— Спасибо, — сказала Ада, вставая с земли и отряхивая платье. — Спасибо за помощь в спуске.
— Не за что. Эмоциональная поддержка — это самое малое, что можно сделать, — ответил Лебэнэс.
— А как это ты делаешь?
— Что ты имеешь в виду?
— Я бы сильно ударилась, если б ты мене не помог спуститься. Ведь это ты поддержал меня над землей?
— Ты уверена, что мы говорим об одном и том же?
— Думаю, нам пора идти, — поторопил их Элетас.
— Пора, — подтвердил Лебэнэс.
* * *
Они шли уже около получаса. Этот лес казался Аде странным, хотя она никогда, сколько себя помнила, не была в лесу ранее. Кроны деревьев плотно сплетены, но лес был наполнен светом. Ветви у деревьев высоко. Стволы прямые, с корой коричневатого или сероватого цвета, без пятнышка мха или лишайника. Земля устлана плотным ковром шелковистой травы. Воздух наполнен ароматами цветов. Птицы пели очень близко. Зверьки шныряли туда-сюда. Аду переполняли какие-то странные чувства — блаженство, радость, веселье, но неестественные, будто кто-то их насильно диктует извне. По пути Ада и Лебэнэс болтали обо всём и сразу. Глаза у обоих светились, оба улыбались. Элетас шёл шагов на пять впереди, равнодушный и спокойный, как скала, но Аде, казалось, что он, чем-то крайне недоволен. Однако поведение Лебэнэса казалось ей ещё более странным. Различие в поведении между двумя братьями было слишком велико. Сначала, оба были полностью безэмоциональны внешне, только внутри шевелились эмоции. А теперь, эмоции Лебэнэса стали ещё ярче и прорвали волю. Теперь даже внешне его эмоции были во сто крат ярче, чем у влюбленного буйного психа.
— Ты, конечно, прости, — сказала Ада Лебэнэсу, — но, я думала, что эльфы — это такие маленькие...существа, размером чуть больше ладони, со стрекозиными крыльями, и ненормальной, чрезмерно яркой окраски лица. И что они летают по лесам и над озерами, шкодят и хихикают.
— Тебя что, орки болотные воспитали? — Элетас не сбавляя шаг обернулся.
— Н...нет. Они меня не воспитывали, — запнувшись, ответила она.
— А кто тебя такую "хорошую" вырастил? — вопрос Элетаса был чисто риторический, но Ада это не поняла.
— Сама выросла.
— А мама с папой к тебе не проявляли заботы? — в его голосе была какая-то неприязнь.
— А что это такое? — честно удивилась она.
Слова "родители" и "родня" она понимала крайне смутно, а наглядное, приемлемое к себе значение слова "забота", тем более "родительская забота" и "родительское воспитание" не знала. Точнее знала, но только с чужих слов и из выражений Алифэна, когда он кого-то наказывал. Братья вновь закурлыкали, на эльфийском. Элетас ускорил шаг. Отошёл на большое расстояние, и только потом притормозил.
— Не обращай на него внимания, — улыбнулся Лебэнэс. — он свихнулся на идее "Чистой Крови", "Идеального Света" и необходимости уничтожения всего остального, и стал каким-то...невыносимо придирчивым занудой. Что делать ума не приложу. Он считает, что ты какая-то сверхзлобная и коварная нечисть, нововыведенная в чьих-то подвалах. Глупо, правда? Хи-хи-хи.
— Не знаю. Мне кажется, что я ему просто чем-то не понравилась. Он странный, и ты тоже.
— И ты. Ты прекрасна...
Они пошли вслед за Элетасом.
— А что такое этот ваш Авалон? — поинтересовалась Ада.
— Замок, город, остров и Мир, насколько я помну, но я там был так давно, что вспоминаю с трудом...
— И всё же?
— Ну...кажется есть песни...но я и их мало помню...
— А может что-то вспомнишь? — Ада сделала просяще-умоляюще-восхищенное лицо, как у маленькой собачки, когда та что-то очень хочет.
Он внимательно на неё смотрел, потом с легким смешком улыбнулся.
— Знаешь, при определенных обстоятельствах все возможно...— Лебэнэс чуть прищурил глаза.
— Может хоть что-то? — сказала Ада, продолжая удерживать это выражение на лице.
Эльф очень выразительно подвигал бровями, пытаясь наморщить лоб, но эластичная кожа отказывалась являть не только морщинки, но и складки. Все так же пытаясь наморщить лоб, он пожевал губу. Он о чем-то думал, вернее делал вид, что о чем-то старательно думает, да он и не скрывал, что только делает вид. Все его ужимки разили наигранностью, а он сам с трудом сдерживал смех.
— Ну...даже не знаю...— от попыток задавить улыбку его губы сжались и вытянулись вперед лепешками.
"Так вот ты как...Учуял...Учуял спектакль..." — подумала Ада.
Она не испугалась, что её актерство раскрыто, да ещё и намек такой об этом дан, но почему-то обиделась на Лебэнэса. И, поддавшись обиде, она отвернулась и накуксилась. Тот рассмеялся. Долго с улыбкой смотрел на неё. Потом мигом погрустнел, насторожился.
— Эй, ты чего? — он легонько тронул её за плече.
"Действительно, чего это я..." — мелькнуло в её голове.
Ада резко развернулась, издав глухое рычание. Рожа, которую она скорчила, была угрожающе— ужасающей. Ада открыла рот, поджимая губы к их основанию, из-за чего обнажились не только белые острые зубки, но и ярко-алые десны. При этом она во всю длину выпустила клыки. Так же она свела брови на переносице и сузила глаза. И, низко наклонив голову, смотрела на него из подлобья, широко раздувая ноздри. Вот такая вот картинка предстала пред Лебэнэсом. Тонкие белые брови того высоко взлетели в удивлении, глаза широко раскрылись и из миндалевидных стали круглыми и чуть выпучились. Он не испугался, только удивился, а на лице застыло ещё и полнейшее непонимание. Но Аде было достаточно и этого. Она громко рассмеялась, моментально стирая гримасу озверелости. Эльф несколько секунд осуждающе на неё смотрел, затем чуть хохотнул.
— Может споешь? — всё ещё улыбаясь, сказала она.
Лебэнэс хмыкнул, посмотрел на неё, усмехнулся, задрав нос. Тряхнул головой, из-за чего мягкий шёлк волос поднялся в воздух и вновь красиво лег на плечи аккуратно подрезанными концами. Лебэнэс на миг над чем-то задумался, потом хихикнул, громко вдохнул и запел. Голос его был чист, и походил на журчание ручья или звон серебряных колокольчиков. Но мелодия была медленна, тягуча, даже трагична. Ада ожидала услышать нечто на их непонятном языке, но услышала следующее нечто иное.
— Как бренно, как глупо и как бестолково...
Безумно жить на заказ...
Постигнуть такое может любого-
Уйдешь ты, почувствовав Смерти приказ.
Зачем мне эта су?я? Зачем мне этот бред?
Я эльф, и я бессмертен. Я не веду счет лет.
Всё гибнет, всё сохнет и всё увядает...
Да, время всё изотрет.
Так было и будет всегда — я знаю,
Меня же, ничто не берет,
И знаю я: смерти Вестник мимо меня пройдет,
Надеяться только сложно, что жизнь меня не согнет...
Пусть хворям и бедам я неподвластен,
Заклятие пусть не возьмёт,
Но я не умею как лёд быть бесстрастен-
Меня страх да скорбь в гроб сведёт.
Ведь я не могу жить без Жизненной силы.
И Хаоса — я боюсь.
Если же жизнь вдруг мне станет немилой-
Я тоже во Тьме растворюсь.
Засохли деревья, погибли сады, что, кажется, вечно цвели.
Неужто и мне наступит пора уйти...как ушли они?
А в Авалоне вечная весна...
Чисты ледяные воды буйных рек...
Деревья в цвету, зелена трава...
И перемены его не достигнут вовек!
Настала пора вернуться туда -
Здесь иссякает Жизнь, эльфов эра прошла...
Там же наш род процветает века,
Что ж, правит там скука — и пусть!
Я ж верю, придут ещё времена -
И я с Авалона вернусь!!!...
— Сейчас не время и не место петь такие песни, — сказал Элетас.
— Но ведь мы идем именно туда, — заметил Лебэнэс.
— Это не конец. Мы вскоре вернемся обратно, вероятно...
* * *
Элетас много раз обращался к Лебэнэсу на странном языке. Аде показалось, что он просит его помолчать, вести себя спокойнее и тише, но — если это было действительно так — повлиять на него Элетас так и не смог. Лебэнэс говорил не умолкая. Странно, но в сути он говорил не о чем, но Аде, почему-то, слушать его нравилось и, слушая его, Ада потеряла счет времени. День прошёл, как один миг. Лес изменился. Теперь, деревья были корявые, с опустившимися ветками до земли, обросшие мхом и лишайником. Земля покрыта жесткой травой с редкими пучками мха, слегка припрошена прошлогодней листвой, оплетена вьюнами. И мох, и листья были влажными. Не резко встречались и грибы: и трутовики, мощными ступенчатыми наплывами покрывающие бедное дерево-хозяина, и шляпочные, вздувающие буграми лесную подстилку, или гроздями покрывающие поваленные деревья. И всюду росли пучки колючего кустарника. Беззаботные мелкие птахи не только скрылись из виду, но и смолкли, мелкие смешные зверьки тоже пропали, запах нежных крупных цветов аналогично исчез. Зато появились другие птицы и звери. Эти не были ни голосисты, ни ярки, да и пробегали редко так же встречались и крупные звери. Но все они кидались куда-то прочь где-то в стороне, не когда не перебега им дорогу и не приближаясь к Аде и двум эльфам.
"Интересно, почему? Неужели они чего-то боятся? Да, звери здесь явно шуганные до жути. А кого они боятся? Нас? Нет. Это чушь, хотя мы ведь похожи на людей, что враги природы дикой большей частию своей...Что за чушь! Мы и есть люди!!!!".
Воздух стал тяжёлым, затхлым и очень влажным. Свет не проходил сквозь кроны. Вокруг царил сумрак. Эта смена очень не понравилась ей. Двум эльфам она тоже не нравилась, но они относились к этой смене, как к чему-то обычному, привычному и неизбежному. И на них видимо плохо эта обстановка действовала. По крайней мере Лебэнэс выглядел устало и измождено.
— Здесь мы сделаем привал, — сказал Элетас, посмотрев на бредущую позади парочку.
— Наконец-то. — Облегченно вздохнул Лебэнэс, присаживаясь под деревом.
И облокотившись спиной о ствол, закрыл глаза и уснул.
Ада ощутила колкий холодок. Оглянулась. Сзади стоял Элетас.
— Зачем ты это делаешь? — спросил он. — Почему? Мы ведь не враги. Кто тебе приказал? Или тебе это просто нравится? За что?
Она непонимающе посмотрела ему в глаза.
— Можешь не претворяться. Я знаю, как ты убила орков. Лебэнэс очень молод, наивен, и потому, беззащитен пред происками Зла! Я уж не знаю, как твоя магия смогла подействовать на него, но меня это не волнует. Я не должен был быть так безрассуден. Стоило мне отлучиться на минуту, между прочим, чтобы убрать следы твоей забавы, колдунья, и ты околдовала его! — в глазах Элетаса начали разгораться огоньки ярости, однако лицо оставалось спокойным.
"Колдунья" почувствовала себя виноватой, хотя она точно знала, что ни чего не делала и не знает, в чем её обвиняют. Ей стало страшно. Она чувствовала опасность, угрозу и мощь в этом эльфе. Она сделала шаг назад. Мгновенно Элетас натянул тетиву лука и прицелился в Аду.
— Не двигайся!!! Я — один из лучших лучников Армии Аберрона. Если ты сделаешь хоть шаг, хоть вздох — я убью тебя. Ты не сотворишь и сотой доли простейшего заклятия, а я выпущу в тебя с десяток стрел, и все они достигнут своей цели. Ведь эльфийские стрелы не знают промаха! По Закону я должен убить тебя, но если ты снимешь свое проклятие — я буду милосерден.
— Я не умею колдовать. — Стараясь не паниковать, сказала она.
— Врешь, — сводя тонкие белесые брови, сказал Элетас. — Сними свой приворот, или умрешь. Со смертью мага все его заклятия исчезают. И даже не пробуй колдовать очередное проклятие. Платье, что на тебе уничтожает Чёрные заклятия в момент их сотворения, и бьет волной Белой магии любого некромага.
— Не умею я колдовать — сказала она, слабо надеясь на то, что ей поверят, или её хотя бы услышат хоть краем сознания.
Этот субъект был ослеплен непонятно откуда взявшейся яростью, ненавистью. Вернее понятно откуда, ненависть и отвращение к себе Ада в нем чувствовала изначально, хоть чем она вызвана — не понимала, просто приняла как факт, но ей было совершенно непонятно, почему эта неприязнь обернулась возросшей до такой степени лютой ярости. И он был в таком состоянии, что, даже если и мог чувствовать лож, не слушал бы это свое чувство, и он вообще ни чего не слушал, и только ждал того, что по его разумению было бы логично. А именно: либо выполнения требований, либо попытки его атаковать. Сразу же после слов Ады его пальцы чуть дернулись. Стела серебристой молнией пролетела в миллиметре от её уха с тончайшим вжиком и больно хлестнув по щеке Ады тонкой но очень твердой струей воздуха.
— Давай, — сказал Элетас.
Элетас выпустил ещё одну стрелу. Ада отпрыгнула от Элетаса, прижалась к земле. Следующие две стрелы пролетели над головой. На её счастье, он еше не бил прицельно, стараясь её поразить, а почему-то всё ещё надеялся на её "покорность и благоразумие" в глубине души, запугивал. Она вскочила и бросилась наутек.
"Что ж, теперь у нас нет выбора — он уже сделан тобой. Теперь ты умрешь..." — мелькнуло в голове эльфа.
Она наклонилась влево, пытаясь уклониться, от пущенных вслед стрел. Серебристая полоска обожгла холодом правую скулу. Следующая стрела вонзилась в спину, меж лопаток, едва не задев сердце. Невероятный, режущий холод и режуще-ноющая боль, будто все внутри, вокруг вонзившейся стрелы, превратилось в льдинку от мороза моментально, и не выдержав того холода, лопнуло, разлетевшись тысячами острых, жгучих искр. Ада даже слышала почти реальный звон. Но в следующую секунду, такая же боль раздалась в голове пояснице и во всем позвоночнике её. Ледяные искорки пробежались по телу, вызывая дрожь. Сердце тревожно забилось, Ада почувствовала ноющую боль в груди. Стало очень холодно, пальцы онемели, сердце замерло. В груди стало теплее, потом очень холодно, внезапно, что-то хрустнуло, огненная волна разлилась из сердца по телу. Древко стрелы обломилось. Вязкая чёрная кровь, в смеси с металлом и пеплом, потекла по шее и спине. У Ады закружилась голова. Она почувствовала неприятный, горький вкус и, уже знакомый, запах спичек — запах её крови. Этот запах витал в замке Эртиса, такой запах исходил от самого лорда, и становился заметно сильнее, когда тот был жутко взбешен -запах серы. Но, какая жалость, эта мысль не пришла ей в голову — у неё, как всегда, когда она злилась, отшибло все мысли. Потом, она ощутила огромный всплеск энергии, невероятный гнев.
* * *
Её губы покраснели до черноты.
"Убить! Разодрать! Живьем снять кожу! Выпустить кишки! Живьем сесть!...Медленно..." — огненной волной пульсаций и адского гула пронеслись по нарастающей в её сознании жуткие мысли и образы, закончившись вообще чем-то неописуемым.
И Аду не смутило, что в этот миг эти мысли сопровождались страстным желанием этого. Её окружило облако огня — кровь наконец таки вспыхнула, провоцируя заживление ран. Элетас несколько мгновений с удивлением смотрел на столб пламени, немного даже отпустив лук.
"Что это!?" — шибанула мысль в его голову. — "Я такого..." — удивление и страх на миг его смирили, но тут же его разум закричал — "Нет!!! Это тьма!!!" — подавил он сам себя этим криком, нагоняя праведного, с его точки зрения, гнева.
