| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Каноник опустил глаза в книгу и начал читать. Клео знал, что там написано — сам не раз читал, пытаясь понять смысл повествования. Вот только то, что было написано в книге, отличалось от того, как Клео тогда понял прочитанное. Сейчас, вспоминая содержание Нового Завета и соотнося его с тем, что читал преподобный Уэйланд, Клео вспоминал и то, что после прочтения спрашивал у деревенского клерика.
— Преподобный... — осторожно подёргал Клео клерика за рукав.
— Что, малыш? — отвлёкся от шитья бета — его вторая ряса порвалась по шву, и старик старательно зашивал её сам при свете масляной коптилки.
— Я прочитал Новый Завет. — И мальчик гордо показал книгу.
— Уже? — удивился священник, откладывая шитьё. — Так быстро?! — Клео польщённо кивнул. Он читал достаточно быстро, и наставник только головой качал, слушая, как превосходно и выразительно его маленький ученик читает вслух — словно не читает, а говорит. К пяти годам это было удивительное достижение! Даже Финеас, хоть и был достаточно способным, не достиг таких успехов. Он вообще довольно быстро потерял интерес к книгам — больше помогал родителям. Особенно отцу и заботился о маленьком брате. — И что же ты хотел спросить?
— Почему древние еретики считаются плохими?
— Там же всё сказано, — нахмурился клерик.
— Да, но я не понял, почему они были плохими. Ведь омег учили грамоте, они могли говорить за себя свободно, а кто-то даже умел сражаться и был сильным, как альфа. Почему это плохо?
— Потому, что мы разделены, и у каждого своё предназначение, — вздохнул преподобный Герберт, и уже Клео нахмурился — ему показалось, что наставнику и самому это не слишком нравится. — Альфы сражаются, беты правят, омеги рожают и растят детей. Так положено, а наши предки позволяли им заниматься не своим делом. А иногда даже принуждали делать это. И это навлекло на нас Великий Холод.
— И всё равно, я не понял, почему это плохо. Наш отец заботится о нас. Когда папа заболел, он сам готовил еду и стирал одежду, чтобы папа отдыхал и выздоравливал, а Финеас ему помогал. И я тоже. Значит, отец занимался не своим делом? Надо было, чтобы папа всё делал? Но он же был такой слабый! Он бы просто не поднял корзину с бельём!
— Ваш отец очень ответственный, потому и делал это всё. Как глава семьи, он обязан заботиться о вас, и потому он занимался хозяйством. Да, ваш папа был болен, и заставлять его было бы неправильно, только другие считали, что лучше бы ваш отец обратился за помощью к соседям. А он отказался и всё делал сам.
— Но почему это плохо?
— Потому, что он альфа. Альфа должен быть защитником и добытчиком, а не поломойкой или кухарем. Вести домашнее хозяйство — это обязанность омеги.
— А древние не считали это плохим?
— Нет. Они считали, что любую работу может делать кто угодно, если нужно просто заработать на еду и ночлег. Они не считали это постыдным. Но когда наступил Великий Холод, и омеги вместо того, чтобы давать жизнь, начали убивать...
— Но ведь они защищали свои дома и семьи! Например, когда боевые монахи Его Святейшества пришли в дом Бахуса и попытались забрать его детей, он схватил нож и начал защищать их. Детей хотели забрать, чтобы мальчики стали солдатами, а Бахус был против того, чтобы его дети погибли на войне. Да и его дети были ещё маленькие. Омеги должны беречь своих детей, заботиться о них, и Бахус хорошо о них заботился — в Завете написано, что дети были сыты и здоровы. Пусть у него и не было мужа. И дети не хотели уходить от папы!
— А ты читал, как об этом было написано? — Клерик внимательно наблюдал за учеником.
— Да. В Завете было написано, что Деймос вдохнул в Бахуса силу альфы, Бахус впал в безумие и изрезал одного из солдат до смерти. И его убили, опасаясь, что это безумие перекинется на других.
— Вот.
— И всё равно, я не понимаю, — насупился Клео.
Преподобный мягко улыбнулся и обнял мальчика, усаживая рядом с собой.
— Ничего, подрастёшь — поймёшь. Тебе всего пять лет, вся жизнь впереди. А ты умный мальчик. Гораздо умнее своего брата. И ты обязательно когда-нибудь поймёшь всё сам.
— А почему вы меня учите? Я же омега.
— Именно потому, что Рослин и Рафаэль одарили тебя своей мудростью. Я вижу, что ты способный, и грешно было бы упускать такой талант. Быть может, когда-нибудь он сослужит всем нам хорошую службу. — Преподобный Герберт погладил Клео по голове, и омежка доверчиво прислонился к старику. Клео всегда нравилось, как пахнет их клерик — от него пахло чем-то, очень похожим на папу Тайлера, отчего становилось хорошо и уютно. — Ты только продолжай оставаться хорошим добрым мальчиком, и Светлейший обязательно наградит тебя за это.
Клео так задумался, вспоминая преподобного Герберта, что совсем забыл про проповедь каноника Уэйланда и опомнился от того, что вокруг начали нестройно петь. Омега мысленно обругал себя и подхватил гимн Единения. Все гимны и молитвы он тоже помнил — пел их с наставником и учил в приюте. Осторожно взглянул на новых друзей и понял, что те просто открывают рты, но не поют. Бруно и вовсе стоял за спиной Джима, заткнув уши пальцами. На лице приятеля ясно читалось презрение. Адам, спаси и сохрани! Если преподобный Уэйланд это увидит!.. Однако альфа этого будто не замечал. Пока все пели, он спустился с кафедры и начал неторопливо шагать вдоль толпы, помахивая кадилом в одной руке и подсвечником с длинной витой зажжённой свечой в другой. Во взвеси запахов в храме появился запах ладана и горячего воска. Клео всегда нравилось, как пахнет горячий воск — очень хороший запах. Но когда каноник приблизился к ним с хозяином, Клео невольно задержал дыхание, чтобы не вдохнуть ненароком его вонь, так не похожую на приятный запах преподобного Герберта или почти сносный запах преподобного Густава. А в сравнении с ароматом господина Бенджамина он и вовсе казался настолько тошнотворным, что голова чуть не закружилась, а во рту появился дурной привкус. В груди омеги похолодело от страха, руки и ноги напряглись, будто предстояло быстро и отчаянно куда-то бежать. Хозяин сжал плечо Клео, и омеге стало лучше — он вспомнил, что рядом те, кто сумеет его защитить, случись что. Клео даже рискнул взглянуть на священника и увидел в его глазах тот самый огонёк. Как раздулись крупные ноздри каноника. Как поджались губы альфы, и как заиграли желваки на лице господина Спенсера, когда он прижал Клео ближе к себе, словно пытаясь убрать его подальше от преподобного. Их взгляды скрестились, и Клео ясно прочитал в этом кратком обмене глубоко взаимную ненависть. Они же в святом храме находятся!.. Однако каноник задержался рядом всего на несколько секунд и пошёл дальше. Клео постарался понезаметнее выдохнуть.
— Ещё немного, и мы поедем домой, — шепнул омега хозяин. — Потерпи. Как только закончатся молитвы, изобразим почтение образам первопредков и богов, и всё закончится.
Изобразим... От этого слова Клео стало больно. Как можно изображать почтение?! Разве оно не должно идти из самого сердца?!
Клео украдкой смотрел на других людей и видел самые разные чувства на их лицах — от усталости и веры до раздражения. Омеги то и дело крестились, они были заметно бледны из-за той тяжести, что висела в воздухе. Дети не пели — они просто разглядывали фрески, витражи в высоких стрельчатых окнах, образы богов и статуи первопредков, высокие позолоченные подсвечники, колонны из багрового зернистого, зелёного со светлыми прожилками и лазурного камня. Им была интереснее обстановка храма, чем сама служба. В общем хоре иногда проскакивал тихий плач самых маленьких, чьё-то покашливание разрушало хрупкое единообразие голосов, и от этого голова Клео буквально пухла. Омега невольно обратил внимание на Иласа и заметил, что сородич украдкой смахивает слёзы, стоя рядом с чаном, в котором уже ждала своего часа освящённая вода — ею следовало начертать знак креста у себя на лбу прежде, чем подходить к образам. Когда его успели принести?
Продолжая украдкой разглядывать прихожан, Клео заметил в общей толпе двух довольно молодых альф, по виду братьев, которые выглядели вполне благочестиво, одеты просто и добротно, однако что-то в них настораживало. Что именно? Стоят со склонёнными головами почти вплотную к сосуду со святой водой, в руках держат шапки, как и положено... Чем-то заметно обеспокоены и то и дело косятся на преподобного. Особенно тот, что выглядел младше — его лицо казалось менее отталкивающим. Совесть нечиста? Стоящие рядом с ними омеги стараются осторожно отойти подальше, как будто альфы нагоняли на них ужас одним своим видом. Да и шериф Бэккет поглядывает на этих людей с настороженностью. Что не так?
Остаток службы Клео еле выстоял. Держаться было настолько трудно, что он вцепился в пояс хозяина, который только крепче прижал юношу к себе, по сути держа за талию. И это не вызвало неприятных чувств. Когда каноник завершил молитву, Клео собрался с последними силами, чтобы отдать должное образам. Тем более, что над ними поработал хороший художник, а статуи были очень красивы и величественны. Уже это заслуживало восхищения! Когда Клео подошёл к статуям первопредков, то заметил на белом камне статуй Адама и Рослина бледные следы чего-то тёмного. Потёки. Та самая свиная кровь? Не удалось отмыть. Почему этот Конан так поступил? Чем Деймос соблазнил его душу на этот поступок? Как только рука поднялась? И почему шериф Бэккет не был рад тому, что преступник получил по заслугам?
Когда селяне начали расходиться — омеги поспешили выйти первыми, крепко держа за руки или на руках детей — преподобный Уэйланд снова подошёл к господину Бенджамину, и Клео постарался не выдать своего отвращения от его запаха.
— Господин Спенсер, неужели вы и ваши слуги почтили нашу скромную обитель своим присутствием?! — В голосе молодого священника проскочила язвительная нотка.
— Так ведь это великий праздник, — точно так же ответил бета, не спеша отпускать Клео. — Как мы могли не приехать?!
— И как вам служба? Понравилась? — Карие глаза каноника так и буравили дворянина.
— Неплохо. Однако я бывал и на куда более проникновенных проповедях. Да и сама служба могла бы быть лучше, если бы присутствовал хор, как в столичных храмах.
— Уж извините, — саркастически развёл руками преподобный, косясь на Клео, — у нас маленький приход. Я и рад бы собрать достойный хор, однако приличных певцов нет, да и заниматься с ними некому. Кстати, среди вас, я вижу, появился, новенький? — Альфа бросил короткий взгляд на Клео, и омега заметил, как его язык облизал левый клык.
— Да, Клео поселился в нашей усадьбе несколько дней назад.
— Когда собираетесь вписывать его в нашу книгу?
— Чуть позже. Пусть сначала освоится. Когда мы будем посвободнее...
— А почему не прямо сейчас?
Хозяин задумался.
— Хорошо. Только не стоит затягивать — у нас много дел.
— Вы, разумеется, будете стоять рядом.
— Само собой.
За показной вежливостью Клео видел и чуял, как эти двое ненавидят друг друга. Того и гляди, сцепятся! И тут очень вовремя подошёл шериф со старшим сыном.
— Преподобный Уэйланд, это была хорошая служба, — сдержанно похвалил Бэккет, поглаживая свою треуголку, которую держал под мышкой. — Даже сейчас с трудом верится, что такой молодой альфа, получивший сан каноника, может настолько серьёзно и ответственно подходить к своему долгу.
— Я избрал служение Церкви, ваше благородие, и намерен нести службу так же ответственно, как вы свою, — сдержанно ответил каноник, поглаживая свой перстень-печатку с рубином. — Не всем альфам быть солдатами.
Похоже, что и с шерифом преподобный не особо ладит, подумал Клео — между альфами буквально висело напряжение, вот только шериф внушал куда большее доверие, чем священник. Как и сын шерифа — очень симпатичный юноша, похожий на отца. И тоже поглядывает на преподобного с ноткой враждебности. Глаза у обоих умные, как у господина Бенджамина и покойного преподобного Герберта. И пахнут неплохо оба. Особенно сын.
— Согласен. Но ведь, если вдруг на наш округ нападёт враг, вы исполните свой долг, как потомок Адама?
— Разумеется, сударь.
Что тут происходит?
— Господин Спенсер, вы не представите мне вашего нового омегу? — попросил шериф, вполне дружелюбно глядя на Клео и не без удовольствия принюхиваясь, как и его сын.
— Клео, это господин Эрвин Бэккет, наш шериф. Очень достойный человек. А это его старший сын Майкл.
— Рад знакомству, господин шериф, — хрипловато ответил Клео, кланяясь — напряжение в воздухе нарастало. Юноша буквально чувствовал на себе липкий взгляд каноника, от которого хотелось отмыться, и постарался встать между хозяином и шерифом. — И знакомству с вами, господин Майкл.
— Взаимно, — задорно сверкнул зеленоватыми глазами "волчонок". Похоже, что глаза ему достались от папы — сам шериф был черноглазым.
— А когда нам вас ждать, ваша светлость?
— Лучше приезжайте к нам сами, ваше благородие, — улыбнулся в ответ господин Бенджамин. Вполне искренне. — Можете даже с семьёй. Заодно и дела уладим.
— Я выберу день и приеду — в ближайшее время мне необходимо съездить в резиденцию губернатора, — пообещал альфа и грубовато, но подбадривающе потрепал Клео по голове, покрытой шерстяным платком. — Не бойся, малыш, я не кусаюсь. Ты теперь будешь жить на нашей земле, и потому это необходимо вписать в наши книги.
— Я... я понимаю, господин шериф. Я готов исполнить свой долг.
— Вот и замечательно. Всего вам доброго и до скорой встречи.
— До скорой встречи, шериф. Майкл... — простился с ними господин Бенджамин.
— До свидания, господин Спенсер, — поклонился Майкл и поспешил за отцом.
Как только храм опустел, Илас принёс церковно-приходскую книгу, печати, перо и чернильницу. Каноник вписал имя Клео, возраст, статус, имена его родителей, день приезда в округ и место проживания. После этого Клео смочил большой палец правой руки в чернилах и старательно поставил оттиск вместо подписи. Уже давно было известно, что отпечатки пальцев у всех людей разные — они могут быть похожи, и всё же отличались друг от друга, как и узоры на ладонях. Такими отпечатками неграмотное крестьянство заменяло свою подпись. В книге шерифа Клео тоже должен будет оставить такой отпечаток. Клео едва не протянул руку к перу — пальцы так и зазудели — но осторожность взяла верх. Мало ли что скажет преподобный на это?!
— Клео, я заметил, что ты более верующий, чем твой хозяин, — заметил преподобный Уэйланд. — Только ты постоянно на что-то отвлекался.
— Простите, преподобный... я исправлюсь, — чуть слышно ответил Клео.
— Надеюсь, что ты будешь здесь бывать чаще, чем твой хозяин. Всё-таки наш храм — это дом божий, и посещать его необходимо.
— Я... я это знаю.
— Тогда буду ждать тебя на следующей неделе, но ты можешь приходить в любой день.
— Х-хорошо.
Клео едва не задыхался от вони священника. Почему он так плохо пахнет? Ведь преподобный Герберт пах так хорошо! Преподобный Густав уже не так хорошо, но подобного отвращения не вызывал. Может, это божья благодать Церкви так защищает своего служителя от искушения демоном Клео? Да... наверно... может быть...
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
