Каллен тут же покачал головой.
— Нет, пожалуйста, не извиняйся. Это прекрасно. Я буду нести это с гордостью как за инквизицию, так и за нашего долийскую вестницу Андрасте.
Она выглядела слегка смущенной и отступила от него, но легкая улыбка не сходила с ее губ. Каллен взялся за рукоять и взмахнул мечом с привычной легкостью. Лезвие рассекло воздух, точно среагировав на его маневр. Он с удовольствием отметил идеальную сбалансированность оружия, а также все детали, на которые она обратила внимание. Он снова поразился сложному характеру маленькой эльфийки, стоявшей рядом с ним.
Внезапно он обернулся и увидел Кассандру на ее обычном месте возле тренировочных манекенов. Когда он поймал ее взгляд, устремленный в дальний конец тренировочного поля, он поднял меч.
— За инквизицию! — крикнул он.
Вокруг них раздались радостные возгласы, и он услышал смех Кассандры, перекрывающий все это. Он обернулся и увидел, что Харриет улыбается от уха до уха.
— Спасибо, Харритт. Это потрясающая работа. — Затем, поймав взгляд миниатюрной эльфийки, сидевшей рядом с ним, он понизил голос. — И спасибо тебе, Вестница. Это гораздо больше, чем я заслуживаю.
Он на мгновение задержал на ней взгляд, пытаясь осмыслить свои слова. Он хотел, чтобы она поняла. Казалось, у нее перехватило дыхание, когда она заговорила дальше.
— Я собираюсь прогуляться позже вечером...
Ее голос затих, и она, наконец, опустила глаза, снова глядя на что угодно, только не на него. Каллен приказал себе быть храбрым, воспользоваться шансом, который она, очевидно, оставила ему.
— Я должен закончить с солдатами, но я подумывал о прогулке, чтобы проветрить голову. Возможно, мы могли бы... прогуляться вместе?
На ее лице отразилось облегчение.
— Да, конечно, командир. Я буду ... Тогда я поговорю с вами позже.
Она бросилась прочь, прежде чем он успел ответить. Наблюдая, как она поднимается по склону холма и исчезает за воротами, он почувствовал на своем плече чью-то тяжелую руку. Обернувшись, он увидел, что Харриет улыбается ему со странно отстраненным выражением в глазах.
— Между устранением разломов, борьбой с демонами и спасением мира у нее все еще остается время для мелочей в жизни. — Голос Харритта смягчился, когда он посмотрел в ту сторону, куда она ушла. — Она особенное создание, даже если она маг. Ты мог бы научиться у нее кое-чему, если бы нашел время.
Каллен тяжело вздохнул, услышав легкое обвинение, прозвучавшее в грубоватом тоне Харритта, но не мог не согласиться. Она, безусловно, привлекла его внимание с самого начала, и он уже чувствовал, что его взгляды и кругозор расширяются от простого знакомства с ней. Но им нужно было закрыть брешь и предотвратить войну. Каллен не потрудился скрыть ни своего разочарования, ни горечи в голосе, когда ответил.
— Если моя преданность инквизиции и стремление избегать подобных мелочей определяют разницу между победой и поражением в этой войне, разве это, в конце концов, того не стоит? Разве спасение всех этих жизней — спасение ее жизни — не стоит такой жертвы?
Харритт долго и пристально смотрел на него, затем, наконец, проворчал.
— Я думаю, именно поэтому ты Командир. Ты единственный, кто готов принести эту жертву, да? Хотя мне бы не хотелось видеть ее несчастной...
— Какое отношение я имею к ее счастью?
Харрит пробормотал что-то неразборчивое себе под нос, а затем добавил громче:
— Тогда как насчет твоего счастья после того, как закончится весь этот бардак?
— Если мы каким-то образом переживем это, я, наверное, найду где-нибудь другую работу. Всегда есть армии, которыми нужно командовать. Но, честно говоря, я не думал о том, что будет потом. Если верить сообщениям, мы только начали эту борьбу.
Харриет фыркнул, и Каллен понял, что мужчина на самом деле смеется. Наконец кузнец достаточно успокоился, чтобы заговорить.
— Это не счастье, мой мальчик. Это просто умение сводить счеты с жизнью. — Он снова похлопал Каллена по плечу, прежде чем заговорить более серьезно. — Жизнь — это то, что происходит в перерывах между большими битвами, и ты тратишь время впустую, ожидая, когда сражения прекратятся. Поверь тому, кто знает, — не упускай свой шанс на счастье, когда бы он тебе ни представился. Кроме того, нравится тебе это или нет, ты нужен ей сейчас, а не потом.
Кузнец в последний раз покачал головой, пробормотав что-то о толстом черепе Каллена, и направился обратно в кузницу.
Я нужен ей? Что ей могло понадобиться от меня такого, чего она не могла бы получить ни от кого другого, и что было бы более уместно получить от кого-то другого? У Каллена внутри все сжалось. Он мог быть ее советчиком и, возможно, другом, но не более того. Это было бы бесполезно или неуместно. Им нужно было преодолеть разрыв, и что он мог ей предложить, такой сломленный, каким был? Нет, она заслуживала лучшего.
Каллен еще немного постоял, глядя на меч, прежде чем медленно вернуться на тренировочную площадку. Волнение еще не улеглось, и большинство солдат собрались вокруг, когда он проходил мимо, чтобы взглянуть на свое новое оружие. Кассандра ждала его у палатки и протянула руку, как только он появился в поле зрения.
— Я заказала это. Я, по крайней мере, хочу подержать это.
Он рассмеялся, радуясь, что можно отвлечься, и протянул ей меч. Кассандра одобрительно хмыкнула, покачивая им из стороны в сторону, делая выпады и выпад-тычки, чтобы проверить вес и баланс. Наконец, она вернула ему меч.
— Это действительно прекрасная вещь. Рукоять особенно хороша с солнечным лучом инквизиции, а дизайн рукояти выглядит... — она замолчала и с любопытством посмотрела на него. — Эльфийский?
Внезапно отвлекающий маневр перестал казаться таким важным. Каллен посмотрел на быстро опускающееся в небе солнце и понял, что ему нужно начинать прямо сейчас, если он хочет закончить хотя бы часть того, что нужно сделать, прежде чем Герольд пожелает отправиться на прогулку.
— Вам нужно спросить у Вестницы. Она приготовила это. А теперь, если позволите, я должен убедиться, что с нашей стороны все в порядке для вашего завтрашнего путешествия. Я уверен, у вас тоже есть дела.
Кассандра приподняла бровь, но больше ничего не сказала о мече.
— Это правда. Добрый вечер, коммандер.
Каллен кивнул и вошел в свою палатку, закрыв за собой полог, давая понять, что его не следует беспокоить, если только это не требует немедленного вмешательства.
* * *
К тому времени, когда Каллен, наконец, оторвался от своей работы, на Хейвен уже опустилась темнота, и единственным освещением в большой палатке был свет свечей. Ему потребовалось несколько мгновений, чтобы осознать, что уже поздний час. Он сразу же забеспокоился. Неужели она хотела, чтобы он пришел и нашел ее? Встав из-за стола, он потянулся, тихо застонав от напряжения в затекших мышцах. Ему определенно нужно было прогуляться, несмотря ни на что, поэтому он накинул плащ и направился в сторону Хейвена и покоев Вестницы.
Приблизившись, он увидел через маленькое окошко огонь в камине, но свечи не были зажжены. Может быть, она уже вышла прогуляться? На всякий случай он тихонько постучал в ее дверь, и удары его рук в перчатках превратились в глухие удары по тяжелой деревянной двери. Через мгновение он услышал приглушенное восклицание за дверью, и она открылась, явив взъерошенную, слегка испуганную Вестницу. Когда она подняла на него затуманенный взгляд, на ее бледных щеках появился румянец. Он был совершенно очарован. И слишком поздно осознал, что пялится на неё.
— ой! Коммандер! Я, кажется, снова заснула. Я... пожалуйста, входите. Я всего на минутку.
Каллен неловко вошел в уютную каюту и закрыл за собой дверь, пока она шла к дальнему столику за своей верхней одеждой. Избегая его взгляда, она снова прошла в гостиную и начала натягивать перчатки и куртку. Он потер рукой затылок, извиняясь.
— Простите, ваша милость. Если бы я знал...... Простите, что разбудил вас.
Она наконец подняла на него глаза, ее лицо было наполовину в тени, наполовину в тусклом свете камина в дальнем конце комнаты, пальцы застыли на средней пуговице куртки.
— Могу я... обратиться к вам с просьбой?
— Все, что угодно, — торопливо произнес он.
Она издала тихий смущенный смешок.
— Эм...... Я бы хотела, чтобы ты не... пожалуйста, не чувствовал необходимости постоянно извиняться за... вещи, в которых не обязательно есть чья-то вина. У меня такое чувство, что вы все ходите вокруг да около из-за меня, и мне это никогда не нравилось. Она отвела взгляд и прочистила горло. — Я имею в виду, если вы действительно ведете себя как идиот, это совсем другая история, но в остальном...
— Конечно, Вестница. Я... то есть, я постараюсь исправиться. Это в моей натуре — быть чрезмерно извиняющимся в таких... ситуациях, так что это будет упражнением для нас обоих.
Она одарила его первой с утра искренней улыбкой и закончила застегивать куртку. Затем она подошла и встала прямо перед ним. Ее голос стал мягким и неуверенным, но она пристально смотрела на него, пока говорила.
— У меня есть еще одна просьба. Я хотел спросить, не мог бы ты не обращаться ко мне так официально?
Каллен с сомнением посмотрел на нее.
— Я... не знаю. Ты имеешь в виду...?
— Не называй меня "Вестница" или "ваша милость", или как-то в этом роде, правда. Только когда мы одни. Вот так.
У Каллена перехватило дыхание, когда его внезапно осенило. Они были в ее покоях, совершенно одни. И никто не мог им помешать. Он мысленно выругал себя за неуместное направление своих мыслей.
— Как бы ты хотела, чтобы я тебя называл?
Вопрос прозвучал неровно и немного хрипло. Слава Создателю, она, казалось, ничего не заметила и продолжала смотреть на него с кривой усмешкой на лице.
— Ну, я бы предпочла Эвана. В конце концов, это мое настоящее имя.
— Эвана.
Он знал это. Она подписала свое письмо своим полным именем, и он слышал, как она произносила его раньше, когда они впервые встретились, но сам он никогда не произносил этого вслух. Это сорвалось с его языка с чувственностью, которую он не мог описать. Это могло быть опасно. Лучше вместо этого поискать что-нибудь другое.
— Может быть, компромисс? Как насчет "Леди Лавеллан" или просто "миледи"?
Она вздохнула.
— У меня было предчувствие, что ты на это не согласишься. Но твои предложения намного лучше тех странных титулов, на которые я не имею права претендовать. "Леди" тоже не совсем точное определение, но, по крайней мере, я могу претендовать на это.
Она глубоко вздохнула и облизнула губы. Он заставил себя не обращать внимания на то, как при виде этого участилось его сердцебиение.
— Теперь последняя просьба. Даже если вы не будете называть меня Эваной, вы позволите мне называть вас Калленом?
Несмотря на то, что это было очевидным и естественным продолжением их разговора, просьба застала его врасплох. Это казалось опасным для его душевного равновесия — слышать, как ее голос произносит его имя, как слоги слетают с губ, которые преследовали его мысли. Но он не мог вынести того, что снова разочарует ее. Несмотря на неуверенность в себе, он решил рискнуть, криво усмехнувшись, и пошутить.
— Конечно,... только не в пределах слышимости кого-либо из моих солдат. Результаты могут быть катастрофическими.
К его изумлению и восторгу, она тихо рассмеялась, повернулась, чтобы открыть дверь, и ответила тем же.
— Солдаты, волей-неволей, бегают повсюду, не уважая авторитет своего командира! Да хранят нас Создатели и Андрасте!
Он присоединился к ее тихому смеху, но затем вопросительно наклонил голову и последовал за ней в серебристый, залитый лунным светом пейзаж.
— Андрасте?
— Ну, я подумал, что мог бы попробовать выругаться по-андрастийски. Звучит неплохо, не так ли? Возможно, я слишком много времени провожу с Варриком.
Он позволил себе рассмеяться в ответ. Между ними воцарилось приятное молчание, и он понял, что снова верит заверениям Джозефины. Они прошли мимо палаток, обогнули озеро и, наконец, вышли на ту же тропинку, по которой вместе ходили несколько недель назад. Он никогда прежде не испытывал такого тихого умиротворения, какое испытывал в ее присутствии. Его охватило облегчение, когда он вспомнил дразнящий тон ее голоса и мягкую улыбку этим вечером. Все казалось... почти нормально — как будто его предыдущей ошибки никогда и не было.
И все же он хотел заговорить, извиниться. Ему это было необходимо.
— Леди Лавеллан, я знаю, вы просили меня не извиняться так сильно, но я действительно чувствую, что должен...
Ее пальцы в перчатках легонько коснулись его предплечья, и она посмотрела на него, качая головой. Она указала рукой вверх и вокруг себя, словно призывая его насладиться моментом. Он рассеянно кивнул, наблюдая, как ее рука опускается. Стряхнув с себя кратковременный ментальный ступор, он сосредоточился на чем угодно, только не на стройной фигуре рядом с собой, и через некоторое время это, казалось, сработало. Сумерки полностью сгустились, и полная луна залила лес ярким серебристым светом. Свежий снег, выпавший после недавнего похолодания, отражал свет вверх, освещая то, что в противном случае было бы просто тусклой линией деревьев, и он увидел лис и других мелких ночных животных, шныряющих в подлеске. Это было такое успокаивающее чувство — идти туда с ней, не испытывая необходимости разговаривать или быть кем-то, кем он не был. Даже его нервозность от того, что он остался с ней наедине, начала понемногу исчезать.
Время от времени он поглядывал на нее, позволяя себе лишь на несколько мгновений насладиться прекрасным эффектом лунного света на ее бледной коже, прежде чем снова отвести взгляд. Своими серебристыми волосами и маленькими, изящно заостренными ушками она напоминала ему эльфийскую богиню, которую он видел в книге на Ферелденском круге более десяти лет назад. Он читал ее, чтобы попытаться больше узнать об эльфийской культуре — или, по крайней мере, так он себе говорил. Теперь он знал, что это не так. Он пытался произвести впечатление на женщину и заслужил за это один украденный поцелуй и годы мучений.
Вот что бывает, когда увлекаешься. Это не должно повториться!
И все же, пока они шли по заснеженной тропинке, его взгляд снова и снова притягивался к ней. Наконец, она направила их налево, на холм, и путь стал трудным. Он не раз тянулся к ней, когда она проваливалась в тяжелые сугробы вокруг стволов деревьев, но ее гибкая и проворная фигура всегда успевала восстановиться до того, как он добирался до нее, и его пальцы начинали зудеть от желания, которое он отказывался называть.
Они достигли вершины того, что оказалось небольшим гребнем, и он увидел вдалеке слева от них Хейвен, залитую болезненно-зеленым светом Пролома, который тянулся через все небо. Некоторое время они молча стояли бок о бок, прежде чем она, наконец, заговорила.
— Когда мне было пять лет, моей матери надоело, что я постоянно разбираю ее красивые вещи, чтобы сделать что-то новое и "лучшее", поэтому она подарила меня нашему мастеру, Вашану. Редко случалось, чтобы меня брали в ученики в столь юном возрасте, но я думаю, что Ваш'ан пожалел мать, вынужденную растить такого беспокойного, своенравного ребенка... Поэтому он взял меня под свое крыло и научил всему, что сам знал о ремесле. Я был его учеником в течение семи лет, даже после того, как проявилась моя магия. Я пытался скрывать это, но когда о моей магии стало известно, хранительница Дешанна начала обучать меня. Я проводил с Ваш'ан меньше времени. Наконец, в 14 лет Дешанна официально назначила меня вторым членом клана.
