— Мигай Зеркину, чтобы видел нас лучше, — пробурчал Дэффри, — тем более что штурман у него новый, так-то вроде с опытом поболе нашего, но непроверенный...

— Есть!

Тем временем Джек отправил идущему впереди сигнал 'два замыкающих в порядке', пару минут спустя спереди пришла по цепочке команда 'продолжаем в том же духе'.

Вскоре один из ведомых Крэйна совершил облет строя, а затем повис чуть в стороне от машины Зеркина. Грамотный ход: послать присматривать за 'гусятами' опытного, бывалого летчика. Крэйн, конечно, мудак, но дело свое знает, надо признать.

Часа через два болтанка поутихла, но ненадолго, потом началась свистопляска почище былого. Дэффри только ругался вполголоса, сжимая штурвал и тут шарахнуло совсем близко. Сверкнуло так, что за бортом все осветилось, словно днем, и летчик на секунду даже зажмурился: по привыкшим к полумраку кабины глазам резануло славно.

— Как же я сейчас скучаю по унылым бетонным стенам нашей мрачной казармы, — пошутил Джек.

Дэффри ухмыльнулся, подыскивая остроумный ответ, и тут послышался голос стрелка:

— Дэффри, я не вижу Зеркина! Он пропал!

— Тьма бы взяла!! — выругался пилот и приказал: — просигналь 'старичку'!!

Морис принялся мигать фонарем, одноместный истребитель качнул крыльями и ушел в сторону.

— Свети ему, свети! Чтобы и он не потерялся!!

— Есть!

— Джек, передавай вперед — 'потеряли замыкающего'!

А про себя мрачно подумал, что это в нем говорит паника. Инструкции он знает, как наверняка помнит их и Крэйн: в условиях грозы потерявшихся не ищут. 'Старичок' вскоре появился и повис справа от Дэффри. Зеркина он не нашел, и теперь одна надежда, что Кай отыщет путь домой самостоятельно. В противном случае его экипаж на семь лет занесут в список пропавших, а затем посмертно наградят за гибель на боевом посту — и поминай, как звали.

* * *

Первый полет в роли полноправных боевых летчиков начался совершенно обыденно, как в Летной, и абсолютно ничто не предвещало проблем. Однако Кай поневоле начал задумываться о собственной карме, когда на горизонте нарисовался жуткой силы шторм: переброска к первому месту службы — и стервятник, первый выход на патрулирование — и шторм. Странно все это, потому что раньше он невезучим себя не считал.

— Тоби, тебе приходилось попадать в такие бури? — полюбопытствовал Кай.

— Да, — ответил штурман, — я в такую попал на первой же неделе службы. Мой выпуск определили поначалу на Косанну — а там такое в порядке вещей.

Новый штурман очень быстро исправил не самое приятное первое впечатление, произведенное на Кая, притом ничего для этого не делая. Уравновешенный и флегматичный, Тоби оказался парнем из разряда тех, которые просто делают свое дело, без лишних слов, бахвальства и выпендрежа. Даже несмотря на то, что он раньше сам отказался от крылатых петлиц, Тоби имел в своем послужном списке безупречную службу, два года выслуги только в роли летчика и участие в третьей, короткой, но вполне себе полномасштабной войне с Тильваной, а в роли уже моряка достойно поучаствовал и в четвертой. Так что в какой-то мере новый штурман вполне мог смотреть на свой экипаж слегка с высоты, как на гусят — но не смотрел. И потому Каю Тоби Рэнд очень быстро начал казаться своим, даже чем-то напоминал Мишеля. Правда, Мишель был в повседневной жизни весельчак и превосходный собеседник, но когда дело доходило до серьезных вещей, Тоби неуловимо напоминал его тем, что говорил только по существу, делал свое дело хорошо и не выпендривался.

— А тут такие штормы бывают часто? — протрещал в ларингофоне голос Вольфганга.

— Понятия не имею, я тут год всего. Раньше было тихо много месяцев, а потом океан и небеса просто с цепи сорвались. За месяц до вашего прибытия — три шторма, и пока вы здесь — еще два, когда акулу на берег выкинуло и вот этот. Может, сезонное явление, хотя в лоциях на этот счет ни слова.

Тут за бортом знатно шваркнуло, да так, что Кай даже чуть зажмурился.

— Мощно, — прокомментировал Вольфганг.

— Да уж.

Кай поискал глазами огни идущей впереди машины, но не нашел.

— Тоби, я не вижу Ротта. А ты?

Штурман ответил только через пять секунд:

— И я не вижу.

— Гребаная молния... Нам только потеряться не хватало.

— Ничего страшного, придем сами. Просто держи курс, Диппорт аккурат на минус сто от нас.

— Э-э-э... минус сто?!

— А что, в летной на новую систему учета не перешли? — удивился Рэнд.

— Понятия не имею, о чем ты.

Штурман, сверяясь с приборами, ответил:

— У моряков теперь немного по-другому. Градусы считаются не в полный круг, а только в половину. Юг — двести градусов по часовой стрелке или минус двести — если против. Соответственно, Запад — это триста градусов по старой системе и минус сто по новой. У моряков такое новшество продиктовано в том числе и тем, что кораблю имеет большое значение сторона разворота, это у самолета вираж — двадцать секунд, а линкор на полном ходу циркуляцию выполняет четверть часа. Ну и команды короче. Раньше было 'лево руля, курс триста сорок', а сейчас — просто 'курс минус шестьдесят'. Вот по минусу рулевой и определяет, в какую сторону он должен повернуть. Если корабль идет на север, то курс минус сто означает поворот влево на сто градусов, а курс триста — поворот направо на триста, хотя направление будет одно и то же — запад. Но видно, у вас пока все по-старому.

— Хвала Госпоже, я пошел в стрелки, — протрещал в переговорное Вольфганг, — сдается мне, ваши штурманские премудрости будут еще похлеще университетской грамоты. Да, Кай?

— Но попроще, чем из винтовки восемь из десяти выбивать, — хмыкнул Кай. — Вольфи, самое простое — то, что ты знаешь и умеешь, а если чего не знаешь — там без разницы, легко или трудно это для других, ведь именно ты — не знаешь.

— Ну так-то оно да, ты прав.

— На самом деле, штурманом всякий стать может, — отозвался Тоби, — я вот при поступлении приврал слегка, что плавал с отцом на шхуне и кое-чего в навигации уже смыслю. Ну, чтобы не вздумали меня учить на стрелка или пилота. Но в итоге я учился вместе со всеми, с нуля, и там наука поставлена таким образом, чтобы освоил даже среднего ума деревенский парень навроде меня. Я освоил навигацию почти отлично, до наивысшего балла не дотянул всего семь пунктов. Так что будь я тупее, чем есть — все равно бы освоил.

— Хм... Так ты целенаправленно на штурмана пошел? Почему? — полюбопытствовал Кай.

— Потому что штурманы — они и вне авиации нужны, в отличие от стрелков и пилотов. Штурман на любом торговце или китобое — пятый человек после капитана и помощников, можно сказать. Я так подумал — что, ежели уволят по ранению или увечью? Погибну — мои сестрички получат пенсию, им на троих хватит на ноги стать. А ежели увечный буду — четвертый рот, да еще и врачи, лекарства... При том что пенсия-то та же. Ну а штурману потеря ноги или руки — не помеха, особенно если военный, таких многие компании нанимают охотно.

— Так ты тоже из-за семьи записался? — спросил Вольфганг.

— А чего ж еще ради? У меня три сестры, младшей десять, старшей шестнадцать, матушка давно померла, отец — как раз перед тем, как я в Летную и пошел. Что делать было?

— Как я тебя понимаю, дружище...

— Угу. Расчет простой, если повезет — так по-крупному, а если сгину — что поделать, авось Госпожа мне в своих палатах уголок да выделит. Но п-п-после 'К-крокод-д-дила' я п-понял, что к такой с-смерти не готов...

— Да никто не готов, если вдуматься, — философски изрек Кай, — мы вот все пошли в летчики ради денег, по большому счету, и я свои шансы наперед знал — двадцать пять из ста. Но все мы надеемся вернуться живыми.

— Пессимисты в летчики не идут, — подытожил Вольфганг.

— Это точно.

Полет продолжался почти в штатном режиме. На шторм плевать, главное четко держать курс и следить за высотой. Вот посадка в такую нелегкую погоду потребует мастерства и долю везения, и эта мысль была единственным фактором, омрачающим настроение Кая. Впрочем, вот что-что, а полоса на базе отличная, и подсветка прожекторами тоже что надо, так что главное просто клювом не щелкать — и сядет, как новорожденный на пуховую перину. А потом — горячий ужин и постель. И, может, партия в регицид с Дэффри.

— Не понял... — пробормотал внезапно Тоби.

— Что случилось?

— Смотри вон туда. Ты тоже видишь?..

Кай проследил взглядом в том направлении, куда показывал штурман. Там, внизу впереди и чуть слева, вырисовывалась темная массивная пирамида.

— Остров?

— Именно. Его не должно тут быть.

— Мы сбились с маршрута?

— Судя по всему — да, хоть я и не понимаю, как...

Кай прикинул расклад.

— Ладно, мы немного отклонились, но до базы, думаю, это нам не помешает добраться. Остров большой, базу и город по огням заметим издали...

Штурман покачал головой:

— Боюсь, что нет. Мы не просто отклонились: с того места, где нас застиг шторм, и до самой базы на тридцать километров в обе стороны от курса нет ни клочка тверди. Мы сбились, причем основательно.

— Дело дрянь? — негромко спросил Вольфганг.

— Хуже некуда. Я не могу понять, как, почему и насколько велико отклонение, однако мы сейчас летим не на Диппорт, и тут уже неважно, южнее или севернее острова мы пройдем. Севернее — курс на материк, но до него нам топлива не хватит. Если южнее — то там ближайшая земля по курсу только на том полушарии. Так и так мы упадем в океан, когда топливо иссякнет.

— Чужак бы взял... Мысли есть?

Тоби взглянул вниз, на остров, и кивнул:

— Описывай концентрические круги вокруг него, это пока наш единственный ориентир. Как же так, а?.. Я уверен, что прокладывал курс правильно... Постой-ка...

Он протянул руку к лючку с бортовым имуществом и вынул оттуда самолетный циркуляр, несколько секунд сверял что-то на приборной доске, затем обернулся к Каю.

— Ты помнишь серийные номера двигателей?

— Нет, конечно, зачем мне?

— Тогда прочитай мне серийный номер своего хронометра! Сбоку на ободке крышки.

— Два-два-три-два-ноль-семь. Серия 'Б'.

— Так я и думал... Номера не совпадают, это не наш циркуляр, кто-то перепутал и сунул сюда циркуляр другого самолета. И значит, прописанная тут девиация — тоже не наша. Мы шли не строго на запад, а левее или правее, и Чужаку лишь ведомо, в какую сторону...

— Мы в заднице, похоже... Ты можешь определить, где мы, по острову? Если я ближе подлечу?

— Это не остров — просто скала посреди океана, и таких тут множество. Одна надежда — что рядом есть что-то еще. Будь тут рядом еще одна скала — зная их взаимное расположение, можно определить их названия и наши координаты заодно. Спускайся ниже.

Им повезло: двадцать минут спустя Вольфганг заметил слева по борту белые барашки прибоя. По требованию штурмана Кай уменьшил высоту до ста метров, чтобы тот мог хорошо рассмотреть находку — еще один камень, сто метров в поперечнике, выглядывающий над поверхностью едва ли на метр-другой, так что волны с легкостью перекатывались по нему.

— Это Кракенов Стол, точно! — радостно воскликнул Тоби, — я знаю это место! Так, сейчас...топлива у нас сколько?

— Час-полтора, не больше.

— А это уже хреново. До Диппорта километров триста — можем не дотянуть.

— Думаю, дотянем...

— Рискованно очень! Смотри, отсюда на север в двадцати километрах есть остров, относительно большой, пальмы, кокосы, все такое, с мелкой спокойной лагуной. Мы можем сесть там на воду и продержаться достаточно долго, чтобы нас нашли! Если не дотянем домой даже полкилометра — это будет нам всем стоить жизни.

— Дотянем, — решил Кай, и в этот момент за бортом мощно сверкнула молния, совсем близко ухнул гром, самолет тряхнуло и повело вправо.

Пилот даже не услышал, а скорее почувствовал болезненный скрежет где-то в области правого двигателя. Одновременно туда посмотрел и Тоби — и в следующий момент его лицо задергалось от ужаса.

Одного взгляда было достаточно, чтобы все понять: молния ударила в самолет в области правой мотогондолы, и движок вспыхнул, как факел.

— Горим, горим!! — завопил Тоби, разомкнул замок пристяжных ремней и рванул на себя ручку бокового люка.

— Стой! Высота сто метров! — крикнул Кай.

Слова запоздали: штурман выбросился из самолета головой вперед, видимо, предпочтя умереть в волнах, а не в огне. В кабину ворвались бешеные порывы ветра.

— Огнетушитель, Вольфи!!

Первым делом он перекрыл подачу топлива к правому мотору, однако неизвестно, какие разрушения причинила молния, и если огонь доберется до топливопровода — и Кай, и Вольфганг будут завидовать Тоби очень сильно, но недолго.

Однако Вольф не подкачал, быстро подсоединив баллон огнетушителя к нужной трубке и пустив смесь к пылающему двигателю. Несколько секунд спустя пламя, лишенное подпитки, окончательно захлебнулось в пене.

— Что у вас там творится?! Что за дикий вой?

— Это сквозняк! Тоби выпрыгнул!!

— Госпожа, помилуй...

Каю на язык просились в этот момент совсем другие слова. Штурман погиб, но под его ответственностью пока еще остаются самолет и они с Вольфгангом. Самолет, впрочем, уже не спасти: на одном двигателе на максимальных оборотах 'сандеркастер' еще дотянул бы до дома, но топлива не хватит, потому что скорость сильно упала, расход топлива — вырос. Остается только одно.

— Вольфи, мы летим к острову и садимся! — Кай с трудом перекричал завывания ветра, — готовь лодку и аварийный пакет! У нас будут считанные секунды, чтобы выбраться из самолета, прежде чем он пойдет на дно!

— Понял!

Остров показался впереди почти сразу, несмотря на мглу и шквальный дождь. По форме напоминает молодой месяц, гора в середине, 'рога' невысокие. И лагуна в центре — километра три в поперечнике.

Ну, Госпожа, помогай.

Борясь со штурвалом, чтобы удержать идущий на одном моторе самолет прямо, Кай тем временем отстегнул ремни парашюта и мысленно просчитал последовательность своих действий. Сразу после приводнения — отстегнуться от кресла, схватить свой аварийный запас, открыть фонарь кабины, выбросить пакет, затем, если получится, выбросить также и пакет штурмана. Хотя вряд ли: Тоби, выпрыгнув из самолета, невольно подложил большую свинью и Каю: набегающий поток оторвал дверцу сразу же, и теперь в боку носового остекления зияет проем, в который немедленно хлынет вода. Так что не факт, что удастся взять хотя бы один пакет, тут самому бы успеть выбраться. С самонадувной двухместной лодкой он решил не возиться: вторая такая же у Вольфганга, им на двоих вполне хватит и одной.

Остров все ближе. Кай вспомнил про пришитый к парашютному ранцу револьвер, вынул его из кобуры и сунул за пазуху: потерпевшему крушение летчику он лучший друг. Незамысловатое, грубое, но надежное крупнокалиберное устройство, в зависимости от типа патронов, могло служить сигнальной ракетницей, сигнальным фальшфейером и зажигалкой, миниатюрным дробовичком для добычи островной птицы на пропитание, а с тяжелыми свинцовыми пулями — также и средством самообороны на случай встречи с голодным морским вараном.