Омегаверс Путь наверх (неполный вариант)

Боялся остаться совсем один.

Мыш проснулся среди ночи. Он не знал, что его разбудило — то ли кашель старика то ли что-то ещё... Омежка задумался, пытаясь разобраться в том, что он чувствовал. А ощущений за этот день было навалом — легко запутаться!

Сначала он проснулся, трясясь от холода, в грязном сыром промозглом подвале, закутался плотнее в старое одеяло и сидел, клацая зубами. Потом принесли кружку с водой и кусок чёрствого хлеба, и он воспользовался возможностью — сумел проскочить мимо привратника и выбежать наверх, где и налетел на странного альфу, убегая от сторожевого пса. Мыш совершенно не помнил, как и почему он сначала вцепился в чужака, а когда понял, кто его держит, то дико перепугался — это был альфа! Не сразу, но он понял, что чужак держит его как-то странно — не пытается причинить боль, не выкручивает руки... Да, мазнул по заду, но и только. Когда он заговорил с Мышом, то его голос показался странным — в нём не было гнева или насмешки. Потом Мыш понял, что этот чужак совершенно на него не давит, и это уже повергло в откровенное недоумение. Как это??? Разве так бывает?.. А потом увидел тёмное пятно на лице альфы и разобрал его запах. Странно чистый запах, от которого страх начал уходить. И то, как Геральд продолжал держать его на руках и разговаривать... А то, как он смотрел на Мыша...

Потом и вовсе случилось необычное — Геральд позвал его с собой. Он на руках отнёс его в курительную, осторожно опустил на пол и укутал в свой кафтан — нагретый его теплом и пропахший его запахом. От которого стало ещё легче. Даже было проще выдерживать знакомое давление, когда Геральд и Фаулер начали спорить. Рядом с Геральдом было не так страшно, как выносить это всё одному.

Его выкупили. Хозяином стал старый кашляющий бета, и о нём Геральд заботился, как о самом Мыше всё время жизни у Фаулера заботился Серый. Альфа??? О ком-то заботится как омега??? Бред!!. Но потом ждало новое потрясение — то как Геральд смотрел на выданную Мышу одежду.

Потом ещё — покупка новой одежды, превосходных башмаков, БАНЯ!!! Настоящая баня, в которой омежка разомлел от жара и едва не уснул. Сквозь расслабленную дрёму он чуял рядом запах Геральда и альхейнского мыла. Никогда прежде он не чувствовал себя настолько чистым! И то, как Геральд касался его, когда мыл... Словно боялся сильно потревожить следы от розог на спине и ногах, которые ещё побаливали. Это снова было похоже на заботу Серого. Не было ненавистной боли, не было давящего страха. Только чувство безопасности и облегчения.

Геральд разговаривал с ним почти так же, как разговаривал Серый. Как разговаривал Флери, как разговаривали многие другие омеги. Не как те альфы, которых он прежде видел. И Геральд купил ему вкусный пирожок, из-за которого бедный омега едва не проглотил собственный язык. От этого пирожка голод только разыгрался сильнее, хотелось съесть ещё, но Геральд сказал, что его живот отвык от приличной еды, и надо его снова приучать. Да, было дело — дали сразу много, а потом стало плохо... И то, что Геральд откуда-то это знает...

Потом были те самые слова, потом альфа попытался его поцеловать. Он не вызывал омерзения, но едва лица Мыша коснулось тёплое дыхание, вспомнились одни из самых мерзких дней в его жизни. Тогда его тоже пытались целовать, и это были вонь, слюни, боль от вцепившихся пальцев, а потом он молча плакал, чувствуя боль в растраханном заду. И не только там.

Потом Мыш увидел самую удивительную вещь за всю свою жизнь — АЛЬФА ГОТОВИТ УЖИН. Геральд явно делал это не в первый раз, ловко крошил вяленое мясо и овощи в горшок, что-то туда сыпал — кажется, соль — потом следил, чтобы не перекипело, смотрел за печью, чтобы не остыла, снова странная забота о старике, который, оказывается, помрёт скоро... Мыша ничего не заставляли делать, не злились на его молчание, и это удивляло снова и снова. Это не вызывало страха. Только растерянность. А когда Мыш попробовал стряпню Геральда, то был поражён — это было очень вкусно!

Потом с ним заговорил больной старик, и Мыш не поверил собственным ушам. Это как — он должен выйти замуж, но это не будет замужеством? Как это? И разве он не должен будет подставлять зад своему мужу? Как это "Геральд заставлять не будет"? А как же они будут жить? Разве так бывает — чтобы альфа постоянно был рядом с омегой и ни разу его не трахнул? Да они все только об этом и думают, едва у них вставать начинает!!!

Потом было имя. Ему дали имя. И это было очень красивое имя — Сати. Ему, испорченному Мышу!!! Рабу, от которого одни беспокойства и убытки!!! Потом странный обряд и договор, во время которого его назвали равным альфе. Омега равен альфе? Вы шутите? Но и старик и Геральд не шутили. И снова от того, как Геральд смотрел на него, как мягко держал за руку, внутри что-то вспыхнуло. Нет отвращения. Нет страха. И вкусное сладкое яблоко. ЯБЛОКО! Мыш прежде их только видел, но ему даже самый маленький кусочек не перепадал — Фаулер был беспощаден. И вот он попробовал яблоко. Настоящее яблоко! Он сидел на коленях у Геральда, Геральд его придерживал... и снова не было страшно. В том числе и тогда, когда Геральд уступил ему свою постель, а сам устроился на полу.

Заснул Мыш не сразу — мешал кашель Резенхайма — но обилие событий, сытый живот и усталость всё же сделали своё дело. И вот он проснулся от чего-то и никак не мог понять, что случилось. Почему-то было тревожно. Не было холодно или страшно...

Не было страшно. И как будто чего-то не доставало. Чего-то очень важного.

Мыш прислушался и принюхался. Печь ещё не думала остывать, на другой кровати хрипел и кашлял во сне старик, а на полу спал Геральд. В воздухе комнаты ясно ощущались их запахи, и от этого не было страшно. Не было страха, который сопровождал омежку всю его жизнь. Это было так непривычно! На душе почти спокойно, и всё же чего-то не хватает. Чего?

Геральда. Его присутствия рядом, понял Мыш. Ему хотелось перебраться к Геральду и прикорнуть у него под боком, как в первые дни в доме Фаулера он спал под боком у Серого, который заботился обо всех новых омегах.

Мыш плотнее закутался в своё одеяло, косясь на тень на полу. Геральд спал крепко. Помучившись, омежка спустился на пол и склонился над ним. За окном стояла глухая ночь, из-за мутных облаков выглянула луна, и её белый свет как раз задевал их мутное окно. В свете луны лицо Геральда можно было разглядеть во всех подробностях. Хорошее лицо, даже красивое, вот только это пятно... Геральд сказал, что родился с ним. Что это не заразно. Рот альфы был приоткрыт, и из-под верхней губы высовываются кончики клыков. И это не выглядело угрожающим. Так странно...

Мыш подумал, стащил на пол набитую соломой подушку и всё же улёгся рядом с альфой. Спать на жёстком было не привыкать, и впервые за столько лет это не вызывало неудобств. Он был сыт, тепло одет, чист. И ему не было страшно. Ни капельки. А когда он осторожно пристроился под боком у Геральда, и тот, вздохнув во сне, перевернулся на бок и приобнял его рукой, привлекая к себе, в груди ёкнуло. Не неприятно. Наоборот. Стало ещё теплее — от тепла, что теперь поселилось внутри. Мыш закрыл глаза и начал снова погружаться в сон.

Господин Лори с таким удивлением уставился на посетителей, что Геральд едва не рассмеялся. Попутно альфа заметил, что Мыш смотрит на него и тоже чуть улыбается, пусть и не понимает причину его веселья. Надо будет потом объяснить.

— Чт-то?

— Вы не ослышались, господин Лори, — прохрипел Резенхайм, тяжело опираясь на свою трость. — Я даю вольную этому мальчишке — без бумаги Геральд не сможет на нём жениться.

Мыш отвёл взгляд, пощипывая свой ошейник. Он уже знает, что после того, как получит вольную, ошейник выбросят. И можно будет спокойно про него забыть.

Когда Геральд проснулся под утро, то с радостью увидел, что ему не показалось во сне — Мыш и правда спал у него под боком. Причём убрал голову с перетащенной на пол подушки и пристроил её на руке спящего альфы. Сам пришёл! Добрый знак. Тем более, что альфе снова приснились жаркое лето и древние руины. Там с ним был именно Мыш, он сидел рядом, прислонившись к его плечу, и ему было хорошо. Пожалуй, стоит при случае сводить его туда, когда потеплеет.

Чиновник переглянулся со знакомым писарем, и на лице писаря альфа заметил тень улыбки. И правда, неплохой мужик!

— В-вы... уверены?

— Уверен. И поторопитесь — нам скоро уходить из города...

Дышать бете становилось всё тяжелее и тяжелее, его всё чаще бил кашель. Лекарство теперь не помогало совсем. Геральд будто чувствовал, что Безмолвные Стражи стоят за их спинами и ждут, когда можно будет забрать старика. В воздухе комнаты будто потягивало потусторонним холодком. Не сейчас! Только не сейчас! Подождите хотя бы немного! Ещё чуть-чуть!!!

Писарь начал выписывать нужные бумаги, Мыш послушно оставил отпечаток своего пальца там, где ему показали, после чего, крепко держась за руку будущего мужа, пошёл с ним в часовню при управе.

Иво, который был в часовне, смотрел на знакомца с неменьшим потрясением, чем господин Лори. Сегодня его ряса не подметала пол — мальчик справился сам — и выглядел заметно бодрее. Мыш ревниво покосился на него, и Геральд, заметив это, улыбнулся и ободряюще приобнял его за плечи. Преподобный Гауди, покряхтывая, поправлял своё одеяние. Сначала Мыша окрестили, а потом Резенхайм достал из кармана купленные совсем недавно простые железные кольца, которые нашёл в мастерской местного кузнеца. Кольца были не замкнутые, что позволяло подогнать их под нужный размер, но это было только на первое время. Обряд венчания Геральд уже видел несколько раз и терпел его так же, как и своё крещение. Он крепко держал Мыша за руку, чувствуя, как тонкие пальчики стискиваются каждый раз, как каноник произносит слова о подчинении и греховности его сородичей. Мыш крепко запомнил, что ему обещали равенство, и слушать священника ему было тяжело.

Пожалуй, закон, позволяющий рабу обрести свободу, не так уж и запоздал, подумал Геральд. Ведь рабы не допускаются до храмовых обрядов, не присутствуют на проповедях, не читают книги и набираются церковных знаний обрывками — где-то что-то подслушают, где-то что-то увидят, и целую картинку, как витраж, так толком не сложишь. И вот когда такие счастливчики обретают свободу, они вступают в новую жизнь вполне взрослыми без замороченных частыми проповедями умами и навязанными глупыми образами. Они учатся на ходу и способны видеть глупости в церковном учении. Надо будет всё это правильно объяснить Мышу, чтобы не начал верить во всякие глупости.

Вот они обменялись кольцами, Мыш настороженно зыркнул на мужа и получил в ответ подбадривающее подмигивание. Омежка сглотнул и опустил голову.

Когда каноник и клерик вышли проставить печати, Иво осторожно подошёл к альфе и его юному мужу.

— Господин Геральд...

— Да? — улыбнулся ему Геральд.

— Спасибо, что помогли мне вчера.

— Рад был помочь.

Иво повернулся к сородичу.

— Тебе так повезло... Я тебе завидую.

Мыш смутился, но промолчал. И тут снова разразился кашлем Резенхайм. Геральд бросился его подхватывать — старик едва держался на ногах. С его губ на каменный пол упала пара капель крови. Мыш, поколебавшись, тоже подскочил к ним. Резенхайм почти задыхался.

— Нет-нет-нет, не сейчас!!! — забормотал Геральд, крепко держа наставника на ногах. — Не сейчас!!! Не смей!!! НЕ СМЕЙ!!!

— Ни... ниче...го... — кое-как выговорил бета, вцепляясь в приёмного сына. — Сей...час... от...ды...

— Ты не можешь умереть прямо сейчас!

— Не... умру. До вечера... дожи...ву.

— Ловлю на слове, — проворчал Геральд. — Не хватало ещё, чтобы ты умер на холодном каменном полу! В руднике же не умер.

Резенхайм улыбнулся.

— На...деюсь...

К тому времени, как священники вернулись с бумагами, Резенхайм кое-как отдышался. Мыш продолжал поддерживать его под руку, и на лице омежки была видна тревога.

— Что с ним? — испугался Иво.

— Болезнь крепнет, — тихо ответил альфа. — Она сидит уже давно и прочно, а мой наставник слишком стар, чтобы бороться с ней. Ему уже... недолго осталось.

Резенхайм нашёл в себе силы проверить все бумаги, кивнул и отдал их Геральду.

— Всё... можно... уходить.

Супруги взяли его под руки покрепче и повели к выходу, оставив других бет и едва не плачущего Иво в часовне.

— Я должен ненадолго отлучиться, — сказал Геральд мужу, устраивая Резенхайма на постели поудобнее и укутывая его одеялом. — Нужно кое-что выяснить... Я скоро вернусь. Присмотри за ним, хорошо? Когда кашель станет послабее — дай ему глотнуть лекарства.

— Хорошо, — тихо кивнул Мыш, придвинул табурет к изголовью и сел.

— Никуда не уходи, — попросил его Геральд, пожав ладошку. — Не оставляй его одного.

Едва альфа вышел за дверь, под одеялом зашевелился Резенхайм. Старик взглянул на омежку, и под этим цепким взглядом Мыш чуть сжался. Это было нестрашно, но почему-то всё же было неприятно. Может, от того, что Геральд ушёл и оставил его одного с опасным стариком?

— Решил всё же остаться? — прохрипел Резенхайм.

— Что?

— Ты ведь хотел сбежать, как получишь вольную, — усмехнулся Резенхайм. — И не вздумай говорить, что я неправ. Почему передумал? Не знаешь? — Мыш дёрнул плечом. — А я тебе скажу. Ты чуешь, что Геральд хороший. Он сильный и отважный. Он способен тебя защитить. И тебя тянет к нему — после того, что ты пережил до Фаулера и уже в его доме. Поэтому ты перебрался к Геральду ночью на пол и проспал до самого утра, а не в более удобной постели. Тебе был нужен он.

— Проклятому нужен такой же проклятый? Ты об этом?

— Это не проклятие, сынок. Вижу, ты уже успел нахвататься всякого бреда церковников... Не всему, что они говорят, можно верить. И то, как тебя тянет к Геральду, это доказывает. Когда Безмолвные Стражи меня заберут, ты будешь нужен ему больше, чем он тебе. Прошу, не бросай его одного.

— Зачем вы меня выкупили? — помолчав, спросил Мыш.

— Когда я выкупил Геральда, я уже немного знал о нём и догадывался, что он привяжется ко мне с годами. Я и сам успел полюбить его как родного сына. Странно слышать от беты про любовь, верно? — хмыкнул бета, заметив, как изменилось лицо Мыша. — Но мы тоже способны любить, как и вы. Церковь называет это иначе и ограничивает, чтобы прочно отделить нас друг от друга. Я взял на воспитание этого "волчонка" и собирался вырастить из него умного и доброго парня, способного выжить в нашем безумном мире, когда я сдохну. Но моя смерть, пусть и ожидаемая, станет для него тяжким бременем. Он уже терял близких ему людей. Позже ты всё узнаешь... Каждый раз Геральд горевал и очень сильно. Это был омега, которого он успел полюбить за очень короткое время. И до того была не менее тяжкая потеря, когда несколько хороших людей-иноземцев были казнены по нелепому обвинению. Ты был нужен не только для того, чтобы стать его мужем. Теперь на нём лежит ответственность за тебя. За твою жизнь и безопасность. Ты должен удержать Геральда на плаву, не дать совсем сорваться в горе и отчаяние, чтобы мои труды не пропали впустую.