Под небом голубым

Но, видно, пришло её время, и Лида тихо отошла во сне, никого не потревожив и не с кем не простившись. Глебушка так ничего и не понял, он старался не шуметь, чтобы не потревожить уснувшую бабушку. Удивлённая её слишком затянувшимся сном, Наташа заподозрила не ладное. Она коснулась холодной Лидиной руки и застыла парализованная страхом. Хорошо, что крик застрял в горле, а то напугала бы сына.

Вызванный Наташей Рысев был так потрясён, свалившимся на него горем, что все необходимые заботы Наталья взвалила на себя. Она отвезла Глебушку к Шутовым, и поручив ребёнка заботам Анны Михайловны, вместе с Олегом до ночи моталась по городу.

Последующие два дня тягостные, бесконечные, как не тянулись, но, всё же, прошли. Глебу и Глебушке, одиноким, осиротевшим, предстояло наладить жизнь без того женского, заботливого тепла, которым наполняла их дом такая любимая мама и бабушка. Наташа не решалась оторвать от Глеба сына в это тяжёлое для него время. Она забирала мальчика из детского сада. Готовила ужин. И уходила, едва дождавшись Глеба.

— Потерпи ещё немного, Таша,— как то сказал ей Глеб, провожая до двери.

Противостоять притягательной мужской силе, исходившей от Рысева, было тяжело, но возможно. А вот сейчас, в минуту слабости, когда так очевиден стал его страх перед, опускавшимся на него, одиночеством, Наташа не сдержалась, она потянулась к нему на встречу, обняла Глеба, утешая, защищая, любя. И, пусть, то было сумасшествием, но, когда за ними закрылась выходившая в прихожую дверь маленькой спальни, Ната не стала противиться ничему, возможно от того, что и сама отчаянно нуждалась в Глебе.

Наташа ушла... Глеб лежал на диване, теребя в руках так и не открытую им книгу. "Хроники империи" -дверь в иную жизнь. Он снова был одинок. Две самые любимые женщины ушли от него навсегда. Сегодня он понял, что для его Таши мир богатых возможностей более значим и желанен, чем та любовь, что хотя и по— прежнему живёт в каждом из них, но не способна их соединить. Пришло время отпустить Глебушку к матери. Как это ни тяжело, но он расстанется с мальчиком. Больше ничего не удерживало Клиния -Глеба в этом предавшем, больно ранившем его, мире.

Предстояло ещё разобраться, как можно связать с помощью книги две разные реальности. Глеб обнаружил эту книгу сегодня, она будто сама скользнула ему в руку, хотя раньше он несколько раз безуспешно разыскивал её, чтобы прочесть. Всему свой срок. Значит, самое время вспомнить о тебе, моя далёкая Акедония.

Он открыл книгу на первой странице и перед ним возник прекрасный город на горе. Гравюра будто оживала под его пристальным взглядом, казалось, он способен даже расслышать, как под горой неспешно несёт свои воды вечное седое море. Стоит лишь потянуться на встречу, сделать шаг и тогда... Глеб всё понял и поспешил захлопнуть книгу. Путь для него был открыт, он оказался прост и так заманчив, что Глебу Рысеву потребовалось усилие, чтобы справиться со стремительно пробуждающимся в нём Клинием Проклятым. Клиний-Глеб вновь стоял перед выбором, переживая не лучший из моментов своей непростой жизни.

-Ты будешь жить с мамой, сынок. Мы, мужчины, сильные, и женщины всегда ждут от нас опоры и защиты. Позаботься о своей маме, ей очень нужно знать, что ты её любишь, даже если вы и не всегда сможете понять друг друга. Я ведь могу положиться на тебя ?

Глеб-младший ничего не понимал. Папа будто прощался с ними навсегда, а у стоящей рядом мамы слёзы на глазах.

-Ты мне действительно необходим, малыш,— говорит ему мама. И старательно отворачивается от отца, будто боится встретиться с ним взглядом.

-Папа, ты будешь приезжать ко мне?

Обманывать сына Глебу не хотелось. Но и сказать о том, что больше они не увидятся, он не мог.

-Возможно, мне придётся надолго уехать из Киева.

-Возвращайся поскорее. А пока я буду писать тебе письма. Ты пришли мне адрес, ладно?

Глеб обнял мальчика, сердце отчаянно болело, не желая расставаться с тем, кто ему так дорог. И, вдруг, Клиний-Глеб отчётливо услышал голос Хранителя Акедонии, которым всегда обращалась к нему его совесть : " Ты струсил, мой мальчик, и страх указал тебе ошибочный путь. От одиночества нельзя убежать, разве ты этого так и не понял? Попытка заменить любовь обладанием — источник многих бед и несчастий. Всё, что уже однажды случилось с тобой, произошло именно поэтому. Неужто ты, так ничему и не научился?".

Глеб отстранился от сына и глядя на него, впервые за всё время, улыбнулся.

— Конечно же, мы будем писать друг другу, малыш.

-Присылай мне свои стихи.

-Обязательно, ты — мой первый читатель,— Рысев взъерошил сынишке волосы и легонько подтолкнул его к Наташе.— До свидания, сын.

Глеб Рысев смотрел во след, увозящей Ташу и Глебушку, машине и думал:

— До скорого свидания, мой мальчик, какой же ты у меня молодец, помог мне понять — от того, что нас страшит, нельзя убежать, свой страх нужно изжить, преодолеть. Когда-то давно, я уже испил из источника оскорблённого самолюбия. Неужели, всё забыв, припаду к нему вновь?!

Я не могу удержать ни тебя, ни твою мать, но пока я вас люблю, я не одинок. Одиночество удел бессердечных и тех, кто струсил и предал свою любовь. Убегая от одиночества, я чуть не угодил в его безрадостные удушливые объятия. Что бы я стал делать теперь в моей прекрасной Акедонии, тосковать о невозможном?! Довольно нытья и беспомощной растерянности. Мне дорог этот мир, в котором бьются родные мне сердца. Любовь несчастной не бывает.

У Рысева, вдруг, стало так много свободного времени! И он решил закончить свою сказку о Акедонии.

"Хроники империи" можно было открыть на любой странице и увидеть, стремящиеся ожить, картинки-гравюры. Причудливую вязь книжного текста, кроме него, никто не смог бы прочесть.

Мысль, что звучную родную речь ему никогда не доведётся больше услышать, порождала у Клиния тоскливые сожаленья, и он с жадностью всматривался в, оживающие под его взглядом, изображения.

На сияющий диск солнца наползла, непонятно откуда взявшаяся на безоблачном небе, туча. Её безобразная чернота стремительно разрасталась. Элеонора не отводила взгляда от неба, смутно ощущая исходившую оттуда угрозу.

Как каждая из женщин Акедонии, императрица умела спросить и услышать ответ любой, из вопрошаемых ею, стихий. Для этого нужно было лишь отстраниться от всего происходящего и, представив себе игру пламени, изменчивую глубину небес или седую безбрежность моря, просто подождать, пока на живом полотне извечной реальности проступят черты той мимолётности, которая, миг за мигом, слагает краткую человеческую жизнь.

Императрица Элеонора не долго ожидала ответа. Сперва ей почудилось, что из глубины испугавшей её черноты за нею, пристально наблюдают чьи то злые, насмешливые глаза. Раскатом грома, подобным хохоту, содрогнулось небо. Играющий неподалёку четырёхлетний Клиний, бросился к матери, ища у неё защиты. Элеонора подхватила сына на руки. Она прижала мальчика к себе и, в этот миг, отчётливо поняла, что это ему грозит опасность, скорая и неминучая.

Полная решимости защитить своего ребёнка, молодая женщина посмотрела ввысь, бросая вызов тому злу, что уже лишило её мужа, и вот теперь посягает на её бесценное дитя.

К её удивлению ясная синь неба, пронизанная лучами полуденного солнца, снова блистала безмятежной чистотой, которую не нарушали даже лёгкие кудряшки полупрозрачных, пенистых облаков. Мрачная чёрная туча исчезла с той же внезапностью, что и возникла на горизонте. Императрице захотелось поверить, что её и вовсе не было. Но сомнительное утешенье самообманом, Элеонора всегда считала уделом безвольных и слабых. Не разумно пренебрегать предостережением Богов. Завтра же она отправиться с Клинием на Тихий остров, где Хранитель и Просветлённая не оставят её без совета, не откажут в помощи.

Не далёк путь от Альта до Тихого острова. Но под его пронзительным небом Элеонора чувствовала себя не уютно и потому редко навещала Храм Судеб.

Строгий отрешённый вид Верховной жрицы повергал императрицу в смятение, порождая в ней смешанное чувство вины и страха, с которым удавалось справиться только ценой мучительных усилий.

Но причина, побудившая Элеонору спешно привезти Клиния на Тихий остров была не пустяшной! Императрица убедилась в этом по тому вниманию, с которым её выслушали Хранитель и Просветлённая.

Служба в Храме с её непонятными, величественными обрядами, неизменно производила на Элеонору сильное впечатление. Клиний, похоже, проникся материнским настроением — он тихонько стоял рядом, сосредоточенно наблюдая за всем происходящим. Но, вот, Просветлённая поманила его, и мальчик послушно шагнул к ней навстречу. Подойдя к священному огню, Верховная жрица подняла над ним руки. Пламя затрепетало и взметнулось высоко под своды храма. Ниспадая, оно потянулось к стоявшему рядом с Фаеной Клинию. Мальчик не испугался, он стоял неподвижно, с широко раскрытыми глазами. Магия жрицы погрузила ребёнка в транс, позволяющий ему увидеть картинки его возможного будущего.

Клиний сделал несколько неуверенных шагов. Он, похоже, видел нечто и занимающее его и одновременно настораживающее.Страх боролся в нём с любопытством, что, явно, отразилось на его возбуждённом лице.

-Говори!— велела Просветлённая.

-Какой странный лес!— голос мальчика казался неузнаваемым— Ну, успокойся же ты, Тилбо. Знаю, Эльдара не велела, но я буду осторожным, пройдусь только вон к тому дереву...Нет! Не надо! Я не хочу... Тилбо! — ноги Клиния подкосились, и он бы рухнул на каменный пол, не подхвати его Алькадо.

Элеонора не посмела сдвинуться с места, никогда не видела она Хранителя ни таким встревоженным, ни таким суровым. Он, держа мальчика на руках, шагнул к пламени. И снова огонь заколебался. Алькадо бесконечно долго всматривался в причудливую игру пламени. Когда он, наконец, повернулся к оцепеневшей от страха Элеоноре, в глазах его жила такая привычная для всех добрая улыбка.

Элеонора бросилась к сыну. Клиний спокойно спал на руках у Хранителя.

-Пусть всё идёт своим чередом, императрица. Нельзя помешать случиться, предначертанному судьбой. Но не тревожься, потому что в наших силах смягчить её удары.

Маленький император открыл глаза, и Алькадо осторожно поставил ребёнка на ноги.

-Пойдём со мной, Клиний, я хочу сделать тебе подарок,— предложил Хранитель мальчику, и, взяв его за руку, повёл за собой.

Эльдара принесла Симби поесть. Лизнув девочке щеку, та, не спеша, отправилась к миске, оставив в корзинке троих длинноухих толстеньких щенков. Эльдара взяла на руки самого большого из детёнышей Симби, серебристо-серого, сообразительного пёсика, который тут же принялся покусывать, неосторожно подставленный ему палец.

-Мне, конечно, хотелось бы оставить тебя себе, Тилбо, но сейчас за тобой придут. Императору нужен друг и защитник. Ой!— девочка легонько шлёпнула щенка по носу. -Не кусайся, проказник! И веди себя как воспитанная собака, не опозорь нас с Симби во дворце!

Врождённым даром предвиденья Эльдара пользовалась неосознанно, считая вполне естественным знать обо всём наперёд. Впрочем, на Тихом острове эта её способность не могла никого удивить.

Когда Хранитель привёл Клиния, семилетняя ведунья, опустила Тилбо в корзинку. У маленького императора засияли глаза от счастья, едва он понял, о каком подарке говорил его наставник. Вот только все щеночки нравились Клинию, а взять с собой можно было лишь одного.

Выбор дело трудное. Мальчик сомневался.А потом, вдруг, протянул ладошку и позвал.

Для Элдары было вполне очевидным, что Тилбо тоже присматривается к своему новому хозяину. Он так же делал свой выбор. На зов Клиния песик поднялся на толстеньких лапках и заковылял к протянутой руке, соблазнившись возможностью почесать об неё зубки, авось не запретят!

Клиний подхватил щенка на руки. Он прижался щекой к пушистой шелковистой шёрстке, крепко сжимая в руках своё, норовившее выскользнуть, сокровище.

-Его зовут Тилбо, — сказала девочка.

-Однажды он спасёт тебе жизнь,— неожиданно для всех добавила Эльдара и, вдруг, нахмурилась, заметив то, что другие видеть не могли.

Никто не догадывался о тех отвратительных чудовищах, что повсюду подстерегали, преследовали мальчика. На Тихом острове они почти лишились своей силы и не докучали ему. Но девочке-ведунье, даже такое слабое присутствие, было нестерпимо неприятно!

Эльдара поёжилась и резко спросила:

— Почему ты не прогонишь их!

Клиний растерялся. Он сильнее прижал к себе щенка, удивлённо уставившись на девочку. Потом, вдруг, широко ей улыбнулся.

-Ты видишь, ты тоже видишь? Значит, они мне не мерещатся?

Эльдара фыркнула: "Мерещаться!" И резко взмахнула рукой.

Только ничего у неё не вышло, серая мерзкая муть не исчезла.

Алькадо молча наблюдал за происходящим.Хранитель знал истинную природу того, с чем попыталась бороться Эльдара. В Альте он защищал Клиния от злобных посылок Гнидия. Но, когда Алькадо не было рядом, мальчик становился легкой добычей для своего мучителя.

Эльдара рассердилась.Она вовсе не собиралась мириться со своим поражением. В своих ладонях она стала собирать силу. Алькадо почувствовал это и осторожно помог девочке. Нельзя было дать слишком много, но, к его удивлению, принять малышка смогла значительно больше, чем он собирался ей предположить.

Огненный шарик взметнулся вверх. Вот теперь у неё всё получилось!

Эльдара засмеялась.Клиний смотрел на свою спасительницу с обожанием. А Хранитель, собрав воедино разрозненные частички мозаики, разглядел тот рисунок грядущего, что сложился нынче. Ему осталось только принять, само собой напрашивающееся, решение.

— Как вы смотрите на то, чтобы вместе отправиться в Альт?— спросил он детей.

Желание Клиния было очевидно. Но и Эльдару упрашивать не пришлось. Девочка задумчиво кивнула и, обратившись к Клинию, пообещала: "Я тебе обязательно пригожусь."

Наташа выкупала Глебушку и, собираясь уложить мальчика в постель, причёсывала его, всё ещё влажные, густые волосы. Она могла бы высушить их феном, но и маме и сыну этот затянувшийся процесс был приятен.

Близость Глебушки вернула Наташе утраченную способность радоваться. Немного судорожно, она пыталась восполнить упущенное время, упорно не замечая, что её мальчик давно уже не беспомощный несмышлёныш. Сын терпеливо сносил её излишнюю опеку. Мама заботилась о нём так искренне и с такой любовью, что он позволил бы ей, пожалуй, и запеленать себя.

И только одно обстоятельство омрачало их радость. Глебушка всё время спрашивал об отце. Он так сильно скучал !

Рысев не звонил и не писал сыну. Он не хотел мешать Наташе, расположить к себе мальчика. Ему нельзя было сейчас стать между ними, если он хотел дать Нате шанс вернуть себе сына.

В попытке убедить себя, что всё уладится само собой, Наталья обрушила на ребёнка всевозможные забавы и развлечения. Но будучи чуткой и не склонной к самообману, она не могла не видеть, что Глебушка, послушно соглашаясь со всеми её предложениями, прячет, в глубине себя, горечь разочарования.