек создан для подчинения Церкви и власти, и разве не главное — чтобы попавшийся родитель не отказывался от собственного чада...
Да, с тех пор слепой, с вскипевшими и сгоревшими глазами герцог всегда подчинялся каждому слову Ксанте, а Луис даже кашлянуть боялся, если стоял на коленях, когда молился, он слова боялся проронить, когда в городе прилюдно или скрытно проводились казни, на которые падре заставлял смотреть дабы мальчик понимал, каково может быть наказание.
