Прогрессоры

Корпуса тайной полиции

Советнику I класса Мею де Сон

Рапорт

В соответствии с параграфом 6 инструкции 25/0017 докладываю о появлении в Ашаме ситокского дворянина Степана де Рус.

Означенный дворянин прибыл в Ашам 3-го дня лета 76 года правления Его Величества Гастона II на каракке "Северный ветер" в сопровождении владетеля Гая де Берк.

Рост выше среднего, телосложение крепкое, волосы светлые короткие, лицо бреет, нос прямой, глаза серые, возраст 54 — 64 года, особых примет нет. Шаг упругий, скользящий. Движения экономичные. Одинаково хорошо владеет обеими руками. Речь чёткая размеренная. Ситокский акцент почти не ощущается.

Вооружение: два длинных узких меча из светлого металла, зазубрин на лезвиях нет. Металл имеет очень высокую твёрдость — царапает стекло.

В тот же день вместе с владетелем Гаем де Берк посетил дворец Его Величества. В разговоре проявлял интерес к семье Его Величества. Оба дворянина были допущены к обеду в малой трапезной и пробыли там около четырёх часов. В соответствии с требованием параграфа 3 инструкции 2/006 в этот период наблюдение за ним не велось. Из дворца оба дворянина вышли в сопровождении начальника Корпуса морской стражи и, без всяких заходов куда бы то ни было, проследовали в порт. В пути ни с кем в контакты не вступали.

Ночевали оба дворянина на каракке "Северный ветер". Утром 4-го дня означенный дворянин в составе дружины владетеля Гая де Берг убыл в его владение.

4-го дня лета 76 года правления Его Величества Гастона II.

Инспектор I класса Бирс.

Резолюция

Продолжать скрытое наблюдение. Уровень зелёный. Обо всех передвижениях означенного дворянина за пределы владения Гая де Берг докладывать мне рапортом. Никаких действий без моего указания не предпринимать.

4-го дня лета 76 года правления Его Величества Гастона II

Советник I класса Мей де Сон.

Часть 3. Денежная дорога

Язык и золото — вот наш кинжал и яд!

Михаил Юрьевич Лермонтов

Наши с Толиком капсулы прианданились почти рядом — метрах в пяти друг от друга. Когда я открыла люк, по ушам ударила целая какофония звуков: свист ветра, рёв бушующего океана, тяжёлые удары волн о береговые утёсы.

Мамочки — я представила себе, каково было бы нам сейчас на утлом судёнышке. Даже тут, метрах в сорока от берега было очень неуютно, особенно в темноте. А что творится там, в зоне прибоя?! Легенда у нас хорошая, но поверят ли местные, что мы смогли выбраться на берег в такой шторм?

Толик включил фонарик и вылез наружу. Я присоединилась к нему. Осмотрелись. Капсулы стояли, слегка зарывшись в песок, в небольшом углублении между двумя грядами камней. За спиной лес. Низкорослый, деревца извилистые, почти стелющиеся по земле, но это, несомненно, лес, а не кустарник. А впереди океан. Сейчас его нипочём не рассмотреть — больно уж фонарик маломощный, но судя по долетающим брызгам, разбушевался он неслабенько.

Толик предложил до утра поспать в капсулах и в деревню идти не раньше, чем начнёт светать. До неё километров пять, а с учётом извилистой береговой линии может и шесть или семь окажется. Зачем мы будем ночью ноги ломать? Уговаривать меня особенно долго не пришлось, так как предыдущие две ночи я почти не смыкала глаз и сейчас они закрывались сами.

К утру ветер стих. Волны ещё бились о берег, но уже без прежнего остервенения. Мы позавтракали, и Толик предложил спрятать большую часть золота и часть наших вещей прямо здесь. Выкопали ямку под корнями приметного дерева, сложили всё туда, присыпали песком и положили сверху небольшой валун. После этого включили механизмы самоуничтожения капсул, подождали завершения деструкции и засыпали ямки песком.

Теперь нужно было искупаться — мы ведь по легенде из воды вылезли. Нырять в океан желания не возникало ни малейшего, поэтому мы нашли углубление между камнями, в котором было по щиколотку воды, улеглись туда и подождали, пока по нам несколько раз прокатится волна. Ой, какая вода холодная! Но потерпеть нужно. Иначе, если просто облиться водой — требуемого эффекта не будет. А так всё просто отлично — песок в волосах, в сапогах и на зубах, на одежде характерные потёртости, на ногах ссадины. И холодно очень. Пошли по берегу в левую сторону — к деревне. Сначала по песку, а потом увидели тропинку среди деревьев, и пошли по ней. Идти сразу же стало намного легче. Несмотря на высокий темп нам никак не удавалось полностью согреться, так как вся одежда была мокрой.

Потянуло дымком. Нда, это не деревня, а небольшой рыбацкий посёлок. Женщин и детей почти нет, в основном мужики. Либо в годах уже, либо, наоборот, совсем молодые. Завидев нас, большинство собралось на ровной площадке между сараями. Толик начал рассказывать нашу легенду. Что он купец, приплывший издалека, шторм разбил корабль о прибрежные камни, и мы спаслись только двое. Посетовал, что мы голодные и замёрзшие, нуждаемся в сухой одежде и пище. За всё заплатим, деньги у нас есть. Зря он про деньги сказал. Народ оживился, старик, без сомнения являющийся тут главным, подмигнул кому-то из молодых. Несколько парней отделились от толпы, и ушли за сарай. Старик же, ничего не отвечая Толику, медленно смещался к стене другого сарая, у стены которого стояло весло.

Они что, всерьёз намереваются нас тут вёслами забить?! Да я их в капусту порублю! Положила обе руки на рукояти скимитаров. А Толик соловьём заливается. Не понимает, дурачок, что ему не отвечают, потому, что переговоров не будет. Ткнула его локтем в бок. Приготовься, мол, нас сейчас убивать будут. Он удивлённо повернулся ко мне — не понимает!

А старик уже весло подхватил и к руке примеривает. Хотя, какой он старик? Просто седобородый дядька в возрасте. Но крепкий ещё. Вон, как весло держит. Я потянула скимитары из ножен. В этот момент что-то свистнуло, и на нас обрушилась рыболовная сеть с крупными ячейками. Но клинки уже были у меня в руках! Расходящееся движение обеими руками от груди и острые лезвия прорезают в снастях метровую прореху, в которую я тут же высовываюсь до пояса. В этот момент сеть дёргают, подсекая ноги, и мы с Толиком оказываемся на земле. Ничего, сейчас я вам покажу, где раки зимуют! Приподнимаюсь на колено, и вдруг в голове что-то взрывается и мир перед глазами меркнет.

* * *

Прихожу в себя от холода и пульсирующей боли в затылке. Я лежу в неудобной позе. Руки связаны. Перед глазами полумрак. И, самое главное — я голая! Прислушиваюсь к ощущениям в организме. Нет, пока не изнасиловали. Интересно почему? Ладно, с этим позже разберёмся. Сначала головную боль снять надо, а то ничего не соображаю.

Закрываю глаза. Представляю себе источник боли в виде некоторой области фиксированного размера. Медленно сжимаю эту область в точку, а потом также медленно, чтобы не расплескать ненароком, вывожу её за пределы головы и отталкиваю. Всё, голова больше не болит. Открываю глаза и осматриваюсь. В голове откуда-то всплывает ранее не встречавшееся мне слово "зиндан". Яма глубиной метра четыре и диаметром чуть больше полутора — в распорку не вылезешь. Сверху она перекрыта решёткой из жердей. Рядом со мной лежит Толик. Он тоже голый и пока без сознания. Рядом с ним стоит ведро.

Понятно. Значит, решили не убивать, а продать. Логично. Потому и товарный вид решили не портить. Эх, придурки, что же вы руки мне впереди связали? Посёлок непуганых идиотов. Я бы и сзади справилась, но так у вас хоть какой-то шанс оставался. Так, что тут у нас за узлы? Качественные. Рыбаки ведь умеют узлы вязать. Да и верёвку мокрую взяли. Чтобы и зубами не развязать было. Но мне это нипочём. Вы знаете, какое у женщины самое страшное оружие? Которое всегда при ней, даже у голенькой. Правильно, когти. Да-да, вот эти самые аккуратно подстриженные ноготки. На одном из которых имеется накладка. Сейчас я её сдвину немножко вниз, и на конце ногтя появится крохотное лезвие бритвенной остроты. Верёвки, говорите? Чик — и нет ваших верёвок. Теперь можно голову ощупать. Да, здоровенная шишка на затылке. Это меня, по всей видимости, седобородый дедок веслом приложил. Растираю кисти рук и онемевшую от лежания в неудобной позе ногу.

Теперь надо Толика освобождать и в чувство приводить. Очень хорошо — ведро до половины водой налито. Как раз то, что мне сейчас нужно. Перерезаю верёвку на его руках и отпиваю из ведра несколько глотков. Попахивает она, и ведро грязное, но другой воды всё равно нет. Я, поборов брезгливость, набираю в рот воды и прыскаю напарнику в лицо. Он сразу начинает дёргаться. Закрываю ему рот рукой — крики и стоны мне сейчас не нужны, и шепчу в ухо, чтобы занялся самолечением.

Через пару минут Толик уже был готов к действиям. Эх, не понимают они, с кем связались. Прикидываю ход действий. Ждать нечего. Наверняка уже послали кого-нибудь в город за покупателями. Не будем мы их тут дожидаться, сами выберемся. А напарник между тем меня разглядывает.

— Лена, — говорит, — ты такая красивая без одежды.

— Молчи, бесстыдник, — и нечего там напрягаться, не обломится тебе ничего. Я Стёпу люблю. Давай выбираться наверх. У меня руки чешутся кое с кем посчитаться. Не люблю, когда меня по голове бьют.

— Взаимно. А как выбираться будем?

— Как-как, сначала я вылезу, потом тебе скину что-нибудь. Становись у стены. Спиной повернись, охальник, нечего меня рассматривать!

Взбираюсь к Толику на плечи и придерживаюсь руками за стену. Он подставляет под мои ступни в ладони и, когда я утверждаюсь на них, поднимает. Вытягиваюсь. До решётки не хватает сантиметров двадцать. Надо бы меня подбросить немного. Опускаю глаза вниз.

— Толя! Ты куда смотришь?! На стену смотри!

Он краснеет и отворачивается к стене. А меня смех душит. Да так, что ноги дрожать начинают.

— Опускай меня. Быстрее!

Толя садится на корточки и опускает руки на уровень плеч. Я соскакиваю на дно ямы. Ноги не держат. Сажусь, зажимая рукой рот. Смех так и рвётся из меня наружу. Успокаиваюсь. Смотрю на его красное от смущения лицо, и на меня накатывает новый приступ смеха. Толик присоединяется. Смеёмся вместе. Наконец успокаиваюсь.

— Толя, я тебя понимаю. Сама на твоём месте тоже, наверно, не удержалась бы, при таком-то ракурсе. Но нам как-то наверх выбираться нужно. И я тебя при всём желании наверх не подкину. Сил не хватит. Давай ещё раз попробуем, и без глупостей.

Вновь забираюсь наверх. Примериваюсь. Цепляться надо сразу двумя руками и не рядом, иначе жердь может обломиться.

— Толя, сейчас на счёт три подбросишь меня. Готов?

— Готов.

— Раз, два, три!

На Земле я весила пятьдесят килограммов. Тут побольше, но Толик парень крепкий, справился. Короткий полёт, и я вцепляюсь руками в жерди. Получилось! Теперь осталась сущая малость. Вытащить себя за волосы, как барон Мюнхгаузен. Вместе с лошадью. То есть с решёткой, на которой вишу. Качаюсь вперёд, упираюсь ногами в стену и дёргаю решётку назад. Сантиметров на десять сдвинулась. Ещё раз, второй, третий. Появилась щель. Ещё немножко. Всё, достаточно. Раскачиваюсь и, посылая ноги вперёд и вверх, выскальзываю на поверхность.

Ой, собачка!

— Здравствуй пёсик. Тебя нас охранять посадили? Иди сюда, я тебя почешу. Хорошая собака.

Отодвигаю решётку в сторону и опускаю в яму длинную жердь. Толику этого вполне достаточно — вылезет.

— Пойдём пёсик, — зову собаку с собой, подальше от ямы, из которой сейчас Толик будет вылезать, — надо с твоими хозяевами разбираться.

Яма выкопана метрах в тридцати от посёлка. Интересно, где они мои вещи сложили? Скорее всего, в самом большом из домов. О, а вот и экскурсовод появился. Сейчас он меня проводит. Молодой крепкий парень. По земным меркам лет двадцати. Один из тех, кто за сетью ходил. Увидел меня и, вместо того чтобы закричать, двинулся мне навстречу. Поймать хочет.

— Дурачок, куда ты руки тянешь? А если я вот так сделаю?

Встречаю его кисть своей, переплетаю пальцы и слегка надавливаю, наклоняя её вперёд и вниз.

— Ой, а чего это он на коленки встал? Больно мальчику? Сейчас ещё больнее будет.

Обхожу его сзади, выворачивая руку за спину, и поднимаю его на ноги второй рукой за волосы. После этого вежливо прошу отвести меня к моим вещам. Какой понятливый мальчик — ведёт. Как я и предполагала, идём к большому дому. И пёсик с нами идёт. Хороший такой пёсик, холка у него на уровне моего пупка.

А вот и Толик вылез. И к нам бежит. Собачка дёрнулась было, но я шикнула на неё:

— Свой!

Когда мы подошли к дому, я отпустила вывернутую руку и нажала пальцем на сонную артерию. Спустя несколько секунд уложила потерявшего сознание парня на землю и зашла в дом. Толика пропустила следом, а собачке велела охранять дверь.

Прохожу через узкий тамбур и открываю дверь в комнату. Так, главари в сборе. Вещички наши рассматривают. Седобородый и трое тех, что постарше. Увидели меня и рты пооткрывали.

— Что? — спрашиваю, — уставились, голой женщины ни разу не видели?

А сама к столу иду. Один из рыбаков опамятовался и скимитар со стола хватает. Успел схватить. И даже замахнуться успел. Но на этом его успехи кончились — мужчина схлопотал от меня пяткой в висок и улетел в угол. Скимитар я на лету поймала.

— Ещё смелые имеются?

Молчат. К стеночке отодвинулись, с лица спали, грустные вдруг отчего-то стали, потерянные. А Толик через стол прыгает, да как засветит с правой в глаз седобородому. Тот так и сполз вниз по стеночке.

— Это он тебя веслом! — оборачивается ко мне Толик. — Что с этими делать будем?

— Вяжи их, да в ямку.

— Живыми?

— А зачем иначе связывать? Давай, поторапливайся, а я оденусь пока. Вот ведь уроды, не могли вещи просушить. Ходи теперь опять в мокром.

Оделась по-быстрому, проверила свои вещи, что с собой брала — вроде всё на месте, ничего растащить не успели. Даже аптечку не раскурочили. Вслед за мной и Толик одеваться начал. И вдруг остановился.

— Ты чего? — спрашиваю.

— Деньги у меня в поясе были. А теперь пусто.

— Толя, украли твои денежки. Вот эти уроды, которые нас продать собирались. Что тебя удивляет?

— Знаешь, Лена, у меня ещё ни разу ничего не крали.

— Привыкай. Тут это в порядке вещей. Вон, дедушка уже в себя пришёл. Сейчас я его расспрошу, а ты пока свяжи того, что в углу лежит.

— Лена, а его не надо связывать, он готовый уже.

— Как готовый?

— А вот так, остывает. Перестаралась ты слегка.

Я так и села.

— Да не расстраивайся ты, Лена, всё нормально. Мужчина, который на голую женщину мечом замахивается, жить не должен. Ты всё правильно сделала.

— Да понимаю я, что правильно, но всё равно муторно. Первый он у меня.

— Привыкай, — возвращает моё пожелание Толик, — теперь это у тебя в порядке вещей станет. Давай дедушку будем допрашивать. Куда он моё золото дел?

— Так, — я ухватила седобородого за волосы и приподняла с пола, — говори, старый, куда наше золото дел, или я тебя сейчас на кусочки строгать буду.

И скимитаром перед носом у него поводила. Мужик почему-то мне сразу поверил. Может быть, лезвие скимитара, покачивающееся возле уцелевшего глаза (второй уже закрылся) так его завораживало, или голос у меня был убедителен, не знаю. Но захоронку свою он выдал быстро. Там кроме Толиного золота оказалось ещё некоторое количество серебряных и медных монет, которые мы выгребли без остатка. Невелика компенсация, но какая уж есть. Всех четверых (парень, лежащий у двери, уже оклемался) спустили в яму. Аккуратно, по лестнице. Которую потом не только вынули наверх, но и поломали на части. Больше в посёлке никого кроме пёсика не осталось. Один из парней был ещё утром послан в город за покупателями, а все остальные успели разбежаться.