Мертвые люди (часть2)

Основную часть пути проехали через лес, не спеша, километров сорок в час, больше просто нереально, дорога представляла ужасное месиво, из ям и колей. Я, вцепившись в руль, пытался прислушиваться к стонам позади, как за очередным поворотом лес закончился, я облегчено выдохнул, неужели этот кошмар закончиться. Но где там, дорога и не думала становиться лучше, одно отличие — вдоль пошли дома с хорошими фасадами и ужасными заборами и сараями. Я покосился на Сергея, неужели приехали, он только махнул рукой, мол, дальше. Это хорошо, что дальше, а то совсем уже хреновое место для жизни. Миновали кладбище, от вида крестов меня слегка охватило уныние, теперь вот так просто под землю не попасть. С другой стороны интересно, а там под землей трупы тоже ожили? Не фига себе мысли в голове, одернул я себя, нашел время размышлениям придаваться. Дорога вильнула в очередной пролесок, и после поворота, как черт из табакерки выскочил блокпост. Точнее, частично перегороженная дорога завалом из мешков с песком, а между — бревно на стойках. Блокпост носил скорей формальное значение, чем практическую функцию, любой мало-мальский "джип" мог спокойно объехать преграду по полю, или уже совсем по-киношному снести к чертовой бабушке. Я осторожно остановился, держа руки на виду, из-за укрытия вышел мужик в джинсах, фуфайке и белой бейсболке, на орлином носу очки в тоненькой оправе, двустволку держит на сгибе руки.

— Кто такие? — гаркнул караульный, прежде чем я успел открыть окно полностью.

— Да... — я попытался сформулировать мысль, чтобы быстро и четко изложить проблему, но не успел...

— Серый, ты что ли? — вся важность слетела как лоск с щеголя после удара кастетом в лицо, — что случилось? Твою мать!

Мужик, ругаясь, перебежал к пассажирской двери.

— Антон, хорош рассусоливать, давай в больничку, — прохрипел пострадавший.

Мужик ойкнул, снова прибежал ко мне.

— Слышь, пацан, давай я за руль, — не фига себе заявка, может ему еще и сумки с вещами отдать да пистолет в придачу, — не бойся. Пока объясню, пока ты подъедешь, время не терпит. Сказал и побежал поднимать шлагбаум.

Вашу мать, час ехал, время терпело, а как у ворот так все, я ворчал мысленно, вылезая из машины. Мужик сдернул бейсболку, аккуратно просунул ружье, и примостился на мое место, строя гримасы из-за неудобного сидения. Нашел время. Машина жалобно заревела, срываясь с места. О, она и так может. Почесав затылок, и где мне их искать. Ладно, деревня не город, найду, рано или поздно, но найду. Настроение приподнятое, то ли от свежего воздуха, то ли, что всех благополучно довез. Пригнулся, миновал шлагбаум, как только машина проехала, он вернулся на место, и шуганулся в сторону, за мешками на корточках сидел пацан в безразмерной кожанке, кепке на коротко стриженой голове, меж коленей двустволка. Он в прищуре посмотрел на меня и как-то гаденько улыбнулся, словно гопник при встрече лоха.

— Здоров. А куда это они уехали?

Пацан махнул рукой вперед, приподнялся.

— А подробнее?

Только лыбится и все, ущербный что ли?

— Ладно, я тогда пойду.

Дорога как ни странно из грунтовой перешла в асфальтную, длиной метров пятьсот, затем ответвлялась на лево. Ладно, пока туда, а там разберемся. Бодрым шагом направился к намеченной цели, не забывая осматриваться. По большому счету смотреть не на что, слева невдалеке виднелись дома из красного кирпича, справа стояли огромные ангары, как мне помнится, в них сушат зерно. Пройдя половину пути, оглянулся, пацан по-прежнему пялился на меня. Да что за народ тут живет, один уезжает с поста, другой псих пялится не в ту сторону. Дилетанты и разгильдяи. И как только выжили. Насчет машины не волновался, ну не верю, что так запросто украдут. Ладно, что-то я завелся, сам-то не намного лучше. И тут же усмехнулся про себя. Но я-то живой и при кое-каком барахле. Добравшись до развилки, свернул налево, по одной простой причине, туда уходил асфальт. Теперь слева располагался осиновый парк, за ним виднелась школа, к моему удивлению там даже дети бегали. Справа чуть дальше высилось огромное здание, в несколько корпусов, с впечатляющим парадным входом на метров пять и козырьком, поддерживаемым аж четырьмя колонами. На ступеньках толпились мужики. У них-то и разузнаю куда дальше. Только осторожно, а то времена сейчас такие — все нервные.

— Здрасти, — вежливость — залог успеха.

— Здоров, — отозвался один из курящих.

— Дорожку к больничке подскажите... пожалуйста.

— Это тебе прямо, потом на первом перекрестке налево, и за Маринкой будет, — лениво жестикулируя объяснил мужик, и отвернулся, потеряв ко мне интерес.

Спасибо и на том, увижу Марину — передам привет. Пройдя мимо магазинов, я свернул куда велено, и, активно мотая головой по сторонам, искал нужный мне дом. Ага, мне сюда. Одноэтажное здание красного цвета, с белым крестом на фасаде, трудно перепутать. А вот и моя красавица, в смысле машина, а не девушка, подпирающая капот. Нет, она тоже красивая, только не моя.

Пройдя по дорожке, вымощенной плитами, свернул в грязь, где кинули мой транспорт.

— Все хорошо? — улыбаясь как блаженный, поинтересовался я.

— Да, всех довезли. Спасибо тебе, — лицо мрачное, как тучи на небе, — ключи в машине.

Оттолкнулась от капота, резко развернувшись ушла прочь, оставив мне в душе нехороший осадок, словно я в чем-то виноват. Да всем помог, а все равно дурак-дураком. Прежде чем сесть в машину, глянул на заднее сидение, хоть крови нет и на том спасибо. Кот, ленивая зверюга, уже дрых на переднем сидении.

— Ну что, Братан, поедем, с родителями познакомлю, — включая зажигания, посетовал я коту.

Только успел чуть сдать назад, как из медпункта выскочил долговязый мужик, и, как ошалелый, замахал руками. Этому-то что надо? Нажал на тормоз, дернул ручник, и неспешно вылез из салона машины.

— Фу, чуть успел, — дыша так словно только что марафон маханул, сказал мужик, упираясь руками в колени, — Егор.

Я пожал протянутую руку, до сих пор не понимая в чем дело.

— Спасибо, парень, что наших спас. Мы их уже похоронили, бабы глаза выплакали, а тут ты с ними, — достал пачку сигарет, встряхнул так, чтобы выкосила только одна, засунул ее в рот, и принялся обхлопывать себя руками. Ну да, все как обычно.

— Эх, Санек, спичка есть? — он развернулся вполоборота, окликая одного из стоящих возле входа. Тот мотнул головой, даже не стал связки надрывать ответом, — вот беда. Прикуриватель есть?

Я посмотрел через стекло, нет.

— Не-а.

— Жаль. А вот она, — зажигалка оказалась в том же кармане, где покоились сигареты.

— Хорошая машина, я тоже раньше хотел такую же — он присел на капот, собираясь завести долгий разговор ни о чем.

— Нормальная. Слушай, я тороплюсь.

— Да куда вы все торопитесь? — недовольно заворчал долговязый.

Я пожал плечами, и приоткрыл дверь, не двусмысленно показывая, что разговор закончен. Мужик махнул на меня рукой, и побежал к стоящим возле крыльца. И чего подходил, спрашивается?

Выехал из поселка, по той же дороге, на КПП меня тормознули, все тот же гопник, и усатый старикан, с карабином за плечом. Бегло глянул в салон, потом махнул рукой, мол, проваливай. Когда въезжал в лес, встретил микроавтобус с людьми, а следом полицейский "лендровер", все еще эвакуируют страдальцев. Это хорошо.

Ехал привычно медленно, с тоской взирая на открывающийся пейзаж, ничего интересного, разве что художника может увлечь унылая картина за окном. Я же, как далекий человек от искусства, тосковал. Еще и музыки нормальной нет, вытье попсы достало настолько, что я предпочел гул мотора и тоску.

Через четыре часа дорога вывела меня к дачному поселку, где засели родители. Здесь бывал редко, оттого никакого тепла в душе не ощущал, даже волнение от встречи с родителями как то не возникало, словно вернулся с учебы. И все. Остановили меня возле примитивного шлагбаума — вырезанные из свежий березы палки скручены в треноги, и между ними лежало бревно, даже не ошкурили, сгниет ведь. Остановил меня лопоухий парень, но уже с автоматом.

— Кто такой? — на чистом государственном поинтересовался он.

— Я к родителям, — неуверенно ответил, смотря, как исчезает улыбка с лица парня от моего произношения. Как бы я ни старался, а акцент с голоса не убрать.

— Фамилии? — даже не старался спрятать раздражение.

— Соколовы, — достав блокнот, быстро вписал фамилию. Хоть учет ведет и на том спасибо.

— Езжай, только сразу к господину коменданту зайдешь.

— Да, конечно, — я неспешно утопил педаль акселератора.

Наша любимая страна делилась на четыре региона: Латгале, Курземе, Земгале, Витземе. Если Курземес считалась оплотом чистокровных латышей, где разговаривают, четко произнося каждое слово, и блюдут все традиции, то Латгалия являлась резервацией русских, точнее русскоговорящих. Самый бедный край страны, на который вечно не хватает финансирования, мы словно бельмо на глазу латышской нации. Думается мне, предложи Россия купить Латгалию, наши бы продали, как продали все, что могли, дядям из Европы. И плевать, что лишатся куска земли, главное, этих чужих не будет. Хорошо, что приехал в Видземе, столичный край, где нравы чуть проще, вечно урывающий самый большой и лакомый кусок, и вот ирония — и от беды он урвал больше, чем все. В столице проживают, вернее уже проживала, большая часть населения страны.

Пока голова была забита великими думами, вырулил к нашему домику, двухэтажный, если считать мансарду. Вокруг аккуратный заборчик с синей калиткой, собственноручно выкрашенной, остановился. Фу, доехал, руки вспотели, а сердце учащенно забилось, а в голове рой мыслей и образов, что скажу отцу, как обниму маму. Мать, наверняка, всплакнет, батя похлопает по плечу, и с гордостью будет разглядывать сына, ведь добрался сам, еще и с не пустыми руками. А если нет никого? И ладно, растоплю печь, чайничек поставлю, встреча еще лучше получится. Не, вот кто-то за окном шевелится.

— Что, Братан, пошли? — как же я по ним соскучился.

Вылез из машины, нарочно громко хлопнул дверью, бесшумно приоткрыл калитку, в крыльце мелькнула тень. Входная дверь распахнулась на пороге, застыла мать, какое-то простое платье, волосы спрятаны под белый платок, завязанный на затылке. Смотрит удивлено, слово не верит.

— Ма, — голос охрип.

Я рванулся к ней, обнял, прижимаясь как в детстве, втягивая носом, привычный с юности запах, чистого белья с долькой мягких духов. Она лишь через несколько секунд ответила на объятья, схватила так, словно я хотел вырваться. Потом заплакала, ну вот, как я и думал.

— Сынок, ты приехал, — несмотря на слезы, голос мягкий обволакивающий.

Мы отстояли с минуту, пока ехал, даже не думал, что настолько соскучился по ней. Она громко сглотнула ком в горле, отстранила меня на вытянутые руки, не отпуская, глаза красные, на щеках дорожки от слез. Быстро осмотрела с ног до головы.

— Цел?

— А что со мной случится? — весело ответил я, — может, в дом войдем?

— А? — в глазах застыл немой вопрос, — пошли.

В доме пахло краской и чем-то тяжелым, аж дыхание сбилось. Не люблю я эти дачи.

— Ты, наверное, есть хочешь? — Она тут же засуетилась, захлопала холодильником, зашла газ. Сама улыбается сквозь слезы.

А я сидел, как пришибленный, блаженный, довольный и безмятежный. Я дома. Я опомнился, когда чайник отчаянно засвистел, намекая — пора бы снять с пламени. Достал с полки кофе, залил кипятком, не найдя сахар, крикнул.

— Ма, где сахар, — она, как ошпаренная, вбежала на кухню, — ты чего, Ма?

— Ты звал?

— Хватит плакать, — впервые вижу ее такой расстроенной, — я дома, все хорошо. Когда отец придет?

Зная активность своего родителя, я уверен, сейчас где-нибудь что-нибудь организовывает. Ничего, узнает, что сын дома, придет, надо подумать с чего начать рассказ. Мама подошла ко мне вплотную, надавила пальцами на плечи, заставляя сесть, затем все весом навалилась на плечи, я сжал ее руку. Испереживалась вся.

— Отца больше нет? — едва уловимо прошептала мне в ухо.

— А где он?

— Он умер, — капля упала на шею, затем еще одна.

— Ага, а когда вернется?

— Никогда.

— Ма?

— Его убили.

Мозг четко воспринимал слова, но отказывался принимать информацию. Отец мертв, этого не может быть, я же с ним недавно говорил, я же приехал.

— Мам, это не смешно, — она ревела навзрыд.

Меня накрыла пелена, деля сознание напополам, одна часть ни в какую не принимала сказанное, другая толкнула тело вверх, пытаясь скинуть тяжесть с плеч. Потом я кричал или стонал, может ревел, внутри все разрывалось, все мироустройство сгорало, превращаясь в прах. Долбанный конец света не мог сравниться с потерей отца, их даже ставить на одни весы было тошно. Я не помню, сколько продлилось помутнение, я не помню, что в это время делал. Просто в один миг осознал, что держу кружку в руках, а кипяток обжигает горло. А внутри пустота, и полная безысходность.

— Как это произошло? — мама сидела напротив, растрепанная, с мрачным серым лицом, заговорила тихим безэмоциональным голосом. Словно заучила текст, начала издалека.

Когда пришла Беда, они приехали на дачи, всюду был хаос, все бегали с большими глазами и требовали помощи немедленно, хоть от кого. Тогда мужики из охотничьего коллектива взяли дело в свои руки (большинство из них занимали руководящие посты, так что командовать умели), обуздали паникеров, расселили остальных, накормили, объяснили политику партии, сильно ярых успокоили. Вообще наладили быт на первых порах. Потом ездили пару раз в город собирать семьи, ну и провиант с другими вещами первой необходимости. Всего за пару дней собрался правящий костяк, отец, естественно, примкнул к ним, хоть и не в первых рядах, но мнение его учитывалось. Когда показалось, что все налаживается, и отморозки поутихли, а отец смог уговорить съездить за мной. К вечеру подрулили два черных "джипа", из первого вышли два мужика, представительного вида. Их встретили с ружьями наперевес, но те улыбались, руки вверх, мол, приехали контакты налаживать, ведь жить надо мирно и так далее. Вообще договорились о сотрудничестве, пожали руки да распрощались. Но с утра с первыми лучами солнца снова приехали, уже на трех машинах, вылезла куча народу, в основном, бритые крепкие парни, и один из представительных. И разговор, как говорится, сразу не заладился, главный четко, без всяких расшаркиваний, заявил: теперь они будут защищать близлежащую территорию, а за защиту требует выплачивать дань. Размер налогов они определят сами. Молодчики начали было по-хозяйски расходиться по поселку, но не на тех нарвались, большинство из правящего костяка начали свои дела в лихие девяностые. Поэтому прекрасно понимали, как общаться с данным контингентом. В общем, быстро и доходчиво пояснили, что дела так не делаются, даже постреляли для убедительности. Бритые поняли, с наскока взять не выйдет, собрали тела, извинились и уехали. Это если в общих чертах и без излишних деталей говорить. Тут и дураку понятно, этим все не закончится, начали готовиться к нападению. Поутру снова явились, на одной машине с белой тряпкой на антенне, приехал уже второй представительный, руки к небу, извинился. Мол, тот мудак, уже не с ними, дескать беспредельщиком оказался, а они все белые и пушистые. Ему, понятно, никто на слово не поверил, но и стрелять не стали, послали с миром и даже вежливо. Он заулыбался, махал ручкой, типа, все понял, будем исправляться. Тут бы и сказочке конец, если бы это была сказка и не ,мать ее, реальность. Через день, как по часам, с утра снова явились, черный "джип", белая тряпка на антенне, у почтенного лицо встревоженное, кричит — беда пришла, откуда не ждали, нужно срочно скооперироваться. Мужики собрались, а потом... тут мать умолкла, собираясь с силами... А потом отца и большинство мужиков расстреляли в спину, недавно спасенные.

Меня снова понесло, вскочил, в руках пистолет, а сам ору, требуя имя, на мать ору, совсем башню снесло. Успокоился только на крыльце, когда мать водой в морду плеснула. Сполз на лавку, свесил руки, пистолет упал на бетонный пол. Твою же... слов не хватало. В дом вернулся, как механическая игрушка.

Что за дерьмовый мир, спасся от мертвяков, вытащил кучу народа и умер от гребанного предателя.

— Почему вас не тронули?

— Им не нужны трупы, им нужна рабочая сила. Мужчин всех загнали на стройку. Женщин половину увели куда-то... Жен бунтовщиков по домам загнали.

— Надо уезжать.

— Но как? Никого не выпускают, — она охнула, прижимая руки к груди.

— Ма, лучше поедем. Я же не выдержу, — слова драли горло, как колючая проволока.

Я исподлобья смотрел на сборы матери, а в голове засела циничная мысль, уеду, но вернусь и убью тварь, стрелявшую в отца. Даже клясться не стану, незачем, ведь это единственное правильное решение. Допустим, вышел бы я сейчас, нашел эту мразь, убил бы, а как матери потом жить, потеряв двух любимых людей сразу. Да и навряд ли после моей выходки ее оставили бы в живых. Тем более умирать из-за урода я не собираюсь. Сейчас главное уехать, собраться с мыслями, придумать план и с холодной головой осуществить задуманное.

Закидав нехитрый скарб в багажник машины, вырулил на дорогу, мать на заднем сидении, лицо испуганное, глаза красные от слез. Подъехал к пропускному пункту, лопоухий с кислой мордой подошел к машине.

— Выезд запрещен.

— Это ты главному скажи. Быстро поднял шлагбаум, — заорал я, особо не прикладывая усилий, — или я...

Договаривать не стал, просто многозначительно замолчал, подействовало, парень с испугано захлопал глазами, открыл рот, но не издал ни звука.

— Ну, — зарычал я.

Шмыгнул носом, нервно схватил бревно, сдвигая его в сторону. Я утопил педаль газа, чересчур резко сорвался с места, мельком глянул в зеркало заднего вида, пацан сосредоточенно что-то говорил в рацию. Поздно каяться, сын мой, когда черти в котел пихают, выскочила злая мысль. Я повернул машину в сторону столицы, сам не знаю отчего. Когда мысли более менее пришли в порядок, свернул на проселочную дорогу, а то еще кинутся в погоню, наказывать дерзких жителей, чтоб уроком для остальных стало.

Что дальше? Я покосился в зеркало заднего вида, мать смотрит в окно, сложив руки на колени, губы плотно сжаты, а на лбу выступили морщины, верный признак, она погрузилась в раздумья. Надо и самому подумать, нечего взваливать эту ношу на ее плечи.

Так куда рулить, где прятаться? В уме перебрал всех родственников, бабушек с дедушками у меня не осталось, умерли, по вполне естественным причинам. У матери есть сестра, но она уже лет так пять живет за границей, связь мы с ней почти не поддерживаем, не считать же ее редкие приезды на пару дней. Да и не доберемся мы до нее, скорей всего. У отца есть два брата, но там еще хуже, оба живут где-то в Сибири, в каком-то глухом городишке, из-за визового контроля к нам вообще не приезжают, так, звонят по праздникам и все. Будь отец жив (мысль пустая без привязки к эмоциям, еще не верю), можно было рискнуть, а так, матушка Русь куда опаснее, чем чопорная Европа. Что осталось, друзья? У меня их не осталось, школьные после разъезда по институтам как-то потерялись, переписываемся, конечно, но я сейчас фиг найду, без мобильной связи. А вновь приобретенные... даже вспоминать не хотелось.

— Ма, — она сразу же повернулась, словно ждала, когда окликну, — а где дядя Володя?

— Не выбрался.

— А Паша и Вилмар?

— Вилмара вместе с отцом, — и чего она боится его по имени называть, — а Пашка пропал, мы так и не дозвонились.

Да, все хуже, чем можно представить. Всех, кого мог вспомнить с ходу, нет уже среди нас.

— Может, ты помнишь, к кому можно поехать?

— Почти все, кто к нам был близок, остались там, — не раздумывая ответила она, похоже, сама только что перебирала варианты, — Одни мы остались, сынок, совсем одни.

От ее слов потянуло такой тяжелой серой безысходностью, что у меня защемило сердце. Вместе с отцом умерло и ее жизнелюбие, осталась только блеклая тень от прекрасной волевой женщины. Отчего-то на ум пришли жены викингов, что уходили вместе с мужьями. Теперь я понимаю, почему. Не будь меня, мать, наверное, тоже... я тут же погнал эти мысли вон, как мелких паразитов из амбара.

— Не все так плохо, я знаю, куда нам надо, — мысль обнаружилась как-то внезапно, стоило только выгнать лишние.

Она даже не задала вопросов, просто поверила. Остановился, быстро развернул карты и через минуту сориентировался, где нахожусь, привычно прочертил маршрут. Единственное, куда можно двинуться, это в поселок, где еще утром я оставил раненых, думается, мой альтруизм зачтется. Не все же вокруг сволочи.

Пока ехал, снова утонул в мыслях-воспоминаниях, перед глазами всплывал образ отца, если поначалу напрягался, вспоминая его голос, лицо, запах то потом все пришло само. Горечь от утраты давила на сердце вполне реальной болью, в горле ком, а на глазах так и норовили выплыть слезы. Плакать нельзя, нужно быть сильным ради матери, ради нашего будущего и ради мести. Каким бы это и ни звучало штампом. Как только я коснулся этих мыслей, откуда-то изнутри вылез голос писклявый, мерзкий. "Месть, только словами и можешь ограничиться. Чистоплюй ты недобитый. Воин хренов, только трупам головы и можешь ломать. А как дело коснулось реальной угрозы, все, сдулся, попыхтел и покричал, и сдулся. Убежал, а еще и отмазку придумал, мол, отступил, чтобы потом вернуться подготовленным и убить. Тьфу, срамота". На все эти вопли совести или чего там еще, я не стал искать оправдания или начинать внутренний спор, а все потому что не верил ни единому слову. В сознании четко сформулировалось понимание, я отомщу и при этом выживу. А бог, судьба или вселенская справедливость не даст сдохнуть этой твари раньше времени.

Из потока мыслей меня выдернуло мигание лапочки, именно сейчас бензин решил закончиться. Свинство. Сколько там можно на лампочке проехать? Забыл. Ага, не знал да еще и забыл. Допустим, пару км. Что выходит? Ищем заправку или новую машину, я более пристально присмотрелся к пейзажу за окном. Вокруг лес, сверху свинцовые небеса с мелкой моросью, и ни одного признака жилья. Приостановился, сверился с картой.

— Что стряслось? — спросила мама.

— Бензин заканчивается.

— Если проехать дальше пару километров и свернуть направо, то там будет деревня, — после небольшой паузы высказалась она.

— Ага, карта то же самое говорит.

Заезжать в неизвестную деревню страшновато, но и выбор-то у нас не большой.

Крыши домов увидел еще на подъезде так, что промахнуться не получилось бы при всем желании. Завернул на раскисшую дорогу, машина натужно заревела, не для таких дорог она делана, и совсем медленно въехал в поселок. Подобные деревни должны были умереть еще при распаде Союза, но агонизировали, не желая принимать неизбежное из-за из последних сил упертых стариков. Следы агонии виднелись повсюду: несколько плохо залатанных заборов, некоторые так и вообще подперты бетонными столбами, явно дети приезжали ремонтировать. На другом доме, с виду только под снос, виднелась новенькая крыша. Я остановился возле ближайшего строения, немного подумав, развернул машину, так, чтобы уехать без проблем, в случае чего-то непредвиденного, печального или агрессивного. Подобрал топор, вылез из машины, мама последовала моему примеру.

— Я осмотрюсь, — неспешно побрел меж домов, кричать не было смысла, если бы хотели, вышли бы еще на шум двигателя.

А если засада? Неприятно кольнула мысль. Поздно дергаться, уже не вырвемся. Завернулся за угол, прежде убедился, мать стоит возле машины под охраной кота.

— Ух ты ёх, — вырвалось непроизвольно из горла.

За гнилым забором стоял дед, борода клоком, на голове шапка ушанка задрыпанного вида и фуфайка, порванная в трех местах, причем давно. Я от удивления опустил топор, смотря на мертвяка, пытающегося добраться до моего мяса, руки тянет, ногти черные грязные. Стою спокойный, словно литр валерьянки выпил, разглядываю. Что за дьявольщина, чего такой спокойный? Я небрежно столкнул ушанку с лысой головы зомби и безразлично рубанул. Тело упало, я, походя, заметил, что он в одних трусах. Что же, встреча не напрасная, теперь точно понятно, в деревне никого. Дальше осмотр потек рутинно-муторно, голова какая-то ватная, мысли путаются, машинально заглядываю во дворы, дальше не хожу, ибо незачем. Чем больше ходил, тем больше понимал, нет тут машин, и тем более бензина. Но ходил, на "а вдруг". Но, увы, удача мне не улыбнулась, твердо стояла ко мне пятой точкой. Когда вернулся к машине, то застал маму в глубокой задумчивости, гладившую Братана по голове, он невозмутимо сидел на капоте, никак не реагируя на ласку.

— Пусто, — коротко ответил на немой вопрос.

Ситуация вырисовывалась хуже некуда, застрять в глухомани на неопределенный срок без еды (пару банок тушенки и макарон не в счет) и бензина, да еще с туманными перспективами. Но отчаиваться нельзя, надо отыгрывать невозмутимость и решимость, хотя играть не приходится, внутри какое-то неправильное спокойствие. Так, и что теперь делать? Идти искать машину, что тут думать. Хорошо, население в стране плотное, через километров десять-двадцать точно наткнешься на другую деревню. Эх, пора готовиться к ночлегу.

— Если проедем десяток километров, то въедем к следующей деревушке, — задумчиво сообщила мать, — дотянем?

— Не знаю. Ну, лучше проехать часть пути, чем идти весь, — принял я окончательное решение.

Сели, я осторожно выехал на шоссе. Зря грешил на удачу, она все же подмигнула мне в виде стоящей на обочине старой проржавевшей "Ауди".

— Не вылезай, — с обочины к нам корявой походкой вышли двое мертвых, один в платье, другой в костюме. Идут синхронно, сразу не управлюсь, надо их разделить. Дождался, пока они подойдут к "Ауди", тот, что в костюме, уперся в капот, другой двинулся дальше, совсем тупые. Тот, что в костюме даже не пытается обойти препятствие, вот и славно, побудь там я скоро подойду, познакомлю с топором. Буднично зарубил женщину, тут же забыл, осторожно шагая подошел к мужику, тот перенаправил "целеуказатель", сдвинулся ко мне, морда — жуть, серая оплывшая кожа, глаза навыкат. Вот тебе подарочек, как и обещал. Позади послышались шаги, я дернулся. Мама. Хм, а внутри полный штиль, ни намека на эмоции, прям на зевоту тянет.

— Ты как?

— Нормально. Не нужно было выходить.

Она промолчала, мир точно поменялся, я укоряю мать, а не наоборот. Ключи оказались там, где им и положено, в зажигании. Хм, и чего это они вышли из машины, и суецидничали в канаве, дома, что ли, не так романтично. В такие сказки я не верю. Подошел к телам, м-да. Следы от пуль смог распознать почти сразу, вот что за мрази полезли, убивают даже не грабя, а только из-за удовольствия. Я присел на корточки, дабы получше рассмотреть трупы, блин, так ведь и не скажешь, когда умерли, день или неделю назад, разлагаться зомби не особо спешили. Так, срочно на проселочные дороги, нет у меня желания обзаводиться дополнительными дырками. Спешно перегрузил вещи, мать попросил постоять на стреме, вещи прежних хозяев выкинул, нам этого не надо. Старая немецкая машина неохотно заворчала и нехотя сделала одолжение, завелась. Воткнул скорость, с трудом тронулся. Братан нервно перешагивал, то ли машина не нравится, то ли трупы за окном, его фиг поймешь.

Не без труда выбрался на ту дорогу, по которой ехал к родителям, внутри какое-то безразличие ко всему. Странно это как то.

— Ма, ты мне ничего в чай не подсыпала? — больше в шутку, чем всерьез спросил я.

— Тебе плохо?

— Нет. Просто зевота напала, и спокоен как слон на водопое.

— Давай я за руль.

— Не, ты не знаешь, куда ехать. Да все нормально со мной.

Дальнейший путь прошел под неровное тарахтение мотора, Братан валялся на переднем сидение, мать неотрывно смотрела в окно, не задавая вопросов, куда едем, и что нас там ждет. Не от безразличия, а от доверия, верит в меня как в отца. Вот такая у меня мать, добрая отзывчивая, но без малейших навыков лидерства, и как ей только удается учить злобных школолят.

Почти в полной темноте мы подъехали к блокпосту, я слегка беспокоился, а вдруг не пустят на ночь глядя. Остановил нас незнакомый мне мужик, в кожаной куртке и с небритой рожей. Без лишних вопросов поднял шлагбаум, недовольно спросил, что надо и куда едем. Я буркнул, мол, беженцы, он кивнул, сейчас все беженцы. Мы почти тронулись как горе-постовой опомнился, поинтересовался, нет ли укушенных. Разгильдяйство, одним словом. Я подрулил к зданию "правления", на ступеньках толпилось несколько мужиков. Тяжело выдохнул, вылез из транспортного средства, только тогда на меня обратили внимание.

— Здрасти.

— Здрасти, здрасти, — эхом повторил ближайший ко мне мужик, с грубыми чертами лица, и глубокими морщинами возле глаз.

— Где тут с начальством можно поговорить?

— С какой целью интересуешься?

— На предмет поселиться у вас.

— Это как? — при этом он громко шмыгнул носом и откашлялся, не дожидаясь моего разъяснения, сказал, — ладно, пошли что ли.

Мать, по-видимому, услышала разговор, вылезла из машины, и спокойно пошла следом, так, словно она тут лет так двадцать отработала, а эти трутни только и знают, что баклуши бить. В холле пахло сыростью и каким-то раствором, гнетущий запах, захотелось как можно быстрее покинуть помещение. Миновали две двери, обитые дерматином, завернули направо и по узкой лестнице поднялись наверх.

— О, Лиза, где Главный? — спросил провожатый спешащую куда-то женщину.

— А, — она подняла красный от недосыпа глаза, — Виктор Андреевич сейчас занят. А в чем вопрос? — она скользнула по нам взглядом, не пытаясь запомнить лица.

— Да вот люди на ПМЖ к нам, — он мотнул головой в нашу сторону.

— А-а-а. Тогда со Славиком можно поговорить. Пойдемте, проведу.

— Спасибо, — уверенным голосом поблагодарила мать.

Завели нас в один из кабинетов, находившихся в длинном коридоре, помещение маленькое, стол, два стула. Шкаф битком забитый бумажными папками, занавески, похоже, еще с Советских времен, как-то отвык от них, во всех офисах жалюзи, а тут занавески. За столом сидел скорей парень, чем мужик, на вид лет под двадцать пять, нос прямой, щеки впалые, подбородок заостренный, квадратные очки в тонкой оправе держал в руках.

— Здрасти, — блин, что же так спать хочется, веки словно чугуном залиты.

— Здрасти, — механическим голосом ответил он, мы, не дожидаясь приглашения, присели, лицо не скривил, значит не против, — чем могу?

— Мы... — я замялся, подбирая слова, — беженцы, хотим тут у вас поселиться.

Чувствовал я себя неуютно, и непривычно, а мать, как назло, молчит, отдав бразды правления мне.

— Охо-хо, — пальцами пробарабанив по столу, выдохнул парень, — даже не знаю, что и сказать.

Мы что, первые такие? Или все забито? Как же паскудно быть голозадым просителем в ожидании милости.

— Мы же не нахлебничать. Нам бы крышу над головой, а там... — что там я не сказал, потому что не знал сам, что будет там. Может, навсегда останемся, а может и уйдем, если придумаем куда

— Выгнать-то мы вас не выгоним, не звери же. Пф-ф-ф, — еще один тяжелый выдох, — давайте так. Сейчас я тут поспрашиваю, что и как можно устроить. Потом, — он глянул на мать, — полденька на акклиматизацию и к нам, объясните, кто вы и что можете. И вообще пообщаемся.

— Мы что, первые у вас? — спросила мать.

— Не то, чтобы первые, неопределенно сказал он, — Прям и не знаю, что делать, все как-то к знакомым и друзьям приезжали. А вы... ладно, посидите здесь, я что-нибудь придумаю.

Он аккуратно отставил стул, и в глубокой задумчивости вышел за дверь. Я немного помолчал, потом спросил у матери.

— Как думаешь, помогут?

— Конечно. Люди сейчас должны держаться рядом, и всячески помогать друг другу, — ответила она, ни капли не колеблясь, как прописную истину. Эх, мне бы ее оптимизм, сам-то уже прикидываю варианты, как быть в случае отказа, на первое время как-нибудь перебьемся, а как дальше... вогнать себя в черную меланхолию я не успел, вернулся Славик.

— Договорился, — с порога обрадовал он нас, — поживете у одной эм... женщины. Не проблема?

— Нет, — ответила мать, поднимаясь со стула.

— Вот и отлично, — тут же повеселел парень, словно гору с плеч спихнул, — пойдемте.

Спустившись вниз, Славик окликнул пухлого мужика с распахнутой настежь телогрейкой, увидев мать, он пригладил усы и растянул по роже нахальную улыбку. Внутри меня колыхнулась волна раздражения.

— Значит вас к Марии Семеновне отвести?

— Да их. Вручаю вас в надежные руки, — обратился уже к нам, сказал Славик, подумал и добавил, — с приездом.

— Алексей, — мужик схватил руку матери, бережно потряс ее, — рад знакомству.

— Ольга Владимировна, — холодно ответила она.

— Зачем так официально? — и снова лыбу давит, он что, совсем охренел. Я тяжело задышал, сжимая кулаки, начитать новую жизнь с драки не хотелось. Но еще хоть слово в том же тоне и я не сдержусь.

— Мне кажется, вас попросили нас провести, так будьте любезны, выполните это простое распоряжение, — снежная королева отдала приказ, иначе и не скажешь, хренов ловелас сразу сник, что-то буркнул и пошел на выход.

Мужик, не оборачиваясь, двигался по одному ему известному маршруту, я окрикнул провожатого, мол, мы на машине, тот, пригладив усы, с кислой миной полез на заднее сидение. На этот раз "Ауди" завелся куда как охотнее.

— Выезжай на дорогу. Теперь налево, на перекрестке еще раз налево. Потом прямо, я скажу, где остановиться.

Я в строгости выполнил указания проводника, пока мы сидели в кабинете Славика, ночь окончательно взяла мир под свой контроль. Так что особо рассмотреть окружающий, пейзаж не удалось, дома, деревья, фонарные столбы, работающие через пять. Вот и все, что увидел.

— Стой.

Я нажал на тормоз, получилась как то резко, дернулся ремень безопасности, больно ударяя по плечу, позади мужик влетел в сидение, выматерился сквозь зубы.

— Ты где права купил?

— Зачем купил, нашел, — буркнул я.

— Умник. Вон, к дому налево подъезжай.

Я завернул на улицу, высвечивая фарами дом из силикатного кирпича, с выкрашенным в синий цвет фронтоном, небольшое крыльцо с коричневой металлической дверью. Справа сараи, вплотную подходящие к дому, с облупившейся зеленой краской на створках. Вылезая наткнулся на скамейку, точнее доску, кинутую на два объемистых пня. Мужик, злой, хлопнул дверью, очень захотелось напомнить ему пословицу про холодильник.

— О, идет, — прокомментировал зажегшийся свет мужик.

Дверь открылась, на пороге застыла старушка, кофта, длинная юбка, из-под которой торчали галоши, на голове покрыт платок. Сама старушка смотрел с прищуром, словно поймала пацанов, ворующих яблоки.

— Что приперлись на ночь глядя? — доброты в голосе ноль.

— Здравствуйте, Мария Семеновна, вот подселенцов привез.

— Чаво? Ворье мне подсунуть хотите, ироды. Только и ждете, как бы урвать побольше. Дулю вам, а не подселенцев, ишь, чего удумали.

— Так это Виктор Андреевич распорядился. Вы уже сами так договорились. Ладно, мое дело край, привел и все, — мужик быстро развернулся и зашагал во тьму. Я бы вот так смело не смог бы, не пуганы они тут, что ли.

— Куда пошел охальник?! — звонко крикнула бабка.

— Здравствуйте Мария Семеновна, меня зовут Ольга, это мой сын Игорь. Простите ,если стесняем вас, но нам бы ночь переночевать, а по утру мы уйдем. Мы не воры, мы беженцы.

— Беженцы, воры, все едина, — зло продолжала бабка, — все вы говорите, мы бедные несчастные, а потом хвать да бежать.

Да вот это нам удружили, ладно в машине переночуем как-нибудь, мать, конечно, жалко, но тут ничего не попишешь.

— Извините за беспокойство, пойдем мы, — мать развернулась, аккуратно приоткрыла дверь, не смотря на бабку. Я вздохнул, последовал за ней.

— Куда собрались? Мне потом с Витькой объясняться не с руки. Но если что пропадет, я вас милиции сдам, так и знайте, — она развернулась и вошла в избу.

Разыгрывать обиженную невинность мы не стали, последовали за хозяйкой. Внутри ничего примечательного не было, только очень уже жарко.

— Обувь сняли. Ольга — ты туда, — она махнула на коридор, что шел вдоль плиты, — а ты — за мной.

Она провела меня через проходную комнату, открыла белую дверь, впуская в другую, из проема дыхнуло холодом, включили свет — стол, шкаф, секция, кровать, ну и ковер на стене, куда без него.

— Скидывай одежду и на кухню.

Я в точности выполнил распоряжения хозяйки, понапрасну не хотелось злить ворчливую старушку. Разделся до майки, жара в доме стояла невыносимая, вернулся на кухню

— Еды нету. Темно уже, готовить не буду, чай вот попейте с печеньями.

— Спасибо, мы не голодны, — мать вышла из своей комнаты.

— Я что за зря горбатила? Чайник ставила.

Пришлось садиться за стол, потом, немного подумав, решил в наглую подмаслить старушку.

— У меня в машине кофе есть, сейчас схожу, — получив полный недоверия взгляд от бабушки, я вышел.

Рыться в сумке, выискивая желаемое, я не стал, прихватил все сразу, войдя на кухню, поставил сумку на табурет. Бабка что-то неразборчиво проворчала, будем считать одобрительное. Когда раскрыл, тихо чертыхнулся, не ту взял, эта забита лекарствами. Пришлось сходить еще раз. Кофе я водрузил на стол вовремя, как раз чайник закипел, испуская из носика столб пара. Я было схватился за ручку, но тут же одернул руку, тряся пальцами, горячая, сволочь.

— Бестолочь, — откомментировала мои действия бабка, подавая полотенце.

Намотал его на ручку, осторожно разлил кипяток по кружкам с пакетиками чая внутри, сахара не видать, либо бабка зажала, либо не употребляют сладкое. Вернув чайник на место, я накидал кофе в кружку, достал сахар, добавил две ложки, медленно помешал. Повисла гнетущая тишина, бабка общаться не хотела, а мы не навязывались. Старушка сделала шумный глоток, заохала.

— Откуда же вы, погорельцы, на мою голову свалились? — вопрос позвучал очень уже размыто.

— Из-под Риги. Сын мимо проезжал, говорил, что тут живут хорошие люди, — под стать вопросу ответила мать.

— А-а-а-а... а чего вам около столицы не сиделось? Чай, упыри всю кровушку выпили? — вот же старая, лишь бы подначить.

— Вы правы, тут безопаснее, а там жизни нет от мертвяков.

— Ага. И надолго к нам?

— Хотелось бы навсегда, — спокойно ответила мать, в разговор женщин я не встревал, нечего мне было делать в этом разговоре.

— У меня вы только на ночь, на большее губу не раскатывайте. Ох-ох, — без перехода застонала старушка, поднося руку к сердцу.

И нарочито шаркая подошла к небольшому шкафчику, охая раскрыла створку, извлекла пачку лекарств перетянутую резинкой, вернувшись к столу стала монотонно извлекать кругляши таблеток из заточения. Я осторожно сделал глоток кофе, горячо. Хм намек понял.

— Вам, может, лекарства какие-нибудь нужны? — участливо спросил я.

— А ты что не видешь? Вот, последние доедаю, — она горестно вздохнула, как актриса сельского театра.

— Давайте посмотрим.

Я поднялся, подхватил сиротливо стоящую сумку возле плиты, хотел поставить на табурет, но бабка уверено перенаправила на стол. Вот тебе и весь пиетет перед столом. Стоило мне только расстегнуть молнию, как бабка по-деловому принялась рыться внутри, мягко отстранив меня. Пусть, не жалко.

Возилась она минут пятнадцать, под конец даже что-то запела про себя, итог ревизии — не плохая такая горка медикаментов выросшая возле сумки.

— Я тут возьму чуток?

— Конечно, — охотно ответил я, стараясь, чтобы в голос не про скользили барские нотки.

Она сгребла добро и утащила куда-то в комнату, мать посмотрела на меня, одобрительно кивнула. Вот я идиот, кофеем хотел замаслить, лекарство — единственное, что поистине важно старому человеку.

— А отец где? — вернувшись повеселевшим голосом, спросила бабка.

Я поджал губы, стискивая челюсть, давя слова в горле. Совсем они тут беды не почувствовали.

— Погиб, — коротко ответила мать, став еще более угрюмой.

Бабка крякнула, не проронив не слова, стала активно пить остывший чай

— Ладно, нет мне времени с вами засиживаться. Посуду помойте. И это, чтобы из дома не ногой, сплю я чутко, так что и не думайте что-нибудь стащить.

Никаких шаркающих шагов, вполне себе бодро ушла. Я допил остатки кофе. Мать забрала мою кружку, сноровисто вымыла, поставив на сушилку. Тихо произнесла.

— Спокойной ночи.

— Спокойной, — коротко ответил я в спину уходящей матери.

Вот мы и приехали не пойми куда, не пойми с каким будущим, пессимизм захватывал сознание, не встречая сопротивления. Я тяжело поднялся со скамейки, усталость разом накатила на организм, сейчас одна мысль — как добраться до кровати, а там еще постельное... одним словом Мрак. Зайдя в комнату, щелкнул свет, только сейчас сообразил — у них электричество не отключили. Может, генератор? Не, вроде не слышно ничего, да и не ушла бы хозяйка спать, не вырубив его. Ладно, нечего голову ломать, есть и слава Богу. Хм, чем дольше живу после апокалипсиса, тем чаще вспоминаю Бога, так скоро ярым верующим стану. Я усмехнулся подобной мысли, расстелил диван, кинул подушку, одеяла, про простыню забыл. Ну и хрен с ней. Стянул майку, штаны, уселся на кровать. Не, так дело не пойдет, не усну, пока не посмотрю, что есть сто процентный путь отхода. По уму и у матери в комнате проверить стоит, но, явись к ней с подобным заявлением, только зазря всполошу. На фиг все, откуда тут взяться зомби? Пока я мысленно отбрыкивался от вылазки с проверкой отхода, все же поднялся. Нельзя давать, слабину. И точка. Снова оделся, открыл окно, холодный весенний ветер принес облегчение, бабка топила будь здоров. Глубоко вздохнул. Идти во тьму не хотелось до жути, той, первобытной, что охватывала наших далеких предков. Во тьме мог прятаться хищник, новый хищник, еще малопонятный, бесшумный и вечно голодный. Один укус и все, конец, только пуля... я отбросил нахлынувшие мысли. Достал мобильный, фонариком за время путешествия так и не обзавелся, надо будет найти при первой возможности. Тусклый свет от мобильного едва мог выхватить метр из тьмы. Вобрав воздух в легкие, перелез через подоконник, вот и сад. Проверка территория отняла полчаса, сад маленький, но ночью приходилось двигаться медленно, постоянно прислушиваясь к окружающему миру. Ну что же, путь отхода более-менее понятен, выпрыгнуть через окно и бежать налево. Когда я вернулся к окну, меня уже ждали. Бабка стояла, уперев руки в бок, зло притопывая ногой.

— Что уже спер, охальник? — ей с таким голосом в гестапо работать.

— Ничего, — я стоял возле окна, не решаясь залезть.

— А чего тогда на улицу выскочил?

— Посмотреть куда бежать, если что?

— От кого?

— А вдруг зомби.

— Ты мне мозг не полощи, — бабка зло зашипела, тыкая в меня указательным пальцем, — откуда им тут взяться.

— Не знаю. Бережного Бог бережет.

Она немного постояла, молча, буравя меня нехорошим взглядом, хмыкнув развернулась, и ушла, тяжело прихрамывая. И к чему было огород городить?

Разделся, лег в мягкую кровать, одеяло не нужно, жарко просто невыносимо. Окно бы открыть да страшно как-то.

* * *

Пробуждение не принесло облегчения, не работает пословица про утро и мудрость. Борясь с нахлынувшим раздражением, не охотно разлепил веки покидая царство морфея где всю ночь провел с отцом. В памяти не отложилось, что мы конкретно делали, да это и не важно, важно другое, мы были вместе. С минуту тупо пялился вверх, обычный потолок из широкой доски, окрашенный белой краской, слегка пожелтевший от времени. Я невольно пытался вернуть радужные ощущение от сна, не вышло.

Тяжело встал, откинув одеяло, в комнате духота, но привычка спать под чем-то, взяла свое, вот и укрылся, пусть и промок от пота. Обстановка в комнате при дневном освещение, выглядела несколько лучше, все чистое ухоженное, такое чувство словно попал в музей начала восьмидесятых. Ковры, стол, секция, шкаф все выдержано в едином духе, уютно даже. Меня никто не тревожил, даже как-то странно, бабка вчера четко сказала, поутру ноги нашей в доме не будет, ладно разберемся. Неспешно оделся, вышел на кухню, в поисках ванной, дабы умыться и вообще привести себя в порядок. К своему удивлению увидел за столом двух женщин, ведут странную беседу, старшая ворчит и ругается, более молодая улыбается и вежливо отвечает. Несмотря на все видимые различия, они нашли общий язык, каким-то своим женским чутьем понимая, что так и надо, что все едет своим чередом.

Я про себя с облегчением выдохнул, матери как-то удалось подобрать ключик к бабкиному расположению. Не отмычку, а именно ключ.

Стоило войти как, бабка покосилась на меня и без приветствия, буркнула.

— Ванная комната, тама, — и махнула в сторону, прихожей.

Искомое помещение обнаружилось сразу, за синей дверью, вот тут-то все было привычно, итальянская плитка до потолка, недешевая сантехника. И свет по-прежнему есть, и откуда только берут? Когда с утренним туалетом было покончено, явился на кухню. Там подсунули кружку, чайник и кипятком. Мать спокойно рассказывала о своем прошлом, и как я понимал о далеком, ибо не помню про дядю Пашу ни чего. Отвергнув чай, заварил кофе, взял бутерброд.

— Оттого и дохлый такой, что всякой дранью питаешься, — тут же прокомментировала бабка.

Я только улыбнулся, а что мне еще остается, откусил от бутера кусок побольше. Кофе как обычно выбило остатки сна, заставляя подумать о будущем. Два вопроса. Что дальше? И как быть?

"Уш ты еп", — если бы не доживал кусок, точно бы подавился. Я эгоистичный дебел. Мать же сейчас выговаривается, возможно впервые после смерти отца, а тут я с бутером. Вон она уже и замыкаться начала, а бабка смотри так, что еще секунду две и во мне образуется дыра, акура в места глаз.

— Бабушка, может вам помочь чем?

— Конечно. Топор в крыльце, под лавкой, дрова возле бани, — выпалила хозяйка.

Я быстро обулся, не зашнуровываясь выскочил из дома, с кружкой в руках. Топор нашелся сразу, старый с побитой обухов, не удобный, жуть. Ладно не буду жлобом. Извлек из багажника топор, проверенный в бою. Так и где там дровишки ждут раскола? Ага, вон баня, сразу за колодцем, с синей крышкой, а хозяюшка явно неравнодушна к этому цвету. Погода не радовала, пасмурно, но без дождя, я оглядел небо на предмет просвета. Ни ма. Ладно, дождя нет и слово богу, что-то я последние время все чаще и чаще Бога вспоминаю. Не будем о высоком, займемся куда более приземленными делами. Я поставил кружку на полку, пристроенную в бане, при этом пришлось подвинуть какую-то травку. Поплевал на руки да взялся за топор, несмотря на то, что вырос в городе, отец часто брал меня на дачу, где научил не только дрова колоть, но и другим житейским мелочам, в городской жизни не пригодным.

Работа шла не бойко, сказывалось отсутствие опыта. Пока махал оружие расщепления, пытался думать о дальнейшей судьбе, но получалось плохо, мысли все время норовили перескочить на что-то другое. В конце концов, я плюнул на это дело... вечером обмозгую, что да как, нам же далее день на акклиматизацию. Одно более-менее понятно, остаться в поселение хочется. Наколотые дрова по указанию вышедшей бабки пришлось возить за баню, на тачке. На внешней вид железное творение, создали еще до моего рождения, но скорей я окочурюсь или небеса рухнут, чем она развалиться.

С тоскливой отрешённостью положил последние полено наверх кладки, еще пару тачек и придется искать, что подставить под ноги, иначе не дотянусь. Монотонная работа расслабила, позволяя привести мысли в порядок, образ отца уже не вспыхивали яркими пятнами воспоминаний, вгоняя ком в горло. Они плавно кочевали от одного события к другому, на сердце ложилось мягкая тоска, а не яростная печаль. Что меня зовут, понял только с третьего оклика.

— Ты оглох там? — старческий голос, даже хриплый звучал громко.

— Нет, — громко ответил я.

— Тогда чего стоишь, словно в воду опущенный. Иди картошка стынет.

Спорить с Марей Петровной не стоит, она не терпит препинаний, и так не подарок, а в гневе даже страшно представить. Но прежде зашел в баню, хорошо вымыл руки, лицо и только тогда отправился на прием пищи. Надеюсь и мой вклад виде лекарств, внес несколько капель для размягчения каменного сердца старушки. Ворчит больше для приличия, чем от злобы.

Еще в дверях я глубоко вдохнул, приятный запах жареной картошки, залез ноздри, дразня желудок. Я аккуратно проскользнул, между столом и скамейкой, к стоящей тарелке, с удовольствие уселся, все же умаяли меня эти дрова. Бабка просеменила к столу, ставя сковороду на деревянный поднос посередине, я не стесняя наложил полную тарелку. А вот и капуста квашеная, рядом со мной Марья Петровна поставила чашку. Что у нас с мясом? Ага, вижу куски жареные под картошкой, тоже сюда в тарелку. Ну, приятного тебе аппетита Игорь Борисович. После пяти минут не пристанного жевания, ко мне обратилась Бабка.

— Ты это не убивайся. Мать пожалей, да и молод ты. Так что не глупи.

Я не прекращая живать с легким удивление посмотрел на бабку. Она переживает за меня, за чужого человека. Вот дела, не ожидал. За одно спасибо, не было сопливых соболезнований и оханье. Не вынес бы, нахамил.

— Все будет нормально, — доживав, ответил я, но душе лежала печаль, от нее, наверное, никогда не избавлюсь, но надо жить дальше. Я теперь глава семьи.

Бабка не ответила, лишь кивнула с серьезным видом, без всяких ухмылок. Я засунул себе кусок мяса в рот, медленно проживал, и спросил, чтобы как-то разредить напряженную обстановку.

— Мария Петровна, к вам бандиты приезжали?

Бабка положила на плету не дочищенный горшок, обтерла руки полотенцем, по-старчески охнула, заговорила.

— Да были тут одни умники. Приехали на третий день на черных джипах, морды холеные глазище наглые как у твоего кота. Остановились возле махазина, пульнули два раза в воздух. Мол зовут. Ну наше и подошли. А те давай орать, мол мы ваша крыша, это типо за данью к нам ездить будут, — бабушка взяла полотенце, обхватила им ручку чайника, залила кипяток в кружку, стоящую на краю печи, — а потом охальники девчонок увидели молоденьких совсем, Алину и Свету, дочки Степановы. И говорят, мол мы сейчас часть дани и возьми, и за девчонками. Ну Пашка, то что агрономом раньше был, как даст ему врыло тот с копыт, в грязищу.

Она сделал паузу, пока несла ко мне кружку, не обычная женщина, может ведь говорить нормально, но вот иногда подпускает в разговор сельский говор.

— Те пока хватались за свои черные наханы, наши уже уперлись приклады в плечи, и ощетинились как ежики. А бандюги давай орать, мол вы мертвецы, мы вернемся, вас всех постреляем. Дурачье. Думали будто их кто живыми выпустит. В их пустые башки, кроме одной мысли, ни чего и не уместилось. Мол, если закона нет, то можно воротить что хочешь, а подумать, что мирные жители, в отсутствии закона сами этот закон и поставят, не додумали. За что и подохли, — мать честная, во мне шелохнулся интеллигент, казалось уже давно умерший под натиском мертвяков, вот так просто убили, — вообще постреляли мы их. Не чего такую мразь отпускать на свободу.

Я взял кружку, принюхался мята, блин я-то кофе хочу, но перебить бабку я не решился.

— Потом того что Пашка в землю носом уткнул, отнесли в подвал, ну и поспрошали как следует. Он как миленький все выложил, где живут, сколько их, как вооружены. Все сказал даже то, что не спрашивали, тоже сказал. Потом наши те, что из бывших полицейских, снарядились и поехали заразу на корню жечь, — вот так просто, не тебе ордена, не доказательств, все упростилось, виновны, пуля в лоб. Кто бы мог подумать, зомби съели не только цивилизованный мир, но и бюрократию.

Бабушка поставила перед собой огромную кружку на вид пол-литра не меньше, и громко прихлебнула горячего чая.

— Уезжали в ночь, вернулись в полдень, злые как собаки. Троих потеряли. Что самое посудное, бандиты только одного убили, других упыри загрызли. Они-то постреляли бандитов и пошли дальше, а те встали за спиной. Не приспособились еще по-новому воевать, — откуда она все это знает? Она что тут развела агентурную сеть, — ты это не думай, они там не все злыдней поубивали некоторых взяли в плен. А что пусть работаю на благо народное.

Я отхлебнул остывший чай. Вот это да! Вкусно, не я не испытал взрыв вкуса, мой мир не перевернулся, но Дьявол меня подери, вкусно. Не один доселе питой мной чай не мог сравниться с этим травяным настоем. Немного помолчали, неспешно прихлебывая чай, потом бабка продолжила, видно нравилась ей тема.

— Вон стенку строят, по началу один там у них заартачился, я мол вор при законе, работать не положено. Так пулю ему в лоб и делов-то. Кто за бунтовал тех так же успокоили, — вот не хера себе диктатура с репрессиями, хотя что я тут интеллигента разыгрываю, правильно все делают, дармоедов кормить еще, им только дай слабину, сразу на шею сядут, — ты вот не смори на меня, как гринписовиц на нефтяную вышку. Если будут вести себя хорошо, то через пару лет станут жить как все нормальные люди. Ну почти нормальные.

Вот такие пироги с изюмом, хочешь так ешь, хочешь выковыривай. Чай обидно быстро закончился, я тоскливо взглянул на дно кружки, от бабки мое поведение не укрылась. Она буркнула что-то не разборчиво, и заварила еще.

— Вот спасибо, — я искренне улыбнулся.

— О, а этого чего несёт? — щуря глаза, посмотрела в окно бабушка.

Я развернулся, но увидеть не успел, человек зашел в крыльцо. Послышался стук в дверь, и после не уверенного разрешения от бабки в дом вошел мужик, шмыгнул носом, стягивая кепку с головы.

— Здасти.

— Чего надобна, — бабка и не думала отвечать на любезность, ведать живет по принципу: незваный гость хуже татарина.

— Да вот за постояльцами твоими приехал...

— Давно пора, на ночь просились уже почитай полдня, на шее сидят, — перебила она мужика.

— Я это только для разговора с начальством, — он стушевался, мня несчастную кепку.

— А мне как-то без интереса, забирай, — я не понял нам выметаться, или еще можно погостить? Ладно, с этим вопросом пусть мать разбирается, она вроде установила контакт с бабкой.

— Это я... на улице, — сообщил мужик и поспешно вышел, бабка последовала за ним.

Надо мать найти и отправляться, к начальству, чтоб прояснить наш статус в поселение. Глядишь может и работа надеться, а это как ни как первый признак стабильности.

Собрался быстро, оделся да вышел, мать пришла откуда-то с улицы, видимо, бабка отрядила ее на работы. Мама привела себя в порядок, наверное, быстрее чем я. Пешком идти не пришлось, к моему удивлению за нами прислали машину, расселись в убитом "уазеке", и поехали к начальству на ковер.

Принимал наш вчерашний знакомый Славик, смотреть на него без вздоха сожаления было нельзя. Под глазами огромные мешки, лицо осунувшиеся, по любому ночь не спал. Когда мы вошли в кабинет, он даже не сразу понял, что мы от него хотим. Пришлось напомнить.

— А вы. Так, так, — он порылся в бумагах, нашел какой-то лист, вздохнул, — на все рук уже не хватает. Вы случаем не секретарь?

— Нет, я учительница, младших классов, — после этих слов у парня даже лицо просветлело.

— Уважаемая, как же мы вас ждали. Понимаете, детей много, есть и те, что лишились родителей, а вот присматривать за ними почти не кому. Тем более учить.

Я был удивлен до самой глубины души. У нас одни мысли как выжить, и не попасть под зубы мертвякам, а тут уже про далекое будущие задумываются. И даже во всю уже пашут чтобы он наступило, и было как можно светлее. Нет надо зубами вцепиться в это место, во что бы то не стало.

— Надеюсь, вы поможете нашей беде?

Мать замялась, явно не ждала такого быстро развития событий.

— Вы не волнуйтесь, мы вас не обидим, и с жильем, и с едой поможем. И дальше подсобим, чем надо. Соглашайтесь.

— Я не против, — в голосе было больше сомнения, чем уверенности, на меня посмотрела, как бы ища поддержки. Я улыбнулся.

— Замечательно. Просто великолепно. Пойдемте, — он быстро поднялся, открыв дверь перед мамой, — парень подожди тут.

Подожду, куда деваться. Вернулся Славик достаточно быстро, мне еще не успело наскучить интерьер кабинета.

— Все парень твоя мать в надежных руках, — он уселся за стол, немного подумал, достал из тумбочки банку энергетика. Продавил крышку, сделал большой глоток, — так теперь насчет тебя. Какое образование?

— Неоконченное высшее.

— Менеджер небось?

— Ага.

— Поняяятно. Ладно, подумаем, что с тобой делать. А пока рассказывай, как выжили, где были все это время и чего уехали. Вообще все.

Я немного поерзал на стуле, готовясь начать рассказ, вчера на ночь да с дороги расспросами не стали мучить, но сегодня продеться ответить по полной программе. Рассказывал я, не вдаваясь в подробности, исключительно ключевые моменты, как выжил, как спас пострадавших, как приехал, а отец убит. По последнему пункту, правда выражался не скрывая эмоций, с позитивными не имеющие ни чего общего.

Пока я разглагольствовал, хозяин кабинета успел выпить еще две банки энергетика. Внешне остался столь же разбитым, хотя глаза стали живее, а под конец рассказа уже ерзал на кресле, перекладывая бумаге.

— ... вот так мы здесь и оказались.

— Да, дела. Не когда бы не подумал. А оно вон как, — невнятно прокомментировал он, мой рассказ.

Помолчали.

— Значит так, есть у меня для тебе дельце. Специалистов по лопате у нас и так хватает. Завтра по утру съездишь с одними товарищами кой-куда. Пистолет у тебя ПМ как я понимаю, — я кивнул, — значит патронов мы тебе дадим. Немного.

— Я не то чтобы против, но почему не на лопату? — меня очень заинтересовало откуда такие льготы.

— Хм, видишь ли, — он сцепил пальцы, немного поживал губы, — я тебе вот что скажу. Был у меня товарищ, здоровый лось, в жизни поведал такое, что многим и не снилась. И когда началась Беда, не бросился бежать, а стал помогать ближнем. И все бы хорошо, вот только. Столкнулся он с мертвяком, — вид рассказика преобразился, стал задумчиво грустным, — тварь прет на него, а он из обреза ему в живот, раз. Ни чего, два ничего. Бросил он ружье и в рукопашную с ножом... Кхм вообще загрызли его.

Он посмотрел мне в глаза, с каким-то укором, я не отвел взгляд, мне виниться не в чем.

— А ты выжил, с топором, в мертвом городе, да еще и разжился барахлом... и мать спас. Беда показала, в ком что есть... — он помолчал, — знаешь, многие тут зомби и не видели ни разу.

Дааа. Что тут скажешь? Слова не находились, а ляпнуть что-то глупое совсем не хотелось. В данном случае молчание золото.

Вышел я от нового начальника, с какой-то долей облегчения. В тумане будущей жизни, появился просвет, так глядишь, скоро вообще наступит ясная погода в этом самом будущем. После его откровения, поговорили еще не много на сугубо, бытовые темы. Окончательно прояснилась вопрос о жилье, оказывается бабка, сама просила подселить к ней, кого-то в помощь, она просто по природе своей сварливая и на власть обиженная. Так же дал разъяснения по новой работе, пока надо съездить, с мужиками кой-куда, они к слову, где-то внизу, надо бы познакомиться, найти Петра Лавиньша, он за главного, у нас будет.

Найти нужного человека, в небольшой холе оказалось делом пяти минут. Мог бы и быстрее, просто из-за вежливости, слегка помялся прежде, чем вклинился в разговор. Мне махнули головой, куда-то в сторону гардероба, где, опираясь на стойку, стоял мужик под два метра ростом, огромный мышц не видать, насколько позволяла судить кожаная куртка, лицо как прямоугольник, с рублеными чертами, на немца похож, какой он Петр, Гунтер или Ганц.

— Здрасти, — поприветствовал я, будущего напарника.

Он нахмурил брови, дочитал что-то на листке бумаге, и только тогда перевел взгляд на меня, скользнул по лицу, потом оценил все остальное, словно для приема на работу.

— Здравствуй. Чем могу?

— Меня Слава к вам прислал.

— Хм, — он не смог или не захотел скрывать эмоции, губы дернулись, придавая лицу разочарованное ворожение, — хорошо, подожди здесь.

Ну да явно ждал спецназовца, при полном параде, а подсунули пацана. Его можно понять. Я облокотился на стойку где, когда-то выдавали одежду, внутри спокоен, пошлют рыть траншее, значит судьба.

— ... я тебе говорю Инга, та еще дура, — я не произвольно прислушался к разговору двух мужиков, в фуфайках, с грязными от масла руками, — она себя кончила и семью за собой прибрала.

— Ай Валера, хорош чушь нести.

— Что чушь. Мне, зачем врать? Она же психованная, вон вспомни как орала на всю деревню, что демоны в нее вселились.

— Это ее от белочки так приплющило. Вылечили же.

— А после случившийся хрени она можно подумать, не за пила.

— Да шел бы ты лесом, со своим теориями, — тот, что стоял ко мне ближе махнул рукой, и дернулся чтобы отойти, но остался стоять, — если хочешь знать, то на хренам ей травиться самой, а потом идти и жрать детей? Она бы одним махом всех бы траванула. Так что не фиг, воздух сотрясать, и воду баламутить. И так тошно жить.

— На то она и психованная, чтобы вести себя не адекватно.

И оба умолкли, разобидевшись друг на друга. Да нервы у многих сдали после Беды, не мудрено, что не которые решили сбежать в мир иной, как можно менее безболезненным способом. Одно печально, сам жить не хочешь, не тащи других, человек такое животное везде приспособиться, и извлечет выгоду. Дай только срок.

Петр вернулся на удивление быстро, причем уходил с кислой миной, а возвратился с довольным лицом. Поймал мой взгляд, махнул рукой, чтобы следовал за ним. Выйдя на улицу, отошли чуть в сторону, дабы не мешать людям, ходить по лестнице.

— Петр, — он протянул руку.

— Игорь.

— Значит так Игорь, мне тут Слава про тебя кое-что рассказал, думаю сработаемся, — как-то он странный, очень уже быстро свое мнение меняет о людях, или это Слава пользуется у него непререкаемым авторитетом, — сейчас дождемся еще одного человека, и можем расходиться до завтра. А вон и он.

Пока мы разговаривали, он постоянно вертел головой, поэтому не мудрено, что заметил кого надо очень быстро. Нужным человеком, оказался старик, с окладистой бородой, в дешевой болоньевой куртке. Он, закинув ногу на ногу, сидел на скамейке, под елками синего цвета, самозабвенно покуривая. Подошли, поздоровались.

— Я Перт, это Игорь.

— Михаил можно Михалач, — при ближнем рассмотрение, он оставил двоякое чувство, на вид пожилой, но не сказать, что совсем, скорее потрепанный, прищур глаз, окладистая борода, орлиный нос, в купе с худым лицом, создавали впечатление человека бывалого. Скажет, что работает лесником, поверю на слово, ибо так себе людей этой профессии и представлял.

— Куда едем? — сходу спросил Петр.

— Ох, так и не скажу, показывать надо, — он докурил сигарету, не много пометался, в поисках где бы забычковать потом, виновато улыбнулся, кинул на землю и тщательно задавил носком кирзового сапога.

— Хорошо.

— Да, только патронов нету, — решил напомнить еще раз, а то ведь забудут.

— Я в курсе. Так, можешь идти домой, к восьми будь здесь — а мы с Михалачем еще кое-что обсудим, — блин я им, что рожей не вышел, отсылают они меня.

— Да я не куда не спешу, — как можно безразличным тоном отозвался я.

Перт пожал плечами мол, сам решай, я не против. Я уселся на край скамейки, с видом прилежного студента. Петр без всякой раскачки, взялся за дело, ни тебе отвлеченных вопросов, ни абстрактных рассуждений. Сразу быка да за рога, все сугубо по делу, как долго ехать, что из себя представляет дорога, какой маршрут, что брать и где. В общей сухой деловой разговор, несколько не интересный праздному слушателю. Я усиленно создавал заинтересованный вид, сам же в диалог не встревал, потому что добавить дельно не чего, а сморозить глупость еще успею. Весь разговор затянулся на минут пятнадцать не больше, хлопнули поруками да разошлись.

Погода подпортилась, начался мелкий дождь, но это не страшно. Шел я бодро, особа по сторонам не смотря, настроение из хмурого переменилась в нормально позитивное. Как ни как жизнь налаживается, теперь главное не на косячить по-крупному. Перед уходом нашел мать, сказала, чтобы не ждал ее, шел домой. До моего нового пристанища добрался быстро. Братан сидел на скамейки, морда невозмутимая, словно дождь не про него, он сам по себе, а осадки сами по себе. Я пробежал пальцами ему за ушами, не получил отзыва на ласку. Он в своем репертуаре.

— Есть будешь? — отчего-то спросил я, раньше вроде не замечал за собой разговоров с животными, а их раньше, если честно и не было.

Нашел миску, аккуратно насыпал корма, удосужился безразличного взгляда от кошака. Вздохнул и пошел за заданием к бабушке, надо отрабатывать кров.

* * *

Проснулся за несколько секунд до того, как будильник заиграл злобную оду пробуждения. Сдернул одеяло, уселся на край кровати, опуская ноги в мягкий ворс ковра. Выдохнул, потер лицо ладонями, будильник противно выкрикнул первую ноту, тут же получил по голове и умолк. Вот так будешь знать, как тревожить честного человека, изверг. Сегодня снова снился отец, и от того настроение ни к черту. За окном только рассветало, солнца еще не видно, лишь тьма перешла в полумрак. Все, хватит в неженку играть, пора выдвигаться навстречу первому рабочему дню. Оделся не включая свет, как можно тише прошел на кухню к умывальнику, быстрее покончил с личную гигиеной, до жути хотелось кофе, но электричества уже не было, вырубили вчера вечером, а включать газ и брать хозяйский чайник как-то не хотелось, да и чревато это, больно уж сурова бабка. Вернулся в комнату, собранный рюкзак закинул на плечи, пистолет положил в карман, пусть и без патронов, но вроде обещали подкинуть немного, ну и верный топор в руки.

Покинуть помещение незаметно не получилось, на крыльце, когда до двери оставался шаг, за спиной послышался ворчливый голос.

— Это ты куда собрался?

— На работу, — как можно миролюбивее ответил я улыбаясь.

— На пустой желудок? — бабушка стояла с ведром в руке, на плечах вчерашняя безрукавка, голову же покрывал белый платок, керосинная лампа как-то зло высвечивала ее фигуру, — помрешь еще с голоду, а мамка твоя потом волосы на голове рвать будет от горя. Мне истерики в доме не нужны.

— Так я не голодный, — последняя попытка отказаться.

— А мне что до этого, ну быстро есть.

Я молча повиновался, на самом деле кушать хотелось, и от пары бутербродов я бы не оказался. Вот ведь дела, раньше с утра и кусок в рот не лез, а как начал активно двигаться, так и аппетит проявился.

Мария Петровна поставила миску с овсяной кашей и кружку с кофе.

— Чего морду кривишь, самая та еда, для мужика. Не то что ваши бутерброды, — никогда не думал, что о хлебе с маслом и колбасой можно отзываться с таким презрением, хоть плюйся.

А каша-то вкусная, и чего это я так противился все эти годы. Стереотипы, чтоб их. Хм-м-м, прям не дом, а клад новых ощущений, вчера — чай, сегодня — каша, вот интересно чего еще можно ждать? Покончив с едой, хотел было рвануть наружу, но бабка меня тормознула, всучила термос и сверток. Я буркнул спасибо и шмыгнул из дома. Страшная снаружи, добрая внутри.

До местного сельсовета добрался довольно-таки быстро, по дороге никого не встретил, то ли уже все пашут, то ли еще спят, но, думается, скорее первое, солнце уже показалось из-за кромки леса, самая пора. Мои напарники стояли возле крыльца, точнее Петр подпирал плечом опорный столб, через правое плечо свисал дробовик, возле ног стоял походный рюкзак, Михалыч покуривал на скамейке, лениво выпуская дым в небо. Оба одеты в кожанки и штаны цвета хаки, прям команда, лишь я выделился, надев строительную робу. Увидев меня, оба заухмылялись, но смолчали, да плевать, удобная крепкая одежда, не на банкет собрались. Отодвинув лежащий на скамейке карабин, явно принадлежащий Михалычу, уселся, подставляя лицо солнцу, ветра не было, от него нас прятало здание. Благодать, вот только те облака на горизонте намекали, что ближе к обеду будет дождь, но не факт.

Через минут пятнадцать из дверей сельсовета вышел хромающий Сергей, уже оправился, то чуть ли не при смерти был, а тут вот сам ходит, еще и при должности.

— Здорова мужики, о, и спаситель мой здесь, — узнал, я не ожидал, он поздоровался с нами за руку, — с ним, мужики, не пропадете.

Он что, ехидничает? Блин — вот тебе и благодарность.

— Да мы, вроде как, и не собирались... пропадать, — буркнул в ответ Петр. Какой-то он злой, будем надеяться, что только по утрам.

— Да кто вас знает, лихих отчаянных ребят, — в том же тоне продолжал Сергей, — значит так, дуйте прямо, потом налево, там гаражи, увидите лысого мужика, ну или в кепке, это Иван, отдадите эту бумажку, он вам за это машину подгонит. Сам вас провезти не могу.

Он указал на больную ногу, затем передал листок Петру, не прощаясь ушел. Командир (а по-другому и не назовешь) что-то пробубнил, передразнивая Сергея.

— На, держи, — он протянул мне висящий до этого у него на плече черный дробовик, — вещь казенная, смотри, не потеряй и не сломай.

Принял оружие, тяжеловато, но от этого прибавилось уверенности.

— Пользоваться умеешь?

— Видел пару раз, — я не стал уточнять, что по телевизору, отберет ведь.

— Смотри, — пришлось вернуть дробовик, он перевернул его, — вот лоток, сюда вставляешь патроны, четыре штуки. Затем дергаешь за цевьем для перезарядки.

Вроде просто и легко.

— Мне бы пальнуть пару раз.

— В лес выйдем, там и пальнешь, — неохотно буркнул Петр, вернув ружье вдобавок с патронами, — все, пошли.

Вот и все, небольшой ликбез по оружию и в путь, и никаких получасовых лекций, а как ни странно мне хотелось бы. Ладно, потом, надеюсь, объяснит получше.

Пройдя метров триста по тропинке, пришли, куда сказали. Гаражи располагались буквой П, точнее, прямо были боксы, слева жилое здание, а справа сарай, явно какой-то дровяник. Иван вышел навстречу, даже искать не пришлось, полноватый мужичок, и вправду лысоватый, в черном от масла комбинезоне. Обтирая пальцы такой же грязной тряпкой, протянул руку, пришлось жать, тут же в нос заполз запах мазута, вытесняя все весенние ароматы на раз. Получив бумажку, он гаркнул и ушел в гараж. Через несколько минут перед нами стояла "нива" бежевого цвета.

— Хороший агрегат, сам проверял, работает как часы, те, что из Швецарии.

— У них вроде расход горючки большой, — выразил недовольство Петр.

— Это если башки нет, то большой, — беззлобно отозвался на замечание главный по машинам.

— Давай, грузимся, — отдал команду Петр.

Михалыч открыл дверь, отодвигая сидение, и жестом указал, мол, лезь, юнец, твое место известно. Блин, вот не хотел же со скандала начинать сотрудничество, а придется.

— Не полезу.

— Чего, — больше удивленно, чем вопросительно произнес Михалач.

— Случись что, как я оттуда выбираться буду?

— Молча, — Это уже Петр.

— Или с матюгами, как у этих Белорусских партизан — тут же включился в разговор Иван, — как видишь, выбор тебе дали.

— Если такие умные, то давайте — я спереди, а кто-то из вас позади, — ну что, давайте начинайте ставить пацана на место, по рожам же вижу, хочется, вот брови в кучу, глаза в прищуре, и губы-то как кривятся, — не полезу и все тут, хоть взашей гоните.

— Иван, что-нибудь с четырьмя дверьми есть? — удивился не только я, но и главный механик.

— Я вам что автосалон, как в Германии, чтобы машины по заказу таскать? — тут же возмутился мужик, выставляя руки вперед.

— Да не вопрос, не давай. Пойдем к главному, возьмем новую бумажку. Потом пообедаем и выйдем, а за проволочку сам отчитаешься, — спокойно сказал Петр захлопывая дверь, спорить он явно не собирался.

— Да что за народ пошел, как при Союзе, чуть что сразу к начальству бежит, будто сами договориться не можем, — повернувшись к нам спиной забормотал Иван.

Петр исподлобья посмотрел на меня, собрался было что-то сказать, но передумал. Да и пофиг, его проблемы. Блин, ну чего же я такой проблемный, ни в одном коллективе ужиться не могу. Хотя, если быть честным, все правильно сделал, жить хочется больше чем получать одобрительные кивки от напарников. В ногу что-то ударило, я глянул на раздражитель — о, Братан.

— Ты-то что сюда пришел? — я нагнулся, погладил кота между ушей.

Когда убрал руку он медленно, по-барски завалился на бок, греясь на солнышке.

— Твой? — миролюбивым тоном поинтересовался Перт.

— Да.

— С нами поедет?

— Как захочет, — разговор определенно не клеился.

Через десять минут из гаража выехала новая "нива", только уже с четырьмя дверями, или пятью, как там правильно говорить, не знаю.

— Вы что там их маринуете? — удивленно поинтересовался Михалыч, — откуда столько добра?

— Да закупила их тут одна организация, — охотно ответил Иван, недовольство, что было раньше, как ветром сдуло.

— Эта годна? — поинтересовался у меня Петр.

— Да, — коротко ответил, залезая на заднее сидение, кошак последовал за мной. Значит едет, его право. Поставил рюкзак рядом, Петр через сидение кинул свой к моему, грузно уселся, поерзал, подстраивая сидение под себя.

— Ох, — вырвался возглас у Михалыча, он за зашерудил в кармане куртки, и с кряхтением вытащил оттуда горсть патронов, — это тебе.

"А с оружейными патронами вместе отдать не судьба", — мысленно проворчал я.

Он пересыпал их в подставленные ладони, потом еще раз залез в карман за новой порцией. Блин, отчего-то я представлял, что выдадут в магазинах, ну или в коробках, но не так словно горохом. Рассыпав их на сидение, полез за пистолетом, чтобы набить магазины.

— Ты магазины набей сразу, — хотел огрызнуться, мол, не дурак сам понимаю, но вовремя тормознул, надо начинать дружить с людьми, а не собачиться.

Двигатель непривычно зло заурчал, машину слегка тряхнуло, и мы выехали на основную дорогу. Нас остановили на КПП, мужик с заспанными глазами спросил, куда это мы в такую рань. Петр скупо ответил, что по делам государственным. На том и распрощались. Я откинулся на сидении, тоскливо глядя в окно, неспешно набивая патроны в оружие, там во всю триммерами выкашивали траву, чуть ли не до самой земли, и вырубали кусты. Понятно, зону отчуждения делают, ну да как же без нее, где-то на горизонте трудился экскаватор, копая ямы для столбов, на которые потом натянут сетку и колючую проволоку. Для зомби непреодолимая преграда, да и для человека тоже, если еще и вышки поставят по периметру, то незаметно уже не просочишься. Одно противно — ощущение, словно в зоне жить будем. Но так куда лучше, чем без ограды вообще, вроде Мария Петровна говорила, будто обещали со временем поставить нормальную стену, но сомневаюсь. Когда первая горячка спадет, народу обычно становиться лень работать. Мол, и так сойдет. Наша нива бодренько влетела в лесной коридор, делая пейзаж еще унылее, черные стволы деревьев вгонят в тоску любого. Блин да вареники, куда я прусь, ведь хотел нормально жить, морально был готов вот так чистить кусты, или с лопатой землю рыть. Да тяжело, но безопасно, а поманили — так я сразу в стойку. Я что — адреналиновый наркоман? Или в одном месте заиграл дух авантюриста?

Как только выехали из леса, Михалыч, поерзав на сидении, заговорил.

— Я вот когда-то давно в одном журнале читал рассказ такой, — говорил он медленно, словно сам вслушивался в слова, — там после ядерной войны некоторые люди выжили и за лет так пятьдесят деградировали до уровня средневековья. Это к чему я, как думаете, нам то же самое светит?

Хм-м-м, я сам как-то про далекое будущее и не задумывался, жил сегодняшним днем, выжил и хорошо, от чего-то надеялся, что само все решится, приеду к родителям и все само решится. А вышло...

В машине повисла пауза, Михалыч никого не торопил с ответом, Петр сосредоточенно хмурил брови и немного шевелил губами. А ладно, была — не была.

— Да ничего такого не случится. Фантастику ты там прочел и только, — я замялся, подбирая слова, для себя я все осознал, а как это объяснить другим пока не знал, слишком все спонтанно случилось.

— С чего деградировать-то, ну нет у нас пока электричества и всех благ, что оно дает, так это временно, вон на Даугаве ГЭС стоит, значит проведут когда-нибудь свет. Откинуло нас на лет так тридцать-сорок назад и что? После второй мировой все хуже было, восстановились же. И ничего, выжили, не деградировали. Добра-то осталось не то чтобы вагон, а целый состав, пока мы готовое переломаем, лет десять пройдет. Можно сказать, что зомби сожрали весь лоск, остался только голый каркас, наращивай заново, что хочешь.

Меня так никто и не перебил, можно сказать, выслушали внимательно и даже кивали в знак согласия.

— Не о том вы мужики думаете, — холодным голосом отозвался Петр, — вы все про глобальное, а надо о локальном...

И умолк, что хотел сказать — непонятно.

— Дык мы же мужики, у нас только важное в голове, как мир спасти, кто президентом будет, а мелочи — это для женщин, как борщ приготовить, где денег взять, — Михалыч как-то неуверенно попытался пошутить, чтобы разрядить обстановку.

— Вот обживемся, все стабилизируется, будет у нас в поселке глава, вы думаете этим все и ограничится? — словно и не было паузы, продолжил Петр, — Я могу сразу сказать, так не будет. Надо будет под кого-нибудь прогибаться, говоря языком девяностых, искать крышу. А то приедут лихие парни на броне и заберут, что захотят, мы со своими ружьями разве что салют устроить сможем, — пауза, — я думаю, мы под ГЭСовских уйдем, у них электричество, и, как я понял, там военные осели. Феодализм у нас образуется, на каждые сто км по князю станет.

— А чем "крыше" платить? Не думаю, что военные по доброте душевной своей шкурой за нас рисковать будут.

— Да они же кушать хотят, вот кормить их и будем, наделаем садов и огородов, так сказать, — вроде логично изъясняется, ГЭСовские — реальная сила в нашем районе, если там действительно вояки, а им не до городов, им бы в нормальном состоянии дамбу удержать, да округу от бандитов очистить, наших выведут, соседние приедут.

— А если соседи из матушки Руси пожалуют? Да при полном параде, у них там военных игрушек полно, и менталитет сам знаешь какой, — Михалыч слегка приоткрыл окно, и прикурил сигарету.

— А это уже вопрос большой политики, в ней я не силен, но предполагаю, что договорятся мирно. Что им от нас нужно, так это только река в качестве прохода в Скандинавию, начнут хулиганить, так мы же в партизаны уйдем, — а в голосе-то уверенности нету,— всю реку они под контролем не удержат, ну а мы-то крови им попортим. Не, всяко миром легче договориться.

Дальше разговор старших съехал на "если бы да кабы", я даже слушать перестал, прикрыл глаза и слегка задремал. В дреме пришел отец, он что-то говорил улыбаясь, хлопал меня по плечу. Проснулся от резкого торможения, чуть на пол не упал. Вот и приехали. Я выпрямился на сидении, попытался поморщиться, что за фигня... Лес, кому-то в кустики приспичило?

— Пошли, постреляем, — коротко объяснил остановку Петр.

Вот и отлично, я-то думал, забыли. Далеко отходить не стали, перелез через ледяной нарост, выбрал дерево примерно шагах в десяти от себя, убедился, что мужики за спиной стоят, упер приклад в плечо, напрягся, нажал на курок, ничего. Не понял... Передернул затвор, снова нажал, грохнуло не слабо, правда, отдача оказалась слабее, чем ожидал. Отстрелял все четыре патрона, в ушах звенело, а нос разъедал пороховой дым. Оглянулся на напарников, те подпирали машину, о чем-то переговаривались, на меня особо не обращая внимания. Шмыгнув носом пошел смотреть, что с деревом сотворил. М-да, досталось сосенке не слабо, кору и часть ствола раскурочило, добротная штука.

— Все? — окрикнул меня командир.

Я кивнул, поплелся назад. Сев в машину снова зарядил ружье, кошак же на выстрелы не обратил никакого внимания, спал, сопя в две дырочки, вот же пофигист.

Выехав из леса, еще минут так пятнадцать тряслись по полю, приближаясь к здоровенному сараю, в него не то что трактор загнать можно, и самолет спрятать получится. Остановились возле приоткрытых створок, заглушили двигатель. На разведку пошел я, как самый молодой и шустрый, никакой дискриминации, все по логике.

Я аккуратно взялся за дверь, готовясь в случае чего отпрыгивать и убегать, потянул, отходя в сторону, чтобы не попасть в сектор обстрела, если там кто завелся. Мертвякам тут вроде неоткуда взяться, но осторожность лишней не бывает, жизнь одна, второй попытки никто не даст. Мужики же, держа проем на прицеле, медленно зашли внутрь. Я огляделся по сторонам, только поле, только ветер, зашел следом. Внутри царил полумрак, тонкие лучи солнца пробивались через мелкие дырки в шифере, создавая тем самым какую-то мистическую ауру. Справа стоял ряд бочек, глянул внутрь — зерно, на фига, спрашивается. Трактора находились с другой стороны, красно-черные МТЗ, они же Белорусы. Михалыч уже суетился возле них, Петр, закинув автомат на плечо, начал подниматься по железным ступенькам на платформу, что была приделана к стене.

— Я тут секретки оставил, чтобы не сперли случайно, — откомментировал свои действия Михалыч.

Я дернулся, когда мимо меня промчался кот. Это что с ним, мышь увидел? Инстинкты взыграли. Кошак тем временем чуть не сбил Петра, влетел на площадку, и откуда, выгибаясь дугой, зашипел.

— Наверх, — заорал я, что есть мочи. Подобное поведение моего четвероного друга могло объяснять только одним словом — зомби. Хотя, что я паникую, у нас же оружие, мысль еще только формировалась в слова, как я заметил фигуру, прыгнувшую за бочки. Это что за хренотень?

— А? — тупо открывая рот, вопросил Михалыч.

Мать, пока объяснишь... Я схватил его за шкирку и толкнул к лестнице, мужик сделал несколько шагов, потом заартачился.

— Да лезь ты, на хрен, — мат подействовал, старикан подченился.

Я тем временем косился на бочки и на выход, ожидая появление твари. Если мои глаза не врали, то за бочками сейчас сидел бабуин ростом с теленка. Я забрался по ступенькам за несколько секунд.

— Что там? — зло спросил Михалач, явно недовольный таким обращением со своей персоной. Ничего переживет, не время для вежливости.

— Не знаю, но хрень там здоровая, — почему-то шепотом ответил Петр.

Запах мазута с древесиной вытеснила вонь мертвечины. Пришла беда, когда не ждали.

— Там псина мертвая, — высказал предположение Петр.

— Ага, чего тогда она прячется? Мертвяки же прут на пролом.

Мне на ум сразу пришла женщина, что пряталась за дверью, когда я прорывался из ванной.

— Они вроде могут обучаться.

— Чего.

Я высказал свои подозрения и привел факт из жизни, пока рассказывал, за бочкой зашевелилось, и на несколько секунд мы увидели горб над краями. Ох же ты...

— Давай бочки расстреляем, делов-то, — поднося карабин к плечу, предложил Петр.

— Там зерно, замаешься стрелять.

— Что делать будем? — и оба уставились на меня.

— Убивать.

Я сделал пару глубоких вздохов, к горлу сразу подступила тошнота от вони. Дурак, теперь даже в сортир без респиратора не пойду.

&nnbsp;

&bsp;— Вы это, прикройте меня, если что, — я отодвинул ногой шипящего кота.

Никто меня отговаривать не стал, дураков, кроме меня, нет.

По ступенькам спустился очень осторожно, замирая каждый раз, когда мне чудилось, что вижу движение. Так дышим, дышим, нога опустилась на землю. Это чего я поперся, самый смелый что ли? Что-то у меня в башке не того, то мужиков на перекрестке кинулся спасать с топором в руках, то сейчас прусь на тварь, которая быстрее меня раз в десять, вон как два метра проскочила, едва заметить успел. Да к тому же явно боли не чувствует. Вот прыгнет, загрызет меня, мужики, конечно, отомстят, только от этого мне легче не станет.

Все хватит ныть, я пару раз вдохнул и выдохнул, успокаиваясь, так всегда бывает со мной — волнение перерастает в железобетонную уверенность. Еще со школьных экзаменов приметил за собой такую особенность. Ружье к плечу, как когда-то показывал отец, сделал первый осторожный шаг, за что-то зацепился, не выстрелил только чудом, палец лежал на ободке. Тихо выматерился. Следующий шаг я сделал поднимая повыше ногу. Так, влево не пойду, там выход, угол обстрела хуже, и мужикам прикрыть сложнее. Значит вправо. Осторожно шагая, по широкой дуге стал обходить бочки. Весь мир сузился до этого угла, пропали все запахи, звуки, стены. Нет, так неправильно выцеливать сам угол, тварь точно не станет высовываться, чтобы проверить, кто идет, а если все же и высунется, я по-любому не попаду, значит, берем чуть в сторону, примерно на то место, где она может выпрыгнуть. По верху смотреть нечего, стоит ей показаться как сверху расстреляют. Я прошел уже большую часть пути, а твари так и не увидел. Откуда она так прятаться научилась? В фоновом режиме мозг выдал ответ, по ней уже стреляли. Мать честная, мертвяки совсем поумнели. Мысль дальше не развилась, я заметил здоровенную лапу с чудовищными когтями. О-хо-хо... вот это монстр. Я замер, пот рекой тек по спине и лицу, еще немного и станет разъедать глаза. Ну, еще шажок, у когтистой лапы появилась мощная нога. Еще два шага и встану на прямую линию с тварью. Э-э-э, нет, так не пойдет, она же прыгнет на меня, пока ей мешают бочки. Выманивает. Ну, сука, я резко шагнул в бок, одновременно стреляя, передернул цевьем, не успеваю, тварь прыгнула, заваливаясь на переднюю лапу. А перед глазами только челюсть, как у крокодила с несколькими рядами зубов. Бах. Снова дергаю затвор, отпрыгивая назад. Сверху выстрелы. Бах, передернул, бах.

Все, готова? Ага, не шевелится, а голова, а нет ее больше. Как деревянный, всем телом, повернулся на шум ботинок по железным ступенькам. Петр с Михалычем подбежали ко мне, но не по-тупому размахивая руками от счастья, а держа труп на прицеле.

— Сдох? — хриплым голосом спросил Петр.

— Без башки никто не выживет, — едва разжимая губы ответил я, пытаясь унять дрожь в руках.

— Вот это хрень, — резюмировал Михалыч.

То, что лежало перед нами я не знал как назвать, тварь ростом чуть больше меня, задние ноги сухие мускулистые, как у собаки, только передние конечности напоминали больше человеческие руки, чем лапы, мутировавшие в когти. А поверх тела какие-то лохмотья. Головы не было, всю размозжили, я пнул ногой один из уцелевших зубов, по размеру он превосходил мой указательный палец.

— Ты мне вот скажи, что это за хрень?

— Мутант, — коротко ответил я Михалычу.

— Кхе... Ну ты и орать...

— Чего?

— Да когда в тварь стрелял, орал словно одержимый. Я думал стекла осыпятся, — в голосе старшего напарника я не расслышал ни нотки ехидства.

— А ты что, молча стрелял?

— Не, тоже орал, с Петром на пару, но тише. Связки не те.

Я залез во внутренний карман робы, извлек телефон, носил чисто по привычке, а вот пригодился. Когда аппарат пропищал приветственную мелодию, мужики глянули на меня с непониманием.

— Сфотографирую, а то никто же не поверит, — качество, конечно, оставляет желать лучшего, но все же.

Пока я изображал из себя папарацци, мужики вышли наружу, отщелкав с десяток фоток, последовал за ними. С полчаса сидели на улице, мужики курили, я просто рассматривал ближайший лес, прислушиваясь к себе. Не было дикого страха или оглушающей пустоты, как раньше, да, адреналина выплеснулось в кровь немало, но и только. Нет, со мной что-то в самом деле не так, черствею на глазах.

— Ладно, поехали отсюда, — отдал распоряжение Петр.

Я запрыгнул в "ниву" на место водителя, кот занял место рядом со мной, встав передними лапами на панель. Штурман, блин. Я завел двигатель, переключил скорость на заднюю, инстинктивно ожидая от советского автопрома скрежета в коробке, но нет, все прошло гладко. Отпустил сцепление, нажал газ и заглох. Ругнулся некрасивыми словами, снова завелся, еще попытка дернулась и снова заглохла. Да что же такое, в проеме сарая уже стоял трактор, а в кабине с издевательской улыбкой сидел Михалыч. Ага, очень смешно. Третья попытка оказалась удачной, отъехал назад, пропуская трактор вперед. Стальной зверь выплюнул из трубы клуб черного дыма и резво взял с места. Я пристроился последним.

Ехали мы медленно, километров сорок в час, сиди да рули, да по сторонам посматривай, ничего сложного. Я старался думать о разном, но мысли постоянно скатывались к напавшей на нас твари. Откуда эта хрень взялась? В чистом поле, и почему напала на нас? И что это вообще такое, и как образовалось? Если брать во внимание лохмотья, то это было когда-то человеком. Хорошо, предположим, тварь сожрала кого-нибудь и вот так мутировала. Сейчас из памяти стали выползать картинки зомби, что видел в городе, у тех что пошустрее, как мне кажется, челюсти были деформированы, выдавались вперед. А у девки, что убил в ванной, на руках имелись когти. Хм-м-м, точно были, тогда просто не придал значения, не до разглядывания было. И какой вывод из всего этого напрашивается? Если дать зомби отъесться, то он превратиться в усовершенствованную тварь. И жрут они не восставших. Иначе бы перегрызли бы друг друга, а не бегали бы стадом.

— Ох ты ешь твою... — и дальше из рта посыпались матюги, и никакого изыска, просто мат, сброс негатива.

Я с мачете по городу носился, да встреться мне что-нибудь подобное, сожрали бы меня, что американец хот-дог. И бродить мне с оплывшей мордой в поисках пищи, так сказать, в облегченном состоянии, без нескольких кусков мяса. Бр-р-р...

— Вот так, Братан, не ходи больше в город ни за что, — кот даже не глянул на меня, он с любопытством рассматривал пейзаж за окном, отоспался.

Интересно, откуда взялся? Мне виделся только один вариант — где-то неподалеку есть хутор. Там погибла семья, ну или совершила суицид, не столь важно, вот тварь и отъелась. И в ее прокисшие мозги так и не пришла мысль, что надо линять, вот и застряла на хуторе. А тут мы со стрельбой. На шум пришла. Только одно не сходится — как она научилась прятаться от выстрелов, ведь не поперла на пролом, значит ученая. А если так: погибли старики, тварь разъелась, приехал, скажем, сын спасать. Повоевали, к несчастью с негативным результатом, вот и опыт. Всю оставшуюся дорогу я вертел эту историю в голове, поворачивая ее то так то сяк, но в конечном итоге так и не пришел к окончательному выводу. При въезде в поселок нас даже не тормознули, просто махнули рукой, мол, катитесь дальше. Я отметил при подъезде, что строительство забора двигалось семимильными шагами, когда припрет, даже наш человек может работать в ускоренном темпе.

Всю технику сдали Ивану, он принял ее с довольной рожей, словно лично ему подарили. Мы сказали спине главного техника "до свидания" и пошли с отчетом к Главному. Надо было фотки показать и объяснить, что за хрень у нас тут появилась. В приемной нас встретила секретарша, волосы растрепаны, глаза красные, авторучка в руках с разгрызенным колпачком. Она мельком на нас глянула, нехотя буркнула — заходите, и снова погрузилась в работу. А Славик, смотрю, пошел вверх по карьерной лестнице, кабинет больше, секретарша, вон, появилась. Быстро...

Мы вошли, сначала старшие, а уже потом я. Осторожно прикрыл дверь, в уме прикидывая, как начать разговор. И замер как вкопанный. За столом напротив Славика сидел Стас, поза раскованная, сам смеется, то ли своей шутке, то ли над перлом начальства зубу обнажает, атмосфера дружелюбная. Во я попал... Стас вальяжно обернулся, увидел меня, удивление быстро переросло в гаденькую ухмылку.

— Вот он. То самый, про которого я вам рассказывал, — я отшагнул к двери, но путь к отступлению перекрыл Петр.

— Игорь — это правда, что он нам рассказал?

А что он рассказал? Да, явно не то, как я добывал еду. Дьявол. Да он по-любому выставил меня козлом отпущения. Не успел я приобрести репутацию, как меня уже очернили.

— Не знаю, что он вам там рассказал, — грубо ответил я.

И тут начался спектакль одного актера. Стас вскочил со стула, дернулся ко мне, понял, что его никто не собирается останавливать, сделал шаг, и отыграл лицом, мол, я с трудом, но справился с яростью.

— Ты, сучара, ягненком не прикидывайся, — разгневано зарычал он, — все из-за тебя, суки. Все погибли только из-за тебя.

Как погибли? Его слова огорошили меня, стою как в прорубь опущенный. Как погибли Саня, Гоша, девчонки? Вопли Стаса проносились мимо меня, я просто не верил, ребята выжили в начале и тут погибли.

— Как? — я высказал вопрос вслух.

Стас уселся на стул, злобно дыша.

— Как? Когда ты свалил, не закрыл окно, к нам пробралась тварь и убила всех. Я только чудом спася, — пока он говорил, кто-то плавно подхватил мое ружье и аккуратно вытащил его из пальцев, да я и не сопротивлялся.

Вот же я урод, эгоист, только о своей жопе и пекся.

— Ты признаешь себя виновным? — спросил Славик.

— Да я не знал, что так выйдет. Второй этаж. Я думал, что зомби не залезет. А про мутантов вообще не знал, — мой голос звучал подавлено, не нужно было притворяться или играть. Мне было очень хреново на душе. Столько не повинных людей погибло из-за моего раздолбайства.

— Мы подумаем, как тебя осудить, — прокурорским голосом огласил приговор начальник.

Любого приговора будет мало, ребят уже не вернуть.

— Кхе, можно немного внимания? — только сейчас я заметил сидящую в углу Яну.

Все взоры обратилась к ней, на лицах присутствующих кроме раздражения ничего не отражалось.

— Тут в показаниях не большая нестыковка, — это она что несет, — Станислав, вы утверждаете, что монстр атаковал вас три дня назад? Но обвиняемый вами в это время уже как три дня сидел на даче.

— Что за чушь несет эта девка? — встрепенулся Стас.

— Помолчи.

— А ты мне не указывай, — он тоже понял свою ошибку, поспешил сгладить углы. — Я вам все подробно объяснил. Все сходится.

— Я повторюсь, — невозмутимо продолжила Яна, — обвиняемый три дня сидел на даче. Получается, вы два дня не замечали открытого окна? Или вы просто не заметили отсутствия человека, которого хотели приговорить за убийство.

Вот мразь, так и знал, что приплетет сюда ту покойницу.

— Какая разница, было это на два дня раньше или позже, чем я сказал?

— Разница в два дня, — в голосе Славика сквозил металл.

Стас заозирался в поисках поддержки. Заигрался ты, урод.

Я рванулся к нему, меня перехватил Петр, выставив руку, а ноги то свободны, я врезал в бок скотине в облике Стаса. Попал хорошо, его даже с места сдуло. Меня оттеснили к стене, но ярость, что пришла на смену опустошению, требовала выхода.

— Сука, я тебя урою, ты, мля ,кишки свои сожрешь... угробил ребят... ты у меня зубы сломанными пальцами собирать будешь.... — а дальше меня понесло, каким то совсем несуразным бредом.

— Все высказался? — когда я пытался отдышаться для продолжения, спросил Петр.

— Да, — хмуро ответил я.

Стас с трудом поднялся, держась за ребра.

— Слышь, умник, или ты говоришь, как было на самом деле, или я оставляю тебя наедине с ним, — Славик кивнул в мою сторону, — и если он хоть треть из того сделает, что на говорил... как ты понимаешь, правозащитники у нас не водятся.

И Стас сломался, вот так просто, как в американских фильмах, не думал, что такое может быть в действительности, плечи опустились и он замямлил.

Из его сбитого и путаного рассказа выходило следующее. Наутро они пришли за мной, чтобы придать суду. Когда обнаружили пустую комнату, то громогласно объявили предателем и убийцей. Ибо я оправдаться не мог, а побег все и так объnbsp;— Да мы, вроде как, и не собирались... пропадать, — буркнул в ответ Петр. Какой-то он злой, будем надеяться, что только по утрам. Насколько я понял, он планировал сидеть в крепости до зимы, потом придти в деревню и там устроиться, при этом дав взятку в виде мародерки. К тому времени, когда он совершит переход, все подчинённые будут считать его чуть ли не богом. Сам же он планировал по-прежнему главенствовать, мол, я привел людей и они под моей защитой, и так далее и тому подобное. Через два дня после моего ухода пришел монстр, Стас спасся только потому что спал в квартире богача, у которого были бронированные двери. Вообще, пока тварь жрала людей, он сбежал. Жалости и сострадания он от присутствующих точно не добьется. В повисшей паузе я без особых ожиданий на ответ спросил:

— А как девка ко мне в комнату попала?

— Что за девка? — шмыгая носом, переспросил Стас.

— Тот зомби, что я разрубил перед входом в квартиру.

— А это пацан, дебил, эмо. Спасли его в квартире, когда он пытался повеситься, привели, накормили, выслушали нытье. Гоша надавал ему подзатыльников и про него забыли. После ужина он пришел ко мне, кинул на пол упаковки от таблеток и сказал, что съел их всех. Мы пожали плечами, если хочешь — твое право. Когда он упал и забился в конвульсиях, мы пытались его спасти, но не смогли. Просто по незнанию. Так он и умер. Ну Маринка и предложила его к тебе в комнату отнести.

В этот раз меня не успели остановить или не пожелали, я хорошенько приложил его кулаком в челюсть, он слетел на пол, я без зазрения совести бил лежачего ногами. С такими тварями только так и надо. Но злость перегорела еще с первой вспышки, наверное, это его и спасло. Я отошел, Стас стонал на полу Петр, усадил урода на стул. Он несколько минут пытался отдышаться пока окружающие злобно сопели.

— Дальше, — ослушаться приказа Стаса не посмел.

— Мы быстро притащили его к комнате Игоря. Мы же привязали его за капроновую веревку. И Гоша с топором дежурил наверху. Его надо было проучить, — что за истерический выкрик, — ему ничего не угрожало. Если бы он зарубил бы зомби, мы бы обвинили его в убийстве, и все, его слово больше ничего не весит. Он принадлежит нам. А если бы нет, то Гоша показал бы этому наглецу, что без нашей помощи он загнался бы, потому что даже в крепости небезопасно быть одному. Он ничем не рисковал.

Все больше не могу слушать этого урода. Я открыл дверь и вышел. Бог ты мой, апокалипсис вывернул наружу не только плотоядных тварей, но и все низменное, что было у людей. Вся погань полезла наружу. Около выхода меня догнал Петр.

— Ты как?

— Дерьмово, — он замялся, — да говори уже.

— Ладно, это не столь и важно, — он махнул рукой, — завтра мутанта покажем.

Вот за это спасибо от всей души, сейчас я не в состоянии ни с кем разговаривать.

Домой я не пошел, дошагал до ближайшей лавки и рухнул на нее, не обращая внимания на сырость.

Какого дьявола, ребята мертвы, сначала отец, теперь они. Да, я их особо не переваривал, что Санька, что Гошу, но вот Света и Таня. Втайне я надеялся их увидеть, даже ждал встречи. А теперь выходит, что их сожрали. Внутри серая безысходность, что образовалась от смерти отца, разрослась, съедая меня почти полностью. Что за проклятье? Мир издох, а мы как черви копошимся на его остатках. Все, не могу, хватит, это мой предел. Застрелиться что ли? Я пальцем провел по спусковому крючку ПМа, холодный, гладкий.

Да какого хрена, что я соплями тут захожусь, тряпка половая. Злость на себя словно удар кувалдой, выбила всю интеллигентскую дурь. Я сделал все, чтобы они выжили, сами дураки. Да, жалко их до слез, но это не повод склоняться к суициду. Мне еще о матери заботиться, да и самому думать про продолжение рода.

Что же, Стас, при каждой встрече буду бить морду за все хорошее, а вернее за полное отсутствие оного. Злость тут же нашла цель.

— Не помешаю? — как подошла девушка я не заметил, поднял голову, Яна стояла, в трех шагах от меня, кутаясь в безразмерный плащ.

— Нет, — голос оказался слишком злым, — садись.

Она присела рядом в полуметре от меня, дистанция приличия.

— Ты как? — голос участливый. Ей действительно интересно?

— Нормально, день выдался насыщенным, — я очень старался, чтобы мой голос, прозвучал мягко, — и да, спасибо.

— Мы квиты, ты спас меня, я тебя, — я старался рассмотреть лицо девушки, но волосы прятали от меня ее черты лица, — а вообще тебе повезло. Будь у этого побольше мозгов, или адвокат как в прошлой жизни, сидеть тебе сегодня в подвале. Аргументики у меня были шаткие.

Думать о Стасе не хотелось, тем более говорить о нем.

— Слушай, давай не будем о нем, а?

— Без проблем, — она развернулась ко мне лицом, высокие скулы, чуть раскосые глаза, тонкие губы в полуулыбке. Красивая.

И повисла всем известная пауза, когда надо что-то сказать, а мыслей нет.

— Ладно, мне пора, — она как, мне показалось, безысходно вздохнула, поднимаясь со скамейки.

— Я провожу, — слова вырвались как-то сами собой.

— Далеко провожать придется. Ладно, пойдем прогуляемся.

— Давай.

Я охотно поднялся, девушка прошла несколько шагов вперед, я помимо воли скосил глаза пониже спины, но плащ все прятал. Мы неспешно пошли в сторону парка. Молчание продлилось недолго, она что-то спросила, я ответил, так завязался разговор ни о чем. Мне было очень приятно слышать женский голос после всего свалившегося, он живой водой лился по моей душе.

Через полчаса мы вернулись к зданию правления, быстро попрощались, она ушла, я же пошел к Славику, за ЦУ. Но дальше секретарши не попал, она велела мне идти домой. Когда я вернулся домой, меня встретила бабка, мать, конечно же, работала.

— Во лодырь, православный люд еще спины гнет, а он уже дома.

— Так я...

— Ты, ты, — не дала мне оправдаться бабка. Мыться, потом за стол, затем найду чем тебя занять.

Пришлось выполнять все указания в точности, несмотря на дикую усталость.

* * *

Михалыч упер подбородок ладонью, а второй рукой побарабанил карандашом по импровизированному столу, из листа шифера, и безысходно выдохнул. Он битый час не мог отгадать последнее слово в сканворде, и ладно, если бы что-нибудь мудреное, нет же — фотка какого-то седовласого мужика. А самое обидное, Михалыч точно знал этого актера, вот только, по всем законам подлости, не мог вспомнить фамилию.

— Достал ты меня, — тихо буркнул мужик в возрасте, откидывая карандаш.

Звали его, на самом деле, Михаил, а отчеством Сергеевич. Прозвище "Михалыч" он получил недавно, когда на практику пришли пацаны, не с того ни с сего стали звать его так, при этом похихикивая. Вот и прилипло, сам же Михаил внутри был доволен, солидно ведь, не то что "Копченый" или "Горелый"...

Встал, потянулся, сделал пару наклонов, в спине хрустнуло, он осторожно подошел к окну, так, чтобы не смогли увидеть с улицы, еще раз глубоко вздохнул. За окном расстилалась ранняя весна: рваные клочки снега, облезлые черные кусты и везде старая коричневая трава, одним словом — серость.

Михалыч сидел в засаде, на чердаке большого ангара, уже второй день. Ничего сложного, лично для него, в засаде не было, сиди да кроссворды разгадывай. Последние три года, только этим и занимался на должности сторожа. Охранял, не много не мала, а мастерские, так местные называли комплекс ангаров, где стояла и ремонтировалась техника бывшего колхоза, а теперь ООО. Точнее, это была не засада, он просто прятался от мародеров, которые должны были заглянуть. Пять новеньких скандинавских трактора, лакомый кусочек, чтобы остаться без внимания.

Михалыч потер грубыми ладонями лицо, пригладил окладистую бороду, надо все же добить сканворд. Уселся на принесенное автомобильное кресло, умучился, пока поднял, взял карандаш и снова забарабанил, теперь уже по подлокотнику. А мысли постепенно ушли в сторону, а конкретно, к воспоминаниям о начале Беды, он часто возвращался к данному участку памяти.

Большая Беда пришла незаметно: сначала он увидел репортаж по телевизору, диктор взволнованным голосом рассказывал, что в мегаполисах люди стали возвращаться к жизни после смерти. Весь его монолог сопровождался жутким видео рядом, как люди бегают и жрут друг друга. Михалыч тогда с грустными мыслями выпил за упокой несчастных душ. Весь транслируемый кошмар воспринимался им так же, как когда-то, репортажи про уничтожение башни близнецов в Америке. Чудовищный акт, убивший многих, повернувший под другой угол жизнь еще больших людей. Потом все успокоилось, и мир зажил по-новому. Смотря на экран, он не подозревал, насколько был прав и как все круто изменится. С утро на работу никто не приехал, это немного удивило Михалыча, не опохмелись он тогда сверх меры, возможно, удивился бы больше. После обеда никто так и не появился, только тогда он стал названивать начальству. Но безрезультатно, на вызов не ответили, все восемь номеров, что он помнил — молчали. К пяти, подзадоренный алкоголем, он откровенно паниковал: что-то случилось и, никто не удосужился предупредить, в голову лезли только плохие мысли. И от этого он решил на всех обидеться, достал из заначки бутылку "Столичной" и, под кошмарные ролики по телевизоры, приговорил ее. Утро следующего дня напугало еще сильнее: снова никого, а в телефоне по-прежнему гудки вместо недовольных голосов начальников. Походив по каптерки, где он последние время ночевал, подумал и решил ехать в деревню, чтоб воочию увидеть, что же стряслось у народа, раз уж два дня простой.

Достав старенький пошарпанный "аист", он неуклюже уселся на жесткое сидение и не торопливо покрутил педали по развезшей дороге, скрепя несмазанной цепью. Ехать километра два, по довольно-таки ветвистой дороге. В деревню Михалыч добрался за час: вспотевший, тяжело дыша и злой. Не для того он переезжал из квартиры в каптерку, чтобы столько крутить педали. Но, злость быстро сменилась удивлением, в деревни не было ни души. Словно все вымерли, а точнее, мигрировали или эвакуировались. Он проехал всю деревню вдоль и поперек, так и не встретил людей. Легких ужас уже стал сдавливать сердце, когда до тугого уха пожилого мужика долетел звук мотора. Это придало сил, он довольно-таки шустро закрутил педали. Там-то сейчас все и прояснится. Источником звука оказался микроавтобус, припаркованный возле входа в магазин. Подъехал, оставил велик, возле стены, пошел узнавать — почему это все слиняли, а его оставили. Осторожно поднялся по необычно широким ступенькам, прислушиваясь к шуму в магазине.

Зайдя внутрь, прищурился, после яркого дневного света. Внутри двое: один за прилавком греб все подряд в мешок, другой стоял возле витрины, пристально рассматривая что-то на улице, заметить подъезд Михалыча он не мог.

— Мужики, вы чего? — вместо приветствия, спросил Михалыч.

Парень, возле прилавка, рванул в сторону, сильно приложившись об стеллаж коленом, второй же дернулся, замахиваясь битой. Повисла пауза.

— Михалыч, ты что ли?

— Ну, я, — теперь он узнал парня с битой, Санек — сын одного из трактористов, не плохой вроде пацан, — вы тут что творите, негодники? Нинка узнает, головы поотрывает. Никакая полиция не понадобится.

К ворам и другим преступным элементам он относился крайне негативно.

— Михалыч, да ты чего? Все, нет больше Нинки, да и полиции твоей тоже нет. Анархия, — парень опустил биту, ответил извиняющим тоном, — ты это, иди, не мешай. Коль, выдай мужику две бутыли.

Толстоватого парня за прилавком Михалыч не знал, тот схватил оговорённое количество бутылок одной рукой, подошел ближе к прилавку, нагнулся, протягивая алкоголь.

— Бери — бери, теперь можно. Может закусь дать? Так возьми, что хочешь.

Как бы сильно Михалыч не любил водку, но переступить закон не мог, хоть убей. И тут, в его голову ворвалась мысль, они ведь и убить могут. Надо уходить.

— Не ребятки, пойду я, — он, не пойми зачем, поклонился и быстро, пятясь задом, вышел. Запрыгнул на велик, как в молодости, и окольными путями подался к себе, в каптерку, с твердой мыслью — позвонить в полицию.

До полиции он так и не дозвонился, линия была постоянно занята, что заставляло нервничать, все больше и больше. Включив радио и телевизор одновременно, пытался разобраться в случившимся. Телевизор транслировал только один канал, по которому мусолили одну и ту же информацию, ничего толком не объясняя. Высказывания президента и министра обороны не добавили ясности. С радио же дела обстояли получше, приятный женский голос бойко рассказывал про Беду. И, если убрать все отступления и комментарии радиоведущей, то вырисовывалась фантастическая картина. Мир захватили зомби, они же — ожившие мертвецы. Михалыч представлял их смутно, что-то вроде ходячих скелетов. Голос из динамика призывал не паниковать, а запасаться продуктами, спичками и оружием, не смотря на запрет властей. О самих же восставшим она высказывалась очень долго и нудно, прыгая с мнения на мнение. То это новый виток эволюции, то атака террористов, то проклятье бог, то действие загадочного артефакта. Единственное, на чем она сошлась во мнении, убить их можно только одним способом, если пробить голову и что после укуса идет сто процентное обращение в зомби.

Радио Михалыч слушал до поздней ночи, забыв про недопитую бутылку, выйти куда-нибудь боялся, с утра все спокойнее будет. Ложась спать, он так и не выключил ни радио, ни телевизор, только сделал чуть потише...

Шум мотора выбил из головы, почти пришедшие на ум слова из сканворда. Михалыч чертыхнулся, проклятые разъездились и тут же спохватился, явились голубчики. Пригибаясь, пожилой мужчина тихо пошел к окну. Три черных джипа подъехали к открытым воротам. Из нутра немецких автомобилей бодро выскочили крепкие парни: у кого в руках пистолеты, у кого ружья. Морды холеные и довольные, некоторые потягиваются разминая затекшие мышцы, после долгой поездке. "Фу, началось", — тихо выдохнул Михалыч, замирая возле окна. Место он занял отличное, видно далеко и хорошо, правда имелся один минус: если кто-то заметит, то убежать не удастся, один выход — через люк. Поэтому Михалыч пытался быть сверхосторожным. Через несколько минут, когда мародеры не спеша выкурили по сигарете, они пошли смотреть технику. Но, прежде вытащили из машины трех тощих мужиков, вроде сельчан. Хотя нет, с другого поселка. Михалыч узнал рыжего, вечно пьяного скандалиста, жившего в трех километрах от деревни. И насколько смог понять Михалыч, этих троих конвоировали. Во дела. Чтобы рассмотреть дальнейшие действия прибывших, пришлось перебраться к другому углу. А там происходило все, как он планировал: новенькие трактора отсмотрели, двое с оружиями прошли чуть дальше, но наткнувшись на завалы мусора, повернули назад. Не прошло и пяти минут, как техника бодро затарахтела, выдавая из труб черные клубы дыма. О новых тракторах знали многие, поэтому появление желающих их приватизировать, было вопросом времени.

— Давайте, голубчики, на выход, все, больше вам ничего не надобно, — тихо поторопил мужиков Михалыч.

Когда трактора покинули стоянку, Михаил не мог сдержать улыбки, все прошло наилучшим образом. Сейчас эти удачливые мародеры уедут, и он спокойно сможет жить на своей базе. Михалыч уже хотел было переместиться к другому окну, как по ушам ударил выстрел. Он припал к полу. Вычислили, уроды. Бежать. Быстро пополз к люку, как снова послышался выстрел. Руки тряслись, мешая открыть защелку, и на кой хрен вообще запирал. В итоге, он справился, по лестнице не спустился, а просто спрыгнул, больно приложившись коленом об ограду. Шипя от боли и сильно прихрамывая, побежал по лестницам вниз, не отрывая взгляд от дверей. Еще секунда и она откроется, впуская внутрь злых вооруженных людей. Бетонный пол под ногами, как земля обетованная. Он почти спасся: еще один рывок и Михалыч скрылся в автомобильной яме, прижимаясь к промасленной стенке, пытаясь успокоить бьющиеся сердце. Когда гул моторов стих, а в двери так никто и не ворвался, он решился выйти и посмотреть, чего стреляли. Что не в него, итак понятно, только зря паниковал. Сглотнув ком в горле, он через заднюю дверь вышел на улицу, холодный ветер приятно обдул разгоряченное лицо. Не дыша, выглянул из-за угла, два тела лицами вниз. Мертвы? Михалач собрался с силами, подошел посмотреть, что там да как, готовясь в любую секунду дать деру. Насчет засады не волновался, раз сразу не пришли, значит, не увидели. Один рыжий, другой белобрысый: Вовка и Эдгар. Имена всплыли как-то сами по себе, даже переворачивать не пришлось. У каждого по две новых дырки: одна в затылке, другая меж лопаток.

"Что за хрень? Да как так можно, убить не за что?", — реалии нового мира повергли мужика в шок, в его закостенелых мозгах просто не укладывалось, чтобы у них в тихом округе случилось циничное убийство. Ладно бы в пьяном угаре или бандиты друг дружку, а тут, простые мужики убили двух молодых парней. Мол, лишние. Он, впав в прострацию, ноги сами понесли в каптерку, механически достал бутылку и, только выпив стакан "живой воды", смог здраво мыслить.

"Нет, одному не выжить, нужно прибиться к кому-то более сильному".

Водка так и осталась не тронутой, хозяин каптерки усердно искал листок для составления плана действий. Слишком много мыслей в голове, слишком они хаотичны.

Следующие три дня он приводил и без того заброшенную территорию в унылый вид, создавая вид запущенности — маскировка. Но прежде, зарыл трупы. Раскидывал хлам, прятал полезные вещи за рухлядью. Работал, почти, без перерывов. Единственное что он позволял себе, так это быстрые перекусы в середине дня. И чем больше делал, тем больше находилось работы. О творившейся чертовщине за периметром старался не думать и это у него неплохо получалось. Когда мозг занят бытовыми проблемами, не до праздных мыслей.

На утро четвертого дня, Михалыч с трудом поднялся с кровати, тело болело хуже, чем после побоев. Охая и крехая, сделал разминку, поставил на плиту чайник, расхаживая в одни трусах по каптерки, выглядел он, как старый алкоголик, не с того ни сего проснувшийся трезвым. Неспешно почистил зубы, причесал бороду и волосы, посмотрелся в зеркало. Острые скулы, впалые щеки, в глазах вместо усталости, живой интерес, он уже и не надеялся его увидеть. Чайник засвистел, Михалыч выключил газ, неторопливо заварил кофе без сахара. Дуя на кружку, он посмотрел на исписанный листок, с множеством зачеркнутых надписей. Дел еще хватало, но если быть объективным, то основное сделано. Пора вклиниваться в какое-нибудь общество. План был прост: отдать два трактора за тепленькое местечко, как ему казалось, вполне себе нормальная плата. Но, прежде всего надо отогнать технику в безопасное место, не сюда же вести будущих знакомых. Это место только его, запасной "аэродром", нужно только едой запостись. В пище он не был прихотлив, мог годами есть одну картошку с солью. Он полагал — еда нужда только чтобы выжить, но никак не для наслаждения. Место, где будут базироваться трактора, придумал почти сразу — в сарай, стоящий в чистом поле, где прошлым летом он три дня охранял казенное зерно. Находилось ветхое строение в километрах тридцати, но если идти через лес, то не более десяти выйдет.

— Что же, за день справишься? — сам себя спросил мужик, и ту же ответил, — легко.

Пока одевался, допил кофе, и даже успел заправить термос, коей закинул в рюкзак, оставшийся еще с советского туристического периода. Напялил, ведавшие виды, ушанку, подобрал монтировку для самообороны

Погода, так и норовила сорваться в промозглую моргасу, Михалыч шмыгнул носом, залез в грязный трактор. Машина легко завелась, выплевывая из трубы черный дым, грохот мотора эхом разнеся по пустынной территории.

Сарай никуда не делся, виднелся, как бельмо на глазу, среди поля, трактор без проблем доехал до нужного места. Грязь и слякоть ему были абсолютно безразличны, как известному слону лай мизерно собачки. Ворота заперты на не внушающий доверия замок, даже трактору подцепить не надо, монтировкой вырвал. Михаил осторожно загнал технику внутрь, не мешкая, запер ворота и, хмурясь на погоду, пошел в сторону леса. В голове, кроме мыслей об обустройстве своей территории, ничего не помещалось.

В каптерку он вернулся мокрый и злой, влага с неба не падала, но ее было в избытке на листве в лесу. Чайник на плиту, одежду на веревки в соседнее помещение: желание повторять рейс ровнялось нулю. Но характер не позволял оставить дело не законченным. Трясясь от холода, он, со злобой, смотрел на неохотно закипающий чайник. Время, как назло растянулось, а говорят, что оно линейно, ничего подобного, пять минут могу тянуться, как час. Клетчатый плед на плечах помогал слабо, нужно согреться изнутри. Михалыч встал с кровати, бухтя ругательства, принялся мерить шагами каптерку. В одном из поворотов возле стены, взгляд наткнулся на полный стакан водки, стоящий возле окна, налит несколько дней назад.

"Так я ведь за эти дни ни разу и не употребил", — то ли с грустью, то ли с радостью подумал он, сам пока не определился в своих мыслях.

Рот наполнился слюной, а мозг, словно издеваясь, напомнил о сладостных моментах хмеля. Трясущаяся рука уверенно подхватила стакан, не расплескав ни капли содержимого. Опыт. Он втянул запах водки и залпом влил в себя выдохшеюся водку, стакан громко ударил по столу. Михалыч прижал нос к тыльной стороне ладони, тяжело вдыхая. Хороша зараза. Тело потребовало добавки. Подхватив стоящую неподалеку бутылку, резво наполнил стакан.

— После первой и второй, промежуток не большой, — внутри потеплело, настроение улучшалось.

Второй стакан зашел еще лучше, в голове приятно зашумело, чайник протяжно засвистел.

— Опоздал, приятель, — весело сделал замечание Михалыч, — так, хватит пить, надо второй отогнать. А потом...

Мысли о приятном вечере вытеснил все остальные и, рабочий запал перетек в развлекательный, даже уговаривать себя не пришлось на отдых. Зеленый змей плотно укутал помыслы алкоголика.

Вторая поездка вышла скомканная, Михалыч явно гнал технику, почти на приделе, рискуя перевернуться или влететь в канаву. Загнав трактор внутрь сарая, он, чуть ли не бегов, направился в обратный путь. Слегка углубившись в лес, потерял темп и тяжело задышал, спортом не занимался последние годы, так что, нечему и удивляться. Одежда почти сразу промокла, но он знал, как можно согреться. С облегчением выбравшись на небольшую проселочную дорогу, Михалыч, тяжело дыша, оперся руками о колени, желудок протестовал против нагрузок, грозя выплеснуть содержимое наружу.

"Надо отдохнуть".

— Здоров будешь, путник, — женский голос, как пощечина, хлестнул по нервам.

Михалыч дернулся и испугано глянул на женщину, он никак не ожидал увидеть кого-нибудь живого, тем более в лесу. Женщине на вид где-то за пятьдесят, болотного цвета плащ-палатка полностью скрывала одежду, только сапоги такого же цвета торчали внизу. Лицо без косметики и какое-то строгое, словно у злой учительницы.

— Здрасте.

— Ты откуда? — если первые слова были сказаны почти ласково, то теперь она грубо задала вопрос.

— Из леса, — Михалыч ответил на автомате, почти не думая.

— Умный, что ли?

— Ты чего хочешь?

— Я? А ну-ка, руки вверх, — из-под плаща показалось дуло ружья.

— Ты что творишь, дура? — Михалыч покосился в сторону деревьев, не успеет, будь он хоть олимпийским чемпионом по прыжкам.

— Я тебя ща, бандюга, тут застрелю и дальше пойду. Руки.

Старик подчинился, очень уж сурово выглядела женщина, такая стрельнет и не поморщится. Михаил, как в фильмах про фашистов: поднял руки и, с лицом полным раскаянья, пошел в указанном направлении. Он искренне надеялся своим поведением разредить обстановку, но, увы, женщина осталась непоколебима. Идти оказалось не далеко, не более километра, за весь отрезок пути они не обмолвились ни словом, женщина только зло сопела за спиной. Когда вышли из леса, Михалыч увидел хутор, несколько сараем, огромный хлев, если судить по куче навоза около стены, чуть дальше сад, не особо большой, так — деревьев десять, не более. Пройдя еще сотню метров, Михалыч заметил: весь хутор обнесен вездесущей сеткой рабицей, выше человеческого роста, и что особо напрягало, так это колючая проволока поверху. Когда они остановились возле не большенькой калитки, конвоирша замялась, надо открывать дверь, но и оружие опускать нельзя. Михалыч решил заработать еще плюсов, проявил инициативу, нажал на кнопку звонка. Где-то внутри раздался злобный звон. Через минуту, откуда-то из сада, вышел мужик в потрепанном свитере, грязных джинсах, на голове кепка, сам с такой же бородой, что и у Михалыча в руках сжимал лопату. Он молча открыл дверь, осмотрел задумчивым взглядом пленника.

— Ты кого привела? — голос скрипучий, словно старая дверь, и акцент какой-то не понятный.

— Так, шарился по округи, не пойми зачем, — язвительно ответила супруга.

— Да опусти ты руки, — Михалыч, со вздохом облегчения, выполнил приказ, руки затекли до боли, — ты, старая, со всем из ума выжила, на человека с ружьем.

— Да ладно, я не в обиде, времена такие, — влез в разговор Михалыч.

— Да, — хозяин дома с прищуром посмотрел на него, — не спокойные. Пошли в дом.

Михалыч хотел отказаться, сославшись на дела, но передумал, а вдруг чего ценного узнает, может наладят контакт, за полчаса ничего не случится.

В доме витал малопонятный тяжелый запах, хоть нос зажимай. Прихожая и кухня, дальше не пустили, да и не очень ему и хотелось. Михалыч уселся на плохо покрашенный стул, сложив руки перед собой. Женщина осталась где-то в прихожей, мужик же сел напротив, снял кепку, положил перед собой, потом тяжело посмотрел на Михалыча.

— Ты откуда взялся?

— Заблудился, — не думая, соврал Михалыч.

— Это откуда надо так идти, чтобы у нас в трех елках заблудиться, — не расспросы, а допрос.

— Да с одной деревне в другую, — не вдаваясь в подробности, ответил Михалыч, не нравилось ему это все, а что сделаешь.

— Чайник поставила, — на кухне появилась хозяйка.

— Я, как бы, спешу, — начал было Михалыч, но его остановил хозяин.

— Не, так дело не пойдет, мы тут тебя постращали, так что надо извиниться, — слова произнесены так, словно гвозди в мореный дуб забивает.

— Хорошо, — и чтобы не молчать, спросил, — вы что про Беду слышали?

— Что по радио сказали, то и слышали, — радушием и не пахнет.

— Валдис, помоги мне, — пока они пытались вести разговор, хозяйка ушла в прихожую, где стояла газовая плита.

Мужик поднялся, громко скрепя стулом и гулко шагая, вышел. Михалыч уже трижды успел пожалеть о принятом решении зайти. "Быстро выпить чаю и ходу. А чего это я вообще в вежливость играю, встал и пошел. Не станут же они стрелять в спину безоружному". Он тихо поднялся и успел сделать шаг, как услышал громкий шепот, за не плотно прикрытой дверью.

— ...я тебе говорю, этот пьянчуга в Мастерских сторожем работает. Нет у него родственников, быгылем ходит.

— Старый он какой-то, еще и пьет, — недовольно отозвался мужской голос, — сын скоро приедет, обещал привести кого-нибудь.

— Уже привез раз, — съехидничал женский голос, — он пьянь, но крепкий?

Михалыч так и замер возле двери, не в силах прервать спор, очень уже любопытно, к чему они.

— Ладно.

— То-то же. Знай, наливай, да корми, чем попадя, — Михалыч злобно засопел от этих слов, — а будет плохо работать, вломим палкой по спине, не впервой.

"Какого хрена. Да я им зубы с глотку вобью, ишь ты, что удумали".

— Давай мирно сначала, а то получится, как в прошлый раз,— еще бы секунду, он ворвался в прихожую и высказал все, что думает про хозяев, но ружье в руке женщины отрезвило его.

Он, как можно тише вернулся на свое место. Заговорщики неспешно возвратились к столу, хозяин держал чайник, женщина же пыталась спрятать за спиной ружье.

— Ты это, — мужик поставил кружку перед Михалычем, налил кипятку, — оставайся у нас жить. Беда вокруг ходит, а у нас спокойно. Едой не обидим.

— Не, — Михалыч очень сильно старался, чтобы голос не дрогнул, — меня родственники ждут.

— А где они? Давай и их сюда. У нас на всех места хватит, — сразу оживился мужик.

— Мы и там неплохо устроились, — Михалыч поднялся, — спасибо за чай.

Он успел только развернуться, как приклад влетел в челюсть, старик упал, рот наполнился кровью.

— Лежать, скотина, — два дула смотрели ему в глаза, — куда собрался, тварь? Лежать!

Женщину нельзя было узнать, лицо превратилась в маску ярости, а в глазах пылала злоба. Михалыч сплюнул кровь, из груди рвалась злость, грозясь перерасти в ярость.

— Ксения, успокойся. Он все понял, ведь так, — удар сапогом больно пришелся по ребрам, — будешь брыкаться, мы тебе колено прострелим. А с больной ногой работать сложно.

Глумливым голосом, прочитал нотацию хозяин дома.

— Угу, — покорно пробубнил Михалыч, перевалился на бок, крехая, положил руку на стол, для опоры, и натужно стал подниматься, не поднимая взгляда.

— Переночуешь в подвале, чтоб пыл остудить.

Мужик беззаботно развернулся к нему спиной, Михалыч отчетливо понял: или сейчас, или рабство. Он крутанулся, сбивая рукой ружье, другой схватил кружку с кипятком, выплескивая содержимое на женщину. Грохнул выстрел, выбивая щепки из пола, и только потом послышался истошный крик обожженной. Михалыч оттолкнул голосящую женщину, распахнул дверь, выскочил в прихожую, шальным взглядом осмотрелся. Куда бежать? На улицу — нет. Он прижался к стене, слушая, как в доме матерится мужик. Выскочи он наружу, застрелят в спину, там скрыться негде. А если собака? В дверном проеме показалось дуло, через секунду появился и сам хозяин, Михалыч схватился за ружье, ударил ногой, целился в пах, но промахнулся, угодил в колено, но и этого хватило, злодей зашипел. Старик завалился на плиту, кружа все на своем пути, мужик замахнулся прикладам, глаза злые, рожа красная, еще и баба воет. Все — конец, забьет, в голове паническая мысль, а руки нащупали рукоятку, взмах и тяжелая чугунная сковорода (и откуда только взялась) с глухим звуком врезалась в голову агрессору. Тот завалился на бок, Михалыч, больше со страху, чем по необходимости, врезал еще раз, не жалея сил. Из-под сковороды что-то брызнуло, нет времени разглядывать, надо бежать. Взгляд на дверь, а там злая ведьма, с пистолетом в руках, Михалыч швырнул в бабу вновь обретенное оружие, та увернулась. Выстрелила, не целясь, убив стекло в окне. "Да откуда у них столько оружия?", — мысли, словно бешеные белки, метались голове. И хоть одну бы толковую. Он так и не понял, как взял ружье, как приставил к плечу, ведь не стрелял уже лет так ...нацать, как спустил крючок. Он запомнил только кровавое месиво на груди женщины.

"Да что же я творю? Привет белочка, я твой новый старый друг. Убил двоих, ни за что, за глюк. Допился", — он, ошарашенный, проделал несколько шагов назад, выронил ружье, когда ноги уперлись, уселся на лавку. "Убил, за подозрения, сначала кипятком, а потом убил. Посадят же. А кто посадит? Нет власти, значит, некому и сажать. А совесть? Так и в тварь последнюю обратиться можно". Дальнейшие мысли продолжили течь в том же русле, и, чем дольше размышлял, тем больше приходил к мнению, что поступил правильно и винить себя не за что.

Невнятный шум впереди вывел его из раздумий. Михалыч оторвал взгляд от деревянного пола и ахнул, не в силах даже выругаться, телевизионный кошмар явился воочию. Женщина, дерганой походкой перешагивала через тело, выставляя руки вперед, и уродливая рана на груди нисколько не мешала. Ум подсказывал — оживший мертвец, нужно бежать, но вот сознание не воспринимала действительность. Михалыч, на подгибающихся ногах, поднялся, сглотнул ком в горле, и, трясущимися руками, поднял ружье. Нажал спуск, противный щелчок, а мертвяк совсем близко, еще раз нажал на спуск, снова не последовала выстрела. "Да стреляй же долбанная палка", — Михалач, не выдержал, кинул оружье в мертвяка, а сам бросился к выходу, драться с подобной нечистью было выше его сил. Выскочив на улицу, захлопнул дверь и на автомате подпер лопатой, оставленной хозяином. Дыхание, как у загонной лошади, а сердце долбило, словно пневмонический отбойник. Вытерев пот, присел на лавку, не в силах идти; одно дело, когда эту мерзость показывают по телевизору, совсем другое, когда она рядом, зло дышит, вернее не дышит, а из груди кровь так и хлещет. А глаза, глаза мертвые, остекленные, но в глубине плотоядный блеск или мутное марево, так сразу и не поймешь. Он приподнялся, посмотрел в окно: стоит тварь, тупо смотря на дверь.

— Слава Богу, тупые, — перекрестился, как помнил из детства. — Надо уходить, пока не поздно.

Он почти вышел за калитку, как заметил лежащую на лавке пачку сигарет. Постоял, помялся, да и взял, открыл, внутри обнаружилась зажигалка.

— Сам Бог велел, — так и верующим недолго стать.

Вставил сигарету в рот, с третьей попытки поджег, сделал несколько затяжек, громко закашлялся, когда дым попал в легкие. Но, как ни странно, напряжение и мандраж слегка уменьшились. "Вот и славно, вот и хорошо". Неумело покуривая, поспешил домой, стараясь не думать про случившиеся. Что было, то прошло.

Когда он добрался до каптерки, сумерки окончательно растворились во тьме, из пятнадцати сигарет находящейся в пачке остались пять, от переизбытка никотина тошнило и, голова ходила ходуном. Зато мрачные мысли о случившемся исчезли, с головной болью. Свет, чайник, ручка и мятый листок бумаге: нужно срочно набросать план, чтобы выжить, необходимо обзавестись кое-какими полезными вещами.

Водка так и осталось не выпитой.

* * *

Утро, как всегда, не порадовало — снова сны про отца, а будильник, как самая настоявшая сволочь, вырвал меня из радужного плена, где все было хорошо. Вздохнув, пошёл завтракать, бабка в этом плане непреклонна, только люди слабые духом не трапезничают поутру. К своему несказанному удивлению заметил Братана возле двери, бабка к животным относилась сугубо с практичной стороны — корова для молока, свинья для мяса, коты для ловли мышей, и никаких сантиментов. Поэтому в доме никаких животных не имелось. А тут Братан, видно же по роже, не боится за свою шкуру, а бабка просто игнорирует усатого наглеца.

— Я думал у вас с животными строго, — сказал я, подставляя кота.

— Пусть сидит, не мешает, — краткий ответ после мимолетного взгляда на кота, вот и все объяснение, а о мотивах сам догадайся, если не дурак.

Голову по-пустому ломать не стал, запустили усатого и хорошо, у меня имелись куда более насущные проблемы. После вчерашнего инцидента, идти в контору не хотелось, как, впрочем, и видеть кого-либо из присутствующих на допросе.

Я сунулся с тарелкой к печи, но бабка легко ударила меня полотенцем по рукам и взглядом указала на место за столом. Подчинился, а что еще оставалось делать? Когда на столе оказалась чашка с кашей и кружка с чаем, вышла мать, лицо серое, глаза красные с большими мешками. То ли не выспалась, то ли плакала, а скорей всего и то, и другое. Сердце защемило, хотелось в лепешку расшибиться, но добыть улыбку на ее губах. Жаль, что лепешка в моем исполнении, ее огорчит еще сильнее. Мать на ходу сделала пару глотков чая и поспешила одеваться, чтобы уйти. Я покосился на бабку, та и не думала ее останавливать, значит репрессии распространяются только на меня. Я тщательно жевал кашу, запивая ее маленькими глотками мятного чая, пытаясь придумать, как быть дальше.

— Ох, и дела у нас творятся, вчера к вечеру вся семья Магинов на раз померла, а те что у нас за чекистов, твердят, что отравились, — бабка наиграно охала и кряхтела, во всю сопереживая трагедии, — а я вот думаю, брешут, как есть брешут. Отчего тогда мне тела не показали? Молчишь? А что ты сказать можешь, только есть и умеешь. Так вот я про тела, не показали они мне их, словно боялись чего, вот я и подумала, что неспроста они померли. Явно дорожку кому перебежали, их и того... Лихие времена все спишут. Странно это все.

Когда закончился монолог, я подтвердительно промычал, хочет выговориться старушка, не стоит ей мешать.

— Мычит он мне, корова не доенная. Кстати, коровы в упырей не обращаются, сосед говорил, видел, как одну застрелили, а она и умерла, не думая оборачиваться. Вот думается мне, надо бы какой-нибудь институт открыть, чтобы всю эту мракобесию изучать, только где нашим холуем, им бы только пузо набить, да тряпки покрасивее набрать. Власть, что с нее взять.

— Может уже изучают, — высказал я свое мнение.

— Эти, — она махнула рукой себе за спину, — точно нет. А те, что на ГЭСе засели, могут, они там к себе яйцеголовых затащили. А наши только воруют.

— Мертвому да голодному от знаний толку нет.

— Ай, им и сытым не до этого, поняли, что без башки упыри не жильцы и успокоились, а лечить даже и не пытаются.

— Думаете лечится?

— Запомни, сынок, в этом мире лечится все, — сказала безапелляционным тоном, словно последняя инстанция.

Я помолчал, не спорить же с ней, но бабка не унималась, продолжала рассуждать.

— Вот ты хоть раз задумывался, как зараза распространилась? — я отрицательно мотнул головой. По правде говоря, думал, но не так чтобы усердно, как-то не до этого было. Думал, вернусь в семью, там и получу все ответы на вопросы. Но вышло не совсем так... — ты, как большинство, близорук, видишь не дальше собственного носа. А тут, если немного подумать, все выглядит очень странно.

Она умолкла, чтобы я моментом проникся.

— Как думаешь, как эта зараза распространялась?

— Вирус, наверное, — неуверенно ответил я.

— Дубина, и так понятно, что вирус, я спросила, как распространился?

— Ну, скажем, по воздуху, или от прикосновений там, — высказал я ранее приходившие мне в голову мысли.

— Именно. Вирус явно искусственный, — больше она ко мне не обращалась, решив, что нужно все высказать без моего участия, — это значит теракт. Но не обычный. Если допустить, что заразили Москву и Нью-Йорк, то вирус никак не мог бы донестись до нас так быстро, ну, допустим, не до нас, а, скажем, до Африки, — вот интересно, откуда она знает, что творится в Африке, — даже больше, если предположить, что заразили все столицы государств и даже нашу. То все равно вирус слишком быстро распространился, случаи, что в Даугавпилсе, что в Риге, произошли почти одновременно, и даже не ясно, где раньше, — уперев руки в стол, она чуть наклонилась, прищуривая глаза, словно я причастен к беде, и она меня вот-вот изобличит, — и сразу напрашиваются вопросы. Как заразили всю планету разом, и кому это надо? От балды такие вещи не творятся, надо иметь очень хорошую организованность. Вот как только задумаешься про это, и становится страшно, по-настоящему страшно.

Я сидел как в воду опущенный, так глубоко я не задумывался о случившемся. А ведь страшно подумать, что есть на земле организация, способная вот так просто уничтожить мир, точнее современную цивилизацию. Какое там ядерное оружие, кому оно надо, если потом на земле жить нельзя будет. А вот так, исподтишка, зарубить все человечество.

Пф-ф-ф...

— Хорошо сидеть, да лясы точить. Иди трудить, — резко сказал бабка, вырывая меня их мрачных мыслей

Если я до этого мялся, не зная, как поступить, то теперь был твердо уверен, что надо встать и идти. Плохое настроение — не повод отлынивать от труда.

Вышел, поправил бейсболку, небо хмурое, снова будет дождь. Эх, поймал себя на мысли, я как тот ежик — птица гордая, пока не пнешь, не полечу. И как бы я не настраивался и не храбрился, не говорил себе, что все поменялось и надо быть жестким и не мямлить, все одно, скатываюсь к интеллигентскому нытью. Нет, определено, люди так быстро и кардинально не меняются, даже если пришла беда и вовсю рвет душу.

Под такими мыслями я добрался до конторы, на ступеньках никого не было, что меня немного удивило, как-то уже привык, что кто-нибудь обязательно трется возле входа. Не мучая себя лишними размышлениями, пошел на второй этаж, где ранее меня принимал Славик. Внутри народ копошился, кто-то куда-то шел, косились на меня, но не останавливали и даже не задавали простой вопрос "Ты кто такой?". Идет человек, значит так надо, значит позвали. Постучал по обитой дерматином двери, услышал недовольное "да".

В кабинете над столом склонился Славик, лицо напряженное, что-то жует, напротив него сидел Петр. Значит, все правильно сделал.

Начальник поднял взгляд на меня, немного задумался, явно вспоминая, кто я такой и вообще, чего приперся. Узнал-таки.

— Зачем пришел?

— Так вчера, как-то не успел спросить, куда идти и что делать?

— А-а-а, — вот по лицу вижу, поставил его в тупик, не обо мне он думает, и послать не может, ведь сам же взял меня под крыло.

Петр развернулся, недовольно хмуря брови и подергивая уголками губ, что-то я им тут испортил своим визитом. Ну что же, простите, господа хорошие, надо было раньше думать, как распоряжаться кадрами. Не подумали, вот кадры сами и распорядились как могли, и нечего корчить рожи. Я подпер плечом стену в ожидании посыла куда подальше. Но не дождался. Власть имущие снова склонились над картой, самой что ни на есть обычной, такую можно было раньше купить на любой заправке.

— Слушай, Петь, нечего тут по дереву мыслями растекаться, все равно, пока Главный не одобрит, это все, — он обвел стол руками, — вилами по воде писано.

— Он вечно занят, — буркнул Петр, — да и с сырым материалом к нему лучше не соваться.

— Тут ты прав. Пойдем, — он мельком глянул на часы, — у него сейчас перерыв.

Они засуетились и, громыхая стульями, встали. Хм-м-м, меня, что ли, застеснялись? А чего не выгнали? Блин, вот явно что-то мутят, а что — не понять.

— Игорь, там чайник, заварку в столе найдешь. Мы скоро.

Когда они вышли, я почесал нос, немного помялся, а потом решил наплевать, сами же предложили. Чаю не хотелось, но просто торчать в кабинете как-то скучно. Чайником оказался термос на литр, с носиком и кнопкой, чтобы выдавить кипяток, помнится, на даче такой же был, когда еще электрические чайники редкостью были. Чай оказался заварным, тот, что со слоном, сахара, как ни искал, найти не смог. Горький и невкусный чай, но успел выпить две кружки, пока за мной пришли. Точнее, Слава вернулся в свой кабинет, попутно послав меня на улицу в распоряжение Петра.

На ступеньках при выходе поздоровался с Михалычем, без лишних слов погрузились в "ниву", ту же, что и вчера, узнал по номерам. Кот, которого я до этого не видел, вскочил в машину следом за нами. Вообще выехали как вчера, я снова не знал, куда еду. Блин, хреново быть крайнем звеном в цепи, всегда узнаешь все последним, если вообще узнаешь. Надо как-то повышать статус. Вот же я куркуль, второй день живу в обществе, а уже своим статусом не доволен. Не, а чего это я, все правильно, надо было вообще этим вопросом озаботиться еще до приезда сюда. Ладно, будем потихоньку мозговать, как жить и богатеть.

— Куда едем?

— Надо разведать одну территорию, — холодно ответил командир, подумал и добавил, — вырисовывается хорошая перспектива. Надо бы ее разработать. Заводик бетонный тут имеется неподалеку, вот нам и надо посмотреть. Не занял ли его кто, а если занял, то кто, и как его оттуда выбить.

— Понятно, — а что тут еще скажешь.

Михалыч передал карту, мол, сам ознакомься с маршрутом, если не ленивый.

Зачем понадобился завод нашему поселению, и так ясно, строят сейчас так как никогда в жизни, стахановец бы умилился от такого зрелища. А чего нас послали, так это же идея Петра, как мне понимается, ему ее и разрабатывать, ну а мне клювом не щелкать, как-нибудь пристроиться, левой рукой Петра, ну или хотя бы правой ногой. А там...

Дальше фантазировать не стал, ибо нефиг на пустом месте мечты плодить. Время сейчас не для грез, а для действия.

Ехали молча, старшие товарищи от чего-то сегодня были не в духе, я же привычно пребывал в мрачно депрессивном состоянии, единственное, что как-то радовало, так это воспоминание о прогулке с Яной. Приятная девушка, что тут скажешь, надо бы как-то закрепить успех и пригласить ее еще воздухом подышать. От размышлений меня оторвал одиноко стоящий магазин, вернее здание из силикатного кирпича с большой вывеской над дверью "Veikals". Внутри тут же заворошилось маленькое пушистое животное. И прежде чем что-то успел толком обмозговать, ляпнул интуитивно:

— Может, завернем к магазину?

— Что, чипсов захотелось? — попытался пошутить Михалыч.

— Зачем сразу чипсы, может, что более ценное имеется, — проговорил я неуверенно.

Теперь я в их глазах поганый мародер, алчная личность, жаждущая только наживы. Надо было как-то их прощупать на предмет мародерства.

Зависшая пауза не добавляла мне оптимизма, я начал прикидывать, каким образом обелить себя, как Петр притормозил, изрядно отъехав от объекта потенциального грабежа.

— С чего ты взял, что его уже не разграбили? — глухо поинтересовался он.

— Да выглядит он целехоньким, — высказал я очевидный факт, похоже, старшие товарищи очень уже глубоко погрузились в свои мысли, раз банального не замечают.

— Вынесли все добро через заднюю дверь, делов-то, — внес свою долю скептицизма Михалыч.

— Может и так. Но проверка отнимет минут пять-десять. Нет ни чего — уедем, а если есть, то и карты нам в руки.

— А парень-то прав, — подвел итог Михалыч, поворачиваясь ко мне в пол-оборота, глаза хитрющие, вертит не подкуренную сигарету в зубах.

— Хорошо. Проверим, — поставил жирную точку Петр, развернул машину.

"Ниву" он тормознул в десяти метрах от здания, мы выгрузились, кот как-то понял, что это остановка не из-за "зова природы", выпрыгнул следом. Проверили оружие и, не говоря ни слова, разошлись в разные стороны, чтобы обследовать ближайшие окрестности. Но прежде глянули через витрину, ага, полки забиты товаром, вот и славно, можно действовать. Михалыч остался при машине, Петр пошел налево, я с котом направо. Магазин стоял особняком, вообще, странное дело, стоит на перекрестке, до ближайших домов, насколько мне видно, метров так под пятьсот. Вообще очень неудачное место. Осмотрелись, никого. Люди со злым умыслом не прятались, мертвяки за углами не таились. Черный вход заперт здоровым амбарным замком. Все так же молча я пошел за монтировкой к машине, когда вернулся, хотел было приступить к взлому, но командир протянул руку, я, не споря, отдал орудие взлома. Подсунул крюк фомки под ушко, быстро рванул вниз. Вот и вся работа. Я упер дробовик в плечо, кивнул Петру, тот шмыгнул носом, резко открыл дверь, уходя в сторону от проема. Пусто, фу. Что же, в путь, на проверку. Аккуратно ступая, двинулся вперед, сердце колотилось как сумасшедшее, а в голову лезла мысль, что там сидит такая же тварь, что мы завалили в сарае, и ждет, пока я, такой смелый и самоуверенный дурак, приду прямо в голодную пасть. Так, прочь такие мысли, не хватало мне еще приступа паники. Коридор узковат, одному едва разместиться, длиной метров шесть, почти до самого торгового зала. Изнутри отчетливо повеяло мертвечиной, но, как мне показалось, обычной, не той специфической, что была у твари. Прям полегчало, дожил... обычному мертвяку радуюсь. Ага, а вот и дверь слева, быстро дернул ручку — заперто. Значит, движемся дальше. Зал встретил меня ярким солнечным светом и полным отсутствием мертвяков. Посему выходит, зомби заперся в кладовой. Я сообщил свой вывод Петру.

— Так, я поддерну фомкой дверь, а ты стой чуть правей, и если что — стреляй, — короткий инструктаж.

Когда за дверью заскрежетало, мы лишь переглянулись, собственно говоря, чему удивляться. Он ловко вскрыл дверь, отпрыгивая ко мне за спину, в прошлом, что ли, взломщиком был. Когда на меня выпала толстуха в переднике, я не сдержался, спустил крючок, бахнул выстрел, по ушам ударило так что перед глазами забегали круги, захотелось все бросить и зажать бедные уши. Хорошо, что не поддался импульсу, вслед за теткой вышагивал тощий мужик в комбинезоне. Я скривился в предчувствии нового удара по ушам. Мать честная, как же это противно. Куда как лучше рубить, чем стрелять. Нет, блин, надо было определенно надеть наушники. Я постоял еще минуту выцеливая двери в ожидании ненужных гостей. К счастью, никто не показался, а то уши болят так, хоть плачь. Петр еще до первого выстрела вышел на улицу, чтобы не мешать мне в случае чего бежать. Ладно, тут больше нечего ловить, пора бы на свежий воздух. Я, конечно, привык к вони мертвяков, но это не значит, что я готов ею дышать почем зря. Мужики стояли поодаль, так, чтобы я их увидел сразу, а то вдруг пальну от неожиданности.

Петр выглядел бледным, руку с сигаретой слегка потряхивало, когда я подошел, Михалыч протянул пачку сигарет.

— Не, — и для утвердительности мотнул головой.

Покурили, помолчали, да и начали грузиться, перешагивать через трупы не хотелось, от того вскрыли парадный вход. Я, надев респиратор, быстро проверил подсобку, где прятались мертвяки, коробки с кашами, макаронами, банками с кетчупом и майонезом, ну и всякая подобная фигня. Я вынес одну из коробок на свежий воздух, мужики подошли, зажимая носы, говорить ничего не потребовалось, продукты напрочь испорчены. Выкинул коробку, сам же понимаю, что не смогу съесть ни ложки этой каши. Пока старшие чистили прилавки, я обследовал еще раз подсобку, вытащил несколько ящиков дешевой водки. По общему согласованию отнес в схрон сделанный в ближайших кустах, все не увезёшь в багажнике. Через час с небольшим уселись, я с трудом поместился на заднем сидении, захлопнул дверь. Двигатель рыкнул, поехали. Пока грузились, я несколько раз посмотрел на Петра, ожидая от него недовольного возгласа. Мы-то вроде как едем по заданию, а тут такой простой, пусть и кругом полезный, но ведь исключительно для нашей маленькой компании. Но он молчал, видать, не все так срочно, как мне показалось.

К заводу подъехали, обогнув город, очень уже не хотелось въезжать на мертвые улицы. Заехали на горку, принялись рассматривать окрестности на предмет неприятностей. У каждого по биноклю, так и смотрели в шесть глаз, изредка косясь по сторонам, чтобы никто не подошел и не взял нас тепленькими и несосредоточенными. Честно говоря, завод меня разочаровал, почему-то мне думалось, увижу огромные ангары, массивные стены, мощные фермы, и так далее, но увы — несколько бункеров, хлипенький ангар из жести да контейнеры с бытовкой. После получасового наблюдения мы сделали простой вывод — завод нафиг никому не сдался, кроме ветра, носившего по территории кусок бумаги, очень напоминавший газету.

— Подъедем? — коротко поинтересовался Петр.

— Давай, — ответил Михалыч, убирая бинокль, и оба посмотрели на меня.

— Согласен.

Возле пропускного пункта пришлось остановиться, шлагбаум опущен, и никто для нас не собирался его поднимать. Я, как самый молодой, вылез, аккуратно проверил будку. Пусто. Света нет, пришлось вручную устранить преграду. "Нива" остановилась, я сел, быстро проехали по территории к будке оператора. Михалыч выскочил, не дожидаясь остановки машины, и не по возрасту проворно залез на крышу контейнера. Кивнул нам.

— Поедем, покатаемся, — с этими словами Петр, врубил первую передачу.

Поездили вокруг ангаров, стараясь привлечь внимание затаившихся мертвяков. Но, увы, на наш призыв никто не пожаловал. Впрочем, мы нисколько не расстроились. Петр тормознул возле бытовки, я, немного подумав, залез на крышу машины, пока командир связывался с базой. Разговор я толком не слышал, но он свелся к простому заявлению, мол, приехали, все хорошо, давайте к нам.

Не прошло и часа, как на территорию понаехала куча народа мне сплошь незнакомого. Петр сразу умчался к Славику, оставив нас Михалычем охранять машину и скучать в ожидании нового приказа. Когда к нам подошел щуплый парень, активно жующий мятную жвачку, мы приободрились, но как оказалось зря. Нас отправили в дозор на вышку, выдав новые рации и сообщив частоту связи. Что поделаешь, пришлось идти, но прежде отогнали машину подальше, чтобы не соблазнять зазря народ.

Сидеть в дозоре, или, как там выразился щуплый, на фишке, дело скучное и, на мой взгляд, куда как более сложное, чем таскать коробки или, например, копать землю. Вот же привязалась ко мне эта земля с лопатой, прямо призвание какое-то нашел. Договорились с Михалычем караулить по часу. Если я с великим трудом переносил эти проклятые шестьдесят минут, то напарник вроде не замечал, как уходит время, ему, можно подумать, было даже в кайф, сидит себе, смотрит, и хоть бы что. Нет, мог я, конечно, и сфилонить, скажем, понаблюдать как копошатся люди или даже подремать, вот только осознание того, что от моих действий зависит жизнь других людей, желание расслабиться отсекало начисто. Это я только потом понял, что за сон на вахте могут не только вломить по первое число, но и казнить. Разговор с Михалычем не клеился, я не знал, о чем с ним говорить, да и он, по-видимому, находился в том же положении. Будь мы знакомы получше, может и нашлись бы темы для обсуждения...

Помимо прочего, в голову постоянно лезли мысли про тварь, убитую в сарае. И ладно бы что-нибудь дельное, а так, всякие малопригодные к жизни гипотезы. Начиная от появления нового вида живности, заканчивая банальным — зомби отъелся, вот и преобразовался в малопонятную тварь. Причем я очень сильно склонялся к банальной версии, вот если думать совсем уже просто, я что-то ни разу не видел и не слышал, чтобы зомби испражнялись, и это при их-то аппетите, значит, все потребляемое ими идет впрок. Так сказать, безотходное производство. И, насколько мне помнится, мертвяки не толстели и не заплывали жиром, скорей наоборот, становились резвыми, сухими и шустрыми, и что самое печальное — умными. Получается, надо сожрать как можно больше "живого" мяса, чтобы стать... Так, стоп, не складывается, после смерти человек обращается в зомби за минут пять, за отведённый срок слопать, скажем кило так пятьдесят, невозможно. С чего расти? Хм-м-м, что же тогда получается, они друг друга жрут? Не, точно нет. Я сам же видел, как шустрики с тупыми стояли бок о бок, поджидая меня. Напрашивается только один вывод, они жрут тех, кто не обратился, то есть с пробитой головой.

— Твоя очередь, — подошедший Михалыч сбил меня с волны размышлений.

Я поднялся с импровизированной лежанки из листов фанеры, повертелся, чтобы мышцы отошли после не очень комфортного лежания. Уселся у окна. Движение на заводе уже давно из хаотичного переросло в деловито-суетливое. Погода не радовала, свинцовые небеса давили, как депрессия на американский народ. Протерев глаза, окинул безрадостный пейзаж слегка заспанным взглядом. Повернулся к Михалычу спросить, как дежурство, что нового, но так и не озвучил вопрос. Старикан спал, везет вот так быстро засыпать. Ладно, будем дальше любоваться пейзажем, силясь найти в нем что-нибудь прекрасное.

Тяжелые шаги по металлической лестнице раздались за тринадцать минут до конца моей смены. Дверь отворилась, на пороге тяжело дыша застыл парень в настежь распахнутом пуховике, лицо покрыто красными пятнами, глаза злые.

— Валите. Я на смену, — можно подумать, мы виноваты, что его сюда прислали.

Эти слова сработали лучше будильника, Михалыч бодро подскочил, крякнул, подхватил ружье и, не глядя на меня, потопал вниз. Видать его достало дежурство, я не стал спрашивать, чего это прислали одного сменщика вместо двух. Последовал за старшим напарником. Когда вышли из здания, понял истинную причину спешки Михалыча, он самозабвенно закурил, уничтожая по полсигареты за затяжку. А ведь за все время дежурства он ни разу не покурил, и это для человека, который почти не выпускает сигарету из зубов. Я оперся о стену, давая мужику нормально накуриться, про то, что нам нужно срочно куда-то прибыть, не было сказано ни слова. Только закурив третью сигарету, Михалыч поправил ружье на плече, подмигнул мне и не спеша пошел к месту, где мы оставили машину.

Но уйти далеко не получилось, мы отмахали треть пути, когда увидели небольшую группу людей, что-то очень активно обсуждающую, среди них был и наш командир. Петр, увидев нас, махнул рукой, чтобы подошли. Вот и славно, а то от безделья замучился, прям сил нет, тело так и просит активных действий.

Из шести мужиков я знал только троих: Славика, Петра и Василия, последний — главный по мародерству. Мужик он был так себе, чересчур много орал и жестикулировал, перебивал и всем навязывал свое мнение, а юмор настолько плоский, что временами не разглядеть. Плюс постоянное хамство. Под его непосредственным командованием находилось пять грузовиков, с десяток простых машин и человек под пятьдесят. Одно радовало, с ним не приходилось общаться, видел пару раз и все. Другие двое не вызвали никакого интереса, обычные работяги, небритые, в кепках, с отрешёнными лицами. Спор велся между Василием и Славиком, Петр же просто стоял, ожидая пока главный среди мародеров успокоится и уйдет. Причину конфликта уловил сразу.

— ... мля, да я задолбался вам объяснять! Уже битый час талдычу, я не поеду. Подними свою жопу и сам съезди. Все вы горазды умничать, а как шкурой рисковать, так я должен, — разгорячился он, видимо, потому что появились новые слушатели в виде нас.

— Вась, — мирным тоном, устало продолжал Славик, — ты же поставлен для мародерства, вот и добудь. Это твоя прямая обязанность...

— Да клал я на эти обязанности, — он ажно слюной брызгал, — ты мне не начальник, говори с Константином.

— Ты что не в состоянии достать пять компов? — голос у Славика повысился, видно, и его выдержка знает предел.

— Да у меня и без тебя дел — во! — он провел большим пальцем по горлу. — Короче, когда Костик даст добро, тогда и подходи.

Он резка развернулся и широким шагом возмущенного человека пошел в сторону ангара, двое неизвестных проследовали за ним.

— Вот же с... — Славик не договорил — воспитание.

Помолчали. Я прикинул кое-что в уме, да и выдал.

— А что, такая проблема, компьютеры достать?

— Да нет, — как-то неопределенно сказал Славик, — некому съездить, поискать, а этот...

— Мы бы могли, времени до вечера еще хватает, — я покосился на Петра, как он воспримет мое самоуправство.

Командир нахмурился, затем кивнул, после этого Славик оживился.

— Буду благодарен, нам бы любые компы. Желательно поновей, но будем рады всему.

Только когда мы подошли к машине, Петр задал терзавший его вопрос.

— Ты где компьютеры взять собираешься?

— Найдем какой-нибудь офис и вынесем, что надо, — заикаться про магазины с техникой не стал, их еще в первые дни вычистили досуха.

— Хм-м-м, думаешь там не обчистили?

— Может и так, но остаются еще и квартиры, компы сейчас есть у каждого второго, — я старался говорить, как можно быстрее, чтобы меня не заподозрили в чем-нибудь нехорошем. Мол, совсем скатился на дно, одно дело — вычищать магазин, совсем другое — квартиры, моральный аспект, так сказать. Возьмем, что нужно, и не больше.

Михалыч самоустранился из разговора, облокотившись на капот покуривал, осматривая стену ангара.

— А как ты собираешься двери открывать? — уже согласен, раз детали обговаривает.

— Ну, можно по старинке, топором.

— Тебе бы только ломать, — незлобливо пробурчал Петр, — ладно, поехали.

Сразу уехать не получилось, пришлось походить, поискать Братана, причем искал не только я, но и напарники, отозвался он быстро, вырулив откуда-то из ангара. Грязный, пыльный, но с довольной рожей, словно только что зарубил банку сметаны объемом никак не меньше трех литров.

На выезде нас не остановили, просто подняли шлагбаум, в будке сидело трое, с автоматами и очень уж серьезными рожами.

Когда въехали в город, небосклон подергивался сумерками, так что углубляться не стали, на окраине нашли первый попавшийся офис с вывеской "Юридическая помощь". Быстро вскрыли дверь, неспешно проверили помещение, в офисе нечем было поживиться, какие-то вандалы все разломали, работали по принципу "не съем так понадкусываю". Ну и подпись, разумеется, чтобы все знали, кого благодарить за все художество: "Здесь был Вадя", на стене красным маркером.

Ладно, план Б — жилые дома, на окраине мертвяков мало, можно сказать, вовсе нет, две штуки — это несерьёзно. Припарковались возле подъезда ближайшей многоэтажки, Петр, взявшись за топор, отправился упокаивать зомби, что неспешно плелись в нашу сторону. Мы буднично проводили его взглядом, да пошли ломать двери, но поработать топорами не получилось, с паролём на кодовый замок тут, как и везде, не сильно заморачивались, с четвертой попытки открыли без проблем, из темного провала потянуло мертвечиной. А я было понадеялся на капризную удачу, ладно, мы не ленивые, можем и почистить помещение от ненужного "мусора". Луч фонаря вырывал из тьмы клоки серой стены, словно зомби куски мяса от поверженной жертвы. В душе повисла тревога и злобная тоска, вот зачем я только полез с инициативой. Сжал зубы и вперед, дробовик перед собой, вот бы фонарик прикрепить к нему. Ладно, потом как-нибудь. Зомби дождался нас на третьем этаже, стоял и пялился в окно, он даже не сразу среагировал на свет. Стрелять, естественно, не стали. Я сказал Михалычу — прикрой, и достал топор, (таскал его в лямке в рюкзаке, неудобно, а что поделаешь), спустили на марш вниз, когда мертвяк поравнялся со мной, в один удар упокоил. Больше никого не обнаружилось. Я поделился опытом, как можно выбраться, миновав дверь, то есть через окно в подъезде, подперев машиной дверь. Стали обыскивать квартиры, особо не церемонились, просто вырубали дверь. Живых точно нет, раз мертвяк спокойно проживал в подъезде. Замок вырубил, сразу отход, под прикрытие огнестрельного оружия. Требуемое количество компов набрали, вскрыв семь квартир, и только дважды нарвались на зомби, первый раз — два больших, один маленький, другой раз оба оказались большими.

Уезжали уже в ночь, один бы я остался в квартире, а так, пока двое страхуют, я грузил, усиленно ломая голову, как засунуть в машину компы, в итоге упаковались так, что едва залезли. Добрались до поселка быстро и без приключений, я даже чуть не задремал. На КПП нас остановили, узнали Петра, но все равно осмотрели машину, спросили — откуда, и что так поздно. И дали понять, в следующий раз без пропуска не пропустят после захода солнца. Вот так, режим усиливается, уровень разгильдяйства уменьшается, а прошло-то дня два. Все меняется, и хорошо, что к лучшему. Подъехали к конторе, там продолжалось движение, темнота — еще не повод откладывать работу. Командир пошел отчитываться в приезде и добытом. Я немного промерз к тому моменту, когда вышли несколько ребят с Петром, они молча забрали компы, потянулись, было, к нашему кровному скарбу, но Михалыч гаркнул, мол, руки прочь от советской власти. Те поворчали, но безрезультатно, затем быстро ушли, ну да, холодновато весной в одних рубашках. Командир от чего-то был злой и дерганый. Постояли, помолчали, и, когда я уже собрался откланяться, Петр выпалил.

— Давайте нажремся,— вот это поворот.

— Я не могу, я алкоголик, — спокойно ответил Михалыч. Петр повернулся ко мне, глаз его не видел, но от чего-то мне казалось, смотрит он на меня с надеждой.

— Я не могу... принципы, — я не врал, действительно решил не пить, пока все не будет хорошо, и поступаться принципами для удовольствия другого, это не про меня.

Петр тяжело вздохнул, явно обиделся, не по-детски с надуванием губ и криками "да пошли вы все", а по-мужски, молча, все понимая. И так на душе гадко, а тут еще и это...

— Хрена вы носы повесили, словно бабы, перед закрытой бутылкой вина, — дело спас Михалыч, — значит так. Через час у меня. Петь, помнишь, где я живу?

— Угу.

— Вот. Заберешь Игорька, возьмешь что надо, и в баньку ко мне. Все, расход.

— Договорились, — радостно сказал Петр, хлопнул Михалыча по плечу, — товар, что мы подобрали сегодня, пока пусть у меня хранится, потом распределим по-честному.

Загрузился в машину, я потер глаза, хотелось спать, как только в тепло залез. Дома меня встретила бабка, на порог не пустила, приказав сначала помыться в бане. Пришлось идти, ее дом — ее правила, да и в самом деле пахло от меня отнюдь не дорогим парфюмом. Ополаскиваться в холодной бане едва теплой водой — наинеприятнейшее ощущение. В дом я не шел, а бежал, как только закрыл дверь, с облегчением выдохнул — бабка натопила, будь здоров. Уселся за стол в ожидании, когда подадут поесть, не то что бы мне самому лень готовить, просто не пускали.

— Мама уже пришла?

— Нет. Она допоздна будет. Но ты не волнуйся, ее потом привезут, прям к крылечку.

Мне только и оставалось, что пыхтеть от недовольства.

— Не пыхти. Не девка она, сама разберется в себе, потоскует да заживет нормально. Ты, главное, сам не помри, — вот так жестко и безапелляционно.

Я быстро умял выданную порцию, залил все это горячим чаем, сказал искреннее "спасибо". Поспешил собираться на пьянку. И вот тут столкнулся с неожиданной проблемой, из нормальной одежды у меня имелись старые джинсы, еще с тех пор, как жил у Стаса, да свитер с того же времени. Я почесал затылок, повздыхал, но признал свою непредусмотрительность, оделся, благо всё чистое. Так, теперь водку, взял пол-литра, если каждый принесет по столько, то Петру за глаза хватит. Теперь закуска, вот это самое главное, ведь сколько раз бывало соберемся выпить, все возьмут максимум спирта и минимум закуски, потом мучайся. Набрал консервы, другого у меня не имелось. Сложил все в рюкзак. Так, что там на часах? Ага, есть еще минут так пятнадцать, дробовик оставил на столе, хватит пистолета, топор тоже пока пусть полежит. Как никак — мирная территория. Вышел на кухню, чтобы в окно увидеть, когда за мной подъедут. Бабка покосилась на меня, немного подумала, да и сказала:

— Что, на пьянку собрался? — в голосе столько ехидства, хоть ведро подставляй, а то хлещет через край.

— Да. С напарниками посидим, чуть пригубим, — не поднимая глаз, оправдывался я, — накипело.

— Это правильно, что мужик выпьет. Когда долго под стрессом, нужна разрядка. А то потом, понимаешь, выкидывать всякие кренделя начинают. Мы хоть и в Европе, но психоаналитиков не имеем, а от исповеди еще при Советах отучили. Вот и остаётся только пить, — она вздохнула, тут же сурово пригрозила, — но если вздумаешь злоупотреблять, я на твоей шее коромысел-то наделаю, на всю деревню прославлю.

— Да я только за компанию.

— Да-да, знаем мы, посижу, понюхаю, глазками позакусываю.

В окна ударил свет. О, наконец-то приехал, я резво подскочил, стал обуваться.

— На, — она сунула мне сверток с чем-то теплым, — знаю я вас, только хлестать и можете.

И уже в спину.

— Ты только матери на глаза не попадайся. Незачем ей еще и об этом думать.

Объяснять, что я вообще не собираюсь пить, по-моему, не имело смысла.

Залез на передние сидение, кот шмыгнул следом, ну куда же я без него. Покосился на Петра, его прям не узнать, сияет как начищенный таз, от мрачности не осталось и следа.

— Что, друг мой, готов к пьяному угару?

— Есть такое дело.

— Вот и славно. Вот это подход, — резко выгнал машину на дорогу, дернул рычаг передачи так, словно от этого зависело, как быстро поедет машина, — ты что взял?

— Водку.

— А ты мне нравишься все больше и больше.

— А до этого что, не нравился вообще?

— Да как тебе сказать,— подумал, — не знаю я тебя еще. А у меня принцип — ко всем незнакомым относиться с большим скепсисом. Но ты не переживай...

Он не договорил, хочешь сам додумывай, если извилины имеются. Ладно, выпьешь, там и спросим, что да как.

У Михалыча нас никто не встречал. Вышли из машины, поднялись по двум бетонным ступенькам, я вдавил большим пальцем кнопку звонка, потом вспомнил, что света нет, постучал, не особо нагло, так, по-дружески. Дверь открыла дородная женщина, ни в коем случае не жирная, и даже не пышная, а в теле, кость широка, мяса много, таким обычно хохлушек изображают, она, как бы отыгрывая образ, повязала платок узелком вперед. Смерила нас взглядом, обтирая руки о передник.

— В баньку, значит, — жаль, акцента украинского нет, так бы образ был полнее, — двигайте по дорожке. Он вас там дожидается.

Мы буркнули "спасибо" и двинули в указанном направлении. Михалыча вычислили сразу, по огоньку сигареты.

— Верхнюю одежду надо было в доме оставить. Да не дергайтесь вы, в предбаннике повесите. Заходите, сейчас докурю, подойду.

Нас дважды просить не надо, в начале весны поздний вечер не отличается уютом. Баня не сказать, чтоб меня разочаровала, у Марии Семеновны вообще топится по-черному, правда, и до той, где я отсиживался, ей было далеко. Середнячек. Сразу на входе повесили куртки на вбитые гвозди, вешалка — лишняя роскошь в данном заведении, прошли в следующее небольшое помещение, стол, явно принесенный загодя, две лавки — вот и все, а больше тут не поместилось. Ух, жарковато. На столе присутствовала классическая закуска: селедка, огурцы, хлеб да сало. Что же, добавим разнообразия, я вытянул банку тушёнки и бабкин сверток, в нем оказались репчатый лук, пирожки. Рядом примостил бутылку. Петро ухмыльнувшись поставил литр, той же марки, после вывалил на стол наспех приготовленные бутерброды да несколько банок с огурцами и каким-то салатом. В общем, все говорило о том, что мужик хочет выпить без всяких изысков и пиететов.

— Что встали, стесняетесь, что ли? Или в рубахах париться пойдете? — прям с порога выдал Михалыч.

— А так теплее, и мухи не кусают, — парировал Петр.

— Оно и правда, в рубахе-то и на свежий воздух выбегать не так стыдно.

Под такой диалог мы избавились от одежды, я заскочил в баню последним. Темновато будет, тусклого света от фонаря, что висел в углу, едва хватало, чтобы не спотыкаться. Михалыч без лишних фраз сразу жахнул полковша на камни, те с готовностью зашипели, выдавая в воздух нехилый поток пара. Волна жара бухнула мне в бок, я схватился за полог, силясь не опозорить себя криком и сигануть вниз, в относительную прохладу. Если они сейчас и вениками начнут махать, все, караул. Не, пока сидят, довольно охают.

— Хорошо, — философски выдал Петр.

— Поспорил бы, да не с чем, — это уже Михалач.

— Дай-ка еще, только чуть-чуть, — да куда там больше.

Михалыч послушно плюхнул на каменку, снова шипение, только не такое яростное, в этот раз волна жара приятно обтекла тело. Немного посидев, ушли в предбанник. Только сели, Михалыч протянул две открытые бутылки пива, я машинально взял. Э-э-э, нет, товарищи, ни капли алкоголя. Поставил на стол, ждал возмущения, но никто не прореагировал. Так, где здесь кружка, хоть воды глотну, раз не додумался взять, запить что-нибудь. Оп, а это что, ага, бутылка кваса. Наверняка, Петр достал из общих запасов. А квас не хуже пива пошел, чего это я раньше им пренебрегал.

— После первой и второй промежуток небольшой, это не только водки касается, выдал Михалыч, — Игорек, ты как, париться будешь?

— Буду, — с чего бы мне отказываться.

— Тогда давай, иди первый, а потом уже Петя.

Да не вопрос. Попарился я не шибко хорошо, веник жестковат, пар как-то резко наваливался, но это всяко лучше душа. Выскочил, меня сразу перенаправили на улицу освежиться, подхватил фонарик, вышел, осторожно сначала просветил все вокруг. Откуда тут могут быть мертвяки, но все же... Постоял, наслаждаясь потоками холодного ветра, правда, и тут не все, слава Богу, правая рука остыла быстрее, чем остальное тело. Повернулся спиной, так лопатки прям зашлись от пронизывающего ветра. Ладно, нафиг все это, а то заболею еще.

За столом оказался только Михалыч, из парилки же доносились хлесткие удары веником и довольное кряканье. Я хлопнул еще кружку кваса. Минут через пять дверь распахнулась, на улицу выскочил раскрасневшийся Петр. Когда он вернулся, вручили рюмку с водкой, залпом выпил, мотнул головой, отказываясь от закуски, мол, после первой не закусывают. Он грузно опустился на лавку напротив меня, вытер лицо полотенцем, затем положил руки на стол, повисла пауза, надо бы что-то сказать, а в голове одна пустота, что-то не клеится у нас разговор. Вопрос — как водка, да ответ — нормально. Вот и весь диалог.

— Знаете, мужики, не знаю, как вам, — зло начал Петр, — а мне горбатиться на дядю за "спасибо" не хочется. Да что там, и "спасибо" не дождался. "Ага, заберем", — вот что я получил в обмен на компы.

— Мы, как бы, на службе, — не то, чтобы Михалыч спорил, скорей обозначил наше положение.

— Это да, — Петр употребил еще рюмку, — только служба эта... добровольная. Они нас обеспечивают материальной базой, мы за это выполняем их поручения. Не знаю, как вы, а я им (имея виду руководство) ничем не обязан. Хотел устроиться на нормальную... работу. Выперли. Так что я решил уйти в автономное плаванье. Вы как?

— Я за, — без паузы ответил Михалач.

— За, — как только сказал, так в голову полезли неудобные вопросы, — только...

Я сделал глоток кваса, неумышленно сделав паузу, мужики внимательно смотрели на меня, дожидаясь пока допью.

— Ты думаешь, нам просто так разрешат чистить магазины для себя? Выпрут же за периметр, жить в свое удовольствие тут не позволят. К тому же нужны машины, и, что немаловажно — топливо. И я готов отдать палец на отсечение, что все достойное уже растащили или поломали. Хорошо, добудем машину, чем заправлять будем? Соляру замучаемся покупать.

— Верно мыслишь, — мне дали договорить, и, как показалось даже внимательно выслушали, — только я же не просто так ляпнул. Я кое о чем уже подумал. Нагло ездить и мародерствовать за счет села нам никто не даст, это понятно. Поэтому я кое-что выбил для нас. Схема проста. Главному нужна мобильная команда для налаживания контактов с остальным населением. Вояки для этого не очень-то и пригодны. А посылать доверенных людей страшно, могут ведь и прибить, а нас не так и жалко. Сами видели, посылают не задумываясь. Работа не пыльная, но рисковая, нервная, правда, и перспектива имеется, но это потом... Самое главное — это свободное время.

Он умолк, давая нам обдумать первую порцию информации.

— Почему мы? — спросил я.

— В общем, это изначально была моя идея. Я ее принес, я ее расписал, мне ее и выполнять.

Круто, первая работенка обломалась, а он уже план Б не только разработал, но и стал воплощать, не удивлюсь, если имеется план В и так далее по алфавиту.

— С этим понятно?

— М-м-м... да, — за нас ответил Михалыч.

— Насчет машины и топлива. Транспорт у меня на примете есть, пока говорить не буду, что и где, мало ли, спугну удачу, — ну да, такой прагматик и суеверный, ладно, мы не из обидчивых, доверие надо заслужить, — а топливом нас будут снабжать по надобности. Мы-то на службе, ну и патронов, мне думается, тоже подкинут.

— Что же, пока все выглядит гладко, излагай дальше, — Михалач упер локти в стол скрестив пальцы перед лицом, по-хитрому прищуривая глаза.

— А дальше нам надо определиться, на чём специализироваться.

— Шмотки? — вспомнив про свою беду с одеждой, спросил я.

— Не вариант, тряпок сейчас, как грязи, только ленивый за ними не ездит, да и Василий продает за бесценок.

— Кстати, а что сейчас за валюта? — не к месту спросил я, но вопрос меня жутко заинтересовал.

— Да нет ничего пока, его величество бартер правит балом.

— Ясно.

— Машины тоже отпадают, — задумчиво проговорил Михалыч, — этот сектор плотно держит Иван. Вы так удивленно на меня не смотрите, он с виду милый да пушистый, а внутри тот еще отморозок. Я когда напрямую трактора впаривал, он подошел и очень доходчиво объяснил, чтобы я более так не баловал, а если что есть, то шел бы к нему. Ну а в подтверждение его слов услышал историю, как он к этому дело приклеился. До него тут главным механиком был Ольгерт, толковый мужик, и руки растут, откуда надо. Но пришел Иван и через неделю Ольгерт уже лично умолял Главного поставить Ивана начальником. Не, с машинами слишком сложно, да и мало нас.

Петр вздохнул, немного скривил рот и махнул рюмку.

— Я другое слышал про Ивана, подрядились тут двое ему запчасти доставлять да потом смекнули, что нужно свое дело открывать и Ивану продавать товар, как всем. Так вот, как только они это ему сказали, так через день и сгинули в городе. Может и совпадение, но кто знает...

Ни фига себе поселение, что ни человек, то злыдень. Хотя, чего я удивляюсь, после апокалипсиса могли выжить только решительные, храбрые да злобные люди, ну и подлецы, куда без них, добряки да нюни пошли на корм.

— Еда?

— Не прокатит. На селе все свое есть, никто не пойдет брать, — внес я свою лепту, — разве что соль там, приправу, но мне кажется, что Васек и там лапы наложил.

Помолчали, Михалыч резко встал, подхватил пачку с сигаретами, в бане не курил, поэтому накинув фуфайку на плечи пошел на улицу, буркнув напоследок:

— Блин, нам что, унитазы ставить?

— Миха, а тут ты прав на все сто, — спокойно отозвался Петр.

— А, — послышалось из-за двери.

— Умный ты мужик, — я как-то не особо понимал прилив его оптимизма, сантехник в деревне, что кот в квартире, чистая декорация.

— Сейчас вернется, все объясню. Эх, сейчас бы парку, — и умчал в баню, через минуту послышались энергичные удары веником и довольное оханье.

Вот так, сиди теперь, наслаждайся интригой. Михалыч вернулся, принеся собой сигаретный дым, я сморщился, но промолчал. Наш интриган выскочил на улицу, облил себя ведром холодной воды, громко крикнул "хорошо", и только потом вернулся, чтобы разъяснить нам, темным, в чем суть да дело.

— Умный ты мужик, Михалыч, умный.

— Это я уже понял.

— Во. Значит так, будем брать строительные магазины, — и пауза.

— Мы с заводом уже обломились.

— Игорек, завод не наша весовая категория, думай о более мелком. Наливай, сейчас объясню, — просьба была удовлетворена в полной мере, — значит так. Люди всегда будут строить и тем более ремонтировать. Следовательно, им нужен будет инструмент. Сейчас все, как оголтелые, хватают материалы и электроинструмент, а никто даже не задумывается о таких мелочах как кельмы, шпателя, насадки для дрели. Господи, да уровень и сверла сейчас валяются тонами как ненужный хлам. Народ просто не думает про это, на данный момент есть и ладно.

— Думаешь? — выразил здоровый скептицизм Михалыч.

— Знаю. Не первый год в прорабах.

Хм, а он ведь прав, я вспомнил свой поход в строительный магазин, электрику всю вынесли, а вот перчатки, удлинитель, молотки да топоры остались.

— Так пока инструмента хватает, брать не будут.

— А сейчас мы и продавать не будем. Думаю, год мы на инерции проживем на остатках былого мира. А потом, — он снова выпил, а в глаза ни йоты хмеля, — видишь ли в чем дело, народ привык работать с комфортом. А инструмент сейчас делается, мягко говоря, не очень, вернее, он хорош, но недолговечен, кому нужна вечная кельма? Да и сами работяги его не особо берегут. А от плохих привычек, сам понимаешь, избавиться ой как сложно, тем более, мы тут рядом будем, мол, возьмите, не пожалеете, недорого. Ладно, вы пока думайте, решайте, а я в парилку.

— Я с тобой, — париться как-то не особо хотелось, но погрелся бы с удовольствием.

Пар резко обжег левый бок, пришлось наклониться, а то уши горели немилосердно. А ведь в словах Петра есть резон, чем я больше думал, тем больше приходил к мысли, он прав. Под конец я все же ударил себя пару раз веником, но без особого удовольствия, веник после активного использования Петра стал больше походить на половой, а не банный. На улице сполоснулся холодной водой, вот, теперь все как надо, прогрелся на ура. Михалыч, пока мы сидели в бане, сходил домой, притащил блокнот, толщиной сантиметра два, распахнул на первой странице, поставил жирную единицу в римском стиле. Обвел нас хитро прищуренным взглядом, промолвил.

— Для начала давайте определимся, что будем брать в первую очередь, а что во вторую и третью.

И понеслось, предложения в основном приходили от Петра, мы только так, поддакивали, слегка подсказывая. Когда первый порыв прошел, стали есть и пить, греться в бане, неспешно записывать вновь пришедшие на ум идеи. Иногда бывший прораб срывался с полка, забегал в предбанник, вписывал новый пункт, словно от скорости его занесения на бумагу зависело, выдадут нам этот товар или нет. Михалыч все реже ходил покурить, и все больше нависал над списком, барабаня ручкой по столу. Когда дело дошло до определения маршрута, к нашему разочарованию карты не нашлось, а ехать ко мне, искать, очень не хотелось. Тем более Петр, по долгу своей прошлой работы, прекрасно знал расположение большинства магазинов. Те, что он назвал, за день не объедешь, а там уже и остальные по карте найдем. В конечном итоге засиделись мы до часу ночи, хозяйка бани дважды приходила проверить, как мы, Михалыч ее ласково выпроваживал. Петра ближе к двенадцать резко срубило, и его понесло на лирику, не сопливо-депрессивную, типа, мир подох и мы за ним. А обычную, пьяную, про машины, девок, пиво, работу... и так далее. Когда он начал заваливаться на лавку с твердым желанием поспать, мы с Михалычем подцепили его под руки и уволокли в избу, где все было подготовлено для уставшего гостя. Меня же Михалыч подвез к самому дому, покурили возле крыльца, он в затяг, а я пассивно. Договорились встретиться завтра утром около дома Ивана, часов в девять. Не звери же, надо дать человеку выспаться.

Уснул я моментально, как говорится, голова еще не коснулась подушки.

* * *

Утром к гаражам, где хозяйничал Иван, я пришел первым. Солнце отчаянно пыталось прорваться через серую пелену облаков, но пока безрезультатно. Протерев влажную скамейку ладонью, уселся, кот выбежал откуда-то из-за угла, морда сосредоточенная и какая-то хмурая. Вот же я слово не хорошее, вчера совсем про него забыл.

— Просто Братан, но ты парень взрослый и куда более самостоятельный, чем я, — кот пробежал мимо, запрыгнул на край скамейки и отвернулся в другую сторону. Обиделся.

Поставил рюкзак, вытянул ноги, будем ждать, благо дождя еще нет, а от ветра меня защищает здание справа. Рассматривать особо нечего — стены, грязь, небо и только плакат из Советского прошлого, невнятным пятном вырывался из общей картины. Я пригляделся, обгорелая спичка на первом плане, позади — разгорающиеся поле, дальше виднеются крыши домов, и над всем этим надпись. Что конкретно хотели донести до нас авторы плаката я так и не смог прочесть, слова выгорели на солнце, остались только невнятные контуры. Подходить и вчитываться было лень, да и не так сильно хотелось знать. Когда подъехала наша "нива", я все же разобрал одно из слов — "будь". Буду, а куда я денусь.

Поздоровались. Cморщился, когда Петр дыхнул перегаром.

— Давно ждешь?

— Минут пятнадцать.

— Нормально. Ивана не видел?

— Вроде, оттуда высовывался, — я указал на крайнюю дверь слева.

— Грузитесь, — если бы не перегар, то и не скажешь, что вчера злоупотреблял.

Мы с котом уселись, Михалыч остался курить на свежем воздухе, командир вернулся минут через пять. Выехали.

Как оказалось, ехали мы к дачному поселку, примыкающему к Резекне, точнее, уже не дачи, а ново образовывающийся жилой район. В нулевых народ активно кинулся бежать, из квартир на дачи, тем более стоили они тогда не так дорого. Не много ремонта, и можно жить. Ну, а когда стали выдавать кредиты, то дачи окончательно перестали быть таковыми. Ехали неспешно, открыв окна, прислушиваясь, вдруг, где собаки лают или мотор зарычит. Но как-то все тихо. Петр остановился у дома, обнесенного, всенепременно, сеткой-рабицей. Сам же дом выкрашен в зеленой цвет, с боку гараж, за домом видно микро огород (как же без него), и кусок скамейки.

— Что, пойдем? — отчего— то спросил Петр.

— Пошли, — буркнул я.

Вылез я неудачно, пока смотрел по сторонам, не заметил куда ступаю, плюхнулся в грязь, почти по щиколотку, быстро отпрыгнул на более-менее твердый участок. Да как так-то? Я осмотрелся словно ища виновного, не нашел, матюгнулся, чтобы не держать раздражение внутри. Кот, как самый умный, сразу прыгнул куда надо, оттого оказался чист, гордо задрав хвост, пошел осматриваться.

— Давай, Братан, на тебе периметр, — прокомментировал действия кота Петр.

Двухстворчатую калитку кто-то старательно замотал цепью, сковав амбарным замком, на вид, весом под килограмм. Хозяин ведать очень сильно волновался за свое добро — параноик, нас таких много. Если бы не машина, то хрена с два мы возились бы с цепями, перелезли бы и делов-то. А так, пришлось по старинки, перепиливали пилкой по металлу, дело нудное, но необходимое. Лезть через забор и проверять территорию не хотелось, зачем, скоро отварим врата, да и мертвяки бы на шум давно пришли бы. Пока Петро пилил, я отошел к машине, положил дробовик на капот "нивы", шмыгнул носом, насморк что ли подхватил? Осмотрелся, обычные дома: где краска облупилась, где забор чуть завалился. В общем, привычная картина пост советского пространству, сколько бы мы не кричали, что часть Европы, пока не выбьем вот такую расхлябанность из себя, так и останемся не до русскими. Поймал себя на том, что постоянно оглядываюсь, да прислушиваюсь. С чего нервозный такой? Мертвяков-то нет. Хм... вот оттого и нервничаю, пока ехали, не встретили ни одного зомба, вообще никого не встретили. И этот как-то напрягало. Население тут было плотным, как мне помнилось, а вокруг тишина. Когда мертвяки идут, все понятно, страшно, но понятно. А сейчас, прям оторопь берет от тишины. Я поделился своими мыслями с напарниками.

— Игорек, хорош параноить, нет трупов — вот и радуйся, — пробубнил Петр, маслая пилкой по замку.

— Я и радуюсь, только осторожно.

Замок перепилили, на удивление, быстро, чуть больше минуты, напряжение возросло, словно кто-то сидел внутри и неспешно так накручивал пружину. Блин, не хочу идти, посмотрел на мужиков, безмятежны, что дети. Не ,Игорек, тебе пора к психологу, а то совсем уже крыша поехала, на почве паранойи. Ну, понеслась. Оружие к плечу, медленно вперед, сразу перед нами гараж, заперт, его игнорируем, Михалыч взял на прицел угол, Петр, выждав несколько секунд, пошел по кругу, прижимаясь боком к сетке, нещадно проваливаясь в грязь не большого огорода, бетонная дорожка шла впритирку к стене. Я, как мог, контролировал "спину".

— Чисто, — одно слово, а камень с души снял словно Кашпировский.

Михалыч глянул на меня и уже по бетонной тропинке пошёл к Петру, ну да, нефиг ноги пачкать. Я за ними, подумал прикрыть ворота, но потом плюнул, нафига. Во дворе привычная картина: скамейка из брусков, рядом глиняный гномик, вокруг карликовые яблони и сливы. Дальше стеклянная теплица, загон для собаки, и заканчивалось владение банькой, вполне себе приличных размеров. Как-то не похоже, что тут апокалипсис прогулялся.

— Машина, я так понимаю, в гараже? — проявил я чудеса дедукции.

— Ага, пошли, посмотрим, — мы с Петром ушли, Михалыч остался до разведывать.

Гараж был заперт на столько массивный замок что и ворота. И откуда он таких монстров набрал? Я подёргал, блин, опять пилить, выломать ни замок и, тем более, массивный затвор не было шансов, разве что машиной.

— Может тросом, а?

— Давай. Пойду, в хозяйстве что-нибудь посмотрю, — Петр согласился сразу, ведать его достало пилить.

Я в очередной раз осмотрелся, блин, и чего так неймётся, все же нормально.

— Йоп, — только и выдохнул я.

Петр ломился в мою сторону, словно ошалевший: глаза выпучены, рот открыт то ли для крика, то ли чтобы кислорода побольше забрать. Я рванул к машине сразу же, как только увидел его. Только последний дебил будет задавать вопросы "Что случилось? Куда бежим?", когда с таким видом бежит здоровенный мужик, надо ломиться впереди него. Но, Петр проскочил раньше, дёрнул за ручку, впрыгнул в машину. Я же ступил, оглянулся, и тут меня пробил холодный пот, навстречу нам бежала стая собак. Молча, каким-то не ровным строем, а до меня всего два метра. Какие там двери, рванул на капот машины, а воображение во все вырисовало, как в ногу впивается псина, как дёргает, как я подаю, в кашу мёртвых тел...

— Ааа, вашу мать, — ноги заскользили по капоту, упал, свободной рукой схватился за дворник, дёрнул. Упал? Нет. Перевернулся на спину и, как в плохом ужастике, пополз назад, силясь залезть на крышу, но дробовик не выпустил. Вокруг машины буквально забурлило море мёртвых тел, мозг даже не мог выявить отдельных тварей, каша из тел и пастей и многие какие-то не правильные, слишком длинные и чересчур зубастые. Тело отчаянно хотело жить, оттого, игнорируя панику в мозгу, поставило себя вертикально и уперло приклад в плечо. Как только ноги твердо обосновались на крыше, я выстрелил, не целясь, один фиг — попаду, передёрнул затвор еще раз, спустил курок, и так дважды. Паника ушла вместе со свинцом. Так спокойно дышать. Фу, вонища, только ртом. Вроде полегчало. Ах ты, тварь. Я выстрелил, в начавшую залезать мёртвую псину, голову снесло начисто. Я с ужасом рассматривал мёртвую стаю, зомб человек — это одно, а тут... слов не было, только эмоции. Сколько их? Двадцать, тридцать? Или больше, да и разные они все, от малых дворняг до немецких овчарок, все тянутся, разевая огромные пасти. Некогда бывшая немецкая овчарка, пользуясь ростом, поставила когтистые лапы на капот, оставляя не хилые такие борозды.

— Лови, тварь, — свой голос придал уверенности, а выстрел грохнул особо приятно.

Пустой, трясущимися руками вытащил патроны из кармана, псины лезут, не успею, хотел выдернуть пистолет, стоп, отставить панику. Сцепил зубы, принялся засовывать патроны в лоток, успел вставить три штуки, прежде, чем одна шафка умудрилась залезть, заскользила по капоту, прыгнула. На тебе тварь. Я приложил ее носком ботинка, благо, железо внутри, отлетела тварь далеко и пальцы на ноге целы. Приклад к плечу, целюсь, выстрел снизу и справа, придал уверенности Петр, включился в уничтожение тварюг. Я выцеливал самых больших и резвых, выстрел — минус одна. Мать их, словно в шутер играю. Выстрел за домом. Фу, Михалыч, Слава Богу, живой. С Божьей помощью и дробовиком, мы еще повоюем. Отстрелялся, снова перезарядил, хорошо они тупые, прут на пролом. Тут главное рассудка от страха не лишиться, а так ничего сложного. Стоишь и стреляешь. К четвертой перезарядке псины закончились. Патронов у меня осталось чуть больше десятка, мало. Катастрофически мало. Оттого достал Макаров и прострелил бошки тем, кто вызывал подозрение, подумал и еще дострелял остальных, что остались с головами. Только после этого слез с крыши. Петр отъехал назад, под колесами противно прохрустели кости псин.

Так, что это я тут стою, словно береза в чистом поле, там может Михалыча жрать начинают. Дробовик к плечу и, поднимая повыше ноги, пошел, к углу дома, почти трясь спиной об сетку, обошел угол, готовясь палить во все, что ниже метра. Никого, отмостка, тропинка из брусчатки, потом скамейка гномик. Отметил все машинально. Так, дальше. Беря круг больше, зашёл за следующий угол. И с облегчением выдохнул, старикан сидел на кладе дров, что сложены по кругу, высотой метра два, не меньше. Михалыч, свесив ноги на край, курил, тупо пялясь перед собой, семь тушь на земле.

— Ты как? — спросил я, прохрипим голосом.

— Хреново, — через несколько секунд, ответил старикан, — всех положили?

— Угу.

— Лестницу подай.

Чего боится прыгать, не высоко же, ладно я не переломлюсь. Огляделся, возле бани стояла лестница, на четыре ступеньке, наверняка, с нее дрова и докладывали. Одной рукой принес просимое, не выпуская дробовик, попутно вертя головой. Еще один сюрприз моя нервная система не выдержит. Приставил к дровам, придержал ногой, чтобы не отъехала случайно. Михалыч молча слез и на деревянных ногах пошел за дом, не заботясь о проверке уколов.

Петр сидел на скамейке: ружье между раскинутых ног, рот приоткрыт, тупо пялится в стену. Михалыч подсел к нему, молча дал подкуренную сигарету, тот сомкнул губу, глубоко затянулся. Я пристроился на ступеньках, напротив них, сейчас полчаса отходника будет, проходили уже.

— Откуда они, на хрен, взялись, — ошибся, минуты хватило, быстро приспосабливаться.

— Там калитка была открыта, — отозвался Михалыч.

— А до этого, они где были? — задал, вполне резонный, вопрос.

— Наверное, собрали со всего дачного поселку, пока ехали, там же вдоль всей дороги сетка. Выход только тут нашли, — высказал я, единственную пришедшую мне в голову мысль.

— А, — дружно ответили мне напарники.

— Ага, я за угол бани зашел, а они там оравой стоят, как увидели меня, так и рванули.

Снова замолчали, погружаясь в не хорошие мысли. Чтобы не молчать, я спросил у старика.

— Михалыч, ты как на дрова залез?

— А? — он дернулся, на отрешённое лицо пришла задумчивость, — не знаю. Помню, бежал, как святой по воде, и взлетел, словно на крыльях. Сейчас ни в жизнь не повторю.

— Бывает такое, — заговорил Петр, — в стрессовых ситуациях человек активизирует все запасы организма. Есть документальные свидетельства, мать одной рукой машину подняла, спасая ребенка, мужик выпрыгнул из окна девятого этажа и еще час помогал людям со сломанной ногой...

Умолк, примеры закончились, что ли.

— Ага, теперь у нас Михалыч святой беглец по дровам.

Моя корявая шутка всё-таки выдавила кривые улыбки из хмурых лиц напарников.

— Пошли, что ли? — выкинув окурок, проговорил Петр.

Мужики, не хотя, встали со скамейке, я полез в рюкзак за респиратором, нюхать разлагающуюся вонь, как-то совсем не хотелось. Воняют, ничуть не меньше, чем люди-зомби, от следующей мысли меня бросило в холод и сухой ком застрял в горле. Будь на месте собак люди, мы бы не отбились, даже не убежали, тупо не успели бы. Мать их за все части тела, такая орава бы смела нас в одну минуту. Я тяжело задышал, не замечая вони, на ум пришли воспоминания, как я, дебил пустоголовый, бегал с топором по мертвому городу, еще и жесты неприличные показывал. Дерзкий, блин.

— Ты чего там?

— Иду, — одел респиратор, сжимая ружье так, словно тонущий спасательный круг, пошел к мужикам.

С дверью не заморачивались, во-первых, морально устали, во-вторых, куча мертвых псин как-то не располагала к возне с замком. Привязали душка замка, найденной в сараи веревкой, да вырвали машиной. Я стоял на стреме, пока старшие возились с воротами, Петр вошел в гараж, через минуту оттуда раздался злобный рык машины. Еще минута и на свет божий выехал "гольф" второй модели, только на больших колесах, с дугами впереди и фарами на крыше, вообще джип, только с кузовом от "гольфа", при всем этом ярко зеленого цвета. И ради этого я терпел весь этот ужас? Я разочарован.

— Это что за уродец? — Михалыч думал так же, как и я.

— У этого урода проходимость ничуть не хуже, чем у нивы, плюс он на соляре, плюс, запчастей найти в два раза легче, чем к любой машине Российского автопрома. Так что, лицо попроще. Не машина — мечта.

Ну, в чем-то, он определено прав, на просторах нашей страны немецких машин столько, что ремонт не составит никаких проблем, а если учесть, что большинству из них уже под двадцать, то и сам ремонт ничуть не сложнее, чем с жигулем или москвичом, а то и легче. Так что, выбор Петра, вполне, понятен.

— Вы оба за мной, дел еще по горло.

Мы, не споря, погрузились в машины. В самом деле, день только начался — надо работать. Это раньше, мы бы после такой встречи поехали бы водку глушить. А теперь жизнь изменилась, и мы вместе с ней.

* * *

Мародерство к моему легкому удивлению оказалось не таким уж и романтичным занятием, ни тебе подвигов, ни роковых красавиц. Просто тупой тяжелый труд, одно только грело душу — все, что притащим пойдет нам, а не дяде в теплом кабинете.

Первым делом нашли фургон для перевозок вещей, особо не заморачивались, нам не нужна машина на века, так, отъездить бы месяц и нормально. Потом добудем что-нибудь понадёжнее. Михалыч предложил фургон для перевозки продуктов, те, что ездят по всей стране, развозя товары в гипермаркеты и малые магазины. Нашли быстро, возле Maxima на стоянке, вычищен под ноль, но мы-то не за товаром. Аккуратно проверили территорию, Петр полез в машину, ключи торчали в замке, завелась охотно. Солярка на минимуме, и на том спасибо, отъехать бы куда подальше, чтобы не мозолить глаза, а там уже дозаправим. Петр каким-то образом умудрился добыть пятьдесят литров солярки. На вопрос — "Откуда такое богатство?" — пробурчал: "Потом отработаем". Потом так потом. Чего понапрасну мозг парить. Ну и поехали по намеченному маршруту. Мародеров в городе почте не было, так, пара машин с хмурыми мужиками, и все. Они показали свое оружие, мы свое, друг друга поняли и разъехались. Это только в фильмах категории Б все во всех стреляют при первой же встречи. Поначалу разграбили магазины поменьше, там все просто, собирали товар в коробки и на рохлях вывозили к машине. В основном работали мы с Петром, Михалыч же сторожил, чтобы нас никто не схарчил. После, поднабравшись наглости, поехали к "Depo", крупному строительному комплексу. На стоянке обнаружилось пару мертвяков, упокоили без труда, не тратя пуль, топорами как дрова порубили. Аккуратно зашли через разбитую дверь, внутри разруха и хаос, повсюду виднелись следы от пуль, да и гильз на полу хоть лопатой выгребай. Похоже, кто-то куражился, а не мертвяков валил, и эти кто-то были явно моральными уродами. Все продукты залили какими-то химическими средствами, электроинструмент, что не вывезли, расстреляли, что-то сожгли. Банок сто тушенки, пробитых ножом, это столько же сил надо было положить на пакость. Поматерившись, начали собирать что осталось. Мы не гордые, не переломимся нагнуться за лишней гайкой да шурупом. Пока мы с Петром ходили, Михалыч заправил кар, другие два мертвым грузом стояли на складе. Загрузка шла медленно хоть и в пахивали без отлынивания на перекуры.

Мало нас и надо что-то с этим делать. Как бы мы ни кочевряжились, но пришлось набирать людей со стороны, тех, что поприличнее. В общем выехали на следующий день, мы втроем и еще пять работяг. Михалыч остался с мужиками грузить машины, мы же с Петром поехали по делам Поселения. Когда вернулись, Михалыч был злой как черт, а причина проста: мужики работали из рук вон плохо, постоянно курили и пытались отложить товар для себя, в принципе это входило в условия оплаты, они могли нагрузить машину скарба для себя. Но наши вещи в приоритете, такое было условие. А на деле, как только мужики увидели халяву, сразу все позабыли. В общем, с матюгами и рычанием мы кое-как заставили их работать. Конец же рабочего дня мужики определили по старинке, то есть в пять ноль-ноль, все побросали и стали ныть, что пора домой. Попутно выставив ультиматум, мол, одной машины мало, и чтобы завтра каждому по столько. В ответ они были посланы далеко и надолго. Вообще охренели — на халявной соляре, машине и охране хотят разжиреть. Разошлись мы с ними примерно в таком ключе — они сами по себе, мы сами по себе. Когда приехали на следующий день, то нисколько не удивились отсутствию сильно умных мужиков.

Еще в бане Петр предложил возить все на заброшенный склад, им не пользовались со времен распада СССР. Владелец не пойми кто, да и стоит он на отшибе, правда, дорожка асфальтированная, и на ржавых воротах висит амбарный замок. Спилили цепь, чтобы не привлекать лишнего внимания отсутствием замка. Когда я полез с вопросами типа, а вдруг кто припрется, Петр, по обыкновению, хмуро ответил, если при нормальной жизни склад никому даром не сдался, то теперь и подавно.

Первые дни мародёрили строго по расписанию, которое корректировалось каждый вечер на небольшой планерке. На очередном завтраке под привычное ворчание бабки (она все больше сетовала на заканчивающуюся соль, сахар, и макароны, а не сплетнями делилась). Мол, последние подъедаем и скоро все по миру пойдём. Когда я задал логичный вопрос, мол, что-нибудь привезти из рейда, она без лишней скромности дала список продуктов, вернее тетрадь в клеточку, где в каждой был написан желаемый продукт и его минимальное количество. Семь исписанных страниц, причем первые две в срочном порядке. Я только тяжело вздохнул, а что спорить, она кругом права. Осталось только думать, как товарищей уговорить свернуть с намеченного плана. Мои страхи оказались напрасны, стоило только заикнуться про надобность продуктов, как Михалыч сообщил, что вдовушка ему весь плешь проела, съездить до магазина. И все его слова по поводу выполнения плана ей никак не попадали в уши, а если и попадали, то нисколько не задерживались в голове. Петр же сказал, что тоже подумывал прибарахлиться, только вот выступать инициатором смены плана действия не хотел, ведь он же больше всех настаивал на неукоснительном выполнении. Вот и получилось, что самый, так скажем, безалаберный, сковырнул проблему. И правильно сделал.

Изначально под сбор хозяйственных нужд мы намеривались потратить день, но где там, ушло три дня. И тому было простое объяснение, большинство магазинов разграбили, про склады вообще молчу. Подъехали мы к одному, так там все стены в решето, а гильз столько, что лопатой греби да в мешок складывай, трупов правда не было, то ли забрали победители, то ли сами разбрелись по окрестностям, я склоняюсь ко второй версии. Так что собирали мы, как говорится, с миру по нитке, там соль добудем, там — макароны, и все более по поселкам да окраинам. С одеждой дела обстояли чуть легче, теперь я имел и парадновыходную и пижаму для сна, коей я не в жизнь не воспользуюсь, но от жадности взял. Соляры при этом сожгли столько, что я даже боюсь представить. Если поначалу Главный закрывал глаза на наши покатушки, то через пару дней взбеленился и урезал нам топливо почти под минимум. Появление проблемы заставило шевелить мозгами, и выход нашелся, как ни странно, легко. Нужно найти склады контрабандистов, что доставляли топливо из матушки России для продажи не сильно богатому населению, поговаривали, что половина Латгалии на этом живет. Я предполагал, что придётся искать иголку в стогу сена. Ан нет, Петр знал несколько торговцев, гаражи у них были вскрыты, не одни мы такие умный, но вот на даче у контрабандиста отыскали с пяток бочек с соляркой и еще две с бензином. Намучились грузить, но все же вывезли, на некоторое время обеспечив себя топливом, но что делать дальше пока не знали.

Зомби же стали частью естественного ландшафта, привык я к ним, самому страшно подумать, как быстро и легко. На маячивших вдалеке даже внимания не обращаю. А тех что вблизи в основном убиваем топорами, патроны экономим и не привлекаем излишнего внимания. Вообще мертвяк не так и страшен, если подойти к его устранению с холодным рассудком. Двигаются в основном медленно, и строго по прямой, единственное, что могут, так это зажать толпой. Тогда да, ужас и паника, но это не про наши края. Люди и мутанты куда как опаснее. К слову, мутантов стало появляться все больше и больше, и это очень нервировало, за день увидишь разок так точно. А один так и вообще привязался к нам. Первый раз мы его увидели, когда зачистили один строймагазин, зарубили двух мертвяков средней степени повреждения и спокойно принялись грузить товар, когда Михалыч пальнул в сторону дороги. На наши встревоженные взгляды ответил "шустрик". Ну что же, ружье чуть ближе, да оглядываться почаще. Все не влезло, пришлось оставлять на второй рейс. Уехали. Когда вернулись, то упокоенных не обнаружили, удивились, но не более. А потом началось, стоило нам убить кого-нибудь — появлялся "шустрик". Доедал за нами, ну и хрен бы положили на этого санитара города, да только он рос в размерах и все больше мутировал, и, как следствие, наглел. Правда, медленно, и на том спасибо, видать, мясо дважды умерших не столь питательно. Пару раз пытался напасть на нас, но, получив свинца, убегал. Пытались на него охотиться, но где там, сволочь всегда ускользала. В городе стало настолько неуютно, что заезжали через не могу, стараясь держаться только центральных улиц. И, как водится, появилось два вопроса: Что делать? И кто будет делать? Нет, в поселении имелась группа по борьбе с этими тварями, но парни так загружены, что на наши просьбу только руками разводили да обещали помочь как только так сразу. С людьми мы, к счастью, ни разу не воевали, в основном хватало демонстрации оружия. Все же материальных ценностей осталось больше, чем людей. А отморозков поотстреливали, ибо те тихо себя вести не могут и всячески привлекают внимание Саргов. Так себя стали величать силовики, от слова Zemessardze, (Zemessardze — латвийская народная добровольная вооружённая организация, являющаяся частью Национальных вооружённых сил Латвийской Республики), что в переводе на русский "охранники земли", ну а сокращение sargi означало соответственно охранники.

В поселении бывали редко, точнее, мы в нем только ночевали, от того новости я узнавал за ужином от бабки. Ей смерть как хотелось выговориться да поперемывать косточки, я же удовлетворял свой информационный голод. А новости, по большому счету, были не ахти какие. Если брать официальную часть, то там все хорошо, поселок рос и креп, уже обзавелся оградой, своя полиция, армия, даже пожарники. Нашли конюха, обещавшего к осине предоставить конюшню, полную лошадей. Как и где он их добудет, я даже отдаленно не понимал. Проект по постройке бетонной стены двигался семимильными шагами, дома укреплялись, люди приободрялись и становились на новые рельсы реальности, с надеждой глядя в будущее, которое вроде как светлое, хоть и попахивает гнильцой. А вот неофициально все было плохо. Каждый день умирали люди. Казалось, что тут необычного, всегда так было. Но тут смерти все более непонятные, сопровождающиеся нападениями людей, которые ещё вчера были веселы и здоровы. Дошло до того, что все старались спать в разных комнатах, под замком. Все это нагнетало страх, заставляя людей нервничать и злиться, и чем дальше, тем хуже. И что самое отвратное, никто не мог понять, от чего это, а власти молчали. Бабка кряхтела, но версии случившегося не выдвигала.

Мать же потихоньку отошла от шока, но душевная рана осталась глубокая, и возможно никогда не затянется. Но я был рад и таким мелочам, она стала разговаривать и проявлять интерес к жизни. А меня стали мучить сны. Каждую ночь я видел отца, сюжетов несколько — мы на охоте, в гараже, за праздничным столом. Если раньше от сновидений я просыпался с теплом в груди, то, чем дольше это продолжалось, тем больше давило на меня, засыпать хотелось все меньше и меньше. А настроение с утра было хуже некуда.

Внутренние взаимоотношения в команде, можно охарактеризовать одним словом — ровно. Нет среди нас ни остряка балагура, ни умудренного философа, даже повернутого на какой-нибудь теме. Все обычные, не слишком разговорчивые люди. Большинство разговоров сводилось к работе, мы еще не прощупали друг друга и не нарастили общую инфобазу. Петр, спокойный и всегда живущий по плану, ненавидит мертвяков, старательно их избегает, при первой возможности стреляет, даже когда можно зарубить. Михалыч отрешенно задумчивый, и, наверное из-за своего опыта, часто начинал делать то что нужно без лишних слов. Сблизиться с Петром не помогли даже совместные пробежки по утрам. Началось все на второй день после нашей пьянки, я увидел, как он неспешно трусит по дороге. Когда спросил, зачем бегает, получил вполне резонный ответ: "От зомби надо или убегать, или стрелять." Честно признавшись себе, что физическая форма у меня хуже некуда, я присоединился к нему. Бегать скучно, но полезно. С детства спортом не занимался, как раньше было: отец запишет в какую-нибудь секцию, типа баскетбольную, я там месяц отболтаюсь, потом тренер звонит родителям и сообщает: Так и так, у вашего чада есть задатки, пусть ходит не два раза в неделю, а все пять, и тренируется усерднее. Вот тут я и соскакивал обычно, немудрено, когда занимаешься для себя, в удовольствие, — это одно, а когда пашешь до полного изнеможение — это другое. Вот так я и сбегал, то с баскетбола, то с футбола, то с борьбы, пока не ушел учиться в универ. А там понятно, интересы совсем другие. Бегали обычно по утрам, и плевать, что местные смотрели на нас как на идиотов, буду надеяться, что такими же взглядами нас будут провожать мертвяки.

Во всей этой рутине и гнете, было у меня и светлые моменты, а конкретно встречи с Яной. Как-то все само собой началось, каждый вечер я ждал ее на скамейке возле Правления, бывало и она меня (что особенно грело душу), я дарил что-то из сладостей, и мы гуляли, разговаривали и не только... В основном говорила она, это не было пустая болтовня девушки, а все больше информативные монологи, к примеру весь вечер самозабвенно рассказывала про бокс. Я очень удивился ее монологу про спорт джентльменов, решивших выяснить отношения. Никогда не увлекался боксом, а тут прям загорелся, захотелось посмотреть бои, что она описывала. Умела рассказывать, что тут скажешь. И я помаленьку влюблялся, раньше так с девушками не общался, все как-то бегом, полушутя, мол, молод еще, надо нагуляться.

Официальная часть наших поездок выглядела примерно так: приехали в населенный пункт, поговорили с местными, уехали. Общались в основном напарники, ибо я возрастом не вышел. Конечно, можно было остаться в магазине, загрузить товар, или же Петра одного послать в поселение, но ездить втроём страшно, а уже поодиночке так и вовсе караул. Нарваться на откровенно бандитские поселения не боялись, мы тоже не совсем дураки, приезжали только в уже проверенные Саргами места. Пока старшие общались, я откровенно скучал, и, чтобы совсем уже не казаться бездельником, ходил по населенному пункту, присматривался. И везде складывалась картина не слишком приятная: у местных лица грустные, точнее хмурые, так и ждут подвоха, часто у мужиков, да что там, и женщин виднелись следы тяжелого похмелья. Что лично меня только раздражало, пришла беда, так они вместо того чтобы бороться, со всей радостью нырнули в горлышко бутылки и небось клянут всех, кто не пал духом и попытался приспособиться. И ставлю свой дробовик против перочинного ножа, большинство из удрученных работали менеджерами, сисадминами или бухгалтерами. Хотя нет, с последними я погорячился, эта братия соплежуев в своих рядах не держит. Работенка у них та еще. Не всегда нас встречали с улыбками да распахнутыми объятиями, бывало, что и ствол через забор появится, и матюги полетят на вежливое "здрасти". Работа, и нечего это принимать на личный счет. По мере наших разъездов у меня все устойчивее складывалось впечатление, что из простой шестерки Петр становится если не послом, то приближенным к этой должности. Что же, понятно, мужику хочется примкнуть к власти. Ну и нас, понятно дело, не забудет. И помимо всего я еще и тренировался владению огнестрельным оружием, придя к простому, но неутешительному выводу — стрелять я не умею. И это положение дел надо менять как можно быстрее, иначе нарвусь один раз и убежать не сумею. От того я поспрашивал людей и в итоге познакомился с Ромой. Мужику чуть за тридцать, высокий, кряжистый, с бородой как у кавказца, лицо в полуулыбке. На мою просьбу обучить стрельбе отозвался охотно, плату попросил чисто символическую, мелочёвку для хозяйства. Так вот сначала долго и нудно объяснял, как вытаскивать и целиться из пистолета, ибо с дробовиком я еще более-менее мог управляться. И в напутствие сказал, пока не научусь вытягивать из кобуры и целиться, не фиг патроны изводить. И чтобы я хоть на что-то ориентировался, сказал: "Повтори показанное движение разков так под пять тысяч". Как сделаю, так и будет мне счастье. В погоне за этим самым счастьем часто выглядел дураком, стоя возле машины и выхватывая пистолет.

* * *

Я со злобой смотрел на белого слона, сволочь, всю кровь мне выпил, взять бы да застрелить стервица, передернул бы затвор, прицелился, да нажал спусковой крючок. Бах, и нет гада. Я тяжело вздохнул, потер лицо ладонями, так и не сделав хода.

— Что вздыхаешь, ходи, — дедок, напротив меня, ухмыльнулся в бороду и пробарабанил пальцами по столику.

В эту деревню, с поручениями, мы ездим чуть ли не каждый день, пока старшие заседали, я ходил по округи, оглядывался, тренировался с оружием, но все приедается. Первых два раза еще нормально, но потом хоть вой, смотреть на унылый сельский пейзаж да хмурые рожи сельчан — это то еще удовольствие. А местные, понятное дело, не спешили меня развлекать. Прогуливаясь, в очередной раз меня окликнул дедок, попросил спичек прикурить. Кстати, после Писца заметил, многие потянулись к табаку, курят повсеместно и почти все. Я подарил ему зажигалку, мы перекинулись парой слов, потом он внезапно предложил сыграть в шахматы. Играть я не умею,

знаю, как фигуру ходят, не больше. О чем и сообщил. На что он махнул рукой, сказав — расставляй. Вот с тех пор и играем, как приезжаю, выиграть ни разу не получилось, но тут, как на олимпиаде, главное участие. Ко всему прочему, играли не молча, а беседовали.

— Да тут, куда не пойди, все едино — смерть, — не весело констатировал я факт.

— Сам же виноват, что ситуацию усугубил.

— А помирать, так с музыкой, — я конем убил слона, после чего, его ферзь прорвался в тыл и аккуратно методично выел мою защиту, все потуги что-либо сделать не привели к весомому результату, снова проиграл.

— Все, я больше с тобой не играю, — расставляя фигуры, пробурчал я.

— Да ладно тебе ныть. Скоро выиграешь, еще недели три упорных тренировок и победа.

Я посмотрел в морщинистое лицо Ивана, пытаясь отыскать оттенки издевательства, нет, только старческая ухмылка. Он расстегнул потертую фуфайку, к середине дня солнышко стало пригревать, первые весенние лучи — они всегда жаркие, тело изголодалась по теплу. Правда опасно вот так распахиваться, продует на раз, потом замучаешься лечиться. Хоть и сидели мы между домом и крыльцом, но ветерок нет, да дунет холодком из-за угла. Нет, я пожалуй лучше в куртке попарюсь. Расставить фигуры я не успел, возле машины появился Михалыч, облокотился на капот, подставляя лицо солнышку.

— Ладно, пора мне, — я встал, подхватил дробовик левой рукой, правую протянул, чтобы попрощаться.

Иван приподнялся, пожал руку, несмотря на отсутствие ноги, он всегда приподнимался, в знак уважения. Прошел по раскисшей тропинке, ногой открыл подгнившую дверцу забора, быстром шагом направился к машине.

— Что там? — поравнявшись с Михалычем, спросил я.

— А, — он махнул рукой, — лясы точат попусту. Петька тут надолго застрял, докурю да поедем.

— Вдвоем? — кататься по окрестностям и втроем-то, страшно.

— Не паникуй, тут близко, в город заезжать не придётся, селитру заберем и ходу.

— А без нас забрать не могут?

— А ты что, переломишься? — вопросом на вопрос проворчал старший.

— Поехали, — не хватало еще переругаться из-за пустяка.

Ехать, в самом деле, оказалось не далеко: километров двадцать, по просёлочной дороге, вырулили к не большой деревушки, проехали ее на сквозь, остановившись возле амбара, где суетились несколько хмурых мужиков. Стоило нам выбраться, как подошла представительного вида женщина. Не здороваясь, сказала:

— Ваш ЗиЛ? — указала тонким пальцем на синению машину, одиноко стоящую возле угла амбара.

Михалыч крякнул, направился к транспортному средству.

— Куда пошел, бланк возьми, — я прям как в кино про советские времена попал: голоса, типажи, техника в конце концов.

Михалыч, с кислой миной, взял листок, буркнул "спасибо" и отправился к машине. ЗиЛ громко затарахтел, бодро рванул с места, я пристроился следом. До деревни мы добрались просёлочными дорогами, причем, это громкое название для двух, еле видных колей, меж лесом и полями, встрется нам кто на пути, точно не разъехались бы, разве что по полю. Пока разглядывал тыл грузовика, в голове вертелась мысли, что вся страна расчерчена вот такими дорогами, и если знать хоть половину из них, то можно незаметно добраться куда угодно. Правда, знать все это не реально, максимум что известно отдельному человеку, так это свой край. И то, тем, кто годы провел за рулет. Эх было бы не плохо, если кто-то позаботился составить карты именно мелких дорог. Но, это все праздные мечты.

Груз мы доставили к складам, что находились за гаражами и не большой лесопилкой, что местные зовут Гатером. Михалыч остановил машину возле пандуса, бодро выскочил и удалился за проржавевшую дверь к своей вдовушке, она тут была зам-склада. Я припарковал нашу "лягуху" прямо около рампы, салон машины настолько достал за последние дни, что я при первой же возможности выбрался наружу. Погода испортилась, серые тучи стелились по небу, явно раздумывали, стоит ли вредничать, выплескивая влагу. От греха подальше ушел под навес, благо там стояли автомобильные синения, явно грузчики установили для большего удобства во время перекуров. С облегчением развалился на сидении, вот вроде ни фига не сделал за день, а устал, от постоянного напряжения, даже в деревне не чувствовал себя спокойно. Эх, надо было дробовик взять. Эу, парень, пора тормозить, а то паранойя совсем мозг выест, я на защищённой территории, да и ПМ при мне. Все, расслабуха. Скрестив руки на груди, по удобнее расположил голову — кайф, только холодно. Нечего мне мешать романтическим отношениям более старых товарищей. Наш бородач последнее время, всеми правдами и не правдами, рвался на склад к вдовушка (этот статус прилип к ней еще до Писца). При посторонних они стеснялись проявлять чувства, прям как подростки, вот и приходилось...

Сильный удар по подошве выбил меня из дремы. Я разлепил глаза и, со смешанными чувствами, уставился на парня, недоумения и злясь от хамства. Высокий, широкоплечий, крашеный блондин, майка без рукавов. Не холодно же. Или он из каптерки выскочил? Смотрит набычившись, словно браток из девяностых на стрелке.

— Чего расселся, бегом разгружать! — Бог ты мой, что за наигранная злость?

— Не моя обязанность.

— А мне плевать, метнулся, — отдал приказ, развернулся и пошел к ЗиЛу.

Даже отвечать не буду, прикрыл глаза, стараясь затушить разгорающуюся злость. Вообще народ оборзел, быкуют на ровном месте.

— Эй, щенок, ты вообще страх потерял? — вот это уже не игра, я на самом деле разозлился, ведать давно ему никто не перечил.

Когда снова раскрыл глаза он стоял вплотную, прежде чем я успел сказать, что-либо, он схватил меня за ворот куртки, дернул вырывая из сидения, толкнул вперед. Здоровый лось. Я чудом устоял на ногах, скользя по грязи.

— Ты что, совсем охренел, — зарычал я.

Стоило мне посмотреть на быка, как стало ясно — он меня уработает, с наслаждением и попутным глумлением. Мать честная, во попал. Внутри шелохнулась трусливая мысль: прогнуться и пойти работать. Что я, переломлю что ли? Мысль так и осталась в зачаточном состоянии, злость не дала ей ни шанса на развитие.

— БЕГОООМ, — морда раскраснелась, глаза навыкат, сам чуть ли не задыхается от ярости.

Он сделал шаг, выпячивая грудь, заводя руку для удара и все так медленно и самоуверенно, полностью веря, что жертва не будет сопротивляться. Ну-ну. Бить в челюсть не стал, пальцы поломаю, да и не вырублю, а вот в грудную клетку сам бог велел. Кулак вошел точно в солнечное сплетение, будь это нормальная драка, никогда бы не удалось пробить здоровяка. А так. У амбала округлились глаза, он, хрипя, осел на землю, прижимая руки в груди. Я отступил на шаг, адреналин разносился по венам туманя мозг, но я сдержался, не добил поверженного. Я просто растерялся, за озирался, сам не знаю, что ища: то ли поддержки, то ли новых врагов.

— Урою.. сууку...у, — захрипел бычара, пытаясь подняться с четверенек.

Э, не, более не стесняясь, приложился ботинком, со стальным носов, по ребрам злыдня. Вроде ничего у него там не хрустнуло, он упал мордой в раскисшую землю, оттопыривая вверх зад. Из-за ЗИЛа вырулили троя. А вот и подмога, так — не паниковать, мужики в телогрейках, в вязаных шапках, морды — скорее удивление, чем озлобленные. Что, скоты, не ждали.

— Суу...у сс, — не членораздельно сипел у ног агрессор. Может еще дать по морде? Вроде нет желания бить поверженного, вот поднимется — тогда да.

Я снова глянул на троих работяг, так и стоят возле машины, ждут чего-то. Дьявол, и что дальше? На жизненный опыт полагаться нефиг, не было у меня таких ситуаций в прошлом.

— Еще сочтемся, — тяжело дыша, прохрипел бугай, — я тебя найду.

— А что искать, вот он я, — на удивление холодно рыкнул я, в этот раз пробил в голову с ноги, думается, что в следующий раз мы поменяемся местами, так что нечего стесняться.

Тело обмякло, завалилось набок, ну все, успокоился наконец-то. Пока я занимался экзекуцией, трое подошли вплотную, я развернулся. Убегать не буду: во-первых, гордость не позволяет. Раньше, может и свалил бы по шустрому, но, после всех этих мертвяков, во мне что-то изменилось и, как мне думается, в лучшую сторону. А во-вторых, один хрен, догонят, так что чего пыхтеть зазря. Мужики переминали с ноги на ногу, в глаза мне не смотрели, уже хорошо.

— Мы это... заберем его, — тот, что выглядел постарше, не уверено обратился ко мне.

Я пожал плечами, развернулся и медленно пошел к сидению, стискивая зубы, в ожидании удара по затылку. Обошлось. Плюхнувшись на сидение, только тогда слегка расслабился, смотря как под руки тащат белобрысого. Руки потряхивало, а грудь ходила ходуном, словно только что марафон маханул, да и ноги ватные. Вот и враг у вас образовался, товарищ Игорь Борисович. Скрипнула стальная дверь, оттуда высунулся Михалыч. "Очень вовремя", — вполне уместно выползла саркастическая мысль.

— Что, Игорек, поехали? — я вылез из сидения, быстро подошел к "гольфу", внутри все еще клокотала злость. Я с трудом сдерживал нахлынувшую бравату. Усевшись на пассажирское сидение, зло хлопнул дверью, ожидая от Михалыча фразы, типа: "Холодильником дома хлопай", но он смолчал. Я скосился на старшого: лицо хмурое, рука нервно дергает ручку передач, опа кобура с ПМ расстёгнута. Это что же получается, он меня за дверь страховал, Михалыч разгильдяем не был, так что расстёгнутая кобура — это не случайность.

Только когда машина выехала за пределы поселка, Михалыч заговорил.

— Это, ты молодец, что за ствол не схватился, а все кулаками уладил.

— А.

— Б, — по-детски передразнил меня старик, — если бы за ствол схватился, они бы все скопом накинулись, или же где в другом месте подстерегли. Ствол, в твоей ситуации, — это слабость, а шакалы, только слабых и давят. А сейчас, если полезут, то прежде подумают крепко.

Помолчали.

— А чего они вообще на меня кинулись?

— Не понял разве?

— Понял бы, не спрашивал, — раздражено буркнул я.

— Не ерепенься. Сломать тебя хотели и подмять под себя. Видишь ли, в последние время мы трое очень быстро пошли в гору, не только из-за мародерки: Петр в конторе пашет, как проклятый. Вот ушлые ребят и захотели полеглому рубанут деньжат, пресанув тебя.

Я коротко ругнулся матом, только разборок мне и не хватало.

— Видишь ли, эти орлы посчитали тебя самым слабым звеном среди нас, — одной рукой ловко вытащил из пачки сигарету, щелкнул зажигалкой, подкурил, крутанул ручку, чтобы приоткрыть окно, в салон ворвался холодный ветер и шум, — Петра в младшие партнеры брали, мне взятку давали, ну а тебя решили сломать, раз первые варианты прогорели.

— Все равно, не понимаю. Допустим, избили бы они меня или заставили работать, что я сразу шестерить стал бы.

— Не сразу, главное прочувствовать слабину, а уже потом, по-тиху давить. Даже, если и рассказал нам, это не сильно изменило бы ситуацию. Если человек слаб духом, тут уже никто не поможет.

— Хм, — после недолгого обдумывания, заговорил я, — ну подмяли бы они меня и что в итоге получили? Стукача, я выложил бы все наши нычки, да и сливал инфу. Надо бы сделать ответный реверанс этим... — и тут только я сообразил, а кому "этим"? Не шестеркам же, что пытались меня пресануть. А нарываться на более серьезных ребят, чревато серьезными последствиями. Вляпались.

Михалыч, покосившись на меня, тихо что-то буркнул и, насупив брови, спросил.

— Ты что, совсем не разбираешься, что к чему и кто правит в верхних слоях атмосферы? — увидев на моем лице признаки недоумения, прояснил, — ну тех, кто стоит у руля?

— Ну, Главный, — сказал я очевидную вещь.

— И он тоже. И как ты только живешь,— я пожал плечами, а что тут скажешь, — помимо Главного, поселком так же управляет Константин Сергеевич Рожин. Если Главный занимается внешними делами: мародерка, защита поселения, налаживание контактов и так далее; то Константин Сергеевич плотно сидит на внутренней политике: торговля, расселение и все тому подобное. И если на глазах они соратники, то за кулисами чуть глотки друг другу не грызут.

Блин, долбаная пассивная гражданская позиция, ничего не знаю и знать не хочу, один хрен — власть вся коррумпирована. Надо из себя эту фигню выживать. Тем временем Михалыч продолжал.

— В первые недели Беды Главный все на себя взвалил: спасение и размещение людей, да чернуху тоже, усмирения бунта, погром сект, карательные рейды против бандюг. Думаешь это все поднимает престиж в глазах электората? А вот и фиг, это поначалу все такие смирные, а как все узаконится, народ ему все припомнит. Найдут недовольные хотя бы тех, которых в периметр жить не пустили. К чему это я все, когда жизнь наладить понадобится новый чистый лидер, тут Константин Сергеевич и вылезет из тени. Тем более, непонятные смерти в поселении по престижу Главного бьет в первую очередь, что Тайсон в челюсть, и народу плевать, что эта не его прерогатива. Ну и Сергеич, само собой, подливает масло в огонь.

— Ага, так и я поверил, чтобы Главный место насиженное уступит, — перебил я старшего, чтобы высказать свой скепсис.

— О, в корень зришь, а один черт, ничего не видишь.

Ох, да чтоб меня, получается, у нас скоро намечается революция, со всеми последующими действиями: казнью сатрапа и его приближенных, дележкой постов и обещания светлого будущего. У меня аж дыхание сбилось.

— Что кряхтишь, осознал всю степень угрозы? Пока не паникуй, пару месяцев у нас есть, пока они друг под друга капают. Вот такие пироги со сметаной скоро кушать придётся.

— Это что же нас в политические дрязги втягивают, — не уверено проговорил я.

— Нууу, не совсем, Петенькины шевеления, конечно, конкурентам интересны, плюс мародерка. Сложно, в общем.

Блин, вот не было печали, за периметром ходишь, оглядываешься, чтобы зомби не сожрали в периметре, чтобы не прирезали или, того хуже, не утащили в подвал, да не расспросили с пристрастием. Жили, не тужили, и тут писец пришел. Как-то не ощущаю я постапаколептической романтики: ни тебе кибер-имплантов, ни сверх способностей, ни мутаций. Хотя нет, вру, мутанты есть: голодные злые и живучие.

— Ты не печалься — выкрутимся, главное в месте держаться.

Я только кивнул, поглощённый своими мыслями, и, чтобы не впасть в черную меланхолию, решил расширить кругозор.

— Я вот что хотел спросить, может, ты знаешь, откуда у Главного столько соляры? — Петр как-то умудрялся выбивать нам топливо. А про то, сколько жрет строй-техника, вообще молчу.

— Да понятно откуда, украл со стоянки тепловоз с соляркой, что в Россию шел, спрятал где-то. Теперь возит по-тиху, — Михалыч подкурил от окурка новую сигарету и как он при таком интенсивном курение еще не скопытился от рака легких, — сейчас соляра считай главная валюта, поважнее патронов будет. И знаешь, в Даугавпилсе есть железнодорожное Депо, соответственно, и заправка для поездов. Но это лишь предположения, все кто подъезжал к Депо уже не возвращался. Так что, и нам там делать нечего. А так, поди угадай, кому оно принадлежит.

— И что, Константин Сергеевич не пытался захватить солярку? — я догадывался, что он мне ответит, но хотелось подтверждения своих мыслей.

— У него силенок не хватит. Пока Сарги на стороне Главного, ему ничего не светит. Ну а подписать кого, сам понимаешь. Соляра сейчас защищается лучше, чем золотой фонд в США.

Я на всю открыл окно, старикан накурил так, что глаза слезятся, лучше рискнуть и простыть, а то сил никаких больше нет.

— Михалыч, хорош курить, дышать нечем.

— А ты и не дыши, — нагло отозвался Михалыч.

— У тебя совесть есть?

— Угу чистая, я ею не пользуюсь.

— Очень смешно, — проворчал я.

— Да сейчас докурю, успокойся.

Тем временем мы выскочили с проселочной дороги на более-менее большую, по крайней мере, теперь можно будет разъехаться со встречной. Я с унынием рассматривал пейзаж, пытаясь переварить информацию, что поведал Михалыч. После всего сказанного, как вывод, образовалась мысль: "Чего ждут сильные, мира сего? Зачем копать друг под друга?" Если с Константином Сергеевичем еще как-то понятно, грубая сила на стороне Главного. То чего опасаться Виктора Андреевича, мне было не совсем ясно, верить в человеколюбие Главного все равно, что в честные намерения зомбака, тянущего к вам ручонки.

Михалыч свернул с дороги на просеку, машину тряхнуло, снизу раздался скрежет. Горе водитель шумно втянул воздух.

— Ты куда это?

— А надо проверить, тут хутор был не далеко.

Хутора мы стали выискивать по одной простой причине — генераторы. Когда пару дней назад Главный распродал три штуки нужным людям, мы только и могли, что головы под шапками чесать. Не додумались. А ведь вещь в хозяйстве незаменимая. Пусть Главный и обещал, что свет проведут, как только достроят стену. Но свое электричество как-то приятнее. По магазинам шерстить нет смысла, все что было, вынесли до нас самые ушлые, Михалыч немного подумал и предложил попробовать поискать по хуторам. Когда мы гордо вступили в Евросоюз, то к нам потекли деньги на финансирование сельского хозяйства, можно сказать, все кому не лень заделались фермерами. Деньги дали, но условия быта скотины и хранения продукта должно быть на должном уровне. От того, фермерам пришлось строить хранилища для молока, с генераторами. Вот на это мы уповаем. Пока у нас два один не в нашу пользу.

Двигаться по просёлочной дороге пришлось с черепашьей скоростью, в итоге, плюнули на дорогу, поехали по полю. Остановились в десяти метрах от главных строений, я вышел, внимательно рассмотрел все через бинокль. Тишь да гладь, со всеми признаками запустения. Так, в дом нам не надо, мы так: сарайчики да пристройки проверим и на выход. Два больших сарая проверим последнюю очередь, начнем, пожалуй, с хранилища для молока, потом к гаражу и дровянику, затем уже к непонятному строению с железной крышей.

Я достал Братана с заднего сидения, не церемониться понес, усатого напарника, к строениям. Сегодня он ленился, предпочитая спать в теплом салоне машины, я его понимаю, но, как говорится — все пашут на равных условиях. Михалыч двигался следом, прикрывая нас. Не дойдя пары метров, кинул кота вперед, сам же приставил ружье к плечу. Кошак не хорошо посмотрел на меня, понюхал воздух и, по широкой дуге, оббежал нас, направился к лежанке. Вот же скотина. Ладно, будь тут что-то мертвое, он себя иначе повел бы. Дверь пришлось выбивать, благо топор при мне всегда, я скорей без трусов за периметр выйду, чем без топора. Фонарь выхватил: бидоны, холодильник, какие-то ящики, так, кабеля выходят на другую сторону. Обошли здание. Ага, вот еще пристройка, одним ударом сбил навесной замок, опытный, блин. Ну вот, он, родимый, синий промасленный, но на колесиках.

— Ладно, вытаскиваем и ныкам в кустах, — распорядился я, — а то, еще кто приедет по нашим следам, да экспроприирует.

Вытащить находку дело трех минут, спрятать — минут десять, мы провозились полчаса, осторожность отнимает чуть ли не больше времени, чем работа. Потом, с прицепом приедем, да заберем ближе к ночи. Когда проходил на обратном пути мимо окна, шарахнулся в сторону, возле самого стекла стояла старушка, в белом платке с оплывшим лицом мертвяка.

— Твою мать, — зло выругался я.

— Ты чего? — тут же отозвался Михалыч.

Я лишь махнул рукой, на напугавшего меня зомби напарник глянул и что-то пробурчал в бороду. Успокаивали старушку еще полчаса, пока зашли в дом, осторожно просматривая каждый угол, мало ли где дед мертвый спрятался. Просто уйти, оставить ее смотреть мертвыми глазами, в окно мы не могли. Зарубил топором, машинально перекрестился, вышел на улицу. Настроение было мерзкое.

Когда мрачные заползли в салон автомобиля, Михалыч громко выдохнул, засовывая очередную сигарету в рот.

— И сколько вот таких старушек по всему краю, а? — вопрос скорей был риторический, но я все же ответил.

— Много.

— Знаешь, Игорек, я ведь тоже мог окончить жизнь вот так, глядя в окно мертвыми глазами. А все из-за алкоголя, и как только соскочил из объятий зеленого змея, не понимаю, — он завел машину, дал двигателю немного прогреться, с тронулся, одновременно продолжая разговор, — а ведь когда-то, я был вполне себе респектабельным человеком. Имел бизнес, не слишком большой, так, средней руки. Поднял, как и многие, в девяностые. И напарник, ведь был отличный мужик, до последнего меня тащил. А знаешь, как все началось? С рюмочки по субботам, потом начал пить уже в пятницу и заканчивал в воскресение. Леха еще шутил, что я алкоголик выходного дня. А потом... потом стал пить каждый день, оправдывая себя тем, что пью же с партнерами, так лучше для бизнеса. И знаешь, кто-то нашептал мне, уже и не помню кто, что компаньон меня пытаться выставить из дела. Ну и понесло меня, потребовал раздела бизнеса. А он честно выкупил мою долю, еще и помог в начале. Прогорел я через год, да оно и понятно, какой бизнесмен из пьяницы. И пошло все по наклонной. Жена ушла, дочь перестала общаться, так я и скатился в сторожа в зачахлом колхозе. Так что, Игорек, у меня после Беды началась новая жизнь и прохерить ее я никак не могу.

Пока Михалыч изливал мне душу, я молчал, боясь спугнуть, не то чтобы мне сильно хотелось знать печальную судьбу напарника, просто в такие моменты надо внимательно слушать. В молчании мы и въехали в поселок, где оставили Петра.

Михалыч, с хмурой рожей, пошел разузнать, что там да как с командиром, я с облегчением выполз из прокуренной машины. Театрально вдохнул влажный воздух, с закатыванием глаз и поднятием подбородка. И уже привычно, подпер крыло машины, в ожидании. Ждать пришлось не долго, минут там пять, не больше, напарники неспешно вышли, следом за ними семенил полноватый мужик, с большими усами, в выцветшей болоньевой куртке.

— Знакомься Игорь, это Виктор, — представил спутника Петр.

Рукопожатие было вялым, не люблю, когда люди просто выставляют руку, даже не пытаясь ответить на пожатие.

— Вить, садись в машину, мы сейчас, — толстяк, не поднимая взгляда, выполнил указание.

— В общем, мужики, тут такое дело, — Петр потер ладони, обвел нас взглядом, — Витька я знаю давно, работали вмести. Во время Беды вся семья погибла. Вот думаю, надо его к нам взять, мужик он хороший, надежный. Люди нам нужны, а он не подведет. Что думаете?

— Раз ты ручаешься, то я не против.

Мужики глянули на меня.

— Я только за, — а что тут еще скажешь, люди нам нужны.

Проблема пополнения команды была остра. Кого попало не возьмёшь, а знакомых не осталось. Как он там себя дальше покажет видно будет, а пока пригляжу за ним.

В поселок мы вернулись ближе к вечеру.

В этот раз Яну пришлось ждать очень долго, не договорись мы заранее, ушел бы домой. Пытался найти по месту работы, но дальше первого этажа не пустили, все раздолбайство закончилось окончательно, теперь в места по важней без пропуска не пройдешь. Ну а бегать, по моей просьбе, уже точно никто не будет.

Сидел на скамейки — мёрз, особо ни о чем не думаю, так скакал мыслями по событиям дня, пытаясь разобраться в себе, да и в сложившейся ситуации. Пришел к парадоксальной мысли -жалею, что не курю, с сигаретами время явно тянулось бы быстрее.

Когда из темноты, на свет лампы, вышла моя красавицы, я радовался ее появлению больше обычного.

— Заждался? — после мягкого поцелуя, спросила она.

— Есть такое дело. Но ждать тебя приятно, ведь ты всегда придешь и вознаградишь поцелуем, — я вручил шоколадку.

— Раз так, постараюсь всегда задерживаться, — она улыбнулась, взяв меня под руку, — а вознаграждение, пожалуй, да.

Гуляли не долго, ветер уж больно злой, да и поздно. Поцелуй возле дверей затянулся, когда я оторвался от ее губ, тихо прошептал.

— Может, в тепле продолжим?

Вместо ответа, она опустила дверную ручку и за шею утянула в тепло. Но приятное продолжение сразу не последовало, прежде пришлось помыться в прохладном душе. Зато после, быстро отогрелся в кровати в объятиях Яны.

— Подъем, соня, — меня сильно тыкнули пальцем под ребро, от неожиданности, я чуть было не свалился с кровати.

— Ты чего, больно же, — недовольно пробурчал я, пытаясь перехватить ее руку под одеялом, чтобы избежать очередного тычка.

— Давай-давай, хочешь, чтобы дома с ума сошли от волнения, ушел и не вернулся, — она изловчилась, снова ударил пальцем по ребрам, — давай, эгоист, бегом домой.

Вот права, на все сто, но от этого желание одеваться не прибавилось. Пока облачился, она лежала на кровати, светя фонариком на меня для удобства. Момент, когда она перетекла из-под одеяла в халат, я проморгал. А поглядеть на ее стройное тело очень уж хотелось. Как-то до конца не верилось, что она моя. Я зашнуровал ботинки и, как только выпрямился, получил поцелуй в губы, затем меня вытолкали на улицу. Мда, вот и тебе и вся романтика.

Блин, как же холодно и не уютно, после теплой постели возвращаться на промозглую природу.

Дома меня встретила женская делегация: мать и бабка. Убедившись, что я жив здоров и невредим, ушли спать. Ужина, как я понял, меня лишили, вроде как наказание. Не велика потеря.

* * *

Не смотря на то что весна наградила нас еще одним солнечным днем, настроение было не из лучших. А виной всему твердолобые старост ближайшех деревень, во вновь образованной волости. Уже сутки торчим в деревушке под ироничным, по отношению к ситуации, названием "Заболотье". Да, в болото мы угодили будь здоров, а точнее наш лидер. А началось все довольно-таки радужно, Петру поручили согласовать с ближайшими деревнями совместные действия, а вернее нашу им помощь и их благодарность в замен. По идеи этим должен заниматься Главный или его ближайшие помощники. Но выезжать на место никто из приближённых не пожелал, ну а у Главного есть дела поважнее. Поэтому Петр сейчас сидит в доме, пытаясь помочь старостам с формулировко й просьбы и средствах их оплаты. Мы же тупо шляемся по деревне, нет, прокатались конечно по округе, на предмет чтобы с мародёрить. Только без особого результата. Хлама у нас и так много, теперь с наскока полезных вещей не отыскать. По все тому же закону подлости, переговоры проходили не в той деревне, где я играл в шахматы. Витька мы определили на склад, для инвентаризации, как я понял из объяснений Петра, у него случился не большой сдвиг по фазе в сторону религии. Так что уединение ему придётся на пользу. Вручили ружье, паек на три дня и соляры для кары. За безопасность его не волновались: стены там бетонные, большие дороги далеко, а если все же появиться мутант, то внутри имелся контейнер, который и автогеном не вскроешь. А потом уже по рации вызовет помощь.

Я в очередной раз подошел к машине, взял на заднем сидении теплую бутылку из-под минералки, сделал пару глотков воды, набранной из соседнего колодца. Саму же минералку выпили еще в первый час ожидания. Почти под конец активной мародерки, я обзавелся собственной машиной "тойотой раф 4": дизель, объёмом движка в два литра. Может не самая крутая машина, как по проходимости и комфорту, но отец всегда хотел ее купить, оттого и взял. От большой наглости утащил ажно три,так на запчасти и прозапас. На лет так пять точно хватит, а там, мне думается, всё или наладиться, или упростят, так что все одно — придумаю на чем ездить. Еще была мысль, притащить в деревню "скутеры" для матери и Яны, но позже отмел идею. А то совсем уже заделаюсь буржуем. А эту братию у нас еще со времен Союза не любят.

— Михалыч, поделись секретом, как ты выдерживаешь пытку ожиданием? — мужик вальяжно раскинулся на переднем сидении "гольфа", в свитере, натянув кепку на глаза, будто дремлет, но я то знаю, что фигас два.

— Понимаешь, товарищ, тут нужны годы тренировок, медитаций и тонкой душевной организации. Так что, хватит ныть, а садись и тренируйся.

— Да задница уже болит тренироваться, — проворчал я, пародируя старческий голос, — злой ты, пойду я от тебя.

Но далеко от машины не ушел, дверь в доме, где заседали мужики, отварилась и к моей радости вышел Петр, без шапки, с раскрасневшимся лицом, что-то бубня. Вот и славно, наконец-то свалим отсюда.

Я заозирался в поисках Коляна. После того, как к нам прибился Витек, Михалыч привел племянника своей Вдовушке, поручившись, как за собственного сына. Никто не возражал, люди нам нужны как воздух. Парню на вид лет восемнадцать: щуплый белобрысый, слегка дерганый. В целом, складывал позитивное мнение, а дальше видно будет. Когда он понял, что мы тут на долго, пошел погулять, да и пропал, правда по рации сообщил, что познакомился с очаровательной девушкой и теперь подбивает к ней клинья. Мне такое развлечение, увы, не подходило. Парня нигде не было видно, пришлось вызывать по рации.

— Колян, бегом в машину, уезжаем, — позывной так и не придумали, от чего-то старшим эта идея показалась ребячеством.

— Понял, — прошипела в ответ рация.

К машине мы с Петром подошли одновременно.

— Ну что там? — лениво поинтересовался Михалыч.

— Да пошли они... ссслов на них не хватает. Бараны упертые. Принципиальные, мать их, -потом последовали не печатные эпитеты и сравнения, с флорой и фауной.

— Ну и "Х" на них, поехали, дел и так невпроворот.

— Ага. Дай сигарету, — Михалыч подал пачку, командир нервно закурил, но в машину так и не полез.

Колян прибежал через минуту: запыхавшийся, с расстёгнутой рубахой, держа куртку под мышкой.

— Что, двинули? — повторил свой вопрос Михалыч.

— Да подожди ты.

Не прошло и минуты, как из дома вышел мужик, осмотрелся, нашел нас взглядом, поправив на плечах фуфайку и неспешно посеменил к нам.

— Петр Егорович, вы на нас не обижайтесь. Дело это, — мужик покосился на нас, секунду помялся, продолжил, — для нас новое, вот и... ммм... случаются разные казусы.

— Вы тогда без меня договоритесь, а уже потом приходите, — зло проговорил Петр.

— Не. Без вас не получится... ммм, не договоримся вообще. Тогда.

Петр посмотрел на тлеющий бычек так, словно он знал сакральную истину, и готов ею поделиться. Осталось только окурок научить говорить.

— И что вы предлагаете?

— Давайте вы с нами тут вечерком посидите... ммм, лишние отъедут к тому времени ночевать по домам.

Петр немного помялся и нехотя проговорил.

— Мне надо с парнями посовещаться.

— Хорошо. Я тогда вон там, в сторонке, постаю.

Мужик отошёл на несколько метров, оглянулся, увидел, что мы на него смотрим, отошел еще на метров пять.

— В общем, мужики, так, — в основном он обращался к нам с Михалычем, — надо оставаться, иначе эти охули вообще не до чего не договорятся, или того хуже, додумаются до чего не следует.

— Цену набиваешь?

— Именно.

— Мы то без проблем, надо только своим сообщить, — за всех ответил Михалыч, — как ни как, общее дело делаем.

— Вот и славно. Еще постоим чуток, потрепимся и пойду, обрадую страждущих, — настроение у командира взлетело до небес. Интригант доморощенный.

Лично мне оставаться в поселении ни капли не хотелось, у меня с Яной только все перешло на новый уровень, а я тут пропадаю. Эх. Конечно строить из себя влюблённого Ромео я не собирался, просто грустно.

— Ты это, место для ночевки нам получше выбей.

Провожая взглядом удаляющиуюся спину Петра, подумалось: еще чуть-чуть и совсем в власть имущие выбьется. И станем мы его подчинёнными на официальных основаниях.

Посидели с часок на свежем воздухе и в наступающих сумерках к нам пришел мужик. Если можно так выразиться, в легком подпитии, то есть: был весел суетлив и постоянно предлагал скинуться, обдавая нас, при каждом слове, перегаром. После пяти минут бесполезных уговоров, по грустнев, сказал:

— Пошли, на постой определю.

Определили нас в дом на краю села, с облупливающейся штукатуркой и двумя дымящими трубами. Хоть тепло будет, и на том спасибо. Помимо нас, внутри находилось еще человек десять, убранство не богатое: стол, лавки, массивный дубовый шкаф, кровати в два яруса, ну и разумеется печи — одна русская, другая круглая. Бытовка, даже на пошлое слово "мотель" не тянет.

Народ в основном сидел за столом, резался в карты и глушил горькую. Вот до сих пор не могу понять, как так можно жить. Одно отвращение к подобным людям, я от расстройства даже не поздоровался. Михалыч все исправил, зычно крикнул "Здоровы будете", на что получил вялые "и тебе не хворость" и "здрасте". Я, не мешкая, направился в кровать, что ближе к печи, мерзнуть ночью мне как-то не улыбалось. Ага, места еще никто толком не занял, у них сейчас другие заботы. Кинул ружье на койку, грузно уселся следом. Блин, спать не хочется, что делать? Может прогуляться? Не, нафиг, холодно там, да и бродить на неизвестной и, фиг знает, на как охраняемой территории, это не то приключение, которое хочется пережить.

— Эй, Игорек, давай наверх, а то я уже старенький, прыгать туда-сюда, — спорить с Михалычем не стал, перебрался на верхнюю койку, мне-то все равно, а человеку приятно.

Покосился на лежанку на печи, может туда залечь, но сразу передумал, зажарюсь за ночь, придётся раздеваться. Не те условия, чтобы оголяться, в одежде спать — то еще удовольствие, но ночку переживу, во благо общества. Михалыч с Коляном присели к столу и, как я заметил, без проблем вписались в компанию. Мне лишь оставалось завидовать, не умею я так легко сходиться с людьми. Света малова-то, как ни как керосинки только на освещение стола и хватало. Ни тебе оружие почистить, ни книжку почитать. Вспомнилось, как Роман, не стесняясь выражений, объяснил, что оружия надо чисть, когда увидел мое ружье. Теперь при каждом удобном случаи чищу оружие, после стрельбы — в обязательном порядке. С Ромой мне повезло, к моей просьбе, чтобы научил стрелять, он отнеся со всей ответственностью, то есть не только целиться да курок нажимать учил, но и как заботиться об оружие. С постоянными лекциями, какое оружие хорошее, какое не очень и почему. Запоминал я, дай Бог, треть, но как говорится — вода камень точит. Глядишь, в конце концов что-то да запомню.

Заснуть никак не получалось, организм не привык отходить в царство Морфея так рано. Кот, к моему удивлению, в избу не пошел, остался на улице, наверняка пошел безвозмездно дарить любовь местным кошкам, пусть уже конец весны, но для настоящего кота каждый месяц март.

С час прислушиваясь к беседам за столом я понял, что с первым мнением о людях, пожалуй, погорячился. Да пьют, но очень мало умеренно, в основном в карты играют. А что еще делать? Грязные и пахнут носки, так оно принципе понятно, с десяток мужиков после трудного дня могло и хуже благоухать. Насколько я понял, сюда заселили тех, кто сопровождал официальных переговорщиков, что остались на ночь. Через час народ стал потихоньку расходиться по спальным местам. За столом остались лишь те, кто не хотел чтобы "добро" пропадало и самые болтливые. Я уже практически дремал, когда услышал:

— Да хрень собачью ты несешь, вот со мной случай был. Через неделю после Писца.

Если раньше разговоры в основном велись про прошлую жизнь, люди как-то инстинктивно не касались Беды, то тут нашелся-таки смельчак. Оттого меня история и заинтересовала.

— Значит так, — мужик хлопнул рюмку, занюхал огурцом и, вернув продукт на место, продолжал, — значит так. Прошла уже неделька как ЭТИ поднялись, кто выжил уже понимал, как ИХ успокаивать. Типо, тюк по башне и готов. Значит так, пошел я продукты по домам искать. И нечего на меня так пялиться, жрать захочешь и не то делать будешь. Значит так, пошел я по квартирам, одним словам, запозднился. Не возвращаться домой в ночи ума хватило, а может смелости, наоборот, не хватило. Не важно. И решил я заночевать в квартире что обыскивал. Фууу. Значится забаррикадировали все двери, входную и в спальню, потихому консервы умял и спать. Сплю значит и тут, под самое утро, слышу шум. Я, понятно дело, вскочил на ноги, топор в руки. А сам слушаю, что да как. Значит слышу, как за дверь кто-то скребётся. Понятно дело, что не кошка, а ЭТОТ стоит. Из окна прыгать не стал, пятый этаж как ни как, да и в замочную скважину посмотрел — один он там стоял. Надо открывать, — мужик откашлялся, нагнетает интригу, откусил от огурчика, обвел слушателей взглядом, продолжил, — Значит надо открывать. Я открыл дверь, отскочил, ЭТОТ ввалился, ну я ему от страха башку и снес. Ну не совсем снес, потом на полу дорубил. Да не в этом суть, слушай дальше. Значит так, зарубил я ЕГО, стою отдыхиваюсь, пялюсь на отрубленную голову. А она возьми и глаза открой, да еще щелк-щелк челюстью и ко мне. Все фигня, только дырка у НЕГО была во лбу вот такая, — Он показал монету в два лата, — прям промеж глаз. Как до дома добежал не помню, слава Богу, не нарвался ни на кого.

Слушатели восприняли рассказ вяло. А один так вообще, сказал: "Спросонку может и не такое померещиться". Рассказчик вскочил, ударив ладонями по столу и чуть было не кинулся в драку, доказывать правоту кулаками. Хорошо мужики не позволили. Усадили буяна, налили и дружно потвердели, что все может быть. Иногда легче согласиться, чем спорить, у многих алкоголь уже несет агрессию по венам.

Меня рассказ навёл на некоторые мысли. У людей сломался один шаблон: мертвые могут вставать и пожирать других, но совсем за короткий период времени мы адаптировались. Мертвый, хоть и ходит, но и его можно окончательно успокоить. И жизнь сразу стала пусть и значительно сложнее, но понятнее. И тут у мужика новый слом шаблона: в голове дырка, а все равно живет. Про такое не смолчишь.

Мужик словно пробил плотину, байки мистического толка потекли полноводной рекой, от притянутых за уши до откровенного вранья. Но прецедент был создан, оттого все кивали очередному рассказчику и спешили поведать свою байку. Чего там только не рассказывали: начиная от вампиров, заканчивая оборотнями и ведьмами. Хотя, при желании, все рассказы можно притянуть за уши к Беде. Ведьмы, вампиры и каннибалы — это все сбрендившие люди, на почве общего Писца. Оборотни — это мутанты, как и драконы с горгонами. Единственное что напрягало, так это НЛО, на сей счет я, пожалуй, ничего толкового не придумал.

Большинство разошлись по койкам, я немного подремывал, находясь в том состояние, когда доносится обрывки фраз, а мозг переделывает их в сновидение. Краем сознания надеялся, что среди присутствующих не находится храпящий, а то закон всемирного свинства гласил -"храпящий засыпает первый".

— Знаешь, Пашь, а у нас в дерене был старикан, вот он меня пугал больше, чем ЭТИ, — я разлепил один глаз, чтобы глянуть кого это пугают старики, больше чем зомби. В сполохах лампы смог разглядеть довольно-таки молодое лицо, с не ровной бородой.

Я провел по лицу, за два дня щетина только начала пробиваться. Не будь у меня Яны, наверняка, тоже вот так выглядел бы. Тем временем парень продолжал:

— Я еще мальчонкой был, а он уже тогда дедом. Вроде обычный такой дедок, особо глаза не мозолил, ходил себе по деревне, подрабатывал где мог. Там дрова поколет, здесь порося забьет, этим, как я понимаю, и жил. Документов у него не было: то ли сгорели, то ли пропали -никто толком не знает, да и не интересовался. Поэтому и пенсии у него не было. Дом у него стоял на окраене, отбитый рубероидом, что на меня нагоняло еще больше жути, — пока слушал, проснулся, парень хоть и говорил полушёпотом, но слышно было хорошо, — знаешь выглядел он... обычно, небольшого роста, слегка сутулый в фуфайке да ушанке, летом в выцветшем пиджаке ходил. Лицо морщинистое, борода до груди, а взгляд будто он что-то про тебя знает — хитрый, хоть и усталый. Ладно, ближе к делу. За месяц до Армагеддона, я про-бабку на улицу вытянул воздухом подышать, погода была солнечной и теплой, — он умолк, наверное, предаваясь воспоминанием об безмятежном дне из прошлой жизни, — а тут как раз этот старик идет, Бабка Лукия, и крикну. "Куда ты, женишок, собрался?" а дед в ответ: "На заработки, подарок хочу тебе купить". И дальше пошел, а бабка зло так сказала: "Хрен старый, все с подарками своими лезет". Я этого старика с детства недолюбливал, поэтому и спросил: "Что сватался, когда молодым был". Она склюнула себе под ноги, да зло пробубнила: "Хрен старый, приперся ко мне, к восемнадцатилетней молодухе, свататься. Так мать его коромыслом так оприходовала, что до сих пор горбится". А прабабке моей лет восемьдесят уже было. Вот так вот, — я было подумал, что этим байка и закончится, а нет, — тут я и заинтересовался этим стариком. Поспрашивал людей, в архиве порылся. И знаешь что, Пашь, получается: когда этот старикан появился никто не знает, всегда был. До конца докопаться так и не смог, Армагеддон наступил. В тот день, когда мы впервые увидели восстающих мертвяков, я окончательно испугался этого дедка.

— Чего так? — заинтересовался Пашка.

— А того. Он ЭТОГО убил, потом долго так смотрел на тело, пока мы с мамкой вещи грузили. А потом посмотрел на нас и пошел на встречу к двум мертвякам. Мамка окликнула его, мол, что творишь дурень, а он, не поворачиваясь, прохрипел: "Я вечно жить хочу. А иначе не получится". С тех пор его не видел, а если вдруг встречу, то, наверное, топором зарублю. На крайней случай.

И умолк, слышался только возня на койках, да чье то чавканье. Я перевернулся на бок, стараясь думать о чем-то более земном. Петр так и не пришел ночевать в избу.

На утро я был злым, голодным и замёрзшим. Печь не сильно остыла, но все равно я продрог, наверное, привык к Бабкиной жаре в избе. И, понятно дело, кормить нас никто не додумался, с какой стати на чужие рты паек расходовать. Сам-то я продуктами не обзавелся, собирался ведь на один день, без всяких ночевок. Вышел на улицу, недовольно поёжился от холодного порыва ветра, рассвет только зачинался, да и то это не радовало, облака не прозрачно намекали, что солнышко если и увидим, то не раньше чем к обеду. Ладно, менять режим из-за неудачных условий — это не повод. Вернулся в дом, бесцеремонно растолкал Михалыча, вручил ружье на сохранение. Оставлять оружие без присмотра, вот уже дудки. Пробежал два круга вокруг деревни, собак не было, от этого бежал в тишине, под хлюпанье грязи под ногами. Иногда шмыгая носом, видать простудился все-таки. Когда вернулся к дому, временный сторож моего добра уже курил, насупив брови. Братан сидел рядом, словно сторожевой пес, выспался поганец, мог бы и кружочек за компанию навернуть. Всем всегда лень.

— Бросай курить, становись на лыжи, — не успел я продолжить, как меня перебили.

— Вместо рака будет грыжа, — процедил сквозь зубы Михалыч.

Видать обиделся на меня. Как там пелось: "Неприятность эту мы переживем".

— Где Колян?

— За чаем отправил. Нефиг спать.

Колян явился минут через десять, разлив из термоса горячительный напиток по кружкам, мы подперли боками машину. Возле дома толпились сонные мужики, а общаться как-то совсем не хотелось.

— А кофе что, не было? — проворчал Михалыч.

— Так ты же чая просил, — спокойно отозвался Колян.

— Что называется: пошли дурака Богу молиться, — жертву для выплескивания утреннего недовольства он выбрал, хорошо, что не меня, — Где там Петька? Домой пора.

Уехать получилось ближе к обеду. Петр выглядел осунувшимся, с покрасневшими глазами, но довольный, и никуда особо не торопился. Если бы не вызов по рации, возможно, до вечера не уехали бы.

— Колян, сбегай-ка за командиром, — рассеяно попросил Михалыч, после разговора по рации с одним из патрулей.

— Что случилось-то? Чего звонят? — не вставая с заднего сиденья, где читал книгу Гоголя "Вечера на хуторе в близь Диканьки", (выпросил у местного, чтобы совсем с ума не сойти от скуки).

— Да тут эээ... "некто" на первый контакт напрашивается. Вот парни не знают, что и делать. А мы, как бы, для этих целей и разъезжаем.

— Понятно, — хотя на деле вообще ничего не понятно.

Выехали довольно-таки быстро, в курс дела Михалыч ввел командира уже по дороге. Насколько я понял, "некто" из Белоруссии едет на грузовике и запрашивает место для контакта.

Петр хмыкнул, попросил волну и связался с просителями, в рации послышался приятный женский голос:

— Привет.

— Здрасте.

— Где состыкуемся? — голос щебетал так, словно напрашивался на первое свидание, а не на серьезную встречу с не понятными вооружёнными и, возможно, злыми людьми.

Тут либо хитрая игра, либо тупость. Время покажет.

Петр очень долго объяснял место для встречи. Кто хоть раз пытался разъясниться человеку куда подъехать, тот поймет муки, что испытал Петр. И ведь не наорешь и не обзовёшь дурой.

Место встречи выбрали на въезде из города, возле большого здания одной из сектантских общин. Без каких-либо задних мыслей, просто позиция удобная: за спиной здание, где засел Михалыч с Коляном, перед нами площадка. Если визитёры задумают что-то не хорошие, то они будут как на ладони, мы же очень быстро скроемся за толстыми стенами здания. А там через черный вход к Саргам, что нас прикрывают. Еще один патруль стоят в квартале от нас. Мертвяков на въезде практически не было. Так, двое стояли на площадке и все. Да и откуда им тут взяться? Грохот мощного мотора услышали из далека, заранее выбрались из машины, встали так, чтобы нас отгораживало транспортное средства, а дверь в здание находилась за спиной. На дороге показался монстер на колесах, иначе и не скажешь, на Урале (по крайней мере я так опознал машину), впереди приварен мощный волнорез, по бокам то ли шипы, то ли лезвия; на колёсный дисках тоже приварены какие-то жестянки, на лобовом стекле решётки, над кузовом виднелся спаренный пулемёт. От одного вида которого мне захотелось убежать за бетонные стены, потому что мой "раф" для этого "зверя", что бумага для ножа. Такую технику только в фильмах про пост апокалипсис снимать. Пока Урал поворачивал, я успел заметить на левом боку надпись: "Зомбо-дав". Монстр на колесах размесил лужайку, снес небольшое деревце, как мне думается, чисто для позерства, остановился на краю площадки, рыкнул для отставки и замер. Петр призывно махнул рукой, обходя машину, начни они стрелять и командиру не из чего будет превращаться в зомби. Двери грузовика распахнулись с обеих сторон одновременно, словно люди тренировались для эффектного появления. Со стороны водителя выскочил парень: на вид чуть старше меня, одетый в потертую кожанку с множеством заклепов, бондана на голове, высокие сапоги вместо шнурков ремни, в руках дробовик, на ноге прикреплена кобура с массивным револьвером, на гладко выбритом лице сияла улыбка. С другой стороны выпрыгнула очаровательная особа: высокая, спортивного телосложения. Не смотря на не очень теплую погоду она была в кожаной жилетке поверх лифчика, короткие шорты, на ноге кобура с револьвером. На голове бейсболка, лицо с веснушками излучало веселье. Блин, похоже им Беда в кайф, вон какой маскарад забацали. Мне стало не уютно за свою обычную одежду, берцы, туристические штаны и куртку, даже разгрузки нету, хорошо что Михалыча не видно, в его вечной фуфайке.

Поразглядывав друг друга с минуту, медленно приблизились.

— Хай, — поприветствовала нас девушка и задорно подмигнула мне.

— Здрасте, — нейтрально ответил Перт, — чем обязаны?

— Да мы так, проездом, из Белоруссии — взял слова парень, — едем к скандинавам, там говорят рай: народу мало, холодно, да и вообще. Вот хотели дорогу спросить, да и про обстановку на пути расспросить. И просто интересно, как тут.

— Да нормально тут. Дорогу покажем, а про обстановку вам с начальством надо поговорить. Да и сами мог ли бы поделиться информацией, что там в мире творится.

— Ааа, — парень махнул рукой, — таже хрень что и везде: зомби, мародёры, бандюганы.

— Могли бы заехать к нам, все подробно рассказать, что мы, как нелюди, на улице общаемся — Петр понял, что слова прозвучали угрожающе, поправился, — сейчас информации совсем мало про соседей, а жить как-то надо.

Я не вольно покосился на девушку, она словно ждала, слегка склонила голову, улыбнулась и томно выдохнула, так нагло меня не соблазняли, наверное, с лет семнадцати. И то, тогда это было не столь откровенно.

— Да понимаю я, — отмахнулся парень, — Давай так, мы тут оглядим что к чему, а потом к вам завернем. Ок?

Что же бояться ехать в навесное поселение, для начала хочет разведать обстановку. Что же логично.

— Кстати, как у вас тут с морфами? — после не долгого молчания спросил парень.

— Кем?

— Модифицированные зомби. В общем те, что отожрались мясца и стали сверх агрессивными.

— А. Есть не много. Наши их отстреливают, по мере сил. Если днем и на машине, то не проблема. А на вашей так и подавно. Вы что, вдвоем путешествуете?

— Нет. Там младший за пулемётом, он махнул рукой в сторону "Зомбо-дава", — на карте покажешь, что да как? Заодно пообщаемся, — парень не выказывал никакого беспокойства, словно беседовал на кемпинге со случайным знакомым.

Девушка, усиленно виляя задом, ушла за просимым, карту расстелили на капоте моего "рафа", при этом девушка наклонялась так, что грудь чудом не вырвалась из тисков жилетки. Пока Перт разъяснял положение дел парню, девушка встала напротив меня, протянула руку, в перчатках без пальцев.

— Меня Алеся зовут.

— Игорь, — я аккуратно пожал протянутую руку.

— Как поживаешь? — весело защебетала она.

Она говорила без перерыва, задавая глупые вопросы, я отвечал односложно, строя из себя рыцаря печального образа. Под конец разговора она откровенно меня раздражала, ну как можно быть такой беспечно веселой.

— Игорь, нам пора, — ну слава Богу.

— Пока, Игорешка, — да чтоб тебя, я зло глянул на болтушку, она лишь подмигнула в ответ.

— Что, понравилась девчонка, — садясь в машину, без всякого ехидства, спросил Петр.

— Нет. Задрала своими вопросами.

— Надеюсь, ты ей ни все секреты выболтал.

Опа. А ведь он прав, все вопросы в основном касались поселения. Где живем, сколько человек, как вооружены, чем охраняем периметр и остальные, в том же духе. Дьявол, буду надеяться, что мои односложные ответы не сильно повредят нам.

— Вроде нет. Думаешь, они опасны?

— Да странные они какие-то, ведут себя словно роевики на своих сборищах. Всем им смех да веселье. Раздражают, — я был согласен с командиром на все сто, — вот почитай.

Он протянул мне худенькую папку, в пластиковой обертке.

— Это что?

— Открой и узнаешь, — разозлили они командира, вон как хамит.

— А они что?

— Поедут кататься, потом к нам завернут, с визитом вежливости, — прозвучали слова зловеще.

Мы дождались пока переделанный грузовик, злобно рыча, уедет к центру города. Только потом дали отбой Саргам и вызвали парней из засады.

Я угнездился на заднем сидении своей машины, сдвинув кота в бок, тот зло фыркнул, на столь непочтительное поведение. И чего это они на меня все фырчат. Петр пошел к мужикам рассказать что случилось, за одно и подымить сигаретами, я от пассивного курения отказался. Я решил ознакомиться с папкой, название не вдохновляло: "Краткое видение в зобо-логию". Нам только доморощенного ученого не хватает, ладно, почитаем, что пишут. Запись представляла собой нечто среднее между инструкцией и дневником, с лирическими отступлениями. Гремучая смесь. Читать скучно и тяжело. Первая глава посвящённа обычным мертвякам. Ну тут почти ничего нового не узнал. Описано как заражаются, как умирают и как постскриптум замечание, что если отрубить пораженную конечность, то можно избежать дальнейшего заражения. И в скобках "информация не проверена практическим путем". Надеюсь, проверять не придётся. Вторая часть была посвящена морфам. Значения термина не объяснилось, автор подразумевал как данность, что все в курсе что это за словечко. Вот тут автор и разгулялся, в основном описывал случаи многословно и косноязычно, напал там выглядел так: причина изменения такая-такая и в конце свое мнение по случившемуся. Если по-быстрому объяснять, то морф мутирует под сложившеюся ситуацию, то есть максимально эффективно для добычи мяса. Бить машины значит мощные кулаки, вырывать дверь — усилена спина, жрать тухлятину — мощная огромная челюсть и так далее. Так же было упомянуто? что мозг может смещаться с головы к спине. Вот это уже полезная информация. И все же ,под конец раздела автор удосужился дать разъяснение: кто такой морф. "Морф (греч. morphe вид, форма) — общее название генетических вариантов, встречающихся в популяции с относительно постоянной частотой, на определенном пространстве". Надо будет передать брошюрку парням из спецотряда. В конце постскриптум. "Практическое исследование экземпляров не имело возможностей. По причине отсутствия условий для исследований и обеспечения безопасности персонала". Мда. Третья часть доклада называлась: "размышления и выводы". Я уже было хотел пропустить эту часть, ибо вдоль начитался размышлений по всему тексту. А в сконцентрированном виде это уже совсем перебор. Но все же прочел, надо доводить дела до конца, как бы не хотелось бросить. Как и предполагал, автор во всю обрисовал будущее в черных тонах, без малейших перспектив. И при этом, все в пафосе. Бррр. Я во всю ругал себя за упрямство, когда дошел до постскриптума.

"Имеет место быть одна странная особенность, кою я измыслил, при беседе с одним незаурядным "человеком". Так вот, если питаться сырым мясом своего вида, то со временем (а вернее от количества съеденного), вид начинает мутировать в нечто более совершенного существа, не теряя жизненных показателей. Увы, практически данное измышление не возможно проверить, из-за морально-этических норм".

"А что, желание было?", — вырвалась первая мысль.

Ох блин, если эта информация попадет ни в те руки беды не оберёшься. Даже простой человек, если узнает, что, став каннибалом, получит суперсилу, с большой долей вероятности -сорвётся. Совесть завсегда можно уговорить. А люди, с менее сильными моральными качествами, и подавно. А про возникновение культа и говорить нечего. А если это еще и правдой окажется, то совсем беда.

Пока я читал, Петр сел в машину и не отрывая меня от чтения, поехал, когда я закончил читать, поделился с ним своими мыслями.

— Хм. Ты прав. Надо эту информацию придержать. Надо Главному вот эту брошюру сдать, пусть думает. И этих Белорусов предупридить.

— Главное, чтобы белорусы не проболтались, для них похоже эта информация не является чем-то опасным.

На въезде в посёлок, возле блокпоста, шла активная возня, работяги что-то усилено возводили из блоков и бетона. Нас узнали, оттого досмотр был шапочный. Все хорошо. Да. Свободны. Когда мы подъехали к конторе, я обалдел от увиденного. И не только я, но и более старшие напарники. Возле ступенек стояли два БТРа. Откуда такое богатство, я даже представить не мог. В стране, где в армии имеется: один танк, два катера и воздушный змей для патрулирование воздушного пространства. БТРы — это невиданная роскошь. Возле боевых машин стояли люди в военной форме, лица невозмутимые и какие-то отстроенные, словно приехали на дачу, грядки покопать. Когда вылезли из машины, Петр, не долго поколебавшись, направился к мужикам.

— Здорово, — поприветствовал он вояк.

— Здорова, — отозвался худощавый мужик с усами, идущими до подбородка, такие вроде в семидесятые носили, и первый протянул руку, — Федор.

— Петр, Вы откуда с таким богатством?

— От туда, где больше нету, — полушутя ответил Федор.

Я тоже поручкался с военными, с лёгкой завистью осмотрел БТР, нам бы такой. Хотя, с другой стороны, эта зверюга соляру жрет, что мой кошак корм, фиг напасёшься. Петр мыхыкнул ударил по борту ладонью, задал какой-то технический вопрос, явно, скучавшему мужику. Завязалась неспешная беседа, в которую я не пытался вникнуть.

— Я наверх, бумаги одам, — не дожидаясь ответа, пошел в контору.

В это время в голове возник вполне логичный вопрос: все же, откуда такое богатство. И ответ меня ошарашил: они же БТРы из-за границы пригнали: то ли из Белоруссии, то ли из России. И если это так, то масштабы проделанной работы просто ошеломляли. Это же в начале катастрофы надо собрать людей, затем провести разведку, потом оснастить экспедицию, совершить марш бросок с техникой, людьми и припасами по агонизирующему миру. Это не в соседней город скататься, это в чужую страну, где люди нифига не добрые. А потом еще и вернуться со всем добром. Теперь Виктор Андреевич открылся совсем в другом свете. Одно радовало — мы на его стороне.

Пока размышлял, дальше чем за дверь не прошел. Очнувшись, пересек холл, поймал себя на мысли, что Петр не сильно-то и спешит с отчетом к начальству: то с белорусами неспешно беседует, то с вояками языками зацепился. Наверняка уже отчитался, вот только, где рацию дальней связи взял? Я не видел, чтобы он к "гольфу" подходил. Я явно что-то не понимаю. Блин, как же это не приятно, быть во вторых ролях. Возле лестницы на второй этаж меня тормознула дородная женщина, в ярко синем платье и очках в роговой оправе.

— К кому?

— С отчетом, к Вячеславу Сергеевичу, — все, теперь так просто к начальству не попадёшь, только по пропускам.

— Обождите. Я сообщу.

Я уселся на стул, с боку от проходной, помимо меня в очереди сидел еще один мужик, в дутой куртке и с взъерошенными после шапки волосами. От безделья, я не хотя, сквозь строки, заново прочел брошюрку, может на что-то новое наткнусь.

— Игорь Борисович? — позвал меня бесцветный голос.

— А? — я поднял взгляд, парень в черном пальто стоял в шаге от меня, с грустными глазами и обрюзгшем лицом, точнее, создавалось такое впечатление, от чего конкретно, я не понять, — вы что-то хотите?

— Эээ, вы не могли бы проследовать со мной?

— Нет. Мне отчет надо сдавать, — я похлопал брошюркой по ладони.

— Хорошо. Передайте его Людмиле.

— Отчет больше устный, чем письменный, — идти с кем-то не понятным очень не хотелось.

Парень поджал губы, несколько секунд подумал, продолжил:

— Боюсь, вам придатся пройти со мной. А отчет сдадут ваши напарники.

— Вы вообще кто? — начиная злиться, спросил я.

— Ах да, — он закопошился во внутреннем кармане пальто, — старший следователь.

Я взял протянутое удостоверение, фото, печать, имя отчество фамилия, персональный код и должность. Ну, такую фигню я за пять минут сделаю, точнее, раньше мог сделать.

— Хорошо, Валерий Никифорович, пойдемте, раз я нужен внутренним органам, — я отдал папку женщине, та сразу сместила ее в сторону.

— Можно спросить, по какому поводу вы хотите со мной поговорить?

— Для разъяснения кое-каких эээ... деталей.

Мы прошли через ближайшую дверь, там оказался зал, раньше здесь не бывал, и вообще думал, что там подсобка. В зале стоял бильярд, с порванным сукно и разобранный стол для пинг понга. Видать, дефицита с помещениями они не испытывают, раз до сих пор зал не приспособили для более подходящих нужд. Дальше был проход, темный и узкий, мы же свернули за изгородь, остановились возле двери.

— Будьте любезны, оставьте оружие здесь, — парень показал на не большой столик возле окна.

Выложил пистолет, топор и дробовик, я с легким недоумением посмотрел на следователя, будь на моем месте преступник, он с лёгкостью уделал бы его, после данной просьбы. Он что, настолько самоуверен. Наконец открыв дверь, пропустил меня вперед, в помещение, кроме стола и двух стульев, ничего не было.

— Присаживайтесь.

Я не заставил себя уговаривать, присел на ужасно неудобный стул, сложил руки на груди. Следователь, повесил пальто на спинку стула, приоткрыл окно и лишь затем положил папку на стол, как-то грустно выдохнул и сел на против меня. Видать ему наша встреча приносила столько же удовольствия, сколько и мне.

— Приступим, — он открыл папку, — Вы — Игорь Борисович Соколов, одна тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года рождения. Так?

— Угу.

— Чем докажете?

— Могу паспорт показать, — не удержался и съехидничал я. А как еще реагировать на столь глупый вопрос.

— Покажите, — ничуть не смутился следователь.

Сам же себя загнал в глупое положение. Досадно, да ладно.

— Вообще-то его у меня нету. Но есть водительские права, где-то дома лежат.

— Хорошо. Позже обязательно занесите, — блин, до чего же он странно выглядит, прям как зомбак. Брр. Волосы уже на половину покрылись сединой, взгляд отрешённый, движения какие-то заторможенные.

— В чем меня обвиняют? И по какому праву, — может попробовать права покачать.

— Вы являетесь подозреваемым в одном, эээ.. щекотливом деле.

— Вот нихрена себе поворот, — от услышанного я растерялся.

— Попрошу не выражаться. Ответите на мои вопросы и можете быть свободны. В противном случаи, нам придется вести разговор в другом месте и при других обстоятельствах, — такая шаблонная фраза, а страху нагнала будь здоров, ни того страху, когда хотется вопить и убегать, а другой — когда все сжимается и цепенеет внутри.

Теперь я по-другому смотрел на следователя: жилистый, собранный, костяшки на кулаках сбиты, даже мне, профану в боевых искусствах, понятно, что человек ни один час месил грушу и спарринг партнёров. Скорей всего он меня и с оружием уделал бы в одну калитку. Все, хорош дурака валять.

— Приступим. С какой целью вы прибыли в поселение?

— Ну. Чтобы выжить, — от растерянности, толком не смог сформулировать свои мысли.

— Конкретнее.

— Везде пришел пис... эээ — апокалипсис, а тут мне показалось, что все более-менее по людски.

— Почему не остались там, где выжили родители?

Я помимо воли, сжал челюсти и свел брови, пробурчал:

— Там уроды.

— Хорошо, — чего хорошего то? Сволочь.

Он сделал какие-то пометки в блокноте, отбил ручкой об стол хоккейный ритм, продолжил:

— Как вы обнаружили поселение?

Я в кратце описал историю спасения Яны с сотоварищами, он задал несколько уточняющих вопросов:

— Значит, вернулись вы, чтобы найти работу?

— Нет. Выжить хотел.

— А как вы познакомились с Вячеславом Сергеевичем? — монотонно продолжал свой допрос следователь.

— Аааа. Попросил об встречи, вот к нему и привели.

— Подробнее, — во прицепился я, что все детали помню. Ох, чувствую, что мне здесь долго сидеть.

Допрос шел в унылом монотонном темпе, вопрос — ответ, уточнение, сново вопрос, теперь уже иначе поставленный. Поначалу я пытался следить за ходом мысли и постановкой вопросов, отмечая, как они формулируются и как на них отвечал раньше. Потом, просто устал, голова словно ватой забилась. Мысленно плюнул и просто отвечал, скрывать нечего, благо, он не касался тем, про расположения тайников и количество на мародереного.

Ушел я от следователя часа через три, злой и усталый, с одним желанием: забиться куда-нибудь, чтобы никто, как минимум сутки, у меня ничего не спрашивал. Выйдя из зала, наткнулся на Яну, которая сидела и что-то читала, когда вышел, тут же откинула папку, всклочила, смачно чмокнула в щеку. На людях надо держать себя в руках.

— Ну, как ты?

— Хре... плохо, — не заслужено зло ответил я.

— Замучил тебя следователь? — она умница, не заметила моей грубости.

— Угу.

— Я уже думала, что не отпустит. Как узнала что ты следующий, места себе не находила.

Усталый мозг зацепился за нечаянно вырвавшеюся оговорку:

— В смысле следующий? — Девушка поджала губы, как-то по театральному отвела взгляд, — Яна?

— Мы проверяем всех, кто может быть причастен к смертям. Ты был один из подозреваемых.

— Да, когда бы я смог? — громко возмутился я, дородная женщина за столом притихла: то ли чтобы послушать скандал, скучно ведь на посту, то ли чтобы зафиксировать мою реакцию, блин, что-то я паранойю, — я все время в разъездах.

Девушка покосилась на вахтершу и не навящево потянула меня на выход. Отойдя от ступенек на несколько метров, она заговорила, прячась за меня от ветра. В наступающих сумерках она смотрелась особенно загадочно. От чего-то я больше всего любил смотреть на нее именно в сумерках.

— Понимаешь, мы всех подозреваем, — опа, она причастна к следствию что ли, отметим на будущее, — почти всех уже проверили. А ты очень уже удачно появился в поселке. И маньяк, не одиночка.

Она умолкла, прикидывая: что можно сообщить, а что не стоит.

— Мы думаем, что у нас завелся культ, — и прежде чем я успел что-то спросить, добавила — большего пока сказать не могу.

— Могла хоть предупредить, а то как... — по-детски обиделся, не приятно, когда любимая девушка тебе не доверяет.

— Не могла, — она слегка отстранилась от меня.

Постояли в тишине, только, где-то на задворках, грохотал трактор да ветер резвился в голых ветвях, отчаянно ища листву.

— Ладно, не могла — значит не могла. Понимаю, работа такая. Ты скоро освобождаешься?

— Через час, примерно.

— Хорошо, тогда схожу домой, переоденусь и к тебе.

Поцеловала в щеку и, кутаясь в пальто, не спешно ушла в контору.

* * *

Пожалуй, впервые напарники опаздывали на выезд. Я более получаса просидел на скамейке возле конторы. Если по началу предполагал, что пришли рановато, но чем дольше ждал, тем хуже мысли захаживали в голову. Еще и осадок со вчерашнего дня никак не располагал к радужным мыслям. Даже вечерняя встреча с Яной не принесла привычной радости, прогулка получилась скомканной, а прощание холодным. На вызов по рации мужики не отвечали: то ли отключили, то ли слишком далеко от меня — оба варианта не радовали. Еще минут пятнадцать подожду и пройду к Вячеславу выяснить что случилось. Блин, как не хочется-то. Начать курить что ли? А то сижу, словно дурак, даже заняться нечем; раньше в таких случаях в телефоне копался. Кошак примостился рядом, но толку с него, даже погладить нельзя.

— Здорово, Игорек, — прервал мои размышления зычный голос Романа, — вы же чуть свет выезжаете, а сейчас сидишь баклуши бьешь.

Я пожал протянутую руку, чуть подвинулся, когда Рома вознамерился усесться рядом. Вот и он дымит, один я увлекаюсь пассивным курением.

— Да что-то припозднились коллеги.

— Это да, это бывает, — чего мниться-то, вроде раньше болтал только дай дорогу, — как успехи по стрельбе.

— Росту, медленно, но верно, — тут я не врал, тренировался почти все свободное время, на сколько хорошо получается, судить трудно, но по внутренним ощущениям все хорошо, — в воскресение продемонстрирую.

— Без проблем, выставим тебе оценки. В общем тут такое дело, уже два дня пытаюсь с тобой пересечся, а тут смотрю сидишь, — блин, вот он любитель потянуть кота за... хвост, — так вот, я к тебе по делу. Вы вроде как марадерите для себя, — я кивнул, про это только ленивый не знает, — вы как насчет бартера?

— А именно?

— У нас имеется энное количество патронов, которые мы готовы обменять на некоторые полезные вещи, — опа, вот это хорошо, клиенты сами находятся, — к Ваську идти, сам понимаешь, что к свинье в загородку, сам в говне перемажешься, а ему только в кайф. А вы вроде мужики нормальные.

— Я думаю, сможем договориться. Только не так впопыхах, давай нормально сядем и обсудим что к чему.

— Да без базара, вот, — он полез во внутренний карман куртки, извлек аккуратно сложенный листок в клеточку, — тут командир набросал что нужно, вы посмотрите, прикиньте, что сможете достать, что взамен захотите.

— Окей, — не разворачивая листок, спрятал во внутренний карман, — а с оружием, как, поможете? А то все казённое носим.

— Нуу, гладко стволом без проблем, может еще пару карабинов, с автоматами точно нет.

— Хорошо, буду иметь виду.

— Отлично, ладно, я пошел службу нести, — он хлопнул меня по плечу и ушел.

Через минут семь, подрулил наш зеленый "гольф", лихо развернулся, едва не снеся опорный столб. Нефига себе, Михалыч молодость вспомнил, дверь хлопнула. Хм, Колня, теперь понятно, он обошел капот, лыбится во все тридцать два зуба.

— Ну и бабка у тебя, — он протянул руку, — еле убег.

Теперь понятно, чего опоздал, он по дури ко мне поехал: пока выслушал нотации от бабки, пока подъехал — вот время и набежало.

— Ты же местный, должен ее знать, — подхватил дробовик с рюкзаком, пошел к машине, Братан следом.

— Да какой местный, на лето к тетке приехал, когда зомбец начался, пришлось остаться — парень заскочил в машину, громко хлопая дверью.

— Где наши?

— У северных ворот, — подъездов в поселение осталось три, южный — он же главный, восточный и северный, находящиеся в самой отдалённой части поселка.

Колян крутанул стартер так, словно пытался выломать, а не машину завести, меня перекоробило от такого обращения с техникой.

— У тебя хоть водительские права есть?

— Да нафиг они нужны? Ментов сейчас, один хрен, нету, — парень схватился за ручку передачи и что есть дури попытался воткнуть первую скорость, коробка от такого зверства жалобно затрещала.

— Не насилуй машину, — я поймал его руку вовремя, не дав совершить еще одну попытку насилия над коробкой передачи, — я поведу.

— Чего? — он еще и возмущается.

— Давай, проваливай, — не сильно толкнул его в плечо.

Парень что-то пробубнил себе под нос, но подчинился, пока обходил машины, я переполз на водительское сидение. Только Колян уселся, машина аккуратно стронулась с места.Не удержался, начал читать нотацию словно старикан.

— Учиться водить надо не для ментов, а для безопасности окружающих людей. Если все будут беспредельничать на дороге, то много не накатаешь.

— Ездите, я что вам мешаю, — обиделся что ли, да плевать, перетерпит.

— Мы то и будем, вот только такие как ты — лихачи, будут нас гробить, а если, упаси Бог, тебя подрежут так ты взвоешь злыднем да за монтировку схватишься, — я вспомнил, как однажды подрезали Стаса, когда мы катались с девчонками и как Бизон орал матом на водителя "пасата", всё грозился раскурочить ему морду монтировкой.

— Игорь, ну ты и зануда, — он отвернулся к окну, демонстрируя крайнюю степень обиженности.

Свой "раф", одолженный Михалычем вчера, заметил из далека, правда напарников рядом не было. И что они тут забыли? Вроде по плану поездка по трем поселениям, и проверка нескольких магазинов, а на последок надо заехать на склад, узнать, как там Витек. А подобных экскурсий к воротам не планировалось.

Выйдя из машины, потер лоб, из-за шапки чешется не милосердно, пошел разузнать что к чему. Погода снова не радовала, не пойми что: то ли дождь намечается, то ли солнце выглянуть собирается. Увидев, что Петр общается с каким-то мужиком в белой каске, подходить не стал, зачем мешать командиру. Подожду подойдет, как освободится. Поискал взглядом Михалыча, не нашел, шифруется где-то.

Ворота отгрохали что надо: высотой метра три, ширина четыре, пока створок нет, но вон рядом лежат, мощные такие, только на танке и вышибать. Как ставить будут ума не приложу. По краям от проема две недостроенные вышки с выступом, как в средневековом замке, только на современный манер, даю зуб коренной, что там потом установят пулеметы. Дальше не большой ров и колючая сетка растянута, каким-то не понятным узором, не высоко, чуть ниже колена. Нафига спрашивается.

Я походил вокруг, стараясь не путаться под ногами у работяг, даже в бетономешалку заглянул от безделья. Николай по-прежнему дулся в машине, а Михалыча так и не нашел. Обойдя очередную лужу, остановился возле кучи арматуры, вязанка высотой примерно до живота, а длиной метров так десять-пятнадцать, толщеной с палец. Хм, интересно, куском арматуры как быстро можно проломит череп зомбаку? Пожалуй, с удара одной рукой не получится, топор все же верней, а мачете еще лучше. Хм, а если одеться в броню, как рыцарь, и с мечом на мертвяков? В одиночку пару штук упокоишь, потом сомнут и вскроют, как консервы. Бегать с таким количество железа на плечах не сильно получится. А если представить, что обученным строем, там со щитами и в несколько рядов. Вполне себе вариант, выстоят точно, а если учесть поддержку лучников. Совсем красота. Тем более, у нас сейчас автоматы. Надо бы у Ромы выпросить спецкостюм полиции, из тех что надевают, когда демонстрантов разгоняют.

— Эй, пацан, тебе чего тут надо? — за спиной послышался не довольный окрик, я ни сразу сообразил, что это мне.

— Да я так, — обернулся на голос, в метре от меня стоял мужик лет под сорок, заросший бородой до глаз, в испачканной бетоном фуфайке, — друга жду.

— Шел бы ты отсюда. Пока не прибила чем-нибудь тяжелым, — он засопел и злобно сузил глаза, напугать решил, что ли.

Вся эта ситуация вызвала волну злобы, отчаянно захотелось набить бородачу морду, без долгих рассусоливаний и предисловий. Тормознул в самый последний момент, когда перепрыгнул лужу и осталось только врезать по морде строителю, выбив всю наглость.

— Чего зыркаешь? — с напускной злобой продолжил мужик.

— У тебя проблемы? — ей Богу, веду себя как гопник на сельской дискотеке.

— Да. Ты тут шляешься.

— Если у тебя проблемы, то решай их сам, не впутывая меня, — ну дружок давай, бей, а я с чистой совесть тебя отметелю.

Мужик поиграл желовами, но ничего не ответил, развернувшись ушел. Я же направился к машине, настроение испортилось окончательно, ко всему прочему, внутри засела обида на всех. Еще и мысли про вчерашний допрос постоянно в голову лезли. Ладно тут все более-менее ясно: ну по подозревали, ну потрепали нервы — не приятно. Но понятно. Волновало больше другое — на сколько сильно во всем этом замешана Яна. Если она по уши влезет во все эти розыскные мероприятия, то добром это точно не кончиться. Остаётся только надеяться, она там типа секретаря или на худой конец аналитик. Ведь не поведут девчонку на оперативное задержание. Лучше не заострять внимание, а то накручу себя сверх меры. Когда подошел хмурый Петр, я семьдесят второй раз вытащил Макаров из кобуры, как ни странно, тренировка привела мой внутренней мир в более менее стабильное состояние.

— Что за проблемы? — осведомился я после рукопожатия.

— Да пошли эти гавнюки нахер, нашли мальчиков на побегушках, — командир был, мягко говоря, разгневан, ноздри ходили ходуном, а пальцы на левой руке постоянно то сжимались, то разжимались.

Последние время стал волноваться за Петра, раньше был образцом спокойствия и терпимости, но чем больше он погружался в политику, тем более раздражительнее становился. Так гляди, скоро и на нас срываться начнёт, а это напряги в коллективе, а там и до развала не далеко. Надо его напоить, за отсутствием психоаналитика и священника, это наилучший вариант для снятия стресса. А он вообще верующий? Так, что-то меня понесло.

— Что хотят?

— Ты не поверишь, — он слегка отстранился, делая большие глаза, — чтобы мы библиотеку вынесли.

— На кой? У них что, времени свободного вагон, чтением развлекаться?

— Да не в том дело, есть тут библиотека недалеко, там куча спецлитературы. Так сказать, на все случаи жизни.

Блин, что-то я тупанул, ведь сам просил когда-то Сашку скачать как можно больше полезного материала из инета.

— А как же Вася и Ко?

— Да он послал их в одно известное место. А мы, видите ли, резервный вариант для подобных нужд и дурманные, — последними словами он явно кого-то передразнивал.

— Слушай, Петь. Это пахнет авантюрой, ехать не пойми куда, без разведки, без планирования. Может, давай завтра?

— Это ты им иди и скажи, — он махнул себе за спину, — прочитают нотации, словно пятилетнему ребенку. Ладно, не парься, мы тут с Саргами связались, они проедут посмотрят, что там да как.

Сарги — белая кость, в нашем поселении, они как истинные мужи — только воюют, ну а мы так обеспечиваем им поддержку. Наверное, это и правильно воевать — не землю пахать, ошибки не исправить, только оплатить кровью. С этого и начинается классовое дробления как в средние века. Хорошо это или плохо время покажет.

— Так за одно и вывезли бы все, — Петр посмотрел на меня так, словно я заговорил как Донольт Дак, об расовой дискриминации в семьях афроамериканцев, — ну да, туплю.

— Ну что, поехали?

— А где Михалыч?

— Да там, с прорабом ругается, по поводу снабжения инструментами.

Залезли в машину, Колян, без лишних слов, угнездился на заднем сидении вместе с котом.

— Вот глянь, тут бойцы предложили бартер, патроны и глаткоствол, вот список, — я отдал записку.

Петр бегло взглянул на список, хмыкнул и убрал в карман до лучших времен. Минут через пятнадцать прибежал Михалыч. Вылезли, чтобы не тесниться в машине.

— Как прошло? — вяло поинтересовался Петр.

— Нормально, ни к чему точному не пришли, но общую концепцию поведения выработали. Ну что, в библиотеку все-таки?

— Ага, — расселись по машинам.

Прежде чем ехать на задание, завернули на склад к Витьку, забрать прицеп и просмотреть план подъездов. Загнав машину под навес, гурьбой вошли внутрь. Витек нас засек еще на подъезде, оттого и чайник успел закипеть на буржуйке. Дрова ему не привозили, сам где-то добывал, наверное, территорию почистил. Расселись, Михалыч тут же разложил на столе подробную карту местности, это конечно не "Гугуль мап", но тоже все предельно понятно.

— Значится так, — взял слово Петр, — библиотека находится в корпусе, что прилеплен к школе по лестнице вниз, в полуподвальном помещении. Имеется два дополнительных выхода: первый уходит на улицу, второй в корпус школы. Так, что касается путей подъездов: нормальная дорога одна, заканчивается возле ступенек, — все свои слова он подкреплял вождением пальца по карте, — с одной стороны дороги стена и спорт зал, с другой футбольное поле, обнесённое забором, метров так под пять-шесть. Да, кстати, вся территория обнесена небольшим забором, так что мертвяков много быть не должно. Мы же поедем по газону — так ближе, да и место для маневра будет. Все просматривается хорошо, за исключением подъездной дороги. Михалыч — ты лезешь на крышу машины, остальные батрачат. Ну понятное дело, сначала все тщательно осматриваем.

— Может тогда лучше взять микроавтобус? — гоняя папиросу в зубах, предложил Михалыч.

— Можно и "бус".

— Что от Саргов слышно?

— Пока молчат, но перед отъездом свяжусь, узнаю что почем.

— Слушай, а если они просто мимо прокататься и отрапортуют что все чин-чинарем. А мы к школе, а там какая-то кака, — задал я, волнующий меня, вопрос.

— Хорош параноить, они явно по газону проедут, земля сейчас раскисшая, а машины у них тяжелые, так что не увидим следов, развернемся и по своим делам. Раз сами не хотят впахивать, так и нам это ни к чему. Книги, не паек — не испортится.

Во время нашего совещания, Витек все больше сторонился, словно боялся замараться или провонять. Постоянно бубня что-то зауныльное. Чем дальше, тем больше и жирнее становились тараканы в его голове. Вон, всю торцовую стенку бытовки обвешал иконами, да крестами. Если честно, такой фанатизм меня очень напрягал, хотелось как можно быстрее свалить отсюда. Колян же почти сразу взяв кружку, пошел бродить по складу, чем вызвал легкую гримасу разочарования у Михалача. Да, старикан явно много надежд возлагает на парня.

— Ладно — двинули, а то время к обеду близится, а мы тут все чаи гоняем, — подвел черту Петр.

Пока прогревали микроавтобус, посмотрели все ли исправно, хватит ли соляры в баке, Петр связался с патрулем. Те отчитались, что все хорошо, и мы смело можем ехать, набираться знаний.

Микроавтобус имел противно оранжевый цвет, мы выбрали задние сидения, за руль уселся Михалыч, я рядом. Петр с Коляном поехали впереди, как разведка, "Гольф" куда манёвреннее, чем "бус". До города, как обычно, добрались по проселочным дорогам, въехал через лес, максимально сокращая путь по улицам мертвого города. Зомби почти не встречались, пара тройку не активных, вот и все, прохладно сегодня, вот и прячутся. На гул машин не высовываются, в гнилых мозгах каким-то образом отложилось понимание, что эта жертва не по зубам. А вновь обращённым тут неоткуда взяться. Остановились напротив школы, в глаза сразу бросился развороченный шинами газон, Сарги не сплоховали, все добротно проверили. Вот и славно. Микроавтобус подогнали прямо к ступенькам, дабы меньше носить, машину припарковали так, чтобы при случаи быстро свалить куда подальше. Михалач занял свое место на крыше, как и договаривались, держа под контролем окрестности, мы втроем пошли вскрываться двери. Но не понадобилось, Сарги постарались за нас, как истинные вандалы выломали дверь со всеми внутренностями. Не расслабляться. Страхуя друг друга, проверили помещение, только затхлый запах бумаги без примесей мертвечины. Затем вскрыли дверь, ведущую в школу, быстро проверили коридор, уходя заклинили двери. Мертвяком тут, понятное дело, нет. Школы эвакуировали чуть ли ни сразу после писца, но бережёного Бог бережёт.

Ружья положили на стол, чтобы носить не мешали и потихоньку принялись за работу. Как бы это странно не звучало, но книги ничуть не легче кирпичей. Петр все больше отсортировывал, мы же, как юные таланты, носили всё в микроавтобус, получая навыки первичной логистики. Когда половину укомплектовали, прошло минут сорок, уезжать полупустыми — это не про нас. Решили еще чего понабрать. Книги я читал очень редко, в основном обязательную школьную программу по литературе и не потому что читать не люблю, просто в век интернета книги казались чем-то архаичным, не для моего поколения. Поэтому, бродя между стеллажей, я выбирал книги сугубо по картинкам. А нет, вру — по именам, взял Булгакова и Гоголя (последнего, потому что начал читать одно его творений). Пошел в угол, где складировал книги, присел, прихватил нижнюю, верхнюю подпер подбородком, развернулся на пятках. Увидел в окно, как Петр состроил страшную рожу и губами прошептал красный код (пусть банально, нам не до изысков), я не с разу понял в чем дело. Вашу Машу да за ляшу, у нас неприятности, прижался за стеллаж, чтобы из окон не увидели, аккуратно поставил книги на пол, достал ПМ. Вот дебил, до ружья сейчас никак не доберусь. Затаил дыхание, вслушиваясь в происходящее наверху. Какие-то голоса, рация молчит, значит Михалыч не может говорить или того... нет, лучше не думать, что иначе. Я на корточках прополз к запасному выходу, кляня себя за лень, могли бы выломать пожарный выход, тогда бы вышел в тыл возможному противнику. Сердце, как сумасшедшее, гоняло адреналин по венам, в горле сухость, а руки слегка трясутся. Ладно — наверх, а там разберемся что к чему. Полусидя добежал до класса на втором этаже, тихо приоткрыл окно напротив машины. Михалыч то ли увидел, то ли услышал, глянул мимоходом на меня и сразу как-то расслабился.

— Эй, брат. Слезай, давай как люди поговорим. Покурим, — что за противный голос. Не вижу нифига же, — у меня сигареты есть.

— Да мне и тут не плохо, — холодно ответил старик.

— Ты чего, иди сюда, — в поле зрения вышел цыган, в щегольской куртке, с зализанными волосами, и морда ухоженная, словно только из "спа" салона вышел, — ты меня что, не уважаешь?

Вот же скотство, только этих нам не хватало. Лично я ничего против цыган не имею, они мне плохого не делали, как, впрочем, и хорошего. Жизнь распорядилась так, что я с этим народом не пересекался. Правда в новом мире они уже успели приобрести репутацию, точнее потвердеть старую дурную. Как мне рассказывал Петр, они пришли к Главному через неделю после писца, заявили, что будут жить в поселки и требовали выдать дома. Их культурно, но настойчиво, послали, мол, самим место мало. Когда те взвыли про политкорректность, их уже без всяких пиететов выдворили вон. Но они народ настойчивый, пришли еще раз, теперь уже плакаться на бедность, мол мы вот тут недалеко поселись, буте добры — кормите нас и охраняйте, мы же тоже люди. На что получили ответ — кто не работает, тот не ест. Цыганский барон обрадовался, мол, о чем речи — ща пришлю мужиков. Правда, в основном пришли женщины. Их хватило на неделю, потом началось: цыгане всеми правдами, а больше неправдами, лезли в начальники, сами при этом ни в чем толком не разбираясь. И понятно дело, пошли конфликты. А конфликты они решают только одним путем — толпой на одного. Когда им стали чистить рожи по первое число, началась поножовщина да стрельба. Тут Главный проявил характер и тупо всех выгнал. Сказав, узнает, что они безобразничают, то просто вырежет, как отморозков. Они не поверили, как это можно их убивать, так же не по-европейски. За что и поплатились, снижением популяции. Теперь живут где-то на выселках, стараясь не сильно мозолить глаза поселковым.

И вот на тебе, приперлись и мне слабо верится, что просто поздороваться. Что делать? Ладно, будем мониторить ситуацию: боевого опыта у меня нет, кроме игрового в шутеры, а это считай отрицательный. Связываться с напарниками не рискнул, мало ли услышат, а так я не известная фигура в этой ситуации.

— Эй, давай сюда, кому говорю, — похоже играть роль добродушного парня цыгану поднадоело.

Растерянность сменила злость, руки вспотели, дыхание усилилось. Что там ответил Михалыч не расслушал, еще где-то слышалась перепалка двух говорящих. Фу, главное не сдрейфить, то что ситуация разрешится мирным путем я не верил. Как подросток не верит гопнику, что просит телефон дабы позвонить. Опа, это что? В коридоре послышались легкие шаги, словно кто-то пытался подкрасться. Мертвяк? Не может быть, мы же проверили все. Я, как можно тише, подошел к двери, присел на колено, выглянул в приоткрытую дверь, готовясь стрелять по первому признаку беды. Твою мать. Я с изумлением уставился на пацаненка лет десяти, с огромным, по сравнению с рукой, пистолетом. Он замер, удивлённого хлопая глазами, но секунда и лицо преобразилась в гадкую гримасу превосходства и торжества. Он привык к подобной реакции взрослых по отношению к себе. Именно благодаря этой его гримасничиству я остался жив, спрятался за мгновения до выстрела.

"Сученок любит наслаждать моментами", — я высунул руку и выстрелил дважды, потом вскочил, быстро глянул что там, попасть не надеялся, так пугать. Еще два выстрела в убегающую спину. "Какого хрена, это же ребенок", — вот и весь возглас совести. Пацан поскользнулся на повороте и, помогая себе руками, убежал в боковой коридор. Внизу началась маленькая война. Преследовать урода не стал. Еще додуматься — засаду устроить. Заблокировал дверь, перезарядил пистолет и бегом к окну в торце помещения, надо зайти с тыла. Не таясь, добежал, дернул окно, вот же скотство. Из-за угла по нашим стрелял еще один цыган, частично скрытый от меня "ланкрузером". Сука. Так, дышим, руки слегка потряхивало и перед глазами поплыли круги, в висках кровь бьет словно отбойный молоток. Два выстрела в спину, вижу, как завалился на бок, скрываясь за машиной. Сдох или нет? Если да, то вскоре сам встанет в виде мертвяка, надо подождать. Так, чего сопли жую, надо своим помочь. А выстрелов больше и не слышно. Победа? В кино перестрелки дольше длятся, а тут минута от силы.

— Это, Игорь, как вы? — связался со своими по рации,

— Нормально, — последовал короткий ответ, пауза, — что у тебя?

— Возле машины одного убил. Еще мелкий пацан куда-то убежал, — как же я ненавижу тонировку стекол, нихрена же не разглядеть если кто в машине.

— Мелкий в лес сиганул. Машину зачистим. Иду.

— Ок. Контролирую.

Петр осторожно высунулся из-за угла, глянул на меня, затем выстрелил успокаивая зомбока.

— В машине чисто, — уже без рации крикнул командир.

Когда упокоили восставших, вызвали Саргов, что зря, паек с икрой хомячат, пусть отрабатывают. Нафиг этот риск, все, навоевались — хватит. Те обещали прибыть минут через пятнадцать, вот и хорошо, а мы пока в засаде посидим, так сказать во избежании. Но прежде, мужики осторожно собрали трофеи с мертвых, пока я в окне территорию просматривал. Выгребли три больших сумки из машины, что там конкретно не смотрели, но по всем ощущениям — оружие. Итог: шесть трупов у злыдней, ноль у нас.

— Ты как? — поинтересовался Михалыч, когда все собрались в классе где я засел. Вроде как самое безопасное место.

— Хреново. Лучше с зомби воевать, они тупые и прут на пролом, а эти стреляют в ответ. И знаешь, когда стреляют в тебя — это очень страшно, — я умолк, Михалыч похлопал меня по плечу и сел за парту, повернувшись в строну окна.

— Вы то как справились? — поинтересовался я, продолжая контролировать свой участок.

— Что, придётся валить их, поняли сразу. Пытались позиции занять по выгоднее, ну и так притворились оленями тупорылыми, — спокойно ответил Петр.

— Я первому ваще мозг вынес... бах и нет урода, — влез в разговор Колян, — Ты понимаешь, я первый выстрелил. Сука. Он даже не понял, что случилось, — его явно понесло, адреналин и все такое.

— В окно смотри, — зло рыкнул Петр, — Ну а дальше само собой вышло. Пока они свои понтовые пистолеты из-за спины вытягивали, мы их того — уговорили. Ну и ты молодцом — тыл прикрыл.

Получил я свою дозу благодарности.

Вот — и первый бой, и первая смерть на моем счету. Что чувствую, да ничего, кроме желания жить в густо замешанном страхе. И пониманию — все сделал правильно, так и надо было поступить. Все банально до тошноты: или ты, или тебя. А кто ждет первого выстрела, тот и умирает первым, вот такая тавтология.

— И как это мы так, без потерь, — тихо проговорил я.

— А просто, — по-прежнему смотря в окно, ответил Петр на риторический вопрос, — ибо были готовы и немного тренировались, отрабатывая ситуацию.

Пять тренировок, и он хочет сказать, что мы подготовились?

— А теперь будем каждый день учиться стрелять. Ну и тактика. Поняли.

Мы почти дружно пробухтели "да". Он прав на все сто: без тренировок по стрельбе и тактики поведения, мы мясо с оружием.

Мысли витали вокруг сражения, первая битва, чтоб ее. И вот из этого вороха мыслей выскочила одна особо назойливая и мало приятная, и тут же слетела с языка.

— Нас заказали.

— Не понял. В смысле? — после небольшой паузы, отозвался Михалыч.

— Кто-то заказал нашу смерть.

— Хорош параноить, — съязвил Колян.

— Да пошел ты. Говорю вам, нас заказали.

— Поясни, — как всегда сдержано, попросил Петр.

Он уже привык к моим заскокам, пусть и не всегда оправданным, но бывало моя паранойя спасала нам если не жизнь, то точно нервные клетки и патроны.

— Вот смотри, мы ни разу с цыганами не пересекались, так, издалека пару раз виделись и все. И тут на тебе, приехали, в полном вооружении. Причем, что от нас брать? Мы же пустые. Оружие? Так у них его больше и лучше. Книги? Да не смешите вы мои пятки, они и так смешные. Получается риск совсем не оправданный.

— Отчего они тогда просто нас не расстреляли? — резонный вопрос от Петра, — а разговоры стали разговаривать?

— Да все просто: нас четверо, а они увидели только троих. Допустим, я сбежал. Так потом Главный их в землю всех укатает. Не оттого, конечно, что нас так любит, просто у него позиция -поселковых убивать нельзя.

— Засада?

— Где ее ставить? Ты сам до утра не знал каким маршрутом поедешь, плюс патрули. Тем если хоть померещится засада, расстреляют без суда и следствия. Поэтому их навели на нас в библиотеке, — фу, высказался, голова загудела от потока мыслей, — теперь надо понять кто и зачем.

— Не гони лошадей. Надо все обдумать как следует, — хладнокровно ответил Петр.

— Думайте, я свое мнение высказал.

Сарги подъехали минут через двадцать, на трех джипах в полной экипировке, ощетинились по периметру пулемётами, стоящих в кузовах, на турелях. Вызвали по рации, мы вышли держа руки подальше от оружия, мужики при исполнении могут не так понять и стрельнуть, а там уже не остановишь и не объяснишь. Старший из них: бородатый, в черной разгрузки и при берете. Пнул труп, хмыкнул и пошел осматривать других.

— Лихо вы их, — скупо прокомментировал побоище старшой, — нас чего звали?

— Да чтобы мстители не удумали чего не хорошего, — проговорил Петр.

— Что, упустили кого-то, — сказал в укор.

— Так вышло.

— Хреново вышло, они, — он кивнул на тело, — мстить кинутся, это к попу не ходи, а в табор если наведаемся, то кроме детей да женщин никого не найдем. Ученые уже. Теперь ездий -оглядывайся.

Говорил он монотонным голосом, казалось, это беспокоит его не больше, чем восход солнца по утрам. То ли нахлебался досыта кровушки, то ли профессионал каких поискать.

— Ладно мужики, грузитесь, сопроводим куда скажете в лучшем виде, — а вот этого нам не надо. Мы лучше сами как-нибудь, место нашего склада не то чтобы великая тайна, но каждого возить туда может вылезти боком. Проводят из города и ладно.

— Проведите до кольцевой развилки, а мы уже там сами как-нибудь, — Петр, похоже, думал так же.

— Ну-ну.

Закидали трофейные сумки в машины, стараясь сильно не звенеть, но старшой все равно просек что там, лицо преобразилось из сонно-ленивого в сосредоточено деловое. Он даже подходил пару раз, чтобы начать разговор, но слов так и не нашел. Ведь просто так не скажешь -покажи, что там, а можно и мне одну, за хлопоты. Трофеи, как-никак. Докидали книги, я захлопнул дверь. Николай все время дергался, доставал парня в камуфляже своей историей победы над злом. Сарг хмурился и под конец, на чистом мате, послал его пойти погулять, да ромашки пособирать. Я сел на пассажирское сидение "буса", ружье между ног зажал, держу двумя руками, словно кто-то может отобрать, так крепко, что костяшки побелели, а пальцы начали неметь. Твою же мать, когда мы отсюда уедем. Двигатель неохотно зарычал: он, когда холодный, всегда ленится, в новых моделях все нормально, а вот старые дёргаются да рычат. Глянул в окно и на секунду оторопел, на третьем этаже стояла женщина: коричневая кофта, хим завифка, на оплывшим лице очки в роговой оправе. Вот это преданность, даже после смерти пришла выполнять долг, труд учителя назвать работой, язык не поворачивался. Мелькнула мысль выйти и упокоить мертвяка, но сразу передумал. Пусть ходит, пусть стережёт.

Машина дернулась покатила по газону, мне показалась что старая училка машет рукой мол иди сюда, звонок прозвенел, пора грызть гранит науки. Я плотно зажмурился, досчитал до трех глянул на безмятежного Михалача, и снова перевел взгляд на окно. Нет никого. Померещилось?

С Саргами расстались, как и договаривались на кольцевой, при выезде из города мы ушли на право, они же поехали прямо. Только когда прибыли на склад расслабились, спокойно выдохнули и перестали держаться за оружие, словно только оно держала наши души в измученных телах. Витек выглядел еще более хмурый чем обычно, даже чайник не поставил. Пришлось самим, а точнее мне, Колян сидел в машине как пришибленный, на окрики толком не реагировал. Петр с Михалычем утащили сумки с оружием для инвентаризации. Поставил чайник на плиту, дождался свиста, заварил всем по кружкам, кому чай кому кофе, и полчаса отсидел в полном одиночестве впав в прострацию. Пока по рации не позвали. Блин совсем обленились, подойти тяжело, прям как в прошлой жизни. Помню доходило до абсурда звали в соседнею комнату по мобиле. Взял кружку с остывшим кофе пошел к мужикам.

В глубине склада на столе лежал целый арсенал. Два автомата Калашникова, не те что я привык видеть в играх и фильмах с деревянным прикладом, а пластиковые. Причем один из них выглядел не совсем привычно. К ним два десятка магазинов, два помповых ружья, три ПМ. Под столом валялись сумки с патронами. Петр стоял с другой стороны опершись руками о стол, поджав губы, осматривал богатства. Если бы бандюги со всем этим добром вышли бы к нам, то мужики без слов стали бы стрелять, а так цыгани понадеялись, нас как лохов развести. Привычно с прошлой жизни. Михалыч сидел на полете из-под цемента (когда мы его грузили хоть убей не помню), крутил в руках кольт серебристого цвета, такие я видел в фильмах про ковбоев. На старика было приятно смотреть он глупо лыбился, смотря на оружие, словно женщина на колье за лям баксов. Тут и идиоту понятно, с этой игрушкой он не расстанется ни за какие коврижки. А если попробуешь отобрать, то зубов во рту явно уменьшиться, зато под глазами распухнет, и вообще будет больно и не комфортно.

— Пришел? Вот и славно, — Петр заложил руки за спину, перекатился с пятки на носок, — будем делиться.

— Давай — я пригубил холодный кофе.

Впервые за долгое время понял, что не волнуюсь, не думаю, какое оружие выдадут. Все будет по-честному, все будет правильно.

— Значит так, тебе помпа. Стрелять из автомата надо учиться, мы с Михаилом это умеем. Патронов для АКМ мало так что учить тебя пока не будем. Но как только — так сразу. Вторую помпу Коляну, ПМы мне и Михаилу. У тебя есть уже, так что думаю второй тебе без надобности. Сайга Витьку, склад охранять, — он хлопнул ладонью по странному автомату, — Согласен?

Как только он озвучил названия, я вспомнил. Какой к черту автомат — это же охотничий карабин, на базе АК, на сколько я помню. Надо выпросить.

— Не совсем, — ждут, смотрят, это хорошо, — давите мне сайгу, все же я ммм... в "поле" воюю, там она нужнее будет. А помпу тут оставим?

— Лады. Сейчас объясню, как пользоваться, — я слегка удивился от столь легкого согласия командира. Думал придётся аргументами забрасывать.

— Это да. Петь, кто нас сюда послал? — не утерпел спросил.

— Тебе прям сейчас надо? — не довольно отозвался он.

— А когда еще? Когда в спину шмальнут? Или когда пулю в лоб всадят? — ох что-то меня понесло, да и по фиг. Спускать на тормозах покушение, не бывать такому.

— Славик нас послал туда, Славик.

Я матерился в основном используя жесткий вариант слова "путана", Михалыч был более словоохотен, и выстроил целое предложения из матных слов не повторяясь.

— Мужики не порите горячку, все домыслы Игоря не доказуемы. Надо все нормально проверить.

— Как? — озвучил я главный вопрос.

— Приедем на базу, пойду к Главному, там все и решим.

— А если они заодно? — что-то я тупанул, но как говориться, слова не пуля назад в ствол не засунешь.

— Тогда бы нас в той библиотеке и похоронили бы те же Сарги.

— Как диалог будешь строить?

— Честно не знаю, надо думать.

На складе мы посидели еще час с небольшим, Петр отдал записку Ромы Витьку, подобрать просимое. Бартеру быть, осталось только понять, что конкретно обменяем у бойцов. Попутно Михалыч мне объяснил, как пользоваться сайгой, стрелять не стал, нечего привлекать лишние внимание к складу. Потом нас вызвали по рации и вежливо, но настойчиво попросили прибыть в поселок.

Пока ехали в поселение все думал, чем закончится разговор Петра с Главным о предательстве Славика. Сам понимал, что пока не пойман — не вор, и о всяко там презумпции невиновности. Но все равно от мыслей избавить не мог. Как и не мог предсказать чем все закончиться. Какие у него мотивы? Да, как и у всех, сплошь меркантильные, захапать наше добро. Нечего городить сверх сложные теории. Что касается других вариантов, все может быть, но Славик пока впереди планеты всей. В поселке не нападет, раз выбрал вариант с цыганами, нет возможностей. С окружающими своими мыслями не делился, и так на меня косо смотрят.

К крыльцу Конторы приехали уже в сумерках, как обычно на ступеньках толпился народ куря в кружочке. Внутри помещения дымить строжайше запрещено. В здании не имелось ни одного знака, запрещающего курить, зачем стены мазать, просто охрана пару раз по шеи наваляла особо ленивым и все как-то сразу поняли, что дымить нужно строго на улице. Единственное что чуть выбивалось из общей картины так это два "ланкрузера" припаркованные возле стенда где когда-то вешали объявления, и ранее стояли БТРы. Петр отправился к Главному, мы же втроем поехали выгружать книги в школу. Макулатуру сбагрили достаточно быстро, закончив я отправился искать мать. Путь мне указала толстушка в платке, завязанным назад, какой-то заурядной кофте и юбке, со шваброй в руках. Поднялся на второй этаж, наслаждаясь запахам моющего средства, после вони мертвяков это так же хорошо грело душу, как запах мандаринов на Новый Год.

"Так, куда теперь", — я слегка растерялся, хорошо таблички еще не содрали, справа химия, дальше биология, ага — вот и класс русского языка. Возле самой двери услышал голос матери, она что-то тихо читала, я дотронулся до ручки, но дверь так и не открыл. Не следует портить детям минуту спокойствия и забытья. Вернулся, так и не увидевшись с мамой.

— Ты куда подмыл? — еще на подходе заорал Колян. Слегка улучшившееся настроение, вновь рухнуло в яму злобы и раздражения.

— Не твоего ума дело.

— Ладно хорош собачиться поехали, — не дав разгореться конфликту, перебил нас Михалач.

Командира пришлось ждать более часа. Если бы не Михалыч, то точно натворил бы бед, а так просто переругался с Коляном в хлам. Конфликт оттянул мысли от предательства. Белобрысый ушел в машину, я же подпер капот, злясь на недоумка, достал до зуда в кулаках. Петр быстро спустился по ступенькам, напарники лениво выбрались из машины, командир вплотную подошел ко мне.

— Параноик долбаный, — фу слава тебе Господи, что не Вячеслав.

— Да чтоб мы хоть раз еще этого дебила послушали, — влез с язвительным комментарием Колян, выбираясь из машины.

Я резко развернулся, оттолкнул Петра, схватил умника за шиворот и что есть силы впечатал в бок машины, сказал по слогам.

— Что ты сказал?

— Руки! — он еще не понимает, что влип.

От разбитой морды его спас Петр, умело перехватил мою руку, другой захватил шею, и оттянул от поганца.

— Тихо, тихо Игорь все свои, — прошипел в ухо командир.

Михалыч тем временем за шиворот уволок Коляна.

— Да спокоен я! — хотя мой голос никак не вязался со сказанным, — честно, все, не трону.

Петр неспешно отпустил меня, готовясь в любой момент снова схватить. Это он зря, если поганец не спровоцирует, пальцем не трону.

— Пошли, поговорим, — Петр мотнул головой в сторону скамеек, голос спокойный, как обычно.

Ну пошли, скамейки стояли на против входа в контору, в два ряда, а между дорожка из бетонных плит, по краям обращая землей. Нормальных скамеек осталось только две, мы сели на ближайшую, прежде обтерев влагу.

— Ты чего на Коляна сорвался?

— Да, достал он меня, с самого утра нервы трепет, — уже боле спокойным голосом ответил я.

— Лучше помиритесь. Он тебе спину прикрывать будет, а когда такой разлад — не долго до беды.

— Так и я его спину прикрываю, — Петр дёрнулся, покосился на меня, он явно не допускал мысли, что я могу предать, — успокойся, я нормальный. В открытую морду набью, чем из подтяжка гадить буду. А извиняться перед ним не буду, но и конфликт развивать не намерен. Будет вести себя по-людски, так никаких проблем.

— Хорошо бы, — вроде поверил, да чего не верить то, повода сомневаться в моем слове никогда не давал.

— Что там со Славиком, — конечный итог беседы знал, но очень хотелось узнать подробности, и главное, чем мои подозрения аукнутся нам.

— Все нормально. Больше ждал, чем разговаривали, — слегка кивая головой, заговорил Петр, — рассказал Главному, тот нахмурился, вызвал Славика.

Тут он замялся, явно размышляя стоит вдаваться в подробности или нет, но все же решился.

— Это не он сто процентов, слишком много ... на нас завязана. Больше убытков чем прибыли от нашей смерти. Вообще хорош параноить.

— Лучше выглядеть параноикам в глазах товарищей, чем идиотом перед глазами врага.

— Это да. Теперь надо брать ящик коньяка и двигать к Славику, растолковывать твои слова. Обиды нет, но осадок как говориться остался. Ладно проехали.

— По Славику понятно, но сам факт нападения никуда не делся.

— Только не начинай. Слышь может они и вправду случайно на нас наткнулись. Ну а мы на взводе, вот так и получилось, что спровоцировали, — не очень уверено попытался разъяснить Петр, пристально рассматривая пробивающуюся между плит травинку.

— Ага, и пацан тоже случайность?

— Слушай, я все понимаю, будем осторожнее. Но признай сейчас мы никак не можем доказать твою теорию, — я состроил кислую рожу, а что еще оставалось, он прав.

Что же в поселке пока все еще безопасно, относительно. Из-за действия этого проклятого культа вели в негласный комендантский час. Что помогло — смертей уже два дня как нет. Ну а за периметром мы вроде, как и не расслабляемся. Буду думать, как вычислить предателя, с Яной мыслями поделюсь, она девушка сообразительная может чего и посоветует.

— Ты Рому нашел? — вырвал меня из раздумий внезапный вопрос.

— Э, — только и смог сказать я.

— Вы что, все этот время дурью маялись? Я твоего Рому в коридоре видел, думал вы все обговорили. Короче давай иди налаживай контакт, в смысли встречу назначь, на субботу.

— А сейчас что?

— Пятница, — он хохотнул, — совсем потерялся. О, пассия твоя идет.

Я глянул на крыльцо, в тусклом свете фонаря одинокая женская фигура быстро двигалась в нашу сторону. Я вышел на встречу.

— Все, бывай, — я только буркнул "ага", когда командир проходил мимо.

— Привет, — чего-то в горле запершило, от того звук вырвался надсадный злой.

— Привет, — легкий поцелуй в щеку, — ты как?

Бог ты мой сколько заботы в голосе, у меня аж сердце сжалось, ну я и сволочь, так человека волноваться заставляю.

— Нормально, — но хотелось сказать совершено другое, что настроение дерьмовое, да и весь мир вокруг — выгребная яма, и что все это меня порядком достало, но грузить свою девушку проблемами, как-то мелочно.

— А выглядишь плохо, — шутливо проговорила она, — хм, я кажется знаю, как это поправить. Сходим в бар?

— Куда? — я опешил от такого заявления.

— В бар, открылся недавно. Пиво. Говорят, по телеку мультики крутят.

— Хорошо, пошли, — идти куда-либо не хотелось, но огорчать это прелестное создание я не мог.

— О, ты какой скорый. Сначала умойся, переоденься. А потом подъедешь за мной.

— Как прикажите, сударыня, — я отвесил шуточный поклон, и подставил руку, она охотно подхватила меня под локоть.

— Меня провожать не нужно, езжай домой. Да не смотри ты на меня так, что тут может случиться?

— Маньяк? — коротко высказал я свои опасения.

— Тогда вези.

Пока Яна собиралась, успел поговорить с Ромой, точнее договорились встретиться завтра и все толком обмозговать.

Подвез Яну, убедился что зашла в дом и только потом развернулся на выезд. Дьявол, Петр прав, я становлюсь конченым параноиком, таким путем скоро дойдет до крайности. Очень нужен совет, а дать его некому, убили мудреца. И убийца все еще дышит этим воздухом и жрет мясо. Я резко затормозил, грудь ходила ходуном, перед глазами алая пелена, а пальцы немеют от силы сжатия. Сука, ты сдохнешь. Простая мысль, а сколько облегчения. Отдышался, вроде отпустило. Так, надо думать о чем-то другом, иначе сорвусь. Если бы ни бешеный ритм последних недель, на крутил бы себя до придела и поехал мстить, по тупому, наголо с обрезом.

Заглушил двигатель, вылез из машины, черт, забыл сайгу, пришлось обходить капот, и, как назло, вляпался в лужу, чертыхаясь, достал ружье. Удар по багажнику, я еще разворачивался, а тело выполнило все как надо, приклад в плечо, палец на спуске, взгляд выцепил силуэт кота.

— Скотина, ты что творишь? — прорычал я, — застрелю же, потом поплачу да закапаю. Тебе оно надо?

Кошак понятное дело меня проигнорировал, мол, что связываться с этим дерганым. Еще при входе, бабка попыталась припрячь к работам, я вяло сообщил: "У меня свидание". В ответ получил ворчание.

— Вот. Ему только по бабам шляться, да водку хлестать, — я и не пытался возражать, а тем более спорить, — нет чтоб поработать, где там, все на бабушкиных плечах. Нахлебники, только на все готовое. Выгоню вас к упырям на улицу, вспомните меня добрым словом.

Я ухмыльнулся да пошел мыться. Но, прежде чем самому избавиться от грязи, почистил сайгу. Дело это заняло львиную долю отведённого мне времени, потому что впервые забирал данное ружье, все приходилось осваивать походу дела. Разобрал, почистил и оставил сайгу лежать в таком виде. Быстро помылся, даже успел побриться, посокрушался перед зеркалом по поводу прически, волосы отрасли будь здоров, надо бы побриться наголо. Одел все новое: джинсы, майка, бетловка, хорошая кожаная куртка. По нынешним временам прям щёголь, перецепил кобуру с ПМом, хотел прихватить мачете, но передумал. Надо ограничивать параною. Все, готов к труду и другим, более приятным, вещам.

— Придешь после двенадцати — не пущу, а в окно полезешь — стрельну. Уяснил? — добрые напутствующие слова, как же без них.

— Неа. Но постараюсь вернуться вовремя.

— Уж сделайте милость, — вот это ехидство, что кислотой обожгло.

Подрулил к самому крыльцу дома где проживала Яна, идти в новой обуви по раскисшей дорожке, вот спасибо, нам этого не надо. Щелкнул фонарик, увидел куда ступать. Когда постучал в дверь, открыл заспанный хозяин и, как обычно, от него разило перегаром.

— Яна где? — хотел любезно спросить, но вышло плохо.

— Одевается. Заходи, — он то ли сделал вид, то ли не заметил моей интонации.

Я немного помялся, в итоге отказался, лучше здесь подожду, не хотелось мне видеть признаки упадка, настроение итак не из лучших.

Ждать собирающуюся женщину, вопреки распространённому мнению, пришлось не долго, не более минут пятнадцати. Яна вышла в короткой дутой куртке и юбке, увы, насладиться красотой не удалось, света мало, да и не то место чтобы девушку рассматривать. Открыл дверь машины, помог усесться, сам обежал машину, все-таки вляпавшись в лужу.

Бар располагался, на сколько я смог понять, в бывшем здании почты, стоянки возле входа, понятно, нет, оттого припарковался на газоне. Ранее тут видел привязывали коня, ну ничего, лошадка не обидется если я машину припаркую. Когда вышел, не сразу сообразил, что моя спутница не следует за мной, чертыхнулся, пошел отворять дверь. Если начал играть в джентльмена, будь добр, продолжай. Мне не тяжело, мне в радость. Через кусты растущие вдоль тропинки, понятно дело, продираться не стали. Вышли на асфальт и, как нормальные люди, прошли до дверей по мощеной дорожке огражденой, помимо кустов, остатками бетонного забора. Отварил тяжелую деревянную дверь, меня обдала волна тепла и легкий шум телевизора, от неожиданности замялся, но к месту, Яна проскользнула вперед. Что-то у меня с манерами плоховат-то. Следующая дверь направо и мы в баре. Что же, впечатление он производил слабое, если равняться на прошлую жизнь. Несколько рядов разномастных столов: от советских до огромных деревянных, что так любят ставить в пабах. Окна закрывает жалюзи, в люстре, хоть и много ламп, но светят слабо, наверняка лампы ват по 60 максимум. Это верно, энергию надо беречь. Зато барная стойка била все рекорды по крутости: высотой мне чуть нижи груди, огромная — метров так пять, с закруглением, шириной в пол метра и цвета вытершего дуба, на такой хоть пьяный танцу, не упадешь. За стойкой настенный шкаф с алкоголем, ну это понятно. Бармен мне показался знакомым: высокий, сутулый, чуть дерганый, с огромный носом. Заняли столик подальше от входа, чтобы не продуло. Мест хватало, было занято только два стола, за огромным дубовым сидели Сарги — громко смеялись и ругали матом, но пока никого не задирали, и вообще не обращали ни на кого внимания. Я некоторых знал, но здороваться не пошел.

Яна чуть скинула куртку с плеч, я подхватил, аккуратно снял и повесил на спинку стула, ибо вешалки на нашлось. И прежде чем моя красавица села, она дала мне наслодиться красотой, вот что не говорили, а платье (которое хорошо подходит по фигуре), красит женщину куда лучше, чем любые брюки. Плавные линии тела и глаза привлекают туда, куда надо, при всем при этом, остается чувство лёгкости. Я пододвинул ей стул и только потом уселся сам.

— Что будешь пить?

— Я бы выпила коктейль, но учитывая обстоятельства, — она улыбнулась, слегка уведя взгляд в сторону, — можно и пиво. Но только светлое, от темного у меня изжога.

— Я быстро.

Подойдя к бару, постучал пальцами по стойке.

— Почем у вас пиво?

Длинногоносый оперся о стойку, втянул ноздрями воздух и лениво проговорил:

— Да все просто. Пол литра пива — пол литра топлива.

Вот нихрена себе расценки, он что, меня за лоха держит?

— Слушай, ты тут часом не опух от наглости. В былые времена, пол литра нормального пива стоило где-то сантим за пятьдесят, а литр 98 бензина — лат. То есть пиво было в два раза дешевле топлива, а теперь так и вообще должно идти один, — я сделал вид что замялся, — к семи, и то от чрезвычайной щедрости, а так один к десяти.

— Слышь, умник, не нравится — вон там выход, -как-то ты не уверено говоришь, новичок что ли, впервые делом занялся, опытные так клиентами не разбрасываются.

— Да без проблем, пива у меня — хоть ванны принимай, — тут я не врал, на мародёрил от жадности пару ящиков — пойду к Саргам, спрошу почем ты им пиво впарил. А там глядишь — расценки не совпадут, потом слух пойдет...

— Ты меня не пугай, Пуганый.

— Так я и не пугаю, я факты излагаю.

— Излагатель, чтоб тебя. Давай один к пяти.

— Не. У меня другое предложение, пива у меня хватает. Вот только пить одному не хочется, так что давай вот так. Ты мне одно пиво, я тебе в замен три. Брови не хмурь, твой бар за неделю опустеет, а мародером платить замучаешься. А я время от времени смогу тебе подкидывать товар. Если попросишь, — перебивать навар поставщику я не собирался, — Согласен?

— Хм, не обманешь? — и тут же продолжил, — не, ты не из таких, за тебя люди могут поручиться.

Я чуть было не спросил — какие люди, но вовремя спохватился. Бармен немного помялся, затем резво подошел к барной полке и потащил дешевое пиво.

— Э, нет, давай получше.

— А ты мне в замен это принесешь? — недовольно забубнил он.

— "Будвайзир" подойдет?

— Подойдёт. Иди за столик, сейчас принесу.

Здесь еще и обслуживают, пока шел отметил, про себя, что помещение огромное, а используется под бар. Тут могли спокойно разместиться человек десять. Я поделился своими мыслями с Яной.

— Вот интересно, чего это Главный под жилой дом это помещение не сдал?

— Да все просто, народу надо хлеба и развлечений, — легко отмахнулась она.

— И что, никто не стал возмущаться?

— Конечно стали. Есть такой пласт населения, который только и делает что возмущается.

— И много их? — не то чтобы мне было сильно интересно, просто для информации.

— Не поверишь, много. Ну вот смотри, — она положила руки на стол, уперев пальцы друг в друга, — из всего населения Латгалии, а это примерно триста тысяч человек, осталось, по приблизительным подсчетам, около двух тысяч человек. Из них тысяча проживает в поселении или возле него. Так вот, активно занятого населения всего половина, остальные только и делают что жалуются и ждут помощи от Европы. Имеюся даже гневные письма, ждущие своего часа. Но это еще пол беды, тут образовался пласт, так сказать, паразитов и их, примерно, триста человек. Жрут, пьют и ноют про жизнь.

— И Главный терпит?

— Да пока до них руки не доходили у администрации, знаешь, были дела и поважней, так вот они и подумали, что очень важны для общества и затеяли либеральную возню, типо выборы, полную гласность и так далее, — вот нифига себе петрушка, и как их вообще не поубивали, сейчас время не офисного планктона, а работяг и военных. А те вот такого отношения не терпят, так что скоро будет глобальное переселение. Надо вычесать поселение от паразитов.

Да вот дела, за мародеркой я этого не заметил, как бы и нас в паразиты не записали, ведь тащим, как хомяки, только себе, это и сказал Яне.

— Не волнуйся, — она махнула рукой и умолкла, пацан, лет пятнадцати, принес нам два пива и тарелку с орешками, бонус, что ли, от заведения, блин, про себя забыл, надо было сока заказать или кофе, но это потом, надо Яну дослушать, — так вот, не волнуйся, вы же исправно платите налог.

Она поняла, что я не имею ни малейшего понятия о налогах, всеми переговорами занимался Петр, надо однозначно больше уделять времени общественной жизни.

— В общем так, есть люди, которые работают на поселения, за что получают еду и талоны, скажем на поход в бар, ну типо строителей и "Василия и Ко". А есть такие как вы, платите налог, в зависимости от дела и от количества запрашиваемых ресурсов от поселка.

— А что мешает Главному все приватизировать, у него Сарги, плюс полиция, никто пикнуть не успеет. Или вообще заставить работать за еду? — ответ на этот вопрос я давно уже себе дал, хотелось слышать мнение Яны.

— Да кому нужны рабы, — и только сейчас она сделала небольшой глоток пива, прислушалась к ощущениям и, одобрительно кивнув, продолжила, — рабство — это тупик, где он будет брать новые ресурсу, когда старые износится? Да и рабы очень плохо размножатся. А тут Главный пытается развести феодализм, платите налог и спите спокойно, вояки за всем присмотрят. Он поставил на долгосрочную перспективу.

— Остаётся надеяться, что наш правитель мудр и добр, — не весело прогорел я.

Понимание того, что ты под монаршей пятой, заставляло чувствовать себя неуютно.

— Пока это лучшее, что можно найти, — факт, не поспоришь.

— Все, хватит о грустном, давай лучше, — я посмотрел на телек, — о мультиках.

Не большой телевизор начала нулевых висел над барной стойкой, транслируя нам "Том и Джерри" старого образца, где звук не особо и нужен.

Она слегка отклонилась, операясь на спинку стула, и мечтательно начала рассуждать, о мультипликации в целом и об американской в частности. Умеет рассказывать простым понятным языком, слегка отвлекаясь на нужные подробности, иногда разбавляя рассказ шутками или иронией. Прям энциклопедия с приятным голосом.

За соком я так и не сходил, за время разговора она умудрилась выпить первую бутылку, я без лишних слов открыл вторую. Народу за это время прибавилось, все больше работяг, немного грязноватые, но в целом опрятные, никто не шумел, спокойно заходили, брали выпивку и занимали столики, уже там о чем-то в полголоса разговаривали. Не было веселого угара или беззаботного смеха.

— Пойду я за соком, а то что-то в горле пересохло.

Сок взял в счет пива, правда никто мне не наливал, дали пакет со стаканом и на том спасибо. Не успел открыть пакет, как за спиной послышался деликатный кашель. Да кто там еще бациллами раскидывается. Обернулся. Кашлял среднего роста парень: слегка сутулый, с ровной не бритостью на лице, весенняя куртка болотневого цвета, да джинсы. Вообще заурядный тип, если бы не взгляд, нет в нем ни усталости, ни задавленности.

— Здрасти, — вежливо поздоровался он, протягивая руку.

Я на автомате пожал, хотя желания не было.

— Что хотел?

— Да поговорить, буквально минуты полторы, не более.

— Садись, рассказывай, — я кивнул на стул, инстинктивно ожидая как ножки начнут сгребать деревеней пол.

Но ошибся, парень аккуратно поднял стул, уверено сел, скрестив пальцы на животе заговорил.

— Меня зовут Олег, работаю на Василия, того, что занимается снабжением, — он сразу взял быка за рога, обещал же коротенько, — собираюсь от него уходить и хотелось бы присоединиться к вам. По моим сведениям — вас пять человек, так что, лишние руки не повредят. У меня есть ружье, патроны, могу достать нормальный транспорт, если понадобится. Мародёру чуть ли ни с первых дней мертвяков убивал, проблем в команде не было, — из всего монолога он впервые замялся, — если на косячу, то выгоняйте, скандалить не буду. Работать готов за не большой процент от награбленного, так, чтобы с голоду не помереть, а там если приживусь...

И умолк, что хотел — сказал. В принципе, люди нам нужны как воздух, но брать вот так, без проверки, как-то страшновато, с другой стороны, если всего бояться, то вообще никогда ни расширимся.

— А что тебе у Васи не понравилось?

— Скажем так, отношение к рабочим и заработная плата.

— Я не могу так однозначно тебе ответить. Давай так: ты завтра с утра подходи к конторе, там мы тебе с компаньонами все расскажем.

— Хорошо, до свидания, — он бесшумно поднялся и, больше не поворачиваясь, ушел из бара.

— Что скажешь? — обратился я к, до этого тактично молчавшей, Яне. Не то чтобы нуждался в совете, скорей, чтобы как-то продолжить разговор.

— Да вроде нормальный парень, нашел тебя в баре, внятно рассказал чего хочет.

После ухода Олега разговор разладился, к тому же, общий шум в помещении увеличился. Раньше мне нравилось находиться в гуле голосов, слышать обрывки фраз и додумывать их значение и контекст. Я любил бары, но теперь все это тяготило, хотелось тишины и покоя. С девушкой можно и при свечах книги почитать, а бар для друзей, но увы, теперешние друзья по баром не ходят.

Я спокойно дожидался пока Яна допьёт пиво, чтобы потом предложить покинуть это заведение. Но не успел. Меня кто-то хлопнул по плечу и, прежде чем я оглянуться, заскрипел стул, и на него плюхнулся Роман.

— Здорово, — улыбаясь во все тридцать два зуба, гаркнул Роман.

— Виделись.

— А с хорошим человеком можно и дважды поздороваться. Здравствуйте! Рома, — слегка склонив голову представился парень Яне.

— Яна, рада знакомству, — дежурно ответила она.

— Чего вы такие злые? — он положил руку мне на плечо, — пива мало?

— Да нет, — мне очень захотелось скинуть кисть с плеча, но это точно вызовет конфликт, а этого мне не хотелось парень то он не плохой, только очень уж общительный.

— Ром, давай к нам, — послышалось из-за столика, где сидели Сарги.

Вот и славно.

— Не мужики, я здесь посижу. Вы же не против? — дождался моего утвердительного кивка, продолжил, — я тут с девушкой познакомился, так вот, пригласил, так сказать, отдохнуть. А где сидеть? Не с ним же, заклюют бедолагу, а тут ты, то есть вы. Я сейчас сгоняю к бару. Вам чего? Все за мой счет, так сказать, оплата за неудобства.

— На ваш вкус, Роман, — слегка улыбнувшись, ответила Яна.

— Если хочешь, можем уйти, — сказал я, когда Рома отошел.

— Да все нормально, Игорек. Веселый парень.

Она чуть наклонилась над столом, я машинально заглянул в небольшое декольте, устыдимся и перевел взгляд к ее глазам. Она, понятно дело, все увидела, лукаво улыбнулась и поцеловала меня. Раз ей хорошо, буду сидеть, а то и правда, совсем нелюдимым стал.

Рома принес много пива и сока, плюс закуска, начиная от рыбы заканчивая чипсами. Он постоянно пытался шутить, пусть юмор все больше казарменный, но как ни странно, без мата и откровенной пошлости. Затем пришла Люда: женщина не высокого роста, чуть в теле, с удивительно милым лицом, ямки на щёках, вздернутый нос и глаза, горевшие озорством. Все общались, смеялись, слегка подтрунивали друг друга, словно были знакомы ни один год и просто встретились после долгой разлуки. Один я был не особо разговорчив и весел, не знаю отчего, раньше в компаниях охотно общался со всеми без исключения, почти на любые темы. Меня интересовало все. А сейчас что-то надломилось, я стал замкнутым и угрюмым.

Когда пришли Белорусы, что ездили на Зомбо-даве, я не заметил. Девушка немного сменила гардероб, но все в том же постапоколептическом стиле, ну и парень от нее не отставал. Вели они себя шумно и весело. Часть молодых людей перетекли к ним за столик, девушка заигрывала с каждым. Как бы до драки дело не дошло. Но это уже не мои заботы.

Но тем не менее, вечер удался. Когда я начал отчаянно зевать, Яна предложила расходиться. На что Роман с Людой назвали нас стариками, пожелав удачно выспаться. Я подвез Яну до дома, но дальше длительного поцелуя на ступеньках дело не дошло. Фосфорные стрелки часов показывали пол первого, когда я забрался в кровать.

* * *

Проснуться в шесть утра, чтобы прибраться за скотиной, для Марии Петровны было делом обыденным и привычным. Умылась, почистила зубы, неспешно оделась, и все это под свет керосинной лампы, могла и в темноте, но со светом как-то приятнее. Делов в хлеву на раз два и обчелся, из всей живности осталось два порося, да трое кур с петухом. Корова пала еще в начале зимы, хотел прикупить новую, деньги были отложены, да вот Беда случилось, теперь за бумажки животину никто не продаст. А поменяться не на что. В дом не вернулась, поставила лампу на стол, возле газовой плиты, что располагалась на крыльце, неспешно нарезала вчерашнюю отваренную картошку в сковороду. Надо приживал кормить.

Когда появилась женщина с пацаном, она не собиралась оставлять их на постой, ну может максимум на один день, не больше. Но как бы они сильно ее не раздражали, пришлось признать — лучших соседей ей не найти. Женщина целыми днями пропадает на работе, как впрочем и пацан, приходят только переночевать. А когда появляется свободная минута, всячески помогают по хозяйству, причем даром, за еду. Раньше-то она помощь всегда могла добыть от пьянчуг за энное количество среднего качества спиртного. Но теперь, кто к ней пойдет работать за самогон? А приживала все же полезные, не то что предыдущие подселенцы, пацан в первый же день выдал годовую норму лекарств за здорово живешь и теперь, на сколько она поняла, разворовывает все что плохо лежит. Надо подождать еще денек и предъявить новый список с необходимым, пусть побегает, чай не переломится.

Картошка громко зашипела на подсолнечном масле, Мария Петровна сморщилась, когда одна раскалённая капля попала на руку. "Надо масло вписать, а то осталось бутылок шесть. Это не дело", — оставила себе памятку старушка.

Приживалы проснулись как всегда поздно, женщина быстро позавтракала и убежала, лицо еще больше осунулось, так еще неделя другая и совсем угаснет баба. Пацан же умял выданное, вякнул спасибо и убег.

— Слава тебе Господи, ушли, — громко порадовалась бабка.

Она не была верующей, выросла в строгой комсомольской семье, где всяким предрассудкам не место. Плюс ко всему, склад ума не принимал иррациональные явления. Нельзя пощупать, измерить, посчитать — значит нет того, и точка. А спорить с дурочками все ровно, что стены лбом ломать. Но когда ушла на пенсию и перебралась в родную деревню, в завещанный родителями дом, то пришлось сливаться с местными. Вот так и появилась в доме икона, да крестик на шее, ну и Бога стала поминать чаще, но это скорей прилипло от местных.

Неспешно теря тарелку губкой, Мария Петровна стала прикидывать, куда же сперва пойти, чтоб собрать информацию. Единственное развлечение на старости лет стала сборка и анализ информации, то бишь сплетен да слухов, с последующем оделённом зерна от плевна. Наловчилась она в этом деле, когда работала на Ком Партию, там сплетни в курилке решали больше, чем заседания. Когда последняя тарелка отправилась в сушилку, она приняла решения не экспериментировать, а пройтись по старому маршруту. Вытерла руки, ушла в комнату, переоделась в чистое, даже парфюма немного капнула, а то от этого пацана весь дом мертвечиной пропах. Стук в дверь испортил приподнятое настроение.

— Это кого еще приперло нелегкая, — зло прошептала старушка.

Прежде чем выйти, привычно глянула в кухонное окно, возле двери мялись два мужика. Первый — Пашка, шестерка Андрееча. Второго она не знала: морда холеная, красная, пузо даже куртка спрятать не может, а смотрит так, словно новое хозяйство оценивает и кривится, ведать не по вкусу.

— Ну, я вас сейчас встречу, — настроение сразу скакнуло вверх, что может быть лучше устроенной головомойки.

— Ну, чего приперлись спозаранку. Дел нет что ли, лодыри, — только открыв дверь, начала она.

— Что вы, Мария Петровна. Дел много, — тут же стал оправдываться Пашка, — я к вам постояльца привел, на смену этим.

— Я тебе что гостиница, водить то этих, то тех?

— Да... — Пашка не успел оправдаться, как его перебил пузатый.

— Бабушка, вы чего ругаетесь?

— Ишь ты, хамло. Ни здасти сказал, ни о здоровье справился, сразу указывать ползет, у барин, — Мария Петровна поняла, что ее слегка заносит, сбавила обороты, — ладно, идите с миром.

Она развернулась и почти закрыла дверь, как пузан отошел от первого шока, заголосил.

— Меня сюда Главный определил, так что, будьте любезны, — злой противный голос, зря он так с пожилыми женщинами.

Бабка резво развернулась на одних пятках и хорошо поставленным скандальным голосом начала, да так, что ближние соседи уже наверняка услышат.

— Это что получается, ваш Главный возомнил себя царем и богом? Он что, теперь всех жителей за чернь считает, ноги может вытирать, да глумиться как вздумает? Силу почуял? Да кто он без нас? Аль нет, народ вы, гляньте, он нас в рабов всех превратить хочет. Да не выйдет у него ни черта, — она скрутила кукишь и почти в нос воткнула Пашке, — я против произволу, молчать не буду, я народ-то быстро подниму. Чай, мы не в разбойничьем логове живем, а в культурном поселении.

Бабка перевела дух, годы уже не те, чтобы в одном духе монологи на полчаса разводить.

— Да ладно вам, не хотите, так я другой дом найду, — пузатый даже попятился от старушки, опасаясь, что та накинутся с кулаками.

— АХ-ТЫ-СТИР-ВЕЦ. Людей из родимого дома выселять вознамерился, — Пашка понял куда все это идет, ни первый год знаком с Марий Петровной, героически вышел вперед, выставляя руки.

— Мария Петровна, вы все не так поняли. Мы хотели как лучше, один человек вместо двух, вы же сами ругались, что их подселили. Вот и выселяем.

— Счас мы узнаем, что вы там собирались, а что нет. Поехали к Андреевичу.

— Да вроде как незачем, все же уладили, — вставил слова пузан.

— А там и видно будет. Сейчас вот переоденусь и поедем, — с этими словами она ушла в дом.

Мария Петровна неспешно переоделось в выходное платье, не в самое лучшие, много чести будет. Пока она меняла гардероб, в голове вереницей прошел ряд мыслей. "И чего это я запереживал, вступилась, словно за родных. Тьфу причем тут родство, нужны они мне, вон сколько припасов приволок пацан. И дальше больше, при них я буду жить так же, как и до Мертвечины".

Закрыв входную дверь, вышла через двор, к своему удивлению обнаружила, на дороге УАЗИК. Ждут все-таки. Она обогнула развалюху пацана, мог бы и убрать за дом, стоит только вид портит, да ходить мешает, подошла к машине, уселась на задние сидение. Расположилась так, словно она народная артистка СССР, с тремя орденами героя труда. УАЗ смачно рыкнул, качнулся и тарахтя поехал. На главном перекрестке Мария Петровна гаркнула:

— Стоять!

Пашка скорее от испуга, чем от желания, повиновался — тормознул.

Старуха вышла из машины, хлопнула дверью и, не оборачиваясь, пошла по своим делам. Проблема решена и нечего попусту тревожить Андревича. Виктор Андреевич, он же Главный, не был ее ни родственником, ни другом, ни даже приятелем, просто когда заварилась вся эта каша, она первая пришла к нему и обстоятельно поговорила. И сошлись они на одной простой мысли — Виктор помогает ей как может, она же ведет тихую агитационную пропаганду среди населения. Как бывший парт-работник, она знал в этом толк. А в обмен всего лишь обеспечение безопасности для одной слабой старушки.

Пройдя мимо некогда заброшенной столовой, она не довольно покачала головой. Новая власть во всю обустраивала в ней склады. Спустилась вниз по дороге, приблизилась к калитке, поймала пальцем неудобную задвижку, вошла внутрь, подняв чуть-чуть платье, чтобы не перепачкать в грязи. Тут бы дренаж сделать, да денег нет у хозяев, а теперечи и подавно... Тщательно обтерла ноги и без стука вошла в избу, раньше ее приход приветствовали собаки, теперь вояки параноики всех псин перестреляли.

— Анна, спишь что ли? — крикнула она, снимая колоши.

В доме пахло блинами и кофе, а еще чем-то знакомым, но неузнаваемым.

— Как же уснешь тут, — послышался дребезжащий голос из комнаты, — иди на кухню и чайник поставь.

— Раскомандовалась.

Когда появилась хозяйка, Мария Петровна уже успела сделать чай и лениво помешивала заварку, звонко стуча ложкой об стенки кружки, сахар она с детства не любила.

— Ух ты, как вырядилась, — Анна Павловна одела лучшее из платьев, зелёное новое, только из шкафа, огромные бусы янтарного цвета, с такими же серьгами.

— Ай, Машка, не трави душу, — она была единственным оставшимся в живых человеком, который мог без последствий так называть Марию Петровну.

Подружились они в первый день, когда Мария Петровна приехала в деревню и как водится с ругани. Так они и жили один день ругаются, другой дружат — вместе перемывая кости односельчанам.

— Я же не для женихов, я же для представительности. Пойду к Главному на поклон, пусть подселит ко мне кого-нибудь.

— Так жили же у тебя двое, — без особого удивления, отозвалась Мария Петровна.

— Да на кой мне пьянь подзаборная. Сидят, пьют, ничего делать не хотят. Да еще на меня косятся, мол, чего старая орешь. Нет, не надо мне таких соседей. Пойду нормальных просить, как у тебя. Кстати, если он тебе невмоготу, то пусть ко мне переселятся. Помогу по дружбе.

— Ишь ты, чего удумала. А ко мне значит пусть пьянь подселяют.

— Ладно тебе, Мария, не серчай. Пустое взболтнула, а ты все к сердцу принимаешь, — хозяйка дома уселась на соседний стул, поёрзала, не спешно налила кипятку в чашку и только потом кинула сахар и пакетик чая.

— Правильно, попьем чайку и пойдем вместе, — Мария Петровна продолжала мешать чай, словно заведённая.

— Сахар откуда? Клянчила же два дня назад.

— От тебя разве что добьёшся. А вот люди добрые про стариков не забывают, бывает и подкинут чего полезного, — говорила она достойно, с некой ноткой превосходства.

— Мне сахара не жалко, приходи да бери, а в носильщики я к тебе не нанималась.

Мария и Анна громко хлебнули из кружек, больше ничего не говорили, просто наслаждались чаем. Странно это звучит, если учитывать, что напиток производится из дешевых ингредиентов.

Анна охнула, схватилась за сердце, уронив кружку на стол, чай не вылился, ибо осталось его на донышке.

— Ты чего, старая? — с легким испугом поинтересовалась Мария Петровна.

— Да сердце... что-то прихватило, — она поднялась и, сильно сутулясь, поплелась куда-то в комнату.

"Сдает подружка, а мне уже было показалось что наоборот, за последние недели приободрилась, даже плакаться перестала, что все болит и глядишь ты, прихватило как внезапно", — не спешно провернула мысли в голове Мария Петровна, глядя, как удаляется Анна.

Прошло минут пять, а подруга так и не пришла, Мария уже начала подумывать о плохом и даже приподнялась, чтобы пойти да проверить. Но шум и шаркающие шаги переубедили ее.

— Что ты там копошишься? — не выдержав, крикнула Мария Петровна.

В ответ лишь приближающиеся шаги.

— Я уже было думала... — слова застряли в глотке.

Мария Петровна лишь секунду промедлила, вскочила? кинула в упыря кружку. Выход перекрыт ковыляющей тварью, а сил для прорыва уже лет так пять как нет. Чашка ударилась об оскалиною морду, тварюга даже не моргнула. "Что делать?", — паника почти поглотила ее, но железная воля все же выдавила ответ. Она упала на колени, охая от боли в спине, заползла под стол, подобрала колени, уперев спину в крышку. Стонав надавила, вытягивая последние силы из старческого тела. "Ну, карга старая, давай". Злость всегда помогает, пусть на несколько секунд или на один рывок, но и этого иногда хватит чтобы спастись. Стол, мощный с дородными ножками и толстой столешницей и весом килограмм под пятьдесят, обернулся. Упырь уперся в импровизируемую баррикаду, тенув руки к жертве. Жертва же лишь покосилась на тварь, подтащив одной рукой стул к окну, другой открыла створку. Еще несколько секунд и она с трудом перелезла через подоконник. И спрыгнула в клумбу, ойкнула и тут же упала на колени, крехтя от боли в спине, постояв так мгновение, завалилась на бок. "Вот тебе хрен по всей морде, а не я", — мысленно простонала старуха, поползла в глубь сада. Боль чуть отпустила возле груши, что росла в центре сада, минутку отдыха и можно попытаться подняться. Но, увы, планом не суждено было сбыться. Упырь показался в окне, несколько секунд постоял, потом дергая головой, повернулся в ее сторону.

— Ну, старая, пошла, — Мария Петровна схватилась за сук, обдирая руку.

Спина, отозвалась на движения вспышкой боли, в глазах потемнело, тошнота ударила в горло, но она встала. Тем временем упырь кулем вывалился из окна, уничтожая остаток клумбы. Сильно хромая, держась за спину, она медленно поплелась к калитке, сжимая зубы, чтобы не застонать.

"Не успею, чтобы эту старую... упырюгу".

Упырь хоть и двигался дерганно и медленно, но все же быстрее своей жертвы, да и прет на перерез. Мария Петровна остановилась, дождалась, когда упырь навидеться на нее, и пошла в сторону огромного куста крыжовника, гордость Анны. Обогнув куст, она замерла, и почти не дыша от напряжения, ждала пока тварь начнет пробираться к ней. Сработало, завязла, нет, упырь продолжал прорываться, но очень медленно, когда-то Анна толкнула в него своего пьяненького мужа, так тот с полчаса выбраться не мог.

"Кажись увяз уродец", — и она с максимальной скоростью поковыляла к калитке.

Мария Петровна оглянулась лишь тогда, когда оказалось за дверцей, закрытой на защёлкой и подпертой паленом. Упырь продрался через кусты, изуродовав морду в кровавую кашу. Мария подошла к скамейке и, постанывая, уселась на влажную поверхность. Кричать благим матом и выть от ужаса было откровенно глупо, только позора навлечь. Нужно просто спокойно подождать пока кто-нибудь пройдет мимо, да позвать. О том чтобы встать и найти помощь не могло быть и речи, все, допрыгалась козочка, теперь инвалидное кресло обеспечено. Но лучше в кресле, чем в пасти у упыря. Прошло более полу часа, старушка успела изрядно замерзнуть, верхняя одежда осталась внутри, а пока спасалась, так холод и не чувствовался, а теперь продрогла ажно зубы стучал. Как бы не простыть для полного счастья.

То ли от холода, то ли от злости на свою немощность, Мария Петровна попыталась привстать и, к своему изумлению, получилось, это было на столько неожиданно, что она чуть привстав, снова уселась. Хмыкнув, повторила попытку, успешно, спина конечно отозвалась протестом боли, но терпимо, по утрам бывало и хуже. Старушка по стенке доковыляла до мусорного бака, облокотилась, переводя дух. Там, около дверей, в двух метрах стояли грабли, сойдет, как посох, заходить домой и одеваться не стала, выше ее сил снова оказаться в замкнутом пространстве.

Опираясь на грабли, старушка неспешно посеменила за помощью, стараясь не смотреть в сторону стоящего возле забора упыря. Выйдя на основную дорогу она проклинала ветер, холод, весну и, конечно же, эпидемию. Встав по середине дороге, остановила грузовик со щебнем. Парень, лет тридцать, в тельняшке и кепке, недовольно высунулся в окно, без всяческого уважения проорал:

— Ты что, старая, совсем ополоумела?

— Рот закрой, не дорос еще на меня орать. Видешь, чуть жива. Давай, быстро домой вези, — голос злой, звонкий, давящий, не каждый мог спокойно ответить после таких интонаций.

— Ты, старая, очумела? Ща вылезу да накостыляю, на возраст не гляну, — слова грозные, но звучат по ребячьи.

— Так слезай. Хрена орешь? — парень втянул голову в плечи и спрятался в кабине, — я кому сказала?

Нахал вылез, пытаясь хорохориться.

— Там упырь, — она махнула за спину, — надо доложить и меня домой отвести, видешь, чуть стою.

Бабушку доставили домой в лучшем виде, даже извинились за нахальство и очень вежливо поинтересовались, во сколько она сможет принять следователя, когда лучше зайти врачу. Местный фельдшер пришла через полчаса. Молодая, с усталыми глазами бродячей собаки, поинтересовалась в чем проблема. Получив от больной полную выкладку болезни, принялась за обследование. Потом привычно выписала рецепт и назначения на процедуры, не подумав, что аптек и поликлиник, как таковых, уже не существует.

— Не печалься деваха, вон сумка под кроватью, глянь, может что полезного найдешь, — врачей Мария Петровная уважала, они дважды возвращали ее с того света.

Лекарства нашли не все, но большую часть, сделав несколько уколов, фельдшер ушла. Мария Петровна с трудом встала, доковыляла до кухни, мучительно долго растапливала печь, затем села на стул и по старчески уставилась в окно. Нужно было привести в порядок воспоминания о лучшей подруге.

Когда во тьме, с легким скрипом, открылась входная дверь, Мария Петровна вздрогнула и попыталась встать. И лишь увидев входящего пацана, обругала себя за трусость.

— Сегодня сам готовь, болею я.

— Хорошо, — хоть и помылся, а мертвечиной воняет все одно.

— Слышь. Да брось ты эту кастрюлю, достань с холодильника бутылочку.

Пацан зажег керосиновую ламп, неспешно достал просимое, молча поставил на стол две рюмки, немного подумал и извлек из холодильника сало с хлебом, уселся напротив старухи.

"Ишь ты, как смотрит уверено, без тени заискивания и подобострастия, чуть уважения, как это бывает от младшего к старшему. Теперь на его горбу так просто не покатаешься".

— Что смотришь, наливай, — умело разлил, — пей.

— Не пью, — спокойно ответил пацан.

— Я сказала пить, — ноль эмоций, сидит как истукан, — хорошего человека нужно помянуть, так что пей.

— Я и без водки помяну.

Бабка резко выпила и даже рукавом не занюхала.

"Прощай Аннушка и пусть земля тебе будет пухом".

* * *

Уснуть нормально так и не смог, ворочался с бок на бок, пробовал и овец считать и стрелять по ним, даже гоняться, все едино сон уперся и не приходил, чтобы ввести меня в царство Морфея и дать отдых организму. Ладно бы мысли толковые мешали уснуть так, нет же, голова пуста, что у барана, сидит только одна заноза, словно я что-то забыл сделать, важное не терпящее отлагательства. Разозлился, стал неспешно прокручивать весь день, до мельчайших деталей, что смог упомнить, втайне надеясь уснуть. Поездка, библиотека, цыгане. Блин я что совсем очерствел, при мыслях об убийстве, не чувствую угрызения совести, когда успокаивал первого мертвяка, и то больше эмоций выплеснул. Я что социопат? Лучше не углубляться. Все же я провалился в не забытьё, потому что, чуть ли не вскочил от картинки, зависшей перед моим внутренним взором. Грузовик желтого цвета, уткнулся носом в канаву, дверь водительская нараспашку, но это все фигня — это мелочь, главное, в кузове затянутым тендем, только с левого борта немного видно содержимое. Газовые болоны. Те что стоят почти у каждого местного жителя на кухне. Целый грузовик бесхозного богатства, заманивая к себе открытом бортом, удачливого торгаша. Это просто Клондайк, даже если не продавать. Болоны нужны будут по любому, на печках много не наваришь, особенно если привык к газу, да еще и летом.

Я скинул пододеяльник, что заменял одеяло. Пфф жара. Просеменил по мягкому ковру, к стулу с одеждой. Быстро облачился. Блин что-то я туплю, ночь же, глянул на часы, без пяти четыре. До рассвета как минимум еще столько же. Снова лечь спать? Нет не уснут, теперь уже точно. Может махнуть к мужикам, в поселке безопасно, и с первыми лучами выдвинуться. Ага они меня за ночную побудку могут не только неласковым словом обиходить, но и чем потяжелее. Будем ждать.

Как же я ненавижу ждать, через час, извелся настолько что сил не было терпеть, пошел на кухню заварил кофе, сильно жалея, что не курю, хоть табаком время убил бы. Попивая, горячей напиток в сотый раз прогонял в уме, место где видел машину и как тут побыстрее добраться. Бабку я все же разбудил, пошаркала в своих разбитых тапках во двор, назвала меня жульем. Я только улыбнулся в ответ, уже привык к ворчанию.

Рассвет встретил с таким воодушевление словно с лучами солнца пройдут все мои проблемы, сна ни в одном глазу, в рюкзаке бутерброды и термос, сам сделал. Вышел, как только горизонт чуть осветился багрянцем.

Петр отозвался только после третьего удара в дверь, протирая заспанные глаза, зло пробурчал.

— Что надо?

Я быстро обрисовал ситуацию, он вяло отреагировал на мою тираду.

— И зачем в такую рань прибегать? Съездили бы как обычно, если увели машину, то увели, и нечего тут панику разводить, — фатализм великая сила, но ведь не объяснишь, что меня обуял азарт, — ладно хрен с тобой. Дай одеться, кофеем меня потом отпоишь.

Михалыч и будить не пришлось, он вышел на крыльцо, как только подъехали, на плечах фуфайка, сам в шлепанцах, ну и сигарета в зубах. Я по новому кругу объяснил, что про что, он уселся на лавочку, слушая спокойно и умиротворено.

— Ща докурю и поедим, — пришлось ждать целых пять минут, когда началось какое-то действия, азарт потихоньку спал. Оделся он быстрее чем покурил, вышел один.

— А где Колян? — осведомился командир, зевая во все рот, прям гланды видно.

— Спит бухой. Вчера как приехали, сразу напоил. Так, лучше для него, а то еще сорваться.

Я если честно этому обрадовался, вчерашняя сора бесследно не прошла.

На КПП нас не остановили, простом махнули рукой мол проезжайте. За руль посадили меня как инициатор раннего подъёма, я посматривал в зеркало заднего вида как мужики уничтожают мои запасы кофе, бутерброды им и даром не дались.

"Раф" резво домчал нас до нужного места, к моему не сказанному облегчению машина стояла на прежнем месте. Прям гора с плеч, опереди нас кто настроение испортилось бы на неделю как минимум. Я уже на этот газ губу раската, и кой-какие планы построил. Вот блин хомячья душа. Михалыч залез на крышу машины, мы с Петром осторожно вылезли, поглядывая по сторонам. Не столько опасаясь мертвяков, сколько бандитов, с первыми воевать проще. Аккуратно обошли грузовик по кругу. Чисто. Сейчас быстро осмотреть окрестности. Я двинулся направо, Петр налево. Бах. Даже глазом не повел, привык, мог бы начальник и не шуметь, ну ладно. Я никого и не нашел, вот и хорошо. Вернулся к машине.

— Водилу нашел, — оправдался за выстрел Петр, — как машину тянуть будем?

— Не знаю, — честно признался я, — я нашел. А дольёшь уже вмести давай мозговать.

— Смени, — крикнул Михалыч.

Я быстро зашагал к "Рафу", оставаться без дозорного даже в таком, казалось бы, мирном месте, мы не собирались. Как там: на аваль надейся, а сам не плошай.

Занял место Михалыча на крыше машины, обзор так себе, но на метров тридцать вокруг видно без проблем. Простой зомби точно не подойдет, а мутант разве что за заправкой спрятаться сможет, на нее родимую и акцентировал больше внимание. Михалыч прежде чем предпринять какие-то активные действия обошел гружёную машину, с начало, с одной стороны, потом с другой, только после этого достал сигарету, закурил. Ну да все великое дела и не очень начинается с перекура. Я по этому поводу не нервничал, все добыча наша, если кто нарисуется с желание экспроприировать, то дуло карабина ему в ответ. Вопрос с ключами решился просто Петр сходил и взял у дважды мертвого водителя. Машина нехотя забухтела, но завелась.

Больше часа старикану понадобилась дабы безболезненно излечи, транспорт из канавы, он ругался кури и снова ругался. Когда машина встал всеми колесами на асфальт, он почал вторую пачку сигарет.

— Куда добро повезем? — поинтересовался командир,

— В посёлок? — неуверенно ответил я.

— Там на нас и так коса смотрят, а с таким добром, вообще, возненавидят, даже Главный не поможет.

Вот тебе один из минусов, проживание в большом сообществе, ни затихорить, ни чего. Можно конечно, наплевать на общественное мнение, но только если оно плюнет в ответ умоешься кровавыми слезами.

— Да что я в сам деле как нехристь, кокая та, — в сердцах швырнул недокуренную сигарету об оземь Михалыч.

Мы удивленно покосились на него, но смолчали.

— Поехали за мной, кое-что покажу, — залезая в грузовик, недовольно проворчал бородач.

Петр залез следом, я же примостился на водительское сидение, дробовиком бесцеремонно согнал кота, тот толи зевну толи оскалился, переместился на задние сидение.

Ехали примерно с час, проскочили через заброшенную деревушку. Усталые серые дома, нагоняли тоску, и желание как можно быстрее убраться, словно встретился с мертвяком лицом к лицу, а убить не могу только убегать. Когда свернули в сторону леса, я чуть ли не выдохнул от облегчения. Дальнейшую часть пути, ломал голову куда ведет нас новоявленный Сусанин. Несколько раз запрашивал по рации, на что получал, недовольный ответ Перта, мол старикан заделался партизаном, молчит и заговорщицки улыбается. Выехали из леса свернули налево, продрались через нависшие с обеих сторон кусты. Я-то нормально проскочил, но грузовику неплохо так отхлестали ветки по кабине. Когда вырулили из кустарника, перед взором предстали ангары, обнесенные двухметровым забором, где сеткой рабицы, где бетоном. Ни чего особенного, обычные заброшенные стояния, таких после развала "Совета" тьма, по всей стране раскидано. Для схрона, можно было местечко и поближе найти, или на наш склад отвести, правда, сразу приходит мысли про корзину и яйца. Объехали все это наследия прошлой эпохи, встали возле ворот. Михалыч выскочил, быстро открыл ворота, мы чинно въехали внутрь, завернули за ближайшей ангар. Выбрался из машины на бетонную стяжку, были времена не поленились залить такую площадь. Хоть это радует в грязь не перемажусь, кот мирно спал, ему плевать куда мы приехали, пришлось будить, живя сигнализация в незнакомом месте ой как нужна. Кот на мое зверство отреагировал флегматично, зевнул, потянулся, и лениво пошел осматривать территорию.

— Не бойся здесь все зачищено, — весело сказал Михалыч, смотря, как я провожаю кота взглядом.

— Мне уже это говорили, — беззлобно ответил я, — теперь вот лучше перестраховываться.

— А ну да, — словно только сейчас вспомнил, что имеет дело с параноиком.

Меня самого это не сильно радовало, но по-другому пока нельзя.

— Давай колись чего нас в эти развалины затащил? — Петр поджал губы, осматривая строения.

Да смотреть то особо не на что, серые стены, с побитыми стеклами в окнах, покосившиеся створки ворот, с облупившейся краской, красили, наверное, еще до того, как я научился ходить. Качу всякого мусора на дороге, лысая раздвоенная береза, в недалеко только добавляла тоски в общий пейзаж.

— Что нравиться? — Михалыч словно находился в цирке, а мы заместо клоунов.

— Хорош уже интригу нагонять.

— Какие вы молодые шустрые, старику насладиться моментом не дадите. Ладно пошли удивлять вас буду.

— А где попкорн взять? — в тон ему поинтересовался я.

Впереди пейзаж не поменялся, все так же унылой и скучной, пока провожатый не стал давать комментарии, и уточнять куда смотреть. Нам с Петром только и осталось удивляться и делая большие глаза, да охать. Весь комплекс только с виду казался заброшенным. Внутри же хранилось кучи полезных мелочей, и крупных сюрпризов. Все ближайшие ангары забиты металлоломом, а дальше, с виду хлипкие строения хранились запчастям для тракторов и машин. Когда Михалыч подвел нас к очередному ангару, с выломанными створками, увидели гору железного мусора.

— Что лыбишься старый интриган? Давай колись, — беззлобно поторопил Михалыча командир.

Я присмотрелся к хламу, какие старые плуги, балки и малопонятные куски железа, в далеко перевернутый чуть ли не насквозь проржавевший прицеп.

— Все спешите жить, — старик ухмыльнулся, достал сигарету, и крутя ее в пальцах, пошел обходить ангар.

Мы как привязанные, в предвкушение открытия тайны, последовали за ним. С другой стороны, продрались через кустарник, пока Михалыч копался в кармане, Перт придержал ветку. Достал гаечный ключ подбросил на ладони несколько раз, подмигнул и неспешно открутил одну из стенок. Мне до этого, казалось, что металлические пластины давно не трогали, вон проржавела до жути. Через пятнадцать минут неторопливой возни, экскурсовод оттащил кусок листа в сторону, махнул рукой приглашая внутрь. Первым вошел Петр, я следом. Не пришлось даже дожидаться пока глаза привыкнут к полумраку, и так были видны очертание пяти тракторов.

— МТЗ? — невнятно буркнул я.

— Они родные.

Петр обошел технику по кругу, постучал по корпусу, потом многозначительно выдал.

— Дааа.

— Что да? Техника почти в идеальном состоянии, через пару лет ее у нас с руками оторвут.

— Через пару лет и скаляры не будет, — умеет же Перт обламывать кайф, — да и что помешает сгонять к белорусам и пригнать что-нибудь получше. Там этого добра бери не хочу.

— А ты попробуй сначала доесть? — отозвался Михалыч.

— Не кипятись, пять тракторов — это очень хорошо просто замечательно.

— Ага. Вот и показывай вам после этого что-то, — по-видимому, он ожидал более бурной реакции, а тут еще и критиковать стали.

— Все не злись, пошли дальше смотреть твое богатство.

Завинтили импровизируемую дверь, продолжили экскурсию. Остановились возле кирпичного здания с надписью, "пропан бутан — огнеопасно". Дверь замотана проволокой, вошли, два грузовика, марки КАМАЗ тоже новенькие.

— Хорош, — в этот раз Петр не был столь агрессивен.

— Лицо попроще сделай, — недовольно проворчал бородач.

— Михалыч ты не печалься, ты богаче нас двоих вместе взятых. Завидуем мы.

— Так, я же не для себя, — как обиженные ребенок засопел старикан, — для нас же старался.

— Верим, ценим, — Перт хлопнул по плечу, опечалившего бородача.

Дальше показал, схроны с инструментами, деталями, вспомогательными агрегатами. Всего было столько, что я слегка при фигел, Васькены мародеры о хренели бы от такого счастья. А если учитывать, что Михалыч все правильно законсервировал, то это богатство через пару лет нам отольется золотом, ну или что там будет в цене. Под конец мы пришли к железному контейнеру, стоящему на бетонный панелях, высотой метра два, поднялись по проржавевший лестнице, без перчаток и не дотронешься, дверь мерзко скрипнула, пропуская нас внутрь.

Убранство бытовки, было бедной, две скамейки по бокам, в центре стол, вот и вся мебель, даже вешалок нет, зато в одной углу стояла газовая горелка, приспособленная под плиту, ужасно пахло ржавлений, и масло. Я зашел последним плотно прикрыв дверь, сразу осмотрелся ища как бы отсюда слинять в случаи чего. Ага окно напротив двери, достаточно большое чтобы прелесть, даже Петру. Попытался продвинутся посмотреть куда там прыгать, но меня тормознул наш лидер. Сам убедился, что там да как.

— Нормально, там кусты.

В дверь заскреблись, мужики шарахнулись, хватаясь за ружья, только я остался спокоен. Скрежет кота научился отличать от всех остальных почти со стопроцентной вероятностью. Впустил животину, Братан, брезгливо запрыгнул на лавку, зевнула, и остался сидеть, что статуя в Египте. Пока я возился с котом, Михалыч поставил чайник, на горелку.

— Знаешь, что Мих, ты хомяк всех хомяков, — Петр откинулся на железную стенку, ничуть не брезгуя, сложил руки на стол.

— Я тебе вот что скажу, это маленько пушистое животное самое главное в новом мире после песца.

— Спору нет.

— А что все это богатство было бесхозно? — решил я кинуть ложку дегтя в бочку меда, — и никто не явиться с претензиями?

С Михалыча разом слетела улыбка, лицо осунулось, и словно посерело.

— Вся деревня мертва, — механическим голосом ответил бородач.

Дернуло же меня спросить, вон как мужика пришибло. Наверняка все близкие погибли, а я в заживающею рану пуд соли сыпанул. Хотел что-то сказать, но подходящих слов так и не нашел. Да и не нужны они сейчас, сам ненавижу, когда лезут с соболезнованиями. В новом образовавшемся мире, появилась негласное правило, не спрашивать про близких, у кого они целы те сами рассказывают, у кого нет, то... Многие лишились родных, кто погиб от зубов мертвяков, кто от пуль бандитов.

Чайник засвистел под гнетущей тишиной, молча разлили. Я успел не раз проклятье себя за длинный язык.

— Не приедет некто, — внезапно заговорил Михалыч, — большинство рабочих мертвые. Да и приезжали уже, за тракторами новенькими норвежскими, — он махнул себе за спину, — вон там стояли. Дальше не полезли. Случайно сюда не заедут, а если и наскочат, то проедут мимо, сами ведете какой здесь вид.

Тут с ним не поспоришь, антураж разрухи создан что надо, вот же мужик рукастый сколько он тут пробыл один. Неделю, две? А сколько сделал. А придет лето, тут все зарастёт, некто даже от большого любопытства не сунуться.

— Так, — Петр сделал небольшой глоток, зашипел потирая обожанию губу, — раз это все наше, — пауза Михалыч кивнул, — значит, надо сделать полную опись.

Сказал и достал блокнот, кто бы сомневался, в этом весь он.

Пока пили чай Михалыч монотонно перечислял доставшиеся ему наследство. Но говорил не очень уверено, и не все смог вспомнить, что не удивительно. Пришлось выходить осматривать и описывать по месту. Инвентаризация ужасно скучная вещь, особенно если ты ходишь хвостом, максиму что делаешь это передвигаешь, тащишь, да по сторонам смотришь. Я позавидовал коту, он флегматично бродил вокруг, заглядывая во все щели, и, по-моему, испытывал от этого какое-то не понятное удовольствие. Добра набралась на десяток листов в тетради Петра. Это только беглый осмотр. Вернулись в бытовку, ноги слегка ныли после продолжительной прогулки, Михалыч, вообще, уселся на лавку со стоном облегчения, Петр поставил чайник. У нас все разговоры проходят с горячительными напитками.

— Что дальше? — поинтересовался я.

— Те что мало? — отозвался Петр.

— Я про газ, — затронул я давно мурчавшую меня тему.

— Что газ?

— Да просто это золотое дно, он всегда будет нужен. И вообще, как газ в баллоны заправляют? — перескочил я на другую мысль.

— В смысле как? — удивился старик.

— Ну как в баллоны заправляют?

— Пфф тебе зачем, — не понял Михалыч.

— Да вот смотри, баллоны рано или поздно закончатся, надо будет заправлять, ладно как, разберемся. Тут следующий вопрос где, — видя, что на меня смотрят все еще не понимающем взглядом, постарался пояснить, — допустим, мы соберём баллоны, скажем тысячу, на трехтысячное население — это пшик, к лету не будет где заправлять будем?

— Ты коней не гони, тебе зачем это сдалось?

— Так, прибыль под ногами лежит, нагнись и бери, — я возмутился от такого вопроса.

— А он прав, — за меня вступился Петр, — газ — это повыгоднее строй матерьялов. Хм насколько мне известное в Даугавпилсе есть хранилище газа, там наверняка и заправляли.

— Выходит, надо захватить станцию, — высказался я.

Меня ажно распирало, от желания действовать, а хомяк внутри праздновал и танцевал ламбаду.

— Э, стоп горячи финские парни, вы думаете, что говорите, — попытался остудить наш пыл Михалыч, — даже если мы впятером и захватим станцию, оборонять ее точно не сможем. Для этой задачи нужно человек пятнадцать двадцать, причем как минимум десяток боеспособный, плюс надо будет переселяться на ПМЖ на станцию. А это отсутствие огородов, и поддержки поселения. Да и, вообще, где мы найдем столько народу? Даже если помечтать представить, что мы в теперешнем составе захватили станцию, то стоит нам только начать продажи как, нас сметут и не поморщатся. Мужики мы и так хватанули столько что уже давимся, а доброжелатели так и норовят погладить по спинке топориком. Придётся от всего этого отказываться.

Умеет Михалыч с небес на землю опускать. И что обидно прав он, на все сто. Нет, не могу я так просто отказаться от столь замечательной идеи.

— А если народ нанять чтоб работал да охранял, — предложил Петр, ему ведать тоже идея про газ понравилась. Но слабая версия, что ни говори, сейчас не то верят, и нет государства чтобы прикрыла, от кидолова.

— Зачем нанимать, — меня озарило, — нужно отдать людям, непросто так, а за процентов так сорок от прибыли. Ведь свое, будешь защищать куда как охотнее чем дядино.

— А что им помешает поступить с нами нечестно? — поинтересовался Михалыч.

— Нуу, скажем пугнем поселковыми Саргами. Или еще лучше, можно Рому подредить с его хлопцами, они и защиту обеспечат и контроль. Мужик он нормальный, от приработка точно не откажется.

— Ну допустим, Рома твой согласиться. Кому дарить идею будешь?

Взял жестяную кружку, откинулся на лавке, громка ударившись спиной об жесть. Нужно думать.

— Необходимо народ прощупать, вот только это времени отнимем много, — высказал мысли вслух Петр.

— А если одноногого.

— Кого?

— С мужиком что я в шахматы играю, он как-то обмолвился что боевой офицер. А они вроде люди чести, — последнюю фразу я сказал очень неуверенно.

— Ладно на досуге подумаем, — подвел итог нашей беседе Петр, — а пока про газ молчок.

Все это сырые умозаключения, все нужно тщательно обмозговать и не раз. Но одно то что мы решили этим заняться радовало.

Допив чай, молча отправились искать куда спрятать машину с баллонами, минут сорок на это угробили, попутно сгрузили несколько штук, для бытовых нужд. Дальше поехали пополнять запасы вещей для дома, за все время нашего отсутствия Петра по рации вызывали несколько раз, дважды, он отмахнулся словом, "потом", один раз минут пятнадцать о чем-то говорил, постоянно хмурился. Но подарок Михалыча, был важнее, чем повседневные проблемы.

По негласному решению отправились в ближайшей город, точнее, на окраину где ранние приметили магазинчик. "Раф" бодро неся по начавшей раскисать дороге, дворники разгоняли воду с лобового стекла, настроение от чего-то стало по осеннему грустным. Хотелось залезть на теплую печь, или закутаться в одеяло, и как раньше бездумно уставиться в телек, пусть развлекают шуты. От воспоминаний о прошлой жизни мысли перетекли к Яне, про наши прогулки и разговоры, ходим за ручку держимся. Влюбился, что ли? Как ни странно, эта мысль не ужаснула, а даже наоборот заставило улыбнуться. Я попытался скрыть идиотскую улыбку за зевком хоть мужики на меня и не смотрели, но все равно. Внезапно зарычала рация, Петр недовольно ответил, и чем больше слушал неразборчивое бормотание, тем больше хмурился.

— Что случилось? — когда заглохла рация спросил Михалыч.

— Да Васек домахался, чтобы приехали, поговорили. Второй раз уже плачется.

— А послать по известному адресу.

— Да этот упырь потом всю кровь выпьет, и мозг выклюет. Ладно заедем, послушаем что расскажет.

Въехали в центр города, кругом брошенные машины, и почти полное отсутствие мертвяков, тварюги не любят холод, заныкались по углам. Нам и лучше.

Остановились возле небольшого магазина, зажатого среди многоэтажек, "Раф" легко переехал через бордюр, и замер на газоне под деревом. Сверились с адресом приехали вроде куда надо. И чего я не удивлён что Васек опоздал. Этот типа у меня вызывал только одно чувство, раздражение, спроси отчего сам не скажу. Манера говорить, жестикулировать, да и сам внешний вид, пивное брюхо, впалая грудь, и лицо как у белки и еще эта козлиная бородка. Неприятный тип.

Через пятнадцать минут мы услышали шум машин, и через несколько минут их грузовики показались из-за дома. Впереди ехала казённая "нива", головная машина и не подумала останавливаться около нас, тормознули возле самого магазина. Боятся, что мы выскажем претензии на вещички? Это он сглупил, хотели бы давно вскрыли. Василий в болотные цвета дождевике, выскочил из машины, призывно замахал рукой. Петр немного помялся, но решил подъехать, нечего провоцировать и без того скандального главаря мародерской бригады

— Пошли.

Выходить под моросящий дождь не было ни малейшего желания, но припираться с командиром не хотелось. Вылез втягивая голову в плечи, чтобы не допустить попадания дождя за шиворот, придержал одной рукой поднятый воротник, другой ружье. Михалыч же прищуря один глаз посмотрел на небо, промолвил что-то непечатное если судить по губам. Не успели сделать и пяти шагов как Валилий вытянув руку, пошел навстречу, позади противно пискнула сингалка, старик по привычке закрыл машину.

— Здорова Петь, — усиленно тряся руку командира проблея Васек, потом поручался с Михалычем, и повернулся ко мне спиной отсекая от группы.

Да и пошел ты, урод.

— Отойдем надо одно дело обкашлеть, — тоже мне уголовник с тремя ходками.

Михалыч встал рядом со мной подкуривая очередную сигарету, Петр посмотрел на нас недовольно поджал губы, но все же зашагал за главой мародерки. Объяснять этому типу что между нами нет секретом, не имело смысла.

— Знаешь, что Игорек, все эти "мальтбры" да "камылы" полное говно, та же трава что и Российское курево.

— По мне, так все сигареты полное...

— Не скажи, вот раньше были сигареты тот же "космос", говорят не курение, а чистое наслаждение. Сделал затяжку и благодать внутри растекается, усталость словно рукой снимает. Нашел одну пачку, выкурил, правду говорили, ни в чем не соврали. А кому я рассказываю, — он от досады махнул рукой, — не пьешь не куришь, девка хоть есть?

— Есть, — и что спрашивает, наши встречи с Яной давно уже не секрет, сам же не раз видел, как за ручку ходим.

— Ага видел ее, ладная девка...

— Девушка, — машинально поправил я.

— Ну да девушка, — покладисто исправился он, после чего хохотнул, сделал затяжку и выдал, — кто не курит и не пьет, то здоровеньким помрет.

— Ага лучше откинуть коньки от цирроза печени или рака легких?

— Конец всегда один, а вот пути к нему разные, — философски заметил старик.

И не поспоришь. Я посмотрел на Петра с Васьком, что так долго? Тем временим работяги, вяло потекли к дверям, на лицах читалось столько же желания, сколько у блондинки перед первым вскрытием трупа. Да совсем распустил своих Васек.

— Михалыч, а чего мы здесь не по шукали?

— Да ты сам заупрямился мол цепь, цепь, — только сейчас я заметил, что ручка обмотана цепью.

— Да не помню такого, — действительно в памяти не единой зацепки по этому эпизоду. Я машинально перехватил поудобнее "сайгу", блин надо бы сказать мужикам чтобы поосторожнее. Я даже дернулся в их сторону, но старикан меня тормознул.

— Тебе что больше всех надо? Чай не дети.

Мужики активно копошились возле двери, двоя работаю остальные смотрят, как обычно. Предположим я погорячился, они непросто так смотрят, а прикрывают работающего, вот только для этого надо головой вертеть. Дилетанты. Блин и чего мне эта цепь не понравилась, непросто также не захотел вскрывать, даже товарищей убедил. Я внимательнее присмотрелся к магазину, двухэтажное, опущенный жалюзи на витрине, стекла понят дело побили, только решётки торчат. Что еще? Мужики наконец-то вскрыли дверь, дернули на себя, даже не смотря внутрь. Мир рухнул словно в пропасть, вижу только дверь, как оттуда вывалились упитанный мертвяк в женской одежде, хватает рыжего парня с кусачками, тот еще не понимает, что мертв. Другой зомби цепляется за руку еще одного в порванной куртке, тот дергается, поздно, завалили. Я в оцепенение, словно в кино. Если заору, то те отвлекаться, и смерть, ружье к плечу, мать честная, я же тут картечью всех посеку. Михалыч все понял правильно и главное, сразу, резво извлек кольт из кобуры, практически не целясь от бедра, выстрелил, возвращая меня в реальный мир. Крик мат, стоны, кого-то жрут. "Вашу мать, а проверить, прежде чем соваться", — злая мысль ворвалась в голову. Да и мы хороши... Несколько зомби вышли на прицел, я спустил курок, в плече жестко ударило, минус, еще выстрел, второй готов. А они все прут и прут, словно ад открыл ворота и гонит нечисть в мир живых.

— Давай к машине, — сквозь зубы крикнул я Михалычу, еще раз стреляя, неудачно, попал в грудь и горло, мертвяк качнулся, но продолжил путь.

Он еще раз грохнул из своего могучего кольта, и рванул к машине. Строительные ботинки не хуже туристических врезались в раскисшую землю, не давая мне упасть. Подбежали к машине хватили за ручку заперто. Секунда ужаса, я глянул на приближающеюся смерть, Михалыч как оголтелый рвет на себя ручку, привычка мирного времени закрывать машину. Твою мать у него же ключи, а поздно уже не успею объяснить.

— За мной, — заорал так что горло обдало болью.

Сразу выстрелил упокоевая навсегда особо шустрого мертвяка, старик наконец-то очнулся, уставился на меня как поп на икону.

— Давай двигай, — я не собирался никого спасать, самому бы уцелеть, такую толпу не положишь, сомнут.

Рванул прямо, потом свернул в проулок, краем глаза заметив, как Петр стоя на крыше грузовика, отчаянно отстреливается от мертвяков из пистолета. Один я вышел из машины с дробовиком, ни Михалыч, ни Петр не додумались. Расслабились увидев людей. Я выскочил во двор, водя стволом дробовика, во все стороны, мысленно молясь чтобы не было мертвяков. Детская горка, турник, деревья, скамейки, несколько машин, и не одно зомби.

— Балконы, — крикнул, разворачиваясь чтобы всадить еще свинца в гнилые мозги преследователей.

Успел выстрелить дважды, но ряды мертвых не проредили. Развернулся и дал драпу, за несколько секунд добежал до не загороженного балкона, не деликатничая, толкнул Михалыча в зад, помогая перевалиться через ограждения, сам же на одном дыхание, заскочил внутрь, обернулся и обомлел. Почти весь двор усеян зомби, больше двадцать штук, и все идут на нас.

— Да откуда вы взялись, — застонал я.

Руки самостоятельно сменили магазин в сайге, будь "помпа" наверняка не отстрелялся бы. Так, без паники, они сюда при всем желание не залезут, а нам еще Петра с этими лохами спасать. Попробую отстрелять сколько смогу. Посмотрел назад, комната, стол, дальше окно, вырвемся. Михалыч по-своему расценил мой взгляд, недолго думая, разбил балконное окно. Я раз вернулся к мертвякам, двое уже стояли под балконом, протягивая руки, разевая окровавленные пасти, морды оплывшие, а глаза пустые. Как же страшно, даже ком в горле не сглотнуть. Жрать хотите, так нате. Злость часто проходит после страха. Выстрелил в ближайшего, снося башку начисто, или моя фантазия захотела увидеть так. Следующего упокоил так же.

— Подходи по одному всех накормлю, — зло рычал я, выплескивая страх.

Потом начался тир, мертвяки тупо подходил к балкону я неспешно всаживал каждому по доле свинца, никого не обидел. При смене второго магазина, справа ухнул выстрел, забытый мой Михалыч выстрелил, куда-то в квартиру, я обернулся, мертвый хозяин жилплощади лежал под столом.

— Ты не отвлекайся я прикрою, — от испуганного и растерянного старика не осталась и следа, сплошь уверенность. Я тоже хорошо, встал к квартире спиной, и мню себя мега стрелком.

Третья перезарядка, я невесело посмотрел на небольшую горку трупов что скопилась возле балкона, так они скоро по телам заберутся, но раньше закончатся патроны. К пистолету два магазина негусто, пара и ноги делать. Мысли мыслями, а руки работают. Упор приклада, вдох, спуск крючка, готов смотрю как на бесполые манекены, в голове даже мысли не проскакивает, увидеть в них людей с трагичной судьбой. Очерствел? Или приспособился? Неважно, дома пофилософствую. Выстрел, еще тело. Опа — на мертвяка что двигался за убитым быстро перескочил за спину другого. Мутанта нам только и не хватало. Дьявол меня раздери, они умнеют, все быстрее и быстрее. Прицелился, свалил того, за кем прятался шустрик, тот снова отпрыгнул за медленного зомби, и даже пригнулся, впереди бредущий нижи ростом. Еще два метра, и он возле балкона, и вполне сможет запрыгнуть.

— Михалыч помогай, — в голосе просквозил страх.

— Вижу. Я первого ты второго.

Бахнул выстрел, мертвяк еще падал как шустрик прыгнул, палец произвольно дернулся. И слава богу, секунда промедления и тварь наверняка влетела бы к нам.

— Еще двое умных, — выдал Михалыч.

Вот тебе и тир, хорошо, что в двоим, иначе беда. А так справимся.

— Вы как? — внезапно затрещала рация. Вспомнили.

— Нормально, отстреливаем мертвяков, — суетливо ответил я.

— Шевелите булками, у нас тут мутан вроде засел, — они что там о хренели, мы, по их мнению, тут на курорте по банкам стреляем.

— Двинули отсюда?

— Ща завалим шустрых, и пойдем.

Оставлять таких уродов за спиной стремно. Простых мертвяков было штук десять, но это не страшно. Шустрики действовали так же, как и предшественник, это хорошо, что они не в состоянии менять тактику на ходу. Михалыч снял преграду, я уложил опасного. Все уходим. Спиной вошел в балконный проем, хрустя ботинками по битому стеклу, не убирая сайгу от плеча. Когда появился мутант я не понял просто, выстрелил на движение, такое чувство что он свалился с неба. Выстрел сбил траекторию, он вывалился за балкон. Секунда, за спиной звон разбитого стекла, а я не дышу, до судорог сжимаю ружье, так нельзя, но ничего с собой поделать не смогу. СТРАШНО. Огромная лапища вцепилась в край балкона, ломая деревянный поручень. Машинально выстрелил по лапе, щепки со слизью разлетаться в разные стороны, по ушам ударило, я заскрипел зубами застонал. Уперся обо что-то, плюхнулся на задницу.

— Сюда, — слышу звук словно через вату, голова кругом перед глазами красные круги.

По идее надо развернуться и бежать, но повернуться спиной к твари выше моих сил, трачу драгоценные мгновения, отходя спиной. Раз, два, пять шагов, Михалыч сбоку.

— Что делать?

— Валить тварюгу иначе порвет, — я что умею читать по губам? Слов не слышу, но смысл-то уловил. Первый выпрыгнул напарник я следом, ноги больно ударили об отмостку, припал на колено и сразу прицел на окно, Михалыч несколько раз пальнул по сторонам. Надеюсь, у него еще много патронов.

— Вы где, — в голосе злость и страх. И это от хладнокровного и всегда спокойного Петра, дела у них действительно плохи.

— Заняты, — прошипел в ответ.

Монстр за спиной, это смерть. Я доковылял до дерева, растущего в стороне от окна, положил ствол на сук, прикрывая отход Михалыча, укрывшегося за машиной. Слава богу, а скорей всего голоду твари, мутант не заставил себя долго ждать, сначала послышался хруст ломающейся мебели, мгновение, тварь выпрыгнула на улицу ногами вперед. Грузно упала в грязь, под наши выстрелы, первых два сделал от испуга потом собрал нервы в кулак, нашел прицелом горб и всадил туда остатки магазина.

Готов.

"Главное, быть спокойным, а там и воевать можно", — думал я, когда сползал по стволу дерева в грязь. Душно, как же душно, порвал на вороте рубашки пуговицы, большими глотками поглощал воздух, голова кругом.

Пришел в себя, когда Михалыч вылил на лицо, полбутылки воды. На напарника, страшно смотреть, словно его кто-то пытался за мумифицировать, прям живьём, но не слишком преуспел в этом. Всего несколько минут боя с нечестью, а сил ушло больше чем при столкновении с цыганами.

— Наши, — прохрипел он, — надо помогать.

Я перевалился набок, утопив ладонь в раскисшую землю, поднялся.

Аккуратно обогнули дом, тормозя перед каждым углом, насторожено выходя. До машины добрались минут за пять, за это время Петр все нервы извел постоянно подгоняя. Мертвяков так и не встретили, это очень хорошо. Возле машины с быстрого шага сбились на медленные, держа на прицеле выход из злосчастного магазина, Михалыч смотрел по сторонам.

— Где оно? — голос словно скрежет ржавой двери.

— Был в дверном проеме, сейчас хрен знает вроде за диванами укрылся, — ответил командир.

Возле машины валялись с десяток трупы вновь упокоенных почти столько же мы оставили во дворе, только более растянуто. В двух шагах от входа кто-то громко стонал, отсюда не видно. Не спасли из-за мутанта. Да и отчаянных героев среди нас не водилось чтобы подойти и выдернуть несчастного. Прости парень. Паскудное чувство оттого что не могу даже добить умирающего, словно в дерьме стою по пояс, медленно погружаясь.

Петр по-прежнему сидел на грузовике, все правильно оттуда обзор хоть куда, Василий там же с двустволкой.

— Вы в двоим?

— На крыше да. Остальные запрятались внутри, — он потопал ногой по крыше.

— Как выманивать будем?

— На хер, скоро Сарги приедут и порешат тварь, — крикнул с машины Василий.

— А их кто-то вызвал.

Послышался мат с крыши грузовика.

— Прикройте, — крикнул Петр, спрыгивая с грузовика

— Ага, — крикнул я, и дал два выстрела по двери. Все сайга пустая.

Перт рванул, к нам отчего-то пригибаясь, словно ждал выстрела. А я молился чтобы тварь не прыгнула, не уверен, что мы с Михалычем успеем среагировать. Здоровяк подбежал, тяжело дыша, словно марш-бросок преодолел на сорок км. Громко сглотнул, дрожащей рукой открывая дверь машины, после того как пропищала сингалка. Извлек автомат, тут же передернул затвор вроде успокоился.

— Последний магазин осталась, думал не отобьюсь. Если бы не Васек, — чего его пробило на разговор? Нервы?

Петр забрался в машину, быстро связался с Саргами, скороговоркой выпалил суть проблемы.

— Все ждем, — на выдохе сказал Петр.

Но ждать пришлось недолго. Тварь с нами явно была не согласна, отчего принялась активно передвигаться внутри помещения, создавалось такое впечатление что мутант ищет способ более эффективной атаки. И если я прав, то мать вашу, жить становиться жутко.

Мы во все глаза следили за передвижениями, и когда тварь замерла, случилось не предвиденное. Васек спрыгнул с грузовика, сделал несколько шагов, и как на уроке физкультуре широко размахиваясь, кинул что-то круглое в оконный проем, к твари под ноги.

— Граната, — прошептал Михалыч.

Я закрыл уши, руками укрылся за капотом машины, взрыв был на удавления тихий. Как только рвануло, я сразу же взял на прицел здание. Если тварь выжила, то лучше видеть куда она кинуться.

— Все?

— Вроде да, — неуверенно промямлил главный из мародеров, поднимая голову из грязи.

— Василий прикрой угол, — крикнул я.

Он охотно выполнил приказ, еще в шоке, оттого и подчинился.

— Что там? — я прислушался к себе, никакого мандража, только холодная отрешенность, и дикая усталость.

Да куда я вечно прусь, взяв запасную помпу из рук Михалыча, медленно пошел к магазину.

"Вернись дебил сдохнешь", — здравая мысль пищала словно мышь под полом, только раздражения и никакого эффекта.

Не доходя метров пять, увидел изувеченного мутанта. Как ни крути, а граната охрененая вещь. Нам бы побольше таких.

— Чисто, — я опустил дробовик, прежде выстрелив в тело дважды.

Василий медленно поднялся, очищая доживи от грязи, напарники, остались возле машины, мужики что прятались в фургоне, неспешно повылезали наружу. Вроде взрослые люди, а дуроки-дуроками, сами себя загнали в ловушку, а если бы не отбились. Какой-то парень в толстовке пробежал мимо, перелез через бетонный бордюр, и словно девка зарыдал. Чего это он?

— Вашу мать, — я рванул с места.

Поздно, парень дернулся, а мертвяк схватил его за руку, впиваясь в кисть, ружье к плечу, но опоздал кто-то выстрелил раньше в зомби. Парень шлепнулся на задницу и быстро пополз назад, дико крича. Ну как так. Дикая досада врезалась в сердце. Надо же контрольный выстрел делать? Васек сука кого с собой взял? Урою тварь. Злость сбила другая мысль более нудная и правильная в данный момент.

— Петр хватай его, Михалыч топор, — прокричал я, подбегая к очумевшему парню.

Командир схватил дурня, придавив коленом к асфальту, посмотрел на меня требуя взглядом объяснений.

— Не сейчас, верь мне, — старикан тоже не подвел, подал топор, — вытащи ему руку. Хрена вылупился руку ему распрями.

Парень явно был в шоке, не сопротивлялся, Петр распрямил укушенную руку, глаза шальные, но верит. Я замахнулся так словно собирался расколоть деревину, закрыл глаза, ударил, почувствовал, как лезвия врезалась в асфальт. Открыл глаза, пнул ногой обрубок, чисто, руки трясутся, топор со звоном упал. Что я творю, отрубил конечность только основываясь на записях непонятного ученого. Когда же во мне сдохни интеллигент? Все правильно сделал. Единственный кто остался хладнокровным так это Михалыч, он вовсю бинтовал руку парню, без сознания валяющемуся на асфальте. Удар в спину пришелся внезапно, я ухнул мордой в асфальт, тут же последовал удар под ребра, и мат. Я подтянул ноги к животу, закрывая руками лицо, а в голове тупая мысль, хорошо, что бьет кроссовками, а не таким батниками как у меня, с железными носами, иначе бы хана ребрам. Удары прекратились в мести с матом, я почувствовал, как какое-то тело бухнулась рядом. Петр сбил моего обидчика, еще один пацан валился с разбитым лицом. Вот тебе и весь расклад, одни мужик под центнер весом в легкую уложил двух парней моего возраста. Он помог встать, я сжимал зубы, чтобы не стонать. Твою мать как же больно, не вздохнуть не выдохнуть. Потихоньку втянул воздух, голова пошла кругом, не на земле определено было лучше. Может полежать еще чуток.

— Урод, сука. Тварь... урою, — пацан что бил меня попытался встать, но Петр толкнул его ногой в грудь, отправляя обратно на асфальт. Он закашлялся, прижимая руку к ушибленному месту. От добра добра не ищут.

Василий стоял рядом, полностью забыв про контроль окрестностей, морда перекошенная, пока не знает, как себя повести.

— Пацана в медчасть везите, а то точно загнуться от потери крови или от болевого шока, — вывел всех из ступора окрик Михалыча.

Петр потащил меня в сторону "рафа", рухнул на задние сидения, тошнота ударила в горло, но сдержался. Как же хренова, лишь бы ребра не сломали, а то больничный мне никто не оплатит. Машина рыкнула дизелем и вывернул на главную дорогу, я покосился в окно, там спорно грузили покалеченного парня. Может, и довезут.

— Ну ты даешь, — отчего-то шепотом сказал Петр, — как додумался?

— Просто вспомнил, — слова дались тяжело.

— Одно хренова если пацан загнётся, тебе в деревне житья не будет.

— Отчего это? — удивился я, — ему от укуса так и так конец настал бы, а так хоть маленький шанс да есть.

— А ты пойди докажи, что он был укушен? — вставил слово Михалыч.

— Так, рука.

— Они думаешь возьмут ее с собой? Сильно сомневаюсь.

— А свидетели? — я серьезно заволновался, даже боль чуть отступила.

— Нам веры нет, мы подельники. Ну а остальные те еще свидетели, вон как тебя от мутузили в благодарность.

— Да пошли они, — зло зарычал я, хватаясь за больной бок.

Даже если и ополчаться, я должен был попробовать спасти парня. Минут пять ехали молча, мужики зло сопели и хмурились, под тяжестью мыслей, я посмотрел на нашего четвероного члена экипажа кот, как ни странно, не спал, щурился иногда кривя морду.

— Ну прости Братан? — Не выдержал я такого давления, извинился, положил руку на голову кота, почесал между ушей.

Кот никак не отреагировал, на мою ласку. Обижается, имеет право. Запер кота в машине, зомби конечно, до него не добрались, но вот в панике не смог сбежать, натерпелся страху. А помри мы так и вовсе подох бы от голодной смерти.

— Не о том вы мужики думаете, — я сделал паузу, не для драматизма и нагнетания интриги, а чтобы еще раз прогнать мысли в голове, — мне интересно кто этих мертвяков собрал в одном здание. Сколько их там было? Штук пятьдесят.

— Чего? — Михалыч развернулся ко мне, — опять паранойя?

— Того, ты думаешь они сами собрались в кучку. Чтобы обсудить план нападения на живых, а для пущей надежности еще снаружи обмотали дверь цепью?

Дьявол чего это я срываюсь на своих.

— Мало ли, — в голосе у старикана уверенности, я не отметил.

— Вот именно что немало, — пробурчал Перт, выворачивая машину на грунтовую дорогу, затрясло, каждая кочка отзывалась болью в боку, — есть мысли как они туда попали?

— Первая, — тут же начал я, — сами забрели на приманку, но в это я мало верю. Вторая, кто-то мертвяков туда свез. Третья людей согнали и... — договаривать я не стал, думать про то что какой-то урод убил кучу народу, и запер внутри, было мерзко, а говорить тем более.

В машине повисла гнетущая тишина, понимание того что на белом свети живут такие подонки, вбивала в штопор. Сколько хороших людей погибло, многие пока спасали близкий, или даже чужих. А вот такая мразь выжила, и гадит, пользуясь беззаконием. Для таких сволочней расстрела мало.

— А зачем их туда согнали? Ловушка, — нарушил тишину Михалыч.

— Не, эти обалдуи случайно нарвались, — высказал свое мнение Петр.

Снова замолчали, а что тут скажешь, на ум приходит только одна мысли, "для извращенного удовольствия".

— Надо было проверить на дыры от пуль.

— Поздно пить боржоми, когда почки, тю-тю, — невесело ответил на слова Петра, Михалыч.

— Кстати, про конфликт не болтайте, я сам доложу Главному, — Ого, а Петр за репутацию трясётся, значит, высоко метит, как-то отстранённо подумал я.

— Чего этот хорёк-то хотел? — высказал мои мысли Михалыч.

— Да он предлагал объединиться. Мол слияние, перспективы, и так далее.

— Мда, — а что тут еще сказать.

Когда мы подъехали к блокпосту Михалыч поинтересовался.

— Игорек может, тебя в больничку?

Я прислушался к себе вроде ребра стали меньше болеть, и отказался.

Остановились почти возле самых ступенек конторы, Петр побежал давать отчет, Михалыч подкурил сигарету. Но покосившись на меня, вылез из машины, поднял ворот куртки, и сгорбился, подставляя спину ветру. Я же блаженно развалился на заднем сидении, прислушиваясь к ощущениям, всё без изменений. Минут пять поворочался в машине, стараясь принять более удачную позу, но от этого стало только хуже. Нет, надо все же съездить к доктору. А то вдруг у меня там внутренне кровотечение, а я тут в непоколебимого героя играю. Хотел крикнуть старика чтоб довез, но он успел отойти к дверям центрального входа, сейчас разговаривает с каким-то мужиком. Курят беседуют, а мне тут мучатся. Хотел вызвать по рации, но понял это как-то перебор, надо ножками. Стиснул зубы, выбрался из машины, ветер понятно дело тут же ударил в лицо, холодный злой. Смотря себе под ноги, добрел до ступенек, мужики над чем-то ржали, я выдохнул, надо подниматься. Прям как старикан, перед ступеньками силами собираюсь. Осторожно поднялся, семи ступенькам, выдохнул, поднял взгляд, и обомлел, не веря, что такое может быть. Те двоя, что курили с Михалычем, оказались уродами, скормившими мужиков, мертвякам, на злосчастном перекрестке. Тот что более кряжист и лысый, хлопнул меня по плечу, сказал, что-то ободряющие и как не в чем не бывало пошел вниз. Долговязый молча проследовал за бритым. Руку с пистолетом перехватил Михалыч, немного вывернул, заставлял разжать пальцы, другой рукой перехватил падающее оружие.

— Правильно, нечего тут мусорить, проедем за ними и грохнем в лесу, — просипел я.

— Ты что совсем крышей протек? — зло зашипел старикан, — в людей стрелять. Понравилось убивать?

— Да какого хрена? — на какую-то долю секунды мне почудилось что он с этими уродами, и только потом до меня дошло, он ничего не знает.

— Поехали, в машине все расскажу.

— Слышь параноик, — голос прозвучал враждебно, — или ты мне все объясняешь или я тебе тут укатаю.

— Да что тут объяснять, — кажется, я заорал, но тут же заткнулся, бок прихватило, продышавшись, продолжил, — эти уроды людей живьем скармливают мертвякам.

— Значит, так сядь, и все расскажи. А ехать за ними не следует, они профессиональные боевики, порешат нас и не поморщатся.

Я посопел, но подчинился, залезли в машину чтобы никто лишней не подслушал, да и теплее там. Впервые в жизни я не ругался матом, я на нем разговаривал, эмоции хлестали через край, и простыми словами от них не избавиться. Рассказ получился сбивчивым, но по озлобленному лицу Михалыча понял, если и не поверит, то как минимум принял к сведенью информацию.

— Надо к Славику идти, — подытожил мой разговор старик, — сами только дров наломаем. Ща Петька придет и пойдем на ковер.

— Снова к Славику, и снова с моей подачи, — высказал я резонное опасение.

Пыль от моей прошлой паранойи навряд ли еще уселась.

— Это, да. Ты точно уверен?

— Могу на библии поклясться, или вон руку на отсечение дать.

— Ладно не горячись, понял я. Ждем Петра.

Ждать командира пришлось с полчаса, за это время я окончательно успокоился. И даже успел пожалеть, что не застрелил урода. Последствия конечно, были бы суровые, вплоть до изгнания за ворота, но плевать главное, что устранил бы тварь. А теперь осталось только уповать на начальство, а они еще неизвестно как решат. Увидев Петра на ступеньках, подошли, у меня при шевеленье ажно слезы на глазах навернулись. Нет блин, так жить нельзя, надо к доктору.

— Что случилось?

— Да вот Игорь тебе одну занимательную историю хочет рассказать.

Отошли в сторону я уже скупо рассказал о происшествии на перекрестке. Петр к моему удивлению, только и спросил. Ты уверен? Я кивнул. И мы отправились к Славику, получили пропуска от консьержки. По ступенькам на второй этаж поднимался, держась за перила, тяжело дыша, переставлял ноги, напарники меня не подгоняли, можно сказать, отнеслись с пониманием. В кабинете Славика попали без проблем, секретарша только взглянула на нас из-под челки светлых волос вот и все внимание. В кабинете пахло, кофеем, и какой-то пряностью, сам же хозяин по обыкновению сидел за столом, и пил энергетик. Перт уселся на стул возле шкафа, Михалыч протянул руку через стол чтобы поздороваться. Когда я проделал тот же манёвр, Славик слегка замаялся, словно руки у меня были вымазаны в грязи. Но все же едва ощутимо пожал руку. Его можно понять после, того поклепа с моей стороны, он на полном праве мог морду набить. А так только кривиться.

— С чем пожаловали?

— Игорь излагай, — я в третий раз рассказал ненавистную мне историю, старался говорит уверенно, и сугубо факты. Постоянно ожидая, что остановит, и выгонит, репутация у меня подмоченная.

— Хм, — Славик откинулся в кресле, покачивая банку энергетика указательным пальцем, — есть доказательства?

— Только мои слова, — коим ты уже не веришь ни на грош.

— Значит, так. Идите домой. Мы постараемся разобраться в сложившейся ситуации. А завтра уже скажем свое решение, — вот ни фига себе перед нами еще и отчитываться будут, ведать поверили, а значит, есть шанс что зло будет наказано, — и пока об этом никому не болтайте.

Только когда вышли на улицу, Петр высказался.

— Доволен?

— Вполне. Подкинуте до больнички, а то ребра болят сил нет.

— Ну поехали пострадавшей.

Мужики довезли до медпункта, Михалыч сказал, что подвезет Петра и через полчаса вернуться за мной. Вот и славно.

Пройдя по доскам, кинутым на раскисшую тропинку, я обогнул крыльцо, открыл железную дверь, проник в помещение, в нос забрался запах лекарств, я сморщился. Одна из причин почему ненавижу больницы. Тусклый свет одинокой лампы, осветил ряд кресел, журнальный столик, и какие-то брошюры, прилепленные к стене. Я постоял несколько секунд прикидывая как поступить и в какие двери идти. Потом наплевав на все, просто крикнул.

— Есть кто живой.

— Чего орешь, заходи, — послышалось справа через стенку.

Обогнул выступ ага — вот и дверь, вошел в кабинет, запах лекарств усилился троекратно, у меня слегка голова закружилась. И как можно работать при такой вонище? Тут надо быть или токсикоманом, или не иметь обаяния. Женщина лет тридцати сидела за письменным столом, в белом халате, что-то энергично вписывая в блокнот. На меня не смотрела.

— На что жалуетесь? — голос усталый, механический.

— Ребра болят.

— Присаживайтесь на кушетку, — она наконец-то удостоила меня взглядом.

Аккуратное круглое лицо, небольшой слегка вздернутый нос, немного обрюзгшее глаза, но это от усталости, длинные волосы собраны в хвостик. Все равно красивая. Она недолго рассматривала меня, встала из-за стола, и спрятав руки в карманы халата, обогнув стол, подошла.

— Что случилось?

Я замялся, думая, как более правильно сформулировать причины болезни ребер. Потом плюнул на все, чего это я перед ней стесняюсь. Ну вломили по первое число, с кем не бывает.

— Да по рёбрам ногами попинали. Теперь болят.

— Понятно, — ответила буднично, по-деловому.

На обследование и вынос вердикта ушло чуть более четверти часа. С ее слов получалось что имею я ушибы легкой и средней тяжести, но жить буду, особенно если выпью следующее лекарства, и с кровати вставать не буду хотя бы неделю. Она выписала что-то похожие на рецепт.

— Вот название лекарств, если найдешь попей как указано в листке. К сожалению, у меня таких сейчас нет.

Я принял рецепт и не глядя, спрятал во внутренней карман куртки.

— Что мародеры не могу добыть?

— Могут и даже добыли. Только некому их сортировать, — она помассировала веки пальцами, — у меня два помощника, а работы на целую поликлинику.

Повисла неловкая пауза, я не знал, что ей ответить, утишать как-то глупо, ободрить это сейчас точно не для меня. Кто бы меня пожалел.

— Придет веря, разберетесь, — отзвучал единственное что пришло в голову.

Уже в дверях она спросила.

— Это не ты случайно, мужику руку отрубил?

— Я, — неуверенно ответил.

— Хмм. Как догадался что делать?

— В брошюре вычитал что белорусы привезли. Он как жить будет?

— Скорей да чем нет, но опасность миновала, если бы не вирус, то точно помер, а так с усиленным иммунитетом есть шанс. Давай тогда так, — она открыла шуфлятку в столе, достала блокнот со множеством цветных вкладок, — опиши мне сам процесс с привязкой к временной шкале.

Кто бы знал, как мне ни хотелось сейчас разговаривать, и что-то вспоминать. Все остаток дня только этим и занимаюсь. Хотел предложить перенести разговор на завтра, но понял, что с утра желания точно не прибавиться, а скорей наоборот. Да и скоро Михалыч приедет. Уселся, напротив, на жесткий стул, еще советских времен, провел ладонью по щетине, вздохнул и начал рассказ. Пока мы разговаривали, она согрела воду в электрическом чайники, ведать в подвале работает генератор, и она не брезгует пользоваться подобной роскошью.

— Это вам зачем? — под конец разговора поинтересовался я.

— Для статистики, и научной работы.

— У нас что кто-то пытаться вывести вакцину? — в шутку спросил я.

— Да. Все сделано на коленке, но это хоть что-то.

— А подробней можно?

— К сожалению вакцину делают не у нас, и даже не в нашей стране, а в одном Российском центре. Узнала я это через третьи руки, но верить информации можно. Ведёшь ли какое тут дело, вирус вроде и простой, выводи антитела да делай сыворотку, но есть маленькая загвоздка, этот вирус заменяем нам иммунную систему, и живуч до жути. Оттого и мертвяков поднимает. Если полностью убить вирус, то и человек умрет, но потом один хрен восстанет, — грубое слово резануло слух.

— Ну СПИД вроде имунку убивал на раз, — наверное, из-за усталости ляпну я откровенную глупость.

— Эй молодость, — она усмехнулась, ставя, заново чайник, — этот вирус уникальный он вылечивать даже рак на последней стадии, как и чуму, с чахоткой. Но ты не переживай, подвижки есть, еще пару лет и будет нам лекарство.

А я уже было простился с прошлым миром, а он вон борется, за свое существование, будем надеяться, что выкарабкается.

— А что там насчет мутантов?

— С кем? А морфы, — она плотно сжала губы, и отвела взгляд, что-то утаивает.

— С ними, с ними, — я чуть надавил на нее.

— Мне не известно, — резко выпалила она, — вам кажешься пора.

Я поблагодарил за помощь, вышел на улицу. Что же она явно что-то знает, но говорить по каким-то причинам не может, возьмем на заметку, и при случае будем выколупывать сведенья.

На ступеньках столкнулся с мужиком в дутике, я вознамерился пройти мимо, он дернул меня за рукав.

— Какого? — зло рыкнул я, лимит любезности закончился еще при пинании ногами, а остаток вечера только усугублял положение.

— Извини. Это... — мужик замялся, — ты это прости меня что я тебе тогда ногами, — он тараторе словно боялся, что кинусь на него с кулаками, — понимаешь мне показалось что ты его того... убиваешь. А потом...

— Забей, — выслушивать извинения не капле не хотелось, мне бы поседеть, а лучше полежать. Вот и Михалыч уже фары включил, получается ждал пока выйду.

— Короче за мной долг, за брата. Я это не шучу, обращайся если что.

— Хорошо обращусь, — буркнул я, нисколько не заботясь, услышит меня или нет.

Я еще забирался на сидение, как Михалыч недовольно пробухтел.

— Что так долго?

— Давай без нотаций, а? — чувствую, что виновен, но состояние просто жуть.

— Давай без давай, давай, — машины резво вывезла нас на дорогу и через минуты две я, кряхтя, выбирался наружу.

Наконец-то спать, доковылял до бани кое-как помылся, и только затем валился в душную кухню. Бабка сидела за столом, сцепив руки, лицо какое-то отстроенное, словно она была где-то далеко и возвращаться в реальность не хотела. Когда захлопнул дверь, старушка вздрогнула, и просипела.

— Сегодня сам готовь, болею я.

Есть не то чтобы хотелось, но надо, ща супа наверну и все в кровать.

— Слышь. Да брось ты эту кастрюлю, достань из холодильника бутылку.

Тьма наступала стремительно, словно боялись, что не успеют, захватить мир, и солнце отметит все законы физики снова взойдёт на небосклоне. Ведь один закон, уже отмене мертвый встаю чтобы продолжать жить. Я зажег керосинную лампу, стоящею на столе, извлек бутылку водке их холодильника, рядом стояла тарелка с салом и хлебом, немного поколебался, достал и их. Поставил все это богатство перед Марией Петровной сам сел, напротив. Ужинать все же не буду, что-то подташнивает.

— Что смотришь наливай, — я быстро разлил, — пей.

— Не пью, — впервые я пошел наперекор указанию бабки.

— Я сказала пить, — зло рявкнула она даже водку чуть расплескала. А вот и нет бабушка я против принципов не пойду.

— Хорошего человека помянуть надо, — впервые я услышал в голосе бабки горечь, да такую что у самого ком в горле встал.

— Я и без водки помину.

Она резко выпила, я решил, что тут лишней, ушел в комнату. Разделся неспешно нашел нужное лекарство в сумке, принял что указано, вроде, чуть полегчало. Посидев на диване понял, спать не хочется, выронил из кулька, привезённого из библиотеки первую попавшеюся книгу. Подвинул поближе керосинную лампу, попахивает от нее.

"Вечера на хуторе близ Диканьки".

Но дальше первого абзаца не пробился, голову заполонили мысли о последний событиях.

* * *

Проснулся от удара холодной водой в лицо, вскочил злобно фыркая и ругаясь, заслоняя глаза от яркого света фонаря. Не зная, как поступить толи кинуться с кулаками на злодея, толи сигануть в окно, рефлексы включились мозг еще только пробуждался.

— Чего матюгаешься, — послышался старчески голос из темноты.

— А ты чего обливаешься? — без всякого уважения зарычал я, понимая, что мой обидчик Мария Петровна.

Когда человека будят таким образом, он имеет право на грубость. Схватил майку со спинки стула, обтер лицо, в ожидание ответа.

— А ты мне не хами, годами еще не вышел. Оделся и на выход, там тебя твои пьянчуги ждут, — даже в моем, мягко говоря, не очень хорошим настроение было понятно, что лучше промолчать, иначе можно нарваться на более крупные неприятности.

Зажег свой фонарик как мог быстро оделся, прихватил оружие, похлопал по карману вроде все взял. А нет не со всем, лекарства, кинул таблетки что принимал с вечера. Будить просто так среди ночи никто не станет, потому и собрался по-боевому. Башка ватная, никак не могу проснуться, еще и ребра постоянно отзываться болью при любом неправильном движении.

На улице напротив дома стоял УАЗик, мотор заглушен только одинокий огонек от сигареты то разгораться, то потухает в тишине.

— Михалыч что за на фиг? — ежась, от прохладного ветра спросил я.

— Грузись, по ходу расскажу, — сонным голосом опросил старикан.

УАЗ охотно завелся, дернулся и неспешно покатился по улице, освещая дорогу ближнем светом фар.

— Короче дело такое. Если не хочешь участвовать, то сразу скажи, и можешь быть свободе, — знать бы в чем участвовать для начала, а там уже и выскажусь, похоже, Михалыч еще спит раз забыл сказать, что происходит, — дело такое. Сегодня поутру будем ликвидировать большую банду. Из тех ребят, что ты опознал, — теперь я точно в деле, — будем действовать силами внутренней безопасности, тихо осторожно, ибо есть мнение что кто-то из местных сливай информацию бандитам. Поэтому все надо сделать без шума и пыли, под покровом ночи и как можно быстрее. Ты это не дрефь никто тебя в первые ряды не пустит, нас на прикрытие оставят.

— Да я и не дрефю, — неуверенно сказа я.

— А надо бы, — определился бы он в своем мнении, — В общем, приедем на место там все объяснят.

Подъехали к красному одноэтажному зданию, находящемуся возле заброшенной кочегарки, что когда-то отапливал трехэтажки неподалеку. Здание по всей видимости, давно заброшено, вокруг кусты да сорняки, некоторые окна все еще забиты досками. Кроме нашей вокруг машин не было. Конспираторы блин. Вылезли из УАЗА, я поправил сайгу, и тут же пристала жаба, очень не хотелось тратить свои патроны, их и там мало. Но сразу загнал земноводное в темный чулан сознания, ведь благое дело делаем нечего тут квакать.

Михалыч аккуратно отварил дверь, проскользнул внутрь, я следом. В коридоре нас встретил плечистый парень в маске, с маленьким автоматом наперевес, вроде, МР5, но ручаться не буду.

— Мы это, шестнадцать красный, — парень хмыкнул и отошел в сторону, ну да мы для него дилетанты. Нас уже и по командам поделили, надо бы расспросить, как только куда-нибудь приткнемся.

В небольшом холле, за партой сидел смутно знакомый мужик, под светом лампы листая большую тетрадь, одет так же, как и первый, и полувоенную форму. Михалыч снова обозначил нас, мужик прошуршал листами, после прохрипел.

— Третий кабинет.

Опа. Да это же Серега, который вместе с Яной в доме прятался. После того как приехали в поселения виделись пару раз, крепко здоровались, спрашивали, как дела, и все. Он явно меня не узнал, а я не спешил себя опознать. Зачем? Еще с прошло жизни не люблю, когда, встречаешь старого знакомого, с которым связывает только общее прошлое. Вот так здороваешься, обещаешь встретиться, выпить пиво. В итоге ничего. Оба лицемерят. Так что незачем.

Зашли в указанное помещение, там сидело пять человек, все хмурые, заспанные, на наше приветствие, только похмыкали в ответ. В центре стояла лампа, слабо освещая комнату. Сразу возле дверей наткнулся на ящик, присмотрел, энергетик это чтоб не уснули, взял одну, подумал и прихватил еще две. Пшик от открытой банки громко разнеся по помещению, но никто не повернулся. Присели возле окна, чуть в стороне от остальных.

— Слушай, а где Петр?

— А он с силовиками что-то мутит. У него боевой опыт иметься он там больше пригодиться. Так что мы с тобой вдвоем, — он хлопнул меня по плечу.

— Понятно, ну тогда выкладывай все что, знаешь, — потребовал я от напарника.

Коляна опять не позвали.

— Слушай, — заговорил он полушёпотом, — про эту банду знали давно, только найти не могли, засели они в другом регионе. Ну и у начальства есть мысль что бандюгам кто-то из наших информацию сливает. Скорей всего из низов, оттого сейчас операцию полутайно и удалось организовать. Крысу так еще и не вычислили. Так вот несколько недель назад, приехали мужики, вежливо попросились пожить в посёлки. А история проста, мол пытали сами, не вышло, решили прибиться к поселку. Вот только выглядело это все странно, двадцать мужиков, ни жен и детей. Потом пытались отбрехаться, мол так вышло что собрались только мужиками, бабы померли от тяжелой жизни, ну а дети как-то не прибились. Что-то, как-то так. В общем, съездили наши глянули как они живут, тут неподалеку, все вроде нормально и с рассказом совпадает, вот только выглядело все как-то картона. Главный хотел было послать их куда дальше, но тут встрял Константин, мол мне люди толковые нужны. Мне думается они сразу к ним ехали, только чтобы внимание лишние не привлекать, с начало к Главному пошли. Так они к нам и прибились бы даже твои рассказы не помогли бы, только Главный, — тут он замялся, — в общем, поймали одного да спросили с пристрастием. Он раскололся, сдал главную базу. Они под Гулбаными засели, в дачном поселке. В общем, они там у себя устроили рабовладельческий строй. Наши могут и краски конечно сгустить, но все же

Ни хрена себе картинка маслом. Если Главный не пошел в ва-банк, с взятием "языка", мы бы пригрели у себя отморозков. А это по любому вылилось бы в гражданское столкновение, а там много горя и крови. И еще этот Константин Сергеивеч, воду мутит. Знал он про банду? Мог. Но опять же есть шанс что, просто, искал себе силовиков, в противовес Главному. Хм если я до кумекал, то и там наверху все поняли, отсюда и действия. Все всё понимают, но морды кирпичам. Политиканы.

Михалыч машинально, достал пачку, подкурил одну сигарету, глубоко и с наслаждение затянулся, выпустил клуб дыма продолжил.

— Вот Главный и придумал ударить по отморозкам. Часть сидит на фальшивой базе часть за рабами присматривает. Вот мы и будем уничтожать тех что у нас прячутся, Сарги еще утром уехали валить Гулбанских. Ударим одновременно чтобы не смогли договориться по рации. Мы ополченцы на кордоне постоим, посмотрим, чтобы какая-нибудь мразь не проскользнула.

— Эй мужик угости сигаретой, — послышался голос справа.

— Бери, — Михалыч слегка подвинул пачку на парте.

Тень рядом шелохнулась, послышался скрип старого стула, рука в перчатках взяла пачку.

— Я две возьму, — пауза, — и другу.

— Кури сынко, кури.

Замолчали, только шум одежды да громкие зевки, а я погрузился в раздумья.

Тот что еду воевать не пугало, даже мандража пока не было, не осознаю я беду, когда приедем тогда думаю начнётся. Да и на передовую меня не пустят. Зато внутри было небольшое облегчение хоть сколько-то тварей уничтожим, жить станет чуть спокойнее. Ко всему прочему дьявольски хотелось спасть, даже энергетик не помогал, тело ныло и сопротивлялось всякой нагрузки, ноги словно после марш-броска гудят. Очень хотелось лечь, и забыться, а не ехать куда-то там. Но чувство долга довлело над всем.

Через минуты пять пришел сутулый мужик в военной форме, заросший почти до глаз бородой. И без приветствия стал вещать, по какому поводу мы тут собрались. Говорил отрывисто и сумбурно, больше налегая на патриотические чувства к поселению, чем на тактические задачи. Вообще-то, мне думалось что подобный брифинг проводят только для глав групп, а уже те потом доносят нужные сведенья до подчинённых. Но то ли места не было, то ли просто командующим было наплевать кому говорить, а может, я просто ничего не понимаю. Когда он ушёл, поинтересовался у Михалыча.

— Ну а теперь для особо одарённых быстро и сухо, что нам делать?

— Тебе же пять раз сказано было, — не пойми с чего разозлился старикан, — мы второе кольцо оцепления, ловим тех, кого не добили.

— Чего рычишь понял я, понял.

— Мужики я походу с вами, — послышалось откуда-то из мрака, — вы же шестнадцать красные?

— Мы, мы. Я Михаил — это Игорь, — свет лампы показал силуэт, затем шум ножик стула по линолеуму, и мужик, тяжко рухнул на стул.

— Я Мечеслав, — вот это имя, прям герой.

— Белорус, что ли?

— Не, я коренной, батя с тех мест. Ты, стало быть, за старшого у нас?

— Я. Тебе тоже в курс дела водить?

— Да не я все слышал и не раз, — он закинул руки за голову и стал раскачиваться на стуле, — тут всех по тройкам делят, меня значит, сначала к одиннадцатым приписали, потом туда напросился их корешь, вот к вам и отправили.

Если сперва операция вызывало уважение, то чем дальше все заходило, тем больше мне это не нравилось, опять какое-то раздолбайство. Создается такое впечатление что пацанчики на стрелку собираться, при этом отчаянно кося под вояк.

Я успел допить третью банку энергетика, прежде чем нас позвали на выход. Все это время Мечеслав нес всякую ахинею, то про баб, то про начальство, то какую-то байку пытался рассказать все время путаясь в деталях. Радовало лишь что на уши он присел не мне, а Михалычу. Неспешно вышли на улицу, вклинившись в общую толкучку, в коридоре в основном, все были мрачные и молчаливые. Не успели мы выйти, как нас окликнул Петр, стоящий чуть в стороне от входа.

— Вас уже определили? — и этот не здоровается, мелочь, а раздражает.

— Да, а ты что к нам? — заворчал Михалыч.

— Нет. Своих жду. Вы это в горячку не лезьте там и без вас ухарей хватает.

— Да нет проблем.

— Мы что вчетвером будем? — подал голос новенький.

— Нет, я так только поздороваться, — буркнул Петр, отмахиваясь от мужика, — все мне пора, бывайте.

Вот ей-богу невоенная операция, а какой-то цирк на выезде.

Всей гурьбой прошли через дырку в воротах, человек нас было под двадцать, шли хоть и молча, но все равно шумно. Так что конспирация скорей условна, только чтобы весь поселок не всполошить. Если стукач более-менее толковый, то банда уже в курсе кто к ней идет и что хочет. И только сейчас в мой заспанный разум пришла вполне логичная мысль, а ведь нашим маршем могут выманивать стукача. Вполне себе вариант, он по рации свяжется, а наши его на тепленьком и примут. Но это уже не моя головная боль. Когда через метров триста увидел "гольф", чертыхнулся, даже транспорт и то свой.

— Это ваш зверь, — ехидно поинтересовался Мечеслав.

— Проблемы? — залезая внутрь машины, поинтересовался Михалыч.

— Никаких.

Как говориться, голова едва успела коснуться подголовника сидения, как мозг отключился.

— Эу просыпайся, на том свети отоспишься, — вот не фига себе пожелание перед перестрелкой, еще и за рукав тормошат, — куда пополз давай наружу.

Я так смог разлепить веки, сильно ничего не изменилось, что до этого темно было, что сейчас.

— Хорош орать, встаю.

Вот честно положа руку на сердце, завидую белой и черной завистью людям, которым хватает для сна, четыре-пять часов. Я же пока восемь не отосплю, не то что соображать, слова не все слышу. Вывалился из машины, и понял, что три банки энергетика намекают, мол пора бы и освободить пространства в организме.

— Мужики где здесь сортир?

— Ига ты дебил? Иди в кусты и делай что надо, — зло проворчал Михалыч.

Блин и где я им кусты найду, тут одни деревья, ладно мы тогда к березке. Как ни странно, холодный воздух чуть расшевелил мозги, и всякие не слишком полезные мысли. Оружие нам все же не выдали. И вообще, надо вести себя по тише, мы же как-никак на вражеской территории. Крадучись подобрался к машине, так напарников нет. Ага, вон перед забором стоят, только со стороны машины их и видно.

— Всё. Ответил на зов природы? — хохотнул Мечеслав.

Блин все какие-то сегодня нервные и язвительные.

— Игорь твою же налево, ты совсем мозгом поехал? — да что такое в чем опять накосили, — ты на хрены кота взял.

Братан сидел на столбе, к которому крепилась створка ворот, и с презрением взирал на нашу перепалку.

— Можно подумать он у меня спрашивался, — вообще-то, кот стал как часть экипировки типа топора или пистолета, оттого мы и не обратили на него внимания, когда ехали, — зато зомбари к нам тихо не подойду. А котов бродячих тут много, так что если и увидят, то все едино не спалимся.

— Ааа. Короче вали направо, метров через десять твой пост, сядь в кусты и чтоб не звука. Стрелять только после первой автоматной очереди, повторяю автоматной. Если кто появиться раньше, то пропускай. Усек.

— Угу, — подсветил фонариком от брелока, проверил пистолет, и "сайгу", света мало, дабы не демаскироваться, скукожился так чтобы со всех сторон не было видно.

— Мечеслав, ты также только слева. Я здесь в доме засяду. Все расход.

И что он там рассматривать собрался в ночи-то? Или выдали прибор ночного виденья? В голове расползлись сварливые мысли.

Если, выйдя, из машины воздух казался свежим и бодрящим, то после пяти минут пребывания на улице, я думал совсем иначе. Холодно, ветер в конце весны по ночам теплым не бывает, днем да, а вот ночью, фигу. Еще и создавалось ощущение что вот-вот пойдет дождь, и если верить закону подлость, то непременно так и будет. Одно успокаивала в такую погоду гораздо сложнее уснуть. Кривясь, проглотил обезболивающее, запить нечем оттого, казалось, что таблетки застряли в горле, ощущения на и поскуднейшее. "Ума съесть таблетки на планерке не хватило, так давись и не плачься" — съязвил внутренний голос. В кусты я не полез, во-первых, нашумлю лишний раз, во-вторых, там неудобно, случись что, пока выберусь убить успеют раз пять. Блин — вот откуда дурашлепское настроение, словно не банду обезвреживаем, а играем в казаков-разбойников. Не с таким настроем точно можно пулю словить. А как вогнать себя в нужное русло не знаю. Хоть мертвяков можно не опасаться, сетчатый забор в мой рост для них непреодолимая преграда, да и почистили бандюги территорию, неполные же дебилы. Хотя утверждение спорное, ни тебе постов наблюдения, ни "секретов", могли и на мертвяков не заморачиваться. Хотя Братан где-то рядом бродит, он то точно предупредит. Под такими думами я все больше пялился на звезды, а в темноте и некуда больше, только на слух и остаётся уповать. Хм вот никогда раньше не задумывался отчего романтики так звезды любят расхваливать. Сам то я никогда не стал бы нести ахинею про: достать звезду с неба или что они там говорят. И думается мне дело тут вот в чем, когда у тебя за душой нет ни копейки (чтобы отвести девушку хотя бы в кабак), а днем ты пашешь как проклятый или (что более вероятно) боишься братьев или отца возлюбленной. То прогулки это единственное что ты можешь себе позволить, а во тьме, куда смотреть, только на небо, а там звездочки, да луна. Хотя нужно иметь богатую фантазию чтобы день ото дня травить байки про одно и то же.

Хоть и ждал, но все равно первый выстрел прозвучал внезапно, одиночный и насколько я понимаю из винтовки. Вздрогнул, припал на колено к земле, вскидывая дробовик, цели понятно нет, но так спокойнее. Бах. Еще один и затем зачистил, пока стреляют одиночными, минута и закашлял калаш, кто-то бил короткими очередями. Фууу понеслось, в горле чуть пересохло, а сердце ускорило бег. А затем началась стрелковая вакханалия, где одинока слышались взрывы гранат. По внутреннему ощущению где-то минут через пять послышались торопливые шаги. Я попытался сглотнуть ком, не вышло, хоть руки не трясутся, и то хлеб. Бегущий замер возле забора, гакнул, шелест, затем шум падения тела в кусты. Сидеть, пусть чуть отойдет. Тень справа, слегка сдвинулась, послышалась тяжелое дыхание, бегущий чуть прошел вперед, и мне показалось что он повернулся ко мне спиной. Больше вроде никого.

— Накалена сука, — крик удался, злой надсадный.

Тень дернулась.

— Руки, — мне бы помповик чтобы эффектно щелкнуть цевьнем.

— Мужик не стреляй, — в голосе страх. Пока не опомнился надо давить.

— Ствол на землю, руки за голову, — беглец подчинился, я услышал, как что-то упало, — на колени.

— Не стреляй, — я увидел, как тень уменьшилась.

— Игорь что там у тебя, — послышалось в рации.

Ни фига себе я орать, ажно старикана всполошил.

— Пленный, — в этот раз, рацию снабдил гарнитурой, так что не нужно было тянуться к поясу.

— Твою же мать, — зло зарычал Михалыч, — кончай его.

Забыл, что никого живым брать не велено, а сейчас, сейчас не смогу выстрелить. Я и в первую минуту, наверное, не смог бы. Интеллигент что с меня взять.

— Мужики не надо, — заплакал пленный, — я там просто шестерил по хозяйству. Мужик Христо Богом прошу не надо.

— Заткнись, — зло процедил я, лихорадочно пытаясь придумать что делать дальше. Убить не могу, отпустить тем более, значит плен, а там будь что будет.

— Мля мужик, я тебе схрон сдам, все расскажу, против всех показания дам. Не убивай, — пленный даже не сделал попытки подняться.

— Что за схрон, — во мне очнулся хомячок, схрон значит, нажива, да и лишний повод не убивать.

— Мужик богатый схрон, его сам Бабай заныкал. Не убивайте а. Я лесом уйду Бог свидетель, вы меня никогда больше не увидите. Я без оружия пойду, а там как судьба выведет.

— Заткнись. Что в схроне? — блин как темно, уже и глаза слезиться от усталости.

— Стволы. Новые, — пленник зачистил, понимая, что интерес к нему может пропасть в любую минуту, — Бабай каких-то бандюг из Литвы кинул, и стволы прибрал. В начале Писца. Заныкал он их для будущего.

— Врешь, — безразличным голосом подвел я итог.

— Вот тебе крест не вру, — мужик зашевелился в темноте, наверняка, подтверждает слова делом, — схрон целый, бригадир хотел вынести его, да какие-то уроды, все автогены по тырили, неделю ищем найти не можем.

Ну себя я уродом не считал, как и напарников, но пленуму понятно ничего не сказали.

— А чего сразу не вывезли?

Мужик сглотнул, перевел дыхание и заговорил, уже спокойнее понимая, что не убьют по крайне мери сразу.

— Да Бабай не давал, а тут неделю назад, Бригадир его порешил, вот тогда и подумал, что можно схрон и раскурочить только автогенов не нашли, а кувалдами ту дверь не выбить. А ключ от двери уркаган запрятал так что хрен найдешь.

— Я подхожу не стреляй, — послышался злой голос в рации.

— Понял.

— Что, — прохрипел пленник.

— Где схрон? — зарычал я.

— Не убьешь? — все это время пленник был ко мне спиной, и только сейчас зачем-то обернулся.

— Если не обманешь, отпущу. Не отморозки чтобы людей мочить. А соврешь тут уже извини. Куда ехать?

— В архиве под Думой.

— Странное какое-то место, — озадачено прошептал я.

— Охрана?

— Да нет там никого, вот тебе крест. Могу первым пойти если не веришь, — тараторил пленный.

Вроде врать смысла нет, ведь понимает если что соврал, то порешим без угрызений совести.

Из тьмы вышла приземистая фигура, пленник попытался встать. Вспышка, грохот. Тело рухнуло наземь.

— Михалыч твою мать, вообще, охренел, — заорал я, — я же могу и в ответ стрельнуть.

Я изумлённо пялился на уходящею фигуру напарника, сам стоял словно пыльным мешком пришибленный, голова ватная и все как в тумане.

Подобного поведения от напарника я никак не ожидал, нет он конечно, мужик суровый, но, чтобы вот так за здорова живешь убить пленного... разум прагматично говорил, что он сдала все правильно, и нечего тут словоблудием заниматься. Был же приказ убивать всех, кто себя не обозначит как союзник. Дьявол вообще, во время военной операции неисполнения приказа караться смертью. Ну не, пожалуй, я погорячился трибуналом. Как-то так. Так что мне еще Михалычу и спасибо сказать надо, что спас мою пятую точку от заслужено взбучки. Если бы я не спал, во время инструктажа, то, наверное, проникся бы правильными помыслами и убил бандюга, не раздумывая, а так. Лишь бы больше никто не сунулся. В рации послушался взволнованный голос Мечеслава, пришло разъяснить, что да как. Обидно так и не успел спросить откуда, шестерка про схрон знает?

Периферическим зрением заметил, как мертвое тело неуверенно, словно пьяный пытаться подняться на промокшей земле. Я впервые видел, как человек преобразовываться в мертвяка, мертвых цыган от меня закрывала машина. Скинул оцепенение подошел к дёргающемуся телу почти в упор снес голову мертвяку. И тут же поспешил сменить позицию, перебежал к дальнему углу сетки, где находилась калитка, тихо открыл задвижку, вышел за другую сторону ограды, присед за кустами акации. Все это время ночную тиши разрывали выстрелы, с редкими возгласами гранат.

Вся операция заняла чуть больше получаса, потом все резко стихло. Ощущение внутри словно не принимал участия в военной операции, а стоял на номере, при загонке волков. И где-то минут через пятнадцать по рации пришло сообщение что ополченцы могут сворачиваться и ехать по домам. Мол всем спасибо все свободны. Я выдвинулся к машине, проходя мимо трупа, возникло желание его захоронить, но сил не физических и тем более моральный не было. Не давало скатиться в туман депрессии только понимает, что скоро поеду домой, и отосплюсь. Скажу Михалычу чтобы раньше десяти даже не думал приезжать. Возле "гольфа" стоял Мечеслав, потирая руки, ведать замерз. Я окликнул Михалыча вышедшего, из дома.

— Это Мих, — я придержал его за рукав, — тот пленник мне кое-что рассказал.

— Что еще? — с некой долей обречённости спросил он.

— Прежде чем ты его убил, он сказал, что их банда спрятала схрон, с оружием.

— Врал.

— Не похоже, — уверенности в моем голосе не было ни на ёт.

Михалыч поживал не подкуренную сигарету, пошмыгал носом, и пробубнил.

— Надо Петру сообщить.

Я ничего не ответил, поплелся к машине, кот выскочил откуда-то сбоку, чуть не сбив меня с ног. Мы оба засели на задние сидение. Я откинул голову, и вытянул ноги, хорошо то как, сон уже потихоньку подкрадывался в сознание подсылая мутные, но какие-то радужные картинки, как в стекло постучали.

— Что еще? — не открывая глаз, спросил я.

— Выползай, — попросил Петр.

Скорей всего я уснул, потому что слева от меня зачиналась заря, а воздух еще больше охладел, вон даже пар со рта вырываться.

— Что тебе сказал пленный, — я огляделся Мечеслав куда-то ушел, только напарники.

Глубоко вздохнул и сильно растер кулаками лицо чтобы хоть немного согнать дрему.

— Пленный божился и крестился что у них есть схрон с оружием, его какой-то Бабай делал, — после названого имени Петр одобрительно мыхыкнул, — а они его вскрыть не смогли потому, что мы все автогены по мародерили. Откуда информация у бандюгана не успел спросить. но мне думается что это из области, "всему свету по секрету".

— Где схрон?

— Пфф под Думой в архиве.

— Город?

— Не знаю, пленный умер раньше, чем успел рассказать.

Меня так и подмывало сказать, что-то типо: если бы Михалыч не бежал впереди паровоза. Но смолчал нечего по пустяку конфликты плодить.

— Чего не спросил? — недовольно заворчал командир.

— Потому что я его раньше времени грохнул, — отсиживаться в "кустах" старик не стал.

— Ладно. Поедем сначала в Резекне, там пару лет назад архив реконструировали. Если мимо, то, а Прели и Даугавпилс.

— Аааа, — я непроизвольно простонал, ехать хотелось исключительно домой, а конкретно в кровать.

— Хорош ныть, не переломимся проверить. Может, не один ты такой мягкосердечный и кто еще поймал языка. А у Саргов по любому, кто-то есть. Так что надо спешить, может, чем и разживёмся.

Стоило только вновь забраться в теплый автомобиль как сознание отключилось. Меня бесцеремонно растолкали сразу при въезде в город. Как я не силился проморгать, и растереть лицо ладонями сон никак не хотел покидать голову. Пришлось выплеснуть воду из бутылки налицо.

— Всю машину изгадишь, — зло проворчал Петр.

На рассвете город смотрелся особо опустошено и зловеще, казалось, что зло затаилось за каждым углом, и стоит только моргнуть, и ты окажешься в зловонной пасти мутанта.

Остановили машину, за парком, в квартале от здания Думы, на небольшой стоянке, возле торгового центра. Мертвяков не видно, это и не удивляло, город маленький, поселение близко, волей-неволей территорию от зомби почистили Сарги, да мародёры. Осталось одна большая беда, мутанты. Тут, главное, клювом не щелкать, и прикрывать друг друга, и тогда есть шансы уйти целым. Выбрались из машины, страхуя, друг друга вошли в парк, и спрятались за мемориал павшим воинам в афганской войне.

— Что дальше? — поинтересовался я.

— Видишь за памятником здание, нам туда. Вход слева с торца, — взял слова Петр. Говорил уверено со знанием дела, — движемся осторожно, на расстояние друг от друга на метров пять.

Ну что понеслось. Осторожно передвигался, пошли к намеченной цели, сразу в парке стояла старообрядческая молебна, обогнули ее. Через дорогу напротив думы находилась уже православная церковь, такое чувство что Думу ставили с таким расчетом чтобы бог присматривал за чиновниками. Я бы лучше тюрьму поставил под окна чинуш, больше толку было бы. Спрятались за памятником Мары защитницы Латгалии. Теперь самое опасное. Утреней промозглый ветер, окончательно разодрал, остатки сна, но легче не стало, голова чугунная, а конечности словно ватой набили. Мы с Петром подошли к церкви, предусмотрительно сделав круг, нижи по дороге, под прикрытием Михалыча. Командир ловко влез в разбитое окно, тихо позвал меня, я валился внутрь помещения, словно мешок с картошкой, стыд и позор, но иначе не получилось. Совсем что-то выдохся. Внутри царил полумрак, и разруха, кто-то поспешно разграбил церковь, но без вандализма. Хоть на этом спасибо.

— Я наверх, ты в окно смотри, — отдал распоряжения командир, и ушел к лестнице.

Занял указанную точку, обзор так себе, но как я понял мне отвели именно этот сектор для наблюдения. Ни каких следов мертвяков или бандитов не заметил. За пять минут наблюдений ничего не произошло, даже ветер не пронес мусор по мостовой, тишь и благодать. Жаль нет времени дольше наблюдать, в любую минуту могут нагрянуть конкуренты.

— Заходим, — послышалось в рации. Вот и славу богу, а то в лежачем состоянии, так и клонит в сон несмотря на холод.

Неспешно прошел до точки сбора, возле угла перед входом в подвал. Входная дверь пластиковая чистая, без всяких следов насилия. Пока Петр вскрывал, мы с Михалычем смотрел в четыре глаза, по сторонам, как-то неуютно стоять на открытом месте. И в голову так и лезли мысли что кто-то еще приедет и потребует поделиться, или вообще подвинуться и не мешать. Петр довольно крякнул и дверь отварилась. Быстро зашли, узкий коридор, лестница раздваивается на верх и вниз, выше дверь заблокирована, пролет вниз узкий вдвоем едва протиснешься. Спустившись в подвал, я недовольно скривился, если снаружи все было благопристойно, то внутри разруха и грязь. Разгромленные коробки, раскиданная бумага, битые бутылки, и окурки. Похоже бандиты не в чем себе не отказывались. Завернув за угол, я невольно присвистнул, и было от чего, огромная сейфовая дверь, да самого потолка, пусть и не высокая два метра, зато такой же ширины. А внутри рождалось чувство что открыть ее можно только двумя способами или ключом, или динамитом. А вот и подтверждения мои мыслям. Замок на двери был раскурочен, горе медвежатник ведать не справился со своей задачей, за злости разломал все замок. Плюс следы от пуль, наверняка кого-то рикошетом приласкало, вот и следы крови на стенах, и с боков видны укус от болгарки, и десяток испорченных дисков рядом. Тут с автогеном не один час работы, а они болгаркой, дураки, да и только. Мы постояли попялились на этого монстра, затем Михалыч не весело произнес.

— Надо ехать за автогеном, иначе беда.

— Погоди, панику разводить, — задумчиво отозвался Петр, — дай подумать.

Ясно, дело явно затянуться, пока старшие думают, а я пока, пути отхода осмотрю. Выход один, что мне категорически не устраивало. Так, окна располагаться на высоте метра полтора, быстро не заберёшься, к тому же без открывания. Подтянул тумбочку, залез коленями, стал отлупливаться штапики. Так готово.

-Михалыч держи окно, — штапики положил рядом с собой, передал стеклопакет напарнику.

Теперь посмотрим, что у нас тут во внутреннем дворе. Вылез достаточно легко, поднял оружие, и пошел осматриваться. Двор оказался маленьким и глухим, даже кустов не было. С одной стороны, запертый железными воротами, с другой, глухой стеной. Ладно что у нас в соседнем здании. Не успел я придумать как забраться в офисные помещения, как окрикнули.

— Вашу мать так и сердце можно выплюнуть, — пробормотал я.

— Что хотел?

— Мы за машиной, ты тут побудь.

— Там ворота есть, можно вовнутрь загнать.

— Не, много возни, — слегка подумав ответил Михалыч, — мы с другой стороны во двор загоним.

— Как скажете.

— Давай внутрь нечего отсвечивать.

Спорить не стал, полез обратно, вернули стекло пакет назад, закрепив одним штапиком и тот не до конца забил. Так чтобы дернуть и освободить стекло. Ну вроде паранойю под успокоил, эх вот бы еще здание соседние проверить, да верхние этажи. Но сил не осталось, рухнул на тумбочку, оперившись головой на холодную стену. Пфф как бы не уснуть, в голове туман мысли тонут в сером мареве, одно желания уже на уровне инстинктов, лечь и уснуть. Пока двигаюсь то терпимо, а как сяду так все, словно стержень вытягивают. Стиснул зубы, закинул горсть таблеток, в рот, пошел бродить по подвалу, иначе вырублюсь, возле сейфа в соседнем помещение бандюга устроили отхожие место, хорошо в респираторе хожу иначе бы стошнило. Закидал все это непотребство бумагой пошел дальше. В другой комнате стол, с пустой тарой и банками, потом просто ходил по коридору. Подошел к стене пнул, носком ботинка, назад, такой же пендаль стальной двери и снова назад. Наконец то рация зашипела, Петр сообщил что возвращаются. Петр вышел из-за угла тоща кувалду весом под три килограмма, Михалыч же нес молоток и зубило.

— Меня терзают смутные сомнения, — протянул я, глядя на орудия труда.

— А ты не терзайся, принимай орудие и с божий помощью и такой-то матерью приступай к долбёжке, — ухмыльнулся Петр, передав кувалду.

— Моя вера не настолько сильна, чтобы кувалдой сейфовую дверь выбить.

— А ты не дверь долби как эти дебилы, ты стенку рядом.

— А, — издал я возглас.

— Все просто паря, — Михалыч постучал мне пальцем полбу, — настоящие герои всегда идут в обход.

Как выяснилось чуть позже, ломать мы будем перегородки. Сначала из соседнего в смежное, а затем уже и в архив. Как я понял из торопливого объяснения Михалыча, здесь раньше был обычный подвал, но потом светлые головы решили устроить архив, и как водиться дверь поставлю что надо. А вот укрепить стены внутри до этого не додумались, а может просто бабки сэкономив, во второе вериться охотнее. Первую перегородку снес на ура, за минуты так пять, мусор ногами растолкали и просочились внутрь. А уже там пришлось повозиться, били все даже Михалыч. На одном из перекуров, когда Петр долбил стену, а мы на ступеньку (чтобы пылью не дышать), спокойненько сидели, переводя дух.

— Слушай, я вот не пойму, где охрана? Ну не могут, вот так просто схрон остаться без присмотра.

— Нуу, — протянул старикан, после глубокой затяжки, — а кому охранять? Да и от кого? Смотри, нужно посадить доверенных людей, а их у главаря и так немного, при себе держит чтобы не убили отморозки. Пришли сюда, простых бойцов, так они и не уберегут ничего и если взломаю, то кинут, да и засветиться запросто. Сам ведёшь как они тут отдыхали. А так о схроне хоть и знаю, но бояться рядом мелькать, во избежание, так сказать.

— Ну мы-то стену ломаем.

— А ты до нее сразу додумался?

— Я-то нет, вот Петр допер, я думаю, что и поумнее люде есть у главаря.

— Может и есть, вот только времени у них нет. Да и у Петра специальное образование да опыт, вот и додумался что нужно делать.

— А просто сторожа посадить в соседние здание, — униматься просто так я не собирался.

После тяжелого вздоха Михалыч ответил.

— Может, и посадили, ну сообщил он что мы приехали, только кто ему там ответит. А нас трое, а он один, к тому же воевать против превосходящих сил, явно не привык. Они же только мирных могут стращать. Слышал, как бандюги в начале Беды приезжали права качать в поселок?

— Да.

— Вот тебе и да. Тогда их мужики с ружьями прогнали.

— Nakamais (следующий), — из-за угла вышел Петр весь в пыли и мокрый от пота, только глаза белым сверкают.

Я ударил себе по коленям ладонями, грузно поднялся, пошел отрабатывать свою смену. Работать не хотелось, но активные действия, как ни странно, помогали не уснуть и прочистить голову. Молясь, чтобы мертвый бандит напоследок не кинул нас, а то все эти труды коту под хвост. Пока махал кувалдой, думал об убитом бандюги, и понимал, только черного осадка, ничего более, словно на машине кота сбил, противно и грустно. Такими темпами я скоро превращусь в социопата, которому убить что высморкаться. И кто бы что ни говорил, а это не есть гуд.

Когда стал больше отдыхать чем бить, пришел первый успех, стенка раскрошилась, смел мусор с дыры. А дальше судя по виду ящик, мешает выбить кирпичи на другую сторону. Упер торец кувалды в дощатые бок, поднапрягся и с большим трудом сдвинул. Вот так будет с подручные, так и вышло, дальше выломать стену не составила большого труда. Когда в дыру можно было пролезть, пошел за товарищами.

Первый сунулся Петр, едва протиснулся, включил фонарик, и громко крикнул буржуйское "YES".

— Что там?

— Это клад, покруче чем у Стивенсона в романе.

— Давай конкретнее, — бубня, полез в дыру Михалыч, а следом я.

Помещение не слишком большее примерно семь на три, но битком забитая ящиками с оружием. И как высказался Петр, открыв один из них, тут лежат АК-105, новенькие и даже есть шанс что сделаны в России. Но чтобы потвердеть надо показывать спецам. У меня ажно дух перехватила, от понимания, что за счастье на нас свалилось. Да за это оружие нас Главный голыми руками задушит, не поморщиться, да что Главный, любой, у кого есть хоть немного сил. Такого арсенала нет ни у кого, разве что под Ригой, у солдат. Но они там, а мы-то здесь. Надо все срочно грузить и сваливать пока еще кто не приехал.

— Нужен грузовик, — после то как спала эйфория, сказал я.

— Мы с Михалычем за грузовиком. А ты бди, и я тебя умоляю только не спались. И если что вали любого, — скомандовал Петр.

— Слушай, давай лучше я останусь, — уже на ступеньках сообщил Михалыч, — малец он неплохой, но случишь что стрельнуть во врага не сможет.

Горько слышать-таки слова, но на правду не обижаться, ведь если кто объявиться, то далеко не факт, что смогу стрелять на поражение.

— Хорошо, — после секундной заминки согласился Петр, — инвентаризацию провидим позже.

— Угу.

— Так, вещь с машины забери и бегом в засидку. Игорек постой на шухере.

Мужики, оглядываясь, побежали к углу, я подпер ногой дверь стал смотреть в другую сторону. Блин, а где кошак? С момента выхода из машины не видел его.

Автоматная очередь ударила по ушам словной, набат. Я присел на колено, подняв сайгу к плечу, непонимающе за озирался. Где воюют, кто напал? Михалыч выскочил из-за угла, и вместо того, чтобы бежать ко мне, ломанулся строга по прямой. Вашу мать да он в панике. Следом Петр, пытаться отстреливаться.

— Сюда, — заорал я.

Мой крик утонул в новой автоматной очереди, сознание мимоходом отметило что в ответ не стреляют. Значит, нелюди. Командир повернул ко мне, и тут я увидел то что ввергло в панику моих товарищей. Монстр выскочил из-за угла, тучно приземлился на асфальт, ростом под три метра на вид как безволосая горилла серого цвета, мощные передние лапы, с всаженной на плечи головой, состоящей казалось только изо рта, задние конечности казались рудиментами отростками. С застывшим криком в горле, валился в коридор, и машинально защёлкнул замок. Вся небесная рать, да что это за тварь. Подсознательно я ожидал рева. Но секунды шли, а за дверью тишина. "Блин что это. Там друзей, может быть, жрут, а я тут. Надо помогать", — мысли правильные только вот страх пролезав тело. "Ладно посмотрим и назад", — я чуть высунулся, тварюга по-прежнему сидела на своем месте. Как-то нелогично. Чего это он за добычей не погнался. Мне бы радоваться, а я тут за тварь переживаю. Монстр тем временем слегка подергивал головой, словно принюхиваясь. Командир, спрятался за углом, твари пока его не видно, но сделает шаг, и вот он как на открытой ладони. Михалыча невидно, значит, жив, и тоже думает, как Петру помочь. Так что делать? Я посмотрел на сайгу, чтобы нанести ущерб нужно выйти, и подойти поближе. А это смерть, не уложу такую махину с одного выстрела, да и с десяти скорей всего тоже мысль что окажусь на открытом пространстве, повергала в ужас. В подвал не убежал лишь потому, что не последняя скотина, чтобы вот так запросто бросать друзей насмерть. Пистолет, вообще, не смешно. Тварь шелохнулась, и на передних конечностях поковылял в сторону Петра, а у того калаш пустой, вон пистолет держит, да и АК не сильно помог. Ааа сука. План пришел в голову одновременно с открытием двери. Первый магазин я расстрелял, даже не спустившись на ступеньки, лихорадочно вбил второй, понимая, что он последний, попутно осознал, я только привлёк внимание твари, слегка поцарапав кожу. Мутант резко развернулся, и молча качнулась в мою сторону. Да ну нах... я двинулся вперед, словно бык на красную тряпку. Опустошил еще один магазин, оря одно и то же матерное слов, словно оно могло включить чит, на бесконечные патроны. Мощи сайги явно маловато чтобы раскроить череп такому монстру. Тварь рванулась ко мне, я же в спасительный подвал, три моих метра против его тридцати, на финиши мы были почти одновременно. Это почти и спасло мне жизнь, я кубарем скатился по ступенькам, видя, как монстр снес дверь, и застрял в коридоре не в состояние разнести панели, выбивая крошки из ступенек огромной лапой.

— На сука, на, — трясущимися руками вытащил пистолет.

Восемь выстрелил, пули со шмяканьем ушли в мясо.

— В жопу тебя, — я показал неприличный жест, и завернул за угол, там у меня подготовлен запасной выход, Петр по любому убежал.

Перезарядил пистолет, последний магазин, как же хренова, когда нет патронов, ладно прорвусь. Первый раз, что ли, вон помнить с топором наперевес выжил. А тут целый пистолет. Пока мысли нервно метались в голове, сорвал штапик, откинул стекло. И за плечо схватила серая рука, воняющая мертвечиной, перехватил ее, попытался оторвать от себя, бесполезно, а вот и пасть, следом лезет.

— ААааа, — я выстрелил в голову, меня обдало гнилым мясом, не удержался и упал на пол, больно приложившись кобчиком, — да что вас всех...

Поздния мысль про арсенал за стеной, больно кольнула сознание.

Перевернулся набок оперся руками, поднялся, а тело зомби из окна оттащили назад. Не понял. Через секунду в оконный проем влетело тело. Я машинально разредил остаток магазина, напрочь позабыв, все чему учил Роман. Понятно дело в голову не попал. И словно вспышка фотокамеры, и я смотрю, но фото, неспешно вдумчиво. Матерый зомб, с выдвинутой челюстью с клыками, глаза белые с какой-то дымкой, чуть горбатый, с мощным плечевым поясом, нет левой руки, одежда очень похожая на полицейскую. Он приседает для прыжка, а я пячусь назад, ожидая смерти. Какой-то комок шерсти вздыбился на тумбочке, между мной и смертью. Братан, решил подарить несколько секунд жизнь. Глупо. Он животное ему можно. А потом я прыгнуло вперед, молча, как мертвяк.