Волчица и пергамент. Том 9

— Да хранит вас Господь, — рассеяно бросил смотритель и ушёл.

— Похоже, многие читают эту книгу... — произнёс Коул, обратив внимание на мягкость страниц книги, лежавшей на кафедре, обычно пергаментные страницы книг в книгохранилищах издавали характерный хруст при переворачивании.

— То же можно сказать и о книге пары аристократов, что стояли перед нами, но спросить прошлое — единственный способ узнать, кто обладает правом на что-то, — ответил Ханаан.

Нередко города со временем перемещались на иное место, а для городов, расположенных в устье реки, суша меняла свои очертания из-за наноса земли и песка. Не исключено, что то полуразрушенное здание когда-то было церковью.

— Может быть, там есть что-то про крепость, — сказала Миюри, которую больше интересовали погребённые грязью развалины древней империи, чем история страны.

Коул вспомнил рисунок Миюри, изображавший крепость без выходов, ему почему-то захотелось, чтобы развалины не оказались городской стеной.

Не обращая внимания на задумавшегося Коула, Миюри в волнении открыла книгу, но тут же рухнула на стул.

Коул с недоумением сам посмотрел в книгу — она оказалась написанной церковными буквами.

— У-у... братик...

Можно свободно владеть мирским письмом, но церковное требует отдельного изучения.

— Мы с господином Ханааном будем читать текст, а ты отыщи среди картинок всё, что тебе покажется имеющим к этому отношение, — предложил Коул.

Хотя книги и носили название летописей, но содержание их не было расставлено хронологически. Большая часть страниц содержала разрозненные повествования, переплетены они были в хаотичном порядке. При этом необходимую толщину книги нередко добирали за счёт текстов, не являвшихся летописями, но зато написанные церковным письмом.

Пожав плечами и что-то пробурчав, Миюри взялась за книгу, и все приступили к работе.

Вы, неверные, торгующие в церкви.

Такими резкими словами начинается одна из часто произносимых проповедей. Тем не менее, в таких больших местах, вроде эшьютадтского собора, в обеденное время появлялось немало людей, продававших еду прихожанам и работавшим в соборе служащим.

Собор, состоявший из нескольких соединённых зданий, имел также и рассеянные по его территории просторные дворы. Миюри нашла свободное солнечное место, где они и устроились пообедать.

— Я действительно не понимаю, — произнёс Ханаан, и эти простые слова выразили всё. — Сказано, что изначально здесь было торговое поселение, оно существовало с незапамятных времён, потом там, на переднем крае противостояния, построили базу древней империи, ставшую крупным центром веры и подавления язычников... Речь шла об этом.

Собрать вместе случайно дошедшие из глубины времён записи любой тематики — примерно так рождается история от веков давно минувших до наших дней.

— Меня немного удивило, что род Хобернов жила на этой земле столько времени, сколько охватывают эти записи, — произнёс Коул.

— В то время этот аристократ был большим человеком, — уточнил Ханаан.

А тот, кто, кажется, являлся нынешним главой рода Хоберн, валялся напившимся до беспамятства в подземной крепости.

Удаляя крошки хлеба со щёк Миюри, Коул сказал Ханаану:

— До прихода рыцарей древней империи семья Хоберн управляла безымянной деревней. Свой титул семья получила за достижения в улучшении прежде болотистой земли, что сделало её пригодной для жизни людей.

— Но сейчас земля не приносит пшеницы из-за переувлажнения, поэтому для спасения большой ярмарки рынок был передан с Божьего благословения собору... Наверное, ты это хотел сказать, — произнёс Ханаан.

Историю обычно пишут победители, собор гнал язычников всё дальше на север, обретая всё большую власть, и ослаблял род Хобернов, требуя от них выполнения трудных задач.

Однако, как сказала Ив, поддержание большого рынка — дело не столь простое и выгодное, как это может показаться. Учитывая, что среди аристократов умение торговать мало распространено, может показаться вполне естественным, что род Хоберн поднял вопрос о рынке и добровольно отдал свои права на него.

— Но что тогда насчёт этой крепости и закопанных камней? — спросила Миюри. — Это остатки деревни? Может ли это значить, что там есть сокровища?

Хотя Миюри была расстроена тем, что не могла читать книги, написанные церковным письмом, она с нетерпением искала изображение зарытых у Орбурка развалин среди картинок, которых оказалось больше, чем она ожидала. Но даже среди изображений видов местности что-то похожее встречалось нечасто, например, вполне обычные постройки на заднем плане триумфального въезда начальника рыцарей.

— Что там с сокровищами, не знаю, а остатки базы рыцарей — это вполне подходяще для развалин, потому что в этих местах было полно врагов, — ответил Коул.

Судя по размаху развалин, он мог предположить только военное их предназначение.

С другой стороны, записей о крупных сражениях не было, большая часть древних летописей была посвящена собору в Эшьютадте. Если кратко, суть сводилась к следующему:

Место, где сейчас стояли собор и собственно Эшьютадт, изначально был небольшим островом, выступавшим в море. Когда наводнение затопило значительные земли вдоль реки, остров, вероятно, стал убежищем для многих людей, спасавшихся на лодках. Вполне естественно, что люди возвели здесь церковь — свою веру, выраженную в камне. Эта церковь, вероятно, собрала много верующих.

По мере отступления моря из воды показывались маленькие острова, сливавшиеся потом с островом спасителем, город заполнял собой новые территории, что продолжалось и поныне.

Кроме того, остров был каменистым, так что можно было сказать, что значительная часть камня, из которого состояли стены и здания, были взяты буквально из-под ног. Судя по старым картинкам, найденным Миюри, прежде остров был похож на небольшой холм.

— Однако я где-то слышал имя рода Хоберн... — пробормотал Коул, пытаясь вспомнить, но это ему снова не удалось.

Возможно, он слышал это имя мальчишкой, когда по пути в город школяров Акент проходил неподалёку от Эшьютадта, не зная об этом.

— Я, наверное, никогда не слышала, — заявила Миюри.

Значит, вряд ли имя Хоберна было увенчано славой военных подвигов. Наверное, Коул всё же услышал его среди своих детских скитаний.

— Что важнее, — добавила Миюри, — чем займёмся после этого?

Втроём они уже справились с летописями.

Но каких-либо зацепок найти не удалось, может быть, надо будет снова пойти в книгохранилище, какой бы малой ни была надежда.

Или, может, Ле Руа отыщет в городе книгу, которая даст разгадку.

А может, самозванец выбрал это место, потому что счёл его подходящим, чтобы изображать Предрассветного кардинала.

Пока Коул думал, Миюри, засунув кусок хлеба в рот и проглотив его, заявила:

— Эй, эй, тогда есть место, куда я хотела бы сходить посмотреть.

— И где то, что ты хочешь посмотреть?

— Я расспрашивала одного странствующего торговца, он сказал, что если мы хотим узнать об истории этого города, нам надо кое-что посмотреть в соборе! — Миюри широко улыбнулась, когда Коул и Ханаан переглянулись. — Это подземный склеп!

Перед мысленным взором Коула промелькнула довольного вида волчица с костью в пасти, на самом деле дело было совсем в другом.

Итак, был небольшой скалистый остров, выглядевший необычно среди бескрайней илисто-болотистой поверхности. Когда море отступило, город получил сообщение с сушей, и тогда стали добывать камень, возводя прочные здания и расширяя город до границы, за которой начинались подверженные наводнениям земли. Место, в котором тогда добывали камень, сейчас превращено в большой подземный склеп.

Во времена древней империи город был передним краем противостояния с язычниками, потом он стал частью Южной империи, так что недостатка в костях не было.

Подземный склеп Эшьютадта был сокровенным местом, широко раскрывавшим богатую и славную историю города, что-то в этом роде торговец сказал Миюри.

Уже одно слово "склеп" взбудоражило любительницу приключений Миюри, но вскоре стало понятно, что похвальба торговца местной достопримечательностью не была преувеличением.

Вход в склеп располагался в одной из старейших составляющих частей собора. Ощущение, исходившее от этого места, запечатало рот даже Миюри. Чёрная дыра, напоминавшая вход в ад, вела под землю, огромная старая железная решётка её перекрывала. Священник, следивший за этим местом, носил с собой здоровенный железный ключ, похожий на небольшую дубинку.

Решётка открывалась после весомого пожертвования, а за ней обнаруживалась каменная лестница, покрывшаяся со временем грязным налётом, который невозможно стереть. Холодный ветер из подземелья приносил слабый запах плесени.

Священник с мрачным выражением на лице вступил на лестницу, держа в руке свечу, осветивший на стенах надписи с мольбами к Господу спасти и сохранить. Эти надписи хорошо передавали ощущение присутствия мрачной, демонической силы, так что даже у Миюри напряглось лицо, и она до боли стиснула Коулу руку.

— Это писали каждый раз пред угрозой наступавшей при наводнении воды укрывавшиеся в соборе люди, — пояснил мрачный священник.

Судя по всему, весенние сильные дожди в сочетании с приливами заливали частично даже собор. И люди, вероятно, искали спасения от участи быть поглощёнными водой здесь, в месте упокоения великих святых.

Ливневая вода, сбегавшая с гор, заливавшая низины и вызывавшая оползни, была единственной угрозой, которую знала выросшая в горах Миюри, возможность того, что вода придёт снизу и подступится к нонам, было для неё новой, неведомой угрозой.

Вскоре выложенную из обтёсанного камня лестницу сменила высеченная в скале. Стены и свод тоже не были сложены из камня, а стали сплошным, место это уже напоминала пещеру, и если бы вылетели откуда-нибудь летучие мыши, это не показалось бы странным. К счастью, в этой рукотворной пещере такого не случилось.

Спустившись до конца лестницы, они увидели в высеченную в стене нишу, в которой был оставлен подсвечник для посетителей, и зажгли оставшиеся свечи.

— Вот это да... — не смогла смолчать Миюри.

Свет зажженных свечей высветил длинный, узкий проход, в стенах которого были рядами высечены в камне ложи от пола до потолка.

— Здесь упокоены великие люди всех времён, каждый внёс вклад в развитие Эшьютадта. Пожалуйста, не позволяйте себе беспокоить их сон, — произнёс мрачный священник, посмотрев со значением на Миюри, после чего повёл посетителей вперёд.

Некоторые из людей, чей покой здесь сохранялся, сжимали уложенные на них сверху мечи, другие держались за лежавшие на груди книги, вероятно Священные писания. Некоторые места сопровождали медные таблички с именами и годами жизни, на других таблички лишь сообщали, что покойный удостоин здесь места за щедрые пожертвования.

Время очистило черепа большинства покоившихся, и казалось, что там лежали сильно исхудавшие улыбавшиеся люди, но у некоторых кожа сохранилась так хорошо, что можно было понять, как они выглядели при жизни.

Ханаан останавливался у останков священников, а Миюри — перед рыцарями, оба читали их имена на табличках. Каждый из лежавших здесь, вероятно, был известен и играл важную роль в своё время. А ныне они, выполнив предназначенное им в этом мире, погрузились в вечный сон, обнажив пред миром свои кости.

Это напомнило Коулу места из Священного писания: Земля к земле, пепел к пеплу, прах к праху. Вот, к примеру, роскошно убранный к погребению человек с чеканной работы венцом на груди. На медной табличке значилось название страны, о которой Коул никогда не слышал, но королём которой, по тексту на этой же табличке, этот человек являлся. Вероятно, эта страна какое-то время поболталась в бурлящем, мутном потоке времени.

В конце этого коридора священник остановился. Этот подземный склеп не ограничивался центральным коридором, продолжаясь в большом количестве боковых проходов, но остановился священник, по-видимому, из-за того, что в этом месте нашли упокоение особо важные люди. И потому здесь коридор расширялся, образовав небольшую площадку, и погребальные ниши, высеченные в стене, были тоже особенно большими.

— Это архиепископы всех времён.

Некоторые тела были повёрнуты набок, других вообще установили вертикально. Но все они были облачены в прекрасные наряды священнослужителей, и перед ними горели свечи.

Украшения на них отсвечивали таинственным светом. Однако всем этим украшениям не хватало живого блеска, они были равномерно окислены. Это не было золотом или серебром. Судя по зеленоватому, как у плесени, налёту, украшения были из меди.

Можно ли рассматривать использование её вместо золота как символ смирения?

Если бы они могли сами ограничивать своё желание наряжаться, подумал Коул, не без укоризны рассматривая епископов. И в этот момент его потянула за рукав Миюри. Она указала на одно из тел, потому что это был единственный архиепископ в мирской одежде.

— Хоберн первого поколения? — предположил Коул.

Его имя ещё можно было разобрать на медной табличке, покрытой многовековой пылью и зелёно-голубыми пятнами окислов.

Под первым поколением Коул имел в виду первого Хоберна, получившего титул благодаря его усилиям по улучшению земель. Умер он задолго до возведения собора, он был захоронен в ином месте и потом перенесён сюда. Вероятно, это должно было добавить законности тому, что построенный собор стал управлять обширными землями, заменив род Хобернов.

Хоберн первого поколения спал, зажав в руке рукоять меча. Его ложе и одежда были усыпаны медными монетками, вероятно, оставленными ему приходившими посетителями.

Коулу хотелось прокричать ему в ухо, что на его земле обходятся несправедливо с его потомком, что мошенники на его земле делают всё, что хотят.

Поднимая голову, Коул думал, что сумел бы узнать, что это были за развалины, если бы первый Хоберн мог проснуться. И тут его взгляд наткнулся на картину, написанную в очень старой манере.

— Но это же?.. — вырвалось у Коула, и он приподнял свечу, чтобы осветить картину с несколько жуткого вида изображением.

Это было похоже на какой-то ритуал. Люди окружили нечто, похожее на большой колодец и нарисованное в самом центре картины. Окружили и вроде бы поклонялись ему.

Над колодцем был изображён Бог с сияющим солнцем в руке, а под колодцем — человек, который шёл на зрителя с мечом в правой руке и чем-то вроде молота в левой. Коул видел это сочетание в крепости мошенников.

На гербе рода Хоберн.

— Я видела что-то подобное в логове, — тихо сказала Коулу Миюри.

В руке пьяный разорившийся аристократ сжимал небольшой лист бумаги. Там явно было нарисовано что-то похожее. Что-то, бывшее настолько важным для рода Хоберн, что его изобразили в месте захоронения первого главы аристократического рода.

Над колодцем был размещён Бог с солнцем.

Хоберн держал в руках меч и молот.

Молот, а не щит.

Свой титул Хоберн получил, судя по всему, за улучшение земель, так что его навыки могли быть навыками ремесленника, а не умелого воина.