Дух неприкаянной женщины, ищущий мести, плачем предрекающий смерть — так вкратце может описать баньши любой знаток фольклора, но, конечно же, в реальности всё было гораздо сложнее. Это действительно был дух убитого человека, но под воздействием нескольких факторов он мог переродиться во что-то очень… мерзкое, живучее и желающее не мести, а теплой человеческой плоти и крови.
Раньше таких много было, особенно в ранние века существования человечества, когда люди умирали пачками, и не всегда их смерть была легкой. Но постепенно встретить баньши в крупных городах становилось сложной задачей. Рост технологий, возможностей врачевания, законы, полицмейстеры, сам людской менталитет поменялся, и баньши не попадалась долгое время ни одному «счастливцу», по крайней мере на территории Англии...
Хотя одна всё же появилась каким-то образом. Казалось бы, в чём проблема — магия тоже не стоит на месте, а значит, у реликта прошлого не должно было быть ни единого шанса против магов современности с их далеко шагнувшим прогрессом. Только существовала одна проблемка, причем характерная только для территории магической Англии.
Раньше с баньши управлялись, в основном, владевшие своим ремеслом мастерски и навсегда упокаивающие нежить некроманты, ведь было у этой твари существенное преимущество перед всеми другими порождениями мертвого мира — на неё практически не действовала так называемая «общая магия», которая стараниями некоторых энтузиастов сейчас называется «светлой». Стихии, воздействие на материю, даже средняя «светлая магия» на полупризрака не действовала никак. Только высшая, по-настоящему Светлая волшба, либо азы некромантии могли навсегда изгнать эту тварь. Ни наш общий знакомец, ни авроры, скорее всего, эту тварь бы изгнать не могли. Кто же тогда был достаточно квалифицирован, чтобы разобраться с приводящей магглов в ужас тварью? Я пытался это выяснить уже второй день своего путешествия по красотам Великобритании.
Сначала разговор в пабе шел вяло, но, стоило новому знакомому предложить рассказчику оплатить выпивку и закуски, подробности леденящей кровь истории посыпались на меня как из рога изобилия. Звонкие монеты, в некоторых ситуациях, творят чудеса не хуже волшебной палочки, и оказалось приятно в этом убедиться.
Я не знаю, что стало причиной того, что Локхарт не прообливиэйтил всех очевидцев, а ограничился только аврорами, а также их невольным помощником. Возможно, роль сыграл факт, что очевидцев побоища в местной церкви было действительно много. Может быть, факт того, что саму битву с баньши не видел всё же никто, кроме участников, только её окончание, где уже фигурировала «знаменитость».
Мне же хватило того момента, что в данном эпизоде, описанном в книге, самовлюбленный индюк указал только себя родимого. Участие же остальных осталось за кадром, хотя, отлавливая своих информаторов и усыпляя уже проверенным способом, я скопировал себе воспоминания о как минимум двух уцелевших после бойни аврорах, и одного старика-помощника из местных.
— Бинго! Попался, пустозвон, — Просматривая очередной фрагмент, я не мог сдержать улыбки. Даже этих воспоминаний уже бы хватило на то, чтобы, преподав их в правильном ключе, уничтожить его репутацию героя раз и навсегда. Но, чтобы всё сработало наверняка, требовалось поговорить с тем самым стариком из местных, хотя бы что-то в его разуме должно было остаться. Ситуацию сильно упрощало то, что этот дедуля был личностью известной.
Оставив пару десятков галлеонов на шикарную гулянку моим невольным жертвам, я не спеша двинулся к центру города. Последний клиент на сегодня жил в старом районе, и я позволил себе немного поблуждать по улицам, разглядывая дома, пока не дошел до нужного адреса. Жилище старого мага было… мягко говоря требующим ремонта. Срочного и капитального настолько, что, по ощущениям, проще было снести дом и на его месте построит новый. Но по крайней мере звонок работал, хотя тоже выглядел так, словно находился на последнем издыхании.
Дверь мне открыл неприятный с первого взгляда человек. Худой как палка, высокий старик со спутанными седыми волосами и тяжелым взглядом из-под густых, таких же белесых бровей. Старая, но явно дорогая мантия из шелка акромантула, строгий деловой костюм, тоже весьма старомодного покроя. Он был немного похож на меня после Азкабана. Конечно, при условии, что мне было бы лет под семьдесят-восемьдесят, и я испытывал бы больший пиетет перед мантиями, а не предпочитал бы им при любом удобном случае обычные брюки и рубашки...
Когда я постучался позеленевшим от времени медным звонком, бывшим вместо обычного звонка, тот распахнул дверь и наставил на меня палочку.
— Чего надо? — голос хозяина дома, в отличие от ожиданий, не был старчески-скрипучим. Да и, несмотря на свой внешний вид, таким жалким, как в воспоминаниях одного из ирландских магов, он не выглядел. Передо мной стоял опытный и опасный противник, который, к тому же, имел преимущество. Похоже, забрать воспоминания так же просто, как у тех пьянчуг, не получится. Ладно, попробуем подойти с другой стороны.
— Здравствуйте, мистер О’Салливан, — я снял шляпу, которую носил владелец моего нынешнего облика, в приветствии. Для таких дел я использовал оборотное зелье, запасы которого, к сожалению, подходили к концу. Слишком дорогое удовольствие. — Меня зовут Джон Бэрри, из газеты «Игра Темными», и я хотел обратиться к вам по поводу недавних событий, происходивших у вас в городе.
Его красноречиво поднятая бровь была мне ответом.
— Нападения баньши, сэр! Насколько я знаю, вы принимали участие в поимке этого опасного создания, и я очень бы хотел взять короткое интервью из уст человека, который остался в живых после сражения с этим ужасным созданием, — подражая манере известных репортеров, шайке свидетелей Иеговых и продавцов «орифлейм», я начал забалтывать «клиента», при этом уже так невзначай почти проникнув в дом.
— Эй! Я не давал согласия… — только очнулся от моего напора старик, хватаясь за ручку двери, и пытаясь сдвинуть удачно подставленную ногу, но я уже был внутри.
— Imperio, — палочка, незаметно вытащенная из кобуры на предплечье, быстро успокоила недоверчивого старика, позволив пройти в дом и захлопнуть за собой дверь. — В доме есть еще кто-то?
— Нет, — после некоторой заминки всё же ответил ответил мне Лу О’Салливан лишенным эмоций голосом.
— Отлично, — я уселся на потрепанный диван и открыл баночку с крупицами волшебного порошка, отдав ту хозяину дома. — Вдыхай.
Прочитав память старика, я призадумался. Теперь объяснялось, почему Локхарт был так беспечен в отношении свидетелей. Он просто договорился со старым некромантом, заплатив тому за молчание нехилую сумму, и таким образом мошенник мог не беспокоиться о свидетелях. Тем более, что некромантия — занятие запрещенное, так что Локхарт обезопасил себя и с этого фронта. Если старик начнет буянить, то Локхарт обещал рассказать о заклинаниях, которые использовал Лу в битве с баньши.
И все было бы практически идеально для златовласки, но… Жадность фраера сгубила. Локхарт не хотел расставаться с тысячей галлеонов, и пошел по другому сценарию, оставив бедному старику вместо золота только подкорректированные воспоминания. Теперь О’Салливан был убежден, что блондин заплатил ему за молчание золотом, при этом «помнил», что тот находился во время сражения с баньши вместе с аврорами. Чего, я думаю, вовсе не происходило на самом деле.
Гилдерою точно требовалось время для того, чтобы подготовить засаду на оставшихся в живых авроров и некроманта, да и слишком труслив он, чтобы на баньши нападать. Единственное, чем он действительно владеет филигранно, так это Обливиэйтом, а также азами легилименции и еще парой специфических заклинаний, которыми можно корректировать память. Одним Обливиэйтом так мастерски создать ложные воспоминания точно нельзя. А значит, Локхарт замарался еще и в запрещенной магии разума. Что тоже можно использовать.
— Хм-м, — я задумчиво посмотрел на О’Салливана, который расположился в кресле напротив. В принципе, если всё ему рассказать, то часть воспоминаний может и вернуться. В этом и состояла опасность чар разума. Никогда не знаешь, когда фальшивые воспоминания заменятся на настоящие, это могло произойти от любого намека или ассоциации. А уж уверенный пользователь окклюменции на раз может обнаружить фальшивку. Впрочем, как и легилимент, если кто-то позволит копаться в своей голове без спроса... Так что уж лучше старый добрый Обливиэйт.
Но тут Локхарт сам себя загнал, покусившись на лавры героя Белфаста. Если перефразировать дядюшку Бена и его культовую фразу, то большая слава порождает большие проблемы. Возможно тот ещё и планировал что-то подправить позже, когда всё поуляжется и впечатления перестанут быть такими острыми, но я не собирался давать ему шанс на это.
Со стариком же поступил как можно мягче, он всё же был жертвой, с какой стороны не посмотри, ведь спокойными ночами город должен быть благодарен именно ему. Так что маленький Обливиэйт и мешочек галлеонов с короткой запиской должны были если не вернуть ему душевное здоровье, то хотя бы подправить материальный уровень. К тому же, он мне нужен был в качестве подстраховки.
Покинув Белфаст, свой последний на сегодня адрес с чистой совестью наконец зачеркнул и подпалил пергамент, сделав небольшой перерыв, просто с наслаждением смотря на горящую бумагу. Конечно же, в дальней дороге есть своя романтика, но растянувшееся на три дня детективное приключение успело вымотать из меня все нервы. Так что теперь, когда все необходимые факты были собраны, я планировал завершить эту эпопею с Локхартом, нанеся тому визит вежливости. Осталось дело за малым — всего лишь пробраться в особняк, не попасться при этом и не оставить выбора павлину, кроме как работать на меня.
План был прост, как и все гениальное... либо совсем глупое. Но выдумывать что-то слишком мудреное не было смысла, но даже в нем имелось несколько подводных камней. Во-первых, знаменитость жила не где-нибудь, а в своеобразном Нью-Тауне — только для магов. Это был элитный райончик, с большими богатыми домами и хорошей охраной. Пробраться туда было не слишком простой задачей для обычного мага, да и для необычного тоже. Дело упрощалось тем, что Сириус там уже бывал, не конкретно в доме Локхарта, конечно, но в этом районе, у друзей… уже бывших, конечно.
Вторым моментом, немного осложняющим жизнь, было то, что меня не должны были связать со сбежавшим преступником. Для этого я планировал опять использовать оборотку с заготовленным ранее волоском одного почтенного лондонского джентльмена. Такого, который прямо подходит на роль второго плана в каком-нибудь криминальном фильме, сценку из которого я планировал изобразить перед Гилдероем.
Собравшись, я аппарировал назад в Лондон. Квартал находился между Аркой Веллингтона и западной стороной Грин-Парка, туда добирался уже на байке, рассматривая местность. Красивое место, красивые дома, каждый из которых так и кричит, что его владельцы были при деньгах. Самым ярким домом на Дамл-стрит, конечно же, был дом Локхарта, так что промахнуться я не боялся. Эдакие царские хоромы, со статуями и ковровой дорожкой. Похоже, книжки и впрямь продаются достаточно успешно, раз живёт Гилдерой на широкую ногу.
— Revelium! — витиеватый взмах палочкой, и вокруг дома тут же вспыхнул всеми цветами радуги защитный купол. Благо, видел его только я, как применяющий заклинание, иначе бы это светопреставление рисковали привлечь крайне нежелательное внимание. Вздохнув и немного постояв, щурясь на переливания цветов, словно в огромном мыльном пузыре, я достал фамильные артефакты и прочие принадлежности порядочного взломщика. С защитой дома следовало повозиться, и ломал я её целых два часа, делая небольшие пятиминутные перерывы и негромко ругаясь. Можно было это сделать быстрее, но я перестраховывался как мог. Тем более, что Сириус эти заклинания знал только в самых общих чертах, к тому же, больше в практической мере, нежели теоретической. Дома Пожирателей редко когда оставались без защиты, и как человек, участвовавший в рейдах, Сириус имел какой-никакой опыт.
В самом же жилище писателя было… Приторно. Это единственный эпитет, которым можно было описать обитель Локхарта. Всё в золоте, вычурные тяжёлые гардины с оборками, такая же тяжёлая, не слишком сочетающаяся друг с другом мебель, множество портретов собственной физиономии, благо, дремавших, пока я шел сквозь дом, то и дело натыкаясь на тысячи писем от поклонников, разбросанных по комнатам вместе с одеждой. Жилище характеризовало Гилдероя гораздо лучше, чем его биография, жаль такое точно не покажешь на первых страницах Пророка.
— Тьфу, гадость… — с отвращением я сбросил с кожаного кресла какие-то коробки, из которых виднелись розовые панталоны. Пока что знаменитости не было, но я привык ждать.
* * *
— Здравствуйте, мистер Локхарт, — чужой незнакомый голос в его доме, заставил блондина испуганно вздрогнуть. Выйдя из камина, он обернулся на звук. В углу его (его!) кабинета, с удобством расположившись в его кресле, сидел ранее незнакомый Гилдерою человек. Седые короткие волосы, эспаньолка, шрам на левой брови. Мужчина был одет в костюм-тройку, черную фетровую шляпу с металлической окантовкой, и блестящие от крема «утюги».
«Вряд ли это поклонник моих книг,» — нервно думал Локхарт, пытаясь незаметно достать палочку из кармана мантии левой рукой. Хотя герой Британии и получал письма и посылки от сотен сов каждый день, а на улице его тут же окружала толпа влюбленных дурочек, еще ни один фанат не пробирался к нему домой. Тем более, что на поклонника кого бы то ни было, этот мужчина не походил совершенно
— Экспелиармус, — незнакомец сделал пасс палочкой, и верная девятидюймовая спутница Гилдероя влетела в подставленную ладонь.— Не нужно бояться, мистер Локхарт, я не собираюсь причинять вам вред. Меня зовут Клэй, Джон Клэй. Приятно познакомиться с таким талантливым писателем, как Вы, Гилдерой.
— Так зачем вы проникли в мой дом, мистер Клэй? — Локхарт повернулся к незнакомцу лицом, оперевшись на камин. Жаль конечно мантию, но так возможно он сможет дотянуться до колбочки с порохом. Воевать без палочки? Он герой, а не самоубийца. Сейчас разумнее всего будет сбежать и вызвать авроров. — Не думаю, что ради того, чтобы просто познакомиться… А-аа!!!
Пальцы Локхарта, почти дотянувшиеся до заветной колбочки, вдруг пронзила острая боль. Летучий порох вдруг вспыхнул вместе с колбой, а огонь перекинулся на руку писателя. Не переставая орать, тот кинулся к стоящему рядом кувшину с красивыми лилиями. Цветы полетели в камин, а Локхарт наконец почувствовал облегчение, когда магический огонь потух, соприкоснувшись с водой. Его трясущаяся от гнева голова медленно повернулась к незнакомцу в кресле. Тот все так же сидел там, насмешливо смотря на разъяренного писателя.
