— А откуда ты все это знаешь? Ну, я имею в виду, откуда тебе известно о том, как выглядят почтовые голуби?
— Да ведь тебе уже как-то рассказывал: там, где я родился и жил, детишек было много, по улицам носились целые ватаги, вместе мы проводили чуть ли не все свободное время, и у некоторых из моих друзей-приятелей дома были голубятни, причем самые разные, да и птицы не у всех были одинаковые. Так что в детстве мы с братом от души погоняли голубей. Кстати, почтовые там тоже были... Не скажу, что я хорошо разбираюсь в породах птиц, но кое-что различить могу.
— Бел, я все равно не могу понять: ведь если тот мужик говорил правду, то половина этих птиц окажется в тайной страже Байсина! А ведь у каждого из них на лапке привязано донесение! Ведь здешние стражи поймут, в чем дело!
— Да если хотя бы одна из этих птиц долетит до Руславии, вернее, мое донесение попадет там в нужные руки, то этого будет вполне достаточно. Ты хотя бы представляешь себе, до какой степени у нас на родине все извелись, находясь в полной неизвестности о происходящем и не зная, чего можно ожидать от завтрашнего дня. Не забывай и о том, что с каждым днем уменьшается время, отведенное Правителю Руславии на то, чтоб он предъявил артефакты послам Танусии и Уреала... Что же касается тайной стражи Байсина, то она нас сейчас и без того вовсю разыскивает, и это послание, по большому счету, уже ничего не изменит. Вернее, если кто умный хорошо поломает голову, то, наверное, поймет что к чему. Остается надеяться только на удачу, которая нас пока что не оставляла. Суди сама: нам и без того невероятно повезло в том, что, похоже, нас с тобой искали только на главной дороге: судя по всему, здешним стражникам даже в голову не пришло, что мы можем пробираться по захолустью. Сейчас, думаю, они учтут свои ошибки.
— А тех людей, которые остались на явке в бессознательном состоянии... Ты как думаешь, их уже нашли?
— Наверняка. Утром должна была подойти смена, так что тревогу уже подняли. Наверняка, и на городских воротах контроль усилили, но, скорей всего, сейчас во все стороны от столицы летят приказы об усилении постов, да и войска могут подтянуть, что, конечно, для нас с тобой крайне нежелательно.
Вскоре последний голубь с привязанными к лапке донесениями скрылся где-то вдали, и Олея вздохнула:
— Лететь так далеко... Хоть бы им сил хватило!
— Должно хватить... — Бел кинул пустую корзину в небольшую яму. — Я еще на той явке бросил в корзину несколько пригоршней зерна, а потом мы с тобой птиц водой напоили. Все по правилам, ведь именно так и положено поступать перед тем, как отправить летунов в долгий путь.
— Куда мы сейчас?
— То есть как это — куда? К границе с Руславией, разумеется. Только не прямо, а возьмем несколько в сторону.
— А...
— Все поясню в дороге.
Чуть позже Бел, и верно, рассказал Олее о том, куда именно они направляются. Дело в том, что если ехать прямо, то едва ли не до всей границы с Руславией находятся только ровные поля, на которых при всем своем желании никак не укрыться и беглецы будут видны, словно на ладони. Кроме того, в те селения, что начнут встречаться на их пути, то есть в те, что расположены ближе к границе — в них вообще лучше не заезжать. Почему? Просто-напросто местные жители сразу же докладывают о появлении чужаков стражнику, который имеется в каждом приграничном селении. А если, и верно, в руки стражи попадается некто из тех, кто объявлен в розыск, то тем, кто сообщил об этом человеке страже, выплачивается награда. Ну, здешний народ весьма прижимистый, деньги считать умеет и на пустяки не тратится, и потому от возможности заработать несколько лишних монет никогда не откажется. Из этого следует только одно: все селения, которые могут встретиться неподалеку от границы, надо объезжать десятой дорогой.
Конечно, если беглецы поедут по прямой, то уже к концу завтрашнего дня они могут добраться до границы с Руславией. Беда в том, что вряд ли им позволят это сделать: у беглецов никак не получится остаться неузнанными — наверняка их заметят уже к середине дня, и последствия предугадать несложно. Именно оттого Бел и решил, что следует направиться значительно правее: тамошняя местность чем-то напоминает те места, которые беглецы проезжали в других странах — холмы, кустарники, а ближе к границе пойдут рощи и леса. Да еще и земля там совсем не распахана, и причина этого очень проста — почва, можно сказать, никудышная. Чернозема, которым так богат Байсин, там и близко нет, вместо этого идет едва ли не сплошная глина пополам с торфом, так что заниматься земледелием в тех местах не было смысла: при одних и тех же затратах труда урожаи на этих бедных почвах будут в разы меньше, чем на самом бедном черноземе. Оттого-то в тех местах почти нет поселений, земля не тронута, да и местность там такая, что есть возможность укрыться от чужого взгляда.
Первый раз остановились на отдых в полдень, когда на пути беглецов встретился высокий кустарник, росший по сторонам неширокого ручья. Там вполне можно спрятаться как от лучей солнца, так и от посторонних взглядов. Нашли место, где кусты росли погуще, зашли туда сами, завели лошадей.
Олея с удовольствием огляделась по сторонам — надо же, они оказались словно в небольшом шатре из веток. Достали остатки скудных припасов, которых было совсем немного — беглецы так торопились уйти, что просто не успели купить что-либо в дорогу. Ладно, не в первый раз питаться едва ли не впроголодь, это далеко не самое страшное.
Обед не занял много времени, но Бел решил дать передохнуть лошадям, пусть совсем немного, хотя бы с четверть часа. Присев на сухую траву, Бел устало прикрыл глаза, но Олее вновь было не до сна.
— Бел...
— Ну, что еще тебя интересует? — чуть улыбнулся тот, не открывая глаз.— Я так и знал, что ты не вытерпишь долгого молчания.
— Я только хотела узнать, откуда ты столько знаешь о тех местах, куда мы направляемся?
— Ну, прежде всего я когда-то видел карты Байсина. Увы, это было довольно давно... Но в основном я кое-что узнал за вчерашней гулянкой. Помнишь, я тебе говорил, что иногда можно немало узнать от тех людей, кто без дела шатается по улицам и любит выпить за чужой счет?
— Конечно, помню. Ты еще сказал, что их нужно уметь разговорить.
— Верно. Так вот, среди тех, кто прибился к нашему столу, было двое мужичков из этих мест. В свое время они поехали в столицу, надеясь ухватить за хвост удачу. Увы, но работы в столице они не нашли, вернее, не захотели браться за то, что им предлагали, а потом у мужиков и вовсе пропало желание работать, благо в больших городах почти всегда найдется что поесть и попить, да и для ночевки можно отыскать уголок. Вот оба этих великовозрастных раздолбая со слезами на глазах и рассказывали мне, как хорошо в их родных местах и как они тоскуют по родному дому, куда там можно пойти на охоту, где лучше ставить силки на дичь...
— Так возвращались бы домой — и вся недолга!
— Ты просто не знаешь, как затягивает такая жизнь, когда ты никому ничего не должен, все дни напролет можно ничего не делать, беспрестанно жалеть себя, жаловаться всем и каждому на жестокую судьбу и в то же время чувствовать себя свободным человеком — куда хочу, туда и лечу! Подумай сама: разве после такой вольной жизни в шумном и веселом городе кому-то захочется вновь работать на земле с утра до вечера, да еще и в весьма отдаленном месте, да вдобавок ко всему постоянно видеть одни и те же лица каждый день?
— Никогда не задумывалась об этом...
— А я тебе и так отвечу: из этой безалаберной жизни в обычную трудовую, где есть не только права, но и обязанностями — тут не возвращается почти никто. Причина проще некуда: не хочется вновь горбатиться с утра и до вечера, набивая себе мозоли, да и стыдно заявляться домой нищим, опустившимся, и с пустым карманом. Кстати, тот небольшой поселок в десяток дворов, откуда и заявились в столицу эти парни, расположен недалеко от границы, так что мои новые приятели кое-что поведали и о ней... Это что еще за звук? — Бел приподнялся с травы.
— Не знаю... — растерянная Олея тоже услышала какой-то шум. — Ой, кажется, это конский топот!
— Если бы он только казался...
Лежа на земле и чуть раздвинув траву и ветки, Бел и Олея смотрели в ту сторону, откуда раздавался шум. А ведь точно, похоже на то, будто вдали скачет большой табун. Между прочим, — чуть растерянно отметила про себя женщина, — между прочим, этот конский топот раздавался он именно с той стороны, откуда сюда приехали беглецы. Конечно, по здешним дорогам торговцы перегоняют табуны лошадей на продажу, но чтоб их гнали по полям, пусть даже и сжатым...
А, вон вдалеке показалось что-то, похожее на большое облако пыли. Прошло еще совсем немного времени, и стал виден большой отряд конных солдат, которые куда-то мчались едва ли не во весь опор. Ого, как торопятся! Великие Боги, да эти всадники едут едва ли не по той же дороге, где совсем недавно проезжали они с Белом! Неужели погоня? А хоть бы и так — все одно сейчас срываться с места и куда-то бежать не имело никакого смысла, так что беглецам оставалось только смотреть на то, как по направлению к ним несутся всадники. Что же делать?!
В этот момент Олея почувствовала, как Бел дергает ее за одежду, и кивает в сторону их лошадей, стоящих немного ниже, у самой воды. Вначале женщина инее поняла, что он хочет ей сказать, нот чуть позже сообразила: ни лошадей, ни самих беглецов не видно из-за высоких кустов, и в сердце женщины внезапно вспыхнула надежда — может, отряд их и не заметит?
Бел и Олея — оба сползли вниз, к своим лошадям, и едва ли не сжали руками лошадиные морды, молясь, чтоб ни одна из их лошадей не подала голос, когда мимо будут проезжать всадники. Еще беглецы до страсти боялись, как бы этот отряд не остановился поблизости для того, чтоб напоить лошадей. Вот тогда — точно, все...
Однако отряд куда-то торопился, и, не останавливаясь, промчался мимо. Сквозь листву беглецы видели, как совсем недалеко, шагах в пятнадцати от их укрытия, проезжали вооруженные до зубов солдаты, и оставалось только радоваться тому, что командир этого отряда так торопит своих людей, что не считает возможным выделить хотя бы немного времени для которого отдыха солдат. И все же Олее, которая сквозь переплетения листьев и травы, а заодно и сквозь клубы пыли смотрела на проезжавшую мимо них всадников — ей казалось, что эта шеренга никогда не закончится. Чтобы не видеть солдат, она закрыла глаза, только вот уши заткнуть не сумела — и топот лошадей набатом звучал у нее в голове.
Когда же, наконец, мимо них промчались последние всадники, Олея еще какое-то время стояла, боясь пошевелиться. Ей казалось, что вслед за ушедшими может проехать еще кто-то из отставших солдат, и до того времени ни одному из беглецов не стоит подавать голос. Впрочем, Бел оказался куда менее растерянным, чем она: недаром он уже снова лежит в кустах, и смотрит вслед уехавшим.
— Подождем, пока они скроются... — услышала Олея голос Бела. — А потом уж уйдем и сами.
— Сколько же их было? — выдохнула Олея. — Я думала, что умру от страха.
— Не ты одна... — выдохнул Бел. — Я, знаешь ли, тоже всерьез струхнул. Надо же, они нас не заметили, хотя мы были совсем близко! Как видно, парни здорово торопились... Что же касается этих всадников, то я насчитал что-то около трехсот человек. Сила немалая.
— Думаешь, их послали по наши души?
— Насколько я знаю, Байсин сейчас ни с кем не воюет. Более того: с этой страной все соседи стараются соблюдать нейтралитет — все же отсюда им идет немало пшеницы и ячменя... А эти солдаты, что сейчас проехали мимо нас — они все были вооружены. Так что если сейчас нет учений, или же здешние законники не отлавливают какую-нибудь из разбойничьих шаек, то я склонен считать, что охота идет именно на нас. Ох, как же всем денежки нужны, даже такой богатой и спокойной стране, как Байсин! Как видно, в столице спохватились, что все идет несколько не так, как им бы того хотелось, и вот, решили перекрыть все, что только возможно...
— Ты так считаешь?
— Надеюсь, ты не рассчитываешь на то, что всех этих солдат послали лишь для того, чтоб они от широты своей души просто проводили нас до границы, да еще и помахали вслед платочком на прощание?
— Уходить отсюда надо...
— А вот с этим я полностью согласен.
Беглецы выждали время, пока вдали не скрылись последние всадники, и лишь только тогда выбрались из кустов, причем сделали это на другом берегу ручья. Пока что вокруг больше никого не было видно, но это вовсе не значит, что в самое ближайшее время вновь кто-то не окажется в пределах видимости, так что беглецы не стали терять время понапрасну. Сейчас главное — как можно быстрей оказаться подальше от этих мест.
Коней гнали без передышки до самого вечера. Олея вновь невольно отметила про себя: Бел молодец, так построил их путь, что ни в одно селение, встречающееся на их пути, беглецы не заезжали. Более того — стоило им только увидеть вдали нечто, напоминающее человеческое поселение, или же пасущиеся стада, как беглецы сразу же объезжали это место по окружным дорогам. Бел, каким-то непонятным нюхом ощущая, куда им стоит двигаться, каждый раз умудрялся избежать как людных мест, так и излишнего внимания к их персонам, хотя, конечно, совсем незаметно пройти не удалось: на пути беглецов не раз встречались одинокие путники или же крестьяне на телегах, причем и те, и другие провожали скачущих всадников долгим взглядом. Досадно, конечно, оставлять за собой след, но тут уж ничего не поделаешь.
Хотя к вечеру от усталости с ног падали и кони, и люди, но беглецы все же достигли тех мест Байсина, куда так стремился попасть Бел. Как-то разом кончились пашни, появились рощи, причем это были уже не фруктовые деревья, а лиственные — осина, ива, клен... Правда, листья на этих деревьев уже пожелтели и почти полностью опали. Стало заметно прохладнее, и к тому же стих бесконечный треск кузнечиков и цикад. Все верно, сейчас уже стоит глубокая осень. Как-то сразу чувствуется, что их родной север стал гораздо ближе...
Удивительно, вроде и проехали не сказать, чтоб уж очень большое расстояние, но ощутимо похолодало, во всяком случае, к вечеру беглецы стали ежится от слишком холодного ветерка. Здесь уже нигде не было видно распаханной земли, и эти места куда больше напоминали заболоченные перелески. Кочки, торфяная жижа, чавкающая под копытами лошадей, высокая болотная трава, а то и небольшие ямы, наполненные темной болотной водой... Глядя на это место, Олея думала о том, что стоит радоваться уже тому, что вокруг сейчас почти нет комаров и прочей летающей дряни, которая здорово портит жизнь людям: ясно, что весной и летом в этих местах не продохнуть от самых разных кровососов. Теперь становится понятно, отчего здесь мало кто селится, и у беглецов есть возможность укрыться от чужих глаз.
— Бел, смотри! — обрадованная Олея едва ли не крикнула в полный голос, указывала на невысокие ягодные кустики с красными ягодами, росшие на кое-каких кочках. — Это же брусника! Точно, она самая!
