Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Черное Море в октябре сурово. Вся дорога от Севастополя до Констанцы прошла при четырехбалльном волнении. Блевали почти все, включая некоторых палубных матросов. Команда парохода была недавно уполовинена — на строящиеся военные корабли нужны были экипажи — и теперь свежеиспеченные моряки постигали науку "быть морским волком" на практике.
Едва пакетбот пришвартовался к одному из военных пирсов, "господ офицеров" настоятельно попросили "собраться и проследовать". Для "проследования" были предоставлены три тентованных однотонных грузовика, которые и доставили их наконец-то к пункту назначения.
Им оказался длинный двухэтажный дом, над крыльцом которого были вывешены российский триколор и красное знамя с одной большой и шестью малыми золотыми звездами. У входа стоял часовой — в униформе какой-то из трансбалканских армий, но с русской трехлинейкой. Еще один стоял внутри, у помещенного рядом с отведенным под начальственный кабинет знаменем: золотая имперская аквила на черном бархате. Значит, часть нового, уже военного формирования, старые имеют знамена более традиционного вида.
В небольшом зале группа разделена на две. Первыми предложили пройти капитанам и штабс-капитанам, каковых набралось двадцать. Ожидать остались примерно столько же прапорщиков и фельдпоручиков. Все — крепкие, в возрасте уже за тридцать, мужики. Фельдпоручики были из числа отличившихся прапорщиков запаса, погоны прапорщиков же сверхсрочники из урядников и старшин получали вместе с георгиевскими крестами.
В неожиданно просторном после крохотного предбанника кабинете офицеров встретил человек лет тридцати пяти, в русском офицерском мундире с погонами легион-генерала. Два просвета и большая, генеральских размеров звездочка. Звание было введено для старшего командного состава (майор, подполковник, полковник), исполняющих должность командира бригады или дивизии. Звание "легион-генерала" не влияло на производство в следующий чин, мундир кроме погон тоже оставался офицерским, но жалование шло именно генеральское. Как и обращение — не "ваше высокоблагородие", а "ваше превосходительство".
Коротко поприветствовав прибывших и поздравив их со вступлением в ряды вооруженных сил Трансбалканской Федеральной Республики, легион-генерал перешел к делу, невзирая на то, что большинство его собеседников исполняли немую сцену из гоголевского "Ревизора" и выглядели не слишком ясно понимающими происходящее.
Собственно, делом было формирование пехотной дивизии для армии Трансбалкании. Состав — десять батальонов, командирами которых назначаются господа капитаны. Господа штабс-капитаны соответственно становятся заместителями командиров батальонов и командирами первых рот. Командиры второй и третьей рот — это из числа оставшихся в зале. Штат подразделений тяжелого оружия укомплектовывается и проходит тренировки отдельно. Остальные офицеры, а также вообще все остальные будут набраны... ТАМ
С этими словами легион-генерал ткнул пальцем в окно. За окном, в некотором отдалении, стоял высокий забор из колючей проволоки. За забором стояли бараки. Вокруг бараков, по гнусной осенней грязи таскались фигуры в сильно обтрепанной униформе румынской армии.
6.
Почти одномоментный разгром 2-й и 3-й армий Румынского Королевства и интенсивное продвижение к Бухаресту русских войск Румфронта и трансбалканских дивизий Северной Группы, устроивших настоящую гонку за взятие столицы враждебного государства, вынудило высшие круги Королевства действовать крайне быстро. Отречение Кароля Первого, коронация второго сына его старшего брата Леопольда Гогенцоллерн-Зигмаринген — первый сын, принц Леопольд II, отрекся от своей очереди в наследовании румынского престола еще в марте 1889 года — и подписание мирного договора произошли в течение каких-то двадцати двух часов. Предварительное соглашение о вступлении Румынии в Трансбалканскую Республику в качестве федерата было подписано еще спустя сутки.
11 октября 1900 года началось переформирование румынских войск — дивизии, уцелевшие благодаря тому, что входили в состав 1-й армии и под раздачу не попали, вошли в состав оперативной группы "Влад Цепеш". Ошметки же тех частей, что свое уже получили, можно было использовать только в качестве резервуаров личного состава. Структуры их надо было создавать заново ПОЛНОСТЬЮ.
После вхождения Румынии в состав Федеральной Республики на флаге Трансбалкании добавилась шестая малая звездочка. Имевшиеся до этого пять символизировали Черногорию, Сербию, Болгарию, Албанию и Македонию. Ну, а большая, конечно же, была олицетворением единой и неделимой Трансбалкании. И предполагалось появление на флаге еще минимум трех звезд: ждали своих освободителей Босния-Герцеговина, Хорватия и Словения.
Кстати. В связи с появлением одновременно такого количества свободных престолов — ибо все новые государства желали, во всем походя на БОЛЬШИХ ПАРНЕЙ, завести у себя монархию — в Европе возник дефицит... королевских династий!
Ибо Германия (самый большой рассадник коронованных особ Европы), Австро-Венгрия, Великобритания и Италия исключались по соображениям геополитическим, Франция — из-за отсутствия легитимных династий... У России же хватало инструментов влияния и без того, чтобы перекашивать внутренний баланс сдержек и противовесов в новорожденной республике избытком Романовых на престолах. Оставались — из крупных — Шведско-Норвежский Дом, Датский Дом и Испанская Корона. К сожалению, дом Испанских Бурбонов был не богат мальчиками, дом Глюксбургов Датских мог выделить только принца Вальдемара — брата вдовствующей российской императрицы Марии Федоровны (что служило основным доводом "против"), шведско-норвежская династия Бернадоттов вообще еще не решила, не войти ли им в Пан-Европейский Союз — то есть не объявить ли войну России в надежде отобрать обратно некогда отнятую у Шведской короны Финляндию... Учитывая внутренние проблемы Унии, раскалывающейся на Швецию и Норвегию и испытывающей все проблемы, свойственные любой разводящейся семейке, возможность продавить подобное решение через стортинг исключать было нельзя. Вести династические переговоры с союзной России державой в таких условиях Бернадотты отказывались напрочь. Оставалась только разнообразная европейская мелочь — Люксембург, Монако... Даже Светлейшее княжество Сан-Марино — и то попало в список кандидатов!
Из разных ветвей правящих династий этой мелкотравчатой своры сейчас и выбирали представители новоявленных монархий, брезгливо копаясь грязными пальцами в предоставленных Имперской СБ досье и ревниво стараясь подглядеть, кого там выбрали соседи и перехватить перспективную кандидатуру до того, как успеют те.
7.
Выйдя из кабинета, Дмитрий прикрыл рукой глаза от бьющего через окна закатного солнца, и только сейчас заметил, что знамя, охраняемое часовым, не имперское. Двуглавый орел — аквила, был серебряным, а не золотым, не было также корон и мечей. Да и цвет самого флага был скорее темно-багровым, нежели черным. Это оказалось выданное накануне легион-генералу знамя формируемой части: "Вооруженных Сил Федеральной Республики Трансбалкания 21-го Неудержимого тяжелой инфантерии легиона".
Двуглавый орел и переименование дивизий в легионы — были только маленькими кусочками одной большой и очень гениальной идеи, пришедшей в голову кому-то из молодых королей федератов Республики. Для того, чтобы Трансбалкания и впрямь стала хоть сколько-нибудь единой, требовалось нечто, способное объединить несколько ну о-очень разных народов. Нечто историческое, коренное.
И это нечто было найдено.
Недаром ведь новая столица Республики (очевидно, что республиканские органы власти не должны были находится в столице одного из входящих в ее состав федератов) должна будет называться не Столенград или Союзный... Нет.
Столицей Трансбалкании может быть единственно Византия!
Под её строительство уже был отведен изрядный кусок земли — там, где встречаются границы Румынии, Сербии и Болгарии, у впадения в Дунай реки Тимок. Статус столицы и окружающих ее земель был списан с американского Вашингтона и Колумбии — федеральный округ, не входящий в состав ни одного из королевств.
8.
Капитан Зацепин чувствовал себя странно. Потому что в его подчинении оказались центурион-примпил Васильев и центурионы Савельев и Громов. Потому что командовал он 3-й когортой 21-го легиона! И потому, что на формирование его когорты отводилось всего-то три недели. Уже 5-го ноября легион должен был быть готов к боевым действиям. Учитывая, что из всего батальо... тьфу, когорты в наличии имелось только четверо офицеров...
То состояние капитана вполне понятно. Немного подняло его настроение только сообщение легион-генерала Шервинского. В лагере были собраны румыны-добровольцы, согласившиеся на предложение продолжить службу в рядах ВС ТФР.
— А остальные? Те, что не согласились?
— Их мы передали обратно румынской короне. Так что на надежность собственно румынских дивизий я бы на месте нашего командования не полагался бы...
Набор офицеров для когорты проходил по стандартной методе. Сначала взяли свое капитаны Резунов (когорта "А") и Вятский с Деминым (1-й и 2-й бата... тьфу ты, когорты), затем капитан Зацепин, наскоро пролистывавший скромные досье, составленные комендантом временного лагеря лейтенантом Райновым, прошелся вдоль строя, сопровождаемый старшим центурионом своей когорты, и после короткого совещания отобрал одиннадцать недостающих офицеров: девять взводных в звании гастат-центурионов и должности командиров центурий (роты были переименованы в манипулы), адъютанта командира когорты и командира хозяйственного взвода. Поскольку из числа офицеров продолжить службу пожелали почти все, то сравнительно с количеством имеющихся солдат возник их некоторый избыток, позволивший не только укомплектовать все имеющиеся должности, но и создать резерв. В конце концов, командир взвода — ладно, ладно, центурии! — в условиях активных боевых действий живет в среднем семь-десять дней...
Отбор нижних чинов и унтер-офицеров (Дмитрий так и не привык именовать их в новом франкофильском стиле "пти-офицерами") прошел так же достаточно быстро. Вероятно, в лагере вовсе не случайно было именно тридцать бараков с фиксированной численностью рядовых и унтеров в каждом. Так что теперь у командиров когорт имелись на выбор три десятка заготовок, из которых за отведенные двадцать дней предстояло выковать роты. Процедура была той же, что и при отборе офицеров, то есть первым отбирал людей командир когорты "А"...
На следующее утро состоялась приемка оружия — легион получил трехлинейки старого образца, длинные и с прицелами, рассчитанными на медленные и недальнобойные пули с округлой головкой. Другого оружия пока не было, хотя когорте "А" и обещали ручные пулеметы, "росомахи" и даже карабины. Со временем. Сколько этого времени должно было пройти, пока оставалось не совсем ясно.
И начались тяжелые учебные будни. "Тяжело в учении, легко в бою", ага. Подъем в пол-шестого, отбой в полночь. И все это время почти непрерывно — занятия. Практические. Что ни стрельба, то штыковой бой. А что не первое и не второе — так то маршброски. Румыны, вопреки привычному стереотипу, оказались очень неплохими солдатами. Выносливости у них хватало, способностей к обучению тоже. Ну, а необходимую мотивацию обеспечивал предоставленный правительством Республики комиссар, каждую свободную минуту тративший на рассказы о том, как трудно живется румынам в оккупированной венграми Трансильвании. А также о том, как угнетают австрияки и те же венгры славян в Боснии-Герцеговине, Словении и Хорватии, и как турки угнетали славян везде, где только можно. О том, как радостно встречали жители освобожденных территорий республиканские войска, комиссар рассказывал особенно охотно. При этом он довольно жмурился и ухмылялся, как сытый кот, обожравшийся сметаной. Надо полагать, восторг поселянок не ограничивался только словесными изъявлениями восторга и благодарности.
Поскольку румыны славянами себя не считали, то все речи о терзаемых немцами боснийцах, хорватах и словенцах шли "мимо кассы". Трансильвания им интересна еще была, а вот остальное... Но тут вступали офицеры румынского происхождения. Которым было очень убедительно объяснено, что если они ошибутся тут, то следующие двадцать лет они проведут, играя на скрипке в каком-нибудь дешевом кафешантане на другом конце планеты. Это была отличная мотивация. Прежде всего потому, что играть на скрипке никто из них не умел. Опять-таки вопреки стереотипам...
9.
Ольга скользила сквозь осенний лес беззвучная, как несомый ветром призрак, и вдвое более незаметная. Обтянутая сеткой с нашитыми лохмушками поверх камуфляжного чехла облегченная драгунская каска, раскрашенная "оскольчатым" камуфляжем блуза, надетая поверх обычной униформы. Наружу выпущен отложной воротник кителя с тремя тускло-серыми четырехконечными звездочками наискосок на черной квадратной петлице слева и затейливо "выписанными" старославянской вязью при помощи алюминиевой нити буквами "Мск" на таком же квадрате правой. Заправленные в высокие кавалерийские сапоги зеленые, подшитые кожей бриджи, изрядно вытертые в том месте, где положено было бы висеть сабле. И обернутый камуфляжем толстоствольный карабин "Росомаха" в затянутых в кожаные перчатки руках. И размалеванное пятнами зеленого и черного грима лицо, на котором поблескивают только глаза. Следом, одетые и вооруженные примерно так же, скользили еще четыре фигуры.
Частый строй деревьев поредел, а затем и расступился. Опушка.
С которой прекрасно видна невеликого размера и третьеразрядного значения железнодорожная станция. На которой и очутился, волею небес и точно отбомбившихся по нескольким важным мостам русских дирижаблей, поезд с оч-чень интересным грузом. Наравне с десятком других — застряв вместе с ними по вине спущенного под откос в пяти километрах отсюда эшелона.
Ольга поднесла к глазам бинокль и всмотрелась. Один из скопившихся на станции поездов — возможно, что и тот самый! — готовился к отправлению. Присев на одно колено, она оперла на него ствол карабина. Короткое движение вскинутых над плечом пальцев левой руки — так, чтобы было видно задним: "Внимание", "Груз", "Сюда".
Перед ней тут же появился плотно стянутый ремнями сверток. Расстегнув пряжки, унтерштурмлейтенант развернула полотнище, получив большой прямоугольник плотной кожи, обшитый снаружи маскировочной тканью, а изнутри покрытый карманами. Предметы, поочередно вдергиваемые Ольгой из этих карманов, соединялись друг с другом с чуть слышным лязгом и легким скрежетом. И через несколько минут перед ней стояла, опираясь на сошки, крупнокалиберная снайперская винтовка. Восьмикратная оптика изготовления РОМО, извлеченная из отдельного жесткого футляра со внутренним смягчением, была установленная последней.
КСВ "Аргумент-5М7": полуавтоматика, калибр пять линий (патрон 12,7х109 мм) и сменный магазин на 10 патронов. На конце длинного тонкого ствола — массивный цилиндрический дульный тормоз со множеством косо прорезанных щелей.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |