Запел и я. Надежда "послушав" куплет, присоединилась к нашему дуэту. Хорошо пели, с чувством! Только Фальке вдруг наклонился, и я, не удержавшись на ногах, упал на консоль. Увидев Кары, почувствовал мурашки на спине. Огромная остроконечная башня возвышалась над тремя ярусами стен. И только между первой и второй из них бурлила обычная городская жизнь. Почему? Стало понятно сразу. Башню и стену вокруг обвивали гротескные, будто мертвые, растения ощетинившиеся шипами.

Фальке заходил на посадку именно туда, а я пассивно наблюдал обмен кодами между неорганическими сознаниями: "искинов" корабля и замка. Тарелка облетела башню и "приземлилась" на площадку вроде балкона.

Покинув борт, я в полной мере оценил высоту башни. Настоящий небоскреб! Двести, а может, и больше метров до земли и это только от уровня посадочной площадки! Пронзительный ветер заставил почувствовать себя очень неуютно. Побаиваясь, что он сдует меня в пропасть, я поспешил войти под своды обители семьи Анастари.

— Надежда, замок построили представители цивилизации Раска?

— Нет. Готы только его обустроили под свои нужды. Это здание стояло тут еще до вторжения. Сотни лет... Ты видел разрушенный город в джунглях и теперь знаком с Нин'га. Замок строили те, кто не пошел на контакт ни со слейвами, ни с готами. Они просто ушли. Но до этого под ногами готов горела земля, и таинственные хозяева этой башни могли победить пришельцев...

— Да ну! Почему они ушли?

— Не знаю. Но если бы ты видел, что они вытворяют с паутиной, то радовался их уходу не меньше, чем командир готов.

— Я полагал, что паутина — это технология Раска, на худой конец — ваша...

— Глупый. Паутина есть и в твоем мире. Она — основа основ. Паутина — мир вокруг тебя видимый и невидимый.

Коридор сужался и окончился площадкой с лестницей. Я оглянулся, размышляя об оружии, похлопал по мечам, решив обойтись клинками, случись неприятность повстречать кого-нибудь.

Мягкая кожа сандалий делала шаги по ступенькам почти неслышными. Я скользил вниз, удивляясь укрепленным на стенах факелам. Дремучее средневековье как-то диссонировало с технологичностью башни. Хоть бы масляные лампы повесили! Возмущался я напрасно. Лестница уперлась в дверь, оснащенную рельсовым механизмом вроде ворот в лаборатории Раска. Над входом белым светом зажглись лампы под плафонами, и в голове зазвучал новый голос. Он потребовал код доступа в цитадель.

Всеми кодами для управления замком Анастари меня снабдила Стефани. И хоть я понятия не имел, как стану использовать их, оказалось, что достаточным было иметь их запись где-то в нейронных сетях. Пришлось постоять не больше тридцати секунд до того момента, как дверь откатилась в глубокий паз. За ней открылась двухстворчатая, деревянная, украшенная резьбой. Толкнув одну из створок ногой, я вошел в великолепный каминный зал, освещенный десятками массивных люстр, гроздями свисающими с балок под потолком. Зал имел форму овала и двенадцать каминов делали его похожим на циферблат часов.

В центре я обнаружил еще одну лестницу. Спускаясь, отметил, что свет в каминном зале погас и зажегся ниже. Стало заметно прохладнее, или просто тело мое остыло. Я оказался в глухом коридоре с четырьмя дверями, ориентированными по сторонам света. Куда идти? Ненавижу выбирать! Особенно, когда неизвестно, что выбираешь.

Глава 18 Стефани Анастари

Я люблю смотреть на закат. Там, на Земле, утомленный многочасовой пешей прогулкой с прибором, присаживался на бугорок, пень или поваленное дерево и наслаждался видом заходящего солнца. День умирал, но от этого не становилось грустно. Напротив, с трепетом в груди, я восхищался, понимая торжествующую в природе вечность жизни, так явно проявленную в каждом закате.

Раз уж смерть и возрождение стали ассоциироваться у меня с закатом, то поиски "спящей" баронессы Анастари я решил начать за западной дверью. Мысленно проследив пройденный по замку маршрут, определился с направлением и толкнул дверь. Заперта? Потянул на себя. Скрипнув, она приоткрылась, сев на потемневший от времени деревянный короб. Следующим рывком я приоткрыл вход достаточно для того, чтобы протиснуться за дверь.

Стрельчатые окна, застекленные разноцветными стеклами, покрылись пылью и почти не пропускали свет. Резкий запах мышиного помета, кожи и прелой бумаги ударил в ноздри. Массивный стол в центре помещения заставленного шкафами с книгами был завален пергаментом и кожаными свитками. За тяжелым креслом, приставленным к королю мебели вроде слуги, чернело чрево камина. На закопченных камнях портала кто-то делал записи на незнакомом мне языке. Были там и рисунки... В этих граффити сам Сальвадоре Дали смог бы почерпнуть вдохновение. Рассматривая изображения странных механизмов и препарированные человеческие тела на них, я готов был поклясться, что известный на Земле сюрреалист тоже видел это... Какая мерзость!

Не стану читатель мучить тебя подробностями, ведь и Дали на закате своего творчества обратился к религии. А между тем размышления и воспоминания о творчестве Сальвадоре вызвали к памяти историю о том, как автор композиции "Танец с саблями" Хачатурян явился во дворец великого художника, конечно же, по его приглашению. Арама Ильича слуга отвел в зал, с накрытым к обеду столом и, уходя, запер двери, что, безусловно, немного смутило композитора. Он ждал Дали час, может немного больше. От скуки пробовал вино и еду. И, наконец, ему захотелось отлить. Но куда?! Хачатурян постучал в закрытые двери и совсем отчаявшись, пристроился над вазой династии Цинь, стоящей в углу залы. И тут зазвучал "Танец с саблями"! Распахнулись двери, и обнаженный Сальвадоре размахивая саблей, с метлой между ног проскакал перед композитором, орошающим вазу. Дали, сделав круг почета вокруг стола, удалился. Вошел его слуга и объявил аудиенцию оконченной.

Насколько эта история правдива, я не возьмусь утверждать, но и я остро нуждался в вазе династии Цинь. Отлить в камин мне показалось верным решением. Намериваясь совершить акт вандализма, оперся рукой о гранитную полку, услышал щелчок в стене, и только натренированная реакция помогла избежать столкновения с провернувшимся на сто восемьдесят градусов порталом. За ним я увидел узкую винтовую лестницу и почувствовал запах машинного масла и лекарств.

Грязная паутина, свисающая с потолка и стен, таки прилипла к белоснежной рубашке, подаренной Нин'га. Достав меч, я снимал покрытые пылью клочья, освобождая проход, и прислушивался к странному тиканью там, внизу. Внезапно вспыхнул свет. Рефлексивно закрыв глаза, тут же вздрогнул от воя сирены. Уже с двумя мечами в руках, щурясь, я был готов сразиться с кем угодно и, увидев, наконец, монстра перед собой, едва было, не зарубил ту, кого намеривался спасти.

Стефани Анастари была подвешена над каменной чашей, куда сливался тоненький ручеек какой-то жидкости, увлажняющей ее кожу. Маслянистая, она небольшими порциями подавалась из трубок, нацеленных на разные участки вибрирующего под импульсами тока тела. Сотни проводков тянулись от агрегата, стоящего у стены, и крепились на Стефани иголками, введенными под кожу. Я понимал, что сделано это было не для того, чтобы мучить ее, но перекошенное лицо баронессы и волны судорог, сотрясающие синюшную кожу, вставленная в рот какая-то фигня, отросшие до полуметра ногти на руках и ногах вызвали рвотный рефлекс.

Из потолка появилось щупальце. Словно змея в стальной чешуе, оно с чмоком выдернуло изо рта Стефани загубник, уронив ее на пол, принялось методично извлекать из кожи иголки. Трубки последний раз изрыгнули смазку, и тело "спящей" опустилось в чашу. Девушка открыла глаза. Поначалу в ее взгляде не было ничего. Она освободилась от ремней и попыталась подняться. Я должен был ей помочь, но не мог. Сам едва стоял на ногах, корчился, подавляя спазмы в желудке.

Она заплакала. Беззвучно... Из широко открытых глаз, оставляя грязевые дорожки, текли слезы. Бля! Спасатель! И все же я смог сдать себя в аренду моменту и, взгромоздив невесомую баронессу на плечо, отправился в обратный путь к Фальке. Привести девушку в порядок можно было только там. Пыхтя и проклиная обстоятельства, по которым с момента попадалова поддаюсь манипуляторам всех мастей, и до сих пор не заимел ни целей, ни планов, я поднялся на борт Фальке и "загрузил" тело баронессы в помывочную комнату.

Кстати о манипуляторах... куда подевались всезнающие Искины, эти супер-пупер представители разумных минералов?!

— Чем я могу тебе помочь? — елейным голоском поинтересовалась Надежда. Фальке вторил ей:

— К полету готов!

— Мне нужен план башни. Хочу выйти в город, купить еду и одежду для девушки. Ведь план тебе известен?

Конечно, он у нее имелся! Я тут же увидел башню так, как мог бы ее представить себе человек, поживший в башне некоторое время.

Выкупав Стефани, достал из рюкзака ножницы и состриг бедняге отросшие ногти. Хорошо хоть умный комбинезон наделся практически сам. Девушка стоически перенесла заботу о своем теле и, свернувшись на полу калачиком, задремала.

Подцепив из ящика пару монет, я засунул их за пояс и отправился в Кары. У четырех дверей на этот раз задерживаться не стал. Открыв южную, вошел и увидел анфиладу комнат вполне соответствующую позднесредневековой эпохе. Гобелены соседствовали с мраморной облицовкой на стенах и алебастровой лепкой на потолке. Отсутствие каминов позволило сделать вывод, что топили тут из служебных помещений. Но пыли и паутины вокруг накопилось не меньше, чем я уже видел в башне.

Нанять прислугу, вычистить и вымыть цитадель? Заявить о себе в Карах как о владельце замка? Наверное, глупо. Да я и не собирался. Бросив взгляд на зеркальную стену в одном из залов, остановился. Красавец! В шелках и золоте Нин'га появлюсь на улице, да на меня поглазеть тут же сбегутся все жители этого городка!

Надежда учла мое желание. Едва я подумал о проблемах, связанных с тем, как выгляжу, увидел свое отражение уже в рыжем костюмчике гайстербешверера Вильта. Умничка! Ей мое удовлетворение пришлось по душе. Хотя какая у нее может быть душа?..

"Я переживаю эмоции. И мне приятно осознавать, что ты доволен", — отозвалась Надежда, — "Иногда люди говорят, что у них душа болит... И это я понимаю..."

Хлесткий ветер едва не сбил с ног. Город окунулся в сумерки и тишину. Казалось, небо упало на Кары, собирался дождь. Провозившись несколько минут с засовом на воротах, я вышел из внутреннего круга цитадели на широкую улицу. Двух, трехэтажные дома вокруг выглядели не столь элегантно как в Збычеве, они скорее строились во времена войн. В таких каменных крепостицах наверняка можно было долго выдерживать осаду. Я искал харчевню, точнее какую-нибудь вывеску. Вокруг стояли запертые дома, и я быстро сообразил, что нужно спуститься ниже по улице, где кое-где в окнах светили масляные фонари.

Первые капли упали на мостовую. Стало совсем темно. Пришлось "включить" ночное зрение. Я замерз, и уже было подумывал вернуться, когда заметил вертикальную полоску света, потом почувствовал кисловатый запах пива и подгоревшей еды. Обоняние не обмануло: над перекошенной дверью висела вывеска "Харчевня Ага". На ней еще было что-то нарисовано, но я рассматривать не стал.

Щурясь от света масляных ламп, расставленных на столах и висящих на стенах, я попытался закрыть за собой дверь, отмечая, что свободного места будто и нет. Народ в харчевне собрался еще тот... сброд. Мне казалось, что оборванцы, сидящие на лавках уж слишком откровенно разглядывают мою скромную персону. Изображая равнодушие, стараясь выглядеть отрешенным, я подошел к стойке, за которой суетился коротышка с роскошной рыжей шевелюрой. Он кивнул, и забасил:

— Добро пожаловать к Ага, путник, — он улыбался, но только в его глазах я увидел сталь, поэтому не удивился, когда недомерок спросил, — Жрать будешь?

— Отвари курицу и подай. Бульон налей в кувшин, с собой заберу, — я постарался звучать убедительно, добавив голосу немного властных ноток. Выудил из-за пояса древнюю монетку и положил перед ним на стойку.

Золото тут же исчезло.

— Пойдем дорогой гость наверх. Там ты сможешь отдохнуть.

Он дал кому-то знак, цокая языком, я обернулся и увидел толстушку с такой же, как и у Ага копной рыжих волос.

— Пойдемте со мной, Господин.

Она засеменила к лестнице, я — за ней.

Сестра хозяина, почему-то подумалось именно так, открыла одну из комнат и особо не церемонясь, втолкнула меня туда. Ночным зрением я разглядел топчан у окна и приставленный к нему стол. Рыженькая зачем-то стала на колени в углу. Оказалось, она собралась разжечь огонь. Чиркнула пару раз кресалом и язычки пламени заплясали в небольшом камине.

Сбросив напряжение непонятно почему сковывающее меня, я присел на топчан с мыслями вздремнуть немного. Не тут-то было! Рыжая бестия одним движением избавилась от платья, влезла на стол и стала демонстрировать свои "прелести".

И бакенбарды по ногам спускаются вниз... и это все — называется стриптиз! Только тогда я в полной мере осознал, о чем пели ребята из "Мальчишника". Эта бист совершала непристойные движения тазом, ее огромная грудь билась о живот, а я словно завороженный смотрел.

Дать ей, что ли последнюю монетку, чтобы ушла? А это мысль! Достав золотой, я бросил его на стол. Девушка оказалась понятливой, оставшись в одиночестве, сразу же задремал.

Казалось, проспал всего несколько минут, но серая мгла за окном, остывшая курица на столе и холодный бульон в кувшине позволили сделать вывод, что я отключился на несколько часов. Вошла рыжая, я притворился спящим. Она подкинула в камин полено и тихо вышла.

Похрустывая суставами, я потянулся, потом оторвал куриную ножку. Перекусив, стал искать, обо что вытереть руки. Услышав шаги, решил дождаться хозяйку. Она притащила таз с водой и холщевое полотенце.

— Как спалось, господин? — поставив тазик на стол, она попыталась снова обнажиться.

— Спасибо, не надо! Оставь меня, я хочу подумать!

Хмыкнув, толстушка ушла. Правда, не быстро. Пару раз оглядывалась, проверяя, не передумаю ли я?

Прикончив курицу, вымыл руки и, подхватив кувшин, решил уйти. На первом этаже народ не спал. Они пили ели. В общем, все было, так же как и вчера. Люди уставились на меня, и спрашивать у Ага о сдаче перехотелось. Выскользнув за дверь, я потопал к цитадели.

Если за паршивую курицу и ночлег платить золотом, то я существенно переоценил размеры добытого состояния. Паршивое чувство, что я — лох, (да, что там лох — лошара) окончательно испортило настроение. А тут еще топот десятка ног за спиной и я совсем не удивился, увидев мрачных типчиков из столовки Ага. Догнав меня, они достали дубинки и ножи.

С сожалением взглянув на кувшин, я поставил его у каменной кладки фундамента, надеясь на лучшее. Взявшись за рукоятки мечей, вознамерился решить дело миром.

— Шли бы вы, убивать не хочу! — пришлось закричать.

Один из них с жиденькой бородкой и большими рыбьими глазами попытался ударить ножом.

Я не хотел, правда, не хотел, но клинки Нин'га вылетели из ножен сами по себе и спустя мгновение обрушились на руку нападавшего. Похоже, он не сразу понял, что за обрубки упали к его ногам. Зато другие бандиты оказались сообразительными ребятами. Я увидел их спины и странный туман, окутавший черной дымкой фигуры оборванцев. Бродяги остановились и замерли, вытянув руки "по швам", словно солдатики в строю.