Омегаверс Наследие(ч.1)

ОМЕГАВЕРС

НАСЛЕДИЕ

(Бенджамин Спенсер бета/Клео омега)

Как и было предсказано, род Баалов разделился на две ветви. Старшая ушла в тень, но их двоюродные братья Спенсеры продолжают нести нелёгкую миссию, заняв их место. Преемственность — очень серьёзная составляющая этой миссии, потому подбор спутника жизни особенно важен.

Знаки свыше и причуды Деймоса помогли Бенджамину Спенсеру найти своего омегу, только согласится ли Клео встать рядом с ним? Или всё же испугается возможных опасностей? Ведь он был выращен и воспитан на учении Патриархов.

P.S. Выражаю особую благодарность за помощь Валентину Конону, известному так же как TrashSmash, без видео "Изгнание мракобесов" которого не были бы написаны отдельные фрагменты.

Часть первая. ПРАВДА И ЛОЖЬ

16.10.1735г. от нач. ВХ.

Вечерело.

Моросит противный мелкий дождик, и Клео съёжился в ногах у поверенного хозяина, из последних сил кутаясь в поношенную суконную курточку. Повозка то и дело погромыхивает, подпрыгивая на ухабах просёлочной, раскисшей от последних дождей дороге, колёса чавкают в грязи. Клео косился на сидящего над ним поверенного, одетого куда теплее, и гадал, кому же его продали. Новый хозяин живёт в небольшой усадьбе под городом Ажаном, до которого надо было ехать почти два дня, был весьма богат и знатен, и потому Клео трясся не только от холода и сырости, но и от страха.

Иногда Клео удавалось выглянуть наружу, но осенняя хмарь мало что позволяла увидеть. Обильно пахло сыростью и прелой опавшей листвой, которые вызывали куда меньше отвращения, чем запах поверенного. Этот бета даже не пах, а вонял! Если бы в дороге кормили лучше, то Клео не был бы уверен, что часть поглощённой им еды не останется на дороге. Иногда омега едва сдерживался, чтобы не выскочить из повозки на полном ходу — настолько ему не хотелось ехать дальше. Он не знал, что лучше — новый хозяин или смерть на обочине. Да и кучер-альфа в любой момент мог изловить беглеца, и тогда будет совсем плохо. Об этом рассказывали другие товарищи по несчастью, которых привозили в заведение господина Кондэ.

О новом хозяине Клео не знал ровным счётом ничего, но его фамилия была знакомой. Когда Клео было четыре года, и он ещё жил с родителями и старшим братом, через их деревеньку Лисий Брод проходил альфа, которого все называли Солдатом. Он остановился в их деревне на пару дней, и после того, как дневные работы были закончены, все взрослые собирались вокруг чужака и о чём-то его расспрашивали. Один раз Клео удалось затесаться промеж ног старших и кое-что подслушать прежде, чем его заметил отец и прогнал обратно домой. Именно тогда Клео и услышал впервые фамилию "Спенсер". Солдат произносил её очень уважительно! Во второй раз фамилия "Спенсер" была упомянута в разговоре господина Кондэ с одним из гостей, который презрительно бросил короткую фразу, что "женатого Спенсера ничем в бордель не затащишь". Когда Клео узнал, что его купил Спенсер, то удивлению омеги не было предела. Неужели из тех самых? Но зачем такому важному человеку понадобился омега из провинциального борделя, если он наверняка мог запросто купить себе самого лучшего и отменно обученного в самой столице?

Вот повозка замедлила ход, и Клео понял, что они приехали. Как только кучер остановил лошадей, поверенный за шиворот выволок Клео из повозки, и ноги омеги тут же промокли, угодив в лужу — выданные ему дорожные сапоги были хуже куртки со штанами и протекали. Хозяину было наплевать, что будет с проданным омегой — теперь не ему следить за парнем. Клео и без того слегка простыл по дороге, а мокрые ноги уже не оставляли надежд, что он не расхворается окончательно. Вот новый хозяин обрадуется, когда увидит своё приобретение!

Проморгавшись и откинув с лица промокшие волосы, Клео увидел перед собой высокую ограду из толстых прутьев с пиками на вершинах и внушительные ворота, над которыми висел колокол. В него и позвонил поверенный, пока кучер крепко держал Клео под руки, чтобы не вздумал сбежать. Ждать пришлось недолго, и вот за ворота вышел альфа-привратник в плаще с капюшоном. Уже изрядно стемнело, и привратник держал в руке закрытую от ветра стеклянным колпаком горящую лампу. Оглядев гостей, он задержался на омеге, и Клео было привычно сжался под этим пристальным взглядом, но тут же понял, что привратник совершенно не давит на него. И вообще, он при своём достаточно грозном виде совсем не казался страшным. От него даже пахло не так плохо, как можно было ожидать!

— Вам кого? — заметно хриплым низким голосом и очень неприветливо поинтересовался привратник.

— Это усадьба "Птичье гнездо" господина Бенджамина Спенсера? — напустил на себя самый внушительный вид поверенный.

— Да.

— Господин Бенджамин Спенсер у себя? — осведомился поверенный.

— Хозяин в отъезде. Будет через несколько дней.

— Тогда позови домоправителя Гриффита Уэллса. Я доставил покупку вашего господина.

— Подождите здесь, — бросил странный альфа, снова посмотрел на Клео... и украдкой подмигнул ему. Уголок его рта даже дёрнулся, и это было похоже на вполне дружелюбную улыбку. От удивления Клео даже бояться забыл.

Куда его продали? Или ему показалось, что альфа подмигнул?

— Ты даже не впустишь нас в дом? — возмутился поверенный. — Мы устали, вымокли, и было бы прекрасно, если нас хотя бы напоят горячим чаем!..

— Это решать не мне — я всего лишь привратник, — отрезал альфа и скрылся за воротами вместе с лампой. Калитка закрылась, а внутри лязгнул запор.

— Что эта шавка себе позволяет?!! — рыкнул кучер. — А как же законы гостеприимства?!

— Похоже, что этот смерд про таковые даже не слышал, — буркнул поверенный, плотнее кутаясь в свой плащ. — Надо пожаловаться домоправителю, чтобы господин Спенсер уволил этого невежу.

Клео, слушая эти слова, мысленно позлорадствовал. Так им! Пусть знают, каково это — когда тебя ни в грош не ставят!

Домоправитель вышел через несколько минут, и гости очень удивились. Это был пожилой омега в тёплом, отменно пошитом добротном рединготе и шерстяном платке на голове. Омега бегло оглядел визитёров и тоже задержался на Клео.

— Вы от господина Кондэ? — спокойным голосом спросил он.

— А... вы... — неуверенно проблеял поверенный.

— Да, я домоправитель господина Бенджамина Спенсера Гриффит Уэллс, — кивнул омега.

— Но я думал...

— Что я бета? — усмехнулся омега. — Вы ошиблись. Вы привезли купчую? Давайте её сюда.

— Но деньги...

— Они уже в пути. Или вы сомневаетесь в порядочности и платёжеспособности нашего господина? — Голос Гриффита похолодел, а его морщинистое лицо стало жёстким. Омега явно начал терять терпение. И как он не боится прибывших к ним гостей? — Ваш хозяин получит все причитающиеся ему деньги в течении нескольких дней. Все триста золотых.

Клео оцепенел, услышав, за сколько его продали. Целых триста золотых!!! Клео был немного обучен грамоте, умел медленно, зато без запинки, считать до ста, знал, как пересчитывать медь на серебро и золото, и сумма в триста золотых казалась ему заоблачной. Это новый хозяин СТОЛЬКО за него заплатил? И что только такого в нём разглядел?

Клео хорошо помнил, как его вытащили из карцера, ослабевшего от скудной кормёжки, и привели к хозяину, где уже были Остин и Сэнна. Такие же растерянные, как и сам Клео. Им было объявлено, что вечером прибудет важный господин, который хочет выкупить одного из них. Всех трёх омег отмыли до скрипа, а Клео даже накормили, чтобы твёрдо и уверенно стоял на ногах, а не шатался. Вечером их по одному заводили в отдельный кабинет со стеной, в которой было небольшое окошечко, за которой, скорее всего, и находился покупатель. Заводили полностью раздетыми. Клео завели последним, и омега понял, почему выглядели такими удивлёнными его друзья — из-за стены пахло на удивление хорошо. Кто там? Не омега же — такого ароматного просто-напросто скрутили бы и бросили в карцер, чтобы подготовить к дрессировке! Не кто-то же из богов или первопредков сошёл с небес, чтобы совершить покупку?! От этого запаха даже страх отступил. Вскоре одевшимся омегам объявили, что гость выбрал Клео, и юноше велели готовиться к отъезду. А чего готовиться-то? У бедняги вообще ничего своего тут не было. Ему выдали уличную одежду — место ей было только в тележке старьёвщика — усадили в повозку и куда-то повезли. Куда именно, Клео понял только из разговоров поверенного и кучера на стоянках. Там за ним следили во все глаза, чтобы не сбежал — Клео неспроста посадили в карцер. Первые полдня омега радовался — только один хозяин вместо череды отвратительных вонючих морд! — однако потом радость быстро угасла. Старшие товарищи, которых иногда вывозили в богатые дома, рассказывали, что хуже знати никого нет. А купил его именно потомственный дворянин. И тут выясняется, что он заплатил за простую шлюху совершенно безумные деньги!

Поверенный выругался и велел кучеру отпустить Клео. Альфа толкнул омегу, который едва не упал, но привратник успел подхватить, и Клео вцепился в его крепкую руку. Гриффит помог Клео встать на ноги твёрже и приказал:

— Криденс, отдай мальчику свой плащ. Если он заболеет, хозяин будет недоволен.

Привратник так и сделал. Причём заботливо укутал Клео как следует, набросив капюшон ему на голову, и омега вспомнил, как когда-то очень давно его и его брата в морозы точно так же укутывал на ночь своим толстым тулупом покойный отец.

— Могли бы одеть потеплее, — проворчал Криденс. — Осень же на дворе!

— И не говори, — покачал головой Гриффит, забирая прилагающуюся к омеге бумагу. — Как запрёшь ворота — позови Бруно.

— Хорошо, — кивнул привратник.

— Господа, вы можете ехать, — повернулся Гриффит к посланцам. — Не так далеко, в Мышовке, есть приличный трактир "Мышиный угол". Там вы и отдохнёте и отогреетесь — без приказа хозяина мы не имеем права принимать чужаков в его доме. А господин Бенджамин оставил распоряжения только на счёт этого мальчика. Всего вам доброго.

Гриффит завёл беспрестанно шмыгающего носом, клацающего зубами от холода и сырости Клео за ворота, Криденс запер калитку, и омега увидел впереди внушительный дом, окружённый деревьями, к которому вела достаточно широкая дорожка, вымощенная камнем. На нижнем этаже в некоторых окнах горел тёплый свет, и Клео забыл свои страхи по поводу нового хозяина. Он ужасно замёрз, устал и мечтал только о том, чтобы попасть внутрь дома. Даже если спать придётся на голом полу в чулане для мётел. Лишь бы только это было не на улице.

В доме господина Спенсера было так тепло и сухо, что Клео, едва Гриффит закрыл парадную дверь, не сдержал стона облегчения. Плащ Криденса уже был нагрет теплом альфы, приятно пах, и настоящее беспокойство доставляли только промокшие ноги. Гриффит, похоже, сразу это понял, поскольку велел Клео разуться, обтёр холодные босые ноги краем плаща привратника, а взамен промокших сапог дал ему домашние туфли из какого-то пушистого меха. Надев их, Клео потрясённо уставился на свои ступни. Какие мягкие и божественно удобные!

— Идём, — поторопил его Гриффит. Омега снял редингот и повесил вместе со своим платком на высокую стойку с крючками у двери, на которой уже висело немало верхней одежды самого разного размера и фасона. Под рединготом Гриффита обнаружился красивый синий тёплый халат. — Тебе надо поскорее отогреться и поесть, а то заболеешь. Давай сюда плащ. Как тебя зовут?

— Клео, — чуть слышно ответил Клео.

— Сколько тебе лет? — Гриффит споро переобулся в такие же домашние туфли, какие дал Клео. Для своих лет он был довольно крепок и бодр — все старики, которых прежде видел Клео, уже бы испытывали трудности с тем, чтобы наклониться.

— Пятнадцать.

— Всего? — огорчённо вскинул брови Гриффит. — Иво Милосердный... И сколько времени ты прожил у господина Кондэ?

— Почти три года. — Клео от стыда опустил глаза в пол.

— Бедный мальчик, — погладил его по влажным волосам Гриффит. — Что за негодяи?.. А вот и Бруно. Я же просил тебя не спать! — напустился домоправитель на подходящего к ним молодого омегу, который выглядел откровенно заспанным и широко зевал.

— Ага, попробуй не заснуть по такой погоде! — огрызнулся Бруно.

— Не дерзи! Бери Клео и веди его в купальню — пусть погреется как следует. Чистую одежду я уже приготовил — лежит там. Потом приведёшь мальчика на кухню — его надо накормить хорошенько. И передай Джиму — пусть нагреет ту самую комнату.

— Ко-комнату? Мне? — оторопел Клео.

— Так приказал господин Бенджамин. Всё, идите.

Бруно снял со стены передней ближайший горящий канделябр и повёл Клео вглубь дома.

Клео украдкой озирался по сторонам и удивлялся. Дом богатого человека, а таковым совсем не кажется! Больше похоже на дом их старосты — самого зажиточного человека в Лисьем Броду. У его дома было целых два этажа! Дом господина Кондэ имел целых три, кучу комнат, выглядел очень роскошно, был уставлен резной мебелью и статуями из настоящего белого мрамора, отделан лепниной и росписями, увешан картинами, а этот дом кажется почти пустым. Может, из-за того, что часть свечей погашено за ненадобностью, а все остальные здешние обитатели уже сидят по комнатам? И как-то очень тихо. Даже жутко.

Вот они вышли в высокую просторную гостиную, в которой стояла кое-какая мебель, но её было удручающе мало. Так, пара диванчиков, кресел, большой камин в стене. Перила широкой лестницы, ведущей наверх, без украшений, ковров почти нет — только длинные суконные зелёные дорожки с тёмной каймой, как и в передней и первом коридоре, на стенах видно несколько больших картин, которые можно было разглядеть, только подойдя вплотную, а Бруно не останавливался, спеша выполнить приказ. Просто и скромно. Даже большая люстра под потолком не выглядела роскошной! Что за человек этот господин Спенсер, что при своём богатстве не обставил дом получше? Ведь не отдал же он за простого омегу последние деньги?!! Какой в этом смысл?

Вдруг Клео почудилось, что где-то неподалёку кто-то пробежал. Бруно тут же обернулся, и на его лице проступило выражение недовольства.

— Кто там? — испуганно спросил Клео.

— Никто. Идём.

Бруно повёл Клео к двустворчатой двери, которая притаилась под лестницей. Он поглядывал на сородича с живым интересом. Бруно был заметно старше, чуть повыше ростом и поплотнее. Нос крупнее, чем у Клео, и с заметной горбинкой, почти как у счетовода бывшего хозяина, однако парня совсем это не портило. А ещё у него были коротко остриженные чёрные волосы — очень странно для омеги. Одет вполне добротно, как подмастерье какого-нибудь зажиточного ремесленника.

— Значит, тебя зовут Клео?

— А ты Бруно.

— Ага. Значит, хозяин тебя выкупил?! Здорово!

— Слушай... а он какой? — решился спросить Клео. Бруно выглядел очень смелым и решительным, и перед ним Клео робел. Почему-то подумалось, что и он бы ни капельки не испугался, если бы пришлось встречать поверенного господина Кондэ. Клео даже позавидовал сородичу.

— Скоро увидишь, — улыбнулся Бруно — среди зубов особенно бросалась в глаза верхняя пара, смахивающая на клычки совсем маленьких "волчат", и многозначительно подмигнул. Омега заметно, но не сильно картавил и, вообще, был похож на нахального воронёнка. — Ты только не бойся — он хороший человек. Я здесь уже три года и хорошо его знаю.

— А кем ты здесь работаешь?

— Я личный помощник и ученик господина Бенджамина, — гордо объявил Бруно, вскинув голову.

Клео снова удивился. Если у его нового хозяина уже есть омега под рукой, то зачем ему Клео? И чему хозяин его учит?

— А господин женат?

— Не, пока холост. Хотя к нему то и дело сватов засылают.

— А почему? — Омеги свернули на небольшую лестницу, ведущую вниз, от которой отходил ещё один коридор. Оттуда пахнуло ароматным мылом.

— Наш хозяин очень занятой человек. Ему сейчас не до такой ерунды как женитьба.

— А чем он так занят?

— Скоро узнаешь. Вот, пришли. Заходи. — И Бруно распахнул перед Клео одну из двух дверей.

Увидев купальню, Клео надолго потерял дар речи. Чем больше ламп зажигал Бруно, тем сильнее удивлялся Клео. Купальня была просторной, с мраморным полом и огромной ванной, которая больше напоминала бассейн для гостей в одном из флигелей дома господина Кондэ. Наполнялась она из двух кранов, на которых почему-то не было привычных рычагов для накачки воды или труб, из которых вода просто лилась, а были маленькие рукоятки, имелся слив, который предполагалось затыкать деревянной пробкой, прикованной к стене на цепь. На двух противоположных стенках этой ванны недалеко от слива имелись какие-то непонятные штуки, назначение которых Клео понял только тогда, когда Бруно отодвинул от стены, выложенной изразцовой плиткой, деревянный щит и вставил его, перегородив часть этой ванны. Делал он это с отменной сноровкой.

— Это чтобы всю не наливать, — пояснил Бруно растерянному сородичу. — Воды мы уже нагрели, осталось только залить и разбавить. Ты раздевайся пока, а я воды накачаю.

Клео, поколебавшись, начал раздеваться и складывать свои вещи на красивую удобную скамейку рядом с ванной — у скамейки было резное сидение со сквозными пропилами. Он сразу понял, что мягкие пушистые пёстрые коврики на полу предназначены для того, чтобы стоять на них, и так и сделал. Коврики оказались такими же приятными для босых ног, как и домашние меховые туфли! Тем временем Бруно вставил пробку в отверстие слива, вбил её пяткой покрепче, а потом повернул рукоятки обоих кранов, из которых тут же полилась вода.

— Тебе в воду что-нибудь добавить? — спросил Бруно.

— То есть? — не понял Клео, уже снимавший с себя влажную полотняную рубаху.

— А разве вы там, в своём борделе, не с добавками моетесь? — нахмурился Бруно.

Клео похолодел. Откуда Бруно знает, где он раньше жил???

— Ну...

— Ладно, потом разберёмся. — Из крана с горячей водой что-то стало течь хуже, и Бруно нахмурился. — Так, что-то не так... Погоди-ка, я сейчас схожу кое-куда и вернусь. Когда тебе воды будет достаточно, выключи воду.

Бруно покрутил ручки и убежал, а Клео неуверенно приблизился к ванне и потрогал оба крана. Потом сунул руку в воду. Горячая. Интересно, откуда она берётся? В доме господина Кондэ купальни были совсем другие — стояли деревянные чаны, воду грели в большом котле в соседней комнате, а кран был только с холодной водой... Подумав, Клео махнул рукой и забрался в ванну, воды в которой становилось всё больше. От тепла всё тело тут же начало расслабляться, и Клео начал окатывать себя водой из ладоней. В купальне тоже было тепло, как и в доме, и омегу так разморило, что он едва не упустил момент, иначе бы вода обязательно перелилась через край и оказалась на полу. Успев перекрыть воду и отдышавшись, Клео вдруг понял, что прикладывать большой силы, чтобы повернуть рычаг крана, не надо. Да с этим бы и ребёнок справился! Не то что с кранами в их купальнях, к которым требовалось приложить немало сил! Что за чудеса?

— А тебе не много будет? — хихикнул вернувшийся Бруно. Клео сел, краснея. — Ладно, не трусь. Понимаю — ты промёрз, вымок, разморило... Ничего. Давай помогу помыться.

— А откуда горячая вода берётся?

— Из котла. — Бруно засучил рукава и достал из стенного шкафчика мочало и мыло. — В нём вода нагревается и по трубам передаётся в купальню. Останется только повернуть кран.

— А как он работает?

Бруно хмыкнул, намыливая нового знакомого.

— Интересно?

— Я нигде раньше такого не видел, — признался Клео. — Только как в бассейн в доме прежнего хозяина вода льётся, но она льётся прямо из трубы.

— Ну да... Вот пройдёт время, и такие будут в каждом доме. Слушай, а чего ты худой такой? Вас там совсем не кормят что ли?

— Кормят... — Клео сглотнул набежавшую слюну. В последнее время он сидел на хлебе и воде, да и того не хватало, а то, чем его подкормили перед продажей, быстро ушло по дороге.

— Что-то не заметно. Может, всё-таки потом, как вымоешься, тебе что-нибудь в воду добавить? Полежишь, просто погреешься...

— А можно? — Клео оглядел длинную полку на стене, уставленную загадочными бутылочками и баночками. Значит, там благовония? Неужели новый хозяин настолько плохо пахнет, что так много надо?

— А почему нет? Гриффит, например, любит морскую соль добавлять, Криденсу нравится, когда от воды жасмином или полевыми цветами пахнет, Томми всегда капает то того то другого...

— Погоди-погоди! — перебил его потрясённый Клео. — Ты хочешь сказать, что в этой купальне моется не только ваш хозяин?

— Здесь все домочадцы моются, — как ни в чём не бывало ответил Бруно. — Наш хозяин не жадный.

Клео окончательно растерялся. Что за дом? Куда он попал? Взгляд омеги упал на приготовленную для него одежду, и внутри оборвалось. Это были шёлк и кружева! И бархат! И это для него???

— Это... мне? — Клео трясущимся пальцем ткнул в сторону приготовленной одежды.

— А тебе не нравится? Хозяин приказал.

— Мне бы что-нибудь попроще... как у тебя...

— Господин Бенджамин приказал дать тебе это. Если не нравится, то сам ему скажи, когда приедет.

— Ск-казать... хозяину?

— Не съест он тебя за это, не бойся. Захочешь чего-нибудь попроще — будет тебе попроще. Если совсем боишься сам сказать — я или Гриффит передадим. Так тебе капнуть что-нибудь?

Клео отказался и замолчал надолго.

От горячей воды, в которую Бруно всё-таки что-то налил, омегу снова разморило, да так, что Клео всё же задремал. Хорошо, что не успел уснуть по-настоящему — Бруно не позволил. Он помог Клео выползти из ванны, высушил полотенцем, расчесал его светлые волосы, одел... Клео едва верил в то, что происходит. Это было похоже на дивный сон!

— Клео, не спи, рано ещё! Вот поешь, выпьешь горячего и ляжешь спать. Идём.

Бруно, поддерживая сонного сородича под руки, повёл его куда-то, и опомнился Клео только от дразнящего запаха ЕДЫ. Пахло курицей, недавно вынутым из печи хлебом... Омега понял, что они пришли на красивую кухню, где жарко горит очаг, а на столе стоят красивые фарфоровые тарелки. Наполненные! Над очагом уже пышет чайник, Гриффит достаёт из шкафчика бумажный кулёк с какой-то травкой.

— Вы вовремя. Сейчас особого чайку заварю, и Клео не заболеет. Бедный мальчик так замёрз и вымок... Проходи, садись.

На кухне было довольно светло, и Клео разглядел Гриффита как следует. Омега был уже сильно в возрасте, в его аккуратно уложенных волосах серебрилась седина, однако спина была прямой — господам под стать. Выцветшие глаза ласково смотрели на Клео. Вряд ли он в молодости был красавцем...

Клео не стал заставлять себя упрашивать. Он подобрал полы бархатного пурпурного халата, сел на предложенный табурет, поддёрнул рукава и с жадностью набросился на угощение. ЕДА!!! И ЕЁ МОЖНО СЪЕСТЬ!!!

— Интересно, что скажет господин Бенджамин, когда ЭТО увидит? — насмешливо спросил Бруно, наблюдая за сородичем.

— Не придирайся, — упрекнул его Гриффит. — Мальчик голодный.

— Да я понимаю, но если хозяин это увидит... — И Бруно воздел глаза к потолку.

— Мне что... придётся с ним за одним столом сидеть? — замер Клео.

— А ты как думал?!

Клео тут же расхотелось есть, хотя и запечённая курица, и ароматный бульон с приправами и мягкий сдобный хлеб того совершенно не заслуживали.

— Давай покажу, как надо, — мягко подбодрил его Гриффит. — Во-первых, никто не отнимет, а во-вторых, изображать поросёнка за столом в этом доме всё-таки не принято. И не стоит есть курицу руками — для этого есть вилка. Но сначала вытри руки. Держи салфетку...

Клео послушно подчинился, по-прежнему недоумевая. У прежнего хозяина всё это уметь было не нужно — для этого были особо обученные омеги, если клиенты пожелают отобедать или отужинать в их присутствии. Кормили их всех обычной похлёбкой, которую ели деревянными ложками, иногда давали хорошее мясо и свежие овощи, и за манерами во время еды следить было не нужно. А тут сидеть надо с прямой спиной, вилку и нож держать по-особенному, салфетку на колени... Перед чаем Гриффит его даже похвалил. Только так Клео всё же смог одолеть свой ужин. Чай тоже оказался очень вкусным. Даже сладким — в нём чувствовался мёд. И он тоже был подан в фарфоровой посуде — изящной расписной чашке с блюдечком!

Сытный обильный ужин тут же начал сказываться — Клео опять потянуло в сон. Само собой, Гриффит это сразу заметил.

— Всё, сынок, иди-ка спать. Бруно, проводи его, а потом вымоешь посуду.

— Почему я? — тут же возмутился парень. — Всё время я!

— Потому что я так сказал, — отрезал домоправитель. — Пока господин Бенджамин в отъезде, я здесь распоряжаюсь.

— Обязательно сейчас???

— Не оставлять же на ночь!..

За тем, как его сородичи препираются, Клео следил сквозь дрёму, и его это повеселило. Думать обо всех странностях этого дома и грядущем знакомстве с новым хозяином уже не хотелось. Тепло, уютно, в животе не бурчит и не сосёт от голода, мирно потрескивает огонь, и его отсветы так красиво мерцают на решётке и пёстрых камнях, которыми выложен очаг...

— Клео, идём, — потянул его за руку Бруно. Клео так засмотрелся на огонь, что не заметил, как спор закончился, и Гриффит прибирает со стола. — Ты уже почти спишь, а это лучше делать лёжа. Идём-идём!

При свете всё того же канделябра Бруно снова повёл Клео по дому. Самому Клео было уже глубоко безразлично, куда новый знакомый его ведёт. Он хотел только одного — спать. Он совершенно не запомнил, как Бруно привёл его в выделенную комнату, как завёл внутрь, как помог снять халат и домашнюю обувь, лечь на кровать и укутал одеялом. Клео едва не утонул в мягкой, благоухающей лавандой перине — так это было непохоже на жёсткие старые соломенные матрасы, на которых они спали у господина Кондэ... Клео потянул на себя одеяло и провалился в глубокий сон.

Бруно поправил одеяло и с улыбкой ещё раз посмотрел на Клео. Хорошенький. И пахнет просто великолепно! У хозяина есть вкус!

— Всё вымыл? — строго поинтересовался Гриффит, критически оглядывая стоящую рядом с лоханью посуду.

— Долго ещё будешь меня тиранить? — беззлобно огрызнулся Бруно, вытирая последнюю тарелку полотенцем. — Знаешь же — я ненавижу посуду мыть! Даже господин Бенджамин моет свои склянки сам!

— У нашего хозяина свои причуды, — отрезал домоправитель. — Клео заснул?

— Без задних ног и сразу. — Бруно поставил тарелку на стол и уже другим тоном спросил: — Гриффит, как ты думаешь, Клео... он тот самый?

— Господин Бенджамин написал, что да. И потому наш долг — позаботиться о Клео.

— А если опять ничего не выйдет? Что будет, если и Клео уйдёт?

— Ты же остался, — напомнил Гриффит, расставляя вымытую посуду в шкафу.

— Ну, я — другое дело, ты знаешь. Я так хочу, чтобы господин Бенджамин наконец обрёл своё счастье! Он это давно заслужил.

— Будем молить Светлейшего о милости, а Деймоса о сострадании. Времена сейчас непростые, и Спенсерам нужна солидная поддержка. Особенно от спутников жизни. Чтобы исполнилась их миссия. Клео может стать для нашего хозяина такой поддержкой, я чую. Главное — чтобы он всё понял правильно и принял твёрдое решение. И, Бруно, утром всем напомни о запрете хозяина. И пусть Томми сегодня не заходит к Клео в комнату.

— Хорошо. Могу идти?

— Иди. Только не проспи утром!

Проснувшись, Клео не сразу понял, где находится. Во-первых, он был в комнате один — не было знакомых звуков и запахов. Во-вторых, было тепло и мягко — совсем непохоже на карцер. Тело чувствовало непривычное бельё — чистое, нежное, пахнущее лавандой. Омега протёр глаза и понял, что уже почти полдень — в окно широкой волной лился солнечный свет. Проспал??? Почему никто не разбудил?..

Клео подскочил и тут же всё вспомнил. Комната, в которой он находился, была совершенно непохожа на общие комнаты в доме господина Кондэ. Чистая, с большим окном, за которым виднелись облетевшие деревья, а не городская улица с экипажами и прохожими. Сам Клео не просто одет, а одет не в одну длинную полотняную застиранную рубаху почти до пят, а в шёлковые рубашку и панталоны с настоящими кружевами.

Его и впрямь продали! Причём продали в богатый дом! Клео вспомнил нестрашного привратника Криденса и его широкий тёплый плащ, не самого почтительного юного омегу Бруно и заботливого пожилого домоправителя Гриффита. Роскошную купальню и тёплую кухню. Это всё был не сон!

Комната была очень милая — стены отделаны голубыми обоями с лёгким воздушным узором и украшены множеством маленьких картин круглой и вытянутой формы, постель довольно широкая и с пологом, красивые, самые настоящие часы с кукушкой, на которых уже было почти двенадцать, плотные синие гардины с жёлтой бахромчатой каймой и лёгкий ажурный тюль — безумных денег, как слышал Клео, стоит! — обрамляли окно. Клео поднялся с постели, подошёл к окну и выглянул во двор. Просторный двор и садовые деревья вокруг. Вот мимо прошёл какой-то омега с пустым ведром в руке — не Гриффит. Этот гораздо моложе, в простой одежде с передником, русые волосы заплетены в косу и покрыты лёгкой косынкой. Тут омегу догнал кудрявый мальчик лет пяти-шести, прижимая к груди какую-то коробку. Они заговорили, а потом пошли дальше.

Разглядывая двор, Клео обратил внимание на само окно и снова удивился. Оконная рама была двойной! Листовое стекло без пороков было дорогим удовольствием, отчего обычно окна в городах делались одинарными и не такими большими, а тут... И закрывались они не на крючки, а с помощью крошечных засовов, прибитых к раме, чтобы створки плотнее прилегали. Ловко придумано!

Клео продолжил обследовать свою комнату. Картины оказались нарисованы на древесных спилах! Вот это да? И даже кора по краю не снята! Кому это в голову пришло?Но всё равно красиво. Там речка, там луг, там зимняя опушка или лесная дорожка... А вон на той спящая сова — совсем как живая!.. Комод, платяной шкаф — всё простое и без вычурных украшений. Исключением был изразцовый выступ в стене, который был ещё тёплый. Это для обогрева комнаты? Тогда почему нет топки для печки? Стояло тут и большое зеркало в полный рост, и вот у него рама была резная. Клео подошёл к зеркалу и начал себя разглядывать.

Омег в бордели отбирали, в основном, по запаху — чем лучше омега пахнет, тем дороже он стоит. А если он ещё и отличается внешней красотой, то цена могла стать достаточно внушительной. Клео "повезло" попасть во вторую часть, и его не продали в город побольше, а то и в столицу, только потому, что господин Кондэ приметил его ещё до того, как Клео попал в сиротский приют. Тот год получился голодным — сначала выдалась ранняя, очень холодная зима почти без снега, отчего преподобный Герберт, их деревенский клерик, испугался, что вернулся Великий Холод, а потом на полях и в огородах почти ничего не взошло. Многие умерли от голода, в том числе и сам преподобный. Умерли и родители Клео и его старший брат-альфа. Клео выжил. Его отправили в приют маленького ремесленного городка Вагра, где жилось несладко, а когда мальчик пережил первую течку, приехал поверенный господина Кондэ — тот самый, что привёз его сюда — и забрал его к хозяину в город побольше. Там было ужасно противно и страшно, три года Клео терпел, как мог, а потом взбунтовался, за что и был посажен в карцер на хлеб и воду.

Как на грех Клео разительно выделялся среди товарищей по несчастью не только отменным запахом, от которого теряли голову практически все гости. У Клео были чистая, на редкость светлая кожа, почти идеально ровные крепкие зубы, очень светлые, почти белые густые мягкие волосы с лёгким золотистым оттенком, такие же невероятно светлые глаза с едва уловимым голубым оттенком, которые казались прозрачными, хрупкое лёгкое тело, красивая форма пальцев и ступней, тонкие запястья и щиколотки. Черты лица тонкие, мягкие и выразительные. Губы, правда, слишком тонкие, что для омег считалось изъяном, но хорошо очерченные и ярко-розовые, что сглаживало недостаток. Клео был похож на изящную фарфоровую статуэтку, и подкрашивать приходилось только ресницы, брови и добавлять чуть-чуть румян, чтобы усилить сходство. Спрос на Клео был очень большой, и омежка, как мог, притворялся бестолковым, чтобы его не перевели в ранг элитных проституток, которым приходилось куда тяжелее, чем ему — их учили многим необычным и отвратительным вещам для услады гостей. Омеги пересказывали друг другу самые разные случаи, и Клео, тогда ещё новичок, находящийся на дрессировке, очень внимательно слушал. Одевали их достаточно дорого, но только на время работы. Всё остальное время омеги господина Кондэ носили только простые полотняные рубахи, а штаны, нижнее бельё и жилеты выдавали, если холодало. Видеть на себе шёлк и кружева вне "работы" было непривычно, однако Клео понравилось, и омега долго крутился перед зеркалом, разглядывая себя со всех сторон. Если бы не странная причуда нового хозяина... Он и дальше собирается его наряжать в шёлк, кружева и бархат?

Насмотревшись в зеркало, Клео продолжил изучать свою комнату, начал открывать всё, что нашёл. В платяном шкафу висела дорогая одежда — шёлк, бархат, атлас, тафта, немножко парчи, стояли несколько пар красивых туфель и сапожек — как с каблуками, так и без, в комоде бельё, включая тонкие белоснежные чулки — как шёлковые, так и шерстяные зимние, щётка для волос, ленты и заколки... Словом, всё то, что омегам господина Кондэ выдавалось перед работой, только не настолько щедро украшенное и открытое, а более скромное и практичное. Клео подумал и заплёл обычную косу — вычурные причёски ему надоели до тошноты. Перебрав всю одежду в платяном шкафу, омега выбрал самое простое — бархатный чёрный жилет с медными пуговицами, штаны-кюлоты без шитья и рубашку с кокеткой и маленьким воротничком, обрамлёнными узкой полоской рюшек. Теперь он стал больше похож на Бруно. С туфлями омега слегка замешкался — ему нравились все, однако он отдал предпочтение домашней обуви. Пришло время выйти из комнаты — Клео понял, что снова проголодался, и поесть не помешало бы.

Вдруг кто-то постучался в дверь, и Клео вздрогнул, оборачиваясь. Хозяин вернулся? Так скоро? А, может, он никуда и не уезжал?.. Но это был всего лишь Бруно. Выспавшийся и деловитый.

— Уже встал? Отлично. Ну, и горазд же ты дрыхнуть! Обед почти готов.

— Прости... Я проспал...

— Нормально, тебе надо было выспаться как следует. А чего получше чего не надел?

— Это... слишком дорого, — ответил Клео, снова робея перед сородичем. Бруно вёл себя так, будто он один из хозяев этого дома, и это было необычно.

— А, понятно... Пошли, умоешься. Все уже собираются. Заодно познакомишься с нашими.

Дом в дневном свете выглядел гораздо веселее и симпатичнее, чем вчера, и Клео воотчию убедился, что обстановка и отделка, и правда, очень простые, что неожиданно понравилось ему куда больше показной роскоши прежнего хозяина — аккуратно побелённые стены без росписи, полированные косяки, оконные рамы и перила из тёмного дерева. На стенах тоже висели небольшие красивые яркие картины разных форм, некоторые были в рамках, а в высоких окнах нижнего этажа Клео увидел самые настоящие витражи, как в храме, куда их возили раз в неделю. Только изображены на них были не святые, боги или сцены из Святого Писания. Что именно — Клео рассмотреть решил потом. Но выглядело это красиво. Сама лестница раздваивалась на коридоры, ведущие в разные крылья дома, и одно крыло, похоже, было закрытым.

В купальне Бруно снял с полки круглую коробочку и показал Клео её содержимое — порошок, похожий на муку, но с запахом мяты и ещё какой-то травки.

— Каждое утро будешь чистить этим зубы — прополощешь рот, оставишь немного воды во рту, мочишь щётку, набираешь порошка и чистишь. Вода обязательна. Потом возьмёшь этот стакан, нальёшь тёплой воды, добавишь чуть-чуть этой настойки, — Омега снял с полки зелёный бутылёк. — и прополощешь рот. И так каждый день, в том числе на ночь. Понял?

— А зачем настойка?

— Это для дёсен. Вот, это будет твоя щётка. — И Бруно показал Клео щёточку с красной полоской на ручке. Потрогал пальцем щетину. Какая мягкая! Не то, что у той, что иногда выдавал управляющий бывшего хозяина!

— Это у каждого своя? — Клео удивлённо увидел ещё несколько в отдельной подставке. И каждая помечена своим цветом.

— Конечно, чтоб не путать. Хозяин о нас заботится.

— А из чего порошок? Из кораллов?

— Нет, из меловой муки, мяты, ромашки и чего-то там ещё — я точно не помню. Очень древний рецепт, который давно забыли. Как говорит господин Бенджамин: "Дёшево и сердито." Чтобы он был доступен всем. Его даже кое-где уже начали продавать. Хозяин хочет попробовать сделать вместо порошка пасту, но пока не получается — состав хромает. Запомнил?

— И все так чистят?

— Конечно. Ты заметил, что у Гриффита все зубы на месте? А ведь ему скоро шестьдесят будет.

Омега-домоправитель и впрямь обладал отменными зубами — Клео это видел, когда Гриффит ему улыбался. И это в таком солидном возрасте! Да в их деревне старики уже зияли впечатляющими щелями!

Клео снова посмотрел на коробочку с порошком. Порошок для чистки зубов. И это для слуг? Или они тайком от хозяина пользуются всей этой роскошью? Ведь не может такого быть! У господина Кондэ омегам просто так никогда ничего не давали, а зубы и вовсе чистили дорогим коралловым порошком раз в две недели, чтобы зубы не желтели, а в остальные дни те обходились пальцем и водой.

Что за человек, его новый хозяин?!

Клео думал, что Бруно снова поведёт его в кухню, однако омега привёл его в просторную светлую комнату рядом с той самой гостиной с камином, где за длинным накрытым столом уже сидели почти все домочадцы. Гриффит и тот самый омега, которого Клео видел из окна, расставляли фарфоровые тарелки и чашки, а незнакомый молодой альфа ставил на стол большой, блестящий, пышущий паром самовар. Тот самый мальчик сидел на своём стуле, а рядом с ним на столе поводил носом самый настоящий крыс-пасюк! С виду чистенький, здоровенный, и мальчик его уже чем-то кормил. Стоило Клео войти, как все тут же к нему повернулись.

— Привет! — дружелюбно помахал омеге своей ручиной Криденс. — Выспался? Наверно, уже проголодался. Садись.

Как же он не был похож на хмурого привратника, который так неприветливо разговаривал с поверенным господина Кондэ! Тёмные волосы не подстрижены, а просто обрезаны так, чтобы сильно не мешались, тёмные же глаза, хорошо развитые надбровные дуги, подбородок совсем не тяжёлый, что выглядело куда приятнее — тяжёлые крупные челюсти у альф Клео никогда не нравились. Второй, помоложе и посимпатичнее, тоже не выглядел опасным. Как и бета, имеющий заметное сходство с мальчиком — кареглазый, приятное лицо с ямочками на щеках, густая копна вьющихся каштановых волос. Сам бета был рослым и крупным, пусть и не таким мускулистым, как настоящие альфы. Мальчик пока выглядел худеньким, но со временем, может, отца и догонит.

Все они улыбались Клео, и пахло очень хорошо. Так хорошо, как в жизни бедного омеги почти никогда не было. И никакого давления в воздухе! Снова Клео начало казаться, что он просто спит и видит прекрасный сон. Это особенно подчёркивала солнечная погода за окном.

Клео усадили по левую руку от кресла с высокой резной спинкой, стоящего во главе стола. Хозяйский? То есть хозяин ещё и сидит со своими слугами за одним столом??? Да быть того не может!!! Только голод заставил Клео собраться и уделить внимание обеду.

Когда с широких фарфоровых блюд и большой супницы были сняты колпаки и крышки, Клео от запаха еды чуть в обморок не упал. Это была еда, достойная господ! Во всяком случае, Клео видел подобное на столе только у хозяина! Вчера вечером его накормили не хуже, но Клео списал это на хозяйский приказ и сердобольность Гриффита... И это слуги едят КАЖДЫЙ ДЕНЬ???

— Чего смотришь? Бери, не стесняйся, — кивнул бета. — Мой Лука отлично готовит. — Омега, сидящий рядом с ним и мальчиком, ободряюще улыбнулся. Значит, это его муж. У Луки были довольно крупные черты лица и большие округлые глаза. Может, кто-то не назвал бы его красивым, но, по мнению Клео, сородичу шло.

— Ешь-ешь, — поддакнул и Бруно, смело накладывая себе в тарелку то того то другого. — Тебе надо — видел я, какой ты худющий.

— Что, совсем плохо? — жалостливо заломил брови Гриффит. Его место было по правую сторону от хозяйского кресла.

— Все рёбра пересчитать можно, коленки торчат... Чем их там кормят?! Клео и без того тонкокостный, чтобы ещё и заставлять худеть.

До Клео вдруг дошло, что ВСЕ знают, откуда он приехал. Смотрят прямо на него и будто видят всё, что он делал все эти три года. Видят его позорную течку под хозяином в двенадцать лет. Видят на нём следы всех бесчисленных клиентов. И есть моментально расхотелось. Даже начало подташнивать.

— Клео, ты что? — встревожился второй альфа. — Ты хорошо себя чувствуешь?

Клео видел, как точно так же, как этот парень, на него смотрят все, а мальчик — разинув рот. Казалось, что даже крыс пытливо смотрит на новенького! Клео не выдержал, сорвался с места и ринулся прочь из комнаты.

Мысли путались, сердце колотилось, как заведённое. Клео попытался вернуться в свою комнату, но почему-то никак не мог найти, хотя вроде бы запомнил дорогу от неё до купальни. Дом вдруг превратился в скопище дверей, коридоров и лестниц, из которого не было выхода. Клео всё больше охватывал страх, он ломился во все двери подряд, некоторые оказались незаперты, но за ними были нежилые комнаты, а не та, что ему выделили. Клео метался по дому, то и дело спотыкался, падал. Ему хотелось вырваться отсюда и бежать-бежать-бежать. Бежать как можно дальше от этого наваждения.

Сколько он так метался, омега не знал. Вот он окончательно выбился из сил и вдруг попал в очередную комнату, на которой силы покинули его окончательно. Клео вбежал внутрь, закрыл за собой дверь и сполз на пол, прислонившись к этой самой двери спиной. По его лицу покатились слёзы, и Клео заплакал так, как не плакал уже давно.

— Бедняга, — вздохнул Криденс, прислушиваясь к тому, что творится в хозяйском кабинете.

— Ещё бы, — кивнул Джим, облегчённо смахивая со лба пот вместе с длинной чёлкой. Пугать Клео не хотелось, но иначе бы тот долго бился во все двери, потом выскочил из дома через окно и обязательно поранился, а допустить этого было нельзя. — После такого... Ну, что, выходные двери можно отпирать?

— Отпирай, — кивнул Гриффит. — Бруно, побудь здесь и поговори с мальчиком, как успокоится. Потом всё-таки накормишь его на кухне, раз он так трапезной испугался.

— Он не трапезной испугался, а нас, — уверенно сказал Кларенс. — Всё-таки господин Бенджамин его в борделе купил, и я голову даю на отсечение, что Клео туда ещё совсем молоденьким попал. Как Кристи. Представляю, чего он там натерпелся! Такой заметный и ароматный...

— Но-но, ты женат! — напомнил бете Бруно, грозя пальцем.

— Помню, — хмыкнул Кларенс. — И без твоих напоминаний.

— И долго Клео будет нас бояться? — печально спросил Томми у родителя-омеги, поглаживая своего крыса.

— Не очень, — утешил его Лука. — Он только-только к нам приехал из очень плохого места, всё для него очень непривычно. Вот успокоится, узнает нас получше, и всё будет хорошо. И господин Бенджамин ему всё объяснит сам, когда приедет.

— Да, дядя Бен это умеет, — закивал Томми. — Хорошо, что Клео не будет нас бояться. Мы же совсем-совсем нестрашные.

Клео вытер последние слёзы и сел прямо, оглядываясь и пытаясь понять, куда всё-таки попал. Большое окно завешено плотными шторами цвета красного дерева, между которыми сочится дневной свет, и в его узком луче Клео разглядел, что это, скорее всего, кабинет хозяина. У господина Кондэ был примерно такой же, только без больших шкафов и с более богатой мебелью и отделкой. Внушительный тяжёлый письменный стол с чернильным прибором и стопкой писчей бумаги под фигурным пресс-папье, три кресла — одно хозяйское — камин, над которым висит какая-то картина в простой же раме. Любопытство начало брать верх, и Клео решил отодвинуть шторы, чтобы оглядеться получше.

Солнечный свет, щедрым потоком хлынувший в комнату, едва не ослепил, и Клео долго промаргивался, чтобы привыкнуть к нему — слишком долго сидел в полумраке. Потом снова начал оглядываться.

Единственное, чем кабинет хозяина ощутимо отличался от комнаты Клео — шкафы с книгами, уходящие под потолок, камин и мебель. В комнате Клео, кстати, камина не было, и омега снова задумался. В обеденной комнате камина тоже не было. Как и очага в купальне. Почему же в доме вчера было так тепло и совсем не пахло сыростью, как то и дело бывало у бывшего хозяина, стоило в ненастье не протопить все печи как следует? Как обогревается этот дом? Вопросы копились и копились. Потом Клео заинтересовался чернильницей. Она была сделана из тёмного стекла и заключена в хитро сделанную латунную оправу, похожую на вьюнок, который оплёл пузырёк. Даже листики были! Красиво... На крышке пресс-папье стоял какой-то диковинный зверь, какого Клео никогда не видел — с хвостом вместо носа. Подивившись на странного зверя, Клео обратил внимание на книжные шкафы, вытянувшиеся вдоль стен. Они были большие и занимали почти всю ширину стен. Это было не менее интересно, чем зверь с носатым хвостом. Рядом со шкафами стояли прислоненные лестницы, и Клео, набравшись смелости, решил посмотреть на несколько книг. Всего лишь посмотреть, а потом поставит на место!

Клео умел читать и писать — грамоте его обучил деревенский клерик преподобный Герберт, который до этого учил его брата Финеаса. Вышло это случайно — Клео как-то присутствовал при том, как преподобный что-то вписывал в деревенскую учётную книгу. Маленькому омежке всегда казалось очень занятным, как мокрый чёрный след гусиного пера превращается в загадочные говорящие чёрточки и закорючки. Клерик, уже очень старый, как тогда думалось Клео, бета, снисходительно понаблюдал, как Клео следит за его работой и что-то спрашивает, а потом предложил самому взять это перо в руки и написать что-нибудь на клочке бумаги. Клео сначала оробел, а потом решился и попытался повторить то, что рисовал преподобный в большой книге. Клерик чем-то впечатлился, а потом пришёл к родителям и предложил учить и его тоже. Отец, помнится, очень удивился, но разрешил. Клео каждый вечер бегал к преподобному в его маленький домишко, похожий на дома большинства деревенских жителей, и бета учил его распознавать буквы, складывать их в слова, правильно писать без клякс. Ещё он учил мальчика счёту и постоянно поражался тому, какой смышлёный ученик ему попался — гораздо способнее своего брата, которому учиться было не так интересно. Клео и впрямь быстро всё схватывал! В доме преподобного было несколько книг, и Клео прочитал их все. Это было Святое Писание, жития святых с картинками, молитвенник... Заглядывал Клео и в деревенскую учётную книгу, где быстро нашёл своё имя, а так же имена родителей и брата. Преподобный был настолько впечатлён успехами своего ученика, что даже начал думать, как бы пристроить Клео в настоящее учение, но тут случился голод, и клерик умер, как и семья Клео.

Науку наставника Клео не забыл — он читал всё, что попадалось под руку, за что нередко нарывался на наказания. Писал прутиками по земле, ногтем по оконному инею, пальцем по пыли... по земляному полу подвала дома господина Кондэ, в котором был карцер для провинившихся. Клео был единственным грамотным омегой среди принадлежавших хозяину, только об этом почти никто не знал. Лишь один раз Остин застал Клео за тайным занятием — омежка писал пальцем своё имя по запотевшему мутному стеклу общей комнаты. Остин был потрясён увиденным и не стал рассказывать об этом остальным — пожалел друга. Грамотные омеги были в подобных заведениях настоящей диковинкой, и кто знает, кому продали бы Клео, если бы узнали об этом.

Клео осторожно придвинул лестницу и взобрался на неё. Лестница была очень хитроумно сделана — она была закреплена, и на ней можно было ездить вдоль полок. Сами книги куда дороже, чем у преподобного Герберта — переплетены в настоящую красивую кожу или обтянуты дорогими тканями разных цветов. На корешках золотились или серебрились буквы. В том числе и непонятные. Внимание Клео первой привлекла одна довольно толстая. Омега бережно достал книгу с полки, спустился вниз, сел на пол, застеленный красивым пушистым ковром, положил книгу на колени и раскрыл. Какая тяжёлая...

Перелистывая страницы, Клео так и не смог прочитать ни одного слова, записанного в ней. Даже картинки — цветные и не цветные — были очень странными. Простые рисунки с непонятными символами из линий, кругов и загогулин... Нечто похожее Клео видел в одной из книг преподобного Герберта, в которой рассказывалось про изгнание бесов. Новый хозяин экзорцист? Тогда почему эта книга с непонятными буквами? А, может, это... колдовской гримуар? Преподобный Герберт как-то рассказывал Клео про колдунов — пособников Деймоса и его свиты... Нет, не может этого быть! Спенсеры не могут быть колдунами! Да и Бруно совсем непохож на ученика колдуна!.. Едва Клео перевёл эту мысль в голове, как внутри всё похолодело. Преподобный говорил, что колдуны владеют очень сильной магией и способны морочить людям головы, убеждая их в чём угодно. В том числе и внушая доверие к себе.

Клео стало страшно. Как же не хотелось думать, что все эти добрые люди — даже альфы и бета! — пособники чёрного колдуна! Сам этот дом вызывал желание остаться и жить в нём — тёплый, уютный, и дышится легко! Клео торопливо перелистнул несколько страниц и нашёл большую картинку — человек в чудной одежде готовит какое-то зелье в маленьком котле на огне. Клео перелистнул ещё несколько страниц и зажал себе рот, чтобы не закричать — на очередной картинке была изображена человеческая рука, только как будто разрубленная — были видны все кости. Нечто подобное Клео видел, когда при нём забивали и разделывали большую откормленную свинью. Папа Тайлер тогда буквально силком оттащил его от этого места, приговаривая, что нечего туда смотреть.

Клео захлопнул книгу и долго приходил в себя от увиденного, после чего спешно вернул книгу на место. Руки у него дрожали. Вторую книгу омега вытаскивал наугад, и та была куда меньше. Но стоило Клео открыть эту книгу, как страх схлынул, и его сменило недоумение. Эта книга была не только меньше, но и довольно узкой, в красно-розовом шёлковом переплёте. В ней не было устрашающих картинок — каждая страничка была обрамлена изящным рисунком с цветами, листьями и ленточками. Это была книга со стихами, как та, что он однажды стащил со стола хозяина, когда того спешно куда-то вызвали. Стихи ему тогда не понравились — какие-то чудные и заносчивые. Клео снова сел на пол и начал перелистывать страницы. Среди украшающих книгу картинок попалась одна особенно занятная, и омега остановился на ней.

На картинке были изображены альфа и омега под пышным раскидистым деревом. Омега сидел на травке, прислонившись спиной к стволу, а альфа лежал, опустив голову ему на колени. Они улыбались. На соседней страничке было стихотворение, и Клео, заинтригованный, начал его тихо читать вслух:

Пусть жарко светит солнце в небе,

Пусть жарко светит солнце в небе,

Пусть жарко светит солнце в небе,

Через листву лаская нас.

Склонюсь к тебе я на колени,

Склонюсь к тебе я на колени,

Склонюсь к тебе я на колени,

Чтоб видеть блеск любимых глаз.

В саду так тихо и смиренно,

В саду так тихо и смиренно,

В саду так тихо и смиренно,

Что я хочу остаться здесь,

Но долг зовёт меня военный,

Но долг зовёт меня военный,

Но долг зовёт меня военный,

И будет горьких слёз не счесть.

Меня ты будешь ждать с надеждой,

Меня ты будешь ждать с надеждой,

Меня ты будешь ждать с надеждой,

Чтоб вновь увидеть и обнять,

Чтоб снова было всё, как прежде,

Чтоб снова было всё, как прежде,

Чтоб снова было всё, как прежде.

От счастья будешь ты рыдать.

К тебе вернусь я, обещаю!

К тебе вернусь я, обещаю!

К тебе вернусь я, обещаю,

И вновь склонюсь у твоих ног.

Ты будешь ждать меня, я знаю.

Ты будешь ждать меня, я знаю!

Ты будешь ждать меня, я знаю,

С войной распаханных дорог.

И пусть я буду изувечен,

И пусть я буду изувечен,

И пусть я буду изувечен —

Не отведёшь глаза свои.

Любви твоей свет будет вечен.

Любви твоей свет будет вечен.

Любви твоей свет будет вечен!

Я не смогу жить без любви.

Прими меня, что б не случилось.

Прими меня, что б не случилось.

Прими меня, что б не случилось,

Чтоб снова было, как сейчас.

Чтоб солнце сквозь листву сочилось,

Чтоб солнце сквозь листву сочилось,

Чтоб солнце сквозь листву сочилось,

Даря мне блеск любимых глаз.

Стихи потрясли Клео настолько, что он ярко представил себе то, о чём в них говорилось. Они были простыми, без хитро сплетённых красивостей, как те стихи, что он читал или слышал раньше в доме господина Кондэ. В его родной деревне были свои рифмачи, которые сочиняли коротенькие смешные песенки на забаву, но те были грубыми, изобиловали обидными словами или богохульствами и не нравились Клео. А это... Слов не было, чтобы описать свои ощущения. Ведь это были стихи о любви. Любви между альфой и омегой. О том, что Клео видел всего один раз, да и то украдкой.

Ночь снова выдалась ужасно холодной, и вся семья легла спать вместе. Отец как следует укутал сыновей толстым тёплым тулупом, который долго не снимал, и Клео, прижавшись к старшему брату, быстро заснул. Не только от тепла — от тулупа хорошо и вкусно пахло отцом. Ему всегда нравилось, как пахнет отец. Так же хорошо, как и папа. Финеас тоже очень хорошо пахнет.

Клео проснулся среди ночи от неясной тревоги и услышал, как тихо переговариваются его родители. Папа Тайлер едва не плакал — его голос дрожал.

— ...Гай, что же теперь будет? Если морозы не спадут, а снег не выпадет...

— Продержимся. Должны продержаться, — угрюмо ответил отец. — Великий Холод давно закончился, а это только очередная каверза Деймоса. Главное — чтобы наши дети эту зиму пережили, а я им умереть не дам.

— А наши запасы? Надолго не хватит...

— Растянем. В господских домах дрова постоянно нужны. Завтра возьму телегу, отправлюсь в лес, нарублю и отвезу. Я ещё не настолько ослабел, чтобы не заработать на еду.

— Но ты столько отдаёшь Клео и Финеасу...

— Я альфа. Уже взрослый. Выдержу.

— Гай... — Папа всё-таки всхлипнул, и Клео почувствовал, как он дрожит. — Я боюсь за тебя. Что мы будем делать, если ты погибнешь? Что я буду делать, если тебя не станет?

Отец чуть пошевелился, и Клео понял, что он привстаёт. Омежка осторожно приоткрыл глаз и в лунном свете, льющемся сквозь щели ставни, увидел, как его родители... целуются. Совсем не так, как папа всегда целовал своих детей. Как-то по-особенному. Отец и гладил папу по лицу как-то по-особенному. Его родители и так-то хорошо жили, дружно и весело, но это... Голос отца изменился, и Клео услышал, что он говорит так же, как папа.

— Всё будет хорошо. Я обещаю. Вот перезимуем, а потом я на завод попрошусь. Меня обязательно возьмут — я же большой и сильный.

— А если?.. Финеас, конечно, крепенький, но ведь Клео ещё такой маленький!

— Наши дети обязательно выживут. И мы тоже — мы не имеем права их бросать. Мы не Гримм, который просто сдал своих в приют, чтобы не кормить. Я не он. И я не должен позволить вам умереть. Я люблю вас. Кроме вас у меня больше никого нет.

И вот Клео прочитал стихи о такой же любви. Омега снова едва не расплакался — вспомнив родителей, он вспомнил и то чувство боли и страха, что пережил, когда понял, что ни родителей ни брата нет и больше не будет — Клео видел, как их одного за другим закапывают в землю. Первым умер папа — Клео и Финеас нашли его бездыханным утром, когда отец ушёл на работу, а сам отец и Финеас умерли спустя несколько дней. А потом ещё через несколько дней умер преподобный Герберт, который сразу забрал сироту к себе.

Клео утёрся рукавом, вернул книгу на место и снова заметил висящую над камином картину. На картине был нарисован какой-то человек, и Клео подошёл ближе, чтобы разглядеть получше.

Первое, что его поразило в этой картине — это то, что она казалась живой. В доме господина Кондэ Клео видел самые разные картины — и с изображением еды, от которой, бывало, слюнки текли, и с нарисованными видами самых разных красивых мест, и с изображениями людей, но те люди выглядели какими-то ненастоящими, пусть и были пышно и дорого одеты либо вообще были раздеты и занимались тем, на что смотреть просто противно — Клео и без того делал ЭТО почти каждый день, исключая течку. Ещё и смотреть? Благодарю покорно!.. Эта картина была другой — человек на ней был будто живой. И его глаза смотрели на Клео. На самом деле смотрели! Будто этот человек видел бедного омегу насквозь.

Клео помимо собственной воли подошёл ещё ближе, не сводя глаз с картины. Этот человек... Он почему-то казался смутно знакомым. Что-то говорило Клео, что этот человек очень добр и замечательно пахнет. Почему он так решил? Неужели потому, что этот человек тепло и мягко улыбается? Совсем как папа когда-то.

На картине был нарисован молодой парень. Бета, судя по тому, что у него из-под верхней губы не выглядывают кончики клыков. Довольно высокий, худощавый, одет просто — белая рубашка без кружев, камзола или сюртука нет, штаны с виду полотняные, пусть и едва прикрывают колени, чулок и туфель нет — босые ноги погружаются в густую сочную траву. Тёмные волосы необычно длинные и собраны в хвост синей лентой. Совсем не похоже на парик! Красивый. По-настоящему красивый — таких Клео ни разу прежде не видел. Он сидит на траве, усыпанной полевыми цветами, а над ним раскинулось тёплое летнее голубое небо с лёгкими облачками. От картины веяло летом. Жарким и ласковым. Хотелось просто смотреть и смотреть.

Кто это? Почему это человек нарисован таким живым? Почему впечатление такое, будто он прямо сейчас выпрыгнет из рамы и подойдёт? И почему он кажется таким знакомым?..

— Нравится?

Клео резко обернулся и увидел Бруно. Как не учуял его и не услышал?!

— Бруно...

— Успокоился? Отлично, а то все уже волнуются. Пришлось запереть выходные двери, чтобы ты не убежал, а то потеряешься ещё. Чего ты так испугался-то?

Клео отступил на шаг назад, насуплено глядя на сородича.

— Вы не собирались меня выпускать из дома?

— Так велел хозяин, — развёл руками Бруно. — Не злись, ладно? Просто, когда господин Бенджамин приедет, ты должен быть здесь. Живой и целенький. А там разберёмся.

У Клео засосало где-то в животе. Разберёмся? И что это означает?

Бруно тоже посмотрел на картину и улыбнулся.

— Правда, наш хозяин красивый?

Сердце Клео ухнуло куда-то в пятки.

— Это... господин Бенджамин Спенсер?

— Ну, да. А ты не догадался ещё? Ты же в его кабинете.

— Это он? — Клео снова уставился на картину.

— Ага. Только тут он лет на десять моложе. И, знаешь, совсем не изменился с тех пор, как говорит Гриффит.

— А ему сейчас?..

— Тридцать один год с хвостиком — летом день рождения праздновали. В самом соку, как говорится.

В голосе Бруно Клео померещились намекающие нотки, да и по тому, как омега покосился на младшего сородича, как при этом дёрнулись уголки его рта, можно было подумать, что намёк совсем не померещился.

Зачем его купили? Для личного пользования? В доме полно омег, а этому странному господину отдельного подавай? И не из столичного, а из провинциального борделя? Почему? Купился на редкую внешность и запах?

Клео стало не по себе. Может, его новый хозяин и красивый... ещё какой красивый... только он прекрасно помнил молодых гостей господина Кондэ. Хуже были только морщинистые и дряблые старики, которых сила Адама почти покинула, и приходилось просто терпеть, стиснув зубы, пока они не кончат. Молодые хотя бы быстро "отстреляются" — и что, что иные по два-три раза?! — потом выдыхаются, и можно уходить потихоньку. А от старых так просто не уйдёшь — хозяин не простит.

— Всё, пошли обедать, а то я сам голодный остался — тебя жду. Заодно покажу тебе, как ходить по дому, чтобы снова не заблудился. И вообще, покажу где у нас чего, чтоб знал. И, пожалуйста, очень тебя прошу — не выходи пока из дома. Я сам тебе всю усадьбу покажу, но не сейчас — мне ещё посуду мыть, иначе Гриффит опять всю кровь выпьет.

И то, как именно Бруно произнёс последние слова, Клео совсем не показалось шуткой.

На пороге кабинета Клео не удержался и обернулся, чтобы ещё раз посмотреть на картину. Да, новый хозяин красивый... Зачем ему в доме колдовские книги? И почему рядом с той, страшной, стоит другая, в которой записаны такие красивые стихи?

Пока Бруно показывал новенькому дом, Клео недоумевал, как он умудрился здесь заблудиться. Тем более при дневном свете. При том, что половина дома заперта до прибытия гостей. Прямые коридоры, лестницы, дверь своей комнаты он сразу узнал... Что за колдовство заставило его плутать, по сути, в трёх берёзах?

Сам дом тоже оказался очень удобно обустроен. Не то, что дом господина Кондэ! Отхожее место находилось в отдельной комнатке, до которой легко было добраться рядом с купальней. Приятное сидение с крышкой, знакомые два крана, лохань, чтобы руки помыть, губка для подмывания, мыло, полотенце — чистое! И Бруно сказал, что его регулярно меняют! В общей комнате у господина Кондэ полотенца уже были серыми от частых стирок, приличные давали вытереться перед работой и тут же забирали... И здесь совсем не пахло.

— А зачем тогда ночная ваза стоит под кроватью? — спросил Клео.

— Это если ночью совсем припрёт. Или когда столичные гости приезжают. Им, бывает, лень идти сюда, поскольку не приучены — нет таких удобств. Хозяин, кстати, терпеть этих гостей не может, если это не его родственники — как стадо животных! Когда они набежали в прошлый раз, а потом так же свалили, мы два дня дом в порядок приводили! Спасибо старику Спенсеру — заранее предупредил, а то бы... — И Бруно безнадёжно махнул рукой.

— Старик Спенсер?

— Внучатый дядя нашего хозяина. Мировой дед! Старый уже, еле ходит, а голова ясная и нюх отменный.

— А куда всё девается? Запахи почти не чувствуются.

— Вымывается. Под домом прорыты канавы, в которые трубы всё сливают, а по ним уже вытекает подальше отсюда — в овраг за усадьбой. В городе такую же систему сделать сложнее, но хозяин всё-таки сделал, чтобы его родственники не мучились с лишней уборкой. Благо их дом построен в удачном месте.

Слово "систему" Клео слышал в первый раз. Странное слово. Это что, часть какого-то заклинания?

— Господин Спенсер, наверно, человек большой учёности?

— Ага. Он жутко умный! — гордо сверкнул глазами Бруно. — Он такие интересные штуки делает, что меня до сих пор завидки берут, что не умею так же. Ну, ничего. Подучусь немножко и сам смогу полезные штуки придумывать и делать. Пока я просто помогаю, но это уже ненадолго.

Бруно показал Клео и комнаты, в которых жила прислуга — для прочих домочадцев выделили удобный флигель. Омега в очередной раз растерялся. Эти комнаты отличались от хозяйских и его только размерами — были поменьше. Только семейству Освальдов, тому самому бете Кларенсу, его мужу Луке и сыну Томми выделили целых две комнаты, и у мальчика была своя. Чистые, светлые, уютные.

После "экскурсии", как это назвал Бруно, Клео, обедая за кухонным столом с беспечно болтающим сородичем, едва слушал. Он думал. Такой приятный дом! Может, хозяин вовсе и не колдун? И не такой страшный, как он думает? Пока приедет, стоит пожить здесь, поесть в своё удовольствие, а потом, если что, и сбежать можно — Бруно показал просторную кладовую, и та была незаперта.

За всё это время Клео ни разу не чихнул — простуда почти прошла. Стоит подлечиться ещё немного, тем более, что травяной чай с мёдом явно пошёл простуженному омеге на пользу. Да, надо побыть здесь и посмотреть на хозяина своими глазами.

И всё-таки что-то с этим домом не так. Слишком спокойно. Совсем не так, как в большом мире за его пределами.

Остаток дня прошёл вполне благополучно. Клео помог Бруно вымыть и поставить на место посуду, потом к ним прибежал Томми со своей крысой, позвал Клео играть в большой зал с высоченными потолками, и там омега наконец увидел декоративные — это слово Клео выучил по рассказам одного старожила в доме господина Кондэ — колонны и лепнину с позолотой. Была там и огромная хрустальная люстра с подвесками, побольше и покрасивее той, что была в гостиной, надобности в которой пока не было — Томми раздвинул все шторы с помощью шнуров.

Крыса звали Кай, и он оказался вполне ручным, игривым и довольно ласковым созданием, а Томми — общительным и милым мальчиком с пока слабым, но очень приятным запахом. Томми рассказал, что Кай попался в мышеловку, когда был совсем маленьким. Джим, второй альфа-привратник, уже собирался его прибить, но Томми вступился и забрал к себе. Господин Спенсер, которого Томми называл не иначе как "дядя Бен", охотно разрешил оставить крысёнка в доме и даже объяснил, как правильно его приручить, чтобы не натворил дел потом. Кай оказался очень смышлёным зверьком — ничего не грыз, кладовку не обворовывал, иногда подолгу гулял снаружи, но всегда возвращался домой. Клео крыс почти не боялся — в доме бывшего хозяина они водились в подвале и часто беспокоили наказанных или течных, норовя утащить и без того скудный паёк. Скорее недолюбливал, но не любить Кая было просто невозможно. Крыс мог часами дремать на чьём-нибудь плече или просто смирно сидеть на коленях, давая себя гладить. На второй день Клео проснулся и увидел его рядом с собой — Кай спал на его подушке. Томми, когда узнал об этом, нисколько не обиделся и прямо заявил, что Клео Каю очень понравился. Как именно Кай попал в комнату, омеге объяснил Бруно — в дверях комнат домочадцев для Кая были аккуратно прорезаны откидные дверки, которые малыш мог открывать, тычась носом. Приучили, чтобы он случайно не побеспокоил столичных гостей, если вдруг нагрянут.

Завтракал, обедал и ужинал Клео вместе со всеми и быстро познакомился с остальными домочадцами. В доме жили ещё трое омег — Джерри, Витас и Мартин. Они работали по дому, ухаживали за скотиной, что жила в сарайчиках во дворе, следили за огородом, занимались стиркой и уборкой, а заодно исполняли какие-то ещё поручения хозяина, о которых Клео пока не рассказывали. Кларенс и Лука готовили на всех, однако и остальные нередко помогали им — что-то чистили, резали... Жили здесь удивительно дружно, чего Клео почти никогда не видел. Только в своей потерянной семье, иногда в общей комнате, если не разгорались ссоры из-за какого-то пустяка, и совместные трапезы навевали грусть. Клео, не желая быть нахлебником, тоже начал работать по дому, и его помощь охотно приняли. Само собой, Клео начали расспрашивать — откуда он, где жил до господина Кондэ... Отвечал омега крайне неохотно и скупо — вспоминать приют и бывшего хозяина совсем не хотелось — и от него отстали. Пока.

Перед тем, как ложиться спать, Клео каждый раз заглядывал с лампой в так и не запертый хозяйский кабинет и долго стоял напротив картины, думая. Почему всё-таки господин Бенджамин Спенсер кажется таким знакомым? Где Клео мог его прежде видеть?

Хозяин был действительно красив. Его волосы совсем не похожи на парик, которые часто носили другие гости господина Кондэ, чтобы спрятать начинавшие рано лысеть макушки. Даже было видно, как ветерок слегка треплет хвост, стянутый лентой. И эта улыбка... Она была даже в глазах, которые были ненамного темнее, чем у самого Клео. Эти глаза. Совсем как живые! И от этого взгляда сразу становится спокойнее на душе.

Кто же он? С этой мыслью Клео и засыпал.

Клео спал тревожно, ворочаясь в постели. Ему опять снился сон, что преследовал юношу с самого детства. То, что ему снилось, однажды случилось на самом деле, и сон приходил именно тогда, когда случалось что-то плохое или Клео ожидал неприятностей, которые почему-то откладывались. То есть, довольно часто. И сон всегда был одним и тем же.

Это случилось голодным летом, а спустя какое-то время умерли его родители и брат. Тогда Клео, которому было невыносимо видеть, как мучаются от голода отец и брат, как украдкой плачет папа, решился залезть в дом деревенского старосты и украсть оттуда немного еды. Сам он голодал не так сильно — для него еда всегда находилась, причём и родители и Финеас старались подкормить маленького Клео тайком друг от друга. Клео было отказывался, однако близкие были настойчивы, да и голод терзал мальчика не меньше. Подкармливал Клео и преподобный Герберт. И вот Клео забрался в дом старосты, даже сумел что-то вынести — он уже не помнил, что именно — но тут Клео учуял цепной пёс, огромный, чёрный и злющий, выбежал хозяин, спустил пса с цепи и натравил на воришку. Клео удалось отбежать на изрядное расстояние, но пёс его всё-таки настиг и даже укусил. Этот укус на левом бедре был виден до сих пор. Клео уже попрощался с жизнью, думая, что сейчас пёс его загрызёт — видел такое буквально недавно — но тут подоспел кто-то взрослый и отогнал пса палкой. После чего помог Клео подняться и проводил до дома. Кто-то добрый, как его близкие, и хорошо пахнущий. Очень хорошо пахнущий. Проводил до дома и просто исчез. Потом Клео, конечно, крепко наказали за воровство — староста собственноручно отвесил пять сильных ударов по голой спине плетью. Пока Клео отлёживался, отец знатно его изругал, однако Клео чувствовал, что это не от злости — отец испугался за него. И этот сон с таинственным спасителем возвращался снова и снова, когда было совсем плохо. С тем чужаком всегда было спокойно и безопасно. Как рядом с отцом или братом.

Вот и этой ночью снился тот же сон, но он отличался от всех предыдущих. Когда неизвестный, лица которого Клео по-прежнему не видел, помог ему подняться, омежка, плача, потянулся к нему, и спаситель взял его на руки. Он нёс Клео домой так бережно, словно держал какую-то хрупкую драгоценность, а сам омежка прижимался к нему, полной грудью вдыхая тот самый запах, от которого уходили боль и страх. Возле дома незнакомец осторожно спустил Клео на землю, погладил по голове, потом наклонился и легко поцеловал в лоб. Совсем как папа! Сказал: "Ну, всё, иди домой." И исчез. Как исчезал всегда. Клео едва не побежал искать — так хотелось побыть с этим странным чужаком ещё! — но дома ждал голодный Финеас, а ближе к вечеру вернутся родители — снова без крошки съестного. Возможно, на ужин будет какая-нибудь похлёбка из корешков и всего того, что растёт просто под ногами, но хотя бы не на пустой живот спать лягут.

Клео проснулся на рассвете. Он лежал в постели и смотрел на окно, за которым медленно светлело. Вспоминал свой сон и хмуро думал над тем, что сегодня сон был какой-то не такой. Почему в этот раз было по-другому? Вдруг омега учуял рядом с собой тот самый удивительно приятный аромат и резко сел, озираясь по сторонам. Он не мог ошибиться — пахло именно тем самым чужаком! Запах был довольно слабым, будто кто-то долго сидел рядом и ушёл не так давно. А ещё он был похож на чудесный аромат покупателя. Неужели?..

Клео пробрал холодок, и юноша плотно завернулся в одеяло. Он уже прожил в усадьбе "Птичье гнездо" четыре дня и знал, что Криденс и Джим бдительно охраняют и дом и землю хозяина. Разумеется, сюда иногда пробирались воры, вот только даже с поживой уйти не удалось ни одному. Вчера, например, в кладовую залез паренёк-омега Джоуи из соседнего села Заячье, и его поймал Джим. Ох, он и верещал! Думал, что сейчас бить будут, а то и надругаются — мальчишке было уже лет четырнадцать — однако оба альфы только расхохотались. Воришку сытно накормили — Гриффит всё это время сидел рядом с ним и строго отчитывал, а гость хлюпал носом над тарелкой — завернули самой лучшей еды с собой, после чего Джим проводил парня домой. Вернувшись, привратник очень живо и красочно рассказал, как незадачливого воришку отругал собственный родитель-омега, а потом долго просил прощения у Джима за непутёвого сына. Перед тем, как вернуться домой, Джим настоятельно посоветовал Джоуи больше не воровать, а то вряд ли ещё так повезёт. Клео с этим полностью согласился, вспомнив собственный, крайне плачевный опыт в воровском ремесле.

И при такой бдительности привратников кто-то смог пробраться в дом незамеченным? Да ещё и пробыть какое-то время в его комнате и уйти так же незаметно? В доме совершенно не слышалась тревога, было тихо и спокойно. Как и всегда. Значит, это был его новый хозяин. Больше некому.

В комнату вошёл Бруно. Он всегда вставал рано, чтобы Клео не проспал завтрак, и следил за тем, как новенький осваивается с порядками в доме. Увидев, как Клео испуганно кутается в одеяло, парень очень удивился.

— Клео, ты чего?

— Ко мне кто-то заходил и был здесь долго! Ты разве не чуешь его запах?

Бруно повёл носом, принюхиваясь, и усмехнулся.

— А, этот? Это господин Бенджамин к тебе заходил — проверял, как ты устроился.

— Он вернулся??? — Клео тут же подпрыгнул.

— Ночью приехал, — кивнул Бруно и озадаченно поскрёб в затылке. — Что-то рано — он по делам уезжал, и мы так скоро его не ждали. — Клео снова потянул одеяло на себя, понимая, что то, чего он ждал со страхом, вот-вот произойдёт. ХОЗЯИН!!! — Так что долго не разлёживайся и спускайся к завтраку. Господину Бенджамину уже не терпится с тобой познакомиться.

"Познакомиться"? То есть завалить в постель и отыметь, как это делали бесчисленные вонючие клиенты господина Кондэ? Или использовать вкусного омегу в каком-нибудь ритуале? За эти дни Клео так и не избавился от чувства, что с домом что-то не так. Откуда течёт горячая вода, ему так и не объяснили, как такой большой дом обогревается без каминов — тоже. Из дома не выпускали — в сараи можно было попасть и не выходя через парадную или заднюю дверь. Сами домочадцы в свободное время беспрепятственно гуляли по усадьбе и окрестностям, Джим и Криденс объезжали владения хозяина на лошадях, а кто-то даже брал книги из хозяйского кабинета, из чего было ясно, что все в доме, во-первых, грамотные — даже Томми залезал на лестницу, чтобы достать новую книжку, и читал Клео вслух! — а, во-вторых, принимают активное участие в делах своего господина. Время от времени Клео подслушивал разговоры, пересыпанные непонятными словами, неизвестными названиями и именами, и подслушанное добавляло подозрений.

В одной из книг преподобного Герберта рассказывалось про времена Второй Инквизиции, когда Патриархи воевали с могущественным орденом колдунов, выявляя и осуждая на казнь его приспешников. Несколько таковых нашлось даже среди знатных семей, которые, разумеется, отрицали свою причастность, однако их вина была доказана. Эту книгу Клео дочитать не успел — преподобный умер во сне, и окончательно осиротевшего омежку отправили в приют. Неужели схватили и казнили не всех? Неужели усадьба господина Спенсера — гнездо спасшихся еретиков? Но тогда почему?..

Вдруг Клео вспомнил, что никто из домочадцев ни разу не читал благодарственную молитву перед трапезой, имена богов, первопредков и даже самого Деймоса произносились недопустимо фамильярным тоном, как будто речь идёт не о посланцах Светлейшего, а о соседях! И в доме не было ни одного креста, ни одного образа! Все картины были на светские темы, а витражи изображали и вовсе что-то не совсем понятное. Например, на одном был изображён мрачный лес, через который шли омега в красном плаще с капюшоном и огромный волк на белой ленточке. Причём Клео был уверен, что это не волк охраняет омегу, а омега удерживает волка от нападения на притаившихся во тьме животных. Витражи были куда красивее строгих церковных, и Клео каждый раз поражался искусству мастера, сделавшего их. К тому же скоро надо было идти в ближайший храм на обязательную еженедельную утреннюю службу, однако никто даже не собирался на это святое бдение! Наоборот, церковников часто поминали недобрым словом, а то и насмехались над святыми вещами и проповедниками. Если бы не Джим и Криденс, Клео уже попытался бы сбежать из этого странного дома. На отменной еде, каждый вечер по совету Витаса и под присмотром Бруно принимая горячую ванну с ароматными настоями и угощаясь вкусным чаем с мёдом, над которыми всегда читал обережную молитву, которой когда-то его обучил преподобный, Клео уже вполне выздоровел, окреп и был способен идти далеко и долго. Почему все так настаивали на ванне вечером? Сами же так не делали, разве что Томми любил поплескаться перед сном. Одурманивали с помощью трав? Ведь Клео очень быстро забывал про возможную опасность и просто блаженствовал в горячей воде, а потом крепко и спокойно засыпал до утра. Оставалось только надеяться, что колдовство этого дома ещё не успело укорениться в нём, разбудив омежьего демона, который окончательно захватит его и сделает верным слугой Тьмы! Пока демон мирно спал, однако утром, когда Клео учуял запах нового хозяина в своей комнате, что-то в нём ощутимо шевельнулось. Неужели всё-таки началось???

Бруно ушёл, а Клео ещё глубже зарылся в одеяло. Омегу всё сильнее била мелкая дрожь. До смерти хотелось остаться в комнате и не выходить, но злить хозяина лучше не стоит. Если господин Спенсер и вправду колдун, то стоит укрепить свой дух подходящей молитвой, усыпить бдительность хозяина, а потом улучить момент и сбежать. До деревни Мышовки, судя по разговорам прислуги, не так далеко, там есть храм Троицы, и в Святой Церкви его обязательно приютят и спасут.

Клео до последнего момента оттягивал своё появление в трапезной. Долго одевался, тщательно поправляя волосы, чулки и кружевные манжеты перед зеркалом. Долго и старательно мыл руки, чистил зубы и умывался в купальне. Там его и нашёл Бруно, который был заметно встревожен.

— Ну, долго ты ещё? Только тебя и ждём! Хозяин волнуется!

Ага, волнуется, значит? Ладно. Клео мысленно прочитал обережную молитву ещё раз, вытираясь полотенцем, перекрестился и покинул купальню.

Недалеко от трапезной омег встретил не менее взволнованный Джим. Младший привратник не отличался таким же богатырским сложением, как его старший сородич и Кларенс, был ниже ростом, но Клео уже слышал, что по части нюха Джим превосходит Криденса. И совсем не потому, что на несколько лет моложе. А что касается силы, то тут оба альфы были примерно равны — Клео как-то раз видел из кухонного окна, как они упражняются во дворе в борьбе. Один раз с ними даже упражнялся их старший повар, и Клео не мог не подивиться тому, как умело защищается и атакует Кларенс.

— Наконец-то! Клео, ну что ты трясёшься?! Никто тебя там не съест! Идём скорее, а то всё остынет!

У Клео и вправду тряслись поджилки и подгибались колени. Омеге казалось, что запах нового хозяина успел пропитать весь дом, и от этого внутренний демон уже начал давать знать о своём присутствии — омегу всё ощутимее охватывали ощущения, знакомые по каждой течке. Всё-таки молитвы не помогли! И как теперь бороться с демоническим наваждением?!!

— Не надо так бояться, — попытался подбодрить бледного Клео Джим, только это уже не помогало — омега напрягся ещё больше. — Наш хозяин тебя не обидит. Вот увидишь — он тебе понравится.

Войдя в трапезную, Клео застыл на пороге, всё больше чувствуя запах хозяина, который с каждым мигом всё больше раззадоривал демона, сидящего в Клео. Омега невольно начал расслабляться, и Клео с трудом удерживал себя от того, чтобы посмотреть на то самое кресло с высокой спинкой, на котором уже кто-то сидел. Именно от этого человека и исходил тот самый дурманящий аромат.

— Джим, оставь Клео, — заговорил хозяин, и его голос эхом отдался в голове перепуганного омеги. — Не надо волновать его ещё больше. Сядь на своё место, а с Клео попробую поговорить я. Может, у меня получится?

Очень даже может получиться, подумал Клео. Этот голос! Он так был похож на голос его спасителя из сна! Хозяин подсмотрел его сон? Скорее всего! Колдуны и не на такое способны!

Господин Бенджамин Спенсер поднялся со своего кресла и подошёл к Клео вплотную. Омега задержал дыхание, чтобы лишний раз не вдыхать этот сладкий яд, иначе демон поддастся силе колдуна и подчинит бедного омегу себе полностью! И тогда останется только одна дорога — в Ад! В пышущее жаром вечного пламени чрево самого Деймоса, где мучаются грешники!

— Клео, не надо бояться, — ласково заговорил с ним хозяин. — Я же ничего плохого тебе пока не сделал, верно? Почему ты меня боишься? Посмотри на меня, пожалуйста.

Пальцы хозяина мягко обхватили и приподняли подбородок Клео. Омега, чувствуя, что кончики пальцев хозяина заметно огрубевшие, вопреки собственной воле всё-таки взглянул и оцепенел. Господин Спенсер действительно сошёл с той картины! Только одет был немного иначе, но тоже довольно просто. Он стоял перед Клео и смотрел на него теми самыми глазами. Точно так же, как и на картине. И на него хотелось смотреть и смотреть. Страх всё больше покидал Клео, подчиняя силе хозяина, запах откровенно кружил голову, обжигал нос...

Клео опомнился, осознав, что уже стоит вплотную к хозяину и вот-вот потянется к нему, дёрнул подбородком и отскочил на шаг, мысленно молясь первопредку-альфе, прося о защите. Демон набирает силу! Ещё немного — и Клео сам склонится перед хозяином, умоляя овладеть собой здесь и сейчас! И тогда последняя надежда на пропуск в Рай будет потеряна — демон не выпустит его из своих когтей!

— Клео, не надо так бояться, пожалуйста. Ты меня пугаешь. Проходи и садись. Ты ведь наверняка успел проголодаться.

Клео не смог не подчиниться этому голосу и послушно занял своё место. Все смотрели только на него, и даже Томми с Каем перестали есть. Над столом повисло настолько плотное ожидание, что его впору было резать ножом и раскладывать по тарелкам!

Господин Спенсер сам снял крышку с ближайшего блюда.

— Что будешь есть — бекон, яйца или предпочитаешь что-то другое? Я не успел расспросить, что тебе здесь больше всего понравилось... Бруно успел мне рассказать, насколько ты исхудал у этого мерзавца Кондэ, так что тебе надо получше питаться. Вечно они своих омег кормят пёс знает чем, содержат в отвратительных условиях, а потом удивляются, что ребята то и дело болеют и становятся не такими красивыми и ароматными!..

Клео будто язык проглотил, слушая рассуждения хозяина. Откуда он всё это знает? Читает его мысли? Ведь стоило ему заговорить про бывшего хозяина, как Клео тут же вспомнил, как жил там. А демон тем временем набирал силу, и Клео, к собственному стыду, почувствовал, как начинает зудеть в срамном месте.

— Клео, ты хорошо себя чувствуешь? Тебе нехорошо?

На бедного омегу смотрели все, и Клео снова не выдержал, предпочтя остаться голодным, но не поддаться власти демона.

— П-п-прос-с-стит-те... я... я... лучше... п-пойду...

Клео сорвался с места и метнулся прочь из трапезной, едва не опрокинув свой стул. Он не слышал, как его встревоженно зовёт хозяин, как зовёт Гриффит. Клео хотел только одного — оказаться как можно дальше от хозяина. Спрятаться от его зовущего демонического аромата.

Клео спрятался под лестницей, забился в угол, опустился на корточки и обхватил себя руками, отчаянно борясь с желанием вернуться. Дышать было тяжело, воздуха не хватало, сердце колотилось всё быстрее и быстрее. Это лучше всего доказывало, что он попал в дом колдуна. И этот колдун, скорее всего, только выдаёт себя за Спенсера. Это очень известная и уважаемая семья — не зря ведь Солдат так хорошо говорил об этих людях. А разве будет такой человек заниматься чёрной магией и якшаться с отродьями Деймоса? Да никогда! Держаться! Не поддаваться! Как только получится — бежать из этого дома! В Мышовку, под защиту Церкви! И обязательно рассказать всё преподобному! Чтобы от этого колдовского гнезда и угольков не осталось!..

— Клео, почему ты убежал? — раздался совсем рядом огорчённый голос хозяина. — Что я сказал или сделал не так?

Клео со сдавленным писком попятился, пока не упёрся в стену. Перед ним стоял господин Бенджамин.

Уезжал по делам? Ага, как же! Наверно, под его личиной к господину Кондэ приходил один из демонов, а сам он был здесь! Когда Клео привезли в усадьбу, ни поверенный ни кучер даже не смогли настоять на своём — почти сразу отдали Клео домоправителю-омеге и привратнику! Потому, что те тоже знакомы с тёмными чарами. Хозяин спрятался в картине и наблюдал за новеньким все эти дни, а сейчас вышел, чтобы начать воплощать в жизнь свой коварный план!.. Не смотри ему в глаза! Даже не заговаривай!! Не смей!!!

— Клео, не бойся меня. Я тебя не обижу...

Клео напрягся, вдохнул поглубже и как-то сумел проскочить мимо хозяина. На этот раз он почти сразу нашёл свою комнату, вбежал в неё и заперся на засов и крючок, хотя надежды на них было мало.

Бенджамин обречённо поник, прислонившись к стене. Реакция Клео оказалась совсем не такой, как он ожидал. Бета ждал чего угодно — настороженности, робости, растерянности, но не такого дикого, почти панического страха. Неужели он где-то ошибся в расчётах? Или Клео не тот омега? Да нет, тот самый! Почему тогда?..

— Господин Бенджамин, не надо так расстраиваться, — погладил его по руке Бруно. — Дайте Клео немного времени, и он успокоится.

— Но почему он меня испугался? — горестно вопросил Бенджамин. — Неужели я так плохо для него пахну?!

— По-моему, было как раз наоборот, — высказался Криденс.

— И мне так тоже показалось, — согласился со старшим товарищем Джим.

— И мне, — поддакнул Джерри. — Может, Клео неправильно это всё истолковал?

— Точно! — воскликнул Мартин. — Как-то за ужином Клео сказал, что родился в деревне, потом его родители и старший брат умерли, он попал в приют, а потом к Кондэ. Если это была совсем глухая деревня, то тогда всё становится понятно. Да и в приютах клерики к омегам особенно беспощадны. Наш был тем ещё тираном!

— И что мне делать? — Бенджамин медленно сел на пол. — Ведь Клео уже пятнадцать лет!

— Он сам всё поймёт, когда успокоится и приглядится. — Гриффит приобнял молодого хозяина. — Мы ведь толком ему ничего не объясняли, да и из дома дальше сараев Клео пока не выходил — вы сами велели. Клео очень любопытный мальчик, и Бруно рассказывал, как он на ваш портрет смотрел. Многое в нашем доме для него в диковинку, он не привык к хорошей жизни. Бруно прав — надо дать ему время. Ведь Бруно лучше всего знает, что делать — он и сам много чего успел о нас подумать, когда только попал сюда и пошёл на поправку.

— А если Клео всё-таки уйдёт?

— Ну и пусть уходит, — хмыкнул Бруно. — Предоставьте это мне, и Клео обязательно останется.

— Что ты хочешь делать? — Бенджамин растерянно уставился на своего ученика.

— Помните, как я чуть не сбежал?

— А ты уверен, что получится? — В глазах беты блеснула отчаянная надежда.

— Я же остался. И если я прав, то никуда Клео не денется. А потом опомниться не успеете, как ваш первенец начнёт по дому ползать.

Клео с глухим стоном скорчился под одеялом. Его всё сильнее терзала животная страсть, и хотел он своего нового хозяина.

Зуд становился всё нестерпимее. Хуже было только во время течки, но к этому Клео уже давно привык — его цикл был достаточно устойчивым с четырнадцати лет. Почему эта напасть настигла его до течки? Почему так рано? Ведь со времени летней прошло только три... Это мог быть только демон!!! Омега буквально чувствовал, как мокнут от обильно вытекающей смазки его шёлковые панталоны. Поворочавшись ещё немного, Клео выругался, спешно разделся, снова забрался под одеяло и запустил два пальца в своё срамное отверстие, одновременно теребя отвердевшие соски. Стало чуть-чуть полегче, но этого было мало. Клео вспомнил, что у его щётки для волос достаточно толстая рукоятка и буквально выкатился из-под одеяла. Может, это и грех, но терпеть уже сил нет.

Сбросив первую волну демонической одержимости, Клео кое-как перевёл дух и без сил разметался на постели. Да, надо бежать отсюда! Может, ночь не самое удачное время для побега — ночью демоны обретают особую силу — однако задерживаться здесь ещё опаснее.

В дверь осторожно постучались, и Клео испуганно накрылся одеялом с головой. Ну, всё!

— Клео, сынок, можно к тебе? — раздался за дверью голос Гриффита.

— Нет!!!

— Ты же так и не позавтракал...

— Я не хочу!!!

— Тогда я просто оставлю рядом с дверью. Поешь, когда захочешь, хорошо? Отдыхай, малыш.

Клео настороженно прислушался. Кажется, Гриффит, и правда, ушёл. Еду он оставил? Зря! Клео ни крошки теперь в этом доме не съест!

Омега с сожалением вспомнил, как вкусно было в последние дни. Неужели из-за того, что еда была заколдована? Есть действительно очень хотелось, но Клео крепился.

Выждав немного, Клео осторожно выбрался из постели, набросил рубашку, прокрался к двери, отпер её и, шепча молитвы, выглянул в коридор. Там стоял поднос на полу, а на нём фарфоровые тарелки и чашка. Отнюдь не пустые. Клео сглотнул выступившую слюну и торопливо отпрянул обратно в комнату, после чего снова заперся.

Клео спешно вспоминал всё, что знал о противодействии колдовским силам. Преподобный Герберт часто баловал своего ученика рассказами о подвигах святых и апостолов Церкви, и Клео очень жадно эти рассказы слушал. В приюте преподобный Густав тоже любил рассказывать о коварстве Деймоса и силе Церкви, а уж про страшные истории, которые рассказывали друг другу сами воспитанники, и упоминать не стоило — Клео не раз мучился от страшных снов после таких рассказов. Одними из наиболее эффективных орудий против колдовства, которые помогали в таких рассказах и описывались в Заветах, были крест, огонь, вода и молитвы. Молитвы Клео уже попробовал, но они не помогли. Значит, надо где-то достать крест, факел... Про воду придётся забыть — вся вода в доме наверняка отравлена колдовством. И зачем только так часто сидел в ванне?!! Клео подумал, пошарил по комнате, нашёл шест для того, чтобы не дёргать лишний раз занавеси, сломал его и скрепил полосами из разорванной рубашки два креста. Один повесил на дверную ручку, а второй над окном. Нечего жалеть!!! Раз уж он теперь ничейный, то и бояться нечего!

Похоже, что крест сработал — никто не попытался проникнуть в комнату. Клео, уже полностью одетый, скорчился на кровати с последним обломком в руке и ждал ночи. Есть и пить хотелось ещё больше, но омега крепился. Хорошо, что под кроватью стоит ночная ваза, а через неё демоны не проберутся — они ненавидят нечистоты!

В обед, когда кукушка в часах прокуковала двенадцать раз, в дверь снова постучались. На этот раз это был Томми — звал на обед, только Клео не дал себя обмануть. Томми ушёл, а Клео только крепче вцепился в свою палку.

За окном начало вечереть, когда его позвали к ужину. Клео снова отказался, хотя голод уже давал о себе знать. Ужасно хотелось пить, и Клео решился выпить оставленный чай. Осенив дверным крестом чашку, Клео жадно выпил всё до капли, потом всё-таки соблазнился коржиком, отломил половину, тоже перекрестил его и съел. Аппетит только сильнее разыгрался, но это уже было неважно. Скоро стемнеет, и Клео уйдёт отсюда, а в Мышовке его кто-нибудь обязательно накормит.

— Так ничего толком и не съел, — огорчённо сообщил Гриффит, принеся на кухню поднос с ужином. — Только чай выпил и половинку коржика съел.

— Точно, думает, что в доме у колдуна сидит, — удовлетворённо хмыкнул Бруно. — Вот дурачок!

— Ты уверен, что получится? — нахмурился Бенджамин, забирая с блюдца оставшуюся половинку коржика и поглаживая её.

— Должно получиться. Доверьтесь мне, сэр.

— Слушай, Бруно, как ты думаешь, почему Клео такой худой?

— Наверно, ему или за что-то пайку урезали, или сам бордель за что-то штрафанули, и хозяин экономил. Если правильно первое, то нам крупно повезло.

— С чем?

Бруно только рассмеялся.

— Хозяин, у вас голова плохо соображать начинает от беспокойства что ли? Если Клео наказали, то он отощал потому, что долго отказывался виниться. Сам так делал. Значит, он достаточно упрямый и стойкий. Ему только голову на место поставить надо, и всё будет в ажуре. К свадьбе будет в полном порядке.

— До свадьбы ещё дожить надо... если она вообще будет, — буркнул Спенсер.

— Будет, — уверенно кивнул Бруно. — Я слишком хорошо помню, как Клео смотрел на ваш портрет. Что-то он там точно увидел.

— Джим, Криденс, — повернулся Бенджамин к альфам, — как только совсем стемнеет, отоприте все выходные двери. Ворота и заднюю калитку тоже. И с Клео глаз не спускайте. Если он всё-таки уйдёт — один из вас должен пойти за ним и постараться вернуть обратно. Всё понятно?

— Всё сделаем, — закивали альфы. — Можете на нас положиться.

С темнотой на усадьбу начал наползать туман с той стороны, где была река. Бенджамин стоял у окна своей мастерской и смотрел в него. Последнее потепление этом году. Скоро опять дожди пойдут. Потом ударят заморозки, а потом выпадет снег... Только бы Клео остался! Если Бруно оплошает, то точно будет наказан — давно ему уши не драл!

С каждым часом туман становился всё гуще, и бета буквально места себе не находил от беспокойства. Если Клео всё-таки решится, то до Мышовки может и не дойти — заблудится. С одной стороны — проще будет разыскать и вернуть, только поможет ли это добиться своего? А если альфы его всё-таки потеряют, то одному Деймосу известно, когда его омежка найдётся снова! Если вообще найдётся.

Клео смотрел на наползающий туман и колебался. Он не сомневался, что туман наслал именно хозяин, чтобы он не сбежал. Не на того напал! Со святым крестом и молитвой Клео уйдёт отсюда и никогда не вернётся! Даже омега способен быть отважным, как альфа!

Перед продажей, в аккурат после очередной течки, к господину Кондэ приехал особый гость. Он выбрал Клео, и омегу, только-только отлежавшегося за время очистки, быстро вывернуло, едва он остался с клиентом в одной комнате. Даже от хозяина не несло гнилью настолько сильно! Это была нестерпимая вонь! Клео снова и снова мучили рвотные позывы так, что он совершенно не мог работать, да и гость быстро потерял охоту. Даже разозлился. Управляющий господина Кондэ попытался сгладить конфуз, однако Клео, кое-как отдышавшись, преисполнился отваги Адама и высказал всё, что думает, прямо им в глаза.

Это был предел, и Клео это понимал — с каждым годом терпеть становилось всё тяжелее. Как бы он не уговаривал себя. Он уже ничего не боялся, и за дерзость был заперт в карцере, где сидел на скудном пайке из чёрствого хлеба и воды. Каждый день господин Кондэ лично спускался в подвал и сурово вопрошал, готов ли Клео раскаяться и покориться, на что каждый раз получал решительный отказ. Клео вполне могли высечь, однако хозяин боялся попортить шкуру самому ценному своему приобретению, на котором успел заработать столько золота. Хватало и того, что у омеги на левом бедре остался шрам от собачьего укуса! Ни голод, ни сырость, ни холод ни крысы — милейшие создания! — не сломили упорства Клео, и из подвала его вызволил только таинственный покупатель. Раз уж смог дотерпеть до выхода из подвала, то и отсюда сможет уйти! Адам и теперь не покинет своего потомка в час опасности!

Вот в доме окончательно всё стихло. Клео забрал узелок со сменной одеждой — если что, то её получится продать или выменять на еду — прижал его к груди, прихватил крест с дверной ручки и крадучись выглянул в сумрачный коридор. Никого. Ни шороха, ни единой тени. В какой-то миг Клео малодушно пожелал остаться — снаружи уже наверняка похолодало, стало сыро, а в доме так тепло... Нет, не смей! Если останешься — станешь прислужником Деймоса! Шевелись, тряпка!

Вот кухня. За ней ещё один проход к уборной и купальне, а потом, чуть дальше, выход к кладовой. Этот дом — одни двери! Из любого коридора можно выйти на улицу, чтобы не петлять!.. На кухне горит лампа — значит, там кто-то есть. Ага, Джим и Криденс! В карты играют, богохульники. И чего им обоим не спится?! Обычно они меняются... Да пёс с ними! Пусть сидят! Лишь бы его не заметили!

Криденс учуял запах Клео и дёрнул бровью, подавая знак напарнику. Джим согласно моргнул. Парни договорились, что за Клео в случае чего пойдёт Джим — в такой туман нужен настоящий ищейка.

Воровство — занятие опасное. Это Клео узнал, когда ему было пять лет, и дорого поплатился за этот опыт. Но сейчас выхода другого не было. Надо взять с собой немножко, а в храме, если добычу освятить, она снова станет безопасной. Ведь колдуны всё-таки люди и откровенную отраву есть не будут! Заодно преподобный сразу поймёт, что в усадьбе лже-Спенсера творятся чёрные дела. Да, так и надо сделать!

Клео ужасно хотел есть, только есть сейчас нельзя. Надо потерпеть до деревни! Сыр, колбасы, копчения... От одного только запаха ЕДЫ желудок сводило! И всё-таки Клео даже кусочка не съел. Набрав всего по чуть-чуть, Клео вышел к задней двери и к своему удивлению обнаружил, что та не заперта, а рядом стоит зажжённая лампа.

Сомнения снова всколыхнули душу омеги. Почему дверь открыта? Ведь ночь на дворе! И кто лампу оставил? А, может, это хитрый замысел хозяина? Увидит Клео всё это, подумает, что снаружи его кто-то уже ждёт, и не пойдёт никуда. Остин однажды попытался сбежать и попался как раз на такую удочку, после чего его выпороли и на два дня оставили голодным. Ничего, Клео маленький, сможет спрятаться и переждать. Когда они с Финеасом играли в прятки, то старший брат не всегда успевал найти младшенького — Клео очень ловко менял укрытия.

Снаружи и впрямь было сыро. Клео поёжился, поправил воротник, но решимости у него от холода не убавилось. Наоборот. Омега приподнял лампу повыше, вглядываясь в туман. Ни зги не видно. Палку бы какую-нибудь найти — дорогу нащупывать, а то ещё наткнётся на дерево...

Палка быстро нашлась, и Клео уже увереннее пошёл дальше. За прошедшие дни омега успел узнать, что кроме больших ворот есть и задняя калитка. Наверно, стоит пробираться именно к ней — ворота довольно тяжёлые, и калитка в них постоянно на запоре — это Клео заметил ещё тогда, когда только приехал. Если и там незаперто...

Вдруг туман словно начал светиться, Клео испуганно задрал голову к небу... Это была всего лишь луна, очертания которой были кое-как видны сквозь пелену. Один раз Клео видел такое — когда, ещё в детстве, ночью ему приспичило, и он вышел во двор. Тогда тоже был туман, только не такой густой, и в свете вышедшей на небо луны туман тоже слегка светился. Выглядело это жутковато, но Клео приободрился. Наверно, Иво Милосердный вывел луну на небо, чтобы помочь своему потомку. Колдуны, как говорил преподобный Герберт, много чего могут, но не приказывать небесным светилам, которыми повелевают ангелы. Это внушало надежду.

Спустя самое малое время палка Клео упёрлась во что-то и заскрипела. Обмирая, Клео подошёл ближе и увидел стеклянную стену, за которой росло что-то страшное. Клео с тихим писком отпрянул, едва не потеряв свою ношу, и начал старательно обходить страшное сооружение. Это было похоже на стену дома, только из стекла и без окон. Клео попытался разглядеть получше, что же там такое, но стекло было мутноватым — не то, что в окнах дома — и он так ничего толком и не разглядел. Понял только, что там что-то растёт. Осенью, когда поля уже убраны, а потом, того и гляди, заморозки ударят? Точно, без колдовства не обошлось! Вот преподобный из Мышовки увидит и сразу поверит!

Клео ускорил шаг, пытаясь понять, где именно находится задняя калитка. Вроде бы Джерри говорил, что от конюшни в нескольких шагах... Конюшня. Значит, лошади. Уж лошадей-то он точно найдёт!

Хозяйство у нового хозяина было довольно большое. Клео, родившийся в деревне, хорошо знал эти запахи и тихие редкие звуки. Тут курятник, там свинарник, там несколько коз и овец... А вон там лошади — два жеребца и три кобылки. Значит, задняя калитка совсем рядом.

Запахи домашней скотины разбередили память омеги. Вспомнилась его родная деревня Лисий Брод, маленький покосившийся домишко на самой окраине, в котором жила его семья, большой и сильный отец, немного суетливый заботливый папа, старший брат, с которым было так безопасно гулять по большаку и окрестностям, крошечный огородик, который кое-как кормил их, если родителям не удавалось заработать достаточно... Жилось там не так плохо, как можно было подумать. В приюте было хуже, а уж в доме господина Кондэ и вовсе почти невыносимо. Клео едва не поддался вновь вспыхнувшему желанию остаться, но переборол эту тягу. Надо уходить. Здесь опаснее, чем кажется.

Вот и задняя калитка в высокой длинной каменной стене, которая уходила в обе стороны и пряталась за деревьями. Калитка тоже оказалась незапертой, что заставило Клео снова задуматься. Почему и здесь всё почти нараспашку? Что задумал хозяин? Клео ощупал калитку и обнаружил, что даже замка нет. Странно.

Каждая минута промедления могла закончиться тем, что его обнаружат и схватят привратники! И всё-таки Клео оставался на месте — чувствовал неясную тревогу в душе. Там, за стеной, его ждала свобода. Большой мир, в котором маленький омега может спрятаться. Он будет сам себе хозяин. Плохо, что зима уже недалеко... Нет, уж лучше замёрзнуть на дорожной обочине, чем стать рабом Деймоса!

Клео перехватил свой узелок поудобнее и уже начал открывать калитку, как его окликнул знакомый голос:

— Ты уверен?

Клео резко обернулся и выставил перед собой свой крест. Бруно, увидев это, закатил глаза. И как он опять подошёл так незаметно?!

— Ты...

— Не слышу ответа. Ты уверен, что поступаешь правильно?

— Тебе-то что? — ощетинился Клео.

— Не хочу, чтобы ты потом жалел. Я бы на твоём месте подумал ещё. — Клео сжал самодельный крест покрепче и начал громко молиться. Бруно только вздохнул, воздев глаза к небу. — Рослин Мудрейший... Он совсем дурак или только притворяется?! Эх, Клео-Клео... А я думал, что ты смышлёный.

— Думаешь, я такой наивный? Не на того напали!

— Клео, послушай... — Бруно шагнул навстречу сородичу.

— Не подходи! — Клео отскочил. — Вы меня не обманете! Я уже всё про вас понял!

— Что ты понял? И когда это мы тебя обманывали? Тебе здесь плохо? Тебя здесь хоть раз кто-нибудь обидел? Или, может, оскорбил?

— Здесь всё ненастоящее! Это мираж, наваждение! И ты тоже!

— Тебе что, нос совсем заложило? Ты не чуешь что ли? Это же я!

— Откуда мне знать, что ты не демон или одержимый? Докажи!

Бруно снова вздохнул.

— А я и доказывать ничего не буду. Делать мне больше нечего! Если хочешь уйти — уходи. Силком тебя здесь никто держать не будет. Ты только дождись, пока туман спадёт.

— Зачем это?

— Чтобы было проще запомнить дорогу назад, если вдруг захочешь вернуться.

Клео потрясённо опустил руку с крестом. Его просто... отпускают?

— Вер...ну...ться?

Бруно поерошил свои остриженные волосы.

— Слушай, Клео, я догадываюсь, что ты тут про нас надумал. Когда-то и я был таким. Я тоже стоял здесь перед открытой калиткой и подозревал ловушку. И всё-таки я остался и ни капли об этом не жалею. И я голову даю на отсечение, что ты, если уйдёшь, очень быстро об этом пожалеешь.

— Почему?

— Потому, что там ты уже был. — Бруно махнул рукой на туман, стелившийся за оградой. — Ты знаешь, что там тебя будет ждать, ведь ты особенный. Ты родился таким, а подобным тебе омегам в большом мире очень опасно. Особенно теперь.

— Ты о чём?

— Поверь — далеко ты всё равно не уйдёшь. Особенно без хоть каких-то бумаг. Тебя поймают и обязательно продадут опять. Такие заметные и вкусно пахнущие, как ты, бесхозными никогда не останутся. И один Деймос знает, сколько ты после этого проживёшь. Не ты первый, не ты и последним будешь — мне приходилось не только слышать, но и видеть это. И я тебе как друг советую — оставайся. Здесь ты будешь в безопасности. И здесь у тебя будет шанс начать новую жизнь. Такую, какую ты захочешь...

— Ты мне не друг!

— Только потому, что мы без году неделю знакомы? Разумно. И всё-таки не уходи так быстро. Подумай ещё немного. Хуже не будет. А если всё-таки уйдёшь, то знай — мы будем надеяться на твоё возвращение. Мы будем ждать.

Клео невольно сглотнул, а в глазах защипало — столько грусти было в голосе Бруно. И не только в голосе — печаль проступила на его лице, блеснула в глазах и даже читалась в запахе. Этот мираж выглядел, как Бруно, говорил, как Бруно, вёл себя, как Бруно, и даже пах, как Бруно. Был таким, каким Клео успел узнать его за эти дни. Может, Бруно и правда настоящий?

Решимость начала покидать Клео.

— Вы?..

— Да, мы. Если ты уйдёшь... Господин Бенджамин уже беспокоится. И будет тревожиться, пока ты не вернёшься к нам. Живой и здоровый. И всё-таки держать тебя силой он здесь не намерен. Решение останется за тобой. Никто за тебя этого не сделает.

— Омеги не принимают решений!

— Так ты же решил уйти от нас, верно? Знаешь, Клео, нас, омег, постоянно чего-то лишают — детей, свободы, жизни, права выбирать, еды... Но никто и никогда не отнимет у нас способность думать. — Бруно постучал себя пальцем по лбу. — Я понял это достаточно рано и постоянно искал ответы, за что нарывался на неприятности, поскольку спрашивал не то и не у тех. Ответы я нашёл здесь, у господина Бенджамина. Ты тоже можешь найти здесь что-то для себя. Если решишь остаться. Ладно, я пошёл спать — вставать рано — а ты стой здесь и думай.

Бруно развернулся и скрылся в тумане — топот шагов и шорох одежды на этот раз были ясно различимы — оставив Клео одного и в полном смятении ума и сердца.

Клео стоял перед приоткрытой калиткой и смотрел то за приоткрытую калитку, то туда, где был дом господина Спенсера и куда ушёл Бруно. Потом опустил глаза на свой узелок, на крест, который всё ещё сжимал в руке, и тихо заплакал. Он очень хотел остаться здесь — в этом тёплом уютном доме, где все были так добры к нему. После того, как умерли его родители, брат и преподобный Герберт, Клео чувствовал себя очень одиноким и никому не нужным. Немногие друзья в доме господина Кондэ и в приюте — последние после наказаний отшатнулись, чтобы и им не доставалось — немного скрасили это одиночество, только этого было мало. Здесь Клео было гораздо легче и спокойнее настолько, что его подозрения окрепли только с появлением хозяина. Прежде у него не было своей воли. За него всегда решали другие, а он, как правило, не мог даже возразить. Всего лишь жалкий раб. Но ведь взбунтовался же всё-таки! И не отступился, пока его не продали за большие деньги! Он сам принял это решение!!! Тут Бруно прав. И впервые после смерти своих родных Клео ощутил душевный покой наяву.

В этой усадьбе всё было не так, как обычно бывало вокруг Клео. Все были очень добры и вежливы друг с другом, совершенно искренне, и это было похоже на то, как жила его семья. Похоже на те несколько дней, что Клео прожил у преподобного Герберта. Да и новый хозяин... Клео совершенно не чувствовал исходящей от него угрозы. В замешательство поверг только чудесный влекущий запах беты, так похожий на запах спасителя из далёкого детства. Почему Клео сразу подумал про колдуна? Может, тут есть другое объяснение? Да, в доме было много странного... И всё-таки хотелось здесь остаться. И Бруно прав — ничего хорошего за оградой Клео ждать не будет. Даже если он найдёт приют в Церкви, то рано или поздно придётся её покинуть, и уж тут-то желающих заиметь себе такого вкусного омегу будет выше крыши — у господина Кондэ Клео в этом не раз убеждался, и повторения того кошмара совершенно не хотелось. Да ещё после мира и покоя, что он узнал за последние дни.

Клео утёрся, посмотрел на калитку ещё раз и отвернулся.

— Клео всё отнёс обратно в кладовую и вернулся в комнату, — доложил молодому хозяину Криденс.

Бенджамин выдохнул с облегчением и сгорбился, уткнувшись лбом в кулаки.

— Хвала Светлейшему!

— Я же говорил, — без тени улыбки сказал Бруно.

— Ладно, идите спать.

— Спокойной ночи, хозяин.

— Доброй ночи, господин Бенджамин.

Когда Криденс и Бруно ушли, Бенджамин тоже покинул мастерскую и направился прямиком к комнате Клео, где перед закрытой дверью стоял печальный Гриффит.

— Он плачет, — сообщил домоправитель. — Не стоит беспокоить мальчика именно сейчас — ему нелегко было решиться.

— Знаю. Как думаешь — Клео не передумает?

— Будем надеяться. Покажи ему завтра всё сам и объясни, как получится. Клео смышлёный, он должен понять... если он тот самый. Ты в этом уверен, дорогой?

— Да. Это Клео.

— Значит, он останется. Нужно только набраться терпения и немножко подождать.

Проснувшись утром, Клео долго лежал на спине, пялясь в потолок.

Он передумал. Остался. В странном, но таком притягательном доме. Оставалось только молиться Светлейшему, богам и первопредкам, чтобы его решение не стало ошибочным.

За окном медленно светлело, и Клео понял, что туман тает. Скоро воздух совсем очистится, будто ничего и не было. А была ли попытка побега? Или ему всё приснилось, пока он сидел в комнате, сбежав с завтрака?

Полежав ещё, Клео всё-таки решил вставать. Он ужасно проголодался. Одеваясь, Клео взглянул на подошвы сапожек, в которых выходил из дома, и увидел прилипший песочек и крошки палой листвы. Вздохнул и надел вместо домашних туфель другие — с пряжками. Омеге было ужасно стыдно за то, что он едва не натворил. Здешние обитатели были так добры к нему, а он, тварь неблагодарная, ещё и обокрал их! Надо будет попросить прощения. И разобраться, наконец, что же с домом не так. Про колдунов Клео уже старался не думать. Просто не хотелось.

Одеваясь, Клео гадал — рассказал Бруно про их разговор у задней калитки или нет? Хозяину точно должен был. И как смотреть господину Спенсеру в глаза? А Гриффиту? Томми? Привратникам? Чем его за это накажут боги?.. А что всё-таки там была за книга чудная? Почему Клео не смог ни единого слова в ней прочитать? И почему она стояла в одном шкафу с другой, в которой были такие хорошие стихи?

Голод звал на завтрак всё настойчивее, да и внизу уже становилось шумно — домочадцы проснулись и приступили к своим утренним делам. За окном было пасмурно, накрапывает дождь, а в комнате снова очень тепло. Понятно, почему начали топить сильнее — в последние дни на дворе было не только тепло, но и сухо, а вчера опять начало холодать и сыреть.

В купальне Клео застал Криденса и Томми. Привратник и мальчик напустили в ванну воды и играли с игрушечными корабликами, которые были как настоящие — в доме господина Кондэ имелась пара картин, на которых были нарисованы корабли под парусами, да и здесь тоже было немало подобных изображений. В том числе и на одном из витражей. Про сами корабли Клео узнал от одного из одевальщиков, Стэнли — старичка-омеги, который помогал омегам господина Кондэ одеваться перед выходом к гостям. Этот омега в юности плавал на речных судах, работал в месте, которое называлось "морской порт" и даже хотел плавать в большом море, но попался разбойникам, и его продали. Какое-то время Стэнли менял хозяев, а потом попал к господину Кондэ, где, состарившись, стал обычной прислугой. Стэнли так интересно рассказывал про море... Клео начал присматриваться к игре.

— А теперь дует фордевинд! — воскликнул Криденс и задул в паруса ближайшего кораблика ещё усерднее. Альфа так низко наклонился, упираясь в борта ванны, что волосы свесились на его лицо. Кораблик поплыл в другую сторону. Томми захлопал в ладоши и начал делать то же самое со своим. Кай сидел на бортике ванны и наблюдал за происходящим своими глазками-бусинками.

— Дядя Криденс, откуда ты столько всего знаешь про корабли?

— Так я же родился на корабле в открытом море, — подмигнул малышу альфа, откидывая волосы с лица.

— Что, правда?

— Во всяком случае, так было записано в приютской книге, где я долго жил. Потом мне там надоело, я прибился к баркасу и какое-то время работал с рыбаками.

— А почему в большое море не пошёл? Не захотел?

— Хотел... но кое-что случилось, и после этого меня никто не брал. — Криденс посмотрел на свои руки с засученными рукавами, и Клео заметил, что запястья у альфы изуродованы. Омега похолодел. Неужели Криденс отбывал срок на каторге? За что? Он же такой добрый!

— С добрым утром, Клео! — повернулся к омеге Криденс. Наверняка учуял сразу — альфы отменные охотники и бойцы. Мимо них так просто не проскочишь. Но тогда как Клео умудрился пробраться мимо них ночью?! — Вижу, решил поесть?

— Ну... да... — Клео покраснел и отвёл глаза. Ну, конечно, его же собирались отпустить...

Томми хотел было что-то сказать, но Криденс предусмотрительно прикрыл ему рот ладонью.

— Не сейчас, — погрозил мальчику пальцем альфа. — Сначала Клео должен поговорить с господином Бенджамином.

Клео понял, что все домочадцы знают про его глупый побег, и устыдился ещё больше. Криденс подошёл к юноше и ободряюще погладил по голове.

— Ну, чего ты? Всё же хорошо? Вот и ладно дело. Умывайся. Поговорим потом. Сейчас тебе поесть надо, а на сытый желудок разговор лучше пойдёт. Томми, идём. Воду потом спустим.

Мальчик забрал свою крысу и, оборачиваясь, пошёл за Криденсом. В его глазах Клео совершенно не увидел обиды. Только любопытство и грусть.

Неужели на него никто не сердится???

Все уже собрались за столом, но тарелки по-прежнему были пустыми — ждали Клео. Омега робко остановился на пороге трапезной, теребя кружевной воротник. Сегодня он надел другую рубашку — с широким отложным воротником, открывающим шею.

— Можно?

— Конечно, заходи. — Хозяин, сидевший во главе стола, тут же подскочил и кинулся его встречать. Он выглядел невыспавшимся. Запах беты моментально окутал Клео, унимая страх и притушив тревогу. — Садись. Есть, наверно хочешь?..

Клео послушно сел на своё место, и господин сам начал наполнять его тарелку. Это было сигналом для остальных, и завтрак начался.

— Ты когда-нибудь пробовал рис? Никогда? Тогда советую попробовать. Это очень полезный злак с дальнего востока, а Лука превосходно его готовит. Тебе рыбки положить или отбивную? А что пить будешь — кофе, чай или компот? У нас уродился отличный урожай фруктов, и Гриффит с Лукой варят замечательный компот...

Клео просто молча кивал на всё, не желая спорить с хозяином. Краем глаза он заметил, что за ним наблюдают все и чему-то тихо радуются. Особенно Гриффит. Бруно выглядел таким довольным, словно совершил подвиг. Вот пройдоха!

Клео вознёс благодарственную молитву перед тем, как начать есть, и заметил, как на него все смотрят. Как-то неодобрительно... или показалось?

Начались негромкие застольные беседы о повседневных делах. Клео уже знал, что тепло начинает уходить, и дожди придут надолго, а там и до первых снегов будет рукой подать. Усадьба "Птичье гнездо" вовсю готовилась к зиме.

— Теплицу начали закрывать? — спросил господин Спенсер у альф.

— Да, столбы для вторых щитов уже поставили, — кивнул Джим, подхватывая щипцами с блюд ещё одну отбивную и порцию жареных яиц. — После завтрака закроем как следует, иначе всё перемёрзнет.

— Готовьтесь затопить печь как следует. Не исключено, что заморозки придут раньше.

— Сделаем. Кстати, уголь кончается. Надо бы пополнить запасы.

— Поедешь в Ажан — прикупи на зиму торфа и побольше — он тоже долго горит. И надо будет заготовить обычных дров для каминов, если гости снова приедут.

— Ваш дядя что-то сообщил? — замер Криденс.

— Ещё нет, но мало ли когда им в голову взбредёт прокатиться, — поморщился хозяин. — Стоит быть готовыми заранее.

— Лучше пусть у себя в столице сидят, — буркнул Бруно. — Нам спокойнее будет.

И все с этим согласились. Особенно Лука, Джерри и Гриффит.

Клео, старательно орудуя ножом и вилкой, отметил, что все разговаривают с молодым хозяином уважительно, но как-то очень смело и почти на равных. Томми называл господина Бенджамина Спенсера как "дядя Бен", да ещё в глаза, а за столом даже позволял себе подойти и внаглую что-то спросить, на что хозяин совсем не сердился, а даже поощрял подобное поведение. Может, это из-за молодости господина? Криденс вообще был ему почти ровесником, как и Витас... Гриффит обращался к хозяину откровенно по-отечески, и Клео даже успел узнать, что пожилой омега имеет на это все права. Родитель-омега господина Бенджамина Нэриен — в Птичьем гнезде в ходу было необычное слово "оми" — умер, когда мальчику было около шести лет, от какой-то болезни, и Гриффит растил молодого хозяина как собственного сына, помогая покойному господину Рейвену Спенсеру не только по хозяйству. Гриффит вообще был здесь старожилом, своих детей у него никогда не было, а остальные пришли гораздо позже, и потому их более чем тёплые отношения с барином были особенно удивительными.

Но больше всех поражал Бруно, который разговаривал с хозяином как-то излишне фамильярно, позволял себе не самые приличные колкости. И как только ему всё это сходит с рук?! Всё больше становилась понятна строгость Гриффита по отношению к юному подчинённому. Бруно вёл себя так, словно едва замечает, что является омегой. И никто никогда не делал ему замечаний по этому поводу. Джиму, похоже, это даже нравилось, поскольку позавчера Клео случайно застал их за достаточно жаркой случкой в кресле ХОЗЯЙСКОГО КАБИНЕТА. И Бруно сидел сверху, что Церковью категорически было запрещено! При этом любовники весьма эмоционально переговаривались и смеялись. Это тоже добавляло подозрительности, но тогда Клео не решился войти и сделать им замечание. Интересно, господин Спенсер об этом знает?

— Послал же Деймос ученика! — не выдержал наконец хозяин, но и теперь в его голосе не слышалось гнева.

— Грешны, значит, — ничуть не смутился Бруно, подливая себе компот из хрустального графина.

— В чём? Во всём, что нагрешил когда-то, сто раз успел покаяться! Ты наглеть начал, тебе не кажется?!

— Есть немножко, — согласился Бруно, прихватив из плетёной корзинки пару ватрушек.

— Тут уже не немножко! Я, между прочим, в кабинете на кресле пару пятен нашёл. Опять?

— А что такого? — невинно захлопал глазами непочтительный омега. — Зов Флоренса.

— Я всё понимаю, но разве обязательно это делать в моём кабинете?!

— А где? В мастерской?

— Чтобы вы опять там всё посшибали, как в прошлый раз?! Я вам зачем по комнате выделил? Мало?

Ого, а господин-то давно знает про эти шашни!

— Да мы только пару штативов-то и опрокинули! — возмутился Бруно. — И стол немножко сдвинули...

— Ага, а кто самую большую колбу разбил? Хорошо, что пустая была.

— Не последняя.

— Нормально! Я трачу деньги, чтобы найти качественное оборудование, а некоторые нахалы безбожно пускают всё псу под хвост!

— Так у вас же лишняя всегда есть. И это только один раз было.

— Джим, — повернулся господин Спенсер к младшему привратнику, — умоляю — в следующий раз тащи это недоразумение в комнату, ладно? Дом и так ходуном ходит.

— Хорошо, — не сдержал улыбку альфа.

— Будет кочевряжиться — придави как следует. Совсем распустился!

— И ещё как!

Бруно откровенно надулся. Хозяин повернулся к навострившему уши Клео и заговорил уже с ним:

— Клео, мне тут немного про тебя рассказали... — Омега насторожился. Что именно? И почему хозяин заговорил именно об этом, а не корит за глупую попытку побега? Почему об этом не говорят за столом? — Ты ведь родился в деревне, верно?

— Да, — тихо ответил Клео.

— Как она называется?

— Лисий Брод.

— Лисий Брод... — Хозяин задумался. — Никогда не слышал... Ладно. А что там есть рядом?

— Какой-то город с заводом. — Клео рискнул поднять глаза, но увидел только интерес в глазах хозяина. — Там железо делают.

— А как он называется, ты не знаешь?

— Нет. Там господа живут и большой храм есть.

— А ты видел этот город?

— Да, мы туда на первопрестольные праздники ходили. А потом меня забрали в другой город побольше.

— Сколько тебе тогда было лет?

— Пять, господин.

— А что случилось? Почему ты остался один?

— Голод. Мои родители умерли. И брат тоже.

— Неужели никто не захотел забрать тебя к себе?

— Преподобный Герберт, наш клерик, забрал меня к себе, но он тоже умер через несколько дней.

— И всё? — ахнул Гриффит. Этого Клео прежде им не говорил.

— Да... — Клео вспомнил тот день и съёжился. Даже спустя десять лет вспоминать его было непросто.

Клео, всхлипывая и утираясь, поднял голову и взглянул на людей, стоящих над ним.

Вот уже два дня он жил в доме деревенского старосты — ему выделили угол, однако сам староста всем своим видом давал понять, что это ненадолго. Муж старосты Дар заботился о Клео, утешал, когда мальчик начинал плакать, но слишком боялся мужа, чтобы настоять на своём и всё-таки оставить Клео в их доме. Сам староста, которого Клео знал под именем Кривой Билл — у него не было одного глаза — и раньше пугал омежку своим видом и голосом, а после того, как собственноручно выпорол его за воровство, и вовсе начал вызывать отвращение. Пахло от него всегда очень плохо.

Рядом со старостой стоял ещё один человек, которого Клео прежде никогда не видел. Пах он тоже плохо, но одет был как-то по-чудному. И он смотрел на Клео в упор, принюхиваясь.

— Вот он, — кивнул на мальчика староста.

Незнакомый господин оглядел Клео с головы до ног и поморщился.

— Сдыхоть какая-то...

— Это от голода. Да и все они до поры до времени такие дохлые. Зато не помер, хоть и мелкий совсем.

— Сколько ему?

— В книге преподобного записано, что пять.

— Маловато, — засомневался чудной господин. Клео он нравился всё меньше и меньше.

— Так подрастёт. Вы только обратите внимание, как он пахнет! И это уже сейчас, а когда вырастет? Да и мордашкой ничего так.

— А если уродцем останется? И без того как призрак.

— Не останется — его папаня Тайлер тоже был очень светлый и при этом очень даже ничего. А что как призрак — так подкрасить мальца, и пойдёт. Да и какая разница, как он будет выглядеть? Тут от одного запаха все головы потеряют, и вы заработаете! Тут никакой особой красоты не надо будет!

Клео не понимал смысла этого разговора, однако дурное предчувствие уже мучило его. Кто этот человек? Зачем ему Клео?

— Маловат ещё...

— А вы его в приют определите и присматривайте. Уверяю вас — не прогадаете!

— Родители кто?

— Пришлые. Гай альфа и Тайлер. У них ещё старший сын-"волчонок" был, Финеас. Тоже умер, хотя и был покрепче этого щенка. — Староста помолчал и с сомнением добавил: — Только Гай какой-то странный был. Здоровый, как медведь, сильный, с виду обычный... только течных вообще не трогал. Если увидит такого на улице или в поле — тут же хватал и утаскивал куда-нибудь подальше от деревни. Они потом говорили, что Гай сидел неподалёку и следил, чтобы никто не подошёл, а потом отводил домой. И даже не облизывался на них! А за Тайлера нашего кузнеца чуть голыми руками не порвал. И только из-за того, что тот этого мокряка раз по заду шлёпнул.

— Они с детьми сюда пришли?

— Нет, оба здесь родились.

— И только этот выжил? — Чужак снова вперился в омежку, и Клео отвернулся, чувствуя, как на него давит этот взгляд. Это всегда было страшно. Очень страшно.

— Да, господин.

Знали бы эти люди, почему выжил только Клео!..

— Мне так жаль... — тихо сказал хозяин, забыв про завтрак, и Клео снова почувствовал себя виноватым. Господин Бенджамин казался таким усталым! Приехал ночью, с ним сколько-то сидел, потом весь день беспокоился, пока его новый подопечный, как дурак, прятался, а потом и вовсе едва не сбежал боги знают куда!.. Разве можно так???

От хозяина веяло заботой и сочувствием. Клео видел это в родителях и брате, видел в преподобном Герберте, приютской прислуге, в некоторых старших в доме господина Кондэ — например, в Стэнли. Чем отчётливее Клео это понимал, тем виноватее чувствовал себя перед хозяином. Ему повезло найти столько добрых людей, а он их за колдунов принял! А ведь уже встречал подобное! Мог бы и сразу сообразить!

— Простите... — не без труда выдавил из себя омега. — Я... доставил вам... столько беспокойств...

— Я не сержусь. — Господин Спенсер протянул руку и мягко погладил Клео по голове. — Я знаю, ты на самом деле мальчик умный. Просто чужое место, чужие люди, а ты уже столько успел пережить... К этому непросто привыкнуть сразу.

И это было справедливое замечание. Клео хорошо помнил, как с трудом привыкал к правилам в приюте, к строгости преподобного Густава, который оказался не таким, как преподобный Герберт. После деревенской вольницы приют казался самой настоящей тюрьмой, как её описывал клерик во время проповедей и воспитательных речей после наказаний.

— Я... больше не буду. Я буду послушным.

— Я знаю. Говорю же — ты очень умный.

— А почему вы так подумали? — Клео рискнул поднять глаза.

— А ты как думаешь? — улыбнулся в ответ господин Бенджамин. Хорошая улыбка. Совсем как на той картине.

— Но я же...

— Позже поговорим об этом. А пока поешь. Ты же вчера почти ничего не съел.

Клео вспомнил оставшуюся половинку коржика и мысленно обругал себя. Дурак!!!

— Кстати, завтра Воздвижение, — напомнил всем присутствующим господин Бенджамин. — Так что готовьтесь — поедем на рассвете.

Клео было обрадовался — всё-таки здешние обитатели ходят на службы! — но тут увидел на лицах новых друзей выражение крайнего недовольства. Даже Томми не хотел ехать!

— Опять?!! — возмутился Бруно. — Мы же на День Всех Святых ездили!!!

— Это было летом. Пора бы снова Уэйланду показаться, пока он на нас всю местную прелатуру не натравил, а то и инквизицию.

— Когда, наконец, Деймос свернёт шею этому кобелю? — негромко рыкнул Криденс. — Совсем обленился что ли?!

— Не свернёт Деймос — мы подсобим, — заверил напарника Джим.

— А вы уверены, что Синод пришлёт взамен кого поприличнее? — возразил Кларенс. — Я нет.

— А кто такой Уэйланд? — испугался Клео, услышав это.

— Здешний каноник, — объяснил хозяин. — Глава всего окрестного прихода. Мышовка находится ближе всего к Ажану, поэтому там стоит храм Троицы, куда все жители ближайших сёл приходят на службу.

— И вы так неуважительно говорите о преподобном? — возмутился Клео, забыв про страх.

— Не знаешь ты его, — проворчал Бруно и потянулся за новой ватрушкой. — И я бы настоятельно советовал тебе остаться дома.

— Как можно?!! Это же святой праздник!!! Я поеду!

— С тобой всё ясно, — с мягким укором вздохнул Витас. — Ладно, езжай, только учти — едешь на свой страх и риск.

— Почему? Я же в храм на службу поеду, а не в преисподнюю!

— Ты уверен?

Клео нахмурился.

— Так вы не верите в богов?!

— Верим, — заверил его господин Спенсер, — только нам не нравится, как в этой самой Церкви проповеди ведут и что именно говорят. И какую дичь требуют в придачу.

— Еженедельные службы и мессы — это дичь??? — Оскорблённый до глубины души Клео потерял последний страх перед хозяином.

— А разве нет? — возмутился Бруно. — Начинаются в безбожную рань или на ночь глядя, многим приходится подолгу идти пешком — то в дождь, то в морозы, то по жуткой жаре — а потом выстаивать всю службу на ногах в тесно набитом помещении. А если человек болен или, допустим, на костылях передвигается? А ходить обязывают всех. Лежишь на смертном одре? Не оправдание! Должен и всё тут! Только время зря отнимают. Это хорошо, что большая часть первопрестольных праздников установлены на осень, зиму и начало весны, когда полевые работы не ведутся, но разве разумнее не заставлять людей тащиться невесть куда, а построить хотя бы маленькую часовню в каждой деревне или селе?

— Церковь объединяет людей!

— Не спорю. Но зачем всех собирать по ерунде, если это время можно потратить с большей пользой?

— А как же благословение и обережные молитвы?

— Пусть ходят по домам, если кому-то так приспичит.

— На всех каноников не хватит! Они очень важные люди!

— Любой клерик может провести такой обряд.

— Не по чину!

— И что с того? Клерик лицо духовное? Духовное. Сан имеет? Имеет. Так в чём проблема? И вообще, молитвы, если так уж надо, можно возносить и дома.

— А почему тогда у вас ни одного образа нет?

— А зачем?

— Они же уши и глаза богов в нашем грешном мире!

— А зачем богам и тем более Светлейшему такие глаза и уши, если они создали весь наш мир? Неужели они стали настолько ущербными, что им нужны изделия рук человеческих, чтобы следить за этими самыми людьми? Кому только эта глупая идея в голову пришла?! А главное — всё это делается в монастырских мастерских, якобы по благословению и имеет чудодейственную силу! Да ещё и дерут втридорога!

— Имеет! — не сдавался Клео. — Потому и стоит так много...

— И много чудесных исцелений ты видел?

— Я видел, как боги карают грешников!

— И как именно они их карают? — язвительно поинтересовался Бруно.

— Насылают болезни и смерть.

— А ты уверен, что это в наказание за грехи?

— А как же иначе? В храмах всё окуривается священным ладаном, вода становится святой, а они, как все знают, исцеляют все болезни...

— Если бы всё это и впрямь помогало, то и медицины бы не было, — поддержал Бруно Джим.

— Медицина — это помощь для тех, кто грешен, — буркнул Клео. — Боги своего благословения не дают, вот и приходится...

— Значит, и Томми грешен? Когда мы в прошлый раз ездили, он заболел — заразился от сына мельника из Заячьего, которого поразила сыпь. Мы советовали оставить мальчика дома, чтобы никто больше не заболел, а мельник не послушался. Томми потом неделю провёл в постели, а Гриффит и Витас ходили по деревням — приносили лекарства для других заболевших и помогали ухаживать за ними.

Клео растерялся. Томми? Этот славный добрый мальчик, пожалевший даже крысу?

— Но ведь болезни насылает Деймос...

— Слишком много на бедного Деймоса навешивают, — фыркнул Бруно. — Мне его иной раз даже жалко бывает.

— ДЕЙМОСА??? — Клео чуть не задохнулся от такого богохульства.

— А чем он хуже других? По-твоему, он и обидеться не имеет права?..

Тут господин Спенсер не вытерпел и хлопнул ладонью по столу, да так, что посуда звякнула.

— Бруно!

— А что такого? — ничуть не устыдился нахал.

— Разболтался! Рано рот раскрыл. Может, ты и лишён чувства почтения перед Церковью, но не стоит так откровенно оскорблять чувства других верующих. Будь терпимее. Если на то будет воля Рафаэля, то Клео и сам всё прекрасно поймёт.

Бруно недовольно побурчал и поспешил заесть своё недовольство новой ватрушкой.

Клео приступил к завтраку, обдумывая только что услышанное. Как же так? Ведь он всю жизнь видел примеры, подтверждающие всемогущество Святой Церкви! Да, со здешними обитателями он ошибся... скорее всего. Наверняка есть какое-то разумное объяснение здешним странностям. Но с таким пренебрежением относиться к святому?!!

Клео не слишком хорошо помнил службы, на которых присутствовал с родителями и старшим братом, но ему хорошо запомнились некоторые прихожане, которых отпихивали поближе к дверям, поскольку те были либо нездоровы либо им было трудно стоять, и те то и дело наваливались на кого-то. Клео тогда ещё подумал, что могли бы пару лавочек для таких поставить, однако в храме было положено стоять, да и места едва хватало на всех. Как-то после службы обнаружилось, что один такой человек умер — взрослые долго трясли его, а потом каноник прочёл какую-то молитву, и бедолагу вынесли из храма в четыре руки. В тот день проходила церемония Снисхождения Благодати, и каждый присутствующий получал кусочек освящённого хлеба с солью. Клео тогда подумал, что если бы тому человеку перепал хотя бы один кусочек, то он, возможно, и не умер бы. Ведь всё, что освящено Церковью, благославляют боги! Когда всех присутствующих окропляли святой водой, Клео старался незаметно встать поближе, чтобы на него попало побольше. Тогда он сможет поделиться этой благодатью с родителями и братом! Преподобный Герберт тоже говорил о всесилии Церкви, рассказывал о чудесных исцелениях, о коварстве Деймоса, который ухитряется проникать даже на святую землю и нести вред, и только крепкая вера поможет уберечься. Значит, все эти люди болеют и умирают потому, что их вера недостаточно крепка, решил Клео. И он верил. А потом случилась та самая зима, потом голод... Клео решил, что это из-за того, что в мире слишком много грешников, которые и накликали беду, усердно молился, чтобы боги были милостивы, однако Деймос оказался сильнее. И Клео от отчаяния решился на страшный грех — обворовать Кривого Билла. За что его и покарали небеса — родители и Финеас умерли. Потом сироту взял к себе преподобный Герберт и тоже умер. Потом был приют и дом господина Кондэ... Может, Светлейший, наконец, простил заблудшего мальчишку и послал ему новый дом с хорошими людьми? Но тогда почему эти люди не любят Святую Церковь и непочтительно отзываются о её служителях?!

После завтрака хозяин снова обратился к Клео.

— Помнишь, я тебе кое-что обещал?

— Да... — Клео вспыхнул, как маков цвет, и отвёл взгляд, чтобы не давать своему демону опять тревожить тело.

— Идём, я тебе всё покажу и объясню, а ты, если будут вопросы, спрашивай. Хорошо?

— Да, господин.

— Тогда пойдём прямо сейчас, да я потом посплю как следует, а то с самого приезда не ложился толком, а вставать рано...

Клео кивнул, надеясь, что надолго всё не затянется. Во-первых, ему было жалко хозяина — тот очень устал. А, во-вторых, слишком близкое присутствие господина Бенджамина снова и снова внушало непристойные мысли.

— Что бы ты хотел спросить в первую очередь? — поинтересовался господин Бенджамин уже в гостиной.

— Ну... не знаю... — замялся Клео. Чувствовать на своём плече хозяйскую руку было приятно, но неловко. Этот запах...

— Смелее, — подбодрил омегу хозяин.

— Откуда берётся горячая вода? И как этот дом обогревается? В моей комнате есть труба, но нет печки... — набрался смелости Клео.

— Хороший вопрос, — одобрил бета. — И на него совсем просто ответить. В подвалах стоит печь и котёл, в котором это всё нагревается. Идём, покажу.

Клео было испугался, услышав слово "подвал" — не забыл ещё, как его там держали, когда наказали за бунт — но господин Бенджамин погладил его по плечу, и страх отступил.

— Всё хорошо, Клео. Никто и никогда в этом доме тебя не обидит.

И Клео ему поверил.

Подвалы усадьбы были просторными и достаточно сухими. Часть их занимали кладовая и ледник — в деревнях Клео такое уже видел, и потому ему было это не в диковинку. Удивила огромная печь, в которой ровно горел огонь, а рядом была сложена внушительная поленница и стояло несколько мешков.

— Эта печь и отапливает дом, — объяснил господин Бенджамин. — От неё по всему дому отходят трубы, по которым тепло и поступает в комнаты. Это как с обычной печью — она нагревается, а потом отдаёт тепло в воздух.

— Трубы? — нахмурился Клео, вспомнив изразцовую трубу в своей комнате.

— Да, они встроены в стены, а в некоторых местах имеют отверстия, через которые нагретому воздуху легче попасть в комнаты. Когда мой дед Самуил купил эту усадьбу, то дом был в плачевном состоянии — тут уже очень давно никто не жил. Дом и земля достались нам практически за бесценок. На то, чтобы восстановить весь дом и перестроить его под систему отопления и водоснабжения, ушёл не один год.

Клео вспомнил, что слово "система" как-то упомянул Бруно.

— А что такое "система"?

— Это когда разные средства и инструменты задействуются в определённом порядке для получения конкретного результата... Не понял, да? — огорчился хозяин, увидев, как недоумённо хлопает глазами Клео.

— Не совсем... — признался Клео.

— Всё просто. Есть печь. Есть трубы. Есть топливо и огонь. Так?

— Так.

— Огонь нагревает печь и воздух в ней. Так?

— Так.

— Тёплый воздух по трубам расходится по всему дому и нагревает воздух в комнатах. Это и называется "система воздушного отопления". То есть система согревания комнат тёплым воздухом. И не надо бегать по всему дому от печки к печке, раскладывая дрова там, где можно поставить что-то более полезное. Например, кресло, чтобы сидеть в нём и отдыхать возле тёплой трубы, когда пришёл с мороза или сырости.

Клео улыбнулся, вспомнив, как он и Финеас, набегавшись зимой по двору, всегда забирались на печь — греться и сушиться. И правда, всё просто и понятно!

— И много дров на это уходит? Дом большой...

— Когда нужно только избежать сырости, а не обогреть как следует, то много топлива не надо, а вот на зиму уже надо запасаться. Да и мы обычно зимой углём топим.

— Он в мешках?

— Да. Пойдём, покажу.

В мешке обнаружилось такое, что Клео обомлел. Так много?

— Это же горючий камень!

— Да, так его называют в деревнях. А по-научному он называется "каменный уголь". Видел его раньше?

— Да, приходилось. Только у нас дровами топят — не каждый может купить такое. Я слышал, что им топят печи на заводе, поэтому нам и не достаётся.

— Да, каменный уголь даёт хороший жар, — согласился господин Бенджамин, — а на заводах печи очень большие, и угля надо много.

— А как же закрытая часть дома? Её вы тоже обогреваете?

— Скорее время от времени и просушиваем, чтобы плесень не заводилась. Есть заслонки, которые перекрывают доступ тёплого воздуха в нужную часть дома, и потому тепло используется с толком и не расходуется впустую.

— А тут что? — Клео смело заглянул в другой мешок и увидел что-то, похожее то ли на землю то ли на что-то ещё.

— Торф. Он даёт не так много тепла, как уголь или те же дрова, но зато сгорает почти полностью, да и горит дольше. — Хозяин зачерпнул немного, чтобы показать лучше, и только тогда Клео заметил, как натружены его руки. Были заметны следы от крохотных порезов и мозоли. Хозяин часто работает руками, как простой человек? Почему? — Ещё его можно использовать как удобрение для растений — очень полезная штука. Его добывают на болотах, где он и появляется. Главное — выпарить из него как можно больше воды, чтобы лучше горел.

Клео вспомнил, как в деревне говорили про большой пожар, когда выдалась очень жаркая луна. Говорили, что если болото опять пересохнет, то обязательно загорится... Значит, мог загореться этот самый торф?

— Понятно... Осенью вы торфом топите?

— Как правило — его слишком часто подкидывать не надо и в доме не будет жарко — сам дом хорошо утеплён и не выпускает много тепла.

— А там что? — Клео показал дальше, откуда отчётливо тянуло влагой.

— Бойлер. То есть котёл, в котором мы нагреваем воду, которая потом по трубам попадает в купальню, уборную и кухню. Мы потому их и устроили на первом этаже и в цоколе — так проще подавать воду с помощью насосов. Ты знаешь, что такое "насос"?

— Слышал, — уклончиво ответил Клео. — Когда жил в приюте.

Пока они шли к котлу, господин Бенджамин подробнее объяснил, что такое "насос" и как он работает. Сам котёл и впрямь оказался большим, а под ним горел огонь.

— Поскольку мы уже точно знаем, когда и сколько горячей воды может понадобиться, мы не расходуем топливо зря. Главное — не дать воде остыть совсем.

— А откуда берётся сама вода? У вас свой колодец?

— Нет, подводим из реки. Только используем не сразу — её сначала надо очистить, и тут очень хорошо помогают торф, простой песок и древесный уголь. Это называется "фильтрация"...

— Смотрите, там капает! — воскликнул Клео, увидев, что с одной из труб стекает вода. — Труба прохудилась!

— Нет, она не прохудилась, — успокоил омегу хозяин. — Это называется "конденсат". По этой трубе подаётся холодная вода, из-за котла тут довольно тепло, и потому на поверхности холодной трубы оседают капельки воды — конденсируются из воздуха.

— А откуда в воздухе берётся вода?

— Она и без того есть, а тут ещё и котёл стоит — он нагревает воздух. Вода в котле нагревается, и внутри образуется водяной пар. Ты знаешь, как кипит вода? — Клео кивнул. — Вот именно. Немного пара выходит наружу и смешивается с воздухом в подвале. Чувствуешь, как тут влажно? Чтобы не завелась плесень, мы собираем конденсат и направляем её в котёл. Видишь?

Клео пригляделся и увидел то, о чём говорит хозяин.

— Но ведь сыростью всё равно пахнет.

— Это ещё и потому, что отверстие для стока конденсата прикрыто не совсем плотно, и с этим приходится мириться. При первой же возможности мы тут всё проветриваем и просушиваем через вон то окно. — Господин Бенджамин показал на оконный проём почти под самым потолком. — Нужно только выбрать безветренный и не самый холодный день. Чаще всего мы это делаем в конце весны, летом и в начале осени, когда ещё солнечно — окно тогда открыто почти постоянно. И, разумеется, прибираемся.

Клео осмотрелся, убеждаясь, что в подвале и впрямь очень чисто. Пол из крупных камней, а стены и потолок выложены кирпичом.

— А откуда подводится вода?

— Это туда.

Клео смотрел и слушал, всё больше осознавая, какая огромная работа была проделана, чтобы всё это сделать. Система насосов и огромный резервуар из обожжённой глины тоже располагались под землёй. Увидел Клео и фильтры с торфом, песком и углём.

— За всем этим надо следить, и Бруно с Джимом мне в этом помогают. Надеюсь, когда-нибудь всё это будет улучшено, и этим изобретением смогут пользоваться все. Ты представляешь, как тогда всё изменится?!

— А у кого-нибудь ещё это есть?

— Есть, но только в очень богатых домах, да и то не совсем так, как у нас. Есть люди, которые стараются развить это всё и предложить использовать повсеместно, но это не так-то просто.

— Почему?

Господин Бенджамин повёл Клео к выходу. Уже во двое омега заметил, что хозяин выглядит ещё более уставшим, чем за завтраком. Ему бы поспать...

— Церковь. Она готова увидеть колдовство там, где его и в помине нет, а попытки изучить законы окружающего мира, чтобы в полной мере использовать их нам на пользу, называет кощунством. А что в этом плохого? Тем более, что кое-что мы уже давным-давно изучили и используем. Мы научились плавить железо, строить корабли, пахать и возделывать землю. Много чего. Нужно только всё это использовать с умом, а Церковь своими суевериями только мешает... Накинь-ка. — Хозяин снял с себя камзол и набросил на плечи Клео — после тёплого подвала осенний холод чувствовался сильнее. — Сейчас ещё кое-что тебе покажу и закончим на сегодня. Что-то я уже почти засыпаю...

И бета широко зевнул.

— Потом покажете, — пожалел его Клео, подхватывая под руку и тревожась не на шутку. — Вы уже так устали...

— Нет, мне самому посмотреть надо. Идём.

Оказалось, что господин Бенджамин хотел посмотреть, как закрывают теплицу. Ею оказался тот самый стеклянный дом, который так напугал Клео в тумане. Омега потрясённо наблюдал, как альфы и Бруно хлопочут вокруг вкопанных в землю деревянных столбиков, на которых закрепляли новые стенки из дерева и стекла. Господин Спенсер самым внимательным образом наблюдал за их работой, пытался помогать, но привратники вежливо отказались от его помощи. Клео понял, что они делают то же самое, как сделаны окна в доме.

— Но это же так дорого... — заикнулся омега.

— Зато лучше сохранит тепло внутри, — объяснил Бруно. — Если внутри будет слишком холодно, то всё помёрзнет, а мы столько сил потратили... Жалко будет.

К теплице шла отдельная труба, скрученная из медных листов, почти вплотную к земле. Рядом лежала груда холста и пеньки.

— Это чтобы утеплить саму трубу, иначе может не выдержать морозов и лопнуть, — объяснил Бруно. — Однажды так и случилось — вороны налетели, пощипали на гнёзда, а мы проморгали. Хорошо, что успели исправить... — Бруно повернулся к хозяину. — Сэр, может, сделаем для теплицы отдельную печь? Или вообще закопаем эту несчастную трубу, как с водопроводом?

— Хорошая идея, — согласился бета. — За зиму подумаем, спланируем, а летом попробуем.

— А почему сразу не сделали? — удивился Клео.

— Делянка в то время была маленькая — ставились первые опыты, да и зимы были довольно мягкие. Это потом она разрослась до полноценного огорода. Тогда трубу протянули с кухни через окно...

— Ты не болтай, а лезь! — прикрикнул на Бруно Джим, устанавливая лестницу. — Кто наверху крепить будет?!

— А крыша будет одинарная? — спросил Клео у хозяина.

— Она достаточно высокая. Тут главное — стенки. Зимой холодный воздух всегда гуляет внизу, поэтому важно утеплить именно у земли. Одинарной крыши пока хватает, но если будет нужно — сделаем второй слой.

Напоследок господин Бенджамин показал Клео теплицу изнутри, и омега поразился тому, как аккуратно и хорошо всё сделано. Ровные, довольно высокие грядки в кирпичных "бассейнах", удобные дорожки, два окна даже можно приоткрыть, чтобы слегка проветрить. И всё зеленеет, как будто не осень за стеклом.

— Разумеется, за всем этим тоже надо присматривать, — сказал хозяин. — И Витас мне в этом очень крепко помогает. Флоренс установил свои законы роста и плодоношения, совсем нарушать которые нельзя. Мы и ещё двое наших соратников как раз сейчас эти самые законы и изучаем. Как долго могут плодоносить такие теплицы, сколько нужно удобрений и полива и всякое такое. Если всё получится, а системы обогрева теплиц станут совершеннее, то про нехватку свежих овощей и фруктов можно будет забыть — их смогут позволить себе все, причём круглый год. Даже в голодные годы.

— А в деревнях такие теплицы можно будет сделать?

— Разумеется. И никакого колдовства.

Клео виновато потупился.

— Бруно вам рассказал...

— Конечно. И не спеши виниться и каяться в собственной глупости. — Господин Бенджамин снова погладил Клео по голове. — Ты на самом деле очень умный, Клео. Только с выводами ошибся. И ничего страшного в этом нет. Тебя же мало чему учили, и ты использовал то, что знал. Всё хорошо.

Клео остался около теплиц — Витас и Мартин собирались поработать в них, и новенький вызвался помочь. Клео не раз помогал папе Тайлеру в их маленьком огородике и кое-что понимал в растениях. Помощь человека, который тоже что-то смыслит в огородных науках, пришлась как раз кстати. Господина Бенджамина в дом повёл Бруно — хозяин уже откровенно клевал носом и тёр глаза, отчаянно борясь со сном.

— Не волнуйся, с хозяином всё будет хорошо, — заверил Клео Мартин. Он был шире в кости, чем его сородичи, тяжелее, лицо по-грубее, зато волосы цвета вспаханной земли густые и блестящие. — Господин Бенджамин, бывает, по ночам работает, когда очень увлечён какой-нибудь идеей. И он крепкий и здоровый. Гриффит говорил, что он очень редко болеет, да и то было ещё в детстве.

Клео действительно беспокоился за нового хозяина. Если бы вдруг заболел господин Кондэ или его управляющий, то омега бы только понадеялся, что их не будет на виду как можно дольше, но не здесь. Господин Спенсер оказался очень хорошим человеком, которому хотелось желать только здоровья.

К обеду Клео уже успели забросать вопросами по поводу его глупого побега, и тот понял, почему сначала с ним поговорил хозяин. Если бы начали спрашивать прямо за столом, то бедный омега сгорел бы от стыда уже в трапезной, а так обошлось. Только пожурили, посмеялись, посоветовали больше думать головой и быстро забыли.

Но не Бруно.

Клео уже хотел помочь Луке и Кларенсу с обедом, как приятель — а Бруно уже уверенно можно было таковым назвать — подхватил его под руку и потащил в хозяйский кабинет.

— Ну, что, не помер? — ехидно поинтересовался он.

— И что именно ты рассказал господину Спенсеру? — насупился Клео.

— Правду. Как ты крестом размахивал и назвал меня демоном... Да ладно, не журись, я чуть похлеще не выкинул.

— Ты тоже решил, что попал к колдунам? — удивился Клео.

— Ага. А что я мог ещё подумать, если меня сюда привезли полумёртвого и буквально из рук Авалона и Асмоса вырвали?!

— Как это?

Бруно сел на подлокотник ближайшего кресла и ссутулился, перестав казаться тем самым нахалом, к которому все привыкли.

— А так. Я уже умирал, когда господин Бенджамин меня на обочине дороги нашёл и с собой забрал. Когда я очухался, он сам мне это прямо сказал. Ещё бы немного — и Авалон с Асмосом совсем прибрали бы меня к себе.

— А как же тебя спасли? — Клео подсел к нему.

— А так. Спасли, и я бесконечно благодарен им за это. Если бы господин Бенджамин и Гриффит только молитвы надо мной читали, то я бы быстро сдох. А так — жив-здоров и при деле.

— А как это всё вообще случилось? Почему ты вдруг оказался на дороге? Выгнали?

Подобный исход казался вполне естественным. То, как Бруно себя ведёт, вполне могло кого-то разозлить настолько, что хозяин или родственник мог просто вышвырнуть парня из дома.

— Нет, я сам там оказался.

— Как это?

Бруно вздохнул и посмотрел в окно, за которым Томми бегал наперегонки с Джимом.

— Я не знаю, кто мои родители — меня ещё ползунком к столяру на порог подкинули. Оми Хэзер, муж этого гада, меня сразу решил оставить у себя и уговорил Гавейна. Тот согласился, но с условием, что оми будет полностью отвечать за меня. Какое-то время я жил у них, но так уж вышло, что Флоренс и Адам наградили меня буйным нравом. Стоило мне подрасти, как я начал постоянно дерзить, дрался со старшими братьями, а они, на минуточку, все были альфы и те ещё за...нцы. Само собой, меня наказывали, даже пороли, но ничего не помогало. Только оми Хэзер любил меня, что бы не случилось — я один любил его по-настоящему. В конце концов, Гавейну это надоело, и он меня в приют сдал. А этот приют был пёс знает где. Мне тогда шесть или семь лет было — не помню точно. Я же тогда даже до пяти считать не умел. Один, два, много... Там тоже было несладко — наш клерик был тем ещё зверем. Тоже альфа, прикинь?! Никому спуску не давал. А когда я созревать начал, то попался ему под руку невовремя. — Клео похолодел, вспомнив, как это было у него. — Именно, — угадал его мысли Бруно. — Знаешь ведь, что это такое.

— Но как такое мог сотворить клерик??? Они же служители Церкви!!!

Бруно только фыркнул.

— Клео, не будь телёнком! Неужели ты всерьёз веришь, что служители Церкви настолько преданы богам, что соблюдают обет безбрачия? Ладно, высоким и средним чинам позволено жениться, а монашество и клерики? Да они самые жестокие в этом плане! И пользуются любым поводом. Ты не представляешь, что они творят в приютах! До того, как это случилось, я часто видел, как наш преподобный, — Бруно произнёс это слово самым издевательским тоном. — насилует омежек по углам, а те потом забиваются в места поглуше и плачут там. Он вонял, как козёл! Я потом решился спросить одного — он был постарше меня, и тот так ругался! А потом сказал, что и до меня очередь дойдёт. Что я слишком хорошо пахну.

Бруно, и правда, хорошо пах. Клео даже подумал, что у господина Кондэ он бы имел успех, если бы был посмирнее. И всё же поверить, что клерики...

— Почему же я такого никогда не видел?! Преподобный Герберт и преподобный Густав!...

— Вот именно — не видел. Может, потому, что не совал свой нос куда не следует?

— Очень даже совал!

— Куда именно? На кухню? И как часто ты видел, как наши плачут? И часто ли они тебе рассказывали о настоящей причине?

Тут добавить было нечего. Клео и впрямь нередко заставал юных сородичей плачущими, пытался спросить, что случилось, но его прогоняли. Клео думал, что всё дело в "волчатах", или бета какой-нибудь зло подшутил — такого в приюте хватало. Но преподобный Густав! Если на кого Клео и мог подумать подобное, то только не на него, да и то с трудом верилось — уж очень он был требовательным по части правил. А уж преподобный Герберт и вовсе на такое был неспособен — он был слишком добр, и все деревенские омеги его уважали.

— Короче, до меня очередь действительно дошла. Только чудом не дал себя куснуть! — Бруно инстинктивно потёр плечо и шею. — И я не выдержал и сбежал. Почти три года жил, где попало. Сначала попытался вернуться домой и даже смог найти ту деревню, но оми Хэзер к тому моменту уже умер — Гавейн забил его насмерть и привёл в дом нового мужа, Мая. Ничего так парень — добрый, заботливый, только уже забитый — слова поперёк не скажет. Братьям я тем более был не нужен. И куда мне было деваться?! Вот и жил, как и где придётся. Подрабатывал, воровал, один раз поймали, продали куда-то, да я по пути сбежать смог. Один раз меня местный шериф сцапал и отправил в работный дом, но и там я не задержался. Я привык быть сам по себе и собирался так жить всегда — насмотрелся и наслушался всякого. Даже зарёкся детей заводить — понимал, что не смогу их прокормить, а ещё боялся, что у меня их просто отберут, если опять поймают. Учился чему-то потихоньку. В общем... Мне было почти пятнадцать, когда зимой я долго не мог добыть еды и найти мало-мало приличный ночлег. Ослабел, замёрз, кашлять начал — одёжка износилась, сапоги в дырах, портянки просто на выброс... — Омега посмотрел на свои ноги, на которых сейчас красовались вполне приличные сапожки. — Поднялась снежная буря, и меня снесло на обочину, с которой я уже не встал. Ну, думаю, всё, добегался. И, знаешь, эта мысль меня совсем не испугала. — Бруно усмехнулся. — Я даже ждал этого — устал бегать. Даже не думал, что могу дойти до такого! Потом потерял сознание, а когда очухался, то понял, что лежу в тепле на мягкой постели, а рядом со мной сидит кто-то, кто хорошо пахнет. И разговаривает со мной. Хорошо так. Я не сразу понял, что это не омега. Господин Бенджамин сам за мной ухаживал, и мне это понравилось. Болел долго, а потом на поправку пошёл. Решил было напроситься жить, а потом, как вставать начал, понял, что меня начинает тянуть к хозяину. И я испугался — грёбаные клерики всё же успели мне что-то в голову вбить. Да и наш из приюта то и дело вспоминался. — Клео едва не перебил друга — так его возмутило непочтительное слово! — А потом я начал вставать и ходить по дому. Я быстро начал замечать всё то же, что и ты, а потом подсмотрел, как к хозяину приехал здешний епископ и угрожал инквизицией. Дескать, господин Бенджамин презирает Святую Церковь, редко бывает на службах, занимается подозрительными делами. Упомянул, что в его усадьбе вопреки законам Флоренса что-то растёт и зеленеет, хотя до настоящей весны было далеко. Я выбрался из дома и сам всё увидел — тепличка тогда ещё маленькая была, и там выращивали только целебные травы. И к ней тянулась труба, уже воронами пощипанная. Вдруг ветер подул, трубу повело, она заскрипела и чуть не упала прямо на меня! Потом я узнал, что она лопнула и держалась буквально на честном слове. Еле-еле успели меня спасти — Криденс принял весь удар на себя. Я так испугался, что удрал оттуда и с перепугу свернул не туда — попал в подвал, а там бойлер и Джим весь в угольной пыли. Тут котёл начал паром пыхать, я перепугался ещё больше, Джим попытался меня успокоить, я заистерил... Альфа всё-таки, а я от них чего только не натерпелся за три года. И били меня, и изнасиловать пытались... и воняли все. В общем, ненавидел я их. Господин Бенджамин велел оставить меня в покое — дескать, я ещё не совсем здоров, и он был прав. Я только-только начал выздоравливать и не соображал толком. Тут мне от прогулки поплохело, я опять свалился, и Криденс решил со мной поговорить. А ты его видел... Я опять сорвался, а потом решил сбежать. И ведь не сразу понял, что эти ребята совсем не такие, как те, что мне прежде попадались.

— Почему?

— Господин Бенджамин говорит, что это эхо воспоминания о самом первом изнасиловании. Если это случилось во время первой течки, то след остаётся очень глубоко. — Клео задумался. Дрессировали его у господина Кондэ долго — мальчик дрожал и вскрикивал от каждого прикосновения, забивался в угол, сопротивлялся, пока не устал и начал слушаться. Только отвращения к клиентам это не уменьшало. Наоборот, с каждым годом те пахли всё хуже и хуже. — А жизнь своего добавила. И я всех альф по умолчанию считал гадами, а это мешает видеть.

— Видеть?

— Можешь не верить, но нам не просто так дан такой капризный нюх. А из-за болезни я стал хуже различать некоторые запахи. Только потом это всё восстановилось полностью. В общем, я решил удрать. Обокрал кладовую — не в первый раз — ночью прокрался к парадной двери, а она не заперта. Заподозрил ловушку и остался. На следующую ночь всё повторилось, и я опять остался. Потом рискнул выйти наружу, а там тоже всё открыто. И лампа стоит. Я понял, что силой меня здесь держать никто не будет. И остался, чтобы совсем выздороветь и всё-таки разобраться, к кому попал. Господин Бенджамин потом мне сказал, что сразу понял, что я за человек, и решил дать мне выбор — уйти или остаться. Если бы я ушёл, то он бы послал кого-нибудь, чтобы уговорить меня вернуться. Даже Джим вызвался заранее. Им было меня жалко. Я поправился, потом начал учиться грамоте, а потом господин Бенджамин взял меня в ученики. — Бруно вздохнул и повернулся к Клео. — Поверь, мне было не легче, чем тебе. И лучше, чем здесь, тебе нигде не будет. И я бы на твоём месте не верил священникам так слепо. Если ты чего-то о них не знаешь, то это не значит, что они такого никогда не делают.

— Но преподобный Герберт...

— Может, приличные среди них и есть, — Бруно примирительно вскинул руки. — только мне почему-то попадались одни сволочи. И поверь, Уэйланд — один из самых смердящих гадов. Так что лучше тебе остаться завтра здесь — ты слишком хорошо пахнешь, Клео. Добром это не кончится.

Клео поёжился, вспомнив всех своих многочисленных клиентов. Его демон был очень силён. Неужели настолько?

— И всё-таки я поеду. Это же Воздвижение!

— И что? Это всего лишь день, когда были воздвигнуты обновлённые образы богов в главном храме в Викторане. Какая разница, когда это произошло?!

— Как "какая разница"?! Это важно!

— Важно так важно, — снова не стал спорить Бруно. — Хочешь ехать — езжай. Но я тебя предупредил.

К обеду хозяин не спустился.

— Пусть спит, — ответил Гриффит на вопрос Клео — видеть пустое кресло омеге было отчего-то тяжело. — Ему надо отдохнуть как следует. К ужину спустится.

Клео снова поймал на себе несколько заинтересованных взглядов. И чего они так смотрят?! Как будто ждут чего-то.

Криденс поддёрнул рукав, чтобы взять с блюда стейк, и Клео снова увидел на его широком запястье следы от кандалов. Похожие он видел, когда во время одного из визитов на традиционную исповедь в храм зашёл альфа с похожими следами. Он ещё преклонил колени перед каноником, и тот сурово назвал его висельником. Висельниками гости господина Кондэ часто называли каторжников и разбойников. Например, один, тиская Клео перед тем, как раздеть, со смаком расписывал, как бы это делали разбойники, попади омега им в лапы. Клео тогда так испугался, представив себе эту картинку, что ему чуть совсем плохо не сделалось.

Откуда у Криденса эти следы? Если он был на каторге, то за что угодил туда? И почему господин Спенсер принял его на службу?

— Криденс, можно вас спросить?

Альфа выпрямился и обернулся — он как раз заканчивал колоть дрова на заднем дворе. Подготовка к зиме шла полным ходом, и не было уверенности, что получится сразу купить нужное количество угля вовремя. Похоже, что что-то вынудило молодого хозяина бросить все дела, по которым он, собственно, и уезжал, отчего поездка была отложена. Ведь не из-за покупки же омеги!

— Да, конечно. Что именно ты хочешь узнать?

— Откуда у вас эти следы на руках?

Криденс посмотрел на свои запястья — он засучил рукава. На дворе было сыровато и холодно, после тёплого дома Клео мёрз даже в курточке, а старшему привратнику хоть бы что — работал в одной рубахе. Альфы вообще переносили холода лучше, чем беты и тем более омеги — они самими богами были созданы такими. Не потому ли они столько едят?!

— Ты ведь уже видел такое, верно? — Криденс даже не рассердился, и Клео снова подумал, что ни за что бы не поверил, что он когда-то совершил страшное преступление. Добрый человек и совсем не давит. Будто забыл, что вообще это может.

— Один раз.

— Да, я отбывал срок на каторге. Семь лет от звонка до звонка.

— От звонка до звонка? И что это значит?

— Очень просто. — Криденс поставил на здоровенную колоду ещё одно полено и взмахнул колуном. — Рано утром нас будили звоном колокола, кормили жидкой баландой, потом сгоняли в кучу, пересчитывали и отправляли работать. — Четыре получившиеся части полетели в кучу уже наколотого. Криденс взял ещё одно полено. — Я работал в каменоломне. Около полудня снова баланда, потом опять работа до позднего вечера, потом сгоняли обратно, давали по куску хлеба с кружкой воды, и колокол бил отбой — всем спать. И до утра.

— Понятно... А за что вы туда попали?

— Убил человека и почти полностью разнёс один кабак.

— А почему? Слишком много выпили?

— Почти. Вступился за разносчика-омегу. И разошёлся.

— Как так? — растерялся Клео. — Разве такое бывает?

— Бывает, и ещё как, — усмехнулся альфа. — Хочешь послушать?

— Если... если можно.

— Можно. А ты меня бояться не будешь?

— Нет.

— Ладно, расскажу. Заодно передохну малость — тут работы ещё...

Клео оглядел кучу дров, которая грудой была свалена рядом с колодой. Он бы вряд ли всё это осилил, да ещё тем самым колуном, которым Криденс так запросто машет.

Криденс сел на дровяную кучу, Клео пристроился на колоде и приготовился слушать.

— Ты ведь слышал, как я сказал Томми, будто бы родился на корабле? — Клео кивнул. — Так вот, это неправда. Меня подбросили к порогу приюта годовалым младенцем в одном припортовом городишке. Какое-то время я жил там, но потом приют мне надоел, и я сбежал. Мне тогда было лет двенадцать, я был довольно силён и крепок для своего тогдашнего возраста, и меня взяли на рыбацкий баркас юнгой. Я работал наравне со всеми. То были славные деньки, Клео! — улыбнулся своим воспоминаниям альфа. — Когда я подрос, мне даже выхлопотали вольную бумагу! Одно мне не нравилось — пьянки после хорошего улова или после неудачного. Мне было четырнадцать, когда я впервые переспал с омегой, в пятнадцать выпил свою первую кружку пива, а в шестнадцать уже пил ром. Я вообще спиртное не люблю, но пил вместе со всеми, чтобы не выбиваться из команды. И вот, когда мне было семнадцать, случилась очередная гулянка, и один мужик, залётный какой-то, прямо на моих глазах начал насиловать разносчика. Никто даже пальцем не пошевелил, а я видел, как этому мальчишке было больно и противно. Он был мне ровесник, и я неплохо его знал. Хороший мальчишка, безотказный — никакой силы не надо, только с ним по-хорошему надо. И я вмешался. Тот тип уже был под большой мухой, мы сцепились, и я его убил. Нас попытались было растащить, я взбрыкнул... В общем, сломал ещё несколько столов, посуды набил... Меня призвали к суду и приговорили к семи годам — накинули за то, что под хмельком был. Оттрубил, откинулся, вернулся к своим, но меня не взяли. У артели к тому времени хозяин появился, и подозрительные работники ему были не нужны.

— А разве вас там уже забыли?

— Нет, не забыли. Мало того, тот омега, Виллан, даже за сына нашего вожака замуж вышел, старший омежка уже вовсю по хозяйству помогал и за младшими братьями присматривал. Самого младшего, который только-только родился, в мою честь назвали. И взяли бы меня, да только эти следы... — Криденс сокрушённо уставился на свои руки. — и клеймо... Увидели бы заказчики — могли и отказать.

— Какое клеймо?

Криденс расстегнул рубаху и показал выжженный чем-то рисунок на своём левом плече — оскаленная волчья морда. Под ним был ещё один, нарисованный какой-то краской прямо на коже — цифра "семь" в виде верёвки.

— Вот это. Летом мы же в одних штанах работаем. А то и с весны до глубокой осени. Не спрячешь.

— И что было дальше?

— Через городишко наш проезжал родственник господина Бенджамина, господин Морган Спенсер. Наш вожак узнал об этом и пришёл за меня просить. Спенсеры ведь какие люди — им плевать на прошлое. Для них важно, что из себя человек сейчас представляет. Господин Морган выслушал и велел мне явиться. Я пришёл, всё про себя обсказал... С господином Морганом младший брат был, Серфин. Он омега и славный мальчишка. Немного постарше тебя. Он сразу сказал, что я правду говорю. И господин Морган решил мне помочь. Взять к себе в столицу они меня не могли — там бывших каторжников тем более не жалуют, но зато объяснили, как сюда добраться, и письмо для господина Бенджамина вручили. И господин меня взял на службу. В усадьбе как раз место освободилось — предыдущий старший привратник женился и в родную деревню уехал. Освоился я здесь, привык, Томми, считай, на моих глазах родился и растёт. Так и живу здесь.

— И вам здесь нравится?

— Очень нравится. Хорошо здесь, спокойно. Всегда этого хотел, а тут ещё и прошлым никто не попрекает. Повезло, называется. — Криденс ласково потрепал Клео по волосам. — Вот и тебе повезло. Хорошо, что решил остаться.

— А почему вы до сих пор один? Вам бы жениться...

— Да, ты прав, да только не лежит пока душа ни к кому. Ребята наши с пониманием, конечно, — не отказывают, особенно Витас, только я хочу, чтобы как у Кларенса с Лукой было. Видал, как хорошо они живут? И мальчишка у них замечательный растёт. Так же хочу, а пока не приглядел никого. Затем и езжу на службы и по округе — авось, глянусь кому-то. Женюсь, сюда заберу, и будет у меня семья.

— А что господин Спенсер?

— Он возражать не будет, я знаю. Хороший человек. Побольше бы таких.

Клео не мог не согласиться с этим.

— Ну, что, не страшно? — хитро прищурился Криденс, глядя на него.

— Нет. Я вас не боюсь.

— А раз так, то давай без выканья, ладно? Мы здесь все запросто.

— Но вы же старше меня... — растерялся омега.

— И что? Я настаиваю.

— Хорошо... попробую. Не буду мешать...

— Увидимся за ужином? — Альфа поднялся и снова взялся за колун.

— Увидимся. До вечера.

Уходя, Клео обернулся. Криденс убил человека, был на каторге, и всё потому, что простого омегу пожалел. Это было так странно! Неужели такие люди всё-таки встречаются?! И если да, то сколько их? И почему Клео так не везло прежде?

Бенджамин полулежал рядом с Клео и смотрел на него. Он вглядывался и с каждой секундой видел всё больше черт того самого мальчишки, с которым его когда-то свели боги. Это была удивительная и совершенно невероятная встреча, которая врезалась в память сразу и на долгие годы. Если бы не учение предков, то вряд ли он тогда воспринял всё это всерьёз. А ведь уже тогда он понял, что этот омежка особенный. Что эта встреча неслучайна. Это был знак свыше. Именно этот мальчик предназначен для него. Если бы только эта встреча случилась наяву! Тогда бы он забрал Клео и его близких из той деревни, и не было бы в жизни его наречённого ни приюта ни проклятого борделя. Почему Деймос сплёл дороги для них именно так?!

Сквозь сон Клео учуял рядом присутствие беты и потянулся. Бенджамин было отпрянул, но Зов оказался сильнее, и он снова позволил себе осторожно приобнять спящего. Клео прильнул плотнее, вцепляясь в рубашку, и затих, уткнувшись носом в плечо беты. Тревога, проскочившая в его аромате, начала уходить. Значит, ему опять снится что-то не слишком приятное. В тот раз омежка даже метался во сне, что-то бормотал, тихо вскрикивал... Сейчас ему гораздо спокойнее. Вот и хорошо.

Хозяин поднял всех ещё до рассвета, и начались сборы. Клео давно уже был готов ехать, а остальные всячески оттягивали поездку. Бруно то и дело про что-то вспоминал и убегал проверять, Томми откровенно капризничал, Гриффит тоже не подгонял никого... Такое равнодушие поражало, да и сам молодой хозяин явно не горел желанием присутствовать на службе. Клео уже собирался высказаться по этому поводу — до рассвета оставалось совсем мало времени, а там и служба начнётся, но так и не решился.

Вот Джим и Джерри начали запрягать лошадей. Тоже не слишком спешили. Почему им так не хочется ехать?!!

— Дядя Бен, можно я Кая возьму? — потянул господина Спенсера за рукав Томми.

— Нет, нельзя, — с откровенным сожалением вздохнул тот. — Каю там точно не понравится, да и каноник разозлится, если наш Кай заберётся на кафедру. Прибьют ещё!

Прозвучало это так, будто хозяин сам с большим удовольствием понаблюдал бы за подобным, но вынужден отказать себе в этом удовольствии. Да что с ними со всеми не так?!!

Вот, наконец, выехали, и Клео с облегчением уселся поудобнее. Ему выпало ехать с хозяином в одном экипаже, и всё бы было хорошо, но Бруно — нахал! — втиснул свою задницу с краю так, что ненароком толкнул сородича, да так, что тот навалился на хозяина. Который его предупредительно подхватил.

— Бруно, я понимаю, ты ехать не хочешь, но можешь хотя бы не толкаться?! — рассердился бета, помогая Клео сесть прямо. От одного его запаха у омеги голову закружило, а близость хозяина опять вызвала непристойные мысли. Клео невольно сжался, чтобы не поддаться очередному искушению от своего демона. Сегодня же светлый святой праздник!

— Я нечаянно, — невинно захлопал глазами Бруно, ничуть не устыдившись.

— Уши надеру, если ещё раз так сделаешь!

Клео не смотрел на них, да и вообще ни на кого, и не заметил, как Витас, попавший в тот же экипаж, вопросительно вскинул одну бровь, на что Бенджамин только воздел глаза к тёмному небу. Гриффит, тоже севший в этот экипаж, и Витас многозначительно переглянулись.

Всего поехали двумя экипажами. В первом, которым правил Криденс — к нему подсел Томми — сидели хозяин, Клео, Бруно, Гриффит и Витас. Во втором, которым правил Джерри, разместились Лука, Кларенс, Мартин и Джим. В пути никто не сохранял торжественного молчания, а разговаривали так, будто не на службу едут, а просто так. Клео это возмущало до глубины души, однако омега сдерживался, как мог. Может, хотя бы в храме они будут вести себя, как подобает. И без того позволил себе лишнего за вчерашним завтраком!

А ещё Клео косился на хозяина и думал о своём. Утром он снова учуял запах господина в комнате. Значит, он снова приходил и долго сидел рядом? Зачем? И что такого снилось минувшей ночью? Сон был тревожным, однако Клео почти ничего из него не запомнил. Вроде бы они как раз поехали, потом что-то случилось, стало страшно, но рядом был хозяин, и страх ушёл. Потом было что-то очень приятное... Что же это было?

— Криденс, а ты хорошо видишь в темноте? — спросил у старшего привратника Томми.

— Да, очень хорошо.

— А Джим?

— И Джим тоже — он же альфа.

— А почему Джерри тоже хорошо видит? Он же омега!

— Потому что среди его предков было много сильных альф, и ему эта способность передалась от них.

Томми задумался.

— А я так смогу?

— Думаю, что да, — ответил господин Бенджамин. — Твой папа тоже неплохо видит в густых сумерках, а у его оми отцом был альфа. Очень сильный альфа. Так что, когда ты ещё немного подрастёшь, то, скорее всего, тоже сможешь неплохо видеть.

— А почему не сейчас? — обиженно спросил мальчик.

— Потому что ты ещё маленький, — объяснил Криденс. — Когда мне было столько же, сколько тебе, я тоже не мог видеть, как сейчас. А потом, когда начал расти, видел всё лучше и лучше.

— И Джим тоже?

— Да, и я тоже, — отозвался из второго экипажа Джим. — Не переживай, малыш, у тебя всё ещё впереди.

— Джерри, а когда ты начал видеть? — повернулся Томми ко второму вознице.

— Когда мне исполнилось двенадцать, я только-только начал, а потом это развилось. Но до наших альф мне всё-таки ещё далеко. У тебя шансов и то больше.

Клео слушал и удивлялся. Омегам и бетам могут передаваться качества альф? Как это? Ведь они все чётко разделены! Однако Джерри, юркий худой омега с так же коротко, как у Криденса, остриженными рыжими волосами, вполне уверенно вглядывался в предрассветную хмарь, прекрасно видя дорогу перед собой. На днях Клео видел, как Бруно помогал Джиму что-то тяжёлое перетаскивать, да и характер у друга был не вполне обычен для омеги. Скорее, его можно было предполагать в юном "волчонке", но никак не в уже достаточно взрослом омеге. Что происходит в этом безумном мире?!!

Вот они выехали на большак, и навстречу стали попадаться богомольцы из соседних сёл, которые шли пешком. К тому времени заметно посветлело. Клео быстро понял, что ему вчера хотел сказать Бруно — от этих людей буквально веяло усталостью, а от альф раздражительностью. Вставать в такую рань! Осенью! Многие омеги были с детьми — кто-то нёс своих на руках, кто-то вёл за руку, поддерживая, чтобы не упали. Самые маленькие хныкали, а то и выли в голос — они вряд ли понимали, куда их ведут и зачем.

Бруно покосился на друга, сказал Криденсу, чтобы притормозил, и выскочил из повозки.

— Подвезти? — обратился он к омеге с тремя малышами.

Джерри тут же натянул поводья, и Джим резво освободил место. Кларенс и Лука тоже сошли. Выпрыгивать начали и другие домочадцы, включая самого господина. Среди селян началось волнение.

— Да мы сами дойдём. Вы только детишек подвезите — они уже устали...

— Да, уж подвезите, — проворчал один альфа, подсаживая приутихших детей. — Может, скулить так не будут, а то уже башка трещит!

— Пить не надо было, — тихо огрызнулся на него стоящий рядом омега.

— Чего? Голос прорезался?! — зарычал альфа, и дети и подлетки, стоящие рядом, пригнулись. Одним из них оказался Джоуи, и Клео понял, что пареньку тогда изрядно влетело.

— А что, я не прав?

— Поговори мне ещё!

— Не надо так шуметь, уважаемый Болдуин, — примирительно обратился к нему господин Спенсер. — Детей только сильнее напугаете. Они не виноваты, что вам пришлось вставать в такую рань. И ваш муж прав — не стоит так часто напиваться.

— Вам-то что?! — рыкнул альфа, но уже не так грозно.

— Эти деньги будут нелишними. Да и пьяный вы очень буйный, а потом начнёте страдать провалами в памяти. Семью хотя бы пожалейте! Что с ними будет, если вы вдруг по пьяни убьёте кого и загремите на каторгу?

Эти слова окончательно угомонили ворчуна, и он молча продолжил помогать подсаживать детей в господский экипаж. Криденс потеснился, давая нескольким мальчишкам сесть рядом, а Джерри протянул руку, помогая сесть рядом с собой совсем дряхлому старичку-омеге. Господина Спенсера и его слуг постоянно благодарили, призывая на их головы покровительство первопредков и богов, и Клео, который тоже поспешно освободил место, невольно вспомнил...

-Хочу домой! — хныкал Клео, сидя на руках у отца.

— Понимаю, но мы должны там быть, — отвечал тот.

— Зачем? Холодно!

— Зима всё-таки...

— Домой хочу! — Клео уткнулся в отцовское плечо.

— Я тоже хочу, — проворчал Финеас, шагая рядом с папой и держа его за руку. — И зачем тащиться в такую даль так рано?!

— Положено, — вздохнул папа. — Сегодня первопрестольный праздник.

— Клео опять капризничает? — Семью догнал преподобный Герберт, опираясь на свою палку. Клео встрепенулся и повернулся к нему — клерик был у них частым гостем. И он был таким же добрым, как и папа.

— Так спать легли очень поздно, — объяснил отец. — А всё ваши сказки, преподобный!

— И во что они играли на этот раз? — заинтересовался бета.

— В Белую Ночь. Чуть во двор не выбежали! И это сейчас, когда снега замели!

— Финеас, — строго обратился клерик к "волчонку", — разве можно так?! А если бы Клео простудился? Он же ещё маленький! Может, ты и альфа, только Клео не такой сильный, как ты.

— Я его папиным платком укутал, — начал оправдываться Финеас.

— И всё-таки это было очень глупо, — строго отчитал мальчика преподобный. — Играть лучше днём и как следует одевшись.

— А почему играть лучше днём? — спросил Клео, забыв про холод. Преподобный часто рассказывал интересные истории, которые потом становились играми.

— Потому что ночью силу набирают демоны Деймоса. Вот заберут тебя...

— Нет! — Клео вцепился в ворот отцовского тулупа. — Папа меня им не отдаст!

— И я не отдам! — храбро заявил Финеас. — Клео наш!

— Молодец, — похвалил мальчика преподобный, гладя по шапке. — Настоящий сын Адама! А спать ложиться всё-таки надо вовремя. Если бы легли спать вовремя, то Клео бы сейчас не капризничал. А ты, малыш, если устал, просто поспи. Идти ещё долго.

Клео закивал, склонил голову на отцовское плечо и закрыл глаза.

Клео смотрел на детей, с удобством рассаживающихся в экипажах господина Спенсера, и думал. И правда, зачем таких маленьких тащить в церковь? Единственный их грех — не слушаются родителей, но только потому, что мало знают и понимают. Так говорил преподобный Герберт, когда приходил к ним и отчитывал за непослушание. А вон тот человек на костылях? От него пахнет нездоровьем, он с трудом стоит на ногах, и Лука поддерживает его под руку. С виду неплохой, благодарит. Что с ним случилось? Чем он провинился перед богами? Рядом с этим человеком — бета, похоже, но ростом с иного альфу, как Кларенс — суетится ещё один омега, похожий на него лицом. Наверно, брат. Как искренне заботится о нём! Любит. Если этому парню так трудно ходить, то зачем его тащить на службу? Разве так трудно придти к ним домой?..

— Клео, идём, — потянул друга за руку Бруно. — До Мышовки осталось не очень много, мы и так дойдём. И есть другие люди, которым надо помочь.

— Да... конечно...

Клео видел, как Кларенс берёт на закорки измождённого омегу средних лет, намереваясь нести его на своей спине прямо до храма. Как Джим снимает с себя суконную сермягу и набрасывает на плечи омеги-подростка, курточка которого слишком тонкая...

"Это и значит — быть божьим человеком," говорил когда-то преподобный Герберт. "Только Деймос любит запутать людей, внушить им плохие мысли. Заставляет их думать только о себе. Потому и столько зла в мире." Господин Спенсер и его слуги помогают людям — вон как их все благодарят! Значит, они божьи люди? Тогда почему богохульствуют и так редко бывают на службах?

— Клео, идём! Не стой!

Клео пошёл за другом, всё больше и больше запутываясь в своих рассуждениях.

Люди, смущаемые Деймосом и его демонами, становятся эгоистичными, грешат и потому ищут спасения в Церкви, чтобы после смерти не попасть в ненасытную утробу злобного бога. Так говорил преподобный Герберт. Церковная служба и всевозможные обряды очищают, облегчая грешные души и давая шанс начать всё сначала, а после смерти во время отпевания умилостивить Авалона и Асмоса, чтобы были не так суровы во время Суда. Церковь нужна. Тогда почему господин Спенсер и его домочадцы так редко бывают на службах?

Криденс и Джерри повезли детей и стариков вперёд, а остальные пошли дальше сами.

Уже на подходе к Мышовке богомольцев нагнал молодой омега с сыном. Омежка тоже капризничал и упрашивал родителя вернуться домой, и омега, как мог, утешал и подбадривал его.

— Не хочу! Там плохо! — продолжал упираться маленький омежка. — И там этот страшный человек!

— Но мы должны идти туда — сегодня особый день, — продолжил объяснять омега.

— Не хочу!

— Может, он просто устал? — подошёл к ним Клео.

— Нет, мы спать легли вовремя, — качнул головой омега, поправляя свой платок и выбившуюся из-под него светлую прядь. Он был заметно старше Клео — двадцать или двадцать два года. — Просто Эрни терпеть не может нашего каноника.

— Как так? — удивился Клео.

— Боится его. Преподобный Уэйланд очень строг. А ты кто? Почему я тебя раньше не видел?

— Я Клео. Живу в усадьбе господина Спенсера.

— Правда? Вот повезло! — улыбнулся сородич. Эрни перестал хныкать и с любопытством уставился на Клео ясными голубыми глазёнками. Малыш был примерно того же возраста, что и Томми, хорошо пах и уже выглядел очень симпатичным для своего возраста — его личико с впалыми щёчками, узким подбородочком, острым носиком и веками, сквозь кожу которых просвечивала тёмная сеточка, имело некоторое сходство с лицом родителя. У малыша ещё была чуть оттопырена верхняя губа, и это выглядело очень мило. — Господин Спенсер очень добрый и благородный человек! Он столько добра сделал нашей округе!

— Да?

— Когда у преподобного Уэйланда украли деньги, которые мы собрали на новый мост через реку, а потом его обманули поставщики, господин Спенсер сам всё оплатил и даже помогал на строительстве. Работал собственными руками! Представляешь?! А его люди часто ходят по деревням и помогают больным — приносят хорошую еду, лекарства... Благослови их Светлейший! — Омега благоговейно перекрестился.

— А тебя как зовут?

— Сильван. Мы с Эрни живём недалеко от вашей усадьбы — за лесом рядом с селом Рыжее.

Сильван был очень красивый. Даже бедная одежда и грубый шерстяной платок на голове его не портили. Клео невольно сравнил нового знакомого с друзьями из дома господина Кондэ и искренне порадовался, что сородич туда не попал.

— А где твой муж?

— Я незамужем, — перестал улыбаться Сильван. — Мы с Эрни живём одни.

— Совсем-совсем одни?

— Да. Мы пришли сюда года четыре назад, когда Эрни был совсем маленький.

Клео невольно присмотрелся к сородичу. Сильван выглядел куда беднее других селян, но вполне опрятно. Наверно, перебивается заработками по соседям. В Лисьем Броду тоже был один такой же омега, только детей у него не было. Он умер первым, когда грянул голод.

— А что за история с мостом?

— Недалеко есть река. Она называется Дана. Очень знаменитое место, как говорят старики. Давным-давно она была совсем мелкая, но со временем стала глубже, и тогда был построен первый мост. Два года назад рухнул очередной — от старости. Губернатор сказал, что в местной казне денег на новый нет и долго ещё не будет — последние войны сильно её истощили, а людей, что платят подати, не хватает. И тут преподобный Уэйланд предложил всем селянам сброситься, кто сколько сможет, чтобы построить такой мост, который прослужит гораздо дольше. Он сам вложил сколько-то денег, причём очень ценными старинными монетами из чистого золота, которые сохранила его семья. Господин Спенсер тоже дал денег.

— А зачем собирали деньги? Да ещё так много?

— Чтобы мост простоял долго, нужно особенное дерево — подготовленное, а это долго делать. Из такого дерева строят большие морские корабли, и многие из них способны плавать лет по сто. Да и наше не годится. Мне рассказывали, что прежние мосты каждый раз из здешнего леса и ставились. Последний простоял всего семь лет — очень быстро сгнил. Хорошее дерево для постройки моста можно купить в других губерниях — там работают знающие люди, которые снабжают лесом кораблестроительные верфи. Такое дерево прослужит очень долго. Преподобный Уэйланд нашёл людей, у которых можно купить такое дерево, мы скинулись, кто сколько смог, но все деньги внезапно украли.

— Вора нашли?

— Нашли, — грустно кивнул Сильван. — Им оказался парень-альфа из села Тишайшее Конан — в его доме нашли несколько монет преподобного Уэйланда. Сам он постоянно твердил, что ничего не воровал, но люди шерифа Бэккета перерыли огород этой семьи и нашли тайник с остальными деньгами. Ещё один омега из Мышовки без вести пропал, и Конана обвинили ещё и в убийстве — будто бы Диллан стал свидетелем кражи. Но Конан говорил, что не убивал никого.

— И что стало с парнем?

— Его отправили на каторгу. Дерево купили, построили мост, но он простоял до первого ледохода. Выяснилось, что преподобного и его доверенного обманули и подсунули совсем не то — древесина слишком быстро сгнила. Тогда господин Спенсер сам закупил нужную древесину, мост построили снова, а господин Спенсер лично следил за строительством. Он даже придумал так, чтобы это обошлось дешевле! Очень красивый мост получился, широкий, причём с навесом от солнца и дождя. Легко пережил ледоход и простоит ещё долго. И это не считая всего остального. Ведь господин Спенсер содержит несколько полей, на которых растут картошка и много чего ещё. Он охотно нанимает нас на работу, щедро платит и даже делится урожаем, если своего мало. А ещё вносит деньги в общиную кубышку как один из нас, помогает советами... На службы господин и его слуги приходят редко, но зато всегда подвезут тех, кто устал или нездоров. Особенно в непогоду или после сильных метелей.

— И селяне не возражают против таких редких визитов в храм?

— Господин Спенсер очень занятой человек, и это все знают. До того, как к нам приехал преподобный Уэйланд, прежний каноник, преподобный Коул, не требовал обязательного присутствия и даже интересовался работой господина Спенсера, но он был уже очень стар и иногда отличался странными причудами. Преподобный Уэйланд молод и очень строг, он очень придирчив. Ему одному не нравится, что господин Спенсер редко бывает в храме...

Сильван говорил-говорил, а Клео думал. Значит, здешний глава прихода очень строг. Надо быть при нём очень смирным и показать свою крепкую веру.

Вот впереди показалась Мышовка. Это была довольно большая красивая деревня, над которой высился величественный храм с колокольней. Вершину шпиля венчает массивный позолоченный равносторонний крест. Местные уже собрались вокруг храма и терпеливо ждали позволения войти внутрь. Криденса и Джерри что-то не было видно, но Томми, который уже был на месте, сказал, что они вернулись за отставшими.

Клео поискал глазами хозяина и увидел, что тот разговаривает с каким-то важным человеком в не слишком новых чёрном мундире, плотном плаще с широким воротником, высоких сапогах и при треуголке. Альфа, уже немолодой, с пышными усами и бакенбардами, но с господином Спенсером разговаривает вполне по-свойски. Рядом с ними стояла повозка-ландо, из которой выходили омега в тёплом сюртуке и двое подростков — омежка, уже вступивший в пору созревания, и пятнадцатилетний "волчонок". Старший мальчик помогал папе и брату, а ещё рядом крутилось несколько ребят, которых они, видимо, тоже подвозили.

— А кто это?

— Альфа в мундире? Это наш шериф Бэккет, — ответил Сильван. — Очень хороший человек. Он когда-то воевал, настоящий герой с кучей наград. Благородный и ответственный человек. Мне показалось, что он не очень-то был рад, когда отправил Конана на каторгу, но такая у него служба.

— Неужели никто не усомнился, что именно тот парень совершил всё это? — нахмурился Клео, наблюдая за шерифом. — А его семья?

— Так у Конана только папа и остался. Карен тоже не верил, что его сын виновен, да только Конан терпеть не мог преподобного и вообще отличался трудным и вздорным характером. Решили, что он тем самым отомстил преподобному за то, что велел его выпороть при всех.

— За что?

— Конан облил несколько образов в храме свиной кровью. И даже не раскаялся.

Клео сдавленно ахнул. Какое святотатство!!!

— И его наказали обычной поркой???

— Преподобный Уэйланд считал, что не стоит лишать округу хорошего работника. А Конан был хорошим работником.

Клео и Сильвана с Эрни заметили, и хозяин поспешил их встретить.

— Как добрались? Никто вас не обижал?

— Нет, всё хорошо, господин, — склонился в поклоне Сильван. — Благодарю за заботу, и благослови вас Светлейший.

— А как Эрни? — Бета ласково погладил мальчика по шапочке. Омежка тут же заулыбался и позволил погладить себя и шерифу, который тоже подошёл поздороваться. Совсем не боится! И шериф неплохо пахнет.

— Вашими молитвами, господин, прекрасно. Если бы не вы и ваши люди...

— Мы всего лишь делали то, что должны. Если возникнут трудности — обращайся.

— Не хочу зря вас беспокоить... — смутился Сильван, привлекая к себе сына.

— Это не беспокойство.

Вернулись Криденс и Джерри, и хозяин начал помогать высаживать седоков. Клео тоже присоединился и не заметил, как пристально Криденс смотрит на Сильвана с ребёнком, о чём-то тихо шепчущихся. Клео больше волновал хозяин — среди толпы селян он казался особенно притягательным. Рядом с ним было спокойнее — вокруг начинало тяжелеть. Как обычно и бывало.

Всего один раз Клео чувствовал себя в храме по-настоящему хорошо — когда забрёл в приютскую часовню и увидел, что там никого нет. Даже преподобного Густава. Часовня была крохотная, с одним-единственным круглым окном-витражем. Тихо, чуть пахнет пылью и старым деревом иконостаса. И эта тишина, эта пустота успокаивали.

Омежка всего год жил в приюте и успел снискать репутацию самого тихого и послушного, однако из-за своего непомерного любопытства постоянно подвергался наказаниям. Клео то и дело рылся в бумагах, ища, чтобы почитать интересного — так ему было не так тяжело после смерти родных и преподобного Герберта — иногда находил книги, да только омежкам категорически запрещено было прикасаться к ним. Особенно к Святому Писанию. Сама возможность учиться грамоте была для омежек под запретом — мало ли что способен натворить демон, набравшись истинной мудрости. А Клео хотел учиться, и преподобный Герберт почему-то не считал это предосудительным. Клерик часто называл своего подопечного хорошим мальчиком, мягко журил за проступки, а тут всё было иначе. И здесь было тяжко. Клео принял это как должное — как кару за свой грех, смиренно терпел, но иногда ноша становилась слишком тяжёлой, и омежка искал укрытие, чтобы без помех поплакать.

Порядки в приюте были очень жёсткие, жизнь непростой. Общие комнаты, холодные и тесные, скудная еда, поношенная одежда, сильные часто отбирали паёк у слабых. Особенно досаждали вечно голодные "волчата", которым пищи явно не хватало. Преподобный Герберт объяснял их непомерный аппетит тем, что предком альф был волк — огромный и дикий. Он воин, быстрый, сильный и бесстрашный, и, чтобы восполнить силы, ему нужно много есть. Так велели боги. "Волчата" унаследовали это, и аппетит растёт по мере их роста. Росла и их сила духа, потому в приюте постоянно было тяжело дышать. Беты были не так сильны, однако и их постоянно терзал голод, и они пользовались любым поводом, чтобы украсть лишний кусок у омежек, а то и у самих "волчат", из-за чего постоянно разгорались драки. И не каждый раз преподобный их разнимал. Но если омежки пытались дать отпор — и иногда у кого-то это получалось — их наказывали. И очень жестоко. Клео не раз подсматривал, как преподобный Густав это делал — он приглашал констебля, и этот огромный альфа одним своим видом так пугал наказываемых, что те забивались в угол, сжимались и скулили, прося о пощаде. Особенно старшие. Клео тоже чувствовал силу констебля, трясся всем телом, но продолжал смотреть. Он ждал вмешательства свыше, что первопредок защитит наказываемого, который, обычно, был невиновен, пытался защититься или был заведомо оклеветан, но этого не происходило. И ни один из этих несчастных не мог даже поднять голову, что доказывало особое благословение альф, их первородство. Их право. Даже если тебе это не нравится, так было, есть и будет. Так должно быть. Эта сила дарована альфам, чтобы они воевали и защищали свой народ.

Когда Клео исполнилось шесть лет, его начали посылать работать в самые разные места. Мыть посуду, убирать, чистить рыбу, подметать улицы. Работа находилась всем подопечным приюта, и Клео знал, что попечителям за это платят, чтобы было на что кормить и одевать сирот. Заодно тем самым детей готовили к взрослой жизни. Некоторых потом отдавали учиться какому-нибудь ремеслу. И в местах работы было так же тяжело, как и в приюте. С маленькими омежками обращались достаточно сурово — шпыняли по любой мелочи, придирались, иногда хвалили. Смысл у всего этого был один — чтобы послушанием и покорностью вытравить из них демона, который всё равно просыпался, едва им исполнялось двенадцать. Чей-то был сильнее, чей-то слабее. Демон Клео был очень сильным, и многие отмечали, насколько привлекательнее мальчик пахнет в сравнении с остальными. Клео очень боялся, что его демон когда-нибудь наберёт силу и захватит его полностью, старался быть примерным воспитанником и принимать наказания со всем полагающимся смирением, однако неистребимое любопытство и какое-то беспокойство то и дело мешали благим помыслам, отчего Клео совершал очередной проступок, иногда невольно дерзил, будто сам Деймос тянул его за язык, вкладывая в его уста крамольные речи. Это было плохо. Очень плохо, и Клео усердными молитвами пытался искупить свои грехи. Когда он вступил в возраст созревания и воотчию увидел, насколько силён его пробудившийся демон, то испугался по-настоящему.

Потом был дом господина Кондэ, и там было точно так же, как и в приюте. За одним исключением — его демона постоянно пытались укротить, истощить, но тот был сильнее. Странно только, зачем Клео принаряжали, для чего была нужна подобная обстановка. И только потом Клео понял, что его просто использовали, чтобы заработать денег. Немало денег. Очень много денег. И не только его. Почему Церковь не пресекла это??? Ведь к господину Кондэ приходит так много людей, и многие носят на себе знаки веры!!. Клео снова и снова чуял неладное, но запрещал себе об этом думать. И не только из-за подозрений гостей в лицемерии. Помимо еженедельных месс, самых востребованных вывозили на особые обряды очищения, которые Клео вспоминал с омерзением. Преподобный Герберт как-то рассказывал про обряды экзорцизма — маленький Клео далеко не сразу смог выговорить это диковинное и сильное слово — но эти обряды мало чем отличались от "работы". Клео раздевали, укладывали на холодный, непокрытый ничем алтарь, завязывали глаза и делали с ним всё то, что делали клиенты. Причём делали это САМИ СВЯЩЕННИКИ. Всё больше обостряющийся с возрастом нюх Клео становился капризнее с каждой новой течкой, и запахи священнослужителей в такие моменты казались до того отвратительными, что омежка помимо собственной воли начинал сопротивляться. Словно демон подчинял его себе, давая невообразимую для омеги силу. И даже сила альфы не всегда была тому помехой. Она давила, пригибала к земле, однако Клео продолжал бороться. И его держали силой. Вплоть до синяков. А однажды господин Кондэ устроил в своём заведении настоящий маскарад, и среди гостей в масках Клео учуял запахи тех самых служителей Церкви, к которым его вывозили. Это казалось бредом, и Клео всеми силами убеждал себя, что ему это только кажется. Что это происки его демона. Одним словом, везде было одинаково — тяжело, больно и страшно. И однажды Клео не выдержал.

Попав в усадьбу господина Спенсера, Клео пришёл в замешательство — здесь было так легко и спокойно, как не бывало очень давно. И оно таким и оставалось, если не считать минут, когда растерянный перепуганный омега отчего-то бестолково метался по дому. Это-то и вызвало подозрения. Особенно, когда в свой дом вернулся хозяин. Клео просто забыл, как это — дышать полной грудью и не бояться. Здесь было то, чего в избытке было в его родной деревне. Слишком много времени прошло со смерти родителей, Финеаса и преподобного Герберта. Слишком много всего случилось за это время. Полностью Клео это осознал перед задней калиткой и чувствовал теперь, видя толпу селян перед храмом. В воздухе тяжелело, и это вызывало желание уйти. Вернуться в усадьбу. Чтобы снова было легче дышать. Клео придвинулся ближе к хозяину, чтобы с его поддержкой выстоять службу, вернуться домой — да, домой! — и снова выдохнуть, сбросить этот груз.

— Клео, тебе нехорошо? Ты дрожишь... — заметил господин Бенджамин.

— Я... мне становится трудно дышать, — шёпотом признался Клео.

— Знаю. Не ты один такой здесь. Ничего, потерпи, и мы домой поедем. Главное — держись ближе к нам, и тебе будет проще.

Клео посмотрел на новых друзей и понял, что ему хотел сказать хозяин. Все их омеги стояли вплотную к альфам-привратникам, и даже Бруно, состроив самое независимое и отважное лицо, выглядел бледновато. Утро всё сильнее занималось, вот-вот двери храма откроются, а когда служба закончится, то день наступит окончательно.

Храм Троицы был бесспорно красив, только Клео видел его убранство лишь самым краем глаза. Омега ни на шаг не отходил от хозяина и даже осмелился вцепиться в его рукав. Чем больше наполнялся зал, тем гуще становилась смесь разнообразных запахов. Клео хорошо знал эту взвесь — она всегда пропитывала комнаты и коридоры приюта, разве что была не такой густой. Похожую, но более густую и отвратную, он всегда чуял в заведении господина Кондэ. Одного в ней точно не было — откровенной похоти и алчности. Были напряжение, страх, раздражение, усталость. Дети жались к родителям, омеги к мужьям. Никто не чувствовал себя здесь хорошо. Даже служка — молоденький омега всего на пару лет старше Клео. Судя по тому, как он приветствовал старосту Мышовки, представительного крупного альфу с пышной окладистой бородой, это был его отец.

Почему этот паренёк по имени Илас решил служить при храме? Он и живёт здесь тоже? Красивый, да только грубая длинная чёрная сутана с поясом-цепью и жестоко укороченные почти под самый корень рыжеватые волосы откровенно его уродовали. Да, омег-служек всегда коротко стригли, но зачем так откровенно это показывать? Разве им не положено носить платки или покрывала? Когда Илас отошёл за Святым Писанием, Клео заметил ещё кое-что. Точнее, услышал. Илас был босой. И это осенью?!! Когда каменный пол в храме холодный?!! Чем он таким провинился?!!

Храм уже был освещён горящим огнём, однако каноника до сих пор почему-то не было. Проспал? Или?.. А, вот, выходит. Облачённый в белое одеяние с золотым шитьём, с ранговой цепью, украшеной несколькими круглыми медальонами, и большим золотым крестом на груди, альфа неторопливо прошествовал к кафедре, на которой уже возлежала огромная книга в роскошном переплёте, раскрытая на нужной странице. Илас низким поклоном поприветствовал каноника, поцеловал перстень на его руке и встал по левую руку.

Преподобный Уэйланд, и впрямь, оказался молодым — примерно ровесником господина Спенсера. Рослый, видный, плечистый, но стоило ему взойти на кафедру и обвести собравшихся долгим тяжёлым взглядом, как Клео учуял его запах, начавший вплетаться общую мешанину, и едва не отвернулся. Пах каноник ужасно! Стоящий рядом Бруно сжал ладонь друга, а хозяин положил свою на плечо.

— Потерпи, — чуть слышно сказал он. — Потом поедем домой.

В воцарившейся тишине эти слова показались Клео ужасно громкими, и Клео невольно стрельнул глазами по сторонам — не смотрит ли кто на них осуждающе? Нет, никто не смотрит. Только сам каноник. Преподобный Уэйланд смотрел на Клео так, что омеге стало ещё страшнее. В какой-то миг юноше показалось, что он увидел в глазах священника знакомый огонёк похоти.

Господин Спенсер сделал крошечный шаг и встал ещё ближе. Стоящие рядом друзья заслонили жест хозяина, которым тот приобнял нового домочадца, и Клео, вдохнув аромат беты, слегка успокоился. Он чуял рядом и привратников и Кларенса, и от этого действительно стало легче. Неподалёку Клео приметил Сильвана и Эрни, которые заняли места рядом с ними. Эрни почти спрятался за папину спину, отворачиваясь от каноника, совершенно этого не стесняясь. Почему он так боится преподобного?

Криденс бросил на Сильвана с сыном быстрый взгляд и снова обратил свой взор на кафедру.

Преподобный Уэйланд положил руки на книгу и обратился к прихожанам:

— Дети мои! Мы собрались здесь, чтобы почтить память великого для всех нас дня — Воздвижение Образов божиих и первопредков наших. Это несомненно великий день, ибо он ознаменовал конец Великой Смуты, что раздирала наши земли в начале Великого Холода. Наш второй Патриарх, Его Святейшество Саккарем Викторанский, и его верный соратник воевода Максимилиан Калагул объединили наш несчастный народ под знаменем очистительного огня и установили новый порядок, благодаря которому мы и живём сейчас...

Говорил молодой каноник складно и звучно, однако в его речи не было того, что так нравилось Клео в словах и проповедях преподобного Герберта. Омега помнил, как по вечерам, когда заканчивались дневные труды, к клерику часто приходили селяне, и преподобный начинал говорить о Священном Писании и Заветах. Он мало читал по книгам, которые всегда были рядом — он знал все тексты наизусть. Он давал советы, толкуя изречения святых и строки священной книги, журил и наставлял молодняк. Преподобного уважали все, и, когда Клео выпороли за кражу, клерик пришёл к ним домой, сел рядом с тихо плачущим от боли мальчиком и мягко начал выговаривать. Преподобный не осудил Клео за совершённое — он понял, почему омежка это сделал — но сказал, что воровство не поощряется Светлейшим. Что за проступком обязательно последует наказание. И был прав. Вот только он не подумал, что кара, постигшая маленького вора, заденет и его самого. Грех оказался слишком тяжким.

— ...То были тяжёлые времена. Перед ликом происков Деймоса предки наши отступили от мудрости и заповедей Светлейшего, чем и навлекли на наш многострадальный мир бедствие, которое назвали Великим Холодом. Служители Иво узурпировали власть под тем предлогом, что Его Дети дают жизнь новым поколениям, исказили ритуалы, омеги получили неслыханные вольности, и это привело наш мир к краю пропасти. Вот что рассказывает об этом Новый Завет...

Каноник опустил глаза в книгу и начал читать. Клео знал, что там написано — сам не раз читал, пытаясь понять смысл повествования. Вот только то, что было написано в книге, отличалось от того, как Клео тогда понял прочитанное. Сейчас, вспоминая содержание Нового Завета и соотнося его с тем, что читал преподобный Уэйланд, Клео вспоминал и то, что после прочтения спрашивал у деревенского клерика.

— Преподобный... — осторожно подёргал Клео клерика за рукав.

— Что, малыш? — отвлёкся от шитья бета — его вторая ряса порвалась по шву, и старик старательно зашивал её сам при свете масляной коптилки.

— Я прочитал Новый Завет. — И мальчик гордо показал книгу.

— Уже? — удивился священник, откладывая шитьё. — Так быстро?! — Клео польщённо кивнул. Он читал достаточно быстро, и наставник только головой качал, слушая, как превосходно и выразительно его маленький ученик читает вслух — словно не читает, а говорит. К пяти годам это было удивительное достижение! Даже Финеас, хоть и был достаточно способным, не достиг таких успехов. Он вообще довольно быстро потерял интерес к книгам — больше помогал родителям. Особенно отцу и заботился о маленьком брате. — И что же ты хотел спросить?

— Почему древние еретики считаются плохими?

— Там же всё сказано, — нахмурился клерик.

— Да, но я не понял, почему они были плохими. Ведь омег учили грамоте, они могли говорить за себя свободно, а кто-то даже умел сражаться и был сильным, как альфа. Почему это плохо?

— Потому, что мы разделены, и у каждого своё предназначение, — вздохнул преподобный Герберт, и уже Клео нахмурился — ему показалось, что наставнику и самому это не слишком нравится. — Альфы сражаются, беты правят, омеги рожают и растят детей. Так положено, а наши предки позволяли им заниматься не своим делом. А иногда даже принуждали делать это. И это навлекло на нас Великий Холод.

— И всё равно, я не понял, почему это плохо. Наш отец заботится о нас. Когда папа заболел, он сам готовил еду и стирал одежду, чтобы папа отдыхал и выздоравливал, а Финеас ему помогал. И я тоже. Значит, отец занимался не своим делом? Надо было, чтобы папа всё делал? Но он же был такой слабый! Он бы просто не поднял корзину с бельём!

— Ваш отец очень ответственный, потому и делал это всё. Как глава семьи, он обязан заботиться о вас, и потому он занимался хозяйством. Да, ваш папа был болен, и заставлять его было бы неправильно, только другие считали, что лучше бы ваш отец обратился за помощью к соседям. А он отказался и всё делал сам.

— Но почему это плохо?

— Потому, что он альфа. Альфа должен быть защитником и добытчиком, а не поломойкой или кухарем. Вести домашнее хозяйство — это обязанность омеги.

— А древние не считали это плохим?

— Нет. Они считали, что любую работу может делать кто угодно, если нужно просто заработать на еду и ночлег. Они не считали это постыдным. Но когда наступил Великий Холод, и омеги вместо того, чтобы давать жизнь, начали убивать...

— Но ведь они защищали свои дома и семьи! Например, когда боевые монахи Его Святейшества пришли в дом Бахуса и попытались забрать его детей, он схватил нож и начал защищать их. Детей хотели забрать, чтобы мальчики стали солдатами, а Бахус был против того, чтобы его дети погибли на войне. Да и его дети были ещё маленькие. Омеги должны беречь своих детей, заботиться о них, и Бахус хорошо о них заботился — в Завете написано, что дети были сыты и здоровы. Пусть у него и не было мужа. И дети не хотели уходить от папы!

— А ты читал, как об этом было написано? — Клерик внимательно наблюдал за учеником.

— Да. В Завете было написано, что Деймос вдохнул в Бахуса силу альфы, Бахус впал в безумие и изрезал одного из солдат до смерти. И его убили, опасаясь, что это безумие перекинется на других.

— Вот.

— И всё равно, я не понимаю, — насупился Клео.

Преподобный мягко улыбнулся и обнял мальчика, усаживая рядом с собой.

— Ничего, подрастёшь — поймёшь. Тебе всего пять лет, вся жизнь впереди. А ты умный мальчик. Гораздо умнее своего брата. И ты обязательно когда-нибудь поймёшь всё сам.

— А почему вы меня учите? Я же омега.

— Именно потому, что Рослин и Рафаэль одарили тебя своей мудростью. Я вижу, что ты способный, и грешно было бы упускать такой талант. Быть может, когда-нибудь он сослужит всем нам хорошую службу. — Преподобный Герберт погладил Клео по голове, и омежка доверчиво прислонился к старику. Клео всегда нравилось, как пахнет их клерик — от него пахло чем-то, очень похожим на папу Тайлера, отчего становилось хорошо и уютно. — Ты только продолжай оставаться хорошим добрым мальчиком, и Светлейший обязательно наградит тебя за это.

Клео так задумался, вспоминая преподобного Герберта, что совсем забыл про проповедь каноника Уэйланда и опомнился от того, что вокруг начали нестройно петь. Омега мысленно обругал себя и подхватил гимн Единения. Все гимны и молитвы он тоже помнил — пел их с наставником и учил в приюте. Осторожно взглянул на новых друзей и понял, что те просто открывают рты, но не поют. Бруно и вовсе стоял за спиной Джима, заткнув уши пальцами. На лице приятеля ясно читалось презрение. Адам, спаси и сохрани! Если преподобный Уэйланд это увидит!.. Однако альфа этого будто не замечал. Пока все пели, он спустился с кафедры и начал неторопливо шагать вдоль толпы, помахивая кадилом в одной руке и подсвечником с длинной витой зажжённой свечой в другой. Во взвеси запахов в храме появился запах ладана и горячего воска. Клео всегда нравилось, как пахнет горячий воск — очень хороший запах. Но когда каноник приблизился к ним с хозяином, Клео невольно задержал дыхание, чтобы не вдохнуть ненароком его вонь, так не похожую на приятный запах преподобного Герберта или почти сносный запах преподобного Густава. А в сравнении с ароматом господина Бенджамина он и вовсе казался настолько тошнотворным, что голова чуть не закружилась, а во рту появился дурной привкус. В груди омеги похолодело от страха, руки и ноги напряглись, будто предстояло быстро и отчаянно куда-то бежать. Хозяин сжал плечо Клео, и омеге стало лучше — он вспомнил, что рядом те, кто сумеет его защитить, случись что. Клео даже рискнул взглянуть на священника и увидел в его глазах тот самый огонёк. Как раздулись крупные ноздри каноника. Как поджались губы альфы, и как заиграли желваки на лице господина Спенсера, когда он прижал Клео ближе к себе, словно пытаясь убрать его подальше от преподобного. Их взгляды скрестились, и Клео ясно прочитал в этом кратком обмене глубоко взаимную ненависть. Они же в святом храме находятся!.. Однако каноник задержался рядом всего на несколько секунд и пошёл дальше. Клео постарался понезаметнее выдохнуть.

— Ещё немного, и мы поедем домой, — шепнул омега хозяин. — Потерпи. Как только закончатся молитвы, изобразим почтение образам первопредков и богов, и всё закончится.

Изобразим... От этого слова Клео стало больно. Как можно изображать почтение?! Разве оно не должно идти из самого сердца?!

Клео украдкой смотрел на других людей и видел самые разные чувства на их лицах — от усталости и веры до раздражения. Омеги то и дело крестились, они были заметно бледны из-за той тяжести, что висела в воздухе. Дети не пели — они просто разглядывали фрески, витражи в высоких стрельчатых окнах, образы богов и статуи первопредков, высокие позолоченные подсвечники, колонны из багрового зернистого, зелёного со светлыми прожилками и лазурного камня. Им была интереснее обстановка храма, чем сама служба. В общем хоре иногда проскакивал тихий плач самых маленьких, чьё-то покашливание разрушало хрупкое единообразие голосов, и от этого голова Клео буквально пухла. Омега невольно обратил внимание на Иласа и заметил, что сородич украдкой смахивает слёзы, стоя рядом с чаном, в котором уже ждала своего часа освящённая вода — ею следовало начертать знак креста у себя на лбу прежде, чем подходить к образам. Когда его успели принести?

Продолжая украдкой разглядывать прихожан, Клео заметил в общей толпе двух довольно молодых альф, по виду братьев, которые выглядели вполне благочестиво, одеты просто и добротно, однако что-то в них настораживало. Что именно? Стоят со склонёнными головами почти вплотную к сосуду со святой водой, в руках держат шапки, как и положено... Чем-то заметно обеспокоены и то и дело косятся на преподобного. Особенно тот, что выглядел младше — его лицо казалось менее отталкивающим. Совесть нечиста? Стоящие рядом с ними омеги стараются осторожно отойти подальше, как будто альфы нагоняли на них ужас одним своим видом. Да и шериф Бэккет поглядывает на этих людей с настороженностью. Что не так?

Остаток службы Клео еле выстоял. Держаться было настолько трудно, что он вцепился в пояс хозяина, который только крепче прижал юношу к себе, по сути держа за талию. И это не вызвало неприятных чувств. Когда каноник завершил молитву, Клео собрался с последними силами, чтобы отдать должное образам. Тем более, что над ними поработал хороший художник, а статуи были очень красивы и величественны. Уже это заслуживало восхищения! Когда Клео подошёл к статуям первопредков, то заметил на белом камне статуй Адама и Рослина бледные следы чего-то тёмного. Потёки. Та самая свиная кровь? Не удалось отмыть. Почему этот Конан так поступил? Чем Деймос соблазнил его душу на этот поступок? Как только рука поднялась? И почему шериф Бэккет не был рад тому, что преступник получил по заслугам?

Когда селяне начали расходиться — омеги поспешили выйти первыми, крепко держа за руки или на руках детей — преподобный Уэйланд снова подошёл к господину Бенджамину, и Клео постарался не выдать своего отвращения от его запаха.

— Господин Спенсер, неужели вы и ваши слуги почтили нашу скромную обитель своим присутствием?! — В голосе молодого священника проскочила язвительная нотка.

— Так ведь это великий праздник, — точно так же ответил бета, не спеша отпускать Клео. — Как мы могли не приехать?!

— И как вам служба? Понравилась? — Карие глаза каноника так и буравили дворянина.

— Неплохо. Однако я бывал и на куда более проникновенных проповедях. Да и сама служба могла бы быть лучше, если бы присутствовал хор, как в столичных храмах.

— Уж извините, — саркастически развёл руками преподобный, косясь на Клео, — у нас маленький приход. Я и рад бы собрать достойный хор, однако приличных певцов нет, да и заниматься с ними некому. Кстати, среди вас, я вижу, появился, новенький? — Альфа бросил короткий взгляд на Клео, и омега заметил, как его язык облизал левый клык.

— Да, Клео поселился в нашей усадьбе несколько дней назад.

— Когда собираетесь вписывать его в нашу книгу?

— Чуть позже. Пусть сначала освоится. Когда мы будем посвободнее...

— А почему не прямо сейчас?

Хозяин задумался.

— Хорошо. Только не стоит затягивать — у нас много дел.

— Вы, разумеется, будете стоять рядом.

— Само собой.

За показной вежливостью Клео видел и чуял, как эти двое ненавидят друг друга. Того и гляди, сцепятся! И тут очень вовремя подошёл шериф со старшим сыном.

— Преподобный Уэйланд, это была хорошая служба, — сдержанно похвалил Бэккет, поглаживая свою треуголку, которую держал под мышкой. — Даже сейчас с трудом верится, что такой молодой альфа, получивший сан каноника, может настолько серьёзно и ответственно подходить к своему долгу.

— Я избрал служение Церкви, ваше благородие, и намерен нести службу так же ответственно, как вы свою, — сдержанно ответил каноник, поглаживая свой перстень-печатку с рубином. — Не всем альфам быть солдатами.

Похоже, что и с шерифом преподобный не особо ладит, подумал Клео — между альфами буквально висело напряжение, вот только шериф внушал куда большее доверие, чем священник. Как и сын шерифа — очень симпатичный юноша, похожий на отца. И тоже поглядывает на преподобного с ноткой враждебности. Глаза у обоих умные, как у господина Бенджамина и покойного преподобного Герберта. И пахнут неплохо оба. Особенно сын.

— Согласен. Но ведь, если вдруг на наш округ нападёт враг, вы исполните свой долг, как потомок Адама?

— Разумеется, сударь.

Что тут происходит?

— Господин Спенсер, вы не представите мне вашего нового омегу? — попросил шериф, вполне дружелюбно глядя на Клео и не без удовольствия принюхиваясь, как и его сын.

— Клео, это господин Эрвин Бэккет, наш шериф. Очень достойный человек. А это его старший сын Майкл.

— Рад знакомству, господин шериф, — хрипловато ответил Клео, кланяясь — напряжение в воздухе нарастало. Юноша буквально чувствовал на себе липкий взгляд каноника, от которого хотелось отмыться, и постарался встать между хозяином и шерифом. — И знакомству с вами, господин Майкл.

— Взаимно, — задорно сверкнул зеленоватыми глазами "волчонок". Похоже, что глаза ему достались от папы — сам шериф был черноглазым.

— А когда нам вас ждать, ваша светлость?

— Лучше приезжайте к нам сами, ваше благородие, — улыбнулся в ответ господин Бенджамин. Вполне искренне. — Можете даже с семьёй. Заодно и дела уладим.

— Я выберу день и приеду — в ближайшее время мне необходимо съездить в резиденцию губернатора, — пообещал альфа и грубовато, но подбадривающе потрепал Клео по голове, покрытой шерстяным платком. — Не бойся, малыш, я не кусаюсь. Ты теперь будешь жить на нашей земле, и потому это необходимо вписать в наши книги.

— Я... я понимаю, господин шериф. Я готов исполнить свой долг.

— Вот и замечательно. Всего вам доброго и до скорой встречи.

— До скорой встречи, шериф. Майкл... — простился с ними господин Бенджамин.

— До свидания, господин Спенсер, — поклонился Майкл и поспешил за отцом.

Как только храм опустел, Илас принёс церковно-приходскую книгу, печати, перо и чернильницу. Каноник вписал имя Клео, возраст, статус, имена его родителей, день приезда в округ и место проживания. После этого Клео смочил большой палец правой руки в чернилах и старательно поставил оттиск вместо подписи. Уже давно было известно, что отпечатки пальцев у всех людей разные — они могут быть похожи, и всё же отличались друг от друга, как и узоры на ладонях. Такими отпечатками неграмотное крестьянство заменяло свою подпись. В книге шерифа Клео тоже должен будет оставить такой отпечаток. Клео едва не протянул руку к перу — пальцы так и зазудели — но осторожность взяла верх. Мало ли что скажет преподобный на это?!

— Клео, я заметил, что ты более верующий, чем твой хозяин, — заметил преподобный Уэйланд. — Только ты постоянно на что-то отвлекался.

— Простите, преподобный... я исправлюсь, — чуть слышно ответил Клео.

— Надеюсь, что ты будешь здесь бывать чаще, чем твой хозяин. Всё-таки наш храм — это дом божий, и посещать его необходимо.

— Я... я это знаю.

— Тогда буду ждать тебя на следующей неделе, но ты можешь приходить в любой день.

— Х-хорошо.

Клео едва не задыхался от вони священника. Почему он так плохо пахнет? Ведь преподобный Герберт пах так хорошо! Преподобный Густав уже не так хорошо, но подобного отвращения не вызывал. Может, это божья благодать Церкви так защищает своего служителя от искушения демоном Клео? Да... наверно... может быть...

Да только страха и ощущения липкости, хорошо знакомого Клео по пребыванию в доме господина Кондэ, это не отменяло.

За дверями храма их уже ждали остальные, вот только их лица и тревога в запахах заставили Клео посмотреть на площадь перед храмом и замереть. Там, возле местного трактира "Мышиный угол", происходило нечто возмутительное — трое малолетних "волчат" глумились над Эрни. Сильван попытался остановить хулиганов, но его попросту оттолкнули в сторону, воспользовавшись тем, что омега не хотел вредить нахальным мальчишкам. За этой отвратительной картиной наблюдало несколько селян, но они ничего не делали, занятые своими разговорами. Почему??? Разве можно позволять троим бить одного при таком неравенстве в силе???

— Почему все просто стоят??? — возмутился омега. — Вмешайтесь!!!

— А что такого? Дети играют, — хмыкнул какой-то бета, поправляя шапку на голове.

— По-вашему, это игра???

— А тебе, мальчик, стоит прикусить язык, — перебил Клео ещё один селянин. На этот раз альфа. — Ты чужой, и тебя это не касается. Сами разберутся.

Томми скрипнул зубами и взглянул на отца. Кларенс кивнул, и мальчик помчался на выручку омежке.

— Эй, куда?!.

Но Томми даже внимания на этот окрик не обратил. Он налетел на ближайшего мальчишку и сшиб его плечом. Эрни скорчился на грязной дороге ещё сильнее, и Томми заслонил его от остальных.

— Втроём на одного? — крикнул он. — Ну и герои! Не стыдно?

— Отвали, барин, — огрызнулся второй.

— Не отвалю. Если хотите подраться, то вот он я. И если вы настоящие альфы, то драка будет честной — один на один. Кто хочет?

— Томми... — Клео рванулся было к детям, но Бруно его остановил.

— Не надо, Томми справится сам.

— Но они же старше! И сильнее!

— Думаешь?

Бруно так ухмыльнулся, что Клео понял, что не всё так просто.

— Ну, посмотрим, чему успел научиться наш воспитанник? — обратился к Криденсу Джим.

— Если облажается, то будем гонять ещё больше, — проворчал старший привратник. — Если голову не потеряет и устоит на ногах, то справится.

Лука поспешил к молча плачущему Эрни, помог подняться с земли, надел ему на голову шапочку, сбитую хулиганами, передал Сильвану и отвёл обоих чуть в сторону.

— Всё будет хорошо, Эрни. Сильно они тебя? — Омежка только носом хлюпал — он не мог говорить. — Вот, держи мой платок — он чистый.

— Но твой сын... — начал Сильван, с тревогой наблюдая, как "волчата", пошушукавшись, вытолкнули вперёд самого рослого. На вид уже почти восемь лет.

— Ничего, Томми справится, — уверенно ответил Лука, вытирая грязную мордашку Эрни. — Наши привратники уже давно учат его защищаться.

— Но Томми бета...

— И что? По-твоему, они не могут быть бойцами? Очень даже могут. Я не раз видел, как мой муж уверенно уделывал альф, когда зарабатывал нам на жизнь, и свидетели признавали, что бои были честными.

Сильван покосился на Кларенса, уверенно наблюдавшего за сыном, и слегка успокоился.

Томми посмотрел на привратников, и Криденс кивнул, показав мальчику какой-то замысловатый жест. Томми кивнул в ответ и встал прямо, расставив ноги чуть пошире и сжав кулаки перед грудью.

Начали собираться зрители. Они заинтересовались исходом драки, кто-то даже побился об заклад. В защитника Эрни верили только родители и наставники.

Клео прикусил губу, приготовившись смотреть, как "волчонок" побьёт Томми, но случилось что-то странное. Вроде бы и смотрел внимательно, но так и не понял, как их мальчик смог несколько раз опрокинуть противника на землю. Да, Томми осторожничал, старался слишком долго не стоять вплотную, хорошо и ловко уворачивался, но ведь его противник был старше, выше и сильнее! И он всё-таки альфа!

— Ты жульничаешь! — зарычал вновь сбитый на землю мальчишка.

— Как? Если сможешь доказать, я сразу признаю, что проиграл.

— Ты жульничаешь! Ты убегаешь!

— Если я убегаю, то почему ты лежишь?

— Господин Спенсер, уймите вашего крестника!!! — прогремел совсем рядом рык каноника, вынудив Клео втянуть голову в плечи. — Это возмутительно!!!

— Возмутительно? — огрызнулся господин Бенджамин и ткнул пальцем в сторону драки. — А то, что трое напали на одного — это не возмутительно?!

— Это не ваше дело!

— Ещё как моё — я вхожу в сельскую общину и потому обязан заботиться о её благополучии!

— Вы всего лишь вносите пожертвования...

— Неважно. Мне не всё равно. И что вы предлагаете? Чтобы с этими зарвавшимися мальчишками разбирались мои привратники?

— Господин Спенсер прав, — вступился за Томми шериф Бэккет. Почему он не вмешался раньше? — И мне непонятны ваши мотивы потворства подобным безобразиям, преподобный. Я уже несколько раз наблюдал похожую картину, неоднократно пытался вразумить этих детей, однако мои слова на них не подействовали. Даже разговаривал с их отцами, но те почему-то ничего не предприняли. И если Томас сможет что-то сделать, чтобы остановить подобные безобразия, то пусть вмешивается. И это будет вполне честно. Но если и это не поможет, то мне придётся отдать приказ выпороть этих мальчишек. Для науки.

— Что??? — рассердился преподобный, и его гнев стал ещё более ядовитым и тяжёлым. — Пороть??? Детей Адама???

— Да, пороть, — бесстрастно кивнул шериф. Гнев священника его даже бровью дёрнуть не вынудил. Только Майкл, муж шерифа и младший сын плотнее спрятались за спину главы семьи. — Я ещё не забыл, как во времена моего детства одна такая стая забила маленького омегу насмерть и даже этого не заметила. И перед этим тоже никто долго ничего не делал, чтобы предотвратить эту бессмысленную смерть. Преподобный, вы служитель Церкви, а я представитель закона. И я выполню тем самым свой долг во имя мира и спокойствия в нашем округе.

Клео снова ушам своим не поверил. Куда он попал???

Пока взрослые спорили, дети не дрались. Вот шериф Бэккет подошёл к мальчишкам и сурово посмотрел на них. "Волчата" испуганно попятились, а Томми только выше вскинул голову.

— Я вам говорил, чтобы вы прекратили это безобразие? — Ответом было угрюмое сопение и опущенные в землю глаза. — Я вас предупреждал, что моё терпение небезгранично? — Снова молчание. — Вы знаете обычай нашего округа, и кричать о жульничестве — глупость несусветная. Если двое сходятся в поединке, то могут драться так, как умеют и считают нужным. Томас... — Томми уважительно поклонился. — Я видел, как ты дрался. Ты молодец. Ты не нанёс ни одного оскорбляющего удара, не причинил вреда. Ты всё сделал правильно. И я объявляю тебя победителем. — Шериф опустил ладонь на макушку мальчика, Томми не удержался и улыбнулся. "Волчата" недовольно заворчали, и шериф резко повернулся к ним, снова вынудив пригнуться. — А вам я говорю в последний раз — хватит бесчинствовать. Успеете ещё наломать дров. А уж доказывать свою силу за счёт слабого и вовсе бесчестно и не к лицу Детям Адама. Это последнее предупреждение, запомните. Если я узнаю, что вы снова сотворили нечто подобное — порки не избежите. Причём будете выпороты публично.

"Волчата" злобно зыркнули на Томми, но промолчали. Тем временем к ним подбежали родители-омеги и, испуганно извиняясь перед Сильваном, потащили своих детей домой, что-то тихо им говоря. Похоже, что заболтались после службы о чём-то и упустили драчунов из вида.

— Шериф Бэккет, вы... — снова возмущённо заговорил каноник.

— Я закон. Вы духовник. — Альфа был непреклонен. — Вы учите, я слежу за порядком. Каждый делает своё дело. А если вам что-то не нравится, то можете жаловаться губернатору. Я возражать не буду.

— Вас снимут с должности, — зловеще прошипел преподобный Уэйланд.

— Могут. Вот только меня потом снова изберут. Это священнослужителей присылают в приход по прямому указанию Синода, а шерифов выбирают из местных жителей сами селяне. И я был избран большинством голосов. Подумайте об этом на досуге.

— Сэр, позвольте мне проводить Сильвана и Эрни до дома, — вдруг попросил хозяина Криденс.

— Хорошо, — разрешил хозяин. — И если вдруг задержишься, то ничего страшного.

— Благодарю, сэр.

Криденс поклонился и поспешил к омеге с сыном, которые уже собрались идти домой. Увидев приближающегося альфу, Сильван сперва испугался, но быстро успокоился, узнав одного из привратников Птичьего гнезда, и стеснительно заулыбался, поправляя свой платок. Даже лицо заметно зарумянилось.

— Господин, — робко обратился к хозяину Клео, — а что только что было? Я не совсем понял.

— Объясню дома.

— А что значат слова преподобного, что Томми ваш крестник?

— То и значат. А ты ещё не знал об этом?

— Нет.

— Ну, вот теперь знаешь. Ладно, идём домой. Бруно, собирай всех!

Клео взглянул на очень довольного Томми, которого начали хвалить отец и Джим, и вспомнил, как почти так же его когда-то спас Финеас. Клео тогда был совсем маленьким, разговаривал плохо, в памяти от тех времён осталось крайне мало, но тот случай врезался крепко.

— Втроём на одного?! Ну, и храбрецы! Да вы просто трусы!

— Мы не трусы! Мы стая!

— И какой вам почёт всей стаей травить слабого?

Клео подполз к ноге старшего брата и прижался к ней.

— Финис... — прохныкал он, размазывая грязь по заплаканному лицу, и соседские мальчишки засмеялись. Впрочем, смеялись недолго — Финеас зарычал, оскалил зубы и бросился на них.

Те мальчишки жили в более зажиточных семьях, а их вожаком был младший сын Кривого Билла. Они постоянно задирали других ребятишек, омежкам и вовсе одним на улицу выходить не следовало, но родители братьев были в поле, Клео успел по ним соскучиться и пошёл, что стало ошибкой. Хорошо, что Финеас успел заметить, что брата нет дома, и догнал его. Он легко одолел всех троих, и те, грозя всем, чем только могли, разбежались.

— Ради предков... Клео, зачем ты ушёл из дома?! — Финеас помог брату подняться и повёл к колодцу — умываться. Он и сам был весь в дорожной пыли.

— Папа... — прошептал Клео, крепко держась за его руку.

— Они на работе, а мы должны ждать дома. Сильно они тебя обидели?..

Староста пришёл к ним домой вечером и закатил скандал, однако отец, выслушав старшего сына, вызвал его самого на поединок за честь семьи, и староста ушёл посрамлённый, так и не потребовав наказать Финеаса. Самого мальчишку отец похвалил, а Клео с тех пор мог ходить по деревне вполне спокойно. Особенно крепко держась за руку брата.

Домой возвращались пешком — Джерри и Кларенс развозили по соседним сёлам тех, кому идти было тяжело или слишком далеко. Бенджамин весь путь наблюдал за хмурым Клео, пытаясь понять, о чём тот сейчас думает.

— Клео, — решился он всё же заговорить, — что тебя беспокоит?

— Томми ваш крестник?

— Да. Ты же слышал.

— И вы одобряете то, что он только что сделал?

— Конечно. Кто-то должен был вступиться за Эрни, и Томми это сделал. Что в этом плохого?

— Преподобный Уэйланд был недоволен.

— А вот это его уже не касается. — Голос хозяина стал резким и сухим. — Он должен бы знать лучше всех, что к лицу Детям Адама, а что нет, но он даже не пытался усовестить этих мальчишек. Если бы Томми при поддержке шерифа не вмешался, то эти мальчишки выросли бы с уверенностью, что им можно всё.

— Но они же ещё дети!

— Именно. Они как раз в таком возрасте, когда и закладываются основы воспитания. Если эти мальчишки не усвоят какие-то правила сейчас, то шансы, что они потом усвоят эти же правила, когда вырастут, будут совсем маленькими.

— Но они же альфы!

— И что?

— Они Высшие! Они воины и стражи! Им положено сражаться!

— Издеваясь над теми, кто заведомо слабее? И в чём смысл? Побить слабого — это не подвиг, а низость. Если слабый сумеет в честном бою одолеть сильного, то этим стоит гордиться. Если одержана победа в равном бою, то это признак чести и достоинства. Если бы ты умел читать, то я бы дал тебе прочесть Книгу Адама, где записаны заповеди воина и описаны их добродетели — она есть в нашей библиотеке. Ты бы сам убедился, что я говорю правду, а не выдумываю.

— Я умею читать, — решился признаться Клео, и Бенджамин удивлённо остановился. Бруно и вовсе вытаращился на нового друга.

— Что? Ты грамотный?

— Да. Преподобный Герберт успел меня выучить чтению, письму и счёту.

— Мне об этом не сказали.

— Никто и не знал, — потупился Клео. — Я скрывал. Знал только Остин, один из моих друзей.

Бенджамин растерянно обменялся взглядами со своими домочадцами, и те дружно замотали головами.

— Вот так дела... Ладно, дома поговорим об этом особо.

Вернувшись в усадьбу, Лука тут же начал готовить завтрак, Гриффит начал ему помогать и привлёк к готовке всех остальных, чтобы поспело быстрее. Джим поспешил за дровами для кухонной печи. Бенджамин увёл Клео в кабинет, решительно усадил в одно из гостевых кресел, по левую сторону от стола, а сам сел напротив. Омежка снова начал напрягаться, и Спенсер кое-как придавил собственную нервозность. Не стоит пугать Клео ещё больше.

— Значит, ваш деревенский клерик обучил тебя грамоте?

— Да.

— А почему он вдруг начал учить тебя?

— Я... я не знаю... Сначала он учил моего брата, но Финеасу быстро надоело разбирать буквы и цифры. Однажды он предложил мне попробовать писать гусиным пером, посмотрел и в тот же вечер пришёл к нам домой и предложил учить меня, как до того учил моего старшего брата.

— А почему он дал тебе перо?

— Я смотрел, как он пишет в нашей деревенской книге, мне было это интересно, и преподобный Герберт это заметил.

— Как долго он тебя учил?

— Я... я не знаю... Год, может, дольше.

— И многому он успел тебя обучить?

— Читать, грамотно писать, считать, складывать, отнимать, делить... — начал перечислять Клео, но Бенджамин его перебил.

— Арифметические действия? Он обучил тебя арифметическим действиям? За год с небольшим?

— Преподобный Герберт всегда удивлялся тому, как быстро и хорошо я учусь, — пожал плечами Клео. — Даже лучше, чем Финеас.

Бенджамин вскочил, метнулся к книжному шкафу, выхватил с полки первую попавшуюся книгу и сел рядом с Клео — на подлокотник кресла. Омежка невольно вздрогнул, едва его обдало усилившимся запахом хозяина, в котором не было угрозы.

— Вот, читай с этого места. Вслух.

Клео отметил строчку, на которую указал хозяин, бережно взял книгу из его рук и начал читать. Негромко и складно:

— "...сильный шторм. Утлое судёнышко швыряло по волнам, как щепку, и матросы в ужасе цеплялись за снасти и борта. Их поминутно окатывало водою с ног до головы, холодный ветер резал подобно острому ножу, и, казалось, конец уже близок, как и разверстая пасть самого Деймоса. Матросы уже приготовились умереть, когда Зевс смилостивился, буря стала затихать, волнение на море улеглось, и в сердцах людей забрезжила надежда."

Клео поднял глаза, и Бенджамин едва сумел сдержать рвущуюся наружу радость. Вот это удача!!!

— Потрясающе! И как ты ничего не забыл, пока жил в приюте и у Кондэ? Ведь там, скорее всего, читать было нечего.

— Я читал в приюте. То, что находилось. Что-то я прятал, это находили... Только они не догадались, что я именно читаю, и меня за это наказывали. Те бумаги, что я читал, и без того собирались выбрасывать, и я думал, что можно.

— Отлично! А теперь...

Бенджамин пересадил его в своё кресло — Клео заметно растерялся от такой чести — выхватил из стопки писчей бумаги на столе пару листов и придвинул ближе чернильницу.

— Напиши своё имя.

Клео дрожащей рукой взял в руки перо и уставился на металлический наконечник. Никогда ещё такого не видел? Было заметно, что омежка волнуется — наверно, давно уже не практиковался.

— Не волнуйся так, — подбодрил его Бенджамин. — Пиши, как умеешь.

Клео обмакнул кончик пера в чернильницу, занёс над бумагой и тут же посадил кляксу. Резко покраснел от стыда.

— Простите...

— Это от того, что у тебя руки дрожат. И ты слишком много набрал. Ничего страшного. Продолжай.

Клео вспомнил, как преподобный Герберт осторожно снимал излишки чернил с кончика пера, и собрался с духом. Омежка начал неторопливо и как можно аккуратнее выводить на бумаге собственное имя, стараясь делать это так же красиво, как писал преподобный Герберт. У того получалось проводить очень ровные и красивые линии разной толщины, а Клео это не давалось — для этого нужно было по-особенному держать перо, а у мальчика пальцы в то время ещё не были такими ловкими и привычными к нему. Да и сейчас тоже.

Бенджамин следил за его рукой очень внимательно и уже предвкушал, как будет учить своего избранника дальше. Клео, наверно, нравилось учиться. А что он скажет, когда увидит мастерскую! Про печь, водоснабжение, топливо и теплицу он слушал очень внимательно и смотрел тоже...

— Очень хорошо. Напиши ещё что-нибудь.

Клео начал писать другие имена. Это были имена его родителей, брата, наставника. Буквы из-под пера выходили не совсем ровные и заметно отличающиеся по высоте и наклону, однако лиха беда начала. Раз он смог так много усвоить в детстве и не утратить знания в приюте, а потом в неволе, то и наверстает быстро.

— Очень хорошо. Теперь счёт. До скольки ты умеешь считать? — Бенджамин сел на край стола.

— До ста. — Клео аккуратно положил перо на стол.

— Начинай.

Клео начал считать вслух — достаточно неторопливо, и Бенджамин решил провести маленький эксперимент.

— Считай через два.

Клео как раз дошёл до двенадцати.

— Через... два?

— Да. Например, два-четыре-шесть...

Клео послушно начал с начала, и Бенджамин отметил, что юноша ни разу не сбился. Считал он не очень быстро, но зато ничего не пропустил.

— Достаточно, — остановил его бета на двадцати шести. — Вижу, что преподобный очень хорошо тебя обучил. Теперь... — Бета написал на втором листе бумаги несколько примеров и придвинул к Клео. — Можешь это решить?

Клео взял в руки перо, посмотрел и снова обмакнул перо в чернильницу. Простые примеры с результатом до десяти он решал быстро, когда в дело вступил второй десяток, пошла разбивка — самый простой приём для удобства счёта. Вычитание уже можно не проверять... С умножением Клео тоже справился — просто сложил указанные числа требуемое количество раз. Пометки с краю показывали ход его рассуждений, и всё было правильно. Этот Герберт был талантливым наставником! Интересно, как быстро Клео научится миновать эту стадию, прокручивая всё в голове?

С двумя последними примерами Клео замешкался. Это было деление сорока восьми на четыре и умножение двадцати пяти на шесть. Бенджамин намеренно это написал, чтобы проверить, как Клео будет действовать. С делением Клео неплохо справился — написал отдельно "сорок" и "восемь", подумал, а потом разделил сорок на четыре — написал единицу и приписал к ней нолик. С восьмёркой он справился быстро, после чего сложил получившиеся результаты.

— Преподобный так тебя учил?

— Да.

— А про такой способ он тебе рассказывал?

Бенджамин слез со стола и встал за плечом Клео, склонившись над его спиной и упираясь левой рукой в столешницу. Клео заметно заволновался и заёрзал. Запах, понял Бенджамин, малыш возбуждается, но боится этого. Стыдится. Ничего, это уже ненадолго. Когда поймёт, что в этом нет ничего плохого...

— Это называется "деление столбиком". Делается оно так. Смотри внимательно.

Новый способ Клео усвоил быстро и второй пример на деление решил вполне успешно. Интересно, видел ли он когда-нибудь таблицу умножения?

— Таким же способом можно и умножать...

Клео слушал очень внимательно, а когда дело дошло до прибавления десятков, нахмурился.

— Но тут тоже прибавок получается, — сказал он. — Целая единичка.

— Тогда получается что? — Бенджамин выжидающе посмотрел на него.

— Результат будет... больше ста?

— Именно. Думаю, пока достаточно.

Бенджамин отошёл, и на лице Клео проступило облегчение, которое огорчило бету. Ну и задурили ему голову эти святоши! Надо срочно исправлять, пока не поздно!

— Что... что скажете?

— Ты действительно очень способный, — кивнул Бенджамин, садясь в одно из гостевых кресел. Он намеренно не сказал Клео пересаживаться — ему нравилось видеть своего мальчика на хозяйском месте. Когда-нибудь, если Деймос будет благосклонен, Клео будет сидеть в нём на законных основаниях, а пока пусть привыкает.

— И... что теперь будет? — Клео поёжился, испуганно вцепляясь в подлокотники кресла.

— А что бы ты хотел?

— Я... я не знаю... — Клео опустил голову.

— А почему ты скрывал от нового хозяина, что грамотный? Тебя могли бы перевести в высший ранг. Таких лучше кормят и содержат, а могут даже выгодно пристроить.

— Потому и не говорил. Когда я только приехал туда, мне старшие сказали, что грамотным омегам живётся ещё хуже. Их могут продать в богатые дома, а там долго не живут.

— Почему?

— Я не знаю. Так говорили.

— Наверно, среди них уже был один грамотный, который потом пропал с концами,— пробормотал Бенджамин. — Либо подслушали разговоры... Ладно, не будем о плохом. Клео, ты бы хотел учиться дальше?

— А можно? — удивился омежка.

— Почему бы и нет? Бруно учится и вполне успешно. Он помогает мне в работе. Томми я тоже учу, все остальные в усадьбе тоже грамотные. Криденс освоил чтение за луну, пусть сейчас и не так споро читает, как ты, пишет с ошибками, но это не беда — ему хватает. Гриффит ведёт домашние счета уже много лет и прекрасно знает своё дело. Здесь все что-нибудь умеют и при случае учатся новому. Если захочешь, то и ты сможешь научиться чему нибудь.

Клео нахмурился, и Бенджамин забеспокоился. Похоже, что сейчас прозвучит самый сложный вопрос, отвечать на который он сейчас не готов.

И не ошибся.

— Господин... — Клео решился взглянуть на него. — почему вы меня выкупили? Зачем я вам? Ведь в вашем доме много омег.

Бенджамин поднялся с кресла и отошёл к окну, за которым давно рассвело. Похоже, что скоро будет дождь.

— Клео, я пока не могу тебе этого сказать.

— Почему?

— Это... непросто. Ты можешь меня неправильно понять, а я этого не хочу. Чтобы ответить на твой вопрос, я должен сперва кое-что тебе разъяснить, научить кое-чему, чтобы ты мог понять то, что я тебе хочу сказать. Для меня это очень важно.

— Почему? Это имеет какое-то отношение к тому, что вы редко бываете в храме и не ладите с преподобный Уэйландом?

— Самое прямое отношение. И мои взгляды разделяют все, кто живёт в Птичьем гнезде, а также мои родственники в столице. Это трудно понять человеку, который воспитан на церковных догмах, а тебя учили именно так. Я догадываюсь, почему ты веришь священникам и не признаёшь очевидного. Потому-то я и не смогу ответить на твой вопрос сейчас. Сначала ты должен научиться видеть не только с общепринятой колокольни, но и хотя бы попытаться взглянуть на всё с другой стороны, но я не могу заставить тебя сделать это. Ты должен решиться на это сам. Захотеть.

— Я... не понимаю. — Клео осмелился встать с кресла и подойти ближе.

— Знаю. Это трудно понять сразу. Потому и не тороплю с ответом. Подумай. А когда решишь — скажешь. И моё предложение на счёт обучения остаётся в силе. Ты очень способный. Жалко будет потерять такой талант.

Клео тихо ахнул.

— Преподобный Герберт... мне говорил то же самое!

— Вот видишь. Тебе не кажется, что если два незнакомых друг с другом человека говорят одно и то же, то стоит прислушаться к их словам? — Бенджамин протянул руку и ласково погладил Клео по волосам. Какие же они мягкие! Как самый лучший шёлк! — Ладно, на сегодня хватит. Иди к себе и переоденься. Скоро будем завтракать.

— Господин... а можно мне одежду попроще? — покраснел Клео, отводя взор и теребя свой воротничок. — Как у Бруно.

— А эта тебе не нравится?

— Нравится, но она такая красивая и дорогая... Я боюсь её попортить.

— Хорошо, скажешь Гриффиту, что я велел. Иди.

Клео низко поклонился и двинулся к выходу из кабинета. Вдруг он остановился и посмотрел на портрет.

— Господин, а кто нарисовал эту картину?

— Эту? — Бенджамин взглянул на свой портрет и грустно улыбнулся, вспомнив, как Сет писал его. — Один из моих двоюродных братьев, Сет. Он тогда гостил у нас.

— Красивая...

— Да, это хороший портрет. Кстати, если захочешь что-то почитать, то можешь взять любую книгу, какую захочешь.

— А... прямо сейчас? — загорелся Клео.

— Можно.

Клео подошёл к книжному шкафу, оглядел корешки на нижних полках, читая их названия, и вытащил одну — переплетённую в коричневую кожу.

— Вот эту.

— "Сон в летний день"? — удивился Бенджамин, посмотрев, что выбрал Клео. Ещё одна удача? Или нет? Почему Клео обратил внимание именно на эту книгу? Сам Бенджамин собирался порекомендовать её позже. — Почему именно её?

— Называется необычно, — смутился Клео.

— Вот как... Можно. Только очень прошу — не читай её во время еды, а то Томми один раз так чуть книжку не заляпал.

— Не буду. Я знаю, что хорошие книги надо беречь. Так говорил преподобный Герберт. Спасибо.

Клео ещё раз поклонился и вышел, прижимая книгу к груди. Бенджамин смотрел ему вслед, гадая, чем же всё это закончится, раз Деймос снова затеял очередную игру, подтолкнув руку Клео именно к этой книге.

Едва шаги Клео в коридоре стихли, в кабинет проник Бруно, как-то ухитрившийся отвертеться от готовки. Наверно, Гриффит сам отпустил, беспокоясь за своего воспитанника.

— Ну, что? Как прошло?

— Даже лучше, чем я предполагал. Этот Герберт успел неплохо обучить Клео всего за год с небольшим. И Клео ничего не забыл, представляешь?!

— Да? — завистливо протянул шкодливый омега. — И что теперь?

— Клео всё-таки задал тот самый вопрос. — Бенджамин прислонился к книжному шкафу.

— И что?

— Я объяснил, почему не могу ответить на него сейчас. Дал время подумать. Клео должен принять это решение сам. Я не хочу взваливать на него этот груз против его воли.

Бруно присмотрелся к наставнику и заулыбался.

— У-у, да вы уже, я гляжу, совсем по уши!

— Что, так заметно? — не удержался от ухмылки Бенджамин.

— Это было заметно ещё утром, когда я на вас его толкнул.

— Зачем ты это сделал?

— Маленький эксперимент, — совсем не устыдился Бруно. — Да и в храме Клео за вас держался, как за последнее спасение. Инстинкт и Флоренс говорят ему, что вы предназначены для него, но сам он пока этого не понимает.

— Деймос толкнул его руку к книге "Сон в летний день", — после долгой паузы произнёс бета. — Тебе не кажется, что он что-то задумал?

— Это его работа — плести дороги судеб, — пожал плечами Бруно. — Как и остальные боги, он ничего и никогда не делает просто так. Значит, так надо. Когда ухаживать начнёте?

— Не знаю. Клео — это не Эван или Кристи. И он совершенно не похож на Кэма или Дарси. Я боюсь ошибиться и всё испортить.

— Но вы так долго его искали! И наконец нашли!

— Да, нашёл. Когда уже почти отчаялся и начал думать, что мы всё-таки где-то разминулись. Сейчас надо действовать особенно осторожно, ведь Клео верит Церкви.

— Да уж! Достаточно вспомнить, как он меня демоном назвал, — прыснул Бруно. — И почему он сам до сих пор не понял, что тут что-то нечисто?!

— Потому, что его первым наставником был священнослужитель. И он был достойным человеком, судя по всему. Клео был к нему искренне привязан, и это повлияло на его взгляды и убеждения. Он если и видел откровенные противоречия, то пытался, скорее всего, искать им оправдания. Не так-то это и сложно.

— И что вы будете делать? — перестал ухмыляться омега.

— Если Клео захочет учиться, то начнём готовить его. Надо научить его мыслить рационально и широко. Научный подход в этом плане будет очень полезным, да и ещё один помощник лишним не станет. Свежий взгляд и всякое такое...

Бруно заметил на столе исписанный лист. Он быстро распознал руку наставника и разглядывал написанное Клео.

— Да... ничего себе...

— Не трогай! — Бенджамин метнулся к столу и успел выхватить бумагу буквально из-под руки ученика.

— Да я и не собирался...

Бенджамин открыл один из ящиков стола, Бруно рискнул заглянуть и увидел внутри аккуратно сложенную старую рубаху, в которой Клео приехал в усадьбу, и что-то, завёрнутое в носовой платок. Принюхался и понял, что это половинка коржика, который не доел Клео. Бенджамин заметил, куда направлено внимание омеги, торопливо положил туда же исписанный лист и закрыл ящик. Было видно, как он краснеет от смущения.

— Не суй нос, куда не просят!

— Простите...

— Всё, иди и помогай другим. Криденс ещё не вернулся?

— Нет. До Рыжего от Мышовки далековато, да и я думаю, что он там задержится. Я ещё на Дне Всех Святых заметил, что Сильван ему глянулся.

— Вот и хорошо. Иди-иди!

Переодевшись в новую одежду, Клео почувствовал себя гораздо лучше. С сожалением оставив книгу в комнате, омега уже собрался выйти, как заметил, что на его подушке спит Кай, которого сразу не заметил.

— Похоже, тебе у меня, и правда, понравилось.

Кай поднял головку и повернулся на голос. Клео погладил его.

— Ладно, спи. Я завтракать.

Крыс тут же встал и начал потягиваться, после чего спрыгнул с постели и, забавно семеня, прошмыгнул в свою дверцу. Снова подивишись смышлёности зверька, Клео последовал за ним. Со стороны трапезной уже потягивало вкусным, и Кай уверенно бежал именно туда. Время от времени он останавливался и будто ждал Клео.

Разговор с хозяином получился волнительным — каждый раз, как господин Бенджамин приближался вплотную, от его запаха кружилась голова. Клео уже заметил, что после переживаний это случается особенно сильно, а в храме он даже забыл, кто стоит рядом, и просто вцепился, будто рядом отец, Финеас или преподобный Герберт. Становилось очень спокойно и хорошо. А когда его проверяли на грамотность... Хозяин был поражён знаниями своей покупки, и видеть его радость по этому поводу было очень приятно. Как и получить разрешение брать любые книги, когда захочется. Вот только этот отказ сразу отвечать на самый важный вопрос... Что такого сначала надо понять и узнать, чтобы получить ответ? Почему для господина Спенсера это так важно? И причём тут его неприязнь к Церкви? Не связано ли это со смутными сомнениями самого Клео?

Томми уже сидел за столом, а Мартин и Витас расставляли тарелки.

— Джерри и Кларенс уже вернулись, — сообщил Витас. Этот омега был местным целителем — разбирался в увечьях, лекарственных травах и умел обихаживать больных. Достаточно привлекательный с виду, он чаще всего уделял внимание Криденсу, когда того беспокоило нерастраченное семя. — Сейчас руки моют. Скоро придут.

— А господин?

— Он в мастерской — собирался поработать после завтрака.

— А где находится эта мастерская?

— В одной из мансард, — ответил вместо Витаса Томми. — В той, которая над главным входом. Там много интересных штук есть. Если дядя Бен разрешит, то уже после завтрака можем пойти и посмотреть.

— А почему ты называешь нашего хозяина "дядя Бен"?

— Он же мой крёстный. Значит, он наш родственник. Значит, он мне дядя. И когда дедушка Спенсер приезжал в прошлый раз, то сам разрешил мне его так называть.

Родственник? Крёстный? Дедушка? Клео нахмурился. С каких пор крестины стали признаком родства?

Крестничество не было такой уж редкостью, однако у него было конкретное назначение — если крестник оставался сиротой, то крёстный брал на себя полную ответственность за его воспитание и обеспечение, пока тот не вырастет, но это не делало крестника приёмным сыном или племянником. Такие крестники даже права прямого наследования не имели — если только покойный сам укажет их в завещании. Да, Клео слышал, как крёстные помогали своим подопечным подняться выше, но причём тут родство? Особенно, если мальчика из простой семьи берёт под своё покровительство знатный человек?

При внесении новорожденных в книги каждому обычно присваивалось два имени — крестильное и родительское. Если у ребёнка были оба родителя, и те состояли в законном браке, то присваивалось имя отца. Если ребёнок рождался вне брака, то присваивалось имя папы. У сирот или подкидышей вторых имён не было вовсе. Если у новорожденного появлялся ещё и крёстный, то присваивалось третье имя, которое шло сразу за родительским. Значит...

— Значит, твоё полное имя...

— Томас Кларенс Бенджамин Освальд, — гордо произнёс Томми, пересаживая Кая со своих коленей на стол. — В церковной книге так и записано — я сам видел. А у тебя?

— Я просто Клео.

— У нас тоже сначала только имена были — мы с Джерри воспитанники сиротских приютов, а потом даже фамилии появились, как получили вольные документы и паспорта, — кивнул Мартин. — Только у Витаса два имени — он был вольным с рождения, его отец умер вскоре после зачатия сына, а родители не состояли в браке. Не успели. Если захочешь, то и тебе присвоят фамилию. Любую, какую захочешь — господин Бенджамин охотно поможет.

— Но я же купленный!

— А почему тебя продали? — нахмурился Витас. — Разве к тебе не должна была прилагаться вольная бумага? Твои родители были вписаны в деревенскую книгу, скорее всего, входили в сельскую общину и, наверняка, были официально женаты. Такие привилегии есть только у свободных людей.

— Не знаю... — растерялся Клео. — Мне никогда ничего не объясняли. Просто продали и всё.

— Ну, теперь ты, считай, вольный, — уверенно сказал Мартин. — Господин Бенджамин не признаёт рабства. Меня он купил у одного портного, чтобы работал уже здесь, но как только мы сюда приехали, то сразу выписал мне вольную без всякого выкупа. Я даже мог уйти, но предпочёл остаться и заработать побольше. Мы все здесь получаем жалование. Очень хорошее жалование.

— Все? — удивился Клео.

— Все. И Бруно тоже. Криденс уже приехал свободным, только бесфамильным. Джим тоже. Кларенс с Лукой с рождения были свободными, поженились уже здесь, а заодно получили фамилию.

Клео задумался. Стать свободным. То есть, если он получит вольную бумагу, то сможет спокойно поехать куда захочется... Нет, некуда ему ехать. Здесь гораздо безопаснее. Лучше подумать о паспорте потом, когда станет старше или решит выйти замуж.

Подумав о возможном замужестве, Клео вдруг почуял, что хозяин совсем рядом, и обернулся. Господин Бенджамин действительно как раз заходил в трапезную, что-то обсуждая с Бруно.

— ...лучше заранее рассчитать расход материалов, чтобы потом не перемерять лишний раз. Сначала сделаем модель, испытаем её, а весной, когда снега сойдут и потеплеет достаточно, начнём строить в полный размер.

— Масштабированием займёмся? — понятливо кивнул Бруно.

— Совершенно верно. Заодно подумаем, где будет лучше проводить испытания. Сразу с крутого холма прыгать нельзя — не раз проверено, насколько это опасно. Нужен разбег, чтобы воздушные потоки успели подхватить плоскость крыла. И лучше всего дождаться попутного ветра.

— А как будем рассчитывать манёвренность?

— Сначала попробуем просто взлететь, а там видно будет.

Клео удивился снова. Хозяин собирается... летать??? Даже при обилии непонятных слов это было понятно. Но разве человек может взлететь? Он же не птица, и крыльев у него нет!

— Дядя Бен, можно, мы с Клео потом с вами в мастерскую пойдём? — Томми спрыгнул со стула и подбежал к крёстному.

— А Клео уже попросился? — приобнял мальчика хозяин.

— Я рассказал ему про мастерскую. Наверно, ему будет интересно.

— В самом деле? — Хозяин повернулся к Клео, который снова поёжился под его взглядом, чувствуя вспыхнувшее влечение. — Клео, ты бы хотел посмотреть нашу мастерскую?

— Если... если вы позволите.

— Конечно. Сразу после завтрака и пойдём.

Криденс к завтраку так и не явился, но это мало кого обеспокоило. За столом даже начали шутить, что их старший привратник нашёл свою судьбу. Клео невольно представил себе Сильвана рядом с альфой и вдруг подумал, что они бы друг другу подошли. Почему он вдруг об этом подумал, Клео не понял, но что-то подсказывало, что это так. Если вдруг Сильван Криденсу действительно приглянулся, то для Сильвана было бы разумным согласиться на замужество — Криденс очень добрый, заботится о Томми и вряд ли бы стал плохо относиться к Эрни.

Лестница, ведущая в мансарду, была довольно крутой, и Клео крепко держался за перила. Омега волновался. Что его там ждёт? Бруно выглядел таким важным, будто он там с самого начала работает и уже давно всё знает.

Обсуждение будущего полёта за столом продолжилось, и Клео понял, что господин Бенджамин собирается строить крылья, с помощью которых и хочет полететь. Также за столом были рассказаны несколько историй, как раньше пытались делать такие же крылья, и в чём состояла главная ошибка изобретателей. Это было так интересно, что Клео чуть не забыл про завтрак! Оказалось, что в Ингерне уже давно пытались придумать, как летать, но, во-первых, все попытки проваливались, а во-вторых, всё это крайне не одобряла Церковь. Одного смельчака, которому почти удалось перелететь с одной крыши на другую через городскую площадь, даже обвинили в колдовстве и казнили! Как же ему это удалось?

— Поднимайся, — пригласил омегу господин Бенджамин, придерживая крышку. — Не бойся. — И подал пример сам.

Поднявшись наверх, Клео долго оглядывался. Когда он жил в приюте, и его сдавали работать в разные места, один раз его послали работать в плотницкую мастерскую, рядом с которой была и мастерская резчика по дереву. В обязанности Клео входило сгребать в корзины и выносить во двор стружки и опилки, чтобы не захламляли рабочие комнаты, а этого добра там хватало — в обеих мастерских работали не только руками, но и использовали диковинные приспособления, которые назывались "станки". Они работали за счёт вращения самых разных штуковин с помощью длинной изогнутой ручки и заметно облегчали работу, позволяя сделать больше, чем если бы человек работал просто руками. Правда, на станках делались только заготовки, которые потом дорабатывались ручными инструментами. В мастерской господина Бенджамина тоже была пара станков, но они были не такие большие. Ещё Клео узнал плотницкий верстак, шлифовальный круг, несколько инструментов. Мастерская была очень просторная, и всё в ней находилось в порядке, чтобы можно спокойно ходить и ничего не терять. В отдельном углу стояла печь, вдоль стен высились шкафы, заполненные всякой всячиной, стояли прислоненные доски... И пахло как-то странно. Почти как в мастерских, где красили ткани — там Клео тоже приходилось работать. Ещё здесь стояли столы со странными приспособлениями. Было немало вещей из стекла — вроде бутылок, но самых причудливых форм и разных размеров. Была и широкая чёрная доска, на которой чем-то белым было написано и нарисовано что-то непонятное. Были книги, стопки бумаг. Здесь было много чего. Просто глаза разбегались!

— Вот, это наша мастерская, — развёл руками хозяин. После завтрака он переоделся и был больше похож на ремесленника, чем на аристократа. — Можешь подойти поближе и посмотреть, только не опрокинь ничего, пожалуйста — это очень ценные вещи.

— А что это? — Клео робко показал на подставки из железных прутьев, к некоторым из которых были прикреплены кольца.

— Это называется "штативы". На них держатся другие инструменты и простое оборудование. Например, колбы и пробирки. — Господин Бенджамин взял со стола одну из причудливых бутылок. — Это колба, а это пробирка. — Второй он показал узкую длинную склянку. — Это и есть часть нашего оборудования. Вижу, что кое-какие инструменты и станки ты уже узнал.

— Видел, когда отправляли работать к чужим людям, — подтвердил Клео. — Ещё в приюте.

— Да, я знаю о такой практике. Значит, много растолковывать не придётся. Идём дальше?

— А что вы здесь делаете?

— Работаем. Мы ведь не только теплицами занимаемся и пытаемся усовершенствовать системы водоснабжения и отопления. Есть немало других вещей, над которыми стоит хорошенько подумать, чтобы значительно упростить нашу жизнь и сделать удобнее. Этим занимаемся не только мы, но и немало других людей по всей нашей стране. Я состою в переписке со многими из них, наша семья даёт деньги на разработку самых перспективных, то есть многообещающих идей.

— И вы... что-то делаете своими руками? — Клео покосился на руки хозяина.

— Так заметно? — улыбнулся тот, взглянув на свои руки. — Да... Может, кто-то и считает, что грубый ручной труд не к лицу дворянину, но мне это интересно. Мне нравится этим заниматься. К тому же, если хочешь, чтобы что-то было сделано как следует — сделай это сам.

— И здесь вы собираетесь делать крылья?

— Здесь мы только будем думать, как их делать, а строить сами крылья в настоящий размер уже весной во дворе.

— А как вы думаете?

— С помощью чертежей. Знаешь, что такое "чертёж"?

— Нет.

— Тогда идём, я покажу.

Один из столов был завален разрисованными листами бумаги разного размера. Хозяин взял один и придвинул ближе к Клео.

— Вот, это и есть "чертёж".

— А что это будет? — нахмурился омега, пытаясь понять, что это.

— Паровой котёл. Один из наших соратников придумывает, как можно использовать силу пара, и прислал мне эти чертежи, чтобы узнать моё мнение. Я планирую собрать уменьшенную копию, чтобы проверить, будет ли эта штука работать, наш друг тоже. Быть может, я усовершенствую что-нибудь, и если у нас обоих получится, то стоит уже думать о строительстве котла в полный размер и думать, где его можно применить с пользой.

— А зачем?

— Понимаешь, Клео, есть немало вещей, которые делать руками достаточно тяжело и трудно. — Господин Бенджамин прислонился к столу. — Например, вон тот токарный станок. Да, он помогает обтачивать заготовки, вытачивать части для сборки нужной формы, но его крутят подмастерья вручную, а резец мастер держит руками. И тут очень важно, чтобы его рука была твёрдой, а вращение — равномерным и постоянным. Работа должна быть достаточно слаженной. Одно неверное движение — и заготовка испорчена. Из-за этого работа растягивается на длительное время, производится мало изделий, и они стоят приличных денег, поскольку мастеру надо не только покупать древесину и платить подмастерьям, но и содержать свою семью. А если работу можно было бы ускорить, то несколько таких станков позволили бы сделать куда больше изделий, и обучение ремеслу было бы проще и легче. Вместо того, чтобы просто крутить ручку станка, подмастерья бы тоже могли выполнять ту же работу. А это заработок, цена на изделия станет ниже, и всё это сможет себе позволить куда больше людей. Есть станки, которые могут распиливать брёвна на доски, но они работают так же и медленнее. Словом, силу человеческих рук надо чем-то заменить, и паровая машина вполне способна это сделать. Ею можно было бы оснастить в том числе и небольшие мануфактуры, но это тебе сейчас неинтересно будет.

— А другого способа нет?

— Есть. На больших заводах используют водяные колёса, но для их использования нужна река под боком или приходится подводить воду. Силы водяного колеса хватает, чтобы на подобных станках можно было сверлить и железо, но иногда и этого недостаточно бывает.

— Водяные колёса?

— Ты когда-нибудь видел мельницу?

— Это которая... такая? — Клео вспомнил, как по пути в усадьбу мельком видел сооружение, похожее на то, что он не раз видел во время дневных походов в городской храм с родителями, и попытался её изобразить руками.

— Да, — не удержался от улыбки господин Бенджамин, а Бруно откровенно прыснул. Клео обиделся и отвернулся от него. — Такие мельницы работают за счёт того, что ветер крутит жернова. Паруса ловят ветер, он давит на них и поворачивает, а это самое вращение передаётся на механизм внутри мельницы и крутит уже жернова. Это позволяет не крутить сам механизм руками, как делали раньше. Понятно?

— Не очень... — смутился омега.

— Сейчас покажу проще. Вот, смотри, это самая обычная вертушка. Такие сейчас часто продают на ярмарках по большим праздникам, а коробейники приносят в деревни, чтобы позабавить детей. Если на неё подуть, то лопасти начинают крутиться...

Клео зачарованно смотрел на затейливую игрушку. Она была сделана из хитрым образом закрученных бумажных кусочков, насаженных на деревянную палочку. "Лопасти"... От малейшего дуновения эта штука начинала крутиться.

— Точно так же крутятся лопасти на ветряных мельницах, но вращение не производится впустую. Внутри мельницы есть механизм, который передаёт это самое вращение, превращая его в полезное действие. Водяная мельница работает точно так же, только большое колесо вращает не ветер, а течение реки. Бруно, где наши модели?

— Которые я сам делал?

— Надеюсь, ты не успел их разломать?

— Не, вы что?! Томми они так нравятся, да и мы хотим летом снова отнести их в деревню и дать ребятишкам поиграть-посмотреть. Пусть учатся.

— Тогда доставай.

Бруно полез в шкаф и достал... Клео сразу узнал ветряную мельницу, только она была маленькая. Второе приспособление, тоже похожее на игрушку, выглядело иначе — большое колесо со ступеньками. Томми побежал вниз и принёс корыто, в котором стирают бельё.

— А это зачем? — удивился Клео.

— Чтобы показать, как работает водяное колесо. Не будем же мы лить воду прямо на пол! — фыркнул Бруно. — Вот, смотри, Клео, что находится внутри ветряной мельницы.

Бруно сломал стенку у первой игрушки... Нет, не сломал, а просто снял — вытащил пару держателей-палочек, и Клео увидел механизм. Краем глаза он прежде видел что-то подобное в городе, когда работал по мастерским, но понятия не имел, как что называется.

— Это называется "маховик", это "поворотный рычаг" — с его помощью можно поворачивать верх, чтобы ловить ветер, если он меняет направление. Это "цевка", а это "вал". Когда вращаются лопасти, они заставляют двигаться маховик, а он в свою очередь крутит цевку, которая с помощью главного вала крутит уже жернов. Видишь?

Бруно начал крутить лопасти пальцем, изображая ветер, и Клео так и прикипел к механизму, наблюдая, как он работает. Это было так интересно! На маховике были выступы, похожие на зубы, они цеплялись за столбики на цевке и заставляли её крутиться, а сама цевка крутила уже главный вал и кружки, изображающие жернова. И это завораживало тем, как слаженно всё работает!

— И как это называется?

— "Зубчатая передача", — объяснил господин Бенджамин. — Зубцы цепляются друг за друга и передают вращение. Тут важно правильно рассчитать, чтобы всё было точно, иначе ничего не получится.

— А в водяном колесе так же?

— Почти. Сейчас покажем. Томми, приготовься лить воду.

Хозяин снял одну из стенок модели — какое необычное слово! — Томми зачерпнул кружкой воды из бочки в углу, и Клео едва сдержал вопль восторга — колесо закрутилось, приводя механизм водяной мельницы в движение.

— Вот это да!

Клео представил себе большое водяное колесо. Он помнил, каким сильным может быть течение реки — видел, как река ломает весной лёд, которым была покрыта всю зиму, как несёт по себе поваленные бурей деревья и просто лодки. Довольно тяжёлые лодки.

— Нравится? — Господин Бенджамин довольно хмыкнул. — И это используется уже довольно давно. Вот только не везде это можно сделать, и паровая машина была бы очень полезна.

— А она сможет дать достаточно силы?

— Да. Ты ведь уже видел наш котёл для нагрева воды и видел, как из него вылетает пар. А если бы этот пар можно было использовать, то он бы не пропадал впустую. В этом и заключается идея. Из большого количества воды можно получить очень много пара, и он может дать очень большую силу.

— И... никакого колдовства?

— Никакого колдовства. Да даже просто нагретый воздух может сделать такое чудо! Бруно, покажи Клео наш минский фонарик.

— Понял, — просиял омега и снова полез в шкаф. На этот раз он достал круглый шар, сделанный из красной бумаги. — Вот, это называется "минский фонарик". Такие делались в королевстве Мин до Мировой войны — их использовали в качестве сигналов или просто запускали ночью на праздники.

— Томми, закрой окно, — распорядился господин Бенджамин. — В темноте будет смотреться ещё лучше.

Мальчик тут же кинулся к большому круглому окну, потянул за какую-то верёвочку, и окно тут же закрыла какая-то занавеска... Нет, она же деревянная и состоит из дощечек! Как это Томми сделал? Надо будет подойти и посмотреть... А тем временем Бруно положил в проволочное кольцо внутри шара кусок пакли и поджёг её.

— Сейчас воздух в шаре нагреется...

Это было очень красиво — огонь озарил бумажный шар изнутри, и красный отсвет лёг на них всех. И вот фонарик начал... подниматься под потолок!

— Волшебство! — не смог сдержаться Клео.

— Никакого волшебства. Наука, — ответил довольный произведённым эффектом Бруно. — Воздух нагревается, поднимается вверх, как пар над кипящей кастрюлей, натыкается на бумагу, толкает её изнутри и поднимает сам фонарик.

— Как... как красиво... — прошептал Клео.

— Следующим летом на День Всех Святых мы хотим попробовать запустить такие фонарики, — поделился с Клео господин Бенджамин. — Это будет и красиво и символично. На День Всех Святых принято поминать усопших, и было бы интересно в их честь запускать такие фонарики. В Мине так и делали по особым дням.

— Ночью?

— Конечно. Ты только представь себе, как бы выглядели тысячи таких фонариков, которые поднимаются в ночное небо, особенно если оно ещё и чистое! Как будто загораются новые звёзды.

— А почему у нас так никогда не делали? Если это так просто?

— Потому что летать могут только птицы, жуки, бабочки и прочие в таком духе, — вздохнул хозяин. — В первый раз такие фонарики привезли в Ингерн минские купцы и запустили на каком-то празднике, чтобы повеселить народ. Тогда между нами были широкие торговые связи, а сами минские купцы получили особое право беспошлинной торговли. Правда, надолго это не затянулось, в том числе и из-за этих несчастных фонариков... Так наши священнослужители такой шум подняли, что купцов чуть не арестовали по обвинению в колдовстве! Один бесноватый каноник, едва увидел, как разноцветные фонарики поднимаются в небо, начал кричать, носиться, изрыгать проклятия, а потом сбил сколько-то народа в толпу и пошёл громить лавки наших уважаемых гостей. Кого-то даже избили до полусмерти. Еле-еле замяли этот случай, а на сами фонарики был наложен запрет.

— Но ведь это так красиво! Какой от них может быть вред? — возмутился Клео, наблюдая за фонариком, который повис, наткнувшись на потолок, и плавно отлетел чуть в сторону.

— Церковь решила, что это вредно. Ересь и всякое такое. Фонарики запрещены до сих пор. А то, что это отличная идея для начала создания чего-нибудь, что облегчит тяжёлые работы, они даже не подумали — для этого есть рабы. Сейчас настало такое время, когда учёным немного облегчили задачу, но и сейчас приходится быть очень осторожными. Всё объяснять и доказывать. Учёные исследуют законы Природы, чтобы показать, что в них нет никакого колдовства. Что всё это можно использовать в быту совершенно безбоязненно.

— И вы тоже этим занимаетесь? — Клео повернулся к хозяину.

— Да, — как-то по-особенному улыбнулся хозяин, оперевшись на стол и глядя на парящий под потолком фонарик. — Я всегда мечтал полететь. В детстве моими любимыми были сны, в которых я летал. Это так меня увлекло, что я хочу попробовать построить крылья и полететь на самом деле. И такие крылья могли бы быть полезны и в других делах.

Господин Бенджамин говорил о своей мечте с таким одухотворённым лицом и ясным взором, что Клео невольно залюбовался им. Этот человек... он... был прекрасен. За ним хотелось идти.

Эта мысль вдруг испугала Клео, и он вспомнил о недовольстве преподобного Уэйланда. Если простые минские фонарики запрещены, то что будет, если господин Бенджамин всё же построит свои крылья и сможет на них подняться в небо? Надо будет сходить в Мышовку и спросить преподобного. Так не хочется снова с ним встречаться — от одного воспоминания о канонике пробирали страх и чувство отвращения — однако сделать это надо. Заодно спросить, что он думает о науке вообще. Ведь если в науке нет никакого колдовства, а какие-то штуки уже вовсю используются, то стоит попросить не наказывать господина Бенджамина. Вдруг он сможет сделать что-то по-настоящему полезное?

— А если преподобный Уэйланд увидит, как вы фонарики запускаете? Он может рассердиться... — рискнул сказать Клео.

— На простые фонарики не рассердится, — утешил его господин Бенджамин. — Наши друзья уже объяснили, как это происходит, и если он подаст жалобу в Синод, то мы легко отобьёмся. Вот крылья ему могут не понравиться. — Хозяин слегка нахмурился. — И я надеюсь, что к тому времени, как мы сделает полноразмерную модель, его в наших краях уже не будет.

Эти слова хозяина испугали Клео ещё больше, и омега пообещал себе завтра же сходить в Мышовку. Заодно попросит прощения за всех — что так редко бывают на службах.

Клео бы ещё побыл в мастерской — хозяин достал рабочий фартук и надел, готовясь что-то делать — но не решился мешать. К тому же в комнате его ждала книга, которую можно читать без страха, что отнимут. Поэтому Клео попросил разрешения уйти в свою комнату и легко получил его.

Едва Клео пристроился с книгой на кровати, как в комнату прошмыгнул Кай и ловко взобрался по покрывалу. Омега невольно рассмеялся.

— Опять ты здесь?! А не боишься, что Томми обидится?

Кай что-то пропищал и так же уверенно заполз на подушку, где начал укладываться.

— Ладно, оставайся. Но я тебя предупредил.

Клео раскрыл книгу и начал читать.

Рассказ начинался с омеги по имени Кай... Клео невольно покосился на крыса, который подполз поближе и привалился к его боку. Кто так его назвал?.. Ладно, неважно. Кай, который омега, был рабом в богатом доме некого знатного господина, графа Дарнли, и выполнял самую грязную и тяжёлую работу. Жилось ему очень плохо — кормили впроголодь, постоянно шпыняли, некоторые слуги даже зажимали его по углам, стоило мальчику вступить в возраст созревания. В книге было сказано, что Кай очень привлекательно пах. Клео прервал чтение и задумался. Странно...

Итак, Кай очень страдал в доме хозяина, но идти ему было некуда — он был сиротой. Так и жил до пятнадцати лет. И вот однажды, когда хозяин ждал особенно важных гостей, Кай снова подвергся надругательству. На этот раз это был старший сын хозяина альфа Дредфорд. Это было так больно и отвратительно — от Дредфорда ужасно пахло! — что Кай бросил свою работу и спрятался в господском саду под самым большим и густым кустом. Там он долго плакал, проклиная свою горькую судьбу, а потом за ним пришёл поварёнок Олли и передал приказ хозяина возвращаться к работе.

На большой кухне как раз готовился роскошный обед. Каю было велено отнести на задний двор ведро с помоями и вылить в канаву. Кай молча послушался, но когда дошёл до нужного места, то его колени подкосились, омега выронил ведро и упал в грязь сам. Его снова начали душить слёзы, и вдруг к нему подошёл человек, от которого пахло просто восхитительно. Этот человек ласково заговорил с Каем и начал поднимать его с земли. Он оказался альфой, и Кай был потрясён. Этот альфа был одет как богатый господин, очень красивый...

Клео снова прервал чтение. Странная книга. Читать интересно, но то, что он прочитал... Кто написал эту книгу? Надо будет потом спросить у господина Бенджамина.

Странный господин отвёл Кая в господскую купальню, запросто отмахнувшись от управляющего, помог Каю вымыться — омега сжимался каждый раз, как альфа дотрагивался до него, но господин не причинил ему боли. Наоборот, его прикосновения были очень приятными. Как и запах. Настолько притягательный запах, что омега едва не склонился перед ним сам. Альфа заметил это, но не воспользовался случаем. Потом этот господин принёс Каю чистую одежду и помог одеться. Это было похоже на дивный сон...

Клео тут же вспомнил, как впервые попал в хозяйскую купальню. Он прекрасно понимал, что чувствовал Кай в тот момент! Наверно, так же чувствовал бы себя Клео, если бы ему тогда помогал не Бруно, а сам господин Бенджамин.

Странная книга. И от того ещё больше захотелось узнать, что же дальше случилось с Каем.

В господском доме начался бал. Омега украдкой наблюдал за гостями, как они веселятся, танцуют под музыку, угощаются самыми изысканными яствами, и увидел среди них того самого господина — тот держался чуть в стороне. Казалось, что ему скучно среди людей своего круга. Он даже отказывал приглашающим его на танец омегам! Таким красивым и ухоженным. Вдруг этот господин заметил Кая, поднялся со своего места и направился прямо к нему! По пути он прихватил с ближайшего стола пару красивых пирожных. Кай испугался и попытался убежать, но альфа его догнал и снова заговорил. Он был так добр! И он угостил растерянного омегу пирожным. Он словно забыл про бал!

Этого альфу звали Роберт Мор, он был почти на пять лет старше и состоял в дальнем родстве с хозяином Кая. Рядом с ним было так хорошо и спокойно, что Кай на время забыл про все свои горести. Он даже начал отвечать на вопросы господина Роберта. Господин Роберт увёл его в сад и снова продолжил расспрашивать. Кай чувствовал, что его всё больше и больше влечёт к альфе. Наконец он набрался смелости и сам прислонился к его плечу. Господин Роберт как будто этого и ждал. Он обнял Кая и... поцеловал его. Прямо в губы. Кай просто поплыл от его волшебного аромата и уже готов был отдаться, но тут в саду появились другие гости, и волшебство кончилось. Кай, увидев, как начинает злиться хозяин, тут же убежал обратно на кухню, где забился в свой угол и не выходил из него до конца бала, после чего вместе с другими слугами начал наводить порядок...

В дверь постучались, а потом в комнату заглянул Томми.

— Клео, скоро обед.

— Уже?

Клео посмотрел на часы и обнаружил, что уже почти полдень. Так зачитался, что совсем потерял счёт времени!

— А Кай у тебя?

— Да. Но он сам пришёл.

— Ты ему, и правда, очень понравился. — Томми забрался на кровать и погладил своего любимца.

— Ты не в обиде?

— Нет. Каю очень нравятся новые люди, но он не ко всем приходит сам. Когда к нам приезжали родственники дяди Бена из столицы, то Кай часто приходил к дяде Серфину. Он очень красивый и добрый. Совсем как ты.

— Хочешь забрать Кая с собой?

— Нет, пусть останется у тебя. Не забудь — скоро обед.

— Хорошо, скоро спущусь.

Томми спрыгнул с постели и ушёл, а Клео долго смотрел на свою книгу. Несчастный омега, знатный альфа, который его пожалел и к которому тянет... Больше похоже на папину давнюю сказку, в которую, похоже, попал он сам. Господин Бенджамин, который зачем-то выкупил его. Добрый, заботливый, интересный... и красивый. Только не альфа, а бета.

Помучившись, Клео всё-таки отложил книгу и спустился в трапезную. В окне он увидел Криденса, о чём-то разговаривающего с Джимом. Вернулся. Альфы выглядели чем-то обеспокоенными. Интересно, как там Сильван? И что Криденс у него дома делал?

За обедом всё выяснилось само. Криденс, с большим аппетитом уплетая свою порцию, рассказал, что помог Сильвану наколоть дров, а заодно починил плетень, который совсем покосился. Хатёнка, в которой Сильван жил вместе с сыном, была совсем старая, грозила зимой промёрзнуть насквозь, и привратник попросил разрешения уйти завтра на весь день, чтобы помочь омеге подправить дом, пока не ударили настоящие морозы. Господин Бенджамин не только разрешил, но и уточнил, справится ли альфа один, не нужна ли ему помощь или что-нибудь ещё. Криденс уверенно ответил, что его одного будет вполне достаточно. Хозяин кивнул и велел Гриффиту потом завернуть привратнику что-нибудь с собой, чтобы подкормить Сильвана и Эрни — судя по рассказу Криденса, они едва-едва перебивались на скудных запасах с крошечного огородика и только в прошлом году с помощью господина Бенджамина смогли завести несколько кур и разжиться козой.

Клео в очередной раз подивился щедрости своего хозяина. Так запросто помогает! Удивительный человек!

После обеда Клео снова вернулся к книге.

Кай полночи не мог заснуть — он постоянно думал о господине Роберте. Наконец он не выдержал и вышел в сад, где нашёл альфу в гордом одиночестве. На том самом месте. И там... Человек, который написал эту книгу, не стал описывать подробности, но по тому, как были пересказаны впечатления Кая, всё было понятно и так. Только Клео с трудом верилось, что подобное возможно, когда у омеги нет течки. Он слишком хорошо помнил омерзительную работу в заведении господина Кондэ, от которой никогда не испытывал ни малейшего удовольствия. А Кай именно удовольствие и испытал. Настоящее удовольствие. Без стыда и стеснения.

Наутро Кая вызвали к хозяину, там был господин Роберт, и Кай ушам своим не поверил — господин Роберт только что выкупил его!

Это было уже слишком! Клео едва не отшвырнул книгу — настолько это напомнило ему собственную историю! Только господин Бенджамин отказался пока объяснять, зачем его выкупил. Как же так?! Что за книга??. Исключительно уважение к книгам, которое омежке успел привить преподобный Герберт, уважаемый наставник и очень хороший человек, помешали Клео сделать то, что ему хотелось. Отдышавшись, Клео снова открыл книгу и вернулся к чтению.

Господин Роберт отвёз Кая в уединённое поместье, где жил один с немногими слугами. По дороге омега узнал, что его новый хозяин не родной сын своего отца, а приёмный — осиротел и был усыновлён в возрасте пяти лет. И что он, и впрямь, большой чудак. Во-первых, он работал в поместье наравне со своими слугами — ухаживал за лошадьми, ловко управлялся с топором, привозил воду из реки в большой бочке, работал в поле. Во-вторых, очень тепло общался с жителями окрестных деревень, которые глубоко его уважали, и часто играл с детьми, которые его просто обожали. Именно в одной из этих деревень он родился, жил с папой-омегой, а потом остался один. Хозяин окрестных земель, который не так давно потерял мужа и маленького сына, приметил здорового бойкого сироту и забрал к себе... Кай следовал за новым хозяином, как тень, и всё больше восхищался им. Его жизнь коренным образом изменилась. Хозяин даже начал учить омегу грамоте! И почти каждую ночь Кай был со своим альфой, а иногда и среди белого дня — в стогу, ближайшей роще, на траве жаркого луга или берегу реки. Это всё больше походило на волшебство!

Но очень скоро всё снова изменилось. В поместье приехал приёмный отец господина Роберта и объявил о скорой свадьбе. Оказалось, что альфа уже давно был помолвлен, но постоянно уклонялся от долга перед семьёй. И господин Роберт в открытую заявил приёмному отцу, что не женится по его указке. Что уже выбрал себе мужа. И указал на Кая.

Клео снова едва не швырнул книгу в стену. Да как же это... Кто это всё придумал??? Не бывает такого!!. Однако книгу надо было дочитать.

Господин Роберт был отлучён от семьи, однако его это нисколько не огорчило. Альфа только рассмеялся, сказав, что прежняя жизнь ему теперь ещё больше по душе. Что, может, богатство и сытость — это хорошо, только вяжет по рукам и ногам. Он уверенно собрал кое-какие пожитки и ушёл вместе с Каем в свою деревню, где их охотно приняли и даже выделили до сих пор пустующий дом, в котором когда-то родился Роберт. Его знаний и умений вполне хватило, чтобы кормить семью, в которой вскоре родился первенец...

И тут стало ясно, что Каю всё это всего лишь приснилось — заснул под тем самым кустом. Олли разбудил его и позвал работать. Кай не сразу понял, что ничего не было, и это было тяжело. Скрепя сердце омега вернулся к своим обязанностям.

В доме готовились к приёму гостей. Когда Кая послали выплеснуть помои в канаву, омега растерялся. Повторялся его странный сон! И когда он, как и во сне, падал в грязь, роняя ведро, его кто-то подхватил. Кай учуял тот самый знакомый по странному сну запах, взглянул на благодетеля и глазам своим не поверил. Это был Роберт Мор. Альфа тоже узнал его, широко улыбнулся, назвал по имени и поцеловал. Кай, не веря своим глазам, сначала оцепенел, а потом всё же обвил его шею руками и потянулся навстречу.

На этом книга и кончилась.

Клео долго сидел, растерянно пялясь на последнюю страницу. Вот это да! Значит, сон его сородича оказался вещим? И он сбудется? Почему-то дальше ничего не было, оставив омегу теряться в догадках. И что теперь?

Клео вновь охватили сомнения. С одной стороны, всё, что он прежде слышал, опровергало подобное волшебство. Ну не может того быть, чтобы аристократ, пусть даже приёмный сын, осмелился пойти против своих и женился на безродном омеге с чёрной кухни! Но с другой стороны... То, как он сам сейчас жил, показывает, что и среди богачей могут встречаться хорошие люди. Он сыт, одет, почти свободен, и в этом доме ему ничего не грозит. Чему же верить? Ведь не выкупил же его господин Бенджамин, чтобы потом жениться?! Да он давно уже мог себе кого-нибудь найти — любой омега согласился бы с радостью!

Что же делать?

За ужином Клео был таким тихим, что Бенджамин встревожился не на шутку.

— Клео, всё хорошо?

— Да, — бесцветным голосом ответил омежка. — Всё хорошо.

— Уверен?

— Да. — Клео собрался с духом. — Господин, можно мне завтра сходить в Мышовку?

— Зачем? — Бенджамин напрягся. В храм? Так скоро?

— Мне... надо.

— Утром пойдёшь?

— Да. Я ненадолго.

— Ладно, иди. Только оденься потеплее, будь осторожен по дороге и постарайся вернуться к завтраку.

— Хорошо.

Стоило Клео покинуть трапезную, Бенджамин повернулся к таким же настороженным привратникам.

— Вы поняли, куда он собрался?

— Мне остаться? — тут же уточнил Криденс.

— Нет, иди к Сильвану, как собирался. Джим, Кларенс, присмотрите за Клео. Если что — вмешивайтесь без разговоров. И быстро домой. Можете взять Багоя — он самый быстрый.

Клео поднялся очень рано и начал собираться. За окном было ещё мрачно, моросил унылый дождь, и омега оделся потеплее, как хозяин и велел. Идти было неблизко, но он неплохо запомнил дорогу, когда они возвращались со службы. Криденс сразу выпустил его через главные ворота и тоже посоветовал быть осторожнее. Славный Криденс, подумал Клео. Только бы Сильван поскорее понял, какое это сокровище, а не человек! Тогда он мог бы выйти за Криденса замуж, перебраться жить в Птичье гнездо, а не жить в той развалюхе. И Эрни так было бы только хорошо.

Пока Клео шёл в Мышовку, он думал, как будет разговаривать с преподобным. Как бы так спросить о том, что его беспокоит, чтобы преподобный Уэйланд не решил, что Клео впал в ересь? Ведь в работе господина Бенджамина нет ничего плохого! Он добра всем желает! И только бы в этот раз от преподобного пахло не так противно, как на службе!

Вот и Мышовка. Селяне уже встали и работают. Кое-кто узнал Клео, поздоровался с ним, но настораживало то, как здешние омеги смотрят на новенького. С тенью какого-то... страха? Почему? Он же всего лишь идёт в храм! Уже рядом со ступенями Клео услышал, как двое сородичей испуганно шепчутся за его спиной: "Куда он — совсем один???" Чего они все боятся?

В храме было пусто и холодно, но не так тяжко, как во время службы. Клео заметно повеселел — боги и предки милостивы. Они рады, что Клео пришёл сегодня. Омега поклонился образам, запалил принесённую с собой свечу, помолился за своих родителей, брата и преподобного Герберта. Потом перекрестился и заметил Иласа. Служка подметал пол, но тут увидел Клео и замер. Клео поразился тому, что Илас снова босиком, причём уже заметно покашливает.

— Почему ты не обулся? Ты же так совсем заболеешь...

— Зачем ты пришёл? — вдруг набросился на него сородич. — Да ещё один? Уходи немедленно!

— Но мне нужно поговорить с преподобным — спросить у него совета...

— Уходи сейчас же, говорю! Тебе нельзя здесь быть одному!

— Но ты же тоже здесь...

— Уходи! Скорее, пока... — Илас бросил метлу и начал толкать сородича к дверям.

— Илас, что за шум?! — раздался раздражённый голос. В зале появился каноник, облачённый в простую сутану. — Это дом божий, и здесь недопустимы... А, у нас гость! — Голос каноника тут же изменился — стал заметно мягче. Клео учуял знакомую вонь и чудом удержался от того, чтобы прикрыть нос. — Клео! Вот хорошо, что ты нас навестил! Проходи. Тебе что-то нужно?

— Да... я хотел бы попросить у вас совета. — Клео поёжился, поправляя воротник. Отнюдь не от холода и сырости, принесённых снаружи.

— С удовольствием. Илас, приготовь нам чай — наш гость, похоже, шёл пешком, промок и наверняка замёрз.

Илас подобрал свою метлу и с укором покосился на сородича.

— Да, преподобный.

— И побыстрее. Не стоит заставлять нашего гостя ждать.

Клео собрался с духом и последовал за каноником в его жилище.

Жил преподобный Уэйланд здесь же, при храме, в небольшой келье. Там же была ещё одна комната, дверь в которую приоткрыта. Наверно, там живёт Илас. Зайдя в келью каноника, Клео невольно отметил, что жилище преподобного выглядит довольно странно для священнослужителя. Церковный протокол, как рассказывал преподобный Герберт, предписывает служителям Церкви быть скромными и не вносить в своё обиталище предметов роскоши. Преподобный Густав жил в приюте вместе с воспитанниками, и в его комнате, в которой он сурово отчитывал сирот, всё было просто. Единственными по-настоящему красивыми вещами во владении преподобного были золотой перстень с бирюзой, пожалованный кем-то, и большая красивая икона Троицы, нарисованная с использованием золотой краски. Келья же преподобного Уэйланда имела немало таких предметов, которые совсем не соответствовали церковному протоколу. Например, кровать. Она была довольно широкая, удобная и застелена удивительным ярким бархатным покрывалом с золотой вышивкой и густой бахромой. Над кроватью даже висел полог! Почему всё это здесь? Иконы, которые висели на стене, имели золотые оклады, а серебряный крест украшен жемчугом и драгоценными камнями. Совсем как в самом храме. Странно. Церковь украшает храмы, но в быту всё должно быть просто и скромно. Зачем преподобный Уэйланд держит всё это у себя?

Мебель тоже была слишком богатой для скромного священника. Может, она не была так же затейливо украшена, как в доме господина Кондэ, однако была куда богаче, чем в доме господина Бенджамина, и обита ярким бархатом. Стол, покрытый зелёным сукном, затейливые канделябры... Не слишком-то похоже на обиталище священника. Комнатка Иласа выглядела куда беднее и больше соответствовала протоколу — Клео успел разглядеть узкую койку с овчиной вместо одеяла и простой деревянный крест над изголовьем.

— Заходи, присаживайся. Я рад, что ты к нам заглянул. Твой хозяин так редко бывает в храме, и его слуги тоже! Ну, хоть кто-то из них будет поступать, как положено.

Клео присел на предложенный стул, чинно сложив руки на коленях. Омега чувствовал себя очень странно — он боялся. Чем дольше он находился в обществе молодого каноника, тем сильнее ему хотелось оставить свою затею и вернуться в Птичье гнездо. Казалось, священник был приветлив, только откуда тогда это до отвращения знакомое ощущение, что сейчас будет то же самое, что каждый день происходило в доме господина Кондэ? Запах преподобного всё больше тяжелел, пропитываясь тем, что всегда наводило мысли о почти звериной похоти. И это предчувствие всегда оправдывалось.

— Так о чём ты хотел меня спросить? — Преподобный занял стул напротив Клео, потирая руки, и омега весь сжался, узнавая знакомый жест — так же точно часто потирали руки многие гости господина Кондэ прежде, чем начинали раздевать его. Ноздри молодого каноника алчно подёргивались, вбирая запах омеги, ступни тоже чуть шевельнулись. Дёрнулись колени под подолом сутаны, и Клео обратил внимание на бугор, который проступил там, где был пах альфы. Неужели омежий демон проснулся и теперь искушает священника? Почему же тогда самому Клео противно быть так близко к преподобному? И чем дольше, тем было хуже.

— Я... я по поводу господина Спенсера... и его редких... визитов к вам, — начал Клео, ясно слыша, как начинает дрожать его голос.

— И... что же ты хотел рассказать мне? — Голос преподобного тоже ощутимо напрягся, в нём проскочили знакомые нотки, он чуть сдвинул стул, и Клео вдруг понял, что тем самым каноник отрезает ему путь назад — из-за широкой кровати и прочей внушительной мебели места оставалось не так много.

Клео всё больше холодел и дрожал. Неужели его демон так силён, что его силе поддался даже каноник? Неужели Деймос витает где-то рядом и раззадоривает его ещё больше? Тогда надо уйти, чтобы не искушать служителя святой Церкви, облегчить его муки.

— Я... я потом приду... — Клео вскочил и попытался обойти Уэйланда, но тот схватил его за руку и одним рывком швырнул на постель.

— Куда это ты собрался? — В один миг преподобный преобразился — стал хищным и алчным. Его губы дёргались, обнажая крупные клыки, и Клео понял, что не зря его все предупреждали. Вот ведь влип! И как теперь быть?!!

— Вы... вы подвергаетесь искушению... Я хочу вам помочь...

— Ты можешь помочь только одним способом. — Каноник облизнулся и начал срывать с Клео одежду. — И как же приятен этот способ!

Клео начал отчаянно сопротивляться, шалея от вони преподобного, но куда ему, омеге, тягаться против одурманенного альфы?!

— Нет... нет, не надо... Вы же служитель Церкви...

— Вот именно, — прорычал каноник, нащупывая пояс омеги и рывками ослабляя его, чтобы стянуть с Клео штаны. — И я укрощу твоего демона, как предписывает Писание.

Укрощение? Как во время тех самых обрядов, на которые Клео периодически вывозили прежде? Снова пережить подобное? НЕТ!!!

Что потом произошло, Клео так и не понял. Откуда взялась сила преодолеть давление альфы?! Омега изловчился, как-то сумел освободить одну руку и ударить Уэйланда изо всех сил кулаком чуть пониже груди, когда тот попытался поцеловать его своими покрытыми мерзкой слюной губами. Клео слишком хорошо помнил, каково это! Каноник захрипел, ему почему-то стало не хватать воздуха, альфа отпустил свою жертву, отшатнулся, начал оседать на пол, и Клео воспользовался этим. Он соскочил с постели и стремглав выбежал в коридор, ведущий в храм, оправляясь на бегу. Каноник был настолько ошеломлён этим рывком, что даже не успел цапнуть беглеца за подол! В храме Клео увидел Иласа, который с первого взгляда всё понял и моментально распахнул храмовые двери, выпуская сородича на волю.

— Беги! Быстрее!

Уже на ступенях, снова попав под мелкий дождь, Клео едва не налетел на другого альфу, который подхватил его. Клео тут же начал дёргаться, пытаясь вырваться, но тут альфа заговорил, и Клео узнал Джима.

— Клео, это я! Тихо-тихо!

Клео вцепился в привратника, как утопающий хватается за соломинку. После вони преподобного запах Джима показался самым чудесным на свете! Привратник поспешил удалиться от храма, неся Клео так бережно, будто в его руках было что-то очень ценное. И от него совершенно не пахнет похотью! Как же хорошо...

Неподалёку рядом с трактиром стояла повозка, на козлах которой сидел Кларенс. В оглоблях стоял, притоптывая на месте, любимый конь хозяина Багой, гнедой рослый красавец с густой угольной гривой и пышным хвостом. Джим ловко забрался в повозку, усадил Клео рядом с собой и скомандовал:

— Поехали! И побыстрее!

Клео пришёл в себя и сразу почувствовал, как его бережно укутывает в свою сермягу Джим.

— Джим...

— Он успел?

— Нет... — Клео всё же заплакал и уткнулся в грудь друга. — Я... не позволил... я не дался...

— Как?

— Я ударил его в грудь.

— Что? — удивлённо переспросил Джим.

— Я ударил его кулаком в грудь, и он начал задыхаться.

Джим переглянулся с Кларенсом, и приятели засмеялись.

— Ай, да Клео! Вот молодец! — искренне восхитился повар. — Не растерялся!

— А то, — довольно хмыкнул Джим. — Ведь его отцом был альфа. Наверно, этот Гай был очень силён.

— Вы что, не поняли? — поразился Клео. — Я же чуть не убил священника!!!

— Ты славно проучил гада и последнего мерзавца, — отрезал Кларенс. — Разве он не пытался тебя изнасиловать?

— Но он не хотел! Это мой демон оказался слишком сильным! Он искусил преподобного, и тот не смог сопротивляться...

Джим и Кларенс досадливо застонали.

— Вот как с ним разговаривать? — пожаловался Джим. — Совсем замороченный!

— Пусть хозяин объясняет — он это умеет, — предложил Кларенс.

— А как вы так вовремя здесь оказались? — спохватился Клео.

— Господин Бенджамин послал, — охотно объяснил Кларенс, сворачивая на тропинку, что вела к усадьбе. По ней они возвращались со службы пешком, и по ней же шёл в Мышовку Клео. Скоро должна показаться живая изгородь, опоясывающая землю Спенсеров. — Он ещё вчера после ужина распорядился, чтобы мы за тобой присмотрели.

— Господин знал, что это может произойти?

— Это бы обязательно произошло, — серьёзно ответил Джим. — И демоны тут совершенно ни при чём. Уэйланд сам хуже любого демона.

— Но он же служитель Церкви!

— Хозяин сам тебе всё объяснит, — вздохнул привратник. — Кларенс, прибавь-ка ходу, а то господин Бенджамин, наверно, уже весь извёлся от беспокойства.

— И Гриффит тоже, — добавил Кларенс.

Вот впереди показались ворота усадьбы. Не успел Джим позвонить в колокол, как ворота тут же начали открываться. Оказалось, что открывали их все другие домочадцы во главе с хозяином, а из приоткрытого окна мастерской высовывалась знакомая лохматая голова. Что-то блеснуло. Бруно убедился, что друзья вернулись, и скрылся внутри. Едва Клео спустился на землю, как к нему подбежал заплаканный Гриффит.

— Клео, сынок, с тобой всё в порядке? Ты не пострадал?

— Нет... — Клео снова шмыгнул носом и прильнул к домоправителю. Гриффит. Такой ласковый и заботливый. Совсем, как папа.

— Ну, что случилось? — тут же начал расспрашивать своих посланцев господин Бенджамин.

— Уэйланд попытался напасть на Клео, но наш омежка не растерялся, — гордо доложил младший привратник. — Он крепко врезал этому гаду под дых, сумел вырваться и убежать. Я даже успел увидеть, как Илас выпустил Клео из храма.

Хозяин выдохнул с таким облегчением, что Клео не смог не обернуться.

— Хвала Адаму! И Деймосу спасибо — не дал свершиться злодейству. Вас кто-нибудь видел?

— Омеги видели, но вряд ли они будут плескать языками, — сказал Кларенс, спускаясь с козел и передавая Багоя Джерри.

— Ладно. — Господин Бенджамин провёл ладонью по лицу, словно снимая с него что-то. — Гриффит, отведи Клео в его комнату и помоги переодеться. Витас, приготовь для него чаю с мятой. Потом пусть придёт в мой кабинет — нам надо поговорить о том, что случилось. Откладывать уже нельзя.

Перед разговором с хозяином Клео ужасно волновался. Он чувствовал, что его демон снова поднимет голову, но начнёт уже соблазнять его самого склониться перед господином Бенджамином. Если уж запах Джима показался таким прекрасным, то каким ему покажется запах самого хозяина?

Господин Бенджамин уже сидел в одном из гостевых кресел и ждал его. Заметив стоящего в дверях Клео, бета вскочил.

— Заходи. Садись.

Как и предполагал Клео, так и случилось — аромат хозяина моментально начал притягивать к себе. Омега задрожал, и господин Бенджамин это заметил.

— Клео, не бойся. Я не собираюсь тебя трогать — я не Уэйланд. Садись, поговорим. — Клео сел, а господин Бенджамин снова устроился напротив него. Он был так близко, что мысли омеги опять начали путаться. — Всё хорошо. Расскажи, что произошло?

Клео сбивчиво начал рассказывать, пытаясь хоть как-то совладать с собой и теребя ещё слегка влажный кончик переброшенной через плечо косы. В срамном месте снова засвербело, тело всё больше наливалось истомой. Запах хозяина звал к себе. Хотелось повиснуть на его шее, прижаться и дышать им, дышать...

— Клео, расслабься. Откинься на спинку и закрой глаза, — посоветовал господин Бенджамин. — Дыши спокойно, дай своему сердцу угомониться — даже я слышу, как оно стучит. И не бойся запачкать мне кресло — обивка кожаная. Её легко будет отмыть, а ты потом снова переоденешь штаны. Ничего страшного.

Клео густо покраснел, поняв, что хозяин видит и чует, как он возбуждён. И он не пытается воспользоваться случаем? Клео открыл глаза и поразился ещё больше. Господин Бенджамин встал со своего кресла и отошёл к окну, чтобы не будоражить омегу своим запахом!

Сделал то, что не позволил Клео сделать преподобный Уэйланд.

Это помогло Клео успокоиться. Омега последовал совету хозяина и смог укротить вспыхнувшее желание. Панталоны и штаны заметно увлажнились за счёт вытекшей изнутри смазки, но несильно. Клео сел прямо, переводя дыхание.

— Вот и хорошо. — Выждав ещё немного для верности, господин Бенджамин снова заговорил с Клео. — Мне стоит постоять здесь ещё?

— Нет... не надо. — Клео было так стыдно, что он не знал, куда деть глаза. Ведь хотелось смотреть только на хозяина.

— Клео, тут нечего стыдиться, — сказал хозяин, возвращаясь в своё кресло — напротив Клео. — Так уж мы устроены изначально. Я всё понимаю и не собираюсь ни в чём тебя обвинять.

— Но ведь вы наверняка хотели меня...

— Да, я хотел тебя. От тебя так сильно и призывно пахло, что я не мог не учуять это.

— Почему же вы не тронули меня?

— Потому, что ты был не в том состоянии, которым можно было воспользоваться без вреда для тебя.

— Я не понимаю...

— Тебя едва не изнасиловал Уэйланд. Ты напуган, взбудоражен тем, что едва не произошло. Мой запах в сравнении с его запахом кажется тебе привлекательным. Очень привлекательным. Но если вспомнить, как это всё трактует Церковь, если я сейчас воспользуюсь случаем и всё-таки удовлетворю своё желание, то ничем хорошим для тебя это не кончится. Ты будешь думать, что меня охмурил омежий демон, и чувствовать себя виноватым. Хотя никакой твоей вины в этом нет. Ни капли.

— Но мой демон...

— Нет никаких особенных омежьих демонов, Клео! — Господин Бенджамин резко вскочил и начал слоняться по кабинету. Бета был рассержен — в воздухе потянуло гарью. — Почему ты до сих пор этого не понял? Ты же умный мальчик! Ты уже столько всего повидал и пережил, что давно должен был сообразить, что не всему, что говорят священники, следует слепо верить!

— Не верить Церкви? — растерялся Клео.

— Да! Повторяю — ты умный мальчик. И твой покойный наставник это наверняка говорил. Не один раз. Неужели так сложно просто подумать???

— Но тогда почему преподобный Уэйланд попытался посягнуть на меня?

— Потому, что он хотел этого! И демоны тут ни при чём! Только его собственные похоть и несдержанность! — Хозяин остановился и повернулся к омеге, яростно жестикулируя. — Ты ведь ещё вчера видел, как он смотрел на тебя. Почему, ты думаешь, я был рядом всё время, пока тебя вписывали в приходскую книгу? Чтобы ему не подвернулся повод прижать тебя в уголке. Поверь, ты не один такой. Я абсолютно уверен, что не один омега в округе уже подвергался его домогательствам, — Клео вспомнил, с каким страхом на него смотрели сородичи в Мышовке и упрашивал уходить Илас. — и мне страшно даже представлять, что приходится терпеть Иласу каждый день!

— Но почему тогда он не сказал?.. — вжался к своё кресло Клео. Гнев господина Бенджамина становился всё тяжелее. Впервые Клео видел нового хозяина в настоящем гневе!

— Возвести поклёп на главу прихода? Омега? Да кто ему поверит?!! Особенно, если сам Уэйланд его запугает как следует. Он же альфа и довольно силён. Сильнее его только наш шериф, однако у Уэйланда слишком серьёзные покровители. Он и сам из достаточно влиятельной и родовитой семьи, с которой лучше не связываться без серьёзных доказательств. А их у нас пока нет, хотя я и шериф Бэккет уже давно ищем повод его прижучить и выгнать из нашего округа.

— Вы рискуете поссориться с Церковью, — пролепетал Клео, начиная бояться уже хозяина. — Вы сами говорили...

— Да, говорил. — Господин Бенджамин увидел его страх, снизил тон и снова устало провёл ладонью по своему лицу. — Только поэтому мы ничего серьёзного не делаем. И вот результат — ты едва не пострадал.

— Но ведь преподобный Уэйланд служитель святой Церкви! Как он мог попасть в её лоно, если он такой ужасный человек, как вы говорите?

Господин Бенджамин снова вздохнул, смягчаясь, и сел напротив Клео. В воздухе стало полегче.

— Клео, мальчик мой, неужели ты так веришь в непогрешимость Церкви?

— Так ведь она наместник Светлейшего на земле! Её долг — учить людей заповедям, и потому она не может принимать к себе недостойных. Храмы — это дома богов, они наполнены благодатью, и недостойного человека бы просто отвергли!

— Ты так в этом уверен? — дёрнул бровью господин Бенджамин. — Как же тогда они допустили, чтобы с тобой едва не случилось то, что могло случиться?

— Мой внутренний демон оказался очень силён. И, наверно, сам Деймос смог пробраться внутрь. Ведь известно, что они особенно сильно искушают именно альф, поскольку их первопредком был волк. Дикий зверь. Демоны Деймоса лишают их разума, превращая снова в зверей, и долг Церкви — очищать их, спасать их разум.

— Так учат в храмах. А если отбросить это всё и просто подумать? — Хозяин устроился в кресле поудобнее.

— Отбросить? Как? Ведь если бы не Святая Церковь, то мы бы все погибли во время Великого Холода!

— Ты в этом так уверен?

Теперь в голосе господина Бенджамина ясно слышалась насмешка, и Клео рассердился.

— Почему вы смеётесь?!

— Кто тебе сказал, что Церковь нас всех спасла?

— Так написано в Новом Завете!

— То есть ты его читал? — уточнил господин Бенджамин.

— Да, у преподобного Герберта.

— И тебя ничто не смущало из того, что ты прочёл?

Клео хотел было сказать, что нет, как вспомнил тот самый спорный момент о Бахусе.

— Когда-то смущало, но я был маленьким и многого ещё не понимал, — резко отговорился омега, отводя взгляд.

— И что именно тебя смущало?

— Вы так хотите это узнать? — Клео понимал, что разговаривает с хозяином откровенно грубо, но был слишком сердит и возмущён. Почему господин не сердится на это?

— Жажду.

Клео настороженно покосился на господина Бенджамина, подумал и всё-таки рассказал.

— И ты не сделал никаких выводов? Ведь ты задавал правильные вопросы.

— Но тогда я не знал, насколько страшен Деймос и как карают боги за грехи, — тихо ответил омега. — Я видел это... и сам был страшно наказан за то, что обворовал деревенского старосту — меня оставили одного. Сначала умер папа... потом отец и Финеас... а потом преподобный Герберт.

— Ты что-то украл? Что именно? — заинтересовался господин Бенджамин.

— Какую-то еду. Я уже не помню, что именно. У нас ничего не осталось, и я решился. Деймос подтолкнул меня к этому. Я только хотел спасти своих близких от голода. Ведь они спасли меня.

— Как?

— Они отдавали мне свою еду. — Клео смахнул навернувшуюся слезу. — Поэтому я не умер.

Господин Бенджамин как-то странно посмотрел на Клео.

— Они все?

— Да. И преподобный Герберт тоже. Они постоянно таились друг от друга.

— И ты решил их накормить в благодарность за заботу.

— Да. Но меня уличил и наказал наш староста... — Клео откровенно шмыгнул носом. — а потом наказали боги.

Господин Бенджамин только головой покачал.

— А почему ты решил, что это всё — кара за твою кражу?

— А разве нет?

— Может, кто-то так и утверждает, но я не верю, что боги и сам Светлейший настолько мелочные и коварные. Это больше к лицу людям. Гораздо разумнее предположить, что твоя семья и преподобный Герберт умерли просто потому, что был голодный год. Твоя кража, как я понимаю, ничего бы не изменила, по большому счёту.

— А кто наслал этот голод? Деймос!

— Может быть, но ты не отвлекайся. Мы говорили о спасительной миссии Церкви. Ты веришь, что во время Великого Холода Церковь спасла всех. Как она это сделала?

— Она объединила людей против еретиков, которые захватили власть когда-то и навлекли гнев Светлейшего. Церковь воевала против них, а потом поддерживала порядок...

— ...ценой многих жизней, которые были отнюдь не лишними в те суровые времена. Голод, холод и болезни и без того выкашивали целые города, — жёстко ответил господин Бенджамин. — Погибали мудрейшие и самые лучшие мастера. С их гибелью многие знания и умения были утрачены на долгие времена, и что-то пришлось открывать заново. А знаешь, во имя чего были эти бессмысленные смерти и потери? Все эти люди умерли только потому, что не разделяли взгляд Саккарема на богов и божью волю. Потому, что они трактовали священные книги иначе. Церковь насаждала порядок, который обвинил омег в том, что они являются носителями греха в чистом виде. Этот порядок поработил вас, надолго лишил каких-либо прав. И это дожило до наших дней. Так называемые еретики проповедовали равенство всех перед богами, их и человеческими законами. То, что с тобой едва не сотворил Уэйланд — это прямое следствие учения нынешней Церкви. И Уэйланд, как минимум, порочит само имя Церкви, если принять догмат о её непогрешимости.

— Как это? — растерялся снова Клео.

— Что ты о нём знаешь?

— Что преподобный Уэйланд служитель Церкви. Он каноник третьего ранга. Сильван сказал, что он не так давно сюда приехал. И вы сказали, что преподобный Уэйланд из богатой и знатной семьи.

— А что скажешь о нём не как о священнослужителе? Как о человеке? Он тебе нравится?

— Какое это имеет значение? — занервничал Клео, вспомнив вонь каноника и причиняющие боль и отвращение его руки.

— Огромное. Он тебе нравится?

— Это неважно! Он служитель Церкви, и я должен его почитать!

— Даже после того, как едва не изнасиловал тебя? Почему ты сопротивлялся? Почему ударил его? Почему убежал от него? Неужели ты в этот момент думал о том, чтобы сдаться на милость Церкви и позволить канонику провести "обряд укрощения"?

В последние слова господин Бенджамин вложил столько яда, что Клео онемел. Хозяин словно прочёл его память. Увидел его мысли в тот момент. Откуда он узнал?

Господин Бенджамин ждал ответа. Он смотрел на Клео спокойно, без презрения или насмешки. Без осуждения. И он прислал Джима и Кларенса, чтобы помочь ему, спасти. И Клео был безумно рад, когда его спасли. Никакой боли. Никакой вони. Рядом были люди, которые ему нравились. Которые всегда были добры к нему. Как преподобный Герберт...

И до Клео дошло, что именно хотел спросить у него господин Бенджамин.

— Нет, — чуть слышно ответил омега, сникая и сглатывая подкатывающий к горлу ком. — Я думал только о том, чтобы оказаться от него как можно дальше.

— Почему?

— Потому... что от него... воняло. Ужасно воняло. Мне было страшно... и омерзительно.

— Готов поспорить, что Илас советовал тебе уйти оттуда. Говорил он такое?

— Говорил, — ещё тише подтвердил Клео.

— Тогда почему ты не ушёл? Ведь Илас твой сородич. Он такой же, как и ты. Он знает Уэйланда дольше, чем ты. Почему ты его не послушался? — Господин Бенджамин наклонился к Клео, опираясь локтями на колени, и внимательно заглянул в готовые извергнуть слёзы омежьи глаза.

На этот вопрос Клео ответить не смог. Он просто закрыл лицо руками и заплакал.

Руки хозяина мягко обвили его, и Клео разрыдался ещё пуще, прижимаясь к его груди. Он уже не думал о своём демоне. Не думал об испачканных штанах. Не думал о том, что едва не случилось в храме. Он просто плакал, чтобы выплеснуть то, что успело скопиться. Омега был растерян, он не знал, что думать, во что верить. И господин Бенджамин снова ни единым словом не упрекнул его.

Когда слёзы закончились, господин Бенджамин проводил Клео в купальню и велел Бруно принести Клео новые штаны и панталоны. Сам стоял за закрытой дверью, пока Бруно помогал Клео привести себя в порядок. Потом проводил Клео на кухню и попросил накрыть им завтрак там.

Завтрак прошёл в молчании. Опустошённый Клео был тих, как мышь под веником. Господин Бенджамин тоже не спешил возобновлять разговор. Когда дошло до чая с мятой, который хозяин наливал Клео сам, омега решился спросить.

— Вы... вы ведь знали, что... это... может произойти?

— Был уверен. Я немало слышал об Уэйланде ещё до того, как он приехал в наши края. Потому наши с шерифом подозрения настолько крепки.

— Он ещё тогда был... несдержан?

— И это мягко говоря. — Господин Бенджамин сел напротив Клео, где и сидел весь завтрак. — Сам он родился и вырос в Викторане, принадлежит к роду Зингеров. Точнее, к его старшей ветви Селденов. Мой троюродный брат Морган неплохо его знает — он и Уэйланд получали образование у одних и тех же наставников. Когда Уэйланд вступил в возраст созревания, то обнаружил такую несдержанность, что уже тогда начал зарабатывать сомнительную репутацию. Только положение его семьи позволяло избегать скандалов. С возрастом это только усугубилось, Уэйланд начал отбиваться от рук, потерял всякий стыд. Потом случилась одна непростая история, которая едва не покрыла позором весь род. Причиной этого опять стал Уэйланд. Подробности я тебе расскажу позже, когда будет повод. Сейчас просто поверь — доказательства против Уэйланда были более чем весомые. Чтобы замять эту историю и очистить своё имя, отец Уэйланда отослал его в дальний монастырь на покаяние. Через пару лун Уэйланд стал послушником того самого монастыря, начал изучать святые книги, потом получил чин клерика, через два года — каноника первого ранга и право проводить богослужения и прочие обряды. Потом, когда скандал заглох, вернулся в Викторан, а когда наш преподобный Коул скончался от старости, его прислали к нам.

— Но это значит, что он исправился.

— Исправился? Нет, Клео, такие люди не меняются. Морган бывал в тех краях, где стоит тот самый монастырь, где отбывал "покаяние" Уэйланд, и тамошние омеги наотрез отказались разговаривать о нём. Мои родственники считают, что Уэйланда ввели в церковный сан, чтобы показать, что он исправился. Но то, что он здесь творит... Ты заметил, как его боялись все омеги на мессе? И Илас, я уверен, не просто так просил тебя покинуть храм. Такие люди не меняются, Клео. Имя Церкви использовали, чтобы очистить репутацию этого кобеля. Просто использовали. И мы с шерифом ищем способ это доказать, чтобы Уэйланд перестал наводить ужас на наших омег.

— И как вы собираетесь доказывать? — Клео крепко стиснул горячую чашку обеими ладонями.

— Пока не знаем. С приездом Уэйланда в наш край вообще много чего началось. Всё чаще грабят грузовые обозы, купцов, люди иногда пропадают. Шериф Бэккет по долгу службы активно этим занимается — помогает шерифам соседних округов, поскольку он очень умён и прозорлив, и это признают даже в Ажане и других соседних городах. Я по мере сил ему помогаю, и то, что нам уже удалось выяснить, наводит на определённые размышления. Уэйланда пока спасает только его сан и положение — без железных доказательств идти в суд или Синод бессмысленно. Надеюсь, что боги будут милостивы и помогут нам.

— А мне что делать?

— Пока оставайся дома и никуда один за пределы усадьбы не ходи. Так будет безопаснее для тебя, а мне спокойнее. Понимаю, ты у нас правоверный и всё такое, но если тебе так важны все эти условности, то их вполне можно осуществлять и дома. Я вообще считаю, что посредники между богами и людьми в принципе не нужны. Есть люди, которым доверено учить по книгам и проводить обряды, но эти самые люди не имеют ни малейшего права брать на себя слишком много. Слишком много горя это уже принесло в мир — когда кто-то, прикрываясь чем-то высоким, начинает думать, что ему теперь можно всё. Без исключений.

Когда в Птичье гнездо ближе к вечеру вернулся Криденс, у господина Бенджамина были гости. Приехал шериф Бэккет с семьёй, и Клео пригласили посидеть в гостиной у камина вместе со всеми. Попутно его вписали в общую книгу всех жителей округа, которую привёз с собой шериф. На вопрос, не хочет ли Клео получить ещё и фамилию — господин Бенджамин в любой момент готов был выписать своей покупке вольную бумагу — Клео ответил отказом, чем очень своего нового хозяина огорчил.

Шериф оказался очень приятным человеком, и его присутствие нисколько не пугало. Напротив, рядом с ним Клео чувствовал себя в безопасности. Почти как рядом с покойным отцом. Какое-то время альфа расспрашивал Клео — откуда родом, кто родители — потом предложил обращаться за помощью в любое время, если потребуется. Он совершенно не давил на Клео, разговаривал тепло и дружелюбно. Узнав, что Клео грамотный, шериф очень удивился и начал спрашивать, какие книги Клео уже читал. Оказалось, что Бэккет хорошо знаком с библиотекой господина Бенджамина, часто одалживает книги для своей семьи, в которой умели читать и его супруг и младший сын. Даже порекомендовал несколько. Клео очень понравился этот открытый искренний, пусть и немного грубоватый человек, так непохожий на преподобного Уэйланда. Даже странно было, что шериф им не заинтересовался, хотя и было заметно, с каким удовольствием вдыхает его запах. До самого отъезда шериф не позволил себе ни единой скабрезности или шутки, которых в заведении господина Кондэ было в изобилии. Муж шерифа Клауд тоже беседовал с Клео вполне дружески, и супруги, как подумалось Клео, очень хорошо друг другу подходили, пусть между ними и была заметная разница в возрасте. Между ними было столько тепла! Дети шерифа общались с Клео дольше — омежка Тони выпросил книжку, которую уже однажды читал, утащил Клео к камину, усадил на ковёр и предложил прочесть её вместе. Майкл охотно присоединился к ним, как и Томми, который, оказывается, успел эту книжку прочитать ещё раньше — с отцом. Кай, разумеется, тоже никуда не делся и с удобством устроился у Клео на плече.

Криденс, вернувшись домой, о чём-то долго шептался с хозяином, причём особенно не таился. Судя по его лицу и тону, случилось что-то серьёзное. Неужели с Сильваном или Эрни? Шериф извинился перед мужем и Гриффитом, тоже присутствовавшим на посиделках, поднялся со своего места и отошёл к собеседникам, после чего все трое отлучились в кабинет. Надолго.

— Что случилось? — встревожился Клео, отвлекаясь от чтения про приключения на море.

— Наверно, что-то по службе отца, — объяснил Майкл. Он, как и его отец, был сама вежливость. — Недавно опять купца ограбили, а сам он чудом жив остался. Разбойников не разглядел — на голову мешок из-под муки нахлобучили.

— А что этот купец вёз?

— Агнинские пряности — очень дорогие. Их доставляют с самого дальнего востока. Больше нигде их достать невозможно. Эту партию везли на продажу в Ажан.

— Ой... И что ваш отец думает делать?

— Искать грабителей, конечно, да только до сих пор ничего конкретного. Ни одного настоящего подозреваемого, награбленное тоже найти не удаётся, а где-то хранить его должны — так быстро это всё не продашь. Отец отправил списки украденного во все места, где могли всё это выставить, и теперь остаётся только ждать, а ждать отец не очень любит. Губернатора уже завалили жалобами, он на отца давит, чтобы побыстрее разобрался с этими грабежами, а сам понятия не имеет, как это всё делается.

— А как это делается?

— Сначала допрашивают пострадавшего. Узнают, как всё произошло, сколько было нападавших, чем они были вооружены, что и сколько украли, не было ли перед нападением чего-то подозрительного... Потом осматривают место, где всё произошло — вдруг грабители следы оставили. Всё это записывают, чтобы не забыть и чтобы было чем отбиваться от губернатора, если опять будет рычать "почему не нашли". Потом выясняют много чего ещё, обыскивают окрестности — не сделали где схрон, расспрашивают местных — не было ли чужих... Это целый порядок. Это уже не первое нападение, сведений накопилось много, а выйти на след разбойников так и не удаётся. Есть только подозрения, но проверить их не получается.

— Почему?

— Наш каноник, — вздохнул Майкл. — Отец заподозрил его приближённых, которые живут на окраине Мышовки, да только тот сразу на дыбы встал, стоило только заикнуться об обыске. В том доме достаточно просторный подпол, где можно спрятать награбленное, но без бумаги, подписанной губернатором или хозяевами, туда не сунешься — каноник покровительствует Балану и его брату. Без достаточно веских оснований губернатор бумагу ни за что не подпишет, а таких оснований у нас нет.

Снова преподобный Уэйланд. Клео нахмурился. То есть преподобный может быть замешан в тех самых ограблениях? Но зачем ему это? Ведь он и так очень богатый человек!

— Как много вы уже знаете, господин Майкл!

— Помогаю отцу, — польщёно улыбнулся Майкл. — Езжу с ним на места происшествий, веду протоколы, осматриваю все, разговариваю с людьми... Я хочу тоже стать шерифом, когда вырасту. Чтобы потом меня выбрали на место отца. Чтобы в нашем округе были порядок и покой.

Клео задумался снова.

— А кто такой этот Балан?

— Он появился здесь вместе с братом Гилмором вскоре после того, как к нам прислали преподобного Уэйланда. Во время одной из служб они попытались ограбить храм, но каноник их остановил, а потом усовестил, и те раскаялись. Уэйланд заступился за них перед шерифом, и их оставили на свободе. Поселились в том самом доме, работают где-то в Ажане, лошадь держат, прочее хозяйство им сейчас кто-то ведёт. Вроде, Илас помогает. Казалось бы исправились, да только их всё равно все омеги боятся. Да ты, наверно, сам видел на вчерашней службе — Балан с братом возле самого чана со святой водой стояли.

Да, было такое...

Когда гости покинули Птичье гнездо, Клео осмелился подойти к хозяину.

— Господин, а что вам сказал Криденс? Что-то случилось с Сильваном или Эрни?

— Ещё нет, но Криденс что-то заподозрил. Сам Сильван молчит, и это странно. Учитывая, что он пришлый, в его прошлом вполне может быть что-то, что дотянулось до него теперь, но Сильван не признаётся. Он явно напуган, и Криденс попросил у меня разрешения навещать их каждый день, чтобы не упустить возможную опасность. Заодно выдать жалование за последние луны, чтобы свозить Сильвана и Эрни в Ажан — купить приличную одежду и обувь на зиму.

— Взял под крыло? — понятливо улыбнулся Клео.

— По-моему, ещё и с дальним прицелом, — вернул улыбку господин Бенджамин. — Если я прав, то пора готовить новые комнаты для семьи.

— Криденс женится? — обрадовался Клео.

— Думаю, да. Я немного знаком с Сильваном лично, он славный омега, работящий, хозяйственный. Уверен, если Криденс сделает ему предложение, то не откажется. Для него и Эрни это будет самым лучшим решением.

— Криденс мне говорил, что он мечтает о семье, — сказал Клео.

— Ну, будем надеяться, что скоро будем справлять свадьбу. А как тебе наш шериф?

— Очень приятный человек, — потупился Клео. — И его старший сын тоже.

— Кстати, ты понравился Майклу, и шериф меня спросил, не поспособствую ли я вашему близкому знакомству.

— Что? — Клео был застигнут врасплох этим сообщением.

— Проще говоря, он попробовал сосватать тебя для своего сына.

— И... что вы ему сказали? — замер Клео, краснея. Да, Майкл очень милый, но...

— Что я с тебя воли не снимаю. Как ты сам скажешь — так и будет.

Похоже, что это сватовство господина Бенджамина не слишком обрадовало. Может, он всё же рассчитывает сделать Клео своим любовником, но не хочет заставлять?

Почему-то вспомнилась прочитанная вчера книга, и в груди Клео ёкнуло. Полночи ему потом снилась собственная свадьба, во время которой рядом с ним стоял именно хозяин. Всего лишь сон, из-за которого омега лишний раз и укрепился в решимости отправиться в храм. И всё-таки господин Бенджамин сказал: "Как ты скажешь — так и будет." И Клео ему поверил.

Удивительный человек!

Следующие несколько дней промелькнули как один. Клео читал книги в обществе Кая или Томми, помогал Луке и Кларенсу готовить обеды, а Витасу с Мартином работать в теплице. Иногда, преодолевая робость и движимый любопытством, заглядывал в мастерскую и смотрел, как работают господин Бенджамин и Бруно. Время от времени им помогал Джим — если нужна была более внушительная грубая сила.

Криденс всё навещал Сильвана с сыном и проводил у них целый день, а то и оставался на ночь. На третий день он взял повозку с лошадью и отвёз их в Ажан за покупками, а потом за ужином со смехом рассказывал, как стеснялся выбирать Сильван в лавке готового платья, как радовался обновкам Эрни, как потом они обедали в хорошем трактире, и Сильван едва не плакал над исходящей вкусным паром тарелкой... Криденс так рассказывал о своих подопечных, расхваливал домовитость и хозяйственность Сильвана, что сразу стало ясно всем — до знаменательного дня остаётся всё меньше и меньше. Старший привратник нашёл-таки омегу себе по сердцу, и его совершенно не волновало, что придётся растить чужого ребёнка. О мальчике Криденс говорил с неменьшим восторгом. Сам Эрни, похоже, уже начал привязываться к будущему отчиму — каждый раз, как Криденсу приходилось возвращаться домой, омежка долго его не отпускал, даже тихонько плакал. Криденс и сам не горел желанием оставлять их одних надолго — с каждым днём Сильван выглядел всё более встревоженным. Что-то происходило, Сильван продолжал скрывать, и Криденса это бесило. Неужели он уже не доказал, что ему можно довериться? Неужели того, что он уже сделал, не достаточно, чтобы Сильван понял, что Криденс готов сделать для них что угодно — оставаясь на ночь, альфа благородно устраивался на лавке, держа своих подопечных под присмотром. Он слышал, как ворочается во сне Сильван, замечал, как омега иногда просыпается, что-то шепчет, долго смотря на сына, после чего прижимает его к себе... Похоже, всё было даже хуже, чем думали Криденс и господин Бенджамин. Что же?

Тем временем приближалась очередная течка Клео. Омега не знал, как с этим обстоят дела в усадьбе господина Бенджамина, однако быстро выяснилось, что в хозяйстве Птичьего гнезда учитывается всё. В глубине сада стоял маленький домик, в котором все омеги и укрывались до самого конца очистки. При первой же возможности туда приглашали и деревенских — хотя бы совсем юных омежек, только-только вступающих в возраст созревания. Правда, приглашение принимали не все — люди явно стеснялись такой чести либо просто боялись надолго покидать собственный дом. Гриффит показал Клео этот домик сразу, как только все заметили, что от юноши начало сильнее пахнуть.

Удивительным было то, как Клео вежливо и заботливо обходили стороной Джим, Кларенс и господин Бенджамин. Чем ближе был тот самый день, тем меньше они старались встречаться с Клео. Если что-то было нужно спросить, то держались на некотором удалении, после чего быстро уходили. Кларенсу в этом было почему-то проще, а хозяину тяжелее. Криденса всё чаще не бывало дома, и понять, как будет вести себя он, было трудно. Но, наверно, и он поступал бы так же.

С первого же взгляда Клео течный домик понравился — всего две комнатки, спальня и купальня, маленькие и такие уютные. Так же просто, как и в большом доме, но красиво. Единственное окошко тоже витражное, как большие на первом этаже общего дома. На нём было изображено чёрное дерево с двумя вершинами без листьев, на одной из вершин висит алое яблоко. Дерево окружено цветущим садом и густой травой. Странная, но завораживающая картина. Её когда-то задумал сам дед господина Бенджамина, Самуил Спенсер, а сделали витраж уже после его смерти. По особому заказу. Над печью висела небольшая картина, в которой была видна рука того самого художника, что написал портрет господина Бенджамина. Летний луг под ярким солнцем — точь-в-точь тот самый, на котором тот самый Сет запечатлил своего родственника. От одного взгляда на эту картину становилось хорошо! Клео уже узнал от Гриффита, что Сет был омегой, приезжал сюда крайне редко, а тогда прожил в усадьбе почти год и за это время написал немало картин. Это именно он рисовал маленькие картины на древесных спилах! Специально для этого прежний младший привратник Дэлмор распилил несколько придирчиво выбранных поленьев под разными наклонами — Сет стоял рядом и инструктировал, как именно ему нужно. Хозяин и Сет были очень дружны. Когда пришла весть о том, что Сет погиб, господин Бенджамин был глубоко потрясён этим. Почему-то даже смерть собственного отца, которого он любил не меньше, не была столь болезненной.

Строя течный домик, Спенсеры постарались обустроить его так же добротно, как и большой дом. Только воду подводить не стали — обитателей и так навещали и ухаживали за ними, принося всё, что нужно. Печь в домике основательно топили осенью, зимой и весной, и её хватало и для обогрева комнат и чтобы подогреть воды. Здесь пережидали течку все омеги усадьбы. В покое и безопасности. Незадолго до приезда Клео там укрывался Витас, а ближе к Новому Году должен был подойти черёд Мартина. Здесь же был зачат Томми, и Лука вспоминал эти дни как одни из самых чудесных в своей жизни. Равным по значимости был лишь день появления на свет его сына — здесь же.

Клео с каждым днём всё отчётливее чувствовал нарастающее влечение к хозяину, и тот тоже чувствовал то же самое — на третий день после знакомства с домиком завтрак, обед и ужин для Клео начали приносить прямо в комнату, чтобы не волновать перед течкой лишний раз. Почему господин Бенджамин просто не пересадил Клео на другой конец стола?.. Наверно, так, и правда, будет лучше.

— А зачем мне готовиться к течке? — удивился Клео, когда к нему в комнату заглянул Гриффит — поговорить. — Ведь в домике уже всё есть, сменное бельё приготовили...

— Тебе необходимо кое-что ещё узнать, чтобы пережить течку легче.

— Но ведь это всего лишь течка. Самая обычная вещь.

— Так думают все, но на самом деле всё гораздо сложнее. Течка — это не так просто, как можно подумать.

— Я не понимаю.

— Как ты думаешь, почему мы построили тот домик, а не обустроили отдельную комнату?

— Чтобы никто не побеспокоил.

— Именно. — Гриффит присел на край кровати и пригласил Клео сесть рядом. — И в этом есть глубокий смысл.

— Смысл? А разве у течки не одно-единственное предназначение? Ведь во время неё зачинаются дети. — Клео отложил новую книгу в сторону.

— Да, всё правильно. Если цикл омеги хорошо известен, то это позволяет планировать рождение детей, чтобы не плодить лишние рты во время голода или рожать больше новых детей после воин и моровых поветрий. Как запах течного омеги влияет на альф и бет, все знают, и это очень полезное знание. Но есть одна вещь, о которой мало кто знает. И это важно.

— И что это за вещь? — заинтересовался Клео, придвигаясь ближе к домоправителю. За прошедшие дни он искренне полюбил этого заботливого, пусть временами и излишне строгого к Бруно омегу, который опекал его не хуже кровного родителя.

— Запахи. Ты уже должен знать, насколько у нас становится капризным нюх во время течки... — Заметив, как Клео бледнеет, Гриффит приобнял его. — Уже знаешь, вижу. Догадываюсь, откуда ты это знаешь. Тебя продавали и во время неё, верно?

— Да, — чуть слышно ответил Клео. — Мне было тринадцать с половиной, когда на время течки меня начали запирать в подвале.

— И это было ужасное место.

— Да. Холодное, сырое, шастали крысы, почти не кормили... Я несколько раз даже простужался. Это просто чудо, что сильно не болел!

— И пахло плохо, и сверху звуки доносились...

Клео поник, сжимаясь. Гриффит был прав — всё это было. Звуки голосов и музыки раз за разом напоминали об отвратительной работе, вонючих клиентах, их прикосновениях, голосах. То, как Клео мучился, кутаясь в старое покрывало, вспоминалось слишком хорошо.

— А это важно?

— Очень важно. Особенно во время первой течки. Если она проходит в безопасности, покое и среди удобств, то омега успокаивается, и течка проходит куда легче. Чистота, отсутствие всего, что повергает омегу в тревогу и напряжение, уход и поддержка значительно облегчают течку. А если всё наоборот, то пережитый страх способен оставить такой глубокий след, что он не сгладится и за много лет. Это влияет на всю нашу жизнь. — Клео вспомнил рассказ Бруно и собственный опыт при дрессировке. — А сейчас я должен задать тебе нелёгкий вопрос. Среди твоих клиентов были такие, которые почти не вызывали у тебя отвращения?

Клео задумался и вспомнил-таки гостей, которые ощутимо отличались от остальных. Их было всего двое, их лица со временем потерялись в общей череде, но стоило Гриффиту спросить, сразу вспомнились. Это были юный "волчонок", почти его ровесник, только-только вступивший в возраст созревания, и бета в возрасте — горбатый, одноглазый, но почему-то совершенно не пугающий. "Волчонку" подарили целую ночь с Клео после обряда конфирмации, паренёк его изрядно помял, но он пах не так плохо, как другие, и это позволило Клео не только немного отдохнуть, но и отработать так, как положено. В конце последнего совокупления даже случилась сцепка — правда, очень слабая и продлившаяся всего несколько секунд. А горбун... Он не сразу начал укладывать Клео в постель, долго говорил о чём-то странном, чего растерянный Клео не запомнил, а потом был на удивление бережен и нетороплив. Даже позволил себе приласкать потрясённого мальчика, когда уходил. Пахли они вполне терпимо, и иногда Клео всё же смутно вспоминал о них — во время течки, когда звуки сверху вызывали приступы особенно сильного страха.

— Да, были двое, — признался юноша.

— И чем они отличались от других?

— Я... я не знаю... но пахло от них лучше.

— А знаешь, почему их запахи казались тебе лучше?

Клео промолчал, разом вспомнив всё, о чём уже успел передумать. Заботливые омеги, что были рядом с ним с начала сиротства, родители, Финеас, преподобный Герберт, новый хозяин, привратники, Кларенс, шериф Бэккет и его старший сын... Всё это с самого детства настойчиво говорило, что не всё так, как говорит Церковь. Что тут что-то не так. Клео просто отказывался слушать собственный внутренний голос.

— Когда мы вступаем в возраст созревания, наш нюх обостряется. Это говорит о том, что наши тела готовятся к рождению детей. Помимо обычных запахов, которые для нас почти не меняются, мы начинаем гораздо острее чувствовать особые запахи других людей. Одни доставляют нам удовольствие, другие вызывают отвращение. Церковь объясняет это силой внутреннего демона омеги, который своевольничает, мешая нам исполнять свою миссию — рождение чистых от зла Деймоса детей, но разве захочется постоянно сходиться с тем, чей запах тебе не нравится? И во время течки, когда наш нюх обостряется до предела, отвращение усиливается, пугает, а когда Флоренс берёт своё, и мы начинаем испытывать удовольствие от спаривания, то впоследствии начинаем страдать от осознания произошедшего, стыдимся этого, это причиняет боль и запоминается надолго. Удовольствие, которое способен испытывать омега, приравнивается к греху — Церковь и это объясняет демоном, который живёт в каждом из нас с рождения. Это вносит не просто разлад в наше общество — это меняет всё.

Почему удовольствия для нас под запретом? Чтобы не давать силу демону. При том, что всем остальным это позволено. Разве это не лицемерие? При соитии альфы и беты почти всегда получают удовольствие, а мы — отнюдь не всегда. Некоторым это бывает доступно только во время течки — со всеми сопутствующими последствиями. Но если омега начинает сам тянуться, то его моментально объявляют распутником. В борделях, насколько мне известно, вас заставляют держать себя и вести определённым образом. Вас тщательно отбирают, в том числе и по запаху. Если тот, кто рядом, пахнет привлекательно, то соитие может доставить удовольствие. Если нет — удовольствия не будет. И вам об этом даже мечтать не стоит. О настоящем удовольствии, которое Церковью названо грехом. Но разве может быть греховным то, что дарит наслаждение и душевный покой?

Клео нахмурился.

— Вы так говорите, словно испытывали это сами.

— Да, испытывал, — тихо улыбнулся Гриффит, — но перед этим пришлось хлебнуть немало горя и унижений.

— И вы не чувствовали себя... порочным?

— Нет. Тяжелее было поверить в то, что это происходит на самом деле, привыкнуть и не вздрагивать от прикосновений, ожидая боли.

— И кто дал вам это?

— Покойный господин Рейвен.

— Кто??? — ушам своим не поверил Клео.

— Да, ты не ослышался.

— А... господин знает?..

— Да, знает. И всегда знал. Когда умирал господин Нэриен, то призвал своего супруга и меня — проститься. Он не только просил меня позаботиться о нашем молодом хозяине. Он просил меня и господина Рейвена стать парой, чтобы юный господин Бенджамин не чувствовал себя совсем обделённым. Я заботился о нём с самого рождения — помогал господину Нэриену. Господин Нэриен доверял мне. Он знал, как я предан их семье. И он не хотел обрекать своего мужа на одиночество и случайные связи, которые ещё неизвестно куда могут завести. Всё-таки бета со своими потребностями... Эта просьба меня поразила, не скрою, но господин Нэриен так просил, что я пообещал исполнить его последнюю волю. Уже после похорон, когда истекли дни траура, я сам пришёл в спальню господина Рейвена. Это было непросто — моё тело слишком хорошо помнило всё то, что я когда-то переживал. Это было и больно, и отвратительно и стыдно. У господина Рейвена ушла не одна ночь на то, чтобы я перестал дрожать. Его восхитительный запах успокаивал, и когда я впервые испытал наслаждение, то долго рыдал, боясь поверить в то, что это не сон, а явь. Никогда прежде я не испытывал такого чувства покоя! Полного покоя. И это повторялось раз за разом. Ты же видишь, Клео, я никогда не отличался красотой, и меня это глубоко задевало. Господин Рейвен был так же красив, как сейчас его сын. Рядом с ним я всегда чувствовал себя самым настоящим уродцем, но забота хозяина, его искреннее расположение и ласка вынуждали меня раз за разом об этом забывать. И я был счастлив в эти мгновения. То, что мы были вместе, не значит, что господин Рейвен забыл своего покойного супруга — он искренне любил его до последнего своего вздоха. Просто есть законы Флоренса, и не стоит от них отворачиваться, как это то и дело вынуждает делать Церковь, объясняя их по-своему. Запахи тоже часть этих законов — через них мы способны видеть гораздо больше, глубже, и это знание, даже если мы всего лишь чувствуем, но не можем объяснить, тоже оставляет свой след.

Клео вспомнил свои сомнения.

— Запахи... чутьё... Мне иногда казалось... но я думал...

— Тебе стоит больше прислушиваться к себе, Клео. Боги дают каждому от щедрот своих, как и первопредки. Всё это говорит с нами. На разных языках. Язык боли или ласки, язык голода или сытости, тепла или холода и так далее. Это всё оставляет свои следы в нашей памяти. Особенно во время течки. Поэтому важно понимать эти мелочи. Что в них нет ничего стыдного. Это часть замысла Светлейшего, который создал наш мир. Тебе пришлось немало всего пережить, и всё пережитое крепко сидит в тебе. Во время течки тебе могут вспоминаться ужасы, что ты пережил, чужие отвратительные руки, запахи. Что угодно. И если ты будешь всего этого бояться, то течка будет проходить тяжелее. Чтобы этого не произошло, ты должен быть спокойным настолько, насколько получится. Просто знай, что это всё не на самом деле. Что это просто эхо памяти, а мы обставим всё так, чтобы помочь тебе. Но если тебе будет мерещиться что-то, чего тебе будет желаться — не стоит смущаться этого. Просто позволь себе поддаться этим желаниям или мыслям. Силы наших тел, что пробуждаются во время течки, будут искать выхода, и это естественно. Если рядом с омегой в этот момент нет альфы или беты, то это причиняет мучения — их присутствие так же необходимо, как и привлекательность запахов при этом. Мучения можно приглушить и особым настоем, Витас даже умеет его готовить, только использовать это снадобье слишком часто нельзя. Только тогда, когда омеге совсем плохо от эха памяти. Проще и разумнее будет приглушить ощущения, чем заставлять страдать. Мы будем тебя навещать, и если тебе станет совсем плохо, то мы будем приносить тебе это питьё, чтобы ты не мучился. Хорошо? — Клео молча кивнул. — Вот и замечательно. А теперь давай поговорим, как помочь тебе пережить всё спокойнее. Какие запахи ты любишь? Мы можем поставить в комнате курительницу, чтобы в воздухе пахло тем, что тебе нравится. Если тебе будет приятнее видеть рядом с собой какую-нибудь вещь, то мы её принесём. Время ещё есть, поэтому давай подумаем, что ещё поможет тебе пережить течку спокойно.

Накануне первой вспышки Клео начал готовиться к переезду в домик. Витас уже поставил готовиться особую настойку — на всякий случай. Гриффит не только помогал с подготовкой, но и посоветовал взять с собой что-нибудь ещё, чтобы не скучать — ведь не всё же время Клео будет только переламываться и спать!

— А как вы будете меня навещать, если я запрусь?

— У замка на двери очень хитрое устройство — его придумал покойный господин Рейвен, когда начал строить этот домик, — объяснил Бруно, когда они заглянули в библиотеку за книжкой. — О том, как это устройство работает, знают только наши омеги и господин Бенджамин, но хозяин никогда не заходит к нам до самой очистки.

— И как оно работает?

— Весь фокус в ручке — её нужно три раза повернуть влево-вправо в определённом порядке под определённым углом. Это и отпирает замок — отжимаются запорные штыри. Если не знать, как надо крутить ручку, то останется только сломать дверь, а она достаточно прочная. Есть опасность, конечно, что разобьют окно, но на этот случай кто-нибудь с мушкетом или пистолетом присматривает за самим домиком, да и Криденс с Джимом отлично нас охраняют сами по себе.

— А изнутри как открывается?

— Так же, только для этого не ручку крутить надо, а просто передвинуть одну штуку. Всё просто.

— Здорово!

— А то! — довольно хмыкнул Бруно. — По науке сделано! "Механика" называется.

— Когда мне вас ждать?

— Когда у тебя закончится вспышка, то тебе надо будет потянуть за особый шнурок, и занавеска на окне упадёт. Это будет для нас сигналом. Поможем обмыться, принесём поесть... Потом снова поднимем занавеску, и так до следующего раза.

— Как удобно! — восхитился Клео.

— А как же?! Это же Спенсеры строили, — довольно хмыкнул сородич. — И дверь достаточно прочная, и стены каменные и обшиты деревом изнутри. Всё для нашего удобства.

— Если бы можно было так организовать везде, как бы проще было нам всем жить! — вздохнул Витас, который тоже собирался выбрать что-то для себя. — Господин Бенджамин уже думает, как бы это сделать, советуется с шерифом, где будет лучше построить такой дом для всей округи и организовать уход за постояльцами, но обеспечить охрану вне усадьбы будет сложнее.

— Почему?

— Потому что все уже знают, что усадьба хорошо охраняется, а с деревенскими будет сложнее — большая дорога рядом и до Ажана не слишком далеко. Чтобы течка прошла спокойно и благополучно, омег ничто не должно беспокоить, а если вдруг кто-то начнёт ломиться в двери или в окна, то это их обязательно потревожит. Да и губернатор сразу отказал, когда господин Бенджамин и шериф обратились с этим предложением.

— А как же они тогда собираются такой дом строить?

— Втихаря, конечно, под видом чего-нибудь другого. Я слышал, что в некоторых деревнях так и делают — строят избушки в ближайшем леске или рощице. — Бруно забрался вверх по лестнице и начал изучать книжные полки. — Уэйланд тоже против строительства, причём приводит такие доводы, что курам на смех! Якобы в этом доме будет твориться настоящий разврат, упадёт нравственность молодняка... А как же тогда новомодные городские бани, в которых все моются вместе? В банях для богатых, конечно, разврата хватает — на то они и богачи — а тут всё совсем иначе.

И вот день уединиться в домике настал. Бруно помог Клео одеться — снаружи снова лил ледяной дождь — и омеги начали спускаться вниз. В гостиной их догнал господин Бенджамин.

— Клео, как хорошо, что я тебя застал... — Бета старательно выдерживал приличное расстояние, чтобы не заставить Клео волноваться ещё больше — от одного хозяйского запаха омегу повело. — Вот, возьми с собой ещё и это.

И господин Бенджамин протянул Клео небольшую красивую шкатулку.

— А что это? — Клео, старательно дыша ртом, как советовал Витас, принял шкатулку.

— Она с музыкой. Слышал о таких когда-нибудь?

— Да, у моего бывшего хозяина была такая же, только больше и стояла в общей гостиной.

— Тогда ты всё понимаешь. Послушай её, когда закроешься в домике. Надеюсь, тебе понравится. Вот, возьми ключик... Сначала заводишь, потом поднимаешь крышку и всё.

При передаче маленького ключика пальцы хозяина случайно дотронулись до пальцев Клео, и омега покраснел, вдохнув-таки влекущий аромат хозяина.

— Спасибо...

— Увидимся позже... и приятных снов, — скованно улыбнулся господин Бенджамин и поспешил уйти.

Омеги покинули дом, спеша поскорее попасть в домик. Томми вместе с Каем тоже увязался с ними, как бы не отговаривал Лука, ссылаясь на дождь. Клео натянул капюшон поплотнее, прикрывая шею от холода — не хватало ещё заболеть вдогонку!

— А Криденс уже ушёл? — спросил он у друга. Бруно тоже кутался, но так не сжимался, как Клео — переносил холод лучше. Особенно после тёплого дома.

— Утром ещё. Ночь провести у Сильвана не получилось, и от этого он выглядел особенно обеспокоенным, — покачал головой тот. — Думаю, сегодня или завтра всё же спросит, что же происходит.

— Только бы не было слишком поздно, — зябко повёл плечами Клео. — Криденс так их любит...

Печь в домике уже была натоплена, постель застелена, котелок с водой в купальне приготовлен, чтобы быстро нагреть. В воздухе чувствовался лёгкий аромат трав, от которого становилось очень спокойно. Особенно, когда к ним примешивались запахи друзей. Клео переоделся в длинную полотняную рубашку и забрался под одеяло. До вспышки оставалось совсем немного. За окном всё больше вечерело.

— Бруно, скажете мне, когда Криденс вернётся? — попросил Клео.

— Конечно, — пообещал друг, расправляя одеяло у него в ногах. — Мы ведь и сами очень волнуемся. И всё-таки старайся не думать о плохом.

Томми с Каем на руках стоял неподалёку. Перед тем, как уйти, мальчик подошёл к Клео и прижался к нему.

— Я уже скучаю. И Кай тоже.

— Это ненадолго. — Клео погладил крыса, который так и норовил перебраться к нему на колени.

— Я знаю. И всё равно скучаю.

— А вы приходите ко мне в перерыве. Я буду рад вас повидать.

— Тогда надо будет Кая искупать.

— А он разве любит купаться? — удивился Клео. — Мне всегда казалось, что крысы не любят воду.

— Любит — мы его ещё маленьким приучили. И Кай очень хорошо плавает.

Клео всё-таки взял крыса на руки и погладил основательнее. Кай долго ластился, но пришлось всё-таки расстаться. Славный зверёк!

Когда Клео остался в домике один, омега придвинул ближе зажжённую лампу, взял с прикроватного столика книжку и вспомнил про музыкальную шкатулку, которую дал господин Бенджамин. Такая красивая вещь и довольно дорогая. Клео уже знал, что музыка производится с помощью валика или круга, на котором торчит множество мелких зубчиков. Ещё внутри находилась пружина, которую плотно закручивают тем самым ключиком. Потом пружина начинает раскручиваться, толкать валик, который при вращении цепляется зубчиками за гребёнку, и так играет музыка. В больших шкатулках вместо гребёнки были и разновеликие колокольчики, по которым стучали маленькие молоточки. Именно так Остин объяснял другим новеньким, а сам Остин одним глазом видел, как большую роскошную хозяйскую шкатулку, больше похожую на небольшой комод, чинил приглашённый мастер. Клео всегда было интересно, как же это всё работает, но за последние дни так много всего случилось, что он забыл спросить об этом нового хозяина. Когда течка закончится, то надо обязательно спросить.

Клео пристроил шкатулку на коленях и залюбовался ею. Шкатулку делал и украшал очень хороший мастер — она была изящная, покрыта инкрустацией и вставками из разноцветной эмали. Даже были узоры из разноцветных стеклянных камешков! Как красиво это всё мерцало в свете лампы! Наверно, и музыка внутри тоже очень красивая. Клео завёл шкатулку ключиком до упора и поднял крышку, чтобы посмотреть, что внутри. Механизма он не увидел, но зато увидел внутреннюю крышку, на которой тоже был красивый разноцветный узор, который начал вращаться, когда заиграла музыка. Прекрасная музыка, от звуков которой у Клео заболели глаза. Мелодия была печальной, тихой, от неё щемило в груди, но в конце она стала светлее. Как будто кто-то снова встречается с тем, с кем был вынужден расстаться на долгие годы, а потом снова встретил, чтобы уже не разлучаться вовек.

Клео снова вспомнил родителей, брата, преподобного Герберта и утёрся. Он всё ещё тосковал по ним. Как же хотелось рассказать им про всё то хорошее, что случилось за последнее время!.. Но они были далеко. Там, откуда не возвращаются и не могут прислать даже письма.

Клео так заслушался, что забыл про книгу. Когда мелодия закончилась, снова завёл. И снова. И снова. Омега не мог не думать, кто мог сделать такую красивую вещь и для кого. Наверно, для господина Бенджамина эта шкатулка очень много значит — Клео ещё ни разу её не видел. И если это так, то просто так хозяин бы не дал её Клео. Он ничего не делает просто так.

Стоило вспомнить о хозяине, как Клео почувствовал знакомый зуд в срамном месте. В воздухе почудился запах господина Бенджамина, и Клео поставил шкатулку на место и, краснея, закрылся одеялом с головой. Ну вот, начинается!

Очень скоро стало жарковато, и Клео откинул край одеяла. Тело охватывала знакомая маета, и это было только начало. Сердце стало биться чаще, соски напряглись, зуд усиливался, а подол рубашки заметно намок от вытекающей липковатой смазки. Клео, как мог, крепился, а потом не выдержал и запустил руку под подол, чтобы хотя бы пальцами облегчить зуд. Отверстие очень легко поддалось и расслабилось, но пальцев было мало. Клео это знал. Был ещё один способ облегчить это, однако омега не решался к нему прибегнуть — было стыдно, пусть он и был здесь совершенно один. Ещё когда его привели сюда на экскурсию, то Гриффит показал небольшое приспособление, спрятанное в спинке кровати в изножии. Это приспособление выщёлкивало довольно внушительный... Клео, который прошёл через руки многочисленных гостей господина Кондэ, моментально отвёл глаза, едва увидел ЭТО. Слишком много боли и страха в своё время причинило ему ЭТО. Гриффит сказал, что если будет совсем тяжко, то можно воспользоваться этим приспособлением. Витас тоже советовал не стесняться, однако память о прошлом раз за разом подкидывала воспоминания и то чувство отвращения, что вызывали у Клео детородные органы альф и бет. Может, сама течка и предназначена для подобного, и в этом нет ничего стыдного, но страх и стыд всё равно оказались сильнее. Клео отвернулся и продолжил орудовать пальцами.

Голову всё сильнее охватывал туман, маета становилась невыносимой, и Клео сдался. Он позволил своему воображению быть свободным и закрыл глаза.

Вот хозяин рядом с ним. Он сидит на табурете и что-то говорит. Клео не знает, что именно — не может разобрать ни слова — но голос... Он обволакивает, проникает в самую глубь головы и сворачивается там мягким тёплым клубочком. Вот хозяин пересаживается на край постели и начинает гладить Клео по голове. Как тогда, в кабинете после нападения преподобного Уэйланда. И это так приятно! Клео поддаётся своему желанию и тянется к хозяину. Бета придвигается ближе, его руки уже гуляют по всему измученному телу Клео — ласковые, бережные. Вот лицо Клео обдаёт жаркое дыхание, спускается к шее, руки ныряют под подол рубашки... Клео тихо стонет и подаётся вперёд, давая ловким пальцам пробраться к самому потаённому месту и проникнуть внутрь.

Воображение омеги настолько разыгралось, что придуманные ощущения казались самыми настоящими, но Клео уже не думал, почему так. Он просто отдавался этим ощущениям, от которых становилось заметно легче, но желание только нарастало. Стоны становились всё громче, Клео судорожно теребил свою грудь, оглаживал низ живота, время от времени задевал свой орган, который заметно окреп и приподнялся. Огонь, охвативший тело, разгорался всё ярче, требовал больше и больше, а потом последовала вспышка острого удовольствия. И всё исчезло.

Когда Клео очнулся, он был весь потный и тихо вздрагивал после испытанного. Никогда ещё это не было таким сильным и желанным по-настоящему. Полузабытие, в которое он провалился, тоже было наполнено запахом хозяина. Именно хозяина, а не вонью бесчисленных гостей господина Кондэ, как предполагал Гриффит, или доброй памятью о других обитателях усадьбы. Когда Клео обнаружил, что лежит на разворошенной постели совсем один, то даже испытал глубокое чувство разочарования.

Почему омег создали такими? О чём думал Светлейший? О чём думал Флоренс? Или тут, и правда, вмешался Деймос и подпортил изначальную задумку, а творцы почему-то решили оставить всё, как есть, а не переделывать? Если так, то почему?

Отдышавшись, Клео осторожно привстал, зная, что это ещё не всё. Рядом с постелью на табурете стояла деревянная кружка с питьём. Отвар из трав — очень освежающий, ароматный и полезный. Не тот самый, нет — просто придаёт сил. Клео осторожно протянул руку, взялся за ручку кружки и отпил несколько глотков. В питье чувствовался мёд. Очень вкусно.

Клео поставил кружку на место и снова лёг. Скоро всё повторится. Эта вспышка будет долгой — на всю ночь. И всё это время...

— Бен, дорогой, иди спать. — Гриффит обнял своего воспитанника, приглаживая его растрёпанные волосы. Похоже, что Бенджамин встревожен не на шутку. И не только тем, что Клео сейчас закрылся в домике совсем один.

— Не могу, — вздохнул бета, прислоняясь к оконной раме. — Я просто не смогу сейчас заснуть.

— Из-за Клео? Так он сейчас в полной безопасности.

— Не только. За Клео я почти не волнуюсь... только пытаюсь себе представить, как он там сейчас. Воспользовался ли он нашим приспособлением?

— Вряд ли, — покачал головой Гриффит. — Когда я ему показывал, мальчик тут же отвернулся.

— Но после того, что он пережил у Кондэ... Ему же скоро будет очень тяжко! Если Клео не переступит через эти глупые предрассудки...

— Его растили и воспитывали на этих предрассудках годами. Воспитывали лицемерные и жестокие люди. Понадобится время, чтобы малыш пересмотрел это всё.

— Я понимаю... и мне очень хочется сейчас подойти к окну и посмотреть на него.

— Не стоит. Думаю, мальчик и так невольно уже представляет тебя рядом с собой. Он чувствует, что вы предназначены друг для друга.

— Этого мало, — опустил голову Бенджамин. — Инстинкт инстинктом, но если Клео решит, что не имеет права быть со мной... Ты помнишь, почему мне отказал Кристи?

— Кристи не Клео. Ты не его искал все эти годы, а Клео. И Кристи счастлив сейчас, а тебе не в чем себя упрекнуть. Ты поступил правильно.

— Я знаю. Но если Клео мне откажет... Я же просто не переживу этого! — Бенджамин в отчаянии отвернулся от окна. — Столько лет... я почти отчаялся... и вот он нашёлся — мой мальчик. Мой мальчик!!! — Бенджамин стукнул себя кулаком в грудь.

— Как же ты любишь его...

— Я полюбил его ещё тогда, десять лет назад, когда увидел в первый раз. А сейчас, когда он совсем близко...

— Клео всего пятнадцать лет. И он успел натерпеться всякого. Наберись терпения, сынок. Сейчас это будет самым правильным. Лучше сосредоточься на других делах.

Бенджамин глубоко вдохнул, резко выдохнул и начал перевязывать ленту, которой были собраны его длинные волосы.

— Криденс так и не вернулся?

— Нет. Наверно, снова остался у Сильвана ночевать. — Гриффит извлёк из кармана гребешок и начал его причёсывать сам. — Может, послать Джима или Бруно?

— Нет, не сейчас. Подождём до завтрашнего вечера. Если от Криденса и тогда не будет вестей, или селяне не сообщат что-то тревожное, то отправим Джима. Если и Джим не вернётся, то начнём бить тревогу и поднимать уже Бэккета. Если даже тревогу поднимать не придётся, то забираем Сильвана и Эрни к нам, пока не выяснится, что же, пёс всё задери, происходит.

Криденс выпрямился и яростно рыкнул в дождливый холодный сумрак, в который отпрянули тени. Враги чуяли сильного противника, да и сам бывший рыбак и каторжник видел, что против него вышли настоящие головорезы. Куда там против этой своры одинокому слабому омеге с ребёнком?!! На Бруно и то с лихвой хватило бы таких двоих!

Криденс торопливо вытер окровавленный нож о свою рубаху, сунул его за голенище сапога, набрал в сарае дров побольше и поспешил к дому. За прошедшие дни альфа подлатал эту приземистую покосившуюся развалюху, насколько было возможно, и осталось только протопить как следует — сырость на дворе неимоверная. По-хорошему, следовало сразу забрать Сильвана с сыном в Птичье гнездо, как почуял неладное! Тогда бы не пришлось сейчас отражать нападение за нападением. Это просто чудо, что успел вовремя!!! После очередной атаки на земле остался труп одного из разбойников, от которого густо несло требухой и выпущенной кровью, однако Криденсу не было до него в данный момент никакого дела.

Перепуганный Сильван бросился к нему.

— Ты ранен?! — ахнул омега, увидев на руках, лице и одежде альфы кровь, размытую дождём.

— Чуть покоцали, а остальная не моя, — ответил Криденс, сваливая дрова у печи. — Как рассветёт — за водой пойдём, а заодно попробую попросить кого-нибудь сходить за шерифом. Плохо, что твой дом на таком отшибе...

— Другого не было, — виновато опустил голову Сильван, пощипывая передник.

— Я не о том. Подбрось дров в печь и попробуй хоть немного поспать — скоро рассветёт.

Из-за лоскутной занавески, закрывающей низкую лежанку, выглянула испуганная мордашка Эрни. Смолистые волосы мальчика, кое-как собранные в хвостик, заметно растрёпаны. Похоже, Сильван всё же смог его уложить спать, но буча во дворе малыша разбудила. Не могла не разбудить.

— Дядя Криденс, а злые дяди ушли?

— Пока ушли.

— Они вернутся? — Эрни подумал и храбро спустился с печки. Сильван тут же бросился его подхватывать у самой лавки.

— Да. Но вам бояться нечего — я же здесь. — И альфа подмигнул мальчику. Очень хотелось самому взять мальчика на руки и прижать к своей груди, чтобы больше не боялся и побыстрее уснул, но если учесть, в каком он сам сейчас виде...

Криденс плеснул воды в лохань, стянул с себя рубаху и начал смывать вражью кровь, попутно обдумывая следующий ход. Кто мог послать против Сильвана с ребёнком целую свору? Какой в этом смысл? За четыре года Сильван так и не стал здесь своим, так что в этом случае ждать помощи от соседей нечего. Омега вообще сторонился людей, о себе ничего не рассказывал, и это добавляло некоторой неприязни со стороны местных старожилов. Одно было известно наверняка — он вольный. Сородичи, понятное дело, сочувствуют, дают подработать, но вот просить о чём-то их мужей бесполезно. Те не вмешаются до тех пор, пока эти разбойники не вторгнутся на их дворы и не начнут их громить. Здешние альфы и беты считали своим первейшим долгом спасать собственное хозяйство и семьи, могли помочь тем, кого давно и уверенно знают, но рисковать ради чужаков... Мало ли чем это может обернуться?! То, что прислали тёртых, говорило, что в деле замешаны очень серьёзные люди. Кому же так насолил Сильван? И чем?

При дневном свете разбойники к дому вряд ли сунутся — после ночной схватки, скорее всего, будут отсыпаться и зализывать раны. Караульного обязательно выставят, а, может, и не одного...

Сильван достал старенькое полотенце и начал помогать альфе вытираться, тихонько всхлипывая. За последние часы он столько пережил, что просто не мог не всплакнуть.

— Криденс, что же теперь делать будем?

— Так или иначе, а уходить надо. Только когда? От Рыжего до Птичьего гнезда идти прилично, сторожевых эти гады обязательно выставят, и далеко они нас не отпустят — с устатку и недосыпа озвереют точно.

— А сколько их?

— Я насчитал шестерых. Одного убил, двоих покоцал, и всё равно остаётся слишком много. И они сильны.

— И как быть?

— В любом случае, оставаться тебе и Эрни здесь нельзя. Начинай собирать вещи — только самое необходимое.

— А как же наши куры и коза?

— Потом заберём. Если я не вернусь до ночи, то господин Бенджамин пришлёт Джима, а до того я постараюсь ещё проредить эту свору. Вдвоём мы как-нибудь справимся. А там дадим знать шерифу.

— Ты хочешь забрать нас в дом своего хозяина? — не поверил своим ушам Сильван.

— Давно следовало — когда я только заметил, что с тобой неладно, — проворчал альфа.

— А господин Спенсер нас примет? — В голосе омеги проскочила робкая надежда.

— Примет — зуб даю. Там вы будете в полной безопасности. — Криденс покосился на окно, за которым начало медленно светлеть. — Главное — дойти. — Помолчал и всё-таки решил спросить. — Сильван, почему к тебе такую свору подослали? Что такого и кому ты сделал?

Сильван сжался, привлекая к себе сына.

— Я... я не могу сказать. Прости.

— Сильван, я только что человека убил и не хочу снова на каторгу. Я должен знать, что говорить, когда обнаружат этот труп. Кому и что от тебя нужно?

Сильван, дрожа, отвернулся.

— Я... не могу...

— Сильван! — повысил голос Криденс, стараясь не давить на него, чтобы не разрушить хрупкое доверие омеги, которого он добился за прошедшие дни.

— Им... им нужен Эрни, — ответил Сильван чуть слышно. Его колотило. — Не я им нужен, а мой сын.

— Зачем? — похолодел Криденс, начиная смутно догадываться.

— Я... я не могу сказать. Пожалуйста, не спрашивай! Это очень богатые и могущественные люди! Даже твой хозяин ничем помочь не сможет.

Криденс едва удержался от того, чтобы рассмеяться. Всего-то? От господина Бенджамина он и раньше слышал, что в аристократических кругах всё чаще возникают сложности с рождением наследников, и ради продолжения рода и традиций используют самые разные способы — от законного усыновления круглых сирот до тщательно скрываемых подлогов. И если отец Эрни из известного рода, то скандалы ему тем более нужны не будут. Особенно по прошествии нескольких лет.

Криденс решительно обнял Сильвана, поглаживая его по спине.

— Ничего эти сволочи вам не сделают. И никто Эрни не заберёт. Это я тебе обещаю. А мой хозяин далеко не пальцем деланный. Нам бы только до усадьбы добраться, а там пусть пробуют хоть до нового Великого Холода. До конца жизни жалеть будут. Все пять минут.

Сильван протяжно завыл и прижался к альфе ещё плотнее. Криденс ясно чуял, как его избранник напуган — не только по тому, как Сильван дрожит, но и по тому, как тот пахнет. Только присутствие рядом надёжного защитника давало какую-то надежду спасти сына и уберечься самому.

Клео проснулся резко и долго переводил дыхание, пытаясь отделить сон от яви. Ему снился господин Бенджамин. Он был с ним. Сон был невероятно ярким, как будто всё происходило на самом деле. И это было не просто приятно — умопомрачительно хорошо. Почти как написано в книге "Сон в летний день".

Отдышавшись и глотнув оставшегося питья, Клео повернулся на другой бок и задумался. Если господин Бенджамин прав, и никаких омежьих демонов нет, то как тогда объяснить всё то, что омега видел всю свою жизнь? Отторжение, притяжение, разнообразие запахов... Ведь должно быть какое-то объяснение! Да, в словах господина Бенджамина был смысл — он человек учёный и много знает. Но Клео было этого мало. Часть слов хозяина напрочь отметала всё, чему Клео учили с детства. В том числе и преподобный Герберт. И это не считая того разговора с Гриффитом. Как понять, где правда, а где ложь?

Вскоре появилась потребность посетить уборную — в углу купальни было такое же сидение с крышкой, что и в большом доме — и Клео решил вставать. Потянул за шнурок, и занавеска закрыла окно, за которым уже было светло и серо. Вскоре пришёл Гриффит и поставил в печь котелок с наваристым куриным бульоном — подогреть. Есть особо не хотелось, но нужно было.

— Как спалось? — заботливо спросил Гриффит, придерживая тарелку.

— Хорошо, — кивнул Клео, аккуратно дуя на ложку. — Криденс ещё не вернулся?

— Нет, и господин Бенджамин очень беспокоится. Он бы уже поехал к шерифу, если бы хоть кто-то из селян пришёл и сказал, что там происходит, а никто так и не приходит. Может, повода беспокоиться и нет... Но если Криденс не пришлёт весточку к вечеру, пойдёт Джим. Если и он не вернётся, то обратимся к шерифу.

— А если всё очень серьёзно?! — возмутился Клео. — Сейчас посылать надо!

— Надо бы, но господин Бенджамин сказал, что шерифа может и не оказаться на месте. Шерифа Бэккета то и дело вызывает губернатор из-за всех этих налётов, требует побыстрее разыскать разбойников, и шериф очень занят. Случается, что подолгу не бывает дома. Он не любит, когда его вызывают по ерунде.

— Бывало уже? — остыл Клео.

— Селяне обращаются к шерифу только в том случае, если сами разобраться не могут. Обычно сельских старост вполне хватает, а в более трудных или запутанных случаях зовут уже шерифа. Во-первых, у нас тут довольно тихо, а, во-вторых, господина Бэккета слишком сильно уважают, чтобы тревожить понапрасну.

Криденс видел, как чужаки подбираются к дому, пользуясь темнотой. Видимость стала получше — дождь сменился моросью. Их было четверо. Многовато. И всё же драться надо.

— Лезьте в погреб и сидите там тихо, — велел альфа своим омегам.

Сильван молча кивнул. Криденс всё же попытался поговорить со здешним старостой, но тот отказал в помощи. Оказалось, что вожак разбойников, крупный детина с изуродованным оспой лицом, уже посоветовал не вмешиваться. Дал понять, что им только Сильван со своим ребёнком нужны. Что местных никто тронет, если они будут просто тихо сидеть по домам. Понять селян можно... И только младший сын старосты "волчонок" Риган, улучив момент, пообещал добежать до Мышовки, как только отец отвернётся, а уже с помощью тамошнего старосты, почтенного Тумэя, добраться до шерифа.

Сильван с сыном спустились вниз, и Криденс прикрыл крышку подпола старым сундуком для надёжности. Собранные в узлы вещи уже лежали в углу, да и собирать особо было нечего. Только то, что на днях купил им Криденс в Ажане. Эрни молча плакал, глядя на альфу, и Криденс окончательно укрепился в решении усыновить мальчика. Никто его не заберёт! И Сильвана тоже!

Криденс прихватил стоящий рядом с печью ухват, а в сенях старую косу. Не слишком удачное оружие, но хоть что-то. Одним ножом тут уже не обойтись.

Его ждали. Разбойники тоже вооружились — кто дубиной, кто ножом, у одного даже была самая настоящая сабля! Поняли, что странного омежьего защитника так просто не возьмёшь. Не голыми руками и зубами. Ничего, всем скопом они не полезут — не захотят попасть своим же под горячую руку, да ещё и по такой скользкой земле. Пожалуй, его собственное оружие как раз к месту — держать на расстоянии отдельных гадов будет проще.

— Всё не уймётесь?

— Отдай нам этого мокряка со щенком, и мы тебя отпустим, — ответил знакомый голос. — Ты сильный боец. Незачем тебе подыхать ни за ... собачий.

— С какого перепоя я должен их вам отдавать?

— Они не твои. Так что свали-ка подальше и не мешайся под ногами.

— Не свалю.

— Тогда не обижайся, мужик. Ничего личного.

Понятное дело, подумал Криденс, берясь за косу половчее. Вам заплатили. И, похоже, немало. Альфа резко замахнулся, и стоящий ближе всех разбойник отскочил.

Альфы прирождённые бойцы. Флоренс и Светлейший не зря выбрали их прародителем именно волка. Волк — умный зверь, стая волков способна одолеть достаточно крупное животное, а чувство единства, что даёт стае вожак, способствует тому, что стая сражается, как одно целое. Одиночке почти невозможно выстоять против целой стаи, но порой это случается. Криденс способен на подобное. Схватка прошлой ночью показала это, да и сама особенность альф вынуждает лишний раз быть осторожнее — в разгар боя альфа вполне способен забыть, кто свой, а кто чужой. Эти разбойники, похоже, прежде с подобным сталкивались и потому в одну кучу не лезут. Нападают по очереди, стараясь нанести противнику как можно больше ран и измотать его. Это даёт отличную возможность просчитать тактику обороны и даже убить одного или двоих. Прошлой ночью получилось. Великая вещь — образование! Не зря господин Бенджамин учит всех своих слуг.

Только бы никто не попытался зайти с другой стороны дома и проникнуть внутрь через окно, пока он сражается в дворе!

Бой разгорался с каждым выпадом, каждым взмахом. Криденсу удалось снести одному из разбойников голову косой. Кажется, это был тот самый вожак. Второй, на которого начало падать обезглавленное тело, на миг потерял бдительность, и Криденс всадил ухват ему в живот, после чего быстро провернул и выдернул. Двое. Неплохо! Остались ещё двое. Сразу отскочили. Ничего, двое — не четверо. Приободрённый успехом альфа бросил ухват, перехватил косу обеими руками, снова кинулся в бой, и спустя минуту третий рухнул на землю, разрубленный почти от пояса до плеча. Последний оставшийся противник собирался уже воспользоваться моментом, пока Криденс высвобождает своё оружие из убитого, и подобрать брошенный ухват, как со стороны дома донеслось яростное рычание двух сородичей. Поняв, что это подошло подкрепление, разбойник отступил и бросился наутёк. Криденс вытащил косу и со всех ног бросился на рык. Там двое. Неужели Джим?

Да, там обнаружился его напарник — как раз поднимался с земли, на которой издыхал ещё один чужак. В слабом свете из окна на лице Джима чернела кровь. Чувствовалось, что бой шёл сразу насмерть.

— Хотел через окно залезть, — сообщил Джим, успокаиваясь — узнал друга. — Весело тут у тебя, ничего не скажешь.

— Ты вовремя, — выдохнул Криденс, опуская косу.

— Где Сильван и Эрни?

— В подпол их загнал от греха подальше. Один гад всё-таки ушёл. И, кажется, я его узнал.

— Значит, время есть. Быстро уходим, пока они не перестроились.

— Ладно дело.

— А что им нужно? — Джим скривился, нагнулся к булькающему разорванным горлом противнику, оторвал с его рубахи приличный лоскут, ещё раз сплюнул и утёрся.

— Эрни.

Джим удивлённо присвистнул, и альфы поспешили в дом.

Джерри и Кларенс дружно приоткрыли створку ворот, едва услышали стук и знакомые голоса. Первым во двор протиснулся Джим с Эрни на закорках и двумя узлами в руках, потом вбежали Криденс и Сильван, который жался к нему.

— Закрывайте живо! — рыкнул Криденс. — Они на подходе!

Закрыть ворота успели буквально в последний момент, и в этот самый миг в окне мансарды, где размещалась мастерская, вспыхнул ослепительный фонарь, свет которого был направлен точно на них. Две тени, которые уже примеривались, как перебраться через ограду, шарахнулись во тьму. Тут к воротам подбежал сам хозяин усадьбы, дважды выстрелил в воздух из пистолетов, и разбойники сочли более благоразумным убраться отсюда.

— Всё, — крепко обнял дрожащего, как осиновый лист, Сильвана Криденс. — Всё закончилось. Ты и Эрни теперь в безопасности.

Джим спустил мальчика на землю и вернул родителю. Сильван, схватившись за сына, начал успокаиваться.

— Бруно, гаси! — крикнул Бенджамин и для верности махнул рукой. Свет на крыше стал затухать. — Целы? — повернулся бета к привратникам и гостям.

— Почти, сэр, — ответил Джим, отдавая узлы подоспевшему Гриффиту. — Но ничего серьёзного. Большую часть разбойников мы порвали, но, как вы видите, двое остались. Вожак убит.

— Узнали, тех, кто остался?

— Похоже, что да.

— Все в дом, — приказал Бенджамин и повернулся к прочим подбежавшим домочадцам, выжидавшим на расстоянии. — Лука, готовь на всех чай из зверобоя и ромашки, а парням — чего-нибудь съесть. Витас, займись ими, а потом отправляй мыться, как только помоются Сильван и Эрни. Мартин, поможешь нашим гостям переодеться. Джерри, бери мушкет и охраняй Клео. До рассвета осталось чуть-чуть. Будем надеяться, что средь бела дня они не рискнут сунуться.

Собрались на тёплой уютной кухне, и среди такого количества надёжных людей Сильван быстро успокоился. Он был потрясён, как когда-то Клео — сначала радушием всех здешних обитателей, а потом купальней. Эрни быстро забыл про свои страхи — Томми, которого было уложили спать с вечера, всё же примчался на шум и сразу взял омежку на себя, как только тот с оми вышел из купальни. Загонять его обратно в комнату не стали — ровесник мог достойно поддержать нового мальчика в усадьбе. Кай тоже был тут как тут. После более подробного отчёта привратников Бенджамин подсел к Сильвану, и омега настороженно поднял глаза.

— Сильван, я тебе помогу, но мне тоже понадобится твоя помощь.

— Помощь?

— Они вернутся, — уверенно сказал Бруно. — Если этих висельников наняли солидные люди, причём заплатили как следует, то заказ обязательно постараются выполнить, чтобы выбить лишнего сверху. Да и гонорар с подельниками делить уже не придётся. Готов поспорить, что всей сворой попёрлись только затем, чтобы каждому денежка досталась.

— Вполне возможно, — согласился с учеником Бенджамин. — Да и кучей одолеть одного альфу куда проще. Только не учли, что наш Криденс тоже с зубами.

— Значит, скоро здесь будет шериф, — нахмурился Лука.

— И что мы ему скажем? — резонно вопросил Бруно. — Если эти разбойники те самые, которых так давно ищут, то мы, может, и помогли, но и ему дорожку пережали. Сам шериф на нас не обидится, но губернатор может подумать, что он не справляется со своими обязанностями, и помешать селянам его переизбрать.

— Не пори горячку, — негромко рыкнул Криденс. — Никуда Бэккет со своей должности не денется. Скажи что-нибудь толковое.

— Надо подготовиться к визиту Бэккета, — сказал Бенджамин. — Составить достаточно стройную версию, которая попадёт в официальный протокол, а неофициально можно намекнуть на истинное положение вещей. Он мужик толковый и языком плескать не станет. Мы отдадим ему оставшихся разбойников для допросов, а он прикроет нас. Всё рассказывать необязательно... — Бенджамин повернулся к Сильвану. — но мы знать обязаны. Сильван, назови имя. Только имя, а остальное можешь не упоминать.

— Ка...кое имя? — побледнел омега.

— Кто отец Эрни?

— Я... не могу сказать, господин, — отвёл глаза Сильван.

— Сильван, пока я не услышу это имя, я мало чем смогу тебе помочь. Только укрыть здесь, но этого будет недостаточно, если я не смогу обезопасить вас полностью. Кто-то на вас навёл, и этот кто-то рядом. Разбойники только исполнители. Если мы узнаем имя этого человека, то я смогу не допустить повторной попытки похищения. Я догадываюсь, как именно Эрни появился на свет, и это способно доставить немало неприятностей. Назови имя, и я смогу придумать способ переиграть этого негодяя так, что он и думать про вас забудет.

— Скорее всего, это бета, — сказал Криденс. — Когда на Сильвана напали в первый раз, один из этих гадов ему рубашку порвал вместе с сермяжкой. Я видел шею и плечи Сильвана, когда он переодевался — метки нет.

Сильван покраснел, вцепляясь в свой воротник и прикрывая им шею.

— Это сужает круг подозреваемых, — кивнул Бенджамин, — но мне нужно имя. Сильван, кто он? — мягко, но настойчиво повторил бета.

— Ройс Гамильтон, — чуть слышно ответил омега, и по его лицу покатились слёзы. Сильван трясся всем телом, подтверждая самые худшие предположения.

Криденс тихо, но злобно рыкнул и решительно привлёк Сильвана к себе. В объятиях своего защитника тот притих, вжимаясь в широкую грудь альфы всё сильнее.

Гриффит приглушённо ахнул, прикрывая рот, а Бенджамин снова задумался. Он поднялся с табурета, прошёлся по кухне взад-вперёд, после чего уверенно выпрямился.

— Мы сможем вас отстоять, вот увидишь. И есть один способ, который наверняка сработает. Криденс, ты готов это сделать?

— По первому же слову, — понял альфа. — Только Сильван тоже должен дать своё согласие.

— На что? — удивился омега.

— Я женюсь на тебе и усыновлю Эрни. Как только все необходимые бумаги будут у нас на руках, закон будет на нашей стороне. Если кто-то посмеет похитить тебя или Эрни, то у меня будет законное право убить любого, у кого на это хватит наглости.

— Ты... хочешь на мне жениться? — У Сильвана стало такое лицо, словно перед ним явился сам Светлейший во плоти.

— А ты думаешь, зачем я приходил к вам все эти дни? Я тебя давно приметил, ещё летом. Подойти только не решался. — Криденс ласково коснулся лица Сильвана. — Ты выйдешь за меня? Клянусь, ты не пожалеешь. Но если ты не захочешь стать мне настоящим мужем сейчас, то я готов подождать.

— Правда? — Глаза омеги вспыхнули такой радостью...

— Клянусь Адамом. Когда прибудет шериф, то в протокол запишут, что в тот день я сделал тебе предложение, и ты согласился. Это уже меня оправдает — ведь я защищал омегу, на котором скоро женюсь. Соседи подтвердят — они видели, как часто я тебя навещал, возил в Ажан и даже оставался на ночь... — Сильван смущённо отвёл глаза. — Ну, что скажешь?

— Я... я согласен. — Сильван улыбнулся сквозь новые слёзы и крепко сжал его руку. — И... пусть всё будет... по-настоящему.

Омега собрался с духом и очень тепло поцеловал привратника. Бруно тут же захлопал.

— Поздравляю!

Эрни посмотрел на него, потом на оми и спросил:

— Значит, дядя Криденс будет моим отцом?

— Да, — подтвердил Сильван. — Что скажешь, родной?

Мальчик просиял и тут же залез к Криденсу на колени, обхватывая его шею обеими руками.

— Ура!

Альфа на секунду растерялся, а потом прижал омежку к себе.

— Вот и хорошо.

— Знаешь, как я тебя слушаться буду? Очень-очень!

— Посмотрим. Господин Бенджамин, — повернулся привратник к хозяину, — благословите нас, пожалуйста.

— С удовольствием.

Криденс, не выпуская из своих объятий Эрни, встал, Сильван тоже, и они подошли к Бенджамину, склонив головы. Все приготовились слушать.

— Именем Светлейшего, Рода и Флоренса благословляю вас. — Бета осенил их крестным знамением. — Иво Свет Предвечный, Адам Сила Господня и Рослин Мудрость Живая, даруйте мир этой семье, покоя в доме и света в совместном пути. Во Имя Жизни.

— Во Имя Жизни, — почти хором повторили все домочадцы и повторили хозяйский жест. После чего каждый стукнул себя правым кулаком в левое плечо, коснулся двумя пальцами лба и опустил раскрытую ладонь на сердце.

Сильван наблюдал за этой необычной церемонией с долей удивления. Выглядело и звучало странно, но многообещающе и величественно.

— Вот и замечательно, — повеселел Бенджамин, исполнив свой долг. — Начинаем готовиться к визиту шерифа. Кларенс, сейчас поднимешься на крышу с тем самым фонарём и запалишь в нём обычный огонь. — Повар кивнул. — Присматривай за окрестностями. Если эти двое снова попытаются приблизиться — стреляй. Более подходящее оружие я тебе выдам. Остальным спать. Гриффит, ты уже выделил комнату для Сильвана и Эрни?

— А пусть Эрни спит у меня, — предложил Томми. — У меня большая кровать, места хватит.

— Если Сильван не будет против...

— А комната достаточно тёплая и удобная? — встревожился тот.

— Хоть сейчас можешь посмотреть, — предложил сородичу Лука. — Идём, я покажу.

— Всё, расходимся, — хлопнул в ладоши Бенджамин. — Бруно, проверь, как там Клео, и тоже иди спать.

— А где он? — спохватился Сильван, вспомнив, что Клео не было среди остальных.

— В отдельном домике в саду, — объяснил Гриффит. — Течка, ничего страшного. Скоро вернётся. Уверен, он будет очень рад за вас.

— Сэр, а вы почуяли, что с Сильваном было, когда он согласился? — тихо спросил Бруно у наставника, когда они шли к парадным дверям.

— Это трудно было не учуять, — хмыкнул Бенджамин. — Они с Криденсом бесспорно нашли друг друга.

— Но они же не Истинные! Например, шериф...

— Какая разница?! Необязательно быть Истинными, чтобы стать достойной и крепкой парой. Дядя Эммануил женился не на своём Истинном, однако его брак с дядей Илоном был ничуть не хуже. Как и у моих родителей. Это не только Зов Флоренса и крови, но и притяжение душ. Просто любовь и доверие. Они способны связать так же прочно, как и Истинное Предназначение. Ты же видишь, как счастливы вместе Лука и Кларенс, а ведь они не Истинная пара. И мне кажется, что ты тоже нашёл свою пару.

— Да ну! — скривился Бруно. — Не пойду я замуж! Да ещё за этого!

— Однако это не мешает тебе уединяться с этим где попало. И только с ним, — подколол его Бенджамин.

— Всего лишь чпокаемся, ничего такого, — упёрся нахал.

— Ну-ну...

— А спорим, что Сильван и Криденс переспят этой же ночью? — сменил тему разговора Бруно, сдёргивая с вешалки в передней свой кафтан.

— С Джимом спорь. Всё, иди. И не вздумай потом за ними подглядывать!

На это неисправимый омега только рассмеялся.

Альфа оторопел, когда его жених, прикрыв дверь, резко потянул с него свежую рубаху. Когда Сильван попросил побыть с ним немного, об этом и речи не было...

— Сильван, что ты делаешь? Мы же ещё не...

— Ты не хочешь меня? Но мне казалось... — разочарованно протянул омега.

— Я хочу, но так быстро... — Криденс отвёл глаза, одёргивая подол. К подобному он оказался совершенно не готов.

— Быстро? Я не понимаю...

Криденс смущённо крякнул, поерошил свою шевелюру и опустился на край кровати. Объяснять было... сложно. Особенно такие вещи, да ещё омеге.

— Я... я хочу быть с тобой, правда, но мне показалось, что ты захочешь подождать до свадьбы.

— Так твой хозяин уже благословил нас. — Сильван опустился перед ним на колени и начал бережно разувать. — Эрни тебя любит, и ты его тоже любишь, пусть в нём и нет твоей крови. Я это не только вижу — я чую это. Я не совсем понял, что означает обряд, которым нас благословил господин Спенсер, но в тот момент мне этого показалось достаточно.

— Сильван...

— Ты чего-то боишься? — скорбно заломил брови Сильван, беря его за руку. — Ты же альфа. Ты не побоялся сразиться с разбойниками. Ты спас меня и моего сына. Так чего ты боишься сейчас?

— Я... я боюсь разочаровать тебя, — через силу признался Криденс, краснея до корней волос.

— Ты до сих пор?.. — удивился Сильван.

— Нет-нет! — замахал руками привратник. — Я не об этом! Я с четырнадцати лет... Просто... понимаешь... Ты стал для меня особенным. Не таким, как другие. Я не могу с тобой... как с другими. Здешние ребята, кроме Бруно, мне никогда не отказывали — они всё понимают и готовы помогать справляться. Особенно Витас. Но ты... ты не они. — Альфа трепетно коснулся подбородка Сильвана, заглядывая ему в глаза. В тёплом свете зажжённой лампы его омега был таким милым! — Витас просто очень добрый, Мартину льстит моё внимание — он не так красив, как остальные, ты же видишь, а Джерри свой в доску и без предрассудков. С ними можно не стесняться — только силу соизмеряй. С ними не нужно о чём-то думать. Это просто близость без обязательств. По дружбе. Тебя я люблю. Я хочу, чтобы ты был счастлив. И в этом... тоже. Поэтому я боюсь тебя разочаровать. Когда я дрался за вас, мне не было так страшно... как сейчас, — совсем тихо закончил Криденс.

Сильван опустил голову к нему на колени и коснулся паха жениха, чувствуя, как под его пальцами начинает твердеть. Улыбнулся, вбирая носом густеющий запах альфы и чувствуя, как того охватывает дрожь.

— Не надо думать об этом. Ты меня не разочаруешь. Не после Гамильтона... и преподобного Уэйланда, — чуть тише добавил омега, прижимаясь плотнее. Криденс гневно рыкнул. — Да, он зажимал меня три раза, и мне есть с чем сравнивать. Ты сказал, что заметил меня этим летом. Я приметил тебя гораздо раньше. Ты, наверно, не помнишь, как мы впервые встретились, а я помню до сих пор. — Сильван вздохнул, поглаживая бедро жениха. — Мы с Эрни тогда только-только поселились в Рыжем — нашли тот пустой дом и получили разрешение от старосты в нём жить. Вскоре после этого нужно было идти на еженедельную службу, а накануне был сильный снегопад. Я с Эрни вышел пораньше, чтобы точно успеть к началу службы, и тут ты ко мне подошёл и предложил помощь. — Криденс удивился и нахмурился, пытаясь вспомнить. — Как мне потом сказали, ваш хозяин и его слуги часто так помогают тем, кому трудно добираться самим. Ты ещё заметил, что я с ребёнком, и проворчал, что это глупо — заставлять нас идти в храм по таким заносам. — Лоб альфы разгладился — он вспомнил. — Ты взял нас на руки и вынес к саням, которыми правил сам господин Спенсер. Он же потом довёз нас обратно после службы, а я всё о тебе думал. Ты такой сильный, заботливый... прекрасно пахнешь... Я очень редко встречал альф, которые так хорошо пахнут. — Сильван потёрся щекой о бедро Криденса. Ладонь альфы опустилась на его плечо и погладила. — Нас ещё не раз так нас подвозили. И вы и шериф Бэккет. И каждый раз я надеялся снова именно тебя встретить, но мне всё не везло. Я видел тебя только перед храмом, следил за тобой. На службах я стоял позади всех — я же был ещё чужаком, и я искал тебя в этой толпе, искал твой запах. Когда вы оставались на службы, и я чуял тебя, я хотел придвинуться ближе, но всё не решался. Омега не должен подходить к альфе сам с подобными вещами, чтобы не множить животный разврат — так учит Церковь. Потом в наши края приехал преподобный Уэйланд, и когда он вцепился в меня в первый раз, я подумал именно о тебе. Когда преподобный взял меня в первый раз, я думал о тебе, и мне не было так больно, как я ожидал. То, как вонял преподобный, было отвратительно, и я терпел, как мог, думал только о тебе. В последний раз это было летом, и тогда я окончательно понял, что никого лучше тебя мне никогда и нигде не найти.

— После Дня Всех Святых я иногда приходил в ваше село, чтобы посмотреть на тебя...

— Да, я знаю. Я тебя видел. Только боялся поверить, что ты именно ко мне приходишь... но мне этого хотелось.

— Когда я увидел тебя летом в храме, ты встал рядом с нами, и я учуял тебя. Мне всегда твой запах казался очень знакомым, я чуял его на службах в общей мешанине, но всё никак не мог понять, чей он. Такой хороший, чистый...

— Стоило тогда задержаться, чтобы ты меня увидел и распознал, но мне всё не хватало смелости. А чем я для тебя пахну?

— Солёным морским ветром — я же долго жил у моря, ходил с рыбаками и любил море. А ещё в тебе был аромат свежей весенней травы. Той самой... Когда я отбыл срок на каторге, и с меня сняли кандалы, как раз началась весна. Когда меня отпустили на все четыре стороны, я пришёл на ближайший луг и долго лежал в молодой траве, дышал ею. Дышал свободой.

Сильван поднялся с пола, сел рядом с Криденсом и прислонился к нему.

— Бедный мой... Это несправедливо — что такие люди теряют лучшие годы в неволе.

— Так уж вышло. Почему летом ты всё-таки встал рядом с нами?

Руки альфы сами обвились вокруг талии омеги.

— Набрался смелости. — Сильван тихо улыбнулся. — Когда в первый раз строили мост через Дану, я стоял у полевой кухни и разносил питьё работникам. Я наблюдал за тобой, и ты мне нравился всё больше. Ты так ловко управлялся с молотком и топором, вбивал кузнечным молотом сваи в дно... Я восхищался тобой и думал: "Какой работник! Такой всегда сможет семью обеспечить!" Когда я на разноске был, то старался подходить к тебе почаще.

— Вот откуда я помню твой запах! — Криденс обнял Сильвана крепче. — В ту зиму я был очень занят работой, помогал присматривать за Томми, а в тот день спешил вывести к саням всех, кому надо помочь, и просто не обратил внимания. Как я мог не заметить тебя уже тогда?!

— Потому-то я и решился летом. Незадолго до этого преподобный пришёл к нам домой, велел Эрни идти гулять во двор, а сам... В День Всех Святых, когда он вышел, я так испугался, что забыл про то, что приближаться к альфе самовольно неприлично, и придвинулся к тебе. Так было не страшно... и легче. После всего этого как я могу разочароваться в тебе? — Сильван поднял голову и настойчиво повернул лицо жениха к себе.

— Но если я что-то сделаю не так...

— Мне не может не понравиться. Ведь я уже знаю, какой ты. Ты никогда не причинишь мне вреда. — Сильван встал и начал раздеваться. Решительно и торопливо. Криденс обмер, чувствуя, как возбуждается ещё сильнее, снова видя, как всё больше обнажается желанное тело. — Ты первый, кого я сам захотел. Я часто видел тебя во сне, и это были хорошие сны. Я хочу быть с тобой сейчас. — Криденс смотрел на своего омегу, как зачарованный, и не мог отвести глаз. Вот нижняя рубашка Сильвана упала на пол, и альфа собственными глазами увидел, как возбуждён его избранник. Не только увидел, но и учуял — аромат Сильвана густел, и к нему примешивался запах омежьей смазки. — Ты видишь? Чуешь? Я уже готов стать твоим. Как и принять твой укус.

Альфа невольно облизнулся.

— Сильван...

— Всё у нас будет хорошо, не сомневайся. И ещё я хотел бы, чтобы ты подарил мне второго малыша. И как можно скорее.

Омега так же решительно, как только что раздевался, обнял альфу и торопливо прижался своими губами к его рту. Его аромат начал обволакивать Криденса, и сомнения стали уходить. Криденс решился и ответил на этот поцелуй со всей нежностью, на какую был способен. Потом быстро разделся и опрокинул Сильвана на постель.

Сильван оказался очень отзывчив на ласку, и альфа, как бы не хотелось ему поскорее взять своё, не смог отказать себе в удовольствии и полюбоваться им. Сильван казался ему самым прекрасным омегой в мире. И пусть на его стройном теле всё ещё были видны следы перенесённой первой беременности от чужака — на груди и мягком животе — это его совершенно не портило. Наоборот, Криденс, который помнил, как вынашивал Томми Лука, сразу представил себе, как Сильван будет носить уже его сына. Как набухнет снова его грудь, чтобы новорожденный не голодал в первые луны жизни, как округлеет этот живот, станет большим и упругим. Да ещё чистые плечи и шея Сильвана притягивали к себе. Хотелось куснуть прямо сейчас, но Криденс сдержался.

Сильван тихо застонал, когда альфа приник к его животу, поднялся выше, лаская грудь и шею. Всё было именно так, как он и хотел!

— Ты впустишь меня? — жарко выдохнул над его ухом Криденс, подхватывая Сильвана под колени и разводя их пошире. Там, внизу, уже всё было мокро от обильной смазки, и это говорило о многом, подтверждая правоту Спенсеров.

Сильван молча кивнул, вцепляясь в него, а потом тихо ахнул и подался навстречу.

Бруно возвращался от Клео в приподнятом настроении. В домике всё было в порядке — Клео, похоже, был так сильно охвачен очередной вспышкой, что не обратил внимания на шум во дворе. Он как раз переводил дух, а ещё было выщелкнуто то самое приспособление в спинке кровати. Нахальный омега сразу представил себе, как всё происходило, и не удержался от смеха. Джерри, по-прежнему стоявший на посту, не смыкая глаз, вспышку такого веселья не одобрил.

Проходя мимо окон комнат прислуги, Бруно не удержался от того, чтобы заглянуть внутрь. Джим уже спал без задних ног, и приваливаться к нему под бок сейчас было бессмысленно. Томми и Эрни отлично поместились вместе на одной кровати, причём Эрни доверчиво прижимался к новому другу, а Кай вытянулся поверх одеяла. Выглядело это перспективно. У других тоже было темно. А вот в одном окошке горела лампа, и Бруно понял, что это комната Сильвана. Подкрался поближе, осторожно заглянул внутрь через щель в занавеске и тут же зажал себе рот, чтобы не выдать себя нечаянным звуком.

Всё было именно так, как он и предполагал.

За поздним завтраком Сильван сидел рядом с будущим мужем румяный, как наливное яблочко, и то и дело прислонялся к его плечу. Сам Криденс выглядел сытым и довольным. Похоже, что первая добрачная ночь прошла очень удачно. Томми и Эрни сидели рядышком и, почти соприкасаясь лбами, о чём-то шушукались. Джерри сонно жевал — он только что сдал свой пост Бруно.

Не успел спешно поевший Джим сменить Кларенса, как в колокол требовательно позвонили.

— Это шериф, — уверенно сказал Бенджамин, поднимаясь со своего стула. — Вовремя.

Сильван сжался и крепко вцепился в руку Криденса.

— Всё будет хорошо, — подбодрил его альфа. — Ты только не забудь, что говорить надо.

Эрни тут же перебрался к отчиму на колени, и все присутствующие повернулись к окну.

— Бенджамин, я прошу прощения за беспокойство, но дело срочное. Вы не догадываетесь, с чем мы к вам прибыли?

— Догадываюсь, ваше благородие, и мы вас ждём.

Шериф дождался, пока Майкл спустится с ландо, бережно придерживая свою сумку, и передал повозку вместе с лошадью подоспевшему Джерри.

— И вам есть что мне сказать.

— Совершенно верно. Но дело не совсем простое.

— Понимаю... — Бэккет догадливо кивнул. — В протокол всё не попадёт?

— Только официальная версия. Подробности губернатору знать незачем. И нам есть что обсудить ещё.

— Добро.

— Вы присоединитесь к нам? Мы только-только встали — ночь была беспокойной...

— Не откажемся.

Заметив прибавление домочадцев, шериф удовлетворённо пригладил усы.

— Да, пожалуй, здесь Сильвану будет куда безопаснее. Я видел, скольких на него натравили. Это серьёзные звери.

— Подобрали всех?

— Они уже в мертвецкой, и я успел их осмотреть. Нашёл кое-что очень интересное, но это чуть позже — не будем портить аппетит всем присутствующим.

— А где Клео? — удивлённо спросил Майкл, не найдя того за столом.

— Он сейчас в отдельном домике — течка. И к нему сейчас нельзя.

— Значит, его опрашивать не придётся, — кивнул своим мыслям Бэккет. — Спасибо, Мартин, — поблагодарил альфа омегу, который поставил перед ним тарелку и вручил столовые приборы, после чего уверенно стал набирать себе с блюд с кушаньями. Майкл тоже не отказался от второго завтрака и последовал отцовскому примеру.

Бенджамин внимательно наблюдал за шерифом. В том, что тот их поймёт и поддержит, бета почти не сомневался. Бэккет прошёл Мировую войну, был отмечен наградами, дослужился до капитанского чина императорской гвардии и вполне мог сделать внушительную военную карьеру, но предпочёл вернуться домой, где в последствии был избран шерифом округа. Он был известен неподкупностью и добросовестностью на всю губернию, а ещё совершенно не был озлоблен, что сложно ожидать от альфы, прошедшего большие и кровавые бои. Сам шериф был выходцем из простой крестьянской семьи, которая и сейчас жила в Тишайшем рядом со своим уважаемым родственником, сам женился на омеге из такой же простой семьи, был счастлив в браке и в том же ключе воспитывал своих детей без оглядки на учение Церкви. Когда строился дом для нового шерифа по требованию властей, Бенджамин с отцом при участии самого Бэккета составлял планы будущего дома и лично убедился, что этот альфа весьма неглуп и дальновиден. Тогда-то они и сдружились. Бэккет исполнял обязанности шерифа уже одиннадцать лет и прекрасно с ними справлялся.

Дело после долгого обдумывания выглядело очень непростым. Если Сильвана и Эрни разыскали по наводке кого-то из местных — и даже был конкретный подозреваемый — то могли возникнуть серьёзные проблемы. Каким бы порядочным человеком не был Бэккет, если до губернатора дойдёт хоть одно лишнее слово, то он вполне может и надавить на несговорчивого альфу. Неизвестно, что тогда скажет шериф. И всё же выбирать было не из кого. Без союзника из местной власти разобраться во всём этом будет невозможно.

Разумеется, без лёгкой застольной беседы не обошлось. Когда Бэккет узнал, что Криденс и Сильван собираются пожениться, то от всей души поздравил их. Заодно и Эрни — с замечательным отцом.

— Кстати, Сильван, ты ведь вольный?! — уточнил шериф.

— Да, я родился и вырос на окраине Викторана. Бумага у меня есть.

— Родители живы?

— Нет. — Омега опустил голову. — Мой папа Алан умер до рождения Эрни.

— Значит, выдавать тебя замуж некому.

— Это необязательно, сэр...

— Посажёным отцом Сильвана буду я, — решительно сказал Бенджамин. — И я же оплачу всё, в том числе и обручальные кольца.

— И когда свадьба?

— Когда к нам вернётся Клео, — сказал Сильван и переглянулся с женихом, сжимая его ладонь. — Я... мы хотим, чтобы рядом были все наши.

— Клео сказал, что его течка обычно длится четыре дня плюс три дня очистки, — объяснил Гриффит. — Этого хватит, чтобы всё подготовить.

— Нам было бы приятно, если бы вы и ваша семья были нашими гостями, — добавил Бенджамин, — но могут возникнуть сложности и без того.

— Какого рода сложности? — навострил уши Майкл.

— Преподобный Уэйланд может отказаться совершить обряды венчания и усыновления, — объяснил сыну Бэккет. — Я прав, Бенджамин?

— В самое яблочко попали, — кивнул Бенджамин, в очередной раз убедившись в проницательности альфы. — Не стоит вам показывать своё к нам расположение лишний раз — потом обвинят в предвзятости.

— И как же быть со свадьбой? — расстроился юноша.

— Откажет Уэйланд — поедем в Ажан, — пожал плечами Бенджамин. — Законом, насколько я знаю, это не запрещено. И если Уэйланд откажется совершить обряд, то это многое нам даст. Верно, ваше благородие?

— Согласен, — ухмыльнулся Бэккет. — В одном русле с вами мыслим. А подарок на свадьбу мы всё-таки приготовим. Небольшой, но полезный.

— Нам будет очень приятно, — склонил голову Сильван, снова прислоняясь к жениху.

— Вот и договорились.

После трапезы Бенджамин и его гости закрылись в кабинете. Бета рассадил шерифа с сыном по креслам, а сам сел на край стола.

— С протоколом решим позже, а сейчас я бы хотел услышать, что вы обнаружили, сэр, — обратился он к шерифу.

— Все убитые имеют на себе весьма характерную отметину — укус с ожогом. А ещё мы обнаружили прикопанный ими труп сообщника с такой же меткой — пёс старосты нашёл, когда мы прочёсывали местность.

— Где его закопали?

— В леске неподалёку от Рыжего.

— Итого мы имеем пятерых убитых и двух живых — они почти настигли Криденса с Джимом, когда те доставили Сильвана и Эрни в усадьбу.

— Судя по показаниям выживших при ограблениях, разбойников как раз не больше семи, — подтвердил шериф. — Все альфы. В самое ближайшее время приглашу двух выживших, что окажутся ближе всех, на опознание, но, думаю, шайку можно уже считать почти обезвреженной.

— Согласен.

— Так что по поводу Сильвана? Кому он так насолил?

— Всё дело в Эрни, — вздохнул Бенджамин. — Я не могу назвать конкретное имя, сами понимаете, но в целом всё выглядит так. Отпрыск некой влиятельной семьи не смог заиметь наследника в законном браке и решил совершить подлог. Он или его приближённые нашли Сильвана, цикл которого, скорее всего, совпадает с циклом мужа этого человека, Сильван был похищен, и ему на ближайшей течке зачали ребёнка. Когда Сильван смекнул, какая участь грозит его ребёнку, он улучил момент и сбежал. Скорее всего, он первым делом пришёл домой, но там его настигли, и его оми, вероятнее всего, был убит, когда задерживал погоню. Сильван добрался до наших мест — уже с ребёнком, решил, что нашёл достаточно хорошее укрытие, и остался. Но кто-то из местных узнал о нём и мальчике, дал знать отцу Эрни, тот через знающего посредника нанял наших разбойников, чтобы те привезли Сильвана и Эрни обратно в Викторан, но тут очень вовремя вмешался Криденс — он всё чаще стал навещать Сильвана и помогать ему по хозяйству.

— Значит, свадьба и усыновление — это способ оградить Сильвана с сыном от новых посягательств, — понял Майкл, придерживая сумку с писчими принадлежностями на коленях.

— Не только. Криденс уже давно Сильвана приметил и и без того собирался сделать ему предложение. Нападение разбойников только ускорило это всё.

— А почему вы думаете, что каноник Уэйланд может отказаться проводить обряды?

— Потому что он близко знаком с отцом Эрни — они прежде вращались в одних и тех же кругах. Если Уэйланд в курсе этой истории — а отец Эрни весной приезжал сюда в числе других гостей и навещал старого приятеля — то он вполне может сообразить, чем это всё грозит. На самом деле ни у меня ни у Криденса и мысли нет использовать Эрни для наживы, однако мальчик всё же является сыном аристократа и имеет право на часть их богатств по праву крови. Скандалы этой семье ни к чему, особенно учитывая, что Сильван вольный омега, о чём есть соответствующая бумага — я её уже видел. Да и в своём кругу к данной семье могут возникнуть неудобные вопросы.

— Да уж, — помрачнел шериф. — Это самый настоящий скорпионник. С виду все заодно, а дай повод — вцепятся друг другу в глотки. Видел я таких среди старших офицеров в армии, да и старая история с Катином очень хорошо это доказывает.

— Что за история? — заинтересовался Майкл.

— Это случилось ещё до большой войны с Альхейном. Один аристократ купил на торгах омегу по имени Катин, — объяснил Бенджамин, — который, по рассказам очевидцев, не только удивительно вкусно пах, но и отличался редкой внешней красотой. Едва он показал свою покупку на ближайшем приёме, как тут же нажил себе завистников. В итоге несколько богатых семей так перессорились по самым разным поводам, что едва не поубивали и разорили друг друга, а сам Катин сбежал в неизвестном направлении с конюхом хозяина.

— Ого!

— Именно. Так что и сейчас любая искра способна перессорить богатые семьи. Особенно, когда дело касается наследования. Эрвин, — доверительно обратился к шерифу Бенджамин, — послушайте меня очень внимательно. Дело весьма скандальное, и в самое ближайшее время у нас есть шанс взять оставшихся разбойников живьём. И если мы правы относительно их личностей, то к Уэйланду появятся весьма скользкие вопросы. У меня есть опасения, что он захочет прикрыть свой зад и обратится к губернатору. Учитывая его положение и происхождение, губернатор может и прислушаться.

— Значит, надо всё сделать как можно тише, — сделал вывод шериф.

— У вас много надёжных людей?

— Майкл, мой младший брат Дерек и двое его сыновей, Раймон и Джексон. И три помощника. Один из них Рональд.

— А место, где можно подержать тех двоих до публичного разбирательства?

— Рональд живёт в стороне от соседей и совершенно один. Он охотно предоставит свой подпол. И оттуда они не выйдут, пока мы сами не выпустим.

— Найдите ещё кого-нибудь из местных парней по-смышлёнее в помощь и объясните им, насколько всё серьёзно. Эти двое не должны попасть на глаза губернатору или кому-то ещё, кто способен донести Уэйланду, что мы практически наступаем ему на хвост. И ещё. Если Уэйланд всё же откажется совершить обряд, то я собираюсь воспользоваться этим и выманить выживших разбойников. Если Уэйланд замешан в истории с Сильваном, то он попытается сделать всё возможное, чтобы не дать нам возможность законным образом защитить Сильвана и его сына.

— Это значит, что если он узнает про Ажан, то будет вынужден согласиться... — подхватил Майкл.

— ...и тогда церковная книга будет в опасности, — закончил его отец. — Вы на неё хотите выманить разбойников? А как вы собираетесь её добыть?

Бенджамин только ухмыльнулся.

— Есть в моей усадьбе одна отчаянная парочка. Они всё сделают в лучшем виде. Нам останется только расставить силок понадёжнее.

— А ваших сил хватит, чтобы изловить их? — обеспокоенно уточнил Бэккет. — Я своих людей дать не смогу.

— Вполне. Мы хорошо знаем свою территорию, у нас есть оружие и люди, которые умеют им пользоваться.

— Хорошо. До свадьбы я снова заеду к вам под предлогом уточнения показаний, и мы обсудим все подробности. А сейчас займёмся протокольной частью моего к вам визита.

— Только Сильван без Криденса отвечать не будет, — предупредил Бенджамин.

— Я и не собирался допрашивать их по одному. Рядом с будущим мужем Сильван будет отвечать гораздо увереннее и точнее.

— С них начнёте?

— Разумеется. И пусть придёт Эрни. Ему я тоже задам пару вопросов.

Допрос под протокол всех наличествующих домочадцев занял не один час — чтобы описать максимально последовательную картину без нестыковок и провисов. К протоколам был приложен план Птичьего гнезда с окрестностями, на котором отметили путь, которым Джим и Криденс со своими подзащитными добирались до усадьбы, а так же описан принцип действия того самого фонаря, что отпугнул выживших разбойников. Бэккет пожелал лично увидеть, как он работает.

— Потрясающее изобретение! — восхитился альфа. — Это вы его придумали?

— Нет, всего лишь доработал и испытал. Настоящий создатель этого фонаря — бета Марвин Таскер из морского министерства. В туманы обычных фонарей бывает недостаточно, а этот даёт более яркий свет, который можно собрать в направленный луч. И в ночи его лучше видно. Я совершенно не собираюсь присваивать себе чужое изобретение. Я только придумал, как можно упростить изготовление отражателя, как без помех поворачивать сам фонарь вокруг своей оси и передавать сигнал короткими или длинными вспышками, а так же с помощью цвета. Когда все наши маяки будут оборудованы такими фонарями, мореплавание станет гораздо безопаснее. На суше такие фонари, думаю, тоже могут быть полезными.

— Когда вы собираетесь отписаться Таскеру по поводу испытаний?

— Как только закончим с нашим делом. Уверен, Марвину будет интересно узнать, какую неоценимую помощь его изобретение оказало следствию.

— Да уж, — фыркнул Майкл. — Наверно, разбойников ваш фонарь здорово напугал! А когда вы ещё и стрелять начали, то они подумали, что у вас что-то ещё припасено, и они решили убраться подальше. Всё-таки у вашей семьи вполне определённая репутация.

— Так ещё и ночь была достаточно тёмная, — в тон ему ответил Бенджамин. — А когда ночью внезапно загорается такой яркий свет, то это всегда неожиданно. Особенно, когда он бьёт тебе прямо в глаза.

— Потому вы и поставили его повыше, чтоб под прицелом были ворота.

— Именно. Дорожка через сад как раз достаточно прямая и широкая, чтобы луч света без помех достиг ворот.

— Но чтобы отпугнуть двух матёрых головорезов, вспышка должна быть ОЧЕНЬ яркой, — нахмурился Бэккет. — А тут я этого не вижу. Нам кажется, что ярко, потому, что мы стоим близко. Как вы этого добились? Не для протокола.

— Маленький химический фокус, — смущённо объяснил Бенджамин. — Всего лишь смешали пару малоизвестных пока реактивов, и это дало очень яркий источник света. Вы правы, ваше благородие, тот, что стоит в фонаре сейчас, не отпугнёт, вот и пришлось поворочать мозгами. Если будет возможность, то покажу, как это делается.

— Хорошая эта штука — наука, — уважительно заметил Бэккет. — Сколько замечательных вещей она способна придумать, чтобы облегчить нам работу!

— Думаю, в будущем всё это будет обязательно создано, — вздохнул Бенджамин, гася огонь, разбирая фонарь, укладывая все части в ящик и передавая его Криденсу, чтобы унёс в кладовую для рабочих материалов. — Конечно, это не означает, что преступники не найдут способ обойти всё это, но даже отсутствие улик может стать отправной точкой для рассуждений.

— Вы правы. Что ж, наша работа пока закончена. Обязательно дайте знать, когда состоится бракосочетание, чтобы мы были готовы продолжить следствие с новыми уликами.

— Знаете, Эрвин... — Бенджамин задумчиво потёр подбородок. — Мне кажется, нам стоит внимательнее изучить церковную книгу, когда мы её добудем. Мне всё ещё не даёт покоя дело Конана Венса.

— Не только вам, — посуровел шериф. — Я с самого начала не верил, что парень совершил всё это, однако наличные улики были против него.

— И тело Диллана так и не нашли, хотя в его поисках обшастали всю округу, — напомнил Бенджамин. — Даже свежих следов рытья земли.

— Думаете, мальчишка ещё жив?

— Не знаю — времени прошло немало. Или его похитили и продали кому-то или просто прячут.

— Зачем?

— Не знаю. Просто перебираю версии. Если Диллан действительно стал случайным свидетелем чего-то, то избавиться от него настоящий вор был обязан. Следы бы так или иначе всплыли.

— Будем снова прочёсывать округу?

— Может, и не придётся. Стоит подождать до ареста оставшихся разбойников. Как только Балан и его брат Гилмор будут схвачены, дом останется без присмотра, и у вас появится возможность его обыскать от чердака до подпола.

— Эти двое? — ахнул Майкл. — Вы уверены?

— Мои парни их уверенно опознали. Да и братья Моро ещё ни разу не появлялись на людях без нижних рубах.

— Кстати, вам не кажется, что Гилмор в последнее время стал вести себя как-то странно? — вдруг сказал Майкл. — Я заметил, что он всё реже появляется на людях. И нервный какой-то стал. И это началось с приездом в наш округ Диллана и его семьи. Они ведь поселились в Мышовке где-то за полгода до кражи, а до того жили в Ажане.

— Отличное наблюдение, — похвалил юношу отец. — Попробуй понаблюдать за ним, только осторожно, а потом доложишь.

— Да, отец.

Как только отец и сын Бэккеты покинули усадьбу, Бенджамин вызвал к себе в кабинет Бруно, Джима и Криденса. Сильван тут же последовал за женихом, оставив сына на попечение Томми.

— Итак, начинаем готовиться к следующему шагу. У нас появилась возможность избавить наконец нашу округу от Уэйланда, но всё должно быть сделано чётко. Криденс, когда ты женишься на Сильване и усыновишь Эрни, и у вас на руках появятся все бумаги, то это лишит Эрни права наследования, а самого Гамильтона — претендовать на мальчика. Эрни будет официально считаться твоим сыном. Поскольку единственными весомыми доказательствами родства Эрни с Гамильтонами являются показания Сильвана, то если Сильван откажется опознавать в Ройсе отца своего ребёнка, то дело, возможно, на время заглохнет. Но есть один способ лишить вас этой защиты. А именно — уничтожить все записи в церковной книге.

— Как? — нахмурился Бруно. — Ведь церковная книга неприкосновенна. Если Уэйланд это сделает...

— Если я прав, и Уэйланд замешан в деле, то он, понимая, чем может грозить законный брак Криденса и Сильвана вкупе с усыновлением Эрни, постарается не допустить, чтобы обряд совершил кто-то другой. У Уэйланда имеется прямой и открытый доступ к нашей приходской книге, а до той, что имеется в Ажане, он так же беспрепятственно подобраться не сможет. Лишние скандалы Церкви сейчас особенно не нужны, и Уэйланд это не может не понимать. Вывод — он проведёт обряды, впишет это всё в нашу книгу, а потом, как только мы уйдём, избавится от этих записей. Если он уничтожит записи в книге, то те бумаги, что он выпишет Криденсу и Сильвану, можно будет объявить подложными — без свидетельства из книги их достоверность будет сомнительной.

— А как же Илас? — тихо спросил Сильван.

— Илас запуган, это очевидно, и будет молчать, как до сих пор молчат все остальные. Единственный способ избежать проблем и вывести Уэйланда на чистую воду — выкрасть церковную книгу. И это сделаете вы двое. — Бенджамин взглянул на Джима и Бруно. — Начинайте думать, как будете действовать. Как только добудете книгу — сразу доставьте её сюда, и мы её исследуем. Вы только дайте Уэйланду хоть что-то сделать — хотя бы вырвать саму страницу, иначе все наши усилия будут бесполезны. Сам он к нам не сунется и обязательно первым делом пошлёт Балана с братом. Наша задача — поймать их на нашей земле. Как только Балан и Гилмор будут схвачены, мы сдадим их шерифу, и он спрячет этих двоих. Уэйланд будет вынужден обратиться с прямой жалобой к Бэккету, чтобы он вернул книгу, и под это дело мы попытаемся доказать его чёрные дела перед всеми селянами и местной властью. Никакой сан его не спасёт.

— Сэр, вы уверены, что это сработает? — помрачнел Криденс. — Ведь Уэйланд может пожаловаться и сразу. Что, если он начнёт бить во все колокола и настраивать селян против нас?

— Риск есть, но я сильно сомневаюсь, что он так сразу поступит. Во-первых, его положение и без того достаточно шаткое — оно держится только на авторитете Церкви. Во-вторых, затевать открытый скандал после бойни возле Рыжего, когда Сильван с сыном исчезли из своего дома, будет по меньшей мере глупо. Кто-нибудь, хотя бы почтенный Орри, сможет соединить это всё воедино и сделать правильные выводы. Всё-таки Уэйланд здесь не неделю живёт, а сидит целых три года.

— Но если кто-то случайно увидит, как Бруно и Джим уносят книгу, и понесёт это по соседям, то те могут ополчиться против нас за святотатство, — покачал головой Криденс. — Да и то, что мы собираемся обвинить в чудовищном преступлении священнослужителя... Это же поклёп, возводимый на саму Церковь! Вы понимаете, что тут начнётся?

— Значит, надо будет так организовать публичное следствие, чтобы селяне обрушили свой гнев именно на Уэйланда, а не на Церковь.

— Публичное следствие? — удивился Сильван.

— Да. Уэйланда надо разоблачить перед всеми. Чтобы омеги, которые пострадали от его рук, решились рассказать всю правду. Чтобы заговорил сам Илас. И, быть может, мы всё же сможем разобраться, что же произошло с Конаном и куда пропал Диллан. Такой скандал незамеченным не пройдёт, а губернатор не посмеет воевать с селом. Сейчас, когда Великий Холод отступил и закончилась Мировая Война, деревенские жители обрели немало прав — ведь они выращивают на своих пастбищах и в полях еду. Они кормят весь Ингерн, и в законах всё достаточно чётко прописано. Ссориться с селянами банально невыгодно, особенно теперь, когда мы теряем наши заморские колонии.

— Мы добудем книгу, — пообещал Бруно, беря Джима за руку. — Обещаем.

— Вся надежда на вас, парни.

— Господин... — Сильван взглянул на жениха и снова перевёл взгляд на Бенджамина. — Может, это и несвоевременно — о таком думать, но... Вы не будете возражать, если мы с Криденсом зачнём ребёнка этой весной?

— Так скоро? — заулыбался бета, смягчаясь.

— Да, — порозовел Сильван, потупившись. — Мой цикл — два раза в год... и как раз к Новому Году у Эрни появится братик.

— А кто будет крёстным?

— Ну... мы пока не решили... — смутился и Криденс.

— Если что — я не откажусь от ещё одного крестника. Ладно, расходимся и начинаем настраиваться. В ближайшие дни всем нам предстоит крепко поработать.

Увидев Сильвана, входящего в комнату вместе с ребятишками и Витасом, Клео тут же сел, откладывая книгу.

— Сильван! Эрни!

— Клео! — тут же забрался к омеге Эрни. — Как ты?

— Хорошо. Скоро уже выйду отсюда. — Клео охотно обнял малыша. Пока они шли до Мышовки, то успели поговорить, и малыш омеге очень понравился. Эрни даже успел поездить у Клео на закорках! — Ну, как тебе новый дом?

— Нравится. А ещё у меня теперь есть и оми и папа.

Вот и Эрни начал использовать это необычное красивое слово.

— Хорошо выглядишь, — похвалил сородича Сильван.

— Ну... наверно, — пожал плечами Клео. Он уже видел своё отражение в зеркале купальни и знал, как выглядит. Немножко похудевший, с тенями вокруг глаз... Впрочем, в заведении господина Кондэ течка обычно проходила куда тяжелее, и после того, как завершалась очистка, омег активно мазали косметикой, чтобы скрыть остаточные следы. — Мне уже полегче.

— Вот и хорошо. — Витас бегло осмотрел Клео, попутно принюхиваясь, и одобрительно кивнул. — Так, Томми, не спеши Кая совать — Клео надо помыться ещё.

— Кай чистый, — обиделся маленький бета. — И он по Клео соскучился.

— Я тоже. — Клео взял крыса из рук Томми и погладил. Кай тут же извернулся и забрался к нему на плечо, где начал щекотать шею омеги усами. — Не ругайся.

Клео было хорошо, пусть и неловко перед друзьями. Он всё-таки начал использовать приспособление, спрятанное в спинке кровати, и это заметно облегчило его мучения. Только сны стали ещё жарче.

— Пойду воду приготовлю, а вам с Сильваном, наверно, поговорить стоит. Мальчики, идём — поможете мне. — Витас махнул рукой Томми и Эрни.

Сильван и Клео остались одни.

— Когда свадьба? — спросил Клео, пристраивая Кая на своих коленях и наглаживая его.

— Как только ты к нам вернёшься, — подсел к сородичу Сильван, розовея и теребя край рукава. Он теперь был одет гораздо лучше — во всё новое. И от него исходило нечто, что говорило Клео о безграничном счастье. — Я и Криденс хотим, чтобы в этот день ты был с нами. И мы решили, что весной зачнём малыша.

— Так скоро? — удивился Клео.

— Так ведь мы, по сути, уже супруги... — Сильван покраснел ещё пуще, и Клео ахнул, поняв, что это значит.

— Так вы... уже?..

— Да. Ещё в первую же мою ночь здесь. Когда господин Бенджамин велел всем расходиться по комнатам и отдыхать, я попросил Криденса посидеть со мной... и у нас было.

— Но ведь это...

— Я знаю, Клео, но мне всё равно. Я сам так решил, а ещё многое успел узнать, что только убедило меня в правильности решения.

— И... как оно тебе... было? — Клео невольно вспомнил всех своих клиентов-альф. Ясное дело, что Криденс не такой, но всё же... Да и рассказ Гриффита о его близости с покойным господином Рейвеном хорошо запомнился.

Сильван смущённо прикрыл лицо руками, но Клео успел заметить, что он улыбается.

— Лучше и не надо. Криденс... он такой... такой... Заботливый, ласковый... И я люблю Криденса. И он меня любит. Мы ведь уже давно друг друга приметили. Сколько же времени из-за моей нерешительности было упущено! Сейчас бы всё было иначе, заговори я с ним раньше сам.

— Но Заповеди...

— Мне всё равно, — решительно качнул головой Сильван, открывая лицо. — Мы же не делаем ничего такого, за что нам должен грозить Ад. Разве наше взаимное притяжение противоречит законам Флоренса, который заложил в людей способность плодиться? И как мы можем быть уверены, что именно Деймос даровал возможность получать от этого удовольствие? Не Церковь должна судить за это, а сами боги. А они уже сказали своё слово.

— Как?

— Они позволили нам с Криденсом встретиться. И он стал первым, кого я сам захотел. И я счастлив с ним. Нет никаких омежьих демонов, Клео, я это уже давно понял. Как и то, что что-то в нашем мире идёт не так, от чего и происходят все наши беды.

Сильван говорил то же самое, что и господин Бенджамин, и это потрясло Клео. Два разных человека говорят одно и то же!

— Я не понимаю... Ты отвернулся от Святой Церкви?

— Не всё так просто, Клео, — покачал головой Сильван. — Я, пока искал надёжное убежище для нас с Эрни, немало успел повидать и передумать. Особенно, когда попал в вашу усадьбу и увидел, как вы тут живёте. Я не хочу больше бояться демонов и вечно замаливать грех Иво, который, ещё не известно, был ли. Я хочу быть счастливым. Чтобы Эрни и мой будущий малыш были счастливы. — Сильван трепетно коснулся своего живота и погладил его. — Если для этого нужно отбросить церковные догмы, то я это сделаю.

Клео ушам своим не верил. Сильван впал в ересь? Почему?

— Я не понимаю... Почему ты так решил?

— Мне уже рассказали, как ты сумел сбежать от преподобного Уэйланда. Мне на это сил и храбрости не хватило, и он принуждал меня три раза. Я ещё успел застать преподобного Коула, и он был совсем другим. Совсем не потому, что был уже очень стар. Он почему-то не был таким же требовательным по части протокола и точному следованию святым книгам, а когда приехал преподобный Уэйланд, то всё резко изменилось. Когда я пришёл на первую службу, преподобный Коул даже выбранил меня за это. Сказал, что нечего с таким маленьким ребёнком брести по снегу и холоду в такую даль. Он даже пах иначе — чище и приятнее. Да, пах уже не так сильно — время его было на исходе, но он совсем меня не пугал. Чего нельзя сказать о преподобном Уэйланде — он требует, чтобы на еженедельные службы и церковные торжества приходили все. Первая же его служба была тяжёлой, и так повторяется раз за разом. Ты думаешь, что эта тяжесть в храмах — это гнев богов? Нет, это тяжесть усталости и раздражения всех тех селян, что вынуждены приходить в храм тогда, когда есть более важные дела. Особенно, когда на них давит священник-альфа. Это походит на злость, раздражение, как будто его это злит. Мне часто так казалось, и моё мнение разделяют многие местные омеги. Даже зимой дел хватает, а людей вынуждают вставать в несусветную рань и подолгу выстаивать на ногах вместо того, чтобы использовать это время с толком. Невыспавшихся людей. Среди плачущих детей и омег, которые чувствуют это всё и боятся. А если это ещё и альфы, то и из-за того, что они, обычно, даже поесть перед выходом не успевают. Омеги тоже должны хоть немного отдыхать, иначе ослабеют и не смогут управляться по хозяйству и с детьми, а вместо отдыха им приходится вставать раньше всех. В деревнях всё не так, как в городе, свой уклад, но ходить в храм положено, и люди ходят. Потому, что так надо. Это часть традиции. Все решили, что такая требовательность каноника — это от его молодости, излишней серьёзности к своему долгу и того, что он столичный житель.

— Откуда ты знаешь это всё?

— Потому что я родился и вырос в городе. В Викторане.

— В самой столице?! — поразился Клео.

— Да. И можешь мне поверить — в таких больших городах всё по-другому. Здесь омегам тоже порой живётся нелегко, но они по крайней мере могут быть уверены, что отцы, мужья и братья будут их защищать. Здесь, вдали от городов, люди по-прежнему живут главным образом по законам Флоренса и прочих богов. Они не оторвались от земли, в отличие от горожан, которые окружили себя камнем. Они не спорят с Церковью лишь потому, что она помогает поддерживать порядок в народе. Устанавливает правила, а справедливы они или нет — это разговор другой. Во времена Великого Холода наш народ смог выжить благодаря этим правилам, и потому Церковь уважают.

— Но почему вы не говорите, что преподобный Уэйланд?..

— Мне жаловаться было некому, а остальные запуганы. Преподобный очень силён, а учение Церкви сделает их самих виновными. Попробуй объяснить мужу, что тебя взяли из-за личной прихоти?! К тому же с давних времён ходит присказка "Демон не захочет — на омегу не вскочит.". А альфы и беты, к тому же, не могут чувствовать запахи друг друга так, как чуем их мы. Особенно, если опозоренный омега стремится побыстрее сбросить с себя вонь насильника и забыть об этом. Это естественно, как бы Церковь не пыталась объяснять, что свято, а что грешно, в трактатах святых и пороков. Я много успел повидать и передумать, Клео. Очень много. И теперь, когда я нашёл Криденса, я больше им не верю.

— Но это же ересь...

— Но тогда почему она дарит спокойствие душе и надежду? Ведь тебе здесь хорошо? — Клео вздрогнул, вспомнив доброту господина Бенджамина. Как к нему то и дело влечёт. — Вижу и чую. Тебе никогда не приходило в голову, что такое чутьё дано нам не просто так? — Снова те же слова... — Альфы сильны, беты умны. Боги вручили каждому из них свои дары, так почему мы, омеги, должны были быть обделены и тем и другим? Что-то не так с учением Церкви, и я хочу понять, что именно. Никогда прежде со мной такого не было — чтобы я был совершенно уверен в человеке, который ложится со мной в постель! И мне уже кое-что объяснили. Мне есть с чем сравнивать, Клео, а уж тебе — тем более.

— Ты говоришь о...

— Когда Криденс начал нас навещать, я был так рад! А когда ему надо было возвращаться домой, с ним будто уходило что-то очень важное. И я ждал его возвращения, как земля зимой ждёт весны. Я любовался им, когда он подправлял наш дом. Восхищался, когда он сражался за нас с Эрни. Он подарил мне покой, и теперь я пойду за ним хоть на край света хоть в пасть к самому Деймосу... Впрочем, я уже начинаю сомневаться, что Деймос настолько ужасен, как нам всю жизнь внушали. Может, он и обрушил на меня столько бед, но всё это привело меня к нежданному счастью.

Клео вспомнил, что в Птичьем гнезде никогда не поминали Деймоса как воплощение Зла. О нём говорили наравне с другими богами. Иногда фамильярно, иногда уважительно.

— Но ведь в Заветах написано...

— Клео, мало кто из селян читал эти книги. Здесь мало грамотных, да и сами эти книги содержатся в храме. Отрывки из них читаются во время проповедей и тогда же объясняются. Ты читал Заветы? — Клео растерянно кивнул. — Может, стоит хоть иногда думать самим, а не полагаться слепо на то, что нам говорят? Неужели тебя никогда ничего в них не смущало? — Снова вопрос, который уже задавал господин Бенджамин. — Мы видим вокруг образы и картины, и они рассказывают нам всё то же самое. Они доносят до неграмотных догматы Церкви. Настоящих книг в деревнях всегда было мало — они очень дорогие, а у господина Бенджамина их столько, сколько я за всю свою жизнь не видел! Я немножко умею читать и писать — в большом городе без этого никак, если ты вольный, и я собираюсь подучиваться, чтобы прочитать эти книги, узнать больше. И Эрни будет учиться. Мы уже видели мастерскую господина Бенджамина, Эрни там очень нравится. Мой мальчик и Томми уже подружились, они то и дело там сидят вместе с Бруно наверху и смотрят, что он делает. Эрни хочет научиться делать те самые забавные штуки и игрушки, что нам показывали, и это хорошо, но для этого нужно учиться. И господин Бенджамин будет учить моего мальчика вместе с Томми. Будущее моего первенца уже обеспечено, а потом, когда ребятишки подрастут... — Сильван просветлел. — Быть может, Томми посватается, и я с радостью вручу ему Эрни — Томми славный добрый мальчик, сын достойных родителей. Если людям просто хорошо вместе, то причём тут демоны? А, может, их когда-то зачем-то выдумали? Кто и зачем? Зачем нас постоянно пугают во время проповедей? Говорят о грехах, каких-то долгах и обязанностях? Если мы, омеги, уже рождаемся с демоном внутри, то почему альфы и беты от этого избавлены? Ведь все мы вынашиваем детей в своём чреве. Всех одинаково. Почему нас заставляют соблюдать какие-то правила, чтобы подавить демона, который потом всё равно поднимает голову, сколько бы ты не верил, не молился и не покорствовал? В чём смысл? Почему, если мы теряем волю во время течки — это происки демона, а когда на нас набрасываются в порыве похоти, то это искушение омежьего демона, а не того, который может сидеть в самих насильниках? Ведь они бывают сами куда больше похожи на одержимых. Почему именно нас, потомков Иво, считают проклятыми? С учением Церкви что-то не так, и такие, как преподобный Уэйланд, бросают на него тень ещё больше.

Клео вспомнил, что говорил о здешнем канонике господин Бенджамин. Бруно церковников откровенно презирал, остальные, мягко говоря, были о них невысокого мнения. Да, они соглашались, что есть и достойные представители Церкви. Клео знал одного такого — преподобного Герберта. Сильван сказал, что покойный преподобный Коул тоже был неплохим человеком. А когда преподобный Уэйланд напал на Клео, то омега совершенно инстинктивно пытался спастись, забыв, что перед ним служитель Церкви. Это потрясло омегу в то страшное утро — дьявольский животный блеск в глазах священника. Будто разум и благодать покинули альфу в тот момент полностью.

Сильван приобнял поникшего сородича, на глазах которого начали выступать слёзы.

— Клео, ты не думай, я не потерял веру, но, может, Церковь неправильно толкует божественные знаки и законы? Церковь называет убийство грехом, но альфам позволено убивать, ибо они Дети Адама. И закон способен снять с них ответственность за отнятую жизнь. Ибо это у них в крови. Церковь называет бет хранителями и носителями чистого разума, но почему-то среди них полно глупцов. А нас считают падшими созданиями, которым отказано и в силе и в уме. Которые смирением и покорностью должны замаливать первородный грех. И этим пользуются, лишая нас чего-то. Вот только я вижу, как отважны Бруно и Джерри, как храбр и силён Кларенс, как мудры Гриффит и Витас. Как добр и ласков мой альфа. Это ли не говорит, что Церковь может ошибаться?

— Сильван...

— Я не хочу сказать, что Церковь это зло, но ведь ею правят самые обычные люди. Мы то и дело забываем об этом, склоняя головы перед ними, целуя им руки. Ты видел келью преподобного Уэйланда? Разве так должен жить сельский глава прихода? Разве Церковь не проповедует скромность для своих служителей? Мы украшаем храмы во славу богов и Светлейшего, но почему такие, как преподобный Уэйланд, вопреки заповедям Церкви, окружают себя роскошью? Разве они не должны отрекаться от неё ради служения?

— Сильван...

— Просто подумай над этим, Клео. Просто подумай. Хуже от этого не будет, поверь. Нам не просто так дан разум. Я это знаю. И так говорит господин Бенджамин.

— Ты... уже говорил с ним?

— Да. Он замечательный и удивительный человек. Очень учёный. Он много знает. Его стоит послушать.

В комнату осторожно заглянул Витас.

— Клео, ванна готова. Идём.

— Да... конечно...

Сильван помог сородичу спуститься с постели и бережно повёл его в купальню. Клео думал о том, что услышал, всё время, пока его мыли и переодевали. Сильван рассуждал точно так же, как и господин Бенджамин. Они говорили, по сути, об одном и том же. Неужели всё именно так?

Около полудня, когда Клео, сопровождаемый Бруно и Томми, вышел из домика под моросящий дождь, плотнее кутаясь в широкий зимний плащ, из-под края воротника которого выглядывала мордочка Кая, то увидел, что его встречают хозяин и Гриффит.

— С возвращением, — отечески обнял Клео домоправитель. — Как себя чувствуешь? — И поправил на Клео капюшон.

— Хорошо.

— Ничего не болит?

— Уже нет. — Клео машинально коснулся живота, в самом низу которого не так давно то и дело ныло и будто скручивалось.

— Замечательно.

Очистка прошла благополучно, и Клео поочерёдно навещали все, кроме господина Бенджамина — хозяин был занят подготовкой к свадьбе Криденса и Сильвана. Мартин уже похвастался, что свадебный костюм для последнего уже почти готов — достали из сундуков подходящий и как раз сейчас подгоняли под нужный размер. Бруно в каждый свой приход по секрету рассказывал, как подглядывает за будущими новобрачными, и Клео краснел, слушая его. Даже уши горели и хотелось надрать оные уже рассказчику. Вот нахал!!! И как только сам Криденс его не взгрел за такое любопытство?! Эрни успел подхватить привычку друга Томми и называл господина Бенджамина "дядя Бен", и хозяин, видимо, был совсем не против такой фамильярности. Когда мальчик, захлёбываясь от восторга, рассказывал, как каждый вечер купается в ароматной ванне, как Томми показывает ему дом и читает вслух, как Лука угощает разными вкусностями, Клео невольно завидовал малышу. Его детство становилось светлым и счастливым. Когда самому Клео было пять лет, детства у него, по сути, не стало. Эрни очень быстро прижился в усадьбе, начиная забывать, как жил раньше.

Клео робко подошёл к хозяину и поклонился было, но бета его остановил.

— Нет, не надо этих церемоний. Все же свои.

— Почему? Ведь так положено.

— Не здесь. Ты хоть раз видел, чтобы мне кто-то кланялся?

— Селяне...

— А здесь?

Клео не нашёлся, что ответить. Это была чистая правда.

— Ладно, об этом потом. Тебе уже рассказали о трудностях по поводу свадьбы?

— Ну... кое-что...

— Тогда я объясню тебе подробно, чтобы ты знал. Предстоит проделать очень сложную работу в несколько ходов, и возможен риск. Я обязан тебя предупредить и спросить, насколько ты согласен во всём этом участвовать. Если откажешься, то я позабочусь, чтобы до конца всего этого ты был в безопасности.

— А это опасно? — обмер Клео.

— Да. Два разбойника ещё на свободе, и мы собираемся ловить их на нашей земле. А именно в усадьбе. Это риск, но риск необходимый. И у нас появился шанс наконец избавиться от Уэйланда.

"Избавиться..." Клео стало не по себе.

— Вы хотите сказать... что он замешан в нападении на Сильвана и Эрни?

— Многое на это указывает, поэтому свадьба Криденса и Сильвана особенно важна. Мы поговорим, а потом сядем за стол со всеми. Или ты хочешь сперва отпраздновать?

— Что... что именно отпраздновать? — совсем запутался омега.

— Ну, во-первых, грядущую свадьбу, а во-вторых, ты снова с нами.

— А разве можно праздновать благополучное окончание течки?

— Почему нет?

— И... часто вы это делаете?

— Когда как. Так что решим с разговором?

— Лучше сейчас... пока я совсем не запутался.

— Понимаю. Идём в мой кабинет. Перекусить не хочешь? Или, может, чаю?

— Чай... пожалуйста.

Клео старался дышать не слишком глубоко. Запах хозяина уже не будоражил его так, как перед течкой, но к нему по-прежнему тянуло. После жарких течных снов, в которых снова и снова являлся образ господина Бенджамина, смотреть бете в глаза было стыдно. Особенно после того, как во время очередной вспышки Клео ненароком выкрикнул его имя.

В кабинете они снова сели друг напротив друга в гостевых креслах. Когда Сильван принёс чай, он ободряюще улыбнулся сородичу, погладил его по плечу и тихо вышел.

— А что думает сам Сильван?

— Он готов рискнуть, — ответил господин Бенджамин, снимая с подноса красивую фарфоровую чашку, отливая немного ароматного чая в блюдечко и бережно передавая Клео. — Знает, что поставлено на карту. И он намерен отстаивать своё будущее и будущее своих детей. Остаться рядом с тем, кого любит.

— И Сильван не боится?

— Конечно, боится. Запомни, Клео — если человек говорит, что он ничего не боится, то он либо нагло врёт, либо просто глупец, либо ещё не всё в своей жизни увидел и испытал. Сильвану страшно. Криденс тоже боится — не удержать с таким трудом найденное счастье. И мы боимся — за них, Эрни и весь наш округ. Но у нас появился хороший шанс что-то сделать, и мы должны им воспользоваться.

— А у нас может получиться?

— Может — если мы будем действовать слаженно и все вместе. Шериф Бэккет нам поможет. Наша задача — изобличить Уэйланда перед селянами. Сделать это так, чтобы они потеряли страх перед ним, а уж вместе с ними добьёмся, чтобы этот кобель ответил за свои преступления. Селяне не рабы. Они свободные люди. Игнорировать их жалобы губернатор не имеет права.

— И... что вы собираетесь делать? — Клео допил подостывший чай и аккуратно поставил блюдце на поднос, приготовившись внимательно слушать.

— Сначала я расскажу тебе, во что влип Сильван. В Викторане живёт одна очень богатая и знатная семья. В этой семье есть некий бета, который сочетался законным браком с омегой из другой не менее знатной и влиятельной семьи. Этот брак должен был дать наследника, однако детей у них так и не появилось. Условия брачного контракта, то есть договора, подписанного обеими семьями, достаточно жёсткие. Исходя из этих условий, семья беты решилась на подлог, поскольку подобное уже случалось, а усыновлять ещё одного чужака они не имеют права по контракту. И вот эти люди нашли Сильвана, цикл которого совпал с циклом мужа вышеназванного беты. Сам Сильван вольный, кое-какие права у него есть, но этим людям на это было плевать. Они похитили Сильвана и в ближайшую же течку зачали ему Эрни. В итоге родившегося ребёнка должны были назвать ребёнком бесплодного омеги, для чего собирались разыграть целый спектакль. Но их план провалился. Сильван, поняв, что грозит ему и его ребёнку, улучил момент и сбежал. Думаю, бессмысленно тебе говорить, что сам момент зачатия Эрни не был приятным его воспоминанием.

Клео стыдливо опустил голову. Он ещё не забыл, что это такое — течка под тем, кто тебе омерзителен. Даже если беременность пока и не грозит.

— А что бы было потом с Сильваном?

— Его бы подержали рядом с сыном, пока тот будет кормиться грудным молоком, а потом убили бы, чтобы Сильван не разболтал кому-нибудь. — Клео в ужасе прикрыл рот. — Когда Сильван сбежал, он первым делом отправился домой, но там его нашли. И его оми Алан пожертвовал собой, чтобы Сильван и Эрни могли спастись. Он отдал Сильвану бумаги, подтверждающие его статус, последние деньги, а сам попытался задержать погоню. И, вероятнее всего, погиб.

— Иво Милосердный...

— Сильван сумел благополучно доносить и родить Эрни — нашёл добрых людей, которые ему помогли, но не захотел подвергать их опасности и отправился дальше. Так он попал к нам и остался, решив, что ушёл достаточно далеко. И вот тут начинается самое интересное. Нынешней весной отец Эрни приезжал в наши края и гостил в числе прочих в нашей усадьбе. А ещё он не раз бывал в Мышовке, где навещал Уэйланда — они давние приятели. Судя по тому, что рассказал мне Сильван о последних домогательствах Уэйланда, тот заподозрил, что Сильван — тот самый беглый.

— То есть отец Эрни рассказал ему о том, что случилось?

— Иначе и быть не могло, иначе бы на Сильвана и Эрни не натравили настоящих разбойников. За четыре года Сильван так и не стал здесь своим, селяне больше боятся за свои семьи и наделы, чужие проблемы на себя вешать они не станут. И если бы так удачно не вмешался Криденс, то всё бы получилось.

— Подождите-ка! — осмелился перебить хозяина Клео. — Но если всё держалось в таком большом секрете, то какой смысл преследовать Сильвана и забирать Эрни? Если Сильван до сих пор сидел тихо...

— Слишком много людей знают о том, что произошло. А чем больше людей знает, тем выше вероятность, что тайна всплывёт на поверхность. И главное — знает сам Сильван. Если тайну хранит один человек, то она ещё может остаться тайной. Если двое, то всё будет зависеть от того, насколько они друг другу доверяют. Если в тайну посвящены трое, то опасность разглашения становится выше. И независимо от всего этого Эрни был и остаётся потомком того самого рода. А это значит — имеет право на часть их богатства по праву крови. Это живой потомок, которого можно использовать в подковёрных играх, а его родственники по линии отца не могут допустить такого риска. Слишком многое поставлено на карту. Они попытаются любым способом избавиться от нежелательных свидетелей.

— А как наняли разбойников?

— Тут как раз в дело и вступает Уэйланд. Дело в том, что Криденс и Джим убили пятерых разбойников. Их трупы уже найдены и осмотрены. На всех телах найдена метка, похожая на укус альфы с сопутствующим ожогом.

— И... что это означает?

— Когда-то давно в Викторане орудовала разбойничья стая альф, которая называла себя "Викторанские дьяволы". Эта шайка запомнилась исключительной жестокостью и кровожадностью. В разбойничьих кругах есть один старый обычай — вожак метит своим укусом своих подчинённых. И все альфы в этой шайке были помечены. Но потом так вышло, что вожак Викторанских дьяволов тяжело заболел и умер. Он успел назначить своего преемника, и уже этот преемник решил слегка изменить клеймение своих бойцов. По особому заказу неким кузнецом была изготовлена железная челюсть, которая воспроизводила челюсти покойного вожака, и с помощью этой железной челюсти метили всех новичков. Предварительно железо раскаляли на огне. Заодно это была проверка на покорность.

— Так те разбойники...

— Да, они состояли в той самой стае. И тот скандал, который так тщательно заминали, был связан с тем, что Уэйланд путался с этими самыми разбойниками. Был он заклеймён или нет, это достоверно никто не подтверждал, но повторюсь — улики были достаточно весомые. Несколько разбойников из стаи сумели скрыться и до сих пор объявлены в розыск. Уэйланда отмазали, а потом он стал священником. Здесь у него есть двое особо приближённых — братья Моро, Балан и Гилмор, о которых ты уже знаешь. Состоят ли они в этой шайке — мы сможем выяснить, если возьмём их с поличным, однако сам Уэйланд им доверяет. И мы собираемся проверить наши догадки с помощью свадьбы Криденса и Сильвана.

— Как?

— Если Уэйланд продолжал поддерживать связь со старыми приятелями, то именно их он мог нанять для выполнения столь щекотливого приказа. В случае успеха родственники Эрни могли походатайствовать о его возвращении в Викторан — здесь Уэйланду явно не нравится. Да, здесь он фигура уровня приближённого к губернатору, но этого слишком мало для такого избалованного человека. Мы собираемся просить его обвенчать Криденса с Сильваном, а так же провести обряд усыновления Эрни Криденсом. Всё это должно быть подтверждено соответствующими бумагами, а также записями в церковно-приходской книге. Если эти обряды будут проведены, то Эрни будет официально считаться сыном Криденса. Криденс вольный альфа, и если Эрни вдруг будет похищен, то Криденс будет иметь право подать протест или жалобу с законным требованием вернуть ему сына. Что, разумеется, похитители делать не станут. То же самое касается и Сильвана. Понимаешь?

— Да...

— Если мы с шерифом правы, и Уэйланд прямо замешан во всём этом, то он сделает всё, чтобы не допустить ни свадьбы ни усыновления. И есть два способа помешать нам. Первый — отказать в проведении обоих обрядов и оформлении их как положено. Но если он откажет, то, во-первых, это вызовет подозрения, а во-вторых, мы всегда сможем провести эти обряды в любом другом храме. Например, поехать в Ажан. И тут вырисовывается второй способ — провести обряды, выписать бумаги, записать всё в книгу, а потом эти самые записи в церковной книге уничтожить. Без их подтверждения выписанные и выданные на руки бумаги можно объявить подложными, и тогда в случае похищения Криденс не будет иметь права подать протест.

— Покуситься... на церковную книгу??? — Голос Клео от потрясения сел. — Но это же... ужасное святотатство!!!

— Да, но Уэйланд вполне может на это пойти. Если мы поедем в Ажан, то добраться до тамошней книги он вряд ли сможет, а городским храмам скандалы ни к чему. К нашей же приходской книге у Уэйланда есть прямой доступ.

— И вы собираетесь... позволить ему это?

— Почти. Этим займутся Бруно и Джим. После венчания и обряда усыновления они останутся в храме, проследят за Уэйландом, позволят оставить на книге хоть какой-то признак попытки подлога, после чего заберут книгу и доставят её сюда. Уэйланд подошлёт за ней братьев Моро, и мы расставим для них ловушку. Когда те не вернутся с книгой, Уэйланду ничего не останется, как официально обратиться с жалобой к губернатору и шерифу. Именно тогда мы и должны с помощью публичного следствия разоблачить Уэйланда перед селянами. Заодно проверим причастность братьев Моро ко всем тем ограблениям, что совершались в округе — обыщем их дом, пока хозяев нет. Пока тебе всё понятно?

— Да... И как вы собираетесь ловить этих братьев?

— Своими силами. Мы позволим им проникнуть на территорию усадьбы, а потом разделим и отловим по одному. После поимки Балан и Гилмор будут отданы шерифу, а уж он позаботится, чтобы до поры до времени их не нашли.

— А как же?.. Ведь двор усадьбы и сам дом очень большой, а у нас только двое альф, вы и Кларенс...

Господин Бенджамин только улыбнулся на это.

— Клео, ты забыл про Бруно и Джерри. Поверь, эти омеги вполне могут сражаться. Да и не стоит недооценивать омег, что защищают своих детей. Мы собираемся укрыть остальных вместе с Эрни и книгой в самом подходящем месте дома. Вместе вы сможете хотя бы задержать одного, если он всё-таки вас найдёт, пока мы не подоспеем. План как раз прорабатывается. Что скажешь? Ты в деле?

Клео задумался. Опасно. Но ведь Сильван и Эрни... и преподобный... Но ведь разбойники... Чем больше омега думал, тем страшнее ему становилось. Однако хотелось и что-то сделать, помочь. Уже трижды Клео обнаруживал в себе отвагу и решительность Адама — когда взбунтовался у прежнего хозяина, когда едва не сбежал отсюда и когда сумел вырваться из рук преподобного Уэйланда!.. Хозяин для себя всё решил. И раз он так уверенно излагает план, то остальные тоже согласились.

Сильван рассказывал о себе и своём решении. Он счастлив и хочет ещё одного малыша.

Клео, дрожа, поднял голову и отчаянно посмотрел хозяину в глаза.

— Я... я с вами. Что я должен делать?

Праздничный ужин определённо удался. Среди всего прочего на стол были выставлены вазы с дарами юга, которых Клео никогда не пробовал, пусть и видел у прежнего хозяина. Виноград, апельсины, самый настоящий ананас, гроздь бананов, форму которых не преминул обсмеять нахал Бруно... Впрочем, бананы оказались очень вкусными. Всю эту роскошь в усадьбу часто присылал глава семьи — у Спенсеров имелись довольно обширные владения на юге и большие связи в торговле. Ещё был последний арбуз — круглобокий и сладко-сочный. К Новому Году ждали ещё — эти вкусности почти каждый год на праздник раздавались сельской ребятне, которые делились с родителями. Угощение приободрило Клео, который не мог не думать том, что скоро придётся сделать, какая опасность будет грозить всем его новым друзьям, а те так спокойно угощаются и веселятся... Хозяин почти не тревожился о завтрашнем дне, и это тоже успокаивало. В самый разгар застолья он поднялся и произнёс краткую речь, в которой поздравил Криденса и Сильвана с завтрашней свадьбой, Эрни с обретением замечательного отца, а Клео с возвращением в их большую дружную семью. Эта речь в очередной раз доказала, какой удивительный хозяин Клео достался. Разве можно усомниться в его уверенности, что всё обязательно получится?!

Ложась спать в ставшей привычной комнате, Клео долго ворочался. Вспоминались сны, тревожившие его во время течки, и то, что господин Бенджамин сейчас гораздо ближе, заставляло омегу краснеть не меньше, чем в домике. Не сразу, но Клео смог заснуть, а когда проснулся, то в воздухе пахло хозяином. Господин Бенджамин ушёл совсем недавно, и Клео, тихо застонав, накрылся одеялом с головой, борясь с искушением запустить руку в панталоны. Нет, нельзя! Дашь слабину опять — и кто-нибудь застанет. Стыда наберёшься на семь лет вперёд! И вообще — сегодня очень важный день!!!

Сильван поминутно краснел, поправляя красивый кружевной воротник с жабо. Белоснежный свадебный наряд сидел на нём как вторая кожа, и Клео восхитился золотыми руками Мартина и Гриффита, которые всё это готовили. Когда-то давно в этом наряде выходил замуж родитель господина Бенджамина Нэриен. Судя по тому, что говорил Гриффит, помогая новобрачному переодеваться, покойный господин Нэриен был немножко поплотнее Сильвана, чуть выше ростом, уже носил ребёнка, и поэтому понадобилось всего лишь слегка ушить и подогнуть. Витас заплетал волосы Сильвана, украшая их серебряными заколками и самой настоящей жемчужной нитью из шкатулки с драгоценностями Спенсеров. Сильван принимал это всё неохотно, говорил, что не стоит, что он всего лишь простой омега, однако господин Бенджамин и слышать ничего не хотел.

— Я не допущу, чтобы ты выходил замуж в чём попало, — твёрдо сказал бета. — Пусть Уэйланд видит нашу поддержку и понервничает ещё больше! И тебе всё это очень к лицу.

Хозяин уговорил так же вдеть в уши серебряные серьги с жемчугом, и когда розовеющий от смущения омега спустился вниз, где все его заждались, Сильван был сражён тем, какими глазами на него смотрел жених. Криденса тоже приодели, пусть и не так роскошно, но выглядел альфа очень представительно. Отменно побритый и причёсанный, он казался ещё выше и внушительнее. Эрни тоже принарядили, и мальчик был крайне доволен своим костюмом. Во время обряда венчания ему доверили подержать шкатулочку с обручальными кольцами, и малыш уже прижимал её к себе, боясь потерять.

Утро выдалось ощутимо морозным, к полудню облака разошлись, и под лучами слабеющего солнца свадебная процессия тронулась к Мышовке. Клео сидел рядом с Сильваном, то и дело поправлял на нём серебристо-серую накидку с меховой опушкой и крепко держал за руку. Оба омеги заметно волновались — как-то всё пройдёт? Второго жениха везли в другом возке, и Сильван то и дело туда поглядывал — не отстали ли. В возок с Сильваном запрягли славную кобылку по имени Саванна, а остальных вёз Багой, которым правил сам хозяин.

Когда они подкатили к храму, случившиеся в этот момент рядом жители Мышовки и окрестных сёл просто остолбенели от увиденного. Сильвана узнали не все и не сразу. Со всех сторон полетели шепотки, и омега заметно струсил.

Господин Бенджамин легко спрыгнул на землю и помог Сильвану спуститься.

— Готовы? — обозрел он своих домочадцев.

— Готовы, сэр, — кивнул Джим, крепко держа под руку Бруно. Этим двоим предстояло незаметно остаться в храме и сделать самую опасную, но необходимую работу.

— Тогда поехали. Сохраняем спокойствие и невозмутимость.

Сильван крепче вцепился в его руку — у омеги начали подкашиваться колени.

— Господин...

— Всё будет хорошо. Отдадим тебя в самом лучшем виде. Эрни, малыш, держись поближе. Криденс, только не бушуй, когда придёт время. Рано.

— Я помню, сэр, — кивнул старший привратник. После чего на глазах у всех очень тепло поцеловал своего избранника. — Потерпи — немножко уже осталось.

Сильван невольно прослезился и кивнул. Селяне снова зашептались, и под этот шёпот свадебная процессия вошла в храм.

Первым их встретил, разумеется, Илас. Служка всё ещё ходил босиком и так кашлял, что это уже внушало опасения. Омега удивлённо уставился на гостей, а потом его глаза заметно забегали.

— Я... я прошу прощения... — прохрипел он, — но преподобный Уэйланд сегодня не принимает...

— Нас примет, — заверил омегу господин Бенджамин. — У есть достаточно серьёзные основания так считать. Позови его, пожалуйста.

Илас долго смотрел на визитёров, переводя взгляд с одного на другого, потом молча кивнул и ушёл к кельям. Клео со страхом прислушивался. Вот со стороны келий донёсся гневный рык, который быстро стих. А ещё Клео заметил, как принюхивается Бруно. Последовал примеру друга и понял, что в храме есть кто-то ещё. Двое. Братья Моро? Внутри всё оборвалось.

Когда преподобный вышел к гостям, то сразу бросилось в глаза его откровенное беспокойство. Альфа был в простой сутане, из-под которой выглядывал воротничок шёлковой рубашки. Он потирал руки, и его пальцы заметно тряслись. В воздухе начала сгущаться тревога. Едва преподобный увидел Сильвана в белом, как его лицо начало каменеть.

— Господин Спенсер... Что вас привело в нашу скромную обитель?

— Мой привратник Криденс и Сильван хотели бы обвенчаться. Насколько мне известно, сегодня нет никаких запретов для этого. Вы проведёте обряд?

— Боюсь, что я не могу... Дело в том, что мне надо срочно ехать в Ажан на встречу с епископом, и задержки недопустимы...

— Мы не отнимем у вас много времени. Тем более, что эта свадьба очень важна — Криденс хотел бы ещё и усыновить Эрнеста.

Лицо преподобного пошло пятнами.

— У-усы...новить? Почему, сын мой? Это же не твоя кровь?! — напустил на себя самый возмущённый вид каноник. — Зачем тебе тратить силы на чужого отпрыска?! Да ещё на вместилище искушения, которое способно смутить твой разум!..

— Я принял решение, — процедил привратник, беря малыша за руку. Эрни тут же прижался к отчиму, отворачиваясь от священника. — И я в нём уверен.

— Не иначе как Деймос смущает твой разум! — воздел руки к потолку преподобный, и Клео едва сдержался, чтобы не скривиться — так картинно это выглядело! — Сыну Адама подобает плодить свою кровь, хранить её, а не...

— Преподобный, вы проведёте обряды? — перебил его господин Бенджамин. — У нас очень мало времени. После венчания мы собирались навестить шерифа Бэккета и зарегистрировать новый брак ещё и там, а наш шериф сейчас очень занят. Мне бы не хотелось отвлекать его от столь важных дел среди ночи — вряд ли мы вернёмся из Ажана засветло.

— Ажан? — оторопел священник.

— Если вы так спешите в Ажан, то и мы последуем туда. Думаю, что каноник любого другого храма согласиться провести все необходимые обряды. Тем более, что всё это будет достойно оплачено.

Со стороны алтарной части донёсся какой-то шорох, и Клео заметил бледную тень на полу. Теней было две. За спинами просителей продолжал кашлять Илас, и Витас с Гриффитом отвлеклись на него.

— Достойно оплачено... Х-хорошо... думаю, я смогу ненадолго задержаться, а бумаги выпишем, когда я вернусь...

— Преподобный, мы хотим уладить всё побыстрее, — посуровел голос господина Бенджамина. Бета пристально наблюдал за священником. — Будьте так добры выполнить свой долг до конца, иначе мы всё-таки поедем в Ажан. У меня и помимо этой свадьбы очень много дел.

Клео всё отчётливее видел и чуял, как каноника охватывают гнев... и страх. И понял, что хозяин был прав. Во всём прав. Это было просто чудовищно, Клео отказывался верить, но...

— Как вам будет угодно, — выпрямился преподобный, и его голос похолодел. — Илас, начинаем готовиться. Позвольте нам ненадолго отлучиться...

— Сэр, я не хочу вставать на колени перед этим кобелём! — едва сдерживая ярость, прошептал Криденс. — Я не хочу целовать ему руку!

— Придётся, — с сожалением покачал головой хозяин. — Церковный протокол таков, что даже малейшее отступление от него может сделать брак или любой другой обряд недействительным. Когда дело дойдёт до разбирательства, важна будет каждая мелочь. Потерпи, а уж дома мы всё сделаем по-своему, как только всё закончится.

— Дома? — робко спросил Эрни.

— Да, дома. Уверен, что тебе понравится — у нас будет для тебя одно маленькое, но очень ответственное поручение.

Малыш заулыбался.

Пока каноник переодевался в алтаре, Бруно и Джим рискнули подойти поближе, прислушались, а потом повернулись к хозяину и утвердительно кивнули.

— Братья Моро там, — тихо сказал господин Бенджамин. — Наверно, обсуждали свой провал или ещё какие-нибудь дела. Их же всего двое осталось, а обозы сейчас хорошо охраняются.

— Их будет трое против Бруно и Джима, — встревоженно заметил Джерри. — Наша сладкая парочка справится? Может, кому-нибудь ещё остаться? Я мог бы...

— Нет, лишних быть не должно. В деревне и без того поднимется переполох, когда ребята стянут книгу и сбегут. Их и так прикроют.

— Так вот что вы обсуждали позавчера с шерифом...

— Да, Майкл уже ждёт в условленном месте с двумя лошадьми. Уж туда-то наши неугомонные добраться смогут.

— А если Уэйланд всё-таки сразу сорвётся к губернатору?

— Риск есть, но вряд ли. Наш губернатор — человек не самого выдающегося ума. Только и заслуг, что потомственный дворянин. Если бы здесь дела уже не были налажены и на местах не сидели толковые люди, то прислали бы кого посерьёзнее. Как только губернатор узнает о нашем святотатстве, то тут же отправит к нам именно нашего шерифа, причём к такому же урождённому дворянину, а мы предъявим нашу добычу с признаками покусительства и попытки подлога. При свидетелях. Если Уэйланд приедет вместе с шерифом и выразит протест на месте, то шериф, как представитель закона в округе, тут же откроет следствие, и до самого разбирательства Уэйланду придётся изворачиваться ещё более хитрыми способами, чтобы избежать хоть каких-то обвинений. Причём под подпиской о невыезде. Всё-таки один раз он под следствием уже был, порядок знает и понимает, что покинуть округ ему не позволят. Здесь не столица.

— А если губернатор тоже замазан с Уэйландом?

— Маловероятно. Он недостаточно умён для этого и отчаянно держится за своё место. Если ему придётся выбирать — топить Уэйланда или спасать его, то будет топить. Он тоже альфа, тоже амбициозный и рисковать положением вряд ли захочет.

Подготовка к обрядам шла ни шатко ни валко. Переодевался каноник тоже неспешно. Со стороны алтаря слышались шевеление и тихие голоса, но покинуть храм посторонние не могли — выход был только один, и его преграждало свадебное собрание. Вот Илас вынес к алтарю столик, кадило с ладаном, "Молитвослов" и едва не выронил книгу — снова зашёлся в кашле. Гриффит метнулся к юноше и подхватил его.

— Сынок, что ж ты так?! Ты же уже заболел! Немедленно обуйся! Зима ведь на носу!

— Преподобный приказал...

— Нашёл кого слушать! Тебе что важнее — слово каноника или собственное здоровье??? Тебе же ещё деток рожать!

Илас вздрогнул и судорожно прижал книгу к себе. Господин Бенджамин нахмурился и повернулся к Витасу.

— Илас у тебя никогда ничего такого не просил?

— Просил, — тихо ответил целитель. — Вскоре после того, как поступил на службу.

— Что именно?

— Ту самую травку. И очень просил никому не говорить.

— Так... — Господин Бенджамин приглушённо выругался.

— А что это меняет? — поинтересовался Бруно.

— Ничего. Только вносит в общую картинку ещё один кусочек.

— Значит, Илас служит в храме... — потрясённо начал омега.

— ...и это ещё один мотив против Конана — он проявлял к Иласу откровенный интерес. И, мне кажется, вполне взаимный. Если бы почтенный Тумэй не гонял парня от своего дома так яростно, то это бы поняли все.

— Кобель! — глухо ругнулся Криденс, привлекая к себе жениха и приёмного сына.

— И это ещё очень мягко говоря. Ты бы знал, что о нём рассказывали в Викторане!

— Но почему ты нам сразу не сказал? — повернулся Криденс к Витасу. — Илас бы ничего не узнал...

— Он так трясся при этом, что я не рискнул, — понурился целитель. — Для него это было очень важно.

— А, может, и не только для него, — задумчиво потеребил подбородок господин Бенджамин.

— В каком смысле? — нахмурился Лука.

— Майкл проследил за братьями Моро, как и обещал, и выяснил, что Илас слишком часто бывает в их доме. Конечно, он там прибирается, вот только после нападения на нашу усадьбу его не было в храме целый день. При этом его никто найти не мог — почтенный Тумэй хотел навестить сына, но Уэйланд сказал, что послал Иласа с поручением в Тишайшее. А там Иласа в тот день никто не видел.

— Диллан! — чуть слышно воскликнул Мартин. — Он жив!

— Илас и Диллан были очень дружны. Наверняка часть травки, что Илас у Витаса выпросил, предназначалась для Диллана. И это частично объясняет странное поведение Гилмора. Обязательно надо обыскать их дом!

— Истинное Предназначение? — тихо ахнул Гриффит, прикрыв рот обеими руками.

— Вполне возможно. Как только вернёмся домой — готовься принять Диллана с детьми, если их уже двое.

Клео ушам своим не поверил. Что всё это значит??? Какие дети? Что за Истинное Предназначение???

— Конана осудили пару лет назад, — покачал головой Лука. — Если Гилмор действительно стал отцом, то второй ребёнок ещё не родился. Всё-таки после каждых родов цикл сдвигается.

— Тем более надо готовиться. Кто знает, в каких условиях Диллан жил всё это время и тем более рожал.

— И что будет с братьями? — поинтересовался встревоженный Джим.

— Зависит от того, что сможет вытянуть из них Бэккет. Если история с Дилланом заставила задуматься хотя бы Гилмора, то стоит походатайствовать, чтобы парню дали срок поменьше. Авось вернётся и возьмёт всю ответственность на себя официально. Всё равно от Диллана он теперь никуда не денется. Если только в омут с головой или горло себе перережет.

Клео похолодел, догадавшись, о чём идёт речь. Печать Рифея!!! О, боги...

В седьмом Завете рассказывалось предание об омеге Рифее и альфе Валааме, которые жили в соседних селениях. Когда они оба вступили в возраст созревания, Валаам внезапно начал испытывать демоническую одержимость, причиной которой был Рифей — омега всячески искушал несчастного альфу, который от одного его дивного запаха забывал обо всём. При этом Валаам не отвечал на запахи других омег. Даже течных. Тамошний верховный жрец понял, что Валаама коснулся Деймос, возбудив в нём эту страсть, провёл очистительный обряд, но тот не помог — сила Деймоса оказалась сильнее. Кончилось всё печально — Валаам тронулся рассудком, украл Рифея из родительского дома и пропал. Нашли их только через несколько дней. Рифей был мёртв и со следами многочисленных сношений на теле. В том числе и со множеством меток на шее и плечах. Один укус стал роковым — он вышел слишком глубоким и убил омегу. Валаам сидел рядом с трупом в полном беспамятстве, а спустя день покончил с собой.

— Господин... вы хотите сказать... что Гилмор поражён Печатью Рифея?

— Если тебе так понятнее, то да. И не спеши говорить, что это зло. Не всё так просто. Когда найдём Диллана и расспросим, ты сам всё поймёшь. Должен понять.

Наконец всё для венчания было готово, в том числе и небольшой сосуд со святой водой. Илас, кашляя, встал рядом с преподобным, и Джим не выдержал — снял с себя плащ и набросил на его дрожащие плечи.

— Сын мой, заберите! — потребовал каноник. — Вы искушаете судьбу!

— Я лишь пытаюсь помочь больному! — огрызнулся младший привратник. — Вы что, не видите — у Иласа озноб начинается?!! Зачем вы приказали ему ходить разутым???

— Это его послушание, — отрезал священник. — Илас совершил проступок и должен понести наказание.

— И что он сделал? — язвительно поинтересовался Джим, продолжая кутать Иласа, который невольно придвинулся к нему и вцепился в плащ.

— Вас это не касается, сын мой.

— Ты мне не отец, мразь, — процедил Джим.

Каноник сорвал плащ альфы с плеч Иласа и швырнул на пол.

— Неужели Деймос окончательно замутил тебе глаза?! — рассерженно накинулся на парня преподобный. — Неужели ты не чуешь, как силён демон этого омеги?! Давая ему тепло, ты даёшь силу демону!!! Не искушай судьбу и отойди. Лучше подумай о своей душе и о том, что среди вас тоже завёлся демон. — Взгляд каноника упал на Клео, и тот испуганно сжался. Вспомнил то самое нападение. — И не мешай мне проводить обряд!

— Как вам будет угодно... преподобный, — язвительно поклонился Джим, подобрал свой плащ и вернулся к своим.

— Зачем ты это сделал??? — тихо рассердился на него Клео, когда господин Бенджамин, исполняя обязанности посажёного отца Сильвана, взял того под руку. — Зачем ты навлёк на себя гнев преподобного???

— Надо. И просто сказал то, что давно хотел.

Преподобный Уэйланд кое-как взял себя в руки и раскрыл "Молитвослов" на нужной странице.

— Придите ко мне, дети мои! — провозгласил каноник. Криденс подошёл к алтарю, а господин Бенджамин подвёл к нему Сильвана — заметно бледного. Эрни тенью следовал за родителем и хозяином, продолжая крепко прижимать к себе кольца. Господин Бенджамин вложил руку Сильвана в большую ладонь Криденса и встал справа от них. Новобрачные переглянулись и опустились на колени перед священником. Клео видел и чуял, насколько это всё не по душе их старшему привратнику, но альфа крепился. — Мы собрались здесь перед ликом Светлейшего и наших первопредков, дабы скрепить узами священного брака дитя Адама и дитя Иво. По велению духа и разума пришли они сюда. Да будет благословлён союз сей...

Начались обрядовые молитвы. Клео молча склонил голову, вознося образам свои молитвы — его всё сильнее охватывал страх. Он буквально кожей чуял опасность!!!

— Назовите имена свои, дети мои!

— Криденс Пирс, дитя Адама.

— Сильван... дитя Иво...

— Дети Адама сильны духом и телом, — провозгласил каноник. — Им по силам бороться с чёрным колдовством Деймоса, но сердце их уязвимо. Они воины по природе своей, вся их жизнь — это бой с силами Тьмы, и на этом пути нет места даже самой малой слабости. Криденс Пирс, именем Светлейшего дарую тебе благословение божие. — Криденс сглотнул и послушно опустил голову, позволяя перекрестить себя. — Будь силён и стоек. Сильван... — Омега опустил глаза в пол, чтобы не видеть алчно подрагивающие ноздри священника и его колючие глаза, в которых читался плохо сдерживаемый гнев. — Ты — дитя Иво. Ты несёшь в себе демона, взращенного чёрным колдовством. Ты грешен по природе своей, но есть ещё возможность для тебя войти в райские кущи. Будь покорен супругу своему, держи глаза долу, а язык — за зубами. Только так ты можешь очиститься от скверны и родить чистых детей. Пусть демон-искуситель будет побеждён силой духа.

Каноник завёл очередную заунывную молитву, окуривая новобрачных из своего кадила. Аромат священного снадобья слегка разбавил тяжёлую взвесь запахов в воздухе, но страх не отступал. Клео начал дрожать, и Гриффит приобнял его.

— Криденс Пирс, готов ли ты взять в законные мужья этого омегу?

— Да, святой отец, — процедил сквозь стиснутые зубы альфа и крепче сжал руку своего избранника.

— Сильван, готов ли ты признать этого альфу своим законным мужем?

— Да... святой отец, — выдавил из себя Сильван, почти складываясь пополам под давлением каноника и гневом своего жениха.

— Именем Светлейшего, Предвечного и Блаженного, благословляю ваш союз. Да не омрачит его дух Зла, да чисты будут дети, рождённые на свет, да войдёт душа очищенная под сень небес, покинув твердь земную. Пусть кольца, возложенные на руки ваши, станут символом согласия в семье вашей.

Эрни, подчиняясь сигналу господина Бенджамина, достал из шкатулки обручальные кольца и протянул священнику для обрядового очищения в освящённой воде. Окропив их святой водой, каноник передал кольца новобрачным. Криденс должен был окольцевать Сильвана первым.

— Пусть это кольцо станет оковами для демона-искусителя, — провозгласил каноник, когда альфа твёрдо надел кольцо на безымянный палец правой руки Сильвана. — Пусть это кольцо станет оберегом для души невинной, — провозгласил каноник, когда Сильван трясущейся от волнения рукой надел кольцо на палец своего мужа. — Встаньте... дети мои. — Криденс и Сильван поднялись с колен — омега крепко держался за руку мужа. — Криденс Пирс, Сильван Пирс, именем Святой Церкви объявляю вас законными супругами.

Один обряд завершился. Остался второй — обряд наречения, который позволял усыновить ребёнка. Клео видел его только один раз, да и то очень-очень давно, плохо помнил, что в это время происходит, и потому наблюдал особенно внимательно. Преподобный снова отлучился в алтарь и принёс оттуда хрустальный фиал с освящённым маслом — елеем. Клео сразу узнал этот запах, едва пробка была вынута. Каноник поводил открытым фиалом из стороны в сторону, чтобы разнести запах, а затем обратился к Криденсу:

— Сын мой, ты уверен в своём решении?

— Как никогда. — Криденс обернулся, и Эрни на подгибающихся коленях подошёл к нему. Сильван, прижимаясь трясущимися, побелевшими от страха губами к своему кольцу, смотрел на них. Эрни было очень страшно, и Криденс решительно взял его на руки. Эрни прильнул к отчиму и отвернулся от священника, который недовольно сдвинул брови, дёрнув ноздрями.

— Я предвижу, что этот ребёнок может стать причиной больших бед. Готов ли ты принять их так, как подобает сыну Адама?

— Готов. Быстрее нельзя?

— Не богохульствуй! Таинство не терпит спешки!

Криденс только злобно оскалился, но промолчал.

Начались очередные молитвы с окуриванием ладаном, и вдруг Клео заметил, что Бруно и Джим как можно тише отходят к ближайшим колоннам. Что они делают? Ведь спрятаться в храме негде. Их быстро обнаружат!!! В чём заключается их план?

Началась самая ответственная часть обряда. Каноник смочил два пальца в елее и начертал на лбу Эрни сакральный знак.

— Криденс Пирс, сё сын твой, — провозгласил он. Потом снова обмакнул пальцы в масло и начертал второй знак уже на лбу сородича. — Эрнест Криденс Пирс, сё отец твой. Отныне и вовек. Именем Рода, да будет так.

Эрни всхлипнул и уткнулся в плечо наречённого отца. Малышу ужасно хотелось поскорее уехать домой. Как и Клео.

Обрядовая часть завершилась, началась бумажная волокита. Клео, стоя за спиной хозяина, следил за тем, как преподобный Уэйланд вписывает всё в церковную книгу, а потом выписывает две бумаги — на брак и на усыновление. Как Криденс расписывается, а потом подкрепляет свою подпись отпечатком большого пальца. Как оставляет свой отпечаток на обеих бумагах и Сильван, а на бумаге об усыновлении оставляют и отпечаток Эрни. Как только ко всем записям были приложены печати, а к бумагам — ещё и сургучные, господин Бенджамин всё оплатил, получил на руки расписку об оплате и заметно повеселел.

— Вот и замечательно! Теперь осталось съездить к шерифу и зарегистрироваться у него, а с губернской книгой можно и обождать — это не к спеху.

— И когда к шерифу поедем? — осведомился Криденс, не спеша спускать сына с рук.

— Сначала узнаем, когда он сможет нас принять — ведь господин Бэккет сейчас ужасно занят.

Клео бросил краткий взгляд на преподобного и увидел, как тот прикусил нижнюю губу правым клыком почти до крови. Как бегают его глаза. Значит...

— Хорошо, как скажете, хозяин. — Криденс взял Сильвана за руку и поклонился. — Спасибо вам за помощь.

— Не стоит. Поехали домой.

Томми тут же встал рядом с новобрачными, уверенно беря Эрни за руку. Маленький бета на удивление стойко перенёс всё случившееся. Как и его отец. Джерри, Витас и Мартин выглядели бледновато, Лука ни на шаг не отходил от мужа, крепко держась за его руку. Гриффит задержался рядом с Иласом, что-то горячо ему шепча. Бедный омега молча кивнул, Гриффит обнял его на прощание, погладил по щеке и поспешил за остальными. Бруно и Джим было двинулись к выходу тоже, однако Клео понял, что уходить они и не собираются. Тем более, что преподобный поспешил в алтарь, бросив Иласа одного — прибираться. Как-то очень резво поспешил. Вместе с книгой.

— Клео, не оборачивайся, — шепнул омеге господин Бенджамин. — Всё будет хорошо. Нам сейчас необходимо как можно скорее уехать, чтобы не привлекать лишнего внимания селян.

— Но Бруно и Джим...

— Они своё дело знают. И обязательно вернутся. Поехали домой.

Клео послушался, но внутри него всё буквально бушевало. То, свидетелем чему он только что стал, тоже подтверждало правоту хозяина и изрядно пошатнуло веру омеги в непогрешимость Церкви. И от этого было больно. Если господин Бенджамин и во всём остальном окажется прав, то как жить дальше?

Увидев добытый трофей, Клео в ужасе едва не закричал.

— Вы... вы это сделали...

— Да, и это было непросто, — кивнул Джим, плюхаясь на диванчик в гостиной и вытягивая ноги. Альфа выглядел заметно потрёпанным, как и его подельник, но оба были чрезвычайно довольны сделанным. — Сэр, — обратился младший привратник к хозяину, — вы оказались правы. Бруно своими глазами видел, как эта мразь вырывает страницу из книги, а потом пыталась восстановить записи с неё!

— А братья Моро что?

— Гилмор был в ужасе, когда Уэйланд страницу вырвал, но Балан его придавил и велел заткнуться. Похоже, что особого согласия между ними уже нет, да и Гилмор, когда Криденс убил его сообщников, а я порвал ещё одного, тут же смазал пятки. А потом Илас опять раскашлялся, и Балан нас заметил. Пришлось мне взять его на себя. Гилмор с чего-то не стал вмешиваться, а бросился на улицу. Бруно фукнул Уэйланду в нос самого острого перца, что нашёлся у нас на кухне, схватил книгу, вырванную страницу и дёру. Правда, и сам нюхнул. Балан было поймал его на выходе из алтарной части, но я врезал как следует, и мы удрали.

— Вас кто-нибудь ещё видел кроме Иласа?

— Только мальчишка-омега лет шести, но он ничего не понял. Мы добрались до условленного места, там был Майкл, мы сели на лошадей и заложили небольшой крюк для верности. Потом отсиделись в леске, а потом уже на своих четырёх домой.

— Молодцы, — похвалил негодников господин Бенджамин, сел в ближайшее кресло и раскрыл книгу в том месте, из которого торчал уголок вырванной страницы. — Клео, хочешь посмотреть?

— Не хочу! Как вы можете так спокойно об этом говорить?

— Понимаю, для тебя это слишком, но поверь — мы делаем всё это ради благого дела. И мы готовы ответить, если нас всё же осудят за это.

— Господин... — Клео едва не плакал, глядя на улыбающегося хозяина. — Вы же совершили ужасное преступление!

— Не настолько, чтобы нельзя было откупиться штрафом... О, этого я и ждал! Криденс, Сильван, смотрите! Всё складывается наилучшим образом!

Успевшие переодеться новобрачные склонились над книгой, и Криденс довольно оскалился.

— Теперь пусть попробует обрехаться! Мы задавим его нашей логикой!

— Ещё как задавим, — согласился хозяин. — Но расслабляться рано. До самого утра теперь никому не придётся спать. А вам стоит уединиться, — хитро подмигнул бета молодожёнам, и Сильван начал краснеть. — Для подъёма боевого духа.

— Вы правы... сэр. — Омега плотнее обхватил крепкую руку мужа. — Спасибо.

— Идите.

Клео пометался и ринулся в свою комнату. Его окликнули, но омега даже не обернулся. Забежав в свою комнату, Клео заперся, забрался на постель и заплакал.

— Как бы Клео нам не помешал, — обеспокоенно сказал Бруно, глядя другу вслед.

— Не помешает. Если бы действительно хотел, то сделал бы это ещё в храме. Клео сейчас на перепутье и не знает, куда идти. Он чувствует, что мы правы, но то, чему его учили с самого детства, останавливает. Он боится поверить нам потому, что если поверит, то тогда получится, что всё, чему его учили прежде, окажется ложью. Мальчик потеряет точку опоры и просто погибнет.

— Но мы можем дать ему новую, спасти его!

— А захочет ли он принять нашу помощь? Если он разочаруется полностью... — Бенджамин посмотрел на добытую книгу и закрыл её.

— Поговорите с ним. Вас он послушает.

— Поговорю. Позже. Пусть сейчас побудет один. Ты ведь видишь сам, насколько Клео чист. Таким в наше время особенно тяжело.

— Точно не хочешь поесть? — Бенджамин поставил поднос с обедом на туалетный столик.

— Не хочу. — Клео даже не обернулся, гладя свернувшегося рядом с ним на подушке Кая.

— Хотя бы чаю выпей.

— Не хочу.

— Клео, послушай. — Бенджамин присел на край постели. — Я, правда, понимаю тебя. Я бы на твоём месте тоже был в смятении. Когда что-то противоречит всему, что ты знал прежде, то это нелегко. Но всему есть объяснение. Не всегда простое, не всегда приятное, часто болезненное, но от того, чем бы нам правда не казалась, правдой она быть не перестанет.

— Правда? И в чём она?

— В том, во что ты хочешь верить. В твоём выборе. В уверенности в этом выборе. Рамки этого самого выбора не должны ограничиваться только догматами Церкви — очень многое способно просто не влезть в эти рамки. И ты себе ещё до конца не представляешь, насколько это плохо. И сколько людей погибло только из-за того, что не смогли выйти за них. Эти рамки — они как клетка, понимаешь? Неужели ты хочешь жить в клетке?

— А что за её прутьями? Разве там есть что-то ещё? — Клео всё-таки обернулся, и Бенджамин увидел покрасневшие глаза омеги.

— Есть. Огромный мир со множеством чудес, которые только и ждут, чтобы их открыли. И я могу показать тебе дорогу туда. Как отпереть замок этой самой клетки. Тебе стоит только попросить меня.

— Попросить?

— Только попросить. И пока ты сам не выйдешь из этой самой клетки, помочь тебе обрести покой будет невозможно.

— Сам? — Клео кое-как сел.

— Только сам. В эту самую клетку тебя завели, не спрашивая. Держали в ней, игнорируя твоё мнение. Сейчас у тебя появилась возможность выйти. Ты хочешь выйти?

— Я... я не знаю. Я... боюсь, — чуть слышно ответил Клео, отводя глаза и шмыгая носом. — Ведь тогда получится... что всю жизнь меня обманывали. Даже преподобный Герберт меня обманывал.

— Если кто-то говорит неправду, то это не значит, что он обязательно лжёт. Может, его самого обманывали или скрыли что-то, чтобы этот человек не мог сам понять, правда это или нет. Правда может потеряться. Нужно только её найти. И её можно найти.

— С помощью науки, которую боится Церковь?

— Да. Только, как я тебе и говорил раньше, правда может оказаться неподъёмной. Ты должен сам решить, хочешь её узнать или нет.

— А если мне от неё станет ещё хуже? Я же не смогу всё это забыть. Разве можно с этим жить?

— Можно. И я могу привести очень хороший пример. Говорить?

— Говорите.

— Мы оцениваем многие вещи по степени полезности или вредности. Так?

— Так, — кивнул Клео, слушая очень внимательно. Омега подтянул колени к груди, обхватил их руками, его головка склонилась чуть набок, и Бенджамин снова им залюбовался. Очаровательный мальчик! Чистый, искренний, неиспорченный... почти. И ему нужна помощь.

— Возьмём, к примеру, крапиву. Она полезная или вредная?

— Она жжётся, — поморщился Клео — слишком хорошо это запомнил в детстве.

— Значит, она вредная?

— Ну... Из её листьев можно сварить суп. Папа часто варил такой летом. Вкусный, если правильно его сварить.

— Значит, крапива всё-таки полезная?

— Ну... в этом да.

— Я больше тебе скажу. Из крапивы можно сделать отвар, который очень полезен для волос. Если им ополаскивать волосы во время мытья, то они становятся сильными, красивыми и меньше выпадают. А ещё из крапивы можно изготовить пряжу, как из льна. Лука умеет делать из крапивы начинку для пирожков — будет не хуже, чем с капустой. Крапива вообще много где используется — и как обычное волокно, и в пищу и как лекарство. Настойку крапивы даже можно использовать как средство от тлей, чтобы не губили огород.

— Значит, она очень полезная, — тихо улыбнулся Клео. — Флоренс не зря её создал и растит везде.

— Но жжётся всё так же. И с этим ничего не сделаешь. Остаётся быть осторожнее, чтобы не обжечься, только поберечься удаётся не всегда. — Улыбка Клео угасла. — Так и с любым другим знанием. Понимаешь? — Клео молча кивнул и крепче обхватил колени. — Поэтому я и хочу, чтобы ты подумал хорошенько. Не торопись — времени у тебя достаточно.

— А вы сидели в такой клетке?

— Нет, Светлейший миловал. Меня растили и воспитывали в отрыве от церковных догм, учили думать и мыслить широко, видеть больше, дальше и глубже. И мне больно видеть людей, которые сидят по клеткам. Многие из них хотели бы выйти на волю, но их не пускают. А кто-то, как и ты сейчас, просто боится. Мы называем это "точка опоры". То, на чём всё держится. У тебя ведь сейчас то и дело возникает ощущение, что земля уходит из-под ног, верно? — Клео снова кивнул. — Ты теряешь свою точку опоры, не знаешь, на что можно ещё опереться. Ты теряешь равновесие, тебе страшно. Мы можем дать тебе новую точку опоры. Если ты захочешь опереться на нашу. Я могу только указать дорогу. Пойти по ней ты должен сам. Обещаешь подумать?

— Обещаю.

— Ты всё ещё с нами?

— Да. Надо спасти Сильвана и Эрни.

— Тогда поешь и отдохни. — Бенджамин опустил руку на ладошку Клео и осторожно пожал. — Набирайся сил. Кто знает, когда братья Моро к нам заявятся. Потом, когда мы их изловим, мы сдадим их шерифу Бэккету, он отвезёт их в тайное место, допросит, а потом будем разбираться с нашим трофеем. Поверь, тебе будет на что посмотреть.

— А Диллан? Его вы будете искать?

— Конечно. Шериф сразу поймёт по реакции братьев, в их доме Диллан или нет, скажет нам, и мы пойдём этот дом обыскивать.

— Вы думаете, что Диллан ещё жив?

— Иначе бы Илас не молчал так долго. Он бы намекнул кому-нибудь за столько-то времени. Значит, угроза была более чем реальная.

— И... дети?

— Да. Если мы правы, и с Гилмором случилась такая неожиданность...

— А почему Гриффит назвал Печать Рифея Истинным Предназначением?

— Так его называли в Альхейне и считали благом, а не проклятием. Беды случаются, когда люди оказываются не готовы к подобному. Или если просто не знают.

— И в чём благо этого проклятия?

— От подобных союзов рождаются особенные дети. Такие, как ты.

— Как... я? — оторопел Клео. — Я... не понимаю...

— Если хочешь узнать — соглашайся стать моим учеником. Я не только расскажу, но и докажу. Ладно, я пойду. Не буду тебе мешать. — Бенджамин поднялся с постели и направился к двери. Остановился и строго ткнул пальцем в поднос с тарелками. — И обязательно поешь. Не обижай наших поваров — они очень старались.

Стемнело. Небо снова слегка очистилось от облаков, и луна озарила усадьбу неверным бледным светом.

Господин Бенджамин раздал караульным хранящееся в доме ручное огнестрельное оружие — два кремневых пистолета и два мушкета. Клео наблюдал за подготовкой и инструктажем . Он сразу поверил, что Джерри умеет стрелять — со своим мушкетом, явно тяжеловатым для омежьих рук, омега управлялся достаточно ловко и привычно. Его пост был на крыше. Бруно выглядел недовольным — ему было велено сидеть в подвале рядом с большой печью вместе с остальными. Последняя просьба была отвергнута уже Джимом, которому достался один пистолет.

— Тебе огнестрел? — насмешливо бросил младший привратник, цепляя на пояс пороховницу. — Не смеши мои сапоги! Только самострелов и рикошетов нам сейчас не хватало!

Бруно совсем обиделся и отвернулся от него.

— Значит, так, — заговорил хозяин. — Стреляем только в упор и по ногам — как говорится, редко, но метко. Брать этих гадов надо живьём. Луна нам в помощь вышла, так что особых сложностей быть не должно. Расстановку все поняли? — Караульные нестройно закивали. — Джерри, как только заметишь шевеление на ограде — дай им перебраться и стреляй. Это станет сигналом остальным и должно насторожить братьев Моро. Джим, Криденс, будьте начеку. Как только услышите выстрел — начинайте загонять. Я и Кларенс будем ждать у главного и чёрного входов. Если кто-то из братьев проберётся в дом через окно — перекройте ему путь отступления, и мы за него возьмёмся — дома ни один из них не знает. Главное — не дать пробраться в подвал. Бруно, держи ушки на макушке и нос по ветру. Огонь под рукой, сучьев на факелы должно хватить. Мартин, если придётся всё же помахать вилами, то своих не задень. — Омега серьёзно кивнул, крепче вцепляясь за свой инструмент. — Витас, готовься оказывать помощь раненым. — Целитель поправил на плече свою сумку. — А вы аккуратнее с ножами, — повернулся господин Бенджамин к Луке и Сильвану. Тем досталось по внушительному ножу, заточенному до бритвенной остроты. — Главное — не теряйте голову, если кто-то из братьев всё же проберётся к вам. Испугаетесь сверх меры — всё пропало. Томми, ты и Клео охраняйте Эрни и книгу. И присмотри за Гриффитом. Всё понятно? — Мальчик закивал и придвинулся ближе к другу. Эрни приткнулся к маленькому бете. — Тогда все по местам.

Клео достался не слишком длинный прочный шест, который назывался "кий". С помощью него омега должен был помогать загонять вторженца. Целить предполагалось в живот, пах, голову или по ногам — куда получится достать. В самом пиковом случае омеги должны были задержать альфу до подхода караульных — окружить, напугать огнём и загнать в заранее указанный угол подвала. Томми предписывалось оставаться охранять Эрни, книгу и Гриффита. Клео подумал, что его разумнее было бы оставить в своей комнате вместе с Эрни и велеть сидеть тихо, но когда увидел, насколько решительно и уверенно мальчик готовится к вторжению чужаков, как он серьёзен, то понял, что хозяин всё делает правильно. И отважный малыш не чувствует себя бесполезным. Он собирается защищать свой дом и друга. Когда Томми вырастет, то точно так же решительно и уверенно будет защищать своих друзей и семью уже сам. Возможно, и один. Старый домоправитель тоже вооружился на всякий случай молотком для мяса, и выглядел весьма решительным. Как и Витас с Мартином. Особенно странно было видеть взгляд бойца у доброго и заботливого целителя, который постоянно ворковал над каждым своим ростком в теплице.

Клео вспомнил предание о Бахусе. О том, с какой яростью этот омега защищал своих детей от монахов Саккарема. Глядя, с какой решимостью готовились защищать своих детей Лука и Сильван, Клео окончательно понял, что не было никакой демонической одержимости. Что его детская догадка была правильной. Это была не демоническая одержимость, а вполне естественное желание защитить своё потомство. Как-то в детстве, уже в приюте, Клео видел, как какая-то бродячая собака рычала на окружающих её людей, защищая недавно родившихся щенят от чужаков. Сам Клео уже начал дрожать — от ожидания. Он помнил, как был храбрым и отважным раньше, и собирался это повторить, чтобы защитить Сильвана и Эрни.

Начали прощаться. Лука и Сильван долго не отлипали от мужей, Криденс и Кларенс обняли своих детей, шепнув им пару слов. Гриффит трепетно поцеловал молодого хозяина и тихо всплакнул, на что его воспитанник зашептал что-то утешительное. Потом обнял поочерёдно остальных омег, остановился напротив Клео... Клео не решился позволить господину Бенджамину себя обнять и вместо этого протянул свободную руку. Бета очень нежно её пожал.

— Всё будет хорошо.

— Да, — хрипло ответил Клео и с большой неохотой отпустил хозяина.

Вот в доме всё стихло. Омеги сбились в кучу рядом с печью, Бруно с печным ухватом пристроился ближе к выходу и навострил уши. Томми и Эрни придерживали завёрнутую в холстину книгу на своих коленях. Сильван и Лука сидели рядом с ними, как приклеенные. Витас тихонько спрашивал Гриффита, хорошо ли тот себя чувствует, Мартин следил за огнём в печи. Очень скоро гнетущая тишина стала невыносимой, и Эрни негромко заговорил:

— А с папой всё будет хорошо?

— Конечно, — обнял его Сильван, у которого в глазах тут же заблестело. — Наш папа альфа. Он сильный. С ним всё будет хорошо.

— А с дядей Джимом и дядей Беном? И с дядей Кларенсом?

— Тоже. Они же вооружены. И стрелять умеют.

— А если плохой дядя всё же придёт? Он же тоже альфа и будет сильный.

— Зато нас больше. У нас огонь есть, у твоего оми и Луки ножи острые, у Гриффита молоток, у Клео палка, у Мартина вилы, а у меня вот. — Бруно хвастливо потряс своим оружием. — Справимся, а там твой папа, или господин Бенджамин или кто-нибудь ещё подоспеют. Мы на самом деле не такие слабые, как можно подумать. — Бруно подмигнул малышу. — Знаешь, Эрни, когда-то очень давно жил один мальчик-омега по имени Грен. Он был сиротой. Однажды на его деревню напали разбойники, многих убили, отняли всё ценное и ушли. Грен решил отомстить за своих, взял самый большой нож, какой смог найти, и пошёл за этой стаей. Он подслушал, что разбойники хотят напасть на другую деревню, и пошёл в разбойничий лагерь, где вызвал на бой их вожака. Над Греном посмеялись, но мальчик настаивал, и вожак принял вызов. Этот альфа был так уверен в победе, что даже потерял бдительность. Он не собирался драться с Греном в полную силу, и это была большая ошибка. Грен покружил вокруг него, а потом улучил момент и вспорол вожаку брюхо своим ножом. — Эрни ахнул. — Само собой, что с рук ему это не сошло — Грена убили другие разбойники, но без вожака стая ослабела. Когда они всё же пошли грабить следующую деревню, тамошние альфы легко их всех перебили. Так благодаря отваге одного маленького омеги были спасены люди.

— И Грен не испугался? — Глазки Эрни загорелись восторженным огоньком.

— Конечно же, ему было страшно. Он был один среди огромной стаи, но знал, что должен обязательно убить вожака. Он собрался с духом и силами и сумел нанести один удар. Всего один удар, который и решил всё.

— И я так смогу когда-нибудь?

— Если среди твоих предков были достаточно сильные альфы и беты, то их сила вполне может передаться и тебе. Она делает нас более стойкими перед духом альфы и помогает не терять голову от страха.

Клео вспомнил своего отца. Он помнил, каким большим и сильным был Гай. Неужели сила отца передалась не только Финеасу, но и Клео? Неужели это она помогла Клео совершить все эти удивительные вещи? Не защита первопредка Адама, а кровь отца?

Новое открытие потрясло Клео. Это было подобно раскату грома среди ясного неба. Да, он уже слышал подобное здесь, но никогда прежде не соотносил с собой. Надо спросить у господина Бенджамина... обязательно спросить...

— Всё в порядке — по касательной прошла, — сообщил Кларенс, осмотрев стеклянную стенку теплицы. — Только деревянная рама пострадала. Пока замажем, а потом новую рейку поставим.

Джерри выдохнул с облегчением. Стреляя по Балану Моро, который метался по двору, омега забыл в пылу охоты, в какой именно стороне стоит теплица и под каким углом повёрнута к дому. Повезло — Деймос был в хорошем настроении. Одной стенкой, в принципе, можно было и пожертвовать, но если бы пуля прошила две... А до зимы уже рукой подать — Зевс ждать не будет.

— Ничего, ты всё равно молодец, — похвалил конюха Бенджамин. — Не зря тебя учил. Обыщите этих красавцев как следует, свяжите понадёжнее и заприте до приезда шерифа.

— Так скручу, что дёрнуться не смогут, — пообещал довольный Криденс. Балан Моро яростно рявкнул на сородича, однако старший привратник только рассмеялся. Гилмор Моро сидел тихо, свесив голову, и о чём-то думал. Вот он решился.

— Господин Спенсер, могу я с вами поговорить?

— Хочешь заключить сделку?

— Не совсем. У меня... просьба.

— Хорошо, потолкуем.

— Только до того, как вы сдадите нас шерифу. Лучше прямо сейчас.

— Добро. Джим, поднимай его, и отойдём в сторонку. Кларенс, иди и скажи остальным, что опасность миновала.

Вопреки ожиданиям Бенджамина, надолго охота на разбойников не затянулась. Гилмор попался первым, Балана пришлось изрядно погонять по двору, однако слаженная работа всех караульных помогла обойтись почти без крови. Старшему досталось больше, младший сдался сразу, как только его окружили. После поимки Бенджамин лично осмотрел братьев и нашёл то, что искал — метка альфы с ожогом.

— Вот почему вы редко рубахи снимаете, — хмыкнул Джим, как только увидел метки.

— И что? — огрызнулся старший Моро. — Не твоё это дело!

Надолго разговор Гилмора с Бенджамином не затянулся. Младший брат вёл себя на удивление покорно, чем вызвал недовольство старшего, однако на всю его ругань Гилмор даже не реагировал.

— Вы за каким псом к нам вообще полезли? — поинтересовался Бенджамин после того, как пленники были водворены в место временного заключения. — Неужели не сообразили, что Уэйланд вас просто-напросто подставляет?

— Он сейчас главный, — злобно сплюнул Балан. — Прищемили вы ему хвост, он и заметался. Я было хотел вообще ноги сделать отсюда, да Гилл упёрся. Остаюсь — и всё тут. — Очередной злобный взгляд брата Гилмор принял так же смирно. — Да и как тут не подчинишься, если этот баран здесь фигура?!! За его спиной не только родственнички, но и местный губернатор. Сам отмоется, а нам виселица.

— Не отмоется — мы уже подобрались вплотную.

— Отмоется, — уверенно скривился Балан. — Дерьмо, как известно, не тонет. Один раз он уже выплыл.

— На этот раз не выплывет — тут вам не столица, где всё схвачено. Мы уже расставили хороший силок, и вы попались первые. На очереди сам Уэйланд.

— А ничего у тебя людишки подобрались. — Балан оглядел собравшихся вокруг караульных. На Джерри смотрел с тенью удивления на лице — омега предстал перед ним с мушкетом на плече. — Толковые. Особенно Криденс. Так запросто четверых наших порвать!

— Криденс семь лет провёл на каторге, а до того на рыбачьем баркасе ходил не один год. И мы одна стая.

— О как?!! Тогда всё понятно. Сидельцы и рыбаки народ такой — им палец в рот не клади.

— Вот именно. Вы облажались.

— Что нам будет? — поинтересовался Балан.

— Честный суд. Если поможете оправдать невиновного, который сейчас загибается на каторге, походатайствуем, чтобы скидку дали. Добросовестная помощь следствию теперь всегда учитывается судом... особенно с вашими отметинами. Кстати, Уэйланд меченый?

— Понятия не имею — нас приняли уже после той заварушки, — дёрнул плечом Балан.

— А зачем вы деньги, собранные на мост, украли? — полюбопытствовал Джим. — И все эти грабежи?

— С деньгами — скучно было, да и Уэйланд достал, козёл. Если бы тот парень не увидел... да и тот, мокряк, — видел, как мы на огороде деньги закапываем... — Балан снова злобно зыркнул на брата. — А грабежи... Это ты у Уэйланда спроси. Раз тонуть, так всем сразу. Я один на виселицу не пойду.

К скромному завтраку, который снова больше походил на ранний обед, вышли не все. Джим, Джерри, Криденс и Кларенс всё ещё отсыпались, дети тоже, Лука и Гриффит, позёвывая, накрывали на стол, Мартин и Витас носили блюда. Бруно внаглую посапывал, сидя за столом и уронив голову на сложенные руки, хотя домоправитель дважды велел ему помочь. Сильван не захотел садиться за стол без мужа и сына и завтракал у себя. Но если все худо-бедно поспали, то Клео глаз не сомкнул. После ночи, проведённой в подвале под шум охоты снаружи, с кием в руках и в состоянии постоянной готовности к бою, он просто не смог заснуть.

— Как поешь — иди и всё-таки постарайся поспать, — сочувственно гладил омегу по плечу господин Бенджамин — такой же невыспавшийся.

— Не могу, — тихо ответил Клео.

— И всё-таки поспать надо. Попроси потом у Витаса что-нибудь — тебе надо отдохнуть. Скоро приедет шериф, и мы поедем вскрывать дом братьев Моро.

— Диллан там?

— Да, и Гилмор очень просил побыстрее его забрать. Я бы ещё ночью туда поехал, только дом стоит слишком близко к соседним, собаки гвалт обязательно поднимут, а сейчас лишний шум тем более не нужен. Придётся бедняге Диллану потерпеть ещё чуть-чуть, а уж мы о нём и ребёнке позаботимся. Похоже, что всё это основательно прочистило Гилмору мозги, и парень задумался.

— Там... дети?

— Один "волчонок", Брюс, а второй уже скоро родится. Скорее всего, омежка. Гилмор искренне раскаивается и хочет хоть как-то искупить свою вину. Он и Илас заботились о Диллане и ребёнке всё это время.

— Преподобный запугал?

— Ещё и Балан постарался. Гилмор влепился в Диллана уже при первой встрече, но Истинное Предназначение не позволило ему сразу взять желаемое. Парень вокруг Диллана долго круги нарезал, не знал, что делать, а тут эта история с деньгами. Это Гилмор не позволил Диллана убить — Уэйланд настаивал. Гилмор вызвался сам всё сделать, но вместо этого спрятал Диллана в подвале за сундуками с награбленным. Когда Балан это обнаружил, то дико разозлился, однако Гилмор настоял на своём. Балан, скрипя зубами, решил скрыть этот "позор" от остальных, да и брат всё-таки... Однако про Диллана Уэйланд всё же узнал и использовал беднягу, чтобы лишний раз придавить Иласа. Особенно, когда был зачат Брюс.

— Так что это — Печать Рифея? — спросил Клео, поражённый рассказом хозяина. — Благо или зло?

— Альхейнцы считали, что всё-таки благо. Наша Церковь называет это демонической одержимостью, которую надо выкорчёвывать. А на деле это один из законов Флоренса, у которого есть конкретное назначение.

— И вы знаете какое?

— Знаю...

Тут за воротами пробил колокол.

— Шериф, — вздохнул господин Бенджамин, вставая. — Быстро же он... Похоже, что Уэйланду не терпится поскорее с этим покончить.

Шериф и Майкл приехали одни и охотно согласились присоединиться к трапезе.

— Жалоба? — с вымученной улыбкой поинтересовался Бенджамин. — Преподобный возмущён и разгневан?

— Не то слово, — фыркнул Бэккет. — Разорялся, вопил, взывал к богам... Так что готовьтесь к публичному разбирательству.

— Готовы обыскивать дом?

— А вы?

— С ночи ещё — Гилмор сам попросил. Даже готов подписаться. Если бы не ночь и окрестные собаки, я бы сразу туда помчался.

— Добро, — одобрил шериф. — С такой распиской и бумага от губернатора не нужна. А сам парень потом не откажется от своей подписи?

— Нет.

— Тогда не будем тянуть. Они вам что-нибудь сказали?

— С деньгами — скучно было, да ещё и с Уэйландом поцапались. А с грабежами дело тёмное — Уэйланд только отмашку давал.

— Вот как? Тогда понятно, почему трогали не всех.

— Не всех? — удивился бета. — Вы о чём?

— Да я тут на досуге поднял записи и заметил, что в грабежах есть закономерность. Некоторых будто нарочно не трогали, хотя те очень удобно везли не менее ценное добро. Да и под губернатором кресло едва не зашаталось.

— Думаете, это был способ на него лишний раз надавить?

— Кто знает, — пожал могучими плечами альфа. — Ходят слухи, что в столице сейчас неспокойно — среди аристократии какие-то интриги начались, пошли необъяснимые перестановки на местах — кто на скандале попался, кто скоропостижно скончался, кто погиб от рук грабителей или в результате несчастного случая...

— Тогда понятно, почему взялись за Сильвана — "хвост" подчищали, чтобы не на чем было и их подловить. На кого грешат?

— Неизвестно. Похоже, что в Викторане какая-то новая сила завелась. Вы можете написать своему дяде и узнать у него подробности?

— Теперь просто обязан. Если кто-то начал проворачивать свои дела в масштабах государства, то мы должны быть в курсе всех дел.

— Ваши привратники, как я понял, ещё спят?

— Да, ночь выдалась беспокойная. Хотите кого-то попросить?

— Да, Криденса. Чтобы помог Майклу доставить пленников до дома Рональда. Второго сторожа в подмогу я тоже нашёл.

— Парень надёжный?

— Вполне — он омега, достаточно смышлёный и смелый, и у него к старшему Моро свои счёты. А мы тем временем обыщем дом. Куда Диллана потом отвезём? К родным?

— Нет, к нам в усадьбу. Не стоит пока показывать его и Брюса людям. Это будет грамотнее сделать во время публичного следствия. И позаботьтесь о разрешении провести это самое следствие в храме. Это особенно важно.

— Чтобы Уэйланд не сбежал?

— Не только. Хороша Церковь или плоха, но она нужна. Не стоит рубить веру народа под корень сразу.

— Согласен — без веры нельзя. Только сволочам в храме места быть не должно.

— Именно. А по поводу замены я договорюсь — у дяди есть знакомый, который с радостью согласится приехать к нам. Бета, уже в годах, хозяйственный и достойный человек. Он быстро наведёт здесь порядок.

— Добро. — Шериф заметил, как Клео настороженно их слушает, и повернулся к нему. — Что с тобой, малыш? Не выспался?

— Вообще не спал, — вздохнул Бенджамин. — Ночь-то выдалась беспокойная.

— Книгу уже видел?

— Нет, не решился. Но когда будем с ней разбираться, то пусть будет с нами. Думаю, мальчику это пойдёт только на пользу.

— Хорошо, как скажете.

Сильван тихо ахнул, потянул одеяло на себя, и Криденс заслонил его собой.

— Тебя стучать не учили? — рыкнул он на Бруно.

— А что такого? — ничуть не устыдился нахал. — Ничего нового я всё равно не увижу.

Сильван густо покраснел и отвернулся.

— И в кого ты такой бесстыжий?! — проворчал альфа, обнимая мужа. — Кто там приехал? Шериф?

— Ага. И он просил сдать тебя в аренду.

— Зачем?

— Помочь Майклу доставить арестованных до места содержания. Там сдадите с рук на руки надёжным парням и вернёшься. А мы с шерифом поедем за Дилланом.

— Кто-то ещё едет?

— Я, Витас, Лука... и Клео напросился.

— А как он там? — сочувственно спросил Сильван, старательно прикрываясь одеялом. — Ночью ему нелегко пришлось, я видел.

— Мучается. Похоже, что-то до него всё-таки начало доходить. Даже не спал ни капли.

— Бедный...

— А когда этого сучёныша судить будем? — уже спокойнее спросил альфа.

— Как только шериф договорится, чтобы следствие проходило в храме. Надо собрать как можно больше народу, обязательно пригласить всех старост и исследовать, наконец, наш трофей. Подготовиться. Вы ещё не всё?

— Не всё. Брысь!

— Понял, — безропотно вскинул обе руки Бруно. — Уже ухожу.

Едва за нахальным омегой закрылась дверь, Сильван уткнулся в плечо мужа.

— Неужели скоро всё закончится?

— Совсем скоро, — пообещал альфа, наклоняясь к его губам, и Сильван потянулся навстречу. — А после Нового Года...

Братья Моро жили в доме на северном краю Мышовки. Это был довольно старый, но ещё достаточно крепкий дом. До соседних, и правда, слишком близко. Если днём лай собак мало кого встревожит — люди постоянно ходят, всё и так на виду, то ночью нарываться на ссору с местными альфами не стоило — ночью порядочные люди крепко спят и не потерпят, если их потревожат во время заслуженного отдыха.

Клео припомнил один момент из прежней жизни — ещё с родителями. Ночью его разбудил какой-то шум со стороны соседей, отец пошёл выяснять, что за переполох, и вернулся заметно поцарапанный, от чего папа очень сильно испугался. Клео тогда смотрел за родителями вместе с Финеасом с лежанки печи, но так и не понял, что произошло. Одно он усвоил тогда — если кто-то попытается побеспокоить селян ночью, то ему крепко не поздоровится. То, что соседи Сильвану не помогли, стало неприятной неожиданностью. И сейчас впереди ждало ещё одно потрясение.

— Так, парни, слушай мою команду, — сказал шериф трём своим помощникам, набранных из местных парней. Двое были его племянниками, звали их Раймон и Джексон, и оба были альфами. Третий — бета со сломанным носом из села Заячье, что стояло почти вплотную к реке. Тот самый Рональд. — Нам нужно обыскать дом, а вы постойте на карауле. Никто не должен ничего заподозрить, ясно?

— Даже если ваших племянников увидят со мной? — хмыкнул Рональд. — И вы не боитесь за их репутацию?

— Тогда обойди дом и следи за другой стороной. И кого бы вы при этом не увидели выходящим из дома, а ты в окне — никому ни полслова. Ни живой душе ни мёртвой. Это очень важно.

— А если появится преподобный? — хмуро спросил Джексон. Он был младшим из братьев, почти на шесть лет старше Майкла и родился тогда, когда его дядя был на войне. — И его не пускать?

— Никого. Все, кому позволено знать что-то, находятся здесь.

— Хорошо, дядя, мы всё сделаем.

— Ладно дело. Мы идём. И помните — вы не для красоты тут стоите. Вдруг в доме есть кто-то опасный? Если он обнаружится, то ваш долг — помочь нам его скрутить. Смотрите в оба и держите носы по ветру.

В доме было тихо, но Клео всё же предпочёл держаться ближе к шерифу. Бруно смело шагал впереди, а Витас и Лука держались чуть сзади, тихо переговариваясь. У них с собой были сумки с тёплыми вещами, едой и лекарствами. Со дня на день ждали первые снега, на дворе было очень холодно, а печь наверняка уже остыла.

Замок на двери шериф вскрыл ключом, найденным над притолокой — Гилмор указал место. Внутри дом оказался заметно захламлённым, печь действительно остыла. А ещё в двух комнатах и на кухне стояли под столами и лавками лари и сундуки. Шериф быстренько сбил замок с одного подобранным в сенях топором, поднял крышку и довольно хмыкнул:

— Так я и думал.

Клео осмелился заглянуть тоже и увидел отрезы дорогих бархатных и атласных тканей — яркие, сочные и красивые цвета ласкали взор. Во втором было много небольших ящичков со специями и прочими пряностями — из недавно похищенного.

Вдруг Лука замер, прислушиваясь.

— Я слышу!

— Что? — повернулся к омеге шериф.

— Ребёнок плачет. Где-то внизу.

— Внизу? — Шериф тоже прислушался, тут же опустился на колени и начал простукивать пол. — Диллан! Диллан, это шериф Бэккет! Ты слышишь меня?

— Господин шериф!!! — донеслось откуда-то из-под половиц, и детский плач стал громче. — Мы здесь!!! Крышка в дальней комнате под самым большим сундуком!!!

Альфа вскочил и ринулся в указанное место. Нужный сундук нашёлся сразу — он был там такой один. Сразу сдвинуть его шериф не смог, и Бруно тоже приналёг. Вдвоём им удалось сдвинуть сундук с места, шериф откинул домотканую дорожку, замызганную многочисленными следами грязных сапог, и все увидели крышку подпола.

— Я первый, — сказал Витас, сбрасывая свою сумку с плеча и забирая вторую у Луки. — Готовьтесь их поднимать.

— Хорошо.

Витас ловко спустился вниз, пользуясь углами разновеликих сундуков как ступенями, и Клео ясно различил голос узника, который тут же узнал Витаса. Снизу потянуло чем-то таким, будто не чистили перину и не меняли постельное бельё очень долго — именно на таких спали омеги в доме господина Кондэ во время течки. После возни, которая показалась Клео ужасно долгой, шериф бережно принял на руки плачущего "волчонка", тщательно закутанного в тёплое покрывало, и передал Луке. Омега-повар сразу обратил всё своё внимание на малыша и ненадолго забыл про всех остальных, укачивая ребёнка. Вторым так же осторожно подняли наверх самого Диллана, и Клео понял, почему так долго — сородич переодевался. Под его новой одеждой уже был хорошо заметен округлый живот — до родов оставалось не так много. Диллан выглядел заметно исхудавшим, немного грязным, всхлипывал, а когда увидел Луку со своим сыном, то бросился к ним.

— Всё хорошо, только малыш голоден, — утешил его сородич, возвращая Брюса. — Ты и сам, наверно, есть хочешь.

— Когда вы ели в последний раз? — Витас внимательно оглядывал пленника уже при свете.

— Вчера вечером, — посмотрев в окно, ответил Диллан. — Ты не смотри, что я похудел — во время прошлой беременности было то же самое, а Брюс родился здоровеньким, и у меня молока хватало. Потом поправился, а сейчас опять...

— А мылся?

— Несколько дней назад. Впрочем, мытьём это особо не назовёшь — так, обтёрся как следует. Зато Гилмор сам воду таскал и печь топил... Где он?

— Схвачен вместе с Баланом, — сообщил шериф, закрывая подпол и возвращая всё на место. — Сейчас под арестом сидят в одном тайном месте.

— А остальные? — заметно испугался пленник.

— Убиты.

— А Уэйланд? — На грязном лице Диллана проступило облегчение.

— Под надзором. Идёт следствие.

— Значит, вы уже всё знаете.

Витас решительно усадил Диллана на постель и начал доставать из второй сумки съестное и лекарства.

— Почти. Осталось выяснить кое-какие мелочи и подготовить публичное разбирательство. Так что домой ты сейчас не поедешь, а отправишься в усадьбу господина Спенсера. Во-первых, там о тебе достойно позаботятся. О тебе и о твоих детях. Во-вторых, нельзя, чтобы слишком много людей сразу узнало, что ты жив. Ты появишься в самое подходящее время, чтобы стать живым доказательством, что Конан невиновен.

— Конечно же, он невиновен! — горячо заговорил Диллан, торопливо приняв из рук Витаса мягкую булочку и жадно вгрызаясь в неё. В это самое время Лука, пристроившись рядом с берестяным туеском с наваристой, ещё теплой кашей, кормил с ложки малыша. — Да, он собирался украсть эти деньги, но только для того, чтобы передать их на хранение почтенному Тумэю — Уэйланд никогда не внушал ему даже самого малого доверия. Особенно, когда начал преследовать Иласа. В ту ночь Конан пробрался в храм и увидел, как братья Моро воруют деньги из алтарной части, потом подслушал, как Уэйланд ругается с Баланом — он их застал на месте преступления, и тут Конана заметили. Он едва успел убежать.

— Ты тоже стал свидетелем.

— Да. Илас как раз послал меня к Конану с весточкой — почтенный Тумэй запрещал им встречаться, и я бегал между ними — говорил, когда можно будет встретиться и в каком месте. И я увидел, как Гилмор закапывает мешок с деньгами в огороде дома Конана.

— В тот вечер Конан и его папа были в соседнем селе, насколько мне помнится.

— Да, но Конан не собирался задерживаться там. Я хотел его дождаться и увидел всё.

— Тебя Гилмор поймал?

— Нет, Балан — он проник в дом и оставил несколько монет там. Гилмор как раз закапывал, когда его брат вышел и увидел меня... — Диллан принял из рук Витаса флягу с тёплым целебным настоем и сделал несколько глотков. — Меня отволокли в храм, и Уэйланд, когда узнал, потребовал, чтобы они меня убили. Гилмор вызвался сам, но я ясно чуял, что ему этого совсем не хочется... — Диллан с надеждой посмотрел на шерифа. — Что с ним теперь будет?

— Судить его будут. Но Гилмор уже начал сотрудничать со следствием, он просил как можно скорее вас забрать отсюда, и если бы соседи не жили так близко, то мы бы вас сразу забрали. Прости, что пришлось ждать.

— Ничего, я не в обиде, — слабо улыбнулся омега. — Я понимаю.

— Так ты волнуешься за него? — нахмурился шериф. — После всего того, что он сделал?

— Гилмор не так плох, как можно подумать. Да, он был груб поначалу, особенно во время той самой течки, но очень скоро стал меняться. Он смог отстоять меня, когда узнал Балан, а потом и Уэйланд. Когда у меня течка началась, Гилмор сначала меня напугал, но потом... Я вдруг перестал его бояться, и всё было очень даже хорошо. Так странно... Когда рождался Брюс, Гилмор поднял меня в комнату, сам натопил печь как следует, чтобы было тепло, и сидел рядом вместе с Иласом до самого конца. И всё прошло на удивление легко и быстро! Мне даже страшно не было, а ведь Брюс мой первый ребёнок. — Диллан опустил взгляд на сына, и Клео буквально почувствовал, как сородич любит своего мальчика. Пусть тот и родился в непростых обстоятельствах. — А потом, когда Брюс кормился моим молоком, доставал мне самую лучшую еду, согревал нас трофейными мехами... Балан, когда узнал, ужасно разозлился, и все их запасы куда-то увезли... — Чем больше Диллан говорил о Гилморе, тем теплее звучал его голос, тем мягче и светлее была улыбка. Клео смотрел во все глаза и ушам своим не верил. Как и глазам. Потом улыбка Диллана увяла. — Гилмор хотел уйти и забрать нас с собой, порвать со стаей, но он знал, что нас будут искать остальные, а они ещё хуже Балана и даже Уэйланда. Настоящие головорезы и висельники. Особенно их вожак. Они бы обязательно нас нашли. Господин шериф, я прошу вас, заступитесь за Гилмора! Чтобы он получил как можно меньше и смог вернуться к нам. Он готов уже жить честно, он хочет жить честно, но его просто не отпускали! Ни брат, ни Уэйланд, ни остальные.

— Сделаю всё, что смогу, — пообещал альфа, тепло погладив парня по плечу. — Ты знаешь, что Гилмор и Балан в стае не так давно?

— Всего четыре года. Гилмор вступил в стаю только потому, что туда вступил Балан — он очень любит брата, ведь они совсем одни. Балан заботился о нём, когда они осиротели, и рассчитывал добыть побольше денег, чтобы жить безбедно. Только потом он проникся разбоем, а Гилмор нет. Даже просил оставить этих висельников, что можно зарабатывать и честным трудом, что он готов работать один, но Балан отказывался. А потом...

— Гилмор говорил тебе, зачем нужно столько награбленного?

— Нет, — покачал головой Диллан, продолжая подкрепляться. — Он и сам не знал. Да и знать особо не хотел. Просто делал то, что ему приказывали.

Когда Диллана с засыпающим ребёнком на руках вывели во двор, племянники шерифа так рты и раскрыли. Рональд выглядел не особенно удивлённым, как будто о чём-то таком и раньше догадывался.

— Так, значит... — понятливо проговорил он, потирая свой сломанный нос.

— Именно. Но нужно ещё кое-кого разговорить и выяснить кое-какие вещи. Без них Уэйланда к ногтю не прижмёшь. Диллан появится на публичном следствии, и это должно стать для всех неожиданностью. Так что, как бы не хотелось обрадовать родных Диллана поскорее, им тоже ни звука. Дом мы заперли, и скоро я пришлю человека, чтобы сделать опись всего найденного и послать депешу настоящим хозяевам похищенного. Теперь можете идти домой.

Раймон и Джексон понятливо закивали и хищно ощерились. Рональд промолчал, но так многозначительно улыбнулся, что Клео стало заметно не по себе. Омега только диву давался — чем преподобный им так подгадил? Тем же, чем в своё время и Конану?

— Господин шериф, а кто-то ещё будет присутствовать на публичном следствии? — спросил он.

— Само собой. У Уэйланда большие покровители, и придётся пригласить епископа, губернатора и окружного судью. Всё надо обставить как можно грамотнее, чтобы потом не к чему было придраться. Уэйланд должен быть разоблачён при всех. Чтобы недовольство селян стало достаточно веским основанием, чтобы всё-таки дать делу ход. Закон и порядок для меня на первом месте, и я не допущу самосуда и подтасовок.

День в усадьбе получился суматошным. Едва Диллана с сыном доставили, как выяснилось, что купальня уже готова, готовятся хороший ужин и комната для бедного оми с ребёнком. Господин Бенджамин лично выбежал встречать долгожданных гостей и не сразу смог уговорить Диллана идти в дом — омега едва нашёл слова, чтобы выразить свою благодарность, и силы, чтобы их произнести. Господин Бенджамин был само внимание и терпеливо ждал, пока гость, размазывая грязь по лицу, не скажет то, что хотел. Наверно, это очень важно, подумал Клео, наблюдая за ними.

Когда Диллан с Брюсом на руках вышел к ужину, Клео окончательно разглядел, что сородич очень симпатичный. Немножко смуглый, бровастый, тёмные волосы теперь тщательно расчёсаны и уложены. Клео едва его узнал после купальни! Пока Диллан торопливо ел, доверив сына Луке и Сильвану, все домочадцы сгрудились, чтобы посмотреть на малыша. Брюс родился довольно крепеньким и пах на удивление приятно. Неужели это сын разбойника, пусть и раскаявшегося? На Диллана "волчонок" похож был мало — большей частью уродился в отца. Сам Брюс уже уверенно сидел, ползал и даже ходил. Похоже, что ему было около года. Диллан сказал, что Илас пообещал записать день его рождения, чтобы потом вписать в книги как положено.

За ужином Диллан повторил то, что рассказывал шерифу, поведал, как жил в подполе, как Гилмор заботился о нём в меру своего умения. А когда ему рассказали о том, что омега пропустил и как появился шанс навсегда избавиться от преподобного...

— А вы книгу уже смотрели? — встрепенулся Диллан.

— Да так... А что? — насторожился господин Бенджамин.

— Балан всё же присвоил часть тех денег, проиграл их в карты в Ажане, и Уэйланд подделал часть записей, в которых было указано, кто и сколько давал на строительство.

— Откуда ты это знаешь?

— Мои пальцы использовались для подделки отпечатков вдовых омег, которые давали деньги. Два отпечатка взяли у Иласа, а отпечатки альф и бет подделывали с помощью пальцев других разбойников.

— Тогда понятно, почему первый мост так быстро рухнул, — кивнул Бенджамин. — Поскольку для подтверждения закупки была нужна купчая, они нашли где достать самую дешёвую древесину. Скорее всего, в соседней губернии — там обширные лесные хозяйства. Наверняка подделали и купчую тоже. Вот радости-то будет почтенному Тумэю, когда он всё это узнает!

— Особенно, когда он узнает, что за это время Илас с помощью травки скинул трёх детей, — тихо добавил Диллан. — Илас верил, что справедливость когда-нибудь восторжествует, Конан вернётся, и тогда отец даст своё благословение. Илас не собирался рожать от Уэйланда — тот бы просто убил малышей. Если не в родительской утробе, то после появления на свет точно.

— Ещё бы, — сердито проворчал Криденс, обнимая мужа и сына.

— А ты не хотел сам этой травкой воспользоваться?

— Илас предлагал, — кивнул Диллан, — но я тогда уже начал видеть, что Гилмор не так плох, как сперва казалось. Вы только обязательно книгу проверьте.

— Проверим, — пообещал господин Бенджамин. — Тут уже не организация нападения на кого-то чужого, а обман всего прихода. Этого селяне точно не простят.

— Завтра я вас снова навещу — допрошу Диллана, внесу всё в протокол, — пообещал шериф. — Перед этим ещё раз потолкую с братьями Моро, вернусь, и заодно мы исследуем книгу. Майкл будет вести протокол. И начнём думать, как именно будем вести следствие в храме.

— А тела других разбойников ещё не похоронили?

— Нет.

— Снимите отпечатки пальцев у всех.

— Сделаем.

Клео было начал читать на сон грядущий, надеясь, что интересная книга поможет как-то справиться с бессонницей, но и это не помогло. Перед глазами то и дело появлялись сундуки с награбленным, жадно жующий Диллан, маленький "волчонок", родившийся в плену, нос ещё помнил запах, поднимающийся из подпола. И всё это покрывалось каноником! Служителем Церкви! Который приказал убить омегу только потому, что тот стал случайным свидетелем! Как будто просто запугать не мог!!! Можно подумать, Диллан бы посмел перечить!.. Иво Милосердный, что же за всё это время пережил Илас, навещая друга??? А Брюс? Что теперь будет с малышом и его братом? А Гилмор Моро? Почему Диллан, который чуть не погиб от рук разбойника — меченого разбойника! — говорит о нём так хорошо? Печать Рифея? Что же это такое???

Проворочавшись бесплодно почти час, Клео решил спуститься на кухню и сделать чаю, чтобы просто чем-то себя занять. Мысли ворочались в его голове, сталкивались и мешали спать. Мелькнула идея сходить к хозяину и хотя бы попытаться развеять свои мучения, если тот ещё не спит, но омега её отверг, опасаясь снова подвергнуться непристойному искушению.

В доме уже царила тишина. За окном мелькнул отсвет фонаря — Джим совершал традиционный обход. Подсвечивая себе лампой, Клео нашёл кухню, запалил там свет и подвесил наполовину наполненный чайник над очагом, в котором привычной рукой развёл огонь. Он уже доставал всё необходимое для заварки чая, как вдруг учуял, что находится в кухне не один. И вторым визитёром был хозяин. Тоже в халате.

— Опять не спится? И мне, пожалуйста, чашку достань — я бы тоже не отказался от чая.

Клео потянулся за второй чашкой, но рука дрогнула, и красивый расписной фарфор полетел на пол.

— Ничего, не плачь, — поспешил утешить его господин Бенджамин, видя, как Клео уже готов разреветься от стыда за свою неловкость. — От одной чашки я не обеднею...

— Но это же фарфор! — Клео кинулся было убрать с пола осколки, но хозяин его остановил.

— Всего лишь фарфор. Давай, я сам, а то порежешься ещё...

Как только чайник вскипел, хозяин сам заварил и разлил чай, достал из кухонного шкафчика печенье и выставил на стол. Клео всё ещё сидел понурившись.

— Да забудь ты про эту несчастную чашку! Не велика потеря. Вот если бы ты порезался...

— Но я её разбил.

— И теперь будешь казниться до конца жизни? Брось. Ты лучше печеньице съешь. Заодно поговорим. Может, хотя бы сегодня заснуть сможешь, а то на тебя уже смотреть больно. Вторую ночь не спишь...

— Я не могу заснуть. Я всё время думаю и думаю. И не могу понять, что происходит.

— Всё ты понимаешь. Просто боишься это признать и принять. — Господин Бенджамин подумал и сел рядом с Клео, который вздрогнул и отодвинулся. — Я что, так плохо пахну для тебя?

— Нет... — залился краской Клео и вгрызся в печенье.

— Тогда в чём дело?

— Вы... слишком близко.

— И тебе неприятно?

— Мне стыдно.

— Снова, да? — В голосе хозяина ясно слышалось понимание. Клео молча кивнул, продолжая кусать печенье, вдохнул и поперхнулся крошками. — Тихо-тихо! Ну, что ты опять?! Осторожнее!

Откашлявшись и запив чаем, Клео отдышался и снова почувствовал себя виноватым. Так опозориться перед хозяином!!! Что господин Бенджамин теперь о нём подумает?!!

— Клео, тебе надо успокоиться и поспать. На свежую голову думать станет легче. Знаешь, у Витаса в запасах есть травка, она поможет тебе уснуть. Добавить её тебе в чай? — Клео молча кивнул, и бета отлучился ненадолго. До самого его возвращения омега сидел и корил себя. — Вот, это должно помочь. Только подожди, пока настоится, а потом пей. Скоро будешь спать, как младенец.

Господин Бенджамин всыпал в чай щепотку какой-то травки, и Клео на миг усомнился в его добрых намерениях. Ведь если есть лечебные травы, то есть и вредные... И быстро раскаялся в том, что подумал. Ведь если бы его новый хозяин был таким коварным, то давно бы уже поил свою покупку чем-нибудь подходящим и имел по первой же прихоти!

— Вот так. Теперь подожди немного и пей. Скоро заснёшь обязательно.

— Господин... как же так? Ведь если преподобный Уэйланд всегда был таким злодеем, а такие люди не меняются, то как он мог стать священником?! Это же Святая Церковь!

— Потому его и возвели в сан. Авторитет Церкви в нашем мире очень велик, и его просто использовали. Я же тебе это уже говорил. Церковь веками поддерживала порядок во времена тяжкой смуты, когда шла война всех со всеми. Холода, голод и болезни и без того уносили тысячи жизней, а тут ещё и войны, которые убивали не меньше. И Церковь взяла в свои руки наведение порядка. Она обращала в свою веру вождей и князей, их армии, способствовала созданию союзов и перемирий, наводила порядок в селениях и городах. Строгий порядок помог нам выжить, и сейчас Церковь помогает поддерживать стабильность, то есть устойчивость, в стране. И если бы не то, каким образом она это делает... вернее, с помощью чего... — Господин Бенджамин сокрушённо покачал головой. — Иерархи Церкви средних и высоких чинов обязательно присутствуют на судебных процессах, они участвуют в создании и принятии законов, им доверено вести учёт населения и подтверждать рождения, смерти и браки. Оказанное им доверие надо как-то оправдывать, и именно поэтому записи в церковных книгах неприкосновенны. За их подделку или покусительство на сами книги предусмотрены очень тяжкие наказания. Как и на городские и государственные архивы, где хранятся не менее важные документы. Авторитет — это сила, и она позволяет Церкви влиять на людей, диктовать им свою волю и иметь решающее слово. Этот самый авторитет и был использован, чтобы отмыть репутацию Уэйланда после скандала с Викторанскими дьяволами. Поэтому наши селяне доверяли Уэйланду и даже не усомнились вслух в том, что Конан совершил кражу и убил Диллана. Да, Конан с самого детства был тем ещё смутьяном, но он был честен. Всегда и во всём. Он постоянно говорил то, что думает, в глаза, постоянно нарывался на драки и наказания, но принимал их так, что даже покойный преподобный Коул говорил, что Конан настоящий сын Адама. Только чувства ответственности ему не хватает. Молодой, горячий... За эту самую снисходительность и нетребовательность Конан преподобного Коула очень уважал, всегда его слушал. Слушался, правда, не всегда, но это вопрос отдельный. Когда в наши края приехал Уэйланд, и Конан сорвал ему первую службу, высмеяв то, что новый каноник читает по книге — преподобный Коул в книгу почти никогда не заглядывал — это стало началом. По первости Уэйланд ограничивался угрозами, потом начал требовать, чтобы все следили за его поведением. А когда Конан облил образы свиной кровью — не так давно как раз забили нескольких свиней, готовясь к большому празднику — то это стало последней каплей. Конана высекли прилюдно, и тогда-то и началась его настоящая война с Уэйландом, которая закончилась судом и каторгой.

— Неужели кроме вас и шерифа так и не поверил в его невиновность?

— Только его оми Карен. Сомнения, конечно, были, причём у многих, но высказать их, тем самым поставив под сомнение авторитет Церкви, ни у кого язык не повернулся. Если бы Илас и прочие омеги нашли в себе смелость рассказать всё, то, возможно, дело бы закончилось иначе. Хорошо ещё, что наших он не тронул — вероятно, опасался со мной связываться. А на тебя у него рука поднялась.

— И не только рука, — буркнул Клео, унимая холод страха внутри, появившийся от одного воспоминания. Всё-таки всё уже позади. Он под надёжной защитой.

— Это верно. Бэккету даже не позволили провести толком расследование — деньги нашли у Конана в доме и на огороде, мотив для кражи был, то, что он ненавидел преподобного, знали все, факт порки установлен и зафиксирован, Диллан пропал с концами. Сочли, что доказательств достаточно, парня осудили, и дело закрыли. Мы с шерифом потом весь вечер сидели здесь, обсуждали это дело и пришли к выводу, что что-то тут не так. Не сходится. Да и Конан постоянно твердил, что ничего этого не делал, что его подставили. Не говорил, правда, кто мог подставить. Наверно, был уверен, что Диллан жив. А, может, из-за Иласа. Вернётся — узнаем. А когда стало известно, что Иласа взяли служкой при храме, то это только укрепило наши подозрения. Илас утверждал, что сам пошёл, и всё же нам было ясно, что мальчишка врёт.

Клео потянулся к своей чашке и осторожно отпил. Чай приобрёл особый привкус. Только бы травка помогла!

— И что будет... когда вы разоблачите преподобного?

— Бэккет приложит все силы, чтобы довести дело до конца, да и селяне молчать не станут. Бунт подавить, конечно, было бы проще, но сейчас не Великий Холод. Есть Закон, слухи разносятся быстро, и если станет известно, что наш округ подавили вопреки этому самому Закону, то начнут бунтовать и в других округах и губерниях, а это уже проблемы со снабжением городов, где голодные бунты очень опасны. Придётся как-то выкручиваться, и вся наша надежда на то, что у судей Синода и Патриарха хватит ума хотя бы соблюсти внешние приличия, чтобы очистить имя Церкви от такого позора. Вполне возможно, что Уэйланду удастся отвертеться от настоящего наказания, но хотя бы отсюда его уберут. А само дело станет хорошим прецедентом.

— А что это значит?

— Прецедент? Ну, если случается то, что не предусмотрено Законом, а оно ужасно и опасно, то на основе этого случая принимают новый закон, которым начинают пользоваться. Если станет известно о делах Уэйланда в наших краях, то это даст повод обличить в подобных деяниях других нечистых на руку служителей Церкви. Дело будет только за доказательствами, и тогда придётся тщательно продумывать порядок разбора таких дел, принимать новые протоколы, следить за их исполнением и так далее. Если Церковь хочет сохранить свой авторитет в народе, то ей придётся прислушиваться к людям, и это начнёт потихоньку менять нашу жизнь. Может, даже к лучшему.

Клео начал успокаиваться. Как и всегда рядом с хозяином. Этот голос — размеренный, приятный, эти слова — достаточно простые и понятные, эти рассуждения, в которых нет слабых мест... кажется. Тёплая уютная кухня, вкусный ароматный чай и приятное общество. На душе омеги начал воцаряться покой, вскоре и в сон начало клонить. Наверно, травка подействовала. Господин Бенджамин очень быстро это заметил.

— Ну, вот, совсем другое дело. Давай-ка я провожу тебя до комнаты, чтоб не свалился на полпути, а потом сам тут приберу.

Клео уже плохо помнил, как хозяин довёл его до спальни. Помнил только, как господин Бенджамин помог снять халат, лечь в постель, сам укутал одеялом, пожелал доброй ночи и ушёл. После этого омега провалился в целительный сон почти сразу.

Клео очень внимательно наблюдал за допросом Диллана. Как шериф задаёт самые разные вопросы, в каком порядке, как что-то уточняет. Как Майкл ведёт протокол. Писал юноша довольно быстро и аккуратно. Клео ему даже позавидовал! А как он оформлял этот самый протокол! Где он ведётся, кем, когда, кто проводит допрос, кто присутствует при допросе как свидетели... Целый порядок! И всё следствие запечатляется в таких вот документах! Рослин Мудрейший, и есть люди, которые пытаются мешать искать истину??? Хорошо, что ты и Рафаэль храните истинную мудрость и наделяете ею достойнейших! Ведь шериф Бэккет действительно достойный человек.

Из того, что Диллан более подробно рассказал шерифу, и из вопросов самого альфы Клео стала ясна вся картина преступления, а заодно он убедился в проницательности своего хозяина. Всё-таки совсем сельские омеги не молчали, делились хотя бы друг с другом, но говорить открыто боялись — преподобный умел запугать. Подвергались они и домогательствам со стороны братьев Моро — Клауд был весьма наблюдательным омегой и охотно помогал мужу собирать сведения, общаясь с соседями по самым разным поводам и в удобный момент подкидывая нужные вопросы. Но если с Баланом всё было ясно, как божий день, то Гилмор с самого начала вызывал сомнения. Он никогда не отличался злобностью и склонностью к жестокости, охотно помогал в сельских работах, работал старательно и усердно, а после первой же службы, на которой присутствовал Диллан вместе с оми и братьями, внезапно резко изменился. Альфа стал злым, раздражительным, начал нападать на омег, но у него ничего не выходило, как бы он не старался. После того, как Диллан исчез, в поведении альфы стали наблюдаться новые странности — он так же внезапно стал тише и смирнее, омег не трогал. Диллан подтвердил, что в первый день заключения был изнасилован, но в следующий раз Гилмор не сразу его завалил на скудную постель. Сперва долго смотрел на него, нависая и крепко держа за руки, а потом отпустил, отвернулся и... зарыдал. Это было так необычно, что Диллан забыл про страх. Слово за слово, и вторая близость стала уже более приятной. Как рассказывал Диллан, тогда Гилмор долго лежал, опустив голову ему на грудь, Диллан набрался смелости погладить, и крайнее потрясение, отразившееся на лице альфы, удивило самого омегу. Диллану стало ужасно жалко парня, и он стал относиться к нему дружелюбнее. Со временем Диллан смог присмотреться к своему сожителю, понял, что Гилмор далеко не настолько порочен, как его старший брат, а когда альфа начал откровенно дерзить и преподобному, защищая своего пленника, Диллан окончательно его простил, а потом даже привязался. Крепко привязался.

Слова омеги о слезах Гилмора в протокол не попали — Диллан сам об этом попросил.

Показания Диллана заделали и кое-какие бреши в старом деле, обозначив новое направление расследования. Как объяснил после допроса шериф Бэккет, если дело закрыто, то это не значит, что его нельзя снова пустить в производство. Если появлялись новые доказательства, находился свидетель или внезапно разоблачался истинный преступник, то дело возвращали на доследование, а уже осуждённого, если он был ещё жив, освобождали. Диллан был уверен, что Конан ещё жив, и эта убеждённость в нём просто чувствовалась! Когда господин Бенджамин спросил, почему Диллан в это верит, то омега, трепетно поглаживая свой живот, ответил, что видел во сне своего второго ребёнка, и тот сам это сказал. Майкл только недоверчиво улыбнулся, шериф тоже, но уже понимающе, а вот господин Бенджамин кивнул и сказал, что раз малыш это сказал, то так и есть. Он так легко поверил, что Клео удивился. Этот же малыш-омега, которого Диллан назвал красивым именем Фэй, уверял, что скоро их освободят. Так и произошло.

— А Иласу ты говорил, что Конан жив?

— Да, говорил.

— А про Гилмора что малыш сказал?

— Фэй не знает. — Диллан понурился. — Значит, его всё-таки казнят?

— Не думаю. Скорее всего, его судьба ещё не решена, — приобнял гостя бета. — И она будет зависеть от множества разных людей. Не только от нас.

— Я постараюсь сохранить парню жизнь, обещаю, — добавил Бэккет, — а уж тебе останется только дождаться. Подготовить селян, чтобы они потом приняли его.

— Я буду его ждать. Я хочу, чтобы он вернулся.

— Так странно... — проговорил шериф, глядя в след Диллану, выходящему из кабинета. — Беднягу лишили свободы, он едва не был убит, его долго держали взаперти, а он полюбил своего тюремщика.

— Такое бывает, — пожал плечами господин Бенджамин. — Это явление удивительно само по себе, но в его основе лежат непреложные законы богов. В Альхейне оно даже учитывалось при вынесении приговоров. В частности, жертву потом спрашивали, желает ли он потом возвращения своего пленителя, и если последний был готов раскаяться и после отбытия наказания начать новую жизнь, то отменялся даже смертный приговор. Правда, третьего шанса уже не давали.

— Знаете, Бенджамин, чем больше вы мне рассказываете про Альхейн, тем больше я сомневаюсь в том, что об этом царстве рассказывают наши церковники. Уж очень разумно у них всё было устроено!

— Потому он и был разрушен — Альхейн не вязал по рукам и ногам, как наша Церковь. Он давал выбор, учил нести ответственность за последствия этого самого выбора и принимать эти последствия как должное. А наша драгоценная Церковь настолько мудра, что ради отстаивания собственных интересов способна оправдать даже самую безнравственную и бессмысленную жестокость. Я уже не говорю про банальный здравый смысл, который на наших и соседних землях, того и гляди, скончается.

— Что ж, думаю, пора исследовать ваш трофей?

— Согласен. Ведь книга — это ещё один свидетель в нашу пользу.

Клео обмер, и внутри него всё затряслось. Сейчас...

— Отец, я тоже с вами?

— Разумеется. Это всё тоже должно быть запротоколировано. Готовь новый лист.

Майкл согласно кивнул, заглянул в свою сумку, и его лицо огорчённо вытянулось.

— Похоже, я мало взял... Господин Бенджамин, одолжите нам бумаги, пожалуйста.

— Разумеется — её у меня хватает. Клео, пригласи, пожалуйста, Гриффита и Витаса. Поскольку я буду участвовать в экспертизе, понадобятся понятые, а ими могут быть только вольные.

Омега понятливо выскочил из кабинета, помчавшись искать домоправителя и целителя. Ещё одно новое слово — экспертиза! Интересно, что это значит? Будет ли для этого господин Бенджамин использовать какую-нибудь научную мудрость?

Когда омеги вошли в кабинет, церковная книга уже лежала на столе, Майкл оформил новый протокол и приготовился писать дальше.

— Итак, проводится экспертиза церковно-приходской книги округа Мэннер Ажанской губернии, — начал диктовать сыну шериф Бэккет. — Основание для проведения экспертизы — подозрение в подделке записей преподобным Уэйландом, урождённым Селденом. Экспертизу проводят шериф округа Мэннер альфа Эрвин Руфус Бэккет и его светлость бета Бенджамин Рейвен Гордон Спенсер, хозяин усадьбы "Птичье гнездо". Экспертиза проводится...

Клео взволнованно взял Гриффита под руку, и пожилой омега сочувствующе пожал его пальцы.

— Всё хорошо, Клео. Разберёмся.

— Я... надеюсь, — прошептал Клео, не сводя глаз с хозяина, который засучивал рукава рубашки и доставал из ящика письменного стола внушительную плоскую шкатулку.

— Итак, дело первое — покушение на церковно-приходскую книгу с целью вызвать сомнения в законности брака альфы Криденса Пирса, старшего привратника его светлости Бенджамина Спенсера, и вольного омеги Сильвана, а так же в усыновлении вышеназванным альфой сына вышеназванного омеги Эрнеста.

Господин Бенджамин осторожно раскрыл книгу на нужной странице и поманил Клео, Витаса и Гриффита поближе.

— Смотрите очень внимательно.

— Согласно показаниям множества свидетелей, сии события произошли... — продолжил диктовать шериф сыну и указал день и порядковый номер луны бракосочетания. — Проводится проверка записей в церковно-приходской книге, пришедшихся на указанное число.

Клео несмело взглянул на разворот книги и сразу понял, что тут крыть нечем. На середине разворота явственно виднелся остаток вырванной страницы у самого корешка, а на соседней — заметно смазанные отпечатки чернил, имеющие явственное сходство с написанным на странице рядом. Точно так же смазанные. Вырванная страница лежала рядом на столе — расправленная и со следами сминания.

— Книга имеет явственные следы вырывания страницы, — продолжал диктовать сыну шериф Бэккет. — Имеется в наличии вырванная страница — содержащая записи с печатями, смятая и с неровным краем. Производится сличение её рваного края на совпадение со следами в книге.

Господин Бенджамин бережно расправил страницу и аккуратно приложил её неровным краем к месту отрыва, и Клео не сдержал горестный ох — совпадения обоих краёв было слишком очевидным.

— Установлено — указанная страница была вырвана из церковно приходской книги округа, — продолжил говорить шериф. Майкл снова обмакнул перо в чернильницу, снял излишки и приготовился писать дальше. — Наблюдаются совпадения. Во-первых, размер страницы. Во-вторых, совпадение рваных краёв по форме. В-третьих, содержание записей на данной странице и печати соответствуют многим другим записям, имеющимся в этой самой книге. Печати на странице и в книге произведены личной печатью каноника нашего округа, хранителем которой на данный момент является преподобный Уэйланд, и печатью нашей губернии, копия которой так же хранится в храме Троицы в деревне Мышовка близ Ажана под ответственностью преподобного Уэйланда.

Клео с болью прикрыл глаза. Этот человек использовал имя Церкви, чтобы вершить чёрные дела!!!

— Проводится подробное изучение вырванной страницы. На ней имеются записи выполненные...

Клео смотрел, не отрывая глаз. Он ловил каждое движение хозяина, который открыл свой ящичек и достал из него странное приспособление. Это был квадратный кусок толстого стекла, заключённый в медную оправу с ручкой. Отложил в сторону.

— Это называется "увеличительное стекло", — шёпотом объяснил Гриффит Клео. — Под ним многие вещи кажутся гораздо больше. А ещё с его помощью можно солнцем зажигать огонь.

— ...проводится сличение записей на вырванной странице со смазанными следами чернил на новой...

Даже Клео было понятно, что и там и там писал один и тот же человек — почерк вполне узнаваемый. Даже ломать печать на выписанных бумагах не пришлось, чтобы сравнить со смазанными чернильными следами руку преподобного... Как же противно так его называть теперь!!!

— ...Установлено, что вырвана страница с записями о браке альфы Криденса Пирса и омеги Сильвана, а так же об усыновлении Криденсом Пирсом сына Сильвана Эрнеста. Первая экспертиза завершена и засвидетельствована понятыми — домоправителем его светлости Бенджамина Спенсера омегой Гриффитом Уэллсом и домочадцем усадьбы Витасом Перри. Подписи прилагаются.

И это всё? Клео даже был заметно разочарован. И к чему такие сложности?

Майкл взял со стола ещё один лист и спешно оформил второй протокол.

— Дело второе — подозрение на покушение на церковно-приходскую книгу с целью скрыть факт хищения общинных денег, произошедшее...

Самое спорное и туманное дело. Получится ли доказать, что и эти записи были подделаны?

— ...Основания для проведения экспертизы — показания омеги Диллана Спайка...

С виду страница была вполне аккуратная, следов вырывания предыдущей нет. Как они собираются что-то доказывать? Ведь пока одни догадки и слова! Да, всё выходит складно, и Диллан подтверждает, но...

— Бенджамин, понадобится полное разъяснение того, как вы будете проводить экспертизу, чтобы ни у кого не было повода придраться, — озабоченно обратился к хозяину дома шериф.

— Само собой, — кивнул тот. — Мне своей рукой написать или продиктовать Майклу?

— Продиктуйте.

— Хорошо, яйца уже должны скоро свариться. Только бы остыть не успели...

Яйца? Зачем?

Господин Бенджамин взял в руку увеличительное стекло и навёл на книгу, изучая её.

— Вот, ещё можно разглядеть. Сделал он всё, конечно, куда старательнее — времени было много, но заметить всё-таки можно. Сама технология переплёта такова, что полностью удалить лист нельзя.

— Позвольте взглянуть... Да, действительно. А обычным глазом заметить можно?

— Думаю, что можно. Помогите-ка развернуть мне книгу под углом к свету...

— Вот, тонкая тень! Еле-еле видно.

— Да и кому бы пришло в голову рыться в записях многолетней давности, если нет повода? Времени у Уэйланда, как я уже сказал, было воз и маленькая корзинка. Подчистил на совесть. Если не знать, где искать, то и не найдёшь. Это сейчас он спешил.

— Да уж, если бы не гибель почти всей разбойничьей своры и свадьба Криденса и Сильвана, то вряд ли у нас появился повод проверить заодно и это.

— Согласен.

Шериф начал диктовать Майклу, а Клео робко подошёл и попросил:

— Господин... а, можно, мне посмотреть?

— Да, конечно.

Бета бережно положил книгу обратно на стол, вручил Клео своё увеличительное стекло, и омега, обмирая, навёл его на сгиб. Стекло, и правда, показывало всё очень большим, и Клео сразу увидел следы отрыва. Остатки некогда находившейся здесь страницы. Вырван лист был очень аккуратно, но, как и сказал хозяин, книги переплетались таким образом, что полностью удалить страницу невозможно. И так по всей длине сгиба.

Рука Клео со стеклом затряслась, да так, что омега его едва не выронил.

— Тише-тише, всё хорошо, — шепнул хозяин, осторожно отбирая свою вещь.

— А... а как это стекло работает?

— Объясню после экспертизы. Как только всё закончим и запишем в протокол.

— А зачем нужны яйца?

— Чтобы сличить отпечатки пальцев с этой страницы с отпечатками Иласа, Диллана и Уйэланда с братьями Моро и остальных. Постоянно перелистывать будет неудобно, поэтому эти отпечатки необходимо перенести на отдельный лист для удобства.

— Перенести? С помощью варёных яиц? — удивился Клео.

— Да. Скоро ты сам всё увидишь. Это хорошо, что потребуется перенести отпечатки только трёх человек, а то глаз замылится. Шериф, вы сняли другие отпечатки?

— Да, эти бумаги у Майкла.

— Прекрасно.

Пока хозяин диктовал Майклу объяснение действия увеличительного стекла, Клео быстро понял, что уже видел подобное — когда мылся. Под водой, если она достаточно чистая, вид частей тела заметно изменялся. Серебряные ложечки в хрустальных прозрачных бокалах казались сломанными, если смотреть сбоку. Если вода способна на такое, то, может, и стекло обладает удивительными свойствами? Тогда почему он не замечал подобного раньше?.. А, форма линзы! Значит, это стекло называется "линза". Ого, а, оказывается, эти самые линзы уже вовсю используются! Клео приходилось видеть у гостей предыдущего хозяина диковинные приспособления со стёклами — они назывались "лорнеты", и сквозь них смотрели пожилые, у которых уже серьёзно ухудшилось зрение. Эти линзы помогали им лучше видеть. Вот оно как...

Тут в кабинет протиснулся Лука, неся в миске два варёных яйца. Уже очищенных от скорлупы.

— Готово, господин Бенджамин.

— Как раз вовремя. Ставь на стол. Майкл, приготовь бумаги с отпечатками — на них будем переносить. Ты всё подписал, как я просил?

— Да, сэр.

— Превосходно. Итак, начинаем.

Господин Бенджамин достал из того же ящичка тонкие шёлковые белые перчатки, надел, аккуратно перелистнул несколько страниц маленькими щипчиками, ища нужную запись. Майкл споро положил рядом с миской с яйцами свои бумаги, на которых были надписи и отпечатки пальцев. Клео их быстро сосчитал. Семь раз по десять. И каждый помечен.

— А если этого окажется недостаточно?

— Сам факт подделки вынудит проверить остальные неустановленные отпечатки, — объяснил шериф. — А после я сам проведу проверку остальных — некоторые селяне, указанные в этом списке, охотно согласятся предоставить свои отпечатки для сличения. Достаточно несходства, чтобы вынудить Уэйланда сдать свои отпечатки пальцев для повторной экспертизы, хотя уже по форме вполне можно предположить, какие именно пальцы использовались для подделки.

И альфа показал свою растопыренную ладонь. Клео моментально понял, что имел в виду шериф — форма большого пальца заметно отличалась от формы и размера других.

— Логика, понимаешь?

— Понимаю... сэр.

— Добро.

И Клео начал пристально следить, что делает хозяин. А господин Бенджамин взял в руку сваренное вкрутую и уже очищенное от скорлупы яйцо, осторожно приложил его к отпечатку на странице книги и неторопливо прокатил по всему отпечатку. И след остался на белке! Достаточно отчётливый. Господин Бенджамин, убедившись, что всё получилось, так же аккуратно прокатал сторону яйца с отпечатком по бумаге... и след остался и там! Только бледнее, но вполне различимый.

— Это отпечаток большого пальца Уэйланда, занесённый в книгу вместе с подписью сразу после его прибытия в округ, — объяснил хозяин, и Майкл споро застрочил снова. Господин Бенджамин снова перелистнул несколько страниц и повторил процедуру. — Этот отпечаток принадлежит Диллану Спайку — внесён в книгу до указанного происшествия. Диллан прибыл вместе с семьёй в Мышовку на постоянное место жительства, о чём имеется полагающаяся запись в книге. — Следующий отпечаток. — Этот отпечаток принадлежит Иласу Болтону Тумэю — внесён в книгу после обряда конфирмации.

На самой последней странице остался заметный след от яйца, и Клео рискнул спросить:

— А если Синод придерётся к вашему способу? Он не сочтёт, что вы совершили покусительство на книгу?

— Яйца не должны быть слишком влажными, и следов не останется, если делать всё достаточно аккуратно. Итак, процедура копирования завершена. Осталось сличить.

— Потрясающий способ! — восхитился Майкл.

— Чернила наносятся на лист бумаги пером. Часть их впитывается в бумагу, а часть остаётся на поверхности. Тёплое яйцо снимает эту самую часть краски, вбирая её в себя, и если правильно всё сделать, то можно перенести эту самую краску на другой лист бумаги по принципу печати. Однако часть краски останется и на белке яйца, поэтому отпечаток получится бледнее исходного. Тут важно не дать яйцу остыть совсем, иначе может и не получиться.

— Так просто?

— Схожее явление в науке называется "диффузия". Строго говоря, диффузией называется взаимное проникновение веществ друг в друга, при котором образуется однородная смесь, но принцип действия, по которому работает наш способ копирования, думаю, можно назвать родственным. Мельчайшие частички краски впитываются в белок, и тепло ускоряет этот процесс. Это же самое тепло, передаваясь бумаге, способствует тому, чтобы краска, оставшаяся на яйце, осталась и на бумаге — она точно так же впитывается в неё. Тепло позволяет ускорить процесс. С холодным яйцом может и не получиться, я пробовал — краски может впитаться недостаточно, и повторный отпечаток будет едва различимым, негодным для экспертизы. Всё, Лука, забирай свои яйца. Надеюсь, для готовки они ещё сгодятся?

— Вполне. Только аккуратно протру уксусом и срежу места с краской.

— Правильно. Сейчас чернила всё чаще изготавливают с применением железного купороса, а он может быть опасен для здоровья. Обработай прямо сейчас и проследи, чтобы Кай не съел.

— Само собой, а то дети плакать будут.

— Что ж, думаю, стоит сделать перерыв, — бодро сказал господин Бенджамин. — Да и время уже идёт к ужину. Эрвин, надеюсь, вы с Майклом составите нам компанию?

— Я останусь, если мне подадут те самые яйца, — ответил довольный "волчонок".

Его отец и господин Бенджамин рассмеялись.

— А не отравишься?

— Я альфа, — гордо вскинул голову Майкл. — Да и вряд ли Лука станет меня травить. Не за что.

Новый взрыв смеха, вот только Клео было не до смеха. Омега смотрел на результаты экспертизы и понимал, что у преподобного Уэйланда уже почти нет шансов оправдаться. Если сличение отпечатков, заверенное шерифом, станет известно всем... а если он ещё и помечен разбойничьей меткой...

Мир омеги продолжал рушиться.

За ужином шло обсуждение будущего публичного следствия в храме. Дом братьев Моро уже был осмотрен, осмотр запротоколирован, составлены подробные списки обнаруженного, включая место заключения Диллана. Допрос самих братьев завершён и записан, их показания шериф приложил к прочим документам. Осталось только получить разрешение, и уже завтра Бэккет собирался ехать в Ажан к епископу. Заодно уладить дело об убийстве разбойников Криденсом и Джимом.

Диллан волновался — ему предстояло показаться людям с ребёнком и новым животом. Его старший брат альфа Даллас был известен своей безграничной верностью семье — он не отказывался при первой же возможности отправиться на заработки в Ажан, защищал младшего брата Оззи, который как раз вступил в возраст созревания, и активно помогал родителю в домашнем хозяйстве, презрев нотации каноника, что "не альфье это дело". Клео так понял, что если этот парень узнает о произошедшем, то обязательно попытается убить Уэйланда — называть этого человека преподобным уже просто не поворачивался язык. Криденс и Джим пообещали присмотреть за сородичем особо. Неизбежно должны были присутствовать на следствии губернатор, окружной судья и епископ из Ажана, и Клео было страшно идти туда. Но не пойти омега не мог — он должен был увидеть всё своими глазами. То, насколько влиятельна сила села, как люди примут обличение священнослужителя, чем всё это закончится. Как бы не было больно. Пережить и мужественно вытерпеть ожог этого куста крапивы.

— ...А все поместятся ли? — сомневался Майкл. — Да, храм не маленький, но господам нужно будет организовать личное пространство, кресла какие-нибудь поставить. И мне надо куда-то стол поставить — не буду же я писать на коленке.

— Детей придётся оставить дома, — вздохнул шериф.

— И кто будет за ними присматривать? После того, что случилось с Сильваном, все сельские омеги боятся их оставлять без долгого присмотра.

— Соберём у нас дома, а Клауд и Тони присмотрят. Созревающий в последние пару лет молодняк должен присутствовать обязательно — чем больше омег подтвердят факт домогательств, тем лучше. Это лишний раз накрутит их отцов и братьев, а заодно покажет высоким гостям всю силу народного недовольства. Это должно вынудить их всеми способами отмываться от такого позора.

— А как проверить, меченый Уэйланд или нет? — спросил Джим. — Если на нём обнаружится метка, то это добьёт наши власти.

— Сделаем это в конце, когда Уэйланд не сможет отбиться от остальных аргументов, — сказал господин Бенджамин. — Прижмём, предложив выбрать — либо он доказывает, что на нём метки нет, добровольно, либо это будет сделано силой. В желающих недостатка не будет, поверьте. Главное — не дать им его разорвать потом.

— И кто будет проверять?

— Я, — тихо сказал Клео, вцепляясь в вилку. — Я хочу это сделать... сам.

Все присутствующие уставились на него, и господин Бенджамин обеспокоенно склонился к омеге.

— Ты уверен?

— Да, господин.

— Справишься? Уэйланд попытается надавить на тебя.

— Я выдержу.

— Хорошо. Главное помни — мы рядом.

— Да.

Да, именно он сам должен это сделать. И никто другой.

— Бессонницы нет? Может, чаю с травкой?

— Нет, мне уже легче. Спасибо.

Господин Бенджамин стоял в дверях и смотрел, как Клео ёрзает. Омега уже лёг в постель с книгой, когда хозяин к нему заглянул.

— Уверен?

— Да.

Господин Бенджамин всё же вошёл и присел на край кровати. Клео было дёрнулся, чтобы отодвинуться, но передумал. От хозяина исходили забота и понимание, от которых отодвигаться просто надоело. Клео ещё помнил, как господин Бенджамин утешал его после нападения Уэйланда. Как хорошо и безопасно было в его объятиях!

— Клео, с тобой точно всё хорошо?

— Да.

— Мне так не кажется. Я же чую. — И хозяин с лёгкой улыбкой коснулся своего носа.

Клео вздохнул и отложил книгу, подтягивая колени к груди и расправляя одеяло.

— Я... думаю над тем, что вы мне сказали.

— И много успел надумать?

— Не очень. Я решил... принять решение после публичного следствия.

— Хорошо, я подожду.

— Я не хочу сидеть в клетке, но и выходить из неё боюсь. Когда я смотрел, как вы яйцом снимали отпечатки, я понял, какой силой может стать наука. Она же способна объяснить всё! А вдруг она докажет, что никаких богов нет? Что Церковь не нужна совсем? Получится, что всё, во что мы верили — это ложь.

— Да, наука способна стать огромной силой, — согласился хозяин. — Однако она пока развивается не так быстро, как можно подумать. Да, совершаются какие-то открытия, изобретаются разные вещи, но это знание, как и любое другое, ценно только в общей картине. Представь себе, что есть замечательный витраж. Он представляет собой цельный образ. Потом пришёл какой-то гад и разбил очень важную часть. Прошло время, витраж не восстановили, и люди забыли, что было на утраченном фрагменте. Они судят о картине по тому, что осталось. И вдруг пришёл какой-то человек и заменил разбитую часть, но не тем, что было изначально. Примут ли люди этот новый фрагмент?

— Если он будет подходить к тому, что осталось, то да.

— Так и с наукой. Она вполне способна вписаться в старую картину мира, если учитывать то, что есть. Сколько бы раз эта самая картина не менялась. В мою картину мира это вполне вписывается.

— А вдруг наука всё-таки докажет, что богов нет?

Господин Бенджамин вздохнул.

— Клео, с божественным и его волей всё очень непросто. Вот, смотри. — Бета достал что-то из кармана и показал. Это оказался бумажный кружок с картинками на обеих сторонах. Клео придвинулся ближе и увидел, что у этого кружка ещё и верёвочки по бокам есть. — Видишь? С одной стороны птица, а с другой — клетка. Теперь берёмся за верёвочки и начинаем крутить. Смотри внимательнее.

Клео так и уставился, не веря своим глазам. Он ясно видел птицу, сидящую в клетке!!!

— Это... это как так?

— Зрительный фокус. — Господин Бенджамин перестал крутить кружок и протянул омеге. Клео начал крутить игрушку в руках, разглядывая внимательнее и пытаясь понять, как это вышло. — Когда мы крутим этот бумажный кружок, то картинки сменяются так быстро, что наши глаза не успевают их разделять. Это как при сильной метели пытаться уследить за отдельными снежинками — ты будешь видеть одну сплошную пелену. И таких фокусов в мире много. Зачем Светлейший, создавая наш мир, позволил Деймосу, если он Зло в чистом виде, создать все эти вещи, чтобы смущать умы людей?

— Есть Рафаэль и его мудрость. С её помощью можно найти объяснение.

— Объяснять можно по-разному, и от того, в какое именно объяснение поверят люди, будет зависеть отношение к этим явлениям. Церковь насаждает одно-единственное объяснение и пытается уничтожить то, что в её систему не вписывается. И это плохо. Выбора нет.

— Зато есть порядок...

— Был порядок, — мягко поправил хозяин. — Сейчас необходимость в железной руке серьёзно ослабла — Великий Холод давно нас покинул — но есть люди, которым она выгодна. Они не собираются её ослаблять, ведь если ослабят, то потеряют власть. Им придётся отчитываться перед людьми по закону за то, что они сейчас творят безнаказанно. Разве они захотят?

— Нет, — опустил голову Клео.

— Вот видишь. Поэтому они и будут упираться. Сейчас, когда куда выгоднее для развития нашего государства отменить рабство и учредить народное образование, они сохраняют массовую безграмотность и право торговать людьми. И это ещё не всё. Даже если кто-то из учёных и будет сомневаться в существовании богов, то вера всё равно останется. Есть немало примет, что что-то всё равно есть, хотят они или нет. О том, что это и какое оно, спорить можно долго, если не вечно. Есть возможные предположения — наша Церковь, вера погибшего Альхейна, учение фудзинов и не только. Все они говорят об одном и том же, но разными словами, разными образами. Без веры мы не останемся, не бойся. Кто может запретить тебе верить?

— Как и думать? — тихо улыбнулся Клео, смахивая наворачивающиеся слёзы.

— Именно. — Хозяин ласково щёлкнул омегу по носу, и Клео зарделся. — Ладно, ложись спать. Дай голове хоть немного отдохнуть.

Клео кивнул и переложил книгу на прикроватный столик, хозяин укрыл его одеялом, погасил лампу, пожелал доброй ночи и вышел из комнаты. Клео смотрел ему вслед до тех пор, пока дверь не закрылась, и улыбнулся. Ему очень повезло с хозяином! Значит, боги его, и правда, простили.

День был тяжёлым и хмурым, небо заволокли низкие тучи жуткого тёмного цвета, напоминая лишний раз, что сегодня предстоит совершить.

На публичное следствие в храме, разрешение на которое шериф Бэккет всё же сумел получить, Клео собирался особенно тщательно. Решающий день в его новой жизни. Сегодня он совершит самый крамольный поступок в своей жизни — лично проверит, помечен Уэйланд разбойничьей меткой или же нет. Приблизится вплотную к несостоявшемуся насильнику, расстегнёт его одежду, оголит правое плечо — именно там была метка у братьев Моро и убитых разбойников — и покажет всем селянам, а также приглашённым высоким гостям. Омегу уже начало легонько потряхивать, и Клео решил попросить у Витаса настойку валерианы к утреннему чаю.

За столом тоже было тихо. Никто ни о чём не переговаривался, тихо звякала посуда и столовые приборы. Господин Бенджамин с беспокойством поглядывал на Клео, но ничего не говорил. Томми и Эрни, чувствуя напряжение взрослых, сидели на своих местах тихо, как мышки. Кай тоже вёл себя примернее обычного.

Рассадка за столом с появлением новых домочадцев изменилась. Клео и Гриффит остались на своих местах, Диллана усадили напротив господина Бенджамина — на противоположный конец стола, супруги заняли одну сторону вместе с детьми — Томми и Эрни сидели бок о бок, Джим пересел к Бруно, чем был очень доволен. Стол был достаточно длинный, и места хватало всем.

Когда чай с восхитительным, как и всегда, десертом, был допит, господин Бенджамин тяжело поднялся и обратился ко всем присутствующим.

— Сегодня решающий день для всего нашего округа, поэтому прошу всех быть максимально спокойными и решительными. Томас, Эрнест, вы поедете к шерифу Бэккету домой и побудете под присмотром дяди Клауда. Ведите себя хорошо. — Мальчики молча закивали. — Диллан, ты и Брюс будете ждать сигнала и войдёте в храм только тогда, когда вас пригласят. Это очень важно. Потом шериф Бэккет задаст тебе условленный вопрос, и ты всё расскажешь. Коротко и спокойно. Никого не бойся. Официально тебя признали умершим, так что твоё появление уже о многом скажет селянам. Когда всё закончится, вы пойдёте домой.

— Хорошо, господин, — тихо ответил омега, привлекая к себе сына плотнее. Брюс тоже чуял, что что-то происходит, и угрюмо сопел, поглядывая на всех.

— Высокие гости уже прибыли и остановились в "Мышином углу". Они крайне недовольны условиями проживания, раздражены, поэтому дышать будет непросто. Надо потерпеть. Как только все войдут, храм будет под присмотром людей шерифа, чтобы никто не вышел до конца разбирательства. Всё выяснится или сегодня или никогда. Клео, ты не изменил своё решение? — Господин Бенджамин с тревогой взглянул на юношу.

— Нет, господин. И если мой покойный отец и правда передал мне свою силу духа и отвагу, то и теперь я не отступлю. Я должен это сделать сам.

— Мы рядом, не забывай об этом. — Ладонь беты мягко опустилась на макушку омеги и легко погладила. — Уэйланд всего лишь человек. Помни об этом каждую минуту.

— Я помню.

— Джерри, сначала отвезёшь детей домой к шерифу, а потом поедешь в Мышовку.

— Понял.

— Всё, убираем со стола и поехали.

— Ура, посуду не мыть! — тихо обрадовался Бруно.

— Вымоешь, когда приедем, — сурово одёрнул его Гриффит.

По повозкам рассаживались тоже в молчании. Сильван крепко обнял обоих мальчиков на прощание и пообещал, что скоро они увидятся. Эрни ещё и повисел на шее у приёмного отца, шмыгая носом.

— Папа, ты только морду ему не бей, — попросил омежка. — Пусть брат дяди Диллана набьёт.

— Не буду — зачем мне руки марать. Ты только дядю Клауда слушайся.

— А когда вы вернётесь?

— Когда разберёмся.

— Интересно, у кого Эрни успел таких слов набраться? — ехидно спросил Джим, косясь на Бруно. — "Морду бить"...

— Всё равно научится, — ни капли не устыдился нахал.

Ехали так же молча. На главной дороге разделились — Джерри свернул, а Криденс повёз остальных в Мышовку. Диллан сидел рядом с господином Бенджамином и Клео, крепко прижимая к груди спящего малыша. Обоих одели потеплее — всё больше холодало, и скоро начнутся снега. До вызова Диллан будет сидеть в доме ещё одного посвящённого — одинокого старичка-омеги, который жил в непосредственной близости от храма рядом с трактиром. Позвать Диллана должен был Мартин, которого планировалось поставить ближе к выходу. Когда разговор коснётся нужной темы, омеге предписывалось тихо покинуть храм и привести свидетеля, о чём были загодя предупреждены караульные.

В деревне уже было многолюдно. Когда все увидели новых гостей, поднялся гам. Диллан испуганно натянул на лицо капюшон плаща и прикрыл сына, который, почуяв взбудораженную толпу, обеспокоенно завозился, просыпаясь. Криденс спрыгнул с козел первый и помог им спуститься. Рональд тут же поспешил к ним.

— В доме уже пусто, — сообщил он господину Бенджамину.

— Отлично. Проследи, чтобы никто не разглядел раньше времени, кто это.

— Думаю, люди уже начинают догадываться.

— Не, в такой мешанине не разберут, да и мы его укутали как следует. Но разговоры — это уже хорошо. Окна ставнями закрыл?

— Закрыл, — кивнул парень. — И печь натоплена.

— Мартина выпускай без разговоров.

— Помню. Скорей бы всё закончилось...

— И не говори — сам хочу того же.

Клео заметил, насколько уверенно они разговаривают. Совсем на равных! Похоже, что Рональд и его хозяин давние друзья.

Рональд повёл Диллана с ребёнком к нужному дому, разгоняя толпу, в чём ему помогал Джексон Бэккет. Селяне смотрели на них и шушукались. Некоторые омеги переглядывались с таким видом, словно уже о чём-то догадались. Особенно молодые — на их лицах стала появляться светлая надежда.

Семья Диллана, оми и братья, стояли в отдалении. Даллас возвышался над родителем меньше, чем на голову, что очень удивило Клео — альфа был старше похищенного брата. К тому же он был не таким массивным и мускулистым, как остальные, даже отставал от Джима. Однако парень выглядел достаточно видным, серьёзным и решительно настроенным. Из-за того, с какой угрозой Даллас поглядывал на храм, создавалось впечатление, что что-то им всё-таки рассказали. Кто? И зачем? Оззи скоро должен был дорасти до родителя, был очень худеньким и похожим на Диллана, а их оми Вэлиант то и дело жмурился, пытаясь сдерживать слёзы. Все братья унаследовали красоту родителя, разве что Далласу её досталось меньше, и если бы у семьи было больше денег, то хорошая добротная одежда украсила их ещё больше.

Клео очень боялся, что Даллас, увидев живого брата и племянника, всё-таки сорвётся — до того, как семья переехала в Мышовку, парень не раз подрабатывал на кулачных боях и был опытным бойцом, как бы не насмехались противники над недостатком его роста и размеров. Господин Бенджамин рассказывал, и остальные подтверждали, что на праздниках Адама, когда альфы и беты участвовали в обрядовых поединках, недоросток Даллас мало уступал более крупным сородичам — был быстрым, ловким и гибким. Книгу Адама Клео всё же прочёл и очень удивился, узнав, что беты порой способны быть не худшими бойцами, чем альфы, однако берут не столько силой, сколько умом. Кларенсу в этом плане повезло больше — он вырос большим и сильным. Даллас, которому не хватало веса, пользовался именно традиционными уловками бет и с большим мастерством.

Двери храма уже были открыты, однако никто не заходил. Клео понял, что самые высокие гости уже находятся там и выбирают себе места получше. Шериф тоже там и следит за приготовлениями. Только бы всё удалось!..

— Клео, ты как, готов? — тихо спросил господин Бенджамин.

— Да.

— Скоро начнём. Старайся помалкивать и слушай очень внимательно. Как только все войдут, Раймон, Джексон и Рон перекроют выход.

— Рон? Так вы давно знакомы?

— Да. Тебе об этом ещё не говорили, но когда-то он жил у нас. Хороший парень.

— Мне показалось, что он разговаривал с вами как-то очень смело...

— Да, мы ещё тогда перешли на "ты". И Рон не любит это выставлять напоказ. Ладно, соберись.

— А если Уэйланд всё же сбежит? Смогут парни его поймать?

— Смогут, не сомневайся — все ребята хорошие бойцы. Шериф лично обучал племянников, а Рон учился у моего отца и добирал мастерства у нашего прежнего привратника Дэлмора. Главная ошибка городских жителей — они часто недооценивают деревенских.

— Почему?

— Потому что зря в драку с чужаками селяне не полезут. Для работы в полях нужно немало людей, для обеспечения дровами на зиму тоже нужны руки и сила. Ради защиты своих домов и семей альфы и беты обязаны уметь сражаться — это закрепилось во времена больших воин. Особенно в самых дальних сёлах — зачастую этим людям надеяться можно только на самих себя. Поэтому в таких местах даже через несколько лет достойной жизни и работы можно остаться чужаком.

— Поэтому близкие Диллана стоят отдельно?

— Да. Их приняли в общину, поддерживают добрососедские отношения, но настоящей помощи они ещё долго не дождутся. Надеюсь, что после всей этой истории их окончательно примут — ведь Диллан сделал такое большое дело для всех. Ещё до твоего приезда я заметил, что соседи-омеги всё чаще помогают Вэлианту и Оззи, подолгу сидят у них в гостях, когда Даллас на заработках, а у самого Далласа появились настоящие друзья. Как бы Церковь не прививала бездушность и эгоизм, отношения в деревенских семьях часто бывают достаточно тёплыми, а иногда слово омеги является решающим. Просто открыто это показывать не принято. Особенно после того, как приехал Уэйланд и начал наводить свои порядки.

— Я помню, как мы ездили на Воздвижение, и один омега спорил с мужем по поводу вина!..

— Да, они как раз такая семья. Кори вообще смелый и довольно инициативный омега, замуж выходил по настоянию родителей. Те думали, что Болдуин сможет его приструнить, но просчитались — именно Кори стал настоящим главой семьи. Болдуин, конечно, мужик крепкий, и в морду дать может хорошенько, но вот по части омег всегда был очень неуверенным — у него... ну... та штука маловата, и он очень этого стесняется до сих пор. — Уголок рта хозяина заметно дёрнулся, и Клео невольно подхватил это, догадавшись. — Боится, что над ним смеяться будут, однако Кори на это всегда было наплевать. Они быстро столковались, ужились друг с другом и договорились, что на людях Кори будет смирным, а дома будет так, как они уже привыкли.

— А почему тогда Болдуин пьёт? Кори, похоже, это не нравится.

— Конечно. Пьяный Болдуин — это сущее бедствие, а Кори очень боится остаться без мужа — успел привязаться к нему и почти всё прощает. У них двое детей, которых кормить надо, а ещё они деньги копят, чтобы отправить старшего в город учиться к золотых дел мастеру — должен же парень на что-то там жить первое время. В последнее время Болдуину не везёт на городских заработках, он пошёл драться за деньги, и там его пару раз крепко побили. Само собой, он ничего не заработал, и именно из-за этого начал выпивать лишнего. Он к вину вообще не слишком устойчив, и Кори пытается его от этого дела отвадить. Кстати, помнишь мальчишку-омегу, который пытался нас обворовать? — Клео кивнул. — Джоуи их младший, в оми вышёл. Я тут узнал, что Болдуин, оказывается, пропил часть денег, откладываемых на старшего сына, запасы тоже тают быстро, и мальчишка решил помочь. Как ты когда-то. — Клео понурился. — Само собой, Кори рассердился.

Клео поискал глазами в собравшейся толпе эту семью и быстро нашёл. Сегодня Болдуин был трезвый, а Кори смирно стоял рядом с мужем и снова что-то выговаривал младшему. Их старший сын-альфа заметил Далласа и, что-то сказав отцу, отошёл к сородичу. По тому, как парни пожали друг другу руки, Клео понял, что они друзья. Альфы отошли чуть в сторону и о чём-то зашептались.

— Господин, кто-то что-то всё-таки сказал семье Диллана?

— Нет, просто они до сих пор не желают признавать, что Диллан погиб. Сейчас, когда мы собрали всех, надежда снова вспыхнула.

— А они смогут прокормить внуков? Брюс всё-таки "волчонок".

— Смогут. А если ещё и Гилмору повезёт, то проблем вообще не будет. Вэлиант, понятное дело, сразу парня не примет — после ТАКОГО, но если Диллан правильно себя поведёт, то к возвращению Гилмора Вэлиант будет готов. Да и я их не оставлю без помощи.

Клео задумался. В его семье всегда царили тепло и забота, Финеас помогал присматривать за младшеньким, отец тоже в стороне никогда не оставался — всегда уделял своим отпрыскам внимание, даже когда серьёзно уставал. Клео принимал это как должное, не задумываясь о том, как живут в других семьях. Он видел только, как отцы других детей покрикивали на мужей и детей-омег, иногда отвешивали оплеухи, подгоняя или наказывая, как те заметно сгибались под силой духа, и чужие отцы ему всегда казались очень страшными и суровыми. Но не собственный. В ту холодную зиму отец стал ещё заботливее, то и дело брал маленького Клео на руки, согревая своим теплом, Финеас подсаживался ближе, и Клео чувствовал себя самым защищённым. Оми смотрел на них в эти моменты с особенной улыбкой и иногда украдкой смахивал слезинку. Та ночь, в которой прозвучали слова любви, теперь приобрела особое значение.

— Значит, семьи в деревнях более прочные, чем в больших городах?

— Да. — Хозяин наблюдал за Клео очень внимательно, и его ноздри едва заметно подёргивались. — В деревнях царит закон большой стаи. В городах зачастую каждый сам за себя. В деревнях работают сообща. В городах существует разделение труда не только по цехам и гильдиям — есть и частные мастерские и лавочки, которые борются за клиентов. В деревнях люди не оторваны от законов Флоренса так, как в городах. Все эти законы постоянно перед глазами, и некоторые вещи воспринимаются, как должное. Зачатие и рождение детей, их скидывание с помощью настоев, смерть — всё это отождествляется и согласовывается с законами окружающего мира. Ведь селяне не только работают в полях и на огородах — они ходят на охоту, рыбачат, выращивают домашний скот себе на пропитание и продажу. Они видят все эти законы. Но поскольку мы всё-таки люди, есть и отличия. Это отличие — способность любить или ценить настолько, что это приводит к принятию необычных решений. Привязанность и особенности человека могут спасти жизнь там, где сохранять её, казалось бы, нецелесообразно. Именно поэтому у Гилмора есть шанс заслужить прощение. Вон, видишь этого старика? — Господин Бенджамин указал на старичка-омегу, которого Клео помнил по дороге на мессу. Сородич был очень стар, с трудом ходил даже с палкой, стоять ему тоже было тяжело, но двое подростков, "волчонок" и юный бета, заботливо поддерживали его под руки. — Это почтенный Орри, один из самых старых жителей нашего округа — ему скоро исполнится девяносто лет. И при этом он сохранил ясный разум и отменную память. Он появился на свет от пришлого омеги, который умер почти сразу после родов. Тот омега так и остался безымянным, а его ребёнок воспитывался в семье, которая приютила его оми. Орри до сих пор помнит всех деревенских жителей, что жили у нас с самого его детства. Кто это был, какие, все их дела, все сплетни, факты, смерти и рождения. Все важные и не очень события, произошедшие в нашем округе при его жизни. Он знает кучу легенд и преданий, умеет рассказывать. А главное — он умеет видеть людей насквозь. Кто говорит правду, а кто лжёт. Он очень ценнен для общины, и потому ему помогают все. Уэйланд, кстати, очень злится, когда за советом приходят не к нему, а к этому омеге. Если бы почтенный Орри сказал своё веское слово во время следствия против Конана, то селяне бы не допустили осуждения невиновного, однако почтенный Орри почему-то промолчал. Я помню, как спрашивал его о причинах, но он отказался говорить, а в это самое время думал о чём-то своём. Наверняка всё понял уже тогда, но ждал чего-то. Он очень проницательный человек.

Клео приободрился. Значит, всё получится... если Уэйланда не смогут отстоять покровители. Если деревенские настолько едины, и получится доказать вину священника, то важным господам может и не поздоровиться. Особенно, если шериф Бэккет скажет своё веское слово. Может, и почтенный Орри скажет своё слово.

Омега смотрел на толпу селян уже совсем другими глазами. Неужели и в его родной деревне всё было именно так? Может, его тогда наказали из-за гнева старосты, который заботился о выживании собственной семьи? А вдруг Кривой Билл просто пытался предотвратить другие кражи, примерно наказав маленького вора? Ведь он возглавлял их общину и следил за порядком. Боги милостивые, как же может измениться взгляд на вещи, когда узнаёшь больше?!!

Наконец из дверей храма вышел шериф — в знакомом парадном мундире и отменно начищенных сапогах — и обратился к селянам:

— Уважаемые, у нас всё готово. Вы можете заходить внутрь, но я очень вас прошу сохранять порядок. Дело, которое мы будем рассматривать, очень сложное, в нём немало спорных моментов, и потому очень важно сохранять порядок. Как только будут приведены все доводы и доказательства, вы сможете задать все волнующие вас вопросы, на которые обязательно последуют ответы. Что бы в итоге не стало концом нашего дела — не устраивайте свар и драк. Существует Закон, и я бы хотел, чтобы всё было по закону. Хорошо? — По толпе пробежал согласный гул голосов. — Прекрасно. Прошу заходить.

Селяне оживились и потянулись к дверям. Клео последовал за друзьями, заметив, что омеги откровенно жмутся к мужьям, отцам и братьям. Это была не обычная служба, а публичное следствие, которое отчего-то проводится в храме. В храме, в котором омегам в последние три года всегда было тяжело дышать. Понятно, что им страшно. Клео тоже было страшно, но омега шёл туда. Шёл, чтобы окончательно разобраться и принять самое важное решение в своей пока недолгой жизни.

В храме быстро стало тесно, и Клео придвинулся ближе к хозяину. Он сразу заметил новые лица — это были трое людей солидного возраста.

Епископ был очень высоким худым бетой в долгополом белоснежном одеянии с голубой отделкой. Лицо заметно желтоватое, сухое, тщательно выбритое, жёсткое. Голову венчает бело-голубой клобук, с которого на плечи спадает расшитый серебром покров. Его преосвященство восседал на высоком кресле, которое было поставлено рядом с кафедрой по правую руку. В его руке был высокий посох с изогнутым навершием. По левую руку от кафедры стояло ещё два кресла — поменьше и попроще, на которых сидели альфа и бета. Альфа, видимо, был губернатором, а бета судьёй. Бета щеголял высоким белым париком и носил широкую чёрную мантию с алой каймой, альфа имел парик скромных размеров и более тёмный, наряд светский — с обилием золотого и серебряного шитья, пальцы унизаны дорогими перстнями. На шеях обоих висят статусные цепи с орденами. И судья и губернатор крупные, с тяжёлыми подбородками и заплывшими жиром щеками. Очень неприятные люди, и Клео, учуяв их запахи, тут же отвернулся, утыкаясь в грудь хозяина — сразу вспоминались бывшие клиенты. К тому же в судье омега узнал одного из них. И судья, похоже, тоже его узнал — удивлённо приподнялся в кресле, смотря на омегу сквозь лорнет.

Господин Бенджамин приобнял Клео, привлекая к себе плотнее, и Клео стал меньше дрожать. У него теперь новый хозяин. Хороший заботливый хозяин, который никому не позволит его тронуть.

Уэйланд стоял рядом с епископом и зорко наблюдал за господином Бенджамином и его приближёнными. На лице альфы отчётливо были видны напряжение, страх и ненависть. Когда шериф объявил о начале публичного следствия, а Майкл, заняв местечко чуть в стороне со своей сумкой и раскладным высоким столиком, приготовился вести протокол, альфа бросил взгляд на Сильвана и Криденса, и Клео почти услышал звук зубовного скрежета.

Со своего места поднялся судья. Бета выглядел нездоровым, заметно страдал одышкой, и к нему на помощь поспешил ещё один чужак в партикулярном платье. Он подхватил судью под локоть и помог подняться на кафедру. Положил под руку судейский молоток. Судья отдышался, опираясь на кафедру, стукнул молотком и заговорил. От звучания его слегка сиплого голоса у Клео по телу поползли мурашки — омега вспомнил, как судья, будучи в состоянии крайнего экстаза, этим самым голосом дышал над его ухом самыми отвратительными словами. И это уже не говоря о прокисшем запахе старого дряблого тела.

— Итак... слушается дело. Дело преподобного Уэйланда, урождённого Селдена, против его светлости Бенджамина Спенсера. Слушается в храме Троицы... в деревне Мышовка в присутствии всех жителей округа. Дело ведёт шериф нашего округа Эрвин Бэккет...

Клео впервые присутствовал на подобных мероприятиях и только по лицу хозяина мог судить, насколько правильно всё происходит. Господин Бенджамин заметно хмурился, но не вмешивался. Это значит, что-то не так?

— ...Исход данного дела станет окончательным и... обжалованию не подлежащим. Тех, кто будет приглашён для допроса, предупреждаю об... ответственности за дачу ложных показаний. Убедительно прошу всех сохранять... порядок и не бузить. — Ещё один удар молотка. — Слово предоставляется шерифу Бэккету.

— Благодарю вас, ваша честь, — склонил голову шериф и вышел вперёд. Майкл окунул кончик пера в чернильницу и занёс его над чистым листом бумаги. — Итак, разбирается дело о краже, совершённой из храма Троицы в деревне Мышовка округа Мэннер Ажанской губернии. Истец — господин Уэйланд Дартмут Винсент Селден, являющийся действующим каноником вышеназванного храма. Ответчик — его светлость Бенджамин Рейвен Гордон Спенсер, слуги которого, альфа Джеймс Баррет и омега Бруно, обвиняются в совершении данной кражи...

Оформление общего протокола много времени не заняло. Клео, который уже был знаком с этой процедурой, особо не вслушивался в то, что говорил шериф, а наблюдал за селянами. Омега заметил, с какой опаской на каноника поглядывают уже не только присутствующие омеги, но и их мужья, отцы и братья. Неужели сам факт того, что священнослужитель стал фигурантом уголовного дела вынудил их быть недоверчивее к духовному лидеру округа?

Майкл завершил первый протокол и занялся следующим.

— Для дачи показаний приглашается преподобный Уэйланд, — объявил судья и стукнул молотком по кафедре. Звук получался очень громким и резким, он буквально бил по ушам Клео, и омега начал понимать, почему все так волновались перед вхождением в храм. Наверняка кто-то из селян присутствовал на суде Конана и рассказывал остальным, как проходит настоящее судебное заседание. Всё-таки событие для обычной деревни не самое привычное.

Уэйланд вышел вперёд, и шериф с лёгкой презрительной улыбкой уступил ему место. Клео заметил Иласа, который стоял рядом со своим отцом — по-прежнему в своей рясе, но уже откровенно больной и бледный. Служка всё ещё жутко кашлял, прикрываясь рукавом — допускать к нему Витаса не позволил сам Уэйланд, и лекарства пришлось передавать через оми Иласа Руи. По-хорошему стоило вообще забрать парня домой и лечить толково, в тепле, однако надзор запретил бедняге покидать храмовую территорию. Оставалось надеяться, что после публичного следствия его всё же смогут забрать домой и позаботиться как следует. К тому же Илас ещё не знал, что Диллан уже освобождён, как и его ребёнок. Омега смотрел на каноника с болью. Явно не из-за беспокойства за своего мучителя. Неужели Уэйланд что-то припас, чтобы отмыться?

— Дети мои! — пафосно обратился к прихожанам каноник, протягивая к ним руки. — Не позвольте свершиться беззаконию! Совершено ужасное святотатство, и оно должно быть наказано! В известный вам день двое нечестивцев, которые неоднократно возмущали людей своим безнравственным поведением, проникли в храм божий и похитили очень важную вещь для всего нашего округа — церковную книгу. Более того, они оклеветали меня самого, и их хозяин, известный не меньше своим презрительным отношением к Святой Церкви, им поверил. Более того, он настоял, чтобы наш храм был осквернён этим зрелищем, отказался сразу выдать преступников для свершения правосудия и защищает их! Дети мои, вы просто обязаны вмешаться и сказать своё веское слово!

— Преподобный, при всём уважении, это, конечно, очень интересно, но у нас сейчас не проповедь, а публичное следствие, — поморщился шериф. — Вы готовы отвечать на вопросы следствия?

— Да, ваше благородие, — с ядом в голосе ответил альфа.

— В таком случае расскажите всем присутствующим, что же произошло в день кражи.

— В тот день я был в храме и занимался делами округа. В самое ближайшее время должна состояться перепись всего населения нашей великой страны, и я проверял все церковные книги, что хранятся у нас, чтобы у господ переписчиков не возникло вопросов по поводу небрежного ведения записей моих предшественников и ненадлежащему хранению самих книг.

— Илас в это время находился в храме?

— Да, совершал уборку.

— Кто ещё может подтвердить, что вы занимались именно инспекцией имеющихся в храме книг?

— Балан и Гилмор Моро, которых я почему-то здесь не вижу. Они мне помогали, как делали уже не раз.

— Каким именно образом?

— Разве это имеет отношение к делу?! — возмутился священник.

— Возможно.

— И всё же я имею право не отвечать на этот вопрос. Неужели простая беседа о делах в округе уже считается преступлением?!

— Как вам будет угодно, — и бровью не повёл шериф. — А как вы думаете, преподобный, где они могут сейчас находиться?

— Я не знаю, ваше благородие. — Если бы взглядом и голосом можно было убить, то шериф, наверно, рухнул замертво. — Вот уже много дней, как я ничего не знаю об их местонахождении. О своём скором отъезде они мне тоже ничего не говорили, и внезапное исчезновение этих добрых людей повергает меня в изумление.

— Хорошо, вернёмся к этому вопросу позже. Что произошло дальше?

— Около полудня в храм прибыл господин Спенсер со своими домочадцами и попросил обвенчать его привратника Криденса Пирса с омегой Сильваном из села Рыжее. Сам господин Спенсер выступил в качестве посажёного отца Сильвана. Также Криденс Пирс изъявил желание усыновить ребёнка Сильвана Эрнеста. Я провёл оба обряда, были выписаны все полагающиеся бумаги, проставлены необходимые подписи и печати. Всё это было самым добросовестным образом вписано в нашу книгу. Когда господин Спенсер и его домочадцы покинули наш храм, я вернулся к инспекции. И вдруг эти два мерзких богохульника Джеймс Баррет и его распутный любовник Бруно ворвались в алтарную часть храма, напали на меня и Балана Моро, отобрали нынешнюю книгу и сбежали. Остановить их не удалось.

— А что в это самое время делали отсутствующие здесь братья Моро?

— Гилмор отлучился в мою личную келью, чтобы забрать оттуда перо и чернила — одна из старых книг, которая летом должна отбыть в ажанский городской архив на постоянное хранение, сильно выцвела от неправильного хранения — стали нечитаемыми целых две страницы, и я собирался поправить записи, чтобы их можно было уверенно читать. Благо, что у моего предшественника был очень разборчивый почерк. Его брат был со мной.

— И не смог помешать столь противоправному и возмутительному деянию?

— На нас сыпанули изрядную горсть очень острого перца, и это, поверьте, было очень подло! Пока мы прочихались, преступники сбежали.

— Что вы предприняли для того, чтобы вернуть книгу?

— Я не хотел поднимать шум вокруг этого происшествия, понадеявшись на то, что господин Спенсер сам изобличит своих слуг и вернёт книгу в храм. Однако к утру книга не была возвращена, её поиски по округе ничего не дали — я предположил, что эти богохульники могли её просто выбросить, и я проверил наиболее вероятные места. Только после этого я обратился за помощью к вам, ваше благородие.

— Как вы думаете, зачем Джеймс Баррет и Бруно могли совершить эту кражу? Какова была их цель?

— Цель? — фыркнул Уэйланд, косо глядя на господина Бенджамина. — А какая может быть цель у двух не знающих слова "стыд" крамольников? Может, решили позабавиться, может, неизвестно с чего решили отомстить, выдумав какую-нибудь глупость. А, может, тем самым выразили своё презрение к Церкви. Я не раз замечал, что во время своих и без того непозволительно редких визитов в храм они то и дело позволяют себе совершенно отвратительные по своей мерзости поступки. И это не считая откровенного непочтения к святым образам!

— Преподобный, почему вы так отзываетесь о преступниках? Какие у вас имеются основания для этого?

— Основания? — картинно возмутился каноник. — Да вся наша округа знает, насколько эта парочка распутна и бесстыдна! Стоит начаться цветению, покосам или полевым работам, как не проходит и дня, чтобы кто-нибудь не наткнулся на них в поле, лесу или среди сена! И это на виду у детей!!!

— И что же они делали?

— Самым бесстыдным образом совокуплялись на глазах всего честного народа! Ни от кого не прячась! — Клео удивлённо взглянул на друзей и понял, что что-то из этого правда — два безобразника довольно переглянулись и пихнули друг друга локтями. Но поразило омегу даже не это, а то, как на эти слова отреагировал сельский молодняк! Причём не только деревенские парни, но и некоторые взрослые солидные мужики тоже заулыбались, а трое молодых омег смущённо отвели глаза. — Всем давно известно, что они любовники и при этом даже не думают узаконить это освящённым браком, а предпочитают жить в грехе!

— Прошу меня простить, шериф, что перебиваю, — поднял руку господин Бенджамин, — однако личные дела моих слуг преподобного совершенно не касаются. Они взрослые люди, свободные и в праве решать самим, в каких именно отношениях состоять. Да, Джеймс и Бруно бывают несдержаны в проявлении своих желаний и не всегда задумываются о том, что кто-то может их застать, однако это не повод сразу же обвинять их в самом настоящем преступлении.

Клео вспомнил, как впервые увидел их в хозяйском кабинете. Как иногда заставал в других уголках дома. Как один раз едва не вошёл в купальню, где эти два негодника расположились — настолько задумался о только что прочитанной книге, что даже не обратил внимания на возню за дверью. Впрочем, его неуместное вторжение весёлую парочку совершенно не возмутило — хватило ума посмеяться над собой же и подбодрить тем самым растерянного друга.

— Не касаются??? — побагровел Уэйланд. — А какой пример они подают подрастающему поколению??? Об этом вы подумали, ваша светлость??? Если уж вашим слугам так хочется предаваться греху, то пусть делают это в удалённых местах, где их никто не увидит!!!

— Ваша светлость, вам слова пока не давали! — недовольно стукнул молотком судья.

— Прошу меня простить, ваша честь, но я не мог не высказаться по этому поводу, — повинился господин Бенджамин. — У меня свой взгляд на такие вещи, и я не нахожу ничего предосудительного в том, что двое молодых людей уединяются.

— В том-то и дело, что они не уединяются, а творят сие непотребство у всех на глазах!..

— Вернёмся к нашему делу, — перебил каноника шериф. — Вам больше нечего сказать присутствующим?

— Пока нечего.

— Хорошо.

— Для дачи показаний вызывается... — Подручный судьи сверился с какой-то бумажкой и шёпотом подсказал. — омега Илас Тумэй.

Илас, снова невовремя раскашлявшись, вышел вперёд. Омега заметно дрожал, растирая плечи и руки. Его бил озноб, однако на больном кроме рясы ничего не было. Хоть бы плащ какой набросил или... Судья тяжело оглядел юношу, и тот опустил голову.

— Назовись, — приказал ему судья.

— Я... Илас Тумэй. Мой отец — староста этой деревни... — Илас снова раскашлялся, и судья недовольно поморщился. — Простите, ваша честь — я заболел.

— Ты подтверждаешь слова преподобного Уэйланда?

Илас испуганно взглянул на шерифа, который мягко улыбнулся в ответ, но это не помогло.

— Д-да. Подтверждаю. Так всё и было.

Староста Мышовки нахмурился, глядя на сына. Альфа поглаживал свою бороду и о чём-то думал, что дало надежду думать, что он всё же сделает правильные выводы.

— Это всё? — спросил у парня шериф, испытующе глядя на него. — И тебе больше нечего добавить?

— Нет... ваше благородие.

— Хорошо. Ступай пока. У меня позже будут ещё вопросы.

Илас молча кивнул и снова раскашлялся. Тут уж Витас не выдержал и подскочил к сородичу.

— Всё, с меня хватит! Господа, позвольте мне увести Иласа в его келью и напоить лекарством? — обратился целитель к судье и губернатору. — Илас болен и уже долго. Своим кашлем он будет вас только отвлекать.

— Хорошо, — тяжело кивнул судья, переглянувшись с епископом, который пока слушал и смотрел молча с совершенно непроницаемым лицом. — Только будьте готовы вернуться по первому же требованию.

— Мы так и сделаем, — поклонился Витас и повёл Иласа к кельям. Клео вдруг понял, что это не только повод наконец помочь несчастному, но и рассказать ему о том, что же происходит. Когда Илас узнает, что Диллан и Брюс уже в безопасности, то обязательно осмелеет и даст нужные показания, когда его снова вызовут. И тогда отец Иласа, который кажется неплохим и весьма достойным человеком, — ведь не зря же оболганный Конан собирался передать украденные деньги на хранение именно ему! — убедится в том, какому чудовищу доверил сына. Уж тогда-то он так просто это дело не оставит.

— Для дачи показаний вызываются... обвиняемые Джеймс Баррет и Бруно, — объявил судья и стукнул молотком.

Неунывающая парочка охотно вышла вперёд, крепко держась за руки. Непохоже, чтобы они боялись... Бруно всё же держится к Джиму почти вплотную, но голову держит достаточно высоко и смело смотрит в глаза всем этим важным людям, от запахов которых Клео уже начало подташнивать. Заметив, что юноше становится плохо, Гриффит достал из кармана флакончик с нюхательной солью и протянул ему.

— Держи.

— Спасибо...

— Назовитесь, — приказал судья.

— Джеймс Баррет, младший привратник господина Спенсера.

— А я Бруно, личный помощник и ученик господина Спенсера.

— Вы признаёте, что совершили кражу церковной книги?

— Признаём, — кивнул Джим, — но это была не наша личная прихоть — мы выполняли приказ своего хозяина.

По толпе пробежал гомон. Уэйланд нахмурился.

— Приказ... хозяина? — оторопел судья.

— Так точно. Господин Спенсер приказал нам забрать книгу из храма, и мы это сделали.

— Почему? — перехватил нить допроса шериф, заметно повысив голос — в храме снова загомонили.

— Были опасения, что каноник Уэйланд покусится на книгу. И он оказался прав.

— Вы сами это видели?

— Так точно, ваше благородие, — кивнул Джим.

— И как, по-вашему, всё было на самом деле?..

— Это возмутительно! — закричал Уэйланд. — Да как вы смеете возводить поклёп на служителя Святой Церкви??? Это гнусная клевета!!! Зачем мне это делать??.

— Преподобный, сейчас производится допрос обвиняемых, — оборвал священника шериф. — Будьте так любезны соблюдать установленный порядок. У вас ещё будет возможность высказаться в свою защиту. Вы ведь знакомы с порядком проведения допросов и следствия вообще, верно? Мы во всём обязательно разберёмся.

— Шериф Бэккет, вы позволяете себе слишком много!!.

— Я исполняю свой долг, преподобный. — Голос Бэккета стал твёрже железа. — И вы сейчас не служитель Церкви, а фигурант уголовного дела. Будьте так любезны вести себя достойно — ваше поведение кому-то может показаться подозрительным.

— Преподобный Уэйланд, — подал голос епископ, вскидывая вверх указательный и средний пальцы левой руки — правая сжимала посох, — шериф Бэккет прав. Насколько мне известно, дело очень серьёзное, и вам намерены предъявить такие же серьёзные обвинения. Не усугубляйте подозрения в свой адрес. И я не позволю использовать имя Святой Церкви как оправдание.

— Тогда почему, Ваше Преосвященство, вы позволили осквернить храм этим балаганом???

— Это не балаган, а место преступления. — Лицо епископа было непроницаемо. — Испрашивая разрешение на проведение публичного следствия в стенах храма, шериф Бэккет был очень убедителен. В противном случае следствие велось бы в Ажане, в Доме Правосудия и без присутствия местных жителей.

Клео удивился. Почему епископ так сказал? Он поверил шерифу и его аргументам?

— Итак, обвиняемые, как, по-вашему, происходило дело? — повторил свой вопрос шериф.

— Мы приехали в храм Троицы, чтобы засвидетельствовать брак нашего друга Криденса, — охотно начал рассказывать Джим. — Когда мы приехали, то преподобный не сразу согласился провести обряд бракосочетания, как и обряд усыновления Эрни.

— Почему?

— Он сказал, что как раз собирается ехать в Ажан на встречу с его преосвященством, и что дело не терпит отлагательства. Что он очень спешит. Господин Спенсер сказал, что тогда и мы поедем в Ажан, чтобы совершить все обряды в одном из тамошних храмов — дескать, там не откажут. И оплачено будет всё соответственно. Только тогда преподобный согласился.

— Илас Тумэй присутствовал при этом?

— Так точно, ваше благородие.

Староста Мышовки тут же повернулся в сторону келий, где всё ещё находились Витас и его сын. На бородатом лице промелькнула тревога.

— Был ли в храме кто-то ещё?

— Да, там присутствовали ещё двое — мы видели тени на полу в стороне прохода к кельям и возле алтарной части.

— Вы знаете, кто это был?

— Да.

— И кто?

— Балан и Гилмор Моро.

— Да, они там были — помогали мне... — начал было каноник.

— Преподобный, вам слова пока не давали, — снова повысил голос шериф. — Соблюдайте установленный порядок. Как происходило дело дальше?

— Каноник начал готовиться к проведению необходимых обрядов, к чему привлёк Иласа.

— Как он вёл себя?

— Дёргался, — хмыкнул Бруно. — Глаза так и бегали. Не особенно спешил.

— Обряды были проведены как положено?

— Да.

— Споры при этом возникали?

— А как иначе? Илас кашлял так, что сердце разрывалось. Джим хотел укрыть его своим плащом, но каноник не позволил, и Джим его... оскорбил.

— Джеймс?

— Я укрыл Иласа, чтобы согреть его. Бедный парень просто заходился в кашле — он уже не один день ходил босиком. И это осенью, в такую холодрыгу! Каноник разозлился, я ему ответил. И всё.

— Босиком?

— Каноник утверждал, что Илас провинился, и это его наказание. "Сын мой" и всё такое. И я сказал ему, что он мне не отец, и назвал мразью.

Каноник снова попытался что-то возмущённо сказать, но вскинутый палец его преосвященства едва позволил ему рот раскрыть.

По храму снова пронёсся шёпот.

— Что дальше?

— Когда надо было провести обряд усыновления, он снова попытался отказаться. Сказал, что Эрни не является кровным сыном Криденса, что от этого потом будут одни только беды... В общем, нёс чушь про предвидение и всякое такое. Криденс не отказался от желания усыновить мальчика, и каноник всё-таки провёл обряд. Были выписаны необходимые бумаги, записано всё в книгу. После этого все наши вернулись в усадьбу, а мы с Бруно остались. Каноник поспешил зачем-то в алтарь вместе с книгой, бросил всё на Иласа. Мы с Бруно подкрались поближе и своими глазами увидели, как каноник вырвал страницу из книги.

— ЧТО?..

— Преподобный! Соблюдайте порядок!

— Он начал переписывать с вырванной страницы. Как нам и было приказано, мы позволили оставить в книге побольше улик, после чего забрали её.

— И вам не воспрепятствовали?

— Ещё как воспрепятствовали! — хмыкнул Бруно. — Гилмор Моро тут же сбежал, Джим схватился с Баланом, а сам каноник получил перцем в нос лично от меня. Ну, не ножиком же в него тыкать, а от перца ещё никто здесь не умирал.

По толпе селян снова пробежал гул.

— Значит, кража была спланирована заранее?

— Да, ваше благородие.

— Почему ваш хозяин приказал забрать книгу именно вам?

— Мы достаточно смелые и дерзкие. Кому ещё он мог это приказать?

— Хорошо. У кого-нибудь есть вопросы к обвиняемым?

— Почему был отдан такой приказ? — спросил епископ.

— Об этом вам, ваше преосвященство, лучше спросить каноника и нашего хозяина. — Джим бросил на священника презрительный взгляд.

— А вам известна причина?

— Конечно, мы же участвовали во всём деле. Если вы сочтёте нас достойными наказания, то мы его примем, но сперва разберитесь. Поверьте, узнаете немало интересного.

— Да кого вы слушаете?!! — снова закричал Уэйланд, и Клео крепче вцепился в руку хозяина, сжав губы. Ему самому захотелось закричать. — Это же закоренелые висельники!..

— МОЛЧАТЬ!!! — рявкнул епископ. — Ваша честь, почему вы не исполняете свой долг??? Почему не остановили нарушение порядка??? — Судья запоздало стукнул молотком. — Продолжайте, ваше благородие, — уже спокойным голосом заговорил епископ.

— Благодарю вас, Ваше Преосвященство. У кого-нибудь ещё есть вопросы к обвиняемым?

— Значит, мой сын солгал? — мрачно спросил почтенный Тумэй, вцепляясь в свой пояс.

— Поверьте, почтенный, это случилось не просто так, — сочувственно ответил Бэккет. — Скоро вы всё узнаете.

— Я хочу немедленно забрать сына домой.

— Обязательно — Илас болен, ему необходим уход. Сейчас за ним ухаживает Витас. Забрать его можно будет только после следствия.

— А мне к нему можно? — робко спросил муж старосты.

— Конечно, ступайте.

Омега почти бегом метнулся к кельям, на ходу вытирая слёзы, а шериф повернулся к гостям и сказал:

— Для дачи показаний вызывается его светлость Бенджамин Спенсер.

Уэйланд и Бенджамин сверлили друг друга убийственными взглядами. Наступала одна из самых важных частей их вялотекущей войны. Бета обернулся к своим домочадцам, ободряюще подмигнул бледному Клео и встал перед судьёй.

— Ваша светлость, чем вы можете объяснить приказ, отданный вашим слугам? Ведь это прямой приказ совершить преступление.

— На кону стояла судьба Сильвана и его сына. Это был вынужденный шаг.

— Объяснитесь.

— Как вам уже известно, ваше благородие, незадолго до свадьбы на Сильвана и его сына было совершено разбойное нападение. Совершенно бессмысленное нападение — целая свора альф против одинокого омеги с ребёнком. Свадьба была способом уберечь их от того, кто подослал разбойников.

— А причём тут каноник Уэйланд? Почему вы заподозрили, что он замешан в этом нападении?

— Сильван рассказал нам, что разбойникам был нужен его сын. Он не знает, кто отец его ребёнка — Эрнест был зачат неизвестным, который похитил его именно для этой цели, но Сильван сумел сбежать. И, похоже, похититель сумел их разыскать. Поскольку Сильван был незамужем, опасность повторного похищения оставалась, и спасти их могла только свадьба. Наш привратник Криденс уже давно хотел жениться на Сильване, все знали, что он навещает Сильвана с сыном, и вероятность, что похититель может договориться с каноником, тоже отбрасывать было нельзя. Раз этот кто-то подослал целую разбойничью свору, то он не остановится ни перед чем. Видят предки и боги, я не хотел верить, что наш каноник способен на подобную низость, но элементарная осторожность не оставила мне выбора.

— Ваш привратник и Сильван могут это подтвердить?

— Разумеется.

— Благодарю вас. Для дачи показаний вызываются Криденс Пирс и Сильван Пирс.

Супруги, крепко держась за руки, вышли вперёд. Бенджамин кивнул им обоим, и Сильван собрался.

— Назовитесь.

— Я Криденс Пирс, а это мой муж Сильван.

— Вы позволите задать несколько вопросов вашему мужу?

— Конечно. Нам нечего скрывать.

— Сильван, ты... вольный? — сурово вперился в омегу судья.

— Да, ваша честь.

— Бумага имеется?

— Да.

Сильван достал из-под одежды сложенную бумагу и передал судье через шерифа. Судья развернул бумагу, прищурился, силясь разобрать написанное, потом вспомнил про свой лорнет.

— Сильван... Родитель — омега Алан... Родился в Викторане... Да, всё честь по чести... все печати на месте... Если я пошлю человека проверить?..

— Я уже послал, — сказал шериф. — Мой посланец буквально сегодня утром вернулся. — Бэккет подал кому-то знак, и в храм вошёл молодой бета в мундире почтового курьера — толпа моментально расступилась, пропуская. Бета подошёл к судье и, чётко щёлкнув каблуками, поклонился.

— Кто такой?

— Почтовый служащий Виктор Гриз.

— Документы есть?

— Да, ваша честь.

Новая бумага попала в руки судьи.

— Да... Вы были посланы шерифом Бэккетом... в столицу?

— Так точно.

— Вы что-нибудь узнали?

— Так точно. Все необходимые бумаги выписаны местным архивариусом.

Из сумки курьера появились новые бумаги. Все гости ознакомились с ними. Даже Уэйланду показали.

— Прилагайте к делу, — кисло велел судья, и Майкл принял документ. — Гриз, останьтесь пока. — Курьер встал рядом с одним из селян — таким же молодым незамужним омегой, который с интересом принюхался к чужаку. Бета заметно покраснел, но промолчал. — Сильван, как так вышло, что... ты с ребёнком оказался здесь? Кто отец твоего сына?

— Я... не знаю, ваша честь. Когда меня похитили, то долго держали взаперти. Я не знаю, кто этот человек. Помню только, что он был хорошо и дорого одет.

— Это был альфа или бета?

— Бета. Молодой.

— Что было потом?

— Меня хорошо кормили, но всё ещё никуда не выпускали, а я беспокоился за папу. Я ведь у него один... — Сильван сглотнул. — Мне повезло — мой сторож отвернулся, и я ударил его по голове табуретом. Я выбрался во двор и побежал домой. Но я был не в городе, а где-то за городом. Была ночь, я заблудился, но всё же нашёл дорогу и пришёл домой, благо мы жили на окраине. Папа очень мне обрадовался. Он даже не осудил меня, что я беременный — ему было важнее, что я жив. Я рассказал ему всё, и папа сказал, что мне надо бежать. Он отдал мне наши последние деньги, мою вольную бумагу, и тут к нам домой пришли чужаки. Одним из них был мой сторож. Папа задержал их... и...

— Выяснили, что случилось с тем омегой? — Судья повернулся к шерифу.

Бэккет взглянул на курьера, который кое-как отвлёкся от соседа-омеги, который как-то оказался совсем рядом с ним.

— Омега Алан был убит, — сообщил бета. — Скончался от удара по голове. Об этом рассказали соседи. Подтверждающая бумага выписана местным каноником.

Новая бумага была извлечена из курьерской сумки, изучена и приложена к делу.

— Вам шериф Бэккет велел это выяснить?

— Так точно. Мне было хорошо заплачено — дело не терпело отлагательств.

— И вы согласились на эту работу?

— Не только шериф Бэккет часто обращается в нашу службу с подобными просьбами — добытые сведения помогают раскрыть самые запутанные преступления в округе. Эту практику, ведённую его благородием, даже подхватили констебли Ажана. Она одобрена высоким судом.

— Хорошо...

— Сильван, что произошло дальше? — возобновил допрос шериф.

— Я долго был в дороге, а потом, когда до рождения Эрни оставалось несколько дней, встретил добрых людей, и они меня приютили. Эрни появился на свет здоровеньким, я какое-то время жил у своих благодетелей, но я боялся, что люди, которые меня преследуют, придут и к ним. Я покинул их и пришёл сюда. Мне позволили поселиться в пустом доме. Я уже начал надеяться, что нас не найдут... — И омега отвернулся, прильнув к мужу. Криденс обнял его.

— Спасибо, Сильван. Криденс, ты знал обо всём этом?

— Нет, ваше благородие, — заговорил альфа. — Я ничего этого не знал. Сильван признался мне после того, как я убил одного из разбойников.

— Убил? — нахмурился судья.

— Обвинение Криденса Пирса в убийстве нескольких человек уже зафиксировано официально, как и убийство Джеймсом Барретом ещё одного. Согласно закону, Криденс Пирс был оправдан сразу же — он собирался жениться на Сильване и защищал его и его сына. Баррет действовал по обстоятельствам — вооружённый альфа пытался проникнуть в дом Сильвана через окно — и так же был оправдан.

— Да, есть такой закон. Кем были убитые?

— Разбойничьей стаей "Викторанские дьяволы". — Селяне загомонили. — Точнее, это были остатки банды. Удалось установить, что именно эта стая разбойничала в нашем округе последние несколько лет.

— Какие доказательства?

— Каждый убитый разбойник был помечен — укус раскалённой железной челюстью. Все убитые были опознаны потерпевшими. Показания и освидетельствование тел заверены протоколами.

Шериф отошёл к сыну, извлёк из его сумки несколько бумаг и протянул судье, который так же кисло с ними ознакомился.

— Прилагайте к делу.

— Когда вы впервые поняли, что Сильвана преследуют? — обратился шериф к Криденсу.

— Я начал навещать Сильвана после службы на Воздвижение. Уже тогда я подумал, что стоит жениться на нём — красивый, хозяйственный, мальчик у него смышлёный и здоровый. Я начал приглядываться — чинил избу и плетень, рубил дрова, даже купил им новую одежду на зиму. Именно тогда я и заметил, что за Сильваном кто-то следит. Сильван выглядел напуганным, но отказывался что-то говорить. Я стал часто оставаться у них на ночь. Если сомневаетесь, то можете спросить соседей.

— Это правда, — подал голос староста Рыжего. — Мы все это видели.

— Когда я снова был вынужден ненадолго отлучиться в усадьбу, разбойники попытались заговорить с Сильваном, но он убежал от них.

— Я заперся в доме, — добавил омега. — Понадеялся, что разбойники не посмеют разбойничать в деревне на глазах у всех, и сначала так и было. Они просто ходили вокруг дома, чтобы я видел — они здесь. Надо было сходить за водой, и возле колодца один на меня напал. К счастью, в это время вернулся Криденс. Он спас меня и прогнал разбойника. Потом остался на ночь снова, и той ночью вокруг дома собралась вся свора.

— В ту ночь я убил одного из разбойников, и Сильван признался, что это за Эрни. И вы думаете, что я так просто отдам кому-то омегу, которого уже выбрал? Да ещё с ребёнком? На которых какой-то дурак натравил целую свору? На беспомощных омег?! Я альфа или нет?

— И вас не беспокоит, что придётся растить чужого ребёнка?

— А что мешало этому бете жениться по закону? В конце концов, Сильван вольный, а не раб! Есть же закон! И раз он не пожелал всё сделать по закону, то я имею право усыновить этого ребёнка и защищать его как собственного.

— Что было дальше?

— На следующий день я обратился к селянам за помощью, но получил отказ — разбойники пригрозили им, если те пошлют за шерифом. Сам я не мог оставить Сильвана и Эрни надолго и мог надеяться только на помощь своего хозяина — я ему рассказал о своих подозрениях, и господин Спенсер пообещал прислать помощь, если я долго не вернусь. И ночью пришёл Джеймс Баррет, мой напарник. Пришёл очень вовремя и убил разбойника, который пытался проникнуть в избу через окно, пока я дрался с остальными во дворе. Один из разбойников испугался и ушёл — он остался один, и мы с Джеймсом забрали Сильвана с Эрни в усадьбу, пока была возможность. По дороге выяснилось, что был ещё один разбойник, они преследовали нас до самых ворот. Нас встретили свои и отпугнули разбойников.

— Тем же утром ко мне примчался Риган, сын старосты села Рыжее почтенного Рутгера, — заговорил Бэккет. — Причём пришёл в сопровождении племянника почтенного Тумэя беты Сайласа. Он рассказал мне о нападении, и я тут же отправился в село, где и были обнаружены убитые разбойники. Я и мои помощники обыскали округу, и мы нашли в леске неподалёку закопанный труп ещё одного. Всё это совпадало с показаниями Криденса и Сильвана. Все показания запротоколированы, приложены к делу, и суд Ажана в лице судьи Андерсона признал Криденса Пирса и Джеймса Баррета оправданными. Вот документы по делу.

— Судья Андерсон? — нахмурился судья. — Почему он?

— Вы были в отъезде, ваша честь, и почтенный Андерсон вас замещал, как и всегда.

— Хорошо, прилагайте к делу.

Шериф передал документы сыну.

— У кого-нибудь будут вопросы? — обратился он к гостям и канонику. Вопросов не последовало. — Хорошо. Ваша светлость, позволите задать вам ещё вопросы по данному делу?

— Конечно. Мне есть что рассказать.

Клео следил за происходящим молча, крепко держась сперва за руку хозяина, потом Гриффита. Ему всё было понятно, и произошедшие события выстраивались перед ним в строгий порядок. Омега осознал, какая большая работа была проделана, пока он находился в течном домике, а потом помогал заботиться о Диллане и Брюсе. Краем глаза Клео наблюдал за селянами и видел в них беспокойство, страх и потрясение. Тихий замкнутый сосед, которому внезапно посчастливилось, оказался хранителем страшной тайны! Такое событие для обычной деревни! И это уже не говоря о том, что Сильван в придачу к видному, сильному, работящему, отважному и заботливому мужу получил ещё и покровительство самого господина Спенсера. Кому ещё так повезёт?! Что же они скажут, когда узнают куда более ужасные вещи?

Приближался самый ответственный момент, который должен был указать на главного организатора нападения на Сильвана. Поверят ли гости?

— Ваша светлость, вы подтверждаете, что два разбойника преследовали ваших привратников до самой усадьбы?

— Да, ваше благородие. Я предполагал, что могло случиться что-то плохое — Криденс хотя бы один раз в день возвращался в усадьбу, чтобы показать, что пока всё благополучно, а тут не вернулся. Я бы сразу послал помощь, если хотя бы кто-то из селян сообщил, что Сильван в опасности, но никто так и не пришёл. Только тогда я отправил на помощь Джеймса, а сам предположил, что возможна погоня. Все домочадцы были предупреждены о возможном нападении, мы готовились принимать Сильвана и Эрни. И мои худшие ожидания оправдались. Была глухая тёмная ночь. Мой ученик и помощник Бруно готовился зажечь огонь в фонаре, который должен был отпугнуть погоню. Как только наши привратники примчались, фонарь был зажжён, я выстрелил из своих пистолетов, и разбойники убрались. Только тогда Сильван рассказал всё, что знал, и я незамедлительно начал предпринимать все необходимые меры, чтобы защитить его и Эрни.

— И вы решили действовать дальше.

— Совершенно верно. Криденс был решительно настроен жениться, и я решил использовать свадьбу, чтобы попытаться выманить оставшихся разбойников и выяснить, кто их подослал. Мне было очевидно, что наводчик кто-то из тех, кто либо живёт в округе либо часто у нас бывает. Меньше всего я бы хотел, чтобы в деле был замешан служитель Церкви, однако исключить и такую возможность я не мог. Если разбойников подослал богатый человек, то он должен был понимать, насколько опасен для него будет законный брак Сильвана и усыновление его сына. Закон есть Закон, и единственным способом довести задуманное до конца было не допустить признания этого брака.

— Благодарю вас, ваша светлость. Есть вопросы к свидетелю?

— Только к вам, шериф. — Судья повернулся к альфе.

Бенджамин вернулся к своим домочадцам, и Клео тут же придвинулся к нему. Боится, дрожит, понял бета. Бедный мой мальчик... И всё же ждёт нужного момента, готовый исполнить свой долг.

— Слушаю вас, ваша честь.

— Почему вы немедленно не изъяли церковную книгу и не вернули её в храм?

— Потому что книга была повреждена, и имеющиеся следы говорили в пользу версии его светлости. Сам факт нанесения увечья церковной книге является преступлением, и я не мог вернуть книгу в храм, пока не выяснится, кто именно это сделал.

— Вы можете предъявить книгу, чтобы все присутствующие могли убедиться в этом?

— Разумеется.

Бэккет подал знак, и один из селян вышел. Вернулся уже не один — с ним шагал племянник шерифа Джексон, который нёс в руках нечто, завёрнутое в холстину. Шериф развернул холстину, и все увидели ту самую книгу. По храму снова пронёсся шепоток.

— Шериф, вы запротоклировали осмотр книги?

— Разумеется, ваша честь. Майкл...

Юноша понятливо освободил свой столик, и на этот самый столик была положена книга. Начался прилюдный осмотр, проследить за этим подошли все старосты, и даже епископ поднялся со своего кресла. Потом сравнили имеющиеся признаки покушения с записями в протоколе, и епископ нахмурился, после чего бросил многозначительный взгляд на мрачного каноника.

— Преподобный Уэйланд, как вы можете это объяснить?

— Это не я! Мне незачем это делать!

— Тогда почему книга повреждена?

— Откуда мне знать?! Что если они сами это сделали, пока книга была в их руках?!

— Зачем? — Епископ сурово смерил каноника взглядом. — Цели господина Спенсера были совсем иными — защитить права своего слуги. По Закону. Ему незачем было уничтожать записи в книге.

Епископ был поддержан дружным гомоном селян.

— Господин Спенсер божий человек!

— Он верен Закону!

— Он справедливый!

— Он честный человек!

— Может, вы и слуга Церкви, но мы не позволим наговаривать на человека, который сделал нашему округу много добра!

— Почтенные, успокойтесь, — обратился к селянам Бэккет под стук судейского молотка. — Мы во всём разберёмся. Я не сомневаюсь, что его светлость невиновен в том, в чём его обвиняет преподобный Уэйланд.

— Но кто всё-таки изувечил книгу? — спросил Болдуин.

— Может, эти нечестивцы Джеймс и Бруно? — предположил каноник. — Я точно знаю, что все слуги господина Спенсера грамотные!

Шкодливые любовники переглянулись и рассмеялись.

— Преподобный, ты ври да не завирайся! — презрительно бросил младший привратник. — Может, мы с Бруно и богохульники, но не дураки. Я не стал бы гадить своему другу, с которым меня теперь связывают убитые разбойники. И вы кое-что забыли — у нас ни пера ни чернил с собой тогда не было. Да и не умеем мы подделывать манеру письма. Даже можем это доказать. При всех.

Губернатор заметно заёрзал. За всё прошедшее время публичного следствия он не произнёс ни одного слова, и Бенджамин взял это на заметку. Ясное дело, подозрение падает на отпрыска весьма уважаемой семьи! Если будет вынесен обвинительный вердикт, да ещё при поддержке самого епископа... Кстати, почему его преосвященство вдруг выступил против собрата?

— Почтенные, соблюдайте порядок, пожалуйста! — повысил голос шериф. Судья снова застучал молотком. Кое-как тишину удалось восстановить, и протоколы экспертизы были приложены к делу, как бы не протестовал против этого сам Уэйланд.

Становилось очевидно, что каноник чует, к чему дело идёт. Он то и дело бросал взгляды в сторону храмовых дверей, которые были загорожены возмущённой толпой селян — другого выхода просто не было. Пришло время закончить одно дело и начать другое.

— Господа! — возвысил голос Бенджамин. — Вам не кажется, что стоит снова вызвать Иласа и задать ему вопрос, что всё-таки произошло в храме в тот день? Я уверен, что на этот раз его рассказ будет более обстоятельным.

— Да, вызовите моего сына! — потребовал староста Мышовки. — Сдаётся мне, что он не просто так подтвердил слова этого проходимца! — И пожилой альфа беззастенчиво ткнул пальцем в каноника, который оторопел от такой наглости.

Судья перевёл неуверенный взгляд на епископа, и тот жёстко кивнул.

— Для повторной дачи показаний вызывается Илас Тумэй.

Илас всё ещё натужно кашлял, но Клео с облегчением расслышал, как стучат по каменному полу его башмаки. Обулся. Даже накинул овчинный тулупчик на плечи. И выглядит заметно приободрённым. Правда, было заметно, что он плакал... Значит, скажет всё, что нужно. Его оми шагал рядом, бережно поддерживая юношу под руку, и выглядел сердитым. Уже знает, какому чудовищу отдал сына-омегу? Верно — в его взгляде, обращённом на каноника, была откровенная ненависть. Заметил это и почтенный Тумэй.

— Илас, может, всё-таки расскажешь, что произошло здесь в день венчания Криденса Пирса и Сильвана? — обратился к нему шериф Бэккет.

— Да, ваше благородие. — Илас выпрямился и уверенно воззрился на гостей. — В тот день преподобный отказался было совершить обряд. Он сослался на необходимость... кхе-кхе... срочно ехать в Ажан. Господин Спенсер сказал, что им придётся тоже ехать в Ажан, и преподобный вдруг передумал. Он... кхе-кхе... совершил оба обряда, всё записал, а потом месте с книгой ушёл в алтарную часть, как только господин Спенсер... — Кашель снова вынудил омегу прервать рассказ. — вместе со своими домочадцами покинул храм. Джим и Бруно остались. Потом Джим и Бруно забрали книгу — преподобный... покусился на неё.

— Братья Моро присутствовали при этом?

— Да. Балан схватился с Джимом, а Гилмор убежал куда-то почти сразу. Он даже не попытался помочь брату...

И Илас снова раскашлялся.

Майкл, который успел вернуть себе столик и даже оформить новый протокол, торопливо записывал показания омеги. Селяне снова загомонили, а почтенный Тумэй скрежетал зубами от ярости.

— Почему же ты подтвердил слова преподобного, когда мы задали тебе вопрос в первый раз?

— Я боялся. Теперь я не боюсь и готов рассказать всё.

— Преподобный запугал тебя? Чем?

— Он угрожал убить Диллана и его ребёнка.

По храму разлетелись потрясённые возгласы. Семья Диллана встрепенулась, а Даллас сжал кулаки. Молодой альфа с трудом сдерживался, чтобы не наброситься на каноника.

— Диллана? Какого Диллана?

— Диллана Спайка.

— Но разве он не был признан погибшим от руки Конана Венса? — уточнил Бэккет.

— Нет, Диллан жив. И Конан не совершал того, в чём его обвинил преподобный. Это была подстава. И покушение на церковную книгу, которую совершил преподобный, было не единственным.

Новый взрыв возмущения был прерван бешеным стуком судейского молотка.

— Где доказательства, что Диллан Спайк жив? Где же он был всё это время? И о каком ребёнке идёт речь? — нагло встрял каноник.

— Речь идёт о Брюсе, сыне Диллана и Гилмора Моро. Именно к ним Гилмор и поспешил в тот день. Всё это время Диллан находился в подполе дома братьев Моро и, как я только что узнал от Витаса, недавно был освобождён.

Родитель Диллана ахнул и закрыл лицо руками, зарыдав. Оззи, его младший сын, тоже отвернулся, пряча слёзы.

— И где мой брат сейчас? — прорычал Даллас.

— Здесь, — донёсся от храмовых дверей голос Мартина. — И он готов к даче показаний.

Селяне расступились, пропуская перёд Диллана, на руках которого сидел Брюс. "Волчонок" не спал и с робким любопытством оглядывался по сторонам. Рядом шагал Рональд, бережно поддерживая омегу под руки. Оми Диллана сорвался с места и бросился к сыну. Никто его не остановил.

Уэйланд рванулся было в образовавшийся проход, но его резво подхватили под руки племянники шерифа, вошедшие следом за Дилланом и Рональдом. Альфа злобно зарычал, омеги отшатнулись, а Даллас прикрыл брата, оми и племянника, который тут же заплакал на весь храм.

— Куда это вы собрались, преподобный? — с лёгкой улыбкой обратился к молодому священнику шериф. — Наше следствие ещё не закончено.

— Вы обэтом ещё пожалеете!!! — прорычал Уэйланд. — Вы знаете, кто я???

— Исключительный мерзавец, — холодно ответил Бенджамин, смело приближаясь к беснующемуся альфе. — Который опозорил Церковь. Которому не место на святой земле. И который принёс немало зла этим местам. И я не только о Диллане, Иласе и Конане говорю. Я говорю обо всех ограбленных в нашей губернии за последние три года. Обо всех наших омегах, которые подверглись насилию с твоей стороны, но молчали, поскольку ты их запугал. Мы с шерифом долго ждали подходящего момента сорвать с тебя покровы и показать всем, кто ты на самом деле. И зря ты вообще связался со всей этой грязью, Уэйланд. Не стоит недооценивать Закон и силу села. Здесь тебе не Викторан. Тогда ты сумел уйти от карающего меча правосудия, смог успешно оклеветать невиновного, но больше ты никого не обманешь.

— А ты докажи!!!

— И докажу. Гилмор Моро уже готов выступить против тебя, Балан тоже тонуть один не собирается. Ты зарвался, так признай это и прими наказание, как подобает потомку Адама.

Чтобы угомонить селян, ушло немало времени. В воздухе всё больше тяжелело, дышать от примеси гари ярости становилось всё труднее. Кто-то, наверно, Мартин, даже приоткрыл двери храма, чтобы впустить свежего воздуха. Уэйланда связали для надёжности — по прямому приказу его преосвященства. Сам епископ выглядел невозмутимым, но по тому, как едва заметно подёргивается его лицо, Клео понял, что бета в ярости. Это выдавали и глаза.

Судья тоже выглядел бледновато, но остановить следствие не посмел. Как только шериф и господин Бенджамин навели порядок, для дачи показаний вызвали братьев Моро.

Лязг кандалов, тяжёлая поступь альф, новый живой коридор из людей. Рональд и ещё двое сопровождают арестованных, и Клео стало понятно, почему Диллан смог полюбить Гилмора — альфа держал спину прямо и был почти спокоен. Он готов был понести наказание за то, что сделал. Он даже чем-то напомнил господина Бенджамина, их привратников и Кларенса. Взгляд, выражение лица — всё это теперь вызывало симпатию и сочувствие, когда Клео узнал о парне больше. Балан был мрачен и угрюмо косился на брата.

Селяне смотрели на братьев со смешанным чувством. Кто-то едва сдерживался, чтобы не наброситься, омеги молча крестились и сторонились их. Далласа трясло от гнева, Оззи вцепился в Диллана и со страхом смотрел на Гилмора. Вэлиант просто не сводил с младшего Моро пристального взгляда. А вот Диллан... Едва братья предстали перед судьёй, омега решительно направился к Гилмору, крепче прижимая к себе сына. Гилмор заметно просветлел. Не успел судья поднять свой молоток, как альфа уверенно обнял Диллана и трепетно поцеловал сына, подняв целую волну среди селян.

— Как вы?

— Хорошо. В доме господина Спенсера о нас хорошо заботятся.

— А... Фэй?

— С ним тоже всё хорошо. — Диллан смахнул непрошенную слезинку. — Господин шериф и господин Спенсер пообещали сделать всё, чтобы ты смог вернуться к нам.

— А ты хочешь... чтобы я вернулся? — На лице альфы отразилась отчаянная надежда.

— Хочу. Я буду ждать. Мы будем ждать.

Даллас подошёл вплотную и вперился в сородича не предвещающим ничего хорошего взглядом. Судья снова занёс было свой молоток, но епископ уверенным жестом его остановил.

— Подождите, ваша честь. Посмотрим.

— Если хочешь — можешь меня ударить, — сказал Гилмор Далласу. — Я это заслужил.

— Ещё чего! — негромко рыкнул Даллас. — Бить того, кто не может достойно ответить? Не тому меня учили наставники. Ты понимаешь, что натворил?

— Понимаю. Я виноват.

— Если вернёшься — я тебя взгрею как следует.

Гилмор не удержался от ухмылки, смеряя парня взглядом с ног до головы.

— А не боишься, что я тебя сам отделаю?

— Посмотрим. Адаму виднее. — Даллас криво усмехнулся в ответ и заговорил уже совсем другим голосом. — Ты не дал убить моего брата?

— Да. Я не мог позволить это сделать.

— Тогда можешь возвращаться, но сразу прощения не жди. Ни от меня, ни от нашего папы, ни от села.

Клео ушам своим не поверил. Вот это благородство!

— Я постараюсь заслужить ваше прощение. Если не оправдаю доверия — можете меня убить.

— Договорились.

— Все разойдитесь по своим местам, — настойчиво вмешался шериф. — Мы ещё не закончили. Я дам вам шанс ещё поговорить.

— Итак... — Судья стукнул молотком. — Назовитесь...

Допрос братьев Моро прошёл в полной тишине. И тот и другой беспрекословно показали свои метки. Потом начал говорить Диллан, и его тоже слушали молча. Позже пригласили двух гостей — пострадавших от разбойников, которые уверенно опознали Балана и Гилмора, рассказали, как происходили ограбления. Были предъявлены протоколы осмотра и опознания убитых разбойников, протокол осмотра дома братьев и опись найденного в нём...

— Кто-нибудь ещё хочет высказаться? — обратился шериф к селянам. — Подать прошение...

— Я хочу подать прошение о защите, — дрожащим голосом произнёс омега, стоящий рядом с почтовым курьером. — Я хочу сообщить о насилии... которое совершил со мной преподобный Уэйланд.

— Когда это произошло?

— Это случилось четыре раза. — Омега закрыл лицо руками, едва сдерживая слёзы. — В последний... луну назад...

Лицо епископа окаменело.

— И я... тоже, — несмело поднял руку Кори, и Болдуин потрясённо уставился на мужа. — За себя... и нашего младшего сына Джоуи.

Шериф кивнул.

— Кто ещё желает подать прошение о защите?

Все достаточно молодые омеги, включая замужних, начали несмело поднимать руки. Почти все, и только двое совсем юных омежек, едва вступивших в возраст созревания, просто расплакались. Их отцы, мужья и братья снова загомонили, и шерифу пришлось снова потрудиться под бешеный стук судейского молотка.

— Значит, Иласа этому мерзавцу было мало, — вздохнул господин Бенджамин. — И зачем тогда он оклеветал Конана, если так хотел его заполучить?!

— Что??? — процедил почтенный Тумэй.

— А вы думаете, почему Конан с ним так воевал? Как только парень вернётся — поговорите с ним откровенно. Уверен, Конан сможет рассказать немало интересного. В конце концов, он собирался передать собранные общинные деньги именно вам на хранение. Он искренне вас уважал. В том числе и потому, что вы отец Иласа. Понимаете? Илас любил его и до сих пор любит, ждал его возвращения, для чего попросил у Витаса особую травку. И та очень пригодилась.

— Сколько? — оскалился староста.

— Трое.

Илас виновато опустил голову и медленно приблизился к отцу.

— Прости... — чуть слышно попросил он.

— Не тебе надо просить прощения, — тяжело выдохнул альфа и обнял сына, который всё-таки зарыдал, вцепляясь в его кафтан. — Как только этот сорванец вернётся — сразу поженитесь.

Уэйланд попытался было снова сбежать, но племянники шерифа были начеку.

— Всё-таки боги всё видят, — довольно улыбнулся почтенный Орри, опираясь на свою палку. У него был высокий скрипучий голос. — Я знал, что рано или поздно они скажут своё слово устами добрых людей. Зря этот негодяй считал, что сможет творить зло под носом у господина Спенсера долго! Ваша светлость, — обратился старик, — вы ведь не всё нам рассказали, верно?

— Вы правы, почтенный Орри, — кивнул господин Бенджамин. — Осталось ещё кое-что, но это настолько ужасно, что я не совсем уверен, стоит ли...

— Не лукавьте, молодой господин, — укоризненно погрозил ему узловатым пальцем почтенный Орри, продолжая улыбаться уже с примесью лукавства. — Я вас ещё совсем мальчиком помню и все ваши уловки знаю. Вы ведь не просто так оставили это напоследок?

— Вы совершенно правы, — довольно поклонился старику бета. — Так вы поэтому так долго молчали? Вы знали?

— Догадывался, — скромно ушёл от ответа старый омега. — Я же всё-таки старый человек. Как ни мало жить осталось, а всё-таки хочется ещё кости погреть под солнышком. Да и кто будет слушать такого старика?..

— Не скромничайте, почтенный. Вам кто-то из пострадавших что-то сказал?

— Только то, что во время того отвратительного дела преподобный никогда не обнажает верх тела. И это притом, что почти все молодые альфы любят хвастаться своими могучими телами. Многие мне это говорили, и я подумал, что это неспроста. Что на нашем новом канонике, вероятно, есть какая-то отметина, которую он от всех скрывает.

— А что за отметина?

— А вот это вы нам и покажете.

Клео понял, что настал его час, и решительно шагнул вперёд.

— Позвольте сделать это мне.

— А ты сможешь? — обеспокоенно уточнил шериф.

— Если я смог не позволить этому человеку надругаться над собой, то и это смогу.

— И ты тоже?! — ахнул кто-то.

— Я пришёл в храм на следующее утро после Воздвижения, чтобы попросить совета. Илас просил меня уйти, но я его не послушался. И этот человек, — Клео указал на Уэйланда, который снова дёрнулся. — напал на меня. Мне хватило отваги и решительности дать отпор, и я убежал. К тому же мой хозяин и наши домочадцы предупреждали меня, а господин Бенджамин даже послал за мной Джима и Кларенса, чтобы они при необходимости вмешались и защитили меня. Я справлюсь.

— Видите? — усмехнулся господин Бенджамин. — Омега. Простой юный омега готов выступить открыто против закоренелого преступника, которого встречал всего три раза. Клео хватило этих встреч, чтобы понять, что из себя представляет этот человек.

— Конечно, — ядовито ответил Уэйланд. — После того, как ты сам ему всё объяснил.

— Я лишь пересказал то, что знаю наверняка. Что можно проверить. А сейчас мы проверим, насколько обоснованы мои... рассказы.

— Сколько умных слов сразу! И что ты собираешься проверять?

— Что за отметину ты скрываешь от людей, прикрываясь благочестием. Если это всего лишь красивая татуировка, которую тебе нарисовали в каком-нибудь притоне во времена твоей беспутной юности — ничего страшного. В этом возрасте многие делают глупости. Я извинюсь, и ты ответишь только за то, что натворил здесь. Но если на тебе будет точно такая же метка, как у братьев Моро, то разговор будет совсем другой.

— Вы не посмеете! Твоей шлюхе духа не хватит! Я сильнее!

Лицо Клео загорелось — судья насмешливо осклабился.

— Что шлюха — это верно, — прокряхтел он. — Видел я этого щенка у Кондэ. На него всегда был большой спрос. Наверно нашему благородному господину Спенсеру опротивели обычные омеги — ему обученного подавай. Иначе зачем он его купил?!

Господин Бенджамин скрипнул зубами и обнял Клео, который начал задыхаться от переполняющих его чувств.

— Ваша честь, ваша осведомлённость поражает. Откуда вам так точно известно, откуда взялся Клео? Вы столь частый гость в этом заведении? Разве это не безнравственно? Между прочим, у меня есть все основания считать, что Клео был рождён вольным, но содержатели приюта, в который его отправили после смерти родителей, попросту уничтожили документы, подтверждающие статус Клео. Я уже отправил надёжного человека, чтобы проверить записи в церковных книгах родных мест Клео. И если мои предположения подтвердятся, то я намерен выяснить, кто именно уничтожил документы Клео, чтобы этот человек понёс предписываемое Законом наказание. Ведь Клео Кондэ был продан как раб.

Подышав ароматом хозяина, Клео успокоился и решительно повернулся к Уэйланду.

— Я готов исполнить свой долг.

— Ну, давай, попробуй. — Уэйланд оскалился, показав омеге свои клыки. Острые.

Раймон достал из кармана какую-то тряпку, скрутил в толстый жгут и решительно заткнул им рот альфы, связав концы на затылке для надёжности.

— Можешь подходить, — кивнул он Клео. — Теперь не укусит, а мы подержим.

Клео взглянул на хозяина, и тот кивнул.

— Иди. И помни — мы рядом.

Клео приблизился к Уэйланду, с ненавистью глядя на него. Чем дольше он смотрел, тем меньше боялся. И больше презирал. И этот человек называл себя служителем богов? Смел навязывать своё видение мира? Прикрывался именем Церкви, творя возмутительные вещи? Значит, метка есть. Нужно только показать это всем. Это будет правильно.

Уэйланд что-то промычал сквозь кляп, он был зол, но его гнев хоть и давил на Клео, но уже не так пугал. Клео спиной чувствовал взгляды селян, которые точно так же были охвачены негодованием, как и он. Этот гнев будто придавал сил и смелости. Все ждут.

Клео сбил с головы Уэйланда шапочку, которую священнослужители носили вместо клобука вне месс, и это приветствовали одобрительными возгласами. Положенной тонзуры под шапочкой не было. Просто коротко остриженные волосы, и епископ досадливо цыкнул. Клео сорвал с шеи Уэйланда цепь каноника. Это тоже одобрили. Приободрённый омега начал решительно расстёгивать одежду альфы, которого крепко держали племянники шерифа. Рванул слои ткани, оголяя правое плечо и шею, после чего отошёл в сторону с довольным лицом.

— Смотрите все!

В храме снова повисла гробовая тишина, нарушаемая только тяжёлым сопением Уэйланда. Епископ выпрямился и смотрел на каноника безо всякого выражения. Судья поперхнулся воздухом. Селяне посмотрели, некоторые даже подошли ближе, после чего начали презрительно либо с горечью отворачиваться.

Метка была. Особенно глубокая. И достаточно старая. Сказать тут было попросту нечего.

— И когда тебя пометили? — поинтересовался шериф Бэккет. — Наверно, рассчитывали поиметь немало пользы, а в результате едва не прекратили своё существование как стая. И сейчас ты их добил. Ты хоть понимал, что делал, когда соглашался на метку? Осознавал возможные последствия? Или просто заигрался, потом струсил, да обратной дороги уже не было?

— Представляю себе, чего его семье стоило скрыть этот факт, — сказал господин Бенджамин. — И теперь, когда о метке знает столько людей, замолчать её не получится. — Он повернулся к епископу. — Ваше Преосвященство, этот прискорбный факт бросает тень на всю Церковь. Я уверен, что новые наставники этого кобеля ничего не знали о его грехах, но необходимо сделать так, чтобы об этом стало известно всем. Я не знаю, есть ли ещё нечистые на руку служители, но от них необходимо беспощадно избавляться, чтобы Церковь и дальше могла поддерживать порядок. Присутствие подобных людей на постах священников недопустимо. Вы согласны со мной?

— Полностью, ваша светлость, — негромко и бесцветно ответил епископ. — Благодарю вас... за помощь. Это дело не останется без внимания святейшего Синода. Шериф Бэккет, вы доставите этого человека в Ажан?

— Разумеется, Ваше Преосвященство. Сегодня?

— И как можно скорее. — Епископ обратился к селянам: — Почтенные, ваши жалобы и прошения не останутся без ответа. Мы покараем святотатца как подобает. И к вам будет послан новый каноник. На этот раз это будет по-настоящему достойный человек.

— Позвольте это сделать мне, Ваше Преосвященство, — с поклоном попросил господин Бенджамин. — Моя семья знает много достойных служителей Церкви, и один из них с удовольствием согласится принять этот приход.

— Хорошо, — подумав, кивнул епископ. — Думаю, что на этом наше следствие можно считать законченным. Дело можно передавать в полноценный суд.

— Согласен. — Хозяин снова приобнял Клео. — А нам пора забрать детей из дома шерифа и вернуться домой. Илас тоже пойдёт домой — его надо лечить. Диллан тоже уже давно не был дома. Всем надо отдохнуть, чтобы потом принять решение, как быть дальше.

— Господин, позвольте мне остаться, — попросил Витас, с опасением глядя на почтенного Тумэя с семьёй. — Мне кажется, что мои умения могут понадобиться в любой момент.

— Оставайся — почтенный Тумэй выглядит не слишком здоровым. Ты вроде бы говорил, что в последнее время у него сердце пошаливает...

— Так и есть.

— Тебе что-то нужно?

— Пока всё с собой. — Витас подёргал лямку своей сумки.

— Если что — посылай к нам. Всё доставят. Уважаемые, можете расходиться.

Уэйланда рывком поставили на ноги и потащили к выходу. Братья Моро пошли сами. Гилмор обернулся к Диллану и сыну, Диллан кивнул, и альфа успокоился.

Клео вдруг почувствовал, что ужасно устал и хочет поскорее оказаться на воздухе. День получился слишком тяжёлым.

Уже на ступенях храма епископ окликнул Бенджамина.

— Ваша светлость, задержитесь ненадолго, пожалуйста. Мне необходимо сказать вам кое-что.

Бенджамин подошёл вместе с Клео, который продолжал крепко держаться за его руку. Омега с трудом держался на ногах. Он ужасно устал, и необходимо было как можно скорее доставить его в Птичье гнездо, чтобы бедный мальчик смог перевести дух и придти в себя.

— Я весь внимание, ваше преосвященство.

Епископ покосился на бледного Клео, который не смотрел в его сторону.

— А присутствие вашего омеги обязательно?

— У меня нет секретов от Клео. Этот день для него так же важен, как и для всего нашего округа. Я не вижу ничего, что стоило бы от него скрывать.

— Если вы так уверены...

— Уверен. Так что вы хотели мне сказать?

Епископ пошевелил сухими губами, поправил свой плащ.

— Господин Спенсер, мне хорошо известно, что ваша семья не слишком одобрительно отзывается о Церкви. Вы буквально балансируете на грани обвинения в ереси, и если бы не ваша самоотверженная работа на благо Ингерна... Почему вы вступились за честь Церкви сейчас?

— Потому, что это было необходимо. Хаос сейчас не нужен ни вам ни нам. Особенно сейчас, когда закончились две тяжелейшие войны. Мир необходим, и мы будем его поддерживать, что бы не думали о вас. И среди вас есть немало достойных людей. Ради них и их благополучия мы и помогаем.

— Вы, как и всегда, на удивление благоразумны, — заметил епископ. — Это странно, учитывая, что по сути вы наши враги.

— Возможно, ваше преосвященство. Но у нас с вами сейчас одна цель. Ради неё можно на время и забыть про разногласия. Вы согласны?

— Согласен. Но только в этот раз.

— Меня это более чем устраивает. Теперь мы можем ехать домой?

— Езжайте — ваш омега выглядит не совсем здоровым.

— Клео потрясён этим делом, как и все селяне. Это пройдёт.

— А зачем вы всё-таки его выкупили? — полюбопытствовал епископ.

— А вы сами не чуете? Вспомните всё, что знаете о нас, и вы поймёте. Всего вам доброго, ваше преосвященство. Клео, идём домой.

Омега молча кивнул и вцепился в руку Бенджамина ещё крепче.

На деревенской площади кучковался народ. Одни окружили Диллана — восхищались Брюсом, что-то спрашивали, утешали Вэлианта... Другие угрюмо обсуждали ход следствия и тихо ругались, проклиная Уэйланда и Деймоса, подложившего им такую свинью. Домочадцы Птичьего гнезда выглядели довольными и собирались идти домой — некоторых селян планировалось довезти до дома.

Клео был опасливо тих и даже не плакал. Бенджамин подумал и решился с ним заговорить:

— Клео... как ты?

— Терпимо, — чуть слышно ответил тот.

— На лошадях домой поедешь или пройдёмся пешком?

— Пешком.

— Понимаю — столько времени в таком окружении и при такой тяжести... Ты, наверно, устал...

— Мне плохо.

— Знаю. Чую. Поговорим сразу, как придём домой, или?..

— Потом. Сейчас я ничего не хочу. Только домой.

От звуков тихого голоса омеги болезненно ныло сердце. Да, для Клео всё это стало, по сути, добивающим ударом. Его прежний мир окончательно рухнул. В том числе и из-за того, что сам епископ поддержал обвинение. Несчастный мальчик столько лет верил, убеждал себя в том, что все его сомнения и колебания — это лишь искушение дьявольских сил, что истинное лицо конкретного священника стало настоящим шоком. Как только Клео созреет для новой беседы, надо ему всё разложить по полочкам, чтобы облегчить его душу. Иначе он просто погибнет. В конце концов, его первый наставник был достойным человеком, иначе бы Клео так не скорбел о нём наравне с родными. Клео чист. Возможно, даже является ребёнком Истинного Предназначения, как Брюс. Таким от рождения дано гораздо больше, чем прочим. И жить в нынешнем мире им гораздо тяжелее.

К ним подбежал Гриффит и с отчаянной болью в глазах приобнял Клео. И юный омега не выдержал. Он отцепился от Бенджамина и повис на шее старого домоправителя, давясь слезами. Бенджамин чуть отступил в сторонку, решительно задавливая поднимающуюся ревность. Так будет правильно. Гриффит становился оми для всех молодых, приезжающих в Птичье гнездо. Он окружал родительской заботой и любовью каждого новичка. Тратил на них свой родительский инстинкт, который всегда согревал самого бету как с самого рождения, так и после смерти собственного родителя-омеги. Гриффит был рядом во время и после похорон Нэриена. Он был рядом, когда Дэлмор рассказал о судьбе ушедшего со скандалом Дарси. Он был рядом, когда пришло известие о гибели Сета. Он был рядом, когда умер Рейвен. Он всегда был рядом, и Клео сейчас нужна именно эта забота. Родительская. Одна из важнейших точек опоры для большинства юных омег, живших в семьях. Его время придёт позже, когда Клео немного успокоится и снова начнёт задавать вопросы.

До самого вечера Клео не выходил из своей комнаты. Гриффит принёс поднос с обедом ему сам, посидел рядом, пока бедный юноша не подкрепился, и вернулся к остальным — Бенджамину нужна была поддержка не меньше.

— Как он? — тихо спросил Бруно.

— Плохо. Будем надеяться, что всё-таки обойдётся. Клео сильный мальчик, но всё это оказалось для него слишком тяжёлым.

Бенджамин резко встал из-за стола и вышел из трапезной. Гриффит рванул было за ним, но Бруно его опередил.

— Сэр, не стоит так падать духом! — успел омега схватить наставника за рукав возле камина в малой гостиной. — Дайте Клео немного времени!

— Да знаю я! — рявкнул бета на ученика. — Вот только мне от этого не легче! Я ясно чуял, как ему плохо, и мне от этого плохо! Ведь это я заварил всю эту кашу, и сейчас Клео мучается!

— Классический пример, когда никто не виноват, а морды у всех битые, — досадливо отпустил его Бруно. — Не вы ли учили меня, чем заканчивается сход в одной точке разных потоков?! Это и случилось, но вы сейчас об этом не думаете — вы полностью зациклились на Клео.

— Конечно, — огрызнулся Бенджамин. — А как же иначе?! Клео мой Истинный. Я всё больше чувствую его как самого себя. Это не просто Зов Флоренса, это нечто куда большее. И я не могу это игнорировать.

— Тогда растормаживайте мозги и берите себя в руки, — жёстко заявил Бруно. — Сейчас вы нужны Клео как никогда. Клео потерял точку опоры, ему нужно будет учиться, и лучшего наставника, чем вы, ему не найти. И если вы всё ещё намерены с ним соединиться в полной мере, то придавите свою хандру и беритесь за ум. За холодный рассудок. Запускайте заботу, и Клео снова оживёт, а там и до свадьбы будет рукой подать.

— Ты сам-то замуж собираешься? — язвительно поинтересовался Бенджамин, косясь на наглеца. — А то превратил на пару с Джимом мой дом в свой личный бордель, а дальше ни тпру ни ну.

— Ещё чего! — фыркнул омега. — Может, с Джимом я и сплю, и меня всё устраивает, но замуж вы меня не отдадите даже под дулом пушки. Я вольный омега и не собираюсь мараться законным браком. А по поводу борделя вы погорячились. Вы бы видели, что творили Криденс с Сильваном!..

— Я слышал, — начал остывать Бенджамин. — Но эта парочка вам с Джимом в подмётки не годится. Хотя бы потому, что они постарше.

— Ага, и уже с ребёнком, — хмыкнул Бруно, видя, что его наглость в очередной раз помогла наставнику встряхнуться. — Вы смотрите, как бы они нам домик не разнесли, когда будут зачинать второго!

— Скорее этого стоит ожидать от вас, когда Джим тебя на ребёнка уболтает.

— Ну, это ещё нескоро, — отмахнулся Бруно. — Сначала я вашей свадьбы с Клео дождусь, а там посмотрим.

— Ну, ты и наглец! — начал улыбаться Бенджамин.

— А чего тогда не выгоняете? — шире улыбнулся в ответ Бруно.

— А зачем? Ты отлично вписываешься, а иногда даже бываешь полезен.

— Иногда?

— Иногда.

— Ладно, как скажете, — вскинул руки омега. — Останусь. Но при одном условии.

— Каком?

— Сегодня вечером вы сами отнесёте Клео ужин и просидите с ним до тех пор, пока он не заснёт.

— Уговорил.

И Бенджамин приятельским жестом потрепал ученика по волосам, а потом обнял за плечи.

Клео лежал на постели, свернувшись клубочком. Он никого не хотел ни видеть ни слышать. Даже к обеду, принесённому Гриффитом, едва прикоснулся. Есть просто не хотелось. Но когда к нему пришёл Кай и легонько поцарапал коготочком по верхней губе, омега встрепенулся, вспомнив, что так его часто подбадривал оми Тайлер, когда маленький Клео дулся или плакал после очередных обид со стороны деревенских мальчишек. Оми так настойчиво это делал, что Клео переставал кукситься и начинал улыбаться, а потом быстро забывал про свои обиды. Омега так удивился, что привстал, всмотрелся в мохнатого друга, и ему вдруг показалось, что мордочка крысика ощутимо смахивает на лицо оми. Даже какое-то до боли знакомое сочувствие заметно. Клео снова расплакался, привлекая крысика поближе к себе, и тот не начал выкручиваться из его объятий, а уютно устроился рядом. Живое тепло помогло Клео быстро выплакаться, и стало чуточку легче. Как будто оми и правда был рядом.

Когда пришло время ужина, дверь комнаты открылась, и Клео учуял волшебный аромат хозяина.

— Проголодался? — Господин Бенджамин поставил на столик новый поднос с тарелками и чашками на двоих.

— Да, немножко. — Клео сел, придерживая Кая на руках и поглаживая его. — Простите, что...

— Не стоит. Этого следовало ожидать.

— Вы, правда, не сердитесь?

— Нисколько. Поужинаем вместе?

— Да.

Господин Бенджамин осторожно перенёс поднос на постель, и Клео понял, что хозяин так и рассчитывал поужинать вместе с ним. И эта идея омеге вдруг понравилась. Ему уже приходилось ужинать с прежним хозяином, и тот часто насмехался над его неумением вести себя за столом. Но с господином Бенджамином Клео уже обедал и даже пил чай среди ночи, и это было хорошо.

Сначала они молчали, и Клео, угощая Кая, почувствовал себя совсем как дома с родителями и братом. Боль начала затихать.

— Господин... — решился заговорить омега, — вы позволите мне завтра сходить в Мышовку?

— Зачем? — удивился хозяин.

— Хочу сходить в храм.

— Он сейчас закрыт, пока не решат, как проводить службы до приезда постоянного каноника.

— Я понимаю, но мне надо.

— Хорошо. Ключи сейчас хранятся в семье почтенного Тумэя.

— Спасибо.

— Я могу что-нибудь сейчас для тебя сделать?

— Вы уже делаете, — слабо улыбнулся Клео и взглянул на него. Он сразу понял, как господин переживал за него — это чувствовалось и в запахе. И это грело израненную душу.

Новый хозяин. Добрый, заботливый, понимающий. Красивый. Зовущий. Если бы не осознание, кто он, Клео бы решился склониться перед ним. Это великий человек, и не стоит даже и мечтать о том, чтобы прикоснуться к этому величию. Он, Клео, слишком ничтожен. А хотелось.

Ужин закончился в молчании, но это было хорошее молчание. Когда господин Бенджамин убрал поднос с опустевшей посудой, Клео, поглаживая Кая, собрался с духом, сам придвинулся к нему вплотную и прислонился к его боку. Чувствуя, как рука хозяина мягко обнимает его, Клео полностью расслабился, наслаждаясь покоем. Хотя бы сейчас.

Спустя некоторое время Клео начал дремать, и хозяин это заметил. Он помог омеге раздеться, уложил в постель, бережно опустил крыса на одеяло, и тот тут же забрался на подушку. В полусне Клео едва не потянулся хозяину, но тот его остановил.

— Спи уж, — шепнул господин Бенджамин и... поцеловал в лоб. Совсем как оми, но как-то иначе. Чем именно, Клео так и не понял — заснул.

В храме было холодно, и Клео плотнее закутался в плащ с плотной суконной подкладкой. Света из узких окошек почти под самым сводом тоже не хватало — небо с самого утра заволакивало серыми тяжёлыми тучами, но дождя почему-то не было. Выпуская Клео за ворота, Джим сказал, что, скорее всего, стоит ждать первого снега...

Клео неторопливо обошёл весь зал, разглядывая образа на деревянных досках и красочные фрески, но прежнего трепета эти картины уже не вызывали. Наоборот — они казались блеклыми и глупыми. Статуи первопредков произвели гнетущее впечатление, и Клео стало искренне жаль Иво, который сидел в ногах Адама, больше похожего на безжалостное чудовище.

В тусклом свете Клео разглядывал те самые потёки свиной крови, которую когда-то плеснул на статуи оболганный Конан. Пощадил дерзкий альфа только Иво, и всё же на его лицо попало несколько капель, которые смывать то ли не стали, то ли просто их не заметили. Клео подумал, что эти капли уж очень странно попали на камень — они почему-то были похожи на... слёзы. Как будто Иво плачет кровавыми слезами от того, что видит и ощущает постоянно. Клео осторожно коснулся статуи и вдруг учуял за спиной шерифа Бэккета. Как это он вошёл незамеченным? Как тогда Бруно?

— Так и знал, что ты придёшь.

— Почему знали?

— Я видел, как тебе было плохо вчера. Я тоже иногда после тяжёлых моментов возвращаюсь на места, где это случилось. Заглянул в дом братьев Моро, навестил кое-кого... Ты видел вчера среди селян родителя Конана Карена? Нет? А я видел. Он после нашего судилища был в истерике, и Витас, как только дал лекарство для сердца почтенному Тумэю, занялся им. Надеюсь, что когда Конан вернётся, бедняга снова обретёт веру в справедливость, которой ему так не хватало всё это время.

— Сэр... — Клео тяжело опустился на постамент статуи Иво. — Я не знаю, как жить дальше. Господин Спенсер предлагает мне стать его учеником, он сказал, что может научить меня, но я боюсь. Земля и так уходит из-под ног. Вдруг то, чему меня может научить хозяин, окажется ужасным, как вчерашняя правда?

— Я так не думаю, — с отеческой улыбкой погладил Клео по голове альфа. Сегодня шериф был не в мундире, а в самой простой одежде, чем напомнил омеге покойного отца. Этот человек вызывал всё больше симпатии. — Твой хозяин умный человек, всегда знает, что делает, и плохого он тебе не посоветует.

— Сэр, а в вашей жизни были моменты, которые вас... пугали?

— Ты хотел сказать "заставляли пересматривать всё"? Были и не раз. И началом стала моя первая встреча с Клаудом.

— Как это? — удивился Клео, подумал и чуть подвинулся, уступая место шерифу, который охотно сел рядом.

Большой, сильный и добрый. Как Криденс. Неужели он воевал? Клео всегда думал, что война это что-то очень страшное — так описывались сражения в Новом Завете. Как Бэккет смог остаться таким хорошим человеком после того, как повидал столько смертей? Вид растущего кладбища в то голодное лето — на него свозили покойников чуть ли не со всей губернии и из ближайшего города — пугал маленького Клео и озверял голодающий молодняк, а тут человек, который убивал часто и много! Или все альфы настолько прирождённые убийцы, что их это совсем не беспокоит? Криденс и Джим убили разбойников и считали, что исполнили свой долг. Что испытывал на войне шериф?

Бэккет мягко улыбнулся и огляделся по сторонам.

— Я старше Клауда почти на одиннадцать лет и впервые увидел его ещё трёхлетним мальчишкой. Ты ведь знаешь, насколько невзрачны маленькие омежки — сам был таким. — Клео кивнул. — Клауд на первый взгляд ничем от них не отличался, да и мне вся эта мелюзга была совершенно неинтересна. Я был таким же, как и все. До того самого дня. Лето, покосы, я улучил момент и сбежал с луга купаться — жарко было просто ужас как. И наткнулся на одного мальца. Он с прадедушкой дома остался, старик заснул по жаре, и Клауд, соскучившись, пошёл искать родителей и старшего брата. Я его и нашёл — Клауд сам мне под ноги из каких-то кустов вывалился. Я помог ему подняться, заговорил, но все слова почему-то застряли на полпути — что-то было в его глазах такого, что я на миг разучился говорить. Пах тогда Клауд очень слабо, но этот запах вдруг показался мне самым лучшим. Не сразу, но я опомнился, начал его спрашивать, а потом отвёл к родителям. С тех пор каждый раз, как я его встречал, всё смотрел и смотрел. Я не мог не смотреть на него. И он смотрел на меня, при этом всё чаще улыбался. Это было похоже на колдовство, на какую-то демоническую одержимость. Потом я заметил, что Клауд то и дело теряется, а нахожу его каждый раз именно я. Его семья стала относиться ко мне очень хорошо, а то и сами прибегали и говорили, что малыш пропал, и просили найти. И я быстро его находил и отводил домой. Только спустя годы, уже когда вернулся с войны, я узнал, что Клауд точно так же что-то увидел во мне и начал искать встречи. Я то и дело тайно наблюдал за ним, начал оберегать от драчунов, помогал, когда это было необязательно... Это было так странно, что я начал опасаться, что схожу с ума, но преподобный Коул сказал, что мне это только кажется, и посоветовал не обращать внимания. А не обращать внимания не получалось. С каждым годом Клауд казался мне всё более милым, и милее его для меня никого не было.

В те годы шла война, которую потом назвали Мировой. Меня, старшего брата Клауда Лероя и моих трёх братьев призвали по срочному добору. Тогда шли особенно горячие бои, и в армию забирали даже пятнадцатилетних, если они были достаточно крепки. Мне тогда было шестнадцать. Перебирали все семьи, из некоторых забрали кормильцев, которые уже успели оставить после себя детей. Никого не волновало, как их мужья будут растить этих самых детей — нужны были солдаты. Община помогала таким семьям, ребят растили все вместе, но мужья вернулись не у всех. Поэтому в нашем округе столько омег-вдовцов. Дерека не стали трогать, как и нашего отца — должен же кто-то работать и детей плодить. В итоге домой из тех молодых, кого тогда забрали, вернулся я один. Покоцанный, опалённый огнём, но живой.

— Там... было страшно? — Голос Клео дрогнул.

— Очень страшно. Церковь говорит, что это наше призвание — сражаться. Что для нас это естественно. Об одном она не говорит — как страшно оказаться на поле боя вчерашнему мальчишке, когда кругом грохочут пушки, рычат свои и враги, воняет кровью и вокруг валяются убитые. Когда ты едва понимаешь, что вообще творится, и хочешь просто выжить. Когда пороховая гарь отшибает чутьё, а едкий дым ест глаза. На поле боя не было молодых и старых — все были равны перед ликами Авалона и Асмоса. Они гребли всех без разбора. Я несколько раз мог остаться лежать на перепаханной боем земле, но я выжил. Однажды я потерял сознание от удара по голове и очнулся уже под грудой трупов, которые собирались сжечь, чтобы не возиться с братскими могилами. Мертвецов было столько, что меня приняли за одного из них. Я успел выбраться на волю буквально в последний момент — к куче уже подносили факел. Это было настоящее чудо! И немалую роль во всём этом сыграл именно Клауд.

— Как?

— Когда меня и моих братьев провожали, я заметил, как он прячется за плетнём и смотрит на меня. Даже видел и слышал, как он сдерживается, чтобы не заплакать. В этот самый момент я поклялся себе, что если вернусь домой, то обязательно женюсь на нём. Чего бы мне это не стоило. И знаешь, что самое странное? Все эти годы я часто видел его во сне, и в этих снах он говорил мне, что всё будет хорошо. Что я выживу. Что он ждёт меня. Он рос и хорошел с каждым прошедшим годом. Я воевал в разных местах — и на суше и на воде, валялся в полевых госпиталях, меня высоко оценили не только как солдата, но и как командира. Я даже сумел попасть в императорскую гвардию и дослужиться до капитана за очень короткий срок. Война затянулась надолго, и когда мирное соглашение подписал последний враг, мне предложили продолжить службу, но я отказался. Я хотел скорее вернуться домой и увидеть своего омегу, к которому по-прежнему тянуло, сколько бы их у меня за эти годы не было. Я удовлетворял насущную потребность с любым подходящим по возрасту омегой, что подворачивался под руку, но потом, когда животный голод утолялся, вспоминал Клауда и чувствовал себя предателем. Я мог думать только о своём избраннике. Перед отъездом мне хорошо заплатили, и я в ближайшей же лавке купил ему красивую одежду к нашей свадьбе. По поводу размера я не беспокоился — я научился угадывать, кому какой нужен, а мои сны показывали, насколько Клауд успел вырасти. Я спешил домой, боясь, что его уже могли отдать кому-нибудь.

Я вернулся домой и ближе к вечеру снова увидел Клауда — он опять спрятался за нашим плетнём и пытался меня увидеть. Представляешь, он был точь в точь таким же, каким я видел его в своих снах! Странно, не так ли?

— Очень, — согласился Клео.

— Я хотел подойти к нему, но Клауд вдруг развернулся и убежал. Я успел увидеть в его глазах слёзы, и мне стало не по себе от этого. Я чуть не побежал за ним, но меня окликнул отец — ужинать. В тот же вечер отец сказал, что мне надо поскорее жениться и наплодить новых детей, предложил кого-то, но Клауда среди них не было, хотя папа о нём упомянул. Оказалось, что моего мальчика несколько раз пытались уже выдать замуж, но Клауд яростно отказывался даже от самых выгодных и видных женихов. Говорил, что выйдет только за меня. Он и правда ждал меня! Представляешь?! Я ушам своим не поверил. Отец же сказал, что парень, наверно, с блажью, раз так упорствует. Что не будет из него толка, а мне было всё равно. Мы даже поссорились с отцом и едва не подрались. Папа разнял.

Я всю ночь не спал и весь следующий день думал о Клауде. Хотел было сходить к нему домой, но смелости почему-то не хватило. У меня! Капитана императорской гвардии! Не хватило смелости пойти и поговорить с омегой! Курам на смех! — Шериф коротко рассмеялся. — В общем, вечером, пошёл я к реке — там у меня одно любимое местечко есть. Костерок запалил. Сижу, тихо... и вдруг учуял, что он где-то в темноте прячется. И этот запах... Всю мою робость как рукой сняло. В общем, поймал я его быстро, а Клауд даже особо и не пытался удрать. Ему уже шестнадцать было... — Шериф смежил веки, и Клео учуял знакомую примесь в его запахе. Но она не пугала. Просто говорила о том, что тогда произошло на речном берегу. — Так мы на том берегу и заночевали. Ни он ни я не произнесли за ту ночь ни одного слова — слова были просто не нужны — а утром я пошёл свататься. Мой отец пытался меня отговорить, но я настоял на своём. Родители Клауда были потрясены такой честью и быстро дали своё благословение. Обвенчались мы уже через неделю, и первое время я был просто на седьмом небе от счастья. Я носил Клауда на руках!.. Некоторые косились на меня, но молчали. Лишь несколько человек полностью одобрили наш брак — почтенный Орри, преподобный Коул, который защищал Клауда от нежеланных женихов, и господа Спенсеры. Твой хозяин даже приехал поздравить и сделал нам хороший подарок от лица всей семьи! Мой отец долго ворчал и придирался к моему мужу, но когда родился Майкл, отец признал, что был неправ. Все восхищались тем, какой он крепенький и здоровый получился — на отличку от всех. Почтенный Орри даже предрёк, что мальчик будет очень здоровым и одарённым. Так и вышло. И была ещё одна странность — мы с Клаудом с самого начала знали, что нашим первенцем будет "волчонок" — мы видели его во сне в ту самую ночь, когда он был зачат.

Клео замер, вспомнив про сны Диллана о младшем сыне...

— Эта история заставила меня окончательно всё пересмотреть, и поэтому я так дружен с твоим хозяином. Может, я не во всём его понимаю, но он с самого нашего знакомства показал себя необычным парнем. Когда я вернулся домой, молодой господин Бенджамин стал частым гостем в нашем доме, мы беседовали о самых разных вещах. Вскоре я стал ближайшим помощником нашего тогдашнего шерифа Брука, часто помогал ему в Ажане и других городах. Брук был уже довольно стар и стал моим наставником. Он надеялся сделать меня своим преемником, сам часто обращался к Спенсерам за советами и очень их хвалил. А когда Майклу исполнилось три года, в нашем округе случилась пренеприятнейшая история, и к расследованию прикрепили моего наставника. Но Брук уже совсем состарился, часто болел и прислал вместо себя меня с хорошей рекомендацией. Господин Бенджамин тоже дал мне пару советов — его самого бы вряд ли стали слушать, и он попросил меня о помощи — и я, в сущности, сам раскрыл всё дело. Через год с лишним меня выбрали новым шерифом, и твой хозяин ещё не раз мне помогал.

— Вы так уважаете его, что прислушиваетесь?

— Обязательно — ещё ни один его совет мне во вред не пошёл. Спенсеры вообще люди на удивление разумные, только их ум и рассудительность не всем по нраву. И всё же во взгляде Спенсеров на жизнь есть что-то правильное. Даже странностям моей истории в нём есть своё место. Правильное место.

— И вы ни о чём не жалеете?

— Нисколько. Я счастлив так, как не каждый бывает, наверно. У меня свой дом, лучший муж во всей округе, чудесные дети. Мысли о Клауде спасали меня в самых страшных боях, стремление увидеть его снова давало волю жить. И вот я здесь — спасаю невинных. Не слишком-то укладывается в учение Церкви, верно?

— То есть вы уже ей не верите?

— Верю, но что-то с ней всё-таки не так. Тут твой хозяин прав. Если бы только это понимало больше народу...

— Значит, вы советуете соглашаться учиться?

— Соглашайся, — кивнул шериф. — Я и сам бы подучился, наплевав на мои годы, но статус теперь не позволяет. А ты ещё молодой. Тебе это больше нужно.

Клео приободрился и рискнул спросить о не совсем приличном:

— Господин шериф... вы говорили, что были ранены на войне. Вы можете... показать мне следы от ваших ран?

— Да пожалуйста. — Альфа уверенно начал расстёгиваться. — Ты только сразу не пугайся — кое-то выглядит не очень аппетитно.

Увидев обнажённую грудь Бэккета, Клео зажал себе рот, чтобы не закричать. Обширный ожог покрывал изрядную часть тела, на правой руке резко бросался в глаза длинный безобразный шрам.

— На руке — это в рукопашной схватке на западе, когда мой полк сражался против сводной дивизии Рамины и Маргелла. Нас было всего десять тысяч против двадцати, но позиции мы всё же удержали. Полковой врач опасался, что я могу без руки остаться, но обошлось.

— А ожог?

— Это уже на побережье Коса, когда нас бросили на южное море — брать одну из крепостей фудзинов. Противник засел внутри, и кто-то из них придумал поджечь стоящие на рейде корабли, когда подует попутный ветер. Они забрасывали собственные корабли горящими снарядами с помощью катапульт, когда мы пошли в атаку. Это должно было помешать нам атаковать и вынудить отступить, а гарнизон большей частью защищал другие подходы. Сперва мы отступили, а потом наш полковник приказал всё-таки идти вперёд — мы сделали из своих рубах плотные намордники, смочили их водой, облились сами, и это помогло нам кое-как пройти через пожарище, и если бы в тот день не было жарко, то я бы меньше пострадал. Многие тогда сгорели.

— Больно было? — с состраданием погладил ожог Клео.

— Думал, что от боли прямо там и помру. Как вообще смог прорваться по палубам горящих кораблей, а потом рубился с врагами уже на пристани, так и не вспомнил потом.

— И господина Клауда ваши раны не испугали?

— И тогда и сейчас, — многозначительно выгнул бровь альфа, и Клео слегка покраснел, поняв намёк. А ещё он вспомнил...

И пусть я буду изувечен,

И пусть я буду изувечен,

И пусть я буду изувечен —

Не отведёшь глаза свои.

— Вы... любите своего мужа?

— Безмерно, — признался Бэккет. — И никакие попы мне в этом не указ. Не имеют права, как говорил всегда господин Бенджамин. И в этом я ему верю, как никому другому.

Шериф начал одеваться. Клео снова оглядел внутреннее убранство храма и принял решение. Да, так будет правильно. И будь, что будет.

— Отлично выглядишь! — похвалил Клео Джим, встречая. — Хорошо погулял?

— Да, мне стало легче, — кивнул омега. — А где все?

— Криденс с Сильваном опять закрылся, Кларенс, Лука и Джерри заканчивают готовить обед, Витас ушёл проведать почтенного Тумэя... Ты его не видел?

— Нет. Наверно, разминулись.

— Мартин и Гриффит разбирают бельё для стирки, Бруно с мальчишками в мастерской.

— А хозяин?

— В кабинете — письма пишет. Скоро я или Джерри отвезём их на почту в Ажан.

— В Синод?

— Не только. Хозяин часто переписывается с самыми разными людьми. В том числе и с родственниками. Хочешь с ним поговорить?

— Да.

Джим понимающе заулыбался.

— Принял решение?

— Да.

— Вот и хорошо. Молодец.

И младший привратник по-свойски похлопал омегу по плечу.

Славный парень! Бруно очень повезло с ним.

После холода двора Клео блаженно вбирал всем телом тепло дома. Его нового дома, в котором так хорошо. Он чуял знакомые, успевшие стать почти родными запахи, улавливал знакомые звуки. Дом, милый дом.

В кабинет Клео решился войти не сразу — только после того, как мимо прошёл Бруно с ребятишками, без слов всё понял и приглашающе кивнул на двери.

— Заходи без стука, только не шуми — господин Бенджамин не любит сажать кляксы... Э, нет, всё потом! — ухватил омега Томми за воротник. — Сначала наш хозяин, а потом вы.

Эрни задорно посмотрел на Клео своими глазёнками и улыбнулся. Счастливый и довольный жизнью малыш, на руках которого сидел Кай. Теперь Птичье гнездо и его дом тоже, а через год у мальчика родится брат. Ещё одна счастливая семья родилась на его глазах.

Да, решение правильное.

Хозяин сидел за столом и сосредоточенно что-то писал. Почти так же быстро, как Майкл. Клео невольно залюбовался тем, как легко и ловко бета это делает. Омега, стараясь ступать как можно тише, подошёл к гостевым креслам и осторожно сел в то, в котором обычно сидел во время бесед с хозяином.

Господин Бенджамин мельком отвлёкся от своего занятия, улыбнулся и снова застрочил, время от времени макая перо в чернильницу. Клео почтительно притих, стараясь ни единым звуком не мешать. Ожидая, когда хозяин закончит, снова посмотрел на портрет. Какая красивая картина! Совсем как живая!

Хозяин дописал и отложил письмо.

— Ты что-то хотел?

— Я... принял решение. — Клео подобрался и чинно сложил руки на коленях. — Я вам не помешал?

— Ты? Мне? Нисколько! Для тебя я время всегда найду. И что ты решил?

Господин Бенджамин поднялся из своего кресла и пересел. Клео помедлил, подбирая слова.

— Я... решил... что буду учиться. Я согласен быть вашим учеником.

Хозяин посмотрел на омегу чуть пристальнее. Он уже не улыбался — в его серых глазах промелькнуло что-то, от чего сердце словно перевернулось в груди.

— Ты... уверен? Помнишь, о чём я тебя предупреждал?

— Я помню, — кивнул Клео, отводя взгляд — присутствие и близость хозяина снова начали волновать его. — Но я подумал. Хорошо подумал. Мне это нужно. Я должен разобраться. Понять.

— Возможно, будет непросто. И обратно вернуться не получится.

— Я знаю. Но я решил. Когда начнётся это обучение?

Господин Бенджамин тяжело вздохнул и взял Клео за руку. Омега тут же вцепился в его пальцы. Тёплые, грубоватые. Надёжные.

— Один мудрый человек однажды сказал, что знания часто умножают скорбь. Я хорошо знаю, что это такое. Я бы не хотел, чтобы это знание стало для тебя неподъёмным грузом. Ты достаточно умный, Клео. Ты талантливый и быстро схватываешь новое, но это новое может войти в острое противоречие с тем, чему тебя учили прежде. Я до сих пор не могу забыть, как тебе было тяжело после публичного следствия. Я боюсь за тебя. Я бы хотел, чтобы твоя новая жизнь была светлой и беззаботной. Чтобы ты радовался. Чаще улыбался. — Хозяин ласково погладил ладошку Клео, и юноша улыбнулся. Это вышло на удивление легко. — Вот так. Я бы хотел видеть, как ты улыбаешься, почаще. Сделай мне, пожалуйста, такой подарок.

Клео улыбнулся шире, и хозяин легонько коснулся его лица, которое тут же загорелось. Это было не менее смущающим, чем близость господина, но Клео уже надоело шарахаться от того, что его притягивало и звало. Понятно, что перейти некую черту он просто не сможет, но просто быть рядом...

Клео поднялся со своего места, краснея, перебрался на хозяйские колени и прижался, вбирая носом его запах, от которого с каждым мигом становилось всё лучше и лучше, всё легче и легче. Он не видел, как господин Бенджамин удивлённо вскинул брови, а потом в его глазах вспыхнул торжествующий огонёк. Омега просто наслаждался этой умиротворяющей близостью, похожую на ту, что он помнил из своего детства. Когда был рядом с отцом и братом. С оми. С преподобным Гербертом. Точно так же, как эти близкие Клео люди, хозяин сейчас обнимал его, поглаживая по спине, по голове. Это было хорошо. Это было правильно.

— Клео...

— Да, господин?

— Могу я тебя ещё кое-о чём попросить?

— Да.

— Не называй меня просто господином. Почему-то, когда ты это слово говоришь, мне это не нравится.

— А как же мне вас называть?

— Добавляй моё имя, как делают все наши. Или просто "сэр", но не безликим господином.

— Да... господин Бенджамин.

— Вот и хорошо. Спасибо.

— Вам спасибо... за всё, — прошептал омега. — Если бы не вы...

— Не за что.

— Ты видел? — нетерпеливо приплясывал перед прикрытыми дверями Бруно, ожидая, пока его любовник насмотрится в щёлку. — Правда, они отлично вместе смотрятся?

— А Клео? — так же тихо ответил Джим. — Его же натурально тянет к нашему хозяину!

— Как думаешь, когда они переспят? — Бруно решительно схватил альфу за руку и оттащил от дверей от греха подальше.

— Ну, это ещё нескоро, — засомневался младший привратник. — Я думаю, что раньше, чем через год, он не решится, а господин Бенджамин будет страдать и круги нарезать.

— Так много? — фыркнул Бруно. — Я ставлю на полгода.

— А что ставишь? — деловито уточнил Джим.

— А что ты хочешь?

— Если я выиграю, то ты родишь мне ребёнка.

— Что??? А не жирно ли будет?!! — возмутился нахальный омега.

— А почему нет? — ухмыльнулся Джим.

— С какого перепоя именно я?!

— Потому что ты мне нравишься.

— Не терпится стать папашей — проси Джерри. Или Витаса, — пробурчал Бруно, отворачиваясь.

— Я от тебя хочу.

— С чего?

— А чем ты хуже других?!

— Не буду я на это спорить, — упёрся Бруно.

— Боишься продуть? — подколол его Джим.

— Грешно на такие вещи спорить, — огрызнулся непокорный омега. — Ребёнок — это слишком серьёзно.

— Даже ради счастья нашего хозяина? Раз уж ты ему отказал...

— А это не твоё собачье дело! Мы с господином Бенджамином просто друзья! И всегда были! И он мой наставник.

— Потому он и позволяет тебе слишком много?!

— Зато Гриффит воспитывает.

— Так спорим или нет? — чуть повысил голос альфа.

— Нет! — Бруно с самым независимым видом засунул руки в карманы и потопал наверх.

— Куда?!! А посуду мыть???

— Другие вымоют — у меня работа. И мальчики ждут.

— Какие другие? Это твоя обязанность!

— Сегодня перетопчетесь.

Джим моментально его догнал, схватил в охапку, перебросил через плечо и понёс в сторону кухни, полностью игнорируя протестующие вопли и удары кулаком по своей спине.

— А ну, живо отпустил меня, волчина позорный!!!

— Не отпущу.

— Не буду я посуду мыть!!! Надоело!!! Что я, самый крайний?..

— Не ори так — я помогу.

— Точно? Поможешь? — тут же перестал брыкаться Бруно.

— Помогу. А ты мне за это отплатишь.

— Чем это, интересно?

— Сам знаешь. Я успел соскучиться. — И Джим намекающе шлёпнул дерзкого любовника по мягкому заду.

— Тогда другое дело. Плата вперёд?

— Разумеется. И на нашей кухне такой удобный стол!

Клео так пригрелся в объятиях господина Бенджамина, что когда тот вдруг шевельнулся, даже испугался немножко.

— Клео, смотри, снег пошёл!

— Снег?

— Идём, посмотрим!

Снег, и правда, пошёл — сыпался с темнеющего неба крупными хлопьями. Господин Бенджамин отдёрнул шторы пошире, чтобы было удобнее смотреть.

— Вот и зима пришла, — проговорил Клео, любуясь снегопадом.

— Как ей и полагается. За осенью идёт зима, за зимой весна, а там и лето настанет. Мир совершит ещё один круг, как делал на протяжении веков, и будет делать всегда. Это одна из тех основ, на которых держится мироздание. Она называется "цикличность". Одна из тех вещей, в которых мы можем быть уверены всегда.

— Это вы начинаете меня учить? — догадался Клео.

— А почему бы не начать с чего-нибудь привычного и прекрасного? По-моему, это отличное начало.

— Да, вы правы, сэр. Это отличное начало.

Клео снова прислонился к хозяину, позволив обнять себя за плечи. Господин Бенджамин никогда не причинит ему вреда, никогда не станет принуждать к тому, чего сам Клео не хочет, не будет пользоваться первым же удобным моментом, чтобы удовлетворить мимолётную прихоть. С ним хорошо и спокойно, и нет ничего плохого в том, чтобы наслаждаться этим. Особенно глядя на очередное чудо Зевса за окном.