Мертвые люди (часть2)

В поселении бывали редко, точнее, мы в нем только ночевали, от того новости я узнавал за ужином от бабки. Ей смерть как хотелось выговориться да поперемывать косточки, я же удовлетворял свой информационный голод. А новости, по большому счету, были не ахти какие. Если брать официальную часть, то там все хорошо, поселок рос и креп, уже обзавелся оградой, своя полиция, армия, даже пожарники. Нашли конюха, обещавшего к осине предоставить конюшню, полную лошадей. Как и где он их добудет, я даже отдаленно не понимал. Проект по постройке бетонной стены двигался семимильными шагами, дома укреплялись, люди приободрялись и становились на новые рельсы реальности, с надеждой глядя в будущее, которое вроде как светлое, хоть и попахивает гнильцой. А вот неофициально все было плохо. Каждый день умирали люди. Казалось, что тут необычного, всегда так было. Но тут смерти все более непонятные, сопровождающиеся нападениями людей, которые ещё вчера были веселы и здоровы. Дошло до того, что все старались спать в разных комнатах, под замком. Все это нагнетало страх, заставляя людей нервничать и злиться, и чем дальше, тем хуже. И что самое отвратное, никто не мог понять, от чего это, а власти молчали. Бабка кряхтела, но версии случившегося не выдвигала.

Мать же потихоньку отошла от шока, но душевная рана осталась глубокая, и возможно никогда не затянется. Но я был рад и таким мелочам, она стала разговаривать и проявлять интерес к жизни. А меня стали мучить сны. Каждую ночь я видел отца, сюжетов несколько — мы на охоте, в гараже, за праздничным столом. Если раньше от сновидений я просыпался с теплом в груди, то, чем дольше это продолжалось, тем больше давило на меня, засыпать хотелось все меньше и меньше. А настроение с утра было хуже некуда.

Внутренние взаимоотношения в команде, можно охарактеризовать одним словом — ровно. Нет среди нас ни остряка балагура, ни умудренного философа, даже повернутого на какой-нибудь теме. Все обычные, не слишком разговорчивые люди. Большинство разговоров сводилось к работе, мы еще не прощупали друг друга и не нарастили общую инфобазу. Петр, спокойный и всегда живущий по плану, ненавидит мертвяков, старательно их избегает, при первой возможности стреляет, даже когда можно зарубить. Михалыч отрешенно задумчивый, и, наверное из-за своего опыта, часто начинал делать то что нужно без лишних слов. Сблизиться с Петром не помогли даже совместные пробежки по утрам. Началось все на второй день после нашей пьянки, я увидел, как он неспешно трусит по дороге. Когда спросил, зачем бегает, получил вполне резонный ответ: "От зомби надо или убегать, или стрелять." Честно признавшись себе, что физическая форма у меня хуже некуда, я присоединился к нему. Бегать скучно, но полезно. С детства спортом не занимался, как раньше было: отец запишет в какую-нибудь секцию, типа баскетбольную, я там месяц отболтаюсь, потом тренер звонит родителям и сообщает: Так и так, у вашего чада есть задатки, пусть ходит не два раза в неделю, а все пять, и тренируется усерднее. Вот тут я и соскакивал обычно, немудрено, когда занимаешься для себя, в удовольствие, — это одно, а когда пашешь до полного изнеможение — это другое. Вот так я и сбегал, то с баскетбола, то с футбола, то с борьбы, пока не ушел учиться в универ. А там понятно, интересы совсем другие. Бегали обычно по утрам, и плевать, что местные смотрели на нас как на идиотов, буду надеяться, что такими же взглядами нас будут провожать мертвяки.

Во всей этой рутине и гнете, было у меня и светлые моменты, а конкретно встречи с Яной. Как-то все само собой началось, каждый вечер я ждал ее на скамейке возле Правления, бывало и она меня (что особенно грело душу), я дарил что-то из сладостей, и мы гуляли, разговаривали и не только... В основном говорила она, это не было пустая болтовня девушки, а все больше информативные монологи, к примеру весь вечер самозабвенно рассказывала про бокс. Я очень удивился ее монологу про спорт джентльменов, решивших выяснить отношения. Никогда не увлекался боксом, а тут прям загорелся, захотелось посмотреть бои, что она описывала. Умела рассказывать, что тут скажешь. И я помаленьку влюблялся, раньше так с девушками не общался, все как-то бегом, полушутя, мол, молод еще, надо нагуляться.

Официальная часть наших поездок выглядела примерно так: приехали в населенный пункт, поговорили с местными, уехали. Общались в основном напарники, ибо я возрастом не вышел. Конечно, можно было остаться в магазине, загрузить товар, или же Петра одного послать в поселение, но ездить втроём страшно, а уже поодиночке так и вовсе караул. Нарваться на откровенно бандитские поселения не боялись, мы тоже не совсем дураки, приезжали только в уже проверенные Саргами места. Пока старшие общались, я откровенно скучал, и, чтобы совсем уже не казаться бездельником, ходил по населенному пункту, присматривался. И везде складывалась картина не слишком приятная: у местных лица грустные, точнее хмурые, так и ждут подвоха, часто у мужиков, да что там, и женщин виднелись следы тяжелого похмелья. Что лично меня только раздражало, пришла беда, так они вместо того чтобы бороться, со всей радостью нырнули в горлышко бутылки и небось клянут всех, кто не пал духом и попытался приспособиться. И ставлю свой дробовик против перочинного ножа, большинство из удрученных работали менеджерами, сисадминами или бухгалтерами. Хотя нет, с последними я погорячился, эта братия соплежуев в своих рядах не держит. Работенка у них та еще. Не всегда нас встречали с улыбками да распахнутыми объятиями, бывало, что и ствол через забор появится, и матюги полетят на вежливое "здрасти". Работа, и нечего это принимать на личный счет. По мере наших разъездов у меня все устойчивее складывалось впечатление, что из простой шестерки Петр становится если не послом, то приближенным к этой должности. Что же, понятно, мужику хочется примкнуть к власти. Ну и нас, понятно дело, не забудет. И помимо всего я еще и тренировался владению огнестрельным оружием, придя к простому, но неутешительному выводу — стрелять я не умею. И это положение дел надо менять как можно быстрее, иначе нарвусь один раз и убежать не сумею. От того я поспрашивал людей и в итоге познакомился с Ромой. Мужику чуть за тридцать, высокий, кряжистый, с бородой как у кавказца, лицо в полуулыбке. На мою просьбу обучить стрельбе отозвался охотно, плату попросил чисто символическую, мелочёвку для хозяйства. Так вот сначала долго и нудно объяснял, как вытаскивать и целиться из пистолета, ибо с дробовиком я еще более-менее мог управляться. И в напутствие сказал, пока не научусь вытягивать из кобуры и целиться, не фиг патроны изводить. И чтобы я хоть на что-то ориентировался, сказал: "Повтори показанное движение разков так под пять тысяч". Как сделаю, так и будет мне счастье. В погоне за этим самым счастьем часто выглядел дураком, стоя возле машины и выхватывая пистолет.

* * *

Я со злобой смотрел на белого слона, сволочь, всю кровь мне выпил, взять бы да застрелить стервица, передернул бы затвор, прицелился, да нажал спусковой крючок. Бах, и нет гада. Я тяжело вздохнул, потер лицо ладонями, так и не сделав хода.

— Что вздыхаешь, ходи, — дедок, напротив меня, ухмыльнулся в бороду и пробарабанил пальцами по столику.

В эту деревню, с поручениями, мы ездим чуть ли не каждый день, пока старшие заседали, я ходил по округи, оглядывался, тренировался с оружием, но все приедается. Первых два раза еще нормально, но потом хоть вой, смотреть на унылый сельский пейзаж да хмурые рожи сельчан — это то еще удовольствие. А местные, понятное дело, не спешили меня развлекать. Прогуливаясь, в очередной раз меня окликнул дедок, попросил спичек прикурить. Кстати, после Писца заметил, многие потянулись к табаку, курят повсеместно и почти все. Я подарил ему зажигалку, мы перекинулись парой слов, потом он внезапно предложил сыграть в шахматы. Играть я не умею,

знаю, как фигуру ходят, не больше. О чем и сообщил. На что он махнул рукой, сказав — расставляй. Вот с тех пор и играем, как приезжаю, выиграть ни разу не получилось, но тут, как на олимпиаде, главное участие. Ко всему прочему, играли не молча, а беседовали.

— Да тут, куда не пойди, все едино — смерть, — не весело констатировал я факт.

— Сам же виноват, что ситуацию усугубил.

— А помирать, так с музыкой, — я конем убил слона, после чего, его ферзь прорвался в тыл и аккуратно методично выел мою защиту, все потуги что-либо сделать не привели к весомому результату, снова проиграл.

— Все, я больше с тобой не играю, — расставляя фигуры, пробурчал я.

— Да ладно тебе ныть. Скоро выиграешь, еще недели три упорных тренировок и победа.

Я посмотрел в морщинистое лицо Ивана, пытаясь отыскать оттенки издевательства, нет, только старческая ухмылка. Он расстегнул потертую фуфайку, к середине дня солнышко стало пригревать, первые весенние лучи — они всегда жаркие, тело изголодалась по теплу. Правда опасно вот так распахиваться, продует на раз, потом замучаешься лечиться. Хоть и сидели мы между домом и крыльцом, но ветерок нет, да дунет холодком из-за угла. Нет, я пожалуй лучше в куртке попарюсь. Расставить фигуры я не успел, возле машины появился Михалыч, облокотился на капот, подставляя лицо солнышку.

— Ладно, пора мне, — я встал, подхватил дробовик левой рукой, правую протянул, чтобы попрощаться.

Иван приподнялся, пожал руку, несмотря на отсутствие ноги, он всегда приподнимался, в знак уважения. Прошел по раскисшей тропинке, ногой открыл подгнившую дверцу забора, быстром шагом направился к машине.

— Что там? — поравнявшись с Михалычем, спросил я.

— А, — он махнул рукой, — лясы точат попусту. Петька тут надолго застрял, докурю да поедем.

— Вдвоем? — кататься по окрестностям и втроем-то, страшно.

— Не паникуй, тут близко, в город заезжать не придётся, селитру заберем и ходу.

— А без нас забрать не могут?

— А ты что, переломишься? — вопросом на вопрос проворчал старший.

— Поехали, — не хватало еще переругаться из-за пустяка.

Ехать, в самом деле, оказалось не далеко: километров двадцать, по просёлочной дороге, вырулили к не большой деревушки, проехали ее на сквозь, остановившись возле амбара, где суетились несколько хмурых мужиков. Стоило нам выбраться, как подошла представительного вида женщина. Не здороваясь, сказала:

— Ваш ЗиЛ? — указала тонким пальцем на синению машину, одиноко стоящую возле угла амбара.

Михалыч крякнул, направился к транспортному средству.

— Куда пошел, бланк возьми, — я прям как в кино про советские времена попал: голоса, типажи, техника в конце концов.

Михалыч, с кислой миной, взял листок, буркнул "спасибо" и отправился к машине. ЗиЛ громко затарахтел, бодро рванул с места, я пристроился следом. До деревни мы добрались просёлочными дорогами, причем, это громкое название для двух, еле видных колей, меж лесом и полями, встрется нам кто на пути, точно не разъехались бы, разве что по полю. Пока разглядывал тыл грузовика, в голове вертелась мысли, что вся страна расчерчена вот такими дорогами, и если знать хоть половину из них, то можно незаметно добраться куда угодно. Правда, знать все это не реально, максимум что известно отдельному человеку, так это свой край. И то, тем, кто годы провел за рулет. Эх было бы не плохо, если кто-то позаботился составить карты именно мелких дорог. Но, это все праздные мечты.

Груз мы доставили к складам, что находились за гаражами и не большой лесопилкой, что местные зовут Гатером. Михалыч остановил машину возле пандуса, бодро выскочил и удалился за проржавевшую дверь к своей вдовушке, она тут была зам-склада. Я припарковал нашу "лягуху" прямо около рампы, салон машины настолько достал за последние дни, что я при первой же возможности выбрался наружу. Погода испортилась, серые тучи стелились по небу, явно раздумывали, стоит ли вредничать, выплескивая влагу. От греха подальше ушел под навес, благо там стояли автомобильные синения, явно грузчики установили для большего удобства во время перекуров. С облегчением развалился на сидении, вот вроде ни фига не сделал за день, а устал, от постоянного напряжения, даже в деревне не чувствовал себя спокойно. Эх, надо было дробовик взять. Эу, парень, пора тормозить, а то паранойя совсем мозг выест, я на защищённой территории, да и ПМ при мне. Все, расслабуха. Скрестив руки на груди, по удобнее расположил голову — кайф, только холодно. Нечего мне мешать романтическим отношениям более старых товарищей. Наш бородач последнее время, всеми правдами и не правдами, рвался на склад к вдовушка (этот статус прилип к ней еще до Писца). При посторонних они стеснялись проявлять чувства, прям как подростки, вот и приходилось...

Сильный удар по подошве выбил меня из дремы. Я разлепил глаза и, со смешанными чувствами, уставился на парня, недоумения и злясь от хамства. Высокий, широкоплечий, крашеный блондин, майка без рукавов. Не холодно же. Или он из каптерки выскочил? Смотрит набычившись, словно браток из девяностых на стрелке.

— Чего расселся, бегом разгружать! — Бог ты мой, что за наигранная злость?

— Не моя обязанность.

— А мне плевать, метнулся, — отдал приказ, развернулся и пошел к ЗиЛу.

Даже отвечать не буду, прикрыл глаза, стараясь затушить разгорающуюся злость. Вообще народ оборзел, быкуют на ровном месте.

— Эй, щенок, ты вообще страх потерял? — вот это уже не игра, я на самом деле разозлился, ведать давно ему никто не перечил.

Когда снова раскрыл глаза он стоял вплотную, прежде чем я успел сказать, что-либо, он схватил меня за ворот куртки, дернул вырывая из сидения, толкнул вперед. Здоровый лось. Я чудом устоял на ногах, скользя по грязи.

— Ты что, совсем охренел, — зарычал я.

Стоило мне посмотреть на быка, как стало ясно — он меня уработает, с наслаждением и попутным глумлением. Мать честная, во попал. Внутри шелохнулась трусливая мысль: прогнуться и пойти работать. Что я, переломлю что ли? Мысль так и осталась в зачаточном состоянии, злость не дала ей ни шанса на развитие.

— БЕГОООМ, — морда раскраснелась, глаза навыкат, сам чуть ли не задыхается от ярости.

Он сделал шаг, выпячивая грудь, заводя руку для удара и все так медленно и самоуверенно, полностью веря, что жертва не будет сопротивляться. Ну-ну. Бить в челюсть не стал, пальцы поломаю, да и не вырублю, а вот в грудную клетку сам бог велел. Кулак вошел точно в солнечное сплетение, будь это нормальная драка, никогда бы не удалось пробить здоровяка. А так. У амбала округлились глаза, он, хрипя, осел на землю, прижимая руки в груди. Я отступил на шаг, адреналин разносился по венам туманя мозг, но я сдержался, не добил поверженного. Я просто растерялся, за озирался, сам не знаю, что ища: то ли поддержки, то ли новых врагов.

— Урою.. сууку...у, — захрипел бычара, пытаясь подняться с четверенек.

Э, не, более не стесняясь, приложился ботинком, со стальным носов, по ребрам злыдня. Вроде ничего у него там не хрустнуло, он упал мордой в раскисшую землю, оттопыривая вверх зад. Из-за ЗИЛа вырулили троя. А вот и подмога, так — не паниковать, мужики в телогрейках, в вязаных шапках, морды — скорее удивление, чем озлобленные. Что, скоты, не ждали.