Прощай, гвардия!

— Слишком расплывчато, Кирилл Романович.

— Согласен, Игорь. Но вы почувствуете эти перемены. Почувствуете и вмешаетесь, чтобы всё исправить.

Я задумчиво почесал макушку. Задание с каждой секундой не нравилось всё сильнее.

— Раз вы начали работать с конкурентами, может, они прольют свет на личность своего человека в этом времени? — с надеждой спросил я. — Было бы неплохо найти его и обезвредить. Он меня уже пару раз едва не отправил на тот свет.

— К большому сожалению, Игорь, службы вроде нашей подобного рода информацией не обмениваются. Агентурная сеть — это святая святых.

— Жаль. А то он мне наловчился палки в колёса ставить. Ну и я ему отвечаю взаимностью. Только он меня знает, а я его нет.

— Как?! — всплеснул руками корректор реальности. — Вы раскрылись?!

— Можно подумать, я сделал это специально. Меня никто заранее не предупредил, что я окажусь здесь не в гордом одиночестве, — пробурчал я.

Кирилл Романович повинился:

— Приношу извинения. Действительно, тут скорее наша вина. Если это вас немного утешит, сообщу то немногое, что нам удалось выяснить: хозяева вашего соперника крайне им недовольны. У них есть подозрения на его счёт, но насколько они обоснованы, я не знаю.

— Даже так? — удивился я. — Логично предположить, что потрясения, которых вы опасаетесь, его рук дело. Есть ещё и второй вариант. Нечто вроде "эффекта бабочки". А если это хронопарадокс? Я во что-то влезу, и именно от этого станет хуже.

— Игорь, это последнее, что могло прийти нам в голову. Вы удивительный человек. Вы — главная наша удача за много-много веков, и это не комплимент. Вы интуитивно нащупываете выходы из любой ситуации. Справляетесь с тем, что другому не под силу. Даю вам слово: вы всё делаете правильно.

— Допустим, — я сделал вид, что согласился. — Значит, мне необходимо как можно быстрее оказаться в Петербурге. Однако, если вы этого ещё не заметили, я вроде как воюю. Не дезертировать же мне с поля боя?

Кирилл Романович аж поперхнулся.

— Зная вас, я бы никогда не решился предложить вам такое. У вас очень обострённое понятие чести, Игорь. Даже неожиданно для ...

Он почему-то замолчал.

— Для кого, Кирилл Романович? Договаривайте, раз уж начали, — попросил я.

— Для уроженца вашего столетия. Вы знаете не хуже меня, что понятие чести в двадцать первом веке уже не модно. Люди живут, соответствуя обстоятельствам.

— Я знаю разных людей.

— Не стану спорить, — корректор реальности слегка склонил голову. — У вас скоро появится возможность оказаться в Петербурге. Обязательно найдутся дела, требующие вашего участия. Не подведите нас, Игорь. А сейчас, — он бросил взгляд на свой электронный гаджет на правой руке, похожий на часы, но наверняка имеющий массу дополнительных функций, о которых я даже не подозревал, — мне пора.

Немного подумав, он добавил:

— Желаю вам удачи, Игорь!

— И вам того же, — напутствовал я гостя из будущего перед тем, как он снова исчез.

Надолго иль нет? Кто ж его знает ...

Корпус Врангеля подошёл к городу на рассвете. Мы ждали его и были готовы к приёму дорогих гостей.

Сначала были одинокие разъезды. Убедившись, что всё в порядке, они, не заезжая в крепости, они возвращались. Потом длинной колонной потянулось шведское войско.

Округа наполнилась шелестом многочисленных саней, конским ржанием, барабанной дробью и звуком флейты. Запахло кострами, ароматом готовящейся в солдатских котлах пищи и прочими непременными атрибутами полевой жизни.

— Ну, лишь бы к нам раньше времени не сунулись, — сказал я, убирая от глаз холодный глазок окуляра.

Глава 11

Четырёхтысячное войско в городе было не разместить, потому шведы встали лагерем неподалёку от крепости, в пределах досягаемости дальнобойных пуль и артиллерийских снарядов.

Ставились шатры и палатки, стучали топоры, визжали пилы. Подтянулись обозы маркитантов.

Мюнхгаузена просто разрывало от желания начать обстрел и бомбардировку неприятеля, но я надеялся на скорое появление наших войск и оттягивал неизбежное. Лучше будет зажать противника в клещи да всыпать ему сразу с двух сторон, а пострелять мы всегда успеем.

От шведского лагеря отделилась кавалькада в полсотни всадников. В одном из них по генеральскому мундиру удалось распознать самого Врангеля — высокого мужчину с круглым, румяным от мороза лицом. Почему-то мне припомнилась лубочная матрёшка. Такая же краснощёкая, налитая здоровьем.

Очевидно, генерал ехал в город с инспекцией. Поскольку о чём-то подобным я догадывался, мы заранее подготовились к встрече и теперь салютовали из пушек. Удача плыла нам в руки.

Врангель приосанился и пришпорил лошадь. Мне стало его по-человечески жаль: так спешить навстречу неминуемому позору и плену.

Генерал — птица важная, тем более такого уровня. Его пленение — чувствительная потеря для любой армии и не менее чувствительный щелчок по носу шведской короне и горлопанам депутатам в парламенте.

Кавалькада въехала в крепость и сразу оказалась окружена моими солдатами. Ворота с лязгом закрылись, отрезав путь к отступлению. На каждого всадника смотрели минимум две фузеи. Кто-то из шведов, обо всём догадавшись, тихо выругался, но большинство пребывало в полной прострации.

Врангель приподнялся на стременах, растерянно огляделся. Меньше всего он ожидал увидеть за крепостными стенами русских и теперь напряжённо искал выход из создавшегося положения.

Ничего путного на ум генералу не приходило. Московиты намного превосходили его кортеж числом, к тому же приготовились загодя. Никто из шведов даже рукой шевельнуть не успеет, как русские успеют проделать в его шкуре кучу дырок.

Врангель с досадой выругался.

Я вышел вперёд и направился к генералу, надеясь, что мне удастся склонить визитёров к сдаче. Умереть никогда не поздно, а умирать глупо и при столь конфузных обстоятельствах шведы однозначно не хотели. Надо лишь подтолкнуть их в правильном направлении.

Взгляд у Врангеля был как у затравленного волка. Обречённый и в то же время дикий. Ещё немного, и непонятно в какую сторону качнётся маятник. Загнанный в угол зверь бросается на охотника, чтобы дороже продать жизнь. Такого исхода я опасался больше всего.

— Прошу немного внимания, господа, — я громко заговорил по-шведски.

Всадники уставились на меня, с надеждой внимая моим словам. Наверное, рассчитывали, что, всё прояснится, что это какое-то недоразумение.

Я подошёл к генералу, взял повод его лошади.

— Город взят на шпагу русскими войсками. Я временный комендант Вильманштранда, лейб-гвардии майор Дитрих фон Гофен. Господин генерал, прикажите вашим людям сложить оружие.

Лицо Врангеля из румяного стало багровым.

— Русские ... Надо же! Не ожидал. В вашем поступке мало чести, офицер, — с презрительной гримасой произнёс он.

— Можете считать, как вам угодно, — Я чуть склонил голову. — Однако прошу принять моё предложение. В противном случае вас ожидает незавидная участь. Я бы хотел обойтись без кровопролития.

Врангель, похоже, руководствовался теми же соображениями. Он скомандовал своему эскорту. С видимой неохотой шведы стали бросать в снег шпаги и пистолеты. Сдача в плен всегда унизительная процедура, тем более, если обстоятельства столь нелепы. Тем не менее, лучше унизительный плен, чем смерть при нелепых обстоятельствах.

— Благодарю вас, — совершенно искренне сказал я.

Генерал с достоинством спешился, протянул мне свою шпагу .

— Не думайте, что это сойдёт вам с рук. Вы взяли нас хитростью. Мой заместитель скоро обо всём узнает.

— Мы ему в этом поможем, — многообещающе произнёс я.

По моим прикидкам, в плену у нас оказались уже сотни полторы шведов в чине от рядового до капитана, теперь к ним добавился ещё генерал и несколько сопровождавших его высокопоставленных офицеров.

Часа через два лагерь неприятеля пришёл в движение, из чего я сделал вывод, что приближаются наши. Заиграли горны, застучали флейты. Солдаты принялись строиться.

В сторону города вылетел всадник. Скорее всего, вестовой из штаба, за Врангелем. Перед закрытыми воротами он остановился и загарцевал.

— Мне нужно срочно к господину генералу! — закричал всадник. — Немедленно впустите.

— В чём дело? — откликнулся я со стены.

Мы продолжали ломать комедию.

— Русские перешли границу и уже в двух милях отсюда. Генералу необходимо прибыть в штаб.

— Хорошо, — кивнул я. — Мы обязательно передадим это известие генералу.

— Что за ерунда?! — возмутился вестовой. — Я требую открыть ворота.

— Как скажешь, приятель, — еле слышно согласился я. — Сам напросился.

Через пару минут в коллекции живых трофеев на одного поручика стало больше. Но этому офицеру ещё повезло. Куда хуже было тем, кто пока находился в лагере.

Почти одновременно заговорили крепостные пушки, ракеты и горная батарея. Я приказал зарядов не жалеть и по возможности нанести ошеломлённому врагу максимальный урон. Воевать так воевать.

Залпы накрыли палаточный лагерь. И тут же послышался страшный грохот, от которого заложило барабанные перепонки. Похоже, артиллеристам удалось угодить в походный пороховой магазин. На воздух взлетели повозки, конские туши, то, что осталось солдат, бывших поблизости. На какое-то время всё затянуло дымом, а гарь начала есть нам глаза.

Не ожидавших такого коварного удара в спину шведов охватила паника. Маленькие фигурки беспорядочно забегали по округе. Офицеры и унтера яростно пытались вернуть расползавшихся как тараканы по щелям солдат обратно, но восстановить слабое подобие порядка не удавалось. Мешал ураганный бой артиллерии и прицельная пальба дальнобойными пулями со стен Вильманштранда. А с флангов уже заходила русская кавалерия. Драгуны и казаки устремлялись наперерез шведам, которые, понимая, что всё закончено, сотнями бросали мушкеты и поднимали руки.

На наших глазах некогда сильный и боеспособный корпус прекращал своё существование, разве что горстки храбрецов пытались в некоторых местах сражаться, но очаги сопротивления безжалостно подавлялись.

Спустя короткое время стало ясно, что бомбить неприятеля уже нет. Сломленный, деморализованный противник помышлял только о сдаче. Ворвавшиеся в лагерь гренадеры в преображенских и семёновских мундирах брали шведов в плен пачками. К городу уже во всю прыть скакали наши драгуны.

По моему приказу ворота распахнулись. Отряд вышел единым строем под развевающимся знаменем.

От драгун отделился полковник, подъехал к нам и недоумённо уставился на белые маскхалаты.

— Господа, кто вы такие? Флаг российский узнаю, а вот зело странные епанчи в первый раз вижу.

— Гвардейский отряд особого назначения. Майор фон Гофен, — откозырял я.

— Польщён знакомством. Полковник Жук к вашим услугам

. — Оглядев захваченный город, он радостно выдохнул:

— Ну, гвардия! Ну, молодцы! Что отчебучили! Виват гвардейцам!

Драгуны радостно прокричали троекратное приветствие. Мне доводилось чувствовать себя счастливым, но сейчас, на поле недавнего сражения, я расплылся в блаженной улыбке.

Немного погодя состоялась торжественная передача пленённых шведов фельдмаршалу Ласси. Увидев Врангеля, он только покачал головой.

— Фон Гофен, признаюсь, вы немало меня поразили. Виктория сия во многом обязана вам и вашим храбрецам. Вы снова показали себя достойным офицером, действуя где надо умом и хитростью.

— Благодарю вас, господин фельдмаршал. Для меня большая честь сражаться под одними знамёнами вместе с вами.

— Предоставьте мне наградной лист на ваших героев.

— Господин фельдмаршал, прошу вас позаботиться о городе. Я обещал жителям, что не допущу грабежей и бесчинств.

— Можете не сомневаться, майор. Любой захваченный на месте преступления будет повешен для острастки других. Мы пришли сюда не за тем, чтобы убивать и грабить.

У меня с души будто камень свалился.

Раненых и пленных отправили в Выборг, за исключением Врангеля. Шведского генерала решили на время допроса содержать при штабе армии как особо ценный приз.

Победу было решено отметить в городской ратуше, выбранной для проведения в ней офицерского собрания.

— Прошу только не злоупотреблять в угоду Бахусу, — заранее предупредил Ласси. — Мы разбили Врангеля, но впереди ещё корпус Будденброка, который спешит на воссоединение с Врангелем. Не расслабляйтесь раньше сроку, господа офицеры.

Тут он помрачнел:

— Тяжело нам придётся вскорости. Намедни получил депешу из Петербурга. Пишут, что шляхта польская супротив нас выступила. Хучь круль Август и был против этого, но трое магнатов с Чарторыжским во главе, его не слушая, собрали сорокатысячное войско и к границам нашим двинули. Татарва да турки, сим окрылённые, мирный договор подписывать не желают и сызнову воевать пошли. Императрица фельдмаршала Миниха в Крым отправила. Ему теперь на две стороны воевать придётся.

Чего-то подобного я ожидал. Из всех возможных вариантов выпал наихудший. Сработало версальское золото. Не сумел забыть старой обиды князь Чарторыжский. Теперь Россия вела войну сразу на трёх фронтах. Ничего, покончив со шведами, и до других доберёмся.

В дом прежнего коменданта теперь въехал Ласси. Мне досталась квартира поскромнее. Туда я отправил навязанного согласно всем правилам денщика, чтобы он привёл в порядок мой мундир и нехитрые походные пожитки. Сам же принялся морально готовиться к неизбежному злу в виде офицерской пьянки. Традиции, мать их, хотя голова болела совершенно о другом.

Памятуя слова Кирилла Романовича, я искал повод, чтобы отправиться в Петербург, не выглядя при этом трусом. Как назло, все варианты были абсолютно неподходящими, я забраковал их один за другим. Моя фантазия оказалась бессильна. От злобы на самого себя я чувствительно прикусил губу.

Тут меня вызвали к фельдмаршалу. Увидев мою постную рожу, он сразу спросил:

— Фон Гофен, у вас слишком несчастный вид. Часом, не устали?

— Никак нет. Пребываю в полном порядке, — не без бравады объявил я.

Вряд ли мне удалось ввести в заблуждение опытного полководца, но он удовлетворённо кивнул:

— Молодец, голубчик. У меня для тебя есть ещё одно важное задание. Сдюжишь?

Я с готовностью вытянулся по струнке.

— Жду ваших распоряжений, господин фельдмаршал.

— Славно! Тогда внимай, фон Гофен, повторять не буду. Меня по-прежнему беспокоит Будденброк. От него любой каверзы ожидать можно. Хочу отправить гвардейцев твоих к его лагерю. Я должен знать о враге как можно больше.

Мюнхгаузена мне удалось выцепить из ратуши слегка пьяным. Чтобы напоить бравого кирасира вусмерть, пришлось бы выкатить бочку хмельного вина. С Ивашовым пришлось повозиться дольше. Его привело в чувство лишь обливание холодной водой.

— Прости, — повинился я перед мокрым как курица поручиком, — но дело есть дело. Оно превыше всего.

Оба моих заместителя — злые, но трезвые — побежали собирать людей.

Мы выступили в лес через час. В штабе нам дали проводника-финна, знавшего округу, как свои пять пальцев.