Песочные игрушки

В основном одиночные гнёзда пользовались популярностью у младшего поколения, только-только покинувшего родовое гнездо и желающего доказать всему миру, что может жить самостоятельно. Впрочем, старые особи тоже не чурались подобного жилья, ища покой и умиротворение.

Мне же было интересно наблюдать, как с наступлением вечера небольшие стайки молодняка рассаживались на ветках и устраивали шумные посиделки вплоть до глубокой ночи.

Шумные исключительно по местным понятиям. С моей точки зрения, всё выглядело чинно, мирно и благородно. И напоминало традиционное английское чаепитие.

Хотя любители заложить за воротник тоже присутствовали. Но подобные индивиды попадались на глаза очень редко, вели себя тихо и никогда не агрессировали.

И это лишь малая часть моих наблюдений за социальной жизнью эльтов. Большую часть свободного времени я тратил наблюдая за метаморфозами самой столицы.

Местное солнце мало чем отличалось от земного. Такой же желтый шарик бегущий по разноцветному небу. И тем интереснее было следить за тем как Иэльт, словно живой организм, несколько раз за день полностью менял свой облик.

Увидев подобное преображение в первый раз, я оказался настолько выбит из колеи, что пролежал всю ночь в прострации. Один из самых первых, светлых и крупных камешков в копилке впечатлений об этом мире.

Предрассветный Иэльт поражал контрастом между искусственной красотой и природной естественностью. Голая чёткость архитектурных форм и аморфность 'пожирающего' здания тумана. По утрам он всегда здесь. Утренняя дымка верный и бессменный спутник города. Как бы рано я ни вставал, туман всегда работал на опережение.

По мере восхода млечная пелена оседала. Словно рифы из моря туманов появлялись сотни ажурных башен. И к моменту, когда истаивали последние сумрачные 'лужицы', возле подножия башен начинали играть разноцветными красками купола домов. Сотни зданий, где при всем желании не найти двух похожих друг на друга. Каждое строение по своему неповторимо и самобытно.

Мазнув теплом дома горожан, солнце продолжало своё восхождение. А согретый город просыпался ото сна и начинал жить своей особой жизнью.

Архитектурные изыски уходили на второй план, и всё внимание переключали на себя растения. Десятки тысяч эльрусов неспешно разворачивали игольчатые листья до состояния огромных лопухов. А город постепенно превращался в зеленый, колоссального размера холм.

Перекрашивание происходило медленно, ярус за ярусом, начиная с самого низа. Сперва зеленая масса скрывала одноэтажные жилые купола. Затем пропадали из виду пагоды административных зданий. И последними исчезали ажурные шпили энергетических башен.

Некоторое время здания просвечивали сквозь зелёнку. Но это продолжалось недолго. Все строения в городе, вплоть до брусчатки, могли 'хамелеонить'. И спустя непродолжительное время происходило чудо — Иэльт полностью растворялся в лесу.

Превращение завершалось незадолго до полудня и сразу после этого мир затихал в зыбком равновесии. Природа замирала, словно боясь нарушить возникшую гармонию между живым и неживым.

Но как только солнце миновало зенит, всё изменялось в один момент. Небо наливалось чернотой. Мёртвый штиль сменялся резким порывистым ветром, который резвясь, начинал гонять маленькие пылевые смерчики вдоль пустынных дорог.

Десятки молний разом разгоняли сгустившуюся тьму. 'Ударившись' об землю, они рассыпались на тысячи крохотных огоньков и тут же оседали на 'уловителях' родовых башен.

Раскат грома, этот молниевый последыш, дополнял картину разыгравшейся вакханалии. А сорвавшиеся с неба дождинки ставили в ней мокрую точку.

Припугнув легкой моросью, осадки постепенно набирали силу, пока ни превращались в тропический ливень. Видимость падала до нескольких метров. А мощь водяного потока становилась столь велика, что без труда пригибала к земле исполинские листья эльрусов.

Я как-то пытался оторвать такой листок от ветки. Чисто в научных целях. Пятнадцать минут мучений, чтобы в оконцовке признать, что я слабак. Ни надломить, ни измочалить, ни провернуть черешок вокруг оси у меня так и не получилось.

Хорошо, что никто из местных не видел моего позора. Здесь царит откровенный культ силы. Я лично наблюдал, как существо весьма юного возраста играючи повторило мой подвиг, только с положительным результатом.

Обидно и досадно. Дождь и дети свободно делали то, что для меня оказалось не под силу.

В тот раз, признав бессилие, я оставил несчастный лист в покое. Но в душе пообещал, что когда болячка полностью отступит, непременно вернусь и сурово отомщу...

Кстати, с дождем, кроме всего прочего, связано одно интересное явление. По мере увеличения интенсивности ливня, нарастал барабанный грохот. Звук издавала листва, по которой, словно по бубнам, колотили капли воды.

Местные аксакалы утверждали, что если прислушаться, то в сплошной какофонии звуков можно услышать простенькую, незатейливую мелодию. Джруш, словно маленький ребёнок, угукал, радуясь приходу дождя.

Может оно и так... не знаю. Как ни старался, я так ничего и не услышал. И в отличие от эльтов, похвастать музыкальным слухом не мог. 'Спасибо' тому медведю, что прогуливался рядом с местом рождения.

А вот для граждан Эльта, иметь такие уши, и при этом не различать малейшие полутона, дикость несусветная. Так что, какая-то доля истины в этих байках наверняка имелась.

Стихия унималась так же внезапно, как и налетала. Ветер, вволю наигравшись с городом, уносился баловать в другое место. Тучи растворялись, возвращая небу первозданную синеву. А умытое дождем солнышко начинало светить и греть с ещё большей силой.

Под гнётом светила природа брала долгую паузу, а вместе с ней окунался в стазис и весь город. Сонная нега тягучей карамелью обволакивала и убаюкивала, погружая всё живое в полуденный сон.

До дрожи пугающий момент. Невольно появлялось стойкое ощущение, что город мёртв. И, кроме меня, живых разумных здесь нет.

Но стоило солнцу миновать две трети небосклона и картинка снова менялась. Иллюзия безлюдности уходила на второй план, город сбрасывал сонное оцепенение и вновь оживал.

Словно из ниоткуда появлялись эльты, наполняя жизнью пустые улицы — эти кровеносные сосуды города. Подчиняясь неведомым правилам, они хаотично собирались в разных местах, чтобы в следующее мгновение испариться, растворяясь среди бесконечной зелени.

А чуть позже появлялись те, ради кого мы живем, и кто наполняет нашу жизнь смыслом. Я имею в виду этих маленьких чудовищ — детей!

Вот уж кто ни от кого не скрывался и не прятался, так это они. Такое впечатление, что у мелких поганцев негласное соревнование — кто кого перекричит. Чем больше шума и крика, тем больше авторитет.

Впрочем, в этом есть и свои плюсы. Любой родитель знает — если ребенок притих, то жди беды.

В моём случае это ясный сигнал, что пора затаиться и не отсвечивать. Пару раз я имел неосторожность обозначить свое присутствие, после чего проклял всё на свете.

Кажется, ещё Сальводор Дали говорил, что самые жестокие существа на свете — это дети. Так вот, готов подписаться всей своей оставшейся кровью под каждым его словом! Уж не знаю почему, но моя мнимая беспомощность стимулировала темную детскую фантазию.

Самому не вериться, но момент, когда я невольно привлек внимание малолетних извергов, смело вошёл в десятку самых чёрных в моей жизни. Честное слово, лучше встретить в темном переулке толпу гопников, чем нарваться на троицу любопытных спиногрызов дошкольного возраста.

И не надо обвинений в трусости. То, что я сижу на крыше, а от земли меня отделяют три больничных этажа, ещё не повод чувствовать себя в безопасности.

Если бы вы видели, с какой скоростью детишки скачут по лианам, то поняли мои опасения. Ловкость просто запредельная, что реально внушает и повергает в трепет. Тарзан явно курит в сторонке. Воспитанному гориллой английскому лорду такое и не снилось.

И тут самое время сказать спасибо Наставнику — тот редкий момент, когда я ему искренне благодарен. Старикан показал самые безопасные зоны в больничной оранжерее и способы активации маскировки.

Видимость падала... и очень сильно. Но и пожить чуток охота... пусть и в урезанном виде.

А вот этого как раз мне никто не обещал...

* * *

Первое, что я услышал, когда очнулся — это убийственно скучное:

-Кто же знал, что так обернётся? А ведь я приходил с целью убить тебя.

Лять, ну нельзя же так пугать! Я глазки толком не разлепил. В себя до конца не пришёл. Воздух свободы не вкусил... Да, и вообще, толком не осознал, что остался жив.

Последнее внятное воспоминание — это размышления на тему: глотать ядовитую гадость или нет. До последнего сомневался, что поступаю правильно... и тут на тебе — снова смертью угрожают.

Пришлось удвоить усилие и приоткрыть глазки.

О-о! Хоть одна хорошая новость! Со зрением полный порядок. Картинка слегка плывет, но от былой мути не осталось и следа.

Мигнув от неожиданности, я повторно навёл фокус, осмотрелся и сделал первый вывод. Всё понятно — помещение изменилось, посетитель тот же.

Вернее, ничего не понятно, но судя по решительному виду мерзкого отравителя, в ближайшее время ожидаются разъяснения.

-Не зыркай, — усмехнулся Наставник, привычно окутываясь клубами дыма. — Не больно то и страшно... Пей...

-К-ха, — странно, но появление хорошо знакомой пиалы не вызвало никаких чувств, зато вода помогла смочить горло и выдавить застрявшее там слово. — Козёл!

-Ну вот, вместо спасибо, незаслуженное хамство! — несмотря на обиженный тон, лицо орка буквально лучилось довольством. — Я ведь не ошибся? Это оскорбление?

-Нет... Неп-преложный факт!

-Гы-гы. Возможно в чём-то ты и прав. Многие считают меня старым маразматиком, — лицо орка на миг утратило добродушие, а в глазах промелькнуло что-то жутковатое. — Только вот в лицо боятся сказать...

И я их понимаю — с непривычки обделаться можно.

-И ты вскоре станешь таким же сыкунишкой... — после небольшой паузы грустно добавил орк. — А может и нет...

Видно какая-то мысль сбила 'тонкую' душевную настройку старика, он внезапно замолчал и скрылся за дымовой завесой, изрыгаемой адской трубкой.

Пока собеседник на время ушёл в 'астрал', я переключился на себя. Борясь со слабостью тихонько ощупал, в тайне надеясь...

Э-ээ, нет — зря надеялся. С прошлого раза роста не прибавилось, и я по-прежнему укутан в зеленые тряпки... Жаль.

Прислушался к внутреннему состоянию — вроде ничего не болит. Ну, и на том спасибо...

Нет... Не так... Ну что я за нытик? Тут гораздо уместнее громкое и немного с надрывом — СПАСИБО!

Спасибо за то, что очнулся, помню кто я такой и могу здраво рассуждать! За то, что боль ушла и в ближайшее время не собирается возвращаться! За то, что глаза в порядке, и я одинаково чётко вижу свои руки и сальные разводы на балахоне старика! И, в конце концов, за то, что просто жив...

Сморгнув невольную слезинку, я убедился, что орк по-прежнему в прострации, и тихо выдохнул. Если старик уверует, что довёл меня до слёз, то это конец. Лучше сразу выпить яду, чем слушать ежедневные самовосхваления, раздувшегося от дутой значимости орка.

Ещё раз с подозрением посмотрев на астральную статую, я переключился на осмотр нового места обитания. Дорвавшиеся до работы глаза в подробностях изучили помещение, и тут же пошли на второй круг.

Ну, что сказать, новые апартаменты гораздо больше походили на жилую комнату, чем предыдущие. Хотя, сравнивать гостиничный номер с тюремной камерой, как-то не того...

Сразу бросалось в глаза, что здесь намного уютнее. И в два, а то и в три раза, просторнее и светлее. А учитывая, что я опять лежал на полу, то комната и вовсе казалась огромной.

Точкой притяжения для глаз стало расположенное в изголовье сегментное окно круглой формы. Диаметром около трёх метров, оно полностью занимало всё пространство стены: от пола до потолка.

И это правильно — окно в иной мир только таким и должно быть. Хорошо бы и вид соответствовал.

Штор не наблюдалось... никаких. Да они и не нужны. Стекло самостоятельно меняло степень затемнения. Спектр колебался от угольно-черного в верхней трети и до кристальной прозрачности внизу. Но это сейчас, а вообще, при желании, прозрачность можно изменять в любом месте по всей площади окна.

Всплывшая в голове инфа поначалу испугала, но уже через секунду я облегченно выдохнул. Значит в прошлый раз мне не показалось, и голова действительно под завязку набита чужими знаниями... Пока чужими.

Так может, подшитая память и подскажет: что находится за окном? А то меня аж пучит от любопытства, как хочется посмотреть.

Но увы — мысленный запрос остался без ответа. А ведь я на полном серьёзе гипнотизировал стекло, повторяя с настойчивостью мультяшного грачёнка: 'Что там? Что там?'.

Жаль, но выстрел ушёл в никуда. В голове вместо ожидаемого потока знаний одна восхитительная пустота.

Ну вот, перехвалил местных яйцеголовых. Похоже халявы не будет и до всего важного придется докапываться самостоятельно.

Ладно, оставим улицу на потом. Вернёмся к внутренней обстановке. Которая, к слову, совсем не впечатляла. Всё в точности, как и в предыдущей 'камере': стены от пола до потолка обшиты деревянными панелями. Внизу — натертая до зеркального блеска половая доска. Вместо мебели валики да циновки.

В двух противоположных углах напольные светильники. Что-то в японском стиле — прямоугольный каркас из темного дерева и закрытые белым стеклом ячейки.

Дверь двойная на пол стены, с обрамлением в виде портальной арки. Дверное полотно без лишних изысков, но и не тюремный минимализм. Сразу видно — вещь простая, качественная и насквозь утилитарная.

Из глобальных отличий, так это расположение моей тушки. Сейчас я лежал не на полу, а по центру невысокого подиума, перекрывающего треть комнаты.

Кстати, а что поджидает наверху?

Медленно косим глаза... и облегчённо выдыхаем — всё нормально. Ровный, белый потолок разделенный на одинаковые квадраты мощными деревянными стропилами. И никаких признаков мозголомного лабиринта!

На этом всё? Осмотр закончен?

Да нет, не всё. Что-то глумясь и издеваясь продолжало ускользать от внимания... подспудно беспокоя и 'царапая'.

Идя на поводу у чуйки, настойчиво продолжаю скользить взглядом по сторонам... И снова нечего подозрительного не нахожу. По всем фронтам подозрительно пусто...

Повторный осмотр... и опять нулевой результат.

И ещё раз. Теперь уж совсем медленно. Глаза буквально по сантиметру ощупывают пространство комнаты.

Ищем... Ищем... Ищем...

Бинго! Вот ты и попалась мозголомная хрень! Думала, раз переползла с потолка на стену возле двери, я тебя не замечу и не узнаю? А вот и дудки!

И неча гобеленом прикидываться. Теперь всё, больше не скроешься. Попробуй только пукнуть в мою сторону — порву как Тузик грелку. Это я до потолка не могу допрыгнуть, а до тебя, гадость, доползти и дотянуться — раз плюнуть. Так что — бойся!