spice and Wolf том 1

— Если дело с Гильдией Милона пройдет гладко, я смогу это сделать.

— О...

Хоро чуть рассеянно кивнула и запихала в рот остатки хлеба. Затем раздались звуки глотания; судя по всему, Хоро запивала хлеб водой.

— Собственная лавка — мечта любого бродячего торговца. Разумеется, и моя тоже.

— Хех, это я знаю. И ты даже нарисовал воображаемый город — думаю, ты уже не один раз это делал?

— Просто у меня всегда такое чувство, что если я это все нарисую, когда-нибудь это сбудется.

— Когда-то давно я повстречала художника, который сказал в точности то же, что ты сейчас. Он тогда сказал, что мечтает нарисовать все, что видит перед собой, только тогда он будет счастлив.

Хоро уселась на уголок кровати и принялась за второй ломоть хлеба.

— Думаю, своей цели тот художник и сейчас бы еще не достиг. Но тебя от твоей мечты уже немного дней отделяет.

— Вот именно. Когда я об этом думаю, мне трудно оставаться спокойным. Хочется бегать кругами вокруг Гильдии Милона и хлопать по спине всех подряд.

Конечно, Лоуренс немного преувеличивал, но говорил он совершенно искренне. Именно поэтому, должно быть, Хоро не стала его высмеивать, а лишь улыбнулась.

— Надеюсь, твоя мечта сбудется.

Помолчав немного, она затем спросила:

— Кстати, а что, собственная лавка — это на самом деле так хорошо? Ведь бродячий торговец тоже много зарабатывает?

— Он всего лишь зарабатывает деньги.

Хоро чуть наклонила голову вбок.

— Только зарабатывает деньги? И ничего больше?

— Обычно бродячий торговец в своих странствиях посещает два-три десятка городов и ни в одном не задерживается. Ведь оставаясь в городе, денег не умножишь. Поэтому среди нас есть даже те, кто не слезает с повозки круглый год.

Лоуренс протянул руку к стоящей на столе чаше и допил оставшееся в ней вино.

— У того, кто ведет такую жизнь, не бывает друзей; в лучшем случае несколько деловых партнеров.

После объяснения Лоуренса Хоро встрепенулась, словно в голову ей пришла какая-то мысль. Однако тут же она приняла смущенный вид, как будто поняла, что спросила то, чего не должна была спрашивать.

"По правде, она очень добрая", — подумал Лоуренс и, чтобы не смущать Хоро еще больше, продолжил шутливым тоном:

— Когда я открою лавку, я стану частью города. Тогда у меня будут друзья, да и жену найти будет легче. И еще — это самое главное — я должен найти то место, где меня похоронят, тогда я смогу вздохнуть с облегчением. Кто знает, смогу ли я найти себе жену, которая согласится разделить со мной могилу... это будет непросто.

Хоро весело рассмеялась.

Когда бродячие торговцы впервые заезжали в какой-либо город, чтобы узнать, можно ли приобрести там что-либо ценное, это называлось "искать жену". Смысл этого выражения состоял в том, что найти что-то ценное очень трудно. На самом деле, даже открыв лавку, человек не сразу станет своим среди горожан. И тем не менее осесть, надолго закрепиться на одном месте было мечтой любого бродячего торговца.

— Однако если ты вправду заведешь свой магазин, мне придется нелегко.

— Хм? Это почему? — повернувшись к Хоро, переспросил Лоуренс. Он увидел, что улыбка Хоро хоть и не исчезла с ее лица, но стала печальной.

Тут он вспомнил слова Хоро, что она хочет повидать мир, а потом вернуться на север.

Однако Хоро ведь была такая умная, и у нее были деньги, вырученные от продажи мехов, — несомненно, она прекрасно справится и сама. Поэтому Лоуренс спросил небрежно:

— Тебе ведь несложно будет, если ты будешь путешествовать одна, правда?

Для Хоро это был неожиданный удар. Она впилась зубами в хлеб и опустила голову.

— Я больше не хочу быть одной, — наконец произнесла она. Ее ноги не доставали до пола, она ими болтала совершенно по-детски. Внезапно сидящая на кровати Хоро показалась Лоуренсу очень маленькой; казалось даже, что она вполне может уместиться в огоньке свечи.

Перед глазами Лоуренса встала сцена, когда Хоро вспоминала о человеке, который был ее другом несколько сотен лет назад.

Тогда она была такой счастливой.

Такой беззаботной.

Если Хоро вспоминала своего давнего друга, это значило, что сейчас ей очень одиноко. Когда Хоро опьянела и съежилась, свернулась калачиком, она словно спасалась от холода одиночества. Лоуренс увидел это проявление слабости, какое мало кто показывает другим, и его сердце дрогнуло. Тщательно подбирая слова, чтобы не обидеть Хоро, он сказал:

— Ну, тогда так, я могу сопровождать тебя до того времени, как ты решишь возвращаться на север.

Лоуренс произнес эти слова, потому что у него не было иного выхода, однако Хоро, едва услышав, взглянула на него исподлобья, как бы безмолвно спрашивая: "Правда?" Лоуренс, тщательно пытаясь скрыть свое возбуждение, большее даже, чем когда он обсуждал сделку с Гильдией, небрежным тоном продолжил:

— Даже когда я получу деньги, я не смогу открыть лавку сразу же.

— Правда?

— Мне сейчас незачем лгать, верно?

Произнеся эти слова, Лоуренс не выдержал и печально улыбнулся. Хоро улыбнулась в ответ, но то была улыбка облегчения. И несмотря на улыбающиеся губы, в глазах ее по-прежнему сквозило одиночество. В голове Лоуренса мелькнула совершено неуместная в такой момент мысль: "Какие у Хоро длинные ресницы..."

— Вот так-то, и не делай такое лицо.

Городской торговец наверняка придумал бы что получше. Но, увы, Лоуренс был торговцем бродячим и вел жизнь, далекую от всякого общения с женщинами. Поэтому от красноречия он воздержался. Однако и сказанных им слов хватило, чтобы Хоро чуть подняла голову и улыбнулась смелее. Затем она кивнула. Хоро сейчас была такой маленькой, такой слабой, что казалась чем-то ненастоящим. Ее уши, всегда весело торчавшие вверх, поникли и вяло шевелились. Хвост, ее гордость, тоже безжизненно свисал вдоль ног.

Молчание все длилось. Лоуренс был не в силах отвести глаз от Хоро, которая, в свою очередь, не осмеливалась посмотреть на него прямо. Лишь раз она кинула на него короткий взгляд и тут же вновь опустила голову. Лоуренс попытался припомнить, когда прежде он видел на лице Хоро такое же выражение. Долго вспоминать не пришлось: именно такие глаза у нее были, когда она попросила яблок вскоре после их приезда в Паттио.

Тогда она хотела яблок; чего же она хочет теперь?

Умение понимать, чего хочет партнер по переговорам, торговцу было абсолютно необходимо.

Лоуренс сделал глубокий вдох и поднялся со стула. Внезапный звук, должно быть, напугал Хоро — ее уши и хвост вновь встали торчком. Она взглянула на Лоуренса и, увидев, что он направляется к ней, поспешно отвела взгляд. Подойдя, Лоуренс встал прямо перед Хоро; она робко потянулась к нему рукой. Рука дрожала, словно Хоро была до крайности напугана.

— Почему у тебя красные глаза? Тебе приснился плохой сон, и от этого ты плакала?

Лоуренс взял руку Хоро в свои и уселся на кровать рядом с ней. Затем он потянул Хоро к себе и нежно обнял. Хоро не противилась, лишь тихо кивнула головой в его объятиях.

— Я...

— Хм?

— Я проснулась... и когда я проснулась, никого не было. Юе, Интин, Паро и Миури. Они все исчезли, их нигде не было.

Хоро, видимо, рассказывала свой сон. Услышав ее дрожащий голос, Лоуренс Лоуренс принялся мягко гладить ее по головке. Имена, которые она назвала, похоже, принадлежали ее спутникам-волкам, а может, духам волков. Уточнять сейчас Лоуренс не собирался — это было бы грубо по отношению к ее чувствам.

— Я... я могу жить сотни лет, поэтому я решила отправиться странствовать. Потому что я думала, что мы, конечно... конечно, снова встретимся. Но... их никого нет. Все исчезли.

Рука, прежде твердо державшая Лоуренса за рубаху, дрожала. Сам Лоуренс не хотел бы увидеть такой сон.

Иногда Лоуренсу снилось, что он вернулся в свой родной город, а его там никто не помнит. Вообще-то ему нередко доводилось слышать истории о торговцах, которые не были на родине по двадцать-тридцать лет, а потом, вернувшись, обнаруживали, что их родной деревни больше нет. Исчезнуть деревня могла по многим причинам. Например, через нее могла прокатиться война и разрушить подчистую; или же все жители могли погибнуть от голода или болезни.

Именно поэтому любой бродячий торговец мечтал осесть и завести собственную лавку.

Вместе с лавкой человек получал новую родину, а заодно и безопасное прибежище.

— Я не хочу снова пробуждаться, лишь чтобы вновь и вновь обнаруживать, что никого нет... я ненавижу быть одной. Быть одной... это так тоскливо.

Лоуренс ничего не ответил; он просто сидел рядом с Хоро, обнимая ее за плечи и мягко гладя по голове. Сейчас Хоро чувствовала себя очень неуверенно; что бы он ни сказал, она бы не услышала. Да и, честно говоря, Лоуренс все равно вряд ли смог бы подобрать подходящие слова.

Лоуренса тоже, бывало, одолевали внезапные приступы чувства одиночества, когда он ехал, сидя на козлах своей повозки, или когда впервые оказывался в незнакомом городе. Он знал, что делом в таких случаях не поможешь. Все, что можно было сделать, — крепко вцепиться во что-нибудь и ждать, пока все пройдет.

— Хууу...

Лоуренс просто сидел и обнимал Хоро. Постепенно ее рука, вцепившаяся в рубаху Лоуренса, немного расслабилась — видимо, Хоро начала успокаиваться. Наконец она приподняла голову.

Увидев, что Хоро успокоилась, Лоуренс медленно отпустил ее. Хоро, шмыгая носом, встала.

— ...Прости, — пробормотала она, глядя на него красными глазами, и снова шмыгнула носом. Похоже, она окончательно пришла в себя.

— Бродячим торговцам тоже снятся иногда похожие кошмары.

После этих слов Лоуренса Хоро застенчиво улыбнулась и вытерла нос рукавом.

— Ох, ну что у тебя за лицо сейчас. Погоди-ка.

Лоуренс встал, подошел к столу, где лежал лист бумаги, и подал этот лист Хоро. Рисунки и записи на нем были лишь планами на будущее, так что его вполне можно было использовать в качестве носового платка.

— Э... но это же...

— Я всегда, когда заканчиваю это рисовать, тут же выбрасываю. И потом, дело еще не сделано, строить планы слишком рано, — со смехом произнес Лоуренс. Хоро рассмеялась вслед за ним. Взяв лист, она с силой высморкалась и вытерла глаза. Теперь, похоже, ей было намного лучше. Она глубоко вздохнула и застенчиво хихикнула.

Глядя на такую Хоро, Лоуренс вновь захотел ее обнять, но сдержался. Поскольку Хоро вновь стала прежней, он опасался, что если попытается это сделать, она его оттолкнет или будет насмехаться.

— Я перед тобой в большом долгу, — неожиданно для Лоуренса, словно прочитав его мысли, произнесла Хоро, пока собирала со стола оставшиеся кусочки хлеба.

Поскольку Лоуренс не поддался чувствам, он спокойно следил за Хоро глазами. Доев хлеб, она легонько похлопала ладонями, чтобы стряхнуть с них крошки, и зевнула. Похоже, она утомилась.

— Спать хочется... ты еще спать не собираешься?

— Мм, самое время ложиться. Иначе мы только свечу зря потратим, — ответил Лоуренс.

— Хех, слова настоящего торговца.

Хоро, сидевшая на кровати скрестив ноги, откинулась назад. После этого Лоуренс задул свечу.

Тотчас навалилась темнота. Глаза Лоуренса привыкли к свету, поэтому для него все вокруг стало черным-черно. Хотя ночь была безоблачной и звездной, в слабом свете, льющемся из окна, разглядеть все же ничего не удавалось. Лоуренсу не хотелось ждать, пока его глаза привыкнут к темноте, поэтому он вытянул руку вперед и попытался добраться до кровати на ощупь.

Кровать Лоуренса стояла под самым окном, и он шел к ней очень осторожно, пытаясь не стукнуться по пути о кровать Хоро. Добравшись наконец до своей цели, Лоуренс, прежде чем улечься, тщательно ощупал кровать руками, чтобы удостовериться, где конкретно она находится. Раньше Лоуренс несколько раз сильно ушибался об угол кровати из-за того, что слишком торопился улечься в темноте. С тех пор он стал в этом отношении очень осторожным.

Однако осторожность не подготовила его к тому, что его ждало.

Когда Лоуренс уже собрался было улечься в кровать, он обнаружил, что кто-то другой сделал это раньше него.

— Что... ты здесь делаешь?

— Что ж ты такой глухой к моим чувствам.

Чуть сердитый голос Хоро звучал подозрительно кокетливо.

Хоро притянула Лоуренса в кровать и прижалась к нему. Лоуренс припомнил то мимолетное ощущение, которое он испытал, когда обнимал Хоро совсем недавно; теперь это ощущение буквально обрушилось на него. Девушка была такой мягкой. Лоуренс был не в силах укротить эмоции. В конце концов, он ведь был обычным мужчиной. Сам того не замечая, он крепко обнял Хоро.

— Больно.

Лишь услышав сердитый голос Хоро, Лоуренс пришел в себя. Он чуть ослабил руки, но выпускать Хоро из объятий не собирался. Хоро тоже не выказывала намерения оттолкнуть его. Напротив, она пододвинулась еще ближе и шепнула ему в ухо:

— Твои глаза уже привыкли к темноте?

— Что...

Лоуренс собирался спросить "Что ты имеешь в виду?", но Хоро обрезала вопрос, прижав свой тонкий пальчик к его губам.

— Я наконец вспомнила, что хотела тебе сказать, но...

От тихого голоса Хоро сердце Лоуренса задрожало в нетерпении. Однако, хоть оно и задрожало, Лоуренс не испытывал того сладкого чувства, какого ожидал от любовного объяснения. Голос Хоро был совсем не таким, как раньше. И в словах, которые она произнесла, не было ничего ни романтического, ни любовного.

— ...но уже поздно. За дверью три человека. Думаю, это незваные гости.

Только тут Лоуренс осознал, что на Хоро уже давно надет ее плащ с капюшоном. После того как Хоро пошарила вокруг немного, все пожитки, которые Лоуренс носил с собой, оказались при нем.

— Второй этаж. К счастью, снаружи никого. Ты готов?

Лоуренс ощутил возбуждение, но совсем иного рода, чем минутой раньше. Хоро медленно села; Лоуренс, аккуратно положив на место одеяло, быстро облачился в жилет и накидку. Когда он прицеплял к поясу серебряный кинжал, Хоро громко произнесла, специально стараясь, чтобы ее было слышно за дверью:

— Давай, посмотри как следует, какова я в лунном свете!

Едва Хоро закончила фразу, Лоуренс услышал скрип открывающихся ставней. Хоро ступила на карниз и, ни секунды не медля, спрыгнула. Лоуренс тоже почти не колебался, но его решительность была вызвана тем, что кто-то принялся выламывать дверь комнаты; кроме того, до него донесся звук бегущих шагов. Какое-то мгновение он ощущал себя невесомым, словно перышко; затем его подошвы жестко ударились о землю.

Удержаться на ногах Лоуренс не смог. Он выпрыгнул из окна, словно лягушка, и при приземлении упал. К счастью, ему удалось не сломать ногу, однако при виде его неуклюжего приземления Хоро все же рассмеялась. Впрочем, хоть она и высмеивала его, но она же и протянула руку, чтобы помочь ему встать.

— Будь готов к бегству. Лошадь придется оставить.

Эти слова Хоро ошеломили Лоуренса. Он невольно повернул голову в сторону конюшни. Он думал о своей коняге, недорогой, но сильной, и, что гораздо важнее, его первой. При этой мысли Лоуренсу захотелось кинуться к конюшне, но более хладнокровная его половина удержала его от этого. Правильнее всего сейчас было следовать указаниям Хоро. Лоуренс стиснул зубы, чтобы не поддаться чувствам.