Не те демоны (и ещё куча пилотных названий)

Охота за прошлым или гонки с собой?

Жизнь — бесконечность. После смерти наступает забвение и новая жизнь. То, что ты не способен потерять, ты не ценишь, подтверждение этому: только обречённые на смерть умеют подлинно ценить жизнь. Условно бессмертные завидуют смертным, а истинно бессмертные — всем, кому доступен этот странный и великий дар — смерть.

Троевлада.

Жизни крайне интересная, очень загадочная и смертельно опасная штука. Жить, не таясь, дыша полной грудью. Риск, страх и удивление, да так чтоб дышала огнем, бурлила, стыла в жилах кровь, чтобы сердце стучало как сумасшедшее, почти вырываясь из грудной клетки, и замирало, падая в район желудка, чтобы лился смех, текли слезы. Чтобы за вечность нельзя было надышаться того воздуха, напиться той воды, находиться по тем дебрям, тем просторам, накупаться в тех бурных потоках. Именно это — самое прекрасное, главное в жизни. И ради этого одного стоит жить. К несчастью, мало кто смог это испытать. Почти все умирают в неведенье, так и не познав истинного Мира. Они тратят драгоценную жизнь, сидя в теплом доме у камина и лежа в мягкой постельке.

Млуа — суккубка, Клан Чёрной Вдовы.

Часть первая.

Котёнок.

Настоящая человеческая Жизнь — это Война, Любовь, Смерть, Боль и Кровь, Только испытав всё это можно прочувствовать Её солоновато-горьковатый, отдающий медью и серебром вкус. Иначе это не жизнь, а безвкусное, бессмысленное и бесцельное пребывание на этом свете...Но разве так могут жить только люди? Подобное утверждение глупо!

Так — оборотень, Клан Лунной Мести.

Глава первая.

Казус.

— Кто я теперь? — спросила Сатти, вытаскивая нож из своей груди.

— Ты — Демоница Десатт, моя Плоть и Кровь, моя Правая Рука, Опора и Надежа, моё Дитя, мой Оплот! — ответил ей Изгнанный Архангел...

Отрывок из специализированного оккультного издания.

Библиотека Ордена Кровавой Звезды. Чтец — Алифэн.

* * *

Ярко-жёлтое солнце медленно опускалось к крышам многоэтажек. Сероватые облака вяло плыли, изредка закрывая солнце. В эти мгновения свет его тускнел, мир покрывала нежная тень, а вокруг облака вспыхивал яркий белоснежно-золотистый нимб. Люди возвращались с работы домой, те же, кто работает в ночную смену, только просыпались. Медленно вечерело. Солнце клонилось всё ниже, становясь красновато-золотистым, тени становились всё длиннее. Мир серел. Стрижи чёрными молниями носились высоко в небе и близко к домам спальных кварталов, издавая пронзительные и будто куда-то зовущие с тоской крики. Голуби пушистыми безголовыми клубками сидели на надземных трубах и крышах домов спальных кварталов. Мир серел, воздух становился тяжелее, томнее. Мир затихал. Машины ехали в гаражи. Пыль и гарь начинали оседать душным смогом на голод. Серел сам воздух, очищаясь методом осаждения от деятельности людей. С крыш можно было видеть, как солнце на половину опустилось за крыши десятиэтажных домов. Огненно-пурпурное оно было много больше, чем находясь в зените. Облака собрались на западе и перестали быть грязно-серыми. Подсвеченные заходящим солнцем они превратились в почти застывший, будто замороженный вихрь багрового огня. Совершенно на другом участке неба появилась бледная льдинка почти доросшей до полноты луны. Бледное, будто сотканное из эфира лицо какого-то привидения на ней равнодушно смотрело на город. Город стихал. Мир темнел. Вскоре дома напрочь лишили друг друга возможности лицезреть великолепие этого кровавого заката. Начали зажигаться первые фонари. Они горели на пол силы и через раз от возможности. Вышли на улицу первые "обитатели ночи". Небо становилось гуще, темнее. Луна — всё ярче, но день всё держался за мир, не желал отпускать его из своих огненных душных, полных суеты объятий. Но город стихал, и ночь во всех отношениях вступала в свои права. На бездонно-синей черноте неба зажигались первые звезды. Луна, как летающая тарелка, висела над городом, ярко сияя. Летняя ночь опустилась на город. Стали появляться первые ночные гуляки. Уже поддатые и веселые они горланили песни. Молодежь же оглашала пространство вокруг похабщиной, матом и грохотом басов из наушников плееров. Воздух начал очищаться от дыма и гари. Наполнился тяжёлыми пряными и пьяными запахами. Ночь текла тихо, но только несколько минут. Город начал просыпаться опять. Люди снова шли по своим делам, ни чуть не стесняясь ночного сумрака. Но и он держался не долго. Фонари горели всё ярче, всё гуще. Зажигались прожекторы и вывески. Все магистрали, весь центр превратились в море неонового огня. Бездонная зовущая чернота неба с серебром звезд отступила, небо стало серовато-желтоватым, как старый жир из фритюрницы, и очень низким. Воздух стал тяжёлым, душным. В нем отлично виднелась вновь поднимающаяся пыль. На небе снова стали видны грязные облака. Всё больше людей появлялось на улицах и всё больше машин на дорогах. Город жил яркой и борной ночной жизнью. Вовсю светили уличные фонари. Рынки, клубы, стадионы и проспекты устремили в небо и в окружающую тьму столь яркие огни прожекторов, что у людей рябило. Но всё это безумство обходило несколько стороной спальные районы, особенно окраин. А в них узкие серые или синие улочки между домами в десять этажей, редко разнообразящиеся "свечками" в семнадцать этажей и четырехэтажными, старыми домами. Тут хорошо видно и холодную бездонную черноту неба, и блеск звезд, и фосфорическую мощь почти полной луны. Вывески здесь встречались редко. Уличные фонари тут светили вроде ярко, но точнее пытались светить вовсю, ибо половина ламп разбитая или перегоревшая не горела, первые ещё и малоразличимо искрили, ещё треть — мигала. Всё это погружало спальные районы в настороженную тишину и тьму. Почти нигде, в окнах домов не горел свет.

* * *

Совсем молоденькая девушка, в обнимку с восемнадцати летним парнем шли по этим улицам и улочкам. Она крепко прижимала к нему свое развитое не по годам тельце. Жалась к нему крепко и пугливо, искоса посматривая на окружающий мир тьмы огромными широко открытыми глазами. Казалось, она страшится притаившегося где-то во тьме маньяка или гопника, и жмется к этому парню, ища защиты. И повторяет одно:

— Ты такой сильный и храбрый...Ты ведь меня защитишь?...А ты меня любишь?...— и всё щурила кошачьи глаза и лукаво улыбалась ему.

А он, полупьяный, крепко прижимал её к себе, молол какую-то чушь про вечную любовь до гроба, но по роже даже было видно, что встреча с ней у него только на одну ночь. Но она жалась к нему пугливо и нежно, будто не подозревая, что этот объект силы, согласно размышлениям посторонних, представляет для неё весомую угрозу, может даже большую, чем весь остальной жестокий мир этой пьяной ночью. Они подошли к одинокому пивному ларьку.

— Подожди здесь — сказал он, заходя туда.

Когда дверь за ним закрылась, она прижалась спиной к стене ларька, уходя в тень. Улицы были пусты, и ни кто не видел, что её огромные кошачьи глаза блестят в этой тени так же, как глаза кошки — цветом фосфорического зеркала. Взор её не по-детски задумчивый был устремлен на почти полную луну. В глазах её на миг скользнул какой-то странный огонек, но понять его было трудно, ибо она тут же отвернулась от света. Ночь была очень теплая, воздух кутал, как пуховое одеяло, но она дернулась, будто зябко. Огляделась и скользнула в ларек. С деланной бранью оттуда её вытолкал её же парень. Он был раздосадован, но не очень. Он успел купить всё раньше, чем малолетка вошла в ларек, в котором вообще-то обычно продают всё, что угодно и шестилетним. Но сегодня по району у них была инспекция, и продавщицы боялись — все штрафы и издержки хозяева всегда вычитают из зарплат рабочих. Она обижено глянула на него. Он поднял демонстративно пакет с кучей бутылок и банок разного спиртного. Она как-то слишком торопливо и радостно улыбнулась и прильнула к нему опять. Но он на это не обратил внимания. Они снова пошли по улице. Вскоре эта парочка вошла в подъезд. Через несколько минут, в окне маленькой комнаты однокомнатной квартиры, находящейся на восьмом этаже десятиэтажного дома, загорелся свет...

* * *

Свет давно погашен, но юноша и девушка, находящиеся там, совсем не собираются засыпать...Они целуются, лежа обнажёнными на застеленном ковром полу среди окурков, пустых бутылок и банок. При этом ерзают, мацаются и сплетаются так, что мало кто заметил бы, что желаемого действия парень пока не получил. В комнате пахнет мужским потом, табачным дымом и дорогим вином. Они много выпили и покурили нечто покрепче табачку. Парень был опьянен и дурманами извне, так и разогретым желанием. Но что-то не так было с девушкой. Робкий ребенок куда-то исчез. Это был уверенный и властный зверь, сильный и злой, просто двигался он плавно, пока что. И ещё её взгляд был четким и ясным. Кошачьи глаза горели как звезды, но в них разгоралось кровавое пламя практически в прямом смысле. Но парень этого не замечал и не мог заметить. Девушка очень высокая и стройная, её тело, несмотря на юность, имеет весьма нежные, женственные очертания, не вписывающиеся в нормы для подростка. Без выпирающих косточек, без, присущей подросткам угловатости. При этом удивительно гибкое и грациозное, будто у кошки, или змеи. Нет ни прыщей, ни родимых пятен. Отдающая востоком смуглость, выглядящая, как добрый ровный и нежный загар. Только на спине резко выделяются три белых, абсолютно не загоревших полосы: одна тянется от затылка вдоль всего позвоночника и две — от плеч по лопаткам к нему, словно кто-то нарисовал ей на спине трезубец. Девушка изогнула шею, зевнула, странно дернулась. Её бардовые губы нежно прикоснулись к шее юноши. Ещё раз зевнула. Клац, её клыки, в смертельном поцелуе пронзили шею парня. Кровь, брызнувшая из ран, оросила губы любовницы. Он дернулся, попытался вырваться, но она, с невероятной силой, вдавила руками его плечи в бархатистый ковер. Вампирша слышала его тяжёлое дыхание, чувствовала судорожное биение его сердца. Ощущала, как вместе с кровью из жертвы уходят сила, жизнь и душа, наполняя её тело новой порцией сил. В такие моменты она пьянела, и ей казалось, что всё в мире ей подвластно. Но это быстро проходило, и только осознание того, что она, по сути, совершенно бессмысленно забрала пускай и никчемную жизнь свербело где-то в глубине разума. И ни какие уверения в том, что это жизни тех, кто иначе принес в мир ещё больше мрази, и факт того, что не убей она — ей бы было худо, не помогали. Но, впрочем, она редко об этом думала и очень легко изгоняла мысли. Его сердце остановилось, кожа побелела, а тело похолодело. Кулон в виде пятиконечной звезды ярко-красного стекла, висевший на шее Ады, вспыхнул синим огнем и, тут же, погас. Сбор жизней на этот лунный месяц закончен. Нужные тринадцать набраны, однако она знала, что до полнолуния чуть меньше суток, и ей удастся только чуть-чуть отдохнуть, от постоянных поисков добычи. Она встала. С её трехсантиметровых верхних клыков, очень похожих на клыки крупной кошки, стекали капельки крови. Широко зевнула, и клыки резко, со звонким щелчком, втянулись. Вытерла пальцем окровавленные губы, одев кожаные топик и шорты, быстрым, но цепким и внимательным взглядом оглядела комнату и вышла из комнаты в коридор.

"Здесь ни чего нет, а карманы у него опустели уже после магазина" — мелькнуло в её голове.

Взяв с тумбочки дамскую сумочку, открыла двери на лестничную площадку и, шлепая по лестнице изящными босыми ножками, спустилась на первый этаж. Спускаться на лифте было нежелательно, та как можно натолкнуться на случайных людей, к тому же новостройки ни капельки не лучше старых развалюх, а провалится в шахту или застрять в лифте вампирша не собиралась.

* * *

Девочка, уже почти девушка, выйдя из подъезда, направилась к старым домам. В слабом свете, просто дивными звездами сияли её миндалевидные двуцветные: темно-зеленый цвет снаружи с голубовато-синим внутри. Всегда яркие, сияющие, как драгоценные камни мастерской огранки, глаза с вертикальным зрачком и слишком большой радужкой. Такие чистые невинные глаза не могли быть у кровожадного убийцы. Столь чистые, что было ясно: душа её не запятнана не смотря ни на что: она не считает преступлением, грехом то, что делает. Слабый свет скользил по юному, умилительному личику с неопределимыми, но четко чувствующимися сильными кошачьими чертами. Легкий ветерок, шевеля очень длинные прямые ярко-чёрные и блестящие, как расплавленная мастика волосы, щекотал остроконечные ушки с еле заметным намеком на мочку. Ветерок был мягким, обволакивающим и по дневному душным и горячим, но уже по ночному полным всяких запахов и влаги. Маленький курносый носик был как раз по ветру, жадно улавливая все запахи. Некогда бардовые губы Ады Бич блекли, становились нежно-розовыми. Их предыдущее состояние и ласковый голосок соответствовали всплеску адреналина, когда Ада задумывала сделать — или недавно сделала — нечто, с её личной точки зрения, нехорошее или опасное — нарушить запрет, или выполнить свои обязанности, или же когда очень сильно злилась. Она шла по покрытому выбоинами тротуару, мимо домов, покрытых паутиной замазанных кое-как трещин. Стены Домов и фонарные столбы были обклеены объявлениями типа "куплю-продам" или "голосуйте за...", больше же всего было объявлений "Пропал без вести...", "Ушёл и не вернулся...".

"Удивительно, но по ним можно отслеживать список встреч орденцев...Каждый день к ним прибавляются новые, свежие...Через несколько дней среди этих фотографий будет и сегодняшний дурачок...".

Ада выглядела совершенно спокойной, но всё же одна мысль мешала ей:

"Всем Сегментам Ордена, строго-настрого запрещается подходить к святыням, прикасаться к березам, крестам, изделиям из осины и серебра, ведь: "Вы Дети Тьмы, и Святой Свет обрекает вас на мучительнейшую агонию и смерть!...". Ведь так нас наставляли...Но, либо у меня галлюцинации, либо у того паря на столе стояла освященная иконка, а на шее был серебряный крестик!".

Думая, она не заметила, как прошла старый район города, прошла мимо автостоянки и подошла к кладбищу. Ада прошла вдоль стены к воротам. Они оказались заперты. На них висела табличка.

""Под снос"" — прочла она.

Ярким цветастым пятном горел рекламный плакат какого-то гипермаркета. В отблесках фонарей и ночного неба холодным огнем блестели краски металлических цветов, которыми он изобиловал. Ада скептически рассматривала картинку на нем. На ней были изображены молодые мужчина и женщина, а между ними мальчик и девочка.

"Судя по всему подразумевается, что это семья, хотя ни чего общего в их чертах нет" — констатировала она.

Все были одеты с иголочки и соответствуют стандартам моды как на одежду и гарнитур с макияжем, так и на тело.

"Какое уродство! Особенное уродство в стопроцентной однотипности...".

Все — медного загара голубоглазые блондины. Женского пола обе — длинные дистрофики с переразвитыми аномально вторичными половыми признаками.

"Бедная девочка! Надеюсь, все эти "достоинства" просто-напросто пририсованы ей".

Мужского — с явно переразвитой мускулатурой. Всеу лыбались Очень широко, во все тридцать два зуба чуть ли не в прямом смысле. Зубы тоже были идеально ровные и не просто белоснежные, а отдающие синевой и от того кажущиеся, но только кажущиеся, невероятно белыми.

"Наверное это подразумевает, что они счастливы, хотя кроме этих идиотских голливудских улыбок ни чего в них нет улыбающегося, да и такой жуткий оскал назовет улыбкой только идиот".

У каждого в каждой руке по здоровенному пакету, распухшему от какого-то барахла. На заднем фоне какое-то огромное здание.

"Видимо это этот гипермаркет...Да, хорошо поработали над созданием этой карикатуры. Аш тошно!" — перевела взгляд на блестящие буквы.

""Приглашаем всех в наш роскошнейший Супергипермаркет!"" — уже заранее кривясь, прочла она. — ""Впервые в России! Прямиком из Соединенных Штатов Америки!!!". Интересно, это следует понимать, как то, что учредителей этого строительства выгнали из Штатов и они сюда приперлись?..."Восемь этажей и девятьсот крупнейших в мире павильонов подарят вам величайшее наслаждение от выбора товаров и услуг, являющихся исполнением всех ваших желаний!". Так, значит хоть капля честности здесь есть. Они не говорят, что хоть кому-то понравится купить у них что-то...Только и просто глазеть на всякую дрянь далеко не всем нравится. "Три автостоянки, пять ресторанов, спа салон, четыре танс пола, и многое, многое другое ждет вас здесь!". В общем понапихали всё, что только можно. "Всё это унесет вас на седьмое небо райского блаженства!"...Ага, а когда увидишь предъявляемый счет — отправишься в рай уже настоящий, Тобишь загробный" — хохотнула. — "Хотя какой рай?! Нет ни Ада, ни рая, и вообще загробного мира или загробной жизни нет. И самой души нет..." — насильно улыбнулась.

Огляделась, хмыкнула, шагнула в сторону и принялась читать другое объявление.

""Указ"" — продолжала она. — ""Данный объект в виду заброшенности и порчи внешнего вида нашего прекраснейшего города..." — скептически хмыкнула — "...подлежит сносу в течении месяца". Ну да, конечно. Кладбище уже явно много лет не может принимать новых покойников, да и вообще заброшено. А такие всегда сносят..." — хмыкнула, осознавая неизбежность подобных деяний. — ""Администрация мера города" и подпись...Фу, ну и закорючка...Прям глиста, сбежавшая из кишечника черта..." — — " А вот ещё..."здесь будет построен новейший Супермегамаркет". Значит рекламные плакаты развешивают заранее...Но это понятно и так, поскольку не видела я ещё, чтобы здесь такое безобразие строили...Так...и ни каких сообщений о перезахоронении или эксгумации останков. Конечно! Кому надо это?! Наверное они будут строит на костях. Весьма забавная картинка вырисовывается. Значит они напрочь сносят все надгробия и строения на этом кладбище. Хотя половину их дачники и так растаскали себе на постройки, а над оставшимся по закону наверное Очень долго глумились какие-то придурки. Не важно, славящие Сатану или просто по пьяни балующиеся...Но всё же это ОЧЕНЬ старое кладбище. И уцелело оно пока что только по тому, что пользуется дурной славой...Хотя конечно же ни какой нечестии там нет, по крайней мере я не видела. Да и быть там ни чего не может, так как нечисть не существует...Но всё же у меня такое чувство, что души умерших и без того в бешенстве от осточертевшего им неуважения нынеживущих потомков...Недовольна таким обращением и сама, некогда освященная земля этого места. Вообще-то чисто теоретически, если верить во всякую мистику, это место — водородная бомба, или даже нечто пострашнее. А эти нахалы собираются окончательно здесь всё растревожить, снеся всё, что здесь ещё отсталость. Но это не всё. Они будут копать. Все могилы подвергнутся окончательному разграблению, все кости будут таскать, как мусор, ведь в наше время нет ни малейшего уважения к телам умерших. Для стройки они выроют котлован и бренные останки, которые явно ни кто не будет перезахоранивать, перемешают и кинут обратно, уже под фундамент. Ведь куда же их девать? И сверху всего этого строится шумное здание, назначение которого ну ни как не совместимо с покоем усопших и земли, пусть уже и без того оскверненной. НДА!" — хохотнула. — "Получается нечто ещё более взрывоопасное. Точнее уже процесс взрыва. Да, взбешенные души и взбешенная земля явно будут мстить" — разум послушно предоставил тысячи образов из примитивных ужастиков. — "Нет, это слишком примитивно. Будет что-то поинтереснее. И всё же так им и надо" — хохотнула, сама удивившись своей кровожадности.

Губы искривились в жестокой усмешке, в широко распахнувшихся глазах зажегся странный огонь, губы стали цвета перезревших вишен. От неё повеяло на миг невероятной неумолимой силой. В этот миг она как никогда походила на исчадие ада. Но ни чего этого сама Ада не заметила, да и вокруг было безлюднее, чем на северном полюсе.

"Туда им и дорога. А что же с теми, кто случайно попадет под виляние?" — в душе появились колебания и усмешка спала на миг. — "Ха! Как наивно! Не будет ни какой кары, просто нечему будет возмущаться. Ведь ни чего этого нет. Как наивно!..." — усмешка вновь появилась, но уже иронично-саркастичная, и насмехалась она сама над собой. — "Что-то я распустилась" — тряхнула головой.

Пройдя дальше, заметила брешь в непрочной шиферной стене кладбища. Кусок шифера выбит и валялся рядом, а земля под дырой слегка разрыта. Ада нагнулась и пролезла на территорию кладбища.

* * *

Ада стояла на территории старого кладбища, возле шиферного забора и оглядывалась. Его состояние оставляло желать лучшего, но вызвало у неё лишь легкую усмешку. Она пошла меж могил, рассматривая символ вандализма. Могилы, отчасти заросшие, отчасти разрытые, часть надгробий разбиты и измалеваны изображениями звезд, свастики, непристойными карикатурами и выражениями. В центре кладбища стояла накренившаяся на бок, полуразрушенная, разрисованная нежданными посетителями, часовня с выбитыми витражами.

"И так будет с каждым, кто радикально и непреклонно сохраняет величие и достоинство в мире порочности..." — усмехнулась, но в глубине души у нее что-то заскребло. — "Или просто остается сложен и непонят".

Почему-то ей захотелось войти в эту жертву глумления и посмотреть на Кирпичного Мученика изнутри. Она вошла внутрь. В лицо ударила волна теплого ветра, обвила её, вызывая дрожь. Будто чья-то горячая рука коснулась спины Ады, между лопатками, и тут же отдернулась. Ледяные искорки пробежали по телу, тепло растаяло как задутое пламя. Ада оглянулась, но сзади никого не оказалось. Осмотрелась по сторонам. Оббитые стены, прогнившая крыша, куча тряпья и мусора, видимо оставленного ночевавшими здесь бродягами, из святынь в наличии лишь каменный крест, стоявший в конце залы, по-видимому здесь давным-давно не проходили службы, но особая энергетика, ещё сохранившаяся в этих стенах, говорила о том, что это место всё ещё свято. Ада это чувствовала, хоть и не призналась бы ни за что. И ещё она чувствовала, что грозная сила Света, как называл то, что должно здесь быть, глава их клана, ни чего против неё не имеет. Это тоже показалось странным. Но она тут же отогнала всё, сославшись на глюки от переполненной алкоголем и дурманами крови. Хотя отлично знала, что ни от какого спиртного она не пьянеет, да и обычные наркотики её не берут, поскольку ни когда не брали на её памяти. Хмыкнув, Ада повернулась и вышла из церквушки. Огляделась, принюхалась, посмотрела в едва светлеющее небо и чуть побледневшую луну.

* * *

Направилась в сторону дыры в ограде, но не успела сделать и несколько шагов, как рядом с ней возник взлохмаченный парень. Резкий запах сырости, тины, гнилой древесины и прелой листвы ударил в нос. Ада поморщилась. Парень по-собачьи отряхнулся. С его пыльных волос посыпались комочки земли. Чихнул, вытер замызганным рукавом очень густые чёрные брови, сливающиеся с ещё более густыми бакенбардами и сросшиеся на переносице.

— Могильщик, — фыркнула Ада, отступая на шаг от пыльного парня, и бормоча еле слышно. — Ни малейшего уважения. Хотя что ещё от него ожидать...

"По одним сведениям: "...Могильщики — продукт попытки создать орка из человека...". Другие же говорят: "...Могильщики — помесь лешего, домового, конюшего, тролля, орка и человека..." — и то и другое нереально по сути. Как бы там ни было, но от этого экземпляра прет как от какой-то...кикиморы, да так сильно, что кажется, будто я стою в центре старого болота...".

— У меня к тебе дело, — закончив стряхивать с себя грязь, произнес парень. — Деловое предложение.

— Какое ещё дело? — без малейшей заинтересованности сказала Ада.

— Я не расскажу твоему Верховному, что ты молилась в святой церкви, а ты, — он приблизился к ней на шаг, — принесешь мне с Лунного Круга Клана Глаз Чёрной Вдовы.

— Я не молилась, — абсолютно спокойно и равнодушно произнесла Ада.

— Это как я скажу, — могильщик, в ухмылке, оскалил кривые короткие клыки.

— Он тебе не поверит.

— Поверит, — парень сверкнул жёлтыми глазами с косым зрачком.

"Эта мразь не врет" — решила она. — "Я это чувствую. Он вполне может набрехать, он и не скрывает намерений лжесвидетельствовать. А наш Глава охотнее быдла верит в угодную ему правду, что, с учетом его подозрительности, никомуневерия и бурного желания найти и расправится со всеми врагами, предателями и отступниками, которых он видит в каждом существе, кроме своих драгоценных падальщиков, это чревато большими проблемами. Особенно при его не скрываемом садизме, хоть и с весьма скудной фантазией и недалекостью..." — чуть мотнула головой, выбираясь из дебрей рассуждений, в которые начали заводить её мысли. — "А может быть что-то ещё? Может он знает что-то? Что-то о том, что я не так делаю, как требует этот чертов Алифен? Я конечно стараюсь быть поосторожнее, но ведь ежесекундно нельзя быть в поисках этих сволочей трупожрущих. В принципе у него ещё могло остаться, или уже набраться то, за что мне по шее дадут. И вполне возможно, судя по его наглой морде, нечто очень серьезное...Как же они меня достали!...Может дать ему по башке и расспросить...Да ну! Руки марать не хочется, уж слишком он мне противен. Придется его спровадить, как умею...".

— Он всегда мне верит.

— У меня к тебе есть встречное предложение, — Ада приблизилась к парню вплотную.

— Эй, постой! Знаю я ваши уловки. Поцелуй за душу, — он отступил на шаг — Так не пойдет.

— Ты меня плохо знаешь.

— Лучше чем ты думаешь. Так ты идешь за Глазом?!

— Нет!

— Тебе же хуже будет! Ведь ты знаешь, как суров Глава вашего Клана?...

Ада схватила шантажиста за горло и слегка приподняла над землей. Со стороны это выглядело странно: девочка легко, как кутенка, подняла в того, кто весил в два раза больше неё. Но Аде сил на это вполне хватало. Тот уцепился за её руку, попытался разжать пальцы, передавившие горло, и высвободиться, но не вышло. Тонкие пальцы словно прилипли, и при каждом движении сильнее сдавливали горло и ногти глубже впивались в плоть.

— Или ты сейчас же мотаешь к себе и никому ничего не врешь, или — она тряханула могильщика, как тряпичную куклу, поднимая его максимально вверх, насколько позволяла длина руки, при сохранении небольшого настояния между ними — или я тебя тут навсегда закопаю. Такое предложение тебя устраивает?

Горе-шантажист видимо попытался кивнуть и что-то прохрипел. Она швырнула его в сторону, с высочайшим отвращением и брезгливо отряхнула руку. Она не делала больших усилий, но парень отлетел далеко. Не долетев до забора, он зарылся лицом в землю. Несколько секунд лежал неподвижно, затем поднялся, очень грубо выругался в адрес Ады, и всей её, почему-то хвостатой, родни и, подпрыгнув, испарился.

"Я не доверяю этому придурку..." — подумала Ада, посмотрев на руку снова, не прилипло ли к ней что-то от этого типа. — "По-моему я где-то видела эту могильную крысу. Вспомнила! Он всегда крутится рядом, когда мы, воспитанники клана, беседуем друг с другом, или с кем-то ещё. Всегда что-то вынюхивает, а потом шепчется с Алифэном, начальником Вампиров Страсти, а иногда и с кем-то ещё из Глав. Мне кажется, что этот могильщик стучит Верховному на нас, по поводу и без повода. Никто не обращает внимания на то, что субъект этот подсматривает, подслушивает, роется в вещах, и вообще не замечают его существования. Кто-то делает вид, но большинство действительно не знают. Он может подставить, или оклеветать, а так как наш самовлюбленный "Управитель" — человек...вампир недалекого ума, к тому же мысли читать не умеет, а в памяти копаться — тем более, то влетит трижды: для выяснения обстоятельств, за то, что на самом деле не делала и для закрепления урока. Недавно могильщик что-то требовал от новенькой. Я слышала, что она довольно громко возмутилась: "Это чушь! Я никогда этого не сделаю!". Тем же днем она пропала, а вчера её нашли абсолютно обессилевшую лежащую без сознания в Дневалище. На это есть разумное объяснение — долгая, но безрезультатная охота, но на то, что, на ней не осталось живого места — это необъяснимо. Жалко девочку она такая молодая...ей только несколько месяцев с Преображения из человека в чёрного вампира и на её счету не более десятка жертв. Все говорят, что это сделали Светопоклонники, но самые старшие украдкой намекают на Алифэна. И зачем только нужны могильщики? Падальщики! Трусы и лжецы! Ненасытные и хитрые! Алифэн к ним благосклонен. При Ордене их тысячи. Они считаются слугами вампиров и поедают трупы жертв. Реально они доедают не только за Чёрными вампирами, то есть Сумеречному Шагу, коим должны принадлежать — не то, как верные псы, не то, как сапоги -, но вообще за всеми орденцами, и особенно цепляются к Чёрной Вдове. Были даже случаи...Кто-то из клана Лунной Мести рассказывал, что он напал на какую-то сволочь в подворотне. Только догнал её и поймал, как появились эти могильщики и начали, как шакалы, к нему красться. Их была целая толпа, и вели они себя очень настырно и уверенно...К счастью они трусы и не едят живого. А оборотни большей частью, как и почти все вампиры, едят только живое, пока оно ещё дышит и сердце бьется. Но всё равно, они отогнали его буквально всего лишь своим числом и тем, что дышали в спину и даже толкали, не дав даже поесть, а только чуть потрепать, буквально как стая гиен отгоняет одинокого льва. У меня такое ощущение, что мы, суккубы, им служим, хотя так быть не должно. Сдается мне, что мы убиваем более, чем нужно, только, чтоб кормить эту ораву! Этот кикиморный могильщик наверняка наклевещет на меня. Можно сделать что-то запрещенное, чтоб было за что...". — Губы Ады покраснели.

* * *

Звезды гасли. Небо на восходе начало светлеть. Оно все больше и больше теряло густоты иссиня-черной окраски ночи. Небо становилось все более голубым, звезды таяли, но луна еще держалась. Светлые потоки распространялись на все небо, делая густую голубизну все более чистой, нежной и бледной, а над зданиями в стороне восхода всплыли сначала оранжевые, затем красные сполохи — отсветы от поднимающегося на скрытом горизонте солнца. Город вновь затихал. Фонари начинали гаснуть, оставляя мир вновь в нежном полумраке. Одни окна домов гасли, отправляя на отдых тех, кто сумел продержаться всю ночь, другие зажигались вместе с пробуждением первых "жаворонков". Улицы пустели — обитатели ночи отправлялись на покой. Улицы очищались и от суеты, и от остатков не осевшей и вновь поднятой пыли. Небо было невероятно чистой голубизны, казалось, даже сам воздух стал голубым. И сквозь все еще душноватые остатки ночи задул непонятно откуда взявшийся в все еще жарком от раскаленного дня и душной ночи воздухе свежий и прохладный ветерок, который будто вторил этой чистой и холодной голубизне.

* * *

"Что-то не так с этим миром..." — думала она, идя по вновь затихшим улицам города. — "Глупости! Уж скорее со мной: я ни только не Чистокровная Темная Вампирша, но и не нечисть? Маловероятно...или нет? Может и возможно. Кому сейчас нужна Чёрная Чистокровность? Да, велика удача — ни чеснока не съесть, ни на солнце вылезь...А мне это — хоть бы хны...должна же быть причина, по которой я под алифэновым начальством. Интересно, что будет, если я зайду в церковь? О, меня уже заносит. Главы добились того, чего хотели. Я скоро свихнусь от этой их бредятины про магию и всякое, тому подобное сверхъестественное. Ну уж нет! Я человек! Самый обыкновенный человек, просто девушка и всё!!! А убивать купившихся на желанную им правду о похотливой малолетке — просто моя работа...".

Когда совсем рассвело, Ада заметила, что вдалеке, за многоэтажными домами, показались золоченые кресты куполов церкви. Через некоторое время Ада дошла до стен Храма Господне. В отличие от кладбищенской часовни, церковь была огромная и довольно красивая. Солнечные лучи играли на её золотых куполах, белоснежных стенах и расписных витражах. Как всегда бывает в таких местах, рядом с церковью стояли попрошайки, старухи продавали разное "свяченое", однако, это не портило общий вид панорамы. Она решила зайти в храм, но посчитала, что не стоит быть там босой, поэтому достала из сумочки мягкие кожаные тапочки, с виду похожие на балетные чешки, и, одев их, подошла к дверям церкви. О том, что следует покрыть голову платком Ада, разумеется, и слыхом не слыхивала. В церкви было мало прихожан, но она не решилась сразу зайти. Решив подождать немного, она подошла к бабульке, торгующей свечами, поздоровалась и, сама не понимая, для какой цели, купила пятнадцать самых больших. У пожилой женщины округлились глаза. Вероятно, на её веку ещё не случалось такого, чтоб девица, внешне скажем так...легкого поведения, здоровалась и покупала столько самых дорогих свечей. Возможно старушка подумала бы, что эта девица пришла замаливать грехи, да на решившую покаяться Ада была непохожа ещё более, чем на крепко верующую.

"Странный у нас Глава" — мелькнуло в голове у Ады, когда она расплачиваясь, смотрела на деньги. — "Алифен категорически против того, чтобы орденцы имели какую-то жизнь, кроме охоты. Но он не смог убедить других глав или главу ордена запретить личную жизнь, собственность, работу и прочее, зато всей Чёрной Вдове строго настрого запретил всё, что возможно вообще в жизни, кроме беспрекословного повиновения. И ещё куча правил. Ну не рассказывать окружающим о себе и ни чего эдакого не показывать — это нормально. А вот носить однотипную одежду его личного изготовления он заставил не только свой клан, но и весь орден, правда для остальных это необязательно. Интересно, каким образом? И ещё он весь свой клан оставил без доходов тем, что его "милые" могильщики сидят у всех не только на шеях, вымогая всё, что можно, но и на хвостах, следя за каждым шагом. Но всё же они многого не замечают...или в вельможей милости закрывают глаза." — саркастично усмехнулась. — "Нет, такое для этих сволочей маловероятно. Они слишком жадны и тупы".

Но у Ады были деньги, так как все Воспитанники Ордена следовали неписаному правилу:

"...Разрешено всё, что не запрещено, а так же то и тогда, о чем и когда запретитель не узнает..." — вспомнила она кстати. — "И орденцы любят погулять и пограбить своих жертв, особенно если нет другого источника благ материальных, ибо то, что дает орден не приносит ни каких удовольствий".

Но Ада всё равно сразу не смогла себя пересилить и войти в церковь.

* * *

Когда Ада, наконец, решилась зайти в церковь, там остались лишь служители, да пара старых сильно верующих бабушек-богомолок. Внутреннее убранство "Дома Господне" поразило её конечно, ибо ни когда она этого не видела. В груди на миг возник даже восхищенный восторг. Вокруг неё были высоченные стены целиком и полностью закрытые иконами святых и великомучеников. А над ней раскинулся высоченный куполообразный свод с невероятно яркими, и в то же время изобилующими светлыми тонами, торжественными картинами библейских событий. Всё было очень величественно и торжественно. Она стояла чуть ли не с раскрытым ртом и глазела на свод, но эффект воздействия начал спадать.

"Но это вполне нормально и естественно. Пожалуй без этого ни один храм не обошёлся бы. Ведь на людей нужно производить впечатление. Хотя можно было бы и поскромнее, возможно что-то и не так, но я ни в чем этом не разбираюсь. Да и наверное у них там какие-то свои каноны...Всё это вполне можно вытерпеть и даже порадоваться мастерству мастеров и красоте и величию их творений...Но вот плохо другое..." — огляделась ещё раз.

Всё восхищение и вдохновение пропало окончательно. Ада не любила роскоши, напыщенности и пафосности. И вот, что её огорчило и испортило весь эффект в отношении неё. Всё вокруг, все стены, рамы всех образов, все своды и вообще всё, что тут находится, за исключением людей пожалуй, облеплено невероятным количеством всяких украшающих фигурных форм цвета начищенного золота. И всё это слишком, слишком бросается в глаза.

"Конечно у большинства людей может быть совсем иное представление о том, что красиво и величественно" — рассуждала она. — Наверное все эти излишества имеют конкретную цель: воздействовать на прихожан своим "величием" тобишь яркостью, богатством, броскостью. Но только примитивных людей вдохновляет и восхищает золото...Правда по сути это на них и рассчитано, ведь, как я слышала, назначение церкви хоть как-то просвещать, вдохновлять и направлять безмозглые массы человечества. Но всё-таки по мне это явно лишнее...А так...нормальная церковь, и ни чего тут страшного нет. Видимо не только черт страшен не столь, сколь его малюют...".

Она ещё чуть прошла внутрь, снова огляделась медленно.

"А храм-то намоленный, да и всё в нем — тоже".

Она всем существом чуяла, какая сила таится в этих стенах. Она смотрела, вдыхала, вслушивалась, и к ней, вместе с ощущением этой силы пришло и понимание... Она поняла, что здесь сила, которую вложили в эти святыни их создатели и утысячерили тысячи молящихся, хоть вслух, хоть про себя, хоть просто верящие. Ведь то, во что мы верим, становиться правдой, если верить упорно и долго. И она чувствовала, что здесь невероятная сила. И что это имена та сила, которой их так старались напугать в Ордене...Но вот только против нее она ни чего не имеет. И вообще против кого бы то ни было, разве что кроме тех, кто сам против неё и ждет от неё нападка. Ведь это сила веры созидания, возрождения, исцеления. Но их она даст только тем, кто поверит в возможность этого и примет ее, впустит в себя.

"Но мне ни чего не надо...И мне-то зачем быть против тех сил, или за них, если я ни какого отношения к ним не имею? И мне плевать, какую чушь мне вбивают в голову окружающие. И теперь я точно знаю, что я была права. Я — далеко не противопоставления подобным силам. А кто иначе?".

Что-то вертелось в голове, но так и не могло оформиться даже в жиденький образ.

"...Но это не моего ума дело..." — присмотрелась уже к людям.

Ее почему-то огорчило то, что полной синхронности нет. Даже у этих старушек, что явно здесь практически поселились...А у тех, кто здесь служит... У них и сила поменьше, у большинства. А синхронности — ещё меньше...

"Эх, жаль...И половина из наших видимо права..." — с трудом подавила подозрительное сожаление, на его место пришло возмущение. — "Как можно убеждать верить других, если сам не веришь? Какой стыд" — мотнула головой, прогоняя подобную "чушь".

В голове еще какое-то время ютились ощущение и осознание этих сил. Но она прогнала это, передернувшись.

"Брррр...опять эти глюки...Нда, хорошо же мне мозги промыли...Ну как мне избавиться от этих галлюцинаций?! Ни каких сил не существует. Есть только плоть и понятные материи. И научно доказано отсутствие души, магии и прочего...Хотя конечно те, кто верят — воплощают самоубеждением...".

Так она быстро успокоилась, и вскоре вообще забыла о том, что что-то ощущала, да еще и рассуждала, и даже почти поверила. Следует добавить, что Ада очень часто всеми мыслимыми и не мыслимыми чувствами ощущала какие-то энергии, силы, материи, не поддающиеся нормальным объяснениям. Так же она часто видела много того, чего не может быть или тех, кого ни кто не видят, или же видела не так, как видят другие. Но она списывала все это на глюки и ее разум милосердно стирал все это из активной памяти, стирал крайне умело. Он стирал и многое другое, что не входило в ее понимание нормального... Совершенно успокоившись, она внимательно огляделась по сторонам

"Интересно, а почему ни кто не пришел сейчас же выгонять меня отсюда? Ведь почти все, кто видит меня сразу же становятся убежденными в том, что в святых местах мне ну ни как не место...И я чувствую, что на меня многие весьма неодобрительно посматривают, но тут же отводят взор, а многие даже начинают молиться усиленно...Ну, наверное потому, что я ни чего такого плохого не делаю, я просто пришла и просто стою. Но всё же я чувствую, что что-то явно не так во мне. Знать бы только, что...Так, а почему тогда ни кто не пришёл спрашивать, что я ищу, всякие книги и проповеди с исповедями мне навязывать? Наверное здесь приличные люди. Люди, отличающиеся от этих прилипучих проповедников, особенно всяких подпольных сект. Но они чего-то ждут. Интересно, чего?".

Посмотрела на свою сжатую руку, обнаружила в ней восковые свечки.

"Интересно, а зачем я их купила? Эх! Надо завязывать с действом вперед мыслей..." — снова посмотрела по сторонам.

Взгляд её напрямую, как ей показалось, столкнулся со взглядом одного святого с иконы. Что-то на миг щелкнуло в мозгу. Она подошла к одной из икон, зажгла фитиль свечи от другой, уже горящей свечи, и поставила её в подсвечник. Что-то толкнулось из ее сердца, но сейчас она ни о чем не думала — она знала и понимала, что делать, и делала, хоть и не знала, зачем. Остановилась возле следующей иконы и повторила действие. Далее действовала на автомате. Её тело само поджигало фитильки и ставило свечи в подсвечники. Что-то билось у нее внутри, что-то...какой-то ком, и что-то вырывалось из нее, сливаясь в силой вокруг. Когда она поставила последнюю, пятнадцатую, свечку, у Ады подкосились ноги, и она упала на колени. Все находившиеся в церкви недоуменно и с опаской смотрели на неё. Она почувствовала запах ладана, янтаря и благовоний. Этот запах был вокруг все время, но олна его почсти не замечала, а сейчас в нем что-то изменилось...С икон, витражей, лампад, подсвечников и даже стен начал струйками сползать розовато-жёлтый дымок. К запахам добавился какой-то ещё густой, сладкий, резкий, но нежный и пьянящий запах. Дымка, собираясь большими потоками, текла к Аде, окутывал её мутным облаком. В прочем ни кто, кроме неё, не видел и не чувствовал этого тумана. Они видели только что они стоит на коленях склонившись и слегка покачиваясь. Да и на неё саму не обратили внимания. Запах становился всё сильнее и гуще. Дымок закрутился вокруг неё. Для Ады он был плотным, реальным, ощутимым всеми чувствами и полным сил, но все свидетели видели только саму Аду, а кто и заметил какое-то прозрачное марево — не обратил внимания. У Ады закружилась голова. Стало трудно дышать. Что-то сдавило грудь, развернуло лопатки и, ударило стрелой леденящего огня. Ада завыла, не так, как воют собаки или волки, даже не так как воют оборотни — абсолютно неописуемый вой в смеси с рыком и криком. От этих звуков попадали на пол не только старушки, но и священники. Боль разлилась по телу Ады. Горячий ком собрался в груди, закрутился и с силой вытолкнул что-то из-под лопаток. Что-то со стуком и металлическим звоном упало на пол позади неё. Очень странное тепло окутало Аду, подняло её на ноги и впиталось в тело. Туман исчез. Ада рванула с места, выскочила из церкви и побежала куда-то. В себя начали приходить люди, находившиеся там. На шум сбежались зеваки. Свидетели решали. Что это была какая-то бесноватая и оживленно пересказывали и приукрашивали происшедшее. В конце концов вышло, что она билась в конвульсиях, кричала, а они читали над ней молитвы и так изгнали беса. Врать они не хотели, просто от испуга всё перемешалось в их головах, к примеру они уверяли что она была черноокой. В этом шуме разговоров ни кто не заметил, как ближняя к тому месту, где стояла Ада, икона стала влажной, в нижней части рамы начала собираться какая-то жидкость. То же случилось с соседними с ней, потом с соседними им и в конце концов распространилось на все иконы. Это странное но не новое явление заметили только когда на полу скопились лужи.

* * *

Страх гнал Аду, но не страх перед силой, а страх перед людьми в церкви. Что-то говорило ей, что они могут представлять опасность. Ада остановилась только когда добежала до Дневалища. Она отдышалась, осмотрелась по сторонам. Увидела, что никто за ней не гонится, никого вообще нет на улице, и, только тогда, почувствовала в руке что-то твердое. Посмотрела, оказалось это пятиконечная звезда, такая же, как её кулон, но в три раза больше, тоже в окантовке из розоватого металла и с вставкой из розового непрозрачного камня по центру. Откуда это взялось, она не знала. Ада положила непонятную звездочку в сумку и вошла в двери Дневалища. Народа, как всегда в это время суток, было много.

"Орденская классификация делит всех существ на пять видов..." — подумала Ада. — "Оборотни — все, способные менять свой облик. Вампиры — все остальные, кто имеет острые клыки. Звери — неспособные "по-нормальному" говорить. Чёрная Дрань — субъекты, непризнанные ни теми, не другими, ни третьими, но служащие Ордену. Люди — не служащие Ордену, но способные "по-нормальному" говорить. Крайне расплывчатое определение, но оспаривать его нежелательно...".

Несмотря на принадлежность к иным видам, все вели себя, одинаково. Болтали о чем-то, пили, курили, дрались, играли в карты, кости, домино, шахматы...и, конечно же, просто спали. Вдруг, Ада заметила знакомую чумазую фигуру. Могильщик!!! Оглядываясь он крался по лестнице. Ада пошла за ним осторожно и тихо, и могильщик, вроде бы, её не заметил, остановилась и, несколько секунд сомневаясь...Могильщик полез на верхний четвертый этаж

"По правилам нижний этаж — общий. Тут почти всё время проводят почти все. Второй этаж — для оборотней. Туда конечно других пускают, но там так воняет, что ни кто, кроме них самих, долго там не задерживается. Третий этаж — для абсолютно всех вампиров, в том числе и суккубов. Там совершенно нет света и очень холодно и затхло, и по этому там только вампиры и задерживаются. Верхний же четвертый этаж — для Верховных Управителей, и ни кто, кроме них, не знает, что там, ведь входить туда простым Сегментам строго воспрещено...".

Но, любопытство победило, и она продолжила слежку. Тут что-то сильно стукнуло её по затылку.

"Ловушка. Как можно так наивно, точно маленький ребенок, попасть в западню..." — подумала Ада, теряя сознание.

* * *

Когда Ада очнулась, у неё сильно болела голова. Приподнявшись, посмотрела вокруг. Она лежала на низком жестком диванчике, стоявшем в маленькой окутанной плотным теплым сумраком комнатке. Из мебели были ещё стол, кресло, стул, табуретка и низкий, больше похожий на тумбочку шкафчик. Окон вроде бы не было. Стены комнаты были оклеены очень плотной, тяжёлой с виду тканью. Приклеенная ткань была явно в два слоя, верхний из которых был приклеен только рядом с потолком. Ибо весь он был в художественных вертикальных складках-буграх, предававших сходство с одной сплошной гардиной. Складки всё время двигались, будто бы от порывов ветра, но ни малейшего сквозняка не было. Да и окон, казалось, нет, ибо свет вроде бы не пробивал, да и сами они не колыхались. На столе стоял подсвечник с пятью свечами, и лежала её сумочка. В общем, всё прекрасно, если б не огромная болючая шишка на затылке. Ада вновь легла, услышав мужские голоса, притворилась спящей. Голоса приближались, и она смогла разобрать слова.

— Атиус, где ты подобрал эту потаскуху! — очень возмущенный низкий мужской голос.

Даже сквозь стену она чувствовала очень сильный гнев. Гнев столь сильный, что по коже бежали мурашки.

— Но Господин Эртис, она не потаскуха, — тихий испуганный голос.

— Да? А как же это тогда называется?! — Эртис очень громко и возмущенно.

— Вампир страсти...— Атиус, почти неслышно.

— Это одно и тоже. Ты уверен, что это та? — возмущенность в голосе исчезла.

— Да Ваша Светлость. Ай!!! — Атиус вскрикнул, -...простите, Тёмность. Я на сто процентов уверен в том, что это Анара Демэния де Сатт, дочь Диффузии и Эпоса. Ой!!!

— Не произноси его имени! И это ещё надо проверить. Где ты её нашёл?

— В одном из Миров... — он запнулся. — Орден "Кровавой Звезды" Клан "Чёрной Вдовы", Милорд, — Атиус сделал паузу. — Имя Алифэн Вам что-нибудь говорит?

Ада решила, что говорят о ней.

— Ты на что это намекаешь?! На то, что я дурак?

— Что вы?! Просто вы же спросили, откуда — я ответил. Ответил искренне надеясь, что вам об этом что-то известно...

— Абсолютно ничего... — протянул он, на миг задумавшись, а затем змеино прошипел: — Может просветишь?

— Увы, Мой Господин. Откуда я могу знать то, что не ведомо даже вам... — он пытался чего-то избегнуть, но чего — не понятно.

Видимо его "господин" это понял, ибо Атиус истошно заорал.

— Не юли...— прошипел Эртис. — я не люблю, когда мне врут, и тем более когда пытаются надуть, ты знаешь...

— Но...— голос несчастного дрожал, но быстро приходил в себя. — Я действительно не знаю, а что знал — уже сказал....

— На кой ты мне тогда нужен, ни чего не знающий... — это был риторический вопрос, но что-то очень не доброе в нем таилось. — А она точно ничего не будет помнить? Конечно, можно убедить её в том, что прошлое — это сон, но лучше, чтоб у неё не было воспоминаний...

— Точно — в голосе ощущалось скрытое облегчение. — Я наложил на неё заклятие такой силы, что она не вспомнит вообще ничего.

Ада засомневалась, что говорят о ней, ведь о себе она помнила всё до последней мелочи: жертв, Орден, могильщика, удар по голове...но, на всякий случай, решила об этом умолчать и разыграть спектакль.

— Скоро она очнется?

— Через минуту-две.

Голоса очень близко, кажется за дверью.

— Принеси ларец её матери, — повелел Эртис.

Атиус что-то промямлил, потом послышались быстрые шаги, затихающие вдалеке. Скрипнула дверь, кто-то в облегающих бархатных штанах, но судя по тяжести шагов мужчина, вошёл в комнатку, быстрыми шагами пройдя мимо. Ада потянулась, зевнула, села и открыла глаза. Рядом стоял высокий мужчина в короткой куртке, с чёрными, как смоль, волосами длинной до плеч и ярко-чёрными глазами. На вскидку ему можно было дать лет двадцать восемь, но у него уже были четко выраженные залысины. Ада встала, посмотрела на него, помотала головой.

— Кто Вы? — спросила она.

— Я — Лорд Эртис Ортен Агир, друг твоей мамы. Она просила позаботиться о тебе, — с улыбкой ответил он.

Это улыбка была очень дружелюбной, доброжелательной, и все выражение лица говорило, что за ней ни чего не таится. Но Аду это не провело — она все почуяла. Вся приветливость в этой улыбке была лживой, как и его слова, а улыбка исходила скорее из довольной усмешки.

— А...кто я? — Ада сделала вид, что действительно не помнит этого.

— Ты — Анара Шахаро Демэния де Сатт, — Эртис вновь попытался ласково улыбнуться, пряча всё нарастающую усмешку.

Сомнений не осталось, говорили про неё.

— А что такое...Анара...Демэния де Сатт? — Ада попыталась изобразить отсутствие мыслей у себя в голове.

Но, судя по, уже искренне радостному и ещё более лживо приветливому выражению лица Лорда, ей не следовало изображать из себя дурачку, так как теперь ей похоже придется играть эту роль очень долго.

— Твое имя.

— Ааа...Где это я? — Ада потерла глаза.

— Ты в моём замке.

В дверном проеме появился бледный, коротко подстриженный худощавый мужчина среднего роста и среднего возраста. Странно было то, что и опущенные толи в страхе, толи в скромности, но при этом всё же всё умудряющиеся осматривать глаза, и короткие тонкие, жидковатые волосы имели совершенно неопределенный и какой-то бледновато-мутноватый цвет, название которому она придумать не могла и причину его появления — тоже. В руках он держал большую прямоугольную лаково блестящую чёрную шкатулку. Аде она показалась отдаленно знакомой.

— Ей, — сказал Эртис.

Вошедший протянул Аде шкатулку.

— Анара, твоя мать просила передать тебе это.

— Спасибо, — Ада взяла шкатулку. — А мама куда-то уехала?

— Да, — Ортен Агир повернулся к мужчине, принесшему шкатулку. — Атиус, можно тебя на пару слов?! — и вместе с ним вышел из комнаты.

Дверь закрылась. Ада прислушалась.

— Какого иезуита ты притащил сюда это эльфийское отродье!? — шипит Эртис. — Ты только послушай, что она говорит: "...Спасибо, а мама куда-то уехала?...". Тьфу! Повторять противно!

— Милорд, прошу прошения, но Вы видимо, забыли, чьи кровь и сила текут в её теле — он хотел сказать нечто другое, но с трудом подавил это желание. — Со стороны матери у неё, сплошь и рядом, — демоны и полутвари, а со стороны отца — одни только ангелы да эльфы. То есть она Свет, плюс Нейтральность, плюс Тьма. Получается Абсолютно Серая Нейтральность, а такие, при рождении не принимаются, ни Светом, ни Тьмой. Кто-либо сможет принять их под свою власть, лишь, когда они станут Взрослыми и сделают Свой Выбор.

— Но она служила Тьме, собирала души, а признаков принадлежности к Тьме у неё нет! Или ты что-то напутал!?

— Сбор душ ещё ничего не значит, особенно если не ведаешь, что творишь, или делаешь это по принуждению. Взгляните на неё повнимательнее — она нейтральна...пока.

— Что?! Что я должен видеть! Я вижу лишь признаки того, что это — эльфийка! Слишком красивая внешность, манящие черты лица, острые уши, удивительно легкий загар, легкий румянец на щеках, по детски наивно-преданные глаза, нежно-розовые губы, клыки не больше чем у любого человека, да ещё и эта челка, густая и длинная как у пони!

— Двуцветные — изумрудно-лазурные глаза с вертикальным зрачком, — продолжил Атиус. — Повелитель, у эльфов уши, разрез глаз, зубы совсем иные. У эльфов нет вообще клыков, нет загара, нет румянца — эльфийская кожа млечно-бела и все эльфы — блондины. Наивно-преданные глаза у неё потому, что она — ребенок.

— Да неужто?! А как же Серые, или допустим...полуэльфы, среди оных это необязательно.

— Лорд, отец Анары и есть эльф-полукровка. АЙ!!!

— Даже не упоминай о нем! Не желаю слышать ничего про него! Он попортил мне слишком много крови!

— Она сера, и это именно Анара. Помимо внешнего почти полного сходства с родителями, особенно с матерью, доказательством этому служит ещё кое-что. У эльфов и подобных им существам, как впрочем, и у всего Света, нет ни малейшей способности к некромагии. Вы Сами это отлично знаете. Однако я чувствую, и Вы, если успокоитесь, тоже почувствуете, что Анара — прирожденный воин-маг. У неё такие сильные врожденные способности ко всем, абсолютно к всем магиям, которым могут позавидовать даже самые могущественные и опытные людские архимаги. Не неподходящая ли эта черта для эльфа?... Такое появляется очень редко, да и то не такой Великой силы. И появляется только среди человечьего рода. И думаю всем известна, сколь не завидна судьба таких детей...Обычно, таких, как она, сразу же забирает себе кто-нибудь из...Нейтральных. Или же их убивает Кто-то из Света, ну или из Тьмы. И они возможно пытались это сделать. Вы помните, что дочь Диффузии куда-то пропала девять лет назад...Однако в различных Мирах время течет различно, и ещё Порталы режут пространство не перпендикулярно...Уй!

— Кончай свои заумные речи, уже надоел!

— Она ещё очень юна. Это очень юный возраст. Она хрупка и беззащитна, но очень везуча. Её, вроде бы, не нашли, ни Те, ни Другие, ни Третьи. Видимо, родители сумели её хорошенько спрятать и знали, за что молчать. В ней есть демон, но он спит. Стоит его разбудить, и в Ваших руках окажется, абсолютный Хаос во плоти.

— И как же его разбудить? — голос Ортен Агир стал спокойным.

— Есть много способов...но прежде, прежде её нужно приручить и обучить. Потом будет поздно.

* * *

Аду заинтересовала шкатулка. Продолжая слушать в пол уха, она села за стол, поставила шкатулку на столешницу и осмотрела её. Аде казалось, что она где-то видела её. Деревянная резная шкатулка, покрытая чёрным лаком, казалась сделанной из цельного куска древесины, выпуклый орнамент ненакладной, ни щелки на стыке крышки с нижней частью, ни, тем более, замочной скважины, но внутри было что-то тяжёлое. Шкатулка стояла на четырех ножках в виде кошачьих лап, а сверху по углам — кошачьи головы. И точно такая же голова с одной из сторон сбоку. На крышке странный рисунок: шестиконечная звезда, внутри неё пятиконечная звезда, в которой перевернутый горящий крест. Ада перевернула шкатулку. В ней что-то загремело. На нижней стороне была надпись, не кириллицей, и не латиницей, но Аде эта надпись показалась знакомой.

— Хммм...— она почесала за ухом, поправила челку и щелкнула длинными ногтями о край столешницы.

Ногти Ады имели необычную форму. В длину сантиметра три, больше миллиметра в толщину, слегка загнутые, сужающиеся к концу, прозрачные абсолютно ровные и гладкие, как полированное стекло. На первый взгляд, если заметишь, их можно было счесть накладными, но это было не так. Они резали всё, что было угодно их владелице, даже её собственные ладони, но пока что ни разу не трескались, не выгибались и не ломались. Но, если не рассматривать её руки с очень близкого расстояния, — ногти практически были невидны. Так сказать комплект из десяти почти абсолютно прозрачных стилетов, который всегда с тобой. Тем временем беседа за стеной становилась интересней:

— Почему же поздно? — в голосе Эртиса чувствовалась издевка. — Если считаешь, что её нужно чему-то обучать — сам ей будешь педагогом.

— С удовольствием — странно, но Ада не могла определить, правда это, или ложь. -А обучать её нужно, и очень многому, чтобы она смогла полностью овладеть своей силой.

— И в первую очередь ей нужно научиться жестокости! Не переношу этих влюбленных улыбок!

— Однако к Диффузии Вы испытывали обратные чувства, — в голосе Атиуса проскользнула еле заметная ухмылка. — Анара очень похожа на свою мать, не правда ли?!

— Её мать — великая демонэсса, прельщающая всех!!!

— По разным причинам, — добавил Атиус.

— Могучая, властная, бессердечная Владыка — с каким-то плохо скрываемым восхищенным придыханием продолжил Эртис, видимо пропустив замечание Атиуса мимо ушей. — Грозная и коварная и...и смертельно Прекрасная в гневе. А это — только жалкий отблеск былой славы и былого могущества.

— Однако отблески прошлого и наследства Великих не доводили до добра ни одного, пытавшегося их покорить. Ой!

— Ты смеешь мне угрожать!?

— Что Вы, Милорд...Я только хотел предупредить. Это дитя может оказаться поопасней Кровавых Наследств. Ведь её отец — мудрец и ученый, да и у всех Демэний...Аа-а!!!

— Ещё одно слово про этого недоделанного монаха, и ты об этом пожалеешь! — прошипел лорд. — И Анара не должна о нем знать! Ненужно чтоб она была похожа на него. Он глупец и упрямец! — Эртис сказал это так громко, что стены задрожали. — Ну ничего, из неё получится оружие во сто крат мощней и опасней, чем, если б он сказал "Да!".

— Только из щенка вырастит бесконечно преданный пес. Господин, простите мне дерзость, но, между прочим, Вам стоило бы говорить, хотя бы чуть-чуть потише, — еле-еле различимо сообщил Атиус. — Анара может услышать, и неизвестно как это скажется на ней. Она уже кое-что понимает и может стать опасной для Вас: "...Вольных кошек нельзя удержать на руках"... — голос его чуть сменился, приобрел какие-то очень странные нотки. — "А если и удастся — тебе же хуже"...АААА!

— Ты мне еше поугрожай...

— Но...Но так говорят...

* * *

Ада всматривалась в надпись, пытаясь понять, что же там написано. Она не помнила где и когда видела такие буквы, но почему-то ей казалось, что она знает, как это читается, и даже знает, что это значит. Она всматривалась, водя по ним пальцами и вдруг её осенило:

"Конечно, такое простое изречение!" — мысленно удивилась Ада. — "Как я могла забыть!: "...Кошки, разевая пасти, выпускают когти. Вольных кошек нельзя удержать на руках — они это не простят...". Но, что бы это значило?...".

Она поставила шкатулку на стол и, проведя пальцем по пентаграммам, нажала в центре рисунка. Палец погрузился в крышку. Ада отдернула руку. Что-то в шкатулке щелкнуло. Ада удивленно смотрела на шкатулку. Ещё один щелчок. Кошачьи головы разинули пасти, металлические крючки когтей блеснули, скрежетнув о поверхность столешницы. Крышка откинулась. Ада посмотрела во внутрь шкатулки. Там, как она и думала, были никчемные побрякушки — но это лишь на первый взгляд. Все они были простенькие, и, вроде бы, не дорогие, что убавило к ним антипатии у Ады. Она терпеть не могла показную роскошь — золото и драгоценные камни, а эти вещицы были сделаны из какого-то чёрного металла. Содержимое шкатулки показалось ей знакомым. У Ады, на мгновение сжалось сердце, в голове зазвенел серебряный колокольчик. Ада мотнула головой, и тут же про это забыла. В шкатулке были большие серьги почти с таким же рисунком, как и на крышке, но вместо креста человеческий силуэт, и какими-то странными замками на дужках. Брошь в виде птичьей лапы держащей череп. Эту символику она не понимала, да и не желала её понимать. Широкий браслет с гравюрами: рычащей понтеры, воющего полярного волка и дракона извергающего пламя, рисунки с крышки шкатулки, серег и броши, а так же двумя версиями символа Инь и Ян. Ещё в шкатулке был кулон в виде трехгранного когтя, сделанный, вроде бы, из абсолютно чёрного агата, что придавало ему хищный вид. На нем была надпись, слегка искривленная царапиной: "...Тьма способна принимать самые прекрасные формы...". Ада сложила все побрякушки обратно в шкатулку, взяла сумочку, лежавшую рядом, достала из неё найденную ею звездочку, сняла с шеи свой кулон и положила их в шкатулку, Только теперь она заметила царапину на обратной стороне крышки. Ковырнула её ногтем, и кусочек отделки отогнулся, а из-под него выпал желто-красный блестящий шарик, упал на стол, и покатился на пол. Ада наклонилась и подняла его. Что-то незримое молниями ударило от шарика в её пальцы и разлилось по телу странной, неоправданной радостью. Но Ада этого не заметила — она с ухмылкой рассматривала шарик, казавшийся сделанным из стекла. С наружи четко была видна тончайшая прозрачная пленка из прозрачного стекла, а под ним...Все оттенки красного слегка смешивались с огненно-белым, солнечно-жёлтым, пламенно-голубым, прозрачно-зелёным, и чёрным и от этого казалось, что внурти шарика застыло пламя. Она долго всматривалась в него. И чем больше она всматривалась, тем большая глубина слоев разноцветного пламени просматривалась. Потом ей начало казаться, что это не застывшие слои краски или стекла. А действительно пламя, и что оно движется...Раздался хлопок и щелчок. Шкатулка закрылась, рядом с ней лежал кулон-коготь. Разговор за стеной стих. Недолго думая, Ада сунула кулон и шарик в карман шорт. Дверь в комнату открылась, и в неё вошёл Эртис.

— Твоя мама просила, чтобы я позаботился о тебе, — Ортен Агир сказал это серьезно и спокойно, но Ада почувствовала ложь в его голосе. — Ты будешь жить здесь — это уже правда.

Ада изобразила улыбку, полную благодарности и счастья, хотя, ей было всё равно.

— Поспи тебе надо отдохнуть, — сказал Эртис, выходя из комнаты и закрывая дверь.

Ада дернула за ручку двери, но дверь была заперта. Походив по комнате, она заметила слабый свет, развеивающий сумрак. Он пробивался сквозь одни из складок ткани, казавшихся украшением. Подойдя ближе, она почувствовала легкий ветерок, который, проходя сквозь ткань, колыхал складки.

"Странно, как это раньше я этого не заметила?..." — чуть удивилась она.

Раздвинув ткань, она обнаружила узкое и высокое стрельчатое не застекленное окно. Оно было узким, но не слишком, а как раз такое, в которое она могла пролезть, и даже пройти стоя. За окном был полдень. Яркое солнце палило прямо над темечком, вернее в то место на крыше, вертикальная из которого опустилась бы ей на темечко. Но стены замка большей частью скрывали Аду от его лучей, частично щадя её глаза. Хотя они не боялись яркого света, почти, и очень быстро адаптировались к любому освящению. От стоваттной лампы в лицо до почти полной темени ночного подъезда с вывернутыми лампочками. Но всё же свет почему-то очень сильно слепил, резал глаза. Но Ада невольно отшатнулась. Ада присела на диванчик и не заметила, как уснула тяжёлым сном. В голове у неё крутились слова: нейтральность, демоница, дитя, обучить, приручить, пробудить, котенок...особенно её волновало слово "котенок". Почему-то всё внутри замирало от него.

* * *

Ада проснулась, когда уже совсем стемнело. Мысли и переживания из снов сдулись ветром времени бодрствования и забылись. По-кошачьи потянулась, зевнула и с сожалением вздохнула, посмотрев вокруг.

— Чёрт! — тихо выругалась она. Ада всё ещё была в той комнате, а так надеялась, что это был сон. — Какого чёрта я здесь делаю! Я должна быть...— Ада замолчала.

Ей показалось, что кто-то находится рядом. Она замерла и прислушалась. Было тихо. Ада подошла к окну и вдохнула прохладный ночной воздух. Посмотрев на улицу, она увидела высокую каменную стену, за которой возвышался густой темный лес. Легкий ветерок заставлял листья что-то таинственно шептать, чуть-чуть вздрагивать. Над лесом ярко светила только что начавшая убывать луна, а чёрное бездонное небо было усыпано искорками звезд, как вечернее платье — блестками. Ада посмотрела вниз.

"Нда...Высоко. Я метрах в пятнадцати над землей" — констатировала она. — "Просто прыгать вниз крайне глупо. Так как же спуститься?. Может сплести веревочную лестницу? Да ну, это долго. Надоест быстрее, чем я хоть десятую часть сделаю. Да и нужно мне местное постельное белье да обшивку портить? Еше разозлятся и будут по мозгам ездить...Да и что будет, если я спущусь на веревке, или сигану? А вдруг там охрана? Нет, там нет ни какой охраны, да и зачем? Кому я нужна, чтобы меня сторожить? А если не меня? Да ладно. Там всё равно ни кого нет. Но как же вылезти? А зачем лезть в окно? Вот тоже я, чудило..." — хохотнула.

Походила по комнате, подойдя к двери, подергала и покрутила ручку, дверь не открывалась. Замочной скважины в двери не было, а значит, открыть дверь было нельзя. Ада тщательно исследовала дверь, но ничего не обнаружила. Ни трещинки, ни царапины, ни даже щелки на стыке двери с косяком огляделась, пошла по комнате, прощупывая и простукивая стены. Ткань была очень приятная, мягкая. Совсем гладкая, но на ощупь похожа на бархат, и при этом довольно легкая, хотя казалась очень плотной и очень тяжёлой. Складки струились сильнее, чем шёлк и всё время двигались. Теперь в помещении был сквознячок, но они двигались как-то не в такт ему.

"Да, явно ремонт тут дорогого стоил".

Вдохнула.

"Увы, в ткани ни чего не скрыто, ни между ними, ни между внешним и внутренним слоями ткани. Да и стены — монолитный камень. Странно, но он почему-то не холодный. Наверное ткань очень плотная и холод не пускает. Вот здесь и тепло. Было бы душно, если бы ветер с улицы не заглядывал. Странно, но я не вижу отверстия, в которое бы свежий воздух уходил, хотя в окно он явно входит с охотой...Странно..." — мотнула головой, отгоняя рассуждения.

Принялась обследовать пространство, скрытое мебелью. Заглянула под стол, затем за и под кресло, переставила стул, затем подвинула кресло и стол. Там ни чего нового не было.

"Странно. Нет ни чего. Нет даже отпечатков от давления и падения света. Наверное тут каждый день перестановки. Тут ни чего нет. Но должно быть!!! Тут должно быть что-то!!!" — она начала злиться.

Подвинула диванчик, затем начала передвигать и шкафчик

"Ох, он тяжелее пустого явно. В нем что-то есть. Но он не хлопает дверцами, не гремит и не скрипит" — думала, кончая его двигать. — "А что в шкафчике?".

Подергала за ручки, но дверцу не поддались, будто приклеенные, даже хуже. Небыло намека на возможность движения. Поковыряла по тем местам, где должен был быть стык дверцы со шкафчиком.

"Глухой номер. Та же ерунда, что и с дверью в это помещение..." — вздохнула. — "Что здесь такое? Что за обстановка, что за мебель?...Вообще тут вся мебель очень добротная и крепкая. Даже на знаю, где и кто мог сделать такую...".

Вспомнила о том, зачем двигала шкафчик. Внимательно простучала и прощупала пространство, скрытое тумбочкой.

"И самое противное то, даже диван и этот шкафчик не оставили здесь ни малейших следов. Ни вмятин, ни пыли, ни разницы в выгорании. Очень странно..." — усмехнулась над собой. — "что это я всё "странно", да "странно". У меня уже глюки благодаря нашим полоумным сектантам" — хохотнула.

Встала на середину комнаты и оглядела всё вокруг снова.

"Да. Ну и бардак я устроила. Всю мебель подвигала к чертям собачьи. А ведь тут было раньше действительно миленько, а теперь черт голову сломит — вся мебель на дороге, близко к дверям и центру. Думаю, если эти типы местные это увидят — им это не понравится. Ведь они явно это так тщательно обустраивали. Видно же, что всё чистенькое и стоит недавно...Хотя всё вроде бы и под старину, и даже пахнет пылью, только пыли самой не скопилось...Что ж, повеселились, пора платить. Придется всё обратно двигать. Жаль, что я ни чего так и не нашла...Можно было и не напрягаться...".

Вздохнув, принялась по памяти приводить всё в исходное состояние.

* * *

Как ни странно, но она довольно быстро поставила всё так, как стояло, точнее быстрее, чем перемещала на новые места. Вновь оглядела всё. Проверяя, что могло остаться не так.

"Вроде бы всё так, как было. Хоть проблемы недовольных перестановками без их ведома хозяев не будет...И всё же, что такого тяжёлого в этом шкафу?".

Опустилась пред ним на корточки, чтобы лучше видеть содержимое, распахнув дверцы, чуть попятившись. Сердце захлестнуло разочарование. Там была куча бумаг, маленьких склянок с какой-то жидкостью, каких-то коробочек с чем-то и груда желтых длинных свечей. В серых комах так же с трудом угадывались пучки длинных толстых и крепких перьев каких-то птиц. И всё это было плотно покрыто сверху толстенным слоем грязно-серой пыли. Но пыль почему-то не взлетала от её дыхания. Она протянула руку и поскребла одну из склянок. Ноготь зачерпнул какую-то мягкую массу. Она поднесла ноготь к глазам, рассматривая её. Это была жирная почти чёрная клейкая масса, которая и держала комья пыли, не давая ей летать.

"Какая-то Гадость...По-моему она называется естественной патиной...Похоже ей всё здесь облеплено".

Пыль не летала, но почему-то всё же всё содержимое шкафчика тоже жутко пахло пылью.

"Почему здесь всё в пыли, а всё помещение — чистейшее? Да, такое странно, особенно потому, что всё остальное здесь так чистенько..." — вздохнула. — "А может быть это и есть нечто важное" — потянулась к содержимому.

Взялась за бумажный лист. Он поддался очень легко Почему-то от его движения с него поднялась туча пыли.

"ХМ...А здесь патины нет совсем, только пыль...".

Ада принялась вертеть лист в руках, рассматривая. И чем больше она её рассматривала, тем сильнее было её удивление. Бумага была ни чуть не истлевшая. Выглядит даже как новая. Только она какая-то странная, будто сделана древним способом. Толстая, грубая, с четко видными волокнами, не белоснежная, а серо-желтая, и не глянцевая, а очень даже пористая...Но при этом идеально чистая. Пыль на ней лежала, но ни капли за неё не цеплялась. Всё вокруг было в патине и пыли, а её даже не запачкало ни чем. Только чуть припорошило.

"А что в склянках?" — взялась за одну.

Так легко, как бумагу, снять её не получилось. Склянка прилипла к полочке. Потянула сильнее. Что-то захрустело, но склянка чуть шатнулась. Потянула ещё. Слой пыли и патины нехотя отдавал склянку.

"Хм, время не хочет отпускать? ХА! И всё же закипело тут..." — С усилием открыла одну склянку и посмотрела на свет.

В тех местах, где небыло патины, держащей пыль, сквозь толстое темное стекло была видна какая-то густая темная жидкость.

"Какая-то жидкость..." — поднесла открытое горлышко к носу. — "Фу!!! Какая мерзость!!!" — ещё недолго смотрела на неё. — "Похоже на старые чернила...Нда...Вот тебе и важное. А что в коробках?" — взялась за одну.

Патина держала и её, но не так крепко. В коробке было что-то тяжёлое. Попыталась открыть. Но патина крепко держала крышку. Пришлось долго её соскребать и ковырять коробок, прежде чем она с трудом открыла его. Там был белый блестящий кварцевый песок, но настолько мелкий, что больше походил на пыль.

"Похоже этот шкафчик не содержит ни чего, кроме того, что нужно для письма...причем письма перьями птицы. И здесь всё очень примитивно. И как примитивно!!! Прямо эпоха какого-то средневековья...Похоже здешние хозяева, или даже их предки, свихнулись на средневековье...Куда же меня затащили? Где Орден? Почему меня отдали этим шизофреникам? А может это мой бред из-за сотрясения мозга?...возможно...".

Послышались шаги. Затем раздался какой-то странный хруст. Ада быстро убрала всё обратно в тумбочку и притворила дверцы. Огляделась, подошла к диванчику и села на него. Странное ощущение её не покидало.

"Да, у меня точно шизофрения у самой, или же это глюки. Почему-то с самого моего появления мне кажется, что кто-то неустанно за мной следит. Причем следит отовсюду. Эти шаги не могли меня напугать и не должны были меня пугать. Но почему мне всё время всё это кажется!!! Что ж, если это глюки, можно им и поддаться" — встала.

Повторно облазив всю комнату и осмотрев каждый её миллиметр, но теперь уже без радикальных мер.

— Ни кого тут нет. Да, ни кто не мог и не может за мной наблюдать или даже подслушивать— констатировала она. — И глупо ходить и осматривать здесь всё. Здесь ни кого нет, кроме меня — она твердила это очень твердо и упорно, сама себя в этом убеждая. — Это всё глупые фобии. А откуда у меня фобии? А ладно, не важно — махнула рукой зачем-то.

Самовнушение наконец сработало.

"Самая обычная комната. Обставлена непривычно, но обычная. И просто меня в ней зачем-то заперли. Увы, здесь ни только нет шпионов, но и нет других выходов. Можно было и не обшаривать здесь ни чего. Выходов нет. Но я хочу отсюда выбраться...Надо либо сигануть в окно, либо выбить дверь. Но дверь выбить я не могу. Это будет очень громко. Грохот ударов, треск дерева, затем грохот падающей двери. И тут будит куча обломков. Может даже я саму дверь как-то разломаю, хоть и вряд ли. А здешние сюда сбегутся не то, что на грохот выбитой двери, а просто на звуки ударов в эту дверь. И они будут в двойне недовольны. Во-первых они меня заперли, а значит это им зачем-то нужно. И вряд ли для того, чтобы я отсюда сбежала. А во-вторых я сломаю эту дверь, возможно, или с дуру драться полезу. И это им тоже не понравится. А выяснять с ними отношения мне что-то не хочется. Эта парочка, которую я видела толи свихнулась просто, толи играла в какую-то игру и помешалась. А ссоры с шизофрениками и одержимыми бессмысленны и опасны. Эх, если бы можно было сбежать по-тихому. А то что ещё им в голову придет...И сколько их здесь я тоже не знаю. Свободный выход — окно. Но я слишком долго буду плести хоть какую-то веревку для спуска. Да и этот метод оставляет раздражающие окружающих следы. Остается просто выпрыгнуть..." — снова подошла к окну и выглянула на улицу.— "Та же ночь, те же звезды, та же стена и лес. Если я просто выпрыгну в окно — расшибусь о гравий под ним. А до стены я не допрыгну. Остается спрыгнуть в низ...И оставить на земле мокрое пятно" — её чуть передернула от перспективы.

На этот раз она даже не стала думать о странности. Обычно она не боялась. И не только высоты, а вообще легко боролась с страхами, которые у неё были редки и наполовину перемежались с удивлением.

"Я не кошка и не сумасшедшая" — рассуждала она, — "чтоб сигать в окно, а дверь открыть нельзя. Однако, сидеть здесь, я дико не хочу, следовательно, надо придумать, как выбраться. Это где ж видано: полнолуние уже прошло, а я души не принесла на Алтарь! Зачем я тогда вообще этих людей убивала, если меня сюда затащили?! Кому из Клана скажу — не поверят, а если теперь Алифэн меня найдет — с радостью прибьет к доске гвоздями и на солнышко выставит, чтоб другим было неповадно! Или ещё хуже..."— её передернуло от собственных мыслей. — "А ведь найдет, старая гнида, где бы я ни была! Лучше самой сдаться, может пронесет. Чистосердечное признание, облегчает наказанье...Да ну его! Раз меня сюда занесло нужно пользоваться моментом! Авось он меня не разыщет. Вот хорошо-то будет! Никого не надо будет убивать. Не надо никого обольщать! Хоть один день проживу как нормальный человек, а не как какая-то бешенная суккубка, — А что такое суккубка? Я ведь это и есть...— и, если пятидесятивековой маньяк меня не разыщет, значит повезло. Что там этот как его...Эртис говорил...: "...ларец её матери...". Но, если верить тому, что ежедневно заучивали в Ордене то: "...Единственные наши родители — Мрак, Тьма, ночь, Зло и луна, а существуем мы с позволения создавшего их Сатаны — Царя Подземных и Тайных Королевств...". Чушь конечно, но, если это не выучить назубок — наказание будет жестоким...".

* * *

Сначала Ада ходила кругами по комнате, потом села за стол. В раздумье поводила пальцем по крышке шкатулки. Палец опять вжал кнопку-звездочку. Шкатулка открылась. Ада взяла браслет и попыталась закрыть шкатулку, но крышка ни в какую не хотела закрываться.

"Зараза! Ну закрывайся же! Ты же закрывалась!!!" — мысленно рычала она. — "Так, ещё один выпендрен. На этот раз уже от этой деревяшки. Ну и ну тебя к чертовой бабушке..." — мысленно плюнула на попытки закрыть ларец.

Ада принялась тщательно рассматривать браслет. С внутренней стороны браслета какая-то ребристая полоска, а с внешней, по обе стороны от гравюр, причудливый орнамент.

"Это что ещё за клинопись?" — усмехнулась.

Очертания завитушек орнамента были похожи на странные буквы. Но надписи была очень, очень мелкая.

"Это кто же такое смог вырезать? Прямо ювелирная работа какая-то...".

Но Ада не могла представить, какими ювелирными инструментами, приборами можно это было сделать, сколь должен быть наметан глаз, какие должны были быть у автора лупы и тем более какая вантазия. Да и металл был очень твердый, не подходящий для работ ювелиров, но хоть это было и не злато-серебро, а какое-то железо, но браслеты были явно ювелирным изделие. Правда из такого дешевого металла выгоднее штамповать или отливать. Сам обруч литой — не видно рубца от спайки, даже малейшего. Но не видно так же каких-то оплавленостей или отпечатков от держателей. .И рисунок идеален везде. Везде края идеально ровные и четкие, будто их отштамповали чем-то очень точным, или очень долго правили.

"А вот для какой блин цели рисунок с внутренней стороны? Или это художественно оформленные следы от креплений, которые держали при пайке и при печатке?".

Но всё же слишком уж идеально равные, аккуратные были внутренние рисунки. Ни где не свезено, не подтекло.

"Наверное это информация об изготовителе или ещё какая дурь. Уж слишком похоже на какие то буквы..." — она приблизила браслет к лицу вплотную. — "Блин, ни чего не разберешь. Слишком мелко и вито...Фигня какая-то наверное...Но ведь у меня очень хорошее зрение. Почему я не могу даже отдельных букв разобрать? Наверное...Наверное здесь слишком слабое освещение..." — Ада пододвинула к себе подсвечник.

Подсвечник был странным. Пять тонких серых свечей с разлохмаченными фитильками. Одна спереди, две по бокам и две сзади как не поверни, но все на одном уровне. Между свечами были зачем-то лишние полоски металла. Ада встала. С верху было видно, что подсвечник в виде пятилучевой звезды, а "лишние" полосы образуют пентаграмму. Свечи были облеплены толстым слоем пыли, по этому даже нельзя было понять, какого они сами цвета. Видимо они были взяты из стоящего в этой комнате шкафчика, или по крайней мере взяты из того же места, что и те. Или же эти свечи просто стояли в этом подсвечнике очень давно. Стояли где-то в чулане кучу лет. А потом их принесли сюда и поставили. Но подсвечник без пылинки, даже в щелях, и блестел недавно чищенным металлом. Его недавно обновляли, а свечи не заменили.

"Наверное дефицит, или просто забыли".

Обилие пыли на свечах в сочетании с не тронутыми, не обугленными, даже разлохмаченными фитильками и относительно гладком, лишенные почему-то ни разу не использовались.

"Может быть их просто старательно обрезали и подчистили".

Но, если их подчищали и обрезали, то делали это очень, очень старательно, ибо концы свечей были коническими, как у большинства новеньких. И ещё: все свечи были совершенно одинаковые, что в ширину, что в длину, что по коническим концам.

"Нда, вряд ли их обрезали. Уж слишком они одинакового размера...Странно, что не лампочки. Здесь похоже вообще нет электричества...Весьма подозрительно. И подтверждает. Что здесь психи. Кто же добровольно лишит себя благ цивилизации? Только сектанты...как наш Алифен..." — хохотнула. -"Ладно, придется обойтись тем, что есть...".

Ада покрутила фитиль одной из свеч, чтоб слиплись нитки, и проще было зажечь свечу. Порывшись в сумке, она обнаружила, что у неё нет, ни зажигалки, ни спичек.

"Ни чего нет! А зачем они мне были нужны? Я не курю и огнем не балуюсь...Эх, если бы я знала, что сюда занесет — взяла бы...Много чего взяла бы. А лучше бы убежала подальше от того места, из которого занесло...увы, но ни когда не будешь готов к тому, чего не ждешь...И всё же, чем мне это зажечь? Зажечь нечем, а надо, блин!" — с досады врезала по столешнице кулаком.

Стены задрожали, стол запрыгал и затрещал, шкатулка захлопнулась, а браслет, лежавший на столе, упал на пол и тихо укатился в угол.

"Что это ещё? Землетрясение? Это значит что тут всё ещё и рухнуть может? Кто же стрит?...А ведь стоят..." — пошла к укатившемуся браслету.

Подняв браслет и подойдя к ларцу, она надавила в центр крышки, но звездочка не вдавливалась, и она сунула браслет в сумку. Присела на стул и раскрыла рот от удивления: одна из свеч горела. Яркий красноватый огонек освещал комнату. Она посмотрела по сторонам, но никого не увидела.

— Эй! Полтергейст, покажись! — сказала она, почему-то решив, что это призрак, хотя в существование оных она и не верила.

Ни кто не ответил.

"Все попрятались? Меня боятся? Что за чушь..." — хихикнула, потом вздохнула.

Ада достала браслет и принялась рассматривать его при свете свечи. Рассмотреть, что там написано, всё равно не вышло, и она опять сунула браслет в сумку. Вдруг послышались шаги. Замерла, прислушалась.

"К комнате медленно приближается мужчина, неся что-то очень тяжёлое, и бормочет что-то себе под нос..." — вслушавшись внимательней и смогла понять, что он бормочет.

— "...Очнись бездельник! Иди, учи её!...". Поспать часок уже нельзя! — Атиус говорил очень тихо, но в его голосе чувствовалось крайнее раздражение и возмущение. — Лорд с каждым днем всё больше сходит с ума! Какого чёрта ему понадобилась Демэния! Есть уйма других, с кем проще совладать и кем легче управлять. Ну ладно, велел её сюда притащить — я сделал, но ему мало, и теперь, он хочет Пробудить Мрак в её крови. Это безумие, а самое главное он не желает даже слушать советы. Ему, видите ли, хочется владеть де Сатт. И плевать он хотел на то, что Демэнии де Сатт — плоть и кровь Сатаны. Все Демэнии неуправляемы, делают только то, что считают нужным и мстят, помня всё до последней мелочи. Если Пробудить Демона, то последствия, будут весьма плачевны, именно для Лорда Ортен...А следовательно, как это не прискорбно, и для меня...Я, конечно же, обучу её всему, чему смогу, и постараюсь убедить хозяина, что, всё и так нормально и Пробуждать не надо. Но, вряд ли это получится. Он упрямей и безмозглей, даже чем, вся инквизиция, в комплекте с рыцарями, солдатами и троллями этого проклятого мира! Да и кто я такой чтоб он меня слушал!? Я — всего лишь слуга, человек, решивший служить и угодивший в ловушку, мальчик на побегушках, маг, способный свернуть горы, но неспособный постоять за себя, когда у господина плохое настроение, живая кукла для битья...и несчастный трус. Я в его полной власти, и не могу это изменить.

"Что это за странные такие нотки в его голосе" — напряглась сильнее.

Аде показалось, что он плачет. Раздался стук в дверь.

* * *

Дверь открылась, и в комнату вошёл Атиус, с парой толстенных книг в руках.

— Доброй ночи, Анара де Сатт, — спокойно произнес он, бережно положив книги на стол.

Обида, раздражение и возмущение исчезли, будто их и не было. Но, не смотря ни на что, где-то на подсознательном уровне у Ады зародилось чувство жалости к нему и ощущение, что ему можно доверять.

— Кому как, — сказала Ада, внимательно глядя на книги.

Книги были огромные, очень толстые и потрепанные, судя по торчащим из них листам. Обложки обоих книг были из чего-то очень твердого, но тонкого и имели коричневый цвет. Корешки переплета были — грязно-зеленые. На обложке верхней книги была надпись:

пы'с'мо

А·-·Ш

вс'эобш'эйэ·нар'эчы'йэ·дл'а·начы'найуш'ы'х

Ада хихикнула, а потом задала совсем не тот вопрос, который вертелся у неё на языке.

— Часто здесь бывают землетрясения?

Атиус удивленно посмотрел на неё.

— Здесь не бывает землетрясений. Могут быть только, засухи, ливни и град, — он обвел взглядом стол.

Его внимание на миг задержалось на огоньке свечи. Ада заметила легкую улыбку, на мгновение появившуюся у него на лице.

— Как ты уже знаешь, меня зовут Атиус. Я буду обучать тебя. И начнем мы с самых основ. В первую очередь читать и писать.

— Спасибо за заботу, но я уже умею и читать, и писать, — Ада заметила, что на лице Атиуса проскользнуло удивление.

"Видимо он ожидал другой реакции".

— На каком именно языке?

Она завела руки за спину, некоторое время молча смотрела в потолок, потом быстро, но четко сказала.

— В совершенстве, пишу, читаю и говорю, к сожалению, только на русском, являющимся мне родным, насколько мне известно, и немецком языках...— ответила Ада, всем своим видом выказывая сосредоточенность на собсвенной памяти.

"Говорит она на языке всеобщем, с четко прослеживающейся примесью орчьей манеры речи" — подметил Атиус.

Атиус сел на диванчик, и, смотря на неё, стал что-то шептать. Ада это заметила, но ни что в ней не дернулось, не изменилось и на миг, показывая состояние ее внимания и зародившееся вновь любопытство.

— Можно конечно перечислить с сотню языков, изученных абы как, к примеру таких, как румынский, испанский, английский, и тому подобные евразийские языки, но, думаю, не стоит. К этому списку можно добавить ещё отдельные...Эк...М...нечеловеческие, но это пока что не проверялось...

Повторно взглянув на Атиуса, она была крайне удивлена тем, что увидела: Атиус выглядел, как сдавленный метровым удавом воробей. Он полулежал на диванчике, наклонив голову на бок, мелко и часто дыша, нервно вздрагивая, закатив глаза и с неописуемой гримасой ужаса на лице. Аде это показалось смешным и она захихикала, но в тоже время она понимала, что это совсем не смешно, но ничего не могла с собой поделать. Давясь от смеха, она подошла к нему, поводила перед его лицом ладонью, пощелкала пальцами у него над ухом — никакой реакции.

— Что значит: "обалдел"! — похихикала Ада. — Вырубился лох...Хи!...— потом спокойно констатировала. — Припадок какой-то, а может быть, грохнулся в обморок, — но смех никак не проходил, и она вновь захихикала.

Ада попыталась привести Атиуса в чувства ударами по щекам, но он не приходил в сознание. В дверном проеме возник Лорд Эртис. Ада удивилась, ведь секунду назад его там не было, и шагов она не слышала. Он сделал два шага в комнату и стал как вкопанный. Пару минут, вытаращив глаза, Лорд смотрел на Атиуса и стоявшую рядом Аду. Затем губы его задрожали, их уголки еле заметно начали ползти вверх. Вытерев рукой рот, Эртис как бы стер с лица зарождающуюся улыбку и стал серьезным.

— И, что же это такое тут произошло?! — грозно и громко спросил Ортен.

Но, как бы он это не сказал, Аде он выдал себя с потрохами — угроза была притворной. На самом деле ему было любопытно, смешно и слегка страшно. Ада сделала непонимающее и удивленное лицо, пожала плечами, мол: "...Я не причем. Сама не понимаю, что случилось, он, видимо съехал по фазе...". Лорд хмыкнул, подошёл к диванчику и щелкнул пальцами у Атиуса над ухом. Тот с диким криком вскочил, как ужаленный, одним прыжком долетел до противоположной стены, ухватился рукой за плечо и, растирая его ладонью, полными ужаса глазами, уставился на Лорда Ортен. Эртис рассмеялся. Ада никогда не слышала такого смеха. Громкий и мощный, как взрыв, он резал слух, как скрежет металла по стеклу, и было в нем ещё что-то. От этого смеха, её передернуло, ей показалось, что, сотни стальных игл одновременно вонзились в тело. Она стиснула зубы, прикрыла ладонями уши, отвернулась и пригнулась.

— Заткнись! — тихо прошипела она сквозь зубы.

Голос Эртиса сорвался, и он, схватившись за горло, начал кашлять. Прокашлявшись, Эртис так посмотрел на Атиуса, что по телу того пробежала мелкая дрожь. Лорд, поправив волосы, вышел. Ада различила его злобное бормотание.

— Ну, маг несчастный, ты у меня ещё получишь!...

Шаги его чуть удалились, потом внезапно пропали. Не затихли, а именно пропали.

* * *

Ада внимательно посмотрела на Атиуса. Он перепугано и вопросительно смотрел на неё. Она присела на диванчик и, щелкая ногтем о верхний клык, ушла в себя...

"Что это было? Скорее всего полтергейст. Почему мне стало плохо от смеха? А пес его знает! Почему сказанное мною ввел этого...Атиуса в ступор? Он считал меня тупым недорослем...".

— Что за...Кто тебе...Как...Кто ты исть? — запинаясь, спросил Атиус, осторожно присаживаясь рядом.

Он спросил совсем не то, что хотел спросить, видно от шока его слегка переклинило. Этот вопрос вырвал Аду из размышлений. Вопрос был странный.

"Странный вопрос:" — подумала она — ""кто ты исть". Насколько я знаю, "исть" значит есть в смысле поедать. Но здесь, для него явно какой-то другой смысл. Исть...может от слова "истина"? тогда это должно значить, наверное, что-то в роде "кто ты такая в истине?"...А кто я в истине? Я — просто я, а истину ни кто не знает...наверное. Но нужно ли тебе то, что я Ада Бич, суккубка, якобы? Но больше я ни чего не могу тебе сказать даже если захочу, ибо не знаю. Но с какой стати я тебе буду что-то говорить? Здесь мне сказали, что я какая-то там Анара Демэния де Сатт. Хотя это полный бред. Но раз для вас это правда — то я пожалуй ей и побуду...надеюсь это ни к чему не обязывает...Тем более что ты якобы наложил на меня какое-то заклятие, что память обшибает...И тут вдруг я тебе скажу, что я не то, что вы мне сказали, а та, кто я есть...Думаю на расшатанную психику это плохо действует, в смысле шок с разочарованием...Конечно иллюзия о том, что есть какие-то действующие заклинания помимо удара в нужное место и так далее — бред сивой кобылы и сизого мерина. Но уж ладно, не буду я тебя разочаровывать. Пусть верит в свою магию, хотя её не существует" — решила она.

— Я Анара Демэния де Сатт.

— Это и так известно, — громко сказал Атиус.

Ада удивленно посмотрела на него.

— Но это тебе сказали. Я хочу знать некто ты, а... — он сделал паузу, с глубоким вдохом приводя мысли в порядок. — Кто ты есть на самом деле!? — выпалил он громко, видимо боясь что фраза ускользнет от сознания, и ударяя буквально на каждый звук в каждом слове данной фразы.

Атиус хотел спросить: "Как ты это сделала?" или "Кто тебя этому научил?", но он ещё не пришёл в себя и не смог сформулировать вопрос иначе.

— Моё заклинание исчезло. Ты всё помнишь — осознав, что проговорился, он закрыл рот руками.

— Думаю, ты сам, знаешь больше.

— Я и понятия не имею, — тихо сказал Атиус, пожимая плечами.

— Сомневаюсь.

— Анара, я не дурак.

— По тебе видно...— усмехнулась.

"Видно что не дурак, а поильный кретин" — подумала она, глядя ему в глаза с вызовом.

— Анара...— голос его был мягок, но чуть огорчен.

Лицо тоже было совсем беззлобно. Он явно не желал ссор.

— Я не Анара.

— А кто?

— Ада.

— Ладно...Ада, и что ты мне расскажешь о себе.

— Ничего. Ты прекрасно знаешь, кем я была.

— Возможно, а что было до того, как ты поступила в Орден?

— Не знаю, — ответила Ада, — не помню. Скорее всего — ничего. Пустота или жизнь человека — скучная и бессмысленная, как гниющий труп.

— Ты не человек, и никогда им не была.

— Шутишь!? Всё живое и мыслящее — люди, ну, или, в крайнем случае, сделано из них...

Атиус пристально на неё посмотрел.

— Кто-то уже с ней поработал, и очень умело...— почти беззвучно прошептал он себе под нос, затем стал говорить громче. — Похоже, нам надо серьезно поговорить.

— Сомневаюсь, — усмехнулась она, а потом попыталась перевести разговор на другую тему. — А на кой ты с этим Лордом связался? Жил бы как все нормальные люди...

— Когда я поступал к нему на службу — тихий и спокойный голос Атиуса внезапно стал очень грустным — он показался мне нормальным человеком. Кто ж знал, что это лишь с виду так...

— Почему ты от него не уйдешь раз он такой плохой?

— Он не отпустит, а если сбегу — найдет и убьет, — Атиус запнулся. — Нет, пожалуй, даже непросто убьет, а заставит молить о смерти...Дело в том, что...что я его...— он вновь запнулся. — А, неважно.

— Сочувствую, — вздохнула Ада. — А я влипла ещё круче...

— Вряд ли...Странно слышат эти слова от безжалостной убийцы и садистки, — его голос был грустным, но в нем появился смешок мол: "...Чего ты-то строишь из себя добродетель...".

Эти слова задели самолюбие Ады.

— Похоже, ты, вообще ничего обо мне не знаешь, — усмехнулась она.

Во взгляде Атиуса скользнуло что-то очень странное.

* * *

— Так расскажи, — на лице Атиуса проскользнула лукавая улыбка, и голос его еле заметно повеселел. — Расскажи о себе, что помнишь, а я расскажу о себе, о господине и об этом мире, что знаю.

— Распространяться не могу, не хочу и не имею права, — отрезала она. — Видишь ли, у нас говорят, что у лжецов и болтунов языки отсыхают.

— Но вы ведь всё равно врете и болтаете, — грусть в голосе Атиуса моментально исчезла.

Эта перемена, и меткое замечание дали ей понять, что он — ещё тот тип, и с ним нужно быть настороже.

— Не Высшему Клану, не в Клане и не о Клане, особенно при разговоре с чуждыми людьми. Иначе Главы узнают, и тогда не только без языка, без головы можно остаться.

— А если никто об этом не узнает?

— Узнает кто-то — узнают всё. У них везде глаза, уши и лапы.

— Здесь их нет. Это слишком далеко.

— У них связи по всей Земле. Здесь они тоже есть.

— Нет. Здесь их точно нет. Здесь совсем другие.

— Кто же это? — со смешком спросила она.

— Якобы Свет, но, на самом деле, они и сами не знают, что почти всегда служат Тьме. Злейшие враги науки, отродья мракобесия, люди, уничтожающие всё недоступное их пониманию. Психи в рясах, чокнутые фанатики католицизма.

— Кто? — в полном недоумении спросила Ада.

— Ты, что никогда не слышала про "Святую" Инквизицию?!

— Это безумие схлынуло минимум пять веков назад.

— Где-то, может быть, и схлынуло, но здесь, это иго, осело навечно.

Ада присвистнула.

— Ну и дела. Вот это я попала в историю...

— В каком смысле?

— Пока сижу здесь — ни в каком, — вопрос Атиуса вновь пробудил в ней желание бежать. — Сколько здесь в замке людей всего?

Атиус долго что-то вспоминал и мысленно рассуждал.

— Эмм...Один.

— Что!? Как?! — в недоумении воскликнула Ада. — Как это?! Ведь же...

— Человек здесь только один — произнес он с непонятным ударом на первое слово, — и он перед тобой.

— Но ведь вас же...

— Просто я человек, а Лорд, ну, скажем так, не совсем. Если честно, то он человек, но...но наполовину, и об этом лучше молчать.

— А на половину кто он?

— Ну, знаешь, такие, с когтями, рогами, крыльями, хвостами — мерзкие...

— Черти бесы, что ли.

— Нет. Не это. Как-то иначе называется...А, импы!

— В любом случае внешне он похож только на человека.

— Внешне он человек, но он это...А, вообще-то неважно, а зачем это тебе?

— Просто интересно, кто здесь есть, кроме тебя, меня и Лорда, — Ада изобразила абсолютную невинность.

— Много кто и в то же время никого...— туманно ответил он.

— Как это? Здесь есть какой-то полтергейст? — она наконец-то задала тот вопрос, точнее один из тех вопросов крутившихся у неё в голове.

— Нет! — очень твердо и громко сказал Атиус, отрицательно мотнув головой, и с еще более твердой уверенностью внутри, чем в голосе. — Приведений здесь нет так же как домовых конюших и прочего...

— Почему?

— Спроси у Лорда, — голос его снова стал очень тихим — Здесь есть только несколько лошадей, мыши, крысы и пауки.

— Постой, если здесь землетрясений не бывает, то почему же трясся стол, а, если нет приведений, или чего-то подобного, кто же тогда зажег свечу?

— Ты отлично это знаешь сама, — буркнул Атиус.

— Не понимаю.

— Ты! — он стал говорить громче.

— Что я?

— Это сделала ты и Лорду горло тоже ты повредила ударом, — в голосе Атиуса появилось раздраженность и еле заметная обида. — А он думает, что это сделал я, хотя у меня, таких способностей, отродясь не было! Я, конечно, понимаю, что смех у него, ну, не очень приятный, но меня подставлять-то зачем? Тебе что, нравиться обрекать окружающих на лишние и бессмысленные мучения?

— Я этого не делала, — спокойно заявила она. — Это просто не по возможностям. У меня нет, ни спичек, ни зажигалки, а устраивать тряску и бить, не ударяя, это вообще неосуществимо!

— Это магия, а для неё нет ничего невозможного, — он встал и начал расхаживать по комнате взад-вперед.

— Магия — это фокусы! — усмехнулась она. — Просто "...Ловкость рук и никакого мошенничества..."!

— Фокусы — это фокусы, а Магия — это ма-ги-я! — слово магия он произнес не просто с ударом и по слогам, но и почти выкрикнул, будто от громкости и эмоционального посыла дохождение до сознания станет лучше. — И тот, кто не видит разницы или не верит в магию — дурак! — это он произнес тоже с жаром негодования, видимо начиная выходить из себя.

— Не дурак, а реалист. И верят в магию, только простодушные детки, которым что не скажи — поверят и не возразят.

— Ах, реалист значит, значит, нет того, что не доказано! Тогда смотри! — негодование в голосе было еще сильнее.

Последняя фраза обещала что-то из класса Очень, но Ада только усмехнулась до крайности нагло.

* * *

Не обращая внимания на Аду, Атиус сделал несколько странных жестов, и перед Адой возник сияющий шарик. Шарик облетел вокруг неё и приземлился на протянутую ладонь Атиуса.

— Ну, "Мисс Магии Нет", а что это, по-твоему, такое? — с легкой ехидцей усмешки произнес он.

— Голограмма — огляделась. — Только я не пойму, где тут источники невидимых лучей, пересечение которых должно создавать эту картинку...Я тут всё обшарила, но ни чего не обнаружила...Скорее же это просто глюк. У людей это часто бывает. Мне дали по башке и у меня галлюники. Научно доказано, что ни нелюдей, ни магии, ни богов. Всей этой берломути не существует.

— Тогда ты, вся моя жизнь и Лорд — мои самые большие галлюцинации.

— Нет. Я — существую, ибо я мыслю и чувствую... А вот этот шарик...— Ада прикоснулась пальцем к пульсару и ощутила холод.

Шарик лопнул, как мыльный пузырь.

— Вот, я же говорила. Это — глюк, а я — человек.

— А я — Папа Римский!

— Очень приятно. Ваше присутствие доказывает, что я — не нечисть — это было сказано с легким смешком.

О человеке, которого называют Папой Римским она слышала и знала мало и отрывочно, но всё же что-то знала. Да и в интонациях и подразумеваемых смыслах она хорошо разбиралась.

— Глупо — судя по всему её усмешки он не разобрал. — Папа Римский здесь не оказался бы никогда, главным образом потому, что в этом Мире нет просто такого города. Обыкновенные, простые люди не взрывают чужие пульсары, пусть даже и иллюзионные. Ну а в руках у постороннего мага, да ещё без его на то желания — это вообще редкое явление даже среди сведущих в магии. Ты демоница, а я — маг.

— МАГ?! — усмехнулась Ада. — А где твой деревянный посох со здоровенным камнем в навершии? Где длинные седые волосы и ещё более длинная борода? Где широкая синяя мантия в золотых звездах, лунах и так далее и высоченная остроконечная шляпа с широченными полями и таким же рисунком? Где волшебная палочка, магический перстень и куча прочих волшебных амулетов? — выдала она залпом все, что когда-либо слышала о волшебниках, магах и чародеях, которых кстати не различала, ибо в их существование не верила и верить не хотела. — Где хоть что то из этого, а лучше все?! Нееее...Ты придуриваешься.

— А где орда упырей и изуверов, следующих за тобой?

— А?

— Ты — демоница.

— Ты — псих.

— Невера! — Атиус начал выходить из себя.

— Шизик!

— Дура!

— Трус!

— Что!?

— Трус, боишься своего лорда как бес монаха!

— А ты знаешь, кто он?!

— Очень надо, блин.

— Если б я мог — двадцать восемь лет назад ушёл от него, и жил бы спокойно! — выкрикнул взбешенный адиными наглостью, упрямством и неверием маг.

И тут же побледнел как смерть и задрожал. В его глазах читался дикий ужас.

— Что-то не так? — с ехидной усмешкой сказала Ада.

— Я...проговорился. Он услышит, и...

— Мне кажется, что тебя никто, кроме меня не слышал, — его страх совершенно не понравился Аде, и она попыталась его успокоить. — Я не понимаю, чего ты его так боишься?

— Он...

— Имеет кучу приспешников?

— Нет. Никого, один только я, как последний идиот...но у него уйма злобы и силы.

— Если ему никто кроме тебя не служит, чего ты не сбежишь?

— Это бесполезно.

— Почему? Мне кажется, что он — просто надутый индюк.

— Если он — просто надутый индюк, то я — неуч, а ты — заурядная суккубка.

— Что ты сказал?! — Ада не просто выкрикнула, она прорычала зверем.

Непонятно от чего, это утверждение из его уст её разозлило и, кажется, оскорбило.

— Но — продолжил он, чуть помолчав, и совершенно спокойно-равнодушно, — я — профессиональный маг, а ты — демоница, причем очень могущественная и по иерархии Тьмы стоишь рядом с Чёрным Королем, а Лорд -...короче неважно.

— Я — не демоница.

— Ты — демоница, и твоя магия может сделать тебя Царицей.

Ада чувствовала, что он говорит правду, что он всё время считал, что не врал ни капли, но ей не хотелось в это верить.

— Я не ведьма.

— Магичка, волшебница, чародейка, чаровница, колдунья, ведьма, ведунья, так же как и маг, волшебник, чародей, чаровник, волхв, колдун, ведун, кудесник и тому подобное — определения для людей, а ты — де-мо-ни-ца! — последнее слово он опять произнес с крайне сильным ударом и по слогам.

— Нет!

— Давай проверим! — Атиус достал из кармана сложенный лист бумаги и протянул его ей. — Возьми его в руку и представь, что он горит.

Она взяла лист и развернула его. Это был самый обыкновенный чистый лист грубой бумаги. Он был похож на те, что она нашла в тумбочке, только пах не пылью, а чем-то едким, и имел четкий коричневатый оттенок. Сложив его и зажав между ладонями, Ада сделала вид, что старательно что-то представляет. Она закрыла глаза и стала морщить лоб. Из-под ресниц следя, что же будет делать "Маг". Хотя, стоит сказать, что даже если б она и не хотела за ним следить — всё равно видела б, что творится вокруг. Её веки не смыкались полностью, оставляя узенькую, полностью скрываемую ресницами щёлку, сколько она себя помнила. И всё было прекрасно видно.

* * *

Ада сидела, изображая тяжелую мыслительную деятельность, а из под век ей было видно, что Атиус пристально на неё смотрит, пытаясь уловить малейшее движение, малейший звук. И он явно чего-то ждал, хоть и терпеливо. Ада с трудом удержалась от ехидной усмешки, которая так и рвалась из её души. Она открыла глаза, развела руки, взяв при этом не глядя бумагу за уголки. Посмотрев на лист, она увидела, что, как она и ожидала, ничего не произошло. И она наконец позволила насмешке выйти на волю.

— Я же говорила, магия — это чушь, и я — просто, самый обыкновенный третьесортный человек, да, самая обыкновенная девушка, а не что-то другое.

— Попробуй ещё раз. Я чувствую в тебе магические способности. Рыбак, рыбака, видит издалека.

— Ненавижу рыбу...— пробурчала Ада. — А что ты за маг?

— Я маг белой и чёрной магии. — Впервые Ада почувствовала, что Атиус лжет.

— А если честно?

— Что честно?

— Без обмана, какой ты маг?

— Я это уже сказал.

— Все, встретившиеся мне утверждающие, что владеют столь явными противоположностями — были просто уличные надувалы.

Память же Ады подставила еще более радикальный довод.

Все ранее встреченные ею ранее личности, которые утверждали, что они какие-то там маги, колдуны, волшебники или ещё нечто подобное, либо нагло врали и сами не верили в то, что говорили, либо были полными шизофрениками, психопатами. Для Ады это было явно видно по всей дерганой мимике и слегка затуманенному взору, или шибко пылким речам. Но ни кто из них реально ни чего ей не смог доказать. Они либо возмущались и отказывались что-то доказывать, либо поднимали ее вообще на смех и проклинали попусту, либо пользовались дешевыми трюками-фокусами, которые из-за сильной подозрительности к такому Ады не казались ей чудесами, а были вполне ясны в механизме. И даже ни каких особых отличий от обычных людей она в них не чувствовала.

"Вообще-то все, кого я видела — эти самые рыночные надувалы" — подумала Ада. — "Ладно. Этого я тебе говорить не буду, хотя очень хочется. Но думаю не стоит так уж упираться — тебя не переубедить. Это лишь создаст лишние проблемы..." — мелькнуло молнией в её голове.

— Ты тоже сказал неправду.

— Почему ты так решила?

— По тем же причинам, по которым мне понятно, что Лорд — самый большой лгун, из всех, встреченных мною за всю свою жизнь. Единственная сказанная им не совсем ложь — это шкатулка. Он уверен, что она действительно принадлежала моей маме. В чем я резко сомневаюсь...

— Можешь не сомневаться.

— Правда для одного — не всегда правда для другого...

— "...Чтоб истину узнать — не игнорируй мнения чужого..." — это сказал твой отец. Каждый уважающий себя маг знает хоть пару его строк.

— А каждый Орденец заучивает такой бред:

Нет у меня семьи -

Ночь мне жизнь даровала.

Не избежать уж Злой судьбы -

В Бездне душа пропала.

Люди, что очищение от пороков звали -

Силой призыва Зло подпитали...

Запнулась.

* * *

Ада пыталась выковырять из памяти продолжение, но оно не хотело вылезать. Наконец она поднесла кисть большим пальцем к уголку губ и, запустив между губ кончик ногтя, со звуком работающей кремниевой зажигалки щелкнула рез ногтем по верхнему клыку. Затем второй раз, посмотрела на мага. Тот с легкой доброй улыбкой смотрел на нее.

— Всё время забываю концовку...Кто только придумал эту чушь!...И то, что говоришь ты — точно такая же чушь. И всё же, какой ты маг?

— Я уже говорил.

— Но ты сказал неправду.

— Ладно, соврал, ну и что с этого. Я так называемый "Голубой Маг" — маг с Голубым Дипломом Школы Высшей Белой Магии — магия Баланс-Покой плюс Жизнь-Творение, по стихийному упору Вода-Воздух, хотя, если честно, мне более подвластны не воды источников и воздух ветра, а воды и ветра жизни в созданиях, но нельзя. Это — для зелёных магов, а у меня иной статус. Ни шагу, иначе...Что-то я отвлекся...А как ты определила мою ложь, а главное ложь Лорда, ведь простой логики для этого недостаточно.

— Не знаю, просто поняла. Скажи, пожалуйста, а разве может такое быть — Жизнь плюс Смерть.

— Ты живое доказательство того, что может.

— Нет, в смысле магии.

— Ты, как пример, тебя не устраивает...— он умолк, вспоминая что-то — Ты когда-нибудь слышала про Полуживого Короля Гаррота?

— Это такой тип, который изучал и Чёрную и Белую магию? Глупая история...

— Почему же это глупая?

— Не рассказывали ничего существенного про него, — продолжила, будто и не слыша вопроса, — зато прожужжали всем уши подробнейшим описанием кары, постигшей Полуживого за предательство Тьмы.

— Предательство Тьмы? Какой бред. И какой умник это рассказал?

— Угадай, называет себя именем из шести букв, первая "А", а последняя "эн".

— А что это за буквы? Из какого ещё языка?

— Из русского — Ада посмотрела на него, как на идиота. — Мы же с тобой по-русски говорим.

— Мы говорим на Всеобщем Наречии, а твоего русского тут вероятно вообще не существует.

— Ладно...имя Анна начинается с "а", и Атиус — тоже, кстати, а Николай — с "эн".

— А...Это не "а" и "эн", а "Аул" и "Нэо". Всё ж тебе нужно изучить Всеобщий — ты даже алфавит не знаешь...

— Как-нибудь потом. Ты догадался, кто это?

— Кто?

— Имя из шести букв. Первая...как ты сказал? "Аул", а последняя..."Нэо".

— Поточнее можно? Уж слишком много имен подходят под эту грань.

— Единственный Глава из Ордена, которого, в отличие от остальных Глав, воспитанники боятся и ненавидят. Ненормальный тип, главенствующий над Вампирами Страсти, неизвестно почему, так как никакого отношения к их занятию не имеет.

— Алифэн?

— Да.

— Тогда ты забыла ещё одну очень важную особенность: бывший "Бес в Рясе". При этом, ещё и Паровладэк, случайно набредший на портал лет эдак сорок назад.

— Он отсюда?!

— Да.

— А причем тут ряса?

— Догадайся.

— Он не мог быть священником.

— Да, но тем ни менее.

"Так, что-то связанное с церковной службой..." — рассуждала Ада. — "Бес в рясе...Инквизиция!".

— Случайно не инквизитор?

— Неслучайно.

— ДА?

— Да.

— Вот новость — так новость! То-то он бесился, когда его Торн обозвал фанатичным крестоносным садистом.

— Как говориться: "...Если тебя назвали дураком, и ты по-настоящему обиделся — значит угадали...". Ещё говорят так: "...под рясами монахов скрываться бесы могут...".

— "...и под плащами изуверов ангелы сокрыты быть.

Но истину узнать, нам чувства не помогут,

Которые обычно используем мы, чтоб жить...".

От этих слов ей почему-то стало горько на душе. Ада скомкала листок, который всё это время был у неё в руках, вымещая на нем скопившуюся злобу и обиду, и кинула его в дальний угол.

"Гори все синим пламенем!" — мелькнуло в её голове иносказательное выражение.

Но ей правда захотелось, чтобы сгорело. Она не знала, что, но чувствовала, что от чего-то нужно избавиться и самым радикальным образом, будто сжечь.

* * *

Лист ударился об стену и, вспыхнув как факел, осыпался на пол горсткой пепла. Ада разинула рот от удивления.

Атиус хмыкнул.

— Как ты это сделал? — спросила она.

— Я ничего не делал — Атиус улыбался.

В его улыбке смешались насмешка и радость, но при этом улыбка его была доброй. И улыбаться он начал с того мига, как Ада продолжила произнесенный им отрывок.

— Ну не я же.

— Вот именно, что ты.

— Нет. Я его не поджигала. Если ты считаешь, что, представив горение, можно что-то поджечь — это глупо, но даже если бы это было так, и ты прав, я всё равно не поджигала эту бумажку. Если честно я не представляла горение.

— Как это так?

— Так. Просто блеф, хорошей для отработки мастерства, но очень жестокой школы, — она грустно улыбнулась. — Поверь мне, не один ты, изображаешь преданность и почтение к господам, даже когда хочешь вцепиться им в глотку. Допустим, что я тебе верю, что здесь нет, никого связанного с Орденом. Хотя, судя по твоей информированности, относительно некоторых...хм...его Сегментов — это неправда.

— Я сказал, что в этом Мире твоего — он сделал на это слово удар и многозначительную паузу — Ордена не было и нет. И, можешь быть уверена, что, пока ты находишься здесь — снова удар с паузой — они тебя уж точно не разыщут и тебе не навредят — он хотел сказать ещё что-то, но Ада его перебила.

— В смысле не найдут, пока я нахожусь в этом... — у Ады вертелось что-то нехорошее на языке, но она наконец выдавила — ...замке?

Атиус кивнул.

— Серебро пополам с мазутом! — это Орденское ругательство вырвалось у неё само собой.

У этого выражения было продолжение, указывающее применение подобной смеси, но его она все же подавила.

— Где?

— Ни где, просто выражение, но скажи, зачем тебе нужно знать, что там было. Ведь, если Их здесь нет, то это, ещё более непонятно.

— А зачем тебе надо знать, что здесь творится?

— Глупый вопрос, — в голосе Ады появилось недовольство. — Ты меня сюда затащил, а, попасть назад, я не могу, да и не хочу, видишь ли, пожить ещё хочется. Стало быть, жить мне придется здесь, а тор...находиться весь остаток своих дней неизвестно где — утомительно.

— Можно подумать, мне здесь нравится, — пробурчал Атиус.

— Видно такая уж у тебя злая судьба — усмехнулась Ада.

— Что-то я не могу понять, когда ты притворяешься, а когда нет.

— Когда что-то обещаю, то во что бы-то не стало, сдержу обещание...ну, или, по крайней мере, сделаю так, что, нельзя будет не поверить, что я его выполнила. — Ада сделала паузу, что-то вспоминая. — А вообще-то один человек сказал: "...Если ты не можешь отличить правду от вымысла — постарайся видеть не глазами и слышать не ушами. Чувствуй сердцем и душой...", но он забыл прибавить, что нет гарантии, что истина будет таковой. Как, к примеру, вышло с этими...ну с инквизицией. То, что они делают, они считают справедливейшим правосудием, право на которое даровано им свыше, но так считают лишь они, да и то не все...

— Почему ты так решила?

— Книжки умные читаю, — усмехнулась она. — Шутка. Я за свою жизнь не прочла ни одной книги только штук шестьсот бульварно-криминальных газет и журналов.

— Странный у тебя юмор...Твои знания тоже шутка?

— Нет, это правда. Просто, когда имеешь дело чёрти с чем, то, по неволе, приходится владеть хоть одним дополнительным языком, ведь не все говорят по-русски...и знать некоторые нюансы...

— Не понял, с чем ты дело имеешь?

— Ну, то есть, чёрти с кем.

— С кем?!

— Ну, чёрти что — чертовщина, чёрти кто — нечисть, а чёрти где — в бездне и тому подобное, скажем так. Так говорят у нас...

* * *

Атиус некоторое время пристально на неё смотрел. Взгляд го был затуманенным, лицо — задумчивым, но у Ады было сильное ощущение, что он очень пристально на неё смотрит, все подмечая.

— А как тебя звали в твоем мире? — прервал он молчание. — Ведь у тебя там было имя?

— Назвали меня по-разному...Но, если отбросить оскорбления и усмешки, то получится как раз Ада Бич, вампирша чёрти откуда.

— То есть из Ада.

— Поздравляю, мысль уловил.

— А ты, знаешь, почему тебя так назвали?

— Возможно...Бич — прозвище, — она хихикнула, — вампирша — якобы видовая принадлежность, ад — предположительно прежний адрес, а Ада...Ну, когда меня нашли, я была обмотана рваной простыней с вышитыми буквами "а", "дэ" и ещё одной полустертой, но вроде бы буквой "а". То бишь "Ада". Все решили, что это моё имя. Вроде бы. Если лорд Эртис действительно сказал мне правду о моём настоящем имени, то, о происхождении букв, я могу догадаться. Непонятная буква была не "а", а "эс". "Адс" — А.Д.С. — Анара Демэния де Сатт.

"НУ не так эти буквы называются!!!" — мысленно простонал Атиус. — "Не так. Не "А", а "Аул". И, если идти по аналогии, то не "Дэ", а "Дрэ" и не "Эс", а "Сэв". Ну почему ты так яро не желаешь учиться?! А ладно. Мы и так с тобой на каждом слове спорим...Думаю, что подобные замечания будут лишними. Ты жутко упертая и все воспринимаешь в штыки. Это будет просто бессмысленная нервотрепка".

— Вообще-то не Анара, а Анна — Анюта, скажем так...Очень своеобразное имя...Твои родители назвали тебя так. Но, родне и знакомым твоей матери, имя "Аня" не понравилось, как впрочем, и любое другое человеческое, а о родне твоего отца, лучше вообще промолчу. Их мнение: "...Где же это видано, чтоб "Ангел в Миру" бросил "Святую" службу и жил вне брака с демоницей, а потом ещё и детей заводил???!!!...". Частично это справедливо, но, желание: "...Избавить свет от Зла...", заставив Эпоса убить тех, кого он любил больше жизни — любимую и дочь — чрезмерно жестоко.

— А как полные имена моих родителей?

— Э...Полное Диффузии я не помню, уж слишком оно длинное, помню только: Диффузия Шахаро Магмо Демэния Текто Фойэр Хэллэ де Сатт. Остальное не могу вспомнить. Длиннющие у неё корни, а у твоего отца, даже если покопаться в истории имя ему будет просто Эпос. Можно еше вырыть намеки и слухи, что он Эпос Дендро, но это не зафиксировано. А больше неизвестно ничего о нем, даже откуда он и кто ему родители, а тем более, сколько ему лет, и кто ему родня. Воистину эльф из Неоткуда...

— Почему же я Демэния?

— Когда кто-то появляется на свет, имя ему дается непросто так, а по сущности, но не сущность по имени. Потом, каждый сам себе делает имена, чтобы это скрыть, да и прочие любят давать имена другим, выражая своё к оным отношение, а плоть у тебя материнская и суть, частично, тоже, ведь у Высших демонов дети рождаются от сути, а не от плоти. Так что я не могу понять, почему у тебя глаза не пурпурного огня драконов.

— В таком случае, я — Ада, а не Анара.

— Каждый называет сам себя как хочет. Другое дело, как зовут тебя за глаза другие.

— Где мои родители сейчас?

— Там откуда не возвращаются...

— Вернуться можно, откуда угодно, если знать, как это сделать, и сильно сего захотеть...

— Ты, хоть когда-нибудь, слышала о Бездне???

— Это что-то про то, что: "...У Тьмы нет души, есть только Злая сущность...Разум, сознание, подсознание, дух и душа спаянные воедино — это и есть сущность...Вся Тьма выходит из Бездны и в Неё ж уходит, когда кто-то, принадлежащий к Тьме, безвозвратно гибнет и не может вернуться...". Ну, в общем, сущность попадает в Бездну, где обращается в ничто, становясь пищей для новых зарождающихся в ней тварей. Так что ли???

— Может быть, всё-таки расскажешь, откуда ты так много знаешь, а за одно и про Орден, про свое появление в нем? Это может быть очень важно, от этого многое может зависеть.

— Что зависеть?

— Всё. Судьба многих...

— Ну, в Ордене нас очень многому "учили"...Точнее заставляли заучивать наизусть, а рассказать об Ордене...— Ада замолчала.

"Зачем ему это надо?" — думала она. — "Это просто любопытство? Или может он что-то из этого действительно получит, кроме удовлетворения этого самого желания что-то узнать? Увы, в его голову я залезть не могу, как и в голову кого бы то ни было ещё...А жаль. Это избавило бы от множества проблем...А стоит ли ему что-то рассказывать? Было ли в моем прошлом, которое я помню, действительно что-то влажное?" — напряглась, перебирая все события. — "Нет, вроде бы ни чего такого там не было...Можно бы и рассказать. Но а что, если Орден меня всё же найдет? Можно ли верить этому человеку в том, что здесь меня они не достанут? И не скажется ли на мне как-то просто нарушение Закона о Молчании?" — пристально посмотрела на Атиуса.

Тот молча смотрел на неё. Он чего-то ждал и при этом изучал её.

"Что он на меня так таращится, будто собирается по памяти скульптуру ваять..." — поизучала его в ответ.

Тот на это ни как не отреагировал.

"Странно, я почему-то ему верю. Мне почему-то очень хочется ему поверить...Ладно, надеюсь ни чего из этого не будет.".

* * *

Ада и Маг смотрели друг на друга с совершенно одинаковыми выражениями лиц. Оба друг друга в наглую рассматривали и оба чего-то ждали.

— А, ладно! — наконец сказала Ада, махнув рукой, будто отгоняя что-то. — Чёрт с этим законом! Запретный плод несладок пусть, но разговор разгонит грусть. К тому ж, зачем нужен закон, если нарушен не будет он?...Вот так у нас говорит каждый третий...Первое, что я помню — это свое пробуждение. Грохотал гром, дождь стучал по крыше, в комнате громко спорили. Вслушавшись в разговор, я поняла только то, что двое парней и девушка спорят, из-за меня. Один парень предлагал съесть меня в их маленькой компании. Другой — отпустить, когда закончится дождь, а девушка, убеждала их в том, что есть не надо, а отпустить не получится, поэтому, надо показать меня Главам, они всё решат. Грудь и спина у меня ужасно ныли, что-то кололо и резало внутри, шея тоже болела и было ощущение, как будто кто-то отбойным молотком отходил меня по позвоночнику. В голове гудело, меня подташнивало, и зудела кожа. Слегка приоткрыв глаза — больше не вышло — веки слипались, я увидела три склонившиеся надомной и рассматривающие меня фигуры. Все были стройные, черноволосые, в чёрной кожаной одежде. Внешне, довольно молодые, но в глазах, под пеленой Голода, страха, ненависти и детского любопытства, виднелась мудрость, многих тяжких лет. Первый парень и девушка были черноглазые мертвенно-белые с синими прожилками капилляров под кожей, но у девушки губы были бордовые, а у парня синие. Другой парень был более-менее нормальным, только из-под губ проглядывали здоровенные клыки. Его темно-зеленые глаза смотрели на меня с жалостью и сочувствием. Потом я заметила, что вдоль дальней стенки к закрытой двери крадется ещё один парень — чёрный, лохматый, ободранный и грязный. Я попыталась встать, но тело не слушалось, а руки и ноги были вообще как бревна. Мои попытки подняться были замечены. Белый парень протянул ко мне руки. Ледяная рука схватила меня за шкирку, как нашкодившего котенка, и, подняв с пола, поставила на ноги, но телом овладела слабость. Перед глазами всё поплыло и покрылось чёрными пятнами. Ноги подкосились, и я осела на пол. Разговор снова начался. Я уже ничего не видела, но расслышать их разговор стало проще. "Чем ты её шандарахнул, Так?" — спросил пьянящий мужской голос. — "Я, конечно, знаю, насколько сильны оборотни, но вы же обычно сразу убиваете, а не оглушаете...". В ответ раздраженно прорычал другой мужской голос: "Восьмисотый раз повторяю тебе, Лост: Я пришёл вымотанный и уставший, начал готовиться ко сну. Только улегся, как пошёл дождь. Потом тут всё засверкало, и появилась она, светя ранами и воняя гиацинтами и спичками. И не смотри на меня так, будто я у тебя спер зубную щетку! Когда она тут возникла, она УЖЕ? такая и была. Именно такая, какой ты видишь её сейчас. Вся в крови, в какой-то чёрной массе, в порванной простыне, и с этим непонятным кулончиком на шее!". "Слушайте ребята" — вмешался женский голос. — "Если нас здесь застукают — неизвестно, что могут подумать, поэтому надо сообщить о находке Главам...". Потом я потеряла сознание. Что было дальше — не хочется вспоминать. Разбирательства, расспросы и тому подобное. В общем, очень неприятно. В конце концов меня назвали Ада, сказали, что я вампирша-живр и приняли в Орден. Но, чтобы вступить в Орден, надо было пройти посвящение...Без выбора...— Ада вздрогнула и замолчала. У неё в горле будто застрял колючий ком, мешая говорить, и в груди всё сжалось, ей стало трудно дышать. Перед глазами у неё всплыла страшная, окрашенная в красные цвета картина.

Какая-то девочка в лохмотьях, перемазанная кровью и грязью, а вокруг неё толпа в чёрных балахонах. Девочке больно и страшно, но она не плачет и не кричит. Девочка стоит прямо и гордо, хотя и качается, как осинка. И эта гордость и стойкость не нравится одному человеку, из толпы, а она сама — Ада — будто смотрит со стороны, парит вокруг этой сцены, и никто не обращает на неё внимания. Она хочет помочь девочке, но не может ничего сделать...

Картина пропала.

— Какое ещё посвящение? — спросил Атиус.

— Нельзя, — почти неслышно сказала она. Губы её побелели, плаксиво искривились, запахло паленой кожей и спичками.

— Что они сделали? — спросил он.

Ада почувствовала нотку волнения в его голосе.

— Всё, что было — прошлое и нет смысла, не стоит о том горевать.

Вновь такая же картинка — продолжение той сцены.

Какой-то человек поднимает руку и кричит что-то, показывая на девочку пальцем. Подбежали два амбала и попытались схватить её, но она подпрыгнула и нанесла удар ножкой в отвратительную рожу одного из них. Ещё один удар, и тот отлетел к стене, но другой ударил её по ногам. Девочка упала на колени. Подошёл тот человек, который до этого показывал на девочку пальцем, и ударил по щеке. Девочка попыталась укусить его за руку, но промахнулась. Её схватили за волосы и рванули её голову назад. Девочка в крике, широко раскрыла рот, блеснули огромные клыки. Последовал удар в челюсть какой-то железкой...

Ада мотнула головой, как бы стряхивая с себя наваждения. Картина — исчезла.

— Они...— прошептала Ада, — заставили меня! Там был стол...К нему привязали какого-то парня. Парень...— она закрыла лицо ладонями. Когда Ада убрала руки, её лицо стало суровым и грозным, в глазах блеснул гнев, но уже через минуту она спокойно продолжила. — Меня притащили в комнату в каком-то подвале. Там горела куча факелов и свечек. В центре комнаты стоял огромный стол. Когда мы зашли туда, точнее меня туда втолкнули два каких-то корявых желтолицых урод...типа, как потом я узнала, это были орки. Они держали весьма замученного молодого парня. Он кричал, сопротивлялся, но его, всё же, привязали к столу. Он дергался, извивался, изгибался, будто лежал на углях, тяжело дышал. От него пахло потом и кровью...— её голос вновь начал срываться на плач. В груди у неё всё болело, будто кто-то резал ножом. Ада сжала кулаки. Кости захрустели, а из-под кончиков ногтей проступили чёрные капельки. Посмотрев на ладони, она вытащила из кармана салфетку, вытерла полоски. Салфетка вспыхнула, оставив в руке у неё горстку серого пепла. Ада фыркнула, отряхнула руки и, тяжело вздохнув, подложила рассказ. — Меня заставили прокусить ему шею и глотнуть его крови...— она сделала паузу, собирая волю в кулак, и продолжила спокойнее. — Но странно, прежде чем я его убила, он умоляюще посмотрел на меня и, почему-то, сам подставил шею.

— Вполне логично.

— Почему?

— Есть очень много вещей гораздо хуже смерти...

— Потом, мне приказали идти в город, и, таким же способом, убивать всех, кто хотя бы попытается совершить со мной...что-либо нехорошее, или мне не поздоровится. Мне пришлось повиноваться. Дальше, убивать было совсем легко, если честно, то иногда даже приятно. Такой прилив мощи. Казалось, что мне всё подвластно, — она глупо захихикала и закусила губу. — Убивать нужно было вообще-то немного, если считать по меркам эпидемий и войн, конечно, — всего какая-то чёртова дюжина, за лунный месяц. Потом, перед полнолунием, в Дневалище, затем, когда солнца нет и в помине, все отдают души жертв Алтарю. Затем, несколько дней дрыхнут, и снова на Охоту. Этим я занималась в течении...Э-э...Где-то пяти лет. Недавно я закончила сбор и решила прогуляться на кладбище. Там столкнулась с могильщиком. Повздорила с ним. Зашла в церковь, и купила пятнадцать свечей. Поставила свечку одной из икон, потом другой, потом третей...Когда поставила последнюю свечу, ноги у меня подкосились, и я упала на колени. Что было дальше, помню смутно. Помню розовое облако, сладкий запах, странную боль, удар и...Что-то вышибли из груди. Потом страх и бег. Я стою возле Дневалища, а в руке у меня камень...Вошла в Дневалище. Заметив крадущегося могильщика, решила проследить. Меня кто-то очень сильно ударил по затылку...— она с подозрением посмотрела на Атиуса.

* * *

Атиус сидел на стуле и смотрел на неё. В его глазах читались сочувствие, удивление, любопытство и страх. Ада, забыв советы по общению со слабонервными, неуравновешенными и помешенными людьми, к которым она отнесла этого человека, дружески улыбнулась, показав клыки. Атиуса передернуло.

— Если Лорду кажутся её клыки короткими — то я уж не знаю, что для него длинные...— пробормотал он.

— Извини, что напугала. Просто от сильного всплеска эмоций они всегда удлиняются. Обычно, они втянуты, просто память...— она зевнула, втягивая клыки. — Ну вот, я рассказала. Вопросы есть?

— Да. Во-первых, что за кулон был на тебе, когда тебя нашли, во-вторых, что за камень оказался у тебя в руке?

— Если б знала, разве б не сказала? — ответила Ада, вставая с диванчика и подходя к столу.

Она пододвинула к себе шкатулку и вжала кнопку на крышке. Шкатулка открылась.

"Я не ошибся! Это одна из Демэния де Сатт, никто другой не мог бы открыть этот ларец" — подумал Атиус.

Ада, достав кулон и камень, протянула их Атиусу. Он взял их, повертел в руках, но, вдруг дернулся и выронил звезды на пол. Обе звездочки впились в пол. Ада наклонилась и, выдернув их, убрала обратно. На месте падения звездочек зияли две полоски.

— Эльфийское проклятье! — со злобой прошипел Атиус. — Аберронова работа! Не смог получить — решил разрушить. Нашёл слабину, но таки промахнулся. Магия Анары оказалась сильней! — последнюю фразу он произнес с ехидной усмешкой.

Ада вопросительно посмотрела на него.

— Насколько я знаю, Аберрон — царь всех эльфов, повелитель Серой и Белой Первозданной магии и проживает он на Авалоне. — заметила она.

Пускай и скудным, но всё же знаниям об волшебных существах, и в частности об эльфийском короле, Ада, как и все орденцы, была обязана Алифэну, непонятно зачем читавшему им лекции про всякую сверхъестественную дребедень. А так же тому, что иногда глазела на сходную дребедень на квартире у приятелей. Но это было редко, да и опасно.

— Возникает вопрос: на кой блин я ему сдалась?

"Я уж не спрашиваю, с чего выпускник школы Белых магов столь отрицательно к нему относится..." — подумала Ада.

— На то, что он подмял под себя все Серые и Белые силы, и любой, шагнувший на Серую или Белую полосу, должен, либо подчиниться Ему, либо умереть. Против него никто не устоит...— в голосе Атиуса была дикая паника. — Почти ни кто, с твоего рождения. Тебе нужно овладеть магией, чтоб он оставил тебя...

— Тише, не паникуй, — Ада попробовала успокоить Атиуса.

— Это полный провал! Здесь камня на камне не останется! — с перепуганными глазами воскликнул Атиус.

Ада закрыла глаза и спокойно начала говорить.

В панике безмозглой, смысла нет!

В дикой спешке, не дожить и до двадцати лет!

С хорошей подготовкой и так промедления не будет!

Тысячи раз повторенное — никто не забудет!

Лишь умелый, победить врага сумеет!

Трус врага ни за что не одолеет!

Ведь ты говорил, что для магии я рождена.

Поверь, уж я-то смогу постоять, за себя.

Но для победы — неплохо б собою владеть,

А не сломя голову в Бездну лететь!

Атиус успокоился. Испугано и удивленно он посмотрел на Аду.

— Ты хоть понимаешь, что ты наделала?! — спросил он.

— Успокоила тебя, но судя по всему лишь на пару секунд.

— Это результат, а процесс?

— Читала стишок, пришедший в голову. Спокойный тон дарит спокойствие и другими, а стих — лучшая форма передачи мыслей и чувств.

— Эльфийская магия — магия стихов.

— Ну и что?

— А то, что этот, как ты сказала: "стишок", сработал как заклинание и может вызвать на бой с тобой всех, кто против тебя такой, какая ты есть.

— Ну и что? С чего ты взял?

— Что-что!!! Тебе надо учится — вот что!

— Понятно. Лэ?рэн, лэрэн, лэрэн, унд, нох маль, гут лэрэн!

* * *

Лицо Атиуса опять вытянулось, глаза немного полезли из орбит. Он смотрел на неё и боролся с смесью удивления и ужаса. Наконец он подавил эмоции достаточно, чтобы задать вопрос.

— Что? — произнес он.

Голос был на удивление тверд и строг, но при этом совершенно спокоен.

— Учиться, учиться, учиться и ещё раз хорошо учиться — произнесла Ада таким тоном, будто он сидит у неё уже в печенках. — Так понятнее? — она чуть подалась вперед.

Почему она так себя вела — она не знала, и вопроса не задала себе.

— А что это за язык?

— Немецкий.

— Постарайся впредь не употреблять слов из любого языка, кроме Всеобщего Наречия. Знаешь...многие, слыша непонятные слова тут же объявляют их Чёрным колдовством...А так же всех странно одетых и странно себя ведущих причисляют к темным магам или нечисти и нежити, что в общем в глазах большинства людей одно и то же.

— Чему я, по-твоему, могу у тебя научиться, а Атиус? — она пропустила его совет мимо ушей.

— Эльфийским языкам, магии, кулинарии, езде верхом, алхимии, математике, вероведенью и многому другому...

— Готовить, шить и вязать я умею. Чертить и вычислять — тем более. Напакостить реактивами, изготовить гремучую смесь, определить источники и влияние веществ — вроде бы тоже. В растениях, животных и неживой природе разбираюсь не хуже некоторых "именитых профессоров", неспособных отличить мухомор от трутовика. Насчет езды, не знаю...Я в позапрошлом году в зоопарке шалила. Выпустила из клетки пантеру и каталась на ней, пока та не устала...

— Ложь не приносит пользы.

— Не-а. У меня и фото есть, — она достала из сумочки фотографию и положила её на стол. — Правда изображение не очень-то четкое, но Так постарался подкорректировать. Жаль, осталась только одна, остальные сожгли, как недопустимую вольность, ещё и влетело...Сожгли бы и эту, если б нашли.

Атиус взял фотографию и стал пристально её рассматривать, думая, каким образом можно нарисовать столь странную по структуре бумаги и красок картинку. Изображение на фотокарточке было слегка смазано, но вполне понято. На ней была изображена огромная чёрная пантера с сидящей у неё на спине девушкой. Глаза у обоих горели бешеным огнем, а рты были широко раскрыты, демонстрируя огромные клыки. Пантера, пытаясь скинуть наездницу, встала на задние лапы, но девушка, сжала ногами бока огромной кошки и вцепилась ей в загривок руками. Атиус повертел фотографию в руках, потер пальцами, улыбнулся и хмыкнул.

— Такое маловероятно, а нарисовать можно что угодно.

— Не хочешь — не верь, но это было.

— Предположим, но здесь все твои умения могут ни чего не значить. Тут всё совсем по-другому. То, что здесь существует — там всего лишь фантазия, то что там имеет один цвет — здесь может иметь иной, то, что у нас является всеобщим языком — там в точности может и не существовать никогда. И так далее...И наоборот...Следовательно, на данный момент, все твои знания и умения равны нулю, ты даже о себе ничего не знаешь.

Чуть подумала.

— Получается, что я могу научиться только эльфийской речи, — она пропустила его утверждение мимо ушей. — От религиозных бредней, у меня голова и так трещит, а ты действительно уверен, что мне это нужно?

— Научится, ты можешь гораздо большему. Я могу научить тебя не только речи, но и настоящей магии, что гораздо нужнее. И зря ты так относишься к вере. Всё имеет под собой правдивое начало.

— Только каждый толкует его по-своему. Пожил бы ты там, где я, тебя тошнило бы от мыслей о религиях.

— Здесь всех тошнит от "Истинной Веры", особенно магов и тех, кто способен самостоятельно мыслить.

— Всем головы забили Заветами, а толкования оных Главами Ордена — вообще полная муть.

— И как они это толкуют?

— Если честно — всё не помню. Единственное, что я помню, это то, что Архангел Сатанаил проявил самостоятельность и независимость от Бога, сильно прогневав его этим, потом, Сатанаил совсем разошёлся во мнениях с Богом, за что Создатель изуродовал лик Архангела и изгнал его в Бездну. Сатанаил обозлился и жаждет мести. Он породил Детей Мрака, начал совращать Свет, потом, стал самой могущественной силой Аньтисвета...И так далее. Правда ли это, или может ложь — судить не мне. Я вообще ни во что не верю.

— Я, где-то слышал, что-то подобное...Достоверность этого, можно было бы проверить.

— В каком смысле?

— Внизу библиотека, — Атиус встал, взял со стола книги и пошёл к двери. — Там должно быть что-то по теме.

— Бумага терпит и хранит всё, — усмехнулась Ада. — И правду, и ложь, и истину, и ересь, а иногда, что-то вообще выходящее за все рамки приличия. Что есть что — понять весьма затруднительно.

— Возможно, но она даёт необходимые подсказки...— Атиус вышел из комнаты и развернулся. — Кстати, насчет приличия, тебе бы следовало надеть что-то, а не дефилировать нагой, — заметил он. — Может быть у вас, и принято, ходить в исподнем, но Лорда это раздражает. Да, к тому же, если ты действительно хочешь выйти за пределы этих стен, то такой наряд — опасное безумие — Чёрные Рясы, надеюсь, сама понимаешь.

— Это не нижнее белье, а верхняя одежда, а ходить можно без нижнего белья. И во что же ты мне предлагаешь одеться? У меня, кроме этого, только побрякушки из ларца, а они за одежду не сойдут, сто процентов.

— Не побрякушки, а очень ценные и полезные амулеты. Посмотри под матрацем. Там должен быть костюм...Что?! — воскликнул Атиус. До него дошло, правда запоздало. Он стал говорить очень тихо. — В ларце было что-то?! А Лорд считал, что он пуст. Не говори нему о нашем разговоре и не показывай амулеты. Хорошо?

— Почему?

— Будут проблемы.

— У лорда? — спросила Ада, встряхивая вещи вытащенные из-под матраца.

— Если дашь достойный отпор — то да. Если нет — у нас — у тебя и меня.

— И на, что ему такое барахло? — очень тихо поинтересовалась Ада, примеряя поверх своей одежды брючный костюм.

— Твоя мать — очень, очень могущественная демоница. Мастер магии и оружия. У неё было много артефактов, которые не прочь заполучить любой, но Лорд Эртис этого жаждет. Он бы продал за это душу...Если бы она у него конечно была. — Атиус посмотрел на Аду. — Лучше застегни куртку и сними с плеча сумку.

— Привычка, — проронила Ада, застегиваясь, поправила воротник, но сумку не сняла. — Чего ещё он жаждет? — спросила она, выходя следом за Атиусом.

— Быть твоим Господином, Повелителем, Хозяином.

— А когтями по морде, да клыками в горло, он не жаждет?! — возмутилась она. — Пожую и выплюну!

— Тсс...— прошептал Атиус.

* * *

Они шли по длинному каменному коридору. Через узкие окна-бойницы, прорезанные на расстоянии пятидесяти шагов друг от друга, проникал слабый свет. Арочный потолок...Чисто, тепло, но пахло чем-то затхлым.

Ада поежилась. Пищали мыши, свистел ветер. Страшно не было, но было очень неприятно, до жути не по себе. Ада старательно вслушивалась, всматривалась, внюхивалась.

"Что-то не так" — подумала она.

— Всё в порядке, это ты просто с непривычки. В старых замках всегда так, — сказал Атиус.

— В старых замках холодно и сыро, а тут очень тепло и даже довольно сухо, — заметила Ада.

— Только в этом коридоре.

— Почему?

— Потому, что самая страшная болезнь — простуда.

— И кто же здесь боится заболеть?

— Ты.

— Не-а. Заболеть я не боюсь. Сколько себя помню — ни разу не болела, а после прошлогодней прогулки, похоже, вообще ни чем не заболею, никогда вообще.

— Что ещё за прогулки?

— Ну, как бы это правильнее сказать...— Ада посмотрела на потолок, подбирая слова. — Эмм...Ты когда-нибудь пробовал зимой несколько суток подряд в сорокаградусный мороз бродить по снегу босой и в летней одежде?

— И холодно было?

— А?

— Холодно было на улице?

— Жутко. Я же сказала минус сорок градусов. Птицы на лету падали.

— Тогда этого просто не было.

— Почему же?

— Потому, что птицы на лету падают от голода, старости или болезни.

— А ещё, если замерзают до смерти.

— И потому, что зимой в летней одежде ходят там где или всегда холодно — он сделал удар на последние два слова — или всегда жарко — снова удар на последние два — а больше — ни где.

— Скажи это "дорогому Главе". Этот шизик в мантии просто обожает по поводу и без повода устраивать орденцам всяческие "проверки" и "испытания". Его ненависть — Восьмое Чудо Мира...Похоже, так злиться на всё и сразу может не только он один...И его конкурент...Сочувствую тебе.

— К чему это ты клонишь?

— К тому, что если твой Лорд...ммм...страшнее Алифэна не только в злости, но и в мести. Если он на тебя от злобы, всё ещё багровый — то...то, вероятно, мы общаемся, не только в первый, но и в последний раз.

— Чур меня!

— Ещё перекрестись, — усмехнулась она.

— И получи по шее, — добавил он.

— Почему, говорят, что это успокаивает.

— На веки вечные.

Атиус споткнулся и выронил книги. Ада с легкостью подняла книги и взяла их подмышку.

— Тьфу! Опять ничего не вижу! Что за невезуха! Почему заклинание исчезло?! Я же его недавно творил. Видно я старею.

— А может просто от страха?

— Не издевайся.

Атиус сделал несколько взмахов руками, сложил ладони лодочкой и дунул. Из его рук поднялся белый пульсирующий шарик, ярко освещая коридор. Ада прищурилась. Пульсар взмыл к потолку и поплыл над головой Атиуса.

— Так-то лучше.

Они дошли до боковой двери. Атиус толкнул дверь, и она со скрипом открылась. Повеяло холодом. Спустились по лестнице вниз. Шарик потускнел. Атиус закрыл глаза, и шарик начал светиться ярче, однако, через несколько шагов, замерцал и потух.

— Ну и дела, — Атиус произнес мысли в слух. — Такое впечатление что...

— Что?

— Ничего. Ушки на макушке.

— Знаешь, мне выбирать не приходится. Либо ушки на макушке, либо башка на колышке.

— Но ты не так уж и осторожна.

— Если, быть осторожным, значит, забаррикадироваться в бункере и зажав автомат в руках вздрагивать от каждого шороха — я самый безалаберный человек в мире. Если же осторожным значит быть внимательным, аккуратным и обдумывать свои действия, то я очень осторожна.

— По тебе не скажешь.

— А по тебе не скажешь, что куриной слепотой страдаешь.

— Попрошу без оскорблений, — сказал он, вновь творя пульсар. — Не все видят в кромешной тьме. Я всего лишь человек...

— В каком смысле тьме? Не знаю о чем ты. Здесь достаточно светло, значительно светлее чем в Дневалище, и можно обойтись вполне и без этого...— она покосилась на светящийся шарик.

* * *

Они прошли ещё один коридор и вошли в просторный зал. Высокий, метров пять, потолок. У стен огромные книжные стеллажи, полки которых просто ломились от книг. В центре несколько столов и кресел. Атиус сделал несколько взмахов, и зал осветили синие ленты.

— Вот это да. — Восхищенно присвистнула Ада.

— Ты, что книг никогда не видела?

— В таком количестве — никогда. Их, наверное, миллионы...

— Всего лишь семнадцать тысяч восемьсот двадцать шесть, — Атиус подошёл к стеллажу и поднял руку вверх. С верхней полки выдвинулись три книги приличных размеров и начали плавно опускаться. Он повернулся спиной к стеллажу и вытянул руку вперед. Книги поплыли к столам и, с трудом, опустились. Атиус провел ладонью по лбу, помотал головой, выпрямился и сказал, подходя к столу.

— Книги — это хранилище знаний. Человек может забыть, а бумага — нет. Если постараться можно найти, что угодно.

— Зато бумага может сгореть, истлеть, или улететь, а ещё её могут украсть. — Ада подошла к нему, положила книжки, которые держала, рядом с припарившими книгами. — Только мне непонятна цель поисков.

— Знания, которые ещё не приобретены.

— Ты мне предлагаешь прочесть всю эту груду макулатуры? — она посмотрела по сторонам.

— Для начала да. Потом ещё.

— Ещё? Даже это количество книг, чрезмерно велико, чтобы находиться в одном месте, в данном времени, да и в любом другом.

— Мы друг друга недопоняли. Я имел в виду эти три книги, а не всю библиотеку. Мне самому и сотой доли от этого не прочесть за остаток жизни.

— Кому как, — Ада взяла книгу, и, присев в кресло, начала читать.

"Книга написана от руки, но буквы довольно аккуратные и очень крупные" — подумала она. — "Но, грамотность человека, писавшего это, оставляет желать лучшего. Предложения начинаются со строчной буквы, а заглавные только в именах собственных. Большей частью написано, как слышится. Нет немых согласных. "Жи", "ши" — через "ы", и тому подобное. Нет даже символов для букв "ща", "йо", "йу", "йэ" и "йа", а так же мягкого и твердого знаков, а мягкость согласных обозначена запятой, над ними. И весьма странно обозначается "и"...судя по всему это считается мягкой "ы", если я верно поняла значение запятушки вверху...Правда впервые вижу, чтоб гласная была мягкой или твердой...".

Атиус прошёл вдоль стеллажей, внимательно всматриваясь. Выбрав книгу, присел с ней в кресло. Он крайне сосредоточенно смотрел в страницу, будто перерисовывая себе в память каждый значок с точностью до микрона, но он просто читал. И читал он явно плохо, ибо вскоре начал водить по странице пальцем, правда со скоростью ползущего слизня. Вскоре Ада отложила последнюю книгу и уставилась на "учителя". Некоторое время она смотрела, как он читает.

"Х! Будто малыш лет шести! И ни чего интересного...".

Потом она начала ерзать в кресле, оглядываться в поисках чего-то интересного.

"Что же ты такое трудное читаешь?" — вытянулась, желая заглянуть в "его" книгу.

Ни чего рассмотреть не получилось.

"Что же такое у тебя там? Явно что-то трудное, раз так трудно читается. И явно что-то очень интересное...Ведь иначе бы так сосредоточено не читал ты...".

Вдруг, книга вырвалась у него из рук и взмыла вверх. И Ада, и Атиус вздрогнули и ни чего не понимая, уставились на книгу. Но удивление Атиуса прошло буквально через пару секунд, в отличии от адиного. А та, немного покружившись, опустилась на колени недоумевающей Аде.

— Тебе не говорили, что вырывать из рук некрасиво?! — с укором сказал Атиус.

— Я...я ничего. Это она сама. — Ада поборола удивление, но почему-то начала раздражаться.

— Простые книги сами не летают.

— Книги вообще не летают, разве что когда их кидают.

— Или, когда подвластны кое-чьей шаловливой магии, — книга опять взлетела. — И это делает та, кто несколько часов назад убеждал меня, что магии не существует, — хмыкнул Атиус, — Отдай мне книгу, — он протянул руку, чтоб взять книгу.

Ада посмотрела на него. Книга опустилась до уровня груди, подлетела к Атиусу почти вплотную, но продолжала парить. Ада, накуксившись, отвернулась от него. Книга слегка отлетела назад, наклонилась и, ударив Атиусу в живот, опустилась ему на колени. Он ойкнул, приложил ладони к животу и, согнувшись, прохрипел.

— Мне же больно.

Ада повернулась и сделала виноватое лицо, посчитав, что этого от неё хотят. Атиус распрямился, тяжело вздохнул.

— Тебе что, делать нечего?

— Мне всегда есть, что делать. Я как кошка, всегда могу найти себе занятие...

— Только я тебе не мышка...Почему ты не читаешь? Что, разучилась? — с издевкой произнес он.

— То, что ты мне сказал прочесть — я уже прочла. И теперь мне дико скучно.

— Уже, целую книгу? — с недоверием спросил Атиус.

— Надо было одну? Жаль, я прочла три.

— Разве? — недоверие усилилось. — Тогда расскажи, про что они, скажи свое мнение.

— Ты уверен, что тебе нужна моя критика?

— Да.

— А нафига тебе это?

— Рассуждения — показатель интеллекта.

— Не хочу я ни чего показывать...— фыркнула она. — Написано жутко безграмотно, но это не так страшно. Ну, пес с тобой, тогда так: Первая книга, называется она: "Аладра". Там рассказывается о принцессе, по имени Аладра, сбежавшей из дома, и про рыцаря, по имени Макс, который её охранял. Эльфы, феи, гномы, маги и различные духи устраивают им испытания, но принцесса и рыцарь их преодолевают. Потом Макс, встречает другую девушку и уходит с ней, а Аладра, находит свою любовь — принца Дивабора, и все живут долго и счастливо. Вторая книга — "Двойной Идеал" — про войну двух городов. Про вражду между Зеленым Градом — городом эльфов и Серым Градом — городом людей. Битва длилась несколько сотен лет, и каждый день, по несколько раз в день, "коварные" и "подлые" людские солдаты атаковали Зеленоград. Потом на драконе прилетел какой-то "Маг Счастья" Склатус и всех помирил. — Ада запнулась.

Атиус поддерживающе улыбнулся.

— Ну, хорошо, — Ада продолжила говорить. — Короче, всё это такая чушь! — её голос переменился. В нем появилось возмущение и отвращение. — Сказки для малолеток! Ничего скучнее никогда не читала! Разве любовь, дуэли и романтика — это и вся жизнь? К тому же, ни один идиот не воюет таким образом! Тот, кто это написал — не видел жизни и не знал войны! Ничего реального! А третья книга — вообще религиозный бред, под авторством какого-нибудь вумника. Как у вас сейчас про таких говорят? Наверное, блаженный, к тому же...упавший в младенчестве в...канаву и сильно ударившийся. Если здесь верят в это — инквизиция — самый малый из пережитков, которые не искоренить.

Сказанное ею ввело Атиуса в ступор.

— Тьфу! Ну и припадочный же ты тип!

Он замотал головой.

— Э...Почему бы тебе ни почитать что-нибудь ещё, а? — придя в себя, сказал Атиус. — Ты обязательно найдешь, хоть десяток книг, которые тебе не будут казаться...как это...чушью.

— Возможно, — Ада подошла к стеллажу, и, взяв ближайшую книгу, принялась листать.

"Похоже тут всё написано такими "грамотеями"" — возмутилась она.

* * *

Ленты, освещавшие библиотеку, почти погасли. Сначала Атиус смотрел на то, как Ада быстро пролистывала книгу за книгой. Потом он прикрыл глаза, и рассуждения и мысли, которые он гнал прочь, накрыли его, мешая вздремнуть.

"Критин!" — думал он. — "Я просто глупец! Как можно было не заметить этого раньше! Уникальная аура! Чёрный разум, яростная сущность, но Светлая, чутка душа. Не поверил, если б не видел, жаль, что рядом с ней все заклинания очень быстро исчезают, а то б я узнал гораздо больше. Как так может быть? Это слишком молодой возраст даже для человека, а для демонов это вообще младенчество. Хотя с другой стороны говорят, что дольше всех взрослеют люди. Насколько мне известно, Анна выглядела такой, как сейчас уже к семи годам. Она должна быть ребенком, но, похоже, котенку помогли ускоренно повзрослеть. Она подросток, пока не преобразится. Её силы велики, очень велики. Я не мог предположить, что силы уже пробудились. Тот, кто назвал её вампиршей — угадал, Только это не клыки делают вампира вампиром, а способность насильно вытягивать, отбирать, поглощать чужие силы. Вампиры — это не только "Поглотители Крови" — истинно чёрные вампиры, которых между прочим двадцать пять разных корней, со своими особенностями. Любой, способный поглощать чужую энергию или силу — вампир. Моё заклинание могло без малейшего следа растаять, только при Абсолютном Вампире. Это объясняет, и исчезновение других заклятий, и моё полное бессилие. И то, что её энергия растет с невероятной скоростью. Она не просто разрушила заклятья, а поглотила их, и мне сдаётся, что она вполне может восстановить знакомые её ауре формулы. Она, сама того не знает, но ей подвластно всё, на чем она заострит свое внимание. К сожалению, кажется, что в данный момент это я. Ответный Удар! Час от часу нелегче! Когда девчонка перечисляла языки, я сотворил заклятие "Правдовест", надеясь не дать ей врать и недоговаривать. Каково было моё потрясение, когда энергия, вложенная в него, впиталась в неё, а потом её аура так меня сдавила...Непонятно, как я не умер. Она очень-очень многого не рассказала. Русский, немецкий — это ещё что за новоявленные наречья?! Я о таких языках и не слышал, однако говорила она как-то знакомо. По-моему её "немецкий" я где-то слышал, кажется от Лорда, но называется этот язык иначе...Но, тем ни менее, меня пугают её возможности. Для меня главное избежать её Пробуждения. Возможно, она этого не признает, но уже сейчас я для неё просто говорящая кукла, а когда Тьма очнется — я вообще окажусь в жерле извергающегося вулкана. Надо что-то делать. Быть слугой двух господ — опасно, быть игрушкой для Чёрта и Кошки — невыносимо, но я, пожалуй, и это стерплю, лишь бы кошка не оказалась приспешником Люцифера. Я этого не выдержу...Но ещё не всё потеряно. У неё глаза неспособного убить. Как это может быть? Она смотрит так, будто она маленький ребенок. Она и есть ребенок, но только в душе. Это главный признак чистой и непорочной души. Неужели это есть и у демонят. Её можно принять за человека или эльфа. Только тот, кто видел чистокровных настоящих Светлых Преображающихся Эльфов, до наступления безраздельного властвованья Аберрона, и Чёрных Демониц, может определить степень грани Света и Тьмы. Увы и к счастью — парадокс...-, это не я. Глаза сами по себе вообще-то ничего не говорят, но она будто испускает свет, её взгляд, походка, уникальные нотки в голосе, могут о многом свидетельствовать. Неудивительно, что она так не понравилась Лорду! Он ненавидит Свет, а все Великие и могущественные его просто презирают. Ох, как же ему непонятно, что за всё надо платить, и Демэния, любая, пусть она даже ничего не умеет, способна заставить его пожалеть о своей жизни и проклясть тот день, когда он впервые встретил, нет, даже просто подумал о ней. Мне остается ему только посочувствовать, и...и от души посмеяться над ним, когда его вывернут наизнанку. О-о. Меня опять заносит в дебри Логики Нежизни. Прочь! Прочь эту мысль! Если бы Лорд умел читать мысли — я бы тут не сидел, он бы меня просто-напросто убил. А, если бы он был мудрее — здесь не было бы ни меня, ни Анары. Пока она милый подросток, не желающий смерти, и не знающий своих сил. Я постараюсь её научить, чему смогу, хотя научится она только тому, чему захочет. Возможно, тогда у неё будет возможность избежать Превращения. Вопреки всеобщему мнению Зло возникает не в изобилии телесных благ, а дарует его. Зло просыпается, когда у бодрствующей доныне стороны нет сил на борьбу. Или боль так велика, что серо-белая сущность требует избавления от причин боли. Или когда душа разрывается на части от нерешительности и сомнений. Когда Добро рвется вперед, а ты сидишь на месте и противишься этим порывам — ты, сам того не зная, призываешь Зло на помощь, и Добро гибнет, гниет душа. А, всем тем, у кого Зло в крови — требуется лишь малейшая угроза извне, чтобы сердце сгорело, и Тьма овладела сущностью. Я знаю что делать. Очень неприятно только то, что Аня тянет из меня силы, но мне кажется, есть причина в этом..." — с этими мыслями Атиус заснул.

Ада к этому времени пролиставшая большую часть книг с нижних полок, но не нашедшая ничего интересного, решила развлечься иначе — облазить весь замок, найти отсюда выход и по возможности смыться как можно дальше. Посмотрев по сторонам, убедившись, в том, что Атиус спит, и никого нет, она, на цыпочках, вышла из библиотеки и пошла по коридору, до ближайшей двери. За дверью ещё один коридор. Ближайшая дверь — заперта, за другой дверью — пустая комнатушка, очень похожая на её. Коридор сворачивает вправо. Потом лестница и опять двери, тоже запертые. Ада бродила по коридорам сворачивая то влево, то вправо, то поднимаясь, то спускаясь по лестницам. Она видела немало дверей, но они были либо заперты, либо за ними были маленькие комнатушки. Комнатушки явно предназначались для жилья, но в них было столько пыли и паутины, что было ясно, что в них Очень давно ни кто не жил. К тому же все они были действительно без окон, в отличии от её. В конце концов, Ада зашла в тупик. Слева, справа, впереди — каменные стены. Аде почудилось шуршание. Решив, что это мыши, о наличии которых ей говорил Атиус, Ада пошла уже обратно, как вдруг услышала скрежет. Прислушалась. Ей показалось, что где-то, совсем рядом, жалобно мяукает маленький котенок. Огляделась по сторонам, нет ли вентиляции, или ещё чего-то, откуда эти звуки могли идти. Раздался удар, будто рухнула стена, потом рык. У Ады замерло сердце. Мяуканье усилилось. Она прислонилась к стене. Несомненно, звуки исходили оттуда. Она прикрыла глаза, пытаясь понять, откуда именно исходит шум. По телу пробежала дрожь, её обвили струи теплого воздуха. Открыв глаза, она увидела, что очутилась в каком-то зале. Вокруг неё крутилось пыльное облако, а по полу разбросаны осколки серного гранита. Пыль оседала, и перед Адой начали проявляться смутные очертания гибкого кошачьего тела. Из облака пыли высунулась, огромная чёрная усатая кошачья морда. Два почему-то чёрных, немигающих глаза пронзительно смотрели на Аду. Пыль окончательно осела и Ада увидела перед собой чёрную кошку, с подобием короткой гривы. Её изящное гибкое тело было лаково чёрным. Была видна каждая шерстинка, но при движении ни одна из них не шелохнулась. Да и блестела кошка как-то странно, будто полированный камень. Эта "киска" была в два раза больше пантеры, но всё же кошка. Кошка принюхалась, обошла вокруг Ады, опустила голову, мяукнула и замерла. Из её пасти выпал браслет. Ада присела, протянула руку к морде, желая погладить кису, но прикоснувшись тут же отдернула. Та была холодная, и на ощупь-камень. Тогда Ада подняла с пола браслет. Жесткий обруч из чёрного металла, отличался от лежавшего в шкатулке браслета только наличием гравировки стрел, щитов, мечей и доспехов, вместо пантеры, волка и дракона. Ада, недолго думая, точнее совсем не думая, сунула его в сумку. Тут же раздался хлопок, нос резанул незнакомый горьковатый запах.

— И, что же это тут такое мы делаем? — этот, въедливый как кипящая кислота, низкий мужской голос, с плохо скрываемой яростью, она узнала сразу. — А главное — как сюда попали?!

— Так, просто гуляла и заблудилась, Лорд...— тихо, с ложным испугом, ответила Ада, опустив голову, и, с полуприкрытыми глазами, поворачиваясь к Эртису.

Беглого взгляда на него было достаточно, чтобы понять, что пристыженный вид Ады доставил ему несказанное удовольствие.

— Этот лентяй опять уснул! Ну, я ему устрою Второе Пришествие!...— произнес он, потом цыкнул на Аду. — Сгинь!

Ада сделала шаг назад, посмотрела вокруг, дверей не было. Она посмотрела на Лорда, выжидающе смотревшего на неё.

— Ну и чего ты ждешь?! — сказал он с нарастающим недовольством. — Я же сказал тебе! Сгинь отсюда!

— Как именно, можно поинтересоваться? — спросила она.

— Как пришла! Не действуй мне на нервы!

— Я не знаю как, — честно призналась она.

— Телепортируйся.

— Я не умею.

— Врешь! — прошипел он, начиная кипеть от злости. — Сюда же ты попала как-то! Так что кыш отсюда, а то я рассержусь!

Подобное отношение Аде не понравилось. Ада посмотрела на него, у неё сложилось впечатление, что Эртис Ортен Агир сейчас лопнет от злости.

"Индюк напыщенный!" — подумала она. — "Если бы ты был действительно так страшен, то не стал бы попусту петушиться".

По опыту она знала, что чем больше кто-то пыхтит от злобы, и демонстрирует свой гнев — тем слабее, беспомощнее, уязвимее он становится. Решив, что препираться с этим комком злобы на словах не стоит, Ада просто показала ему свое равнодушие к нему и к его угрозам.

— Исф — протянула она, потягиваясь, демонстративно зевнула, показывая всю длину своих клыков и, громко чихнув, подумала:

"Надоело мне тут. Скучно...".

— Стерва! — прошипел лорд, глядя на оставленную в полу дыру на том месте, откуда только что телепортировалась Ада.

"Кем себя возомнила эта мелкая дрянь!" — подумал Эртис. — "Что она себе позволяет! Ну ничего, она ещё поплачет! Она будет валяться у моих ног! Но чуть позже. Сейчас я должен разобраться с этим книжным червем!" — он улыбнулся собственным мыслям, щелкнул пальцами и растаял в клубах серной пыли.

* * *

В следующую секунду мир мигнул, и Ада плюхнулась на траву. Трава была невероятно нежной, мягкой. Она была совсем без стеблей, а её тонкие но длинные салатные и листья наклонялись и стелились почти у самого основания.

"Похоже на особый вид газонной травы. Тот редкий, что не стригут..." — мелькнуло в её голове.

И при малейшем движении эти листья, будто чуть трескаясь и выпуская крошечные капли сока, испускали невероятно сильный, влажный запах.

"Похоже на арбуз...Странно, я не люблю арбузы — слишком сладкие, липкие. Но этот запах все-таки приятный, расслабляющий...".

Утреннее солнце светило ярко, но не жгуче. Еле ощутимый теплый ветерок шуршал молодой, нежной и сочной листвой деревьев. Слышалась многоголосая песнь птах, прячущихся от посторонних глаз в густых зарослях ежевики и пышных кронах деревьев, окружавших залитую солнцем поляну. Стрекотали кузнечики, жужжали шмели и пчелы. Где-то рядом журчал ручей. Сладкий пьянящий аромат цветов и трав обволакивал. В этом краю в полную силу гуляла весна. Ада вдохнула, закрыла глаза и в блаженстве растянулась на бархатистой траве. Солнце приятно грело, ветерок ласкал её, многоголосая, живая тишь успокаивала и расслабляла. Ей ещё никогда не было так хорошо. Сердце переполнялось радостью и счастьем. Мысль о том, что этот мир — самое прекрасное и чудное, что могло случиться, что это — её мир, и не, что не помешает ей воссоединиться с природой, пришла сама собой. Блаженствуя в полудреме, она лежала и вслушивалась, растворялась в окружающем мире.

Глава вторая.

Голод.

Отныне, вы служите Злу! Теперь, вы обязаны служить Тьме! Вы — дети Ночи, и ваша цель: пополнять Силу Мрака душами порочных людей! Вы всенепременно должны исполнять этот долг! Тем же из вас, коль об этом забудешь — Тьма Голодом напомнит об этом!!!

Родрех — Наивысший Глава Ордена К.З. его Первейшее Наставление новичкам.

* * *

"Какой чудесный и прекрасный мир!" — думала она. — "Как чудно находится здесь, среди нетронутой природы!!! Природа живет и цветет, птицы, жуки и звери, деревья и травы радуются жизни, набирают силу. И я становлюсь частью этого мира. Ощущаю биения сердец, дыхание, шум соков жизни в деревьях и травах. Странное ощущение. Кажется, что ты понимаешь и чувствуешь всё. Это так приятно!...Этому не смогут помешать даже орки, бредущие за пол километра отсюда, отравляющие и разрушающие всё на своем пути!" — от этих резких, не вписывающихся в чистоту природы ощущений начинала нарастать тревога, но Ада ее подавила властной хладностью логики. — "Стоп!!! Орки!? Как!? Это Орден!? Да ну! Какой Орден! Навряд ли. Если бы меня и искали, то не орками, или тому подобной чёрной дранью, а кем-нибудь посильнее, быстрее, внимательнее, умнее и с более развитыми чувствами. К примеру оборотнями. Единственное, что развито у этих эльфов шиворот на выворот — это невероятный садизм и ненависть ко всему живому. В Ордене всего два орка и за мной этих палачей не выслали бы. Уж слишком они нужны...правда, только Алифэну. Прочь дурные мысли и воспоминания! Здесь Ордена нет!!! Я верю Атиусу. Пусть он трус, но не дурак, и не пес...Это не мои знакомые, но надо послушать, что эти типы говорят. Убраться с их дороги и быть на стороже...".

Она, залезла на вторую снизу ветку ближайшего дерева и замерла. Густая крона делала Аду почти незаметной, но позволяла хорошо видеть происходящее внизу. Где-то рядом действительно шли орки. Их было пятеро. Они осторожно, но быстро крались к лужайке, на которой только что отдыхала Ада. Уставшие, ободранные, грязные, голодные и от этого ОЧЕНЬ злые, даже для сородичей, они не опровергли общепринятого мнения о своем роде, и яростным шепотом переругивались. В прочем шепотом это было только для них, и их низкие и при этом скрипяще-визжащие голоса хорошо отражались от деревьев, много приумножаясь.

— Какого хрена мы в этот гавеный эльфийский пердовник сунулись! — сказал один. — Лучше бы мы в поле болванов шугали! Не, в натуре, куда-нибудь влетим! Здесь шныряют эльфы! Того и гляди — подстрелят нафиг!

— И пухнуть с голоду, — с издевкой добавил другой. — Если ты такой трус, Шер — торчал бы в своей дыре и пыхтел над сдохлым упырем! Чего ж ты к нам приперся?!

— Решил на халяву пожрать! — усмехнулся третий. — Не, тут ты лохонулся. Просто так и на халяву только по чайнику колотят.

— Если тебя что-то здесь не устраивает, — прошипел четвертый, — мотай в свое поле! Твои болваны, после вчерашнего прикола по понятиям, с арбалетами тебя дожидаются! Я уверен, что надают они тебе по харе так, что от задницы не отличить потом будет, если конечно не замочат!

— Пасти захлопните! — рыкнул пятый. — И без вас башка трещит!

— Сам виноват, Фет! — фыркнул Шер. — Кой хрен в колодце нырял!

— А какого блин Тура ты мне под зад заехал! — огрызнулся Фет. — Ща как по рылу дам — тыква отлетит!

— Это кто кому даст! Крокодил в пузыре!

— Да уж не ты мне! Гном трусливый!

— Варежки закрыли, оба, а то ща нас действительно засекут! — рыкнул третий. — Какого чёрта вы, идиоты долбанутые, этот хренов базар, про этих, блин, эльфов начали!!! Ща я вам двоим так по чайникам надаю — мать родная не узнает! Хотя, похоже, она вас итак не узнает! Гы-гы-гы!...

— О, блин, дебил, — фыркнул четвертый. — Сам ведь такой же! Не маленькие уже. И без тебя давно въехали, с чего белобрысые, как почуют нашего брата — сразу за дуги и пуляют по глазам!

— Сам заткнись, Тан! — цыкнул второй. — Нету зесь эльфов! О чем хотим — о том и базарим!

— Да, а куды же они делись, Кынд? Уж не испарились это точно — хихикнул четвертый. — Поделись своим мнением с друзьями.

— Нету их зеся, Гас! — отфыркнулся Кынд. — Ушли, но могут вернуться в любой момент! Так что надо набить брюхо и уматывать самим!

— И куды же они умотали? — не отставал Гас.

— Это с чего же ты взял, чо их нету? — вмешался Шер. — Позырь вокруг! Деревьев тьма, а всюду свет. Неба нема, а солнце палит. Воздух не колышется, а свежестью прет. Птицы орут, как недорезанные, всюду зверье шныряет, цветами воняет! Так может быть тока при эльфах!

В поле зрения Ады показались какие-то типы, только выглядели они совсем не так, как Орденские орки. Орденские орки были повыше, стройней, прямей и больше походили на людей, а этих субъектов, и назвать было никак нельзя. Но больше всего они походили на несчастных обезьян из зоопарка, которые от неправильной диеты, плохого ухода и постоянного созерцания людских кривляний очень сильно болеют. Вот только те приматы были обречённо-печальные, а эти жутко злобные и радостные совей злобе. Выглядели эти субъекты так: скрюченные, сгорбленные, перекореженные, ноги колесом, руки ног длиннее, покрытые уродливыми шрамами и волдырями лица с и без того перековерканными чертами. Кожа была очень смуглой, чуть отдававшей желто-зеленым, и почти везде, кроме лица и ладоней, покрыта густой буровато-чёрной щетиной. Волосы были так же буровато-чёрные, короткие, толстые и более походившие на щетину. Не говоря уже о том, что одеты эти орки были в какое-то рванье, составленное из невероятного вороха чужих одежд. Да и смердели они хуже выгребной ямы — удивительное дополнение к какофонии шума, издаваемого ими при передвижении. Грохочущий топот обутых в металлические ботинки ног, лязг кривых мечей в ножнах не по размеру, бряцанье чего-то и стук рогов по близлежащим деревьям — один из них тащил оленя, судя по внешнему виду умершего от старости. Они обошли поляну стороной, и, рассевшись под "адиным" деревом, принялись разделывать свою добычу. Очень насыщенный аромат гнилого мяса дал Аде понять, что зверюшка пролежала на солнце пару дней, не меньше. Чтобы её не вывернуло, Ада прижалась к стволу, закрыла глаза и постаралась не дышать. Хотя задержка дыхания и не препятствовала как ощущению запахов так и вкусов.

— Гля прикол! — крикнул Шер. — Этой скотине дня три, а она без червей!

— Мухи зесь не летают, вот и всё, — фыркнул Гас. — Не знаю, как у них это выходит, но если есть эльфы — мух, мошкары и прочего не будет. Видать, мрут не долетая! — он рассмеялся.

— О! Что я и говорил! — сказал Шер. — Эльфы зеся! От ща придут и всех перебьют нафиг!

— Не придут они! — рыкнул Кынд. — Умотали они нахрен, в натуре, иначе мы бы эту зверюгу не нашли.

— С чего ты взял?!

— С того, что там, где шляются эти бледные поганки — дохлятина не валяется! Хавают они её сами, что ли, но не найдешь, хоть повесься!

— А ты откуда знаешь?!

— Знаю, и все.

— Да заткнитесь вы все со своими эльфами! — Фет гаркнул так громко, что Ада чуть не свалилась с дерева. — Сворачивай базар! Задолбали уже своим грёбаным базарам! Эльфы, эльфы, эльфы, эльфы, эльфы!. Есть не хотите — ваше, блин, дело! — мне больше достанется. Мне по фиг, подохните ли вы! Чо аппетит другим-то портить!!!??? — он усердно зачавкал.

Их дальнейший разговор утонул в хрусте, чавканье и хрюканье. Аду мутило, у неё болела голова, она еле держалось на ветке. Единственным её желанием было чтобы эта пятерка трупоедов побыстрее убралась. Она сочла, что, если эти пожиратели дохлых оленей её обнаружат, то, ей будет ещё хуже, чем если её найдут сотоварищи по Ордену, которые неизвестно как оказались у Алифэна в слугах. Съев оленя орки дружно и обильно рыгнули. По сравнению с этим, все предыдущие запахи были благоуханием весенних цветов.

— И все-таки жаль, что мы чего-нибудь живого не нашли...— довольным от сытости голосом проговорил Тан.

— А это чем тебе не нравится? — вяло проворчал Гас.

— Да тем, что не дрыгается...

Все пятеро заржали каким-то своим мыслям.

— И все-таки стоит мотать с этого места. Что-то мне здесь не как-то...не кайфово...— пробормотал Шер.

— Не...Раз уж мы сюда пришли — теперь это наше! Теперь это наш лес — усмехнулся Кынд.

— А если вдруг эльфы?

— А чо нах какие-то эльфы? Мы их всех вот так, потом вот так, а потом ещё и вот так — свои слова он сопровождал жестикуляцией, будто что-то гнет, ломает и рвет.

Но Ада ни чего этого уже не видела и не слышала, а если и воспринимала, то не осознавала. Потому что после их дружного рыганья её окончательно замутило. Голова у неё закружилась, мир вокруг поплыл даже не смотря на то, что она старательно зажмурила глаза. Ей казалось, что её швыряет из стороны в сторону. Руки начали слабеть. Она начала крениться. В конце концов она не выдержала. Она окончательно потеряла равновесие, на миг так же потеряв сознание, и свалилась на сидевшего под веткой орка. Изданный четырьмя орками — тот, на которого Ада упала, был оглушен внезапным появлением такого сюрприза — после этого визг мог бы у многих людей вызвать медвежью болезнь. Полминуты они с испуганным и удивленным видом смотрели на ещё не пришедшую в себя Аду, затем выхватили мечи и с жуткими грохочуще-рыкающе-завывающими воплями вроде: "Мочи эльфа!!!" и "Я те покажу, как меня шугать!!!..." бросились на неё. Ада не поняла, что произошло. Одновременно четыре удара: в живот, грудь и бока, горький запах, гуденье в ушах и всё. Она подумала, что умерла. Последнее, что впечаталось в её сознание, была приближающаяся к её лицу, искаженная яростью клыкастая орчья рожа с налитыми кровью желтыми косыми глазами, и то, как глаза эти стекленеют.

* * *

Аде казалось, что прощал только секунда с того мига, как она упала с дерева, но вокруг неё было далеко не то, что под деревом...Она пребывала в незнакомом ей, очень странном состоянии. Она не знала, в коком положении её тело, не знала даже есть ли у неё ещё тело. Она не воспринимала времени. И долгое время даже не помнила себя. Но всё же в её сознании наконец скользнула не оформленная ни во что, ни в слова, и в что-то иное, вопросительная мысль. И тут же она начала прислушиваться к своим ощущениям и обнаружила, что они у неё все-таки есть. Вокруг неё было нечто странное, ранее не виданное. Бульканье, невероятный голод, красный мир с размытыми контурами, непонятные голоса и странные запахи. В скоре она ощутила, что и тело у неё есть, ибо в нем были немота, ноющая боль, тяжесть. Спустя ещё время, которое она по прежнему не понимала миг или вечность, выползла медленная мысль.

"Так описывали Пустошь Главы..." — мысли текли медленно, но начали ускоряться, будто разум просыпался от долгого крепкого сна. — "Только интересно, как они узнали, как выглядит то место, откуда нельзя вернуться, и где они никогда не были?..." — сознание работало все быстрее.

Вскоре мысли шли с обычной скоростью.

"Так где я? Я уже умерла? Или кто?...И что со мной? Стоп. Все это чушь. Нет загробного мира. Просто видимо что-то...Да, что-то случилось, но что? Ну, я чувствую, и тело у меня по-прежнему есть. Значит более всего вероятно, что я жива. ХА! Вероятно!!! Я жива! И вообще самое главное, я мыслю, значит я существую. Значит это ещё не конец. И, раз у меня есть тело, то нужно что-то с этим делать" — мысли почему-то угасли, будто кто-то их задавил, но они оставили страстный порыв.

Повинуясь порыву, попыталась встать. Но это не удалось. Тело было почему-то слабо, плохо повиновалось, да и к тому же, кто-то нежно придержал её.

— Т-с. Ч-ч-ч-ч-чщ...— прошептал кто-то над самым ухом. — Тише, тебе надо отдохнуть.

Кто-то тихо подошёл.

— Ну, как она? — спросил кто-то. Голос был какой-то странноватый. Высокий, но не писклявый, очень похожий на женский, но, всё же, не женский, а мужской. Весьма приятный, вроде мелодичного пения, однако без малейшего намека на эмоции.

Ада повернула голову в сторону, откуда доносились голоса. Рядом стояли два существа. Не люди, не вампиры, не оборотни и, тем более, не орки или могильщики. Таких людей, как эти, она никогда не видела. Размытые контуры и красный мир не помешали ей определить, что это высокие, стройные мужчины. Она чувствовала теплую кровь и бьющиеся сердца, слышала их биение, звук, с которым кровь толчками бежит по жилам и, что менее её радовало, звуки пищеварительной системы, почему-то работающей очень вяло. Но последнее её сознание отстраняло, почему-то концентрируясь на кровеносной системе. Ада чувствовала невероятную силу и мощь в телах этих странных существ. До этого момента она никогда бы не подумала, что у неё может возникнуть желание сделать то, что вызывает у неё отвращение — испить крови. Тем ни менее она придержалась принципов и, подавив этот порыв, отвернулась.

— Нормально, даже слишком хорошо, — ответил другой, почти точно таким же голосом. — Она быстро регенерирует. Думаю, за день, она окончательно поправится, и мы сможем уйти.

— День? При таких ранениях? Слишком короткий срок, даже для прожившего тысячу человеческих жизней, а такой молодой серой эльфие, как она, нужно хотя бы три дня.

— Раны затягиваются очень быстро, то, что эти твари ввели ей, вышло. Всё пройдет, не останется и следа.

— Может быть, может быть. Непонятно, как к ней в тело попал полужидкий металл...

— Однако она молодец. Четырех орков обезглавила и одного оглушила, и при этом была без оружия...Она сильная, но сейчас очень слаба. У неё шла горлом кровь. Видимо, эти твари сильно её ударили.

Что-то подкатило к горлу. Ада с трудом подавила кашель.

"Кровь шла горлом?" — подумала она, — "Нет, меня просто вырвало. Если бы они знали, чьей кровью меня стошнило — не проявляли бы такой заботы...".

— Но меня больше волнуют старые шрамы на её спине — продолжил он, не обратив внимания на реплику другого. Ими её наградил кто-то очень Великий и весьма подлый, и она ходит с ними уже треть жизни.

— Меня тоже это беспокоит...Толи её хотели сделать похожей на человека, толи покарали за что-то...

— Я больше склонен ко второму...Да, полёт ей будет только сниться...

"Пидурки. Какой ещё к чертям собачим полет! Какая ещё нафиг эльфия!!!...".

Ада всё же закашлялась и села.

— Т-ссссс. Лежи, — склонился к ней один.

— Я здорова, — с трудом проговорила она.

Он заглянул ей в глаза. У Ады заныли зубы и свело желудок. Борясь с собой, она зажмурилась и отвернулась.

"Не искушай судьбу и не мучай меня" — подумала она, сама не зная почему. — "Не смотри мне в глаза, когда более Зверя я голодна!".

— Элетас, она телепат.

— Что за чушь. У этих тварей нет таких способностей. А почему ты так решил?

— Она продиктовала мне свои мысли. Ты знаешь, что я, их читать не умею.

— Такое маловероятно...

— Я серьезно.

— Лебэнэс, тебе показалось.

— Мне не показалось. Я полностью в здравом уме и полном сознании.

— Да?

"А то ты какой-то странный стал..." — подумал Элетас, но это говорить не стал.

— Да — сказал Лебэнэс.

— Сейчас я все проверю...— что-то в его тоне не понравилось Аде.

Элетас подошёл к Аде в плотную, присел на корточки и протянул к ней руку. Ада почему-то отпрянула. Особой враждебности она не чувствовала, как и угрозы. Но что-то в нем настораживало.

— Тише, ты чего...— Элетас видимо удивился, но голос его мало изменился. — Я ни чего тебе не сделаю.

Ада придвинула корпус, но всё же косилась в его сторону. Элетас провел ладонью вокруг адиной головы. Ада почувствовала приятное тепло. Что-то обтекало её череп, подобно ветерку, немного толкающему в голову, но в основном просто скользящего над и редко в волосах.

— Тебе показалось...— проговорил равнодушно Элетас. — Она ни чего не могла тебе сказать. И ни какой си...— он запнулся на полуслове.

Ада с интересом косилась на него, но видно ей было плохо. Зато было понятно, что он что-то якобы нашёл и это его удивило. Его рука еле различимо придвинулась. Но ощущение сменилось полностью. Вместо потоков воздуха, это нечто стало похоже на потоки масла, очень теплого масла, почти горячего. Его ей будто бы лили на голову и оно медленно стекало, добираясь до кожи и сильно давя на череп в том месте, куда его льют. Скрытое удивление Элетаса становилось все сильнее, а нарастающее омерзение скрыть было еще сложнее. Но он в конце концов справился с ним, встал, отодвинулся от Ады с плохо скрываемым отвращением. Ада открыто смотрела ему в глаза с насмешкой. Она думала, что он придуряется, притворяется, хотя и чувствовала подлинность его эмоций, пускай и скрытых во почти полностью от внешних проявлений. Тот как-то странно на неё смотрел. Но с трудом всё же что-то подавил в себе.

"Нда..." — думал он тем временем, глядя Аде в глаза. — "Что же ты такое. Что ещё у тебя за таланты? Какие ещё сюрпризы ты готовишь, а, "девочка"?".

Лебэнэс выжидающе на него посмотрел, но ответа не дождался. Это начало его медленно раздражать.

— Что с ней? — проговорил он, не вытерпев.

Элетас перевел взгляд на него.

— Что именно?

— Что ты нашёл?

Тот ещё некоторое время посмотрел странно, но уже на Лебэнэса.

"А тебе оно нужно?..." — думал Элетас. — "А, ладно, думаю большого вреда от этой информации не будет".

— Она не телепат, а телевещ, то природы, — вздохнув, констатировал Элетас медленно. — Лебэнэс, что она тебе сказала?

— "...Не искушай судьбу и не мучай меня, не смотри мне в глаза, когда более Зверя я голодна..." — процитировал Лебэнэс.

— Этого-то я и боялся.

— Чего именно?

— Мало того, что не нашего круга...скорее всего из этих Тёмно-серых глупцов, да ещё и полукровка, — вздохнул Элетас. — А Аберрон запретил любые маломальские смешения хоть чуть разошедшихся рас. А тут двойная проблема в самой крови. Полукровка — пол беды. Хуже всего, что с кем её смешало — непонятно. Волосы чёрные, как смола, ногти длинные и острые как когти химеры, глаза бардовые, будто у взбешенного орка, кожа загорелая. Да, у неё ещё наверняка и клыки как...Откуда только взялась? — он протянул ей кусок хлеба. — Поешь. Должно помочь.

Ада заглотила хлеб даже не почувствовав вкуса, зубы клацнули лишь один раз. От желудка по всему телу прошла легкая волна холода, гася боль, на миг загасив даже все эмоции и желания и приводя все в сносное состояние.

* * *

Ей действительно полегчало. Гул и бульканье стихли, боль и немота ослабли, мир начал приобретать привычные очертания.

"Чудно?" — подметила Ада. — "Странное место. Какое-то ну прям очень-очень оригинальное толкование выражения: "домик на дереве"".

Действительно, ни стен, ни потолков. Вокруг древесные кроны, с переплетенными ветвями. Пол, плетенный из тонких прутьев, в центре прорываемый мощным стволом. Ни солнца, ни неба, невидно, но площадка хорошо освещена. На полу лежат две походные сумки...Рядом стояли два мужчины — высокие и очень стройные (можно даже сказать слишком стройные), с слишком тонким и хрупким телосложением, внешне довольно молодые, пусть и странно молодые.

"Внешне им лет восемнадцать-двадцать. Да...выглядят они так. Но...Но что-то в них подозрительное..." — констатировала Ада.

Она чувствовала, что прожили они не одно десятилетие. У обоих очень тонкие и правильные черты лица, практически лишенные мочек, узкие и вытянутые заостренные сверху уши, светло-русые волосы, молочно-белая кожа, бледно-розовые губы и на редкость большие, мендалевидные темно-зеленые глаза практически лишённые белков...Ада бы даже могла испытать восхищение и приязнь к этим созданиям, если б не их абсолютно бесстрастные и равнодушные лица. Которые они упрямо продолжали держать не смотря на то, что оба испытывали эмоции. А из Лебэнэса они вообще перли с силой воды крупного водопада. Лебэнэс он, видимо обладая Очень сильной волей, держал каменное выражение лица не хуже Элетаса. Оба не отбрасывают тени, но это ничего не значит. Похожи друг на друга как две капли воды, что было странно ибо она чувствовала, что они отличаются и по возрасту и по крови, и по чему-то ещё неуловимому, да и все прежние "близнецы", встреченные Адой за её недолгую жизнь, были только схожи внешне и по запахам. Оба были одеты в совершенно одинаковые одежды из очень тонкой и легкой, но казавшейся прочной ткани. Зеленые рубашки, на которых серебристой нитью были вшиты листья, такого же цвета длинные штаны, зеленые сапоги, причем даже подошвы их были коричневато-зелеными. Однако отодвинутый, вывернутый ворот рубашек был весьма странного цвета.

"Опять пародия. На этот раз на маскировочную раскраску пехотной формы".

На воротнике было изображено плотное покрывало из все тех же листьев, но теперь это были не просто жилки и контуры. Каждый лист выделялся необычайно четкой, реалистичной окраской. Листья были разноцветными, но в желто-зеленой гамме. Жилки у них — темно-зелеными. Средней длины куртки, застегнутая непонятным образом, была того же цвета, только жилки и контуры листьев были уже серебристыми. Талию куртки обхватывал широкий кожаный пояс с большой круглой серебряной пряжкой. Пояс был того же цвета, что и сапоги. У обоих на поясах были изящные, очень тонкие и длинные зеленые ножны с витиеватым рисунком бирюзой и серебром. В ножнах были мечи, мечи не смотря на всю тонкость и длину клинка. Эфесы мечей имели сливающиеся с ножнами рисунок и цвета. Из-за спин выглядывали рога очень длинных луков и колчан с длинными белоперыми стрелами. И колчан, и лук на всей видимой поверхности были покрыты таким же рисунком.

"В принципе, можно было бы счесть их за довольно сытых чёрных вампиров" — медленно констатировала Ада. — "Если не считать несколько опровергающих это предположение "но". Во-первых: они стоят в солнечном свете, и им этот свет очень нравится. Нравится, как он греет, сияет, ласкает...А ни один носферату не высунет нос под солнце. А ведь здесь, как не странно, сквозь листву проходят самые что ни на есть прямые солнечные лучи. Во-вторых: у них бьются сердца, их кровь теплая и они дышат. Все это в мертвых вампиров отсутствует за ненадобностью. Ну и, конечно же, ни один вампир, не ходит с длинным луком, колчаном стрел за спиной и с мечом на поясе. Тем более что там, откуда меня притащил этот придурашный "Маг" Атиус, в луками да мечами ходят только придурки-ролевики. Интересно, а может это тоже заигравшиеся?...".

— Что я и говорил — не сбавляя темпа речи и почти не глядя на Аду произнес Элетас. — Клыки, да какие...Ей не менее пяти человеческих жизней.

— А глаза у неё уже не красные, — радостно поразился Лебэнэс. — Двуцветные. Подобных я раньше не видел. Будто свежий весенний лист с кусочком угля по центру на чистом небе. И кажется, будто светятся изнутри странным живым светом.

— Ни чего в этом странного нет. Поживи с моё — ещё и не такое увидишь.

Ада, попыталась втянуть клыки, но почувствовала резкую боль и горький вкус. С уголков губ потекли неприятные струйки. Что-то мешало им втянуться в пазухи и при попытке вернуть зубы на место открыло какие-то раны, вызвав кровотечение. Она машинально попыталась вытереть струйки своей крови, но Лебэнэс перехватил её руку прежде, чем она стерла кровь.

— Что там у тебя?...— проговорил он озабочено и тут же удивился-ужаснулся. — Это ещё что за чёрная гадость?!

Ада вытерла струйки другой рукой. Лебэнэс отпустил руку. Он хотел что-то ещё сказать или сделать, но...

— Брат, ты не сильно к ней...— предостерегающе сказал Элетас Лебэнэсу. — Мало ли что с ней...

— В том смысле, который ты вложил, с ней все в порядке, брат — что-то странное, еле уловимое скользнуло в его голосе. — А иначе...Если ей плохо — наш долг ей помочь...

— Мы её и так уже спасли...

— И значит мы...

— Прошу прошения, но можно я пойду отсюда? — вставая, перебила его своим вопросом Ада. — Меня ждут, у меня дела...

— В таком виде ты никуда не пойдешь, — сказал Элетас.

Ада опустила голову и ойкнула. Она была голая. Абсолютно. Схватив покрывало, которым до этого была укрыта, она закуталась в него и села на пол. Она не была ни напугана, не смущена, а просто удивлена, но с удивлением мгновенно пришло бороться раздражение с досадой. И закрылась она не по тому, что боялась показывать свое тело, а потому, что её нагота могла вызвать не желательные сейчас реакции окружающих. Она смотрела на парней, старательно вглядываясь, вслушиваясь, даже внюхиваясь. Она пыталась понять, что происходит внутри у них. Однако эта пара смотрела на неё все так же равнодушно и особо даже не рассматривая. Да и нежелательных эмоций в них она не почувствовала почему-то. Была только легкая насмешка.

— А где же...то...моя одежда? — спросила она.

Удивление и злость почему-то всё ещё боролись, что придавало голосу довольно интересную интонацию.

— Сожжены за пределами леса, — ответил Элетас, — вместе с теми тварями, что напали на тебя, и их оружием, и закопаны, как и положено Законом. Я сомневаюсь, что измазанные поганой орчьей кровью, покрытые коркой из пыли, грязи, пота и пепла, к тому же, пропахшие сульфой, лохмотья, пригодны для носки. Подожди немного. Скоро мы все пойдем, и дорога будет очень длинной.

— А? — эта новость, в смысле сожжение вещей, мягко говоря, ввергла Аду в шок.

Ещё бы! Ей было глубоко наплевать на костюмчик, выданный Атиусом. Однако, утратить Вечную Тройку — шорты, топик и тапочки, данные ей в Ордене, — было весьма обидно. К тому же, переться, неизвестно с кем и чёрти куда, она вообще не собиралась. Но последнее не столько шокировало, сколько раздражало. Однако Ада предпочла держать эмоции внутри себя.

— А не одолжите ли вы мне какую-нибудь одежду? — она с трудом выдавила из себя любезность, чтобы не выругаться и не нагрубить. — Обещаю, что при ближайшей возможности я вам её верну...

— Одолжить нельзя, можно дать, — сказал Элетас, подавая ей неизвестно откуда взявшийся серый сверток.

Ада взяла сверток, и он тут же развернулся сам. Такого она никогда не видела и впервые держала в руках. Длинное закрытое платье с длинными широкими рукавами. Все из одной тонкой, легкой прохладной и гладкой на ощупь, как щелк, полупрозрачной, похожей на серебристый туман, но очень прочной ткани, казалось светящейся призрачно-лунным светом. Это вызвало у Ады противоположные чувства. Страх и ликование, восхищение и отвращение. Ада вспомнила, что когда-то уже держала в руках кусок похожей ткани:

Каждое утро, после ночных поисков, она возвращается в Дневалище. Проходит по лестнице на третий этаж. Вампирьи спальни. Там очень темно, а воздух всегда холодный и затхлый. Пахнет могилой. Ни одного луча света не проходит сквозь заложенные кирпичом окна. Все спят. Чёрные вампиры статуями застыли у стен. Они не дышат, не шевелятся, их глаза закрыты, но они видят, слышат и чуют всех и вся в этой "комнате на весь этаж". Менее благородные — простые вампиры: суккубы, ложныши и живры, как она, еле слышно сопят, изредка судорожно вздрагивая, свернувшись калачиком на старых матрацах, или забившись в угол. Ада проходит мимо, перешагивает через спящих, и залезает на свое место. Она зарывается под матрац, закрывается покрывалом и нашаривает щель между плитами в полу. Небольшая манипуляция пальцами и плита отодвигается. Ей в глаза бьет лунный свет. Она достает белую простыню, которая пахнет гарью и гиацинтами. Это сочетание запахов, такое странное, но такое знакомое, близкое, родное, не выветрилось и не вымылось из ткани, а сама ткань не впитала затхлость воздуха, и даже не промокла в тайнике. Ада прижимает её к груди, гладит ладонями, трется о неё лицом, погружаясь в сладостную полудрему. Аде кажется, что её гладят по голове, потом бережно берут на руки и кружат, её окутывает теплый ветер. Белая вспышка. Сон прервался. Ада вздрагивает. Её тело пронизывает невыносимая ледяная боль, будто вбивают шипы из замершей морской воды. Сжимает кулаки, вонзая себе в ладони ногти. Из-под ногтей выступают капельки крови. Запахло спичками. Капли вспыхивают, не причинив ей ни малейшего вреда. Слышатся тихие, крадущиеся шаги. Ада быстро прячет простынь обратно под плитку и претворяется спящей. Вспыхивает яркий свет, режущий глаза даже через толстое покрывало. Слышится недовольное ворчание и тихая брань остальных вампиров. Им не нравится, что их вновь будят — спать при свете невозможно. Ада что-то бубнит, кутаясь и забиваясь ещё дальше под матрац. Её, бессовестно лишая этой защиты, за шкирку вытаскивают и встряхивают жесткие жёлтые лапы. Сомнений нет. Алифэн нагрянул с внеочередной проверкой.

Но ткань этого платья лишь отдаленно напоминала ту простынь, наверное, до сих пор лежащую под плитой.

"Ну и как же мне поступить!?" — рассуждала она. — "Честно говоря — не знаю. Будь я сейчас при Ордене — убежала бы прочь, чтоб никто не видел меня здесь, с ЭТИМ в руках. Всё же оно очень красивое. Странное чувство. Холодок от ткани по рукам до сердца, но тепло от него в груди. Хочется отбросить, отскочить, убежать, но прижать к себе, надеть и танцевать. Надеть-нарушить запрет. Нормальная еда — тоже запрет, однако все её едят...когда никто не видит...".

Она видела платья повсюду, но никто в Ордене их не носил, так как это неудобно и непрактично. Кроме того ношение чего-либо с юбкой строго-настрого воспрещалось, как в прочем и любой другой одежды, кроме той, что была выдана при вступлении — Орденом. Наказание за ослушание было суровым, но за наличие при этом юбки, гораздо более жестоким.

"Надеваю!" — решила она. — "А как же эти? Видимо, мой нагой вид их раздражает. Я проверну старый трюк — "Волчок", и они не увидят меня голой! Вероятно, это будет смешно".

Встав, и, отойдя от парней, Ада поднялась на носочки и сделала полный оборот вокруг оси. Покрывало размоталось, но не отлетело в сторону, а закружилось вокруг, закрыв Аду. Ада, оказавшись в крутящемся на месте цилиндре подбросила платье вверх и вскользнула в него. Покрывало начало замедлятся и оседать. Ада поймала его за край и быстро сложила. Посмотрела на парочку.

* * *

Она ожидала увидеть хоть какое-то проявление эмоций у этих странных парней, но они остались столь же спокойными, равнодушными и безразличными. Она подошла ближе к ним, и её взгляд встретился с взглядом Лебэнэса. У него в глазах был проблеск жизни, в отличие от Элетаса, смотревшего, как Аде показалось, абсолютно мертво и бездушно.

"Живые, но смотрите, будто умерли..." — подумала она. — "Впервые встречаю столь странных людей".

— Может это потому, что, ни я, ни мой брат, не являемся людьми? — сказал Лебэнэс.

Подобное удивило Аду вдвойне.

"Что за чушь вы городите?!" — выползали сквозь удивление смутные мысли. — "Зачем вы такие заявления делаете? И откуда? Да, это поразительно...Первое. — Я молчала, а Лебэнэс говорил, что не телепат — хотя, конечно, и телепатов не существует, но с вами поверишь во что угодно...И, раз ты не телепат, то как тогда ты узнал мои мысли? Второе. — Как это не люди? В Ордене всех живых называли людьми, а классификация по видам — только условность. Как люди носят разные фамилии и имена, хотя все друг другу очень близкие родственники...".

— А кто вы? — спросила Ада, роняя покрывало.

— Эльфы, — ответил Элетас. — Истинно-Белые Преображающиеся Эльфы — он не врал.

Он Очень в это верил.

"Бред сивой кобылы и серого мерина. Ни каких эльфов не существует. И вообще это человекообразные стрекозы размером с ладонь, как говорят. Точно какие-то ещё одни заигравшиеся шизофреники...Нда, пожалуй подыграть — самое разумное...".

— А вот кто ты такая — говорил он, не сбавляя темпа. — Чьего рода-племени и откуда пришла? — спросил он.

Но при этом смотрел всё так же мертво, а говорил равнодушно.

— Теперь уже и не знаю, — Ада пожала плечами.

— Такого не может быть. Каждый знает всё что помнит. Ты помнишь?

— Да.

— Что именно?

— Достаточно. Пожалуй, даже больше, чем следует, но мне начинает казаться, что это сон, иллюзия или ложь.

— Как тебя зовут?

— Ну, я неуверенна, что это верно...— Ада встретилась взглядом с Элетасом.

Он смотрел так, что ей стало не по себе. Что-то недоброе было в его взоре, хотя он почти не изменился. На миг ей показалось. Что если она попытается обмануть, сказать чужую правду, то он почувствует, что она прибегла к уловкам и так не считает. И это очень плохо может кончиться.

— Ада, — наконец ответила она.

— Странное имя для эльфии.

— А никто этого и не утверждал.

— Сколько ты существуешь?

— Больше пяти это точно.

— Пяти чего? Эпох, веков, человеческих жизней?

— Лет. Вероятно, было что-то раньше, но я не помню.

— Неправдоподобно.

— Поэтому я в это и не верю.

— Откуда ты пришла?

— Плохо понимаю...Атиус, говорил что-то о Мирах...Понятия не имею.

— Кто такой Атиус? — вмешался Лебэнэс.

— Маг, боящийся своего Лорда больше, чем инквизиции.

— Какого Лорда?

— Э-э...Эртис Ортен Агир, кажется, он так мне представился.

— Ортен? — переспросил Лебэнэс.

Теперь уже в его лице скользнуло что-то. Что-то его насторожило и даже чуть напугало.

— Так он себя назвал.

Эльфы переглянулись.

— Сё нэпа? врэ, нэс па? 1 -Элетас обратился к Лебэнэсу на каком-то неизвестном Аде языке.

На миг Аде показалось, что она где-то слышала подобную речь.

— Уи. 2 -ответил Лебэнэс.

Они несколько минут разговаривали на этом непонятном, но красивом языке.

— Как давно ты в последний раз видела Лорда Ортен? — спросил Элетас уже на русском, обращаясь к Аде.

— Зависит от того, как давно я нахожусь здесь, — ответила она.

— Часа два.

— Тогда выходит, что совсем недавно.

— А кто оставил тебе шрамы на спине? — спросил Лебэнэс.

— Понятья не имею. Сколько себя помню, они у меня были.

Эльфы вновь заговорили на своем непонятном языке, изредка на нее поглядывая.

* * *

Говорили они долго, затем смолкли, обернулись к ней.

— Время поджимает, и нам всем пора уходить — сказал Лебэнэс через несколько секунд после. — Если хочешь — пойдем с нами, если нет — иди куда знаешь. Если хочешь — останься здесь и присмотри за Лесом.

— А куда вы идете?

— На Благословенный Авалон. Ты разве не слышала, что Король Аберрон созвал своих Детей?

— А кто это "Дети Аберрона"?

— Его народ.

— Эльфы?

— Не только. Все, кто ему служит.

— А вы ему служите?

— Разумеется, а кому ты служишь?

— Никому!

— Так не бывает. Каждый обязан кому-то служить.

— Глупости! Я решила не служить чужим интересам, если мне нет до этого дела. И, если уж на то пошло, а кому служит сам ваш Аберрон?

— Это гнусный, непристойный и мерзкий вопрос, — сказал Элетас.

— Понятно. Сам, самому себе и о себе самом, — сделала вывод Ада. — С вашего позволения я не пойду с вами, дабы не портить вам настроение, но можете ответить ещё на пару вопросов? — поинтересовалась она.

— Каких? — спросил Элетас.

— Вы сожгли всё, что было при мне? — спросила Ада.

— Там было что-то важное для тебя?

— Так, безделицы да барахло, не имеющие особой материальной ценности, но мне, жалко лишиться их. Не подскажите, где вы это закопали?

— К северо-востоку от Леса, — ответил Лебэнэс. — Но пытаться найти что-то из того — бесполезно. Всё сгорело.

— Благодарю за помощь — с трудом удержалась от открытого и наглого сарказма.

— Ты остаешься или уходишь? — спросил Лебэнэс.

— Ухожу, но сама по себе.

— А может, всё-таки, пройдешь немного с нами?

— Что вы под этим подразумеваете? — с подозрением спросила Ада.

— Лес тянется на сотни миль, а граница Светлого Чертога уже через десяток. Здесь безопасно, он за пределами можно встретить всякое...

— И?

— Мне кажется, что ты пришла издалека, и, возможно, совсем не знаешь здешних мест и порядков. Вряд ли тебе опять повезет.

— И что вам от меня надо? — Ада, не верила в добрые дела "просто так", но Лебэнэс, был почти полностью прав — она действительно, не знала ничего про то, куда её занесло, и кто и по каким правилам здесь живет.

— Твоя компания в дороге.

— В смысле, чтоб я ехала с вами на ваш...Авалон?

— Если ты этого хочешь — да.

— А если у меня есть более важные дела?

— Какие? — спросил Элетас.

"Так я тебе и скажу..." — Ада промолчала, лишь слегка усмехнувшись.

— Какие могут быть дела важнее, чем исполнение воли Аберрона? — голос его не изменился, но в воздухе чувствовался нажим.

"Ой-ой-ой! Какая мнительность! Но так только лишь для тебя..." — Ада снова усмехнулась, прибавив только чуть презрения.

Ей ответили смесью презрения и угрозы с недовольством, но очень тонкими.

— Ты идешь на северо-восток, к окраине леса? Я правильно понял? — попытался снять напряжение Лебэнэс.

— Если вы говорите правду.

— А мы идем на север. Часть дороги ты можешь пройти с нами.

— Ладно.

— Пошли, — сказал Лебэнэс, спрыгивая с края площадки.

Элетас был уже внизу. Ада подошла к краю площадки, глянула вниз и отшатнулась. Оказывается, площадка эта находилась на огромной высоте от земли. Эльфы уже успели отойти довольно далеко. Лебэнэс оглянулся.

— Спускайся, — сказал он Аде.

— Не могу.

— Почему, у тебя что-то болит?

— Нет.

— Прыгай вниз.

— Тут высоко.

— Ты что, боишься?

— Да.

— Не бойся, — сказал Лебэнэс, возвращаясь к дереву. — Тут только каких-то тридцать восемь с половиной футов.

— Прыгай. Ну же!

Ада закрыла глаза и сделала два шага вперед. Она думала, что упадет вниз, но почему-то под ногами у неё оказалась твердая опора. Ещё пять шагов — опять нет падения. Открыв глаза, она ничего не поняла и была крайне удивлена. Она стояла в воздухе. Именно стояла, а не висела, ибо чувствовала под ногами опору, которую не видела, но четко ощущала. Под ногами что-то блеснуло, и Ада полетела вниз. Сначала она ничего не поняла. Удара о землю не было. Она зависла над землей в нескольких сантиметрах и плавно опустилась.

— Спасибо, — сказала Ада, вставая с земли и отряхивая платье. — Спасибо за помощь в спуске.

— Не за что. Эмоциональная поддержка — это самое малое, что можно сделать, — ответил Лебэнэс.

— А как это ты делаешь?

— Что ты имеешь в виду?

— Я бы сильно ударилась, если б ты мене не помог спуститься. Ведь это ты поддержал меня над землей?

— Ты уверена, что мы говорим об одном и том же?

— Думаю, нам пора идти, — поторопил их Элетас.

— Пора, — подтвердил Лебэнэс.

* * *

Они шли уже около получаса. Этот лес казался Аде странным, хотя она никогда, сколько себя помнила, не была в лесу ранее. Кроны деревьев плотно сплетены, но лес был наполнен светом. Ветви у деревьев высоко. Стволы прямые, с корой коричневатого или сероватого цвета, без пятнышка мха или лишайника. Земля устлана плотным ковром шелковистой травы. Воздух наполнен ароматами цветов. Птицы пели очень близко. Зверьки шныряли туда-сюда. Аду переполняли какие-то странные чувства — блаженство, радость, веселье, но неестественные, будто кто-то их насильно диктует извне. По пути Ада и Лебэнэс болтали обо всём и сразу. Глаза у обоих светились, оба улыбались. Элетас шёл шагов на пять впереди, равнодушный и спокойный, как скала, но Аде, казалось, что он, чем-то крайне недоволен. Однако поведение Лебэнэса казалось ей ещё более странным. Различие в поведении между двумя братьями было слишком велико. Сначала, оба были полностью безэмоциональны внешне, только внутри шевелились эмоции. А теперь, эмоции Лебэнэса стали ещё ярче и прорвали волю. Теперь даже внешне его эмоции были во сто крат ярче, чем у влюбленного буйного психа.

— Ты, конечно, прости, — сказала Ада Лебэнэсу, — но, я думала, что эльфы — это такие маленькие...существа, размером чуть больше ладони, со стрекозиными крыльями, и ненормальной, чрезмерно яркой окраски лица. И что они летают по лесам и над озерами, шкодят и хихикают.

— Тебя что, орки болотные воспитали? — Элетас не сбавляя шаг обернулся.

— Н...нет. Они меня не воспитывали, — запнувшись, ответила она.

— А кто тебя такую "хорошую" вырастил? — вопрос Элетаса был чисто риторический, но Ада это не поняла.

— Сама выросла.

— А мама с папой к тебе не проявляли заботы? — в его голосе была какая-то неприязнь.

— А что это такое? — честно удивилась она.

Слова "родители" и "родня" она понимала крайне смутно, а наглядное, приемлемое к себе значение слова "забота", тем более "родительская забота" и "родительское воспитание" не знала. Точнее знала, но только с чужих слов и из выражений Алифэна, когда он кого-то наказывал. Братья вновь закурлыкали, на эльфийском. Элетас ускорил шаг. Отошёл на большое расстояние, и только потом притормозил.

— Не обращай на него внимания, — улыбнулся Лебэнэс. — он свихнулся на идее "Чистой Крови", "Идеального Света" и необходимости уничтожения всего остального, и стал каким-то...невыносимо придирчивым занудой. Что делать ума не приложу. Он считает, что ты какая-то сверхзлобная и коварная нечисть, нововыведенная в чьих-то подвалах. Глупо, правда? Хи-хи-хи.

— Не знаю. Мне кажется, что я ему просто чем-то не понравилась. Он странный, и ты тоже.

— И ты. Ты прекрасна...

Они пошли вслед за Элетасом.

— А что такое этот ваш Авалон? — поинтересовалась Ада.

— Замок, город, остров и Мир, насколько я помну, но я там был так давно, что вспоминаю с трудом...

— И всё же?

— Ну...кажется есть песни...но я и их мало помню...

— А может что-то вспомнишь? — Ада сделала просяще-умоляюще-восхищенное лицо, как у маленькой собачки, когда та что-то очень хочет.

Он внимательно на неё смотрел, потом с легким смешком улыбнулся.

— Знаешь, при определенных обстоятельствах все возможно...— Лебэнэс чуть прищурил глаза.

— Может хоть что-то? — сказала Ада, продолжая удерживать это выражение на лице.

Эльф очень выразительно подвигал бровями, пытаясь наморщить лоб, но эластичная кожа отказывалась являть не только морщинки, но и складки. Все так же пытаясь наморщить лоб, он пожевал губу. Он о чем-то думал, вернее делал вид, что о чем-то старательно думает, да он и не скрывал, что только делает вид. Все его ужимки разили наигранностью, а он сам с трудом сдерживал смех.

— Ну...даже не знаю...— от попыток задавить улыбку его губы сжались и вытянулись вперед лепешками.

"Так вот ты как...Учуял...Учуял спектакль..." — подумала Ада.

Она не испугалась, что её актерство раскрыто, да ещё и намек такой об этом дан, но почему-то обиделась на Лебэнэса. И, поддавшись обиде, она отвернулась и накуксилась. Тот рассмеялся. Долго с улыбкой смотрел на неё. Потом мигом погрустнел, насторожился.

— Эй, ты чего? — он легонько тронул её за плече.

"Действительно, чего это я..." — мелькнуло в её голове.

Ада резко развернулась, издав глухое рычание. Рожа, которую она скорчила, была угрожающе— ужасающей. Ада открыла рот, поджимая губы к их основанию, из-за чего обнажились не только белые острые зубки, но и ярко-алые десны. При этом она во всю длину выпустила клыки. Так же она свела брови на переносице и сузила глаза. И, низко наклонив голову, смотрела на него из подлобья, широко раздувая ноздри. Вот такая вот картинка предстала пред Лебэнэсом. Тонкие белые брови того высоко взлетели в удивлении, глаза широко раскрылись и из миндалевидных стали круглыми и чуть выпучились. Он не испугался, только удивился, а на лице застыло ещё и полнейшее непонимание. Но Аде было достаточно и этого. Она громко рассмеялась, моментально стирая гримасу озверелости. Эльф несколько секунд осуждающе на неё смотрел, затем чуть хохотнул.

— Может споешь? — всё ещё улыбаясь, сказала она.

Лебэнэс хмыкнул, посмотрел на неё, усмехнулся, задрав нос. Тряхнул головой, из-за чего мягкий шёлк волос поднялся в воздух и вновь красиво лег на плечи аккуратно подрезанными концами. Лебэнэс на миг над чем-то задумался, потом хихикнул, громко вдохнул и запел. Голос его был чист, и походил на журчание ручья или звон серебряных колокольчиков. Но мелодия была медленна, тягуча, даже трагична. Ада ожидала услышать нечто на их непонятном языке, но услышала следующее нечто иное.

— Как бренно, как глупо и как бестолково...

Безумно жить на заказ...

Постигнуть такое может любого-

Уйдешь ты, почувствовав Смерти приказ.

Зачем мне эта су?я? Зачем мне этот бред?

Я эльф, и я бессмертен. Я не веду счет лет.

Всё гибнет, всё сохнет и всё увядает...

Да, время всё изотрет.

Так было и будет всегда — я знаю,

Меня же, ничто не берет,

И знаю я: смерти Вестник мимо меня пройдет,

Надеяться только сложно, что жизнь меня не согнет...

Пусть хворям и бедам я неподвластен,

Заклятие пусть не возьмёт,

Но я не умею как лёд быть бесстрастен-

Меня страх да скорбь в гроб сведёт.

Ведь я не могу жить без Жизненной силы.

И Хаоса — я боюсь.

Если же жизнь вдруг мне станет немилой-

Я тоже во Тьме растворюсь.

Засохли деревья, погибли сады, что, кажется, вечно цвели.

Неужто и мне наступит пора уйти...как ушли они?

А в Авалоне вечная весна...

Чисты ледяные воды буйных рек...

Деревья в цвету, зелена трава...

И перемены его не достигнут вовек!

Настала пора вернуться туда -

Здесь иссякает Жизнь, эльфов эра прошла...

Там же наш род процветает века,

Что ж, правит там скука — и пусть!

Я ж верю, придут ещё времена -

И я с Авалона вернусь!!!...

— Сейчас не время и не место петь такие песни, — сказал Элетас.

— Но ведь мы идем именно туда, — заметил Лебэнэс.

— Это не конец. Мы вскоре вернемся обратно, вероятно...

* * *

Элетас много раз обращался к Лебэнэсу на странном языке. Аде показалось, что он просит его помолчать, вести себя спокойнее и тише, но — если это было действительно так — повлиять на него Элетас так и не смог. Лебэнэс говорил не умолкая. Странно, но в сути он говорил не о чем, но Аде, почему-то, слушать его нравилось и, слушая его, Ада потеряла счет времени. День прошёл, как один миг. Лес изменился. Теперь, деревья были корявые, с опустившимися ветками до земли, обросшие мхом и лишайником. Земля покрыта жесткой травой с редкими пучками мха, слегка припрошена прошлогодней листвой, оплетена вьюнами. И мох, и листья были влажными. Не резко встречались и грибы: и трутовики, мощными ступенчатыми наплывами покрывающие бедное дерево-хозяина, и шляпочные, вздувающие буграми лесную подстилку, или гроздями покрывающие поваленные деревья. И всюду росли пучки колючего кустарника. Беззаботные мелкие птахи не только скрылись из виду, но и смолкли, мелкие смешные зверьки тоже пропали, запах нежных крупных цветов аналогично исчез. Зато появились другие птицы и звери. Эти не были ни голосисты, ни ярки, да и пробегали редко так же встречались и крупные звери. Но все они кидались куда-то прочь где-то в стороне, не когда не перебега им дорогу и не приближаясь к Аде и двум эльфам.

"Интересно, почему? Неужели они чего-то боятся? Да, звери здесь явно шуганные до жути. А кого они боятся? Нас? Нет. Это чушь, хотя мы ведь похожи на людей, что враги природы дикой большей частию своей...Что за чушь! Мы и есть люди!!!!".

Воздух стал тяжёлым, затхлым и очень влажным. Свет не проходил сквозь кроны. Вокруг царил сумрак. Эта смена очень не понравилась ей. Двум эльфам она тоже не нравилась, но они относились к этой смене, как к чему-то обычному, привычному и неизбежному. И на них видимо плохо эта обстановка действовала. По крайней мере Лебэнэс выглядел устало и измождено.

— Здесь мы сделаем привал, — сказал Элетас, посмотрев на бредущую позади парочку.

— Наконец-то. — Облегченно вздохнул Лебэнэс, присаживаясь под деревом.

И облокотившись спиной о ствол, закрыл глаза и уснул.

Ада ощутила колкий холодок. Оглянулась. Сзади стоял Элетас.

— Зачем ты это делаешь? — спросил он. — Почему? Мы ведь не враги. Кто тебе приказал? Или тебе это просто нравится? За что?

Она непонимающе посмотрела ему в глаза.

— Можешь не претворяться. Я знаю, как ты убила орков. Лебэнэс очень молод, наивен, и потому, беззащитен пред происками Зла! Я уж не знаю, как твоя магия смогла подействовать на него, но меня это не волнует. Я не должен был быть так безрассуден. Стоило мне отлучиться на минуту, между прочим, чтобы убрать следы твоей забавы, колдунья, и ты околдовала его! — в глазах Элетаса начали разгораться огоньки ярости, однако лицо оставалось спокойным.

"Колдунья" почувствовала себя виноватой, хотя она точно знала, что ни чего не делала и не знает, в чем её обвиняют. Ей стало страшно. Она чувствовала опасность, угрозу и мощь в этом эльфе. Она сделала шаг назад. Мгновенно Элетас натянул тетиву лука и прицелился в Аду.

— Не двигайся!!! Я — один из лучших лучников Армии Аберрона. Если ты сделаешь хоть шаг, хоть вздох — я убью тебя. Ты не сотворишь и сотой доли простейшего заклятия, а я выпущу в тебя с десяток стрел, и все они достигнут своей цели. Ведь эльфийские стрелы не знают промаха! По Закону я должен убить тебя, но если ты снимешь свое проклятие — я буду милосерден.

— Я не умею колдовать. — Стараясь не паниковать, сказала она.

— Врешь, — сводя тонкие белесые брови, сказал Элетас. — Сними свой приворот, или умрешь. Со смертью мага все его заклятия исчезают. И даже не пробуй колдовать очередное проклятие. Платье, что на тебе уничтожает Чёрные заклятия в момент их сотворения, и бьет волной Белой магии любого некромага.

— Не умею я колдовать — сказала она, слабо надеясь на то, что ей поверят, или её хотя бы услышат хоть краем сознания.

Этот субъект был ослеплен непонятно откуда взявшейся яростью, ненавистью. Вернее понятно откуда, ненависть и отвращение к себе Ада в нем чувствовала изначально, хоть чем она вызвана — не понимала, просто приняла как факт, но ей было совершенно непонятно, почему эта неприязнь обернулась возросшей до такой степени лютой ярости. И он был в таком состоянии, что, даже если и мог чувствовать лож, не слушал бы это свое чувство, и он вообще ни чего не слушал, и только ждал того, что по его разумению было бы логично. А именно: либо выполнения требований, либо попытки его атаковать. Сразу же после слов Ады его пальцы чуть дернулись. Стела серебристой молнией пролетела в миллиметре от её уха с тончайшим вжиком и больно хлестнув по щеке Ады тонкой но очень твердой струей воздуха.

— Давай, — сказал Элетас.

Элетас выпустил ещё одну стрелу. Ада отпрыгнула от Элетаса, прижалась к земле. Следующие две стрелы пролетели над головой. На её счастье, он еше не бил прицельно, стараясь её поразить, а почему-то всё ещё надеялся на её "покорность и благоразумие" в глубине души, запугивал. Она вскочила и бросилась наутек.

"Что ж, теперь у нас нет выбора — он уже сделан тобой. Теперь ты умрешь..." — мелькнуло в голове эльфа.

Она наклонилась влево, пытаясь уклониться, от пущенных вслед стрел. Серебристая полоска обожгла холодом правую скулу. Следующая стрела вонзилась в спину, меж лопаток, едва не задев сердце. Невероятный, режущий холод и режуще-ноющая боль, будто все внутри, вокруг вонзившейся стрелы, превратилось в льдинку от мороза моментально, и не выдержав того холода, лопнуло, разлетевшись тысячами острых, жгучих искр. Ада даже слышала почти реальный звон. Но в следующую секунду, такая же боль раздалась в голове пояснице и во всем позвоночнике её. Ледяные искорки пробежались по телу, вызывая дрожь. Сердце тревожно забилось, Ада почувствовала ноющую боль в груди. Стало очень холодно, пальцы онемели, сердце замерло. В груди стало теплее, потом очень холодно, внезапно, что-то хрустнуло, огненная волна разлилась из сердца по телу. Древко стрелы обломилось. Вязкая чёрная кровь, в смеси с металлом и пеплом, потекла по шее и спине. У Ады закружилась голова. Она почувствовала неприятный, горький вкус и, уже знакомый, запах спичек — запах её крови. Этот запах витал в замке Эртиса, такой запах исходил от самого лорда, и становился заметно сильнее, когда тот был жутко взбешен -запах серы. Но, какая жалость, эта мысль не пришла ей в голову — у неё, как всегда, когда она злилась, отшибло все мысли. Потом, она ощутила огромный всплеск энергии, невероятный гнев.

* * *

Её губы покраснели до черноты.

"Убить! Разодрать! Живьем снять кожу! Выпустить кишки! Живьем сесть!...Медленно..." — огненной волной пульсаций и адского гула пронеслись по нарастающей в её сознании жуткие мысли и образы, закончившись вообще чем-то неописуемым.

И Аду не смутило, что в этот миг эти мысли сопровождались страстным желанием этого. Её окружило облако огня — кровь наконец таки вспыхнула, провоцируя заживление ран. Элетас несколько мгновений с удивлением смотрел на столб пламени, немного даже отпустив лук.

"Что это!?" — шибанула мысль в его голову. — "Я такого..." — удивление и страх на миг его смирили, но тут же его разум закричал — "Нет!!! Это тьма!!!" — подавил он сам себя этим криком, нагоняя праведного, с его точки зрения, гнева.

Он как можно сильнее натянул лук и выпустил ещё несколько стрел, но они отскочили от невидимой завесы. Огонь погас. В глазах Ады мир вновь окрасился в красный цвет, жуткий, не естественный, но знакомый ей голод, борясь с гневом, вошел в сознание. Но её лицо не приняло злобного выражения — оно было страшнее, много страшнее, став каким-то игриво-ошалелым. Ада прыгнула назад, в прыжке разворачиваясь лицом к противнику. Эльф выстрелил, но стрела пролетела почему-то мимо. Элетас увернулся от летящей на него Ады. Она в прыжке сумела извернуться, пытаясь его зацепить, но он закрылся и попытался отпихнуть её луком. В результате он рассек ей висок специально для таких эксцессов заточенным рогом лука. На тот упали чёрные капли, тут же вспенившись. Но Элетас этого не заметил. Она мягко приземлилась, по-кошачьи — на четыре конечности — развернулась лицом к эльфу. С уголков её губ текли струйки крови. Эльф чуть огляделся, не теряя Аду из виду.

"Нет, отступить некуда. Лук теперь бесполезен..." — констатировал но.

В следующий миг он отшвырнул лук и обнажил меч. Взгляд его пересекся с безумным от голова взглядом вновь заалевших, глаз Ады. Эльф выставив меч перед собой, стал в боевую стойку, старясь, чтобы противнице было отлично видно. Как холодно и жестоко блестит тонкое бритвенно острое лезвие. Но на неё этот вразумляющий факт не подействовал. Ада встала на ноги и начала обходить его. Он поворачивался вслед за ней. Она чуть-чуть подалась вперед, прогнулась назад, рванулась к противнику и тут же отпрыгнула в сторону, но Элетас не отреагировал на выпад. Ада двигалась плавно, слегка покачивалась, всё время смотря ему в глаза и молниеносно делала ложные выпады, но эльф, всё же, не отвечал, и она шипела, как разъяренная кобра. Наконец ей удалось спровоцировать его на атаку. Она увернулась от меча и ударила его ладонью по кисти. Кисть Элетаса обожгло огнем. Боль была ужасна. Он выронил меч. Ада прыгнула на него. Удар ногами в живот и руками в плечи повалил его на землю. Элетас попытался ударить её кулаком, но она поймала его руки за запястья и прижала их к земле. Он попытался её перебороть, тогда она надавила сильнее, попутно выворачивая и вонзая в них ногти. Он чуть поморщился только. Ада, наклоняясь, приблизила свое лицо к его лицу. Клацнула зубами у него перед самым носом. Несколько капелек слетели с её губ, падая на шею Элетасу. Чёрные капли адиной крови зашипели и вспенились на его коже. Они прожигали, как каленое железо и проедали, как серная кислота. Рана становилась все глубже и больше, но крови видно не было. Эльф полуприкрыл глаза, стиснул зубы, весь напрягся и задрожал. Ему было очень больно, но он держался изо всех сил. Эта кровь прожигала не только кожу, мышцы, даже жилы, она въедалась в душу так же, как и в плоть, отравляя, частично разрушая, частично изменяя их, и оставляя вечный глубокий отпечаток в месте соприкосновения. Запах серы с гарью удушал Элетаса. Его горло пересохло, стук сердца отдавался болью и гулом в висках.

— Эльфы никогда не просят пощады! Я буду бороться до победного конца! — набравшись сил, с большим трудом выкрикнул Элетас. — Именем Великого и непобедимого Царя всех эльфов — Лорда Аберрона Авалонского, заклинаю тебя дитя Зла: — он еще раз дернулся в шумном вдохе, набирая воздуха для следующего выкрика.

— Убирайся к своему хозяину и никогда не возвращайся в этот бренный мир! — не смотря на боль, слабость, и осознание своего поражения, своей смерти, голос его очистился от всего этого, наполнился немыслимой мощью, властностью и верой.

И что-то действительно вспыхнуло, хлынуло. Но тут же он почти обмяк, почти потерял сознание — вспышка унесла большую часть сил, но он держался, боролся все же.

— Ой, как я боюсь-сь. — издевательски прошипела Ада.

Подобное героическое поведение не производило на нее впечатления должного, и много чего она просто не заметила. А от не высказанного смеха и ехидства что-то в её горле сжалось, и голос стал очень похож на кошачий. Нет, это был не её голос, а чей-то другой, и слова тоже не её, но она мало что осмысливала, да и саму себя не слышала сейчас. И ещё почему-то все её тело мелко дрожало, хотя ей не было ни страшно, ни холодно и она не устала.

— Ссейчщасс прррямо ззсдесь-сь взсарррвфусь-сь. Тсебя ни кто-сссс и не пррросссит молить-сь, вссё ррравно это кррайне бесссполезсно ссщ. Шщррзссс-сь...— она закрыла глаза, сделала вдох и почувствовала бодрящую волну, исходящую от эльфа.

Эта сила дразнила её чувства, приятно ласкала лицо и впитывалась в тело, наполняя её бодростью и спокойствием. Её противник слабел. Он перестал сопротивляться, почти не дышал, его сердце билось очень слабо. Вдруг Аду дернуло, будто ей дали пощечину, как грохнувшейся в обморок или вышедшей из себя девице. Она замотала головой. Повинуясь этому действу, все ушло. Ей стало очень не по себе. Она почувствовала, что делает что-то очень плохое. Ей стало стыдно и погано.

— Прости. Я не хотела, — шепнула она лежащему без чувств Элетасу сдавленным теперь уже откуда-то пробивающимся плачем голосом.

Она вытерла пальцем всё ещё пенящуюся кровь с его шеи и бросилась прочь. Из её глаз катились крупные слезы, обжигающими струйками стекая по щекам и скулам и рассыпаясь искрами где-то за ней. Почему-то собственные волосы с силой хлестали её. Губы Ады были белы, как мел. Ей было очень плохо. Но она не издавала ни звука: не только всхлипов и стенаний плача. И дыхание её было крайне тихо и легки и тихи были её шаги, хотя она неслась во всю прыть и задыхалась. И сердце её билось так, что казалось проломит грудь и разорвется. Ада ни чего не осознавала. Ей только было жутко стыдно, было очень жаль и очень страшно. Почему — она не знала, но она не думала об этом. И она не замечала, что не смотря на удушье, её легкие впервые раскрылись во всю силу. Дыхание было медленно и очень глубоко, хоть и тихо. И возможно именно от очень глубокого дыхания она и задыхалась и в рассудке все смешалось. И она так же не замечала, что скачет по буеракам, как горная коза по склону. Ноги её сами несли опять и очень, очень широкими и верными шагами. Да несли и не только ноги. Она не редко карабкалась, отталкивалась руками, хваталась за что-то для поворотов инерцией. Однако она падала, падала от удушья, головокружения, и от незамеченных всё же препятствий. Однако спотыкалась она скорее от того, что её уже начинало поводить в сторону, шатать, уставшие мышцы заставляли конечности заплетаться, скользить. И она падала, спотыкаясь о камень, яму или торчащий из земли корень. В конце концов, она свалилась в канаву. Там она долго лежала плашмя, уткнувшись лицом в грязь. Со стороны это выглядело, будто кто-то выбросил труп в канаву, ибо она лежала совсем неподвижно, даже не дыша. Потом она с великим трудом перевернулась на бок и сжалась в комок. Разум её померк. Она лежала чуть дыша, обхватив руками щиколотки и уперевшись лбом в колени. Она дышала трудно, но она по-прежнему не всхлипывала, хотя слезы все так же катились по её лицу горячими потоками, смывая грязь и тину с лица. И она только чуть вздрагивала, вернее это вздрагивали шокированные мышцы, приходя в нормальное состояние. Потом ей, казалось на миг, её сознание померкло совсем.

* * *

Но из забвенья она вынырнула очень резко. Вскочила и тут же шлепнулась, поскользнувшись на смеси земли и слизи. На душе у неё было всё ещё поганенькое, но вполне терпимо. Она шумно вдохнула, вымучила улыбку, потонула головой. Остатки происшествия вроде бы как ветром сдуло. Огляделась, хмыкнула. Жутко пахло болотом. Она по колено в грязи стояла в Очень глубокой яме в почве леса, явно вымытой толи ныне пересохшей рекой, толи каким-то сильным ливнем, толи ещё чем-то. Все вокруг было ярко-зеленым, явно покрытым тем же, что вызывает цветение воды. И только там, где была она, это покрывало было сорвано, являя перемешанную ей заболоченную грязь. Обилие жухлых водорослей, печальных лягушек и рыбьих костей, проступающих под зеленым полотном, говорило о том, что вода здесь была недавно.

"Нда, занесло же" — подумала Ада, пытаясь выкарабкаться.

Вылезала она долго, часто оскальзываясь и скатываясь назад, но, в конце концов, перемазанная грязью Ада, скользя по илу и ряске, с трудом вылезла из канавы. Выплюнула комок грязи, огляделась. Все те же дебри с огромными замшелыми деревьями. Но откуда-то издалека тянуло чем-то странным. Высморкалась, принюхалась.

"Фу!!! Что это!? Что за гадость?..." — принюхалась сильнее. — "Что это такое? Какой-то растворитель...Чем-то похоже на бензин...Нет, не то..." — прислушалась сильнее к своим ощущениям.

Это был ужасный запах, от которого она уже отвыкла. За пять лет она принюхалась к этому запаху но теперь, оказывается, очень быстро отвыкла.

"Да...похоже на бензин, только на горящий. Или на...или на керосин...".

Мотнула головой, вздохнула. Скривившись от отвращения, стала стирать с себя ил. Сначала просто руками стирая, смазывая, отдирая большие его комки. Делала она это долго: грязь измазала не только ступни, кисти и платье. Она измазала целиком руки и ноги, и забилась под платье даже на туловище.

"Вот, уже лучше" — Оглядела свои кисти.

Те были в чёрных разводах грязи.

"Нда, не так уж и лучше" — сорвала с дерева, неосмотрительно опустившего тонкую веточку с листьями вниз, один из этих листов.

Она долго пробовала оттереть разводы листьями каких-то растений, но те только меняли рисунок разводов, да ещё вызвали чесотку. Вскоре, не смотря на влажность, ил подсох и покрыл всю её коркой. Села пот деревом., задумчиво сковыривая грязевые корочки вздохнула, облокотилась о дерево, рука скользнула по мокрому мху и невольно сжалась, впиваясь в него. Он был такой плотный, такой влажный, такой мягкий. Он очень напоминал губку для мытья...

"Есть!" — мелькнуло в её голове.

Она уже оттирала, когда пришла другая мысль:

"Что за чушь?! Ни кто так не делает! Да и что за гадость — тереться мхом..." — с укоризной долбило что-то. — "А есть другие идеи?" — возразила она сама себе.

На этом её осознанные мысли смолкли вновь, но ощущение глупости осталось. С много меньшим физическим трудом, но теперь много сильнее кривясь от отвращения уже к чему бы то ни было мокрому и холодному, но она размочила и оттерла с себя ил. Хотела было приняться за платье, но что-то зашуршало в дали. Она влезла в платье и пошла в ту сторону, где что-то ей померещилось.

* * *

С начала она ни чего внятного не слышала. Хотела было уже сесть и закончить свою "Стирку", но внимание Ады привлек странный шум. Она прислушалась. Вдалеке играли дети. Сначала обрадовавшись, потом разозлившись на свою радость и насторожившись, она пошла на шум. Скоро детские голоса стали ближе, а речь понятнее. Судя по всему, там веселилась целая орава ребят. Ада прижалась к стволу дерева и замерла, ибо, хотя голоса были детскими, но запах настораживал. Речь этих детей, тоже не вписывалась ни в какие нормы детской лексики. Ада начала медленно красться к голосам.

— Шуня, кидай его мне! — крикнул ребенок, вроде бы мальчик.

— Лови! — откликнулся другой мальчик.

— На!

— Оп! — похоже, несколько ребят играли в мяч.

— Ну, ребята, так нечестно! — пропищал обиженный голосочек. — Я не мячик, я — лапракон, разумная раса, между прочим.

— Какой нахрен лапракон! — голос у этого ребенка был сиплый, охрипший, будто простуженный. — Ты — дерьмо стрекозообразное! Сначала говорить научись!

— И к тому же, ты — моя собственность, до ближайшего полулунья! — с ехидной усмешкой заявила девочка.

— Чо! С какой стати!

— Не нравится?! Плати восемь медяков!

— У этого фия денег нет!

— Это мы ещё вчера уяснили.

— Я не хотел...— писклявый голос сорвался на плач. — Я не должен...Я — несовершеннолетний — за себя не в ответе, и никто не имеет право делать меня своим рабом! Я...я всё папе расскажууу!

— Не-а. Не выйдет. Ни кто не заставлял тебя играть в "Тор". Сам виноват — сам расплачивайся.

— А то, что твой папка — леприкон — ничего не значит!

— Если он тебя так любит — пусть выкупает, своим золотом.

— Только он этого не сделает. Леприконы, как и драконы, никогда не отдают свое золото.

— И к тому же на деньги предложил играть ТЫ!

— Шулера вы поганыеээээ!!! — нытье перешло на ультразвук.

— Да это же святое дело!

— Кто-нибудь, заткните этого нытика!!!

— Гляньте, что я нашёл! Какая штуковина!

— Чо за хрень!?

— Орчья башка, какие-то тряпки и пара кривых мечей!

— Ага! Шуша, где ты это гавно разрыл?

— Это не гавно, а находка, такая...ВО, вот!

— Где достал!?

— Там, в Костровой Яме.

— Эльфийская помойка. Ты что, там рылся?

— Вот заразы. Пожар в лесу устроили, всех птиц перешугали, серой траву забрызгали, а потом ещё орчьи трупы палили в пепелище! Весь лес своим керосином провоняли нахрен, а ещё эльфы называется! Светлая раса блин! Тролли подзаборные! Трер, без обид, ладно?

Кто-то что-то хрюкнул в ответ.

— Ребяты, а я слыхивал, чо не тако энто было.

— Ну и како?

— Спроси у Яно. Он это — судя по интонации с которой было произнесено это слово, говорили о чем-то крайне страшном, тревожащем — видел.

— Чо он видел!? Брешет он! Яно не умеет говорить. Тока тарабарщину несет, морда двудушная!

— Адро?м мас! 3 — побулькал кто-то сверху.

— О, что я и говорил! Токмо булькают. Гы-гы...

Кто-то прокашлялся и сплюнул.

— Ты бы тоже забулькал, если б глотка заливалась слюной! — вновь кашель. — И вообще всеобщий — язык лудей поганы...Гр...Гер!...Пфу! — опять харкнул, — а они — кровные враги.

— О, так ты говоришь, а чо клокочешь?

— Разрядился, ты чо, не знаешь, этим...как их там...зверёнышам, нужен свет, для жизни, иначе они вот в это превращаются.

— Отстань. Так что ты видел, а Яно?

— Девочку-мага с тремя душами.

— Ну и что. По родственникам скучаешь, или влюбился? Гы-гы...

— Нет, это не двусущая. Совсем другая. Оплот истинной любви Света и Тьмы. Её магия так сильна, что вызывает трепет. У неё три души, три сущности от природы. Она родилась такой, но это не двусущая. Кьхе! Гер! В ней есть и девочка и демоница и рыцарь. И созидание и разрушение, вселюбовь, ярость и эгоизм, небо, огонь и сталь. Душа, разум и дух, имеющие отдельные сущности, свои лики, пока что невыраженные, но с единым телом. Можете винить её в недавних пожарах в Светлолесье и в Большем Лесу.

— Бредятина.

— Да. Слышь, парень, ты это, поешь-ка чо-нибудь, а то у тебя уже с голодухи видимо крыша едет...

Все это время, вслушиваясь, она кралась к источникам звука. Казалось вот еще немного и она увидит тех детей, что оказались в таком неподходящем месте и так странно разговаривают, но...

* * *

— Шухер, ребятишки! — прошипели сверху. — Луна?лики опять приперлись!

— Опять!? Сколько можно?!!!!

Послышался грохот, стук, скрежет, сквозь которые пробивалось тихое злое, иногда даже матерное ворчание. Что-то падало на землю. По звукам — толпа людей пыталась залезть на деревья.

— Эй, куда! Орки по деревьям не лазают, забыли? — крикнул какой-то хрипловатый голосок.

— А полуорки? Ой, бля! Скоко ты весишь?! Тонну?

— Пятьдесят фунтов.

— Ну да, а я — Архангел Гавриил...

— Цыц! Чщ...

Ада выглянула из-за дерева. По земле были разбросаны обугленные кости, черепки какой-то толи посуды, толи ещё чего-то, куски металла и какие-то, чрезмерно знакомые ей, тряпки. Приглядевшись, она опознала в них обугленные остатки Орденской Тройки. Ада вышла из-за дерева, пнула ногой обугленную черепушку. Череп был странный, имел слишком много звериных черт, но в то же время странно знакомый. Мощные надбровные дуги, низкий, покатый лоб, сильно выпирающие вперед челюсти с острыми клыкообразными зубами, сами клыки сильно переразвиты. При этом череп сильно несимметричен и имеет массу наростов от нагноений, трещин и переломов своих костей. Ада особо его на рассматривала, но разум обрисовал рожу одного из так некстати встретившихся ей в ухоженном лесу орка.

"Нда" — подумала она, хмыкнув.

Ада подобрала с земли ближайший ошметок "ткани".

"Один тапочек есть..." — сильно встряхнула.

Кожа громко хлопнула о воздух. В воздух поднялось облачко из смешения пепла и сажи. Кое-как она струсила с него гарь и тщательно осмотрела его. Удивительно, но тапок оказался абсолютно целым. И тонкая и нежная, но прочная кожа осталась все такой же. Даже цвет от сажи не сменила, ибо и так была точно такого же чёрного цвета. Ада подобрала остальные части Тройки. Они тоже были совершенно целы, но в карманах шорт ничего не оказалось. Аде все это время казалось, что на неё пристально смотрят. Причем смотрят с легким любопытством, зато очень большой ненавистью и желанием, чтобы она отсюда убралась.

"Фиг вам. Фиг я отсюда уйду только из-за этих ваших взглядов. Захочу — сама уйду. Но вы хоть, умнички, не пытаетесь меня прогнать..." — мелькнуло в её голове. — "Только что вы на меня пялитесь? Пялиться тут не на что? Интересно, а как вы будите пялиться, если будет на что пялиться, и даже слюни пускать? По крайней мере мужскому полу...Интересно, а чего-то типа "Вау" я добьюсь хоть?" — вздернула нос, изогнула по-кошачьи спину, сделала пару шагов, качая бедрами.

Она, старательно изображая из себя стриптизершу, сняла с себя испачканное, частично опять прилипшее к телу, эльфийское платье, раскрутила его и кинула в сторону. Ожидаемого свиста не последовало, как и не последовало хоть какой-то реакции, хоть скрытых эмоций...Огляделась, ища то место, откуда на неё могли смотреть невидимые, но ощущаемые глаза.

"Нда...И где же все вы? Что-то вас не слышно...Перепугались, или инфаркт от перевозбуждения?" — хмыкнула. — "Нет, ни каких перемен в реакции...Не благодарные здесь зрители..." — обижено вновь вздернула нос.

Чуть помедлив, надела Тройку. Недолго походила по поляне. Но в одной Тройке Ада начала зябнуть.

"Что-то холодновато...Может платье одеть?" — огляделась, ища то, что выкинула.

С трудом углядела, пошла к нему, подняла с земли.

"Нда...Такое и бомжу надевать противно..." — подумала она, придирчиво рассматривая растянутое на вытянутых и расставленных руках за те места, где должны были быть плечевые швы, эльфийское платье.

Платье было в разводах ила, но, хуже того, оно было в каких-то тягучих, липких чёрных пятнах, в которых Ада с трудом узнала свою кровь.

"Голой его ещё можно в таком состоянии одеть, но сейчас...Да ещё рассмотрев, что за ужас с ним...".

Села и принялась оттирать мхом. Грязь смылась легко, но вот кровь...она только размазывалась, не желая уступать и миллиметра уже завоеванного материала. Ада злилась и с ещё большим усилием пыталась её оттереть. От попытки стереть с платья пятна, платье переменило свой цвет с серебристо-серого в чёрную крапинку — который приобрело от брызг крови после смывания грязи — на абсолютно чёрный цвет.

"Нда...Что за невезуха! Эх, ладно, и так сойдет..." — Ада надела платье.

Встала, огляделась, сделала пару шагов и тут что-то яркое пролетело над ухом с треском подбитой стрекозы и шлепнулось рядом с ней. Ада резко развернулось. Это что-то тут же взмыв вверх с комариным звоном, радужной точкой, стало метаться вокруг Ады. Ада попыталась отмахаться от цветной мухи, но муха не улетала. Ада махнула рукой, попав по настырной мухе. Та пискнула и упала на землю. Ада накрыла её ладонью и осторожно взяла в горсть. Медленно разжала пальцы и смогла рассмотреть муху. На муху это существо было совсем непохоже. Именно такими в Ордене описывали эльфов. Худое, как сушеный муравей, человекоподобное существо, длинной не больше ладони, блестящих сине-зеленых оттенков, с жесткими крыльями, как у стрекозы. Существо сжалось в комочек, и, дрожа, испуганно смотрело на Аду невероятно большими чёрными глазами. Странно, но оно было одето в миленькую курточку и штанишки, и напоминало стеклянную куколку. Ада осторожно взяла "эльфа" за шиворот, посмотрела на безвольно обвисшее тельце и вновь положила его на ладонь.

— Н-не т-тр-трогайте м-мм-менняа. Я хороший...— дрожащим голоском пропищал "эльф".

— А я — наоборот — непонятно почему сказала Ада, показывая кончики клыков.

Субъект взвизгнул, вскочил и, сияющей молнией, улетел вверх, скрывшись в кронах деревьев. Ада огляделась — никого нет. Совсем скоро лес кончался. Дальше виднелось пепелище.

"Должно быть, это и есть "Костровая Яма". Возможно, что-то из сумки и карманов уцелело, и валяется там" — подумала Ада.

Со стороны пепелища тянуло гарью, жженой шерстью, горелым мясом и, что было странно для дремучего века, бензином. Начинало рассветать. Ада пошла в сторону пожарища. Послышался стук, цоканье, шепот. Кто-то спрыгнул на землю за спиной у неё. Она обернулась, но, никого не увидев, вновь пошла к Костровой Яме. Холодная, сыроватая смесь сажи с песком неприятно скрипела под ногами. Разрывать эту смесь Аде не особенно хотелось, так как та была ещё сырой. По всей площади Ямы были разбросаны чьи-то полусгоревшие останки. Судя по отпечаткам лап — тут недавно пробегали псы.

* * *

Совсем рассвело. Ада бродила по пепелищу уже часа два, но пока что нашла, из того, что может её заинтересовать хоть как-то, только несколько закопченных, слегка оплавившихся монет неизвестного производства. Но своим вещам она была бы рада, а эти блестящие кругляши просто подняла так, на всякий случай. Картинка содержимого этого пожарища весьма настораживала. Она уже видела изначально, что в нем много костей, но слегка перерывая носками чёрный песок, она обнаружила столько костей, что в её памяти всплыло кладбище, на котором собирались строить гипермаркет.

"Такое ощущение, что все останки из той земли свезли сюда, залили бензином и подожгли...Да ещё и с десятка других кладбищ добавили..." — подумала она. — "Вот только кости тут кого-то...это либо какие-то животные, либо кто-то с какими-то звериными чертами...А на том кладбище вряд ли столько уродов наберется, да и зверей на людских кладбищах не хоронят...".

И все останки, не смотря на маловероятность природного их возникновения, не имели ни малейшего намека на искусственную природу их появления. Ещё в пепле была чертова куча покореженного оружия и не менее покореженных доспехов. Причем металл испорчен был не только пламенем. Многие кузнечные изделия, а теперь уже просто куски металла были пробиты чем-то тонким и узким, или же вообще разрезаны чем-то, причем идеально ровно.

"Нда...и сколько такая груда собиралась? И сколько на неё всего переведено...".

В очередной раз, пинком переворачивая треснувший шлем, Ада заметила что-то блестящее. Присев на корточки она поняла, что блестит похожий на коготь кулон из чёрного камня. Именно тот кулон, что был сначала в шкатулке, а потом у неё в кармане. Он не то, что не сгорел, но и не оплавился, не треснул, не закоптился, и даже шнурок остался нетронут огнем. Надев его, чтоб не потерять, Ада начала разрывать слегка подсохший песок, и наткнулась на покореженную железку, некогда бывшую застежкой. Это были жалкие остатки её сумки, которой видимо, повезло гораздо меньше, чем Тройке. Под железкой лежали оба браслета. Она похлопала себя по бокам, ища карманы, коих небыло.

"Куда же их..." — огляделась, оглядела себя. — "Куда их деть. Черт!, а, ладно".

Не найдя, куда их деть, надела и их и продолжила копаться, пытаясь найти ещё что-нибудь. Ада перерыла всё пожарище, но больше ничего, интересного, не нашла.

"Не велика потеря" — подумала Ада, стирая с рукава платья сажу.

Шарик она не нашла. Теперь сидела на пеньке, пытаясь стереть с себя и с одежды уже пепел кусками все того же влажного мха. По запарке она одела тройку, когда та была вся в саже, не смотря на встряхивание, да и копаясь в золе она тоже измазалась, и теперь ей пришлось оттирать себя целиком. Очистка, несмотря на всё ещё висящую где-то в глубине мысль о глупости идеи, пока что, шло удачно. Она очистила, и себя, и Тройку. Тщательно осмотрела себя, тройку, платье изнутри. Все было чисто. Удовлетворенно хмыкнула. Правда платье и изнутри почему-то стало чёрным, а не просто в пятнах.

"Наверно это игра прозрачности ткани" — решила она.

Осмотрела теперь уже чёрное плате снаружи. Только теперь она заметила, что в нем нет ни одной дыры. Хмыкнула.

"Наверное они просто заляпаны и склеились...Ладно, думаю надо его все-таки как-то оттереть. Хотя вряд ли тот парень примет его обратно даже чистым..." — хмыкнула. — "Тем более, что прибьет раньше, чем я успею ему его вернуть...Но всё же попытка не пытка." — вздохнула.

Принялась обречённо водить по черноте. Теперь чёрная масса крови даже не размазывалась. Платье вело себя так, будто оно изначально было чёрным, из чёрных нитей.

"Странно...А, ладно" — мысленно махнула рукой.

Она старалась, но только вот платье никак не поддавалось...наконец она не выдержала. Она с силой шлепнула куском мха по дереву. Тот не удержался и отвалился сразу же. Вздохнула, передернула плечами, взяла упавший кусок. Приложив грязный клок мха нижней частью к стволу дерева, где она его сорвала, и слегка прижав, Ада убрала руку. Кусок мха остался на стволе. Она, с улыбкой, потянулась, одела платье. Услышала, справа от себя, шорох. Внимательно осмотрелась — вроде бы ничего. Взглянула на ствол. На стволе, там, куда она только что вернула мох, сидела маленькая разноцветная ящерка, и вертела клинообразной головкой. Ада, не встречавшая рептилий подобных этой ни окраской, ни строением тела, с любопытством за ней наблюдала. Юркая ящерица с длинным тонким и гибким тельцем, с ярко-красной полоской на спине, ото лба, и до кончика очень длинного хвоста, длинной тонкой шеей и длинными лапами. Чешуя рептилии ярко блестела, на ней играли яркие искорки света, несмотря на сумрак, царивший под кронами этих деревьев. Казалось, что рептилия сама излучает этот свет, отливая всеми цветами радуги.

"Будто горящий факел" — подумала Ада.

почему Ада так решила — непонятно. Ведь туловище ящерицы было чёрненькое, головка сверху — темно-синяя, почти чёрная, шея — темно-красная, лапки — темно-сиреневые, с коричневыми пальцами и чёрными коготками, а хвост — тёмно-зеленый, с ярко-оранжевым кончиком и желтовато-белое брюхо. Вот только каждая чешуйка искрилась, будто пылая...Ящерка повернула в сторону Ады левую сторону головы, потом правую, направила на неё мордочку и прыгнула. Ада выставила перед лицом руку. Ящерица приземлилась ей на ладонь. Острые коготки щекочуще скребнули по коже. Рука ощутила не свойственную такой крохе тяжесть. И что-то не зримое и едва ощутимое удалило от пресмыкающегося в ладонь Ады и оттуда разлилось по всему телу. Тут же рептилия полезла в рукав. Меленькие коготки застучали по браслету. Ада прижала Ящерку ладонью и осторожно вытащила из рукава. Ящерица оказалась теплой, видно долго грелась на солнце. Ящерица крутилась, пыталась убежать, но Ада держала её крепко. Наконец ящерка успокоилась. Теперь Ада могла рассмотреть Рептилию поближе. Она осторожно разжала пальцы. Малюсенькая ящерица легко помещалась на ладони. Длинный красный раздвоенный на конце язычок трепетал, будто язык пламени.

"Интересно, почему суеверные придурки называют такой язык жалом?..." — подумала Ада.

Ада осторожно протянула палец и легонько коснулась головы ящерки. Ящерка махнула хвостом, посмотрела на Аду, и легла, поджав под себя лапки и опустив голову на свернутый спиралью хвост. Ада почувствовала уже не тепло, а настоящий жар, исходящий от этой рептилии. Ада осторожно погладила ящерку по голове, провела пальцем по её шее. Аде показалось, что она слышит урчание. Она осторожно опустила ящерицу на землю. Ящерка вытянула длинную шею, вскочила, отбежала на несколько сантиметров от Ады, оглянулась, развернулась и побежала обратно. Забралась Аде на ногу, полезла по платью и, перебравшись на руку, залезла в рукав. Ада вытащила рептилию из рукава, посадила её на дерево, встала и быстро отошла. Ящерка покрутилась на месте, мотнула хвостом и прыгнула, приземлившись Аде на платье и, повиснув сияющей брошью у неё на груди. Ада попыталась отцепить её, но это оказалось не так-то просто.

— Ну и веси, если тебе уж так сильно хочется! — пробурчала Ада. — А я пойду сейчас и выкину платье в ближайший пруд, в месте с тобой!

Ящерица пискнула, и полезла вверх. Ада прижала её ладонью, но юркая рептилия выскользнула и, быстро пробежав по шее, залезла на голову, запутавшись в волосах. Вытащить её не получилось.

— Ладно, — сдалась Ада — сиди уж на голове, только не скреби, а то возьму расческу и...

Ящерка укусила её за ухо.

— Ай! Не кусайся!

Ящерка сползла за шиворот к Аде, побежала по спине. Маленькие коготочки царапнули белую, не загоревшую полосу. Ада вскрикнула от неожиданной боли. Ящерица камнем упала на землю. Ада повернулась и аккуратно подняла незадачливую шалунью. Ящерка уже не блестела, и стала холодной. Казалось, она будто замерзла и покрылась ледяной коркой.

— Эх ты...— шепнула Ада, согревая ящерицу дыханием.

Ада дышала очень осторожно, чтобы не вызвать шока ненароком у рептилии. За годы жизни в ордене она усвоила, что её буйное дыхание слишком горячо для всех окружающих. Были нередки случаи, когда эти самые окружающие обжинались от её глубокого или частого дыхания, если стояли к ней вплотную. Конечно, это был не испепеляющий жар, без серьезных ожогов — только покраснение и припухание максимум, но довольно горячо и довольно больно. Она в прямом смысле дышала жаром. При этом температура поверхностного её тела была равна температуре воздуха. Сама же Ада ни когда не обжигалась, и чем горячее — тем ей было лучше. Она очень любила жаркую погоду, летнее солнце, любила купать руки в огне и пить кипяток. И соответственно очень не любила холода, хотя ни когда не простужалась и не обмораживалась. Ящерка начала теплеть, и вновь засияла. Она спрыгнула с ладони и побежала, но вновь остановилась, обернулась и прыгнула на Аду, в этот раз на плечо. Ада, вывернув шею и скосив глаза, смотрела на ящеренка. Тот смотрел на неё. Что-то очень доброе было в его крошеных по размеру, но крупных для его головы зеленых глазках с вертикальной трещинкой зрачка.

* * *

В желудке у Ады завыло, мир опять покраснел, и с уголков губ потекла кровь. Аде показалось, что если она срочно что-то не съест — последствия будут ужасны. Чтобы прийти в себя она дала себе пощечину.

"Нет, это уже чересчур!" — думала Ада.

Мысли у неё немного заплетались, расплывались, но всё же оформлялись, в отличии от прошлых приступов схожего состояния.

"Я что, действительно схожу с ума?! Похоже на то. Надо срочно что-то с этим делать! Нужна пачка крепких сигарет, или пол-литра "Сорокоградусной", раза два, или героина грамм-полтора, но лучше всего: всё вместе и в троекратном объеме. Чушь чушкинская!!! Не поможет! Тем более что я не курю, а дурманы и алкоголь на меня почему-то не действуют. А глюки у меня почему-то сами по себе...ДА! Мне срочно требуется консультация психиатра, ли ещё у кого-то! Да!!! Нет. Дурость! Не помогут они мне, да и нет их в этом дремучем веке! И всё же мне следует что-то съесть, иначе и копыта откинуть недолго. Нужно выйти из леса и добравшись до ближайшего населенного пункта купить что-нибудь поесть...Ну, или, попытаться найти что-то съедобное здесь...".

Ада забрела в глушь леса. Настроение у неё было просто жутким, а сознание слегка затуманенным. Ящерица вертелась у неё в волосах, вызывая нестерпимый зуд, а когда Ада хотела почесать голову — больно кусалась. Желудок выл, как стая голодных волков. Зубы нестерпимо ныли. Голова трещала по швам. Кровь, не переставая, капала с уголков губ. Но, помимо этого, Ада так ни чего и не съела, а жевать кору, мох и листья не собиралась.

— Вот блин занесло...— бубнила она себе по нос. — Зачем я сюда пошла? Надо было сидеть в этом замке и всё! Или идти по окраине леса, а не брести в глухомань!

Внимание Ады привлек какой-то подозрительный шум, доносившийся из-за пышных зарослей колючего целиком до черноты темно-зеленого кустарника. Кустарника, похожего на шиповник, но с длинными пригибающимися к земле, свивающимися в клубки и цепляющимися за деревья сочными гибкими стеблями, усеянными очень контрастно жесткими и острыми, как хорошо отточенные ножи колючками, кончики которых были в то же время опасно хрупки, грозя остаться в порезе. Но, помимо колючек, ветви были плотно усеяны мелкими почти чёрными листочками, с почему-то тоже острыми, как лезвия, краями. Эти листочки коварно скрывали большую часть колючек. Ада пригнулась, и, почти бесшумно, пошла туда. Кустарник оказался не таким уж и густым, и она поползла через заросли, чудом не порезавшись. Громкий хохот и шипение заставили её остановиться и замереть. За зарослями была маленькая лужайка, не затеняемая деревьями. Вокруг лужайки, будто живая изгородь, рос такой же кустарник. В этой изгороди была вырублена довольно большая брешь. Именно вырублена, и совсем недавно — срезы на пеньках, торчавших там из земли, были очень свежими, и даже смола, ещё стекала с пеньков на землю. Рядом валялись несколько свежесрубленных кустов. За преградой, то и дело всхрапывая, стояли три лошади. Ада осторожно отодвинула колючую ветку, мешавшую ей увидеть всю лужайку, и, от неожиданности отпустив ветку, чуть было не выколола себе глаза. Трое парней, хохоча как лошади, пинали пацаненка. Возмущению Ады не было предела. Ей показалось, что тут что-то не так. Что-то странное. Случаев, подобных этому, уйма в каждом закоулке, и, если нет особой нужды — все просто проходят мимо, но у неё возникло необычное чувство, подобных которым, она не испытывала раньше. Непривычная мысль свербела у неё в голове:

"...Это не правомерно! Их надо наказать!!!..." — мысль стучала все настойчивее, все усиливаясь и нагоняя негодования и решимости.

Она хотела вылезти из кустов и прибить парней за такие дела, но что-то её остановило. Она почувствовала что-то странное как раз в тот миг, когда решила проломиться, обнаружив себя. Она не могла сформулировать, что, но это в миг ее охладило и заставило замереть.

"Что-то не так...".

Она всматривалась, вслушивалась, но так и не поняла, что ее насторожило. Оставалось только ждать. Мальчика все так же мутузили. Затем, как только парни перестали бить мальчика — пацан вскочил и бросился к кустам с невероятной прытью, но его прижали сапогом к земле. Пацаненок жалобно пискнул что-то вроде: "эти?тьсупто 4". Парни вновь захохотали. Ребенок извернулся и вцепился прижавшему его парню в ногу. Тот закричал от испуга и внезапной боли и рухнул на землю. Мальчик откатился, поднялся, сплюнул и громко прокричал что-то. По телу Ады пробежала дрожь. Внезапный, очень сильный ветер, нагнал туч. Стало темно. Воздух наполнился электрическим током. Пацан упал на спину, закричал и начал выгибаться. Крик постепенно перерастал во что-то похожее на вой. Воздух пропитался паническим страхом и неудержимой яростью, ненавистью. С земли вскочило что-то серое. Разглядеть, что это было или даже на что оно похоже Ада, не смогла, как не старалась, не смотря на то, что в наступившем сумраке прекрасно видела оцепеневших от ужаса парней. Парни с визгом, воплями и криками: "Вервульф!!!", бросились врассыпную. Пацаненок-оборотень заклокотал, чихнул и, огласив пол леса звонким, громким и веселым смехом, прыгнул в кусты. Поляна опустела. Ада отчетливо видела, трех лошадей, которые стояли почти напротив неё по ту сторону поляны за колючим кустом. Эти люди бросили их, улепетывая. Там почему-то колючая ограда кустарника сама отступила. Вниз, закрывая лошадей только по животы. Это были обычные лошади, немного в более лучшем состоянии, чем замученные деревенские клячи, но все равно худые, в не ровно растущей шерстью и засмоктанными гривами и все в поту.

"Конечно же вспотели. Вас же по буеракам гнали, а вы по ним не ухожи..." — подумала Ада.

Лошади стояли спокойно, правда слишком часто фыркали и мотали головами. Потом что-то там мелькнуло, со звоном слетели и упали на землю, неизвестно, кем снятые уздечки и седла. Одна из лошадей топнула копытом, помотала головой и первой пошла прочь. Пошёл дождь. Тучи начали таять. Решив, что вымазаться грязью можно и в другом месте, Ада пулей вылетела из кустов. Ящерка, сидевшая у неё на макушке, всё-таки успокоилась и быстро спряталась под платье. Дождь пролил не больше полминуты и прекратился. Тучи растаяли. У Ады свело зубы, желудок завыл втрое сильнее. К ней подошли сзади и, грубо обняв ниже талии, прижали к себе. Оказывается, один из парней, не убежал далеко и быстро пришёл в себя.

— Ну что, крошка, хочешь повеселиться? — дыша ей в затылок, спросил парень.

По запаху он напоминал смесь молока из пакета, которое прокисло год назад, с кусочками тухлого сала, причем усердно залитую самогонкой.

— С удовольствием. — Развернувшись, промурлыкала Ада.

В любое другое время её бы стошнило от наличия рядом столь "ароматного" субъекта, или хотя бы начало мутить, как это было с орками...но не сейчас. Она обняла его за плечи и сделала глубокий вдох.

Если бы этот одурманенный своей силой и крепким вином человек хотя бы немножко знал её — убежал бы сломя голову сразу же, как заметил её алеющие губы. Парень прижал её к себе ещё сильнее и попытался поцеловать.

— Чщщ, куда ты так спешишь, давай поговорим немножко — вкладывая в голос как можно больше ласки, сказала Ада, с легкостью выскользнув из объятий.

Ей в бок уперлось что-то острое. Ада мимолетно скосила глаза. В руке мужчины был кинжал. До боли простенький но, как она чувствовала, крайне острый.

— Будь поласковей — чуть поводя ножом, сказал тип.

— А я ожидала ласки от тебя...— обиженно пробормотала она.

Тот не хорошо хохотнул. Ада улыбнулась в ответ, специально демонстрируя глазные зубы. Тип выронил нож. В воздухе вновь начал витать ужас. Ада почувствовала, как парень дрожит и что-то бормочет. Она вновь обняла его и полуприкрыла глаза. От парня пошло странное тепло, оно впитывалось в её тело, разливалось по нему, но слабо, не так мощно, как когда она убивала. У Ады вновь свело зубы, два чёрных ручейка потекли из уголков губ. Ей показалось, что ей дали кулаком по голове со всей силы. Ада открыла глаза, мир побагровел. Она почти уже укусила парня, но внезапно всё исчезло. Не было ни той зубной боли, ни красного мира, только холодный металл на верхней десне. Ада отпустила парня, и провела языком по челюсти. Резкая боль, кровь сочиться из-под кусочка железа. Парень упал на землю. Она осторожно подцепила железку ногтем, и резко дернула. Хлынула кровь, клыки легко втянулись, не как прежде, а плавно и без щелчка. Кровотечение быстро прекратилось. Ада вновь провела языком по верхней челюсти. Две дырочки, точно над клыками, быстро затягивались.

— И почему в мире так много нахальных трусов? — задала Ада риторически вопрос.

Кряхтение. Ада обернулась. Парень пытался на четвереньках уползти.

— Куда же ты, милый? А повеселиться?! — промурлыкала Ада, преградив ему дорогу.

Парень попытался подняться на ноги, но, в место этого, плюхнулся на живот. Ада наступила ему на ладонь. Парень стиснул зубы. Ада присела на корточки и за волосы запрокинула его голову назад, чтобы видеть его лицо.

— Ты не хочешь играть? — сказала она, проводя по его щеке ногтем.

* * *

— Не смей! — раздался повелительный возглас.

Ада с трудом узнала в этом твердом и полном силы гласе голос Атиуса, но не обернулась.

— Маньячек, как высок твой болевой порог? — спросила она у парня, царапая ему на лбу фигурный объемный крестик указательным пальцем.

Бритвенно острый ноготь резал толстую, обветренную до высокой грубости кожу, как желе. Но ноготь прорезал не только кожу, но и задел мимические мышцы. Пострадавшие капилляры тут же пустили обильно кровь, тоненькими струйками изливая её в глаза и без того перепуганного "насильника". Тот дрожал и что-то мычал.

— Сейчас мы это проверим...

— Анара, тьфу ты, забыл...Ада, прекрати! — потребовал Атиус.

Ада вновь проигнорировала его. Она с интересом рассматривала свое художество, поворачивая голову из стороны в сторону и едва не свернув мужчине шею.

— Анара Демэния де Сатт! — прокричал он. — Пфу, опять...Ада!!! Ты же меня слышишь, я знаю! Перестань изображать из себя кошку — это некультурно!!!

— Уже и поиграть нельзя. Откуда столько храбрости, а, мил друг? — Ада отпустила парня, поднялась и обернулась.

— Лорд из-за тебя мне голову оторвет, если ты не вернешься. Ты хоть понимаешь, что делаешь?!

— Пускай, мне-то какое до этого дело? На твоем месте я не дрожала бы перед ним, а просто перерезала бы ему глотку, при первой же возможности.

— Нетушки, премного благодарен, но я не желаю пока что умирать!

— От чего умереть?

— От того, что я...— Атиус упал на колени.

— Что это за припадки у тебя? Какие-то уж очень частые.

— Н...ничего...Я, не могу...— убито сказал он, вставая и стряхивая грязь со штанов. — Пойдем, если я тебя не верну — я труп...или даже хуже.

— Я не желаю ни к кому и ни куда возвращаться! Я — свободная и самостоятельная личность, ни в ком не нуждающаяся! Какое мне дело до какого-то там вшивого эгоиста и самовлюбленного дебила с его корыстными интересами, пусть даже он для кого-то и лорд?! Никакого! И до тебя, Трусиус, мне тоже дела нет! — она нарочно перековеркала имя Атиуса, чтоб позлить его.

— Ада, что-то я тебя не понимаю. Ты какая-то не такая...

— Какая не такая?! Сам не такой!

— Ада, посмотри на меня. Смотри мне в глаза.

— Ещё скажи: "...Поднимите мне веки..." — усмехнулась она.

— Ада, ты случайно головой о стенку не билась? Тебе не снились странные сны? Не мелькали видения? Сердце не стучало от страха, когда всё было спокойно? Провалов в памяти не было? Не случалось так, что что-то делалось, ты это делала, но, как бы не ты это делала?

— Это на что ты намекаешь? по-твоему, я психованная!? Знаешь что, вали-ка ты отсюда, пока цел! Я не в настроении выслушивать этот бред. Сейчас я злая, голодная и у меня полно проблем и без тебя! — Ада повернулась к нему спиной и исчезла.

Атиус некоторое время пораженно смотрел туда, где только что стояла Ада.

"Ну и дела" — подумал он. — "Она уже и вправду телепортируется, а я не верил, а какая нервная, неуравновешенная, раздражительная и нестабильная в поведении...Это полный провал. Она стала Злой. Я что-то упустил, но как я мог ошибиться? Надо её поскорее найти, а то натворит дел, и "Крестовая Чума" разнесет этот мир на кусочки" — чуть огляделся.

Взгляд его упал на что-то чёрное и блестящее на кучке листьев. На кучке листьев на земле лежала чёрная железка. Под обоими её концами натекли маленькие лужицы слабо дымящей чёрной жидкости.

"Это ещё что такое?" — Атиус медленно присел, и очень осторожно поднял с земли кусок чёрной проволоки, столь же медленно вставая и очень пристально её рассматривая. — "Сталь особая — ритуальная чёрномагичная — большая редкость — не ржавеет, не гнется, не ломается, не оплавляется, остриё не тупится. Изогнуто полукругом, концы заточены...".

* * *

Ада чуть было не упала. Неизвестно как это случилось, но она стояла перед деревянным домиком. Из домика шёл приятный запах жареного мяса, свежего хлеба и вина. Табличка в виде пивной кружки, висевшая над дверью гласила:

троакт'ы'р·

"в'ы'эс'эолый·в'ы'эчы'эрок"

Ада вошла в трактир и села за столик в дальнем углу. Выбора у неё не было — в трактире было множество народу, и собственно, только этот стол был свободен. Огляделась. Она была в очень просторном помещении. Засаленные стены, закопченный потолок, пол с кучей крошек, черепков и косточек...

"Похоже здесь давно не делали не то что ремонт, но и уборку" — подумала она, ворча от недовольства, но лучшего она не нашла.

В середине зала — большие столы, у стен — меньше, а по углам совсем маленькие, рассчитанные от одного до четырех. Такие же, как тот, за которым она села. Но ни одного стула — только лавки разной длины и соответственно с разным числом ножек для устойчивости. Три двери. Ада привстала, чтобы лучше рассмотреть все в помещении — толпа сидящих, стоящих и ходящих ей очень мешала. Среди этой толпы кто-то усиленно протискивался, а где мог — бежал к ней, но она на него внимания особого не обращала, стараясь понять, как выглядело это помещение изначально.

— Что принести? — раздалось у неё над ухом.

Ада медленно повернулась. Возле неё стоял не высокий мужчина, смугловатый темный шатен с засаленными волосами и темо-карими глазами. Белки покрыты плотной красной сеткой капилляров. Под глеевым глазом неумело запудренный фингал. Почему-то ни малейшего намека на чистоту и белоснежность одежд, которой так должны отличаться работники общепита не было. Не было так же какого-то намека на форму. Просто лоснящаяся от жира одежда.

"Даже фартука нет...".

Зато очень вежливая, влюблённо-восхищённо-преданная улыбка уверенно держалась на его лице. И если бы Ада не чувствовала, что он просто надел это выражение, как маску, она бы была в полном недоумении ото такого взгляда на неё. Ада внимательно на него посмотрела, оценивая. По одной только улыбке этого мужчины было понятно, что он готов на всё ради наживы, и платить вперед ему не стоит. И он рассматривал её чуть ли не как кобылу на базаре. Так же внимательно и оценивающе.

"Откуда ты, милочка, с Востока? Что ж, твоим вкусам я смогу угодить, если ты конечно достойно заплатишь...".

— Что принести? — вновь спросил он.

— Во сколько мне обойдутся четыре порции не прожаренной говядины и бутыль красного вина?

"Ты не в то место пришла. За этим в любой деревенский или городской трактир, да хоть и здешних краев! Я ни свинины, ни говядины не держу, как и молока, тем более сырых. Вот что угодно проси, а это искать долго!...Но слово клиента закон, пока он платит щедро. А у тебя хоть один золотой есь?".

— Золотой, — сказал парень, уже несколько помрачнев.

"Денег у тебя нет явно, так что стихни стыдливо...Ох, хоть бы не вспыхнула..."

— Такой, что ли? — Ада с усмешкой показала на раскрытой ладони ярко-жёлтую монетку, подобранную на пепелище.

"Так...Денежки у тебя есть...Будешь щедра, надеюсь? Или это все, что у тебя осталось, расточительная моя?".

Парень протянул руку, но Ада сжала кулак.

— Деньги вперед, — сказал мужчина.

— Ага, сейчас, а в больницу тебе заранее не нужно?

Он ушёл что-то ворча.

"Ты мне ещё поугрожай..." — думал трактирщик. — "Ага, счас, разбежалась. Буду я для тебя специально черти куда за коровятиной посылать! За золотой конечно можно и постараться, но оно того не стоит...Да и не отличишь ты говядину от рыбы. Да и ждать ты не хочешь, а жрать — хочешь...Ещё буянить начнешь...Думаю, тебе подойдет "Собачья смерть", популярное у твоих соотечественников блюдо...И вино. Ты его не переваривать, ни ценить не умеешь, дитя Солнца и Песка...Просто ты не рассчитываешь, что здесь есть что-то кроме...У вас там все пьют неочищенное пиво...Думаю, ты не будешь против, вспомнить родину...".

Минут через десять он поставил перед Адой глиняную кружку и тарелку с мясом. Ада подозрительно посмотрела на это. Посуда была такая грязная, что стало понятно — её здесь не моют, но Аду больше раздражало не это. На тарелке лежало нечто изрядно обугленное, но при этом обильно политое жиром и ОЧЕНЬ сильно разящее чем-то средним между тухлыми яйцами и разлагающимся мясом. Ада чуть принюхалась. Тонкий, ещё сохранившийся запах самого мяса и некоторые оттенки в запахе жира говорили, что это ни как не говядина, и даже не свинина. Увы, но Ада не разделяла причуд некоторых о вкусноте чего-то жирного или накачавшего разлагаться. В кружке тоже было нечто весьма странное. Какая-то жижа, более всего похожая на смесь жмыха с малым количеством какой-то жидкости. Сама жидкость была янтарно-желтого цвета. И это пахло тоже весьма странно и, на адин вкус, неприятно. Мышцы её лица нервно подернулись.

"Какая мерзость!" — только и смогла подумать она прежде, чем негодование пошло по возрастающей, вытеснив осознанные мысли.

— Скажи мне, милый, как звали эту несчастную собачку...— она посмотрела на полное недоумения лицо трактирщика, на котором тоже почему-то начало зарождаться возмущение.

Ада смотрела очень серьезно, с трудом удерживаясь от вспышек, которые бы здесь, по её мнению, явно не помогли бы. Чего она добивалась — непонятно, но она всегда задавала вопрос типа "Как его звали", когда ей не нравилась еда.

— ...Как её звали до того, как она померла от старости или какой-то болезни? — пытаясь повторить эльфийскую манеру интонации, спросила она.

Ей казалось, что ни что другое не может так выводить из себя, как полное отсутствие эмоций у собеседника, особенно в тех случаях, когда они должны быть, и решила это проверить.

— И из какой выгребной ямы ты наполнял кружку?

Парень сделал самое непонимающее и возмущенное лицо, но Ада почувствовала, что он начинает нервничать, а в черепе ударяются друг о друга сумбурные соображения, о которых она, увы, могла только гадать. Но её вопрос был отнюдь не безоснователен.

"Тааааак..." — плыло в голове трактирщика, который уже совсем успокоился и равнодушно смотрел на Аду. — "Тебе скучно? Тебе делать нечего? У тебя язык чешется? Чего ты ругаешься? Или ты пришла сюда, чтобы ругаться? Что ж, подождем-с, пока вы пар выпустите и соизволите заплатить...Не может быть, чтобы тебе не подошло то, что так любят у тебя на родине...".

— Ты считаешь меня полной дурой? Или ты — просто балбес? Повтори, пожалуйста, что я просила принести. Не можешь? Так я тебе напомню. Я просила бутыль красного вина, и четыре порции не прожаренной говядины, или хотя бы свежеприготовленной. Вино-продукт брожения ягод винограда, а говядина, милый, это, выражаясь наиболее простым языком — мясо коровы. Что принес мне ты? Прости, но я не просила ни бурду из травы и зерна, ни старую дохлую собаку, пролежавшую на солнышке пару деньков, прежде чем её спалили — возможно она немного преувеличивала, но с её точки зрения все было весьма похоже на это. — Принеси то, что у тебя просили, в противном случае ты рискуешь стать похожим на принесенное тобой кушанье.

Однако он ни куда не уходил, даже для вида.

"НУ?" — вяло думал он, с трудом удерживаясь от зевка. — "Весь пар вышел? Теперь я получу условленную цену?".

— Ах, как же я не люблю врунов...— сказала она уже ни к кому не обращаясь. — Все те, кто пытался меня обмануть — больше никогда никого не надурят. И если я чего-то хочу — я это получу. — Ада улыбнулась и провела ногтем по столешнице, оставив глубокую царапину на ней.

Парень нервно сглотнул.

"Так...Это уже серьезно...От пустых угроз начинаем переходить к порче имущества. Похоже у тебя от смены климата шарики за ролики заехали...Или ещё что тебе на нервы подействовало...Успокойся, милочка...".

— В принципе, — сказала она, как бы, сама себе, — я могу уйти отсюда, и поесть где-то ещё. Где-нибудь, где это будет вкуснее и дешевле, и где я могу не опасаться, что подхвачу какую-либо инфекцию, — она встала.

"Ты то не найдешь, но потом сердитая ты, или твои дружки придут мне тут все громить и жечь. А ведь ты сильна, это каждый поймет, коль внимательно взглянет. Да и дружки у тебя должны быть под стать..." — метнулась молнией мысль в голове трактирщика. — "Почему всегда так! И неприятности приходят, и деньги уходят" — последнее отчетливо читалось в его глазах.

— Подождите пожалуйста минутку — попросил он до крайности сладко-вежливым голосом, кланяясь, чуть пятясь.

Но в глазах его читалась смесь лютой ненависти и фразы "ненормальная девка". И, схватив тарелку и кружку, он пулей улетел за дверку в дальнем конце здания.

"Заметил, что деньги уходят?" — с усмешкой подумала Ада.

Ада расслышала, что оттуда доносится такой мат, что...Через пол часа перед Адой поставили полную тарелку аппетитно пахнущего мяса и нетронутую бутыль. Ада положила монету на край столешницы. Мужчина попробовал монету на зуб, хмыкнул.

— А на чай и за беспокойство?! — возмутился он секундой позже.

Ада, чувствуя, что он действительно считает, что она должна ему доплатить и весьма-весьма, нашла в этом подтверждение своего впечатления о нем, то есть сочла, что тот просто очень жадный.

— Про это не упоминалось, так что сгинь.

Парень ушёл, тихо ругаясь, мол, мало заплатили. Из рукава платья вылезла ящерка, подбежав к тарелке, в наглую схватила кусок мяса, раз в пятьдесят больше себя, и заглотила его. Ада, уже привыкшая к необычным происшествиям, перенесла удивление легко. Она тут же щелкнула ящерицу по наглой чёрной мордочке.

— Факел, не наглей, — сказала она, погрозив ящерке пальцем.

Ящерка обижено пискнула, мотнула острой головой, фыркнула и спряталась обратно в рукав.

* * *

Только она собралась есть, как какой-то тип поднялся из-за стола, за которым сидела самая шумная компания. Непонятно для кого поигрывая мышцами и корча самое наглое выражение, которое можно, подошёл к аденому столу, плюхнулся на лавку, напротив Ады и навалился на стол. Стол жалобно заскрипел и наклонился в его сторону. Тарелка и бутыль медленно поползли к нему. Ада на него даже не посмотрела.

— Ки, метелка. Чего поделываем?

Ада молча пододвинула свой заказ обратно к себе, по прежнему глядя только на еду. Тогда тип навалился на стол ещё сильнее. Тот затрещал, снова передавая еду и питье к нахалу.

— Тебе не многовато? Не поделишься со мной? Тебе всё равно столько не съесть, — сказал тип, протягивая грязную жутко волосатую руку к тарелке.

Ада ударила ладонью по его лапе. Запахло паленой шерстью. Убрал руку. Кто-то из посетителей оглянулся в их сторону, кто-то прислушался. Но большинству это было пофиг.

"Навидались уже такого" — рассуждали они, уже составив себе все перспективы забавной, с их точки зрения, участи девчонки.

Но, к их счастью, "девчонка" их мнений даже не пыталось слушать, да и они были симметрично пофиг ей.

— Не жадничай, поделись. Ты столько не съешь, — не отступал он.

Ада посмотрела на него. Тип ростом в два раза выше Ады, с телосложением реслира, слегка оттопыренные и словно обкусанные по краям уши, лошадиная грива на холке, столь же жутко волосатая грудь, нарочито выпячиваемая из специально разрезанной до пупа и вызывающе распахнутой во весь разрез серо-желтой от пота и грязи холстяной рубашки. Однако на лице нет ни следа волос. Кожа грубая, обветренная, коричневато-зеленоватого оттенка с редкими розоватыми пятнами. В общем, не самая приятная личность.

— Отстань, — сказала Ада, пододвигая к себе посуду.

— Бог велел делиться — при этом он усмехнулся, показывая клыкообразные желтые зубы.

стало понятно, что он применил это выражение ровно так же, как ночной грабитель. То есть уверенный, что "Бог велел всем делиться" всем, что у них есть с ним без остатка для них и без ответной дележки с его стороны.

— А кто его слушаться будет? — усмехнулась Ада. — Это моя еда, и съем я её без посторонней помощи, понятно? Так что вали-ка ты куда подальше.

— Лопнешь, в тебя столько не влезет.

— Тебе нужно дважды повторять? — равнодушно спросила Ада.

У неё уже довольно хорошо получалось не выражать голосом чувств, но до эльфов ей было далеко.

— Ставлю двадцать золотых, что ты не съешь и четверти этого мяса.

— Я съем всё и выпью вино, если мне не помешают, а если не съем — я готова выполнить одну твою просьбу, почти любую, но одну.

— Спорим? — он улыбнулся смесью издевки, наглости и насмешки.

"Наивный дурак" — мелькнуло в её голове.

Она усмехнулась почти так же, только примешав к улыбке чуть жалости. В ответ тот улыбнулся как волк ягненку, даже хуже. Но на неё это не подействовало. Ада была полностью уверенна в своих возможностях, а, "наивный дурак", сам предложил спор, и она конечно согласилась. Улыбочка на лице у него объяснила Аде, что свои двадцать золотых ей пройдется выцарапать из его глотки, но отступать было поздно.

— Двадцать золотых?

Некоторые из посетителей повернулись в их сторону.

— Если я проспорю, если ты — одно желание, — сказал он, расплываясь в мечтательной улыбке.

— Не желание, а просьба, — поправила Ада.

— Какая блин разница...

— Большая и толстая...

— Как ты? — усмехнулся тип с драными ушами.

В ответ Ада хохотнула.

— Так порукам? — сказал тот, не дождавшись возмущенных протестов.

— Готовь деньги, — сказала она, откусывая большой кусок.

* * *

Ада, в два счета, расправилась с говядиной. Она сломала сургучную пробку, слегка пригубила вино. Оно было довольно приятным на вкус. Не крепкое, кисло-сладкое, слегка вяжущее. Ада слегка наклонила голову назад и выпила вино, будто это была простая вода. Демонстрируя, что бутылка теперь пуста, она перевернула её вниз горлышком и встряхнула. Ада была вполне довольна изменением выражения лица субъекта.

"Пожалуй, если его обклеить густой кучерявой шерстью типа руно — сойдет за барана-переростка, а то то, что торчит слишком коротко и редко..." — подумала Ада.

— Деньги, — сказала Ада, протаивая руку.

— А? Какие деньги? — изумленным голосом спросил он.

— Ты проспорил. Двадцать золотых, как спорили.

— Ты чо?! — он притворно удивился.

— Ах, бедный ты, несчастный...Такой молодой, а уже страдает склерозом. Ну ничего, я тебя быстренько вылечу. — Ласково сказала она, многозначительно улыбаясь во все "тридцать два" зуба.

— Это ты угрожаешь мне? — он сделал особый удар на слово "мне", говорящий о том, какой он сверх, и расхохотался "несчастный".

— Я ни когда, ни кому не угрожаю. Я только информирую.

— Во наглеж, да я тебя в бараний рог согну.

— Возможно, очень возможно, что кого-то ещё и согнешь так...Столь миниатюрными и ровными ушками можно плести макраме, а кроме ушей у тебя ничего целым не останется — Промурлыкала Ада. — Денежки давай.

— Какие деньги?

"Он либо хочет меня взбесить, либо избавится от меня" — подумала она.

— Мне начинает надоедать этот цирк. В последний раз прошу по-хорошему: расплачивайся.

— Это, по-твоему, по-хорошему? Поцелуй меня, приласкай — потом проси. — тогда может, осоловев, я тебе что-то и дам...Может монетку медную, а может и в глаз — расхохотался своему непонятному Аде юмору.

Кто-то в зале из наблюдателей ухмыльнулся, кто-то хмыкнул, ещё несколько человек оглянулись в сторону припирающейся пары.

— Тебе надоело жить? Чёрная дрань отвратительна на вкус, но специально для тебя, вместе со всеми твоими деньгами, ты лишишься того, что, стыдно назвать, не то, что душой, даже сущностью. — Ада, улыбаясь, медленно выпустила клыки.

Конечно же, она его просто запугивала — она зареклась не пить кровь — но шею ему вполне могла свернуть.

— Ах вот ты как? — тип не только не испугался, а даже кажется обиделся на такую попытку запугивания и от этого разозлился. — Мала ещё, а меня пугать! И нос до звезд успела задрать! Это я такой добрый...Приласкай, девка — все прощу...— он снова оперся о стол, но уже о середину, даже ближе к ней, и накренил его в её сторону, при этом оказавшись вплотную к её лицу.

От него пахло потом, перегаром и чем-то дохлым. Он старательно корчил злобную и страшную рожу, но Ада осталась равнодушной.

— А что же это господин сильный обезьянничает, да ещё так жалко, как ни какая обезьяна...? — с холодной усмешкой сказала Ада, не мигая глядя ему в глаза.

"Отодвинься, волосатый боров и не дыши на меня своим смрадом" — подумала она.

Что-то на миг скользнуло в бараньих очах собеседника. Ото плюхнулся со всей силы обратно на лавку. Лицо в этот миг у него стало совершенно тупое. Но тут же ярость скользнула по лицу его.

— Значит так, шлюха. Если ты сейчас не пойдешь со мной, шлюха, и не будешь ласкова, я тебя, сука, прямо здесь оприходую! — он рычал и злился, непонятно почему.

Встал, но драться почему-то не лез, хотя Ада чувствовала, что ему очень, очень хочется повиноваться выбросу мужских гормонов, и если не удается в требуемом, то хоть в мордобойне.

— О! уже и деньги не обещаешь! А ведь, милый, у нас был спор и уговор...— нарочито причитающе сказала она и тут же посерьезнела.

Голос наполнился холодным недовольством и решимостью, в то же время таким отврашением...

— Плати, что должен, что обещал. Все это видели и слышали. Двадцать золотом.

Что-то странное скользнуло по грубому лицу. Какая-то незримая борьба и соображение даже чего-то.

— Ты получишь свои деньги не прежде, чем я, нос к носу столкнусь с Демэния де Сатт — усмехнулся тип.

Пол зала с любопятством смотрели и слушали эти громкие дебаты.

— Тогда пододвинь свой нос ближе, и готовь деньги — тут же повеселела и понежнела Ада.

— Чо?!

— Не чо. Туповатый, что ли?

— Ты мне хамить?! Да я тебя на ремни порву!!!

— Фу, какой нервный. Мне это крайне неприятно кому-либо говорить, но она... — она сделала паузу, огляделась и понизив голос произнесла — здесь.

— Где? — он огляделся с трудом скрывая страх.

— Здесь, прямо здесь.

— Не разыгрывай меня — наводя на себя страшный вид, коим пытался загасить все еще оставшийся страх, сказал он, оглянувшись, и не увидев преждеупомянутой.

— Я ни кого не разыгрываю. Она перед тобой.

— Где????!!!!!

Ада невинно моргнула и смущено опустила глаза, при этом очень невинно улыбаясь. Вся стеснительно сжалась, ерзая на стуле. Но все это делала демонстративно наигранно. Так же делают некоторые девушки, когда им начинают говорить комплименты. Потом выпрямилась, снова похлопала ресницами и улыбнулась уже нагло и зло. Тип все это время смотрел на неё в недоумении. Видимо он пытался что-то сообразить, но мысли явно его посещали редко. Он долго ещё на неё пялился. Ада уже была готова просто-напросто ткнуть пальчиком в себя, но он всё же видимо врубился, ибо заорал:

— Ты? Де Сатт?! Ни за что не поверю, — он расхохотался.

— Благодарю за поддержку. Пойдем, вместе скажем это Атиусу, и лорду Эртису Ортен Агир, и я прощу тебе твой проигрыш, а то эти придурки утверждают, что я демоница, и что при этом зовут меня Анара Шахаро Демэния де Сатт. Может тогда, меня перестанут пытаться научить колдовать и отпустят на все четыре стороны. Правда, придется отдать эти милые безделушки, — мечтательно сказала Ада, ковыряя ногтем браслеты, на отрез отказывавшиеся сниматься. — Но это пустяки.

Это действительно были пустяки, если не сказать больше. Ибо она страстно хотела избавиться от "наследства" почти сразу же после его обретения. Как не возмущались окружающие, но она категорически не принимала ни только в качестве ценностей, но и в качестве приемлемого имущества то, что представляло весомую ценность для кого-то другого.

* * *

Тип же почему-то выпучил глаза ещё сильнее, хотя, казалось, сильнее быть не может, уставился на браслеты, в его бараньих глазах читался ужас. Крылья носа его раздулись, будто он что-то старался унюхать, и, схватившись за сердце, с грохотом свалился с лавки. Некоторое время он лежал, чуть постанывая и подрыгивая грязными волосатыми ногами. Затем он с трудом поднялся, дрожащими руками высыпал из кожаного мешочка горку монет, со злостью кинул кошелёк на пол и пулей вылетел из зала и скорее всего из трактира. Только вылетел он почему-то не в ту дверь, в которую входила Ада. Ада недоуменно посмотрела на него, мысленно покрутила пальцем у виска и пересчитала монеты.

"Недостача...Ну и черт с ним! Его реакция дорогого стоит...".

На столе было девятнадцать золотых монет и одна серебряная. Она подняла с пола пустой кошелёк и долго рассматривала его. В её руках был Небольшой кошелёк, сшитый на старинный манер, то есть мешочком. Сшит из круга толстой коровьей кожи. Теперь уже старой, потертой и выцветшей, но всё ещё коричневой. Явно старенький и по возрасту. Однако без плат и без малейших дыр. Бережливо прошит суровой нитью по краям и на уровне ремешка. Горло кошелька стягивается чем-то типа шпагата темно-песочного цвета. Этот же шнурок должен подвешивать его к поясному ремню.

"В общем стандартная вещь для этого времени...Ха! Что это ещё за художество!!!???".

Той же суровой нитью на коже вышит какой-то странный рисунок.

"Вышита какая-то странная...пиктограмма...Похоже на пчелку...Кто-то явно маялся дурью. Кто же вышивает такими нитками, да ещё по коже?! Вышивка должна быть муляной нитью по шёлку, батисту или ещё чему-то изысканному из тканей..." — вывернула его на изнанку.

Внутри кошелёк был абсолютно чёрный, угольно чёрный, будто кто-то выкрасил, и сделал это недавно. При этом внутренняя сторона тоже была гладкой, будто кошелёк был двуслойный. Но небыло видно стыка слоев ни где на кромке. По черноте внутренней стороны серебристой тончайшей нитью, больше похожей на краску, была пущена причудливая вязь.

"И опять какие-то странные картинки...Похоже на слово..." — напрягла внимание, сосредоточилась, пытаясь рассмотреть внимательнее и, сама того не замечая, что страстно желая понять, что там написано. — "хм...Какое-то стихотворение...До чего же мелко...".

Внутри было написано следующее:

Все, что легко пришло, всегда легко уходит.

И коль над головою не станет чрево волью,

Пока легко ушло — вновь впереди грядет.

Сокровище земное добра не принесет.

И земное богатство души и дружб не стоит.

За златолюбство ж вечно расплата к вам придет.

За кражи и обманы, убийства и расправы,

За жадность и за корысть велика кара ждет.

"ХА! Нелепая какая-то замашка на заклятье? Хотя что я в них понимаю? Их же не бывает. Но все, кто пытался на моей памяти стихотворные заклятья делать, то есть все в фильмах и прочих сказках делали нечто эдакое на десять страниц...".

ниже уже точно краской, кислотно-красной цвета было крупными буквами написано "Шизар". Краска явно содержала кислоту, щелочь или ещё что-то едкое, ибо Очень глубоко въелась в кожу.

"Ха! Написал бы сразу "Кретин" или "Псих"! Хотя одни и те же созвучия для разных языков имеют разное значение...К примеру есть такой стих, про ядовитое дерево Анчар...В этом стихе есть фраза "послал к Анчару". Но почему-то при его звучании почти все субъекты слышат в фразе не три слова, а два, сливая название с предлогом..." — мотнула головой, отгоняя воспоминание о том, как пацаны пьяные вечером у подъезда издевались над томиком какого-то поэта, коверкая фразы или слова на похабный манер и оглашали весь квартал тупым гоготом. — "Нда...Что за слово...Что-то из какого-то фентези, кажется...Похоже на какое-то имя...Похоже это чей-то личный кошелёк...".

Хмыкнула, огляделась. На неё уже опять ни кто не смотрел, по крайней мере прямо. Люди о чем-то болтали, очень шумно, даже слишком шумно...и о какой-то чуши. Но Аде было все равно. Мысли вновь покинули её голову, осталась только досада непонятно на что, и вряд ли это была недостача презираемых Адой денег. Ссыпав в него монеты, вышла из трактира.

Переполох.

С выпученными глазами из трактира вывалился мужчина огромного роста и с переразвитыми мышцами. Он вывалился, вышибив дверь перекосив косяк. Вокруг стояла жара и сильнейше полило солнце. Солнце палило так, что было абсолютно белым, как и небо, которым оно правило. И все вокруг было тоже светлых, выгоревших цветов, но... Вышедшего невероятным гомоном встретил огромный базар, раскинувшийся на километры вокруг трактира. И, не смотря на жару и свет, вокруг была шумная и пестрая базарная толпа. Шла оживленная торговля и столь же оживленные споры, и просто люди тщательно кутались от солнца. Вывалившийся ни чуть этому не удивился, да и он на это не обращал внимание, ибо он, не сбавляя хода, понесся через базар, распихивая продавцов, покупателей, зевак и просто прохожих. Он несся, переворачивая на своем пути все и все и всех сбивая. Окружающие не успевали как следует от него шарахнуться, а уж тем более убрать свой товар, так что путь шокированного качка можно было проследить по линии разрушений. Вслед ему летел отборный мат, для убойности сопровождаемый кусками опрокинутого им товара. Среди черепков и прочих частей товаров в него летело и несколько пульсаров и молний. Видимо он сумел досадить м магам, или же раздавил какой-то особо ценный предмет...И все "усилители" не редко достигали своей цели, однако учинитель беспорядков не обращал на врезающиеся в него предметы не малейшего внимания, даже магические атаки просто растекались по шкуре секундной вспышкой света. Зато оказавшиеся в поле действия огня общественного возмущения посторонние очень чувствительно воспринимали попадание в них такой шрапнели. Некоторые случайно задетые личности тоже начали отвечать. Слово за слово, вскоре на базаре вспыхнула драка. Дерущиеся тоже были не очень аккуратны...В общем беспорядки могли бы продолжиться, сломав вообще все, если бы не прибыли местные служители правопорядка. С трудом и весьма получив от разгоряченных людей, они всё же утихомирили толпу...Но спровоцированных им беспорядков зачинщик не увидел бы, даже если бы хотел, ибо он, вырвавшись за предел рынка, вломился в дверь неприметного домика.

* * *

Возле рынка стоял небольшой глиняный дом без окон с желтой черепичной крышей. Он ни чем не выделялся среди таких же домиков. В нем за достарханом сидела девочка лет двенадцати максимум. Белая как мел кожа, пышная грива снежно-белых волос, огромные мендалевидные голубые глаза, почти лишенные белков, милейшее, нежнейшее личико с пухленькими нежно-розовыми губками, невероятно длинные опахала почему-то тоже белоснежных ресниц. В общем она была бы похожа на ангелочка, если бы из всей возможной одежды на ней не была огроменная засаленная и подпаленная длиннющая рубаха, и если бы зрачки её глаз не представляли собой узенькие вертикальные трещины. Она сидела в целиком и полностью завешанной коврами комнате на пуфике, сложив ноги по-турецки и медленно пила зеленый чай из чашечки тонкого фарфора. Она как раз подносила её в очередной раз ко рту, когда в помещение ворвалась огроменная груда мышц. К сожалению дубовая, обитая железом дверь, которой позавидовали бы многие застенки, по какой-то причине подвешенная к косяку этого проема на тяжёлых петлях, непредусмотрительно не была заперта. Дверной проем загораживала от уличного света, жара, пыли и шума только плотная тяжёлая занавеска. И ворвавшемуся ни чего не мешало пролететь через всю комнату, попутно сорвав эту занавеску и запутавшись в ней, и с грохотом впечататься в противоположную входу стену. Девочка почему-то даже не вздрогнула, она только молча скосила небесно-голубой глаз в сторону копошащейся груды. Девочка продолжала спокойно смаковать чай, попутно наблюдая за попытками ввалившегося выпутаться из тяжёлой, обвешанной кистями алой тряпки. Наконец тому удалось высвободиться. Он зло скомкал и отшвырнул занавеску. Девчушка молчала и чего-то ждала. Гость тоже молчал, невероятно шумно дыша, и ни чего не понимающими от ужаса и и без того выпученными глазами таращился куда-то вперед.

— И? — наконец-таки произнесла девочка необычайно грозным и властным, хоть ещё и детским голосом.

Гость молчал, слишком медленно приходя в себя. Она допила чай, налила себе ещё, пока ждала хоть какой-то реакции. Наконец дыхание того успокоилось, он огляделся, пытаясь понять, куда его занесло, затем заметил девчушку и тут же с такой силой плюхнулся на пол лицом в низ в рабском поклоне, что достархан невысоко подпрыгнул, сердито звякнув уже пустым чайником. Девочка поморщилась, как от зубной боли и сердито произнесла:

— Тебе не кажется, что ты должен повесить на место то, что сорвал?

Тот тут же вскочил, схватил алую занавеску с кистями и кинулся к дверному проему. Девочка все так же спокойно наблюдала, как он долго и упорно пытался повесить занавес сначала лепя его не верхом, а боком, потом все ни как не попадая петельками на крючки...Наконец ей это надоело — она начала медленно недовольно сводить брови. Будто почуяв это, субъект сумел повесить занавеску и, повернувшись к девчушке , снова плюхнулся лицом вниз. Та вновь поморщилась, будто от зубной боли.

— Встань! — приказала она. — Встань прямо!

Тот послушно вскочил и вытянулся, будто по стойке "смирно".

— Ты принес? — спросила она совершенно спокойно, без интереса, будто между делом.

Голос её был теперь мил и счастлив.

— М...ме...ммм...ми...ммм — пробормотали ей в ответ.

Дыхание его уже успокоилось а взору вернулась хоть какая-то осознанность, но он ещё был чем-то сильно напуган, и чем больше к нему возвращалась осознанность, тем сильнее становился страх.

— Я спрашиваю: ты принес? — все тем же тоном повторила она.

— Ннн...н-ннн-н...не...н-н...— снова промямлил он.

— Нет? Почему? Почему ты не принес?

— Ннн...не...Нн. Дддд...Де...ден...ннн...— бараньи глаза так жалостливо на неё посмотрели при этом.

— И почему у тебя нет денег? Я дала тебе деньги. Двадцать монет золотом. Этого вполне бы хватило на табун лошадей, даже у здешних барыг...И куда ты их дел?

— Пппп...пппоттттт...пппотте...— он аж весь сжался, произнося это.

— Потерял? Как потерял? А может потратил, а? — она чуть улыбнулась лукаво?

Тот затравленно огляделся, чуть попятился.

— Стоять! — крикнула она и он тут же замер. — Ты не исполнил того, о чем я просила? — продолжила она столь же спокойно, однако отставив чашечку и повернувшись к нему лицом. — Итак? Куда же ты на самом деле дел мои деньги?

— Пппппп...— тот закатил глаза почему-то.

— ОЙ! Какое жуткое у тебя заикание! Оно лишило твою речь всякой членораздельности! — с фальшивым ужасом воздела она глаза к небу, затем вновь на него посмотрела. — Тебе помочь излечиться от заикания, внезапно обретенного? — она очень мило и добродушно улыбнулась, по-кошачьи щуря глаза.

Тот нервно сглотнул, снова затравленно огляделся, завращал глазами.

— ...Ннет — с трудом выдавил он, старательно пытаясь задавить нервно трясущийся при извлекании каждого звука речевой аппарат.

— Вот и чудненько — ещё нежнее улыбнулись ему в ответ. — Так куда ты их дел?

— Ыы...— протянцл он, старательно выпучивая глаза.

— Да-да — добродушно кивнула она. — Правду-правду...

— ...Проиграл...— с усилием выдавил он.

— И как ты играл? — казалось, она ни чуть не злилась.

— ...Спор...

— Какой спор? С кем?

— Девочка...

— Ты спорил с каким-то ребенком?

— ...Да...

— И проспорил...

* * *

Она смерила его взглядом.

— А теперь скажи-ка мне, дружок, кто тебя на этот раз напугал до полуобморочного состояния?

— ...Девочка...

— Та же, которой ты проспорил?

Он кивнул вертикально головой, зажмурившись.

— И ты с ней на это спорил?

— Нет...

— Давай-ка я тогда угадаю, что произошло.

— Ты поспорил с какой-то девчонкой, безобидной на твой взгляд, поставив на кон все мои деньги. Она спор выиграла. Ты, конечно же, не захотел ей выплачивать долг. За это и получил, так?

Тот снова точно так же кивнул?

— И чем она тебя напугала?

— Оона...

— Ну, что она?

— Сестра...

— Чья?

— Ваша...

Девчушка покатилась сосмеху.

— Ну ты попал...— с трудом отходя от смеха сказала она. — Я — единственный ребенок.

— Но...— он чуть отшагнул назад. — Имя...

— Какое?

— Демэния...Десатт...

— Ну и что? Это не мои имена. У меня нет на них права, пока что...— она усмехнулась. — И как эта мымра тебе назвалась?

— Анара...Шахаро...Демэния...Десатт...

— Уууу...— протянуло лицо без прав на имя Десатт. — Ну тебя и надули...честно говоря, я не думала, что тебя напугает какое-то имя...Обычно тебя пугают только какие-то выпердыши фантазии пьяных гоблинов, работающие с большим грохотом...Так вот, я тебе скажу вот что, эта, как ты назвал её, Анара, ни за что бы так не назвалась, даже если бы и могла как-то сюда попасть. Дело в том, что её Анарой называют только мои упертые бабки, тетя Ди, то бишь её мать, со своим ушастым эльфом, назвали её совсем другим именем...помимо этого, эта чокнутая пара, со своим выродком, куда-то далеко-далеко сваляли, а потом их, кажется, угрохал этот лельфийский король-шизик. Так-то, мил друг...— она милейше улыбнулась.

"Мил друга" от этого аж перекосило, причем так, будто ему заехали ногой в пах. Его вновь смерили презрительно-насмешливым взглядом.

* * *

— И как же выглядела эта самозванка, так удачно нашедшая такого идиота, как ты?

— Как вы...

— Как я? Впервые вижу такого идиота...

— ...Только наоборот...

— это как же?

— Ну...смугленькая, волосы смоляные, да и...

— Ну?

— ...пофигуристей...— выдавил он и сжался, ожидая, что его бить будут, однако этого не последовало.

Девчушка весело хохотнула.

— О, это уже интереснее...а что-то ещё запомнил?

Он что-то промугукал, кивая.

— Ну? — сказала она многозначительно.

— Глаза...

— Что с глазами?

— Как у вас...

— Как у меня, или опять, как у меня, но...?

— Синий да зеленый.

— Один сини, другой зеленый?

— Нет...

— А как тогда — усмехнулась она.

— Вместе...

— Таак...Это уже серьезно...А если серьезно, ты решил, что она та, кем назвалась, потому, что она так выглядит? Не, я ни за что не поверю, что рядом со мной такой трусливый идиот...

— Что вы...

— А почему — голос её стал крайне вкрадчивым.

— Браслеты...— произнес он на грани слуха.

— О! ты уверен, что это те?

Он закивал с огромной амплитудой.

— Что ж...посмотрим, насколько ты прав...во что она была одета?

— В...Кажется в мантию..

Беленькая расхохоталась.

— Нда...Уж кто-кто, а ни кто из моих родичей это не напялит...И где же ты наткнулся на сие воскрешение из праха?

— В "Веселом Вечерке"...

— Ясненько...Что ж, иди, ищи её теперь по всему рынку...

— Но...

— Что "но"...

— Знаете, я вот тут подумал...

— И что? Ты научился думать наконец-таки? Что ж, пожалуй твоей знакомой можно дать первое место в конкурсе на лучшую манипуляцию с психикой и сознанием...

— Она вряд ли пошла на базар...

— А как она по-твоему в трактир попала...

— Вошла в него она через другую дверь...

Тонкие белые бровки взлетели до небес.

— Ясно...На тебя мне рассчитывать бесполезно...— она стала и пошла к двери. -Что ж, я сама с этим разберусь, но прежде...— она остановилась перед ним. — Наклонись, пожалуйста, вперед...

— Но Госпожа...

— Ещё раз назовешь меня так, я тебе нос откушу — мило улыбнулась девчушка, показав четыре длинных круглых клыка и кромку основной линии зубов.

— ...но...

— Я тебе не госпожа, не хозяйка и вообще...Я тебе, как мать родная...

— Но...

— Ни каких "но". Делай, что тебе говорят! — милый голос стал очень злым и холодным.

Тот обречённо вздохнул, наклонился к ней и зажмурился.

— Раде всего на свете, Тригер, будь храбр хоть раз...— сказала она осуждающе, рассматривая свою тоненькую ручку со странной формы кончиками пальцев.

Тот открыл глаза. В них читалась мольба.

Девчушка улыбнулась и...звонкая пощечина обожгла лицо. Но на щеке того вспыхнул не синяк даже...Пять глубоких ран, четыре параллельных и один наискось, красовались на его лице, причем выглядели так, будто были оставлены раскаленным ножом.

— ...За что!!! — взвыл тип, прижав обе ладони к ране.

— А чтоб чужие деньги не проигрывал — мило улыбнулась она, прислоняя кончики указательного и среднего пальцев к его ноздрям.

Несчастный ужасе выпучил глаза и замер. Она немного потянула руку на себя, голова того послушно двинулась следом. И вот почему: странной формы кончики пальцев заканчивались прозрачными кошачьими когтями. И сейчас остренькие кончики уперлись в нежнейшие ткани внутренней стороны кончика его носа.

— А за что это! — гнусаво провыл он.

— Щас увидишь...— она потащила его за нос из дома на улицу. — Вопи громче — приказала она.

* * *

Местные служители правопорядка с трудом утихомирили толпу и принялись выяснять, что же случилось и из-за чего все произошло.

— Я не собирался с ним драться — сказал один из лавочников, кажется торговавший колбасой. — Это он начал драку, он запустил в меня своим сраным горшком...— и он ткнул пальцем в другого торговца.

— Мой высококачественный товар случайно встретил ваш пустой горшок, который вы носите на плечах — его обидчик, торговавший ночными горшками, и гордившийся своей родовой профессией, горделиво окинул его взором.

— Как это случайно?!

— А так...Это предназначалось не вам, а тому...очень нехорошему человеку, который налетел на мой прилавок, опрокинул его, сломал, и перетоптал половину моего товара...

— да ну!?

— Да-да!!

Начальник стражи окинул взглядом толпу, почесал себе под шлемом.

— Значит было все так, дорогие предприниматели, как я понял: все беспорядки начались с того, что какой-то желоб с ходу пронесся по сей территории, попутно сломав несколько лавок. Я верно все понял?!

— ДА! Это он все начал! — завопила толпа.

— Что ж, будем его искать. Куда он унесся?

Большая часть толпы ткнула в сторону неприметного домика на окраине рынка.

— Ясно...Расходитесь, будем его искать...— он повернулся к своим подчиненным.

Начальник стражи открыл было рот, собираясь отдать какие-то распоряжения, но из указанного строения раздался ужасающий вопль боли. Лавочники только оглянулись в направлении шума и продолжили подбирать разбросанные пожитки, вся же стража со своим главой во главе уставились на домик. Вот из приотодвинувшейся шторки высунулась белая голова, затем вышел целиком весь ребенок и...От дома, в котором скрылся нарушитель, шла странная пара. Маленькая беленькая девчушка в грязной огромной рубахе и огромный жлоб. Последний был согнут пополам и покорно ковылял за девочкой, которая, мило улыбаясь, грубо тащила его за нос. Так же огромный мужчина очень громко и жалобно выл

— За что?!

— За это безобразие — лепетала девчушка, поворачивая за нос его голову так, чтобы он увидел опрокинутые прилавки и телеги, и злых их хозяев, светящих свежими синяками и шишками. — И за это, и за это...

Он продолжал жалобно выть, а девочка уже молча, и только чуть посмеиваясь каким-то своим мыслям и не замечая уже сам факт существования ведомого ей, протянула его через пол базара. Она бы тащила его и дальше, если бы её не окликнул начальник стражи:

— Леди Сэв! Леди Сэв, можно вас на минутку!

Девочка остановилась, оглянулась, весело хохотнула, по-кошачьи щурясь.

— Да, конечно, дорогой Белорд...— она пошла к тому, все так же, будто не замечая, что тащит за собой огромного мужчину, бесцеремонно дергая того за нос.

— Эээ...Леди, вы знаете ведь, кто в ответственности за этот погром? — он указал на кучу всё ещё сломанных и перевернутых прилавков и обозов.

— Разумеется — она, все так же мило щурясь, кивнула. — Частично я, но только частично...

— Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду, что первые шесть упавших прилавков на совести вот этого добродушного существа...— она потянула сильнее, заставив чуть шагнуть вперед ведомого. — Триггер в приступе паники опрокинул их по пути ко мне. А так, как я за него в ответе, в некотором роде, то за сделанное лично им я в ответе...— добродушно сказала леди Сэв.

— Да. Но он вызвал беспорядки, драку и порчу ещё двух десятков лавок и множества товаров...

— Но во-первых он этого делать не собирался, а во-вторых драку устроил не он, а те, кто хотел, в приступе возмущения праведного, наказать его сей же час...

— С чего вы это взяли, леди. Вы не были очевидцем данных событий...

— Вы правы отчасти. Я не видела происходящего глазами, но зато я все превосходно слышала. Вы знаете, что у меня слух, как у нетопыри, даже лучше...

— И вы, все происходящее зная, не вмешались для прекращения беспорядков.

— Я готова нести ответственность за беспорядок, устроенный этим добродушным существом. Пусть пострадавшие скажут, как я могу сгладить в их глазах свою вину. Но утихомиривать хулиганов, а тем более массовые беспорядки и их предотвращать — ваша работа, милейший Белорд...

— Да, но зачинщиком беспорядков был...

— Зачинщиком драки и погрома была бурная реакция возмущения...

— Но он виновен.

— Да, виновен, виновен в опрокидывании шести лавок.

— Но...

— Но он не бил ни кого — перебила она Белорда. — Он даже не наступил ни на кого. И товар он не бил и не топтал. Товар били об него и друг об друга. Он просто опрокинул несколько лавок...

— Но...

— Виноват тот, кто продолжил...— снова перебила его леди.

— Леди...

— Сколько они хотят за причиненное им беспокойство? — огляделась она.

— Леди, Я конечно постараюсь, но толпа всегда более ценила справедливую кару, нежели деньги...

Она усмехнулась.

— Но это не толпа. Это барышники. Они всегда более благоразумны...А у них всех один желтый бог...

— Леди — он наклонился к ней. — Ни один благоразумный не возьмет золота из рук демона...

— Но я же не демон — лукаво улыбнулась она.

— Не все так думают...А те, кто думают так...Леди, здесь вас все знают. А у денег из ваших рук дурная слава...

— Что ж...Но пусть они не беспокоятся. Триггер будет наказан за свою неаккуратность...

— Но...— жалобно скульнул Триггер и жалобно посмотрел на начальника стражи.

— Леди Сэв, я думаю, что для всех будет лучше, если ответственность за свои деяния он будет нести сам...

— Что вы имеете в виду? — возмутилась она.

— Я имею в виду то, что будет лучше, если наказание он понесет сам и пред лицом закона здешнего. И что кару ему назначат здешние официальные власти...

— Вы думаете, что я не смогу публично припадать ему урок?

— Я думаю, что вы можете, как всегда, немножечко...переусердствовать...

— Сударь...— обижено протянула она.

— Я уверен, что лучше вам передать его нам...И не брать на себя ответственность за его дела...

— Вы меня обижаете...

— Что вы, леди. Я, как лицо закона, стараюсь ему следовать...

— Неужели — она насмешливо на него посмотрела, затем повернулась к Тригеру. — А ты что думаешь?

— Мм...

— Ты готов сам отвечать?

Глаза того радостно вспыхнули. Он попытался кивнуть, но тут же взвыл от вновь оцарапавших ему внутреннюю часть носа когтей.

— Что ж, ты свободен — усмехнулась девочка. — Но вы меня обидели...

С этими словами она наконец отпустила нос несчастного и, что-то насвистывая, пошла дальше.

* * *

Беленькая девочка в грязной рубашке шла через базар к одному из трактиров на другой его стороне. Окружающие старательно не обращали на неё внимание, но, будто невзначай, убирались с дороги.

"Так, подведем итоги из всего из этого...Этот нахальный дурак нарвался на какую-то наглую малявку. Эта малявка сумела его надуть его, скорее всего. Она назвалась дочкой моей тетки и предъявила якобы один из артефактов...Все это нужно хорошенько расследовать...Конечно вряд ли там будет что-то стоящее, но мои бабки ох как не любят самозванок. Самозванкой, правда они считают и меня. Хотя моя покойная мамаша — старшая дочь одной из них...Ну и ладно. Я не претендую даже на имя и родство. Но до чего же невыносимо выслушивать все те пустые обвинения и оскорбления...Может её поимка поможет мне помириться с ними? Ведь дружба скрепляется кровью...".

Она медленно приближалась к трактиру, над входной дверью которого была вывеска в виде, по всеобщему мнению, лица эльфа. Только явно нарисовал эту вывеску тот, кто слышал описание данного существа со слов орка. В результате на дощечке красовалось нечто весьма странное, но нагло ухмыляющееся и подмигивающее. Под данным лицом неопределенной видовой принадлежности была нарочито корявая надпись.

"Вусмерть" — с усмешкой прочла беленькая, тихо приоткрывая дверь и ныряя в щелочку.

* * *

Небольшой темный зал внутри небольшого здания трактира. В нем душно и накурено, и посетителей не так уж и много. Шесть небольших круглых, грубо сделанных столиков, вокруг каждого по четыре таких же стула. За одним из столов, положив на него ноги в облепленных стальными заклепками сапогах, развалился парень. Куртка и штаны, и даже рубашка его были покрыты такими же заклепками, предназначавшимися толи для защиты, толи для эстетических целей. Дудой и длинный, белые взъерошенные волосы, белая кожа и огромные кислотно-желтые глаза без белков и зрачков, слегка освещающие его лицо. Он, задумчиво глядя в потолок, медленно грыз пересушенную рыбу с загаром, и это ему явно нравилось. Вот входная дверь чуть приоткрылась, впустив яркий уличный свет и более свежий и прохладный воздух в дымную мглу. Парень вяло перевел взгляд прожекторов на безобразные, нагло ворвавшиеся лучи. Вместе с ними в помещение скользнула маленькая бледная фигура, тут же захлопнув за собой дверь, и не оглядываясь, направилась к нему. Он без особого интереса наблюдал, как она оседлала стул, будто лошадь, и уставилась на него небесно-голубыми глазами.

— Здравствуйте, моя дорогая леди — произнес он вяло и почти неслышно, но точно зная, что его услышат. — Вы пришли опять смеяться надомной? — он с усмешкой рассматривал бледное детское личико, неподвластное загару совершенно, однако ноги сдвинул на столе так, чтобы ей было невидно подошв сапогов.

— Что вы такое говорите — залепетала она. — Как могла я сделать вам что-то плохое?

— Я не сказал "сделать", я сказал "смеяться"...

— И что вы имели в виду?

— Я имел в виду вашу прошлую встречу со мной...

— М? — бровки её взлетели до небес.

— Рым. Вы назвали меня "броненосцем"...и ещё кое-что сказали...

— Я всего лишь шутила... — она очень мило улыбнулась.

— Вы не чем не отличаетесь от сородичей...

— Вы о чем?

— Об отсутствии как чувства юмора, так и умения шутить...

— Вы тоже им не блещите. Но я пришла не за тем, чтобы продолжить наш скандал, хотя вы и назвали меня летучей мышью в весьма оскорбительном тоне и с таким же смыслом.

— А зачем же вы пришли?

— Не смотря на то, что я на вас в обиде не менее, чем вы на меня...

Он иронично хмыкнул.

— И не смотря на то, что я девушка, и по всем законам такта придти должны были вы...

Он ещё более иронично скривил рот.

— Так вот, я лично пришла пригласит вас к себе на чашечку чая...

Но хохотнул.

— Я серьёзно...

— Ну... — протянул он, немного покривив губы, и убрал со стола ноги. — Я подумаю...

— Предложение действительно только сейчас — усмехнулась она.

— Раз вы так серьезны...— он улыбнулся и запустил в потолок игольно-острым рыбьим ребром, едва заметно кивая. — То я вынужден отклонить ваше предложение.

Она встала и пошла к выходу, выскользнув наружу. Через несколько минут, догрызя рыбину, он тоже вышел.

* * *

Маленький глиняный домик на окраине базара. В нем маленькая беленькая девочка вновь сидит на пуфике и пьет чай. Но на этот раз на столике стоит ещё одна чашечка. И ещё на столе, распространяя сильный запах сероводорода, в миске лежат несколько очень странного вида шаров, прикрытые тоненьким пучком какой-то сильно пахнущей травы. Но девочка не обращала внимание на запах, как впрочем и на его источник. Она пила чай и щурилась от удовольствия. Тяжёлая занавеска, закрывавшая вход, приотодвинулась и в помещение скользнул длинный бледный парень. Девочка чуть кивнула, приветствуя его и приглашая сесть рядом.

— Юная леди, тебе не кажется, что не вежливо начинать употреблять угощение, когда ждёшь дорогого гостя? — усмехнулся он, подходя и садясь рядом. — И что дорогого гостя встречают иначе, и иначе с ним обходятся.

Юная леди весело зажмурилась, широко улыбнувшись и хихикнув.

— А разве я должна тебя ждать? — она еще раз хохотнула. — Ты же отклонил мое предложение.

— Во-первых не надо притворяться, что ты мня не поняла, а во-вторых меня ждать надо...

— Почему?

— Потому что я один такой замечательный.

— Эт точно. А я еще замечательней — рассмеялась. — Чаю хочешь? — она взяла чайник и медленно, с большой высоты налила ему в чашечку.

— Ты же знаешь, я эту гадость не пью... — он нахмурился, посмотрел на столик, взгляд его скользнул по прикрытой веточками мисочке.

— Это не вежливо — не обращая на него внимания сказала она.

Но он ее не слышал. Глаза его удивленно расширились, в них заблистала радость.

— Это то, о чем я думаю?

— А ты думаешь? — хохотнула девчушка.

— Магам положено думать...Так это То?

— Да, это твоя вонючая гадость...Угощайся...

— Это не гадость — он бережно сдвинул веточку, еще бережнее взял странный шарик и отправил в рот.

Он старательно живал, при этом вокруг него образовалось такое амбре сероводорода, что у него самого, явно к этому привычного, слезились глаза, однако на лице была высочайшая степень блаженного счастья. Девчушка же насмешливо на него смотрела и пила чай. Запах ей явно не мешал.

— Так зачем я тебе понадобился? — спросил парень, наконец проглотив первую порцию и влюблено рассматривая зажатый в пальцах второй шарик.

— А что, мне нельзя позвать дорогого друга просто так в гости? — усмехнулась она.

— Дорогая моя леди, поверь мне, я достаточно долго знаю тебя, чтобы понять, что и в твоей жизни ни чего не происходит не просто "просто так", а без прямой нужды в этом для тебя. Так зачем я тебе понадобился на этот раз? — он отправил наконец лакомство себе в рот.

— О, ты такой милый, умный и проницательный...И еще симпатичный. Как думаешь, а у наши дети были бы такими же, как ты?

Желтые прожекторы глаз того полезли из орбит, он не рассчитал, выгнулся вперед, вдохнул и поперхнулся. И теперь он изгибался и дергался от кашля под громкий, звонкий, но злой смех леди.

— Знаешь, а я думала, что змеи не могут подавиться...— произнесла она, когда тот откашлялся и, с трудом давя ярость, ненавидяще на нее уставился.

— С твоими стервозными шутками не то что змея, даже улитка поперхнется...

— Ну, я так не думаю.

— Говори, что ты хотела.

— А может я тебя за этим и звала? — усмехнулась она, зачем-то ему подмигнув.

— А то я сейчас обижусь и уйду... — продолжил он, ее не слушая.

Она обижено накуксилась, а в следующий миг посерьезнела, даже ее лицо из детского будто стало много старше.

— Знаешь Тригера?

— Это тот дебильный тролль, что по своей дури тебе присягнул?

— Ну вообще-то это не тролль...

— Мне все равно...

— ...но в общем ты прав... — теперь уже она не заметила его фразы. — Так вот, этого идиота опять кинули...

— Ну и что?

— Причем он потерял целых двадцать золота из моего кошелька...

— И кто же его на этот раз облапошил? Какой-то придурок с какой-то тарахтелкой-пукалкой? — он меланхолично рассматривал уже третий шарик.

— Да не...У нас тут кажется что-то по серьезнее объявилось...Самозванки какие-то...

Тот с вопросом на нее посмотрел, наконец заинтересовавшись.

— Представляешь, у наст тут кокая-то дурочка вырядилась в мантию, понацепляла побрякушек и назвалась... — она сделала паузу, многозначительно улыбнулась и произнесла — Угадай как?

— Ирина Белая?

— Не, Демэния Десатт!

— Ну и что? От меня-то ты чего хочешь?

— Да всего-то найти эту идиотку и привести сюда...

— Ха! А тебе не кажется, что проще было бы просто подождать, пока ее не найдут те, к кем она себя причислила?

— Не обязательно...

— Так что же все-таки произошло? Я не совсем понял, с чего ты решила, что это интересно...

— Этот придурок встретил какую-то девчонку, поспорил с ней, нахамил...А потом она ему какие-то браслетики показала, а он с дуру ей поверил, решил что это эти — она сделала удар на слово "эти" — браслеты и с выпученными глазами принесся ко мне. Правда по его словам она и выглядела похоже...

Он хохотнул.

— Ну и что? Тебе-то это зачем? Или тебе так интересно и беспокойно дело и проблема, и честь семьи, которая тебя изгнала? — он усмехнулся.

Она странно на него посмотрела.

* * *

Она долго молчала, глядя на него, но как-то отрешенно, затем произнесла:

— Знаешь, мне конечно плевать на них, но я думаю, что полезнее было бы с ними хоть как-то помириться...потому что в прошлый раз...

— Да знаю я, какими угрозами тебе твоя бабка сыпала...

— Ну вот, поможешь?

— Не-а...

Она хмыкнула.

— И есть еще один вариант...

— Какой же?

— Это конечно глупо, ведь все знают, что те полоумные семейки давно передохли, но...

— Что но?

— У рода Десатт много Боковых и забытых ветвей. О них я могла и не знать...так вот...По какой-то нелепой случайности одна из веточек могла не завянуть и дать росток...Свежий, молодой, сильный...Десатт всегда остается Десатт, что бы не случилось. И, хотя это еще более нелепо, но этот отпрыск могла как-то найти какие-то артефакты своих родичей...Я имею в виду браслеты...

— Владелицей которых была Диффузия...А они точно вместе с ней не улетели в Никуда...

Девочка отрицательно покачала головой, цокая языком.

— Уж что-что, а это я знаю точно...Так вот, если это все же не совсем самозванка, то ее тем более надо сюда притащить...Тем более если она действительно что-то нашла.

— Ладно, это уже интереснее...И где она была?

— Знаешь такое заведение "Веселый вечерок"?

— Это которое с порталом в настоящую жопу?

— Фу...какой ты грубый...

Он нагло усмехнулся.

— Но можно сказать и так... Так что?

— Да ни чего...Я могу походить, поспрашивать у прохожих, может они ее видели, правда это могла бы сделать и ты...

— Ты думаешь, они бы со мной стали говорить?

— Да уж — о усмехнулся. -Но на ее месте я бы уже мотал отсюда полным ходом...

— Да уж...Но зачем-то же она приперлась?

— Это не мое дело...И еще...Я поцапался с одним завсегдатаем упомянутого тобой заведения...в общем несколько дней я не смогу туда и носу сунуть...

— Ты так его боишься?

— Знаешь...Когда у него пять дружков с дубинами заходят к тебе со спины, позвякивая талисманами, с ними мало что можно сделать...

— Нда...

— Ну я могу все же походить, поспрашивать...

— А что будешь делать, если ее здесь ни кто не видел?

— Неужели ты думаешь, что кто-то такой мог пролезть с Той стороны...

— А почему бы нет?

— Но это же безумие...

— И все же я просила бы тебя пойти и посмотреть, что с другой стороны...

— Ты предлагаешь мне каким-то чудом прошмыгнуть туда, а затем затащить ее обратно?! — он напустил фальшивого возмущения.

— Ну зачем же так грубо...лучше бы ей медленно приехать...Чтобы меньше стрессов и паники...

— И ты думаешь, что оно того стоит?

— Поверь мне. Или ты боишься, что у тебя ни чего не получится?

— Почему же? — он странно улыбнулся. — Но просто так только по чайнику колотят...

— Не беспокойся...

* * *

Наступила глубокая ночь. Но, не смотря на глубокую тьму, в плотном темном небе не было ни звезд, ни облаков, а только яркая фосфорическая луна. И, не смотря на наступившую тьму, мощеные улицы базара были заполнены жаром. И были полны народа. Ни кто и не думал закрываться, и только для предотвращения беспорядков и завлечения прохожих каждый лавочник и трактирщик вывесил огромный и очень яркий светильник рядом. Хоть, на самом деле эта мера слабо развеивала плотную, будто живую тьму воздуха. И душный воздух был заполнен все тем же гамом и шумом. С первого взгляда казалось, что только и сменилось, что свет на тьму, но это было не всосем так. Дневные торговцы пошли на отдых или по делам, оставив за собой ночную смену, и покупатели, прохожие тоже сменились. Они вели себя так же, как днем, то есть кутались, щурились, прятались от света. Вот только теперь они прятались не в блаженную прохладную тень от знойного солнца, а в столь же душную, как жар, тьму от слабых по сравнению с ним, и холодных фонарей. И точно так же, как тогда лишь редкие подставляли себя открыто зною, сейчас лишь редкие из тех, оставшихся еще со дня, тянулись, как бабочки, к почему-то холодному свету факелов и фонарей. Но в общей сложности это был все тот же живой и шумный рынок, пусть все и говорили много тише, но тьма много лучше разносит звуки. И среди этих, кутающихся фигур, вдоль теней и стен как-то все же сумела промелькнуть одна. Она шла окольными путами и горбясь, но шла неотвратимо к трактиру, на вывеске коего было написано "В'эс'элый В'эч'эрок". Не дойдя немного до двери, силуэт резко юркнул в сторону, в самую густую тьму у стены трактира. Там он распрямился, оправил плащ, еще плотнее в него закутался, и замер. Вскоре к трактиру подошли несколько поддатых парней. Темная фигура чуть дернулась и почти неслышно заговорила.

— Значит так, вы входите в трактир, строите очень злые рожи и даете в нос трактирщику. Ну а дальше драка, погром...все понятно?

— А с чего это мы устроим?

Темная фигура вытащила из-за пазухи несколько закупоренных винных бутылей.

— Потому что я ваш друг...Хороший друг...а меня там очень сильно обидел трактирщик...

— О!!! Дружбан! Тогда конечно!!! — крикнули парни, чуть с рукой не оторвав бутылки.

Поддатые люди тут же опустошили угощение, хохотнули, похлопали по плечам друг друга, затем их общего "друга", хрюкнули:

— Не дрейфь! — и ввалились в здание, попутно вышибив совсем недавно починенную дверь.

Послышались удары, треск, крики. Началась потасовка. Темный силуэт пригнулся, почти до роста кошки и юркнул в провал. В зале уже были перевернутые и сломанные столы, люди радостно мутузили и валяли друг друга, попутно ломая остатки уцелевшей мебели. Далеко у стены беспомощной грудой валялся припечатанный о стену трактирщик. Темный силуэт, невероятно фигурно варьируя между обломками и дерущимися, шмыгнул к противоположной двери. Но он у нее выпрямился и замер, пытаясь открыть замок, на который та была заперта. Почти ни кто этого не заметил, однако один человек все же его заметил. Он сумел-таки двинуть ближайшего нападающего в челюсть, нокаутируя, от второго увернулся и кинулся к человеку, ковыряющему замок. Он почти его достал, однако замок поддался, и его цель змеей юркнула в приоткрывшуюся щель, тут же захлопнув дверь. В результате этого кинувшийся больно впечатался в дверь, а ускользнувший опрометью кинулся от трактира в чащу. Однако получивший дверью быстро оправился, распахнул ту пинком и кинулся за ним.

* * *

Парень, пригибаясь к земле, зайцем несся через лес. Огромный плащ парусом раздувался за спиной, тормозя, и ему пришлось его скинуть. В воздухе белым огнем вспыхнули его волосы. За ним, ломясь как лось через кусты, несся, отдуваясь, мужчина.

"Да уж, выбрался" — думал парень. — "А этот зверь за мной все равно несется. Как только он меня учуял...Так, главное увести его подальше...".

Парень наконец оторвался и юркнул за дерево, тут же вскочив на него и залезая выше по ветвям, замер, всматриваясь и вслушиваясь. Вскоре, пыхтя, к дереву подбежал его преследователь. Он огляделся, ища свою добычу, грязно выругался, повернулся идти обратно. Тем временем залезший на дерево вытащил длинную толстую веревку, обмотал большую ее часть вокруг локтя, оставив небольшую длину, которую туго натянул между кистями, обмотав еще и вокруг запястий. Когда преследователь повернулся спиной, на него с дерева пригнул преследуемый, весом и силой прыжка посылая того слогами на встречу с лесной подстилкой. Горе-преследователь повалился с криком, и жестикулируя для равновесия, будто пытаясь взлететь, но до того, как его грудь коснулась земли, ему на шею легла тугая удавка из толстой веревки. Он захрипел, задергался и потерял сознание.

— Так то — со смехом сказал поваливший его, слезая с побежденного.

Он огляделся, размотал веревку, перекинул ее через ветку, на одном конце завязал затягивающуюся петлю, снабдив ту лишним тугим узлом, чтобы не распутать, и одел ее на шею поверженного, другой взял и привязал к стволу соседнего дерева, оставив такую длину, чтобы побежденный не дотянулся до узла. Затем он подошел к начавшему приходить в сознание мужчине, грубо пнул того, запрокинул голову назад, дергая за нос и заставляя открыть рот. В руке его блеснул пузырек. И тут же жидкость из него хлынула в глотку несчастного. Тот закашлялся, встал, кинулся на парня. Тот резво отскочил, веревка натянулась, заставив агрессора рухнуть, чуть не удавив себя.

— Значит это ты меня? — насмешливо сказал белобрысый, пиная упавшего. — Это ты меня выпотрошишь и на кол посадишь?

— Я с тебя шкуру живьем спущу и колесую! — прохрипел упавший.

— Знаешь, что я думаю? Я думаю, что от тебя может быть польза...Знаешь...Из тебя получится отличный черный мерин — парень рассмеялся.

В глазах побежденного вспыхнул ужас и новая волна злобы. Он схватился за веревку на горле, стал пытаться ее стянуть, но противник что-то забормотал. Тут же тело мужчины пробила судорога. Конечности начали удлиняться и утончаться. Средние пальцы удлинялись и утолщались, остальные же втягивались в ладони. Туловище же увеличивалось во всех параметрах, рвя одежду. Толстая шея тоже удлинялась, вытягивались челюсти, лоб наоборот становился покатым. Вырос хвост. Уши стали по-волчьи. Затем тело начало покрываться короткой, лоснящейся черной шерстью. Волосы на голове превратились в пышную гриву, хвост тоже покрыла длинная шерсть. Ногти превратились в настоящие копыта. И вот пред парнем во всей красе стоял крупный мускулистый вороной конь. Конь брыкался, ржал, скалил крупные белые зубы, вращал глазами и рвался, рвался, рвался. Но веревка держала надежно.

— Ну что, конь вороной мой? — усмехнулся парень, вертя в руке длинный острый нож. — Будем делать из тебя мерина?

Конь заржал еще громче, рванулся еще сильнее. Ветка затрещала, но выдержала.

— Что? Не хочешь? — парень внимательно посмотрел коню в глаза. — Тогда будь паинькой...

Он снова что-то забормотал, смотря в одну точку. Пред ним возникли и громко шлепнулись на землю уздечка, седло, набор каких-то прутьев, четыре крупные подковы и какой-то прибор. Парень взял уздечку и седло, подошел к замершему бывшему человеку, бесцеремонно запихнул тому железку в рот и застегнул уздечку. Вороной дернулся, пытаясь цапнуть парня острыми зубами, но тот увернулся и нахлобучил на спину седло, быстро и очень туго затянув ремни подпруги. Его попытались лягнуть, но он опять увернулся.

— Ты мне смотри, еще раз попытаешься напасть, точно мерина сделаю... — парень пошел к пруткам с каким-то прибором, взяв все оставшееся, пошел к животному.

То заржало, попятилось, пятилось и удирало оно от него сколько позволяла длина веревки. Наконец парень сумел поймать зверя за ногу и с силой ту зажал.

— Стой, придурок. Будешь дрыгаться — я ж тебе ногу сломаю...

Животное ржануло и замерло. Парень взял подкову за края, растянул руки...Подкова зависла между ладонями. Он что-то шепнул и та начала раскаляться. Он приложил раскаленное железо подковы к копыту. То испустило струйки дыма, плавясь. Животное заржало и дернулось. Парень, уже убиравший еще горячую подкову, дабы не сжечь лишнего, выронил ту куда-то в траву.

— Сволочь ты... — обвиняющее сказал он бывшему человеку, ища в траве потерянную железку.

С трудом он нашел ее, с еще большим трудом поймал ногу коня и зажал коленями. Он приложил подкову к копыту, взяв в другую руку странный прибор с заправленной в него проволокой и приложил тот к наружной стороне копыта. Громко щелкнуло. Толстая металлическая скоба вонзилась в наружную стенку копыта и нижнюю, закрепляя подкову. Но конь ржал жалобно и дрожал и скоба стала чуть кривовато...

— Если ты и дальше будешь дергаться, эти криво ставшие скобы тебе плоть под ногтем раздерут, пойми... — взывал парень. — А зачем мне хромающий конь?

Кое-как ему удалось подковать своего новообретенного скакуна таким оригинальным способом. Он еще раз того оглядел, отвязал веревку, все время оставаясь на чеку. Смотал ее и взобрался в седло. Конь ржанул, встал на дыбы и понес. Через некоторое время брыкания по корням парень с конём кое-как приноровились друг к другу и седок сумел направить свой транспорт прочь из леса, растаяв в желтоватых просторах лугов.

Глава третья.

Библиомания.

Знания — Зло! Знания — сила! Книги — копилка могуществ, но и оковы души!

Кюре — бывший Глава Клана Чёрной вдовы - Вампиров Страсти,

исчезнувший при загадочных обстоятельствах.

* * *

Ада долго ходила по лесу, пытаясь сориентироваться, но и мох, и лишайники, и трава, и лужицы с сыростью располагались в нем вопреки всем законам, и указывали каждая в своем направлении, не редко противореча другой. Да и не знала Ада, в какую сторону ей идти.

"Который хоть час?" — подняла голову вверх.

Ящеренок, мирно устроившийся спать у неё на плече и непонятно как держащийся, что-то пискнул во сне. Ада посмотрела на него, кивнула головой. Но тот продолжал мирно спать, и она хмыкнула, огляделась. Увы, но этот влажный лес был все так же сумеречен, казалось, ни чуть не посветлев или потемнев за все то время, что она по нему лазала. А очень плотное сплетение ветвей закрывало не просто небо, а даже не пропускало хоть малейшего отблеска, только очень сильно рассеянный и усредненный свет.

"Надо что-то делать..." — Ада вновь огляделась. — "У кого бы спросить?...А здесь только деревья...Деревья!!!".

Ада принялась ходить между деревьев, оценивая их толщину, возраст и предположительную высоту.

"Так, ты мне пожалуй подойдешь..." — она стояла пред толстенным деревом.

Оно было много толще окружающих, хотя и те были такие, что редко обхватит один очень высокий человек минимум. Но это дерево не обхватить и семерым. Самые нижние ветви были очень высоко, много выше, чем у остальных, а ствол весь покрыт бугристыми наростами и уступами трутовиков. Эти выросты, оставшиеся от старых болячек, росли так причудливо и в то же время так походили на лестницу, причем очень удобную. И странно было, что все эти выросты были идеально чистые и блестели, будто отполированные, да и само дерево имело весьма мало мха на себе. Ада подошла к стволу вплотную, прижалась к потрескавшейся коре. Та была шершавой и теплой и почему-то сухой, хотя воздух был влажным и не таким уж нагретым. И было слышно, с каким шумом в стволе бежит сок от Корней до самой макушки. Ада погладила зачем-то дерево и принялась карабкаться. Лезть было крайне удобно и приятно. И она лезла. Перепуганная внезапной сменой тряски, ящерица резко проснулась, вздрогнув. Но, поводив головкой из стороны в сторону, успокоилась, но спать вновь не стала, внимательно рассматривая, куда же её везут. Транспорт ящеренка лез все выше и выше, не замечая, что выросты уже идут все реже, а все чаще — ветки. Ада лезла, и сама не заметила, как ствол все истончается, и вот она уже стоит на очень тонкой ветке, держась за столь же тонкий стволик на макушке.

"Нда..." — подумала Ада, рассматривая куда она забралась.

Ветка, на которой она стояла, была очень тонкой, но очень разветвленной от самого основания и от этого широкой начиная от него, причем все ответвления шли очень к ней плотно, а не разлаписто. Рядом росли такие же ветки. Она хмыкнула и посмотрела вверх.

— Так, посмотрим. Солнце уже не слепит, и катится к горизонту, — Ада залезла на верхушку дерева, чтобы сориентироваться, и иметь более точное представление, где она находится.

Дерево она выбрала самое толстое и внешне старое, которое смогла найти. На её счастье оно оказалось, хоть и самым высоким в лесу, но самым высоким на довольно большом пространстве и с него было прекраснейше видно очень далеко вокруг.

— Уже приблизительно семнадцать часов. Что вокруг нас? — огляделась.

Дерево было огромно, но сама верхушка была на удивление редка и коротка и заканчивалась тонюсеньким столбиком очень быстро, не мешая обзору.

— А лесочек-то гектаров восемьсот — тысячу. Там, в той части леса, деревья ухоженные и света гораздо больше — наверное, Светлолесье. На западе леса замок, за высоченной стеной — может быть, что и эртисов. На шпиле развивается флаг с коленопреклоненным скелетом в кепке. Веселая картинка...А на окраине леса, с запада, какая-то дымящаяся груда...На северо-востоке выжженная земля — Пепелище. Вокруг леса дикие поля, с редким вкраплением кустарников и деревьев. Восток — озеро и горы до горизонта. На юге, за рекой, поля, занятые под пастбища и земледелие. Ещё южнее — деревеньки. За деревеньками — замки и города за высокими стенами, а дальше...Что-то темное...Какой-то...Лес! На западе тоже города. На севере дюжина рек, поля, пара лесов, а на горизонте несколько чёрных точек, наверное опять скалы, а чуть дальше — сине-зеленая, сияющая полоска, похоже, что море. Да...Крррррасссивый вид...с этого "кустика"...— Ада посмотрела на сидящую у неё на плече ящерку. — Ну, и куда же ты мне, Факел, мой сияющий друг, советуешь идти?

Факел покрутил головой, пискнул, и повернулся в сторону замка со скелетом на флаге.

— Ты уверен, что нам туда?

Ящерка утвердительно пискнул.

— Ну ладно. — Ада быстро спустилась с дерева.

— Тэ?вирьп 5! А?лэдь как? 6— окликнули её.

Ада обернулась. Сзади стоял пацан лет шести в лохмотьях.

"И здесь оборотни. Да какой молодой, совсем ещё ребенок" — подумала она, оценивающе разглядывая его.

— Тэвирьп,— повторил пацаненок, подходя к Аде ближе и с детским любопытством рассматривая её большими рыжими глазами. — Шиши?лс а?нйэмь ыт? 7 — мальчик потер разорванное ухо. — Шьйэа?мъиньоп энь ыт кат, а! 8 — просиял он. — Привет, откуда ты пришла, сестренка?

— Я тебе не сестренка.

— Ну, как хочешь. Я Яно, а тебя как зовут?

— Ада, а что ты делаешь в лесу.

— Живу, а ты?

— Гуляю.

— Ада, а откуда ты?

— Не твое дело. — Ада повернулась, и пошла, надеясь, что мальчик на неё обидится и пойдет, куда шёл, а не будет доставать вопросами, но Яно даже не обиделся, а побежал рядом и засыпал её детскими вопросами.

— А сколько тебе лет?

— Больше пяти.

— С какого момента?

— С того, как я себя помню, — она ускорила шаг, он тоже.

— А я почти взрослый, мне уже давно за шесть лет, и даже около тридцати...

Ада не почувствовала ни толики обмана, но решила.

"Ага, этот трюк я знаю. Десять лет для такой малявки тоже давно не шесть, и близко к тридцати. И дети всегда считают себя "уже взрослыми"..." — с усмешкой подумала Ада.

— Ада, а где ты живешь?

— Не знаю.

— А когда у тебя день рожденья?

— Не знаю, — она пошла ещё быстрее.

Мальчик начал действовать ей на нервы.

— А кто твоя семья, родня, и где они.

— Не знаю.

— Ада, а кто твои родители?

— Не знаю — Ада уже скрыто рычать.

— А я знаю — дитё смотрело с выражением крайнего превосходства и радости этому. — Благородные Тьма и Свет, стыдно не знать своих предков, Ваша Серость, а ещё я знаю, что тебя проклял нынешний Король Лунали?ких...Я ОЧЕНЬ МНОГО знаю...— он многозначительно поднял палец вверх. — А колдовать ты умеешь?

— Нет. — Ада резко остановилась.

"Пацан, ты меня уже достал" говорило выражение её лица, но Мальчик этого или не заметил, или не понял.

— А я да, а куда мы бежим?

— МЫ — ни куда не бежим — зло сказала она.

Её нервы не выдержали. Ада вообще не любила детей, особенно таких психически маленьких, но в этот раз она почему-то сорвалась очень быстро.

— Отстань от меня, шкет. Я бегу, куда мне надо, а нафига ты за мной увязался, я не знаю.

— Я не Шкет, я Яно. — с улыбкой заявил он. — Ада, а как ты орков свалила?! Я потрясен! Твоя радость, что Лунали?кие уже ушли. Они не верят, что способны чувствовать, и обвиняют тех, к кому кто-то из них отнесется хотя бы просто приветливо в привороте и некромантии. Ада, а что это за маг-раб требовал, чтобы ты вернулась к Изгою Тьмы?

— Оставь меня в покое, — Ада ощутила приступ резкой головной боли.

Она села на землю, обхватив руками голову и прижала её к коленям.

— Чего тебе нужно? У меня от тебя уже и голова болит.

— Закрой глаза, успокойся, расслабься, ни о чем не думай, — ласково сказал Яно.

***

Он что-то говорил, но она его не слушала, бросив все силы на то, чтобы не ударить его, и очень сильно. Внезапно, его голос из смешливо-детского, стал взрослым, пропитанным пониманием и сочувствием. Зашуршала трава. Яно вздрогнул, принюхался, прижался к земле.

— О?йэй ньорт энь, гам! 9 — прошипел мальчик, скаля зубы и выгибая спину. — Кэ?вьолэч, чъорп асьйа?ръибьу! 10

— Гарв энь э?беть ай! 11 — громко сказал кто-то.

Ада подняла голову и увидела Атиуса, выставившего перед собой руку.

— Чъо?моп у?чъох ай, 12 — сказал он.

— Прости, не сразу тебя узнал, ты так изменился. Что с тобой стряслось?

— Большая оплошность. Что с ней?

— Ну, я хотел поговорить, а она побежала, а потом за голову схватилась.

— Понятно. Сколько я тебя знаю — ты обладал одной пакостной способностью: доводить вопросами до белого каления. Эх, Яно, Яно, когда ты поймешь, что не всем нравится куча детских вопросов, а ты ведь уже не ребенок, а вполне взрослый двусущий.

— Ээ...Ты не хочешь заняться преподаванием? — Яно попытался сменить тему. — Я тут встретил маленькую девочку, она чудом спаслась. Она сейчас шатается с племенем Райя, но ей лучше будет с людьми, иначе она не сможет вернуться к ним, а вечно шататься со всякой дранью, швалью да дрянью — не самая хорошая перспектива. Позаботиться не можешь?

— Прости, — Атиус помог Аде подняться, — рад бы помочь, но на данный момент моя главная и единственная забота — вот эта бестия.

— А чего в ней такого особенного? На мой взгляд, Ада практически ничем не отличается от бесов, эльфов и магов. Хотя её ещё можно сравнить с нашим братом...

— И это её малое отличие в том, что она та, кто своим рождением переполошила все Миры и пропала девять лет назад при загадочных обстоятельствах, вместе с родителями.

— Ты это о ком? Неужели о дочери Леса и Огненного Смерча?!

— Как не прискорбно, но да...— он вздохнул. — Очнись!!! — сказал Атиус, глядя Аде в глаза. — Да очнись же, — он слегка встряхнул её.

— Не...Не тряси меня, — сердито сказала она, отталкивая его. — И отстаньте от меня вы ВСЕ! У меня болит голова, я злая и всё ещё голодная!

— Успокойся, девочка. Расслабься. Я не враг тебе.

— Оставь меня в покое!

— Я хочу помочь.

Ада подкатила глаза, застонала. Заломила пальцы. Мотнула головой. Она сочла, что единственный способ, чтобы её оставили в покое — сделать то, что от неё требуют.

— Лапусик, — её голос налился медом, — если я немедленно вернусь вместе с тобой к твоему лорду, ты оставишь меня в покое? Молчание — знак согласия, — она схватила его за руку.

Она не думала — она действовала. Мир мигнул. Они стояли в адиной комнатке.

— Я ни когда не перемещался без порталов, тем более с кем-то...— сказал Атиус.

— Доволен? Теперь уйди отсюда! — прорычала Ада, массируя виски.

Он взглянул на неё, вздохнул, и вышел из комнаты, захлопнув за собой дверь. Ада села на диван. Внезапно её захлестнула волна ярости. Она подпрыгнула, ударила кулаками об пол и зарычала, потом взвыла. Стены затряслись. Что-то врезалось в стену где-то в коридоре. Глубоко вздохнув, стараясь успокоиться, Ада легла на диван, и, свернувшись калачиком, попыталась уснуть.

* * *

Уснуть ей не удалось. Кто-то бубнил у неё над ухом. Ада открыла глаза, резко обернулась — никого, только Факел лежал у неё на ноге и, не мигая, смотрел в окно ярко-зелеными глазами, будто изумруд с чёрной полоской зрачка.

— Факел, ты не знаешь, кто тут бубнил?

Он неопределенно фыркнул. Она попыталась уснуть вновь. Снова послышалось бормотание. Несколько раз она вскакивала, оглядывалась, но всё сразу затихало, а стоило лечь, как шепот возобновлялся. Она пару раз обшарила комнату, но ничего и никого не обнаружила. Потом, ей это надоело, и она больше не пыталась лечь спать. Ада походила по комнате. Села на подоконник, наблюдая за изредка проносившимися над лесом птицами, и медленно плывущими облаками. Кожаный мешочек больно ударил её в лоб и со звоном упал на колени.

"Что за дурья башка кошельками швыряется!" — подумала Ада, растирая ладонью лоб.

На стене стояла маленькая серая фигурка — замызганный пацаненок в лохмотьях.

— Ада, ты кошелёк потеряла, — крикнул он встряхиваясь.

— Яно, это ты?

— Ну да, а что? Надеюсь, ничего не выпало из кошелька, проверь, если что — я побегу и поищу.

— Впервые вижу идиота, который возвращает чужие деньги якобы их владельцу, — хмыкнула она, прощупывая рукава платья, в поисках выигранного у странного типа кошелька.

Кошелёк не обнаружился. Тогда она высыпала монеты из мешочка на ладонь, и ссыпала обратно. Все, какие были в её кошельке — девятнадцать золота и одна серебра.

"Хмм...Странный какой-то он. Денег не взял и даже притащил...".

— А как ты на стену залез?

Чуть задумался, подбирая слова.

— Пальчиками...Лапками, как все двусущие, стена-то не гладкая.

— По стенам, без веревки, лазают только тараканы.

Ада уловила, как тихо и осторожно открылась дверь в её комнату и кто-то на цыпочках вошёл, тихо прикрыл дверь и пройдя несколько к ней, остановился. Почувствовала и взгляд на себе, но виду не подала.

"Атиус? Да, он бес сомненья. Где? У стола, или близко к тому" — мимолетно подметила она.

— А так же гоблины, упыри, кикиморы, химеры, и другая чёрно-серая берломуть, ну и мы заодно. Да и ты сама по стенам лазаешь...Я видел.

— Не лазаю, а прыгаю, оттолкнувшись от выступа и выше, чем три метра не прыгну и не долезу.

— Ты в этом так уверена? А я сомневаюсь. Не веришь, что возможно — спускайся и проверь.

— Вот я сижу и думаю: чего в тебе больше наивности или дурости? — пробормотала она себе под нос.

— Ты что, боишься? Да тут реально только пятнадцать метров до земли, остальная высота — магическая иллюзия, я так понимаю, для устрашения осаждающих и сбегающих.

— Пятнадцать метров и есть, и этого достаточно, чтобы украсить камни внизу моим тлеющим трупиком.

— Ада, ты меня удивляешь. Ты не разобьешься, и даже не поранишься. С тобой ничего не случится, если ты этого не захочешь. Прыгай и всё.

— Сам слезай. Ты же по стенам лазаешь. — Съязвила она.

— Не могу. За стеной слишком много Зла. Я стану упырем.

— Боишься?!

— Да, но не высоты.

— А чего тогда?

— Тьмы.

— Глупости! Слезай.

— Слезу, но не во двор, а в лес.

— Нет, сползай во двор и сюда иди.

— Авотро?ч акру?д, уда?лвакарм к а?бьэть ун ад! 13 — обижено фыркнул Яно, прыгнул со стены на дерево, и растаял в листве.

— Зачем ты с ним так грубо? — в голосе Атиуса чувствовался укор. — Двусущие крайне чувствительны к колебаниям энергии.

— А тебе что? Ты же человек — не оборачиваясь, сказала Ада.

— Яно — мой близкий друг, но я не заступаюсь за его чувства, а хочу спасти тебя.

— Зачем? Я могу сама постоять за себя.

— Тебе кажется, что ты всеведаешь, всезнаешь и всевластвуешь — уже это является доказательством невежества.

Такое оскорбительное мнение его о ней заставило её повернуться к нему.

— Я не умею и не знаю всего, но это мне и не нужно. Мне не нужна власть ни над чем, и ни над кем, кроме себя и своей судьбы. И мне вполне достаточно и того, что я знаю и умею на данный момент.

— Ты в этом уверена? А что это такое? — он протянул кусочек чёрной проволоки.

На мгновение, у Ады заныли зубы. Она осторожно взяла проволоку, рассматривая, покрутила её.

— Что это за металлическая штука, и зачем она нужна — я не знаю, но я, кажется, где-то видела точно такие же. Здесь надпись, по-немецки..."...Тьма, Голодом напомнит тебе, что служишь ты Ей, кровопийца..."...Кажется, так её можно перевести. И печать. Чтоб мне треснуть!!! Это же орденское клеймо! Пронзенное клыком истекающее кровью человеческое сердце в центре звезды. Я готова поклясться, что именно такая дрянь вбита в верхнюю челюсть больше чем у половины Орденцев, то бишь всей Чёрной Вдовы!

— Браво, ты сказала почти всю известную мне информацию об этом..."гвозде", а ты знаешь, зачем он нужен, и что он делает?

— Что-то типа опознавательного знака, чтоб нашли?

— Нет. Эта вещь, вживленная в тело, практически полностью подчиняет жертву своему хозяину, гонит прочь Свет, и вызывает Чёрный Голод.

— Меня это никаким боком не касается. — Отмахнулась она. — Мне эта информация — что мантикоре ласты на ушах.

— А ты не хочешь ещё кое-что узнать?

— Не-а.

— Это напрямую связано с тобой.

— Ну ладно. И что ты хочешь рассказать?

— Ты проносила этот кусок металла в своей верхней челюсти почти пять лет. С того самого момента, как тебя приняли в Орден. Как им удалось это вживить в тебя — я не знаю, и, уж, тем более, не знаю, как он продержался так долго. По теории это невозможно. Но, мне кажется, что на это косвенно повлиял некто с Авалона, а точнее, те звезды, что он оставил тебе на память, вдобавок к шрамам. Рубины, золото...Судя по всему твои звездочки лишали тебя всех способностей и возможностей. Ты должна быть признательна той силе, — особый удар на два последних слова — что выбила из тебя одну из них, разорвав цепь магии, хотя, было бы достаточно просто снять ту из них, что ты носила как кулон и зашвырнуть его куда подальше — он слегка улыбнулся, очень мило и добродушно.

Ада молчала, только усмехнулась. А он смотрел на нее очень внимательно, в глазах читалось искреннее желание понять, помочь.

* * *

Наконец Ада не выдержала:

— Пьфе! Чушь леприконья! — презрительно фыркнула Ада. — Я просто человек — раз. У меня нет магических способностей, как и каких-либо других — два. Магии не существует — три.

— Ты глупая, самоуверенная, упрямая и несносная чертовка, — возмутился маг, не выдержав — не способная согласиться даже если знаешь, что неправа, но правда тебя не устраивает! У тебя большие таланты, а ты меня даже слушать не желаешь. Может, тогда сама объяснишь, почему с каждым часом ты всё больше походишь на своих дальних родственников, и особенно на Эртиса Ортен Агир!?

— Может быть потому, что вы мне все осточертели?!

— Верная связь обратна этой.

— Нет!

— Ты не права. Какой толк такой невере, как ты, от столь уникального дара, как чувство лжи при отсутствии телепатии и подлинной эмпатии.

— Если оно тебе так нужно — забирай, — усмехнулась она.

— Будь осторожнее в своих словах. Твоя шутка может стать правдой. Кто-то действительно может захотеть лишить тебя чего-либо.

— Например, ты.

— Ну, уж нет. Я ещё пожить желаю.

— Значит так, я человек — это факт. Ты меня не переубедишь.

— У людей кровь красная, и не горит.

— Артериальная — красная, а венозная — темно синяя или даже чёрная, а если её высушить и, смешав с чем-нибудь горючим, поджечь — будет неплохой фейерверк, и кровью алкоголика можно смело заправлять лампу — она засмеялась.

— Кто тебе это сказал?

— Существует два источника какой-либо информации: слышать, что-то не предназначенное твоим ушам — ненужное или сказанное другим — и практика. Говорили не мне, а между собой, парочка жёлтеньких, корявеньких, якобы бывших эльфиков.

— Ты шпионила за орками? И где же их угораздило на тебя наткнуться?

— Знаешь, в Ордене была пара этих двухметровых желчно-жёлтых субъектов, ну я и услышала это, совершенно случайно, — Ада невинно улыбнулась.

— Ты выдумываешь, — Атиус усмехнулся. — В том мире нет ни одного гоблина, тролля или орка. К тому же, где ты видела жёлтых орков.

— В Ордене.

— Это не орки.

— Орки — не орки, мне-то какая разница. Они утверждают, что орки — а мне серо всё, что не железно.

— Ладно, опиши их. Как они выглядели?

— Плосколицые двухметровые качки, десны большие чёрные, глаза и кожа — жёлтые, зубы — мелкие клинообразные и врастопырку.

— Это не орки, не настоящие орки. Какой-то гибрид. Кажется, я что-то, где-то про это читал, или слышал...Хм...Что-то...Кажется, они были созданы в весьма далёком отсюда мире, кажется, во времена одной из Войн между Светом и Тьмой, в которой не участвовали ещё тамошние подобия Мракавладов во главе всего, одним чокнутым магом. И назвал он свое творение...Ну почему я всё забываю!...Какое-то перекореженье от "орк"...Похоже несколько экземпляров затянуло через порталы в другие Миры...— рассуждал Атиус. — Ада, я надеюсь, что во время твоей прогулки ничего не произошло? — он с подозрением посмотрел на неё.

— Нет. — Ада сделала невинный и обиженный вид.

"Ни чего, помимо известного уже тебе, что тебя бы касалось" — добавила она мысленно.

— Да неужели? Тогда почему на тебе эльфийское платье, покрытое ровным слоем твоей, между прочим, собственной крови, а на плече у тебя сидит новорожденный дракон?

— Дракон? — она удивленно посмотрела на Факела. — Это просто ящерица. Драконы — это огромные огнедышащие ящеры с крыльями, умеют колдовать и говорить. Драконы копят золото, воруют принцесс и испепеляют всех и вся.

— Поздравляю, знание поверий глупых крестьян у тебя прекрасное, — саркастично сказал он, хлопнув пару раз в ладоши. — И после этого ты утверждаешь, что знаешь, всё, что тебе нужно?

— Если я сдамся, ты перестанешь компостировать мне мозги?

— Не веришь? Сделай одолжение, отойди в сторонку. Ты стоишь на...хм...как бы сказать...

Ада отскочила. На миг её охватила паника: он имел в виду что-то жуткое — она это чувствовала, но лжи она не почувствовала. Она оглянулась и её чуть не стошнило. Там, где она только что стояла, теперь была склизкая заплесневелая дурно пахнущая масса, в которой что-то шевелилось. Это не могло быть правдой. Этого только что там не было. Несколько секунд назад она её не чувствовала.

"Это какой-то фокус, галлюцинация" — твердила она себе.

Но в это нельзя не поверить. Слишком реалистично.

— Убери эту мерзость, — скривившись от отвращения потребовала Ада.

— Нет. Сама убирай.

— Это ведь твоих рук дело? Это ты только что это сюда принес.

— Не рук и не принес.

— А магии и телепортировал — усмехнулась она. — Убирай свою гадость. Это не смешно.

— Ты же говоришь, что магии нет.

— Убери это немедленно. Предупреждаю — прорычала она.

Губы её быстро набирали краску.

— С чего мне это делать.

— Ах — возмущение и угроза стерлись с лица Ады.

Её личико стало обворожительно милым и невинным. Губы покраснели как переспелые вишни. Голос стал нежным и ласковым. Она подошла к Атиусу поближе и промурлыкала.

— Ну пожалуйста, убери этот корм для мух.

— Нет. Ты справишься с этим и без меня, — он проигнорировал перемену в ней.

— Убери. — Проворковала она. В её глазах появился нездоровый блеск.

— Ни под каким предлогом.

— Так уж не под каким? — прошептала она ему на ухо. — А я знаю один. Ты не устоишь.

— Единственное, что мне нужно может даровать только смерть.

— Самая большая сила — страх, а самая большая ошибка — стричь всех под одну гребенку, — она улыбнулась, шагнула в сторону и ещё раз повторила с нажимом. — Убери — и тут же весело продолжила. — Нет? Твои проблемы, лапа — улыбнулась еще милее.

* * *

На Атиуса капнуло что-то липкое. В следующую секунду вся разлагающаяся масса выплеснулась на него. Он ожидал чего угодно, но только не этого. Он не мог ни пошевелиться, ни сказать что-либо. Ада полюбовалась результатом своей деятельности, хихикнула и махнула рукой.

— Ладно уж, трус несчастный. С тебя пока что хватит.

Это что-то исчезло без следа. Атиус потерял равновесие и упал на колени.

— Я же говорила, что не устоишь — хохотнула она, приходя в спокойное состояние.

— Ты...

— Ведьма? — нет. Зло? — нет. Исчадье Ада? — опять же нет. — Насмешливо сказала она садясь на диван.

Её губы вновь стали розовыми.

— Я не это хотел сказать, — он поднялся.

— А что же?

— Все де Сатт отличаются тем, что терпеть не могут подхалимов и похвалы, которую так же считают подхалимажем или насмешкой. Так что это тебе не понравится.

— Я не де Сатт. Я — Ада.

— Опять! — он схватился за голову. — Когда же ты перестанешь маяться дурью!? Ты говоришь или делаешь что-то, а потом утверждаешь, то это невозможно, этого не было или это совсем не так!

— Ты на счет магии?

— Я вообще про всё.

— Ты не знаешь какое-нибудь заклятие, чтобы снять любовную магию с Преображающегося Эльфа?

— Так, признавайся, что ты натворила? — сказал он глядя ей в глаза.

— С чего ты взял?

— Здравый рассудок. Давай, скажи. Я не смогу тебе ничем помочь, если не буду ничего знать. Мне нужно знать как можно больше.

— "...Меньше знаешь — крепче спишь...". И мне не нужна помощь.

— Ты очень быстро взрослеешь. Несколько минут назад ты вела себя как твоя мать, а теперь говоришь точь-в-точь, как твой отец. Достойные, возможно даже наилучшие качества, чтобы там не говорили сплетники.

— Давай договоримся: я рассказываю тебе ВСЁ что помню, БЕЗ недоговорок и искажений, но ты тоже будешь честен.

— Зачем, ты же знаешь правду?

— Правда многолика. Я лишь чувствую присутствие лжи и недоговорок. Информация мне не помешает.

— Ты опять отрицаешь свои слова.

— Такая уж я стерва, — она мотнула головой, когда ящерка полез к ней на голову, карабкаясь по уху.

— Тебе лучше вернуть драконенка в его материнское гнездо.

— А где это гнездо?

— Ты лучше должна это знать — ты ведь его забрала.

— Факел сам пошёл со мной.

— Да неужели?

— Да, но если подскажешь: как от него избавиться — буду искренне благодарна тебе — она сняла Факела с головы, и посадила на пол.

Ящер побежал обратно. Свернулся калачиком у Ады на коленях.

— Видишь, уходить не желает.

— А ну-ка, дай мне его.

Факел пискнул и полез к ней на плече. Ада посмотрела на него.

— Он не хочет, — сказала Ада.

— Почему ты так решила.

— Не знаю, но Факел не хочет, чтобы его брали в руки. Не веришь — спроси у него.

— Хм...А ты прикажи ему.

— Я не генерал, чтоб приказы отдавать — произнесла она с усмешкой. Она одинаково не любила как сама проявлять власть над чем-то так и ощущать чужую власть над собой, особенно когда это выражалось в форме приказов.

— А ты попробуй.

— Факел, — она вновь посмотрела на ящеренка, — он очень хочет посмотреть на тебя поближе. Не отказывай ему в этом удовольствии, ладно? — она решила, что ничего не будет, и Атиус от неё отстанет.

Драконенок повертел мордочкой, сполз обратно на колени, покрутился на месте и прыгнул. Атиус упал на спину — Факел приземлился ему на лоб. У Атиуса перед носом свесилась чёрная голова на длинной шее и, трепеща красным язычком стала заглядывать то в один, то в другой глаз. Атиус попробовал смахнуть ящера с лица, и получил удар хвостом по пальцам.

— Я предупреждала: Факел не хочет, чтобы его брали в руки, — напомнила Ада.

Дракончик опять уселся на её плече.

— Страж — Атиус встал. — Это конечно мило, что он меня не съел...Если он ожил — его напоили кровью нового хозяина, взявшего наследство Предка, — он сказал это почти неслышно, а потом вновь стал говорить относительно слышимо. — Ада, теперь ты точно должна мне рассказать всё — последнее слово он произнес с сильным ударом не смотря на тихость голоса.

***

Она долго на него смотрела, будто пытаясь залезть ему толи в голову, толи в душу, затем усмехнулась, махнула рукой.

— Ладно. Я имею вредную привычку исполнять обещания...Только сядь, — она указала на кресло.

Атиус немного на неё посмотрел, затем подошел к указанному предмету мебели и опустился на край сиденья. Посмотрел на Аду, всем своим видом говоря: "я весь в внимании".

— Что там было...— не глядя на него, продолжила Ада. — Ты уснул, и я решила погулять, хотя бы по замку. Бродила я вплоть до тех пор, пока не забрела в тупик. Собралась идти обратно, но, услышала жалобное мяуканье. Это было странно с совершенно пустом и глухом тупике. Такой звук не мог пройти сквозь столь толстые стены, а щели для распространения звука не увидела. Прислонилась к стене и закрыла глаза, пытаясь определить источник звука. Оказалась в какой-то комнате, запыленной настолько, что не было видно ничего. Когда пыль слегка осела меня обнаружила пантера. Милая чёрноглазая киска, несколько крупнее сородичей. Она обнюхала меня, мяукнула и выплюнула браслет и превратилась в статую. Тут явился Эртис, и устроил мне распиканцию, с требованием, чтобы я убралась из этой комнаты. Не знаю как, но оказалась на лесной поляне. Нежилась на солнце и наслаждалась весной, до тех пор, пока не почувствовала орков. Забралась на дерево и затаилась. Энти субъекты обошли стороной поляну и усевшись под тем самым деревом, на котором сидела я, пообедали падалью. Я терпела сколько могла, но когда они, пардон, рыгнули — я не выдержала и свалилась с дерева и, видимо, сильно стукнулась головой. Когда я пришла в себя — рядом стояли два "Преображающихся эльфа". Они начали задавать кучу всяких вопросов...

"Преображающиеся эльфы в этом заг...заброшенном лесу?" — подумал Атиус. — "Ни за что не поверю!...Конечно несколько Луналиких ещё остались "хранить" этот лес, но они ни как не Преображающиеся, а самые обычные — лесные. Эх, морочат девочке мозги, как хотят...".

— А ты? — спросил Атиус.

— А что я могла ответить, если я ничего не знаю? Я и ответила, что ничего не знаю. Я захотела уйти, но оказалась, что эти чудаки раздели меня догола, намазали какой-то мазью и накрыли одеялом, а мою одежду сожгли на каком-то Пепелище, вместе с орками. Эльфы дали мне серебристое платье и сказали, что: "...Лорд Аберрон созвал своих Детей на Авалон...", что они уходят, и желательно, чтобы я пошла с ними. Ну, мне, разумеется, ни на какой Авалон не хотелось, и я не собиралась идти сними туда, но часть дороги мы прошли вместе. Ах да, я забыла сказать, что один из них вел себя крайне странно — гиперактивно, будто влюбленный до безумия. Как же его звали...Кажется что-то на...Леб...Лебэн...Лебэнс...Лебэнэс, да Лебэнэс. И это крайне беспокоило и раздражало другого эльфа — в роде бы его брата — Эль...Элетаса. Теплый, солнечный лес сменился какими-то непроходимыми влажными дебрями. Эльфы остановились и Лебэнэс мгновенно уснул. Элетас сразу стал от меня требовать, чтобы я расколдовала Лебэнэса. Я не умею колдовать, а расколдовывать — тем паче, и я ничего не делала им плохого...До того момента, пока Элетас не начал стрелять в меня. Я попробовала убежать, но, похоже он попал в меня. Дальнейшее я помню весьма смутно. Помню: мы подрались, я сбила его с ног и прижала к земле, потом какое-то очень приятное чувство...Ледяная сила и мощь, и спокойствие, и похоже это исходило от противника. Внезапно я поняла, что делаю что-то плохое и убежала. Добрела до поляны, с которой доносились детские голоса и спряталась за дерево. Выглянула из-за дерева — никого, по земле разбросаны какие-то лохмотья, обугленные кости и железки. Приглядевшись, стало понятно, что тряпки — это остатки Тройки.

— Что за тройка?

— Ну, как бы это...При вступлении в Орден выдается своеобразная профессиональная рабочая форма — один комплект одежды из особо прочной чёрной кожи. У каждого Клана и каждого статуса свой тип одежды. К примеру я — вампирша — живр из Клана Чёрной Вдовы и у меня — топик, шорты и мягкие тапочки, сверхоткрытые и без украшений. Ты её и сам видел.

— Где?

— Ты счел это нижним бельем.

— Это и было нижнее белье. Не знаю, почему у вас принято ходить без верхней одежды.

— Это и есть верхняя одежда. В том, как ты выражаешься?...Мире? Ходить, вполне, можно без нижнего белья, которое Орденцам не положено по правилам. По этим же правилам единственная одежда, которую можно носить-то, что выдали.

— Можно подумать, что у вас там какие-то нецивилизованные племена...

— Как сказать — усмехнулась.

— Ладно...А где тапочки? Ты была босой.

— А зачем тогда мне сумка?

— Просто так, а её тоже выдали?

— Нет. Её я приобрела. По этому сумка и сгорела, что сделана неизвестно как и неизвестно из чего, но точно не столь прочна, как Тройка...

— Эта та ведь сумка, которую я видел?

— Нет, знаешь, то был чемодан — разя сарказмом, сказала она.

Атиус хмыкнул.

— Я вот ни как не возьму в толк...А зачем тебе сумка?...Такая маленькая и, как оказалось, ветхая?...

— Нужно же где-то тапочки хранить — мило улыбнулась Ада. — Люблю ходить босой.

— Давай попробую угадать, что было дальше. Ты обтрусила тройку и переоделась в неё. Но, по какой-то причине, ты решила одеть платье. Но, оно было измазано грязью и кровью, и ты начала оттирать чем-то её. Грязь, конечно, стерлась, но кровь не удалилась, а размазалась ровным слоем по всему платью, придав ему чёрный цвет. Не так ли?

— Да. После чего из листьев вылетела цветастая муха и начала летать вокруг. После нескольких попыток отогнать муху, та, наконец-то, получила удар ладонью и с писком упала на землю. Я подняла муху и осторожно разжала кулак. Не знаю, что это такое было, но в Ордене утверждали, что крошечные хмыри с крыльями как у насекомых — эльфы, а феи — это эльфы женского пола.

— Бред необразованных крестьян. Настоящие Эльфы — мудрецы, великолепные маги и ценители красоты, они худощавы и высокорослы. Их кожа нежна, бела как молоко. Они голубоглазые или зеленоглазые блондины. У вида есть масса подвидов, но они все подходят под общие черты. Других эльфов не существует. Остальное — или неграмотность, или полукровность.

— Значит та мошка — фий.

— Ха. Официально слова "фий" нет, есть только "фея", но ты поняла верно.

— Так вот, этот фий дрожал, как осиновый лист, что-то причитал и смылся, увидев мою улыбочку. Совсем скоро лес кончался, виднелось Пепелище. Я долго по нему бродила и рылась в пепле, и наконец нашла кулон, браслеты и останки сумки. Кулон и браслеты я надела, ведь положить мне их было некуда.

— Что за кулон?

— Когда вы мне всучили шкатулку, в ней лежали браслет, кулон, брошь, серьги и огненно-красный шарик.

— Что за шарик?

— Стеклянный, размером с грецкий орех, идеально гладкий. Внутреннее стекло в виде многослойного цветного пламени...В общем какая-то игрушка...

"Знала бы ты, что это за "Игрушка"..." — подумал Атиус.

— Браслет я положила в сумку, а кулон и шарик в карман шорт. Зачем я это сделала — не знаю...

"Или не помню" — мысленно добавила она.

— Пожалуй, наверное было бы лучше, если бы я их оставила там, где они лежали...Красного шарика в пепелище не нашла, видимо он сгорел или где-то потерялся. Непонятно, каким чудом уцелели браслет и кулон...

Атиус насмешливо хмыкнул. Ада зло на него посмотрела, но решила не ругаться.

— Вернулась в лес, и принялась счищать с платья пепел. Заметила ящерку на стволе. Выставила руку и она приземлилась на ладонь и поползла в рукав. Долго ловила Факела, но наверное не поймала бы, если бы он не пополз по позвоночнику. Ледяные искры. Факел упал на землю заледеневшим комком. Эх, надо было мне его на земле оставить, а не гладить и не согревать, теперь я не могу избавиться от этого чешуйчатого беса. Признаюсь, я много раз пыталась от Факела избавиться, но он от меня так и не ушёл...Не знаю, почему я пошла в самую чащу леса, а не по его окраине. Послышался странный шум из-за кустов. На поляне несколько парней мутузили пацаненка. Пацан упал на землю, задергался, закричал и превратился во что-то серое, непонятное. Типы в ужасе убежали. Оборотень заклокотал, рассмеялся и прыгнул в кусты. Ко мне, с крайне непристойными требованиями, пристал один из тех типов, что издевались над ребенком. Мир покраснел и мне, не знаю, почему, захотелось...испить крови. Наверное я бы его прикончила, если б какая-то железка не оказалась у меня во рту...Надоели мне эти совпадения! Нахлынуло. Как бы это объяснить...Ощущение кошки. Всё вокруг — игрушка, и все, кто причинил вред будут наказаны собственноручно и немедля. Вспомнить трудновато. Вроде бы я хотела разукрасить типа, а тут появился ты. Ну, ты ещё убеждал меня оставить этого недоросшего маньяка в покое...Но зачем, он ведь первый начал, ещё и ножом угрожал?

— Мучить кого-либо — негуманно и непристойно.

— А им над ребенком издеваться было можно! А ему приставать, значит, разрешается!?

— Если ты поступаешь и ведешь себя подобно своим врагам — ты уподобляешься им и становишься такой же, как и они, и уж точно не лучше.

Ада усмехнулась.

* * *

— Учат меня, учат — смиряться не научат! — пропела она затем. — Разговаривать с тобой не хотелось. Очутилась в какой-то глухомани, прямо пред сомнительным заведением. Народу было...нормально. Я заказала говядину и вино, а принесли дохлую собаку и кружку непонятно с чем. Пришлось разъяснять, что собачатина дохлая паленая и говядина свежая жареная — несколько разные блюда, а эта чешуйчатая морда, — она за хвост вытащила из-за пазухи ящеренка.

Тот протестующе пискнул и попытался укусить Аду за палец, за что всхлопотал щелбан.

— Выполз из рукава и со...нет, не съел, а просто заглотил кусок мяса раз в десять больше себя. — Как он в него влез?...Потом поспорила с каким-то типом, стукнутым пыльным мешком. Этот, блин, нахал-уж не знаю, кем он себя считает...— отказался платить проигрыш, да ещё ласки потребовал. Я выпустила клыки и улыбаясь ответила, что ненавижу вкус чёрной драни, но сделаю для него исключение и "приласкаю" его. Крепкие, однако, у этого субъекта нервы...Но я...нашла способ заставить его заплатить, причем он сам мне его подбросил.

— Какой?

— Имя.

— Чье?

— Якобы моё. Он сказал, что заплатит, когда столкнется с де Сатт. Ну, я вспомнила, что вы утверждали, что это я, и сказала ему это. Он конечно не поверил. Попросила его быть свидетелем при доказательстве вам того, что я не де Сатт, а он уставился на браслеты, высыпал на стол монеты и в панике смылся.

"Нда...Это ты зря..." — Атиус с трудом давил удивление и набегающую панику. — "Неужели я забыл тебе сказать, что тебе лучше не называться той, кто ты есть? Что это чревато неприятностями?...".

— Потом шлялась по лесу без приключений, только всё время казалось, что кто-то следит за мной. Залезла на дерево, чтоб сориентироваться, Только слезла — ко мне пристал твой пришибленный Яно, засыпал тучей вопросов и отказался отстать от меня. Больше ничего не было, вроде бы, по крайней мере не помню. Подскажи, что мне нужно сделать, чтобы эльф стал "нормальным", и чтоб его братец от меня отстал? — спросила Ада.

— А ничего. На эльфов не действует ни Чёрная, ни какая-либо другая вредоносная магия. Скорее всего он испытывал к тебе симпатию, а ты, просто-напросто, усилила это чувство.

— Я ничего не делала.

— Это могло быть сделано несознательно.

— Так как?

— Не знаю. Ада, а как на счет ещё кое-чего?

— Чего именно?

— Ты обещала рассказывать без недоговорок.

— Я рассказала всё, что со мной приключилось.

— Когда ты рассказывала про Орден, ты очень много не сказала.

— Тогда я не обещала рассказать всё. И есть кое-что, о чем мне очень неприятно вспоминать.

— Церемонии.

— Да.

— Они меня и не интересуют.

— Тогда что тебе от меня нужно?

— Мне нужно, чтобы ты научилась владеть собой — это самое главное, но я должен понять тебя.

— Тут и понимать нечего. Я очень раздражительна, зловредна, злопамятна и упряма.

— Это на лбу у тебя написано, а что творится в твоей душе?

— Когда раздавали души — я меняла плодородие на безумие и логику на мстительность. Так утверждают все Орденцы — Воспитанники Ордена.

— Отвечай честно, тебе снятся сны?

— Да.

— И что тебе снится?

— В основном маленькая девочка в простыне, в место одежды, которая смеется, играет, нежится на солнце, и её ласкают родители, но родителей я не видела, а заканчивается этот сон болезненно яркой вспышкой белого света и ледяной болью в спине.

— А что это за девочка?

— Не помню точно, толи Аниэль, толи Мориэль.

— Имя эльфийское.

— Я не задумывалась.

— А что тебе ещё снится?

— Голоса, и после таких снов всегда болит голова, но я привыкла.

— Какие-нибудь другие сны ты видела, хоть раз?

— Сны — нет, глюки — да.

— Какие?

— Начнем с тог, что периодически, если я кого-нибудь не убью, выпив его кровь, — мне становится плохо. У меня сводит желудок, ноют зубы, течет изо рта кровь и мир окрашивается в красный цвет, я четко чую кровь в живых созданиях, сами же они выглядит размывчатыми силуэтами.

— Животных?

— Да. Люди и нечисть — тоже животные, а кровь, для прекращения этого, подходит любая, только живая.

— Можешь быть спокойна — больше этого не случится.

— Надеюсь, а почему?

— Потому, что это был Голод. Кровь шла у тебя из-за гвоздя в челюсти. Ещё что видится?

— Воспоминания, жуткие воспоминания...Но, я вижу не своими глазами, а как бы со стороны.

— О чем.

— У этого есть только одно название: "Алифэн".

— Ещё что-нибудь?

— Блики, шорохи, голоса, чье-то присутствие и дэ-жа-вю. В общем — все признаки шизофрении.

— Пар ле тю Клэрсэ?? — спросил он.

— Но. Нэ пар лю па Клэрсэ. Лю па франсэ?, — машинально ответила она на том же языке.

"Французский?" — удивилась она. — "Странно, раньше я не замечала, что знаю французский. Может потому, что никто не говорил по-французски? Но откуда я его знаю?"

В памяти встал случай. У Така на квартире во время просмотра французского фильма пропал русский перевод, а она этого даже не заметила. О том, что перевод пропал, она узнала, уже после. Когда их компашке это надоело, и Лост вырубил телевизор. Она возмутилась, чем вызвала удивление и непонимание. А после фразы "А какой смысл смотреть фильм, если перевод гавкнулся?" её удивление и непонимание стало ни чуть не меньше их. Тогда они все вместе порешили, что она слегка задремала, и ей приснился альтернативный сюжет.

"Надо же! А я совсем это забыла! Выходит я знала, что знаю? А что ж ни кто мне не сказал потом? Да пьяные они были...Но с чего он спрашивает про...про какой-то светлый?...Ха-ха, эльфы говорили по-французски, а я не поняла лишь потому, что не желала слушать!".

— Клэрсэ. — поправил он её. — Почему тогда ты не поняла разговор эльфов?

— Я не желала слушать их разговор. Кто бы мог подумать, что они говорят по-французски, и что я его знаю.

— Французский? Какой ещё французский?! Эльфийский.

— Нет, какой такой эльфийский?! Чисто-французский.

— Прекрати!

— Не прекращу.

— В этом мире это новоэльфийский с Авалона.

— Времён властвования Аберрона. — в рифму добавила Ада.

— А ты откуда знаешь?

— Это я из вредности срифмовала. И, Атиус, а ты сам ничего не хочешь мне о себе рассказать? — она попыталась сменить тему.

— А что я могу рассказать? Ровным счетом: ничего. Пожалуй я самая неинтересная личность этого Мира. Просто обыкновенный маг с голубым дипломом.

— А мне так не кажется. Ты просто не хочешь ничего о себе говорить, или не можешь — она испытующе на него посмотрела.

* * *

Она смотрела на него. Он молча смотрел на неё точно так же. Она внимательно изучал его лицо, пытаясь понять, что же внутри его сути. Наконец тот усмехнулся, подпер подбородок кулаком упертой локтем в колено руки, и как-то насмешливо-странно на неё посмотрел, чуть рассеяно улыбнувшись и высоко подняв брови. Ада на миг наморщила нос. Принялась рассматривать Атиуса целиком. Что-то светлое, светящееся призрачно бликнуло у него на спине.

— У тебя куртка грязная.

— Разумеется, ты ведь меня обмазала гнилью, а потом ещё твой Страж...— Как ты его называешь?...Факел? — меня по полу повалял.

— Нет, это не пыль и не гниль. Какая-то светящаяся краска у тебя сзади слева на куртке.

Атиус попытался заглянуть себе через плечё, мазнул себя пальцами по спине, посмотрел на ладонь.

— Ты меня разыгрываешь?

— И в мыслях не было.

Он встал снял куртку и внимательно её осмотрел.

— Нет ничего. Твоя шутка затянулась.

— Я не шутила. Сейчас у тебя светится рубашка, в том же месте.

— Это не смешно, — он, хорошо встряхнув, одел куртку и отвернулся от неё.

— Опять куртка. На уровне левой лопатки, такой милый скелетик фосфорного цвета в кепке Стоящий на одном колене.

— Не шути. — Атиус обернулся.

В его глазах был блик страха.

— Стой спокойно, я сейчас вытру, — она подошла к нему.

— НЕТ! — он вскочил и отступил на шаг. — Не трогай!!! — на его лице был не страх, а жуткая паника.

— Почему?

— Это энергия...

Рисунок вспыхнул очень ярко. Атиус упал на пол, сжался и задрожал. Ещё вспышка и он замер. Рисунок стал почти незаметным, потом и вовсе исчез. Ада наклонилась к Атиусу.

"По всем признакам — болевой шок, но почему?" — подумала она.

Её сердце сжалось. Странное непривычное ей чувство жалости впервые проснулось и вышло из её подсознания. Ада провела ладонью по лбу мага. Он вздрогнул, со свистом вдохнул воздух и медленно открыл глаза. Ада помогла ему встать и усадила его в кресло.

— Потеряно не всё, — сказал Атиус, тря глаза. — Почему ты поступаешь именно так?

— Что за так? Как это так?

— Почему ты так парадоксальна? — он уже окончательно пришёл в себя. — Я хочу понять, отчего это так. Что заставляет тебя поступать так, как ты поступаешь?

— Не знаю. Как-то само всё получается. Когда я действую — я не думаю. Когда я чувствую — я действую. Если я думою — я могу только думать и становлюсь жуткой занудой. И вырваться самой — трудно. Но я редко думаю и мысли часто что-то рвет и глушит. И если я желаю — так и будет.

— А вот это уже интересно. Что желаешь? Что будет?

— Ты собирался научить меня колдовать? Так вот, если я не захочу — все твои старания и уверения станут мартышкиным трудом.

— Старо как Миры. Наступит время и ты сама всё поймешь.

— Что пойму?

— Что я желаю тебе только добра.

— И желая мне добра ты дал мне по затылку, затащил меня пес знает куда и пытался устроить мне полнейшую амнезию? — усмехнулась она.

— Дитя наивно, чьего бы рода не было оно, — вздохнул он. — Ударил тебя по голове не я, а твой драгоценный могильщик. Когда я переводил тебя из того Мира в этот, ты бала связана и находилась в самом невыгодном положении...Похоже, твой любимый Глава собирался устроить тебе серьезный расспрос...Заблокировать твою память меня заставил лорд. И это заклятие легко снялось бы, если бы ты не уничтожила его своим гиперразвитым абсолютным энерговампиризмом.

— Я не вампир. Я люблю вкус и запах чеснока, блеск и привкус серебра, запах и гладкость осиновой доски, тепло и свет огня и солнца, и запах благовоний, но достаточно и того факта, что я ненавижу пить кровь, а от запаха заветренной крови меня вообще тошнит.

— Чтобы быть вампиром, необязательно быть Чёрным Вампиром или другой нечестью. Вампиризм — приобретенная или врожденная способность отбирать у других и присваивать себе чужие силы, энергию. И те мертвяки, о которых в первую очередь думают, упоминая о вампирах, вампиры не по тому, что они мертвые, нечисть, или пьют кровь, а потому, что из крови, а многие роды и через кровь, получают из жертвы жизненные силы, усваивая их и переводя в свои. И зачатки такого вампиризма есть у всех и вся, хоть многие этого и не знают...Но ты — нечто более близкое к Высоким магам. Ты пьешь энергию без проводников. Врожденный энерговампиризм, как у тебя — чаше всего пассивен, или неконтролируем. Его зачатки тоже есть у всех, и чаще: чем сильнее магические силы вообще — тем сильнее эта способность. Но только в редких случаях кто-то учится им управлять, ещё реже — развивает. А такая сила, как у тебя...знаешь, в этой эре вряд ли найдется что-то похожее в этом мире — он очень внимательно на неё посмотрел.

Ада скептически покривила губы, усмехнулась.

— Зачем ты мне говоришь всю это чушь?

— Чушь?! Я тебе рассказываю то, что говорят в школах только на последнем, двадцать седьмом годе обучения.

Ада хохотнула.

— Не веришь? Ты вампир. Хочешь, докажу?

— Валяй — усмехнулась ещё сильнее Ада.

— Разве ты не ощущаешь себя сильнее и уверение после общения с кем-то молодым, сильным, умелым? Разве не ты сама рассказала мне, что чувствовала себя Всемогущей после каждого убийства? Разве ты не наполнялась энергией — ледяной мощью и спокойствием — в драке с эльфом?

— Ну...Возможно...

— Сделай одолжение.

— Какое?

— Не вампирь меня, а то от тебя ни какие обереги не спасают.

— Я ничего не делаю.

— Закрой глаза.

— Зачем?

— Я долго искал, и, кажется, нашёл, как научить владеть Чёрными Способностями.

— Чем?

— Способностями, присущими Чёрным: такими, как наведение страха и Тьмы, причинение боли, ну и конечно, вампиризм. Большинство магов подпитываются магией из магических источников, природных или искусственных. Стихийные маги подпитываются силой своих стихий. Архимаги — сразу всем, получая силы из всего, что их окружает, а вампиры — силой жизни и энергией полученной из кого-то. В библиотеке достаточно информации, нужно было лишь знать, где лежат нужные книги...и я их нашёл.

— А откуда у Эртиса столько книг.

— Они достались ему вместе с замком.

— По наследству?

— По законам войны. Здесь была школа начального магического образования. Во время последней Войны между магами и двусущими некоторые маги погибли, но большинство просто бежало. Двусущие отвоевали это здание, замуровали, затопили и завалили катакомбы и ушли в свои прежние владения — в леса. Замки-то им ни к чему. Они любят природу и живут в гнездах на деревьях, в расщелинах или в других укромных местах.

"Интересно, и каким же Макаром тут оказался "лорд" Эртис?" — с усмешкой подумала Ада. — "Да и вообще, кто он такой и почему здесь".

— Эртис, как я думаю, долго ходил, ища, где бы приткнуться — затем маг понизил голос до тишайшего шепота. — Знаешь, ни для кого не новость, что он, хоть и враг Светлым и Серым, но среди Темных его тоже не любят...Его максимум просто ненавидят, но по сути его презирают, не уважают...Так что ты права. Он не такая уж и страшная тьма...для большинства...— мышцы лица его болезненно дернулись.

Атиус медленно вдохнул, затем продолжил, вернув речь в нормальный тон.

— Потом Лорд, не найдя ничего лучшего, осел здесь, а после того как его присутствие было замечено местными "светлыми хранителями" и застрял.

Ада хмыкнула.

* * *

— В этом лесу живут эльфы, двусущие и еще какая-то банда...Все?

Атиус кивнул...

— Значит двусущие?...А кто это?

— Чье именно мнение тебя интересует? — он толи улыбнулся, толи усмехнулся.

— Важно не кто составил, а какое из них наиболее близко к правде.

— Не...Иногда их называют зверенышами, лесными гномами или упырями. Последнее конечно в сути — чушь...правда эту чушь в конечном счета приняли сами двусущие. Некоторые утверждают, что они — очерненные хафлинги, кто-то смел предположить, что порода орков или гоблинов. Но, двусущие ближе к людям, особенно к потомственным магам, чем кто-либо другой. По сути звереныши — это дети магов. Видишь ли...у людей тоже есть проклятие...Когда у маленького ребеночка столько магической энергии, что прямо...прямо чуть ли не из ушей лезет...С ним может произойти такая вот метаморфоза из человека в звереныша...Но вместо союзничества...Между людьми и зверенышами стоит стена кровной вражды и лютой ненависти, ещё сильнее, чем между эльфами и орками — между Светом и Тьмой — и исходит она почти из того же источника. Иногда может просто что-то не нравится. Но в войне люди — "упыри" нет правых или виноватых, неизвестно, кто начал, нет Света и Тьмы — оба народа серы, но не все воюют. Иногда могут быть нейтральные отношения или даже дружба. Зависит только оттого, что в душе...

— Они вроде оборотней?

— Ну...В некотором роде да, но они превращаются в упырей, когда кончается заряд Света. И чем хуже к ним относятся — тем больше проблем и оснований для вражды, слухов.

— А откуда они взялись.

— Ни кто не знает, но, кажется, есть баллада:

Давным-давно это было

В те давние времена,

Когда Зло не имело силы,

И лишь зарождалась Тьма.

Брел маг-старик седовласый,

В дали от страны родной...

Играл малыш звонкогласый.

На той же дороге лесной.

Почувствовал старец — печально,

Но вскоре малыш умрет.

Лишь Древней Магии знанье

От смерти ребенка спасет.

Старик был поэтом и магом,

Но дел с детьми не имел.

Немного набравшись отваги

Он песню такую запел:

"Меня послушай, человек!

Кончается земной твой век!

Тебе осталась пара лет!

Бессмертие ж дарует Свет!

Ты слаб. Давай пойдем со мной!

Покинем этот край с тобой.

Займемся мы твоей судьбой.

Наполнит Свет тебя собой...

И начал маг про Свет рассказ,

И Магию хвалить он стал.

А лишь замолк, так сей же час

Ответ такой ребенок дал:

"Нет! Выбирать я сам могу!

Бессмертие мне не к чему!

Не подчинюсь я никому!

Я лучше прямо здесь умру!

Мечта — свободу обрести!

Мой выбор — в Сумерках брести!".

Ответом старец огорчен.

Пугнуть дитя решает он.

"Глупец! Упрямое дитя!

Могу ведь я проклясть тебя!".

"Я подчинятся не привык!

Вали проспись-ка ты, старик!".

Старик огорчен был отказам его,

А манеры — его оскорбили.

Решил наказать...И сделал он то,

Что раннее не творили.

Его захлестнули ярость и гнев.

Он произнес, к небу посох воздев.

"Ну что ж, свой выбор сделал ты!

Ты слышишь глас своей судьбы!

Тело одно, но две души,

Внутри же сущность Света, и Тьмы!

Напополам пусть рвется плоть!

Ни кто пусть тебе не поможет!

Пусть тело твое никогда не умрет!

Мечта о смерти пусть гложет!

В Свету — дитя, во Тьме — урод!

Свеча души пусть в мучениях тает!

Покуда Свет в тебе не умрет,

И властвовать Тьма не станет!".

И была вспышка, угля черней.

И Рок заключался в ней.

И всё покрыл Темный луч.

К Злу в нем и был ключ.

И на спину мальчик упал,

Глаза подкатил он и застонал.

Впервые страх явился...

А маг — прочь удалился.

Он знал, что худшее впереди.

И вырвался крик из детской груди.

"Не смей, пощады ты просить!

Давай подумаем как быть!".

"Эй, кто ты!? Убирайся прочь!".

"Я — ты! Стараюсь нам помочь!

Ну погоди поганый маг!...

Мы уничтожим тебя в прах!

Не сможешь ты спокойно жить!

Мы вечно будем тебе мстить!!!".

"ОЙ! Что ж это я?...Что я сказал?...

Это конец. Я пропал...".

"Есть я, есть ты, а вместе — мы,

Но ты — это я, а я, к сожалению, — ты...

Не хнычь, тюфяк.

Виновен ТЫ, что случилось всё так...".

"Вернуть назад жизнь могу я, хоть как?".

"Скажи мне "да" — и уйдешь во Мрак.

Тогда только Тьмы ты будешь раб,

Как разделению я рад!...

Давай! Не трусь! Скажи "ДА", брат!".

"Заткнись! Отстань!".

"Боишься, трус!?".

"Изыди! Сгинь!".

"Как я боюсь...".

С тех пор давно прошли века.

Малыш тот сгинул наверняка.

Не справедлив был старец к нему.

За это ушёл навсегда он во Тьму.

Но с тех пор существует род двусущий,

Бремя двух душ в себе несущий

Эту сказку знали оба народа, но со временем её забыли почти все. Это только попытка объяснить появление "лесных гномов", но зверенышем может стать любой человек, пусть и переживший детский возраст, а иногда люди уже рождаются двудушными, но реально двух душ нет, по крайней мере мне так кажется. Просто свойственное человеку смешение света и тьмы у них несколько отлично. Если у обычных людей ангел и бес сидят на плечах и только советуют-то у двусущих они внутри и рвут душу напополам, борясь между собой. Звереныши, понятья не имею почему, молчат об этом — а неизвестность рождает слухи и сплетни. Ну ты знаешь, что обычно люди выдумывают про то, что не понимают и то, что от этого их пугает...— он слабо улыбнулся.

* * *

— Ещё какие-нибудь вопросы есть, или ты наконец — он сделал сильный нажим на последнее слово — позволишь мне заняться твоим обучением?

— Н-да. Что за краска у тебя на плече?

— Оно опять светится!? — испуганно спросил он.

— Нет.

— Я всё равно не могу ответить на этот вопрос.

— А ты случайно не знаешь, как снять браслеты.

— Какие?

— Эти, — она сдвинула рукава платья, чтобы он увидел браслеты.

— Это...— он опешил. — Но...Нет...Быть...Нар...Ты их достала из шкатулки?

— Один — да, другой из статуи кошки. Я же рассказывала.

— Ты читала, что на них написано?

— Буквы слишком мелкие и завитые. Я их не разглядела.

— Попробуй прочесть теперь.

— А сам прочесть не хочешь?

— К сожалению, я не вижу того, что доступно твоему глазу.

— А так? — она села на стул рядом с креслом, подсунув запястье Атиусу под нос.

— Это не зависит от расстояния. Для меня это просто гладкие полоски чёрномагичной стали. Уж так сделаны эти браслеты, что прикоснуться без вреда к ним может лишь потомок рода де Сатт, а носить их — только прямой потомок и наследник предыдущего, точнее предыдущей, владелицы. И только. Хотя в руки они даются всем, кто хочет, а тайны раскрывают лишь тем, кто готов.

— А какая связь между "носить" и "видеть"?

— Ну как же. Ты можешь их носить и можешь ими пользоваться, а тем, кто не может — секреты знать не надо.

— Так как же их снять?

— Если делать вывод из того, что известно мне — тебе нужно продолжить род. Я мог неверно понять, но это — не просто железки. Похоже, они какие-то возможности там дают. Скорее всего это, как бы, — гарантия того, что у твоего рода будет продолжение...А значит без наличия того, в чьих жилах течет твоя кровь, твоя суть и сила, и кому ты добровольно передашь браслеты, они не снимутся. Нн...надо было мне лучше демонологию учить — пожалуй, последние слова уже были мысли в слух.

— То есть получается никак не снять.

— Да.

Ада на миг нахмурилась.

— А кто такие Серые эльфы?

— Приделай себе крылья горгульи, выпусти клыки и глянь в зеркало.

Ада фыркнула, представив, как это будет выглядеть.

— А телевещ?

— Прошу ещё раз: не вампирь мня.

— А это ещё тут при чем?!

— Ада...

— Я тебя не вампирю. Очень, блин, мне нужна чья-то чужая энергия, особенно твоя.

— Благодарю.

— За что?

— За то, что перестала.

— Что перестала?

— Тянуть из меня силы.

— Мертвый — не умрет, живой — не оживет, и то, что не делалось — нельзя прекратить делать.

— А эта мысль откуда?

— Отсюда, — она постучала костяшкой согнутого пальца себе по лбу.

Атиус пристально на неё посмотрел.

* * *

— Скажи: я летаю, — после минутной паузы попросил Атиус.

— Нет, ты не летаешь.

— Я не спрашиваю, я прошу.

— Ты летаешь.

— Нет. Повторяй за мной: я летаю.

— Ну я летаю, и что?

— Повтори ещё раз.

— Я летаю.

— Я парю над полом.

— Я парю над полом.

— Махни руками, как птица машет крыльями.

— Зачем?

— Ну сделай взмах.

— Ладно, — она взмахнула.

— Твоя магия — не магия простого слова, — констатировал он. — Ты не взлетела. Представь, что ты левитируешь над полом, только без обмана. Надеюсь, ты знаешь, что такое левитация?

— Это полет, парение над чем-то.

— Верно.

Ада закрыла глаза.

"Вот я сижу на стуле" — думала она, мысленно представляя это. — "Вот я начинаю медленно подниматься над сиденьем. Мои ноги не касаются пола. Я медленно плыву к диванчику. Разворачиваюсь и опускаюсь на него".

Она открыла глаза. Ничего не изменилось — она всё ещё сидела на стуле.

— Вот, блин, ешкин кот! — выругался Атиус. — Разрази меня гром, где ты родилась?! Мать моя, ведьма, да что же это такое?! Чтоб мне треснуть, но я не понимаю! Поздравляю, Ада, благодаря тебе я уже ругаться начал! Как это так может быть!? Все эти маленькие трюки может выполнить любой ребенок, тем более с уже настолько — снова нажим на последнее слово — проявившимися способностями. По такой схеме заклинание может сотворить любой, — снова нажим — известный мне, маг, не зависимо от возраста, мастерства, способностей и количества манны! Почему ты не можешь его сотворить, будто у тебя самые низкие магические способности и будто тебе нужны палочка или какой-то другой усилитель, преобразователь и концентратор магии, чтобы колдовать?! Но я ведь точно знаю, что ты в этом не нуждаешься!

Ада завела руки за спину и стала теребить кончики волос, думая, как успокоить Атиуса.

"Как же его успокоить...Чем бы? Что бы сделать?...Многие любят груши" — непонятно зачем в голову влезло последнее, но мысли пошли в том направлении. — "Да. Многие успокаиваются поедая что-то вкусное для них, к примеру сладкое...Интересно, а груша его успокоит? Или какая-нибудь шутка..." — подумала она и ощутила в руке что-то большое, тяжёлое, гладкое. — "Ух-ты! Вот это глюк!!!" — восхитилась она, посмотрев на это "что-то".

Иначе, чем галлюцинацией, большую спелую пьяняще пахнущую грушу, взявшуюся неизвестно откуда она назвать не могла.

— Может у меня, всё-таки, нет магических способностей? — вкрадчиво спросила она.

— При условии, что я — вурдалак.

— На вурдалака ты не похож.

— Спасибо и на этом.

— Грушу хочешь? — она протянула ему плод загадочного происхождения.

— Премного благодарен, — он взял грушу, внимательно её осмотрел, понюхал, потер пальцем

"Такое ощущение, будто он мину ищет..." — подумала Ада.

Он долго изучал плод, затем наконец поднес ко рту и надкусил. Плод взорвался. Атиус так и застыл с открытым ртом. Ему потребовалось минут пять, чтобы прейти в себя.

— Ну бесовка, ты меня в могилу загонишь своими шутками.

— Прости, я правда не хотела. Мне просто хотелось чем-то тебя успокоить. Я решила, что спелая груша снимет с тебя раздражение. Кто ж знал, что эта штука взорвется.

— Где ты её взяла?

— Ни где. Она сама возникла как-то.

— Что ты делала?

— Ничего...Я просто...

— Что "просто"?

— Я просто хотела, чтобы ты успокоился, подумала, что что-то вкусное, к примеру груша, может отвлечь тебя от дурных мыслей, а оказалось, что у меня в руках эта самая груша.

— Ты не представляла грушу? Ты ни чего не говорила?

— Нет, вроде бы.

— А когда ты телепортируешься — что ты делаешь?

— Ничего...Мне просто хочется оказаться где-нибудь.

— А когда лорд смеялся — что ты сделала?

— Повторяю в последний раз: я ничего не делала. Ну...Мне очень захотелось, чтобы он заткнулся...в смысле замолчал.

— Хочется!? Хотела?! Захотелось?! Желала???!!! — в ужасе воскликнул он, повышая интонации голоса по нарастающей, и рассмеялся.

У Ады возникло впечатление, что чихает пес или кот.

"Она использовала силу желания" — подумал он успокоившись. — "Но почему она не может использовать другие типы магии? Неужели это и есть её единственная магия. Неужели это то — чего все так боятся. Это то — о чем я думал, и что я уже давно подозревал. Её магия — магия желания — самая сильная, но самая не управляемая магия — магия богов, а её стихия — всё, что есть вокруг неё. Это просто чудо. Такого быть не может в природе. Но, по теории Ж. Булато и многих других: "...всё, что может сотворить фантазия, где-то и когда-то существовало, существует или будет существовать". Теперь мне понятно, чем она так перепугала всех. Научить её колдовать я не смогу — это просто ненужно — она умеет сама, только не знает об этом, но я могу помочь ей контролировать себя, управлять своим даром, дать ей нужную информацию, чтобы она осталась Сера. Да, я ошибся, она всё ещё сера, а что же говорил о ней Яно? Звереныши видят истинный облик и ауры. Он не упомянул о её способностях, но он сказал что-то важное. Он сравнивал Аду с бесами, эльфами и магами. С людскими магами...Что он хотел этим сказать? Неужели...Нет! Это небывальщина! Но если всё же да — то я в крайне затруднительном положении".

— Я действительно поражен, — произнес он вслух.

— О чем это ты?

— О тебе. Я понял...

— Что понял?

— Ничего важного, — отрезал он.

Ада пристально на него смотрела.

"Атиус умалчивает о чем-то крайне важном. Но о чем? Что такого он понял. Вспомнил или узнал? И почему он боится?" — подумала она.

Факел недовольно фыркнул.

"Я понял, почему её трудно отнести к кому-то" — подумал Атиус. — "Она достаточно сильна, чтобы властвовать над абсолютно всем, и даже боле, но ни чего не умеет. Хвалить её и рассказывать о ней что-то оказывается ещё опаснее. Демэнии не любят похвал, но у них совершенно, совершенно невероятно огромная гордыня! Они сделают всё, чтобы быть в собственных глазах теми, кем себя считают. В собственных, а не в чужих! И если она возомнит себя тем, чем её считают все — все Влады, Владэки, Паровлады и Мракавлады, даже вместе взятые, покажутся ангельской шуткой...".

"Я шкурой чую, что ты что-то знаешь обо мне, но говорить этого не хочешь...Почему? Ты меня боишься? Но что такого я успела тебе сделать?..." — она всё ещё не сводила с него глаз.

Атиус поежился под её пристальным взглядом. В голове у него возникла тревожная мысль:

"Только бы она не желала вытянуть из меня правду...".

Она почувствовала его страх, моментально взлетевший в высоту, скривила губы обижено. Ящер презрительно чихнул.

— Да ну тебя, — отмахнулась Ада, исчезая.

— Опять, — убито сказал Атиус. — Ну и где я тебя буду теперь искать?

* * *

Ада возникла где-то в коридоре, огляделась. Все тот же арочный потолок в паутине, все то же ваяние из крупных шлифованных серых камней, идеально подогнанных друг к другу, редкие массивные деревянные двери. По стенам протянулись редкие узкие ниши, имитирующие окна.

"Так...Ниши на месте окон — значит коридор Гед-то внутри замка...".

Да и воздух был затхлым, пыльным, как везде.

"И где я точно?"...— огляделась внимательней.

Увы, но ни чего, что указывало бы на предположительные координаты, она не нашла, а в замке таких темных и затхлых коридоров были сотни и все они были очень похожи.

"Так...думаю, пришла пора составить полный план данного строения..." — и она пошла вперед.

Она ходила, заглядывая в каждую дверь и нишу, выглядывала из каждого окна, простукивая каждую стену и запоминая, запоминая, запоминая. Зачем она это делала — они на знала. Просто ей казалось, что ей необходимо изучить всю географию. Снова хождение по извилистым, полным тупиков-аппендицитов коридорам, подъемы и спуски по лестницам...Она вернулась к своей комнате, но в ней уже ни кого не было. Пожала плечами, хмыкнула и пошла бродить дальше...то же самое было, когда она нашла библиотеку. Бродила она долго, но сколько часов — точно не знала. Она уже успела обследовать все коридоры замка, при этом несколько раз чуть было не была замечена двумя другими его обитателями, но всё обошлось. Она успевала скрыться прежде, чем её замечали. Хотя они её не искали, но столкнуться с ними она желала меньше всего. Чаше всего это был Атиус, напуганный, обиженный и крайне озабоченный чем-то. Итоги её исследований были следующими...В замке было более восьмисот спальных комнат. Подвал обвалился и забаррикадирован. На первом этаже все окна и двери заложены камнем. Выход из замка один — главные ворота, с очень тяжёлыми створками, раздвинуть которые нельзя из-за их веса и отсутствия механизма, который мог бы их приоткрыть. Вход в замок с внутреннего двора преграждал ещё и подъемный мост, непонятно зачем нужный при отсутствии маломальского намека на то, через что он мог бы служить мостом. Мост был добротный, но его механизм — тоже сломан, только в обратную от створок сторону: толстые брёвна мореного дерева, обильно снабженные металлическими скобами и полосами, лежали на ровной, обильно покрытой щебнем земле. Конечно под мостом могло быть что-то, но Ада этого не обнаружила. Каменная стена замка имела одни ворота — подъемный мост и кованую решетку. На этот раз мост был оправдан: сама стена уже была окружена рвом, заполненным некогда водой, а ныне — чем-то весьма похожим на ил. Ада входила и выходила через окна второго этажа. На её счастье с внешней стороны замка и обоих сторон крепостной стены камни были невероятно уступчатые, бугристые, будто специально. И она сомневалась, что взрослый мужчина способен повторить её трюк, особенно такой дистрофик, как Атиус, и как он выходил из замка — осталось для неё загадкой. Внизу действительно была конюшня с восьмью вороными конями, но благородные скакуны взбесились, когда Ада вошла туда. И ей пришлось очень быстро ретироваться, дабы ненароком не встретиться с тем, кто мог придти проверить причину лишнего шума. Помимо хождения через окна, иногда она просто оказывалась где-то и не понимала — или не помнила — как туда попала. Однажды она опять попала в ту комнату без дверей, в которой была статуя пантеры. Теперь там всё сияло чистотой, и она смогла более внимательно изучить обстановку, до того, как в комнате вновь возник яростный лорд, неизвестно как учуявший неладное. На стенах висели портреты какой-то странно знакомой ей женщины. На всех картинах эта женщина была изображена почти полностью обнаженная — в одной набедренной повязке. На вид ей было лет двадцать, не больше. Стройная, с высокой грудью, обворожительными чертами лица и манящей внешностью. Она не имела недостатков. Слегка загорелая кожа вся покрыта причудливой, почему-то белой, татуировкой. У неё были чёрные, как воронье крыло волосы. Между пухлыми багровыми губами были видны кончики верхних клыков, а её чёрные, блестящие глаза будто два больших арабских оникса — целиком зрачки, без белков и радужных оболочек. На изящных пальцах красовались маленькие чёрные когти, а лоб украшали два тонких, задранных вверх рожка. В её позах, в выражениях её лица, были ярость и нежность, грубость и грациозность, злоба, недовольство, раздраженность и радость, приветливость, надежда. Эта женщина — просто воплощение всевозможных страстей. На некоторых портретах за спиной у неё сидела чёрная как мазут рептилия. Расправив крылья, уцепившись лапами за плечи и бедра девушки, обвив длинный хвост вокруг талии, а длинную шею вокруг её шеи, эта рептилия, казалось, смотрела всегда на того, кто смотрит на портрет. На других же портретах женщина сидела на загривке у такого же существа, но гораздо большего по размерам. На большинстве картин в руке у женщины был чёрный меч, с причудливой рукоятью или жезл с оголовьем в виде костлявой лапы, сжимающей череп. На запястьях у неё были широкие чёрные браслеты. На правой руке, вдобавок к гладкому браслету, была цепочка с чёрной шестиконечной звездой, а на её шее, на шнуровке, висел чёрный кулон в виде когтя. И это всё было так знакомо Аде...После этого она набрела на кладовку. В ней были грудой свалены пыльные портреты каких-то совершенно незнакомых ей людей, точнее существ так как людьми назвать их было трудно. Их волосы, глаза и кожа имели самые непредсказуемые цвета, если конечно их лица не скрывали шлемы и маски. У многих были хвосты, когти, копыта, крылья, клыки, рога или хотя бы острые уши и вертикальные зрачки. В самом дальнем углу кладовки Ада нашла портрет самого обыкновенного человека. В нем не было ни чего, что могло бы указать на его связь с предыдущими существами. Юноша лет шестнадцати, угловатый, с грязно-чёрными нечесаными волосами, длиной до плеч, лицо его разукрасили прыщи, и синяки. Его глаза смотрели с такой ненавистью, что хотелось зашвырнуть этот портрет куда подальше. Весь его накуксившийся вид говорил о том, что он всё ненавидит, на всё обижен. На шее на цепочке у него висел кулончик в виде монетки с изображением скелетика в шапке, приклонившего колено. В руках у юноши была плетка, которую он старательно мял. В нижнем левом углу на портрете мелкими корявыми буквами была надпись, всё в той же манере, что и книги:

к'ы',·Ы'р'ы'сс!

Поганого·т'эб'э·дн'а·твойэго·сотвор'эн'йа!·как·прыш'ы',·йэш'о·н'э·прошл'ы'?·а·клык'ы',·н'э·выросл'ы'·пока?!·какойэ·в'эл'ы'кол'эпнойэ·событ'ы'йэ:·т'эб'а·отправ'ы'л'ы'·в·школу·дл'а·н'экромантов!!!·кого·ужэ·загрыз?·кого·замучы'л?·эту·маз'н'у·прос'ат·п'эр'эдат'·т'эб'э·род'ы'чы'.·ты·тут·суш'ы'й·л'уцыф'эр.·раст'ы'·бол'шой·-·н'э·буд'·лапшой!·жаркого·плам'эн'ы'·ы'·т'омных·суток,·н'эдоносок!!!

Нав'эк'ы'·твойы'·враг'ы'·Фарс·&·Сатт'ы'

кста'ы',·Д'ы'ф·прос'ы'т·п'эр'эдат',·что·оторв'от·т'эб'э·ушы·ы'·подв'эс'ы'т·т'эб'а·за·шыворот·у·с'эб'а·во·двор'э,·йэсл'ы'·ты·буд'эш·распускат'·про·н'эйо·слух'ы'.

Ада недолго покрутила в руках портрет с "поздравлением" и положила его на место. Зевнула, потянулась, огляделась.

— Нда...— протянула она.

Повернулась и пошла прочь. На этом её открытия закончились — она просто устала. Ада дошла до библиотеки. Там снова было пусто. Она подошла к креслу, опустилась в него, закрыла глаза.

* * *

Но расслаблялась она не долго. Скоро к ней снова пришла жажда деятельности, подгоняемая скукой. Она встала и начала ходить вдоль стеллажей.

"Что бы это мне такое почитать, чтоб потом не плеваться?" — думала Ада, всматриваясь в книги на стеллажах. — "Так, что это там?" — Она вытянула руку, и книга сама опустилась к ней. — ""Владыка Миров"" — прочла она. — "Может быть и не слишком тошнотворно".

Она присела в кресло и открыла книгу. Книга была крайне старая и потрепанная. Шрифт на удивление был прост и мелок. Без видимых ей ранее во всех здешних книгах завитушек, плюмажей, лишних хвостов. Но и в её тексте, в добавок к уже встречаемым ей причудам какого-то "грамотея", Ада встретила странное написание гласных. В некоторых словах, в основном в произносимых детьми и стариками встречались "о'", "а'", "у'" и "э'", и "о'" и "у'" так же в словах других языков, к примеру в немецких словах там, где должны были быть написаны Ж и Э соответственно. Так же "ч" писалось как в основном, как "ч'". Сначала она читала без интереса, но, уже через пару листов ей начал нравится этот рассказ. Потихоньку её затягивало в сказочный мир и она уже не могла остановиться. Реальный мир перестал для неё существовать. Она целиком и полностью погрузилась в сказку.

Она — немой наблюдатель, который живет, чувствует вместе с героями, но не может ни чего изменить. Не может ни чего сделать: помешать или помочь, предупредить об опасности или остановить течение событий. Зато видит все представленные стороны, и может гадать и анализировать. Перед глазами её мелькали и восхитительные пейзажи, и отвратительные ожоги на земле, оставленные заводами, шахтами и войнами. Маги, эльфы, орки, тролли, ангелы, демоны, дьяволы, драконы и уйма других привычных и невероятных существ, жили, воевали, любили и гибли. Менялись лица, имена, чувства, стремленья и желания, но вот появился один Темный, жаждущий подчинить Себе всех и вся, во всех Мирах, и упорядочить всё по Своему усмотрению и по Своему понятию порядка. Он подчинил Себе Тьму и заставил всех Темных служить Ему. И вот армии Тьмы начинают захват территорий. Свет, сначала пытается обороняться, а потом заключает союз с Серыми и идет против Тьмы. Силы равны. Сначала лидирует Зло, потом Добро берет верх, но Мракавлад оказывает поддержку Своим армиям Своей магией и Зло вновь теснит и окружает Добро, но неожиданно, стрела одного из рыцарей Добра настигает Повелителя Тьмы...Свет победил!!!...Кажется, что всё окончено, но это не так. Мракавлад жив, хотя и слаб. Он ушёл в дикие, незаселенные, не обжитые земли. Он копит силы и строит планы Возрождения. Наконец, он готов начать всё заново. Он сладкой ложью и магией завлекает на свою сторону всех правителей Света. Строит козни, настраивает друг против друга Светлые народы, строит Темный Город, и делает его столицей Мрака, собирает армии и начинает завоевания. Сопротивление бессмысленно, но Свет не сдаётся. Есть единственный шанс — уничтожить Источник Жизни Мракавлада, а уничтожить Его можно только специальным оружием. Сам же Источник находится в столице Зла. Сделать это очень трудно и шанс выполнить это практически равен нулю, но Светлые, всё же, решаются на это шаг. Много раз они почти гибли. Много раз почти теряли Могучее оружие, но они дошли и уничтожили Источник Жизни Тёмного. И Мракавлад гибнет навсегда. И бежит в ужасе Тьма. И Свет торжествует. И все герои, вместе с Луналикими, уплывают в Земли Бессмертных — в Авалон.

Ада несколько минут смотрела в пустоту. Перед её глазами всё ещё плыли образы, навеянные книгой. Внезапно всё исчезло и Ада очнулась. У неё возникло странное чувство. Одновременно, и пустота, бессилие, будто её выжали, как тряпку, и вдохновение, желание действовать и прилив странной силы. Были и ещё более непривычные ощущения — будто кто-то прошёлся по душе ржавым крюком и сосущее чувство пустоты в желудке, свойственное отнюдь не голоду. По её телу пробежала мелкая дрожь. Она ощутила неудержимое желание прочесть ещё что-то подобное. Она взяла подлетевшую к ней книгу. Ада жадно впивалась глазами в каждую букву.

И снова, как всегда, когда она читала, она - лишь слушатель, наблюдатель. Все такой же во многом отстраненный и остающийся собой не смотря на бурные картины и восприятие всех предоставленных мыслей и чувств героев. А пред ней ярко предстает и обрисовывается типичный герой средневековой лирики: бедный, ни кому не известный и всеми презираемый юноша-сын разорившихся родителей с очень богатой родословной. Он горд, добр и безумно храбр. И безумно честен и красив. Он быстро проходит путь от пажа до рыцаря, благодаря своей верности и отваге. И каждый его день - борьба за честь, за свет и за Прекрасную Даму, которую он встретил и безумно полюбил ещё будучи мальчишкой. К нему приходят новые титулы, слава и богатство. С этим приходит всеобщее признание, уважение, обожание. Юные девы всех титулов просто виснут на нем. Но он остается верен своей даме, которая вечно нежна, юна, прекрасна, хоть и не блещет родословной и деньгами. В конечном счете он становится Королем, женится на возлюбленной. Они живут душа в душу. У них появляются дети.

Но это в первой части книги. А во второй, почему-то сменившимися чернилами и подчерком...

Влюбленность, да и всякая любовь проходит. Наивная и кроткая девушка превращается в гордую и качающую права женщину. Её мужа это злит. Он грозит ей кулаками, бьет. Она внешне смиряется, но начинает плести интриги. А муж все ярится и в конечном счете она, по его словам, вышла подышать воздухом на стену и звезды затуманили ей разум. Мертвую женщину, у которой не осталось ни одной целой кости от падения с высоты в ров, хоронят. На этом книга обрывается

Ада хохотнула странной для общего тона книги, даже действующей, как контрастный душ в сочетании с первой половиной, но довольно логичной развязке, взяла следующую книгу.

Перед ней вновь мелькали образы, сцены, но она не испытывала того наслаждения, с которым читала "Владыку Миров".

* * *

Она прочла с сотню книг, чтобы ещё раз почувствовать, испытать, пережить что-то подобное тому, что было во "Владыке Миров", но это восхитительное чувство так и не повторилось. А все вызванные чтением Той Книги и её окончанием чувства быстро затухали, теряя над ней последнюю власть.

— Хм, я и не предполагал, что ты в библиотеке, — сказал Атиус, зайдя в библиотеку и заметив Аду.

Ада не обратила на него внимание.

— Ой, ну и раскидала же ты книги...— он оттолкнул от себя одну из парящих в воздухе книг.

Его опять не заметили.

— Может быть ты почитаешь что-нибудь иного рода, чем сказки, летописи и хроники? — предложил он, заметив, что Ада читает книги именно этого вида, и их содержание вызывает у неё раздражение.

Снова тишина в ответ. Он подошёл к ней и помахал рукой у неё перед глазами.

— Не мешай мне, — проворчала Ада, не отрывая взгляда от страницы и отмахиваясь от его руки.

— Чем вызвано твое недовольство? — спросил он.

Ему опять не ответили.

— Ада-ааа...— пропел он.

Тишина была ему ответом. Атиус начертал в воздухе знак, поймал что-то рукой и принялся шептать. Сложил ладони лодочкой и дунул. Раздался рык, нет даже не рык, а рев и столь громкий, что стеллажи пошатнулись. Ада оторвалась от книги и посмотрела на Атиуса, вопросительно приподняв левую бровь.

— И как я должна понимать сей звуковой эффект?

— Так, твое внимание я привлек, теперь ты объяснишь, что тебя раздражает?

— Настырные трусы, — фыркнула она, вновь уткнувшись в книгу.

— Ладно...— чуть помолчав, сказал он. — Ты что-то ищешь, не так ли?

— Я хочу прочесть что-то наподобие первой книги...— медленно, с неудовольствием проговорила она, не переставая читать.

— Какой книги?

— "Владыка Миров" — ответила она.

— Зачем?

— Чтобы повторно испытать то чувство...

— Чувство!? Повторно испытать?! — ужаснулся Атиус. — Ада, похоже ты действительно была права, в некотором роде, утверждая, что ты — человек.

Она промолчала. Он закрыл страницу рукой. Ада взяла его руку за запястье и отодвинула в сторону.

— Не мешай мне, — повторила она.

— Я как раз таки и должен тебе помешать, чтобы спасти тебя. "Владыка Миров" — книга, написанная рукой особого мага. Он мало того, что сошёл сума, но и любил выпить варево покрепче и покурить травку поедче. Любое его слово — чистая магия Власти. И даже копии любой его книги подчиняют в основном разумы и души людей и детей, но не только их. Не смотря на то, что эти книги являются рассказами о реальных событиях, хотя и с несколько искаженными фактами, но наименее искаженными, чем в любых других записях...

Атиусу удалось привлечь внимание Ады. Она перестала читать и внимательно его слушала.

— Этот человек, — продолжал убеждать её Атиус, — и другие, подобные ему маги, не принявшие свой дар-способность колдовать — и утверждающие, что они — просто люди, своим уверением изменили свою сущность, и стали "Владэками" — стали способны подчинять себе, но при этом совершенно утратили мысленный облик человека. Такие люди есть везде, некоторые из них даже могут шествовать через Миры. Эти люди — проклятие всех, у кого есть фантазия. Несчастные, попавшие под влияние таких властителей душ есть во всех Мирах. Здесь — это племена Скрия — сообщества людей, считающих себя персонажами владэкских сказок. Ни кто не может помочь этим людям. Снять с них заклятие невозможно. Они этого и не позволяют и не хотят. Есть они и в том мире, который ты считаешь своей родиной.

"Возможно, по этому нам запрещалось читать книги" — припомнила она. — "Кому нужна кучка помешенных шизофреников? К счастью, я не сталкивалась с пленниками фантазии. Или сталкивалась? Нет, не сталкивалась!".

— Послушай меня — не поддавайся, — попросил он.

— Я и не поддавалась, если честно, просто рассказ очень интересный был, и мне хотелось прочитать подобное. Наверное этого чувства больше не будет.

— Почему?

— Я повторно прочитала "Владыку Миров", прочитала ещё несколько книг того же автора, но трепета во мне больше не было.

— Шутишь?

— Отнюдь.

— Странно...— он серьезно задумался.

Ада решила ему не мешать и вновь уткнулась в книгу.

"Очень странно..." — думал маг. — "Либо у неё нет фантазии и душа уже мертва...Нет...Она ведь чувствовала...НО как она смогла победить? Да ещё так легко? Без всяких пародий, высмеиваний различных излишеств...Она просто наслаждалась мастерством, не выпустив даже ни чего за пределы своего сознания. А ведь она могла бы и оживить реально кого-то, столь мастерски описанного и сотканного. Если бы она только поддалась...Ведь, я уверен, именно оживления своей фантазии хотел этот Автор...Но как она его победила и даже не заметила? Неужели она скушала ещё и это, творимое из неё самой заклятье???".

* * *

Ада дочитала главу, закрыла книгу и отправила её на место. Она некоторое время смотрела на вышагивающего нервно Атиуса, который невнятно что-то бормотал. Потом это ей надоело. Она деликатно кашлянула. Тот вздрогнул, остановился, посмотрел на неё.

— А ты правда собрался учить меня магии, или ты это сказал просто, чтобы уверить в этом своего лорда?

— Не собирался, а собираюсь до сиих пор, но ты же сама не желаешь учиться. Всё время куда-то перемещаешься.

— Неправда. Я хочу колдовать, — всё-таки, сказки её изменили, а может и нет.

Может она просто смирилась с тем, что ей долбили. Хотя скорее она просто решила подыграть ив этом, чтобы получить больше свобод.

— Хочу вернуться в тот мир, и уметь сделать так, чтобы там ни стало ни орков, ни могильщиков, ни Алифэна. Хочу как следует наказать Алифэна!

По лицу Атиуса скользнуло возмущение, но сказал он не возмущенно, а наставительно-укорительно.

— Магия это не только веселье и могущество, магия — это в первую очередь ответственность, и благоразумие. Между прочим, скажи ты это любому другому Нетемному магу — тебя бы, точно, ни за что не стали бы учить, и, может быть даже попытались бы уничтожить, как потенциальную угрозу.

— Тебе меня не напугать.

— Я и не пытался. Просто предупреждение о правилах.

— Ну и какие же здесь правила?

— Самые простые.

— Скорее уж самые глупые.

— Казаться тем, кем выгодно быть на сей момент — глупо? А кто деточку без разума в голове перед лордом Эртисом изображал?

Ада изобразила непонимающее лицо. Она помнила, но просто баловалась.

— Знаешь. Я может быть и усомнился бы в своей памяти и констатациях, но отрицательные эмоции лучше всего помогают хорошо запомнить сопутствовавшие им события.

— Ещё скажи, что это из-за меня тебе досталось. Тебе бы и так досталось, даже посильнее, если бы я не пыталась подыграть твоей правде...— Ада просто констатировала.

Она ни хотела ни давить, ни хвастаться, ни оправдываться, но маг этого не понял явно.

— Только не надо распевать о своей благодетели...— упрекнул он.

— Я — благодетель?! — усмехнулась Ада. — Если что и есть у меня общее с твоим господином, так это отвращение к подобным замызганным словам, правда и к другим, употребляемым со схожими эмоциями — тоже — она была до крайности чиста.

Однако Атиус скептически хмыкнул.

— Вот видишь. Ты все прекрасно понимаешь. Это и есть единственно важное правило.

— Главное знать, кем следует быть.

— А ты разве знаешь?

— Разберусь на месте.

— Ага, на дыбе. Если тебе отрубят голову — разбираться будет поздно.

— Это уже будут мои проблемы. Если уметь колдовать — ни что не сможет остановить.

— Магия не всемогуща.

— Возможно, но при правильном применении...

— Я — дипломированный маг, но посмотри, до чего я дошёл.

— Все ошибаются, что ещё можно сказать, но о себе заботиться я привыкла сама. И вообще, либо ты учишь меня колдовать, либо признаешь, что я не та, кто тебе нужен и отправляешь меня обратно, откуда взял!

— А если я так и сделаю? Если я верну тебя в твой драгоценный Орден, к твоему любимому Главе? Что тогда? Ты сожалеть не будешь? — он испытующе на неё смотрел.

— И после этого — усмехнулась Ада — Вы, сударь мой, осмеливаетесь говорить, что не пытаетесь меня запугать? Да я Вам только пасибо скажу — почему-то Ада всегда коверкала слово "спасибо", удаляя первую в нем букву. — Ни какой магии, ни какой сказочной берломути там нет, а с проблемами, которые возникнут после — я разберусь сама.

— Действительно, до чего я опустился: преклоняюсь пред вшивым импом и пытаюсь вразумить недоученного чертёнка, вместо того, чтобы запустить в них обоих заклятием покрепче и идти дальше! — зло выкрикнул Атиус.

Он не столько жаловался, сколько пытался плюнуть на все. И эта сама собой вырвавшаяся фраза принесла ему несказанное наслаждение, но счастье его было кратко.

— Кстати, — Ада заговорила почти неслышно, — мне почему-то кажется, что этот "вшивый имп" крайне недоволен озвучиванием твоего мнения о нем.

— А у тебя самой пугать не особенно получается, — заметил Атиус.

— И-ли-ли...Обернись и сам посмотри, — пропела она.

— И по затылку получи?

— От него.

— Значит это так ты её учишь? — прошипели за спиной у Атиуса.

Это переполненное злобой шипение вызвало у Атиуса дрожь. Он медленно повернулся. Как же ему захотелось быть где угодно, только не здесь и не сейчас. Ада сказала правду. У него за спиной действительно стоял Эртис. Весь кипящий от злобы, нервно сжимающий кулаки. Он возник в библиотеке несколько минут назад, как раз тогда, когда Атиус сказал: "...до чего я опустился...", начиная свой монолог мини-восстания.

— Кем ты возомнил себя, ничтожество?!

Атиус, схватившись за сердце, упал на колени.

— Ты думаешь я слеп и глух?! Ты думаешь я туп как последний тролль?!

Атиус забился в конвульсиях.

— Я искренне прошу Вас, лорд Эртис Ортен Агир, прекратить сие издевательство, — потребовала Ада, вставая.

Голос её был тверд и решителен. Она не боялась. Но и не злилась. Она просто чувствовала силу, даже превосходство. И все это четко читалось на её лице, ещё больше распаляя Эртиса.

— Ни кто не смеет мне приказывать, особенно ты, ошибка Призыва! Это мой замок, и это мой раб, и я делал, делаю и буду делать с ним всё, что пожелаю! А тебя это вообще ни каким боком не касается! Вернись в свою комнату и не выходи оттуда, пока я не велю!

— Я вынуждена отклонить вашу просьбу и повторить свою.

— Приказываю: уйди отсюда немедля и не мешай мне, пока я не рассердился всерьез!

— Может быть объясните, а по какому праву Вы приказываете мне?

— Я не обязан отчитываться перед никчемной шлюхой! Пошла прочь, или хуже будет!

— А я не обязана слушаться Вас. И, с моей точки зрения, неправомерно наказывать кого-то за то, что он думает о Вас, особенно если это правда чистейшей воды.

"Ну, давай же" — мысленно взмолилась Ада, — "маг трусливый! Вставай и беги отсюда прочь, покуда голова цела! Тебе что, жизнь не дорога??! Давай!!! Давай же, вставай! Ну, вставай! Встать! Вперед! Пошёл! Пшёл прочь отсюда!!!".

Атиус с трудом поднялся, но не смог шагнуть.

— Ах ты маленькая хамка! Я ещё разберусь с тобой!...Но, сначала закончу с ним...А ну лежать, червь! Куда это ты намылился!!!???

Атиус снова упал.

— Если Вы хотите, чтобы те, кто Вам служит не думали о Вас плохо — нанимайте слуг без мозгов и души. Если Вы желаете не слышать о себе ни чего неприятного — я рада помочь Вам оглохнуть — Ада улыбнулась ласково.

Эта была та милая, нежная ласковая улыбка, которой улыбаются буйно помешанные, маньяки и прочие страшные и пугающие личности. Эта улыбка должна была подействовать успокаивающе. Она так и подействовала бы на любого разумного, но Эртис опять ещё сильнее вспыхнул, видимо пребывая в состоянии притупления чувств, или помрачения рассудка.

— Ах ты маленькая сучка! — лорд позабыл про своего "раба".

Теперь вся его злоба была направлена на Аду.

— Полтергейст в кожаном мешке! Дрянь! Ведьма драная!...

Далее следовал полный обоз с прицепом оскорблений, упреков и проклятий в адрес Ады. И она с интересом выслушивала эти высказывания, половина из которых значительно расширила её словарный запас.

— Да как ты смеешь! Да кто ты такая! Да я тебя в порошок сотру! Ты ещё пожалеешь, что родилась на свет! — похоже Эртис начал иссякать — концовка его монолога была не самой эффектной.

— Взаимно, — она ощутила легкий толчок.

Что-то мерзкое обволокло её тело, разлилось по нему непривычной, весьма, ох как весьма сомнительной мощью. Ада мотнула головой. И эта мерзость начала превращаться в более привычное ощущение прилива сил.

* * *

Вскоре ощущение мерзости совсем исчезло, но отвращение осталось. Эртис недоуменно смотрел на Аду. Видимо он ждал чего-то, что должно было произойти, но пока ещё не случилось. Впрочем, в растерянности он прибывал недолго.

— Ах ты овца не стриженная! Живо, снимай свои амулеты! Да я тебя на тряпки порву! Кожу живьем сдеру, а тушку на окраине леса повешу! То-то тамошние орки обрадуются.

— Прошу простить, но у Вас ничего не выйдет.

— Всё выйдет! Я всесилен! Я — всё, ты — ничто! Ты ни на что не способна!

— А что если я обижусь? — её губы начали краснеть.

Книги, летавшие всё это время по библиотеке разлетелись обратно по полкам.

— У тебя и подобных тебе Светлых дур нет чувства достоинства, а вшивые души — бестолковый балласт, а, следовательно, ты не можешь оскорбиться.

— А что если ты ошибся, милый? — её голос начал наливаться медом.

— Я никогда не ошибаюсь! Заткнись, пока я тебя не четвертовал!

— Лапусик, зачем так грубо? Извинись — я всё прощу...Мрррр...— она подошла к нему ближе.

"О Мрак!" — восхитился Ортен Агир. — "Клянусь всеми силами Ада! Как же она похожа на Владычицу!...Сомнений нет: Диффузия — её мать! Та же грация, та же походка, тот же лик!...Только глаза, глаза у неё его. Ненавистные глаза лордов эльфийского рода!!!".

— Мне не в чем пред тобою извинятся. Но, если хочешь, я сделаю всё, что пожелаешь, если ты будешь со мной вечно.

— Мррррррррррр...— она подошла к нему вплотную. Её губы стали чёрными, даже чернее её волос, хотя казалось чернее быть не может.

— Ты будешь моей.

— Рррррррр...— она обняла его, положила голову на грудь и с урчанием вдохнула.

Нежно повела плечом...Удар локтем в живот. Эртис ни чего не понял, Только что его ласкали, и вдруг внезапная боль парализовала его. Он перелетел через всю библиотеку и ударился о стеллаж. Книги рухнули с полок и засыпали его с головой. Ада, фыркнув, села в кресло и взяла подлетевшую книгу.

"А ты чего тут расселся?" — подумала Ада. — "Кажется я просила тебя уйти отсюда? Встань с пола, а то кобчик застудишь...Хи-хи...".

Атиус вздрогнул. Когда Ада перевела на себя гнев Эртиса, Атиус отполз в сторону. Любопытство перебороло страх, и он, вопреки здравому смыслу, не покинул библиотеку, а спрятался за креслом. Теперь ему оставалось лишь дрожать от страха.

"Как Аня смогла обмануть лорда?" — вертелось у него в голове. — "Как она узнала, что я здесь, если не видела меня? Почему я слышу её слова в своей голове, если она ничего не говорила? Неужели она телепат!?".

— Перестань дрожать, — попросила она. — Мне крайне не нравится твой страх. Чего такого плохого здесь произошло, что ты вдруг дар речи потерял?

"Догадайся сама!" — подумал Атиус, рассчитывая на её телепатию.

Но Ада была глуха, как пробка, только маг этого не понял, ибо она посмотрела на него, хмыкнула и повернулась к груде книг, которая погребла под собой Эртиса. Раздались жалобные стоны. Груда книг зашевелилась.

— Бёзэн таг, хол'с дэр то?йфэл, 14 -с улыбкой сказала она, когда лорд частично пришёл в сознание. — Ви гэйт эс дир? 15

— Гээн цум Готт! 16 -машинально огрызнулся он.

— Варум "цум Готт"? 17 -поинтересовалась она.

— А? — лорд окончательно пришёл в сознание.

Гнев и обида захлестнули его. Быть побитым какой-то девкой — такого унижения он так просто не оставит...

— Я ещё разберусь с тобой! — прошипел он. — С тобой и с этим подхалимом трусливым! С этим предателем, клятвопреступником!!! Вы оба обо всём пожалеете!...Я...Ну я...Да я...

— Идиот, — с усмешкой подсказала Ада логичное с её точки зрения продолжение его фразы.

— Как ты смеешь! Кто ты вообще такая!

— Сама желаю это знать. Прошу, оставьте меня в покое.

— Ну уж нет! Значит не знаешь, а я знаю! Твоя мать — шлюха! Людская сучка! Лживая двуличная мразь! Перебежчица и предательница, прям как этот слизень! Её наверняка подвесили за кишки где-то в районе Выжженных Земель! А твой отец — вероятно один из тех пьяных, пропахших падалью гоблинов или ещё пёс знает какой драни, в объятия которых она падала за кружку хмельной бурды! И ты — такая же потаскуха, к тому же ещё более бесчестная! И твоя мамочка продала тебя мне!

С таким количеством лжи Ада раньше не сталкивалась. Эртис врал, сам четко знал, что ужасающе врет, но не мог остановиться, как утопающий не может часто перестать барахтаться и хватать ртом воздух, пока не потеряет все силы. Слова Эртиса вызвали у неё отвращение к его персоне. Ей было противно даже думать о его существовании, а уж тем более о том, что она сделает с ним за эту ложь, тем более, что последняя сказанная им фраза была крайне оскорбительна для неё. Она захотела вновь прогуляться по лесу.

— Интересно, что у тебя длиннее: кишки или язык? — сказала она на прощание. — Как-нибудь я это проверю.

Глава четвертая.

"Сестры".

Все мы — братья и сестры. Мы все — родня по крови, а делят нас на маленькие группы — по убеждениям, пристрастиям и манерам, или по телам. Но все это предрассудки, призванные привести нас к взаимоуничтожению.

Лост — Истинно Чёрный Вампир, Клан — Сумеречный Шаг.

* * *

Ада сидела на ветке, тарабаня по ней пятками, и думала:

"Куда все так спешат? Что тут такого случилось, что всё всполошились? Ну ушли эти два недоношенных брата и что? по-моему, даже лучше без них будет...А не пойти ли мне куда подальше от этого психдиспансера? Я уже и есть хочу...Эй, Факел, ты что там делаешь?!".

Из дупла высунулась чёрная морда на длинной шее, перемазанная сырым, но, судя по запаху, уже успевшим протухнуть яйцом.

— Пруятного апатита, Обжоркин, — коверкая слова, фыркнула Ада. — И как ты можешь эту гадость есть...Ты ведь обездетил бедных пташек.

"Брошенная кладка..." — прозвучало у неё в голове. — "Но, если встречу хозяев сего достояния...".

Ящер облизнулся, слизнув с носа осколок яичной скорлупы.

— Что? — удивилась она отнюдь не тому что ящеренок любит покушать сырых птичек.

Факел опять юркнул в дупло. Ада почесала за ухом и спрыгнула с дерева. "Обжоркин" тут же приземлился ей на плечо. Ада попыталась согнать его, уж больно он благоухал, но Факел отказался разделить её точку зрения и мало того, что чувствительно цапнул Аду за палец, так ещё и измазал её "вкусным" яйцом, удирая от возмездия.

— Вы играете?! — воскликнул кто-то с высоты. Произношение было крайне необычное, какое-то мурлыкающе-мяукающее. — А мне можно присоединиться? — из листвы высунулась серая тень, быстро приобретая очертания взъерошенного ребенка в обносках.

Дитё было огненно-рыжее, конопатое и с невероятно огромными глазами нежно-персикового цвета, но странно было не это. И не то, что оно висело вниз головой на ветке, а то, что существо держалось за неё пальцами ног, развитыми не хуже, чем на руках, при этом стопы ног походили не на обезьяньи, а скорее на беличьи — длинные, тонкие, приспособленные к быстрому передвижению по земле на четырех и прыжкам.

— Я — Мин, а ты, сестренка? — полюбопытствовал ребенок.

— В родстве с такими, как ты, не состою, — не очень вежливо ответила Ада.

— Кровь — не главное. Я — Мин.

— Ада, — буркнула она. — Чего надо?

— А во что вы играете?

— В "Убей Нахального Драконенка" — Ада мстительно посмотрела на Факела, заинтересовавшегося новым знакомым.

— Никогда не слышала, а как в неё играть? — Мин спрыгнула на землю.

— Ловишь вот эту заразу...— Ада вытащила из-за шиворота Факела. -...И с размаху...— она подбросила рептилию на ладони и зашвырнула в листву.

— Плохая игра, — констатировала Мин. — Давай лучше сыграем в "Тор" — она извлекла из-за пазухи колоду карт.

Мин усердно тасовала карты, закусив кончик языка и старательно роняя то одну карту, то другую. Карты были странные. Не бумажные, а вырезанные толи из дерева, толи из камня, хотя и тонкие. Они со звонким стуком встречали друг друга. Нарисовано на них тоже было что-то непонятное.

— Э-э...Ни в какой "Тор" я играть не умею, — сказала Ада. — Вот если в "Преферанс", "Бридж" или в "Покер" — это я с радостью...

С дерева срыгнула серая тень и кинулась на Мин. Верещащий и шипящий серый клубок покатился по земле и замер. Всё стихло. Комок распался на две половинки, которые начали приобретать более обыденные очертания.

"Мин и...и Яно!" — вспыхнуло в её сознании просветление.

Ада внимательно посмотрела на них, сравнивая Яно и Мин друг с другом. Судя по всему они были хорошо знакомы. Однако, назвать их родней можно было лишь при большой фантазии. Конечно, оба они были маленькие, с огромными, слегка выпученными глазами и курносыми носами. Волосы у обоих были редкие и оба были одеты в лохмотья. Да, оба были похожи на скелеты пятилетних детей, которые обтянули кожей, слегка отливающей жёлто-зеленым. И Яно, и Мин могли становиться серыми тенями, но на этом их сходство и заканчивалось. Яно больше всего походил на человеческого ребенка лет шести, из какой-нибудь захолустной деревни, а Мин резко от него отличалась. Передние зубы слегка выпирали, скулы были очень широкие, зрачок вертикальный, руки ни чуть не короче ног, на пальцах и рук и ног вместо ногтей — крошечные когти. Достаточно и этого, чтобы уверять что Мин не состоит с Яно в родстве, а уж если учитывать строение её ног...то и подавно.

— Асьла?нзобо. И?тьсорп, 18 — сказал Яно. — Алсоры?в ыт а. 19

— Объи?сьапс, 20 — ответила Мин. — Как оху? 21

— Онльа?мрон. Шьйэалэ?дь тут ыт отч? 22

— Уйа?льуг. 23

— А?ндо?! 24

— Ад. Ала?жебьс ай. 25

— О-о-о...Су?джи а?дгот эж эдьг а? 26

— Э-э...Рр-рэ...Мэ...— Мин, задумчиво, поскребла затылок правой ногой. — Э?мьть ов пу?ля. 27

— А?

— Асьро?пьоп уда?лвокарм к. 28

— Тьа?дижо олаводэ?льс и оготэ?. Я?лга с отч а? 29

— О?шорох осьв му?лей с. 30

— Эйэ?ньчот. 31

— Йокра?ханз тьато?бар сьальио?ртсу а?но...32

— Хм...Онн...арртс...Эдьг? 33

— Эньвэ?рьэдь от-йо?как в...34

— Ыт а? 35

— Ра?йя — ай а. А?лэдь как а?беть у а? 36

— Умора?тс оп осьв. 37

— Ада, — Мин обернулась, — мы собирались играть в "Тор", но...— но Ады уже не было.

Ада просто пошла "по своим делам", а точнее — бродить по буеракам, когда поняла, что беседа малышей будет достаточно долгой, чтобы успеть умереть со скуки.

— Оу...— подавленно сказал Яно.

Дело в том, что он искал Аду, по важному, для него, делу — он хотел познакомить её со всеми здешними племенами.

— А?роп эньм, 38 — сказал он, принюхиваясь, и, найдя нужный запах, побежал на четырех, чтоб быстрее.

— А?коп, Я?но! 39 — раздалось ему вслед.

— Асьмъиди?вю о?щэй! 40— воскликнул он, не останавливаясь.

Бежал он долго. След петлял и вел к окраине леса. Яно стал идти осторожнее, потом перекинулся в тень — так он мог передвигаться быстрее, тише и быть незаметным для посторонних. Конечно, другой звереныш заметил бы его сразу же, но звереныши ведь видят истинный облик, который невиден ни кому другому...почти ни кому другому..., а плоть и мороки — могут только осязать. Эльфы и многие звери лишь чуют сущность, но ни как не видят её. Яно немного помедлил с выходом из леса. За тридцать лет своего несуразного двусущества он ни разу не покидал лес, а след Ады вел через поля к деревне. Он медлил, разрываемый внутренними сомнениями. Он стремился за Адой, чтоб помочь ей, уберечь её от возможных неприятностей, предупредить и желательно вразумить что среди людей ей делать нечего, но тем ни менее он боялся, и не без основания, вляпаться в неприятности, которые обязательно будут, если их заметят. К тому же возможно было уже поздно...или всё вполне могло обойтись...да и суть Ады была весьма страной...непривычной и по этому вполне могла быть не тем, чем её посчитали...Он напрягся, прогоняя прочь все сомнения и подозрения, на лбу его проступили морщины. Увы, но силы для маскировки были потрачены на борьбу с собой — серая тень вновь обрела черты Яно. Яно пошёл через поле. Весеннее солнце приятно грело. Луговые травы благоухали. Он был бы несказанно рад этому когда угодно, но только не сейчас. Солнце — хотя и наполняло его энергией Света, согревало и поддерживало силы, но оно же ослепляло и вызывало слезы. Благоухание трав и земли — само по себе приятно, но сейчас оно перебивало остальные запахи, даже запах груды обугленных орков на севере леса. Ветер — ласкал тело, но засыпал в глаза, в нос и в рот пыль, смешивал и без того неразборчивые запахи и уносил запах Яно в сторону сел, а чириканье птиц и жужжание насекомых — хотя и ласкало слух, но, не к месту, пробуждало аппетит. Яно мотнул головой и припал к земле.

"За орками следить значительно проще..." — думал он сердито. — "Но всё же выследить её просто. Она так неаккуратна...А ходит она тяжело — вот, как примята трава...Но земля нетронута...Она могла бы ходить столь же легко, как эльфы! но не умеет...Вот ещё свежий след..." — он медленно пошёл, внимательно вглядываясь в траву.

* * *

Ада подошла к окрестностям деревни. Пашня. Худые быки вяло тянули тяжёлый плуг, выворачивающий прогретую солнцем землю. Плечистый парень, шедший за ними следом, видимо от нечего делать, кричал на них:

— А ну, пошевеливайтесь, скотины, даром вы, что ли, зимой сено ели!?

Быки, видимо, уже привыкли к такому отношению, и не обращали ни малейшего внимания на человека. Они задумчиво жевали, устремив большие умные глаза куда-то. Выражение их морд при этом было равнодушно-презрительным. Это ещё раз убедило Аду в превосходстве животных над людьми. Сороки и какие-то ещё пташки чинно бродили по вспаханной земле, выбирай червей и семена. По другому, уже вспаханному полю шли мужчины с какими-то корзинками, похожими на сита с ремнями, повешенными на шеи. В корзинках было зерно, которое они и разбрасывали щедрыми горстями. На диких полях, в дали, бродили козы, овцы, презрительно взирая на пастушек, махающих хворостинами, и кричащих что-то отнюдь не лестное. Коровы и лошади, пасущиеся ещё дальше, аналогично реагировали на пастухов с кнутами.

"Домов мало, а хозяйства и жителей в окрестностях что-то многовато..." — подумала мимолетом Ада.

Маленькая деревенька — всего три сруба. Возле домиков огороды, по которым шастают оставленные без присмотра куры.

"Интересно, а что эти птички успеют съесть, прежде, чем на них обратят внимание?" — подумала Ада, усмехнувшись.

Рыжий кот сидит на крыше и умывается. Собаки, свернувшись клубками, лежат у дороги и спят. С гоготом прошли гуси, а за ними девочка с косичками. Девочка остановилась и с любопытством стала разглядывать Аду. Птицы, воспользовавшись этим, стали приставать к старой суке, весьма забитого вида. Гуси и прыгали, и выщипывали из неё шерсть — собака терпела. И вдруг вскочила. Гуси врассыпную. Собака с лаем погналась за ними.

— У тебя сейчас гуси убегут, — сказал Ада.

Девчонка оглянулась и бросилась догонять свое стадо. Возле дома на чёрной от времени лавке сидела женщина. Сморщенное темное лицо, тулуп и валенки посреди жары и шерстяной платок на голове. В общем типичная старуха.

— Здравствуйте. Вы не подскажите, а какой сейчас год? — Ада подошла к старушке.

— Здравствуй, деточка. Кьхе...Что-то я не припомню...Память соовсем некудышняя стала...

— Простите...— извинилась Ада.

Рыжий кот спрыгнул с крыши и вальяжно подойдя к пожилой женщине, стал тереться о её ноги.

— Брысь, попрошайка! — сказала бабушка.

Два пацана устроили поединок на деревянных мечах. Ада увлеченно наблюдала за поединком мальчишек. Один из них запрыгнул на колодец.

"Смелый" — подумала Ада. — "И не боится же он свалиться в воду...А ведь запросто. Не удержался — и бульк...".

Кот осторожно подошёл к ней, и начал тереться об полы платья. Ада присела. Рыжий кот отскочил от неё, как ужаленный.

"Дурашка..." — подумала Ада.

— Кс-кс-кс. Иди сюда.

Кот подозрительно на неё посмотрел, и медленно подошёл. Ада протянула руку. Он отшатнулся, обнюхал ладонь и позволил погладить себя.

"Худющий..." — подумала она.

Кот жалобно мяукнул и посмотрел ей в глаза.

— Нечего мне тебе дать, — сказала она. — Прости, но ни чего у меня нет.

Женщина, проходившая мимо, выронила кувшин и, с истошным криком: "Караул!!!", побежала прочь. Кувшин упал, почти задев кота и разбился, разбрызгав белоснежные жирные сливки, которые очень обильно покрыли кота. Перепуганный этим кот отпрыгнул, зашипел, вышибая спину, и, не найдя, куда деться, сиганул на дерево. Тем временем поднялся переполох. Завыли собаки. Все, будто ополоумив, вопили: "Караул!", "Ведьма!", "По домам!", "Тьма!", "Господи, спаси и сохрани!" и прятались по домам. Перепуганные людским страхом и шумом животные тоже начали истошно вопить и метаться. Наступила тишина. Роптание. Всплеск воды! Колодец! Ада подбежала к колодцу. Мальчик, всё-таки свалился туда. Ада посмотрела, нет ли веревки, чтобы вытащить его — но нет. Она не думала — она действовала. Она на две трети свесилась в колодец и протянула пацану руку, но вода в колодце была слишком далеко. Вдруг, мальчик медленно поднялся с водной глади и полетел вверх. Ада схватила его за шиворот и вытащила из колодца. С пацана ручьями стекала вода.

— Ты в порядке? — спросила она его.

Мальчик всхлипнул и вытер нос рукавом. Так в шоке он стоял некоторое время и вздрагивал, пока Ада его рассматривала.

— Все в порядке, успокойся — сказала ему Ада, мило улыбаясь.

Мальчик поднял на неё огромные карие глаза, всё ещё перепуганные. Но на лице начала проявляться смесь наглости и восхищения.

— Ты ведьма? — спросил он серьезно, рассматривая её.

— Нет, что ты.

— Нет, ты ведьма! — сказал уверенно пацан.

Ада усмехнулась. Спорить с детьми подчас бесполезно. Мальчик огляделся, стал ещё серьезнее.

— А где мой меч? — сердито спросил он.

— А я откуда знаю...

— Мой меч. Ты его забрала — сказал он уверенно. — Верни мне мой меч — потребовал он.

— Да не видела я твоего меча.

— Верни — пацан насупился.

— Может он в колодец вместе с тобой рухнул...

— Так достань — мальчишка топнул ногой.

Ада воздела глаза к небу обречённо. Послышался шум. Кто-то шикнул. Ада обернулась. Маленькая фигурка выскочила из подворотни, заставив вновь отпрянуть и недовольно зашипеть рыжего кота, который уже спустился, непонятно когда успев вылизаться, и лакал молоко, впитывающееся в землю вяло.

"Собака? Опять Яно!" — с бессильной досадой подумала она.

— Бежим! — шепнул он ей и бросился наутек.

Ада пошла следом.

* * *

— И чего тебе надо? — спросила Ада у него уже у границ леса.

— Лучше скажи, зачем ты туда пошла?! — слово "туда" он произнес так, будто говорил о чем-то невероятно ужасном.

— Я самостоятельная личность.

— И убьют они тебя тоже самостоятельно.

— Не в тему. И это уже мои проблемы, а зачем ты туда поперся, если ты так боишься людей?

— За тобой...

— Нафига?

— Я хотел спасти тебя...

— Глупо.

— Ещё...

— Что?

— Зачем ты их напугала?

— Кого?

— Да тех...людей?...

— Я ни кого не пугала.

— Нет! Ты что-то сказала. Что-то плохое. И они испугались.

— Ни чего такого я не говорила. И с ними я тоже не очень говорила.

— А что ты говорила?

— "Который сейчас год?", и всё.

— А потом?

— А потом "Ты в порядке?".

— А до этого?

— Я это уже говорила.

— Нет. Просто так кувшины не роняют, и вой — тоже не поднимают.

— "Мне нечего тебе дать", это?

— Нет, не то. Что-то на другом языке.

— "Эншульдигэн, их хабэ нихтс"...

— О! Похоже на то! А что это значит?

— Я же уже говорила: "прости, у меня ни чего нет". Какая разница на каком языке...

— Огромная, если этот "какой-то" — новотемный.

— А по-моему никакой. И что ты пристал...

— А ещё я хочу тебе кое-что показать...

— Мне ничего не надо.

— Я хочу познакомить тебя кое с кем...

— Новых знакомств не жажду — так что оставь мня в покое.

— Пошли, будет весело...

— Ты дурак, или притворяешься?

— Я — Яно!!!

"Дурачок..." — решила она. — "Злиться на его глуповатую простоту, что кричать до потери голоса в пустоту ".

Из-за пазухи выполз Факел, потянулся, чихнул и обижено посмотрел на Аду.

— А ты как туда попал?! — удивилась она.

Драконенок ехидно пискнул, зевнул. Повернулся, вытянул шею в сторону Яно, мотнул хвостом, вновь развернулся к Аде. Яно, с любопытством смотревший на них, почесал себя за ухом и захихикал. Видимо то, что он увидел, показалось ему смешным. Факел мотнул в его сторону башкой, мол пошли. Ада мысленно показала ему шиш.

"Пошли..." — засвербело у неё в голове.

"Отвянь..." — подумала она.

"Пошли. Ты не пожалеешь...".

"Тебе надо — ты и иди".

"А я тебе щас нос откушу...".

"А я всегда хотела попробовать шашлык из ящерицы...".

Факел зашипел, сжался, стал бить себя по бокам хвостом. Ада рассмеялась.

— Ладно, пошли.

Факел недоверчиво посмотрел на неё.

— Да шучу я, шучу. Ты же у нас "дракон", а драконов не едят, — она снова рассмеялась.

Факел фыркнул.

— За мной, только тише...— сказал Яно.

* * *

Он привел их к густым зарослям какого-то темно-зеленого кустарника, с вьющимися, усыпанными колючками и мелкими листьями стеблями. Эти стебли стелились по земле, обвивали деревья и сплетались между собой так плотно, что ни какого просвета не было.

— Саэрт, а проще — порожник, — сказал Яно, указывая на причудливое растение.

— Ты хотел мне это показать? — спросила Ада. — Тогда чус.

— Не только. За ним есть кое-что...

— Ну и как туда пролезть.

— Просто. Прямо через порожник.

— Что бы там ни было — я не собираюсь лезть через эти плети.

— Боишься? Ни чего с тобой не будет.

— Докажи.

— Иди вперед и всё.

— Только после Вас.

Яно улыбнулся, присел и прыгнул прямо в самую гущу зарослей. Через некоторое время он высунулся совсем в другом месте.

— Теперь веришь?

Ада не решалась пройти. Она протянула руку и коснулась колючих стеблей. Жесткие, холодные, скользкие, а шипы и листья острые, как новое одноразовое лезвие бритвы. И она только сейчас заметила, что тыльная сторона листьев и шипы усеяны крошечными, тончайшими жесткими но хрупкими волосками.

Ада вживую представила, как она вылезает из этих кустов вся в глубоких порезах, и как потом еще долго будет чесаться от таких приключений. Эта перспектива заставила ее передернуться. А от воображения все тело действительно жутко зачесалось.

— Нет. Так у тебя ничего не выйдет. Просто иди, а ещё лучше — прыгай.

"Ну чего ты ко мне пристал?" — подумала Ада, раздраженно глянув на того.

А тот только мило, но глуповато улыбался. Она еще немного на него посмотрела, вздохнула обреченно. Ада зажмурилась и шагнула вперед. Ничего не произошло. Ещё шаг. Она открыла глаза. Огромная залитая солнечным светом поляна со всех сторон окружена зарослями порожника. Земля посыпана крупным гравием, между камнями пробиваются жесткие стебли травы. Странная, мертвая тишина царила за зарослями кустарника. На поляне, кроме Ады, ни кого нет, но кажется, что на неё смотрят со всех сторон, причем рассматривают очень пристально. Ей начал и мерещиться шепот, и странные запахи.

"Странно..." — думала она. — "Как-то это подозрительно. И где же этот недоделанный проводник?!" — Ада мотнула головой, прогоняя эти мысли.

Ада сделала несколько шагов вперед, осматриваясь лучше. Зашуршала листва. С дерева спрыгнула тень, приобретая на лету человеческие очертания. Ещё одна тень...Вскоре Аду окружило более сотни ребятишек. Они, стоя вокруг плотным кольцом, но на значительном расстоянии от неё, перешептывались между собой. Ада ни слова не поняла, но ей казалось, что они о чем-то совещаются. Из толпы вышел пацаненок, а может это была и девочка. Понять это было невозможно, но Ада решила, что это скорее всего мальчик. Все остальные разом сели. Мальчик обошёл Аду, внимательно её рассматривая. Она тоже его рассматривала. Он был повыше и потяжелее остальных, и ещё более худой, чем остальные детки. Волосы у паренька огненно-рыжие, с редкими темно-серыми прядями, а огромные глаза — как два зеленых фонаря. По лицу слева направо три глубоких коричневых шрама. Закончив изучение, он принюхался, чихнул и, постучав себя кулаком в грудь, и произнес:

— Зян ай, 41 — голос его был высокий, и доброжелательный, но сами слова звучали как-то не по-детски грозно.

— Не понимаю, — ответила Ада, что было чистейшей правдой.

Мальчишка ухмыльнулся, и крикнул кому-то из остальных:

— "Нэмьо?нэфь" и ун. 42

Дети засмеялись.

— Я Зян, — произнес он уже на нормальном языке. — А ты кто такая?

— Ада, а что?

— Странное имя для воительницы или эльфии, а для демоницы — тем более, — сделал он вывод.

— Зато меня оно вполне устраивает.

— Тебя-то одну может и устраивает, я что об этом думают две другие?

— А?

— Ты не знаешь?!

— Чего не знаю?

Зян засмеялся. Толпа зашумела.

— Вы изволите шутить, Трио? — спросил он. — Смешно, потому, что глупо.

Ада подумала, что обращаются к кому-то другому.

— Э-эй, есть кто дома, — Зян хлопнул в ладоши перед носом у Ады, — или у вас там полная нирвана?

— Ты к кому обращаешься, малец? — спросила его Ада, садясь по-турецки.

— Желательно, ко всем троим.

— У тебя шарики за ролики заехали?

— А что такое ролики?

Ада фыркнула и покрутила пальцем у виска. Пацан радостно зарделся. Ада фыркнула и отвернулась. Зян хмыкнул и произнес:

— Так ты что, правда не знаешь, сестричка?

— Я те не сестричка.

— Как хочешь. Ты действительно ничего не знаешь? — он с подозрением посмотрел ей в глаза.

— Я никогда не вру. Я могу недоговорить, использовать метафору, сарказм..., но врать — ниже моего достоинства, — она улыбнулась.

— Тъи?зьарап, 43 — фыркнул Зян. — Так это всё же ты лес поджигала?...

— Ты о чем это?

— Скажем так, первый раз-пожар от боя с...кро...с орками, то есть...А второй и третий — когда ты с Луналиким поссорилась.

— О чем ты — я так и не поняла. И про какие такие бои ты говоришь, а? И я ни чего не поджигала — у меня даже спичек нет.

— Ооо, — протянул он. — Пожалуй, тебе нужно пойти поспать, только не здесь. Увидимся, но не сейчас! — крикнул он.

Дети скрылись в кронах деревьев, непонятным образом сумев до них долезть или допрыгнуть. Остался только один — Яно.

— Да, я и не знал...— прошептал Яно. — Пошли.

— А кто это были, а? — спросила Ада, проходя следом за ним через заросли.

— Гайя.

— Кто?

— Последнее племя нейтральных двусущих.

— И нафига ты мня с ними познакомил?

— Есть поверье...

— Какое?

— Про богиню...

— Какую ещё богиню? Богов нет — это доказано.

— Тогда оно тебе и ненужно...— прохихикал он.

Судя по всему, Яно был рад возможности не рассказывать это.

— Нет уж, выкладывай, что это за бред, — Ада остановилась.

— Поверье про истинно бессмертную Владычицу, с тремя душами...

— И?...

— И она вернет всем потери и исполнит тайные желания каждого существа, прежде, чем обретет полное Всевластие.

Ада презрительно фыркнула.

— И какое отношение это имеет ко мне? — чисто риторически спросила она.

— Мэ...Вэ...Не...— видимо, Яно или не мог подобрать слова, или боялся, а может и не хотел что-то рассказывать.

Но Аду это ни волновало. Она лишь ещё раз фыркнула.

— Пошли, я тебя ещё кое с кем познакомлю — сказал Яно, пытаясь опередить дальнейшие расспросы, которых, которые могли быть по его мнению.

Ада последовала за ним без малейшего интереса. Яно запрыгнул на нижнюю ветку и, как белка, запрыгал по дереву.

* * *

Он замер, принюхался.

— Залезай, — сказал он Аде.

— Зачем?

— Так надо.

Ада мысленно послала его, но на дерево залезла. Яно сделал ей знак следовать за ним, и перепрыгнул на соседнее дерево. Ада покрутила пальцем у виска.

— Страх здесь лишен.

— А я и не боюсь.

— Докажи. Прыгни.

— Я не понимаю, зачем скакать по веткам, когда можно идти по земле.

— Нет, ты просто боишься.

— Я не боюсь.

— Боишься! Трусиха! — Яно показал Аде язык.

Ада смекнула, что он хочет её разозлить, чтобы она прыгнула. Но, Яно, со своими кривляньями и детской глупостью начал её раздражать. Она не боялась...Просто, иногда, не любила и не хотела попусту рисковать...

"Как же мне от него избавиться? Может если он убедиться, что я не могу сделать требуемого — он отстанет?" — посмотрела в низ, затем по сторонам. — "Высота тут маленькая, так что можно шмякнуться смело. Но а вдруг получится? Нет, не получиться. Но, если и получится — может и это избавит меня от него...Хотя лучше не рисковать с этим, а то у меня от него уже башка трещит...Главное верно все рассчитать, чтобы приземлиться на землю, или накрайняк на ветку, не встретив чего попутно...".

Ада присела и с силой оттолкнулась от ветки, но не рассчитала сил. Её немного занесло. В результате замшелый ствол стремительно помчался ей навстречу. Предотвращая удар в него башкой, Ада выставила вперед рук и...Ни кто бы ни поверил, что Ада может так повиснуть, тем более на дереве. Обычно, так лазают кошки...— она повисла на ногтях! Она повисла, сама этого не желая и от шока не знала, как отцепиться или спуститься. От воздействия мясо под ногтями начало тихо ныть. К сожалению (или к счастью), мох был склизкий...Бряк. Ада плюхнулась на землю. Со всех сторон послышался многоголосый, шумный смех. Яно спрыгнул с дерева и, как мог, помог Аде встать. Смех перерос в возгласы. Скользя по мху, откуда-то сверху спустились ну совсем не люди, а какие-то непонятные существа и расселись на нижних ветках, как зрители в зале.

— Ну и умора!

— Да поглядите на неё!

— Да это же тот самый луналик, что лес поджег.

— Ребята!!! — пропищал кто-то обиженным и похожим на жужжание комара голосом. — Это...Эта...Она меня чуть не съела!!!

— Да брешешь ты всё, стрекозел! Не собиралось тебя это есть.

— Гы-гы-гы...

— Эй, рожа патлатая, это про неё ты нам байки рассказывал?!

— Во-первых, — откликнулся Яно, — у меня есть имя. Во-вторых — врет только моя "лучшая половина". И в-третьих — это уж моё дело! — непонятно от чего, милый и наивный малыш резко озлобился.

— Смотри...Гы-гы...Ща опять забулькотит.

Яно обернулся тенью и куда-то убежал.

— Не, ну уродина! Вы только гляньте на это!!!

— А что на ней одето?!

— Эй, недоношенный вампиреныш, зачем ты эльфийский щелк дерьмом с серой намазала?

— Гы-гы-гы...

— Ге-ге...

— Хи-хи-хи...Ик!

Ада посмотрела на весь этот дурдом.

"Нда. Что-то мне не хочется попусту с вами язык матом омывать...Сто-то вам доказывать, даже усмехаясь нет смысла. Даже разговаривать с вами сейчас просто — бессмысленно. Вон вас какая толпа. А у толпы один мозг на всех и тот с одной прямой извилиной...".

Она просто села вычистила грязь из-под ногтей, поковыряла ногтем в ухе, посмотрела на почему-то оставшийся чистым ноготь, хмыкнула, потянулась, зевнула и, напевая "Августина", вальяжно пошла прочь. Усмешки сначала отдалялись, но потом, стали очень быстро приближаться.

"Эти недоумки пошли следом за мной. Этого и следовало ожидать. По их реакции и поведению им явно нечего делать...Теперь будет трудно от них— отвязаться...Что ж...Получим удовольствие от внимания...Хоть от такого" — Ада резко свернула.

Голоса и прочее продолжали за ней следовать.

"Это становится похоже на какую-то игру типа "Конвой"" — подумала Ада со странной усмешкой.

Губы Ады медленно наливались краской. За ней следовали — ей это начинало нравиться, а усмешки она игнорировала.

"Так..." — думала она. — "Они не желают от меня отставать, а угонятся ли они за мной?" — Ада ускорила шаг, сохраняя самодовольный вид.

Шум перемещения стал значительно громче, но дальше от неё. Ещё быстрее. За ней не идут, а бегут, причем некоторые по земле, и разговоров уже нет. Ада свернула за дерево и вспрыгнула на нижнюю ветку. Перебралась на другую, что выше. Выше...Ада прижалась к стволу. Посмотрела вниз.

"А от земли то приличное расстояние. Прыгать — безумие, да и ненужно...".

Внизу собралась толпа. Вся компания жутко ругались между собой и не могли понять:

— А куда делась эта недоделанная поджигательница?

Шорох сверху. Ада бегло глянула вверх и по сторонам.

— Пс...— прошипел кто-то.

* * *

С ветки, прямо над ней, свесился Яно, а ведь только что там его не было.

"Как я не люблю всех тех, кто возникает неизвестно откуда и начинает дурить мозги..." — раздраженно подумала Ада.

— Ада, ты что делаешь? — еле слышно спросил он.

— Ничего.

— Как, а зачем ты на дерево залезла?

— Не люблю когда надомной смеются.

— Они ведь — полукровки. Они все такие. В голове один пепел...Прости, я тебя не имел в виду, но это же Райя. Они высмеивают всё, что им непонятно. Такой у них склад душ. Дети двух рас, не принятые обоими, и даже своими родителями, или сами не принявшие их. Это их способ выжить. Понимаешь?

— Я понимаю лишь то, что всем взбрело в голову, что я — кто-то другая, нежели я.

— А кто ты?

— Я — Ада Бич, и я...Ну, просто я.

Яно усмехнулся.

— А зачем они меня конвоировали, а, господин Всезнайка?

— Они хотят с тобой поговорить.

— Что-то не похоже. Я не клоун в цирке, чтобы с этими хихикалками общаться.

— Не принимай близко к сердцу их слова.

— Слова я не принимаю, просто не люблю когда орут. И вообще, общаться с такими отмороженными мозгами — не для меня.

— А что для тебя?

— Наесться до отвала мяса, упиться вином и дрыхнуть в тепле.

— Фу, — скривился он.

— Чего "фу"?

— Тебе, действительно, среди них самое место.

— А?

Яно прыгнул на соседнее дерево.

"Кстати, на счет наесться, а где была эта забегаловка?" — подумала Ада.

Она посмотрела вниз. "Райя" куда-то пропали. Что-то хлопнуло позади неё. Оглянулась — никого. Начала осторожно спускаться. Ещё один хлопок. Оступилась и...Она приземлилась на четыре. Раздался шумный смех.

— Эй, клоунша, а фокусы ты показывать умеешь?! — крикнул кто-то.

"Опять эти отмороженные" — подумала Ада.

— Да, — промурлыкала она. Её губы, было потерявшие окраску, снова багровели.

— Какой? Покажи!

— Спускайтесь — покажу.

С деревьев медленно, неуклюже слезли двадцать — тридцать ребятишек.

"Ну и нелепица..." — подумала Ада.

Эти "детишки" напомнили ей ту коллекцию портретов, что валялась в чулане, только все черты, смотревшиеся на картинах благородно, тут били перемешаны между собой, и с чем-то ещё...местами вызывая легкую симпатию или оставляли в равнодушии, но в основном и в целом создавали крайне мерзкое впечатление.

— Есть у меня для вас фокус...Нападайте! Ну, кто из вас смелый!? А лучше — все разом!!! Или вы боитесь жалкой девки пяти лет отроду?!

Ада знала, что единственный способ её поймать — внезапно дать ей по голове чем-то тяжёлым, а надолго удержать — ещё труднее. Но из толпы преследователей ни кто не высунулся, и только все на неё смотрели презрительно-усмешливо, как на дуру. Ей явно хотели что-то обидное сказать, и сейчас это придумывали. Однако во всеуслышанье объявить это им не удалось...Стук копыт, легкий звон, шуршание. Все без исключения замерли, прислушиваясь. Все замолчали, куда-то забилась вся здешняя живность, даже жуки, не говоря уже о зверье с птицами, которые, хоть и не голосили, но подавали знать о себе раньше шуршанием, скрежетом, стуком, хрустом и видом их удирающих тел. Смолк даже ветер в листве.

* * *

В опустившейся гробовой тишине сначала был о слышно отчетливо, как тяжёлые подкованные копыта стучат по корням, мощное тело с шуршанием и хрустом ломится сквозь заросли кустарника. По звукам похоже на лошадь. Но нарастало странное тревожное чувство...Что-то приближалось, что-то сильное и страшное...Часть "зрителей" пулей взмыла вверх, и уже оттуда помогала более неуклюжим забраться на деревья. Ещё ближе. Лошадь перешла с легкой рысцы на галоп. Ада абсолютно не поняла их страха. Тишина, и ни кого уже нет, и только стук подков нарушает её. Лошадь побежала медленнее, потом перешла на шаг. Начал нарастать страх. На всякий случай, Ада юркнула в кусты. Показался всадник на вороном коне. Вид у коня был самый что ни на есть несчастный. Ободранные, окровавленные ноги, бока в кровавой пене, глаза гноятся. Он шёл болезненной походкой, низко опустив голову. С уголков губ у скакуна капала кровавая слюна, видимо всадник толи взял плохие удила, толи с такой силой рвал поводья, что разорвал ему рот. Подкован — тоже не самым лучшим образом. Слишком толстые гвозди пробивают копыта насквозь слишком высоко и почему-то не обкусаны, а просто загнуты до самых подков. И там, где эти гвозди выходят из копыт — сочится кровь.

"Бедная лошадка...интересно, а как он затащил её сюда, по этим буеракам? Лошади тут не ходят обычно, а ломают ноги...И почему он выглядит так странно? Почему у него такая внешность. Да ещё и одежда глупая? Да, зачем этот тип так нелепо вырядился???".

Он был вытянутый и худой как швабра. На ногах у него были кожаные сапоги, коричневые от грязи, хотя конь сам был идеально чист, хоть и весьма вспотел. Всадник был одет в клешоные штаны горчичного цвета и длинную темно-коричневую куртку с капюшоном, и всё это было в металлических заклепках. Причем вся одежда, возможно, за исключением сапог, была ему заметно велика. На поясе висит короткий меч, за спиной арбалет. Капюшон куртки полностью скрывает лицо седока. Ада почувствовала ненависть, жажду мести, подавленность и страх, исходящий от коня, а его всадник разил злобой, презрением и странной иронией ко всему.

"Интересно, а зачем он так с этим милым животным? Неужели ему нравится, что коню плохо? И почему этот субъект, вторгаясь в явно чуждое ему место так самоуверен, но при этом спокоен и...Кажется, ему нравится все, что здесь происходит. И боль животного под ним, и панический страх всех здешних обитателей, вызванный им...Какой гад!!! Ладно уж всех этих придурков перепугал, но зачем зверье шугать?! И зачем эту чёрненькую зверушку мучить?! Чтоб ты сдох, сволочь! За такое удавить можно..." — возмущение и злоба на всадника возрастали, вытиснив наконец мысли.

Ада тихо зашипела, закусила губу. Что-то в ней рвалось спасти животное, но нечто другое напоминало о почти полном бессилии в данной ситуации. Но её возмущению не было предела. Всадник посмотрел в её сторону. На его лицо падала тень, но Ада отчетливо видела, что у него абсолютно-белые лицо и волосы и кислотно-жёлтые, испускающие слабый свет, глаза. Он направил в её сторону арбалет и приказал:

— Кто там прячется?! — голос у него был властный, но довольно приятный. — Выходи сейчас же, а то хуже будет!!!

Ада очень не любила, когда ей приказывали и терпеть не могла — когда ей угрожали. Однако он был абсолютно серьезен и выстрелил бы без колебаний, а ей не хотелось, чтобы в неё стреляли. Она вылезла из кустов. Всадник смерил её взглядом.

— Как проехать к старой школе магов? — спросил он.

"К старой школе...увы. Я тут ни старых ни новых школ не видела, только бывшую...а уж как до неё добраться даже мне — я не знаю. Что уж говорить о проезде...".

— Не знаю, — честно ответила она.

— Где здесь ближайший трактир?

— Не знаю.

— Ты знаешь, где сейчас Эрис Ортен Агир?

— А кто это?

— Он называет себя Эртис, а другие зовут его Ирис, — после минутной паузы произнес мужчина.

— Наверное, в замке, но я всё равно не знаю, где это.

— Ты его знаешь?

— Да, но он мне — никто, и я ему — тоже.

Всадник долго молчал, пристально глядя на Аду.

— Ты ведь не эльфия, так зачем ты надела их платье, да ещё измазала её кровью Чёрных?

Она только пожала плечами.

— Снимай, — приказал он.

— Ещё чего, — возмутилась она.

Её губы стали ещё ярче.

— Снимай!

— Зачем и почему?

— Я приказал, — он прицелился.

— Кто это "я"? — спросила она, игнорируя угрозу.

— А кто ты?

— Я первая спросила — тебе первому и отвечать.

— А я раз в сто старше и благороднее тебя, и имею ВСЕ права.

— Я — никто, я — ничто, пришла — из Неоткуда, и звать меня — никак. Поскольку я ни чего не знаю и ни чего не помню.

— Как же я ненавижу нахальных встречных-поперечных...— пробормотал он себе под нос. — Будь у меня время — я бы показал ей, как хамить...— ухмыльнулся и со странной, замахивающейся на зловещую, улыбкой пропел — Маленькие детки роняют слезы. Очень-очень хрупки лепестки у розы...

Аде это сильно не понравилось.

— Милый, езжай-ка куда ехал, а мне голову не морочь...— попросила она.

— Значит ты видела старую школу...Мне и этого хватит, — он схватил её в охапку.

Ада и не подозревала что в его теле может быть столько силы. Конь испугано заржал, встал на дыбы. Наездник еле удержался в седле. Ада выскользнула и отскочила в сторону.

— Пррр!...— всадник попытался успокоить скакуна, но тот продолжал буйствовать.

Тогда он пронзительно засвистел. Конь упал на передние колени, прижал уши. Аде показалось что она оглохла. Парень ударил коня каблуками в бока. Конь медленно поднялся.

— Может быть вам пора сдать его на живодерню? — любезно предложила она.

— А может мне сдать туда тебя?

— Попробуйте.

— И всё же, кто ты? — он чувствовал, что она его не боится ни капли.

Это одновременно и злило, и забавляло его, и пробуждало в нем любопытство.

— Не та, о ком Вы знаете — это точно, — краска губ начала убывать.

— Я — Сот Ери Снес, — сказал он.

Ада почувствовала ложь.

— А я Сурьма Карст, — произнесла она с еле заметным сарказмом.

— Не правда.

— Взаимно.

— И что же делает такой "талант" в лесу?

— А что делает такой джентльмен там же?

— Вряд ли то, что ты.

— Взаимно.

"Что же мне делать?" — рассуждал он. — "Мне позарез нужно туда! Удержать её не получилось. Напугать — тоже. Обман тут не поможет. Занятное дело. Скользкая, змейка, вырвалась! Меня она ни боится ни на толь. И, почему-то распознает ложь. И эта дурная скотина её боится, да в сто крат сильнее, чем меня, а может её можно заболтать, сбить с толку, подавить в ней осторожность. Тогда она меня подпустит. Сейчас не выйдет. Нужно подождать..." — он направил коня в сторону, и вскоре скрылся из виду.

Ада озадаченно проводила взглядом чёрного скакуна, быстро и легко несущегося по полному коварных ям и бугров пространству между деревьями, затем хмыкнула.

"А может я и сам доберусь к этому выскочке..." — утешал себя всадник. — "А может и раньше справлюсь с задачей. Нет к этому прыщавому прохиндею всё равно надо заехать, а то, чтоб меня, пешком идти придется. Да где же!? Где же, где же, где же!? Так, давай вспомним, а зачем меня сюда послали? Прибежал до смерти перепуганный субъект неопределенной расовой принадлежности...Но пахло по крайней мере от него троллем. Этот пучеглазый кретин утверждал, что видел здесь демоницу! Откуда! И главное не просто там какую-то захолустную, а крови Шахар. Ну, только попадись мне этот пустозвон, если я здесь ни чего не найду! Века меня помнить будет! Не будь я Кенх Сетф Фа!!!".

* * *

Ада была несказанно рада тому, что этот тип уехал. И ещё больше её радовало то, что "Райя" тоже смылись. Странно, но сейчас её совершенно не интересовало, кто это такой, и что ему здесь надо. Её значительно больше волновало, чем заняться.

"Так, что бы мне такое поделать? Просто бродить по лесу? Места здесь конечно живописные, но если это делать слишком часто, это надоедает. К тому же можно нарваться на кого-то. И на кого-то не того, ч кем можно развлечься...Может нарвусь на уже виданную мною липучку, а может и на новую, полипче...Идти в замок? Жаль, я не знаю, как в него попасть. Если бы я знала, как я в него попадаю и выбираюсь за его территорию...НО я этого не понимаю...А, ладно" — мысленно махнула рукой. — "Можно от нечего делать начать мастерить шалаш или заняться резьбой по дереву? Да ну! Зачем мне это нужно. Практической пользы в этом — ноль. А деревьям вред будет...А они здесь и так мучаются, бедненькие...Сходить с какое-то соседнее село? А ну они опять начнут орать? Это конечно забавно, но только первые полминуты. А вдруг с кем-то что-то опять от этого случится? Вдруг у кого инфаркт миокарде? Конечно маловероятно, что я чем-то их опять напугаю, но...Просто завалиться спать?" — остановилась, прислушиваясь к своим чувствам.

Увы, но ни какой усталости она не чувствовала.

"Просто поваляться — понежиться? А вдруг опять кто-то припрется к моему лежбищу? Да кто-то неприятный?...Не...Может пойти поесть?" — желудок откликнулся сосущим чувством, обрадованный, что о нем вспомнили.

В рукаве в тот же миг очнулся и оживился Факел, явно тоже почувствовавший голод.

"Так...пожалуй, поесть надо...Где тут эта забегаловка?...".

В следующую секунду она стояла перед "Веселым Вечерком". Факел оживился ещё сильнее и покинул свою "колыбельку", почуяв близость еды. Народу в этом заведении было ни меньше, чем в прошлый раз, а шумели они ещё больше. Прошла, села за свободный стол. Подошёл трактирщик. Судя по выражению его лица, а особенно по глазам, он был рад появлению Ады, как внезапному визиту налоговой инспекции и милиции с орденом на обыск вместе. Тем ни менее он сказал:

— Чего?

— Большой кусок свежего жареного мяса и хорошее вино — сказала она, внимательно глядя на него.

В руке её блеснуло несколько золотых монет. Тот ушёл, косясь в её сторону. Видимо о ней у него было весьма не лестное мнение. Вскоре вернулся с куском мяса на свеже грязной тарелке и глиняной бутылкой. Поставил на стол. Ада оценивающе посмотрела на мясо.

— Повтори-ка это ещё раза четыре — произнесла она задумчиво, заплатив щедро с её точки зрения.

Он ушёл. С мясом она и Факел справились в два счета, а вот вином Ада смогла насладиться сама. В этот раз к ней ни кто не подсаживался, что тоже радовало. Внимание её привлек металлический звон. Она огляделась. По полу ползали четверо парней, что-то ища. Один из них радостно вскрикнул, подняв над головой здоровенную монету. Четверо, один смуглый, похожий толи на грузина, толи на цыгана, другой метис, и двое бледные с серо-золотыми волосами, сели за стол. Держащий монету пустил её щелчком, вертясь, как юла перемещаться по столешнице. Когда монета подкатывалась к кому-то тот щелчком отталкивал её от себя. Но вот от щелчка метиса монета упала. Он с грохотом поставил сжатую в кулак руку на столешницу, костяшками вниз а локтем вверх. Другой парень взял монету и двумя пальцами запустил скользить по столешнице, целя в костяшки того. Монета пролетела мимо. "Мазила" сказал один из них, другой тоже посмеялся над ним. Другой попал монетой по руке. Тяжёлая монета свезла кожу. Метис потер руку, но в лице его мало что изменилось. Теперь трое других радостно засмеялись. Смуглый тоже попал — та же реакция. Снова запустили монету юлить по столу. Ада ещё некоторое время посмотрела на это общество садомазохистов, пытаясь найти смысл в их действиях. Потом фыркнула, отвернулась. Трактирщик принес груду мяса...

— Спасибо — она мило улыбнулась.

— Спасибо на хлеб не намажешь и в карман не положишь...— проворчал он, уходя.

"И чего это он все ворчит о разорении?" — подумала она, провожая взглядом трактирщика. — "Золото же это почти везде огромнейшие деньги, хоть и металл презренный и злой...Неужели это у него рефлекторное на почве жадности?" — Ада может быть ещё бы подумала над этим, но...

Краем глаза она заметила, как к её тарелке подполз Факел и стащил сначала один кусок, через пол минуты — второй...Четвертый кусок проглотить она ему решила не дать. Когда он за ним потянулся, она занесла над ним руку, осторожно приближая. И, когда его зубы вцепились в мясо, кончики ногтей большого и указательного пальца коснулись шеи драконенка с боков, почти впритык к голове и чуть сжались на ней. Тот замер от шока. Ада чуть сильнее сжала пальцы, приподнимая его над столом. Почему-то у рептилии оказался толстый и эластичный подкожный слой над мышцами и пальцы Ады соскользнули по мышцам...получилось так, что она держала рептилию за оттянутую весьма и весьма шкуру прямо за головой. Ада крайне удивилась этому факту, уставившись на свои пальцы, хватка её чуть ослабла и...Факел непонятным образом заглотил кусок а в следующий миг сумел вывернуться, больно ударив Аду по пальцам хвостом. Рука Ады сжалась уже в пустоте, а рептилия юркнула куда-то за противоположный край. Ада принялась есть. Вскоре из-за края стола высунулась темненькая чешуйчатая морда, опасливо огляделась. Потом на крышку сверху залез весь её обладатель, пополз к Аде.

"Шиш тебе печеный" — та на него сердито посмотрела.

А тот ответил таким жалким взглядом...

"Ладно" — вздохнула Ада.

Чешуйчатое счастливо присоединилось к ней. Ели они быстро и с аппетитом. Ада несколько раз заказывала повторно. Она ела, не понимая сама, куда в неё лезет, да и не задумывалась над этим, но она почему-то ела и, чем больше ела, тем сильнее хотела есть.

"Все" — сказала она себе твердо. — "Слегка перекусили и хватит" — она встала и начала протискиваться к выходу.

Голод спустя всего несколько минут, бесследно исчез, оставив счастливое ощущение сытости. Но ей не было дурно, и шла она от трактира легко. По её мнению она слегка перекусила, опустошив этим самым кошелёк на треть, а запасы приличных мясных и вино-водочных продуктов трактирщика, опять же по её мнению, почти полностью. Её трапеза состояла из, приблизительно, десяти кило мяса и шести бутылок вина. Из общего гама она поняла только то, что многие "Светленькие" куда-то смылись, что за горами что-то происходит, и что Темные переполошились почему-то, а, следовательно, будет война. Но хорошее настроение не будет вечным — в трактир ввалился тот субъект, что морочил ей мозги старой школой и Эртисом. И Ада, не дожидаясь пока её заметят, исчезла из этого сомнительного заведения, довольно удачно проскользнув мимо, а бедному предпринимателю осталось только подчитывать убытки:

"Девка со своим ящеренком ни оставили почти ни чего нормального из вина. И всех моих кухарок загоняли до обморока...Свежайшее мясо! Да ещё какое! Мясо коровы! Откуда взять?! Да ещё в таком количестве...Коров только на Западе разводят, а у меня все поставщики с Востока. И ещё удивляется, что так дорого. Если бы она знала, как трудно говядину довезти свежей до Большого Базара, и сколько ещё за неё нужно заплатить...Уж лучше бы эльфятину или мясо дракона заказала. Это тоже дорогая вещь, зато не такая хлопотная — много охотников и на них, и за их мясом. Конины — вообще валом. Да на её деньги можно было бы целый табун зажарить разом! Ещё бы свинину заказала! Этих животных даже не пытаются транспортировать и не режут — мясо на жаре портится уже через два часа. Да и не ест их ни кто — отравиться боятся. Хорошо хоть не буянили, не кричали да не били посуду...А вот новый гость оказался ещё хуже. Маги Хаоса всегда были не воспитаны, наглы и нервны, но уставший, голодный и взбешенный чем-то Темно-красный маг из Загорья — кошмар наяву. Та девка — ещё мелкая. Может у неё и много сил, но ни умения особого ещё нет, да и характер ещё не сформировался...А этот...Нда, однажды я уже напоролся на такого...субъекта в таком же состоянии. До сих пор все кости болят...Вот, ворвался, чуть дверь с петель не слетела. Волосы дыбом, глаза навыкате и из них, искры...Интересно, а почему он сюда приперся через дверь в лес? Наверное от этого и шерсть дыбом...Нда...Одна проблемка ушла — пришла её замена...Теперь ещё вокруг этого плясать, чтоб не взорвался...А этот тоже силен. Да ещё хаосник...с ним не сравнится ни один Некромант по части явлений силы в гневе. С такими субъектами нужно быть особенно обходительным..." — хозяин сего заведения побежал к новому клиенту.

* * *

Худой и длинный парень на чёрном коне ехал через лес, матерясь себе под нос. Вскоре между деревьев стал виден небольшой домик, обильно распространяющий запах головой еды и алкоголя. Всадник пришпорил скакуна. Тот, видимо уже привыкнув, пошел только чуть быстрее. Седок зло пнул его по бокам. Вороному это не понравилось. Он обижено рванул, чуть ускорился опять и резко остановившись, опустил шею к земле. Всадник к его разочарованию в следующий миг из седла не полетел. Тогда жеребец тут же встал не дыбы, встал умело и почти вертикально, для равновесия колотя копытами воздух. Ноша опять удержалась и ещё раз его пнула. Конь резко опустился на четыре, тут же взбрыкнул, поднимая почти вертикально вверх уже заднюю часть себя, тобишь круп. Двуногая часть его ноши наконец-таки отцепилась и с фразой из четырех однокоренных матерных слов улетела вперед. Конь начал зачем-то ржать. Однако теперь уже спешенный всадник, сумел сгруппироваться и не печатался в землю, а покатился по ней кубарем. Лежал спешенный пол минуты, затем встал, и принялся отряхиваться. Капюшон откинулся назад с головы, явив миру белоснежные, невероятно топорщащиеся волосы. Зло посмотрел желтыми глазами-прожекторами на свой четвероногий транспорт, который всё ещё ржал, ни куда не уходя. Ржание его на удивление походило на злой человеческий смех. И видимо это не понравилось его владельцу, который вытащил из ножен меч, подошел к нему и упер зачем-то сильно отточенное лезвие в чёрный бархат лошадиной шкуры...Животное замерло и скосило глаз в сторону острого шлифованного предмета. Но косило оно, хоть и с опаской, но довольно спокойно.

— Ты думаешшшшшшш, чшшшто можешшшшш сьсьсьсьсьсьсьсьсьсебе это поссссволитсссь? — зло прошипел обладатель клинка, хватаясь за свисающий повод.

Вороной смотрел умными и спокойными глазами на него.

— Чщщщщто ты думаешшшшш? Ты думаешшшш, чшшшто я сьсьсьсьсейчасссс тебя отпущщщщу?.

Конь фыркнул презрительно, совсем по человечьи.

— Или сссссдам на шшшшиводерррррню? Или прррросто приррррешшшу? — он внимательно посмотрел в сиреневые глаза.

Конь смотрел как-то странно, насмешливо. Хозяин коня чуть повернул лезвие, затем усмехнулся и убрал от мускулистой шеи, посмотрел на солнечные блики на металле и сунул меч в ножны.

— Нет. Ты сделал хуже...— уже спокойно, но всё ещё шепча, сказал парень, очень поганенькое улыбаясь. — Знаешь, что я с тобой сделаю?...

Конь вновь насмешливо фыркнул. Парень многообещающе улыбнулся, придвигая лошадиную голову к своей ближе, но так, чтобы всё же видеть наглые глаза с овальными зрачками. Затем он ещё раз усмехнулся, сильнее дернул животное за повод, придвигая к своему лицу уже лошадиное ухо и зашептал в него.

— Знаешь, что я собирался доехать до ближайшей конюшни и вернуть тебя в твое естественное состояние?

Конь вновь усмехнулся фырканьем.

— Да. Я говорю правду, хоть это мне и не свойственно. Теперь ты проходишь так ещё месяц. Вот только не знаю...Продать тебя местным крестьянам, которые кормят свою скотину исключительно помоями и прелой соломой, или оставить тебя в конюшне того придурка, что залез в покинутое здание в здешнем лесу? — он усмехнулся. — У него его мини-табун зачем-то кормят сырыми яйцами с гречкой. Но...— он сделал зловещую паузу. — Говорят, он любит приходить в конюшню с огроменным арапником, выбирать одно из своих животных и лупить то до потери сил — улыбнулся. — Своих, разумеется...

Конь, видимо от представления обрисованной перспективы, испугано заржал и рванулся в сторону. Однако парень удержал его всё же.

— Что? Нравится? Нет — тогда будь кротким, как ягненок...Тогда, может быть, я вернусь к изначальным планам на тебя...

Животное грустно вздохнуло, вертикально кивая головой.

— Что ж...Посмотрим. А если ты ещё что-то выкинешь — ты точно останешься у него в конюшне, причем может конем навсегда...А может и нет. Из "его" замка выбраться труднее, чем из казематов короля, а людей и с ними сходных он любит сильнее, чем животных...мучить, естественно...— парень рассмеялся. — И это уже не слухи.

Конь низко опустил резную голову, вздохнул, жалобно посмотрел на того. Тот подошел сбоку, поставил ногу в стремя, посмотрел в сторону трактира, плюнул в сторону.

"Ехать до трактира двадцать шагов глупо. Но как же с этой скотиной..." — он запрыгнул в седло всё же и проехал эти шаги, утверждая тем свое превосходство. Затем спрыгнул, всё ещё оставив одну ногу в стремени, огляделся.

— Таааааак — протянул парень, убирая ногу из стального кольца.

Он серьезно посмотрел в глаза своему транспорту.

— Значит так...— он обмотал повод вокруг торчащего из стены крюка. — Я тебя тут оставляю...Учти, если ты сбежишь — тебя ни кто не расколдует...Максимум сожгут, как нечисть...А какой-нибудь колдун ни за что не станет снимать чары. Минимум — оставит таким, максимум — будет ставить опыты или в жертву принесет. Даже если расколдует.

Четвероногое воздание скосило глаз в его сторону недоверчиво.

— Да, я полностью серьезен. Так что стой тут. Если будешь хорошим мальчиком, я, может быть, тебе даже косточку дам — он расхохотался своей шутке.

Его строптивый транспорт видимо обиделся, или разозлился, ибо он с силой топнул передним копытом, будто случайно попав им по сапогу. Тонкие кости хрустнули под массивной тяжестью. Невезучий шутник взвыл от боли, отпрыгал на оставшейся пока целой ноге чуть в сторону, дабы ещё раз не попасть под копыто, зажмурился, вдохнул, прошипел

— Рахата!!! — затем следовало что-то нечленораздельное. — Вамирай...-прошипел он, затем треснул коня по затылку так, что тот стукнулся лбом о стену, и ввалился в дверь таверны.

На него, злого ещё до чёртиков, с пылающими яростью от боли глазами ни кто не обратил внимание, казалось. И это было к лучшему, ибо он готов был разорвать на части сейчас всякого, кто на него посмотрит, и уж тем более заговорит. Он оглядел всех, немного прошел внутрь, снова зло огляделся. Что-то смутное, будто знакомое мелькнуло мимо.

"Что это?" — он потянул носом подозрительный запах.

Увы, но это нечто уже скрылось за дверью.

"Нда...Учесал кто-то. А гнаться за ним я не могу сейчас. Ну и черт с ним!!!" — он продолжил свое движение.

Медленно, зло всех распихивая, проковылял к свободному столику в дальнем углу и плюхнулся на лавку. Какой-то странный запах коснулся его ноздрей опять. Он выругался зачем-то, огляделся внимательно.

"Так, кажется за этим столом видел этот гад эту сволочь...Что ж, посидим, подождем-с..." — он устало облокотился спиной о стену. — "Так...что-то ни кто не собирается обслуживать меня, бедного и несчастного, но благородного и красивого...".

К нему подбежал хозяин сего заведения. "Благородный и красивый" поморщился, чувствуя невероятный страх, которым воняло от этого человека.

— Что вам угодно? — пропел трактирщик, стараясь не смотреть на гостя.

— "Собачью смерть" и дистиллята бутылку — прошипел он всё ещё под властью боли.

* * *

Ада подремывала, свернувшись калачиком на диване в своей комнате. Настырный драконенок где-то шастал. Было тихо и спокойно. За окном чирикали птицы. Легкий ветерок пел песенки шуршанием листвы. Сквозь сон Ада услышала стук. Вроде, стук копыт. Потом раздался жуткий грохот. Кажется, кто-то таранил ворота. Ада недовольно застонала и уткнулась носом в матрац. Какой-то шум внизу. Беготня, возгласы. Окончательно её разбудил Атиус, с грохотом ввалившийся в комнату и ещё более шумно захлопнувший за собой дверь. Ада перевернулась на спину, выгнулась, зевнула и встала. Она терпеть не могла, когда её будили.

— Ну и что там произошло? — спросила она сердито.

— А где тебя носило! — на лице Атиуса было сочетание ужаса и радости.

И, судя по всему, он ни хотел ни чего рассказывать.

— По лесу. И в этот раз я ни чего не натворила, вроде бы...Чес слово, а что за слонопотам таранил ворота, а?

Атиус промолчал.

— Я имею право это знать, хотя бы, чтобы понять, на кого сердиться за то, что меня разбудили.

— А я имею право молчать.

— Значит мы с тобой в допрос играем? Или в молчанку? — предположила Ада и усмехнулась, вспомнив один случай.

Пред её глазами, как живая, встала картинка прошлого.

Когда её задержала милиция в лице стража порядка, едва ли кончившего образование по своей профессии, по какому-то своему подозрению, ей зачем-то зачитали это право. А потом старательно расписывали всякие нехорошие картинки, которые с ней могут случится в детдоме или в колонии для несовершеннолетних, или в психиатрической клинике, куда они грозились её отправить, если она "и дальше не скажет, как её зовут хотя бы тете-переводчику или тете-психологу, или дяде-плюшевому мишке". А она, почему-то решив, что это такая игра, в которой для неё такое правило, молчать, ни издала не звука, пока за ней не пришел Лост, непонятно, как её нашедший, и, что-то долго повтолковывав служителям правопорядка, не потащил её оттуда, грубо теня за ухо. Ада, не ожидавшая от друга такого предательски грубого обращения, тут же, на глазах у изумленных милиционеров, в месте с тетей-переводчиком и тетей-психологом не покрыла его таким отборным матом, что покраснел даже дядя-плюшевый медведь.

Но это продлилось только миг.

— Тебе меня не запугать — услышав её слова он чуть вздрогнул, но затем, когда отвечал, почему-то стал совершенно спокоен и тверд.

— С чего это ты такой стал странный? — спросила она.

— Вот чему ты должна научиться, так это уважать личности и личные права окружающих. Без этого у тебя будут большие проблемы.

— Милый, ну расскажи, а, — её губы покраснели. Её раздирало любопытство, а недовольство беспардонной побудкой лишало её равнодушия и миролюбия. — Я очень прошу...

— Чего рассказать?

— Что там такое, конечно же.

— И не проси.

— А если я попрошу как наш общий знакомый...— она приблизилась к нему.

— Ни за что.

— Как наш хероший знакомый — Эрис...

"А если тебя перевернуть" — подумала Ада. — "Подвесить вверх ногами, чтоб голова лучше думала...".

Маг начал медленно приподниматься от пола, выставил руки перед собой, уронил голову и резко опустился. Ада прищурилась, села на диван, без интереса посмотрела в окно. Атиуса дернуло вверх и перевернуло в воздухе. Он попытался опуститься, но не вышло. Вид этого щуплого человека, с крайним непониманием, удивлением и легким испугом на лице весящего вверх тормашками, усердно жестикулирующего и что-то бормочущего, вызвал у Ады легкий смешок.

— Ада, прекрати, — попросил он, выдохшись.

— Висит банан — ему дали в барабан, — хмыкнула Ада, когда он бросил попытки вернуться в привычное положение.

— Что ещё за банан?

— Не нравится банан — будет стручок гороха или охотничья колбаса.

— Это ещё к чему?

— А ты на грушу не похож, скорее уж на глисту какую-то, или скелет селедки.

Он хотел свести брови, но его трижды перевернуло.

— Перестань, — он усердно затряс головой.

— Ни за что. Что мне за резон?

— Я не в настроении играть. Прошу, опусти.

— А что там творится?

Атиус промолчал. Ада подумала о том, а не спихнуть ли его из окна. Он вылетел в окно, с криком рухнул вниз, застыв в нескольких сантиметрах от камней и медленно поднялся на уровень окна.

— Да ну тебя...— пробормотал он, приходя в себя.

— Я не пойму, ты чо мазохист, что ли?

— А это кто?

Ада рассмеялась

— Ты что, не знаешь?

— Я мало знаком с специфическими диалектами и терминами той дыры из которой ты попала сюда.

— Уууу какие сложные слова... — усмехнулась. — А мазохизм есть отклонение, выражающееся в получении физического удовлетворения по средствам снесения страданий и унижения — профессорским тоном произнесла она, поправив воображаемые очки.

— И по-твоему я это?

Она невинно хохотнула.

— Ты что!!!

— А что молчишь, если нет?

— Ну как ты не поймешь, есть кое-что, что я не имею право рассказывать, а кое о чем — не желаю, — его снова перевернуло и швырнуло в кресло.

Ада чуть хохотнула над позой, в которой он встретил предмет мягкой мебели.

— С телекинезом у тебя всё в порядке, — констатировал он, растирая затылок. — А как с левитацией?

Злоба уже ушла из неё. С её губ спала краска. Ада покрутила пальцем у виска. Она была уверена, что летал он сам по себе.

— Ладно, ладно, только не надо меня больше кидать...— поспешно выговорил он. — Сюда примчался маг из Загорья. Он ищет тебя. И мне сдаётся, что если б ты не спорила с тем мужчиной — он бы сюда не приехал. С Лордом они в наихудших отношениях. Там сейчас такое твориться...Эртис просто так ему ни чего не даст. Ни коня, ни тем более правды. И ещё, Лорд потребовал, чтобы я отослал тебя обратно, и бежал ему на помощь.

— Отсылать ты меня не будешь. Бежать к нему — тем более, — сделала она умозаключение.

Что-то загрохотало. Послышались крики. Шум приближался. Ада приоткрыла дверь, прильнула ухом к щелке. Два мужских голоса. Напуганный и возмущенный голос Эртиса, и чей-то гневный, властный, но приятный и несомненно знакомый голос.

— Эрис, будь благоразумен!

— Иди к Архангелам, Кенх!

— Я проделал такой путь и затратил столько сил и времени, не для того, чтобы какой-то имп-полукровка дал мне от ворот поворот!

— Это не мои проблемы!

— Будут твои!

— Сгинь, это мои владения!

— Не выводи меня из себя! Я не шутки пришёл шутить!

— Уйди, а то я рассержусь!

— Да что ты можешь! Только над несчастным трусливым человечишкой измываться, не более.

— Прочь! — проорал он дурным голосом. — А то я за себя не отвечаю!

Ада распахнула дверь.

* * *

Её взору предстала чудная "картина маслом". По коридору пятится, пригибаясь как затравленный зверь, опаленный и ободранный Эртис с фингалом под глазом, а на него наступает странно знакомый человек. Белая кожа, белые всклокоченные волосы, наводившие на вопрос: "Сколько же было изведено лака, чтобы они так торчали???!!!", глаза, как два ярко-жёлтых фонаря. Одет он в коричневые одежды усеянные металлическими заклепками, а в руках у него огненно красный шар.

"Ну конечно, это же тот нахальный всадник!" — вспомнила она. — "А что это за шарик у него?...".

Ада почувствовала, что что-то трясется у неё за спиной.

"Атиус!" — она недовольно дернула лопатками.

Он выглядывал в коридор, стараясь спрятаться за ней и трясясь от смеси страха со смехом.

— Я голоден, я жутко устал и у меня полно неотложных дел! А ты отказываешься даже просто пустить меня на пару часов, чтобы я хоть выспался! Ну держись, крыса недоношенная! — Кенх замахнулся шаром.

— Так, а это ещё что такое!? Ты что тут делаешь!!!??? — хором воскликнули и Эртис, и Кенх. На лицах у обоих было крайнее удивление.

Шар пролетел мимо Лорда Ортен, ударился об стену и рассыпался снопом искр.

— Как ты сюда попала?! — спросил Кенх.

Ада только пожала плечами. Её прожгли взглядом. Она ответила полным пренебрежением. Эртис быстро пришёл в себя и, пользуясь случаем, исчез в клубах пыли.

— Она телепортировалась, — откликнулся Атиус у неё из-за спины, чувствуя, что обстановка накаляется.

— Это преинтереснинько...И что ещё ты мне скажешь, трусливый голос из-за девичьей спины? — с издевкой и фальшивой улыбкой до ушей спросил маг из Загорья.

На сей раз Атиус промолчал.

— Что ты тут делаешь, "Сурьма Карст" — елейным голосом продолжил вторженец, но тут же рыкнул — инквизиция тебя возьми?!

— Вам ответить правду, или то, что Вы хотите слышать, быстро или точно? — совершенно спокойно и даже как-то устало спросила Ада.

— Слушай: не выводи меня из себя.

— С недавних пор, живу, — буркнула она.

— И как тебя сюда занесло?

— Спросите Эриса, а то я в магии ни чего не понимаю. Кстати, он уже куда-то удрал от вашего общества. Видимо он ват сак любит, так любит и так вам рад... И что собственно вам самим тут надо?

— Нахальных недоучек это не касается.

— Может вам чем-то помочь? Помощь лишней не бывает.

— Лучшая помощь не мешать, а то могут и руки оторвать...— огрызнулся он, развернулся и пошёл прочь.

— Вы ведь кого-то ищете? Какую-то демоницу?

Это заставило Кенха остановится.

— Кажется какую-то Демэния де Сатт?

— Откуда ты это знаешь?

— Птичка на хвосте принесла...

— Полудохлый воробей с крылышками подрезанными до кости?

— Он самый, — хихикнула Ада.

— И что же тебе известно?

— Немного. Значительно больше знает Эртис, — или Эрис, я не знаю, как правильно...— Он даже лично знаком со многими из них. И даже встречал недавно некую Анну...

Этого было вполне достаточно. Маг Хаоса провел пальцем по тому месту, откуда исчез лорд, сделал несколько жестов, похожих на приемы из какого-то восточного боевого искусства, закрыл глаза, скрестил руки на груди и, выкрикнув что-то, исчез в яркой вспышке.

— Это было крайне бессердечно с твоей стороны, — констатировал Атиус.

Но, судя по его голосу, он отнюдь не был против её поступка.

— Знаю, — с самодовольной улыбкой сказала она, обернулась, отстранила в сторону мага Баланса, и улеглась на диван, скрестив ноги. — Эртису так и надо. Я обещала ему неприятности, но не обещала от себя напрямую, — она зевнула.

Спать ей совсем не хотелось, просто было крайне скучно.

"А почему бы мне опять не прогуляться?" — подумала Ада. — "Факел! Либо ты сейчас же объявишься, либо я иду гулять сама!".

Ящеренок не замедлили явиться. Выбежал из-под дивана, взобрался Аде на живот и требовательно пискнул. Исчезла.

"Ада уже знакома с этим поклонником Ночных Огней" — решил Атиус. — "Если это для неё — пустяк, что же тогда важное?! Я не верю, что она может просто так гулять. Такие, как она, всегда попадают в неприятности!".

* * *

Ада нежилась на солнышке в диком поле, возле леса. Факел гонял кузнечиков, бабочек и мышей. Стук конских копыт со стороны леса. Её это ни капли не тревожит. Два вороных коня скачут прямо на неё. Ада не отреагировала. Скакуны, в нескольких шагах от неё заржали, встали на дыбы и бросились в разные стороны. Всадники с трудом успокоили животных и подъехали к ней. Атиус спешился, погладил животное по холке.

"Атиус и Кенх" — констатировала Ада. — "Вряд ли они едут по старой дружбе куда-то. Скорее всего — ищут меня. А хлюпик хорошо ладит с этими непарнокопытными...Тогда почему он не ладит с лордом? А Эртис — козел, а значит-парнокопытное!!!" — она улыбнулась.

— Фро?йлян Анара 44 Демэния де Сатт, штээ?йн, би?дттэ, штээйн! 45 — произнес Кенх, протягивая ей руку, но при этом оставшись в седле.

— Форвэртс, ан Остэн, 46 — шутливо властно приказала она в ответ.

Кенх не оценил юмора — он обиделся, не подал виду, но Ада-то это чувствовала. Факел моментально забрался ей в рукав.

— Ада, пожалуйста, встань, — попросил Атиус.

— Чо надо? — она неохотно поднялась.

— Ты не хочешь проехаться со мной? — спросил Кенх.

— Зависит от того, куда, — ответила она.

— За горы, куда же ещё.

Ада мимолетно взглянула на Атиуса. В его глазах были протест и мольба. Он не хотел, чтобы она ехала.

"Извини, но я не маленькая девочка" — подумала она делая виноватое и жалобное лицо.

Атиус огорченно вздохнул.

— Ладно, еду — согласилась она.

Ада не могла понять, что ей делать. Оба мага от неё чего-то ждали, каких-то действий, но каких? А она только недоуменно переводила вопросительный взгляд с одного на другого.

— Садись на коня, — одними губами произнес Атиус, поняв, что телепатия Ады оставляет желать лучшего.

"На кого?" — мысленно спросила она.

Атиус еле заметно кивнул в сторону животного, на котором приехал. Ада осторожно подошла к коню. Скакун напрягся, готовясь к обороне или бегству. Такое было всегда с лошадями при её появлении, это даже было ещё спокойной реакцией. Обычно они бешено таращили глаза, рвались, вставали на дыбы и ржали. Ада не знала, почему, но так было всегда и не только с лошадьми. Исключение составляли кошки, насекомые, рептилии, летучие мыши, некоторые птицы и люди, этих зачастую наоборот к ней тянуло. Ада чуть наморщила лоб, глядя на вороного и пытаясь отогнать ощущение исходящего от Кенха нарастающего раздражения промедлением и странную смесь скорби по чем-то с любопытством от Атиуса. Но это получалось не очень.

"Животные чувствуют всегда больше, чем даже самые искусные в этом люди" — думал Атиус. — "Но что-то странное с ней...Увы, но это не простая лошадка...Это животное одной из запрещенных, тобишь "Темных" пород...Они обычно очень спокойно-равнодушны и лояльны к различиям, хотя в общем-то сами по себе имеют крайне мерзкий характер... Однако этот зверь ее боится...Это странновато...Что же его так пугает? И еще: почему она медлит? Она не видела лошадей никогда? Или не знает на самом деле, как ездить верхом? Или она тоже может что-то чувствовать?".

"Ну что встала, будто пред тобой дух святой явился?!" — от ожидания Кенх принялся разминать пальцы. — "запрыгивай в седло...главное с верной ноги...И по ушам это скотину, по ушам...Или по бокам, если выпендриваться сразу не будет...Вот и все".

Ада с трудом подавив досаду, вызванную такой реакцией животного, и раздражение от того, что она — объект излишне пристального внимания, осторожно прикоснулась к коню. Животное вздрогнуло.

"Успокойся" — думала она, гладя коня по бархатной шкуре. — "Всё хорошо. Успокойся. Верь мне. Тише. Я не причиню тебе вреда..." — она заглянула в темно-сиреневые глаза благородного животного.

Конь недоверчиво фыркнул. В голове не к месту всплыло, как она единственный раз пыталась покататься на лошади.

Какой-то добренький дяденька вместо того, чтобы сразу вести ее домой, повел ее в лунопарк. Он долго пытался кормить её мороженным и прочими сластями. Она старательно отпихивалась, наконец сдалась, взяла, но выбросила "лакомство" при первой же возможности. Тот обиделся. Зато на аттракционах она согласилась кататься охотно. Правда когда все визжали она с любопытством оглядывалась и блаженно впитывала эйфорию. Огорченный, что как-то не так себя ведет девочка, дяденька собирался увести ее. Они уже уходили, но тут Ада увидела огромное и показавшееся ей красивым животное. Чалая мохноногая лошадь, на которую нахлобучили невероятно ярко и излишне вышитые седло и кучу каких-то висюлек, стояла грустно и устало повесив голову, почти не мотая пышным султаном и не звякая ярко отделанной уздой. Лошадь была красивая, тонкая, изящная, но сильная, однако яркость всего, что на нее нацепили, мешала рассматривать изящность. Мимо нее почти все проходили, минимум бросая просто любопытные взгляды. За повод лошадь держал столь же ярко выряженный мужчина, который очень широко и фальшиво добро улыбался всем. Ада потянула доброго дяденьку к заинтересовавшему ее животному. То напряглось и все как-то поджалось при ее приближении, но было слишком замученным, чтобы куда-то рваться. Как только Ада дошла до лошади, ее хозяин тут же предложил прокатиться, не замечая, то животное раздувает ноздри и дрожит. Сопроводитель Ады заплатил за кучу кругов сразу. Но когда её усадили на дрожащее животное, оно встало на дыбы, повалилось на спину и начало кататься. Ада ели успела соскочить. Но почему-то это происшествие не напугало, и даже мало удивило Аду.

И она по-прежнему совершенно не боялась лошадей, а вот те её...

"Тише. Хороший. Верь мне..." — просила Ада.

Ей было безразлично то, что Кенх смотрит на эту сцену с крайним удивлением, которое она чувствовала даже стоя к нему спиной. Когда конь слегка успокоился, Ада попыталась вскочить в седло. У неё не получилось. Конь испугано заржал.

"Платье слишком длинное..." — сердито констатировала она. — "цельный подол мешает сидеть в нормальной позе".

Ада пыталась сесть так, как видела сама — по-мужски прямо. А о том, что особям женского пола, особенно в длинных платьях, положено сидеть совсем иначе толи забыла, толи не подумала.

— У кого-нибудь есть нож? — попросила она.

— Если ты убьешь коня — на чем же ты поедешь? — усмехнулся Кенх.

— Ду?ммэр ма?гис! 47 -буркнула она, пытаясь разорвать с боков ткань нижней части платья. — А если я убью одного несообразительного мага? — чисто риторически спросила она.

Кенх оторопел, от такой наглости.

"Ладно, обойдусь!" — подумала Ада, снимая платье.

— Девочка, у тебя все дома? — спросил Атиус, представив, что будет, если Ада проедет по городу обычных людей, одетая в свою "Тройку", демонстрируя всем кулон и браслеты Диффузии, сидя на вороном коне, да к тому же в компании Кенха. Почему-то он был убежден, что исходящая от них сила будет заметна просто так, и что многие знают россказни про Пожирательницу Душ и Владычицу Боли.

— У меня там ни кого нет, как и дома, — искренне призналась она.

— Оно и видно, — усмехнулся Кенх.

— Я нож просила — а Вы мне фигу в дегте.

— Кто ж знал, зачем он тебе, — Кенх протянул ей стилет.

Лезвие было острое, а ткань — тонкая, но стилет будто ездил по мягкому металлу. Почему Аде показалось, что нож справится с тем, что не осилили её ногти? С великим трудом она разрезала юбку на три ленты две спереди и одна, в два раза шире передних — сзади и, вернув стилет Кенху, вскочила в седло. Конь заржал, встал на дыбы. Ада не стала рвать поводья, как это обычно делают, а похлопала коня по холке. Аде показалось, что так будет правильнее. Когда конь успокоился, Кенх отъехал уже далеко.

— Но! — крикнула она, легонько ударяя пятками по бокам коня.

Скакун, покосившись в её сторону темным с откуда-то взявшимся желтоватым отблеском глазом, медленно пошёл. Ада снова прикрикнула. Конь остановился. Атиус услужливо хлопнул скакуна по заду. Конь рванул с места и понесся галопом. Ада чуть не выпала из седла.

"Нда..." — подумал Атиус. — "Может на кошках она и даст фору любому лихачу, но с лошадьми у неё точно ни какого понимания. И в седле она держится хуже, чем пьяный гоблин на бешеном волке..." — он улыбнулся. — "Интересно...И зачем только она с ним поехала? Чего там интересного? Гномы? — ладно, это в горы, но за горами орки, тролли, изуверы, да полоумные Чёрно-красные маги, дурнее этого..." — его передернуло: воображение вышло из-под контроля и обрисовало ему нечто... — "Бррр!...Какая мерзость!!!...Ладно, вот две эти беды смылись, и что теперь? По логике: несомненно вынянчивать искалеченного господина. Но с другой стороны он сам меня послал прочь от себя...Сначала истратил остатки сил, чтобы притащить пред свои очи, а затем прогнал..." — Атиус усмехнулся. — "И судя по тому, что я видел, отдыхать ему долго в беспамятстве, а в бессилии — еще дольше...Лорду, несомненно, сейчас не до меня. Так что у меня есть еще несколько часов полной воли, пока он не очнется...Ура!" — радость на миг вспыхнула на его лице, но тут же угасла.

Он пошел прочь, прочь от леса, от замка, но не следом за удаляющимися всадниками, а под углом к их маршруту. Но он этого не заметил, ибо мысли полетели со скоростью пули, заполонив все его сознание. Он шел, не обращая внимание на то, что таврится вокруг, в поле, хотя на что ему было смотреть? Дикий пустырь, и даже мелкая живность в нем на него реагирует только лениво слегка отстраняясь с его пути в момент, когда на нее могут наступить. А мысли все владели им.

"Да, возможно и "ура", только сиюминутное...Может все-таки попытаться за это время убежать как можно дальше?...Конечно глупо надеяться, что он оставит или не достанет меня, если я смогу добраться достаточно далеко...Он найдет меня везде, но чем дальше я зайду, тем дольше он блюдет искать и тем дольше будет восстанавливаться, чтобы найти и достать..." — он думал, и взгляд его становился все мрачнее и обреченнее. — "Зато все это время будет копить злость и сочинять месть. И когда найдет, все станет еще хуже...Но можно ли хуже представить. Да и все равно он отыграется на мне за боль, за поражение и просто за все...Куда бы я ни пошел — он меня найдет везде...Везде в этом мире...Уже проверенно..." — вдруг он просветлел, в глазах вспыхнула надежда и свет озарения. — "Везде в этом Мире! И только в этом мире! Вот оно! Мне всего лишь нужно пройти через портал...В другой вариации, даже очень похожей, его не будет, по крайней мере в искони и он меня потеряет!!! Но как? Портал...Создавать или искать природные сдвиги придется долго, да и нет у меня на это ни оборудования, ни сил...Я пуст совсем...Можно вернуться, но ждать придется долго, да и не дастся мне возможность теперь...Какой я дурак! Я мог сбежать, вместо того, чтобы затягивать сюда эту наивную девочку...Но прошлое исправить не в силах тех, кто этого желает страстно...Зато есть другой выход. Мне нужно добраться до ближайшего портала..." — Атиус прошел через поле и пошел напролом через бурную реку.

Холодная вода тут же намочила одежду, потянула его за нее и забралась в обувь. А он пер напролом, не обращая на это внимания. Вода была ему по пояс, когда наконец он пришел в себя. Разумеется он тут же удивился, испугался, остановился и от всего этого вода сбила его с ног и потащила. К речка была не глубокая, но быстрая и к счастью или к горю, но с чистейшим песчаным дном. Странно, но окунание с головой в холодную воду наоборот уменьшило испуг и он смог не дать себе наглотаться воды и бездумно барахтаться. С трудом он сумел вынырнуть, встать. Вода ударила с новой силой, сбила опять. Теперь он поплыл наискось течению. Добрался до берега он быстро, но все тело почти полностью онемело от холода и почти не слушалось. Еще больших усилий потребовало освобождение из объятий воды. Он выполз на берег, растянулся на траве и долго лежал, ожидая, пока в тело хоть немного вернутся силы. Он сделал большой вдох, закрыл глаза и совсем потерял ощущение тела. Солнце быстро согрело и начало припекать, тепло и пар от земли и травы — тоже. Живность быстро перестала реагировать на его присутствие и еле различимое дыхание. Но он по-прежнему не чувствовал своего тела, и помимо этого забыло обо всём. И ему казалось, что он плывет в испарениях травы, и что проскользнувший над нм теплый поток подхватил и его вместе с парами и понес сквозь это марево куда-то. Но из этой бессознательной дремы его выдернул болезненный тычок чем-то твердым под ребра. Сознание и память моментально вернулись к нему.

"Это Он!" — вспыхнуло в результате в памяти Атиуса.

Волна ужаса шибанула в голову, заставив его вскочить.

* * *

Ада быстро обогнала Кенха.

— Эй! Ты куда!? Стой! — крикнул он ей в след, пуская коня в галоп.

Подрезал дорогу. Оба коня резко остановились, возмущенно заржали.

— Ты чего? — спросил Кенх.

— Я ничего. Это ты что вытворяешь?!

— Скажи честно, ты умеешь ездить верхом на лошадях?

— Вообще-то это конь.

— Не увиливай.

— Не знаю. Не пробовала до сегодняшнего дня, вроде бы...

— Тут ни чего сложного нет. Слушай и запоминай: то на чем ты сидишь — называется седло, два штыря спереди и сзади — луки, одеяло под седлом — попона, а внизу видишь металлические кольца на шнурах к седлу крепятся — это стремена.

Ада не нашла в этом ни чего нового. Пока что она слушала в пол уха.

— Ты меня слушаешь? Ээй!

— Да слышу я, слышу.

— Ну, что сидишь? Ноги в стремена вставь.

— Так не удобно ведь.

— А если с коня свалишься?

— Меня в стремени за ногу следом и потащит.

— Только если лишь одна нога будет в стремени...

Ада, с неохотой, послушалась.

— Так...На морде у коня уздечка, а ремешок, что ты на переднюю луку, зачем-то, накрутила — поводья.

— На унд? 48

— Что ну? В руки его возьми. Далее...Тянешь левую часть — конь поворачивает налево, правую — направо. Сразу обе на себя тянешь — он остановится, а чтобы поехать — ударь по бокам посильнее. Да смотри, чем сильнее ударишь — тем быстрее поскачет, а кричать тут бесполезно — скотина-то тупая, разве что у тебя голос — все банши от зависти помрут...

Ада решила не оглашать свое мнение о его собственном интеллекте.

— И последнее: если ты не хочешь набить себе мозоль на ж...заду — при скачке сиди прямо и двигайся в такт коню. Что стоишь? Поехали.

Ада тронула бока коня. Тот пошёл легкой трусцой. Кенх скакал рядом.

— Слушай, у тебя есть деньги? — спросил он.

— Да, а что?

— А у меня есть заговоренный кошелёк. Его ни потерять, ни украсть нельзя. И все деньги в нем становятся полновесны.

— Ты намекаешь, чтоб я их тебе отдала?

— Моему кошельку.

— Зачем?

— Как зачем! Мне тебя кормить-поить и одевать!

— Я и сама себя обеспечу.

— А ты цены знаешь? Торговаться умеешь? Товары выбирать можешь?

Что-что а торговаться Ада терпеть не могла и не переносила базаров. А ещё она не любила что-то долго выбирать.

— Лови — кинула ему свой кошелёк.

Тот тут же куда-то истаял.

— А ты не хочешь поехать быстрее? — снова спросил Кенх.

— Зачем? Мне и так нравится...

— А с ветерком — понравится ещё сильнее.

— А по-моему, ты куда-то торопишься...

— Не я, а мы.

— Почему это? Я ни куда не тороплюсь...

— Видишь к деревеньке подъезжаем? Так вот, если не хочешь, чтобы на нас пялились, и тому подобное с летальным исходом — нужно проехать её побыстрее.

— А почему они должны пялиться?

— Поэтому, — он скользнул взглядом по бокам коня.

Ада почувствовала что он смотрит на её ноги. Ей очень захотелось влепить Кенху пощечину. Но, в место этого, она ударила коня по бокам. Конь заржал и понесся.

* * *

Пятеро ребят, взяв с собой самодельные удочки, шли вдоль речки, на некотором расстоянии от берега. Мокрые, босые, на трех из них были только короткие штаны со множеством заплат, на одном, самом младшем, вообще только застиранная рубашка до колен, но зато довольные и счастливые, ибо каждый из них нес связку свежепойманной рыбы, а день был как всегда хорош. Большинство рыбешек были небольшие, но многие все еще пытались бороться за жизнь. И только небольшое огорчение тем, что надо возвращаться домой, слегка омрачало детскую радость уловом. А ближайшая к их деревеньке речушка была довольно далеко. Она была не глубокая и с очень быстрым течением, но в многочисленных заводях, будто специально кем-то вырытых по обеим берегам, водилась очень вкусная, жирная рыба. Правда ходить на нее поодиночке родители им запрещали, веря в какую-то нечисть. Они шли, распевая коротенькие песенки и строя планы.

— Соля, так ты правда опять собираешься за Чертом идти под вечер — спросил один из них самого старшего.

— Ты еще спрашиваешь...— усмехнулся тот.

— Но зачем тебе это?

— А что эта рыбина здоровая да жирная в том омуте ходит-ходит, хвостом да плавниками водит-водит и бока всем показывает толстые, икряные.

— И как ты его ловить-то будешь? Он же всю лесу перекусывает, даже веревку с палец... и вертится, как будто его живьем жарят.

— А я его за жабры. Если рыбу за жабры — она не вырвется.

— Думаешь, усидишь?

— Усижу, а если нет — еще попробую.

— А вдруг он тебя проглотит, или в Ад утащит — встрял самый младший.

— Не глупи. Я ему в пасть не пролезу, а в омут он не пойдет, с кулаками-то в жабрах...Так, решено, ребята? — обратился он не в основном к своим ровесникам. — Идем сегодня на ночь? Заодно и ловушки на раков поставим...

— А стоит ли? — усомнился третий. — Мне отец таких чертей даст да ночные гуляния здесь...

— Да и тебе, за твоего Черта...

— Да не даст, они куда-то там едут прочь...

— А вы меня возьмете — видимо чувствуя угрозу остаться, спросил самый младший.

— Нет, ты еще маленький — ответил четвертый пацан.

— Я не маленький! Мне отец даже кинжал подарил, вот!

— Деревянный?

— Нет, настоящий...

— Ладно, возьмем — сказал самый старший — и, заметив счастье в глазах того, добавил, понижая голос. — Надо же нам будет Черта чем-то приманивать.

Тот испугано отпрянул, вызвав этим смех товарищей и, поняв что пошутили, обиделся, накуксился, остановился. Посмотрел в сторону реки. На берегу, у самой воды было что-то странное.

"Наверное это камень или бревно..." — подумал мальчик. — "Но вчера его тут небыло...А может это какое чудище вылезло из воды погреться?" — любопытство и страх боролись в нем.

Четверо товарищей, заметив отсутствие пятого, начали оглядываться в поисках его. К счастью они успели уйти не далеко и самый младший из них быстро нашелся. Кто-то его окликнул. Но тот не отреагировал — он тихо крался к чему-то. Зная, что если они вернутся с потерями, им влетит и в деревне будет переполох, один из них пошел, чтобы вернуть младшего, который к тому времени встал в оцепенении опять и уставился на что-то, что было на земле недалеко от его ног. Дойдя до товарища и посмотрев куда смотрит он, он тоже остановился и уставился со смесью любопытства и ужаса, но сделал знак остальным друзьям подойти. Пятеро мальчиков стояли и смотрели на распластавшегося на берегу лицом вниз тощего, коротко стриженного человека. Странная с их точки зрения одежда его была мокрой даже на вид. Человек не шевелился и молчал.

— Это что, мертвяк? — нарушил тишину один из ребят.

— Да кажется — ответствовал другой.

— А вдруг он живой? — спросил третий.

— Ага, сейчас он воскреснет и начнет за нами гоняться...

— Типун тебе на язык!...

— Да шучу я! И вообще мертвяки только по полуночи воскресают...

— А может он жив? — кто-то из ребят, набравшись храбрости, слегка тукнул, точнее потрогал предполагаемый труп ручкой удочки в спину.

Тот ни как не отреагировал на это.

— Не....точно мертвый... — его товарища, убедившись, что тот точно не шевелится и не реагирует на провокации, с силой ткнул толстым концом удилища своей удочки в бок найденного трупа.

Тычок пришелся наискось и под нижнее правое ребро человека. И, видимо ощутив болезненный тычок в печень, с Вскриком ужаса вскочил. Двое ребят побежали прочь, один отшатнулся, самый маленький вообще сел, широко раззявив рот.

Невежи.

Два всадника галопом неслись по грунтовой дорожке к домикам деревни. Копыта вороных коней с силой били по земле, поднимая тучи пыли. Парочка с таким напором перла вперед, что, казалось, ни чего не замечает на своем пути, и, казалось, ни чего не чуют и мчащиеся кони. И ни кто не собирался останавливаться. Старая, дряхлая женщина встала с лавки и пошла через дорогу, решив на старости лет "размять кости". Она шла медленно, ковыляя, даже опираясь на палку и, казалось, тоже не видит всадников, которые уже въехали в деревню и неслись по её единственной улице, которую та и пересекала. Старушка что-то видимо всё же услышала, ибо остановилась и подслеповато щурясь, смотрела на мчащихся прямо на неё коней с людьми. Расстояние все сокращалось. Она невероятно резко и сильно, для старой дряхлой женщины, отшатнулась, выронив палку, но дряхлые ноги её плохо держали и она упала. По счастью она сумела уйти с дороги достаточно, но кони пронеслись к ней в притык, а их копыта только по чистой случайности на неё не наступили. А всадники её будто и не заметили, как не замечали и других крестьян и домашнюю живность, что значительно более удачливо шарахались от них и жались к домам или ныряли за и под них. Бабушка закряхтела, с трудом садясь, и посмотрела на удаляющееся пыльное облако. Почему-то она не стала ругаться и браниться, а необычайно бодро сказала, слишком ясно следя за ними:

— Ох уж мне эта молодежь...— всплеснула руками, пошарила, ища палку. — Невежи...Куда их нелегкая несет?

Мальчик поспешил помочь ей встать, но она уже схватила свою клюку и, с большим усилием и громко охнув, смогла встать как раз в тот миг, когда он подбежал.

* * *

Атиус вскочил. Ни чего страшного вслед за тычком не последовало, но на то, чтобы придти в себя, ушла пара секунд, на протяжении которых он оглядывался вжимая голову в плечи, но широко открыв глаза. Но ни чего, пришедшего в его больное воображение вокруг небыло. Был луг и трое ребят, один из которых с выпученными глазами и широко открытым в удивлении ртом сидел на траве, другой, постарше, выставил перед собой удочку, готовясь защищаться, а третий чуть подал тоже стоял и смотрел. Когда эта картинка дошла до сознания, маг, с облегченным вздохом и прижав руку к все еще по-заячьи колотящемуся сердцу и на миг возвел глаза вверх и чуть вправо, непонятно кому воздавая благодарственную молитву.

Первая остановка в дороге не всегда удачна и привычна.

В ещё голубом небе виднелся бледный призрак луны, все более проступая. Солнце уходило далеко на запад, все сильнее становясь пурпурным и окрашивая в этот же цвет немногочисленные облака. Остальное же небо становилось все темнее, все синее, потом фиолетовей, и плывущие через это часть ошметки облаков были все более темно-сизыми. В конце концов на западе остались только кровавые отсветы от заходящего солнца, а на востоке небо уже было почти чёрным. К этому времени пара проскакала мимо нескольких сел и достигла небольшого городка, который, не смотря на размеры, все-таки зачем-то уже обзавелся рвом и высокой стеной. В большинстве городов главные ворота закрываются сразу после заката, но эти ни кто пока даже не собирался закрывать. Стражи у моста тоже почему-то не было. Кони медленно прошли по подъемному мосту, после слегка ускорив шаг. Широкие улицы, большое расстояние между домами свидетельствовали, что город молодой и только недавно обзавелся каменной стеной, а церковь вместо замка в его центре, говорили ещё и о том, что строился он по новой моде, да и намекала на религиозность местных. В городке жило около сотни людей, но сейчас улицы пустовали. Закатное солнце уже не то, что окрасило землю огненными красками, а скрылось. Уже давно все вокруг посерело и начинало все быстрее темнеть.

— Странно, почему здесь так пусто, будто все вымерло?...— пробормотала всадница.

Второй огляделся чуть, хмыкнул и посмотрел на неё, как на дуру.

— Ни чего странного в этом нет...— медленно протянул он специально для неё.

— Почему? Ведь обычно ночью — самая жизнь...

— Это для тебя и прочей нечисти, но не для тех, кто её боится...

— А чего её бояться?

— Ну...

— И всё же, почему здесь вообще ни кого нет?

— Потому что приличные люди не показываются из дома даже в сумерках, не то что ночью, разве что по крайней нужде...— он хохотнул.

Она хмыкнула и отвернулась.

"Это не смешно совсем..." — подумала она. — "Что за пошлость...ладно, не хочу я с тобой лишний раз ссориться и спорить, а то ни кода не доеду..." — огляделась, вдохнула наполняющийся ароматами ночи воздух.

Кони медленно шли по мощеным камнем улицам. Копыта цокали по камню с керамическим звуком — кони почему-то были не подкованы. Чёрные, как ночь, жеребцы с чуть менее чёрными всадниками шли между домов, в которых одно за другим зажигались окошки. На уже почти чёрном небе вспыхивали звезды. Один из всадников прислушался, шумно вдохнул воздух, посмотрел на небо, и обратился к другому, точнее, к другой:

— Я думаю нам стоило приехать пораньше...

— Зачем?

— Когда я ехал за тобой, я здесь не останавливался.

— Унд вас? — спросила всадница.

— И то, что до утра мы отсюда не выйдем. Следовательно нам нужно где-то заночевать, а я не знаю, где здесь какой-нибудь трактир, и есть ли он вообще, а спросить не у кого.

— А зачем нам вообще было сюда заезжать?

— Затем, — он перешёл на шепот, — что магов не любят ни в одном поселении простых людей, а в крупных городах есть ещё и инквизиция, а нам в любом случае придется проехать через два-три довольно крупных города.

— Ни чего не понимаю. Зачем заезжать ещё и сюда?

— Какая же ты непонятливая! Тебе нужна одежда, которая не вызвала бы подозрений, да к тому же неплохо бы закупить какой-нибудь провизии.

— А тебе нужны солнечные очки.

— Это ещё что?

— А это такая штука с темными стеклами, которая глаза от яркого света защищает...

— Ну и нафига! Они мне триста лет не нужны!

— А чтоб глазки твои ни кто не видел.

— А это ещё причем?

— При том, что они у тебя жёлтые, как...как у василиска и сияют, как два солнца, в прямом смысле.

— Нормальные у меня глаза. И вовсе они не светятся.

— А ты когда в последний раз в зеркало смотрел?

— Ты прикалываешься?

— Я говорю то, что вижу.

— Так ты видишь, что у меня ярко-жёлтые глаза?

— Да.

— А ты не ошибаешься? Может они голубые?

— При условии, что у меня красные.

— А что ещё ты видишь?

— Что ты бледнее эльфа, волосы у тебя цвета мела и торчать как колючки у кактуса.

— Ладно, допустим верю.

"Иллюзии не мой конек..." — подумал он. — "Но, видимо нужно было накладывать заклятие личины самому. Неизвестно, что бы вышло, но продержалось бы это заклятие несколько дней, а не часов. И зачем я выкинул пять золотых на зелье одноразовой временной метаморфозы?! Встречу травника, что всучил мне это пойло — превращу во что-нибудь навсегда!".

— А почему бы тебе — девушка стала говорить почти неслышно — просто не сотворить какое-нибудь заклинание типа телепортации?

— Ага. Нафиг. Знаю я, как на тебя заклинания действуют. Наслышался я уже — проверять не желаю. Разрушишь, впитаешь, а потом ещё и Ответным Ударом...

— Ты о чем это? — искренне удивилась девушка.

— О тебе. Ну всё, хватит лясы точить. Поехали. Если не найти ночлежку — будем ночевать на улице.

— А может нам спросить у кого-нибудь?

— У кого?! Ночью улицы пусты.

— А вон у него, — она кивнула в сторону.

— Там ни кого нет.

— Ты в этом так уверен? — она спрыгнула с коня и почти неслышно юркнула за дом.

Полуночный вор не всегда мастер, а иногда становится безропотной жетвой.

Ночь была тихая, прохладная. На небе сияла половинка луны. Пустынные улицы окутала мгла, но Ада отчетливо видела каждый камень в кладке стен, каждую песчинку на дороге. Она притаилась возле распахнутого окна и ждала, вся превратившись в чувства, стараясь не дышать. Она заметила, как кто-то крался вдоль домов, а затем залез в окно. В доме свет не горел, но там точно происходило что-то очень интересное. Топот и шарканье шагов, звяканье, шуршание...

"Мужчина..." — рассуждала Ада. — "Среднее телосложение. Вес — около восьмидесяти кило. Обут в мягкую, но не комнатную обувь. Какой умора...Он старается быть осторожным, но от этого только сильнее шумит. Идет к окну...".

Из окна выглянула чёрная башка. Вор-домушник осмотрелся по сторонам и вылез. Перегнулся через подоконник, и стал что-то тянуть. У Ады было достаточно времени, чтобы досконально изучить этого субъекта.

"Толстенький" — констатировала она. — "Росту среднего. Неуклюж, но силен. Возраст за тридцать, но явно мнит себя великим вором или ниндзей. Тоже мне ниндзик! Вырядился весь в чёрное — одни глаза открыты, мутно-жёлтые и раскосые. Чебурашка ниндзя, бин!!!".

Он так пыхтел, кряхтел и сопел, что Ада чуть было не огласила улицы, пускай и веселым, но чрезмерно громким смехом. Наконец "ниндзик" вытянул из дома не особенно-то и большой мешок. Понятно, почему этот тип так долго его вытаскивал — из мешка торчали какие-то палки, которые, судя по их внешнему виду, за что-то хорошенько зацепились, но поставил мешок на землю, согнулся пополам, пытаясь отдышаться после усилий. Ещё раз огляделся, взвалил свою добычу на плече и медленно пошёл. Его слегка заносило то вправо, то влево. Ада, засмотревшись на эту клоунаду чуть было не забыла, зачем она здесь сидела. Она подкралась к "вору", тронула рукой его плечо. Тот испугано оглянулся.

— Извините за беспокойство, Вы не подскажите, как пройти к ближайшей харчевне? — стараясь говорить спокойно, поинтересовалась она.

Типец развернулся и, вместо ответа, заревел выпячивая глаза и махая свободной рукой.

"Либо он страдает феноменальным дефектом речи, либо рассчитывает напугать Меня. Хотя на кой ему это надо?".

— Простите, говорите пожалуйста четче, я Вас не понимаю.

Мужчина огляделся, и врезал Аде мешком. В мешке что-то затрещало, загудело. Ада отступила на пару шагов, тряся головой. Перед глазами у неё плясали огоньки. Если бы он ударил несколько ближе к темени или к затылку — она бы точно потеряло сознание, но он бил наотмашь и в лоб. Тип удивленно посмотрел на неё и потрусил по улице. Вскоре зрение вернулось к Аде. Её губы пунцовели. Она ни за что не простит такого отношения. Она была в ярости. Ада нагнала его и, схватив за плечо, увлекла за угол. Бандит попытался отмахнуться мешком, но она была на чеку, легко уклоняясь от его добычи. Для пущего веселья она заходила сзади, и давала ему пинка. Ада уже не держала его, не преграждала ему путь, но тип, не убегал, а пытался её прибить. Ада подхихикивала, но пыталась сохранять тишину. После нескольких неудачных взмахов мешком, он начал просто на нее кидаться, но сия затея была столь же неэффективна Вскоре она его измотала, и игра стала не интересной. Она отошла в сторону. Он сел на землю, и с облегчением вздохнул, видимо считая что избавился от неё.

— Ну, теперь Вы ответите мне? — спросила Ада, вновь приближаясь к нему.

— Сгинь нечисть поганая, — пропыхтел он, пытаясь встать.

Не смотря на пыхтение, его голос напоминал вопли кошки, которую душат и рвут на части одновременно.

— Я не нечисть.

— Уйди а то хуже будет.

Ада зевнула, влепила мужчине щелбан. Отточенный ноготь с ускорением ожог тому лоб. Тот, явно не ожидая такой наглости, взвизгнул, вскочил. Ада моментально очутилась сзади и обхватив его шею рукой, прижала его к себе. Ее ногти как-то сами по себе нашли горло того и прижались к нему даже через ткань демонстрируя свою остроту. Он тот еще попытался дернуться, что-то нечленораздельное вякнув...

— Ч-ч-ч-ч-ч-ч-ч...— прошипела она. — Даже не думай, — её ногти сильнее врезались ему в шею, а пальцы сдавили гортань.

Тот замер. Нащупала она ее быстро, но с трудом. Шея была толстая и рыхлая от жира. Ощущение этой жирной шеи отбило у нее все хорошее настроение. Зачем-то сознание предоставило картинку, как она вспарывает эту глотку, как он хрипит и истекает кровью, булькая. Омерзение стало еще сильнее. Она зашипела носом, отгоняя это все. Прижимая так несчастливо встретившийся с ней субъект к себе по-прежнему, она ощутила, как тот почему-то весь вздрогнул. Она ощутила, но не придала значения, лишь чуть сильнее нажав. Пойманный жалобно заскулил.

— Цсс...Молодец, а теперь, пошли.

Увы, но чужой здесь трус — не самый лучший проводник.

— А это по-твоему ни кто? — крикнула девушка, возникая из тьмы.

Парень крайне удивленно на неё посмотрел. Она прижимала к себе что-то большое и чёрное.

— Ну и что это такое? — полюбопытствовал он.

— А ты сам у него спроси, а за одно и то, зачем он ночью по окнам лазает, — она с силой оттолкнула от себя типа в чёрном.

Тот плюхнулся на живот и, прокатившись до ног коня, приподнялся. Всадник слегка склонился, и засмеялся.

— Ну ты даешь, Анара! Я конечно не оспариваю твои права Влады, но это немного чересчур, тебе так не кажется!? Признавайся, где ты гоблина поймала!?

— Каково ещё гоблина?

— Этого, — он сорвал с вора маску.

Тип оказался лысый, как колено и с тонкими, длинными скрученными трубочкой ушами.

— Так этот хрюндель называется гоблином? — не показывая удивления сказала девушка. — Учтем на будущее.

— Дери меня Мифира! Метис! — вскрикнул ни к кому не обращаясь Кенх. — и какие идиоты ломают доминанту у гоблинов?...

"Гоблин" поднялся, отряхнулся, поднял мешок и, крадучись, пошёл куда-то в даль переулков.

— Эй, ты куда это намылился, — окликнула его девушка.

Бандит попытался побежать, но, видимо, он умел бегать только на четырех, чему препятствовал мешок с добром. Девушка молнией метнулась к нему, подставила подножку и, наступив на спину упавшему, склонилась и схватила его за ухо.

— Чего Вам от меня надо!!!? — провизжал гоблин.

— Неужели у всей чёрной драни этого мира дичайший склероз...— вздохнула Анара. — Повторю для особо тупых: как проехать к ближайшему трактиру?!

— Налево, направо, налево, прямо, налево...— протараторил тип. Он боялся, очень боялся чего-то.

И ощущение его страха раздражало девушку.

— Ты ещё гимн Советского Союза спой, — фыркнула она.

— Да здрааав-ствууу-ет ве-эчно сооо-вет-ский сооо-юуз...— с визжанием и скулежом провыл он то, что по его мнению должно присутствовать в гимне этого непонятного "советского союза". — Аааа!!!

— Не выводи меня из себя, — прошипела она, дергая его ухо вверх.

— Но Вы же сами...— взвизгнул гоблин.

— Вот тупой...— буркнула девушка. — Дружок, — её голос переменился — налился лаской, приторной сладостью, — хочешь серьгу в ухо? Я тебе и дырочку в ухе проковыряю...допустим, в правом...И сережку вставлю...из зубиков твоих...

"Гоблин" вздрогнул.

— Не хочешь, тогда проводи-ка нас с приятелем к ближайшему трактиру, да поживей, — она отпустила его и мигом очутилась в седле.

Конь был явно против того, что его бесцеремонно разбудили ударом по бокам, и выразил это громким ржанием.

"Гоблин" провел их по узким переулкам, ткнул пальцем в сторону неприглядного домика и дал стрекоча. Ада прищурилась, вдохнула воздух и предположила:

— По-моему, то, что нужно.

— Если это окажется просто домик — за поднявшийся переполох в ответе будешь ты, — сказал Кенх, хлестнув коня поводьями.

Мягкая постель и сытный завтрак. Как приятно, или как ужасно???

Два всадника подъехали к трактиру. Вывеска у двери гласила "п'йаный·гном", но вместо соответствующей картинки, на вывеске был нарисован змееподобный дракон некогда ярко зеленого, но уже давно выгоревшего цвета, вылезающий из кувшина. Люди привязали коней и вошли в трактир. Внутри было душно. Огромное помещение. Выскобленные пол и стены, но потолок закопчен. В углу барная стойка, в другом — лестница типа стремянка наверх. Две двери. Вся остальная площадь — столы и лавки. Храп большинства посетителей перебивал лишь хохот маленькой компашки особенно крепких пьянчуг. Девушка облокотилась спиной об косяк двери.

— Ты что? — удивился парень.

— Ни чего, — ответила она. — Я пока здесь постою...

Он махнул рукой, мол ладно, и подошёл к стойке.

— Чего изволите? — лилейным голосом спросил хозяин трактира вылезший откуда-то из-под стойки.

В то же время он очень быстро, но тщательно, как козу на базаре, осмотрел новоприбывших, особенно подошедшего.

— Две чистые комнаты до завтрашнего полудня — произнес он с нажимом на слово "чистые".

— Простите, свободна только одна, зато роскошная...

— А попроще нет ни чего?

— Увы.

— Сколько?

— Три золотых.

— Это же грабеж средь... — парень почему-то запнулся на миг, бросив взгляд на почему-то ухмыльнувшегося хозяина — ...ясной ночи!

— Не хотите — как хотите — стараясь сделать свое лицо и голос предельно вежливыми, ответствовали ему.

Парень бросил на него испепеляющий взгляд.

— Но я думал, что вы цените свой спокойный и безопасный сон... — не обращая на него внимание, продолжил хозяин.

Юноша молча высыпал на стойку три монеты. Хозяин недоверчиво посмотрел на него, но вместо того, чтобы попробовать монеты на зуб почему-то поочередно коснулся золотых губами и широко улыбнулся.

— Я был уверен что Вы не ошибетесь...— он протянул юноше ключ. — Наверх, шестая слева — выражение его лица было какое-то странное.

Парень выхватил ключ.

— Идем, — сказал он девушке.

— Он соврал тебе, — шепнула она, следуя за ним.

— Я знаю.

— А почему ты не потребовал от него правды?

— Сейчас он угоднее удаче. Шум, который мог бы подняться, перебудил бы весь город.

— А если как-нибудь по тихому?

— Не выйдет. Или ты умеешь мирно убеждать? — последние его слова были произнесены с издевкой.

Она отрицательно и гневно посмотрела на него. Парень с полчаса ковырял в замке ключом, прежде, чем дверь открылась. Комната, как показалось девушке, действительно была роскошная. Начисто вымытый, отполированный паркетный пол, чистая, накрахмаленная постель, роскошные шторы и богато украшенная лампа на столе. И девушке это крайне не понравилось. Парень же скорчил такую мину...Было понятно, что для него это ни какая не роскошь.

— Лож не всегда требуется опровергать...— пробормотал он себе под нос и распорядился — Ты — на кровати, я — в кресле.

— А может наоборот...— взмолилась девушка, ткнув постель пальцем.

— Почему?

— Пуховые перины хороши лишь как одеяло да и то только лютой зимой.

Ада лежала в кресле, закинув ноги на спинку так, что ниже колен они свешивались за спинку, а спина бвла неестественно изогнута в этой перевернутой позе. Руки ее при этом были раскинуты насколько позволяла ширина сиденья, и свешивались с сиденья за голову, но не смотря на неестественность такой позы, она спала, или почти спала, и виделось ей, судя по нежной улыбке, что-то теплое и светлое. Но сладкую дрему лежащей в кресле вверх ногами Ады прервали нарочито громкие шаги. Она недовольно заворчала, приоткрыла один глаз. По комнате взад вперед ходил Кенх, бормоча себе под нос что-то про собачьи глаза да драконью шкуру. Ада потянулась, переворачиваясь в нормальное положение.

— Не прошло и полгода...— буркнул он, кидая ей ком шмотья. — Одевайся.

Ада поймала кинутый ей крайне неаккуратный сверток и принялась его изучать, разворачивая. Первым, что попалось ей на глаза, и главным образом благодаря тому, что в него, завязанного узлом бродяги было все запихано, был песочного цвета плащ из очень грубого полотна. Ткань была жесткой, тяжёлой и толстой похлеще новенькой мешковины старого образца, но пушилась только изнутри, снаружи же плащ был стекольно гладким.

"Хм...Явно чем-то проклеен снаружи...".

Этот плащ имел глубокий конически оканчивающийся капюшон и две ленты из такой же ткани на уровне горла, видимо предназначающиеся для завязывания. Но к одной из них была приколота большая овальная лишенная рисунка брошь из желтой меди. Ада отложила его в сторону. Взялась за темно-зеленый кусок. Странно, но это оказалась длинная куртка из тонко выделанной кожи, от которой шёл тонкий странный запах.

""Осторожно, окрашено"..." — ухмыльнулась она.

Куртка на груди была очень узка и не запахивалась даже без надевания, но по краю у неё было десять крупных пуговиц, правда с обоих сторон. Пуговицы были круглые, все из той же желтой меди, но на каждой из них был рисунок во всю пуговицу в виде шестилучевой звезды с длинными лучами и пустым шестиугольником в центре. Рисунок был выполнен блестящей ярко-синей эмалью. Дальше она достала темную рубашку с длинными рукавами. Она была из плотного шёлка цвета среднего между сиреневым и фиолетовым. Узорный игольчатый ворот рубашки и тесемочка, стягивающая распахивающееся место на груди были тоже из шёлка, но двуцветного: желто-красного. Ада лишь мельком взглянула на широкие, очень длинные штаны из очень грубой ткани. Ткани, когда-то выкрашенной в ярко-синий цвет, но теперь выгоревшей почти до голубого, а местами даже до белого.

"О! джинсики...Правда примитивные...".

Хмыкнула вновь и провела рукой по широкому поясу из толстенной темно-коричневой кожи. Пояс имел очень крупную бляху из желтой меди, прикрывавшую причудливый механизм застежки. Такого принципа застегивания Ада раньше не видела. Рисунок бляхи тоже был абстрактный, но не как на пуговицах, а в виде четырех стрелок, соединенных началами под прямым углом к ближайшей и двух тонких колец, наложенных на стрелки сверху. Последним в принесенном Кенхом произвольном наборе были широченные ярко-красные кожаные сапоги с мягкой подошвой из коричневой кожи и со столь высокими голенищами, что те заканчивались чуть ниже того места, где у Ады заканчивались бедра и начинался таз. Ада нахмурилась, еще раз оглядела все тряпки, шумно выдохнула. Такая подачка испортила ей настроение своей негармоничностью, неудобностью и нелепостью. Ни что из принесенного её не впечатлило, только разозлило.

— Ты издеваешься? — возмутилась Ада, развернувшись к тому.

— Да, но только не над тобой — слегка отстраненно ответствовали ей.

— А мне кажется, что именно надомной и именно сейчас.

— Кажется — креститься надо.

— А может просто кому-то руки подровнять до локтей? — придав лицу миловидное выражение, предложила она.

— Может тебе и надо... — оценивающе прошолся по ней взглядом, но оценивал он не физические данные, а что-то другое.

И Ада это чувствовала.

— А может это тебе их пообрубать надо?

Кенх усмехнулся.

— Я не вор.

— Зато нахал.

— А тебе то что?

— Ничего. Просто я не клоун, чтобы в такой одежде ходить.

— Но эльфийское платье ты же надела?...

— Одно дело — надеть платье, когда ты полностью наг и замерз, и совсем другое — вырядиться в синие штаны, зеленую куртку, сиреневую рубашку, красные сапоги и жёлтый плащ, чтобы проехать по городу, когда есть масса других вариантов одежды.

— А чем тебе эта одежда не нравится? — похоже, он обиделся.

— Тем, что если я повешу на спину табличку, с надписью крупными жирными красными буквами: "вампир", "демон", "меняла" или что-либо ещё подобное, ровно как и мишень для стрельбы — это будет гораздо безопаснее прохода по улицам в таких шмотках.

— Что за чушь...

— Давай проверим! — Ада принялась переодеваться в предложенный Кенхом "костюм".

"Интересно, а какой смысл в сапогах высотой до зада при широченных штанах со штанинами до стоп?" — с усмешкой подумала она, разворачивая аккуратно штанины поверх голенищ.

— Сапоги великоваты размеров на пять в ширину, не смотря на то, что одеты на нормальную обувь, — констатировала она с ударом на слово "нормальную", аккуратно сворачивая платье.

Факел выполз из-под перины кровати, зевнул и вскарабкался Аде на грудь. Ада на него внимательно посмотрела и расплылась в широкой улыбке.

— Теперь понятно, кто мне всю ночь спать не давал...— сказал Кенх.

— Клопы.

— ЧТО?!?!?!

— Возможно, ты усердно ворочался, из-за того, что матрасик не пуховый, а клоповый. Факел решил подкрепиться среди ночи и полез охотиться на этих паразитов, но ты всю ночь вертелся и стонал, даже когда этот милый драконенок выгнал из постели всех жуков. Кстати, что такое: "...хесонт миран-го, хесонтеп...".

— Не твое дело! — отрезал маг.

— А что тогда моё дело, если не жажда знаний?

— Война, убийство, власть и так далее!

— Большое пасибо, как-нибудь обойдусь, — она попыталась скрыть отвращение, оставив только сарказм.

— Пошли, или ты тут вечно сидеть собираешься?

Ада последовала за ним. Внизу было крайне шумно, жутко воняло требухой и рыбой, но радостные возгласы, песни, звон посуды, музыка, топанье и тому подобное доносились с улицы. Сам же трактир был почти пуст. Лишь за одним из столов сидели.

"Смешная парочка — высокий и худощавый, таких обычно зовут длинными, рыжеволосый юноша. Невероятно правильные и чистые черт лица. Весь в до крайности легкой, тонкой одежде, весьма элегантной. Бледный, как парное молоко, под пышной гривой огня четко ощущаются длинные островерхие уши. По крайней мере это ему бы очень шло. Слишком похож он на эльфа. Но вот только все эльфы — блондины. А этот красный, как медь, причем местами расплавившаяся. А второй — маленький, крепко сбитый, широкоплечий с четко угадывающимися хорошо развитыми мышцами, как говорится коренастый, дедок. Только что-то от него не веет старением даже. Только смущает длинючая борода и большой нос, как говорится, "картошкой". Для симметрии его стоило бы назвать "коротким", ну да ладно. Кожа сильно загорелая, но загар явно не от солнца, а от чего-то пожарче. Такой не сотрется и не смоется годы. Правда он ни кому это не демонстрирует, ибо весь задрапирован в толстую плотную одежду из переслоения кольчуги, парусины и кожи.".

Кенх потянул носом воздух, подошёл к трактирщику, скривился, и стал разъяснять ему разницу между вяленой и сыросушеной рыбой. Аду это радовало ещё меньше. Она села за стол, попыталась расслушать разговоры на улице — бесполезно.

"Слишком много посторонних звуков" — заключила она. — "Перебранка Кенха с трактирщиком — абсолютно неинтересна, а о чем беседуют старичок с юношей? Вот только что-то подсказывает мне, что "дед" совсем не стар, а "юноша" старше, значительно старше, чем кажется..."

— Слышь, ара, хватит мне мозги морочить! — пробубнил "старичок" пьяным баском, ударяя кулаком по столу с такой силой, что гора посуды на нем взмыла в воздух.

Юноша, с легкостью, поймал посуду, действуя так быстро, что невозможно было бы уследить нормальным людям. Подбежала девушка, точнее совсем ещё девочка.

"Судя по чистенькому белому переднику это должна быть прислуга. Хотя кто его знает, как положено здесь..." — решила Ада.

Всплеснула руками и, приняв посуду из рук элегантно склонившегося парня, пошла назад, уносить её. Но юноша что-то ей шепнул и она тут же смутившись и покраснела и ускорила шаг, унося посуду.

— Я об этом и не думал, — как ни в чем не бывало, заявил юноша, провожая служанку мечтательным взглядом.

Та обернулась, что-то почувствовав. Он ей нахально подмигнул. Она втянула голову в плечи и пулей вылетела в кухню.

"Странненько для прислуги" — констатировала Ада.

— Лично я, говорю вполне серьезно, мальчик мой — тут же произнес Юноша.

— Я уже давно не мальчик! — возмутился "старичок". — Вы, эльфы, не только безответственный и ленивый, но ещё и наглый народ!

— А я — тем более не ара, — спокойно сказал эльф. — К тому же я — килиец — стало быть, к эльфам ни какого отношения не имею.

— Ладно, генацвали, давай лучше ещё по чарочке...

— Смотри не упейся, сударь мой, гном, — усмехнулся килиец. — Хоть это и не вино, а так, слегка забродивший сок, кроме которого тут есть только вода, но для тебя, милый друг, сороковая чарка за час может оказаться не полезной, а пагубной. Ты ведь привык пить пиво бочками, и боле ничего. Я тебя в горы везти не намерен, а к нам — ты не хочешь.

— А говоришь, что не эльф! Чего тебе горы так не нравятся?!

— Они мне нравятся, только как можно дальше от себя, а не под ногами, и тем более не над головой.

— Значит всё-таки эльф! Все вы, обалдуи, одинаковы! А тебя всё равно в копи не пустят.

— У килийцев души кентавров. Мы — дети свободы. Нам мило лишь то, что было и есть по себе само, не измененное по воле чей-то. Эльфы же обязательно всё переделывают по-своему, а ещё мы, килийцы не любим когда вокруг нас смыкаются своды, пещеры, замка, леса...А эльфы — обожают непролазные леса и моря в легкий штормок. Эльфы любят звезды, а мы — облака. И по горам они не то что лучше вас, гномов, но и лучше гоблинов лазать умеют.

— И бездельники вы — тоже похлеще гоблинов!

— Сами вы как гоблины. И мелкие, как они, и голоса у вас противные, и не поймешь где мужчина, а где женщина...

— А вы отличаетесь ещё меньше, — перебил гном. — Все стройные, как жерди и плоские, как доски, и лица у всех голые. Ну чего красивого в голом лице!?

— Да и во мраке пещер живете, — не обращая на него внимания продолжил килиец, — что-то копаете, света не видавши, а уж с эльфами грызетесь...Орки и то дружественнее к ним...И что гоблины — что вы — вечно понавыдумываете всякой Немагии, да такой, что горы наизнанку выворачивает...

— Гоблины!? — возмутился гном. — Нашёл с кем сравнивать! Да эти алхимики недоделанные у нас, у гномов, строить шахты, врата, да мосты учились!

— А потом вас же и работать там заставили, — с ехидством заметил килиец.

— Не ковыряйся в старых ранах. Когда-нибудь наши короли заключать союз и мы выгоним всю эту мразь с наших земель, без помощи эльфов и людей.

— Если конечно ваши короли не засохнут над своими сокровищами, — усмехнулся юноша — или вы, любители дробить скалы, не выпустите ещё чего-нибудь и какого-нибудь из недр своих владений.

— Ещё один упрек — и я припомню тебе все дела вашего Аберрона!

— Валяй. Он всё равно ни какой не мой. Я — не эльф. Я — килиец. Килийцы не служат Аберрону. Мы признаем только власть королевы Цистан.

— А я собственными глазами видел ваши рыжие сероглазые физиономии в рядах армии "Его Светлости".

— А я впервые вижу бородатого эльфа.

— А?

— Вы, гномы, ведь там тоже были.

— Но это не повод обзываться, а что вы там тогда делали сами?

— Большой бой. Нужна была помощь. Так повелела Цистан.

— А если ваша циста прикажет тебе прыгать из окна?

— Её зовут Цистан! — килиец привстал с гневным видом.

— Не важно. Ты что, прыгнешь?

— Без раздумий. И любой на моём месте — тоже — видимо передумав, сел.

— Фанатик чокнутый...

— Сударь, а с каких пор вы, гномы, говорите на языке ненавистных вам горцев? — просил килиец с явной обидой, видимо не найдя ничего лучше для продолжения разговора.

— Ты это о чем?

— О том: "...ара...", "...генацвали..."...

— А, это...Не знаю. Что-то в этом мире перекривилось, и целое полчище людских языков стали новыми для иных рас. "Новотемный", "орикч", да и "новоэльфийский" и так далее. Я уже молчу про "всеобщий"...Я вот только не знаю, если килийцы — не эльфы, тогда на каком же языке вы говорите?

Килиец огорченно вздохнул, обвел взглядом трактир, снова вздохнул, теперь уже мечтательно.

— Ах! Какая ля фам.

Гном посмотрел в ту же сторону, хмыкнул, но не очень одобрительно. Мужчины переглянулись.

— Сударыня, что же Вы скучаете совсем одна, да ещё за пустым столом? — воскликнул Килиец.

— Садитесь к нам — всё веселее, — продолжил гном.

Почему-то Ада не сразу поняла, что обращаются к ней.

— Вы говорите на всеобщем? — полюбопытствовал Килиец. — Пар ле тю Клэрсэ?

— Ду ю спик орикч? — в шутку спросил гном.

— Шпрэх ин зи дойч? — усмехнулась Ада.

Мужчины так и застыли с открытыми ртами и неестественно выпученными глазами.

— Доны Жуан, рты закройте, а то муха влетит...или вылетит...— прохихикала она.

Но "доны" и не думали сей час же приходить в себя.

— По башкам вам что ли дать...— в слух подумала Ада.

— А может тебе по шее, для профилактики...— раздался риторический вопрос у неё за спиной. Рядом с ней сел Кенх, поставил на стол тарелку с пирожками и принялся их уплетать.

Ада потянула носом. Румяные, приятно пахнущие пирожки, ни запах требухи, ни рыбная вонь, царившие вокруг, не могли отбить аромат свежего огненно-горячего теста. Короче — очень аппетитно. Ада ни когда не отказывалась съесть что-нибудь, с её точки зрения, вкусное...Она не проживав проглотила пару пирожков, задумчиво посмотрела в потолок. Тем временем парочка "ловеласов" пришла в себя. Шок от неожиданной фразы быстро улетучился. Но они молча переглянулись вновь и с любопытством смотрели на парочку "Темных". Но Ада, была полностью погружена в созерцание своих ощущений от поедания непривычной ей сдобы. Первую минуту все было нормально. Желудок радостно схватил лакомство, в считанные секунды расщепляя его. Но у неё было нехорошее предчувствие.

"Что-то не так" — мелькнула мысль у неё в голове.

Первое, что она почувствовала — вкус и запах рыбы. Она замотала головой, судорожно заморгала, пытаясь избавится от одного из самых омерзительных ей запахов и вкусов, которыми на радостях с ней поделился желудок через кровь. Внезапно пришла резкая, жгучая боль в желудке. Знакомая но много, много сильнее, чем от обычной, даже слегка пересоленной еды. Ада чуть не согнулась пополам. Мерзкий, соленый вкус поднялся из желудка к языку, сжигая, разъедая всё, как кислота...

"Какой идиот насыпал столько соли!!!???".

Килиец с гномом напряглись, чего-то ожидая и оба превратились в чувства. Килиец даже привстал на локтях собираясь толи драпать, толи бежать на помощь к незнакомой девушке, толи стараясь быть поближе, чтобы лучше видеть и слышать все.

— Ну как тебе пирожки с селедкой? — спросил Кенх.

— Я сейчас из тебя самого пирожки сделаю...— Утробно прошипела Ада сквозь зубы.

— За что!? Пироги с сельдью — первое дело на праздник, особенно на такой большой, как Предсушье, а если что-то с пирожками — это не ко мне, а к кухарке.

— За сорок пудов соли...— её пробрал кашель.

— Если верить поверьям крестьян — счастливая будешь, но лично я лучше бы насыпал туда перца.

— Пить...

Кенх сунул ей под нос кружку.

"ВОДА!!!" — ужаснулась она, в мгновение ока опустошая кружку.

Ей будет ещё хуже, но потом и она, по крайней мере, сможет двигаться. Вокруг её лица образовался легкий туман. Ада закрыла глаза, резко вставая, накинула на лицо капюшон и дернула Кенха за плечо. Маг чуть не подавился.

— Пошли! — прорычала она, потянув его за ворот.

— Да иду я, иду, доесть-то дай! — возмутился он.

— Потом доешь.

Кенх сложил пирожки в сумку бубня:

— Неужели ты хочешь дать пропасть такому лакомству!?...-и, с неохотой, вышел из трактира, точнее дал себя выволочь Аде...

Их проводили крайне любопытные взгляды. У коновязи кони чем-то хрумали, были явно против появления этой пары и жутко не хотели, чтобы на них ехали. Ада подошла к скакуну. Тот как-то дохловато опустил шею. Когда же она оказалась в седле — жутко заржал, и припустил прочь от трактира. Кенх вскочил и с благим матом пустил своего следом. Килиец встал и подошёл к открытой двери и, стоя в проеме облокотившись о деревянный косяк, смотрел на уезжающую пару. Провожал он их, пока те не скрылись за домами, то есть недолго, поглядел на шатающийся праздный люд, даже не заметивший, что кто-то в праздник не веселится. Затем задумчиво посмотрел на покрытое нежнейшими облаками небо и задумчиво вздохнув, вошёл обратно в здание и уселся на прежнее место, подперев голову кулаком. Подбежала та же девушка, принеся новый кувшин вина. Килиец на неё не посмотрел даже. Тогда она с досады стрельнула ему глазками и специально помаячила веред взором. Тот безразлично на неё взглянул.

— Вам от хозяина презент...— пролепетала она.

— А, спасибо...— голос килийца был меланхолично-безразличным.

Девушка обижено фыркнула и, задрав нос, продефилировала обратно на кухню.

— Чего не весел? — усмехнулся уже протрезвевший гном. — Сбежал объект любви?

Килиец только вздохнул и мрачно посмотрел на собеседника.

— Ну подумаешь, обманулся! Ну Чёрную встретил.

— Темные — тоже разумные. Они тоже имеют право на уважение и внимание...

— Да она же явно не свободная! Ты видел, что с ней этот странный тип? Вот уж кто -точно темный...

— Да я знаю, это маг Хаоса, сильный, да при этом и не человек почти...Да и она что-то посильнее и посерьезнее.

— Ну так тем более, на кой она тебе!? Это и есть твое счастье, что она смылась, да ещё так быстро. Давай ещё по чарочке, за избавление? — налил себе и товарищу и настойчиво протягивал тому его чарку.

— Что? Обидно, что весь эффект опьянения сдуло со страху? — усмехнулся рыжий, взяв емкость и поставив её на стол.

— Обижаешь...— гном смолчал, чем именно его обидел собеседник. — Чтобы я такой мелочи испугался?...Да не в жизни!

— И всё же, как ты думаешь, почему она так поспешно сбежала?

— Да какая разница?! Ну оса её под хвостом ужалила — вот она и вскочила и побежала!

— Хм...— он смотрел на собеседника с сомнением.

— Чего с тобой? Заело гордыню? Да на кой тебе эта чернявая сдалась?! Ну что-то в ней есть симпатичное, но только для человека. На мой вкус она уж далеко не красавица...Длинная, тощая, мускулов — ноль, и лицо голое! А настоящих женщин борода красит не менее, чем мужчин!

— Стандарты гномьей красоты не приемлемы к прочим расам, а тем более видам — хохотнул. — Да и не человек она...у неё и ушки торчком...

— Только для эльфа она тоже уродина! Уж слишком фигуриста для вашего народа...

— Я не эльф. Я — килиец — с нажимом сказал рыжеволосый.

"Как же меня достала эта тупость прочих рас!" -подумал он и молитвенно воздел очи к небу.

— Ну и что? Между вами не так много различий.

— Но они есть. Да и она — не эльф вовсе...

— А ушки? Ты же сам сказал...

— Уши острые, но отнюдь не эльфийские...хоть и похожи. Это какая-то специальная раса. Здесь их нет, но...

— Но что?

— Но за Инистым Хребтом должна быть...

— И всё же, что тебя в ней так затронуло? Мало что ли красавиц вокруг?

— Первое: я не так уж охоч до красавиц и вообще до кого бы то ни было, как считают глупые люди. Любвеобильность — это один из мифов о моем народе. Второе: в ней что-то очень странное...не поверю, что ты этого не замечаешь...Что-то крайне любопытное и подозрительное. Об этом надо будет подумать как следует...

— Только не при мне!

— Ладно! С праздником. — сказал килиец и, подняв чарку над собой, осушил её.

— Вот так то лучше...— сказал гном радостно и тоже выпил с тем же жестом.

Скандал обычно провоцирует несварение, но это...

Подгоняемое страхом животное неслось не разбирая дороги прочь из города. Скакун Кенха смог их догнать только в чистом поле, когда конь Ады совсем выдохся и упал.

— Ты соображаешь, что ты делаешь?! — выкрикнул Кенх, спрыгивая с коня. — Эта скотина щас издохнет, и что дальше?! Зачем такая спешка?!

Ада промолчала. Внутри у неё всё ныло, крутило, бурлило, горело, но ей было очень холодно. Вся боль, которая раньше была в желудке, теперь разлилась по всему телу, как вода из разбитого стакана — по столу. И как вода выбирает ниши и прорехи — так и боль выбрала сосуды, мчась вместе с кровью. Дышать было трудно. Кровь прилив к голове, пульсировала в висках и в глазах и нестерпимо жгла.

— Интересно, все Демэнии шизофренички психованные, или только ты!?

— Каждое моё действие имеет под собой основание, — утробно прорычала "шизофреничка", когда ей стало чуть-чуть получше.

— Так объясни!?

Ада откинул капюшон. Кожа Ады полностью выбелилась и слегка припухла. Глаза почернели и, казалось, вот-вот выпадут из орбит. Губы высохли, растрескались, на них плясали язычки пламени. Её била лихорадочная дрожь, лоб покрылся испариной. Как жаль — а может и к счастью — что Кенх не видел эти перемены четко но...он почувствовал желание перекреститься и закричать: "...Свят! Свят!..." — волна Чёрной силы исходила от неё, но пульсации мощи всё угасали, и нахлынувшая жуть быстро развеялась.

— Вас ист дас?! — в ужасе воскликнул он.

— Ни чего, — прошипела Ада на смеси инфразвука с ультразвуком. Боль быстро затихала. — Траванулась, милый. У тебя ещё есть эти пирожки!?

— Да, а зачем?

— В глотку их тебе запихнуть, для прикола...

— Анара, только не сердись, ты можешь объяснить, что с тобой?

— Я уже сказала: отравилась!

— Селедкой?

— Твоей тупостью...СОЛЬЮ!!! Чем ещё можно отравиться, как не солью в жутком её обилии, да ещё водой её разбавив!?

— Чем угодно...Так это правда...

— Что?

— Что для Истиннотемных, для Чернокровых соль — яд.

— Ты сам темный.

— Моя темнота лишь условна.

Ада осторожно подошла к обессилевшему коню, отвязала котомки с седла и, расседлав несчастную жертву своей ярости, обратилась к Кенху.

— У тебя есть вино, вода и полотенце?

— Зачем? Утопить меня и повесить, а потом выпить "За упокой"?

— Если будешь продолжать молоть чушь — да и не только!

— Посмотри в сумках.

Она долго рылась, и наконец нашла нечто подходящее — одеяло, флягу и бутыль.

"В первую очередь надо перевернуть его с боку на живот" — командовала она сама себе. — "Слишком слаб. Если просто подтолкнуть — он переломает себе ноги..." — она подошла к голове коня, осторожно прикоснулась к его лбу.

Весь в мыле он дрожал и ни как не мог отдышаться. Ада сняла уздечку, нежно погладила скакуна, проведя пальцами по крошечной горбинке между глаз. Конь чихнул, не переставая пыхтеть.

"Тише...Дыши медленней...Прости...Я не хотела...Спокойней...Вдох...и выдох...Успокойся...Всё — только твой страх...Он здесь абсолютно лишен...Верь мне...Да, спокойней, медленней...Попробуй привстать...Да, я знаю, что ты устал, но попробуй хотя бы на живот перевернуться...Ты хочешь пить?...Понимаю, но лежа на боку ты захлебнешься...".

Конь приложил титанические усилия, но смог только слегка качнуться. Ада тут же очутилась у спины, подтолкнула его, подпирев приподнявшийся над землей бок коня плечом. Дальше благородное животное справилось само. О том, чтобы встать — не могло быть и речи, но лечь на живот конь смог.

— Эй, ты что вытворяешь?! — возмутился Кенх.

Но Ада не обращала на него внимания. Она обтерла коня попоной и накинула ему на спину одеяло, Она умоляла скакуна пить медленно, но жажда — страшная штука, к тому же что такое около двух литров для такой громадины? Фляга опустела моментально, та же судьба постигла с содержимое бутылки.

"Судя по запаху — вино было хорошим" — со смешанным чувством подумала Ада.

Она ещё раз погладила коня, подсунула ему под голову сумку помягче и, натянув капюшон до самого подбородка, улеглась рядом.

— Анара, ты совсем того?

— Нет, и перестань звать меня Анарой, я Ада.

— Тогда, если хочешь, называй меня Вась.

— Василий? Какое "редкое" имя, — фыркнула она.

— Василий — Васла, а Вась — Василиск. Точно так же как Ада — Адизан.

— Ада — Адалина.

— Где-то, но не здесь. И, всё равно, это — только прозвища, разве не так?

— Каму как. Покойной ночи.

— Так ещё же не ночь, только вечереет.

— Всё равно, пока он не отдохнет — я никуда не поеду.

— Лучше не надо оставаться здесь. Стоит пойти куда-нибудь ближе к цивилизации...

— Это в лес что ли? — Ада еле скрыла смешок.

— Хотя бы и в лес. Чтоб всяким проезжим глаза не мозолить...

— Всякие это кто?

— Да мерзость всякая мелкая шляется...Нечисть, нежить, чёрная дрань, перелетные горгульи, гарпии, драконы...

— А в лесу их ещё больше, и там они злее и голоднее — ведь именно там они и обитают.

— А что ты будешь делать, если я сейчас уеду и оставлю тебя наедине с твоим "любимцем".

— Плясать гопак от радости.

— А ты разве не боишься?

— Ни на каплю.

— Что-то мне не верится...

— Проверю, когда встречусь...

— Ну и что ты будешь делать, если тебя окружит стая волков-оборотней.

— Придумаю, а ты часом не оборотень, а то я слышала прекрасный способ их уничтожения...

— Волки-оборотни и волчьи оборотни это два абсолютно разных вида. Волки-оборотни — они вовсе и не оборотни, а звероподобная чёрная дрань, а просто оборотни — только превращаются в собакоподобных тварей.

— Так ты оборотень или нет?

— Это не входит в список моих способностей...

— Жаль...А такой хороший способ был...

— Какой?

— У тебя есть костыль?

— Зачем? — он почувствовал, что тут опять какой-то подвох.

— А промеж ног вмазать, потом в одно место засунуть по самую рукоять и провернуть триста раз по часовой стрелке и шестьсот — против.

— Юмор пьяного гоблина.

— Нет. Угроза трезвого желтокожего орка юному оборотню, если тот: "...Хоть ещё раз сунет свой сопливый нос в чужую миску...".

"Если он был жёлтый — значит уже не был трезвым..." — подумал Кенх.

— Всё с тобой понятно, но шуточками не отобьешься ни от нахалов, ни от врагов.

— Кому как.

— Но, если кто-то увидит тебя — драться уже не придется, — не обращая внимания, — зато будет вонять неестественно...

— А если они увидят тебя — просто окаменеют.

— Почему? — в голосе Кенха чувствовалось удивление с подозрением.

— А у тебя видочик под названием "Я у мамы унитазный ершик с подсветкой жёлтыми гляделками".

— Твой видок — похлеще — с ухмылкой сказал он, скрывая недоумение. Кенх не понимал до конца, что она ему сказала, но чувствовал, что явно нечто оскорбительное.

— Такими, как ты, пугают маленьких детей.

— А тобой можно до смерти запугать не только мракавладовскую армию, но даже и самого Мракавлада! Одни волосы чего стоят! Прическа в стиле "Я у папы производитель пакли"! Ты когда мылась в последний раз?!

— Зачем так орать, будто над тобой тролль надругался?

— Сама завела — сама и терпи!

— Если у меня сейчас от твоих воплей треснет башка — в качестве компенсации я возьму твою, но отвинченную от туловища...

— Попробуй. В честь тебя поставят статую прямо там, где стоишь.

— Медь или цемент?

— Серый гранит! И статуей этой будешь ты сама!

— И каким это образом?

— Медузьим!

— Их бэгра?йфэ нихт. 49

— Ты дура или прикидываешься?

— А ты?

— Дура...Как называется потомство василиска и человека?

— Ни как. Плод больного воображения.

— Точно дура...

— У людей могут быть дети только от людей, а у ящериц — лишь от ящериц того же вида и подвида.

— А что такое медуза?

— Морское животное с желеобразным телом и длинными щупальцами. Кишечно-полостное. Актиния, только плавающая свободно.

— Нахалка, как Темные, но дура, будто Светлая...

— Единственное существо, которое звали Медуза — Медуза Горгона, и её убили ещё в Древней Греции.

— А ты вообще кто по цвету?

— Я — это я. Своего цвета я.

— Не увиливай.

— Не знаю, что ты имеешь в виду. Я — просто я. Служу только себе. И цвет у меня не чей-то, а свой собственный.

— Ты говоришь тебя зовут Ада, а почему? Может это значит: "...Алогичная Дура Авалонская..."?

— При условии что Вась — "...Вреднючая Апатичная Скотина...".

— Ну-ну...А подохнуть можно только на костре.

— Всё. Отстань. Я хочу спать. Ты мне надоел! Я сейчас рассержусь!

— Ох, какие мы нежные...

— Лапушка солнцеглазый, ты хотел пойти в лес погулять? — промурлыкала Ада, вставая.

— Если это очередной выкидон — ты узнаешь, что эти глаза ужасны.

— Медузу Гаргону убили с помощью зеркала...— она посмотрела ему прямо в глаза. — А я — пропасть глубже Бездны в Тартаре...

Аде показалось, что глаза Кенха мерцают. Ей казалось, что они просвечивают её насквозь. Она почувствовала, как её окутывает пелена немоты, прозрачного но едкого и похожего на резину в мороз тумана.

"Вась — Владыка..." — мелькнуло у неё в голове.

Она вытянулась стрункой, дернулась всем телом. С неё будто спали оковы. Туман рассеялся, она почувствовала прилив сил. Кенха передернуло, он попытался отвернуться, закрыться, но всё бесполезно его парализовало. Ему показалось, что он стал камнем. Нет ни чего вокруг, только бледное лицо и два чёрных глаза. Лицо оживает, принимает очертания нежного личика девушки...Глаза мигнули...Чёрная паутина пульсирующих капилляров тает...Он глядит в бездонные двуцветные очи, что сияют, подобно всем звездам и луне вместе, и чувствует как силы покидают его. Ада почувствовала его страх, мольбу. Ей это нравилось и нравилась сила, разливающаяся по её телу, а легкий холодный зуд в спине слегка нервировал, но только слегка. Огонь, сила, пульсирующие в каждой клеточке её тела — что-то невероятное, неописуемо приятное. Ей так не хотелось остановиться, но её будто выдернули из транса.

"Это неправильно!!!" — закричало что-то внутри.

Закричало так сильно, что мысль ударила по мозгу как отбойный молот, и сию секунду все прекратилось. Кенх вздрогнул, поник. Стоял он так с полминуты, потом его ноги подкосились и он рухнул, как мешок. Некоторое время он лежал неподвижно, потом, наконец, встал, отряхнул куртку.

— Мы ещё не закончили, — возмутился он, заметив что Ада решила подремать.

— Я уже ни чего не хочу, — сонно пробубнила она.

Её великолепие быстро возвращалось к ней, но возникла непреодолимая сонливость.

— Я почти тебя одолел. Ты не имеешь права...

Ада почувствовала, что он лжет, и что он, похоже очень хочет за что-то отыграться.

— А разве мы в чем-то состязались? — искренни удивилась она.

— Да. Ты подло сбежала...— опять неправда.

— Прошу, не действуй мне на нервы. Я не люблю вранья.

— Про какое такое вранье ты говоришь?

— Про твое.

— Я — победитель. Победителей не судят.

— Помолчи, а. Успокойся или упокойся...— сказала Ада, зевая.

Ей невероятно хотелось спать. Кенх погудел ещё пару минут, но, поняв, что больше Ада не прореагирует, умолк. Ада почти уснула, но её "спутнику" внезапно что-то взбрело в голову. Сквозь дрему Ада слышала, как он бродит вокруг, ругаясь как последний уголовник. Пару раз что-то промелькнуло перед ней, но её слишком хотелось спать и она не обращала внимания. Кенха что-то сильно беспокоило. Потом он успокоился. Стало тихо.

Я — змея, значит я Холоднокровный.

Но уснуть как следует Ада не могла. Её разбудили в самое неподходящее время, к тому же, лежа на земле, она прозябла до костей. Она поднялась. Уже почти рассвело. Кенхов конь куда-то убег...В дали виднелся чёрный конский силуэт...Её же скакун спал крепче мертвеца. Ада мельком посмотрела на самого Кенха. Его поза была и смешной, и невероятной. Аде даже сперва показалось, что его наконец прибили. Взрослый мужчина лежал на земле свернувшись клубком, но это было даже не по-кошачьи — нос в живот, колени в затылок. Иногда так ложилась сама Ада. Кенх же был свернут как-то совсем не так...Живой человек не мог лежать так. Ада поймала себя на мысли о змеиных кольцах. Кенх тихо посапывал, изредка издавая какие-то непривычные шипящие звуки. Глаза открыты, но не светятся и, похоже, влажный воздух "испортил" его прическу, так как его волосы лежали волнами на плечах и спине.

"Как можно спать с открытыми глазами!?...Кто же его свернул такой пружинкой?" — озадачено подумала она.

С трудом оторвавшись от созерцания этой карикатуры, Ада решила "заняться делом". Сделав "зарядку", чтобы согреться и всё-таки одев платье под куртку, Ада бесшумно, пригибаясь к самой земле пошла вдаль. Совсем рассвело. Ада бормоча под нос проклятья, тащила за повод изловленного на полпути к городу жеребца. Конь упирался, хрипел, фыркал, брыкался и мотал головой.

"Ещё немного, и он издаст протяжное: "...И-а!!!..."" — раздраженно подумала она.

Ещё немного усилий...Конь не выдержал и упал на передние ноги. Да как упал...Чуть не хватило, чтобы он уткнулся носом Кенху в сапог. Кенх лежал уже в гораздо более нормальной позе — на спине, широко раскинув руки и ноги. Ада расплылась в злобной улыбке, потрепала упрямого скакуна по холке и намотала повод Кенху на ногу. Конь явно не разделил её чувства юмора. Он покосился в её сторону, вероятно думая: "...Ты совсем сбрендила?...", всхрапнул, мотнул головой, пытаясь отцепится и, поняв, что это бесполезно, повалился набок.

— Ну и чёрт с тобой, — фыркнула Ада. — ЧТО тут было!!! — поразилась она, только заметив, что все сумки выпотрошены, а вещи разбросаны в радиусе метра.

В её памяти медленно всплыли воспоминания о том, как она что-то искала в сумках...Но она, вроде бы, просто рылась, не разбрасывая вещей...

— А, ладно...— отмахнулась она от собственных мыслей.

Терпению Ады подходил конец. Она давно собрала вещи, и заседлала коня. Судя по выражению морды скакуна, он был крайне недоволен, что у него из-под головы выдернули сумку, а потом ещё и нахлобучили на него седло с грудой вещей. Солнце висело прямо над головой, а Кенх так и не изволил проснуться. Его конь так и пролежал на земле, не собираясь вставать, пока его не отвяжут от хозяина, а Аде уж очень хотелось посмотреть, как будет выглядеть, проездка таким оригинальным образом, но только со стороны...Тусклые жёлтые глаза Кенха её нервировали.

"Хоть бы моргнул, что ли...".

Она присела рядом с Кенхом, помахала у него перед носом рукой — ни какой реакции.

"Может ты вообще помер?" — возмутилась Ада.

Кенх не был мертв. Она это точно знала, так как слышала его дыхание, тихое и странное.

"Короткий вдох и, минут через пять, короткий выдох. Через пять минут опять вдох...".

И это бесило её ещё сильнее. Она коснулась его лба рукой и тут же отдернула её.

"Ну и ледышка!!!".

Она положил два пальца ему на шею.

"Удар. Раз, два, три...десять. Удар. Слишком медленно для человека, да даже для любого вампира или оборотня из Ордена, чье сердце бьется. Всё слишком медленно, слишком странно...".

Глаза Кенха сверкнули. Кони испуганно всхрапнули.

— Бей в основание шеи, а лучше — в сердце, — равнодушно сказал он. Но, встретив непонимание в глазах Ады, продолжил. — Или убери нож от моей глотки.

— Какой нож?

— А вот этот, — он схватил её за руку, чуть выше запястья, резко вставая и дергая её руку вверх.

Ада вполне могла врезать ему или с легкостью высвободиться, но она просто встала вместе с ним. Ей было интересно, что будет дальше.

— Ээ! — Кенх посмотрел на её ладонь, не отпуская руки, прощупал рукав, глянул вниз, будто ища что-то на траве. — И куда же ты его дела?

— Что? — с полным непониманием спросила Ада.

— А чем таким острым ты мне в горло тыкала, не пальчиком же? — с издевкой сказал он.

Ада только пожала плечами. Кенх с слегка задумчивым выражением лица ещё раз прощупал рукав и резко вывернул ей кисть. Ада, зашипев, выдернула руку и отскочила назад. Он посмотрел на свою ладонь, медленно разжимая пальцы. С ладони мерно стекали красные капли. Кенх шагнул вперед и упал, споткнувшись.

— Ну и какого ифрита!!! — возмутился он, пытаясь отвязать от ноги поводья. — Как такие узлы завязать-то у тебя вышло!?

— Сапог сними, иначе ни как не отвяжешься, — сообщила Ада.

— Ещё чего!

— Тогда режь поводья или ногу. Одно из трех. Четвертое — невозможно.

— А самой развязать слабо?

— И да и нет. Ножик одолжи...

— Глупо просить нож, когда с собой таскаешь их аж десять.

— А?

— Бэ! Твоим когтям можно только позавидовать.

— Вряд ли, скорее можно позавидовать тебе...

— Почему?

— Хотя бы потому, что распоротая ладонь не заставляет тебя ныть.

— Ты про это? — он выставил вперед руку. Вся ладонь у него была в какой-то розовой пене.

— Что это?

— Это? — ничего, — он вытер руку о траву.

Чисто. К ладони прилипло несколько травинок — и всё. Ни крови, ни ран, ни даже шрама...

— Ты ведь не человек, не так ли?

Кенх кивнул.

— Тогда кто?

— Скажи, кто ты — скажу, кто я.

— Ада Бич, бывшая "вампирша-живр" из Ордена Кровавой Звезды.

— Вась Солнце, Чёрно-красный маг хаоса...Как говорят здесь?...из "Загорья".

— Анара Демэния де Сатт, дочь Диффузии и Эпоса.

— Кенх Сетф Ха, сын Кеанг и Суат, но ведь тебе было нужно совсем не это, не так ли?

— А больше я ничегошеньки не знаю.

— Вот как узнаешь — тогда и скажу.

— Боюсь, что я это ни когда не узнаю...

— У тебя есть на это вечность...

— Прекрати! Я умру лет через шестьдесят — от старости, или ещё раньше — по чьей-то милости! И ты — тоже!

— По чьей-то милости — возможно, но вот от старости...Не раньше, чем от старости согнется Мракавлад — он усмехнулся.

— Ты это к чему колонешь?

— Ты так и не ответила, как развязать эти узлы!

— Единственное, что мешает им развязаться — твоя нога.

— Отвернись.

— Вару?м? 50

— Дару?м! 51

— На унд? 52

— Вас "унд"? 53

— Объясни.

— И ни чего!

Ада ещё раз глянула на него и, с крайне обиженным видом, отвернулась, бормоча.

— Можно подумать, он нижнее белье примеряет...

Кенх снял сапог и, наконец таки, смог освободиться.

— Отдай! — раздалось за спиной у Ады. — Да отдай же! Проклятое растение!

Ада оглянулась. Кенх пытался поднять с земли сапог и, видимо, прилагал к достижению этой цели титанические усилия, но, видимо, это ему не удавалось. Он пнул сапог, который почему-то не сдвинулся с места, и стал прыгать на нем, снова попытался поднять его, но безрезультатно.

— Ходить в одном сапоге — плохая примета, сиротой станешь, — с издевкой заметила Ада.

— Кто бы говорил...Да что ты стоишь?! — обратился он к Аде. — Верни мне мой сапог!

— А самому слабо?

— Можно, только от него мало чего останется!

— Почему?

— А это я у тебя хочу спросить, ведьма-недоучка! Какого ангела, луговая повитель так крепко вцепилась?! Это ведь твои штучки?! Отпусти! Это не смешно!

— Может для начала встанешь с ботинка?

— Это не ботинок, это сапог. Невежда...— фыркнул он, отходя в сторону.

Ада подняла с земли сапог, перевернула, рассматривая. Из сапога посыпался мелкий мусор.

— А я думала, что со стариков сыпется только песок, — подумала в слух она, без интереса кидая сию обувь Кенху, точнее в Кенха.

— Я не старик.

— Если мы сейчас опять поругаемся — то уедем от сюда не раньше, чем ты им станешь.

— И чем же вызвано желание смываться отсюда? — Он огляделся. — Ну-с...А коник не околел. Проздравляю, ты ещё уменьшила уважение к себе. У нас с больными и обессилевшими разговор прост — дубинкой по башке и на кухню...

— Ты это о чем.

— Без разницы.

— Их бэграйфэн нихт.

— Ну и чего тут не понятного?

— Всё, что имеется в виду.

— Твоя тупизна заразительна, — он потер виски. — Тебе нужно работать завбухом. Морочить мозги жаждущим знаний.

— А?

— До того, как ты начала задавать мне вопросы, пытаясь понять то, что и троллю понятно, я понимал, о чем говорю.

— Дэр нарр...54

— Взаимно.

— Мне сдаётся, что ругаться сейчас не стоит...

— У тебя что, лексикон оскудел за утро?

— Нет, просто у тебя сейчас опять коняка смоется, и я голодная, как медведь-шатун.

— Пирожков не хочешь, с селедочкой? — ехидно сказал Кенх.

— Лучше с жутко вумным нелюдем, — пошутила Ада.

— Ты чего?!

— Шучу, кому ты нужен...Беги, догоняй своего ишака-переростка, пока его ещё видно, я его больше ловить не стану.

Сюрприз в лице чужого.

Тяжёлый, душный вечер опускался на окрестности леса. А в нем было все так же приятно прохладно. Но холод обещал не приходить в эту ночь и в него, ни тем более на окрестности. Темно-зеленый зверь леса казался мертвым, ибо ни что в нем не шевелилось в этом душном безветрии. И, будто подтверждая его мертвость, из плотного тела, будто наконечник кольчугобойного копья или стрелы того же назначения, возвышалось огромное здание. Серый камень, из которого оно было сложено, в лучах опускающегося солнца почему-то все равно оставался таким же серым, зато флаг на шпиле его непонятным образом трепетал, хотя ветра не должно было быть и там. Солнце катилось к закату, но раскаленный за день камень здания всё ещё дышал жаром. Этот замок казался заброшенным, но это было не совсем так. Жизнь в нем пусть и не кипела, но была. Солнце медленно ушло, оставив наконец небо на управление давно уже светившей на нем луны. Ночное солнце наконец таки вспыхнуло, будто радуясь, что огненный конкурент ушел, оставив его наедине со звездами. Вот в конюшне встревожено заржали лошади. Затем медленно и бесшумна отварилась дверь в неё. Низко пригибаясь к земле, прячась в темные участки, шарахаясь от каждой шуршащей мыши и постоянно оглядываясь, из конюшни выбежал человек и направился к воротам. Где-то в глубине замка по темному коридору бродил ещё один человек, который может быть и не страшился света, но явно в нем не нуждался. Он шел, слегка прихрамывая. Он был почти в порядке, но ему мешало обилие синяков на его теле. Эти ушибы, некогда бывшие гематомами, уже почти прошли, и он наконец-таки смог встать на ноги. Сейчас он шел по владениям, которые он считал своими злой как черт от боли и другой причины, над которой думал.

"Куда делся этот трус!!! Почему не являлся все это время, хотя я так упорно его звал? может его убил кто? Нет, это я бы понял. А этот слизень просто куда-то делся. И эта мелочь с пушистым хвостом тоже куда-то сдрызнула. Почему ни когда ни чего нормально не бывает? То она чуть ли за мной не бегает, влезая в каждое моё дело и Мешая, мешая, мешая!!! А то вдруг исчезли все разом. Причем вместе с этим желтоглазым козлом Кенхом. Он что, их с собой уволок!? Ну я ему покажу!!!" — он попытался встать в грозную позу, но все его раны разом, будто вспомнив своего автора, заныли и, вместо грозного рычания сильного зверя, "Хозяин" сего сооружения издал не менее жуткий вой боли.

Услышав этот вопль, ночной гость, направлявшийся к воротам, подскочил, кинулся в одну сторону, потом в другую, снова в тень. Затем ему показалось, что его кто-то караулит в темноте, от опять шарахнулся от неё в пятно света и принялся озираться.

"Нда...Пожалуй придется ещё позализывать раны..." — продолжал думать избитый. — "Потом найти Этого трусливого предателя, хорошенько его отделать...а все остальное потом..." — он подошел к окну. — "Это ещё что такое!!!" — он с трудом подавил возмущенный вопль и порыв кинуться вперед.

Внизу, в пятне света стоял странный, не знакомый человек. Он напугано озирался и размахивал руками, будто из затененной пустоты вокруг него на него кто-то кидался.

"Нарушитель" — констатировал "хозяин" сего места, с трудом давя бешенство и заставляя мысли перекрикивать то. — "Нда. В другое время прибить бы его на месте, но сейчас...Так, успокойся, вспомни, чему тебя учили когда-то..." — он вдохнул, пытаясь успокоить себя и напрягая память. — ""Любой может быть полезен, надо только правильно с ним обращаться". Это первое. Второе. "Ни когда не кидайтесь на кого-то, особенно первым. Это лишает возможности более рационально того использовать". Ещё..."Всегда будьте приветливы и милы. Вежливость делает даже раба королем, если окажется в умелых руках". Что ж...Надо пойти и познакомиться с тем, кто так вовремя нарушил мои владения..." — он исчез.

Перепуганный человек всё ещё стоял и озирался и ни как не мог придти в себя от шока, вызванного этим нечеловеческим воплем. Вдруг, когда он в очередной раз обернулся, в том месте, где была темнота, уже возник высокий человек в некогда галантной и модной, но давно нестиранной одежде благородного сословия и с длинными чёрными и тоже давно не мытыми волосами. Человек стоял и улыбался, возможно он и улыбался бы приветливо, но густая тень, покрывавшая его лицо, придавала ему зловещий облик. От неожиданности человек, вышедший из конюшни, охнул и отпрянул.

— Здравствуй...— лицо благородной наружности ни как не могло выдавить из себя частичку "те".

Но это было и не нужно. Человек всё ещё испугано на него таращился и вряд ли бы понял тонкости вежливости. Человек в дорогой одежде покинул тень окончательно, став в освещенный участок, однако лицо его было все так же темно, помимо этого, ощущение страха чужого почему-то его радовало и заставляло ещё сильнее улыбаться, помимо воли.

— Здрасте — наконец выдавил из себя человек.

— Я — Эртис Ортен Агир — представился человек в дорогих одеждах. — А ты?

— Тид — человек наконец поборол страх, шумно вдохнув.

— Очень приятно — соврал его собеседник, сделав при этом крайне честное и радостное лицо.

— И...и мне.

— Я рад тебя видеть в свих владениях и с радостью предлагаю быть гостем в моем замке — человек благородной наружности, хоть и нагло врал, но говорил очень вежливо и убедительно.

Однако его собеседник выпучил глаза, попятился, споткнулся и плюхнулся на зад.

— Ввввввв-вашь замок — пробормотал он, пятясь уже на четвереньках.

Он что-то проплямал губами, затем вскочил и с истошным воплем:

— Аааааааааа!!!!!!!!!!!!! Спасите!!!!!!!!! Убивают!!!!!!!!!!! — кинулся к стене.

— Нда...— пробормотало лицо благородной, но немытой наружности, провожая взглядом человека.

Странный ночной гость его владений каким-то немыслимым образом умудрился запрыгнуть на стену, найдя остатки старой лестницы и, сиганув со стены вниз, не разбиться, а унестись куда-то в чащу, всё ещё вопя и взывая о помощи. Наблюдая это, в голове Эртиса билась следующая цепочка мыслей:

"Почему он весь такой перепуганный? Его напугала ночь? Нет, я не думаю...он шарахался от мен, и как раз, когда узнал, кто я...Значит ему что-то про меня намололи...Это что жен значит, появление этого человечишки здесь? Его сюда явно как-то подослали...Но кто и как?! Чтоб меня перекосило, это шпион, точно шпион! И значит на меня хотят напасть!!! Но кто? Родственнички, кто же ещё!!! Надо было его сразу хватать, а не рассусоливать! Чертовы учителя, ни чего умного от них за всю жизнь не услышал, кроме фразы "урок окончен"! Чтоб их там...!!!...".

Затем хозяин этого замка плюнул себе под ноги, обматерил своих учителей, вместе с их учениями, вслух и исчез.

Глава пятая.

Ёпсельмош.

В мире ни чего не происходит "просто так". Причина и цель есть всегда, нужно только докопаться. Проблема лишь в том, что всё то, что лежит всем на показ или общепринято — только обман.

Алифэн.

Вперед на восток! Но дало ли нам туда?

Буйные свежие травы остались за пеленой времени и долгого пути. На горизонте чернеют горы. Земля стала жесткой, каменистой, а сочная зеленая трава сменилась каким-то "бурьяном". Солнце клонится к закату. Два всадника возвышаются над травой. Они не подгоняют коней, и те еле плетутся, то и дело срывая, увы, малосъедобные травинки. Один из всадников поскреб макушку, встряхнулся и принялся судорожно чесаться.

— Слушай, ты меня уже достала своей чесоткой! — рыкнул второй. — Где ты блох успела подцепить!?

— Это не блохи, — не переставая чесаться ответила она.

— Если ты сей час же не прекратишь скребстись — я вызову ливень, но с неба может политься и огонь...Случайно. Я ведь маг Хаоса, а не Баланса!

— Не надо.

— Назови какую-нибудь причину помимо "...кошечки не любят водички...".

— Я его терпеть не могу, — Девушка вытащила из-за шиворота что-то.

— Не подходит — сказал юноша, не заметив её действия.

Она разжала кулак. На её ладони сидела пестрая ящерка.

— Сволочь чешуйчатая, ты меня уже достал, — злобно зашипела она на рептилию. — Если ты ещё хоть раз устроишь мне своими когтями чесотку — я тебя живьем проглочу.

"Драконов не едят" — раздалось у неё в голове.

"А мне плевать" — подумала девушка.

"Дракон" нырнул в рукав.

— Ну и за что такая милость? — спросил парень, приняв обращение к себе.

— А?

— За что ты меня грозишься съесть?

— Тебя!? Съесть!? — рассмеялась она.

— Ну да.

— Ну ты точно дурак...

— Сама дура. Сначала грозит, в чем-то обвиняет, а потом ещё и обзывается.

Она сунула руку за пазуху и вновь изловила ящеренка.

— Видишь его? — спросила она парня, суя ему рептилию под нос.

— Ну вижу, и что.

— Так вот, чесалась я оттого, что эта — она сделала большой нажим на слово "Эта" — сволочь лазил у меня под рубашкой.

— Ну и?

— И грозила я ему.

— А мне ты что не угрожала?

— Сейчас, сейчас...Если ты сморозишь ещё одну тупость — остаток дороги я проеду с кем-то другим.

— А что со мной?

Она опустила руку. Ящерка выскользнула и вновь юркнула в рукав. Девушка наклонила голову на бок. Ухмылку её алых губ вполне можно было назвать "бесовской".

— Что? — удивился парень.

Она молча заехала ему кулаком в нос. Парень ойкнул, зажал нос с боков у переносицы и наклонился назад.

— А куда же девалась та белая слизь, которая тебя так чудно исцеляет.

— Вали к богу, химера недоделанная. Не твое это дело.

Жара.

Раскаленное добела солнце висело очень высоко в небе, и казалось, превратилось в крошечное и при этом оно было очень злое. Полуденное солнце, не смотря на кажущуюся малость себя, испепеляюще жгло, и жгло в самую макушку и в темя. Раскаленная, иссушенная им до трещин земля дышала жаром, как растопленная печь. Полуметровые сухие жесткие стебли какой-то высоченной травы пробивали высохшую землю, создавая плотные, почти непролазные дебри. Эти заросли в любую секунду могут вспыхнуть как факел. Он и здесь бушевала жизнь. Рои мух, мошкары уныло жужжали, на много тонов ниже жужжали какие-то крупные жуки, иногда появлялись и пчелы, чуть чаще — осы. Чёрные тени птиц высоко в небе, почти не заметные у самого солнца. С тихим шуршанием пробирающиеся в траве змеи, ящерицы и мыши. Унылые силуэты двух всадников. Два коня с трудом прорываются сквозь сплетение твердых, но хрупких от солнца стеблей. Головы коней склонены низко и уныло, но они тем ни менее умудряются хватануть этой ещё на скошенной соломы. Два всадника гробятся, низко склоняясь к конским шеям и чуть покачиваясь при каждом шаге тех. Посреди этого изнывающего от жары пейзажа скалой возвышается город. Некогда серый камень выжжен солнцем почти добела и дышит дымкой жаркого, дрожащего воздуха, как раскаленная сковорода. Запряженная восьмеркой пегих лошадей чёрная карета, поднимая тучи едкой серо-желтой дорожной пыли, пронеслась к городу и скрылась за его стенами.

Двое разных.

За эти недели Ада поняла, как они отличаются с Кенхом. Он — неисправимый врун, она же не опускалась до прямой лжи, и терпеть не могла вранья. Его медом не корми, дай поскандалить даже не имея повода, а она, хотя и слыла в Ордене самой вспыльчивой и склочной, но долго или регулярно ругаться с кем-то она не могла, в отличии от него. Вась обожал когда еда "Пахнет", как он выражался. С точки же зрения Ады его "пахнет" — жутко воняет тухлятиной или тиной, что она не переносила. Она терпеть не может жир и рыбу, не любит мокнуть (она ни разу не плавала и не мылась, что, как ни странно, ни как на ней не сказалось) и старается держаться подальше от водоемов, он же — совсем наоборот. И все эти факторы так её бесили. Она сотню раз на дню задавала себе один и тот же вопрос: "...Какого чёрта я с ним поперлась!!!?...".

У всех свои страхи, и свои шизы, но есть они у всех.

Солнце лежало у самого горизонта далеко позади. Мир вокруг всё ещё дышал жаром, а душный воздух всё ещё дрожал. Грядущая ночь явно не намеревалась приносить прохлады. Жара держалась уже очень много дней. Но, будто скорбя над изнывающим миром, взошёл блеклый месяц, грустно опустивший рожки вниз. Зажигались первые звезды. Задул холодный ветер, невероятно быстро нагоняя всё ещё сероватых тучи. Быстро стемнело. Исчезли и скорбящий месяц, и звезды, и предсмертный луч заката. Заморосил дождь, но мелкие редкие капли испарялись, не долетая до раскаленной земли. Однако вскоре и сама горячая земля начала парить, тут же высушивая мелкие отметины от достигших её ошметков влаги. Воздух от этого стал тяжёлым и очень густым и влажным. Медленно холодало, но всё ещё было тепло и от земли был именно пар, а не туман. Кенх расплылся в счастливой улыбке. Ада закуталась в плащ и натянула капюшон по самый подбородок. У неё возникло нестерпимое желание оказаться где-нибудь подальше. Они сделали остановку на ночь. Завтра они уже будут в городе. Дождь усиливался, окончательно развеивая воспоминания о жарком дне. Становилось все холоднее. Послышались раскаты грома, где-то что-то сверкнуло. Крупные тяжёлые капли с бешеной скоростью мчались вниз и с силой градин среднего размера ударялись обо все, рассыпаясь фонтаном брызг. Особенно раздражала Аду эта дробь по её плащу. Нет, капли не мочили его. Он явно был чем-то смазан или пропитан и не впитал ни капли дождя, но они очень раздражающе тарабанили по нему. К тому же от влажного воздуха вся её одежда, в том числе и сам плащ, намокли.

"Хоть выжимай" — подумала она, ежась в мокрой одежде.

— Слушай, я конечно все понимаю...— обратилась Ада к Кенху, кутаясь в плащ.

Тот с подозрением скосил глаза в её сторону.

— Но даже просто таким дождем может убить...— посмотрела на закрытое низкой чёрнотой туч небо. — А из таких туч того и гляди пойдет град. Нам тут всем черепа по проламывает, или что-то отобьет по крайней мере.

— Не дури — отмахнулся Кенх. — града не будет.

— Почему?

— Я это знаю. Или ты хочешь, чтобы он пошёл? — посмотрел на неё с издевательской усмешкой.

"Стоило бы, чтобы тебе башку проломило" — со злобой подумала она. — "Но кто же тогда меня проведет туда, куда ведешь меня ты? А оно мне надо туда переться? Я даже не знаю, ни где это, ни что это...Но я хочу...Да и не хочется самой стать жертвой небесных ледышек...".

— Но всё же нужно где-то укрыться.

— Зачем?

— Чтобы не мокнуть хотя бы!

Тут Ада немного преувеличила. Капли дождя с силой били по

— Зачем. Воздух такой влажный, что мы не только не высохнем, но и без попадания капель вымокнем ещё сильнее.

— Ты гонишь...

— Ни чего подобного — невинно улыбнулся.

Ада чувствовала, что он в очередной раз брешет, или хотя бы не верит в достоверность того, что говорит, и при этом ещё и пытается разозлить её.

— Не ври. Нам нужно укрыться где-то...

— И где ты предлагаешь укрыться? Тут негде укрыться. Здесь голове поле на чертову кучу дней пути вокруг.

— Нужно поискать. Что-то же должно быть...Где-то же потники укрываются...Просто поискать — и найдется.

— Я ни чего даже искать не собираюсь.

— Я найду нам место.

— Сиди! Ты ни чего не найдешь тем более — он опять в это не верил, но он очень не хотел её от себя отпускать.

— Тогда давай построим укрытие!

— Какое укрытие!?

— Шалаш хотя бы какой-то, или навес — она начинала злиться.

"Как ты мне осточертел!!!" — колотилось в её голове.

— Из чего? Здесь нет деревьев или кустов, с которых можно нарезать ветвей с листьями.

— Нужно только поискать!

— Я тебе уже сказал: я точно знаю, что здесь ни чего нет, по этому я искать ни чего не собираюсь! — срываясь от раздражения на рык, сказал он.

— Я пойду поищу! Я найду!

— Ты ни чего не найдешь! Сиди здесь и ни куда не уходи!

— Не приказывай мне! — вскочила.

— Сядь, дура! В тебя щас молния шандарахнет!

— Ну и пусть — зло сказала она, однако села.

— Ты не найдешь здесь веток с листьями для шалаша или навеса.

— Сделаем навес из одеял.

— Все одеяла быстро вымокнут и с них самих начнет капать.

— Тогда из травы. Здесь такая трава, что её стебли — почти ветки. Нужно будет только несколько палок отыскать. А они-то здесь точно будут.

— Здесь ни чего нет, кроме травы. Ты не найдешь палок.

— Найду — Ада снова встала.

— Сидеть! — рявкнул он просто невообразимо громко.

Она демонстративно медленно села и смотрела на него гневно, с вызовом. Он улыбался очень нагло. При этом она чувствовала, что и её гнев, и её взгляд ему очень нравятся. От этого она невольно злилась сильнее. Но с трудом себя удерживала до роковой черты и пыталась подавить свой гнев.

— К тому же, если мы построим шалаш — в него обязательно ударит молния — привел довод Вась.

— Не ударит.

— Ударит. Она всегда бьет в то, что возвышается посреди равнины.

— А мы сделаем по высоте не выше травы.

— Тесно будет — усмехнулся.

— Ладно, тогда давай хотя бы костер разведем. А то я уже вся продрогла.

— И костер мы разводить не будем.

— Почему!!!?

— Потому что во-первых его не из чего разводить. Нет ни то что чего-то сухого, а вообще дров нет. А если и найдем — все оно вымокло. А во-вторых, если мы всё же каким-то чудом его разведем — его тут же зальет дождем.

— Сделаем над ним навес.

— Он сгорит.

— Правильно сделанный — нет.

— Ни чего мы делать не будем.

Ада обижено отвернулась и сжалась в комок. Кенх насмешливо хмыкнул.

* * *

Надувшись, она молчала пол часа где-то, но дождь так и не прекращался.

— Ну и погодка, Только страшилки рассказывать...— вслух подумала Ада.

— А что, хорошая идея — обрадовался Вась. — Ты начинаешь.

— Нас жутко пугали тем, что с нами сделает Свет, если мы им попадемся...— задумчиво протянула она, пытаясь подобрать то, что она способна воспроизвести. — Но Реальная страшилка-то, что сделает Алифэн, если ты попадешься ему на глаза, когда он не в духе, и это превосходит те сказочки...

— Опять ты про своего Алифэн! Надоело уже!

— Ладно, не про Алифэна...

— Ну же!

— В чёрном-чёрном городе — начала она медленно одно из немногих безобидных детских страшилок, которую услышала от играющей ребятни — на чёрной-чёрной улице в чёрном-чёрном доме на чёрном-чёрном этаже в чёрной-чёрной квартире в чёрной-чёрной комнате чёрные-чёрные люди моют чёрные-чёрные окна.

Кенх жутко расхохотался.

— Молодец! — сказал он, отсмеявшись. — Только это не страшилка, а игра на воображении. Вот нас страшили, так страшили!

— Ну и рассказывай, чем вас страшили.

— Да что угодно! К примеру тем же Баюном страшили.

— А кто это такой.

— Ну ты даешь, будто в Свету родилась...— он понизил голос. — Есть один лес. Издали — лес как лес, но если зайти внутрь — станет ясно, что что-то не так. Лес лиственный, земля сухая, но ни травы, ни мха, ни лишайников, ни птиц, ни зверей. Если зайдешь внутрь — уже никогда не вернешься. Ни одна тропа не верна, а от затхлого воздуха вскоре теряешь сознание. Ночью по лесу ходят призраки — не призраки, трупы — не трупы, но очень охочие до нежной плоти, да живой души, как и местные деревья, впрочем.

— А причем тут Баюн? — перебила его Ада.

— Да подожди ты! А ещё в этом лесу живет Баюн.

Ада усмехнулась презрительно.

— С виду то кот толстый, то птица белая, то...То вообще человек старый да ободранный, да только лицо веселое и глаза молодые и синие, как горные озера. А кому-то еще много чего кажется... Да только это крайне не так. Это даже не колдун — это вообще нечто сверх...вообще сверх... — слово "сверх" было с особым ударом, и интонацией, с понижение голоса. — Старше всего живого. Мощь столь велика, что ты цепенеешь от ужаса. Его слова вгоняют в сон. А уснув уж никогда не проснешься. Если хочешь жить — беги от него прочь! В противном случае судьба крайне незавидна...

— Ну и чего тут страшного? — вновь перебила она.

— А чего страшного в сказках про живоглотов, и муравопауков?

— А кто это?

— Знаешь, чем отличается разум Светлого от разума Темного?

— Один думает о других, другой — только о себе.

— Готов поспорить, но я не про это. У Светлых практически отсутствует воображение.

— А у темных оно больное и сводится к кровавым оргиям!

— Кто бы говорил...

Как неприятно, когда тебя выталкивают на улицу. Но если тебя гнали — возможно тебя спасали.

Под утро тучи растаяли. Земля жадно впитывала влагу, и вскоре луж тоже не осталось. Всадники подъехали к городу. Ворота были заперты. Девушка изучающе посмотрела на дубовые створки.

"Две створки из дерева и металлических поперечин" — рассуждала она. — "В правой створке дверь. В двери, на уровне лица, окошечко. Всё закрыто, но почему?".

— Слушай, Вась, а может нам не надо туда заходить? Заперто ведь...— спросила она.

— У меня есть масса причин не слушать тебя, — ответил ей парень.

— Ну и что же это за причины?

— Я голоден, я устал и хочу пить. Мы уже неделю шляемся по этим высохшим землям. У нас давно кончились припасы. Всем нам: и тебе, и мне, и лошадям нужен отдых и вода, а дальше будет только ещё суше. И ты мне пол дня талдычила, что хочешь есть.

— Это не лошади, а кони. И я сегодня вообще молчала.

— Ну да, а кто с самого утра бубнил таким противным голосом "...Хочу есть. Накорми, а то умру...", и далее в том же духе.

— Может это у тебя галлюцинации, от жары, — а сама подумала:

"ФАКЕЛ!!!".

Они спешились. Вась постучал кулаком в ворота.

— Кого там черти принесли!? — возмутился мужской голос из-за ворот.

В двери открылось узкое окошко, через него кто-то с любопытством рассматривал приезжих.

— Мы — путешественники, — ответил парень. — Мы проделали долгий путь. Мы и наши кони смертельно устали и изнываем от голода и жажды. Пожалуйста, впустите нас.

— Бродягам тут не место. Пошли прочь!

— Чтобы решиться путешествовать не обязательно быть нищим, — в руке у парня блеснула золотая монета.

— Здешние люди не продаются.

— А я и не покупаю. Можно войти?

— НЕТ.

— А если я сам войду?

— Это угроза?

— Вопрос.

— С оружием нельзя.

— Почему?

— Таковы правила.

— Что ещё за правила? В прошлый раз когда я здесь останавливался сюда впускали всех.

— А когда ты здесь был?

— Ммм...В позапрошлом году.

— А теперь правила изменились.

— Ну и что же это за правила?

— Ни каких магов. Ни каких бродяг. И ни кого с оружием. Так что проваливайте ВСЕ.

— А как же вы собираетесь защищаться от врагов, если здесь нельзя носить оружие?

— Для этого есть легион.

— Что ещё за легион?

— Ни твое дело. Пошли вон!

Окошко захлопнулось.

— Странные вы, люди...— в слух подумал Вась. — С оружием нельзя, а предложить сдать его — ни кто не догадывается...

На стене поднялись несколько людей.

— Пошли прочь, что тут непонятного!? — крикнул один из них.

Люди направили на путешественников арбалеты.

— А если мы сдадим оружие — нас впустят.

— Лично я вам не верю.

— Напрасно, — Вась снял арбалет и меч и отшвырнул в сторону.

— Неужели это всё оружие?

Два стилета полетели в след мечу.

— Смотри, мы вас обыщем, и если что-то найдем — вы угодите в тюрьму.

— Кулаки не отстегиваются.

— А как же девушка?

— Валяй, обыскивай, — ответила девушка. — Всё равно ни чего не найдете, да ещё, как честным людям, всем, кто меня обыскивал придется на мне жениться. Конечно с предварительным состязанием между претендентами. Пока в живых не останется только один, но обычно мои женихи долго не живут...

— Бесовка, вали отсюда и мужика своего забирай! Нечисти здесь не место.

— Я не бесовка и не нечисть.

— Да ну.

— Можете облить святой водой, если не верите.

— А как насчет свяченых смолы и перьев — кривая усмешка.

— А как насчет горящего дрючка тебе в нос?

— А говоришь что не маг.

— Слушай ты, балаболка в латах, — не выдержала девушка — мне сдаётся, что это ни какие не правила. Ты просто не хочешь нас сюда пустить.

Люди ушли со стены. Скрипнул засов. Дверь открылась.

— Ну, раз Вы так настаиваете — проходите, — прошептал стражник. — Только учтите, что я вас предупреждал.

Они попытались войти, но стражник вновь их остановил.

— Чего тебе? — возмутился Вась. — Ты же вроде бы нас пропустил?...

— Оружие свое возьмите, — одними губами произнес тот.

— А как же правила? — усмехнулся парень.

— Вы всё и так поняли...

Кому-то ревность — кому-то иная шиза. Но всегда это неприятно.

— Ада, а тебе не кажется странным всё здесь происходящее? — спросил Кенх, озираясь.

— Самое странное здесь то, что я, нормальная девушка, поперлась с тобой не известно за чем к чёрту на кулички, — возмутилась она.

— Это ты уж у себя спроси. Я тебя ни к чему не принуждал. Я говорю о поведении того стражника...

— Ну придурок, шизофреник, и что? Наврал с три короба из-за неприязни, но потом ведь сдался.

— Чувства есть — разума ноль. — Выдохнул еле слышно он, и чуть громче сказал. — Нет, ты ошибаешься. Мне кажется, что он хотел нас о чем-то предупредить, предостеречь. Тут пол города — маги, и две трети — серые эльфы. О каких законах про нелюдей и магов может идти речь?!

— Ну и?

— Ты ни чего странного не замечаешь в этом городе?

— Нет. И ни какого признака того, что ты мне сообщил.

— Огромные дома, но окна у них узенькие, очень узкие улочки, а единственная во всём городе площадь, в его центре, крошечна.

— Ты же был здесь в позапрошлом году.

— Тогда здесь было несколько просторнее — произнесла она с особой интонацией к слову "несколько".

— Ну плохой архитектор появился.

— Улицы пусты.

— Не совсем, к примеру на площади была толпа, а остальные горожане, наверное, погуляли на каком-то празднике и страдают похмельем.

— А что ты думаешь по поводу кареты на площади?

— А?

— Помнишь: чёрная, без окон и кресты со всех сторон.

— Катафалк.

— А что это?

— Трупы хоронить возят.

— Трупы либо в телегах возят, либо в гробах на плечах несут.

— А на что ты намекаешь?

— Если б ты была повнимательней, когда мы мимо площади проезжали, то заметила бы людей в рясах, вышедших из этой кареты.

— Я же говорю: приехали кого-то хоронить, а нафига мы сделали круг, пока эти люди куда-то уходили — я не знаю. Там ведь какие-то горожане толпились — можно было поговорить.

— Ну и кто из нас думко?пф?

— Узкие улицы ни как не связаны с тем, что сюда приперлись какие-то фанатики. К тому же здесь нет ни дворца, ни церквушки, ни рынков с трактирами, ни даже фонтана или хотя бы колодца — одни жилые дома. Так что пошли отсюда — здесь нам ничего не светит.

— А я так не думаю...

Кенх ещё раз огляделся, спешился и постучал в дверь одного из домов.

— Кто там? — спросил недоброжелательный голос из-за двери.

— Цианайтшиса тыхиасуракитаншиат! 55

Дверь приоткрылась, и Кенха за воротник втянуло внутрь. Ада попыталась зайти, но дверь захлопнули у неё перед носом. В доме что-то происходило. Ада прижалась ухом к двери.

— Ты что, совсем сбрендил, змей беззубый?!!! — шипел кто-то, но голос был явно женский. — Ты что это вытворяешь, уж песчаный?!!! Чтоб тебе линять пятьсот раз на дню, Наг недоделанный!!!

— С чего такая милость? — равнодушно спросил голос Кенха.

— С чего?! С того, что ты, недоумок самоуверенный, на Темных языках почем зря болтаешь!

— Ну и чего тут такого.

— Ну ладно уж на орчьих или хотя бы общетемных, но кто тебя надоумил на Древнетемный?!

— Я не понял, чего тут случилось?

— Тарантас на площади видел?

— Ну да.

— И?

— Ну приехали священники. Орден какого-то святого...

— Ага, Орден "Святого "Шизоида""!

— А? Что? Что ты имеешь в виду? Сколько живу — такого не слышал...

— А ты подумай.

— Святого такого нет...Что?! Аааааааааа! — в ужасе воскликнул Кенх. — Ин...инкв...инквиз...Мрхп...

— Молчи! Помянешь эльфа — а в тебя уже стрелы летят...Да и странноватая эта "И". Чует моё сердце, новая напасть объявилась.

— Пьфю! Прекрати мне своими лапами рот затыкать!

— Проехали...Ты как сюда добрался? Приехал?

— Ну не пешим же.

— А на чем?

— Вы меня сюда так быстро затащили, что, вероятно, я остался без транспорта.

— Я с тобой не собираюсь играть в загадки.

— А тебе ведь нравилось.

— Не сейчас.

— Лошади убегут — фиг их найдешь. Это же кровь ке'ха, а не плешивая кобыла, которой меня снабдили...

— А почему лошади? Ты что, не один приперся. Мне тут твоих "кар-каров" триста эр не надо.

— Они летать умеют — им кони, как транспорт, не нужны, а я по делу.

— К кому? Сколько тебя знаю — здесь у тебя дел не было, кроме...

— Кроме ночлега и пополнения припасов.

— И только!!! Я тебя щас!...

— И тебя...— поспешно добавил он.

— Хватит увиливать, кого ты притащил!?

— Сама у неё спроси.

— Так это ещё и она! Ну и паскуда же ты!

— В другой раз. Времени маловато. И сейчас мне только с тобой ругани и не хватало!...

— А?

— Бэ!

Раздался грохот, будто уронили железную бочку с десятого этажа. Что-то разбилось. Крики возмущения. Брань, свист, треск. Возня. Дверь резко открылась. Ада еле успела отскочить. На улицу вышел закутанный в плащ человек. Лицо его затенял капюшон.

"Ну и что же это такое?" — подумала Ада, изучающе глядя на него. — "Росту в нем метра два с половиной, не меньше, и телосложение довольно крепкое...Что-то мне это напоминает...".

Он огляделся, сделал ещё несколько шагов вперед, ещё раз огляделся, взял коней за поводья и завел их в дом. Дверь опять захлопнулась.

"Пожалуй, двигается слишком быстро и легко в общем, для его комплекции. И запах...Чего-то не человеческий, но знакомый, ну так и вертится что-то в голове...".

Немного подождав, она постучала в дверь.

— Кого там ещё!? — прошипели из-за двери. Это шипение больше походило на шепот.

— Можно Вас на пару минут? — спросила Ада.

Дверь открылась. Всё тот же субъект вышел на улицу.

— Чего те надо!? — раздраженно прошептал он.

— Можно войти?

— Нет.

— Почему?

— Вали отсюда!

— Почему?

— Сгинь! Пошла прочь! Чего непонятного?

— Почему?

— Слушай — он наклонился к ней. Под капюшоном будто вспыхнули два желтых фонаря, и тут же погасли, — если сейчас же не уйдешь — я за себя не ручаюсь...

— Почему? — в глубине души Ада смеялась над этой ситуацией, но сейчас её обидел тот факт, что её гонят, и она решила довести до его белого каления.

— Потому!

— Почему?

— Уйди, предупреждаю.

— Почему?

— Побирушка драная, ты напрашиваешься...

— Почему?

Она еле успела уклониться от удара кулаком, слегка растеряна — субъект оказался неожиданно ловким. Ещё раз, теперь её врасплох не застать. Подпрыгнула, избегая подсечки. Противник, каким-то образом, оказался у неё за спиной. Ада отпрыгнула в сторону и юркнула за угол соседнего дома. Вслед ей погрозили кулаком и неразборчиво прошипели что-то ругательное. Громко хлопнула дверь. Чья-то рука легла на плечо Аде.

— Девушка, что Вы тут делаете? — шёлковым голосом спросил какой-то мужчина.

— Гуляю, — ответила Ада, поворачиваясь.

Сзади стояли несколько мужчин в чёрных балахонах. Видок у них был своеобразный...У каждого выбрит аккуратный круг на макушке, и деревянный крест на цепочке висит на поясе. Пол балахонами явно было ещё что-то, воротник чего закрывал их шеи.

— Соизвольте пройти с нами.

— Зачем?

— За тем.

Её взяли под локти и потащили. Ада не упиралась, но и не шла, переложив все свои тридцать с лишним кило веса на мужские силы.

"Лучше я не буду протестовать..." — подумала Ада. — "Мало ли что им взбредет тогда в голову...В любом случае, если возникнет опасность, я могу постоять за себя...".

Кажется, я попала. И как теперь я отсюда вылезу?

Пока её тащили, Ада осознала, что не ела уже дня три. Что того, что она в последний раз ела — было недостаточно, для насыщения. И что она действительно очень хочет есть! Какая-то сила крутилась совсем рядом...И пусть эта сила была не особенно велика и имела поганенький и отдаленно знакомый привкус, от которого мог прошибить пот, Ада знавала вкусы значительно более противные и это уж точно было лучше, чем пироги с сельдью, которыми так щедро запасся Кенх. И это так манило Аду...Вскоре Мужчины начали зевать, клевать носом. Аду затолкали в какой-то подвал. Скрипнул засов.

"Что называется, "прокатили на халяву"" — подумала Ада, оглядываясь. — "Холодно, сыро и грязно, как в дневалище" — констатировала она. — "Но посветлее, и воздуха значительно больше. Дверь вся в щелочку. За дверью кто-то стоит...На полу груда соломы. И на том пасибо. В общем, называется: "чувствуйте себя как дома". Ну и чёрт с ними...".

Она потянулась, зевнула. Из рукава выполз Факел. Спрыгнул на пол, повертелся, чихнул, фыркнул и залез Аде на плечо.

"Ну, этого ты добивался, сумочка в потенциале?".

"По крайней мере, мы поели".

"Что значит "мы", и что за "поели"?".

"Поесть — попытка насытится физически. Насыщение — удаление голода. Есть хочется не так сильно — значит поел. Нам с тобой — значит мы. Или у тебя голова не варит?".

"Шизофреник галлюциногенный...Ну и как ты предлагаешь нам отсюда выбираться, мистер "Я Знаю Всё о Всех и Вся и Здесь Решаю Всё Я"?".

"Подождать тех людей".

"Конечно можно, но у меня дурное предчувствие насчет них".

"А если мы отсюда уйдем — нас станут искать, и положение станет ещё хуже".

"А?".

"Бэ!" — ящерица юркнул за воротник.

Ада почувствовала трение на шее.

"ФАКЕЛ!!! Ты что это вытворяешь!?" — она тряхнула головой.

"Пожалуйста, сними этот кулончик...".

"Зачем?".

"Надо...".

"А не пошёл бы ты...".

"Взаимно" — ящер вскарабкался ей на голову и прыгнул на пол.

Что-то брякнуло. Ада посмотрела вниз. Шустрая рептилия удирал, волоча за собой кулон на шнурке! Она попыталась его поймать, но маленький дракон оказался значительно проворнее её. В конце концов, он забился в щель между камнями кладки, затащив за собой её вещь.

"Ну и сиди там!!!" — раздраженно подумала Ада, затыкая щель соломой. — "Посмотрим, как ты оттуда вылезешь...".

Дверь распахнулась. Монахи в чёрном...

Мы накормим голодающих речами, оденем голых обещаниями и защитим сирых наветами.

В центре площади был выстроен эшафот. Вокруг него собралась шумная толпа. Люди нервничали, ругались — они не понимали, в чем дело, и что тут происходит. Недавно в их город приехали "вершители правосудия от лица Божьего и по закону Божьему", и это ввело всех в панический страх. На эшафот взошёл священник.

— ДЕТИ МОИ! — Он воздел руки к небу.

Толпа смолкла.

— Настали трудные времена! Тьма не дремлет! Всюду шныряют демоны, маги, гоблины и прочая Темная мразь! Необходимо защититься!

В толпе возник тихонький шепот.

— Отряды ведьмаков не справляются с ордами нелюдей! И таким тварям, как маги и эльфы удается просочиться в наши тихие обиталища!

По толпе прошлась волна шепота.

— Господь Всемогущий!!! Не введи во искушение и направь нас! Необходима бдительность, бдительность и бдительность! Дьявол всюду! Может ему служат странники, называющие себя "знахарями", или ваши соседи, может даже ваши дети, те кого вы любите больше всего! — дальше следовала двухчасовая проповедь, о Зле ВСЮДУ и о постоянной борьбе с ним Добра.

Тем временем позади этого проповедника, другие монахи, поставили деревянный столб и обложили столб вязанками хвороста. По толпе прошлась волна недовольства.

— Доказательство того, — продолжал Святой Отец, — что Зло может быть где угодно — ведьма, пойманная нами на кануне! Да простит Господь её душу. Сегодня она очистится от Тьмы!

На площадь вошла ещё группа священников. Они что-то тянули. Когда на помост втолкали это что-то, по толпе прошла волна ужаса и удивления. Совсем молодая девушка! Даже ещё девочка! Одета, как маги Хаоса — длинные штаны, сверху длинное платье с массой разрезов, а поверх платья куртка. Вид у неё весьма потрепанный, а выражение лица, как у хафлинга, впервые в жизни увидевшего минотавра — такое удивление и непонимание, что панический страх, даже не посмел проскочить.

Публичная казнь — древнейшее реалити-шоу...Очень зрелищно и так же забавно.

В следующее мгновение, как показалось Аде, она оказалась посреди площади полной народа. Она решила, что опять куда-то переместилась, как это бывало раньше. Но, почему-то у неё всё болело. Какие-то люди её куда-то тащили, потом к чему-то привязали. В голове у неё было столько вопросов, что она не могла даже поразмыслить не над одним из них, а только с широко открытыми глазами глядела на людей и глупо моргала.

— Покайся в грехах и уйди с миром! — сказал один из людей, крутившихся рядом с Адой.

— Ушла б, да только меня не отпускают...— невыносимо сладким голосом сказала она, сама удивляясь своим словам.

— Сегодня ты очистишься от своих грехов в священном огне!

— А мне и грязной неплохо. Я что-то в баню не торопилась до вашего появления. И как же насчет той бурды, которую Вы меня заставили пить...Кажется, царская водка с рыбьим жиром солью и перцем...и такая крошечка чего-то дохлого...А почему Вы её за Эликсир Святости выдавали? Или ваш Бог говорит вам травить всех и вся этой смесью? Вы меня выпачкали, зачем-то угли в уши совали, крича как умирающий гоблин: "...ИЗЫДИ ДЬЯВОЛ!!!...". До сих пор пепел из ушей сыплется...А теперь чего вам надо? Спасибо, но в воду прыгать я не буду, ещё простыну...— эти её слова ещё больше её поразили. Откуда она это взяла!!!??? Она чётко чувствовала, что Это была не ЕЁ правда!!!

— Ты обвиняешься в пособничестве дьяволу, в занятии магией, в прелюбодеянии и убийстве многих тысяч людей!

В толпе послышались раздраженные выкрики.

— Скажем, колдовать я не умею, — она не понимала, что говорит. Она хотела замолчать, но её язык сам нес какую-то чушь. — Убила я только семьсот шестьдесят одно живое существо, да и то по принуждению. К тому же треть из них были крысы и голуби, иначе бы я была честной суккубкой а не Адой Бич, битой триста раз на дню своим начальством. И к тому же от поцелуя девственности ещё ни кто не терял, и от наготы — тоже, а Вы случайно не родственник Алифэна? По крайней мере, говорите почти как он, только Зло с Добром местами поменять...А уж я его наслушалась за те пять лет...— Ада обнаружила, что разрезает веревки, которыми связаны её руки.

Эшафот окружил треск. Что-то начало поблескивать в толпе.

— Молчи! Благодари Бога, что тебе не вырвали язык! Но Божье терпение не безгранично!...

— Допрос немых — удел телепатов. И ты с Богом не имеешь ни чего общего...Хрпмм-мм...— ей запихнули что-то в рот.

Раздались первые крики ужаса. Все горожане уставились на небо. Несколько минут царило мертвое молшание, в котором все сильнее нарастал давящий ужас, переходящий в панику. Затем горожане начали освуобождаться от ступора. Кто-то просто быстро ретировался, но большинство не совсем совладали с собой и, подымая суматоху еще большую, принялись бестолково метаться с истошными воплями. В поднявшемся гаме можно было понять только отдельные слова и обрывки фраз: "Они летят!", "По домам!", "Караул!" и "Кирши!!". Ада выплюнула кляп и принялась отплевываться. Наконец, она посмотрела в небо. Огромная чёрная туча ползла по небу. Она закрыла солнце и стала опускаться на город. Послышались хлопанье тысяч крыльев и громогласный рык. Священники переглянулись с непониманием в глазах. Встали в круг. В центре круга встал тот самый человек, что так нелестно отзывался о ней и принялся что-то бормотать. Его "соратники" упали на колени и, выписывая руками странный и совсем не похожий на крест символ, стали биться головами о доски эшафота. Его бормотание утонуло в донесшемся с неба шипении и писке. Ада наконец освободилась. Потянулась, разминая болящие мышцы. Всё стихло, Только шум крыльев. Улицы опустели. В небе какая-то пестрая масса, и она приближается. Несколько точек из этого "облака" кинулись вниз. Что-то схватило Аду за шиворот и потянуло вверх. Она попыталась высвободиться. Глухой удар по затылку.

Глава шестая.

То, чего нет.

В жизни каждого из нас происходят странные вещи, на которые мы не обращаем внимания, но ещё чаше любому снятся странные сны, которые очень легко забываются. Столь же часто наша жизнь бывает похожа на сон, как и сон на жизнь, но что есть что — понять невозможно, вдеть если ты спишь — где гарантия что тебе не приснится отрицание реальности, а в реальности вполне могут смолчать по поводу странных событий, в которых что-то случилось.

Ялга.

Дана нам жизнь лишь чтобы умереть. Но смерть дана ль нам, чтобы возродиться?

Ада не знала, сколько она пролежала в полусознательном состоянии. Очнулась она внезапно и резко. И сразу вскочила. Потянулась. Скривилась от резкой боли в голове. У неё было ощущение, будто на неё упал, груженый кирпичом, самосвал...От пульсирующей боли в ушах звенело, а пред глазами всё плыло и приобретало несоответствующие оттенки, что создавало весьма большое сходство со сном...жутким нереальным сном...

"Похоже, будет здоровенная шишка" — подумала она, боязливо касаясь затылка. — "Интересно, что за скотина влепила мне по башке. Чрезвычайно сильно и, похоже, не однократно, если судить по результату...Интересно, а где это я?" — Ада огляделась. — ""Повезло", ни чего не скажешь...Темень. Ни единого окошка. Жутко пахнет кошкой, не кошачьим туалетом, а самой кошкой...Какая-то комната. Смахивает на подвал...Всё целиком из камня, даже потолок, но уж больно он высоко. Дверь под самым потолком. Лестницы нет. К потолку толстенными цепями подвешена каменная плита и мерно раскачивается. На этой плите явно кто-то лежит. Вниз свешивается забинтованная рука...Мне здесь не нравится! Ну и что мне делать!? Надо как-то отсюда выбираться!!! Летать я не умею. Лазать по стенам — стены не те, больно гладкие. Допрыгнуть до двери? Попробую..." — прыжок. Неудача. Она больно ударилась о стену. Не хватило нескольких сантиметров в высоту, чтобы ухватится за выступ под дверью. Ещё раз...Ухватиться за выбоину под дверью удалось попытки с седьмой. Подтянулась, с трудом держа равновесие, встала перед дверью. — "С этой стороны ручки у двери нет, замочной скважины — тоже. Значит, по логике, дверь должна открываться наружу" — толкнула дверь. Та не открылась. Потерявшая равновесие Ада свалилась вниз. — "Интересно, какой идиот делает такой выход? Не долезть изнутри и дверь не открыть, так просто. Есть только одно разумное объяснение. Строителям и не надо, чтобы отсюда можно было выйти, так просто. Нда, занесло "к чертям в котел", а как я тут оказалась? Пора завязывать с этими несознательными перемещениями! Больше я ни одного эпизода из произошедшего со мной не забуду!!!" — она села на пол и облокотилась спиной о стену. Ада изо всех сил старалась понять, где она оказалась и как. Пыталась хоть что-то вспомнить, но тщетно. Она встала и немного походила, но это тоже не дало результатов. Наконец она села и уткнулась лицом в ладони. Подобного с ней не было ранее. "Что же делать!? Что же что же делать!?" вопило что-то у неё в подсознании. Сердце забилось как сумасшедшее. Тело слегка онемело. Чувство беспомощности и безнадежности сдавило сердце. Вдруг она встрепенулась. "Хватит! Не паникуй! Ты что, вообще крызанулась?!!!!" рыкнуло что-то внутри. Ада сделала глубокий вдох. Сердце успокоилось. — "Действительно, чего это я? Ведь ничего плохого не случилось. Или случилось? Тоже мне...Оказалась где-то и запаниковала...Можно подумать в первый раз...И зачем делать из одного муравья стаю вивернов? Точно, крыша поехала. Вот сейчас что-то сделаю, и опять куда-то перемещусь, Только бы вспомнить, что и как для этого нужно сделать...Нет, волшебник из меня, что из горного тролля шахматист..." — она улыбнулась. — "А что это было? И что, что такое это было???" — запоздало возник вопрос. — "А ладно, какая мне разница..." — отмахнулась она.

Тихий шелест. Глухой мягкий звук прыжка. Дверь вверху открыта! И открывается она внутрь!!! Кто-то в плаще с капюшоном подошёл к Аде. Странные мурлыкающие звуки. Ада вскочила. Животный страх вонзился ножом в сердце. То, что скрывает плащ-сгусток невероятной силы, Темной силы, что создана поглощать. Вязкой, цвета позднего заката и с неприятным горьким вкусом. Её обладатель не был враждебен, но эта сила тянулась ко всему живому, проникая в душу. Страх чуждый, но способный свести с ума, злоба, ненависть, боль и отчаянье — то, что эта сила вызывает, и поглощает, опустошая душу жертвы. Ада чувствовала, как что-то утробно шипит и отчаянно бьется внутри, призывая атаковать, но что-то иное, неудержимо ненасытное и в сотню раз более жестокое, злое, коварное. То, что воспринимает всё как игрушку и не просто питается, а наслаждается тем, что разрушает и поглощает. Оно тянется к этой силе, позволяет влечь энергию, но не до конца. Готовое всё же в любой момент атаковать и обратить в часть себя. Ада облокотилась о стену, ноги у неё задрожали, на вид она почти теряла сознание, но это — лишь то, что требовала ненасытность. Одетый в плащ отступает. Непонимание и удивление наполняют воздух. Он пытается укротить свою силу, чтобы не поддаться, но он голоден, очень голоден, и вскоре он подчиняется своему рвению. Его сила бросается вперед, окутывая Аду собой. Как паук заматывает свою добычу в кокон. Проникает сквозь облачко силы, защищающей Аду, но это — роковая ошибка. Фигура в плаще безвольно падает. Сила, что окутала Аду — сама покрылась другой силой. И эта сила всё сжимает и сжимает объятия, сгоняя закатное облако в шарик. Запахло страхом. От шарика исходит волна мольбы, мольбы о пощаде. Она поймала не просто энергию, она поймала часть сущности. Одна часть Ады стремится поглотить побежденное, другая стремится его освободить, но то, что держит закатное облачко холодно и жестко, оно не даёт осуществить желаемое двум другим.

"...Я не желаю зла, просто я очень голодна. Я здесь не одна, нас здесь много. Мы не можем питаться пищей плоти. Мы пьем страх и боль, ненависть и жестокость. От этого противно, но умирать с голоду — слишком больно. Мы не убиваем, мы не жестоки, но нам нужно есть. Мы даем силу и здоровье плоти тех, кто даёт нам пищу. Мы прокляты, но в этом нет нашей вины..." — пульсировала закатная сила.

"...Я уйду, и ни кто меня не задержит — ты будешь жить, если меня попытаются задержать — ты умрешь..." — холодно, как жидкий азот отозвалось ледяное.

"...Ты не можешь. У тебя слишком мало сил. Тебя бы сожгли, если бы наши охотники не прилетели к тому городу. Тебя ни кто не тронет. Клянусь!!! Здесь ни кто не знал, но теперь...Тебя с радостью примет наш род...Ведь ты схожа с нами..." — ответствовало закатное.

"...Огонь мне не страшен..." — вырвалось подобие смешка из вечно голодной части.

Ледяная сила разжала оковы. Картинка мира исчезла, Только звезды пляшут перед глазами.

Ада вскочила, испуганно озираясь.

"Похоже, я задремала" — подумала она. — "Фух. Хорошо, что это только сон. Такой жути нахвататься наяву — инфаркт будет..." — она мотнула головой и скривилась — затылок всё ещё ныл. — "Нет, мне это не нравится...А что если попробовать выбить дверь с той плиты? Но на ней кто-то спит...Не все любят когда их будят. Разбужу — извинюсь, и тогда будет хотя бы с кем поговорить, чтобы понять, где я и что тут происходит...".

Забраться на плиту получилось значительно легче, но там ни кого не оказалось.

"Интересно, а куда он ушёл? А может его отсюда унесли? Странно, но только я ничего не слышала и не чувствовала...А, обычно, сон у меня чуткий".

Ада разбежалась и прыгнула в сторону двери, группируясь для удара. Дверь задрожала, но выдержала.

"И как только меня угораздило сюда попасть..." — Ада потерла ушибленные локти и вздохнула. — "Каким Макаром я тут очутилась!?".

Что-то зашуршало. Мерзкий скрежет, от которого захотелось выть. Ослепительная вспышка. Тихие, почти неразличимые, шаги и шелест. Что-то мягкое коснулось её лица. Ада почувствовала удар в живот. Новая боль пересилила стенания головы. Аде показалось, что что-то копошится внутри, пытаясь переплести ей все кишки. Омерзительный скрежет. Стало ещё хуже. Теперь кто-то просто-напросто пытался вытащить наружу все внутренности. Что-то заклокотало в горле Ады. Хлюпанье. Что-то бзденькнуло. Раздался ужасающий нечеловеческий вопль. Ада прижала руку к животу и согнулась. Не смотря ни на что, кричала не она, а кто-то другой.

Ада с трудом открыла глаза. У неё было ощущение, будто сейчас или её голова взорвется, или из ушей потекут мозги. Перед глазами всё плыло, а уши бод-то залило водой. Видать ей очень, очень хорошо дали по голове. Тело её почти не слушалось. Она смогла только приподняться на локтях и тут же упасть. Слабые потуги к движению лишили её остатков сил. Кажется она потеряла сознание.

Мерная встряска, как в поезде, только вместо стука колес — хлопанье крыльев. Очень неудобно. Похоже её опять связали. Ада с трудом открывает глаза. Она высоко над землей! Внизу проползает лес, изредка являя плеши полян. Она пробует лечь удобнее. Перед глазами мелькнул мохнатый бок какого-то зверя. Свободное падение. В ушах свистит. Лес внизу быстро приближается. Кто-то поймал её за ногу, не дав коснуться крон деревьев. Пушистый живот какой-то кошки. С боков свешиваются ещё две лапы. Аду перевернули головой вверх, перехватив за воротник. Странное существо...Похоже эти две лапы принадлежат ему. Всё тело покрыто короткой шерстью, плоское безносое лицо, нет губ, нет рта, за спиной два крыла, похожих на те, что обычно пририсовывают бесам, только не голых, а так же покрытых шерстью. В больших зеленовато-карих глазах четко виды непонимание и возмущение. Это создание встряхнуло Аду и влепило ей затрещину.

Ада открыла глаза, уставившись незрячим взором в потолок, и шумно вдохнула.

Беседа. Как это мило...Особенно когда твой собеседник, накрутив твои волосы на руку и уткнув нож в бок просит тебя незнамо о чем...

Ада озирается по сторонам. Какие-то люди в рясах скрутили её и куда-то тащат.

"Миленькое местечко...Если судить по мнению Алифэна. Да, и сами эти типы похожи разве что на него. Ну, правда он ещё более жалкая пародия на церковника...Так, если они на него похожи — будут орать, угрожать и обязательно бит...И это доказывает, что это ни какие не священники, а значит и не инквизиция" -думала она равнодушно, далеко не впервые встречавшаяся с подобным обращением.— "Да, в современности Святую Инквизицию рисуют сборищем ополоумевших шизофреничных фанатиков-садистов, но это не совсем так было, как мне кажется, если не совсем не так..."Инквизиция" по латыни означает "следствие" или"расследование". Изначально она задумывалась не для того, чтобы сжигать всех, кого не попадя, а чтобы выявлять людей, которые могут: официально: заниматься делами, противными христианским догмам и заповедям, не официально: тех, кто мог как-то повредить репутации церкви, уменьшит веру в неё своими опасными мнениями, знаниями. В инквизиции были очень внимательные, умные люди, при этом отличные психологи. Священники вообще всегда должны быть отличными психологами. Они выпытывали все абсолютно, пользуясь малейшей оговоркой, дрогнувшей мышцей — или не дрогнувшей — и делали это орудием много более страшным, чем любой из когда-либо придуманных станков — вкрадчивым голосом, внимательным взглядом, постановкой слов, силой внушения. Все, чтобы деморализовать, разбить, ослабить психику. Это были Настоящие Следователи. Это сейчас схема "проходящий мимо значит подозреваемый, а подозреваемый, значит уже обвиняемый, а обвиняемый значит уже виновный" доказывается просто признанием, подписанным из-за побоев. Да, тогда тоже были похожие случаи, но все было в некотором роде иначе...Церковь использовала пытки не чтобы получить признание и поскорее закончить дело, или, "не дай Бог" повеселиться — они предназначались для того, чтобы облегчить участь души, ваедь люди действительно верили, что дыши попадут в ад без раскаянья в плохих делах, или хоть без признания в них. И большинство кровавых расправ учиняла не инквизиция — церковь иногда даже им пыталась препятствовать — жаль только, народ простой очень туп и кровожаден и с ним надо считаться — их учиняли сами люди, ну максимум местная "полиция" из местных же крестьян и горожан. Ну, конечно, бывало всякое...Но авторы "Охоты на ведьм" — наивное крестьянство с чувствительно психикой больной фантазией. Большинство великих же умов гибло не по томц, что их считали колдунами, а потому, что они были опасны своими мыслями в политическом плане...Так что...".

Ей суют под нос кубок с какой-то дрянью, и предлагают, чтобы она это выпила. Не дождавшись её ответа запрокидывают ей голову назад и вливают в глотку содержимое кубка. Протестовать, чтоб отстоять свою точку зрения, с веревками на коленях и запястьях весьма затруднительно. На редкость дрянная смесь. И как Ада не поперхнулась.

"Дна, коктейльчик "Дифтерия Носферату"...Ну, может и не дифтерия, но...отравление будет глобальным. Здесь все, что может хоть как-то отравить, или вызвать рвоту у любой разновидности любых вампиров...да и многим другим будет хренова, даже людям. Вот только мне все это до лампочки, разве что жыр...От жира и сахора у меня изжога, как не странно. Ну ничего, пройдет. И не такую дрянь едали" — подумала Ада.

— Без рыбьего жира было бы вкуснее — констатировала она.

На лицах монахов — хотя вернее будет назвать их лжемонахами, пускай они и упорно косят под священников одеждой, но их выдает манера речи, а так же лжелюдьми, если судить по источаемым ими запаху и силе...— возникает удивление, но они и виду не подали. Говорил с ней по-прежнему только один, остальные хранили молчание. Сначала он задавал ей нормальные, с точки зрения Ады, вопросы, в роде даты рождения, возраста и имен родственников. И ответы состоящие на девяносто процентов из "не знаю" и "не помню" а в остальном напрямую касающиеся Ордена Кровавой их устраивали. Потом следует вопрос:

— Чем занимаешься?

— "Виду задушевную беседу" с группой "милейших людей" — ответила она сладким переполненным сарказма голосом.

— А вообще?

— А ничем. Чем придется.

— А как же ты зарабатываешь на жизнь.

— До недавнего времени "очищением крови народа людей", "сбором душ грешных смертных" купившихся на ложную похоть "маленькой глупенькой" девочки — она широко улыбнулась.

— И кто твой хозяин?

— Я.

— А кто этот Я?

— Ты задаёшь ей этот вопрос. У меня нет хозяев. Я больше ни кому не служу — она снисходительно улыбнулась.

— Что ты есть?

— Ада Бич.

— Нет, я не спрашиваю как тебя зовут, я спрашиваю что ты за тварь.

— Официально — вампирша-живр, но я не вампир.

— Какой ещё к чертям собачим живр!

— А никакой. Сдаётся мне, что это просто название для простых людей, считающих себя вампирами...а я себя вампиром не считаю. Я себя считаю нормальным человеком.

— А я считаю, что ни одно сказанное тобой, пока, слово не является правдой. И мне сдается, что ты нам попросту мозги морочишь...

— Это иначе делается...

— Какая остроумная...Кто тебя обратил, шлюшка-юмористка?

Холодные руки одного из молчаливых "священников" с крайним и явно неуместным отвращением начинают обследовать её шею, что-то ища. Ада вздрогнула. Эти прикосновения ей не понравились. Она, недовольно заворчала, но безрезультатно. Не найдя искомого ей осматривают плечи, с соответствующим раздеванием Ады.

"Эй! Лапать меня без моего разрешения нельзя. Ну ладно, это я простила, но раздевать!!!".

Вместо слов протеста она резко дернулась. Её зубы клацнули в миллиметре от его запястья. Она смотрела из подлобья, наклонившись вперед, насколько возможно. Верхняя губа при этом вздернулась вверх и задрожала, как и мышцы под глазами и у носа.

"Предупреждаю, я дерусь и кусаюсь. И покорной жертвой не буду, даже из уважения. Хотя какое к вам может быть уважение?...".

С точки зрения Ады это было предупреждение, но видимо он этого не понял, к тому же явно считал её Чёрным вампиром, так как почти укушенный тут же ткнул её средним и указательным пальцами в основания верхних клыков — самую чувствительную точку у чёрных вампиров. Ткнул её невероятно сильно и, видимо, сам себя ушиб, так как что-то хрустнуло, и он усердно затряс рукой.

— Простите...о чем Вы? — искренни удивилась она, проводя языком по верхней челюсти.

— Как давно и кто тебя цапнул?

— Кто? Ни кто меня не цапал. И можете дальше не искать.

— Кто и когда сделал тебя вампиром? — повторил он, уже с нажимом.

— Не знаю. Я такая сколько себя помню.

— Тобишь пять лет?

— Да, но если Вы знаете что-то о моём прошлом, и о том, кто я — прошу осведомить.

— Я знаю о твоем будущем.

— Неужто? Мне это говорили слишком яасто, чтоб верить в сие.

— Поверь, я знаю, и оно не лицеприятно.

— Как сказать. Вы хотите меня убить? Поверьте, это отнюдь не страшная участь мен, хоть и не самая желанная сейчас. Только вы бессильны сделать это. Вы вообще вряд ли что сделаете...

— Хватит врать.

— Я никогда не вру.

— Чо-то мне в это не верится, а вам, братья? — он, прищурясь, посмотрел на остальных монахов.

— Так зачем Вы меня расспрашиваете, если всё равно мне не верите?

— В надежде на то, что в твоей гнилой душе ещё осталась хоть капля совести.

— Душа — свойство исключительно Света. У всех прочих — сущность — ухмыльнулась она.

— Люди — свет.

— Люди серы и свободны от роду...

— Не смей меня учить!

— Очень, блин, надо...

— Нет здесь ни каких блинов.

— Вы придуриваетесь, сударь, или действительно такой?

— А?

— Бэ! Точно идиот...

Говорить это не стоило. Может он и был идиотом, но идиотом честолюбивым. Фиксированный удар кулаком в солнечное сплетение, даже не пытаясь сдержать гнев. Ада согнулась пополам, но судя по хрусту и змеиному шипению, его кости были более хрупкими, чем её. Её заваливают какими-то идиотскими вопросами. Она отвечает с улыбкой, и честно, нот то, что она отвечает, явно не устраивает их. В её голове всплывает неприятная история с Главой: Алифэн её выспрашивал — она отвечала честно, но ему это не понравилось. Он все силы прикладывает к тому, чтобы она сказала его исключительную правду, а не свою истинную, а она, упрямая, не собирается это делать. Ей она смеется над его глупостью и нелепостью ситуации, говорит то, что думает. И, мало того, высмеивает его мнение и, будто не понимая, чем ей это грозит, позорит его и выставляет идиотом пред всем Кланом. Это очень разозлило Алифэна. С тех пор он видно крайне обиделся на неё. И, сто процентов, поставил себе задачу: перевоспитать её, но не умом, а силой, и чего бы это ему ни стоило. И сейчас, с этими людьми, почти та же история. Вывести из себя их правда оказалось труднее...Под конец её вместо "ведьма", "ты" и весьма обидных оскорблений, применимых только к людским женщинам, стали называть словами типа "кровосос" и прочими, которые обычно адресуют вампирам. Ещё некоторое время и им видимо надоело это заведомо бесполезное занятие.

— Ладно, черт с паразитом этим...— сказал один из них остальным. — Запалим её по быстрому, как ведьму, и сматываемся, а то, чего доброго, ещё объявятся её родственнички или нас вообще тут раскроют.

Её опять куда-то потащили.

Ищи приключений — найдешь своеобразных товарищей, но, даже если приключения сами тебя ищут, у тебя все равно будут Странные друзья.

Тяжкое пробуждение. Всё тело налито свинцом. Пошевелиться — практически невозможно. Глаза слипаются. Ада не помнила, когда была столь же уставшей.

"Опять эти сны!!! Как же я их ненавижу!!! Может я — лунатик? Да, это так, другого объяснения моей вымотанности нет...".

Ада встрепенулась. Она всё в том же подвале.

"Нет, ну как такое может быть? Ну и сны. Уж лучше как раньше, когда их или не было, или они были как мультики — размывчатые и неправдоподобные ни на йоту...Если так пойдет дальше — я тут свихнусь!!!" — Ада потянулась, прогоняя остатки этого жуткого наваждения.

Что-то звякнуло, хлюпнуло.

"О! Что-то новенькое. Миска. Интересно, а кто придумал поставить тут её, прямо мне под ноги? Пахнет не очень. Гречка со свиным жиром. И для кого это тут стоит? Надеюсь что ни кто не обидится за то, что я перевернула миску...".

Резкая боль в желудке. Ада согнулась пополам, закрыла глаза и попыталась избавиться от боли единственным доступным сейчас способом — уснуть.

Она выглянула из этого помещения. За порогом было ущелье, дно которого скрывал туман. Оказывается, эта комната выдолблена в скале, и таких комнаток тут как норок ласточек в высоком глиняном берегу. То, что увидела она дальше — было вовсе непонятно. Дверцы в скале открывались. Наружу вылезали какие-то люди в плащах с капюшонами, осматривались по сторонам и со свистом падали вниз. Следовал гулкий хлопок, вовсе не походивший на удар обо что-то твердое, скорее на звук раскрывшегося парашюта. Огромные тяжёлые плащи, на которые пожалуй было изведено метров двести ткани, распахивались, подобно крылу планера! И медленно несли своих владельцев по ветру, скрывая в туманной доли.

"Пожалуй, Истинночёрные вампиры должны летать так же, а не с помощью крыльев или почти полной бесплотности" — подумала Ада.

Одна из парящих фигур взмыла вверх, сделала "Бочку", "Мертвую петлю" и...порыв ветра сорвал плащ. Блеснули яркие одежды и...два маленьких кожистых крыла затрепетали, пытаясь предотвратить падение. Тут же все остальные "люди" устремились к падающему. Плащи сбились на спинах, распахнулись огромные крылья, размахом — четыре роста своих владельцев. Незадачливого "летуна" поймали, медленно подняли вверх.

"Судя по всему, тот, что чуть не разбился — ребенок, ведь размер крыльев, да и рост у него значительно меньше, чем у остальных, следовательно взрослых" — решила Ада.

Один из "взрослых" подлетел к дверному проему, в котором всё ещё стояла Ада. Пронзительный взгляд глаза в глаза. Существо посмотрела на "ребенка", потом вновь на Аду и слегка толкнуло её в грудь. Ада непонимающе наклонила голову на бок. Пара секунд. Ада спрыгнула вниз. "Ребеночка" зашвырнули внутрь. Дверь захлопнулась. Он поднялся, отряхнулся и запрыгнул на плиту.

Ада открыла глаза, потянулась, зевнула.

"В принципе, к снам можно и привыкнуть. Ведь, если вспомнить, у меня это не впервые. Аниэль ведь снилась, только было лишь из двух чувств — осязание и "подсознательное знание"" — она почувствовала себя ОЧЕНЬ уставшей. Уже в полудреме в её сознание пробилась мысль что она спит почти всё время, но это не даёт результатов.

Что-то теплое, мягкое коснулось лица. Ада открыла глаза, села. Рядом с ней какое-то существо. Тело покрыто короткой рыжей шерстью, плоское безносое лицо, острые кошачьи ушки, зеленовато-карие глаза, нет губ, нет рта, за спиной небольшие крылья, как у летучей мыши, длинный тонкий хвост нервно подергивается. Существо коснулось левой рукой её лица.

"А у этого создания шесть пальцев," — констатировала Ада, — "причем больших два, а не один — с обоих сторон ладони. Правая рука забинтована, интересно почему. Похоже, это то "дитё", что чуть не расшиблось. Странная окрасочка...Красно-рыжий в мелкую серо-жёлтую полосочку...".

— Ты кто? — неизвестно зачем спросила Ада.

Странный скрипящий звук, неизвестно как изданный этим существом.

— Я не понимаю...— почему-то она была уверенна, что в данном случае для речи рот и нос не нужны.

Снова этот скрип...

— Я — Ада, а ты?

"Дитё" наклонило голову набок, фыркнуло и выпрыгнуло на улицу...

Ада поднялась по стенке, глубоко дыша. Мерзкий липкий пот залепил глаза. Очень жарко...нечем дышать...Свободное падение, холодный воздух сечет лицо, но страха нет. "Как я тут оказалась? Не может быть, чтоб я спрыгнула с такой высоты! Или может? Нет, я точно схожу с ума!!! Мне уже мерещится всякая берломуть, а я не могу определить, что это неправда! Это — только сон! Я сейчас проснусь, и моё искаженное ужасом лицо сильно позабавит орденцев! А если это не сон?...Так мне и надо!!! Расшибусь в лепешку, и останется от меня одно мокрое место...Что я горожу!!! Не мокрое место, а груда угольков, и вся округа тоже сгорит!!! Но этому не бывать, ведь это — глупый кошмар!". Сильный удар, всплеск, бурление. Очень холодно...Жуткая боль ледяными искрами скрутила тело. Толчок, удар. Скрежет. Странное чувство, от которого хотелось выть. Что-то давит на грудь. Нет сил сделать вдох. Ощущение, будто наелась старых перьев. Её пробивает кашель. С воздухом вырываются хлопья пепла, будто она и впрямь съела подушку. Дышать стало легче. Слегка приподнялась на локтях. Расплывчатые очертания мира исчезли совсем.

Очень холодно...Шум воды. Что-то жесткое и острое под спиной. Топот. Её подняли и куда-то понесли. Что-то горькое влили в глотку. Огнем обожгло пищевод. Слабое тепло разлилось от желудка по телу, но всё ещё холодно. Над ней склонились какие-то существа. Очень похожие на то "дитё", но цвет и длина шерсти, рост и размер крыльев были у них всех различны. Её спешно обтирали и одевали. Аду это раздражало. Она дернулась, существа отступили. Встала, огляделась. Она на дне ущелья. Совсем рядом журчит речка, судя по столбам пара, хлопьям грязи и пепла и чёрной неестественно бурлящей воде, уже познакомившаяся с её плотью и кровью. Туман почти развеялся. Обтесанные скалы и каменистое дно нагрело солнце. У стен дремлют гигантские крылатые кошки. Ада раньше ни разу не видела их, но на языке вертелись какие-то очень знакомые названия. Ада нервно повела плечами. То, во что её одели — просто кошмар, с точки зрения Ады, но, видимо, здесь это было нормально, ибо нечто подобное было на окружающих. Тонкая рубашка, широкие штаны по колено из какого-то подобия мешковины, и пестрая тяжёлая жилетка, плетённая из чего-то наподобие бисера.

— Вы кто? — спросила Ада.

В ответ лишь писк. Ада лишь недоуменно моргала глазами. Шумное урчание, писки. Аду подтолкнули вперед. Она пошатнулась и чуть не упала. Её подтолкнули ещё раз, призывая идти, но ноги у неё подкосились, и она рухнула. Снова горький вкус. Судя по всему это питье должно придавать сил, но Аде оно не помогало. Ей становилось всё холоднее, а тело налилось свинцом. Она чует тепло. Оно совсем рядом, но так трудно дотянуться...Огромные усилия, и она добралась до источника тепла, но этого мало. Ещё немного...и её окутал жар, и тут же погас. Приятное тепло разливается по телу. Треск сырого дерева в огне. Запах дыма. Ада села и открыла глаза. Довольно забавная картинка. Её окутывает дым костра, и языки пламени лижут тело. Ещё бы, ведь она сидит в костре!!! Потемневшая от прилива крови кожа жадно впитывает тепло огня, одежда источает едкий сероватый пар с довольно противным запахом, но и не думает загораться или хоть поменять цвет и нагреться. Ада поднялась, потянулась, отряхивая с себя золу, сделала несколько шагов от пламени. Мурлыканье за спиной. Пушистая лапа легла на плече. Она обернулась.

"О, блин!" — первая же мысль при виде этого, вполне могла быть в слух. — "Это что ещё за...Это что же такое? Судя по всему, это именно то "дитё". Смотрит довольно дружелюбно, но что ему, или ей, от меня надо?" — Ада ещё раз посмотрела созданию в глаза.

У неё возникло странное чувство. Будто ненужно слов, достаточно всего лишь взгляда. В этих глазах было столько боли, столько жалости к миру, столько силы, залитой слезами, и немного теплого спокойствия...В следующую секунду поверх этого лег призыв. Призыв следовать и не боятся. Ада не знала, каким образом это взбрело ей в голову, и логика упорно боролась с этим бредом, но где-то на недоступных логике и упорству задворках подсознания неумолимо рождалось ощущение — осознание того, что это какая-то новая грань восприятия, неизвестная почти никому, но такая простая...Она не нашла ничего лучше, чем следовать этому. Похоже, что её точно так же чувствовало это существо, учувствовало оно и готовность следовать. Шли они довольно долго по дну ущелья. Ада успела заметить, что каменные осколки гремят под её шагами, а её проводник идет почти беззвучно. По логике громкие шаги должны раздражать, и она, чтобы не испытывать судьбу, изо всех сил старалась ступать легче, а это было крайне трудно. Стоило ей приноровиться, как до слуха её долетели странные голоса, полные ненависти и призрения. Вскоре она учувствовала, казалось неуместный здесь, где всё пропахло кошками, запах-запах человека, точнее нескольких людей. Несмотря на упорное причисление себя к людям, она отлично знала, что её собственный запах крайне отличается от людского, да и вообще от всех запахов, которые она встретила за всё то время, как помнила себя. Чуточку ближе оказался только насквозь пропахший спичками Эртис. Создание остановилось. Взгляд влево, вправо, удар кулаком в тесаную стену. Грохот, скрежет. Отскочило в сторону, увлекая за собой Аду. Кусок камня упал на землю, подняв тучи пыли, будто его вытолкнули. Из открывшейся дыры наполовину высунулось другое создание, всё светло-рыжое и пушистое. Беглый взгляд ярко-зеленых глаз...оно юркнуло обратно. Следом запрыгнул и тот, за которым шла Ада. Громкий шум. Раздираемая любопытством, Ада подошла ближе и заглянула в проем, пытаясь понять, что же там происходит. Её затянули внутрь и отпихнули от входа. Шумная возня, пытающихся поставить плиту на место "зверьков". Им это удалось минуты через две. Стало темно. Ада огляделась.

"Узкий коридор, явно искусственного происхождения, чистый сухой, но холодный. Неразборчивые шорохи, и еле различимые всплески. Помимо кошек пахнет свежей водой...и человеком!".

Её подтолкнули в спину. Она пошла вперед. Туннель резко свернул в сторону и вывел в просторный зал. Она ощутила на себе сотни любопытных взглядов. Было всё так же темно, но её глаза быстро привыкли. Она четко видела, что на неё смотрят. Неподвижные, как статуи, своей посадкой на четыре на полу и выступах стен они более всего напоминали каменные горгульи чрезмерно украшенных замков. Это разглядывание её начало выводить из себя.

— Можно подумать, что они людей никогда не видели...— проворчала Ада. — Сколько можно меня рассматривать?

Разнесся тонкий слегка урчащий писк. Бархатная тень перемахнула через одного из "наблюдателей" и приземлилась в паре сантиметров от Ады. Снова этот писк. Ада четко чувствовала усмешку и издёвку. Снова писк — три пуда сарказма...Тяжёлый плащ распахнулся. Ещё одно такое же создание...Оно протянуло вперед когтистую лапу, что-то мурлыкнув. Ада отшатнулась. Она не чувствовала ни хитрости, ни вражды в этом существе, но мало ли что может быть у него на уме...

— Чего вам от меня надо? — с крайним недоверием произнесла Ада, наклоняя голову набок.

Существо опять пискнуло, подошло к ней, по-прежнему протягивая лапу. Ада чувствовала призыв что-то сделать и тревогу исходящие от этого создания. Что-то подсказывало ей, что бояться не стоит, что здесь ей помогут и что нужно торопиться. Ада посмотрела созданию в глаза и медленно протянула дрожащую руку. Кончики её пальцев почти коснулись гладкой шерсти. Мир исчез. Облако силы совсем рядом. Что-то коснулось груди. Яркая вспышка. В жилы вливается сила. Её так мало и поток её так слаб, но достаточно и капли воды на высохшую землю, чтобы та расцвела. Довольно странное состояние. Встревоженное щелканье, вроде б убаюкивает, но...

Её всю колотит, сил пошевелится нет, их не хватает даже на то, чтобы что-то сказать. От ощущения пустоты хочется выть. Вскоре холод проходит сам. Вылетают все чувства, и остаешься наедине с собой. Ничего не хочешь вообще и ничего не можешь сотворить в реальном мире. Тела будто уже и нет, и мысленно можешь оказаться где и когда угодно, но только это ничего не даёт, ведь это — только порождения твоего воображения. Да и думать не хочется, тебе уже всё до фени. Вскоре исчезают даже мысли, и сама пустота гибнет, поглотив себя. Яркая вспышка! Всё тело будто пронзило раскаленными иглами. Жуткий крик, слившийся с воем и рыком, от которого всё задрожало. Ада вскочила. Что это было!? — невозможно понять, но жизнь вернулась к ней! Рокот пробегающего по глотке воздуха. От обилия противоположных чувств распирает грудь. Пахнет тревогой и удивлением, совсем рядом...Красно-рыжое создание, то самое, с забинтованной рукой...В его глазах читается туповатое от непонимания происходящего удивление, но через миг глаза стали как два зеркала, и Ада увидела то, что так поразило "малышку". Нечто взъерошенное цвета грязного снега и с полностью безумным взглядом стояло на четырех и скалилось. Дитё запрыгнула на плиту, с опаской глядя вниз. Аду будто ударило по голове чем-то тяжёлым. Она чувствовала только одну эту тварь. Взгляд вниз. То, что напрашивалось по логике — правда. Это "бледное" — она! Недоуменно рассматривая белоснежную ледяную кожу на руках, Ада плюхнулась назад. В памяти всплыли цитаты из какого-то старого "учебника по демонологии": "...У большинства демонов отсутствует пигментация кожи...у них огненное нутро, но температура кожи не выше, чем окружающей среды...цвет кожи обусловлен расширением и сужением капилляров...".

"Какая чушь всё это!" — Ада мотнула головой, прогоняя эти лекции прочь. — "И ко мне она не имеет ни малейшего отношения! Я — просто человек! Просто здесь очень холодно, а я долго не была под ярким солнцем...".

Кончик пушистого хвоста чувствительно стукнул её в скулу. Обиженное странным поведением Ады создание, не подавая вида, прошло мимо, но Ада-то чувствовала эту раздраженность всем телом...

— Прости, с недавних пор я сама не понимаю, что со мной происходит — еле слышно произнесла Ада. Эти слова шли откуда-то из глубины. Столь не привычное чувство...Говорить искренне, искренне к себе, оказалось крайне странным. — Я не знаю, понимаешь ли ты меня, или нет, но я — просто я, и целиком собой не управляла никогда. Я очень, очень стараюсь, но...становится только хуже.

Тихий свист, мягкий прыжок. Перед Адой встало то самое создание, что недавно протягивало ей лапу. Ада чувствовала укор во взгляде.

— Я Вас не понимаю...— пробормотала Ада. -...Слушайте, а Вы меня вообще понимаете? Понимаете, что я говорю? — этот глупый, с точки зрения Ады, вопрос всё-таки вырвался.

"Глупо" — тут же поругала себя она. — "Откуда обитатели этого не только богом но и дьяволом забытого края могут знать русский?".

Ада почувствовала, что её вопрос очень развеселил стоящее пред ней существо. Ада была даже готова поклясться, что ей попытались улыбнуться! Существо пискнуло и кивнуло. Судя по всему, её понимали.

— Если Вы меня понимаете — выпустите меня отсюда и отправьте туда, откуда взяли! — потребовала она.

Существо, шагнуло в сторону, пропуская Аду к "двери".

"Нет, они издеваются!" — Ада горько усмехнулась. — "Я летать не умею, и понятья не имею, где нахожусь и как отсюда выбираться".

Голова у неё закружилась, и Ада медленно осела. Облако силы совсем рядом чувствуется сквозь холод. И вновь живительный поток сил.

Всегда ли беда принесшего зло приносит счастье?

Невероятная слабость. Пошевелиться невозможно — нет сил. Ощущение Ничего — отсутствия всего, даже пустоты, но сквозь неё медленно прорезается странное чувство. Судорожное биение сердца, ноющего как будто лопнуло, но пытающегося гнать по телу кровь. Резкий звук шагов. Дыхание. Мягкое прикосновение к лицу. Ощущение ещё более странное, будто в жилы влили перемороженный спирт. Холод, медленно обращающийся в жар, но невыносимая тоска, жажда заплакать, завыть, и осознание, что от неё ничего не зависит. Ада вздрогнула, открыла глаза, с трудом приподнялась. В притык к её лицу пушистая морда. Зеленовато-карие глаза смотрят не мигая, но в них что-то изменилось, они, будто, начали пустеть, мутнеть. Через пару секунд такое положение начло Аду раздражать. Она оттолкнула от себя создание, встала, отряхнулась. Тревожный, подгоняющий писк раздался откуда-то сверху. Звали, несомненно, её. Пока Ада думала, а стоит ли идти — у неё опять начали подкашиваться ноги. Чтобы не упасть, она оперлась о стену. Мир начал терять краски, но забытья уже не было. Её тело обмякло, она упала. Её ведут куда-то, точнее несут на руках. Сил на движение практически нет. Вокруг плывут картинки странной окраски, запаха, вкуса. Вокруг всего разноцветные облачка, к которым хочется прикоснуться, но нет сил дотянуться. Сердце болит так, будто его кто-то жует. Продолжается это довольно долго, но вскоре появляются новые блики. Направление движения меняется...Её ставят на ноги. Тяжёлый холодный плащ лег на плечи неподъемным грузом. Она еле стоит, но ей нужно идти вперед. Впереди есть что-то, что манит её. С трудом делает шаг. Чуть ближе к цели. Каждый шаг подобен удару бабы копра по свае, как по вложенной силе, так и по грохоту. Ещё пара шагов...Её цель совсем рядом, только протяни руку...Трепещущее облачко так манит...Не с чем не сравнимое чувство. Что-то знакомое коснулось кожи, а секунду спустя, начинает впитываться и разливаться по телу. Её вновь наполняют силы, и ощущение, что ты — повелитель всего вокруг, заставляет блаженно улыбаться. Нет уже странных красок, запахов, вкусов, нет странных ощущений и облачков вокруг всего. Она стоит в куполообразном помещении. В центре этого помещения установлена каменная арка. И кто-то стоит в этой арке...Очень сильно пахнет человеком...но каким-то странным. Этот запах она чует уже в третий или в четвертый раз. Она чувствует страх и ненависть, лютую ненависть где-то в глубине этой плоти. Сверху же лежат более заметные глазу, но фальшивые чувства. Бешенное биение сердца. Шумное частое дыхание. Глаза Ады отошли от пляски красок. Человек в арке не падает лишь благодаря веревкам на запястьях, тянущим вверх. Пара секунд...Ада его узнала. Это один из тех священников...Тот самый, что попросил её "...пройтись с ними...", тот единственный из них, что вообще говорил! Он поднял голову и посмотрел прямо в глаза Аде. Ей стало не по себе.

— Нужно было тебя убить сразу, а не устраивать эту показуху с "сожжением ведьмы"...— сказал он. — Но ничего...До тебя ещё доберутся, вампирское отродье! И до этих мурлыкающих дур — тоже! Константин не оставит так это дело. Моя смерть не будет напрасной — он начал что-то бормотать себе под нос.

Он говорил тихо, почти не шевеля губами, но при этом слова произносились крайне быстро, и Ада с трудом смогла понять слова.

Смотри на меня,

Смерти дитя!

К тебе обращаюсь,

Похоть Врага!

Близка, ох близка,

Гибель твоя!

Сквозь миры бредут,

Вам гибель несут

Братья мои

И всех вас найдут.

Кричи — не кричи -

Тебе вырвут клыки!!!

И кровь твоя прольется

На восходе солнца!!!

Но раньше, чем мир покинут они,

Покинешь его в мучениях ты!

Давай, поддавайся желаньям своим -

И жертва губителем станет твоим!

Он оскалился в торжествующей улыбке. Как ни странно, это несуразное и по смыслу полностью маразматическое (как выразилась бы Ада) подобие стиха из его уст производило пугающее впечатление, но Ада бы не вздрогнула, если б не увидела нечто...

"Нет всех четырех клыков, и их недостаток явно не случаен. Они не выпали, и их не выбили, а просто вырвали с корнем! И очень-очень давно..."

— Тааааак...— Ада приблизилась к нему вплотную, сгоняя с себя остатки оцепенения деланной наглостью. Не смотря на то, что ему удалось её поразить, она совсем не боялась. — И о чем это мы тут квакаем? С чего такая ненависть? Какой ещё Константин? Упервые слышу! Тот инцидент — сто процентная показуха, я понимаю, но с чего это Вы сочли, что я — вампир?

— Зубки спрячь, родимая...— всё с той же улыбкой до ушей ответил тот.

Ада коснулась языком зубов — точно. Она зевнула, втягивая клыки. Увы, но это не произвело ни малейшего впечатления, а страх — и вовсе выветрился.

— И кто же мы такие наглые?

— А на что паразиту имя его пищи? Ты можешь забрать меня, но на моё место придут тысячи других! Покончим с этим сейчас!!!

— Во-первых: я — не паразит, во-вторых: я всё равно не понимаю, кто ты и о ком ты говоришь и в-третьих: я — не собираюсь тебя убивать. Я вообще больше не хочу ни кого убивать!!!

— Ооооо! Птичка запела старую песенку...песенку про жестокого Алифэна, и про то, что он заставлял...А ещё о том, как мы на него похожи...— его голос дышал призрением и ощущением собственного превосходства.

Так же Ада четко чувствовала, что он над ней смеется, играет её собственной тактикой, пытаясь её разозлить, но её это ни капельки не злило.

— Псих...— буркнула она отворачиваясь идя назад.

Что-то тяжело упало сзади. Ада остановилась. Пыхтение, шкрябанье. Она оглянулась. "Монах" пытался подняться с пола. Видимо веревки развязались и он упал от неожиданности или слабости. С трудом ему удалось встать.

— И что это значит? — на его лице была гримаса отвращения. — Со мной решили поиграть в какую-то глупую игру? Увы, но я не собираюсь бегать с воплями ужаса, потом вырываться и молить о пощаде.

— Ха, псих глюкнутый...У меня от тебя скоро голова заболит.

— Ой, какие мы нежные...Неэээээт уж, если мне суждено умереть — то я хоть лишу тебя всех возможных удовольствий...

— А с чего ты решил, что тебе суждено умереть? Умереть сейчас?

— Я вижу будущее...— снова эта гадкая улыбка.

— И ты конечно же скажешь, что мне суждено вскоре умереть, весьма мучительно — ухмыльнулась она.

— Какая умная тварь — громко рассмеялся.

— Только я думаю иначе о твоих "пророчествах".

— Как самонадеянно...

— Может хватит!!!!!!??? Если ты думаешь, что рассердив меня заставишь себя убить — это жестокая ошибка!

— Правда??? Так значит ты ещё и мысли читаешь???

— Слушай, бритая макушка с вырванными зубами, по тебе точно плачет психушка с "дооообрыми" докторами.

— Рифмуем, милая, рифмуем.

— Кто вы такие? Кто ты такой?! И чего ты ко мне прицепился?!!!

— Нет такого вампира, кто бы о нас не слышал.

— Я не вампир.

— Врешь!

— Я ни когда не вру! У Вас были часы, чтобы это проверить, но Вы, как и дорогой Глава, верите только в СВОЮ правду.

— Опять...ты можешь хоть пять минут не говорить про этого предателя?

— Так ты его знаешь? — этот идиотский разговор наконец-таки стал ей интересен.

— Он был с нами, но потом перешёл к этому паразиту и умер предателем. Так будет с каждым, так будет всегда — он нервно перебрал пальцами.

Что-то блеснуло у него в руке. Ада слегка дернулась. Что-то просвистело в миллиметре от её уха.

— Чёрт! — выругался "монах".

— Что же это за священники, которые столь богохульно ругаются?

— Инквизиция, кто же ещё — он соврал, причем в наглую, просто не найдя ни чего более правдивого, и судя по всему понимая, что его слова глупы. Ада это четко ощущала. Этого могло быть вполне достаточно, чтобы напроситься на неприятности, которых этот мужчина явно жаждал.

— Ах инквизиция?...— один шаг, и она стоит к нему в плотную. Говорила она спокойно, с очаровательной детской улыбкой и еле различимым сарказмом, но её губы уже начали наливаться краской и значит вскоре фальшивая похоть скроет эти остатки обыденной натуры. — Это меня не удивляет. Я всегда была уверена, что девяносто процентов этих психопатов-фанатиков — трусливые нелюди с излишней склонностью к садизму...И ты, я не сомневаюсь, рекордсмен по сверканию пятками. — В желудке у неё жалобно завыло, но она проигнорировала это явление. Тем ни менее неприятная, будто слегка гнилая, совсем непохожая на человеческую, но очень знакомая энергия начала вливаться в её тело.

— Константин до тебя доберется!...Он до всех доберется!!!...— Что-то изменилось в воздухе, похоже её слова его задели. — Трепещи пред его могуществом, отродье мусорной ямы! Он побеждал самых могучих вампиров, а с такими замызганными могильщиками, как ты, он и возиться не станет! Один его взгляд — ты умрешь в муках! — эта угроза была с крайне низкой уверенностью в её осуществимости. Судя по всему он пытался обидеть Аду, только угрозы ей почти всегда были фиолетовы. — Твой прах развеют северные ветры и ты никогда не возродишься!!!

— Какие мы "храбрые"! Всё ссылаемся на какого-то сказочного Константина! — она взяла его за плотно закрывающий шею воротник. Губы её лишь слегка покраснели и всё. — Я ни когда не страдала излишней любовью к помешенным фанатикам...И сколько же вас ещё таких?

— Не перечесть...— он вроде бы попытался от неё освободиться, но поскользнулся и повис на воротнике. — И любой из них готов умереть, лишь бы унести с собой как можно больше вас, мерзких вампирьих отродий!

— Ляпатуся, ну что ты выпендриваешься...— она потянула воротник на себя, пытаясь поставить его на ноги, но он опять поскользнулся и теперь уж точно не мог стать нормально, не грохнувшись на пол. У Ады было ощущение, что он делает это нарочно. — Ты ведь не монах, не так ли? У тебя семья ведь есть? Интересно, а как они отнесутся к тому что тебя разукрасят покраше орка?

Он еле заметно вздрогнул, странно повел шеей и выкрикнул что было мочи:

— Орден — моя семья!!! — странное сплетение правды с ложью. Он считает, что это так, но понимает, что это неправда.

— Ты отлично понимаешь, о чем я говорю, по крайней мере мне так кажется, лапа, но если я ошиблась, повторяю: я имею в виду родителей, братьев, сестер, жену и детей. У тебя хоть кто-то из них есть?

Он вздрогнул значительно заметнее.

— ОРДЕН — МОЯ СЕМЬЯ!!!!!!!!!! — уверенность в правдивости уменьшилась в десятки раз.

— Что же это за орден такой?

— Ты голодна...— его голос стал шипящим, глухим, осипшим, а лоб покрылся испариной. — Я чую это. Такие, как ты, всегда голодны. Тебе от меня ничего не добиться — он весь взмок. — Покончи же с этим! Возьми мою жизнь в выкуп за жизни всех, кто ещё жив — что-то странное было в этих словах. Он говорил это сквозь чудовищный страх, но вместе с этим дышал скрытым злорадством. Последние несколько слов казались детски наивными, если бы были сказаны с иным чувством Он что-то знал, и это что-то не обещало ничего хорошего. — ОБАГРИ КЛЫКИ!!!! — он ещё раз поскользнулся, повис на воротнике.

Нитки не выдержали. Он упал на пол, судя по звуку, сильно ушибив голову. Ада присела. Она попыталась привести его в чувства.

"Судя по всему, ударился он сильно...Голову, вроде, не проломил...Но, пожалуй, без контузии не обойдется..." — её взгляд скользнул по его лицу. Что-то привлекло её внимание...— "Что-то у него на шее...какая-то грязь...а может татуировка?...Слишком четкий рисунок для намалеванного, но он слишком ярок для татуировки навсегда...Крест с остро заточенными краям выходящий за пределы круга и большая объемная буква "ка" в центре круга...Странная символика..." — она коснулась чёрного рисунка...

Он вздрогнул. Кожа вокруг татуировки взбухла, раскраснелась, будто возле свежей раны. Странными пульсирующими движениями рисунок стал обретать реальный объем.

"Будто кто-то наклеил на кожу чёрные трубочки...".

Резкая боль в висках.

"Слишком много впечатления за один день...".

Мир начал гаснуть.

Дурманы — средство от болей, болезней и слабости. И так же, чтобы зрит глубже, чем зришь обычно...

Казалось, прошёл только миг с того момента, как её виски пронзила боль, но что-то ей подсказывало, что она уже давно лежит на полу. Не было уже боли, не было таски и пустоты, но была слабость, и желудок жалобно молил о пище. Ада с трудом встала. Кто-то был рядом...

"Дитё!" — определила Ада. — "Ну чего этой недоношенной упырине от меня надо?!".

Будто в ответ ей сунули под нос миску с чем-то дымящимся. Ада осторожно взяла миску. Жар от горячей глины медленно потек вверх по рукам. Запаха у содержимого миски не было.

"Что это ещё за...?" — Ада с недоверием скосила глаза на существо.

Та явно почувствовала это, и воздух пропитала насмешка над недоверием, будто говорившая: "...Пей, а не дури...". Где-то в глубине души у Ады зародилось сомнение, стоит ли это пить, и вообще, предназначено ли это для питья, но руки её уже поднесли миску ко рту. В один миг огненная жидкость потекла в глотку. Вкуса у неё так же не оказалось. Жар приятно разлился по всему телу. Желудок утих. Ей стало странно хорошо, будто её укутали в сотню пуховых одеял, и чей-то серебристый голос поет ей тихую песню. Пустая миска выпала у неё из рук, шумно закрутилась на полу...Ада провалилась в сон.

Пред глазами мелькали какие-то туманные вытянутые образы и голоса сливались в единый гул. Белые одежды плыли вокруг. Затем из неоткуда перед взором встала образ линии глаз. Голубовато-белая и такая тонкая, что были видны мельчайшие синюшные капилляры кожа окружала два раскосых, но очень красивых глаза пламенного цвета. Но правый был светло-зеленый, а левый — темно голубой. Потом все потонуло в фиолетовой вспышке.

Проснулась Ада резко. Странный сон оборвался тут же. В груди у неё всё ныло, тело страшно болело, и слезы застилали глаза. Сделала глубокий вдох. Боль утихала. Встала, отряхнулась, оправила всё ещё надетый плащ, огляделась. Дитё с равнодушным видом сунула ей под нос ещё одну дымящую миску.

— Нн-нет, псибо...— Сказала Ада, делая шаг назад. Она была уверена, что в этом сне виновата именно та горячая жидкость. — Больше не хочу таких снов...

Воздух пропитала насмешка. "Дитё" подошла ближе, настойчиво протягивая миску.

"Отойди. Уйди".

Ада ещё сделала ещё шаг назад, повернулась спиной. Она кожей ощущала требовательный взгляд. Пушистая лапа легла на плече, развернула её обратно.

"Чо оно ко мне пристало...Требуют...Просят...Я это пить не собираюсь...Не хочу я спать! Отстань от меня".

Насмешка стала гуще, к ней примешалось легкое раздражение. И так неважное настроение Ады ещё ухудшилось.

"Ничего не понимаю...Это уже мне надоедает..." — она резко вытянулась и посмотрела в глаза глаз. — "Отчипись!!!!!!!!" — волной огненной ярости и силы шибанули мысли, даже не столько ударяя о свой череп, сколько экранируя о него и уносясь прочь.

Дитё смело, как ураганным ветром. Когти противно заскрежетали о пол, не давая ей врезаться в стену. Плита, качнувшись, врезалась в стену и разлетелась вдребезги. Волна страха и непонимания. Создание попятилась на четырех, прижимая уши и безуспешно пытаясь зарыться маленькими голыми крылышками. Это зрелище позабавило Аду. Настроение поднялось. С шумом распахнулась дверь. Возмущение и решительность наполнили воздух. Мягкий прыжок от входа к перепуганному дитю, поворот лицом к Аде. Тяжёлый плащ распахнулся. Светло-рыжая пушистая создание с ярко-зелеными глазами крепко сжимала деревянный шест, туго обмотанный лентами ткани. Ада наклонила голову набок.

"Похоже, почувствовала страх и пришла защищать своего сородича...Только защищать её не от кого...Ей ни кто не угрожает...Просто я не люблю, когда начинают цепляться и не понимают простого "отстань"..." — беззвучная усмешка потекла уже от самой Ады.

Дитё выглянуло из-за спины своего защитника, дернуло его за край плаща и что-то пискнуло. Та глянула на неё, фыркнула, шагнула к Аде. Пронзительный взгляд ярко-зеленых глаз. Спокойная суровая сила не несла угрозы, лишь предупреждение с любопытством, но и от этого Аде стало не по себе. Она сделала шаг назад и уперлась в стену.

"Уйди. Я хочу, чтоб от меня отстали. Выпустите меня!" — Ада чувствовала, что её начинает трясти. — "Я хочу уйти отсюда!!!!!!" — она из последних сил держалась, чтобы попросту не наорать, срывая голос, но это плохо получалось.

Светло-рыжое слегка вздрогнуло, посмотрело в сторону распахнутой настежь двери потом опять на неё, будто говоря: "ну иди".

— Если я верно поняла Вас — Вы предлагаете мне выйти наружу прыгнув вниз? Так вот, в этом случае смею заявить, что, в отличие от Вас, летать я не умею — собирая в кулак всё свое спокойствие, произнесла Ада.

В воздухе случилось что-то странное...Ада четко чувствовала...какую-то снисходительную улыбку, как выразилась бы она сама. Такое снисхождение может быть адресовано двухлетнему ребенку, сказавшему, что аист — это насекомое, или ещё какую-то глупость в том же роде...Но ни как не к разумному человеку!!!!!!!!!!! Коим себя до боли в висках называла Ада. Возмущение вспыхнуло в ней, кровь ударила в голову. Она сжалась, как пружина, но вместо того, чтоб кинуться на создание, выпрыгнула в дверной проем. Ледяной ветер по лицу, всё ближе дно, но нету страха. Громкий хлопок, её резко дернуло вверх. Ада извернулась, чтобы увидеть, что случилось. Нет никого, просто тяжёлый плащ распахнулся, подобно ни то парашюту, ни то крылу дельтаплана, но только нона извернулась — её закрутило ветром как осенний лист и понесло куда-то в сторону. С трудом успела развернуться и оттолкнуться от скалы, прежде чем её размазало о камни. Кубарем покатилась по каменной крошке. С трудом встала, отряхнулась, оправила плащ. Шуршание гравия, кто-то мягко опустился рядом. Истекавшая сила была до крайности необычна. Ада смотрела как завороженная, вместо того, чтоб уйти подальше. Белоснежное существо сложила голые, но не чёрные, как у других, а белые крылья, тяжело оперлась на длинный шест. В отличие от других, это белое было не только без плаща но и вообще без какой-либо другой одежды.

"Интересно, а зачем они вообще носят одежду?" — подумала Ада.

Создание медленно огляделась. Сколько усталости и печали! Сделало несколько шагов, пошатнулось и упало. Призывный рык прокатился по ущелью, и вслед ему вспышка силы, подобная взрыву, всколыхнула скалы, неся в себе призыв о помощи, и угасла, и еле различима стала сила этого существа. У Ады екнуло сердце. Она пошатнулась, упала на колени возле него, руки сами легли на пушистую грудь. Мир потух. В пустоте вспыхивает ярче солнца, пламени и всех звезд вместе Нечто, облаченное в поздний закат, но внутри пылает живое спокойствие, очищенное временем и болью и вознесенное выше прирожденного света. Закатная оболочка тает, и пусть от этого становится ещё ярче сияние, но что-то подсказывало Аде, что так быть не должно, и стоит улетучиться этой оболочке — погибнет плоть, а яркая сила — развеется по ветру не принятая ни кем. Мимолетно проскальзывает желание посмотреть на конец жизни этого существа, поглотить силу, но напор возмущения что это жестоко и так быть не должно напрочь смел это, и проскользнувшая мысль о том, что это существо может быть полезно, влачит за большей частью её сути всё остальное, вплоть до самых низменных частиц её сути. Каждая секунда промедления может оказаться роковой. Её собственная сила вырывается наружу и вливается в закатное облако мощным потоком, несущим слияние всех мыслимых и немыслимых красок, но не смешением их до однородной грязи. Закрутило как в водовороте.

Жажда крови — это так восхитительно в данный момент, и так омерзительно после.

Вот она идет с Элетасом и Лебэнэсом. Как же различны между собой эти эльфы...Лебэнэс лучится светом, яркая светлая сила волнами расходится от него, а Элетас больше похож на непреклонную гору, кусок льда...Все его силы намертво скованы, ни капли из них не просочится во внешний мир. Да и внешне они вовсе не схожи, схоже лишь то, что различно у людей, то же, что обычно "недостойно внимания" в людских лицах у них резко различно. Веселые и беззаботные речи Лебэнэса раздражают его брата...Лебэнэс устает, становится изможденным. В конце концов Элетас объявляет привал. Лебэнэс садится на землю и тут же засыпает. Элетас вспыхивает волной холодного огня, требует у Ады снять чары с Лебэнэса. Она четко знает, что он не прав, но его мощь пугает её, и она чувствует себя в чем-то виноватой. Она пытается убежать, но его стрелы всё же достигли её. Ледяные искорки пробежались по телу, вызывая дрожь. Сердце тревожно забилось, ноющая боль в груди. Стало очень холодно, пальцы онемели, сердце замерло. В груди стало теплее, потом очень холодно, внезапно, что-то хрустнуло, огненная волна разлилась из сердца по телу. Древко стрелы обломилось. Вязкая чёрная кровь, в смеси с металлом и пеплом, потекла по шее и спине. У Ады закружилась голова. Она почувствовала неприятный, горький вкус и, запах спичек — запах её крови. Огромный всплеск энергии в её теле, невероятный гнев. Мир стал игрушкой. На мгновение у неё появились жуткие мысли и желания. Аду окружило облако огня. Элетас пустил ещё несколько стрел, но они отскочили от невидимой завесы. Огонь погас. Боль в верхней челюсти, горький вкус, что-то течет из уголков губ ей на шею. Мир вновь окрасился в красный цвет. Ада прыгнула назад, в прыжке разворачиваясь лицом к противнику. Эльф выстрелил, но стрела пролетела мимо. Элетас увернулся от летящей на него Ады. Она мягко приземлилась, по-кошачьи — на четыре конечности — развернулась лицом к эльфу. Тот обнажил меч и, выставив его перед собой, стал в боевую стойку. Ада встала на ноги и начала обходить его. Он поворачивался вслед за ней. Что-то вело её, подсказывая действия, но не словами. Она чуть-чуть подалась вперед, прогнулась назад, рванулась к противнику и тут же отпрыгнула в сторону, но Элетас не отреагировал на выпад. Ада двигалась плавно, слегка покачивалась, всё время смотря ему в глаза и молниеносно делала ложные выпады, но эльф, всё же, не отвечал, и она шипела, как разъяренная кобра. Наконец ей удалось спровоцировать его на атаку. Она увернулась от меча и ударила его ладонью по кисти. Он с трудом сдержал крик боли и выронил меч. Ада прыгнула на него. Удар ногами в живот и руками в плечи повалил его на землю. Элетас попытался ударить её кулаком, но она поймала его руки за запястья и прижала их к земле. Ада, наклоняясь, приблизила свое лицо к его лицу. Что-то чужеродное таранило челюсть, призывая испить его крови, но противиться этому ей помогала радость победы. Клацнула зубами у эльфа перед самым носом. Несколько капелек слетели с её губ, падая на шею Элетасу. Чёрные капли адиной крови зашипели и вспенились на его коже. Эльф полу прикрыл глаза, стиснул зубы, весь напрягся и задрожал, подавляя крик и стон. Собрав остатки, он выкрикнул что-то угрожающее, наполненное ненавистью и уверенностью в победе. И волна силы лилась вместе с его словами, но её это не испугало, и даже развеселило. Её голос странно изменился, стал шипящим, но не охрипшим. Она закрыла глаза, сделала вдох и почувствовала бодрящую волну, исходящую от эльфа. Эта сила дразнила её чувства, приятно ласкала лицо и впитывалась в тело, наполняя её бодростью и спокойствием. Её противник слабел. Он перестал сопротивляться, почти не дышал, его сердце билось очень слабо. Вдруг Аду дернуло, будто ей дали пощечину, как грохнувшейся в обморок или вышедшей из себя девице. Мир обрел привычные черты. Она замотала головой. Ей стало очень не по себе. Она почувствовала, что делает что-то очень плохое. Ей стало стыдно и погано. Она вытерла пальцем всё ещё пенящуюся кровь с его шеи и бросилась прочь. Из её глаз катились крупные слезы. В них были смешаны и стыд, и радость, и сочувствие, и злоба.

Бегство в высь — лучший способ для дракона развеяться и отдохнуть, но годен ли он для земляного червя?

Нечем дышать, будто кто-то придавил лицо пуховой подушкой. Повернулась — какая-то очень мягкая шерсть под щекой. Такая же мягкая шерсть под руками. Ада открыла глаза, приподнялась. Снежно-белая голубоглазая морда впритык к собственному лицу.

"Ничего не понимаю..." — подумала Ада. — "Ну и ситуация. Да ещё эти злосчастные сны!".

Создание что-то мурлыкнуло, встало, отпихнув от себя Аду, подняло с земли шест, огляделось по сторонам, отошло на несколько шагов, оглянулось. Ада почувствовала изучающий взгляд.

— Чего смотришь — шикнула Ада, вставая и отряхиваясь. — Не в зоопарке.

На неё посмотрели как на глупого ребенка. Ада почувствовала, что интонация её голоса не понравилась голубоглазой твари. Существо отошло ещё на несколько шагов, оглянулось опять, что-то фыркнуло, прыгнуло к скале, оттолкнулось от камня, расправило крылья. Пара взмахов — и создание скрылось за облаками.

"Скатертью дорога" — подумала Ада. — "Так, от их жилищ меня отнесло. Нужно бы посмотреть сверху, чтоб понять, где я, но чо-то мне не хочется лазить по скалам, уж слишком крутой подъём...".

Она вздрогнула. Резкое ощущение чужого пристального взгляда. Кто-то совсем рядом, чуть ли не дышит в затылок.

"Что? Почему меня не хотят оставить в покое!? Эти твари меня уже достали! Я за себя не отвечаю!".

Резко обернулась — никого. Что-то зашуршало. Сверху скатилось несколько камушков. Ада посмотрела вверх. Никого...Что-то мелькнуло между валунами.

"За мной следят!" — мотнула головой — "Чушь! Звери, это уже более похоже...Х, похоже я действительно схожу с ума. Нет тут никого! Просто померещилось!".

Она расслышала далёкий шум реки и припомнив, что возле жилищ этих непонятных тварей была река, пошла в другую сторону — прочь от реки, и от всех этих странностей. Шла она больше часа по этому ущелью, но однообразная картина скал с боков и постоянные повороты начали её усыплять. Ада присела, облокотившись спиной о валун, глубоко вздохнула, глянула вверх.

"Всё те же камни..." — она мотнула головой, прогоняя тоску и сон. — "Я могу так долго проблуждать...Нет! Если я хочу отсюда выбраться — мне нужно увидеть нечто более точное, чем длиннющая брешь в скале. Придётся лезть вверх..." — она встала, отряхнулась.

Обречённо вздохнув, стала карабкаться вверх. Занятие это, мягко говоря, не доставило ей удовольствия. Покрытая мелкими трещинами скальная порода вроде бы раскрошилась от времени, но под слоем мелкой гальки камень был удивительно скользок и стоило ей опереться — мелкие камушки всё время осыпались вниз. Выступы выглядели надёжной опорой, но достаточно было небольшого давления, чтоб булыжник пошатнулся. Свет дня померк. Ада пару раз глубоко вдохнула, успокаиваясь, и осторожно огляделась: небо залито золотисто-алым сиянием, а со всех сторон, по-прежнему, видны только "стены" скал. Ещё раз вздохнула и полезла дальше. Совсем стемнело, когда она наконец-таки нашла достаточно большую и вроде бы устойчивую площадку. Села, прижав колени к подбородку.

"И зачем только я полезла на эту чёртову груду камня!?" — думала она. — "Ведь чувствовала, что не надо, а полезла! Вот сорвусь вниз — и останутся только тлеющие угли...Или зверь сожрёт, или с голоду подохну" — она усмехнулась, понимая, что пессимизм ни поможет.

Откинулась назад, опираясь спиной о камни. На иссиня-чёрном небе зажигались первые звёзды, и где-то за массами камня сияла луна. Ада глубоко вдохнула, медленно закрыла глаза. Спать ей не хотелось, да и усталости она не чувствовала, но внутреннее сомнение ей не давало ей покоя. Постепенно тревога стихла, и Ада погрузилась в некое подобие дрёмы.

Снятые чары кажутся освободителю благом для освобожденного, но далеко не всегда приносят должный результат.

Почти потерявшая сознание от тошнотворных запахов Ада упала с дерева на сидевшего под веткой орка. Немыслимый жуткий вопль-визг, изданный четырьмя орками. Тот же из них, на кого она свалилась, попросту вырубился. Полминуты они с испуганным и удивленным видом смотрели на ещё не пришедшую в себя Аду, затем выхватили мечи и с казавшимися им грозными, но не столь грозными, сколь визжащее-громкими воплями вроде: "Мочи эльфа!!!" и "Я те покажу, как меня шугать!!!..." бросились на неё. Одновременно четыре удара: в живот, грудь и бока, горький запах, гуденье в ушах. Невероятная ярость наполнила грудь, боль стала безразлична, Только ярость. Ярость, рвущаяся прочь с такой силой, что разрывает и разум и тело и, хоть и стерающая мысли, но сама твердящая: Как они посмели поднять на неё руку!?!!!!!!!!!!!!!!????? Как вообще посмела эта мразь так вести себя рядом с ней?!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!! Эта незадачливая четверка не успела даже испугаться, не то что понять происходящее. Клинки, пронзившие тело, обломились, и их обрубки просвистев в воздухе полоснули по голым шеям. С хлюпающими хрипами упали на землю орки, головы их покатились по траве. Панический ужас пропитал воздух. Взрыв силы привел в чувства пятого орка. Он упал ниц, не в силах даже удрать. Она огляделась. Одежда начала тлеть, запахло серой. Из ран на её теле потек расплавленный металл пополам с кровью, и окропленная трава вспыхнула.

— Встань — с отвращением произнесла она.

Он послушно встал, смотря куда-то вниз. Его страх противен, но он сглаживается спрятанной где-то в глубине ненавистью, ненавистью ко всему, но прежде всего к самому себе и нынешнему положению. Ада вздрогнула. Что-то приближается...Древняя великая Сила идет сюда, привлеченная темной энергией орков, шумом, всплеском ярости и дымом. В этой силе таится угроза, причем не столько для неё, сколько для стоящего рядом с ней существа. Орк вздрагивает — он тоже начинает чувствовать приближение этой силы, но страх пред Адой у него значительно сильнее страха и ненависти к приближающейся силе.

— Беги! — крикнула Ада, сама не понимая своих действий. — Беги прочь! Вон из этих мест, если жизнь тебе дорога?????????!!!

Он изумленно скосил на неё глаза, превозмогая страх.

— Чего встал, как тролль пред кодовым замком! — силы начали её покидать. — Вали отсюда!!!!!!!!!!

Падая на обугленную землю она видела, как орк побежал, но серебристая молния стрелы нагнала его. Прибежали два странных существа. Эта пугающая мощь истекает от них. Они пытаются понять происшедшее. Эта парочка перебросилась парой слов. Один из них склонился над ней, помог ей встать. Каким-то образом вся её одежда осталась на земле. Ноги у неё подкашиваются. Сама идти она не в силах. Тонкая но невероятно сильная рука поддерживает её, помогая идти не падая. Аду куда-то ведут. Странно, ощутимая сила только жалкий блик истиной мощи этого существа, но она спрятана в глубине и вырваться не в силах. Что-то жесткое, холодное накрепко держит силу, чувства, эмоции где-то в глубине, подобно тому, как завернута пойманная пауком муха в кокон. Он истинная сила и душа живы, пусть и погружены в глубокий сон. Она коснулась ледяной оболочки. Холод пополз от кончиков пальцев вверх по руке, но поздно. Яркая вспышка, и осыпался ледяной "кокон". Острая боль...Будто кто-то вогнал в позвоночник стальные иглы, но только на секунду. Стало муторно. Ада упала. Что-то мерзкое подступило к горлу. Дышать щас было не труднее, чем пытаться дышать и пить воду одновременно. Мир потух окончательно.

Белый дракон — как восхитительно, чудесно, священно.

Проснулась она оттого, что что-то бесцеремонно плюхнулось ей на грудь. Ада с трудом удержалась, чтоб не вздрогнуть от столь резкого возврата из мира снов. Это что-то поползло вверх, шурша и цокая о плетёную жилетку. Ада резко махнула рукой, схватив нарушителя спокойствия. Что-то тёплое, сухое, но скользкое бешено забилось в руке. Судя по всему это была какая-то рептилия. Первое, что пришло на ум ей — Факел нашёл её, но что-то подсказывало ей, что это совсем не он. Рептилия вместо того, чтоб потерять тепло и успокоиться, становилась всё горячее и не думала утихомириваться. Ада слегка разжала кулак — что-то белое выскользнуло из "капкана" и попыталось удрать, но тут же было вновь поймано.

— Ну уж нет, так просто ты от меня не убежишь — ухмыльнулась Ада, осторожно беря придавленную ящерку чуть ниже передних лап и убирая ладонь с её тела.

Пресмыкающееся оказалось не белым а скорее молочно-жёлтым. У рептилии оказалось необычайно длинное, кончик сплюснутого с боков хвоста касался локтя Ады, тонкое как игла и тело. Шея Факела по сравнению с шеей этого создания была коротенькой — голова мотылялась на уровне задних лап "ящерки". Совсем коротенькие лапки, оснащённые чем-то похожим на перепонки и массивными для такой крошки когтями, но главным, что привлекло внимание Ады, были огромные кожистые крылья, идущие откуда-то из лопаток и в сложенном состоянии достававшие кончиками до середины хвоста.

— Эт что же, дракон, что ли? — недоуменно пробормотала Ада.

Дракон заверещал, забился, извиваясь, как угорь на сковородке, но рука Ады не шелохнулась, и он быстро устал и вновь обвис. Чешуйчатые бока беззвучно раздувались и сдувались. Ада коснулась кончиком ногтя заостренной мордочки. Рептилия резко подняла голову и обдала Аду тонкой струйкой зелёного пламени, зыкнула на неё жёлтыми защищенными полупрозрачной чешуйкой глазами. Алый раздвоенный язык высунулся из пасти и тут же скрылся, будто боясь быть пойманным. Ада почувствовала недоумение этого существа — огонь лизнул бровь, веко, ресницы, щёку, но не дал результатов.

— Прости, крошка, но огня я сроду не боюсь...— усмехнулась она и неизвестно почему прибавила — Сама из него...

Дракон вновь обвис. В воздухе запахло отчаяньем, но Ада чувствовала, что эта ящерица будет бороться до последнего. Ада ухмыльнулась, посадила Дракончика на камень.

— Ну, лети! — шикнула она, убирая руку. — Лети отсюда, если умеешь, и больше не буди никого, а то не все такие добрые, как я — она улыбнулась.

Странная ящерка оглянулась, что-то пискнула, соскользнула с камня вниз в обрыв и, расправив крылья лениво полетела прочь, извиваясь змеиным телом, как лента. Ада хотела свистнуть в след, чтоб перепугать рептилию — заставить её лететь быстрее, но вспомнила, раньше, чем это сделала, что в горах и тому подобном — лучше не шуметь и не прыгать. Посмотрела вверх. Лезть на гору уже не хотелось, спускаться — ни чуть не больше. Однако сидеть на месте было невыносимо. Сказав себе, что само дело не делается, полезла дальше вверх. Лезть было много труднее, чем вчера. Ногти с керамическим стуком касались камня и каждое такое прикосновение отдавалось ноющей болью где-то в их основании. Ада старалась не обращать на это внимание, но скоро тупая боль стала постоянной, медленно распространяясь всё дальше от кончиков пальцев. Очень захотелось спать, или хотя бы где-нибудь сесть, прилечь...Но где? Все приличные выступы остались далеко внизу, а спуститься — пустить насмарку все мучения.

— Ну уж нет! Так просто я не сдаюсь...— прошипела она сквозь зубы, продолжая карабкаться.

Тупая, пульсирующая боль отбивала вплоть до локтей, выгоняя мысли. Что-то хрустнуло...Что-то серо-коричневое стремительно приближается. Ада что было силы вжалась в скалу. Скользящий удар по спине и что-то резко рвануло в низ. Пальцы соскользнули. Ощущение падения. Глухой удар. Расплывчатые силуэты мечутся вокруг. Мир померк.

Выходи. Но может ты выйдешь не туда, деть это Выход не только в другую дверь.

Шаги, шёпот. Пляска тени и света на деревянных балках. Сильный запах рыбы и чего-то тухлого. Ада привстала на локтях. На напряжение рук пальцы ответили ноющей болью. С трудом села, тряся разболевшимися кистями. Волосы её непривычно оттягивали голову назад.

"Видимо спутались" — решила она, хотя с ней это было впервые за несколько лет. — "Интересно, почему Матрац...прямо на полу" — слегка попрыгала. — "...Набит сеном..." — с недоумением огляделась — "Довольно-таки большое помещение. Каменные стены сухой кладки, дубовый пол...и потолок. У стены стоит стол. За ним сидят двое и о чём-то шепчутся" — напрягла слух, но тщетно. — "Ну и пара! Один — огромный в какой-то хламиде, другой — поменьше, одежда висит, как на вешалке, белые волосы торчат во все стороны. Что-то знакомое..." — прищурилась, пытаясь вспомнить. — "Кенх?! А вот кто этот огромный?..."

Кенх повернулся к ней лицом, встал, подошёл, улыбаясь.

— Как ты? — спросил он.

— Нормально...А где это я? — Ада заметила, что "Огромный" встал рядом с ним и сложил руки на груди, но в упор не подпал виду.

— Ты здесь — с резко чувствуемой усмешкой произнёс шипяще-шепчущий голос...странно, но судя по всему женский.

— Может ты снимешь этот дурацкий балахон? — обратился Кенх к подошедшему...или правильней к подошедшей. — Ей было бы приятней смотреть на тебя, а не на эти тряпки...не говоря уж обо мне...

— Обойдётисьсьсьсьсь!...— снова это шипение. — Особенно она!!!...

— Не ревнуй!...

— Избавься от неё — перестану!...

"Судя по всему это — его подруга..." — решила Ада.

— Потерпи немного!...

— А я хочу сейчас! Всё! Она пришла в сознание! Пусть выметается!

— У тебя есть совесть?! — усмехнулся он.

— А нам совесть, и честь не положены, забыл?!

— И благоразумие, как я вижу, тоже!...

Ада деликатно кашлянула, пытаясь привлечь внимание. Как ни странно, сработало...

— Что?!!! — Оба одновременно повернулись к ней.

— Я жажду знать, куды я попала на этот раз!

— Ты попала...— снова усмехнулась эта странная особа.

Кенх сердито посмотрел на свою "подругу".

— Ну ладно...ты у меня...пока. Дома, пока...в гостях, пока...— Ада не видела её лица, но кожей чувствовала странную насмешку...

— А это где???

— Не тупи...— эта "вежливая" особа явно хотела сказать ещё много чего, но осеклась под взглядом своего "друга".

— Мы же с тобой вместе сюда приехали недавно — он снова улыбнулся. — Не помнишь??? Нас ещё пропускать не хотели...

— Помню...но...— тряхнула головой. — Вроде б...а, наверное это опять сон...— с облегчением заключила Ада. Встала, отряхнулась. -???

Оба молча смотрели на неё и от этих взглядов ей стало очень не по себе. От неё явно чего-то ждали, о чем она разумеется не знала. Ада наклонила голову на бок, улыбнулась.

— Ну большое всем пасибо. Я пожалуй пойду...— направилась к выходу. — Всем чус!

— Куда!? — "маг хаоса" схватил её за плечё, останавливая.

— К чёрту на рога! — неизвестно, почему, рыкнула она высвобождаясь.

— Ты же хотела съездить за Горы...— Кенх странно хмыкнул. — Мы даже не подъезжали к Инистому Хребту...

— А теперь не хочу...— пальцы вновь начали ныть.

— Пусть катится — махнула его подруга.

— Это чревато...

— Ну и? Это её проблемы...

— Ты не понимаешь...

— Я понимаю всё!

— Как же ты тупа, если не понимаешь...

— А что я должна понимать?! Ты мне ни чего не говоришь!!!

— Так надо!

— Что надо?! Пусть эта девчонка юлит, куда хочет!

— Тогда я тоже!...

— Ты ни куда не пойдешь, особо с ней!

— Она не простой человек!

— Ясен пень, что не простой! Простые не умеют колдовать!

— И не человек...

— И?! Не пойму, чем она лучше меня?!

— Епть...какая ж ты...

Ада немного посмотрела на их перебранку и ушла. Последнее, что она слышала, пред тем, как шагнуть за порог — крик "волшебника": "...Куда!!! Стой!!! Не смей!!! Стоять!!!!!!..." и ехидный смех ревнивицы. Потом дверь необычайно громко хлопнула, но её это мало волновало, поскольку она обо что-то споткнулась и полетела куда-то вниз.

Глава седьмая.

Тропы и арки.

Каждый из Миров — вариация на тему: "а что если не так, а так" от Подлинного мира. Споры о том, какой из них Подлин — столь же бесполезны, как попытки их пересчитать или надежды, что в них всё останется неизменно. Они в сути независимы и далеки друг от друга и от Того Первого и сами творят такие же вариации. Хотя пролегают крайне близко, разграничиваясь тонюсенькой невидимой чертой, которую трудно найти, открыть проход так сложно и так просто...и так просто пойти в ту щель, и так сложно вернуться назад...

Отрывок из работы по теме "мир не вечен, но вечны мира".

Вокруг все не так просто и отрыто, как хочет показаться.

Ни удара, ни тем более боли она не почувствовала, но под её спиной была уже твердая опора, хотя пред глазами всё ещё кружились звезды ночного неба. Когда это неестественное вращение небосклона остановилось она сумела встать. Она была на улице. Оглянулась, пытаясь понять, откуда она навернулась — но ни лестницы, ни даже двери рядом не было. Тряхнула головой — почва поплыла из-под ног. Встав вторично — осторожно пошла по улице, рассчитывая выбраться из этого странного места.

Ада бродила по узким запутанным улочкам около получаса, но всё не могла найти выхода. Ни одной из них она, как оказалось, не помнила — будучи весьма знакомы, они изгибались или кончались тупиками, где не надо. Её это нервировало, но ещё более её нервировала мёртвая тишина, царившая вокруг.

"Ну что я такая "везучая"!!!..." — думала она. — "Совсем недавно здесь чувствовалась жизнь, хоть и была малозаметна не вооруженному глазу, а щас вообще мертво. И выглядит так, будто давно мертво! И песок на улицах, и стены резко растрескались и выветрились!!! Может это просто не тот город, в котором я была? Почему со мной вечно что-то происходит, и уж как занесёт — так занесёт!!!".

"За дурной головой и ногам нет покоя..." — отозвалось ехидным замечанием в голове.

Но Ада то ли не заметила, толи не обратило внимание на это, сочтя сие за ход своих мыслей.

"Но это глупо! В округе того города не было других городов — хода сюда быть не может из того. Значит это тот город, в котором я была, но просто зачем-то доведенный до такого внешнего вида, а почему я не помню план улиц? Память не совершенна, а я была здесь лишь раз...".

"Какая внимательность! Память! Какая логика!" — снова ехидно зазудело.

Счесть то за свои мысли было уже не возможно. Ада озадаченно тряхнула головой — волосы очень больно дернуло. Попыталась почесать голову, но кончики пальцев заныли от давления на ногти. Села на землю, пытаясь распутать волосы — пальцы запротестовали ещё сильнее, да и кожа головы — тоже. Что-то закопошилось в волосах. Она закусила губу и ещё раз, что есть силы тряхнула головой. Нечто маленькое и пестрое высвободившись из плена шумно рухнуло а песок.

— Факел!!!!!!!!!! — крикнула она, в мгновение ока скинув всё уныние. — Какого черта!!! — в глубине души она была рада его наконец увидеть, но даже себе в этом не признавалась. — И главное, где моя вещь?!

А вот рептилия похоже это чувствовала, поскольку, вернувшись в нормальное положение, он насмешливо пискнул, задрал голову, покрутился на месте и прыгнул ей на плечо. Ада хотела поймать его, но Факел юркнул под рубашку, её же рука, следуя за ним, сомкнулась на шнуровке. Подняла руку. С недоумением уставилась на болтающийся агатовый кулончик в виде когтя, судя по ощущению, он был на ней. Потерла шею.

"Я не вор..." — отозвалась в голове насмешка Факела. — "И я тоже тебе рад...".

"Я не говорила ни первого, ни второго..." — возразила она.

"А зачем слова? Это только пустые звуки без мысли и главное без чувства...".

Ада была готова поклясться, что чувствовала смех, смех этой ящерицы, хотя она не только не слышала смеха, а так же она считала, что Факел явно не мог смеяться и даже хотеть смеяться был не способен, по её мнению, хотя причину своих убеждений она и не могла найти, но сейчас её это не сильно волновало и она просто тряхнула головой, прогоняя ненужные мысли. Провела рукой по волосам, поправляя их — стало окончательно ясно, что единственным, что спутывало и тянуло её волосы был запутавшийся в них ящерёнок. Факел вновь уселся на её плече.

— Ну что, всезнающий и наимудрейший, — обратилась они к нему с усмешкой, — как прикажешь отсюда выбраться?

"Хорошо быть птицей" — он вновь скрылся в её одежде.

— В данном случае — возможно...только сделать это невозможно. И по стенам лазать я не могу сейчас...

"Пальчики болят?".

— А давай ты полезешь вверх? — предложила она, не обратив внимание на его замечание.

Факел не ответил, только закопошился. Она попыталась его поймать. Ящеренок с писком спрыгнул и побежал по песку. Гоняться за ним не было смысла.

— Доброй ночи — прошелестел тихий мягкий голос где-то с боку.

— И Вам того же — Ада медленно развернулась, внимательно посмотрела на говорившего.

Пред ней стоял некто крайне высокий и крайне тонкий, судя по висящей мешком одежде, которая даже дистрофика обтянула бы наверное. Весть в чёрном. В шёлковой рубашке, кожаных штанах и куртке и длинном шёлковом плаще с капюшоном. Странно...но Ада не могла рассмотреть лица под тенью капюшона...В левой руке, рука кстати в кожаной перчатке, он держал длинный шест белоснежной древесины, настолько тонкий, что казалось он сломается от малейшего усилия.

— Позвольте спросить: что делает столь юное создание в этих безлюдных местах, да ещё по среди ночи?...

— Да так...— она нервно пожала плечами. Она не слышала и не чувствовала, как приблизился этот субъект, а теперь не могла определить, кто и что это...даже пол...— дышу воздухом...

— Хорошее занятие...И верно Вы считаете, что Вам здесь ни чего не грозит?

— Как сказать — Ада отогнала от себя удивление. — Ни кто не застрахован ни от чего...— Внутренне напряглась, готовясь защититься, если что...— Зато почти всегда и почти из всего можно найти выход. Если постараться...

— И? что Вы намерены делать?

— А вам какое дело???!

— Просто чистое любопытство...не откажете мне в его удовлетворении?...

— Что, простите??? — глаза невольно расширились и моргнули. — А кто Вы собственно такой?!

— А вам это для какой цели?

— Для удовлетворения МОЕГО любопытства — она ухмыльнулась...

В ответ ей хмыкнули.

— Я — вечный странник. Я — не то, чем кажусь, и не то, чем считаюсь. Я...— он умолк, не договорив.

— Х...как Вас хоть зовут-то?

— А как ваше имя?

— Моё-то — Ада, а вот как ваше???! — с нажимом на слово "ваше" произнесла она.

— Зовите меня, как вам угодно...

— А каким именно?

— Как вам угодно...Любым именем...мне всё равно.

— Правда?...— она задумалась. В голове её крутилось крайне оскорбительное словосочетание...особо для мужчины...

"ВТО счас я назову его, а он на меня кинется с обиды...нет...что-то мне не хочется сейчас драться".

— А мне бы хотелось Вашим Собственным.

— Мне давали столько имен и прозвищ, которые многие считали вполне моими собственными...но я не буду перечислять их...

— Ну и ладно...надеюсь вам не будет обидно остаться без данного мной имени...

— Ни чуть, миледи.

— Что ж...на том и расстаемся. — Она, скрестив руки на груди и задрав нос, развернулась на каблуках и пошла в сторону, в которую побежал Факел.

— И вам не нужна помощь? — прошелестел мягкий голос с лева от неё, прямо над самым ухом.

Она остановилась и повернула голову в сторону источника звука. Рядом ни кого не было. Странный субъект, по решению Ады причисленный к мужскому полу, стоял на прежнем месте. Тот подошёл...странно, но ноги его почти не шевелились, или это просто такой эффект от слишком широких для него штанов? Одежды беззвучно развивались, как флаги в бурю, хотя ветра не было вообще. Звук шагов — звяканье стальных подметок о камень, не соответствовал обстановке...Следов на песке не оставалось...Ада почувствовала, как брови её пытаются переползти куда-то в район темечка...да и волосы на затылке — туда же...

— В чем? — тряхнула головой, приходя в себя.

— Это Вы сами должны решить — он остановился на расстоянии вытянутой руки от неё.

С немым вопросом уставилась в собеседника.

— Вас явно что-то беспокоит...Вы не хотите мне рассказать об этом?

— Да! Меня крайне беспокоят всякие посторонние, которым от меня непонятно что надо!

— Попрошу без грубости.

— Ну...— странно, но эта короткая фраза будто сдула с неё начинающую вскипать злобу...хотя вряд ли надолго...— Мне бы хотелось выбраться из этой...этого города...но я и без посторонней помощи сделаю это...рано, или поздно.

— Рано — не всегда хорошо, а поздно — зачастую плохо. Всё нужно делать вовремя.

— Не учи ученого, а то с...— осеклась.

— А что "а то"? — её странный собеседник явно не знал продолжения этого выражения.

— Попрошу меня не учить...— сказала она с нажимом.

— Как скажете...

Ада почувствовала пристальный взгляд, сокрытых где-то в тьме, царящей под капюшоном глаз. Это её начало раздражать...Она фыркнула, снова пошла прочь.

— Прошу Вас умирить свой гнев.

Почему-то еле различимая перемена в интонации голоса этого...заставила её замереть. Он медленно обошёл её, стал снова прямо пред ней. Ада сузила глаза, пристально глядя на него. С трудом ей наконец-то удалось различить лицо, спрятанное под капюшоном, но проку в этом было мало. Всё лицо его, ниже середины переносицы, было завешано чёрным платком. Два глубоко посаженных абсолютно чёрных глаза смотрении на неё как-то странно. Кожа вокруг была холодного белого цвета...слишком белого для всех и вся, ранее виденных Адой. На видный ей участок лба и по обе стороны от глаз свешивались смоляно-чёрные пряди волос.

— Позвольте вам кое-что дать...

— Мне ни чего от Вас не надо...

— Ни когда не принимайте преждевременных решений...— он протянул правую руку. Слабо блестел в лунном свете странного вида золотой ободок для волос, который от настойчиво протягивал ей.

— Благодарю...— хмыкнула она. — Только мне не надо ни каких финтифлюшек, особливо от Вас!!!

— Что Вас смущает более? То, что это кажется вам украшением, то, что это кажется вам золотом, или то, что это кажется вам подарком???

— Всё и сразу — она попробовала его обойти, но он вытянул левую руку, и преградил ей дорогу посохом.

— Вам стоит умирить гордыню и гнев...или хотя бы проявить солидарность. Я не чиню и не собираюсь чинить вред вам. Клянусь бесконечностью.

— Можете клясться, чем хотите...— она ухмыльнулась — всё равно это лишь слова.

— Ах да...ещё одно Вас беспокоит...закон, что за всё нужно расплачиваться, иначе расплата сама придет...но здесь он несколько не уместен...Прейдет время, и Вы осознаете, что сия вещь всегда принадлежала вам.

— В таком случае пусть она останется у Вас, или достается тем, кому она нужна.

— Она нужна вам.

— НЕТ!!!!!!!!!!!!

— Что ж...— её собеседник издал стонуще-булькающе-свистящий звук, видимо являвшийся у него вздохом. Опустил руку, убрав тем самым посох с её дороги — Пожалуй смысла ныне нет...если хотите покинуть стены города, не идя по крышам, от этого места сделайте поочередно три поворота налево и четыре — направо, и между каждым поворотом — два-три прохода в развилках по прямой. В общем это составит от тысячи тридцати до тысячи семисот армейских шагов.

— Благодарю — сухо сказала Ада и, нарочито маршируя, пошла прочь.

Через пару десятков шагов резкий порыв ветра сзади и сбоку перебросил её волосы через плечо. Она откинула их рукой назад, отбросила с лица челку. Волосы оказались почему-то влажными. Ада обернулась — странный человек, конечно же, давно исчез, что-то плюхнулось ей на плече, потерлось горячей чешуей о скулу, шею, сползло вниз по руке.

— И что ты нашёл? — не оборачиваясь спросила она, точно зная, что это Факел.

"Я нашёл выход".

— Ну что ж, веди.

Пройдя мимо двух развилок они свернули направо, ещё через две — налево. Почему-то подобное чередование направлений показалось ей знакомо. Спустя две развилки — вновь направо. Ада вспомнила: "...поочередно три поворота налево и четыре — направо, и между каждым поворотом — два-три прохода в развилках по прямой...".

"А ведь если поразмыслить — это пока что совпадает с траекторией нашего движения".

Снова через две развилки — налево.

"Похоже он не врал, если конечно Факел не с ним за одно".

"Если бы тебе соврали — ты бы это почувствовала, а замышлять что-то против тебя я не в силах..." — отозвался Факел, будто прочтя её мысли. — "Так, теперь направо".

"А с тобой вообще ни кто не разговаривал...".

По напутствию Факела, всё было исполнено, как ей посоветовал странный человек, и вскоре они увидели ворота, точнее то, что от них осталось. Дерево створок было разбито в щепь, искореженные куски железа — давно поржавев наполовину вросли в высохшую землю.

"Что здесь случилось?! Сколько же я спала?!" — увы, но ответов на собственные вопросы Ада не могла найти.

За воротами огромное открытое пространство, коричневой и коричнево-чёрной земли с редкими вкраплениями кустов и голых, скорее всего мертвых, деревьев. Если всматриваться в даль — можно увидеть стекольно-гладкую и дегтярно-чёрную гладь воды, видимо рек или озер, до черноты темно-зеленые леса вокруг и чёрно-коричневые горы где-то у самого горизонта.

"Странно, мне казалось, что они были ближе...много ближе, да и всё было много другое. Что же здесь всё ж произошло???".

Глаза невольно опустились вниз. В высохшей грязи явственно отпечатались следы странных копыт. У их владельцев явно было не менее пяти пальцев на каждой конечности, если судить по следам — один большой вначале, два поменьше с боков и два маленьких сзади, и вдобавок не малые масса и размеры — следы были огромны и глубоко впечатаны в глинистую почву. Эти отпечатки были различны, но все чем-то походили на бутончики цветов.

— И что это такое по-твоему? — Ада склонилась над весьма заинтересовавшими её следами, задумчиво водя по контуру одного из них.

От земли тянуло теплом. Факел сполз с руки, принялся обследовать отпечатки, весьма ловко и быстро лазая в них. Раздвоенный язычок то и дело алел на кончике его морды, исчезая всего через пару секунд. Спустя пару минут он задрал голову, громко пискнул и молнией взметнулся на адино плечо.

"Так, давай рассуждать логически," — думала она. — "Куда я хочу идти? идти мне некуда, кроме как к этому чертову Эртису. Горы и озеро были на востоке, на юге — заселенные земли. Ехали мы с Кенхом на юг, восток и юго-восток. Значит мне следует идти на северо-запад".

Став к горам левым плечом, потыкала пальцем на стороны света, твердя: "Север, Юг, Восток и Запад...", повернулась направо, на сорок пять градусов, или около того, и зашагала. Спустя минут пятнадцать начала мурлыкать себе под нос неизвестно откуда прицепившуюся мелодию.

Медвежата. Они такие милые, но это хищники невероятной силы и ловкости.

Ада не знала, сколько шла. Считать время она не хотела, а оглядываться — тем более. Земля, видимо хорошо прогретая, источала влажный жар с запахом гнилой травы и дыма. Большей частью она была очень мягкой, при усилии шуршащей, хрустящей. Ада подковырнула кусочек почвы носком сапога — тот шурша рассыпался в пыль. Но Ада, чтоб не задохнуться от поднятой ногами пыли, старалась идти не сильно давя нагой, не задерживая долго опору веса в одной точке. Ведь чем глубже уйдет нога -тем больше пыли она поднимет при подъеме. Сначала это давалось с трудом, потом всё легче и легче...Вдруг Ада резко остановилась. Где-то на грани слуха она слышало пыхтение и тыканье, и эти звуки хоть и не быстро, пока, но неумолимо приближались. Дрожал, и дрожал всё сильнее, но мягкая, рыхлая земля гасила все звуки, все волнения. Ада огляделась. Маленькая дымная точка всё увеличивалась и она смогла её рассмотреть, хоть та и была крайне далеко. В облаке пыли кто-то несся на лошади, а следом за ним ещё кто-то на лошадях. Внутри у Ады зародилась странная тревога. Что-то очень могучее, и рожденное вселять страх приближалось, странно, но она всё это чувствовала, а ещё она чувствовала чужой истерический страх и кипящую ненависть, и ещё что-то, совсем не вписывающееся в прочие эмоции и от этого трудноразличимое. Всадники всё приближались. Медлить было нельзя. Она опрометью понеслась к лесу. Бежала что было сил, но всадники были всё ближе. Очень быстрые и глубокие вдохи раздирали грудь, а воздуху не хватало. Бурая пыль от её собственного бега лезла в глаза и нос. Добежав до леса не останавливаясь прыгнула на дерево. Залезла повыше и подальше, но так, чтоб всадников можно было увидеть. Обхватила склизкую от мха ветку. Попыталась замереть, но успокоить дыхание было очень сложно. Прокашлялась, плюясь дымящейся чёрной массой. Дыхание стихло, вслед за ним успокоилось и сердце. Запахло паленым. Легкие горели, но это её мало волновало. Она уже четко слышала шуршащий хруст странной почвы. Первый всадник влетел в лес, почти не сбавляя скорости. От него несло страхом и ненавистью. Тонкая и гибкая дымчатого цвета лошадь будто не бежала, а летела, как ветер, но вскоре лошадь замедлила темп. Всадник спрыгнул с неё, похлопал по тонкой шее и тоже полез на одно из деревьев. Лошадь громко чихнула и побрела в глубь леса. К лесу подъехало семеро всадники. Кони мощные кони встали как вкопанные пред стеной деревьев. Люди огляделись. Всадники что-то неразборчиво бубнили, усердно жестикулируя. Видимо совещались. Говорили они долго и Ада смогла хорошенько их рассмотреть. Богатырского сложения люди, все, как один, задрапированные в стальные доспехи, восседали на огромных мощных лошадях с большими головами. Лошади тоже были окованы металлической броней, но не столь плотно, так что можно было рассмотреть шерсть, у одних — ржавого у других — горчичного цветов. Лошади трясли тяжёлыми головами, переминались с ноги на ногу, раздували ноздри. Храп могучих коней больше походил на рычание, но при всём грозном виде Ада не обнаружила при них ни какого оружия, Только у одного был за плечами меч, и видимо он был среди них главным. И ещё именно от него тянуло невероятной силы призванной вселять страх мощью, но всё это мало волновало её в отличие от странных, местами знакомых, но каких-то не таких запахов. К тому же ей удалось разобрать то странное, не вписывающееся чувство. Это было очень похоже на детски наивное любопытство, невинное желание играть и тупое недоумение. Один из всадников, тот, что с мечом, спешился. Его примеру последовали остальные. Недоумение сменилось на азартную радость. "Рыцари", так назвала их про себя Ада, медленно пошли в лес, оставив лишь одного из своих вместе с конями ждать. Странно знакомые звуки шумного дыхания...

"Похоже, что они принюхиваются".

Латники шли медленно, и удивительно тихо. Подойдя к дереву, на котором сидела Ада, подергали головами. Характер этих движений окончательно утвердил адино мнение о том, что они принюхиваются. Главный что-то пробормотал, и они прошли мимо. Ада с трудом отклеилась от склизкого мха, с ещё большим трудом ей удалось встать на ноги. Как ни странно, но мощь её более не пугала. Ей стало интересно, кто это и что здесь происходит. Пытаться ступать по мху было бессмысленно. При отрывании и давлении, сопутствующим поднятию и опусканию ног при шагах, он издавал мерзкие чавкающие звуки и при том весьма громкие, к тому же отклеиваться было очень трудно а при перпендикулярном нажатии ноги уводило куда не надо. Скользилось по склизкой поверхности даже слишком хорошо. Любопытство в Аде всё нарастало. Повинуясь ему она прогнала начавшую всплывать брезгливость и начала продвижение по сплетенным и пересекающимся ветвям деревьев вслед за заинтересовавшими её людьми. Не отрывая ладоней и подошв сапог от мха, чтобы не шуметь и не свалиться, она старалась удержать их в поле зрения. Снова почувствовала чьи-то страх и ненависть.

"Видимо тот, за кем они гнались, и кого теперь ищут уже близко".

Источник страха становился всё ближе. Вскоре она смогла его увидеть. Раньше ей было не до этого, но теперь, медленно приближаясь к нему она смогла рассмотреть его внимательно. Зеленый свитер ручной вязки заправлен в кожаные штаны, стянутые ремнем выше пояса. Одежда чиста, будто только из прачечной, только сапоги слегка измазаны грязью. Чисты были и огненно-рыжие, пышные волосы и гладкое, но без следов бритья лицо этого высокого зеленоглазого мужчины, которому можно было внешне дать лет двадцать. Запах его был странно знаком, но странен и хоть и похож на запах ищущих его, но не совсем. Парень толи не заметил Аду, толи игнорировал её. Он откатал рукав свитера до локтя, стал водить рукой около запястья. На запястье выступили алые капли, вскоре с него уже медленно текла струйка крови. От удивления Ада замерла, но только на пару секунд. Сморгнула, и вновь начала приближаться. Он набрал в ладонь крови и выплеснул на ближайшие ветки снова набрал — выплеснул в другую сторону. Теперь Ада замерла надолго, но она и была с ним уже на одном дереве, только на разных ветвях. Так он делал в течении нескольких минут, окропляя кровью окружающие ветки и при этом даже не пошатнулся. Потом провел пальцем по запястью и кровь исчезла. Опустил рукав. Замер. Ада явственно видела, как вздрогнули крылья его носа. С совершенно не свойственной людям быстротой и ловкостью он лез по ветвям, тем же способом, что и она и вскоре скрылся из виду. Раздался грохот. Дерево задрожало. Она обхватила ветку и что есть силы сцепила руки и ноги. Ещё раз прогрохотало. Дерево дрожа уже начало трещать. Ада перевернулась вверх тормашками. Кто-то явно таранил дерево. Она зажмурилась. С каждым ударом дерево всё сильнее трещало. Казалось что оно должно рухнуть от следующего удара, но древесина была видать прочной и каждый раз отсрочивала его гибель. Руки и ноги Ады затекли, за шиворот налилось слизи. Удары повторились ещё раз восемь, руки и ноги её расцепились, и она полетела вниз. В полете едва успела сгруппироваться. С чавкающим звуком приземлилась на четыре на полужидкую лесную почву. Встала, брезгливо отряхивая руки, дернула куртку сзади, чтоб избавиться от натекшей под неё жидкости, тряхнула головой и только потом удосужилась посмотреть вокруг. Желание бежать прочь возникло моментально — вокруг стояли те самые люди, за которыми она сначала следила, и с любопытством её рассматривали, шумно сопя. Странно было то, что щель забрала была столь широка, что глаза были видны прекрасно. В людях небыло враждебности, но она решила не рисковать и сделала несколько шагов прочь. Один из Латников положил тяжеленную ей руку на плечо, не давая идти. Ада обернулась. Тот издал нечто вроде "э-э", правда познакомившись с Всеобщим письмом Ада бы назвала эти звуки как "э'-э'", отрицательно качнув головой в закрытом шлеме. Ада дернула плечом, пытаясь высвободиться. Рука сжалась на плече. Ада стиснула зубы, но не шелохнулась. Ощущение большого пальца в плечевом суставе было малоприятным. Не двинулись и окружающие. С шумом вдохнула воздух и прошипела:

— Пуссссссссссссссссти...

— Нет.

Ада четко видела, как глаза в щели забрала посмотрели куда-то в сторону того, у кого был меч.

— Пусти.

— Нет.

Она очень резко пригнулась, выворачиваясь и в один шаг оказываясь за его спиной. Раздался громкий смех, от которого невольно пробегал мороз по коже, но в нем была только удивленная радость, Только Аде было не до этого. Стоящий ближе всех резко развернулся и попытался её схватить. Она увернулась, отпрыгнула. Началось что-то непонятное и явно бессмысленное. Все пятеро, и особенно носивший меч, начали гоняться за ней, махать руками, пытаясь нанести оглушающий или сбивающий с ног удар или просто поставить подножку. Ада всячески уворачивалась, но оказалось, что в быстроте они ей не уступают, правда из-за силы и массы их заносило, в отличие от неё. Сердце прыгало в груди, легкие разрывались от дыхания. Прошло около получаса, хотя Аде было не до счета времени, но каждая минута казалась вечностью. Пронырнула между ног одного из "рыцарей" и непонятно, зачем треснула его сапогом по бронированному заду. Раздался звон, и вместе с этим в душу вполз азарт, теперь уже не инстинкт самосохранения заставлял её уворачиваться, прыгать, и дыхание уже не разрывало грудь. Теперь каждый раз уклоняясь от удара она наносила свои, и хотя они были и не сильны, зато очень звонки и почти всегда достигали цели. Она вовсе потеряла счет времени. Возможно это продолжалось ещё долго, но Ада споткнулась, упала. Тут же один из них опустился и её вдавил в землю. На миг стало очень страшно, но только на миг. С исчезновением страха она почувствовала всё ту же неуместную жажду игры. Возможно именно по этому она громко и четко сказала:

— Я не хочу играть.

Раздалось шумное сопение.

— Я не хочу играть — повторила она, хотя со стороны это выглядело крайне глупо.

Но это подействовало. Воздух наполнился разочарованием и обидой. Держащий её медленно встал, услужливо протянул руку. Но она проигнорировала это. Слегка изогнувшись вскочила на ноги и принялась отряхиваться. Закончив приводить себя в относительный порядок, огляделась. Латники молча стояли и чего-то ждали.

— Ну?? — Она скрестила руки на груди и вопросительно приподняла бровь.

Мужчины посмотрели на главного, Ада тоже посмотрела на него. Он смотрел на неё. В щели забрала были видны до черноты темно-красные глаза.

— Ну и? — повторила она.

Воздух наполнил немой вопрос и недоумение.

— Может вам уйти откуда пришли? — интонация её голоса говорила, что это скорее не вопрос, а настойчивая просьба или даже приказ.

— Пошли — произнес главный, зазывающее махнув рукой. — Пошли — повторил он настойчиво глядя на Аду, когда четверо его соратников ушли.

— Зачем?

— Надо — слова явно давались ему с трудом.

— Не хочу.

— Пошли — он обхватил её за талию и держал под мышкой.

— Пусти — потребовала она.

— Нет — он пошёл вслед за остальными. — Потом.

— Пусти сейчас же! — Ада забарабанила по латам руками и ногами. — Не хочу!

Он остановился. Шумно втянул воздух.

— Отпусти меня — повторила она, сводя брови.

Её поставили на ноги. Она внимательно на него посмотрела.

— Ты кто? — с трудом произнес он

— Я Ада — медленно пошла прочь.

— Останься.

— Нет.

Сзади несло разочарованием и обидой. От земли и деревьев начало тянуть теплом, паром — видимо взошло солнце. Но под плотно сплетенными кронами царил мрак.

"Дурдом" — думала она, шагая по заболоченному лесу. — "Полный идиотизм".

Из-за ворота выполз Факел. Уселся брошью на груди.

"Хочу есть" — прозудело в голове.

"Иди и лови — здесь полно всякой живности" — Ада потянула носом. — "Уж тебе тут будет много добычи".

"И многим добычей я стану".

"Ничего не могу поделать — сэ ля ви".

Обиженный ящеренок прыгнул на дерево и исчез.

"А что меня более всего здесь беспокоит? Нет, не странное поведение...— Странные запахи. От всех этих "людей" пахнет странно. Знакомо, но не так. Нежитью не пахнет. Зато пахнет человеком, частично. Не пахнет ни смертью, ни смертностью. И похожие запахи я ощущала...".

В голове всплыли лжеинквизиторы. Она нервно засмеялась.

"Да, очень похоже. Но и их запах я чувствовала ранее...Но где????!".

Любвеобильный музыкант, как романтично и приятно.

Спустя некоторое время, Ада услышала шорохи, тихие голоса, хихиканье. Прислушалось. Двое. Парень и девушка. Повинуясь любопытству пригнулась и тихо пошла на звуки. На задворках сознания шептало, что это не её дело, но она ничего не могла с собой поделать. Нырнув в заросли кустарника. Заросшая коротким, похожим на ковровый ворс, мхом поляна была залита ярким сине-зелено-красным светом. На камнях сидели парень и закутанная в плащ девушка. Не смотря на плащ было хорошо видно её неестественную бледность. Парень был тот самый, который разбрызгивал свою кровь по ветвям. Он что-то вдохновенно шептал девушке. Ада напрягла внимание и с трудом смогла разобрать его слова:

— Не бойся...Здесь всё по-другому...Солнцепал минул...Ну же!...

Та робко высунула тонкий мизинец и уже смело скинула плащ. Солнце тут же позолотило бледную кож, но эти отсветы не могли обмануть Аду. Очень красивая девушка, щуря красные глаза, произнесла:

— Да. Я тебе верю. Надеюсь ты сдержишь все обещания...

Её запах был хорошо знаком Аде.

"Суккуб, по крайней мере так называли их в Ордене. Бледна и красноглаза — значит голодна, зла, боится или слаба. Но почему она на солнце? Солнце обычно жжет нестерпимо их, хоть и не прожигает действительно. И почему свет такой странный?...".

Ада посмотрела вверх и обалдела. На темно-синем небе горело медное солнце. Именно медное. Не боящаяся смотреть на яркий свет Ада четко видела медный — оранжевато-розовато-красный с примесью зеленых точек свет Солнечного "Диска". И ещё он местами будто был подплавлен. С трудом выгоняя из себя оцепенение судорожно моргала и трясла головой и не заметила, что вышла на поляну. Заметившая её суккубка юркнула за спину парня, правда через полминуты выпрямилась и придала себе гордый и всё презирающий вид. К тому времени Ада полностью пришла в себя.

"Ситуация не самая лучащая. Это не орденцы. Результаты от не правильного поведения могут быть не желательные. Лучшее, что можно придумать — быть спокойной и сдержанной".

Суккубка медленно подошла к ней, внимательно посмотрела ей в глаза рубиновыми очами. Ни внешне ни внутренне в Аде не шелохнулось ничего, кроме любопытства. Суккубы всегда голодны — и эта особь не была исключением, помимо этого она боялась, хоть и скрывала, давила страх. Ада это чувствовала, хоть и не подавала виду...Страх и голод боролись меж собой. Пока побеждал страх, но надолго ли?

— Кто Вы? — спросил парень. Его голос был тих и спокоен, но сила в нем звучала немалая, да и сам он источал весьма могучую силу, хотя странную и мастерски сокрытую. — Что Вам нужно?

— Никто и ничего — осторожно ответила Ада.

— Тогда что вы здесь делаете?

— Ну что ты накинулся на бедную девочку? — делано возмутилась суккубка. Похоже голод в ней победил бесповоротно. — Она наверняка заблудилась. А тут масса всяких чудищ-юдищ бродит...— она занесла руку, чтоб погладить Аду по голове. — Да, милая?

Для Ады это было слишком забавно.

— Вы ошибаетесь — с насмешкой произнесла она. Кончики клыков наползли на нижнюю губу.

— Тогда какого черта ты здесь делаешь?! — возмутилась девушка скорее уж внезапным преображением потенциальной жертвы, нарочно при каждом движении губ оголяя чуть ли не все тридцать два клыка своих.

На Аду подобное не производило впечатление никогда. И она осталась равнодушной.

— Никакого. Я и так уже здесь. Зачем делать ещё одного? — ухмыльнулась она, на несколько секунд действительно поверив в свою принадлежность к Детям Хаоса, но лишь на несколько секунд.

— Хватит. Остановись — сказал парень намеревавшейся разразиться потоком брани, перетекающим в драку подруге. — Это не дело. В этом нет смысла.

Та вмиг притихла как мышка. Пристыжено села на камушек. И только красные глазки продолжали сжигать Аду как два луча лазера. Парень медленно встал, подошёл к Аде, отвесил поклон.

— Я — Фарс — голос его внезапно стал очень ласков, — а её зовут Десаттак...— он взял адину руку за кончики пальцев, будто собираясь поцеловать, но вместо этого теплые губы проскользили в миллиметре над кожей. — Если проще — Сатти. Не сильно обращайте на неё внимание. Она не в настроении сейчас...— он выпрямился, сделал жест рукой, предлагая сесть.

Ада не шелохнулась. Что-то было в нем отдаленно знакомое.

"Запах. Запах очень похож на запах тех странных людей в доспехах".

— А как Ваше имя?

— Ада.

— Интересное имя...И от чего оно вам дано, если не секрет?

— Секрет. А почему у вас такие имена?

— Секрет — он улыбнулся, явив белоснежные и идеально ровные зубы.

"Слишком белые и слишком ровные. Клыки ни чем не отличимые от резцов" — подметила про себя Ада.

— Вы наверняка голодны. Не хотите вина, вяленого мяса.

— Вынуждена отказать.

— Может всё-таки присядете?

— Благодарю, но нет.

— Решения никогда не поздно менять, ровно как и отношения — его взгляд встретился с адиным на пару секунд.

Она никогда раньше не видела подобных глаз. Будучи напрочь лишенными белков и зрачков они казались сделанными из гранита, если бы только гранит мог быть зеленым. Они зачаровывали, притягивали.

— Ты ничего не хочешь сказать? — обратился к суккубке, отвернувшись от Ады.

— Мне нечего ЕЙ говорить — произнесла она холодно и с крайне гордым видом.

— Что ж. Как Вам угодно — голос его моментально охладеет. Он вновь повернулся к Аде.

Повторная встреча взглядов не оказала на неё прошлого эффекта, скорее вызвала любопытство.

— Может вы хоть не откажитесь послушать музыку?

— А почему бы нет?

Он ласково улыбнулся. В руке его блеснула серебряная флейта. Он приложил её к губам и заиграл. Тихие чистые звуки напоминали звон молодого ручья. Мелодия сперва тихая и спокойная начала набирать силу и всё быстрее и быстрее. Она взмывала в высь и внезапно падала вниз. В душе у Ады всё пело в такт этим звукам, а сердце радостно болело. И ещё она чувствовала, что каждый этот звук наполнен пьянящей живительной силой. Краем глаза она увидела Десаттак. Та невероятно преобразилась. Она блаженно улыбалась зачаровано глядя на Фарса и вся лучилась радостью и вселюбовью. Глаза её из красных стали карими, к коже прилила кровь. Вдруг мелодия взмыла так высоко, как некогда ранее и рухнув ниже чем обычно смолкла. Сатти тут же поникла. Фарс облокотился спиной о дерево, явно мигом ослабевший. В наставшей тишине было четко слышно три тихих дыхания и бешеный ритм трех сердец. Фарс убрал флейту, отстегнул от пояса фляжку, отхлебнул, протянул Аде.

— Нет, спасибо — с трудом подавила желание согласиться.

Он пожал плечами, вернул флягу на место.

— Вы не могли бы оставить нас на пару минут? — спросил он у Ады.

Та равнодушно пожала плечами. Отошла в сторону. Отошла вроде б далеко и вроде б отвернувшись от них, но ей было всё видно и слышно. Фарс взял Сатти за руку, садясь рядом.

— Что с тобой? — ласково прошептал он.

— Мне как-то странно внутри...— робко произнесла та.

— Это пройдет. Я ни под каким предлогом не стану причинять тебе вреда. Не бойся...и не злись — последняя фраза была произнесена уже твердо.

Суккубка потерлась о его щеку.

— Чего ты хочешь? — музыкант вновь вернулся к ласковой речи.

Та посмотрела ему в глаза. Губы её беззвучно шевельнулись.

— Не надо плакать. Я не лжец — повертел головой. — Пожалуй тебе действительно пора...— он поднялся, помог ей встать.

Держась за руки они пошли куда-то в Лес. Ада фыркнула и пошла в противоположную их движению сторону и по этому не видела что Сатти истаяла в воздухе, едва покинув поляну.

Сзади послышалось дыхание, пружинящие шаги. Ада резко остановилась и обернулась. Это оказался Фарс. Он подошёл к ней, внимательно посмотрел ей в глаза.

— Зачем Вы ушли?

— Чтобы не мешать вам ворковать. И вообще — Ада сделала успокоительный вдох, но следующую фразу все же произнесла с сильным нажимом, как будто от этого смысл дойдет лучше. — я сама себе хозяйка.

— Это и без слов понятно — он ухмыльнулся. — Я чем-то Вас обидел?

— Не-а.

— Тогда что же?

— А ничего.

— Правда? Тогда может поговорим?

— Мы и так говорим — она начала вскипать.

— Не откажете вернуться на поляну?

— Сам туда иди.

— Тогда может присядем здесь?

— Нет! НЕ ХОЧУ!

— И чего же Вам угодно?

— Чтобы от меня отстали! — она развернулась и пошла прочь.

— И куда вы? — в его голосе звучала явная насмешка. — Здесь ты чужая и мир этот чужд тебе. Куда ты пойдешь? Удача — самая распутная из сестер судьбы. В столь юные лета не стоит приобретать столь много врагов и отказываться от дружбы.

Из-за гнева слова доходили до неё с трудом, но она наконец-таки остановилась, скрестила руки на груди.

— Откуда ты знаешь обо мне? — спросила она не оборачиваясь, но слыша его приближение.

— Ты пахнешь не так, как уроженка этого мира и ведешь себе тоже в соответствии с чуждостью ему.

— Что ты сам хочешь?

— Я хочу только дружбы, а вот что хочешь ты?

— Покоя — злость начала утихать.

— Чего ещё?

— Чтобы кончился этот идиотский кавардак, творящийся вокруг меня — помимо её воли с каждой секундой злость испрялась.

— А ещё?

Она закусила губу.

— Ведь это не всё...

Зубы сильнее врезались в нижнюю губу. Она посмотрела влево — вправо, потом на него.

— Позволь закончить за тебя...— он сделал выжидающую паузу. — Помимо того что ты явно недовольна происходящим и в частности сложившейся ситуацией, ты хочешь есть и отдохнуть. Я прав?

— Да.

— От части я могу тебе помочь...

— С какой стати? Зачем тебе это?

— Я хочу, чтобы ты стала моим другом.

— И всего? — она усмехнулась. — Это слишком просто.

— Всё сложное в сути просто, если верно судить и видеть — он усмехнулся в ответ.

— Кто ты?

— Мой род причисляют к вампирам. Я не могу возразить этому, однако себя считаю человеком.

— Можно быть или вампиром, или человеком. И если ты был человеком, а встретившись с вампиром присоединился к его роду — ты вампир.

По непонятной для неё причине Фарс расхохотался. Ада недоуменно на него посмотрела.

— Я не был человеком в полном смысле этого слова.

— Это как?

— Мой Отец — вампир, и мать ныне — тоже. И, если признаться, я — причина того, что она стала вампиром.

— В каком смысле?

Они пошли куда-то, но Аду это не волновало.

— В самом что ни на есть прямом.

— У мертвых детей не бывает!

— А кто сказал, что мы мертвые?! — ухмыльнулся тот. — Те из нас, что ходят по земле в большинстве своем вполне живы.

— Это как?! — Ада задумалась. В голове всплыл разговор с Атиусом и его утверждение в том, что она — энерговампир. Да и слишком ровная линия зубов вызывала подозрение...— Так ты энерговампир?

— В некотором роде да, но...

— И ты совсем не пьешь кровь? — перебила она его.

— Тут ты совсем не угадала — в его голосе звучало разочарование. Он отхлебнул из фляги, предложил Аде.

На сей раз она не сала отказываться. Там было вино. Весьма крепкое, но не резкое и по вкусу похожее на яблоки. Ада поморщилась — яблоки она не любила.

— Что же я не угадала?

— Ну...вообще-то живая кровь нужна чтобы жить самим, но в моем случае — чтобы дать жить другим — он опять приложился к фляжке.

— Ничего не понимаю.

— Что ж. Говорю на чистоту. Я — Живой вампир, и те из моего рода, что бродят по земле — тоже Живые вампиры. Нас очень мало, но мы есть. И я говорю живые, поскольку есть вампиры, которые мертвые в сути, к тому же всё живое может умереть...

— Белиберда какая-то — Ада потрясла головой.

— Пожалуй — он пристально на неё посмотрел. — А откуда ты?

— Я? Не знаю. Я не знаю, как туда попала, как место то звалось и как очутилась здесь. А где я кстати.

— Ты как уже говорилось, здесь — он улыбнулся.

— А это где, и как зовется?

— Зовется этот край и так далее...Тэхато, "комариное царство" если брать проще.

Ада вопросительно посмотрела. Уж чего-чего, а комаров она здесь не чувствовала и подавно.

— Это ты удачно попала сюда, — понял её взгляд он — в смысле в удачное время — в сезон засухи. Здесь кругом если не болота — то заболоченность. Сейчас высохшие, но подожди две-три недели — пойдут дожди и всякие кровососущие насекомые будут кишмя кишеть.

— "Царство кровососов" — непонятно почему усмехнулась она.

— Говорят и так — хмыкнул "Живой вампир". — А на что был похож мир из которого ты сюда попала?

— Даже не знаю. Тепло, солнечно, зелено. Там всё время говорят либо про эльфов, либо про демонов.

Фарс присвистнул.

— Вот это учудили...Завернул...Воздастся...— произнес он мысли в слух. — А ты не помнишь какие события предшествовали твоему перемещению сюда?

Аду передернуло.

— Я упала с лестницы...— однако в голове вертелись "монахи".

— А до этого? Приблизительно в том же месте...Ты кого-нибудь видела?

— Да — она невольно зло фыркнула. — Банду психов, косящих под инквизицию...

— Костик...— произнес он одними губами в никуда, и уже с улыбкой обращаясь к ней — Надеюсь ты с ними не познакомилась близко...

— Как сказать...Скажи: допрос с пристрастием, причисление меня к вампирам и попытка сожжения на костре — это близкое знакомство?

Лес кончился. Началась голая земля. Посреди близко друг к дружке стояли глиняные домики, казавшиеся кованными из меди в этом странном солнечном свете.

— Да уж...— он прищелкнул языком. — Как же ты...Непонятно...А, ладно...Ты ведь хочешь есть? тогда пошли быстрее, и спрячь зубы, если можешь...— последнее было сказано ей на самое ухо.

Ада привычно зевнула, прикрыв рот ладонью.

Старая история. Она повторяется каждый раз, как мы встречаемся с вами.

Они подошли к испещренной какими-то мелкими рисунками двери. "Живой вампир" сделал три быстрых удара в дверь костяшками пальцев.

"Странные какие-то домики..." — подумала Ада — "В них минимум три этажа, но окон нет, да и дверь только одна...".

Ни кто не отозвался на стук, только прошелестели шаги. Фарс снова постучал. Дверь приоткрылась в глаза ударил красно-зеленый свет. За светом что-то было, но Ада не могла рассмотреть. Парень сделал пару шагов вперед и растворился в свету. Немного поколебавшись она последовала его примеру. Как только она переступила порог — её взору предстала огромная зала, заставленная столами. За многими из них сидели люди. Люди почему-то все были в чёрно-белом. Дверь захлопнулась за спиной. Зала была странно освещена. Яркий желто-зеленый свет будто стелился по полу и клубился под самым потолком, не освещая ни чего выше щиколоток и ниже балок. В прочем объеме помещения царил мягкий сумрак. Она оглянулась. Завеса света "зашторивала" и дверной проем, будто тонкая, полупрозрачная ткань.

— Что с тобой? — Фарс тронул её за руку. — Не стой у двери.

Он прошёл через зал, сел за свободный стол. Ада последовала его примеру. К Фарсу тихо подошёл какой-то человек, склонился над ним, что-то невнятно прошептал. В ответ "Живой вампир" с улыбкой сказал "Сейчас?". Ему что-то снова зашептали. Он кивнул. Человек удалился, вскоре вернулся с глубокой миской в одной руке и с плоской тарелкой — в другой. Они обменялись фразой "До расчета...". Тот удалился. В тарелке горой лежало ни что иное, как жареный лук. Из чаши несло чем-то теплым и сладким.

"Очевидно столовые приборы здесь тоже не распространены..." — сделала Ада умозаключение.

Фарс взял миску в руки и отхлебнул прямо из неё, закинул в рот пару колец лука.

"Так...Значит он ест...Следовательно не такой уж он и вампир...".

С улыбкой протянул ей миску. Ада аккуратно приняла её, сделала маленький глоток. По телу разлилось мягкое тепло, начавший требовать еды желудок стих.

"Очень похоже на молоко с медом".

Поставила миску на стол. Задумчиво огляделась.

— А почему здесь такое странное освещение?

— Скажем так...здесь не любят яркого света...

— Почему?

— Полуденное солнце выжигает глаза похлеще каленого железа, хоть и не вредит плоти прочей.

— Вампиры?...

— Зависит от того, кого считать вампирами...— он улыбнулся.

— Вампиры пьют кровь...

"Живой вампир" расхохотался.

— Любое существо этого мира хотя бы раз в жизни пило кровь — пояснил он, пытаясь давить смех. — И многие не откажутся от употребления Первой из Вод Жизни никогда.

— Вампиры бессмертны...

— А что есть бессмертие? Истинно бессмертно лишь то, что не может умереть ни на каплю никогда и ни при каких обстоятельствах. Следовательно бессмертных здесь нет...

— Вампиры не стареют...

— Всё изменяется, истачивается временем...Если не плоть — то душа, силы...Ладно — он улыбнулся. — Если тебя это интересует, то все здесь сидящие, кроме нас с тобой, — просто люди...Только люди этих земель... — он сделал какое-то странное ударение на слово "этих".

Ада хмыкнула. Щекоча кожу из рукава выполз Факел. Покрутил головой. Алый язычок трепетал на кончике морды. Зевнул. Подбежал к миске, встав на задние лапки и оперившись передними на край её опустил внутрь голову и принялся лакать.

— А это кто? — с улыбкой спросил Фарс.

— Этого маленького вредителя зовут Факел. По утверждению он — драконенок.

— Милая зверушка...

— Если спит зубами к стенке...— хмыкнула она.

— И всё же, милая Ада, кто ты сама? — спросил он, задумчиво глядя на неё.

— Всё, что можно было сказать — я сказала. Я — Ада, а кто я и откуда я уже не знаю...

— Каждый сам выбирает судьбу. Кем ты будешь, кто ты есть — должна решить ты сама. Сама для себя, не прислушиваясь ни к кому, кроме себя самой.

— Тогда я — человек — она улыбнулась.

— И я — тоже — он очень весело улыбнулся в ответ. — Ладно...ты посиди здесь — он встал. — Я скоро вернусь, только ни куда не уходи...

Он очень быстро ушёл. Ада встала, пытаясь найти его взглядом, но тщетно. Села.

"Подведем итоги: судя по всему, оказалась у черта на куличиках. Дорога к прежнему ещё более закрыта, чем ранее...Как мне всё это надоело!!!!!!" — треснула по столешнице кулаком.

Тарелки подпрыгнули. Спокойно сидеть удалось пол минуты. Забарабанила пальцами по столешнице — ещё минуты две. В такт пальцам застучал каблук правого сапога — плюс три минуты. Начала ерзать, потом вертеться на стуле. В общей сложности она высидела четверть часа. Встала. Обошла вокруг стола всё ускоряя шаг. Через восемь кругов резко развернулась и затопала по обратной траектории. Села, поставила руки локтями на столешницу, подперла голову кистями рук.

"Этот "Фарс" довольно странен. Запах его похож на запах тех лжемонахов...И на запах странных "рыцарей", но все они друг на друга хоть и похожи, но не на столько, чтобы можно было провести линию крайней близости родства. А ещё эти запахи похожи на запахи орденцев. Немного на запах низших вампиров, больше на запах Истинночёрных вампиров, но не очень сильно. Похоже и на них, и на людей...Но смертью не пахнет вообще от него...Странно...Ещё смертью не пахнет от..." — она наморщила лоб. — "От "эльфов". Тех, что назвались "братьями" и "детьми Аберрона"...Даже ещё меньше..." — потерла виски. — "Говорит он в общем легко и просто, но местами уж слишком заворачивает в намеки и рассуждения...Это свойственно Истинночёрным. Но он смеется и улыбается, и эмоции его хорошо ощутимы, как у людей, или даже сильнее...Есть способны только относительно низшие вампиры, которые живы относительно высших, в противном случае это чревато отравлением и даже уничтожению..." — закусила губу. — "Вероятно это значит, что либо предо мной Действительно Живой Вампир, и судя по силе, текущей от него, он далеко не из низших, либо очень низший вампир, настолько низший, что остался скорее человеком, чем вампиром после обращения...В любом случае это не по мне. Я не чую в нем враждебности, но это мало чего значит, к тому же "...благими намерениями выстлана дорога в Ад...". Какие бы ни были его помыслы — я не хочу в них быть...А это значит: пора мотать" — она резко встала, быстро зашагала в направлении двери.

— И куда Вы на этот раз? — раздалось за спиной.

Ада остановилась перед самой дверью. Развернулась. Почему-то улыбка Фарса ей показалась очень наглой...

— Ты от меня бегать решила? Только я за тобой гоняться не хочу.

— Уж чего-чего, а чтобы за мной гонялись всякие...я не хочу точно!

— Я чем-то тебя обидел?

— Нет.

— Тогда в чем причина?

— В том, что я хочу вернуться обратно, а ты судя по всему помеха в этом!

— Ах, вот оно что...Что ж, пошли — он схватил её за запястье, распахнул толчком ноги дверь, потянул Аду на улицу.

— Пусти! — она высвободила руку.

— Таааааааааааааааак — протянул он — я что-то не понимаю, чего же Вам, Госпожа Ада угодно? — он смерил её взглядом. — Ну же, чего Вам угодно? Говорите и запомните, что конкретно Вы говорили и чего именно Вы хотели.

— Я хочу домой! — сердито рыкнула она.

— А где ваш дом, Милостивая Государыня? — Ада почувствовала, что в глубине его души начинает рождаться смех, который он безжалостно давит.

— Не знаю — почему-то моментально остыла Ада.

— Так...значит Вы решили отправиться Туда, Не Знаю, Куда — уголки его губ еле заметно вздрогнули.

— И судя по всему Вы решили навязать мне компанию Того, Не Знаю, Кого — усмехнулась она.

— Для выбранной вами цели она наилучшая — улыбнулся Живой вампир. — Правда ещё нужно сделать То, Не Знаю, Что — он не выдержал и рассмеялся.

"Странно, какой беззлобный и искрений всё-таки у него смех..." — подумала Ада и тоже рассмеялась, не понимая причины смеха. — "Интересно, а откуда он узнал, что я не знаю, что такое особенное нужно сделать, чтобы все-таки вернуться?...".

— Если Вы помните то место, куда хотите попасть я могу помочь Вам туда вернуться...Не соблаговолите пройтись со мной? — он пропустил её вперед, взял её под ручку.

Ада особо не протестовала, только улыбнулась и с деланной гордостью задрала носик. Хватило её минуты на две. Потом она вновь улыбнулась и спросила:

— А почему всё-таки Живой вампир?

— Потому...— он пристально на неё посмотрел — Потому, что мы живые...мы не умирали и не рождались мертвыми...но можем умереть, хотя смерть это лишь начало...

В голове Ады всплыло, что он уже ей что-то рассказывал о Живых вампирах.

— А откуда вы взялись? — поспешно спросила она, пытаясь прервать его начавшую становиться непонятной речь.

— Позволь мне рассказать тебе одну историю...— произнес он. — Её поведал мене моя мать, а у меня нет причин ей не верить...

Ада благосклонно кивнула.

— Жил на свете один человек, — начал он — который очень любил жизнь во всех её проявлениях и от того был болен и имел массу врагов. И вот, когда испив вина, в которое будто случайно налили болотной воды, он захворал и жизнь начала его покидать пришли за ним три смерти Хворь, Время и Злой Умысел и начали спорить: кому препроводить его душу на тот свет. И договорились они до того, что всё-таки смерть от яда — смерть насильственная. Он переборол страх и взмолился, чтоб ему дали ещё пожить. Смерти долго совещались и наконец дали ему ответ: "Мы даруем тебе жизнь" сказал Злой Умысел "помимо этого и даруем тебе власть. Власть над жизнью и смертью" сказала Время "Власть над болезнью и временем" уточнила Хворь. "Но за это" начал Умысел "ты будешь вести в Никуда души тех" продолжила Время "кого мы тебе укажем" закончила Хворь. И не дав ему более молвить ни слова они удалились.

Кроны деревьев сомкнулись над ними.

— К нему очень быстро вернулись жизненные силы, и он счел явление Смертей бредом, галлюцинацией и забыл обо всём этом. Вскоре он обнаружил у себя дар исцелять болезни, заживлять телесные раны, если те были не смертельны и возвращать силу молодости в увядшие от времени тела. За исцеление он ничего не брал и врагов тем самым нажил более друзей. Однажды он зашёл в один дом. Там звучали "Проводные песни" — призывы смертей, чтоб скорее унесли душу и избавили от предсмертных мук. На постели лежала девушка. Её била лихорадочная дрожь. Губы её что-то шептали в бреду. По лбу тек ручьями пот. Жизнь стремительно покидала её. Как он выяснил: она нахлебалась болотной воды. Он решил опробовать свои силы. Попросил всех выйти. Его обозвали безумцем, но после долгих уговоров всё-таки оставили его с ней наедине. Он шептал, прикладывал руки, дышал на неё, но все исцелявшие ранее методы не помогали. Тогда он закатал рукав и распорол ногтем себе вену и напоил её своей кровь. Девушка притихла. Жар спал, мышцы расслабились. Спустя несколько часов она очнулась ещё слабая, но вполне живая. Их взгляды встретились и души их навек спаялись. Её родня была рада невероятному воскрешению. Через пару дней, когда к девушке вернулись силы, она и целитель соединились на век узами семьи. Прошло около полувека. Ни он, ни она, не изменились внешне ничуть. Их дети, а было их у них восемь давно завели свои собственные семьи. К целителю явились смерти и потребовали отдать долг. Он долго ничего не понимал и не верил, но вконец вспомнил свой "бред". Почти смирился, но смерти потребовали жизнь его жены и жизни его детей и внуков в оплату за дарованную ему силу. Он отказался и тогда разгневанные они прокляли его. Они прокляли его, обрекая на жизнь и молодость, но обрекли его тело вечно умирать, причинять страдания ему своей смертью и требовать живого, но умирающего, чтобы жить, и прокляли его кровь, распространять проклятие. И он пал в беспамятство, корчась от боли, а когда очнулся — понял, что убил жену свою, выпив её кровь. И тогда он бежал прочь. Прошло лет двести. Он жил изолированно и медленно учился сносить боль и управлять желаниями, беря лишь столько, чтобы не обезуметь и не убить. Он вновь вернулся к людям, но уже совсем в другое место. Там он встретил женщину, которую полюбил и она полюбила его. Однажды он признался ей во всём, рассказал всё. Она со злости ударила его, расцарапав ему щеку, а себе руку и заплакала. Он бережно взял её ладонь и дунул на неё и раны затянулись, но он не заметил, как в закрывающуюся рану упали несколько капель его крови. Она расстались. Через несколько часов её пробила дрожь. А спустя сутки она нашла его и чуть не разодрала в клочья. Он сумел её успокоить. Оказалось, что она убила свою лошадь, всё поняла и в бешенстве пошла к нему, какими-то странным образом зная, где он. Он вздохнул. Они удалились от людей. Он научил её управлять своими силами и желаниями, как когда-то учился сам. У них родился сын. Вроде бы нормальный, но когда ему исполнилось двадцать жизнь его тела застыла и проснулся Голод...Сын этот вместе с родителями построил замок на скале. Там они жили до тех пор, пока Целителя не разодрала в клочья толпа полубезумных людей во время посещения одного из людских поселений. — Похоже собственный рассказ начал-таки его утомлять. — Вследствие его уничтожения вымерло всё население этих мест а в том месте, где пролилась его кровь забил кристально чистый ручей. Но ручей этот только кажется безвинным. Его воды хранят проклятие крови. Вскоре после смерти Целителя его подруга начала усыхать и тихо сходить с ума и сыну её, скрепя сердце, пришлось заточить её в подвалы замка. Сам он вскоре покинул его, нашёл себе несколько подружек, завел детей и построили они замок в лесу...О! Вот мы и пришли!

Лес Арки — дивное место тысячи дорог.

Они стояли в лесу, возле огромных, плотно обвитых плющом, деревьев, нижние ветви которых сплелись где-то метрах в пяти над их головами. Ада огляделась. Такие же огромные деревья росли вокруг насколько видел глаз. Высокая изумрудная трава до колен застилала всё пространство между ними и даже заползала местами на них.

— Закрой глаза, иди вперед и попытайся всё время вызывать образы, воспоминания о том месте, куда ты хочешь попасть — сказал он, отпуская её. — И постарайся увидеть и услышать воображаемое на месте реального...

Ада глянула на него, как на идиота.

— С какой стати это должно мне помочь?

— Ты не понимаешь или не знаешь?

— Что не знаю? Что не понимаю?

— Посмотри кругом и под ноги.

Ада огляделась, снова глянула на него.

— Чтобы создать портал нужен либо круг, либо арка, либо лабиринт старых троп. Деревья высажены в круг по спирали. Здесь этого не видно, однако если смотреть шире — это так. Если раздвинуть траву — ты увидишь множество тоненьких змеек-тропинок, сами же деревья образуют меж собою арки. Что ещё нужно, чтоб разорвать пространство?!

— А зачем мне идти? произнес бы волшебное слово и бац!

— Я похож на мага? Или на идиота, шутящего с мирами? Я не знаю, откуда ты, ты — тоже знаешь мало. Придется призвать желаемое и разорвать тонкую пленку, разделяющую их, прежде натянув её до предела с каждым шагом — внимательно на неё посмотрел. — Ты мне не веришь? Попробуй — дурного не будет.

Всё же решила попробовать. В закрытии глаз смысла не было...но тем ни менее она опустила веки, насколько это возможно, сделала глубокий вдох, осторожно шагнула, попыталась вспомнить, представить Эртиса, воображение ворочалось с трудом, потом "его" замок, уже чуть легче, Атиуса, Кенха, лес...картинки шли всё легче и легче. Трактир, Райя, Гайя — ещё быстрее, Яно, Эльфы. Всё оборвал запах ненависти. Она встала, как вкопанная, развернулась. Фарс выжидающе смотрел на неё.

"Нет, это не от него...".

Кто-то приближался. В злобе, ненависти стало различимо предпобедное ликование. Фарс, тоже что-то заметив, завертел головой, зазывающею махнул рукой. На лице его читалась тревога. Ада осторожно подошла к нему. Справа хрустнула ветка.

"Кто бы это не был, их много" — почувствовала Ада.

Фарс схватил её за руку и по его инициативе они побежали прочь. Над ухом что-то просвистело. Ада успела различить человека в чёрной рясе а за ним ещё кучу таких же силуэтов.

Глава восьмая.

Тэхато.

Суть всего, душа моя, каждый мерит на себя.

Эпос.

Три сына всегда дерутся между собой, иногда до смертоубийства.

Лес давно вновь стал замшел, затхл. После получасового забега они повалились на землю.

— Фух, оторвались — Фарс сел, тряхнул головой.

— Кто это был — Ада провела рукой по волосам, вынула из них длинную и тонкую серебряную иглу.

— А, вампиры — отмахнулся он. — Вижу в тебя чуть не попали.

— Так ты тоже вампир...

— Мы вампиры разные. Одной крови, но разные...То слуга, а я — претендент.

— Это как?

— Я сын мастера, а то — обращенный сыном.

— Это ты его обратил?

— Ещё чего! Это Костик натворил...

— А что мы от него бежали?

— Потому, что у Костика не все дома...ну и у них следовательно.

"Он не врет, но на это не похоже".

— А кто такой Костик?

— Брат младший, мой сводный. Псих ненормальный. Крайне не любит вампиров с тех пор, как Эльрик выдрал ему глазные зубы, и воображает себя каким-то...инквизитором, что ли...— попытался перевести тему — А у тебя есть родные?

— Нет. Ты всегда так от них бегаешь?

— Если не вынудят драться — встал.

— А кто были те закованные с головы до ног всадники, от которых ты бежал в лес?

— Ты тоже меня видела...— улыбнулся. — То — самые страшные создания в этих землях.

"Он не врет, но это не похоже на истину".

— Упыри Эльрика с ним во главе. Они сеют смерть и разрушение. Завидев их надо бежать без оглядки. Иначе ждет страшная смерть. Да ты и сама это понимаешь.

— А я так не думаю.

На лице Фарса читалось полнейшее недоумение.

— Ты же сама должна была от них убежать со всех ног, пока тебя не нашли, иначе ты бы...

— Они внушают страх, они сильны и ловки, но в них нет злобы. Есть глупость и желание играть.

— В плохие игры играют плохие мальчики.

Пожала плечами.

— А кто такой Эльрик?

— Мой старший брат. Тоже сводный. Здесь его прозвали Кровавым Принцем. Он очень жесток, жесток беспричинно. Нет ни кого, страшнее и опаснее его. Не знаю, почему у тебя сложилось такое странное и неуместное мнение...

— Да есть причины...— встала.

— Первое впечатление обманчиво...

— Возможно. Что теперь?

— А что ты хочешь?

— Ты знаешь.

— Иди — махнул рукой назад. — Хочешь общаться с Константиновцами — иди.

— С кем?!

— С Константиновцами. Неужели непонятно? Костик отравил людей и объединил их под своим именем.

— Это как "отравил"?

— Напоил их своей ядовитой кровью.

В голове Ады всплыли "инквизиторы", и особенно тот, что взывал к какому-то Константину.

— Костик на редкость ядовитая тварь...Даже не верится, что у нас с ним один отец...Ядовита его кровь, смертельны его прикосновения и особенно поцелуи. Причем особенно для вампиров. У людей же есть шанс выжить стать его "братьями", как он их зовет. Назвать их Друзьями не поворачивается язык, поскольку он берет у них всё, даруя им только смертельную зависимость от себя, сам же даже и не чует, что с ними, да его это и не волнует...Он, видно, ещё недостаточно вырос, чтоб понимать, что творит. Придумал себе игрушки...весьма жестокие и бессмысленные. Он либо слишком погрузился в игру, либо просто сумасшедший, что в общем одно и тоже...Но особой опасности в нем я не вижу.

— Скажи, а Константиновцы тоже косят под инквизицию?

— Судя по всему — да. Не знаю, что делает инквизиция, но эти охотятся на вампиров.

— Инквизиция охотится на ведьм — улыбнулась Ада.

"Судя по всему я уже сталкивалась с этими "Константиновцами", и больше не хочу".

— А что ты предложишь делать?

— Можно пойти ещё в несколько деревень...

— Зачем?

— Надо же что-то делать. Да и ты ещё есть хочешь, не так ли?

Обычаи, значит обычные здесь. Да, везде обычаи разные, однако их надо чтить.

По лесу бродили они долго. Но Фарс всё же вывел её на поселение. Как и прошлая — эта деревня была на поляне, но поляна была много больше, хотя строений было всего три-четыре больших длинных дома. Дома были заросшие мхом, хотя явно сбитые недавно судя по видным кое-где светлым бревнам. Странное солнце уже склонилось и только покрывало желтым и красным верхушки деревьев предположительно на западе. Он постучал в дверь. Та открылась. На пороге стояла высокая женщина. Глаза Ады уже привыкли к местному освещению и она могла точно сказать, что одежда и волосы той были иссиня-чёрные. Глаза её были как два лаково-чёрных шара.

— Без злого умысла пришли мы — позволь войти нам.

— Входи, коль правду говоришь — произнесла холодным голосом, отходя в сторону, пропуская их.

Дверь захлопнулась. Они оказались в большой комнате без окон. Освещена она внутри аналогично предыдущему зданию, но свет был совсем слабый. Пять боковых дверей, лестница наверх. В центре стоял стол. Вокруг стола и у стен лавки. Воздух был тяжёлый, теплый, удушливый с запахом гниющего дерева.

— Ну с чем пришли...— тут крылья носа её задрожали. Она резко изменилась в лице, глядя на Фарса. В глазах читалась странная радость. Она куда-то убежала.

— Что это с ней? — спросила Ада.

— Запах почувствовала — отмахнулся Фарс, приглашая её сесть на лавку у стола и садясь сам рядом. — В мире, где кромешная тьма чередуется с выжигающим глаза светом, редко имея промежуточные состояния, легче жить в мире запахов и звуков, чем красок.

— Чей запах?

— Мой.

— Ну и чем таким от тебя пахнет? — старательно принюхалась.

— Скорее чем не пахнет...

— От тебя пахнет, как от человека.

— От человека...но...То, что можно учуять, говорит о том, что они сделают дальше, и что дальше сделаю я.

— Ну и что же ты сделаешь?

— Не обязательно того, что они ждут.

— А что же?

— Увидишь...

Вернулась женщина.

— Да, да, принеси! И её позови! — крикнула она в открытую дверь. Подошла к ним, поставила на стол кусок чего-то явно похожего на хлеб и кувшин зеленого металла. — Ничего более предложить не в силах, но...

— Но и этого достаточно — сказал Фарс, наклоняя голову. — Меня зовут Фарс, это — Ада.

— Лэти.

— Какой урожай собрали в этом году? — обратился к ней Фарс.

— Урожай приличный. И никто не умер. Надеюсь будущие годы будут столь же благосклонны.

— Я тоже. Сколько человек здесь живет?

— Тридцать два здесь, а всего — сто восемнадцать.

Отломил кусок хлеба, протянул его Аде. Хлеб был почему-то желтый внутри и чёрный снаружи, тесто не дрожжевое, а судя по всему на воде и от этого жесткое. Ада понюхала — пахло гнилой листвой и болотом — и положила на стол под неодобрительным взглядом Фарса. Словно демонстрируя ей он отломил ещё кусок и сел его, запив содержимым кувшина. Женщина внимательно на неё смотрела.

— Плохие времена нынче...Люди злые нынче — произнесла она, продолжая смотреть на Аду.

— Многие. И многие сходят с ума.

— И многие гибнут от чужих рук без причины.

— Надеюсь, что вас минует беда...

— Я тоже на это искренне надеюсь...

— Что вы собираетесь делать?

— Защищаться любыми силами.

— И как же?

— С начала следующего месяца начнется стройка стены.

— Это может защитить от многого, но отнюдь не от всего. Сметающие всё на своем пути сомнут и стены, а текущие водой просочатся и сквозь них.

— Что же ты предлагаешь делать?

— Я не в силах что-либо предложить.

— Тогда это — лучше, чем ничего.

— Не спорю.

— Вы долго здесь будите?

— Мы скоро уйдем.

— Как скоро.

— Через пару часов.

— Через пару часов совсем стемнеет. Не думаю, что вам стоит идти ночью.

— Раз ты так говоришь...Я бы хотел у вас кое-что просить...— он встал.

— Что именно? — Лэти тоже встала.

Они вышли. Видимо их разговор не предназначался для адиных ушей. Раньше их беседа её не волновала, но теперь ей стало страсть как интересно. Ада напрягла слух, но бесполезно. От этого любопытство разгорелось ещё сильнее. Из рукава выполз Факел. Подросший дракончик пискнул и юркнул под дверь, за которой они скрылись.

"Ну вот...ты увидишь, а я — нет...".

Видимо от воздуха она начала зевать, глаза начали слипаться. Она прилегла на лавку и задремала. Ей приснился странный сон:

Мир будто разделился надвое. С одной стороны она по-прежнему видела двери и пол из-под опущенных век, с другой же...Тоже деревянные стены и пол, но такие огромные. Перед носом два огромных сапога из которых торчат ноги в кожаных штанах. Задрала голову вверх. В штаны вправлен зеленый свитер. Ещё выше. Зеленоглазая голова с рыжими волосами. Похоже мужчина. Где-то она это видела, но где и когда? Повертела головой. Ещё кто-то черноволосый в чёрном платье. Скорее всего женщина. Женщина и мужчина смотрят друг другу в глаза. Вскоре женщина начинает моргать. Она зевнула и начала клониться. Лицо её спокойно как у спящей. Мужчина подхватывает её, не давая ей упасть. Он целует её в губы, усаживает на лавку. Она приходит в себя. Неосознанно проводит рукой по губам. По руке размазывается несколько капель крови.

Она очнулась. Выпрямилась. Из-под двери на неё смотрел Факел. Факел с бешеной скоростью рванул к ней и забрался в одежду. Дверь открылась. Фарс с Лэти вернулись. Фарс сел вновь рядом с ней, а хозяйка куда-то ушла.

— Ну и что вы там делали.

— А тебе прямо всё надо...

— Представь себе.

— Не всё следует знать.

— Ну не целовались же вы там! — непонятно отчего ляпнула она.

На лице "вампира" застыло выражение удивления и испуга. Но уже через пару секунд оно пропало.

— С чего ты взяла?

— А всё же?

— Да...

— А зачем?

— Чтобы сохранить ей жизнь.

— Странная мотивация.

Вошла девушка. Она так же была в чёрном. Лицо её было спокойно, но в глазах блуждал интерес. И опять какими-то не человеческими были эти глаза — светло-голубые шары.

"Похоже у них всех тут глаза такие...".

— Вы остаетесь на ночь?

— Да — ответил Фарс с улыбкой.

Она улыбнулась во все тридцать два зуба, глаза её засияли.

— Пожалуйста, я покажу вам, где вы будете спать.

Они пошли за ней через одну из дверей. Прошли по коридору мимо нескольких помещений. В помещениях были люди, прекращавшие свои занятия при их появлении и провожавшие их взглядом. Всю девушка бросала на Фарса какие-то странные взгляды. Они пришли в небольшую комнату. Окон не было. На полу была лежанка, занимавшая собой больше половины комнаты, застланная шкурами. От неё несло прелым сеном. Девушка помялась на пороге и ушла.

— Ну и чулан — проворчала Ада.

— Почему ты так говоришь? Ты хочешь их обидеть?

— Нет. Я говорю что думаю.

— Странно думаешь...И почему?

— Тут тесно — места и для одного мало, нет окон, а вместо кровати какая-то настилка...

— Крова чего?

— Кровати.

Судя по выражению его лица не о какой кровати он явно не знал.

— Это доска на четырех ножках. Сверху ещё матрац кладется.

— Что такое матрац?

— Огромный прямоугольный мешок набитый чем-то мягким, или не очень — относительно терпеливо произнесла она.

— Какие же проблемы с этими иномирцами — пробормотал он. — Нет здесь кровати. Не придумали. Что касается тесноты — здесь и без нас места мало. В это комнату человек пять умещаются, судя по размерам постели. Ради нас они и так потеснились. Так что не брезгуйте, ложитесь на постель и спите спокойно.

— А ты куда?

— Как куда? Рядом. Места вполне хватит.

— Ещё чего! — возмутилась она.

— А чего тут такого?

— А того!

— Объясни мне, не вижу причины.

— Неприлично девушке спать в одной постели с мужчиной.

— Что за чушь — рассмеялся, явно счев это за шутку. — Неприлично кинуть ком грязи, ещё неприличнее плевать, а в этом нет ничего такого.

А Ада и сама уже не понимала, почему она возмутилась. Села на лежанку. Та оказалась не жесткой и не мягкой, а в самый раз. К удивлению Ады шкуры не были влажные. Она медленно опустилась, свернулась клубком. Фарс опустился рядом. Ада долго ворочалась, пытаясь уснуть, но сон не шёл. Села. Повернулась к Фарсу. Тот лежал закинув руки за голову. Глаза его были открыты.

— Ещё один спит с открытыми глазами — пробормотала она.

— Я не сплю — без нотки сна в голосе произнес он. Но живости в голосе тоже не было.

— А что делаешь?

— Думаю.

— О чем?

— Обо всём и сразу — отрезал он.

Ада помолчала несколько минут.

— А я вот хочу спросить...— нарушила она тишину.

— Чего?

— А почему тут все в чёрном — один ты в зеленом.

— Чёрная краска — самая распространенная — её можно получить из всего и любым способом. Прочие краски — редкость, особенно белая.

— Почему же белая — редкость? Стоит постирать и...

— Что рать?

— Постирать. В воде очистить от грязи.

Он ухмыльнулся.

— Такая вода, которая может очистить от грязи здесь редкость и цена её равна высшей крови. Никто не станет тратить её на очистку одежды.

— Что же тогда люди пьют?

— Кровь. Кровь древ.

Память услужливо подставила Аде словосочетание "березовый сок".

— Пняаатн...— протянула она. — А чо окон нигде нет?

— В любую щель лезет вякая дрянь. Чем больше щель — тем больше. Окон здесь не делают. Окна есть только в жилищах в горах. Ну или по крайней мере не прямо у земли — в пяти полных ростах. Ладно. Всё. Спи. С восхода много придется идти. К тому же кто знает, что принесет завтра.

— А я не хочу спать.

— Ты в этом так уверена?

Ада серьезно взглянула ему с глаза. Словно по команде её начала окутывать сонливость. Глаза начали слипаться. Ада зевнула, мотнула головой. Странная сила текла от него. Сила сама впитывалась в тело, струилась по жилам. В самой силе не было ничего снотворящего, но чем больше она впитывалась в тело — тем сильнее хотелось спать. Ещё раз зевнула, прилегла и...провалилась в сон.

Когда Ада проснулась только еле-еле начало рассветать. Об этом она догадалась по блеклому освещению, похожему на предрассветный сумрак, по её суждению явно связанному с солнцем. Встала, огляделась. Фарса не было. Вышла из комнаты, по памяти пошла по коридору. Память её не подвела — она вернулась в большую комнату с кучей лавок и столом.

— О, ты уже проснулась?! — воскликнул Фарс, выходя из другой двери.

В руке его был мешок в котором что-то явно шуршало и шевелилось. Через плече висела плотно набитая дорожная сумка.

— Что тебе снилось?

— Ничего — сказала Ада.

На лице Фарса возникло удивление.

— Пошли — открыл дверь и вышел.

Ада пошла за ним.

— Что это — Ада с любопытством глядела на мешок.

— Пискли.

Ада вопросительно подняла бровь.

— Это Парящие Под Дождем — он остановился, засунул руку в мешок.

Когда он её вынул в руке его висел отчаянно трепыхаясь и шипя чёрный комок. Спустя несколько минут комок замер. Ещё через несколько минут развернулся. Это животное более всего напоминало летучую мышь. С той лишь разницей, что имело четыре лапы а не две и крылья были пушистые, да хвост был слишком длинный для летучих мышей — само существо было размером с крысу, хвост же весьма подходил для приличного кота. Плотная короткая шерсть, покрывавшая всё тело, кроме головы напоминала бархат. Полностью круглая голова с огромными ушами была вся в морщинках и пупырышках, огромная пасть с плотными рядами зубов-колышков была чуть приоткрыта, являя дрожащий алый язычок. Сколь Ада не силилась — она не могла разглядеть глаза этого создания.

"Но ведь у всех летучих мышей есть глаза" — рассуждала она. — "Хоть маленькие, но есть".

— Зачем это? — спросила Ада, закончив изучать "летучую мышь".

Потревожившие воздух слова заставили писклю вновь забиться.

— Чтобы их есть — ответил Фарс, запихивая крутящийся комок обратно в сумку. — Но есть и другое применение — пошёл дальше.

— Какое? — догнала его Ада.

— Они могут избавить от погони.

— Как?

— Если их выпустить в небо они кинутся на тех, кто останется за твоей спиной.

— А они не кинутся на того, кто их выпустил?

— Таких прецедентов не было.

Улепетывай, но, когда тебя схватят за голо, ты очень огорчишься. Бегство не дало результатов.

Вот уже час, как Фарс и Ада вышли из леса и пошли по совершенно безлюдной открытой местности. Изредка торчали скрюченные деревья. Ветер гулял над пустошью, крутя плотные тучи пыли. Земля была хрупкой, однако их шаги не вздымали клубы пыли и не оставляли заметных следов.

— А зачем мы из леса вышли.

— Тебе наверное представляется, что этот мир — огромный лес с редкими плешами болот. Скажу тебе, что всё наоборот: этот мир одно огромное болото из которого торчат клочки леса и тонкая полоса гор с небольшой пустыней с одной стороны.

— Знаешь, я здесь не видела ни одного болота.

— А по чему мы по-твоему идем.

— По пустоши.

Он наклонился, зачерпнув горсть пыли.

— Что это по-твоему? — просил он кроша её в руке.

— Земля.

Он улыбнулся.

— Это торф. Ты пришла в удачное время — после Солнцепал. Высохли болота. Они каждое лето высыхают, обнажая его.

— А что такое Солнцепал?

— Солнцепал — пиши: "пропал". Это день, когда Кузнец Дракон, Господин Пыла, плавит и отковывает заново из красной меди Солнечный Диск — Щит Волка — взглянул на адино лицо и начал рассказывать. — В году сем месяцев, и сем Господ правят ими. Возглавляет их Воин и Правитель Волк, Господин Льда. Но месяц его завершает год. По Левое плечо от него Пахарь и Кормилица Лошадь, Госпожа туманов. Она год начинает. За ней следует Просветительница и Вразумительница Змея, госпожа дождей. По правое плечо от Волка — Строитель и Ремесленник Медведь, Господин Туманов. За ним — Защитник и Лекарь Ворон, Господин Дождей. Последняя в шествии Госпожа Любви и Покровительница Детей — Кошка. Она, ровно как и Дракон, правит одним из самых жарких месяцев. И над ними летит Кузнец и Чародей Дракон. Правят они так: Лошадь, Змея, Кошка, Дракон, Ворон, Медведь и Волк. Спустя время после отковки Щит зеленеет и в свой месяц Волк его полирует. Тогда он снова горит красным — снова взглянул Аде в глаза.

Ада почувствовала его досаду. Она не верила легендам и тому подобному вымыслу, и об этом явно говорило выражение её лица. Однако она ничего не сказала. Ветер выл всё сильнее. Ада зажмурилась и чихнула.

— Ох, плохая это примета...— пробормотал Фарс.

— Чего?

— Плохая примета женщине чихать. К неприятностям — он огляделся. Долго высматривал что-то в пыльных клубах. Фыркнул, снова огляделся — пошли быстрее.

— Зачем?

— Я сказал: БЫСТРЕЕ!

Пошли быстрее. Потом побежали. Пыль лезла всюду. Ада опустила веки и зажала ноздри. Фарс сунул руку в карман — сунул ей в руку платок.

— Закройся!

Из другого кармана достал тоже что-то типа платка и закрыл нос. Ада закрыла нос платком, подумав однако, что обошлась бы и без помощи. Бежали долго. Ада почувствовала чью-то скуку. Справа на горизонте появилось что-то темное, но из-за пыльной бури разглядеть было нельзя. Чужая скука сменилась радостью. Фарс посмотрел туда и побежал ещё быстрее, но не к темному, а в прежнем направлении. Впереди на горизонте появилось ещё что-то темное. Побежали ещё быстрей. Ада оглянулась. Где-то метрах в пяти был темный силуэт. Что-то неумолимо приближалось. Теперь несмотря на бег Ада четко чувствовала чужую радость, азарт и мощь. Фарс на ходу развязал Мешок и выпустил писклей. Поднажали ещё. Радость заглушилась досадой, беспокойством. Послышались ругательства. Приближались оба чёрных объекта. Цель уже совсем близко. Уже видны четко деревья. Аду бесцеремонно хватают за шею. Ада попыталась вырваться, но сильные пальцы сдавили, как ей показалось, позвоночник, и тело парализовало от боли. До того, как глаза её закатились и наступила тишина она увидела и услышала как Фарс кидается на кого-то с злобным воплем и затихающий крик-стон.

* * *

Немота в теле проходила постепенно. Ада ощутила неуклюжее и грубое прикосновение к щеке и услышала твердый и спокойный, но пропитанный ненавистью голос:

— Эльлатордоросенлерик! — это был явно Фарс. — Что ты с ней сделал?

— Ничего — ответил кто-то знакомый. Говорить ему было явно трудно.

— Отпусти нас.

— Нет.

— Что тебе надо?

— Играть.

Ада четко расслышала, как Фарс пробормотал: "знаю я твои игры...". Ада раскрыла глаза. Села. Она была в огромной каменной зале. Куполообразный потолок, прямые стены, арочный выход, на ровном полу каменная крошка. В зале стояли несколько мужчин в ярко-красном. Сказать что они были богатырского телосложения значит ни сказать почти ничего. Этакие качки-переростки каждый чуть ли не по три метра ростом и два метра в плечах. В одного из них на левой руке была перчатка голубовато-розовой стали. У него были короткие жидкие и тонкие прямые и совершенно белые волосы и глаза до черноты темного, слегка коричневатого пурпура.

"Красноглазый" — прозвала его про себя Ада.

Лицо его имело правильные классические очертания и было красивым не смотря на огромное тело. Он поигрывал мечом. Двое других держали за плечи Фарса.

— Игра...— повторил мужчина с мечом.

Фарса отпустили и он не удержавшись упал. Фарс поднялся. Красноглазый перехватил меч за лезвие и протянул рукоятью Фарсу.

— Игра. Драться. А то — потом.

Фарс обречёно вздохнул. Взял меч. Все "богатыри", кроме Красноглазого, отошли к стене. В руке того откуда-то взялся ещё один меч. Фарс приготовился защищаться. Красноглазый взмахнул мечем. Фарс отразил удар. Ещё один взмах — уклонился. Красноглазый наносил всё новые и новые удары. Они становились всё быстрее и судя по всему сильнее. Пока что Фарс успешно защищался. Но вот он попробовал достать его мечем — меч отбит в сторону. Фарс чуть не выронил его и едва успел защититься. Защищаться становилось всё труднее. Фарс пробовал ещё несколько раз атаковать — бесполезно. Вот он не успел вернуть меч и лезвие коснулось плеча. Ада слышала, как заскрипели зубы. Ему было явно больно. Но крови не было.

"Почему?" — присмотрелась — "Да он же не заточен! А меч Фарса? А у него — да!!! Странно. А кто это вообще такой? И это кто такие?! Азарт, жажда игры, любопытство...Да это же с ними я "играла" в драку!!! Так...А с кем дерется Фарс? Да. Скорее всего это он пытался меня утащить...".

Фарс пропустил ещё один удар. Потом ещё, потом упал. Меч прижал его горло к земле. Красноглазый отошёл. Подбежали несколько его приятелей и, подняв Фарса, утащили его куда-то. Красноглазый проводил его взглядом, потом подошёл к Аде, присел. Сначала она отпрянула, но пугающий эффект длился долю секунды. Она глядела ему в глаза и медленно начала приближаться. Глаза его, лишенные как и у Фарса белков и зрачков казались вырезанными из чего-то, похожего на Обсидиан. Они смотрели так беззлобно, глупо и любопытно, будто это был крохотный ребенок.

"Без сомненья он оказался не в своем теле" — решила Ада — "ему бы с нянькой агукать, а он на мечах дерется. Ему бы в люльке сидеть, а у него такая силища, что всех дрожь берет...".

— Привет? — с трудом произнес он

— Привет...Кто ты?

— Эль-рик — произнес он после долгого раздумья.

"ЭЛЬРИК!?" — ошалела Ада — "Неужели тот ужасный Эльрик, о котором говорил Фарс — вот это несчастное существо?!".

— Игра — произнес он, протягивая ей меч.

— Я не хочу — уж чего-чего, а драться с ним на мечах она не собиралась.

— Игра — повторил он настойчивей и сунул ей в руки меч.

Только сейчас она заметила, какой огромный и широкий этот меч.

"Какой тяжёлый..." — попыталась поднять.

— Я не умею.

— Учись.

"Перспектива мягко говоря не самая приятная. Он очень умело обращался с мечом, я же и в руках раньше не держала такого оружия. Ну и что, что его меч тупой?! Он же мне все кости переломает!!!".

— Не могу, не хочу!

В Темно-пурпурных глазах засела обида.

"Нет, ну чистый ребенок!" — подумала Ада.

В следующую секунду поступил он правда не по-детски.

— Дерись! — поднес свой меч к её горлу.

Меч почему-то сразу стал острым. Однако в глазах его читалась мольба, просьба. Упираться дальше почему-то сразу расхотелось. Ада вздохнула, с трудом подняла меч. Эльрик взмахнул мечом. Ада отпрянула. Выпад — уклонилась. Ещё раз и ещё...Меч очень мешал, делая движения более медленными. Попробовала взмахнуть мечем. Не смотря на то, что в её движении было лишь подобие атаки, и меч был вообще не нацелен на поражение он был отбит в сторону с такой силой, что она его выпустила и чуть сама не улетела в том же направлении, что и меч.

— Подними — потребовал Эльрик.

— Он слишком тяжёл для меня.

— Это не конец — проигнорировал он её заявление. — Подними и дерись.

Мысленно проклиная того, подошла к лежащему на полу мечу и подняла его, обхватив эфес двумя руками. Снова началось. Пыталась отбивать атаку мечем, но он не поспевал и приходилось уклоняться в последнюю секунду. Пробовала сама напасть, хотя надежды и не было, и чуть не потеряла меч опять. Руки начали уставать. Сделала шумный вдох.

"А всё-таки сила в нем огромна" — подумала и ели успела увернуться от очередного выпада.

Ещё один вдох и ещё. Голову наполнило как дурманом. Эта огромная мощь начала струиться по её жилам. Меч стал легок как пушинка. Почему-то стало весело и она засмеялась. Ада махнула мечом. По лицу скользнула улыбка, когда она заметила с каким трудом Эльрик отбил удар. Ещё бы, ведь он противостоял собственной силе. Вскоре дурман прошёл. С ним ушла и усталость. Меч стал тяжёл, как и прежде, с той лишь разницей, что теперь Аде хватало сил, чтоб достаточно быстро им манипулировать. А ещё стало ясно, что это — всего лишь игра и в ней нет ни чего страшного.

"Это игра. Её цель — победить противника" — мелькнуло в её голове.

Присела, поставив на пути меча противника лезвие своего, пронырнула вниз на миг очутившись за его спиной. Он моментально развернулся, отбивая удар.

Ада не знала, сколько времени продолжался бой. Она не считала времени. Эльрик дрался всё сильнее, быстрее. Ада отбивала удары, отпрыгивала, отклонялась...и тщетно пыталась нанести ему удар.

"Коснуться его мечем" — стояла единственная мысль в её голове.

Это была и единственная цель сейчас как для неё так и для её противника. Прошёл не один час, но Эльрик явно не знал усталости. Ада поднырнула под руку, развернув меч так, чтоб рассечь ему живот, но её с силой отбросило в сторону за мгновение до того, как движение её туловища позволило лезвию коснуться одежды. С трудом поднялась, тряхнула головой, приходя в себя. Запахло паленым. Ада четко увидела свет от пламени. По щеке текла пылая густая чёрная кровь.

— Конец — сказал Эльрик, протягивая ей руку.

Ада молча протянула ему меч. Эльрик явно рассчитывал на несколько иное действие. С пол минуты молча глядел ей в глаза, потом взял меч. Ещё минуту они глядели друг на друга. Он развернулся и пошёл к выходу. Остановился, оглянулся.

— Пошли — сказал он.

— Куда?

— Надо.

— Не хочу.

— Пошли — уже потребовал он.

— Куда?

Ухватил её за локоть и потащил. Попробовала выкрутиться — бесполезно. Рука держала крепко, а с каждым движением сжималась всё сильнее.

— Пусти! — прошипела Ада.

— Пойдешь? — спросил он, не переставая тащить её вперед.

Попробовала ещё раз освободиться — руку сжали с такой силой, что казалось кости захрустят.

— Да — сдалась она, он тут же прибавила: — сейчас.

Эльрик отпустил её. Пошёл дальше. Ада последовала за ним. Шли они по каким-то коридорам с множеством ответвлений. В конце концов он привел её к двери, открыл ту. Там было какое-то помещение. Бесцеремонно запихал туда Аду.

— Будь тут.

Дверь захлопнулась. Раздались удаляющиеся шаги. Ада толкнула дверь — заперто.

"Что за черт!!!!!".

Огляделась. Маленькое куполообразное помещение. На полу каменная крошка.

"Опять без окон. Интересно, а где это я? Куда я на сей раз вляпалась?!".

Долго ходила, меряя шагами так и эдак. Пару раз таранила дверь.

"Почему всё-таки Фарс говорил, что Эльрик — самое ужасное, что есть в этом мире? Я не чую в нем злобы, не чую ненависти. Он как ребенок...Как маленький ребенок, но с очень огромными силами. Взирает на всё наивно, с пытливым любопытством. Но обращается неуклюже. Возможно дело в том...По неведенью можно многое сотворить..." — по коже побежали мурашки от мысли о том, что можно сотворить имея большое любопытство, огромную силу и малое понимание о том, что хорошо и что плохо. — "Вот она и отгадка. Что же теперь со мной будет? Как отсюда выбраться!?".

Села. Потерла оцарапанную щеку. Ранка уже давно затянулась, но кожу неприятно ссадило. Выхода из ситуации не было видно. Сделала единственное возможное — закрыла глаза и уснула.

Дверь открылась. Вошёл кто-то.

"Эльрик" — констатировала Ада.

Он долго смотрел на неё, долго ходил кругом — она не реагировала. Наконец она решила открыть глаза. Долго смотрела на него. Он протянул ей руку. Она ухватилась за неё, поднялась. Он пошёл, позвал её с собой. Она последовала за ним. Несколько раз она как бы случайно сворачивала не туда, но Кровавый Принц почти сразу находил её и вел дальше. В конце концов это ему надоело, он взял Аду под мышку и понес, не обращая внимания на её протест. Они пришли если не в ту же самую, то в очень похожую и находящуюся приблизительно там же залу. Он поставил её на ноги и протянул ей меч. Они опять начали драться. Дрались они не меньше, чем в прошлый раз. В конце концов он опять поцарапал её, после чего отвел опять в какую-то пустую комнату. Дверь заперли.

"Крепкая" — констатировала Ада, попытавшись вышибить дверь.

Ничего не оставалось, кроме как уснуть.

Её разбудил пристальный взгляд.

"Эльрик...И чего ему надо?!".

Они снова дрались и снова её задев он опять её запер. Так продолжалось много дней, если считать за полный день круг: драка — сон. Ада не раз пробовала убежать, но Эльрик неустанно её находил, и был явно расстроен её "бестолковостью". С каждым днем драться было всё труднее. Ада четко понимала, что если бы не силы Эльрика она бы давным-давно была если не мертва, то серьезно изувечена. Силы его были столь велики, что прошло не менее месяца, по её подсчетам, прежде чем желудок заявил, что надо есть.

"Интересно, а почему меня не кормят? Он что, хочет меня сморить, или считает, что я кукла и в еде не нуждаюсь?".

В этот день Эльрик пришёл как обычно и протягивая ей руку предлагал помочь в стать. Но Ада решила заявить ему, большому ребенку, в детской манере все свои желания. Она продолжая сидеть, скрестила руки на груди и отвернулась.

— Встать — потребовал он.

Она не прореагировала. Он взял её за шкирку и поставил на ноги лицом к себе, но она опять отвернулась.

— Пошли — сказал он.

— Не хочу.

— Пошли! — потянул её за локоть.

Не обращая внимания на боль, не шелохнулась. Он взял её под мышку и понес.

— Пусти меня сейчас же! Не хочу я с тобой драться и никогда не хотела!

Он поставил её на ноги, озадачено глядя на неё. Почесал затылок.

— Чего хочешь?

— Чтобы меня не трогали, чтобы меня отпустили отсюда — идти на всё четыре стороны.

— Победи — уйдешь. Ещё?

— Есть хочу.

Он улыбнулся ей. Ада подметила, что и он, и Фарс и многие другие встреченные здесь практически всё время если и улыбаются, то не размыкая губ, и говорят почти ими не шевеля и не обнажая зубы обычно — Фарс лишь однажды показал зубы, в самом начале.

— Пошли.

— Не хочу драться.

— Не драться — есть.

Ада пошла за ним, хотя предчувствовала, что ни чего хорошего из этого не выйдет. Они встретили одного из, как рассудила Ада, "его упырей". Эльрик что-то заговорил, усердно жестикулируя руками, но ни слова было не разобрать. Тот кивнул, ушёл. Они пошли дальше.

Кровавая метка — вещь ужасная, но самая действенная.

Пришли в ещё одну комнату. Дверь открылась. В лицо ударил страх. Возле стены, обняв руками колени, сидела девушка в коричневом сарафане. Эльрик зашёл, запихнув Аду. Внимательно посмотрел на девушку, потом на Аду.

— Лыбнись — сказал он Аде.

"Лыбнись? Может улыбнись?".

Вымучила улыбку.

— Нет, лыбнись.

— Как?

Эльрик вроде бы улыбнулся, но на сей раз губы его разомкнулись, обнажив не только все тридцать два, если не больше, клинышка-зуба, но и алые десны.

— Зубы что ли показать?

Эльрик кивнул. Ада широко зевнула, обнажая зубы и выпуская клыки. Посмотрела на Эльрика. Глаза того блестели.

— Чего?

— Красиво — произнес он, продолжая пялиться ей в рот, хотя клыки уже давно втянулись и рот закрылся. Ещё немного посмотрел на неё, видимо надеясь опять лицезреть её зубы, не дождавшись, повернулся и вышел.

Ада ещё раз огляделась.

— И че мне теперь делать? — подошла к девушке. — Ты кто?

— Н...ни...ни...кто...— пролепетала она.

— Зовут тебя как? — хмыкнув спросила Ада,

— Никто — деля ударение на первый слог, произнесла девочка, глядя на Аду полными ужаса глазами.

Огромные, как плошки и почти лишенные белков со зрачками глаза были ярко-золотыми и будто светились в темноте.

— А как ты тут оказалась?

Девушка закрыла глаза, сделала глубокий вдох и медленный выдох. Страх из воздуха куда-то исчез. Исчезли вообще эмоции, чувства.

— Меня поймали и привезли сюда.

— Кто?

— Латники-вампиры.

— Зачем?

— Чтобы съесть.

— Разве вампиры едят людей? Они же только кровь пьют.

— Только Мастера лишь пьют кровь и исцеляют. Остальные убивают и пожирают — судя по выражению лица девушки с каждым адиным вопросом она всё худшего мнения была о её разуме.

Ада видимо не знала вещей, которые все знают чуть ли не с рождения. Девушка внимательно на неё смотрела. Крылья носа её дрожали.

— Ты меня убьешь.

— Что за чушь? Зачем?

— Ты — вампир. Правда я не видела раннее таких вампиров, но...Я чувствую, что скоро моя душа покинет эту оболочку. Прошу, сделай это быстро.

— Что за чушь! Я зареклась не пить кровь!

— Такого не может быть. Вампиру живому нужна кровь, чтобы остаться живым или по крайней мере не сойти с ума от боли.

— Какой боли?

— Голода.

— У меня нет голода — желудок, как на зло, потребовал еды.

— Врешь. Ты хочешь есть.

— С этим справится пара кусков мяса.

Лицо девушки перекосило от отвращения.

— Ты ешь людей?

— Нет!

— Ты Подруга?

— Чья?

— Мастера.

— Нет.

— Кто же ты тогда? Мастер может быть только мужчина.

— Я демоница Анара Демэния де Сатт — ляпнула она первое, что пришло ей в голову.

— Что это значит?

— Это значит...Что я — демон.

— А что такое демон? Что это за вампир?

— Демон это не вампир, это нечисть, которая живет в Аду.

— А что такое Аду?

— Ад...Ад это преисподняя. Мир загробный. Место, куда отправляются в наказание души грешников.

— А что значит грешников?

— Грешники это те, кто совершил грех, плохой поступок.

— Ад — это Летаро, пустота, где душа остается наедине со своими воспоминаниями и терзается каждой своей ошибкой?

— Ад — это реки лавы, огня и серы. Это черти, бесы, и прочая нечисть мучающие души грешников.

— Ад — хорошее место?

— Нет. Очень плохое.

— Но чего же плохого в огне? А мук полно и в этой жизни.

— Огонь там не греет, а жарит. Муки в этой жизни прекращаются со смертью, или чуть раньше, а в Аду — нет.

— Про боль можно забыть. А тепла, и тем более жара в этой жизни так мало...

"Ну и логика...Кошмар какой-то".

— Как попасть в Ад?

— Нагрешить посильнее.

— А ты меня в Ад не отведешь?

От этого вопроса у Ады на голове зашевелились волосы.

— Э...Я не хочу в Ад.

— Но ты же там живешь.

— Нет. Я живу на грешной земле.

— Но ты же демон.

— Это ещё не проверялось.

Девушка отвернулась от неё, явно обидевшись.

— Так что ты будешь делать? — спросила Никто, после минутного молчания.

— Не знаю. Хочу отсюда выбраться.

— Я тоже. Но меня убьют, если только...Давай я буду твоей Подругой — последнюю фразу она произнесла заискивающе.

— Ладно — отмахнулась Ада.

Никто некоторое время молчала, что-то ожидая, потом не выдержала и сказала.

— Поцелуй меня — в глазах её был явно ненормальный блеск.

— Ещё чего! — возмутилась Ада.

— Ты — вампир, а я хочу быть твоей Подругой. Ты согласилась. Почему ты не делаешь меня Подругой?

— А что я по-твоему должна сделать?

— Поцеловать мня, а я поцелую тебя.

— Зачем?

— Чтобы наша кровь слилась.

— Я же говорила, что я не пью кровь.

— Но так надо! — помолчала. — Ладно, можешь не целовать мня, но я должна тебя поцеловать.

— Не советую.

— Почему? — обиделась девушка.

Ада молча провела ногтем по руке. Чёрная струйка побежала, вспыхивая.

— Отравишься или сгоришь.

Девушка ещё некоторое время молчала.

— А как я тогда стану твоей Подругой?

— А так. Я вытащу тебя отсюда...

— А потом?

— А потом, если хочешь, мы пойдем вместе.

— Но так я не буду Подругой — я буду компаньоном.

— Сэ ля ви — развела руками Ада.

— Можно сделать иначе. Без поцелуя. Рана к ране. Будет меньше крови, но должно получиться.

Дверь распахнулась. Вошёл Эльрик. Озадаченно смотрел на Аду и на Никто.

— Э...почему не ешь? — просил он Аду.

— Я людей не ем.

— Почему?

— Из принципа. И кровь не пью.

— А что тогда?

— Что-нибудь другое.

Эльрик пожал плечами. Подошёл к девушке.

— Значит я — произнес он мысли в слух.

Глаза Никто наполнились ужасом. Но не ужасом перед смертью, а перед Эльриком. Он прижал её к стене. Она безвольно обмякла. О том, что будет дальше, не надо было долго думать.

— Стой! Нет! — крикнула Ада.

Эльрик замер.

— Не надо.

На его лице застыло недоумение.

— Она моя...— хотела выпалить подруга, но язык почему-то заплелся а легким не хватило воздуха.

— Есть?

— Нет.

Эльрик потянул носом.

— Не-а не твоя.

"Значит ему надо, чтобы она пахла мной? Что ж...".

Схватила её руку и полоснув себя по кисти приложила рану к её коже. Девушка закричала, задергалась — кровь нестерпимо жгла, и не только плоть, но и душу. Ада отпустила её. Эльрик отошёл в сторону, оттаскивая Аду и с любопытством смотрел на корчи девушки. Плохо было то, что он зажал Аду так, что она не могла зажать уши или отвернуться, а не смыкающиеся веки не позволяли зажмуриться так, чтоб ничего не видеть. Девушка понемногу затихла, свернулась клубком. Эльрик почему-то улыбался.

— Ей же больно! — крикнула она на Эльрика.

— Ну и что?

— Ты что, не понимаешь?! Ей больно, очень больно. От боли сходят с ума и даже умирают.

— Разве? Больно это так? — достал нож и пронзил себе кисть, провернув его пару раз в ране. Ни один мускул не шелохнулся на его лице.

Почему-то Ада не чувствовала его боли.

"Он что, правда боли не чувствует?!" — изумилась она. — "Вот ещё одна причина дурной славы. Он не знает боли и не понимает, что это плохо...".

Ада подошла к девушке, села рядом. Та тихо плакала. Почему-то на сердце у Ады стало тяжело.

— Прости...— с трудом сказала Ада.

Никто посмотрела на неё, с трудом села.

— Что теперь будет?

Ада промолчала. Хлопнула дверь — Эльрик ушёл. Девушка встала, озадаченно стала рассматривать свою руку. На руке была чёрная полоса — след от крови.

— Ты сказала, что вытащишь нас отсюда. Как ты это собираешься делать?

— Из сказанного Эльриком могу сделать вывод, что нужно его победить.

— Его зовут Эльрик?! — изумилась Никто.

— Ну да, а что?

— Ты разве не знаешь?

— Что не знаю?

Никто снисходительно посмотрела на неё и начала:

—

У Отца было три Сына:

Эльрик, Фарс и Константин.

Власть над каждой гранью мира

На троих Он разделил.

Эльрик, старший Сын от роду,

Кровь отцовской крови, в тьмы

Объятья, словно в воду,

Рухнул прихотью судьбы.

Фарс, Сын средний, нежным чувством,

Радостью был опьянён,

Тонким, чутким и искусным

Даром он был наделён.

Младший же сыночек, третьим

Чувствовал себя всегда.

Раздраженность вечно этим -

Миру на веки беда.

—

— Ну и что?

— Эльрик — сын Мастера. Он дитя двух вампиров, поэтому уйдет с отцом, но он сильнее плотью всего живого в мире.

— Ну и что?

— Его нельзя победить.

— Посмотрим...

На следующий день Эльрик вновь пришёл. Снова был бой на мечах. Когда Ада вернулась, потирая оцарапанный локоть, её новая знакомая ела какую-то кашу, от которой сильно тянуло тиной.

— Что это за гадость?

— Это не гадость. Это "Озерная глубь" — каша из водорослей с водными жуками.

— И как можно такое есть?...

— Ешь всё, что живо — таков закон природы.

— А по мне так лучше б не было таких законов...

— Не тобою мир ткан...

Возьми, и не смей возражать. Это лучший подарок, на который он способен.

Так прошло ещё много дней. Ада познакомилась с сотней местных блюд из того, что ползает, но единственным съедобным, с её точки зрения, было змеиное мясо, большинство же прочей еды было горьким и отдавало разложившимся мясом или прелой травой. Всё это порядком надоело голодной Аде.

"Сегодня, или никогда! Я должна его поразить!".

И вот, когда не спасали уже и эльриковы силы она пронырнула у него между ног, сделала выпад, целясь в плечо, но Эльрик резко развернулся. На перерез ему устремился клинок его меча. Меч пролетел в нескольких миллиметрах над его плечом по направлению к шее. Произошло что-то непонятное. Клинки должны были скреститься и её меч должен был быть отброшен, но её меч совершенно беззвучно пролетел сквозь его клинок. Ада остановила полет своего клинка, чтобы не дать ему рубануть по шее её противника. Лезвие легло в плотную к его шее. Тот замер, опустил голову, глядя на её меч. Ада сделала шаг назад, склоняя голову и убирая меч. Эльрик посмотрел на неё, тоже склонил голову. Она перехватив меч за лезвие, протянула его Эльрику.

— Я тебя победила. Отпусти меня и Никто.

Он улыбнулся, пошёл куда-то, зовя её с собой. Они шли явно не туда, где была Никто. Дверь распахнулась. В лицо ударил жар, запах перекаленного металла. Огромное куполообразное помещение. В центре пылала жаром каменная печь весьма необычного вида, чем-то похожая на толи на скалящегося и готовящегося к прыжку волка, толи на дракона в такой же позе. Рядом с ней торчали какие-то рукоятки, так же стояла наковальня, на которой лежал здоровенный молот, рядом же бочка с водой и точильный круг. У самой стены в кольцо стоят столы, на которых блестели отсветами пламени разнообразное оружие и браня. Над столом, непонятно, толи на стене, толи на потолке, висел огромный круглый щит. По его краю было две полосы с двумя дисками — один медный, другой — серебряный. Они медленно, но неумолимо двигались по своим "орбитам". Внутри этих орбит на нем было изображено семь животных. В самом верху ворон затем, против часовой медведь, волк, лошадь, змея, кошка и дракон в тесном круге, образовывая малый круг. Все они представляли идеалы красоты, здоровья и силы. В самом центре был ещё меньший диск с изображением дракона и волка, но они были иными, чем в круге, и не только по тому, что дракон был на фоне волка так, что волк как бы покрывал его защитой и покровительством. Этот волк был тощим и совершенно седым, а дракон — стальным с белоснежным гребнем и чёрно-красными глазами. Под столами стояли какие-то ящики. Эльрик стал рыться в них.

— Это всё ты сделал? — спросила Ада, проходя вдоль столов.

Эльрик кивнул, вытащил из ящика несколько буро-чёрных кусков, кинул их в топку, пошурудил там стальным бруском, бросил его в огонь, сдвинул рычаг — пламя полыхнуло, загудело. Вытащил из другого ящика пучок какой-то травы, кинул её в огонь. Снова полыхнуло, пламя на мгновение посинело. Он доставал из ящиков какие-то порошки, камни, травы. Каждый раз пламя вспыхивало, меняло цвет с красно-желтого то на синий, то на зеленый. Становилось всё жарче. Жара и шум пламени начали убаюкивать Аду. Она села, облокотившись спиной о ножку стола и малость задремала.

— Проснись! — потребовал кто-то.

Ада неохотно зевнула, потянулась, встала.

— Дай руку — сказал Эльрик, ставя на стол меж мечей серебряную плошку. В руке его был каменный нож.

— Зачем?

— Надо — тоном, не терпящим пререканий, сказал Эльрик.

Ада протянула ему руку. Он взял её кисть, крепко сжав за запястьем, полоснул по ладони. Чёрная струйка побежала из глубокого пореза по ладони, стекая в миску и загораясь. Когда та была наполнена он отпустил её руку, взял миску, быстрым шагом подошёл к печи швырнул её туда. Пламя стало чёрным. Его языки выхлестывали из топки, лизали стенку печи и пол, оставляя оплавленные следы. Потом оно посерело, затем стало белым, плотным, больше похожим на дым, потом стало становиться всё прозрачнее и казалось совсем исчезло, но нет, оно было и было буйным, только абсолютно прозрачным. Эльрик достал какую-то длинную трубу с несколькими кольцами, на равном расстоянии надетыми на неё, уперев её в стенку печи пониже топки позвал Аду и велел ей держать. Держа эту трубу Ада увидела две продольные трещины от начала до конца, делившие на две половины и еле различимые замки на защелках у стальных колец.

"Похоже это Форма. Только откуда в неё попадет то, из чего по ней собираются отлить?".

На стене был тонкий желобок, как раз в том месте, куда упирался конец трубы. Эльрик до пола опустил ещё какой-то рычаг и по желобку в трубу потекла беловатая струйка — расплавленный металл. Камень накалился, но Аду это мало беспокоило, разве что кровь прилила к рукам и те сначала покрылись чёрной сетью, потом стали вообще чёрными. Эльрик поднял рычаг. Труба наполнилась так, что сверху получилась небольшая шапочка, и ток металла прекратился. Ада подняла трубу ровно.

"Она весит килограмм пятьдесят!".

Когда металл застыл Эльрик раскрыл форму, достал покрытый сосульками от металла, попавшего в каналы для выхода воздуха, стержень с весьма заметным утолщением недалеко от одного из концов, сунул его в пылающую печь. Тот раскалился. Он сунул в огонь руку в стальной перчатке и вытащивши заготовку, положил её на наковальню. Огонь и жар ему явно был не строщен, по крайней мере его бронированной руке. Ударил по раскаленному металлу — раздался звон, посыпался сноп искр, но тот не деформировался ни на каплю. Ещё и ещё — без результата. Почесал затылок. Сунул Аде в руки молот — Ада от неожиданной тяжести его выронила. Снова раскалил металл.

— Здесь — ткнул пальцем.

Ада с трудом подняла молот и опустила его, чудом попав в указанное место — снова раздался звон, металл расплющило. Эльрик хмыкнул. Эльрик снова и снова раскалял стержень, вертя его так и эдак и показывая Аде, где нужно бить. Получилась узкая тонкая полоса, имеющая две пары ответвлений (два небольших на одном конце и два длинных двадцатью сантиметрами ниже) и клинообразная с другой.

"Ну конечно. Меч, что же ещё...".

Эльрик снова накалил его, протянул Аде.

— Проведи — указал на кисть с порезом, затем указующе провел не касаясь пальцем над поверхностью меча с обоих сторон.

Ада провела ещё кровоточащей ладонью вдоль всей полосы металла начиная от заострения и кончая малым разветвлением сначала с одной стороны, потом с другой, оставляя за собой чёрную пылающую полосу, протянула объятый пламенем "меч" Эльрику. Тот сунул его в бочку. Вода, или что там в ней было, забурлила, из бочки повалил едкий, желтоватый пар, тщательно протер мокрый металл какой-то тряпкой. Осмотрев свое творение он положил его на наковальню, полез опять в ящики, достал прут белого металла, раскаляя тот, принялся обматывать его вокруг заготовки в том месте, где предназначалось держаться руками, формируя рукоять. Закончив, он подошёл к точильному кругу. Тот завертелся. Когда металл соприкоснулся с камнем раздался противный визжащий скрежет, посыпали искры. Эльрика отшвырнуло от круга, тот остановился. Он подошёл, с любопытством рассматривая глубокую борозду, только что возникшую в камне. Эльрик присвистнул. Круг снова завертелся. Когда ему удалось заточить меч — точильный камень имел крайне плачевный вид, точнее от него вообще мало что осталось.

— Держи — протянул ей это творение. — Не потеряй.

Ада взяла. Меч был очень длинный, с узким лезвием и слишком длинной, даже для двух рук, рукоятью, но Аду это мало волновало — как только рукоять легла ей в руку, по телу разлилась волна силы. В груди вспыхнула радость, на душе стало так тепло...Взвесила в руке. Металл показался мягким и легким, как пушинка. Она провела рукой по клинку. Не смотря на то, что его не полировали, он был совершенно гладким, вот только чёрного цвета. Взмахнула — ещё одна волна радости. Ещё и ещё — из груди вырвался смех. Она закружилась, махая мечем.

"Стоп! Это нелепо!" — подумала она и тут же встала.

Всё оборвалось.

— Спасибо — хотела склонить голову, но что-то внутри не дало ей сделать этот почтительный жест.

Эльрик улыбнулся, обнажил меч. Ада приготовилась защищаться. Такого Ада не чувствовала раннее. Меч порхал со скоростью и маневренностью стрекозы, повинуясь любому малейшему движению руки менял свое направление, а стоило приложить силу — воздух вокруг начинал гудеть и вздрагивать. Снова прилила радость, веселость. Показалось что всё вокруг — веселая игра, а игра, в которую они играют сейчас — самая лучшая. Так легко было уклонятся, как никогда ранее. Когда клинки скрестились — не раздалось ни звука, но Ада ощутила пульсацию меча, будто в нем билось сердце, в следующий раз в такт этим пульсациям забилось её собственное сердце — медленно, глубоко, отдаваясь в висках и ушах. Ещё раз — мир будто замер на несколько секунд. Ада обрушила град ударов. Мечи скрестились ещё один раз — он отскочил, освобождая клинок. Эльрик почти перестал нападать, всё больше защищаясь. Ада заметила выступивший у него на лбу пот. Он махнул мечем, Ада подставила клинок. Его меч сломался, отвалившийся кусок лезвия со звоном упал на пол. Всё прекратилось. Радость мигом ушла. Эльрик озадачено смотрел то на аден меч, то на обрубок меча, то на внушительный кусок лезвия на полу. Затем он склонил голову, отшвырнул рукоять.

Свобода. Как красиво и приятно звучит, а ещё лучше это ошутить.

Когда Ада вернулась к девушке та сидела и опять ела внеочередную "дрянь".

— Пруятного аппетита — буркнула Ада.

Никто подняла на неё глаза. Внимательно на неё смотрела. Отставила миску, вытащила из сапога кусок проволоки, согнула его в кольцо, сняла пояс, прикрепила его концами к кольцу и протянула Аде.

— Так будет удобнее.

— Зачем это?

Вместо ответа она перекинула пояс ей через плечо и голову, направила лезвие меча в кольцо. Ада разжала пальцы и тот скользнул в импровизированные ножны.

— Спасибо.

Девушка улыбнулась.

Эльрик снова пришёл. Снова позвал Аду куда-то.

— Отпусти нас — потребовала Ада.

Он вздохнул. В воздухе явно читалась горечь и обида. Вздохнув ещё раз он опустил голову, позвал их с собой. Они долго бродили по коридорам. Они явно поднимались. Наконец в распахнувшуюся дверь ударил свет, свежий, влажный и холодный воздух. Со всех сторон возвышались стены из тесаного камня. Ада встала как вкопанная — на улице был ливень, однако никто без каких либо эмоций шагнула в дождь и зашлепала по лужам, встала, обернулась, глядя на Аду. Та обернулась на Эльрика — он очень грустно смотрел на неё. В голове мелькнула мысль остаться, но она мотнула головой, отгоняя её. Сделала глубокий вдох, с невероятным усилием воли вышла под дождь и пошла к Никто. Та продолжала ждать. Эльрик пошёл, ведя их опять по коридорам, но уже под открытым небом. Они несколько раз прошли мимо арочных входов в глубь стен, из которых слышалось фырканье, всхрапыванье. Наконец появился выход из лабиринта. Ада оглянулась — Эльрик провожал их печальным взглядом. В небе полыхнула молния, потом ещё и ещё, зарокотало. Лужи становились всё глубже и девушки стали их обходить, под ногами чавкала грязь, потом от луж и земли начало нести болотом. Ещё через несколько минут болото и началось. Никто подняла с земли длинную палку, обтерла её руками.

— Когда этот дождь закончится?! — возмутилась Ада.

— Ммм...— задумалась Никто. — Где-то ещё дней семьдесят два — семьдесят пять...

— Жуть...

— Ничего жуткого. Это обычные сроки. Месяц Ворона только начался.

Никто шла пристально вглядываясь в мокрую, покрытую толи травой, толи мхом землю, изредка тыкая в неё палкой и перепрыгивая с одного места на другое. Ада инстинктивно шла точь-в-точь по её следам.

— И куда мы идем?

— Сейчас не столь важно, куда мы идем, сколь сам тот факт, что мы идем.

— Почему?

— Потому что если мы останемся на месте — нас ожидает неприятнейшая встреча.

— С кем?

— С теми, кто не только голоднее, но и сильнее и многочисленнее нас.

— Кто же это?

— Да кто угодно. Этот же самый Эльрик со своими...

— Но он же отпустил нас.

— Ну и что? Отпустил один раз — поймает в другой.

— Странные вы тут все какие-то...

— Сама ты ещё страннее.

— Чем же это?

— Да всем. Одеждой, манерами, убеждениями. И самое странное — твое утверждение, что ты не пьешь кровь.

— Чем это?

— Потому что её все пьют.

— Почему?

— Кровь — первая из Вод Жизни. А значит она — не только самое ценное и самое лучшее, но и самое необходимое для живых существ. Кровь продлевает жизнь, а кровь себе подобных исцеляет.

— Мне довольно той крови, что бежит по моим жилам, а чужой мне не надо.

— Но это же естественно...

— Я так не думаю...

— В том и есть твоя странность...

Иногда мы встречаем тех, кого менее всего ждем увидеть.

Прошло несколько дней. Они всё углублялись в болото. Вскоре вокруг расстелились зеленые поля мха. Никто поймала какую-то здоровенную змеюку и долго хвасталась, какая большая у неё добыча, пока Аде это порядком надоело и она сказала "Молодец. Молодец. Сильная. Умелая". Судя по тому, что она расплылась в довольной улыбке и замолчала, ей того и было надо. На удивление Аде отсутствие огня не смутило девушку ни на каплю. Необычно было то, что когда Никто её разделывала — не пролилось ни капли крови, хотя рептилия была совсем свежей. Сырая змея сильно отдавала тиной, но была вполне съедобна. Они дошли до леса — стало заметно посуше. Вскоре дошли до поселения. Аде показалось оно знакомым.

— Как у вас относятся к пришлым?

— Их принимают благосклонно, если они уважают хозяев.

— Так говоришь твоего поселения больше нет?

— Да.

— Ну вот тебе новое поселение — Ада сняла меч и отдала его девушке. — Это тебе на память — развернулась и ушла, провожаемая озадаченным взглядом Никто.

Ада долго бродила по лесу. Вдруг сквозь шум дождя она расслышала какие-то голоса. Потом крик и хруст ломающихся веток. Кто-то приближался. Ада забралась на дерево. Пошла по ветвям на шум. Кто-то бежал к ней, тогда она пошла прочь от звуков, но оступилась и рухнула вниз. Её обступили люди в чёрных рясах.

— Миледи, ну что ж вы так неловко. Позвольте вам помочь...— этот голос она явно где-то слышала.

Ей помогли встать, она отряхнулась и огляделась. Говорившим оказался уже знакомый ей "инквизитор".

"Откуда он тут взялся?!".

— Ты?! — только и смогла вымолвить она.

— Я. Как видишь, жив и здоров, слава Константину. Кстати, он хотел тебя видеть, так что тебе придется пройти с нами.

— Не хочу!

— Не всегда получается так, как хочется.

Её взяли под руки — она не двинулась. Тогда её потащили. Держали очень крепко, да и вокруг сразу сгрудилась толпа, так что бежать было без смысла.

— Скажите, ведь вы — Константиновцы?

Того передернуло.

— Откуда ты знаешь это гадкое слово?

— Птичка на хвосте принесла...

— Рыжая и зеленоглазая?

Ада промолчала.

— Слушайте, а как вас зовут?

— По что это тебе?

— Чистый интерес.

— А всё же?

— Почему нельзя делать что-то просто так?

— У всего должны быть причины.

— Я же сказала: мне интересно.

— Ну Ижу, и что?

— Ничего. А куда вы меня ведете?

— К Константину.

— А кто...

— А кто сделала тебя вампиром? — перебил он.

— Я такая родилась.

— Такого быть не может.

— Почему?

— Потому что во-первых у Мастера могут быть только сыновья, а во-вторых их всего три и о них все знают.

— А вы не допускали возможность существования иных вампиров?

— Где? Откуда? Впервые слышу!

— Ну вот услышали и узнали. Где? — в других мирах, откуда? — из других миров.

Они пришли на поляну, остановились. Её отпустили, встали в круг, вокруг неё и Ижу, упали на колени и принялись вычерчивать в воздухе какие-то знаки. Ижу схватил её за руку и принялся что-то бормотать.

Уста лжеца ядовиты, как клыки кобры.

Мир вокруг загудел, задрожал и мигнул. Они очутились в просторном зале. Стены и полы в коврах, высокий сводчатый потолок. Мягкие стулья вокруг огромного стола. Огонь в камине. У камина несколько кресел. Над камином висел какой-то странный гобелен. На нем был изображен какой-то абстрактный и невнятный рисунок. Но, помимо этого, за ним явно что-то было, и это что-то двигалось и хотело вырваться, ведь он топорщился и вздувался то там, то тут. Ада долго смотрела на него, пытаясь понять, что за ним, но всё же заметила, как откуда-то из-за ковра появился человек в чёрной рясе и подошёл к ним. Это был юноша лет шестнадцати, не высокий, очень тонкий. Длинные очень гладкие, прилизанные чёрные волосы падали на плечи, тонкие черты белого лица делали его подобным ангелу. И только темно-синие, как сапфиры, глаза разили могильным холодом, большим умом долгой жизни и невероятной мощью. Запах его был жутко знаком.

— Приветствую вас — Ижу согнулся по полам в поклоне.

Потянул Аду, чтоб она поклонилась, но она вырвалась и отшагнула. Ижу выпрямился и попытался её нагнуть, но она не поддалась.

— Отпусти бедную девочку — проворковал юноша. — Не видишь: она боится, а тут ещё ты с твоими поклонами...

Голос был чудный. Он ласкал слух, окутывал теплом и спокойствием, и хотелось безоговорочно верить и повиноваться ему.

— Я не боюсь — мотнула головой, борясь с наваждением.

— Да-да. Вы же уже совсем взрослая.

— Я Константин, а вы? — в низком поклоне взял её руку.

Губы его проскользили над её кожей и замерли почти у самого запястья. Холодное дыхание коснулось её кисти. Что-то почти осязаемое разлилось по коже и вонзилось в неё тысячей игл нестерпимой боли, но Ада не вздрогнула. Холодные губы чуть коснулись адиной кисти. От руки до сердца пробила волна болезненного липкого холода. Уже через мгновение Константин вздрогнул губы отдернулись. Всё это случилось в считанные секунды Он отпустил руку, и выпрямился.

— Ада — украдкой потерла болящую руку.

Кровь в ней ощутимо пульсировала. Приметила, что он украдкой потер губы и пальцы, которые явно болели.

— Какое чудесное имя. Вы нас извините? — отошёл с Ижу в сторону.

Тот долго что-то шептал ему на ухо, потом Константин махнул рукой, и Ижу ушёл.

— Миледи, не хотите чая, кофе?

— Нет, спасибо.

— Может присядете? — указал на кресло.

Сразу же захотелось сесть и потонуть в глубоком мягком кресле у огня, Ада чувствовала, что это чья-то воля почти на плотском уровне стала усаживать её насильно, но Ада не шелохнулась, противясь ей.

— Нет, спасибо.

— Ну будьте любезны. Разговор будет долгим.

— Ладно — села на подлокотник.

Он опустился в кресло напротив.

— Что же привело столь дивное создание в наш жестокий мир? Это не лучшее место для прогулок.

— Попала я сюда совершенно случайно.

— Как же?

— Я случайно вышла не в ту дверь...

— А куда вы шли?

— Просто на улицу из дому, а очутилась на улицах другого города.

— Наш мир полон опасностей. Вы ни чего не встретили?

— А что я должна была встретить?

— Всяких монстров...

— Каких?

Он пустился в двухчасовое описание внешнего вида и повадок всех мыслимых и немыслимых чудишь, закончил же он так:

— Но это всё ещё ничего. Есть две беды. Одна из них огромные латники. Они очень сильны, быстры и кровожадны. Они мучают и поедают живьем. Самый же кровожадный среди них — их главарь, Эльлатордоросенлерик, или, как он себя завет, Эль-рик. Другая же беда — волшебник. Высок, рыжеволос, зеленоглаз. Он очень мил и вежлив, но первое впечатление обманчиво. Его речи смущают разум и сбивают с истинного пути, его взгляд и голос усыпляет, его музыка — пленяет и выворачивает душу и стоит зазеваться — он выпьет из тебя все силы, всю душу и жизнь — странно, Ада чувствовала, что здесь есть ложь, но определить, где она — не могла.

Описание абсолютно не соответствовало тому, что видела она и по этому ответила:

— Нет, кровожадных чудищ я не видела — что-то внутри неё по не совсем понятной причине очень хотело язвительно добавить "Кроме вас", но она подавила этот необдуманный порыв тоже по не очень понятной причине.

— Очень хорошо. А откуда вы?

— Своей родины я не знаю, или по крайней мере не помню — Ада с трудом подавила желание выложить ему в мельчайших подробностях всё про те мира, где она была.

Она явно чувствовала, что это не её собственное желание, а нечто диктованное извне, а ещё она чувствовала, что причина её странного самочувствия — сила, текущая от этого человека и многократно усиливающаяся в каждом его слове.

— А что вы помните?

— Очень мало и воспоминания мои не из приятных.

— Но должны же быть счастливые...

— Мне что-то трудно обнаружить такие...

— Но они есть?

— Что-то хорошее было, но я не могу вспомнить...

"Ну нет. Тебе меня не осилить...".

— А кто вы?

— Этого я тоже не знаю.

— А что же вы тогда знаете?

— Я знаю что жить нужно своей головой и своими чувствами, что сердце — лучший советчик и что всё не вечно.

— Мудрые слова, но твои ли они?

— Всё, что я делаю, исходит от меня.

— Сколько вам лет.

— Более пяти.

— А точнее?

— .

— Кто ваши родители?

— Я их не помню.

— Чем занимаетесь?

— Я живу. Моя жизнь очень быстра, события текут так быстро, и всегда приходит какая-нибудь неожиданность. А я просто действую.

— И согласно чему вы действуете?

— Чаще всего по наитию. А кто вы?

— Я смиренный блюститель жизни. Охотник за тьмой и защитник людского рода — опять какая-то ложь четко ощущалась, но непонятно, в чем она.

— А что вы делаете?

— Избавляю мир от богопротивных тварей.

Ещё несколько часов он говорил о том сколько в мире всякой мрази, что от неё необходимо избавляться и какое святое дело он и его люди делают. Причем он говорил так, что выходило, что чуть ли если б не он — всё живое давно бы было растерзано и осталась бы одна только нежить. Потом он спросил:

— Вы хотите присоединиться к моим людям?

"Ещё чего! Не хочу я ни кому служить!".

— Вынуждена отказать.

— Почему же?

— Просто я так решила.

Сдержано улыбнулся.

— У вас ещё есть время передумать...думайте хорошенько, правильно расценивая все варианты.

— Мой ответ: нет.

— Я не тороплю Вас. Подумайте, что может вас ждать...

— Мне кажется: я знаю.

— Вы в этом уверены?

— Да!

— Ну и что же? Там только боль, холод и смерть, а здесь: сила, жизнь, вера, слава, почет и благоденствие — сила стала столь велика, что лож практически нельзя было почуять. — Подумайте, я не тороплю.

— Я уже всё решила.

— Нет. Вы торопитесь с ответом. Думайте. Вам три дня.

— Не хочу.

— Не всегда получается всё так, как хочется. Думаю, вам стоит отдохнуть с дороги.

Появились Константиновцы.

— Проводите её в её комнату. Вам понравится. Отдыхайте.

Аду взяли под локти и повели. На всём их пути соблюдалась та же манера в отделке, что и в зале — ковры на стенах и полу и сводчатый потолок. Её завели в небольшое помещение. Опять ковры...Ада увидела то, что уже не ждала здесь обнаружить — кровать. Дверь захлопнулась за уходящими. Щелкнул замок.

"Влипла. Ну не желаю я ему служить! Не верю я ему и не желаю ему верить! Чего он ко мне прицепился!".

Мысли о том, что будет дальше были самыми нехорошими. Подергала дверь — заперто. Грязно выругалась, рухнула на кровать. Мягкая перина почти полностью поглотила её. Особенно странно было в области шеи. Она хотела вырваться из этой удушливой мягкости, но тело будто онемело, и было тяжело, как вылезать из болота. Вскоре онемел и разум и она провалилась в сон. Сны были тяжёлые, липкие, удушливые.

Завтрак. Весьма деликатное дело, если следующим блюдом будешь ты...

Проснувшись, всё же выбралась из перины и села на кровать, подперла голову руками. Мягкие шаги. Щелочек замка. Дверь открылась.

— Доброго утра, миледи — промурлыкал Константин. — Хорошо ли вам спалось? Выспались ли вы?

— Благодарю. Вам того же. А зачем вы меня заперли?

— Я?! Запер?! Что за глупости!

— Да, дверь была заперта.

— Вам почудилось...

— Нет. Я точно знаю, что она была заперта.

— Этого не может быть...

"Говори что хочешь, а я точно знаю, что это так...".

— Не соизволите пройти со мной позавтракать?

— Нет, спасибо, я не голодна...

— Очень прошу, миледи...

— Ну раз вы так просите...— встала.

По дороге он вновь начал выспрашивать, кто она и откуда. Ада отнекивалась. Они пришли в тот же зал. Огромный стол ломился от яств. Возле стола стоял какой-то человек.

— Я редко принимаю гостей, но это всё, что было в моих силах...Прошу: присаживайтесь — самолично отодвинул стул рядом с концом стола.

— Благодарю...— села.

— Прошу, угощайтесь.

Человек отодвинул стул напротив. Константин сел.

— Без молитвы? — подавила ухмылку.

По лицу Константина скользнула полуулыбка, он скрестил руки, опустил голову, что-то начал бормотать, но ничего нельзя было понять.

— Извольте откушать — сказал он, выпрямляясь, — зря что ли люди всё это готовили?

— А что вы сами не едите?

Ада не боялась, что её отравят. Она точно знала, что отравить её можно лишь одним и самым глупым способом — огромным количеством соли. Она была очень брезглива, но голод не тетка и она ела и вздутие консервы, и гнилое мясо, и порченые фрукты и овощи и тухлые яйца. Её много раз кусали ядовитые твари и всё это проходило даже без тошноты или головокружения. Но ей не хотелось делать то и так, как он говорит.

— По традиции первый кусок достается гостю.

— А там, откуда я, первым начинает есть хозяин.

— Почему?

— Не знаю, но так заведено...

Хмыкнул, сделал какой-то жест — слуга положил ему в тарелку кусок мяса. И снова то, чего Ада уже не ждала: Константин взял в левую руку вилку а в правую нож, отрезал кусочек мяса и положил себе в рот, промокнул губы салфеткой.

"Так, и столовые приборы у него есть...".

Опустила голову вниз. И возле её тарелки были справа нож и вилка слева. Рядом лежала льняная салфетка. Ещё какой-то жест — ей тоже положили мясо. Ада взяла в правую нож, в левую вилку, хотя равнорукой Аде было совершенно побарабану, как их держать, тоже съела кусочек мяса. Оно было почти не жарено и совсем без специй. Константин хотел что-то спросить но Ада опередила его.

— А почему вы в рясе?

— Потому, что я служу святому делу.

— Вы священник?

Молчание.

— А почему вы едите мясо?

— Твари земные для того и созданы, чтоб их есть.

— А люди к тварям относятся? — Ада подавила усмешку.

— Вы хоть поняли, какую ересь сказали?

Он очень долго говорил о том, что люди — высшие существа, и что всё создано для них, а не они для кого-то.

— А почему мясо не дожарено?

— Что? Вам показалось. Оно прекрасно прожарено...

"Для кого-то и Дьявол — Бог...".

Внимание её опять привлек гобелен над камином. За ним явно было что-то интересное.

— А что там? — спросила она, не оборачиваясь к собеседнику и продолжая смотреть на полотно.

— Там? — с удивлением и непониманием в голосе он посмотрел в ту же сторону. — Там ровным счетом ни чего интересного — с улыбкой произнес он.

"Я так не думаю" — подумала Ада, продолжая смотреть на все более дергающийся гобелен.

Она напрягла слух и услышала какой-то идущий оттуда шепот. Константин попробовал отвлечь её внимание её к какой-то религиозной чуши — не помогло. Затем он начал говорить о кухне, но Ада не него внимания не обратила. И то, чего она ждала, случилось полотно дернулось очень сильно и слетело со стены, медленно планирую на пол. За ним оказался круглый щит, такой же, как она видела у Эльрика: с медным и серебреным дисками о двух орбитах и диском из семи зверей. Но ворон не был вверху. В самом верху была полоса меж ним и медведем. И в центре звериного диска было другое изображение, причем странноватое. Тот же седой волк, но вместо стального дракона была иссиня-чёрная змея. Змея вцепилась ему в шею, но он не пытался от неё избавится. Он просто стоял, причем довольно неустойчиво — видимо змея была ядовита и он умирал от яда. И ещё, почему-то у змеи были ярко-синие глаза. Вот только взгляд белесых волчьих глаз почему-то был ясным, только очень печальным. Еле уловимый шепот и сила текли именно от него. Он будто о чем-то просил.

— Что это — резво повернувшись к собеседнику сказала она.

При этом она успела заметить, с каким жутким выражением лица от смотрел в ту же сторону. Но он в ту же секунду развернулся, лицо его при этом стало беззаботным и снова очень милым.

— Ни чего особенного, просто календарик...

"Неужто, я ч думаю, нечто более" — подумала Ада.

— Знаете, вы слишком много думаете — Константин ещё раз вытер губы, сложил салфетку, встал. — Согласитесь прогуляться?

Ада медленно кивнула. Встала. Он провел её по коридорам в какую-то галерею, полную странных растений.

— А у вас есть семья? — спросила Ада.

— Да. Я и мои братья служим одному святому делу. Мы едины телом и духом и истребляем зло везде и во всех его проявлениях! Присоединяйся к нашей семье.

"Он явно имеет в виду Константиновцев...".

— Нет, спасибо. А родители у вас есть?

Лицо его на мгновение стало жутким.

— Нет — сплетение лжи и правды.

— Их больше нет?

— Да — сплетение правды и лжи.

— А кем они были.

— Грехи родителей не должны падать на их детей.

— А вы — единственный ребенок.

— Вы устали. Мне кажется, вам пора отдохнуть.

— Я прекрасно себя чувствую.

— Нет, вы уморились...

Откуда-то появились его "братья".

— Проводите её в её комнату.

— Зачем мне конвой? Я и сама дойду...

— Это в целях вашей же безопасности...

— О своей безопасности я могу позаботиться сама.

— Столь юное и нежное создание не приспособлено для этого жестокого мира...

— Я не столь беззащитна, как кажусь...

— Это вам кажется. Не переоценивайте себя.

— Я же выживала как-то...

— У вас всегда были защитники.

"Которые даже себя не могли защитить...".

— Если позволите, я бы хотела сейчас же покинуть сии края и идти своей дорогой...

— Ни куда вы не пойдете — в мягком, вкрадчивом голосе скользнули еле различимые жестокие нотки.

— Почему?

— Этот мир слишком опасен для вас. Вы останетесь здесь.

— Нет.

— Столь красивое создание зачахнет в этом мире без защиты.

— Я сама себя защищаю, сколько помню.

— И много вы назащищали? Боль, страдания, ненависть, невзгоды и неудачи — вот что вас ждет там.

— Я способна себя защитить.

— Вы в этом так уверены? Нет, вы себя не защитите, ни сейчас, ни потом. Вы себя не способны защитить даже от того, что произойдет. Отведите её в другую комнату — слово "другую" было произнесено с пугающей интонацией, а глаза его нехорошо сверкнули. — У тебя был шанс...

Её попытались повести, но она не шла, тогда её потащили. Тащили куда-то вниз. Зашвырнули в какую-то комнату. Поднялась, отряхнулась.

"Каменная коробка" — констатировала она. — "Пусто, темно, холодно. Вот и началась замашка на кошмар. Только кошмаров у меня не бывает!".

Губы её заалели. Села на пол.

"Запах всех их очень знакомый. Он похож на запах Фарса и Эльрика, но он несколько иной. Кого же он напоминает? И почему в голове всплывает чертов Глава? Ха-ха! Ха-ха! Запах тот же!!! Он никогда не показывает зубов и носит чёрный балахон с высоким воротником. Странно эти "инквизиторы" реагировали на информацию о нем. Он Константиновец! Только как он попал в орден. Он успел хорошо себя прославить и не только на Земле...".

Ты так храбр и уверен в своих силах с безропотными жертвами. А что, если тебе дадут отпор?

Ада потеряла счет времени. Наконец послышались шаги. Дверь открылась. Вошли трое: Константин и двое его "братьев".

— Твои три дня прошли.

— А я и не заметила — голос Абы переполнял сарказм. — Здесь всё так мило и уютно...

— У тебя меньше времени, чем тебе кажется.

— Правда? А я думаю прожить ещё лет восемьдесят.

— Через пару дней ты умрешь. Ты чувствуешь, как силы тебя покидают. Ты слабеешь и чахнешь — он был явно в этом уверен.

— Вы меня гипнотизируете? Не выйдет.

— По твоим жилам бежит яд, убивающий твою кровь. Когда омертвится её последняя капля — тебя не станет.

— Вы в этом так уверены...но человеку свойственно ошибаться.

— Я это знаю точно.

— Вы это сделали...

Он не хорошо улыбнулся.

— Только я вас огорчу. Меня нельзя отравить, тем паче мою кровь...

— Как ты упряма. Но у меня есть способы переубеждать.

— Какие?

— Дело способствует пониманию слов...Подумай.

Ада изобразила на лице ужас, который он явно ждал — хотя ей не было страшно ни чуть — и по его улыбке она поняла, что не ошиблась.

— Ну, и что ты скажешь теперь?

— А что я должна сказать?

— Что была не права.

— Вы в этом так уверены?

— Более чем. Даю тебе последний шанс: присоединяйся к нам.

— Зачем?

— Что за вопрос...Чтобы жить!

— Правда? А я и не знала, что мне это нужно — в голосе её была издевка.

— Твой выбор?

— Ни за что.

— Что ж...Ты упустила свой шанс. У тебя ещё есть одна возможность: расскажи, кто ты, откуда и зачем пришла.

— И что?

— И ты избежишь пыток.

— Правда? Вы так в себе уверены?

— Это ты слишком самоуверенна — какой-то жест.

Её схватили. Веревка туго стянула локти. Другой коней веревки перебросили через потолочную балку. Веревка натянулась. Ада с трудом сдерживала смех: выворачивать ей суставы всё равно, что осьминогу! Неоднократно пытавшийся пытать её Алифэн усвоил, что единственный способ причинить ей боль — либо резать, либо бить, причем резать нежелательно — от её крови плавилось и сгорало всё вокруг, да и не всё могло проткнуть её кожу. Сломать ей кости или вывернуть суставы было невозможно — первые не ломались, вторые были столь гибки, что растягивались впятеро и проворачивались на тысячу сто десять гарусов. Тем ни менее она решила подыграть, что не однократно делала при Главе и тем самым сбивала его с толку, и заорала дурным голосом.

— Больно, да — промурлыкал Константин. — А ведь этого можно было избежать...

— Не пошёл бы ты...— прошипела Ада.

— Куда? — он явно не знал этого оскорбления.

Ада сказала, куда.

— И что мне это даст?

"Везет мне на идиотов...".

— Тебе там самое место.

— Это оскорбление?

— А ты этого ещё не понял?

Снова жест — веревка натянулась ещё сильнее.

"Играть — так играть" — подумала Ада, крича ещё громче.

— Тебе стоит быть повежливей...

— С чего бы?

— Тебя обогрели, накормили, а ты не захотела дать того, чего я просил. За всё надо платить. Теперь твоя жизнь в моей власти.

— Я в этом не уверена.

— Правда? Сейчас ты, конечно, скажешь, что ты бессмертна, и что убить тебя почти невозможно...

— Не-а.

— А что же?

— Ты мне кого-то напоминаешь...

— Кого же?

— Знаешь, а мне кажется я служила одному из твоих "братьев".

— Кому и когда?

— Совсем недавно...

— Тогда ты должна мне подчиниться.

— Его зовут Алифэн.

Константин не шелохнулся, хотя Ада чувствовала его удивление, а вот его "братья" так и сели. Веревки они не выпустили и её подняло над полом.

— Откуда ты знаешь это имя?

— Так этот тип ведь был главным над вампирами страсти и, ровно как и ты, пытался меня мучить — покачалась. — Но в основном тщетно. А кто он?

— Он был лучшим моим Другом, пока не стал желать власти. Потом он пропал. Так где он?

— Далеко и у него куча дел и без вас.

— Откуда ты?

— А черт его знает...— подтянулась, провернулась, обвила ногой веревку, уселась на ней.

Веревки свалились с рук. Медленно сползла вниз.

— Кто ты?

— Я — Анара Демэния де Сатт. Дочь Диффузии и Эпоса. Демоница.

— Демонов не существует.

— Как и вампиров. Слышишь, тебя не существует — с трудом сдержала злой смех.

Всегда спокойный Константин изменился в лице. О! Какую злость почувствовала Ада! Он обнажил зубы. Верхних клыков у него не было.

— Кто тебе зубы выдрал? — Ада в ухмылке обнажила свои клыки. — Часом не твой братец Эльрик?

Константин весь задрожал от возмущения.

— Откуда ты знаешь?!

— Так. Чисто в голову пришло.

Уже очухавшиеся Константиновцы схватили её.

— Пока, милый — исчезла.

Оказалась на знакомой поляне с огромными деревьями. Она смеялась: она поняла, как перемещаться! Несколько минут поперемещалась по поляне. Вспомнила, как Фарс пытался её учить переходить через миры. Закрыла глаза, пошла, выуживая из своей памяти всё, что возможно — но пока она ничего не чувствовала. Но вот пред глазами встали Элетас и Лебэнэс.

"Элетас и Лебэнэс, с их странными понятиями и помыслами...— ноги начались в чем-то вязнуть. — Холодный и явно невзлюбивший её Элетас...— ноги ворочались всё труднее. — "Как хочется быть рядом..." — вырвалось из самых потаенных глубин души — сопротивление ощущалось уже всем телом. — "Я буду рядом!" — она будто натягивала шаг за шагом тонкую пленку.

И она увидела! Вот он, как настоящий, идет со своим братом по лесу. Кто-то ещё идет с ними...Ада споткнулась, упала лицом в мягкую траву. С шумом вдохнула. Пахло сыро, но как-то не так, как всего пару минут назад. Подняла голову. Сквозь высоченные кроны с трудом пробивал золотисто-белый солнечный свет. Вдалеке всё уменьшались и уменьшались три фигурки.

Глава девять.

Авалон.

Свет — это лед. Свет — это холод. Свет — это спокойствие и беспристрастность. Баланс, Покой и весна — это и есть Свет. Чувства, эмоции, страсть, и огонь — это Хаос и Тьма! Всякое Зло должно быть искоренено!

Лорд Аберрон.

Любовь ослепляет, а у страха глаза велики. Это не самые подлые законы жизни.

Лебэнэс, потянувшись и сладко зевнув, открыл глаза. Он не помнил, когда ещё столь же хорошо спал. Впрочем, радость его длилась не долго. Пахло гарью и серой. Несколько деревьев горело. Вокруг метались серые фигуры, пытаясь затушить пламя. Раздался тревожный крик, серые существа, которых нельзя рассмотреть, прыгнули и скрылись в кронах деревьев.

"Что же здесь произошло?" — подумал он. — "Двусущие...Что им здесь надо? Ах да! Это ведь их чертоги. Лес горел?! Почему? Так что здесь всё-таки случилось?! Где брат?! И где Ада?!" — он осмотрелся по сторонам.

Мох на деревьях и листья на нижних ветвях обуглились. В плотной, почерневшей от недавно бушевавшего огня, подстилке леса ещё теплился жар, предавая окрестностям довольно зловещий вид, но воздух был слишком сыр и огоньки угасали. Поблескивали куски оплавленного серебра.

"О, ужас!" — он подбежал к распростертому на земле телу Элетаса. — "Слава Свету! Он жив!".

На шею и запястье Элетаса были намотаны какие-то тряпки. Рядом лежали оплавленный меч и сломанный лук. Достаточно было взглянуть на лежащего неподвижно Элетаса, чтобы понять, что он дрался, дрался яростно и проиграл, растратив почти все силы.

"Кто это сделал!!!" — негодовал Лебэнэс. — "А что с Адой? Все Светлые Духи! Молю Вас: верните ему Силы!" — умолял он, пытаясь привести Элетаса в чувства. — "Покарайте тех, кто столь бесчестно поступил с ним. И позаботьтесь об Аде, где бы она ни была сейчас! И, что бы с ней не случилось, сохраните Свет в её душе!" — странная, невесть откуда взявшаяся, симпатия к этой девчонке намертво засела в его подсознании.

Элетас слабо застонал, сделал глубокий вдох и закашлял. Лебэнэс протянул ему флягу с водой. Элетас, сделав пару глотков, сорвал с шеи и руки тряпки и с трудом встал. На его шее зиял страшный ожог.

— Как ты? — спросил Лебэнэс. — Идти можешь?

— Вроде бы, — с трудом ответил Элетас.

— А что тут произошло? Кто-то напал, верно?

— Когда в следующий раз увидишь в лесу чужаков — стреляй без предупреждения, а не оказывай им всю возможную помощь, — посоветовал Элетас, подбирая останки своего оружия.

— А что с Адой? Она в порядке?

— Пошли, — приказал Элетас вместо ответа.

Лебэнэсу было как-то не по себе. От резкой смены темы в душе у него зародилась тревога.

— Надо её найти.

— Нет. Надо идти в Авалон.

— Но ведь она...

— Ничего с ней не случится.

— Ты уверен?

— Абсолютно.

Но странное, непривычное беспокойство не покидало его, и через некоторое время пути он заговорил вновь.

— А мне почему-то беспокойно.

— Нормальный эльф не чувствует ни чего.

— Но ведь я чувствую...

— Ты поддался действиям чар этой черномагички. Скоро мы встретимся с Южным отрядом, если нет — всё равно придем в одну из Святых Обителей — там тебя исцелят. Так что забудь об этом маленьком недоразумении, — по всему виду Элетаса можно было понять, что он не желает разговаривать, а тем более рассказывать о недавнем происшествии.

Лебэнэс предпочел не спорить и поплелся следом. Конечно, он точно знал, что на них не действуют чёрная магия, а так же любовная и любая другая магия, воздействующая на чувства и эмоции, он у него не было причин не доверять Элетасу.

"Я ни чего не чувствую" — внушал он себе. — "У меня нет эмоций. Я — лед. Я — скала. Я — камень, холод, ветер и ледяные воды. Мне ни чего не нужно! Я ни чего не желаю! Я не способен любить! Я не могу мечтать!!! Я не хочу видеть ни Аду, ни кого бы то ни было ещё!!! Я не желаю ни с кем разговаривать!!! Мне нет дела до неё!!! Я хочу в жизнь не видеть её и не слышать о ней!!! Я не буду думать о ней!!! Не собираюсь я с ней общаться!!! Мне всё равно!!! Мне нет ни какого дела до того, что с ней случится!!! До того, что там произошло!!! До того, что случилось с братом!!! До того, что с ней будет и что вообще будет дальше!!!!!!!!!!!!!!!" — самовнушение ему не помогло, скорее на оборот — раздразнило седевшее где-то внутри него волнение, беспокойство. Он ощутил, как сильно бьется его сердце, и испугался этого стука. — "Я её ненавижу! Я всех ненавижу!" — но не помогло и это — забыть её у него не получилось.

— Что это? — шепотом спросил Элетас, вытаскивая из-за пояса короткий нож и прижимаясь к дереву. — Барабаны? Откуда? Готовься драться.

Лебэнэс приготовился стрелять. Элетас внимательно на него посмотрел.

— Лебэнэс, тебя нельзя брать на войну, — констатировал но. — У тебя сердце стучит столь громко, что обязательно выдаст врагам, а союзники могут принять его биение за барабанную дробь врагов. Постарайся хоть на время сдержать натиск враждебной магии, — посоветовал он, пряча нож.

Лебэнэс вздохнул.

"Глубокий вдох...и выдох...Спокойней...Медленный вдох...и выдох...Спокойней...Тихий вдох...и выдох...Всё прекрасно...Всё хорошо...Всё в порядке...Я спокоен...Сердце спокойно...Оно бьется медленно, уверенно..." — он постарался успокоиться, утихомирить сердце. — "Тише...Весна наполняет меня хладным спокойствием и подпитывает силы. Тише...Спокойнее...Я спокоен..." — самовнушения опять не помогли, и он просто сменил тему для размышлений, начав думать об окружающем мире. — "Всё чудесно...Свет берет свои права. Весна...Всё возрождается, оживает, пробуждается, радуется теплу. Сейчас весна в самой силе...Уже на середине и близится к концу, но это не важно. Скоро настанет летняя жара, но кому какое дело? До Северного Моря мы дойдем, по любому, до Предсушья, а сейчас ВЕСНА...Поют птицы. В дуплах, густых кронах деревьев и зарослях кустарника они устраивают гнезда, когда встречают пару себе по душе. Разнообразные животные проснулись от спячки, или пришли из более теплых краев и стремятся пополнить потускневшие за зиму силы. Растения проснулись от сна и покрылись свежей листвой и нежными цветами. Проклюнулись семена, и молодые ростки идут на смену погибшим растениям. Сквозь плотную подстилку прелой листвы и мха пробиваются темно-зеленые побеги лесных трав. Всё прекрасно..." — на душе у него стало приятно тепло. Сердце успокоилось. Он начал мурлыкать под нос песенку, пел он столь тихо, что слова были слышны лишь ему одному.

Что сталось? Что нынче произошло?

Душа моя на части стала рваться!

Это не время Смерти пришло.

И здесь нечего бояться.

Жизнь стала вдруг слаще во сто крат!

Не стоит этого стесняться.

Что это? Услышать ответ был бы я рад...

Коль тело здесь, а душа прочь несется.

Я весел, оттого, что весна вокруг.

Доселе будто подо льдом было моё сознанье...

Но Дева явилась, и всё переменилось вдруг!

Забыть её я не в состоянье...

Не знаю, почему, но думаю о ней!

Вскипает в жилах кровь!

Готов я всё перевернуть в поисках девы сей-

Лишь бы увидеть её вновь!

Мне нестрашны ни Тьма, ни Свет!

Могу переменить я ВСЁ, даже Мира!

Готов я сделать всё — чтоб узнать ответ!

Как счастье сохранить на века?

Я больше не могу грустить!

Желаю в песне, в танце раствориться!

Не в силах я в покое быть!

Мне проще умереть, нежле забыться

Элетас недоуменно посмотрел на него, на его улыбку и счастливый вид, и, с сочувствием вздохнув, попросил:

— Веди себя потише, и перестань петь.

Лебэнэс пристыжено замолчал.

"Бедный мальчик..." — подумал Элетас. — "Что с ним сделала эта паршивая бесовка!? Скоро мы доберемся до других чертогов, или, ещё раньше, встретимся с кем-то из призванных отрядов, и они его исцелят, а я, как только вернусь с Авалона, разыщу эту негодницу и придам её Светлому Суду!".

Солнце почти зашло за горизонт. Они вышли за границу своего леса и двинулись через довольно бурную речку по узкому незаметному мостику. С первого же взгляда было ясно, что сделан этот мост Луналикими и для Луналиких. Он не имел перил, просто лежал на воде, привязанный с берегов к колышкам в земле, без подпорок снизу и был столь хлипок, что только практически невесомые, ступающие неслышно легкоходы эльфы могли пройти по нему не свалившись в воду. Не смотря на просьбы Элетаса молчать и его предупреждения о врагах, которые только и ждут, чтоб кого-нибудь убить, Лебэнэс вел себя крайне шумно и неподобающе для эльфа. Он улыбался, мурлыкал бессмысленные песенки про весну, цветы и желание увидеть Аду вновь, с вселюбовью в глазах рассматривал окружающий мир и изредка вздыхал или хихикал. Всё это, разумеется, крайне огорчало Элетаса и нагоняло ярость, жажду мщения в его заледеневшее сердце. После переправы Лебэнэс вновь вздохнул и мечтательно посмотрел на небо. Загорались первые звезды.

"Желания, загаданные при виде первой звезды сбудутся, если успеть их загадать, пока светится лишь она одна" — вспомнил Лебэнэс столь старое поверье, что ни кому не было известно, чье оно.

Как большинство луналиких, он не верил в приметы и прочие суеверия, но сейчас ему так хотелось, чтоб это глупое поверье было правдой, чтоб сбылось то единственное желание.

— Удача, — констатировал Элетас, — будет яркая луна. Не всякая Тьма осмелится нынче высунуть свой нос наружу.

— Яркие Звезды! — произнес Лебэнэс, чувствуя как что-то из далекого прошлого, даже не его прошлого, а прошлого других, просыпается внутри. Странно, но раньше он не замечал, как же они прекрасны. — Кто или Что Вы?!...— но осекся, под взглядом Элетаса.

"Скоро" — подумал Элетас. — "Уже скоро пересекаются Тропы. Скоро будет помощь. Народ лорда Ларенда из Южной Обители лучше всех развеивают чары".

"Благородные ли Вы души, или же просто блики света?" — Лебэнэс продолжил свой вопрос. — "Может, как считают гномы, Вы — кусочки драгоценных металлов и камней прибитые или вкрапленные в небосвод? А может быть Боги? Или цветы? А может творения из серебристой росы? Зачем Вам светить? Какой в этом Вам прок? Указываете ли Вы путь? Развеиваете ль Тьму? Слепы ль Вы, иль видите всё в Мирах? Коль видите — храните ль память давних времён, о которых ни кто из нынеживущих не помнит? Если так-то можете ль что-то об этом рассказать?...".

Элетас остановился, замер и вслушался. Повернулся назад, всмотрелся и, пригнувшись к земле так, что высокая трава скрывала его целиком, побежал. Лебэнэс последовал его примеру. Теперь и но услышат то, что раньше не заметил из-за размышлений. У западной кромки леса шла битва, битва между Луналикими и какой-то чёрной дранью. Долг говорит, что нужно прийти на подмогу, желательно незаметно для врагов. Хотя эта помощь и не требовалась. Ещё два эльфа ни чего не изменят. Шесть долинных троллей, двадцать гоблинов, с десяток орков и дюжина собачьих псевдооборотней волков-оборотней, а проще — волколаков не устоят против полусотни Луналиких. Ведь эльфы — прекрасные лучники. При желании любой из них мог бы подстрелить воробья с расстояния трех километров, но эта светлая раса за всю известную историю ни когда не опускалась до бессмысленного насилия. В бою на мечах, конечно, им тоже нет равных, но они ни когда не скрещивают клинки. В бою луналикие всегда уклоняются от атаки противника и в этот момент наносят удар, так как именно в момент атаки в обороне атакующего образуется самая большая брешь. Если они бьются между собой, конечно такой бой не настоящий, ибо друг с другом они не враждуют, то ходят по кругу, выискивая брешь в обороне друг у друга, а при отсутствии таковых — пытаются спровоцировать на атаку. Эльфийские клинки легкие, длинные, тонкие, узкие и заговорены против всего, что только можно вообразить, и особенно против Тьмы. И держат их не с силой, а легко, нежно. Выбить меч у эльфа не составит труда, если он, конечно же, атакует Вас, и потеряет самообладание...Элетас и Лебэнэс со стороны леса подошли к месту сражения. Лебэнэс отдал брату свой меч и начал стрелять из лука по солдатам противника, а Элетас, непонятно зачем, пошёл в ближний бой. Перепуганная и озлобленная обрушившимся на них в начале градом серебряных стрел, а потом и возникающим неизвестно откуда, наносящим удар сзади и неизвестно куда исчезающим чем-то и падающими замертво однополчанами чёрная дрань носилась туда-сюда и вопила что-то матерное. И их попросту отстреливали. Такое поведение этих порождений тьмы говорило, что это не армия и даже не банда, а просто сброд без кого-то главного. И разумеется все они были перебиты за считанные минуты.

— Одною шайкой меньше, — выдохнул Лебэнэс.

— И о чем только думают Хранители здешних краев? — раздался риторический вопрос у него за спиной. Голос был женский. — А главное — куда же пропали они?

— Прощенья прошу...— он обернулся.

Сзади него стояла эльфия. Выглядела она весьма непривычно, для Лебэнэса. Её на редкость светло-золотые волосы были собраны в пучок — что не характерно для Лесных эльфов, а тем более столь юных эльфий — а глаза цвета рассветного моря — серо-лазурные с золотыми искорками, казалось, светились, но при этом её лицо оставалось отрешенным. Одета она была как лучник — в серо-зеленый брючный костюм, в руке держала лук а на поясе у неё был меч. В общем, весьма не характерный для эльфий облик.

"Эльфия-лучник?!" — поразился он. — "Да со времён Отца Всех Эльфов эльфии были только магами!".

— Прости, я не заметила тебя. У тебя прекрасная маскировка — это было странно, но в чистом и спокойным голосе её была еле заметная улыбка, ощутимая не ухом, а нутром и заставляющая сердце участить биение и уголки губ, вздрогнув, потянуться вверх.

Эльфы ни когда не обращаются к кому-то "на Вы", это оскорбительно. Вообще-то, "на Вы" говорят только люди.

— У тебя — тоже. Ты — меткий стрелок — сказал он, сам не зная почему, ведь он ни смотря на то, что эта дива была шагах в двух от него, не видел её в деле.

— Я тебя не видела раньше. Ты здешний, не так ли?

— Лебэнэс, один из двух Хранителей этого леса, — представился он.

"Двух?" — подумала она. — "После прошлого Призыва восемнадцать Хранителей вернулось именно в этот лес. Они сбежали, или погибли, а может даже попали в плен. Или он — лжец, но если здесь только два Хранителя — понято, почему лес такой темный и в нем развелось столько упырей".

— Силиан, лучница лорда Ларенда, одна из восьмидесяти Хранителей Южного Чертога, — ответила она. — А кто ещё хранит сей чертог?

— Элетас, тоже лучник.

— Где вы находились так долго? Мы всем отрядом вас у границы ждали, а вы не приходили. Был дан приказ дальше идти. И только совсем немного прошли мы — как с бандой столкнулись врага. Не знаешь ли ты, что им нужно здесь было?

Он показал рукой в сторону башни, возвышавшейся над лесом.

— Засела там Тьма. И выгнать его не удалось когда...Собственно шестнадцать и погибли тогда. Поныне, ежедневно приползает несколько орков иль гоблинов. Мы с братом их отстреливаем, но новые всё приходят...

— Прискорбно.

— Прошу прошения, юная госпожа, можно тебя на пару слов? — попросил Элетас.

Он только что подошёл. На лице его была ссадина. Они отошли в сторону.

— И с кем общаться имею честь? — спросила она.

— Элетас, а ты...?

— Силиан. Ну и о чем же хотел говорить ты?

— Ты владеешь магией?

— Слегка, но каждый сам лечит раны свои.

— Ха, помощь иная ныне нужна. Исцелить Лебэнэса мне нужно.

— Он здрав, как дракон.

— У драконов больна душа, а на его душу — заклятие наложили.

— Это невозможно. Единственные заклятия, которые могут пагубно подействовать на эльфа убьют его сей же час.

— Видно, теперь, это не так.

— Что же случилось? А главное как?

— Дня три тому назад в Светлолесье случился пожар. Мы пришли туда. Там суетились двусущие, пытаясь погасить пламя.

— Двусущие! Да ещё и в Светлолесье? Они же Тьма.

— Отнюдь. Они серы, — конечно, столь гуманное отношение к двусущим, не столько личное мнение Элетаса, сколько Лебэнэса, сумевшего доказать ему свою правоту, но кого это волнует? — ненавидят чёрную дрань и прочую Тьму. Прекрасно управляют погодой, и очень любят свет, особенно солнечный. Если что-то горит — тут же бегут гасить. Если им не мешать есть и греться на солнце — с наступлением зимы они не превратятся в упырей. С ними вполне можно ужиться...

— Ты рассуждаешь как Чёрный.

— Нет, я рассуждаю как благодарный Белый. При штурме, пускай он был и неудачен, они воевали вместе с нами, на нашей стороне.

— Я не могу поверить тебе.

— Тебя ни кто и не просит. Пламя было погашено. В очаге пожара были пять орков, один из которых оказался жив, и молодая Серая эльфия, тоже выжила. Орка мы, разумеется, подстрелили. У девушки были страшные раны, из них вытекал металл. У неё шла горлом кровь. Мы оказали ей всю возможную помощь. Лебэнэс отнес её к нам, а я оттащил трупы и залитые кровью остатки её одежды на Пепелище и поджег. Ведь закон приказывает поступать так?

— И зверьки не помешали им сгореть? — спросила она.

— Туда они не ходят. Девушка пришла в себя, мы накормили её, одели и предложили пойти с нами. Вела она себя странно. Утверждала, что не знает ничего, что не уверена ни в чем и что мало что помнит. Зовут её Ада, а знает здесь она только того Темного, что засел в замке и не желает сменить место пребывания. Колдовать она, если верить ей, не умеет, зато телевещ. Ей, почему-то, были очень нужны остатки её вещей. Больше ни чего выяснить не удалось. Когда мы тронулись в путь — Лебэнэс стал вести себя крайне странно. Так ведут себя влюбленные по уши смертные, но не благородные эльфы. Не смотря на мои просьбы, он не сменил манеру поведения. Вскоре нам пришлось сделать остановку. Он снял сумку и тут же уснул. Я попросил её снять с него заклятие, а она побежала прочь, и не обернулась на оклики. Я истратил на неё все стрелы. Больше я ни кому не поверю, что он не умеет колдовать. Они отлетали от неё, ударяясь о магический щит. Она накинулась на меня, выбила меч из рук и повалила на землю. Я с таким раньше не сталкивался. Эта колдунья просто высасывала из меня силы, впитывала всем телом. Что-то коснулось моей шеи. Боль была нестерпимо ужасна. В чувства меня привел Лебэнэс. Он оказался целехонек. Лес обгорел на той поляне, где мы остановились. Мой лук был сломан, а меч оплавился.

— Но твое оружие цело.

— Это меч брата, — он достал из пустого колчана останки своего оружия.

— Ни когда не видела подобного, — прошептала она. — Какой же должен быть жар, чтоб оплавился такой клинок, и кто смог сломать стальной лук...

— Эта самая "Ада", тоже мне "дочка Мракавлада".

— Лучше не бросайся словами, особенно рифмуя.

— Прошу прощения. На запястье и шее у меня были тряпки, а потом оказалось, что меня украсили этим, — он откинул назад волосы, показывая шею.

Она вскрикнула от ужаса, а после произнесла.

— Тебе срочно нужна помощь.

— Обойдусь. Помощь нужна ему, — он кивнул в сторону Лебэнэса, собирающего стрелы. — Эта колдунья куда-то убежала, а он так и остался "влюбленный".

"В наших старинных книгах было написано, что раньше эльфы были очень эмоциональны" — вспомнила она. — "А в их, в тех, что были переписаны или переведены недавно это отсутствует и непонятно, куда исчезли подлинники, что были у них...".

— Посмотрим, что можно сделать, — Силиан начала говорить, точнее не говорить, а петь. Голос её изменился, наполнился холодом и властью, но что-то в нем звенело тихим ветерком. —

Эльфийская кровь неподвластна ни ядам,

Ни чарам, ни Злу, ни Пороку.

Но верно ли это, коль стали все чувства нарядом? -

Не знать и пророку.

Случилась ошибка! Случилась беда!

Один из нас был поражен!

Но всё ж его карта не бита,

Пока душа лезет с магией на рожон.

ВЗЫВАЮ!!! О Светлые Силы!

Разрушьте заклятье, что охватило его!

Нельзя любить тех, кто тебе вовсе не милы...

От чувств чужеродных избавьте собрата сего!

Из её ладоней вылетела молния и ударила в грудь Лебэнэсу. Он вздрогнул, мотнул головой, отрешенно взглянув на небо, облокотился о ствол дерева и начал насвистывать песенку.

— Очень жаль, — огорчился Элетас. — Не получилось.

"Не получиться не могло!" — подумала Силиан. — "А что если он полюбил по-настоящему? Ведь я читала про это. Но, что-то его песенки не похожи на песни влюбленных в кого-то, уж скорее во что-то. Он поет о весне, пор природу, и про то, как прекрасно жить и чувствовать полной грудью, а про какую-то там деву опомнился лишь мельком, да и то как-то странно. "Дыханье перемен...Дарующая радость чувств...Что расколола лед оков бессмысленной морали..." и так далее. И не слова о любви, или о том, что он жаждет быть с ней вечно. Это даже больше похоже просто на благодарность. Как мы благодарим прекрасными песнями духов и героев. И что-то не вяжется в рассказе его братца...".

— А ты можешь описать то зло, что столь жестоко поступила и так надежно его околдовала? — поинтересовалась она.

— Запросто: высокая и стройная. Тело, имеет весьма нежные, женственные очертания. Кожа нежная, чистая. Легкий загар, ровный но на спине белый шрам в виде трезубца. — Наверное кто-то из Великих её наградил за всё "хорошее". — Длинные смольно-чёрные волосы. Острые ушки. Двуцветные глаза — синий с зеленым внутри. Клыки с три пальца длиной. Длинные прозрачные и очень острые ногти на руках. Эта колдунья — не человек, и она — Чёрная, у неё был Голод. Обыкновенная порочная нечисть.

— Прости. Я про неё ничего не знаю.

— Ты не знаешь, где я могу увидеть лорда Ларенда?

— Он единственный в мантии, — она пошла к остальным.

"Я её никогда не видела, и даже не слышала о ней, но она не просто нечисть" — думала Силиан. — "Насколько я знаю, глаза такого цвета не могут быть у Темных. Двуцветные глаза когда-то были у Всеэльфийских Царей, но именно про такую расцветку я ничего не слышала. Нынче у эльфов волосы не могут быть чёрными как смола, максимум грязно-серыми, но это крайне редко, так же редко, как карие глаза, если конечно брать не полукровок и только Рождённых, а не сотворенных. Длинные, острые как лезвие ногти? Это может быть только у Тьмы. Значит эта загадочная Ада — полукровка. Смесь Света с Тьмой. Про кого смешенного я слышала или читала? А ладно, как-нибудь потом подумаю".

* * *

— Вечного Света, лорд Ларенд, — сказал Элетас, стараясь быть как можно более почтительным. Эльф, к которому он подошёл, был значительно старше его, даже по эльфийским меркам, к тому же был облачен в мантию, что означает незаурядное умение в колдовстве и мудрость.

— Вечного Добра, Хранитель Малого, — ответствовал тот ему. — Где остальные Хранящие? Почему вы заставили себя так долго ждать? Вестник был послан месяц назад, и уже успел вернуться.

— Осталось нас только двое — я и Лебэнэс. Остальные погибли. И, прошу простить, за опоздание. Прийти в срок нам помешала встреча с приспешницей Зла.

— И как же случилось так, что из восемнадцати превосходных лучников осталось лишь двое?

— Дело в том, что в здании школы магов, которое давно прибывало в запустении и которое многие, в том числе и я, настоятельно советовали снести до котлована, поселился один Темный человек. Он недостаточно могуществен, чтобы навеять тьму, но очистить от него здешние края не удалось. Если бы он выходил из замка — уничтожить его было бы легче легкого, но он испугался отпора, который был дан ему много лет назад кем-то другим, и выходить не осмеливается. Мы пытались разрушить это гнездо Зла, но эта попытка была безрезультатна и стоила жизней четырнадцати из нас, а недавно исчезли ещё двое. Наверное, они уже отправились к духам.

— Весьма сожалею. Как их звали?

— Энго и Тэлар...

— Хорошие были лучники...

— Не хотелось бы мешать Тебе столь...ничтожными проблемами, но мне очень нужна Твоя помощь...

— Очищать здешние земли нет времени.

— С Темным Лордом разобраться удастся как-нибудь потом. Дело в том, что моего брата околдовали.

— Это невозможно.

— Недавно тут объявилась одна...даже не знаю, как её назвать. Околдовала Лебэнэса, а сама скрылась, и теперь он влюбленный, как последний смертный.

— Я не чувствую ни каких враждебных чар в нем. И кто-то, совсем недавно, наложил на него заклятие аньтимагии. Если какое-то проклятие и было — оно развеялось. Думаю, тебе стоит успокоиться.

— Но он смеется, улыбается и распевает песни. Он ведет себя неподобающе. И это началось после встречи с этой злосчастной чернокнижницей.

— Возможно, но я всё равно не могу ни чем тебе помочь. Я не могу уничтожить чары, которые неспособен обнаружить.

— Но...

— Я не — как ты говоришь? — "Жалкий смертный", который не только осмеливается противостоять, но и способен бороться с тем, что не только не в силах понять, но и не в силах почувствовать. Увы, ни кто из нас не всемогущ. Если ты уверен, что твоего брата заколдовали — жди встречи с другими отрядами, или даже прибытия в Авалон.

— Благодарю Тебя. Ещё раз прости за беспокойство, — Элетас удалился.

Он уходил, а в душе его до злобы пылала горячая кислота досады.

"Нет, это просто глупо" — рассуждал Элетас. — "Как так может быть? Ни кто не видит чар, но чары-то точно есть, другой причины, чтоб Лебэнэс вел себя так, просто нет, но ни кто не может расколдовать его. Нет, это невозможно. Ну, только попадись мне эта стерва...".

"Увы, я знаю что с твоим воспитанником" — думал Ларенд, провожая максимально бесстрастным взглядом Элетаса — "Но только это не чары, в твоем понимании. На него не что-то наложили, а с него что-то сняли. И я знаю что. "Замок уздечки" — поганенькое заклятие, предназначенное для удержания эмоциональности и импульсивности юных внутри их души, покуда они не привыкнут к спокойствию и не начнут сами себя контролировать в достаточной мере. Увы, Лебэнэс — обладатель одной из самых горячих душ. Мне жаль, но это заклятие лежало на нем всё ещё, и лежало десятерным узлом. Мне жаль, но я сам приложил к нему словечко. До сих пор совестно, за использование столь мерзких чар, но иначе бы его приказали уничтожить, как потенциальную угрозу. Но не буду же я все это тебе рассказывать. Ты не поймешь все равно..." — вздохнул. — "Но это все — прошлое...А сейчас он просто приходит в себя. И у него явный шок от внезапной свободы...И меня пугает то, что кто-то сорвал с него эти чары. Это сделать было почти невозможно и за годы, а они были именно сорваны, а не медленно сняты, и сорваны единым усилием, в одно мгновение. Меня аж дрожь берет, если попытаюсь представить ТО, что способно было сделать ЭТО да ещё и с ЭТИМ..." — незаметно для окружающих поежился. — "Да, что-то точно вновь копошится в мире...Ох и не к добру это, по крайней мере не к спокойствию — это точно. Да ещё этот Аберрон внепланово и без предупреждения созывает абсолютно все силы...Чует моё сердце, он воевать готовится...".

Злые костры.

Эльфы свалили трупы врагов в кучу и подожгли её. Зашумело пламя. "Костер" разгорелся. Зеленые флаги Южного Чертога шумно трепетали на ветру. Эльфы продолжили путь на север. Когда воинство отдалилось от поля битвы мили на две, с дерева спрыгнула серая тень. Прижалась к земле и крадучись пошла к горящей груде. Ещё одна тень...ещё две...пять...сорок...сотня маленьких силуэтов. Они принюхивались, недовольно ворчали, фыркая и плюя в огонь, обходили пылающую гору, кто-то даже поминал Эльфов самым недобрым словом. На окраине леса появился потрепанного вида человек среднего роста, среднего возраста и с совершенно непонятным цветом глаз и волос. Человек не был напуган ни грохотом битвы, ни странными существами. Он очень серьезно посмотрел в ту сторону, куда ушли отряды, вздохнул. Этот человек почти вписывался в эту картину, сам почти растворяясь в сером сумраке ночного пролеска, он задумчиво смотрел на мельтешащие тени.

"Эти тени не успокоятся, пока огонь не погаснет, ведь это двусущие. Я знаю почти всех их, но вижу и новых. Но думаю сейчас мне не стоит подходить к ним близко" — подумал он.

— А может уйти? — говорил кто-то.

"Что я слышу?! Эти странные для них речи...это сказано толи не подумав, толи в шутку..."

— Ты что?! Сума сошёл?!

"Либо его шутки не поняли, либо подыграли. Первое вероятнее, ибо покинув общество людей двусущие вскоре теряют и чувство юмора, и способность понимать ругательства, метафору, переносный смысл и прочие иносказания".

— Проще просидеть здесь всю ночь, следя, чтоб огонь не перекинулся на траву, чем тушить пылающий лес.

— Может погасить как-то этот костер? — это уже было совсем серьезно.

— Ты все шутишь...Я конечно мало понимаю в взаимоотношениях, но это тебе скажет любой...Если б мы вызвали дождь, чтоб погасить пламя, разведенное эльфами — это бы накалило и без того не самые не хорошие отношения с ними, а ветер, или его отсутствие, не дают ни какой гарантии погасить или сдержать огонь.

— Зачнем они делают это?

— Ни кто не знает. Пожалуй, самая гадкая черта во всех Светлых — кремация. Но, своих умерших, Светлые хоронят хотя бы с почтением и на специальных алтарях, а вот трупы врагов — Светлые просто сваливают в кучу и поджигают, говоря "...Дабы мразь не воскресла...".

— Но это просто бессмыслица, ведь, если врагам суждено воскреснуть— они воскреснут и из пыли, а неживых врагов — уничтожит и солнце или Сила Святости.

Но вскоре они немного успокоились и, рассевшись вокруг груды, стали бурно обсуждать новости, впрямь как сороки на дереве, только значительно тише. Конечно, главной темой было:

— Откуда взялось сразу столько Чёрной Драни?...

— И что им тут было нужно?...

"Конечно, все кивают в сторону башни и говорят, что там что-то неладно. И что у "темного психа" что-то на уме. И они правы, но только частично".

* * *

Эльфы шли быстро, почти не делая остановок — нужно было спешить, время поджимает, на причале у Северного Моря стоят корабли, и долго ждать опоздавших не будут. На рассвете второго дня после стычки с чёрным сбродом, отряд соединился с ещё одним отрядом с юга, забравшим западней, и поэтому, не встретившийся с эльфами Ларенда ранее. К полудню армия подошла к границам города.

— Ты ещё помнишь? — говорил один эльф другому. — Это Юлан — самый северный из людских городов.

— Ты смеешься. Для меня это время — как миг. Этот город из белого камня был выстроен почти у самого Моря, но со временем оно отступало, и пристани сменялись жилыми домами, а порт уходил вслед за морем. А ведь когда-то мощные волны бились о эти белогранитныуе стены.

— А что ещё ты помнишь?

— Да все, что хочешь! Ещё к примеру это море — единственное пресное море в этом мире и холодно, как лед.

— И ещё в стародавние времена люди из этого города часто смешивались с эльфами, поэтому горожане , для людских глаз, внешне ни чем не отличаются от нишего Светлого Народа, но, как и все люди, смертны, пусть и живут лет триста — четыреста.

— Не напоминай об этой гадости...Радует только то, что...Разумеется, этот народ в подчинении у Святейшего Аберрона.

Эльфов встретили с радостью и облегчением. Ждать их не придется! Здесь уже были эльфы с Западных и ближайших Северных Чертогов. Подготовка к отплытию была в самом разгаре. Все куда-то бежали, что-то делали. Всё побережье заняли корабли, но не маленькие, легкие и маневренные рыбацкие или военные, а значительно большие по размерам и более неуклюжие — пассажирские. Погрузка провизии была уже завершена, но на совете решили подождать отряды из-за гор — Восточных Эльфов. Отплытие отсрочили на сутки. Элетас приставал ко всем, умоляя снять чары с его брата. Все, к кому бы он ни обращался, отвечали ему:

— Лебэнэс не заколдован...

— Я ни чего сделать не в силах...

Элетаса это не устраивало, а ещё его раздражал тот факт, что и горожане, и другие эльфы начали посмеиваться над ним, и перешептываться, мол несчастный Элетас свихнулся. Лебэнэс же чувствовал себя гораздо лучше, своего новоявленного охранителя. Он пел песни, шутил и мечтал. И вокруг него всегда была кампания из тех, "кому нечего делать". И ему было плевать с высокой колокольни на то, что его называли абсолютно безнравственным или психом. Солнце катилось к закату. Запели трубы — дозорные заметили приближающуюся армию. Кто-то из людей кинулся к оружию, но тревога оказалась ложной — нет, это не враги спустились с гор и со скоростью стрелы мчались к стенам Юлана.

— Серые знамена в огненно-жёлтых пятнах! Эльфы с востока пришли! — радовались люди.

Люди встретили Серых без радостных возгласов и музыки, но это было не ненавистью или сожалением, а уважением к традициям. И провожали их очень внимательными, любопытно-удивленными взглядами. Многие же из других эльфов бросании на Серых любопытные, презрительные и даже злые взгляды и тоже молчали. Восточные эльфы вошли в город и вереницей двинулись к порту. За ними последовали остальные Эльфы и горожане, большей частью. Но молчание уже не было гробовым. То там — то тут затевались разгаворы.

— Разумеется, эта раса тоже служит Аберрону — с каким-то презрением сказал кто-то из эльфов после приветственного молчания, видимо считая, что как это Эти могут служить их Святейшему...— только что они ему наслужат...

— Будь терпимее — напомнили ему. — Помни: это наши братья...

— Как же ЭТО может быть нам собратом...Это же...

— Тише. Тссссссссс...Помни о терпимости...

— Амам, а почему ни кто не кричал "Ура", или ещё что? — спросил какой-то маленький ребенок, выпученными глазами смотря на пришельцев с востока и в то же время дергая бесцеремонно свою мать за подол.

— Золотце моё — мать присела пред дитятком на корточки и улыбаясь смотрела ему в лицо. — у этого народа такое приветствие — потрепала ребенка по щеке и, взяв на руки, пошла по своим делам.

— А почему?

— Откуда я знаю...

— Учитель, а правда, что это за эльфы такие?...— обратился юноша к очень строгого вида прилизанному мужчине.

— Такие вопросы должен бы я тебе задавать...Восточные. Тебе разве не говорили, или ты опять ушами все прохлопал?

Юноша виновато-рассеяно улыбнулся.

— Ладно, слушай. Больше повторять не буду...— протянул мужчина и вздохнул. — Дело в том, что Восточные, они же Пустынные, эльфы очень отличаются от любых других, в особенности от Лесных, которыми были все эльфы что вон под синими, да зелеными флагами, все те, что до этого пришли, те, чья кровь ещё теплится в жилах всех в этом городе...— подернул плечами, выпрямляясь засеем-то, будто по стойке "Смирно". — Восточные эльфы, пожалуй, самые странные и загадочные из всех своих собратьев. Я говорю "собратьев", ибо считается, что они имеют общие корни со всеми другими общепризнанными эльфийскими расами...Есть мнение, что Восточные почти бесплотны и совершенно невесомы. Думаю ты заметил, почему у них такая странная репутация. Ведь выглядят они до крайности неземными и вообще какими-то Иными...Присмотрись. Вряд ли будет ещё такой шанс!

Юноша широко открыл глаза и вперился в серую массу восточников.

— Ну, что ты заметил?

— У восточных кожа тоже белая, даже белее, чем у любых других, но это не теплый, нежный, живой цвет, цвет молока, но и не цвет извести. Без синевы и плотности цвета, присущих коже чёрных вампиров, а блеклый, холодный, полупрозрачный, как у привидений, разве что не светится в ночи. Их тела кажутся полупрозрачными, а силуэты — легкими тенями. У них очень темные, глубоко посаженные и зловеще блестящие глаза, и серые — мышиного или пепельного цвета — волосы. И правда крайне легко принять за привидения.

— Что ещё можешь сказать? — слегка киснул прилизанный.

— Одеваются они все как один — в темно-серые широкие штаны, и чуть более светлые узкие куртки-плащи, полы которых касаются земли. Когда они идут — ветер не колышет ни волос ни плащей, кажется, что они не идут, а левитируют. Кажется, что они не дышат. И они очень редко что-то говорят. Они весьма скрытны и, хотя их лица и голоса ни чего не выражают, каждый их жест, каждый миг их существования источает гром, молнии, грозные блики и электрический ток.

— Что-нибудь ещё?

— Они не носят ни мечей, ни луков — оружием им служат метательные ножи и, изредка, какая-то пародия шпаги — метровые иглы толщиной с осиное жало, а вместо эфеса — петля, которой как раз хватает, чтобы надеть на руку.

— Мои поздравления. Твоя наблюдательность вне всяких похвал, правда что-то не видно её было на уроках...

На щеках юноши вспыхнул легкий румянец позора.

— Простите.

"Да уж, наблюдательность у тебя вне всяких похвал. Но откуда у тебя такая зоркость? Я ни когда подобного за тобой не наблюдал даже когда сильно всматриваться во что-то неподвижное, да и вообще не у кого не видел. А ты смотрел на них лишь мельком, и все это обнаружил, обнаружил больше, чем мог бы заметить я в той же ситуации. Наверное, у тебя какие-то скрытые и не запертые ещё таланты есть. И пробудило их любопытство. Интересно..." — думал учитель тем временем, с легким удовлетворением наблюдая смущение юноши.

— Ладно. Слушай ещё. Про этот народ ходит дурная слава. Уйма предположений и поверий. Некоторые утверждают, что пустынные — чёрные, что они не являются эльфами и тому подобное. Кто-то рассказывал, что видел, как они идут по воде и даже не тревожат водной глади. Любые эльфы ступают легко, и могут пройти по самому тонкому льду, сыпучим пескам или рыхлому снегу, не провалившись и не скатившись, но по водной глади ни ходит ни кто из них, вроде бы...По легендам они ни когда не едят, не спят, и не дышат. На самом деле их шаги и дыхание так тихи, что даже другие эльфы их не слышат. По легендам они ни когда не едят, не спят, и не дышат. На самом деле их шаги и дыхание так тихи, что даже другие эльфы их не слышат...

— Этого не может быть!

— Потому что не может быть? Увы, но в мире все возможно, особенно то, что мы считаем невозможным.

— Но как...

— А так. И ещё самое интересное и странное в том, что...— он запнулся. — Ни кто не слышал их песен, зато в разговорах они дивны, если говорят. Любые эльфы — маги стихов — чувств через слова, и без труда могут и красиво выражаться и рифмовать. Но пустые бесцельнее рифмы запрещены законом. Ты же знаешь. Да и сами они, видимо опасаясь последствий своего стихоплетства, просто так ни когда стихами не говорят — мало ли какие результаты будут у их рифм. Исключение могут составить разве что белые стихи, да и то редко, а вот восточные — почти всегда говорят рифмой, когда говорят, но нет ни одного доказательства, что их рифмы имели последствия. И при этом, говоря стихами, они совершенно бессовестно пользуются всеми возможными художественными приемами, чтобы ввести собеседника в заблуждение.

— Надо же...

— Ни каких "Надо же"! Это жизнь, а не выставка народной живописи — он посмотрел в широко распахнутые наивные глаза ученика с досадой и безнадежностью. — А что ты сам знаешь об тех, чья кровь, надеюсь, всё ещё бежит под твоей кожей?

— А?

Тот сурово свел брови.

— Ах, вы обо всех этих эльфах...— лицо молодого человека расплылось в слишком детской улыбке. — так...— на лбу собрались суровые складочки, видимо соответствовавшие мыслительным усилиям.

— Помнишь хоть что-то?

— Не так уж много...Я прослушал только самые основы...По мнению авалонских эльфов всего эльфийских рас три или четыре: Белые Эльфы, Лесные Эльфы и Восточные Эльфы, можно ещё приписать килийцев. Все они считаются потомками Древней Расы — Преображающихся Эльфов...Люди же считают, что были сотни эльфийских рас, но они вымерли, и сейчас осталось только две: Лесные и Преображающиеся. Преображающимися они называют Белых эльфов. По мнению людей считаются вымершими расы, что по-авалонскому письму не существовали: Морские эльфы и Зеленые, Сумеречные и эльфы Ворнит и так далее...Вот...

— А где ты все остальные лекции пробыл?

— Кажется в лазарете...

— А самому поучиться была лень?

— Ну — лицо стало до крайности невинно-рассеянным...

— Ты что-то можешь сказать конкретное по названным тобой расам? — сказал прилизанный с явным нажимом в голосе.

— Ну...Белые эльфы, они же "преображающиеся". Самые прекрасные, удивительные из всего своего вида. Считаются самой светлой расой среди всего эльфийского рода. Мало кому довелось увидеть их. Они отрешены от мира, и их почти ничего не волнует...В отличие от прочих у них абсолютно белые волосы и ярко-голубые глаза. Лесные эльфы — самая распространенная. Чаще всего люди сталкиваются именно с ними. Возможно по этому люди и считают, что все эльфы выглядят так как они. Они русоволосы и зеленоглазы. Килийцы — весьма своеобразная раса. — глаза юноши зажглись азартом рассказчика. Видимо он докопался до ключа своей памяти. — По мнению авалонских эльфов они все сплошь рыжи, сероглазы, однако так выгладят только дети смешения килийцев с Лесными или Белыми.

При последних словах инспектировавший его знания мужчина чуть вздрогнул и насторожился.

— Подлинные же имеют почти полностью прозрачные волосы и глаза цвета полированной стали. Килийцы имеют массу поверий и обычаев, глупых с точки зрения авалонских обитателей. Одно из поверий, что они родны по духу с кентаврами, но если это правда — не понятно, кто у кого что взял. Оба народа крайне горделивы, упрямы, если не сказать упёрты до жути, свободолюбивы и местами зловредны. Килийцы признают лишь власть своей царицы. Среди прочих эльфов килийцы — первая темя для шуток и насмешек, после людей, орков и гномов. — он на некоторое время умолк, сделав очень печальное лицо. — Но большинство поводов и тем для насмешек в отношении килийцев ложны, ошибочны. К примеру считается, что килийцы беспробудные пьяниц. Да, они любят хорошее вино, и их вино невероятно крепкое, но они пьют его не так много, как это считают другие. Просто при каждой встрече они празднуют поднятием чарок и все, кто с ними встречались, видели именно это. Да, их радушие сыграло с ними злую шутку...Так же на них отразилось и их выражение о том, что вино — это их пища. Но они не обпиваются им так, как много кто объедается всем-всем. Просто хлеба они не делают, зато их вино очень питательно помимо крепости и оно вправду заменяет им большую часть еды. К тому же они не восприимчивы к алкоголю почти абсолютно. Такая же глупость и то, что килийцы гм...Полностью одержимы похотью. Дело в том, что у них несколько другой язык жестов, манер поведения. Все то, что выглядит, как заигрывание, совращение на самом деле служит для выражения симпатии. Они очень дружелюбны и очень обществены. Они всеми силами стараются оказать внимание другим, но ещё более пытаются получить ответный посыл внимания. Без этого они быстро чахнут. Это конечно противоречит общеустановленным нормам для эльфов, но не столь странно, как преподносится. И ещё это один из немногих народов, который сохранил подлинное значение каждого из поцелуев, и знает, что поцелуи меняют значение не от возраста, в котором они делаются, а от места, в которое целуешь Один из немногих, который не совмещает понятия любви и похоти. И почти все их поцелуи несут Высшую Любовь, симпатию, уважение или почтение, но не как не банальную похоть.

Пока он все это говорил, лицо учителя медленно и ели заметно, но вытягивалось в изумлении.

"Ну ты и свинья, мой мальчик!" — сердясь сам на себя думал он. — "Ни когда бы не подумал, что в твоей голове может быть такая не то что странная, а тайная информация. При этом известная столь малому количеству, что до твоих слов я знал лишь десятую долю от сказанного тобой, и то только понаслышке. И о ком?! Об этих отступниках-килийцах! Да, ты второй раз за сегодня меня удивил. Может ты и не такой простак, как кажешься? Или ты просто это выдумал? Тогда ты ещё не проще...".

— Тот же факт, что килийцы много более многочисленный народ, чем все остальные эльфы вместе взятые обусловлен не две трети тем, что у них действительно почти ни кто не умирает. Ведь у остальных рас смертность хоть и много ниже человеческой, но всё же высока. Да, у них более высокая рождаемость, но она обусловлена несколько иными причинами, чем распутное поведение. Так же как низкая рождаемость у других народов обусловлена чисто физиологическими причинами, так и у килийцев их превосходство тоже в физиологических процессах. Но у это не так просто...Килийские женщины рожают не чаще, чем у других народов эльфов, зато у них редко, очень редко рождается один ребенок за раз — юноша договорил и сияющими глазами смотрел на мужчину.

— Скажи, ты это не выдумал?

— Что вы?! — изумился юноша.

— А откуда ты это узнал?

— Ну так...— он в замешательстве запнулся, посмотрел по сторонам и опустил пристыжено взор.

"Откуда?" -мелькнуло в его голове. — "Я и сам не понимаю, откуда у меня взялась эта информация. Я её просто знаю. Но я изначально уверен в её правдивости, истинности. Но учитель мне не верит. Наверное я в чем-то ошибся. Наверное здесь что-то ложно, а может и все. Наверное это я выдумал. Это все шутки моего разума...Я соврал профессору. Какой позор!!!"

— Ты не установил сейчас прямой контакт с каким-то источником информации?

— Только со своим мозгом, учитель. И, учитель, разве бы ты не почувствовал, если бы я попробовал с кем-то связаться.

— Что ж...В таком случае...пожалуй мне стоит пересмотреть некоторые данные в твоей личной характеристике?

— О чем ты? — испугался парень. — Вы хотите меня выгнать? — в чистых глазах горел смертельный ужас.

— А ты так этого хочешь? — усмехнулся мужчина. — Вообще-то я думал, чтобы посоветовать коллегам сделать цвета в твоей характеристике посветлее да побледнее, да и в итоговом будущем статусе тоже на несколько тонов ближе к чистому снегу...Но если ты хочешь...Хотя ни кто не хотел бы терять тебя...

— Что ты, что ты!!! — юноша даже замахал руками, будто отбиваясь от кого-то. — Я всей душой жажду остаться, продолжить учебу...

Мужчина еле заметно усмехнулся, сам не признаваясь, что гордится своим вновь обретенным превосходством над поразившим его ребенком, который всё же остался ребенком и поддался игре на его нервах.

"Да..." — рассуждал он сам с собой. — "Надо будет поговорить об этом тревожном случае гиперинформированности с другими...Такие прозрения — тревожный знак, да, тревожный...".

* * *

Корабли вереницей плыли по бескрайним просторам Северного Моря. Дули холодные ветры. Вода тоже становилась всё холоднее. Кое-где уже появились айсберги. Один из Восточных, сделал странный знак Элетасу — он приложил ладонь козырьком ко лбу, провел ребром ладони по лбу до уха и слегка взмахнул. Элетас ни чего не понял и отвернулся, мол я с дураками не общаюсь.

— Пойми: ненависти зной, — сказал Восточный, — ведет тебя дорогой Темной. Пойми, прости и забудь — иным должен быть твой путь.

Элетас оглянулся, но непрошеный советчик исчез. Лебэнэс напевал что-то вроде "Ах, жизнь, ах, зачем же меня ты свела с той, кто вечно в надежде и вечно кто весела...", когда почувствовал чей-то пристальный взгляд. Он подумал, что это опять Элетас и не стал оборачиваться, пока не услышал странный голос. Очень странный. Невероятно нежный, завораживающий, и нельзя было определить, чей он. Туманный силуэт Восточного Эльфа возник будто из воздуха.

— Всё это чушь — весны лишь хмель. Ты музу встретишь вновь, поверь.

— Возможно, но тогда она будет уже не такой...иль вовсе стара плотью и душой...Эй, а откуда ты вообще что-то узнал!...

— Ты в этом так уверен? Лучше Душе своей будь верен. Кто слушать умеет и чувствовать может — тот ВСЁ сумеет и ВСЁ превозможет. Дива В Огне и Дива Снежного края, явились тебе разум и душу терзая. Ты снегу душу отдал, но к чувствам тебя Пламень призвал...Дива Огня пробудила тебя. Такая стезя...Не мерь всё на себя. Лед ближе, чем думает Света дитя. Огонь же способен стоять за себя.

"Ничего не понимаю..." — подумал Лебэнэс. — "ну, что за Дива Огня, я ещё могу предположить, что это Ада, но что ещё за Лед?".

— Но ведь просто человек она. Даже маги рано или поздно состарятся и умрут, а ей угрожает опасностей тьма...

— Жить трудно одному. И все мы — просто люди. Коль сердце говорит — пойми: ещё есть то, что неподвластно ничему, но выбирать тебе придется самому. Ведь вскоре всё случиться. Твой брат катится во Тьму, а из тебя же Свет лучится. Рано или поздно раздастся глас глупца, что стер память Праотца. Покуда небо хладно — спрячь чувства от чужих глаз, но храни их до конца, ведь всё даётся только раз — с этими словами эльф удалился.

"Ну и Восточный..." — подумал Лебэнэс. — "Пришёл, заморочил мозги, а толком ни чего не сказал. Я не дракон, чтоб загадки разгадывать. Ха, да ну его. Восток — есть Восток. Оракулы, сфинксы, драконы, ифриты да джины...А всё же, что он хотел этим сказать? Скрывать чувства...Нет! Это не по мне! Если есть чувства — они проявляются, если нет — то их нет. Я так думаю. "...Эльфы — это лед..."" — всплыло у него в памяти — ""...И так было всегда...". Что-то мне в это не верится теперь...".

Шли дни. В пустом блеклом, бледно-белом небе светило яркое серебристое, но холодное солнце, а ночью, на огромном, холодном и глубинно-чёрном покрывале неба мерцали стальные звезды, и призрачно мерцала половинка голубоватой луны. Ледяная вода искрилась, как снежные сугробы в морозную ночь, или, как сказал бы гном, как искусно ограненный горный хрусталь или алмаз чистой воды под лунным светом. Ветры с каждым часом усиливались, холодели. Становилось всё больше и больше айсбергов. Показались чёрные скалы. По логике нужно было бы плыть от них подальше, но корабли шли прямо на них. Ветер задувал всё сильнее, поднимая полупрозрачные, но от этого ещё более смертельные волны. Казалось, что вот-вот они врежутся в скалы. Вдруг всё стихло. Вокруг пустота, только рифы и айсберги. Подул теплый ветерок. Корабли двинулись вперед. Становилось теплее. Вскоре льдины пропали из виду. Опустился туман. Плыть в туман — безрассудство, особенно если вокруг рифы и мели, но вереница кораблей чинно шла сквозь "облака". Туман густел и вдруг исчез. Корабли стояли в маленькой бухте, у острова, окруженного горами, и заросшего лесом. АВАЛОН!!! Волна подтолкнула корабли к берегу и они уже не в море а на берегу. Эльфы и люди сошли с кораблей. На берегу их ждали Белые Эльфы, и несколько других светлых рас, таких как кентавры, Серые эльфы и люди, представленные здесь Светлыми магами. Встрече были рады. И снова люди не могли сдержать эмоций и от встрече тоже. Но в основном не только от прибытия, как от самого факта, так и от того, что они здесь увидели. И особенно от осознания того, что больше ни где такого не увидят, и вероятно, что больше никогда. Большинство людей изо всех сил старались быть спокойны но, всё же несколько радостных возгласов и восхищенных вздохов было. Но среди молодых было несколько иначе.

— Ах, что это?!...Ой, как красиво!...— восклицала группа молодых.

Сейчас им было глубоко наплевать на новенькие белоснежные дипломы у них за пазухой и на весь тот груз, который он на них возлагает. Они охали, ахали, смеялись и просто таращились с открытыми ртами.

— Чего они так все, будто ошалели? — с трудом сдерживая отвращение, спросил один эльф у другого, еле заметно кося в сторону группки молодых людей.

— Да ну этих смертных чудаков. У них все не так, как надо — усмехнулся рядом стоящий.

— А чего они так шумят? Они сейчас весь остров с ног на голову поставят — сказал ещё кто-то.

— Да это же совсем желторотые птенцы. Они только из-под маминых крылышек носы показали. В них кровь играет — вот и шумят.

— Так зачем этих баламутов и оболтусов сюда привезли? Чтобы было кому порядок нарушать?

— А ты не заметил кое что ещё?

— Что к примеру?

— Ну к примеру, что осьминог поджал все свои щупальца...

— Ты что? — с укором и возмущением ответили ему, и большинство окружающих были с этим согласны. — Назвать так Святейшего Аберрона?! Та ты...даже не знаю таких гадких слов...Да ты прямо как какой-то орк.

— Я знаю, что я не орк. Мне этого достаточно — решив не устраивать ссоры сказал оговорившийся. — И всё же, как ты думаешь, зачем Величайший Аберрон созвал сюда всех, кто ему служит?

— Хм...Наверное у него какие-то великие планы...

— И как ты думаешь, какие?

— Не моё это дело. Да и неприлично пытаться заглянуть или угадать планы властителей...

— И всё же?

— Не моего это ума дело. Но по-моему что-то грядет...

— Совет будет, это точно, иначе бы всех не созвали. И будет Большой Совет...

— Интересно, а на какую тему?

— И интересно, зачем...И интересно, что всем скажут потом...

Вскоре толпа, собравшаяся на побережье, разбрелась по острову.

* * *

Однако одна фигура в гордом одиночестве осталась. Лебэнэс. Он не пошёл с остальными. Он просто сидел на берегу и смотрел в небо.

"Небо над Авалоном бездонное теплое, будто живое, и нежно-голубого цвета" — думал Лебэнэс. — "В нем плывут густые молочно-белые облака, яркое-яркое солнце — слепит серебром, а когда облака закрывают солнце — небо становится ещё ярче и ещё бездоннее. Я это почти забыл. Когда настанет ночь — в небе будет сиять серебристая и всегда полная луна. И серебреные звезды, но небо останется таким же синим, а мир — светлым, и солнечный шар будет отсвечивать из-за гор. Реки холоднее льда и чище их нет ни где. Их прозрачные воды сияют, искрятся, и способны исцелить от любого проклятья, с которым ты не был рожден...Каждый раз одно и тоже...Не сомневаюсь, что Элетас силой загонит меня в сии воды, если я сам в них не полезу...А я в этот раз не намерен лесть в ледяную воду!!! Раньше я ему позволял мной командовать, но я уже вырос. Помешенный...И в этот раз сухим он не останется..." — он улыбнулся, представив Элетаса с которого ручьями стекает вода. — "Пожалуй за поднятый шум нас будут корить, наверняка посчитав что мы "...Ведём себя подобно компании пьяных орков...". И почему всегда именно орки — пример безнравственности? Нет в моём поведении ничего безнравственного! Лично я не вижу в смехе ничего неприличного, а ругаться непристойными словами, как и вообще ругаться, ни я ни он себе не позволяли, не позволяем и не позволим никогда! Реки несут свои воды в бездонные озера. Лес...Яркий, ярко-зеленый, но такой насыщенный цвет. Кажется, что он светится сам. Он занимает почти весь остров, за исключением рек, озёр и вершин гор. В нем, наравне с эльфами, спокойно живут единороги, пегасы, феи, тысячи чудесных птиц, олени, тигры, волки, и многие другие светлые и серые существа Природных Сил. Есть даже кентавры, хотя они почему-то не особенно ценят здешние красоты. Горы...Вокруг острова горы. Темно-зеленые, почти чёрные, а на вершинах — искрятся снежные шапки. Грифоны и драконы давно облюбовали эти места. Бирюзовое море искрится под лучами света. Побережье. Серое и скучное издали. Берег не песчаный, а каменистый. Мелкие гладкие камни, с редкими вкраплениями кусочков раковин улиток, лишь изредка выступают большие валуны, облепленные водорослями и улитками, но первое впечатление обманчиво. Это не просто гранитная галька. Такого обилия красок не встретишь больше ни где! Все мыслимые и немыслимые цвета перемешаны на этом берегу. Этот мир. Такой прекрасный, гармоничный, спокойный, теплый и родной. Кажется, что тут должны быть веселые песни не только птиц, что поют всё реже. Песнь ветра тут не слышал никто уже очень давно. Странно, но мне кажется, что вскоре эта земля умолкнет. Исчезнет насовсем пенье птиц, насекомых и вод. Покроется снегом и льдом земля...Что-то изменилось. Что-то холодное и равнодушное, как сталь, появилось здесь. Белый замок. Он вырезан из белого мрамора с особым изыском, роскошью. Его башни выше гор. Он прекрасен, великолепен, вызывает восхищение, но нотки строгости в нем всегда легко читались. Теперь же он вызывает чуждый трепет, и странное чувство, желание не смотреть на него. От него веет холодом, равнодушием и...".

* * *

Эльф поднял камень и кинул его в воду. Взял ещё один. Над его головой пролетела встревоженная птица. В его руке лунный камень, большей, размером с конский каштан. Море оформило этот сияющий, полупрозрачный, меняющий цвет камушек в форме капли, слезы. Перед глазами Лебэнэса встала картина.

Он в белом камзоле идет по цветущему лесу. На нижней ветке осины в длинном белом платье сидит прекрасная дева. На её голове венок из лилий. Ветер колеблет её ярко-золотые волосы и осыпает её лепестками цветов. Лебэнэс запрыгивает на дерево и садится рядом с ней. Он дарит ей кулон в виде лилии с лунным камнем, точнее целиком вырезанный из лунного камня. Кулон висит на тонюсенькой серебристой цепочке. Дева ответила ему легким поклоном. Дальше они кружатся в танце. Они улыбаются, смеются. И это — вечность счастья.

У него потеплело в груди. Он улыбнулся своей фантазии и сунул камень в карман. Где-то в далеко, тая, среди деревьев, очень старый и древний белый людской маг не по-старчески, и даже не по-человечески зоркими глазами смотрел на беспечного эльфа. Ни кто его не заметил, даже сам эльф, на которого он смотрел. Ему это казалось странным, но он старался быть незаметным или казаться погруженным в глубокие раздумья и полностью отключенным от внешнего мира, и это ему удавалось по видимости. Маг и на самом деле был погружен в раздумья, но в другие. И сердце его, при виде этой редкой картины на миг даже расцвело. И внешний мир он впитывал, как губка он думал:

"Если эльф дарит кому-то такой камень — это означает нечто большее, чем привязанность или симпатию, больше, чем искреннюю любовь и вечную верность, не просто знак внимания или благодарности. Это не просто признание в любви и преданности, или искренности. Однако везде есть исключения. К примеру, Аберрон дарил своей жене столько прекрасных вещей, среди которых были и лунные камни. Клялся ей в любви и преданность, и обещал "золотые горы", мир во всём мире и тому подобное. Она же его не любила и быть с ним не желала — он был ей противнее пьяного гоблина — и ушла к смертным, а эльфийский король, хотя тогда он ещё был не король, отказался её отпускать. Он всячески препятствовал ей жить, и требовал вернуться к нему, — насильно забрать её он не мог — она очень могущественна. И не оставил её в покое, до тех пор, пока прекрасная Лэастэав не сдалась и, оставив попытки жить счастливо, не смирилась с тем, что она ему принадлежит, но этот случай практически Аберрон — могучий, великий, всесильный и всевластный король эльфийского рода, а так же всего светлого и серого, что есть в мирах. Этот его титул ни у кого не вызывал сомнений — он был практически верен, однако сам титул сомнителен слегка...для эльфа. Ну, конечно Аберрон — это вообще особая статья среди эльфов..." — маг огляделся, не почувствовал ли кто его запрещенных мыслей и знаний и идалился.

* * *

Мимо прошмыгнула ярко-розовая фея, несясь в сторону Лебэнэса. Она покружила над ним и зависнув на уровне лица, пропищала:

— Аберрон желает видеть тебя.

— Почему? — спросил Лебэнэс.

— Я его не спрашивала. Он приказал привести тебя — вот и всё.

Лебэнэс грустно вздохнул.

— Пошли, — поторопила его фея, улетая вперед.

Он последовал за ней. Он лишь слегка помедлил, прежде чем войти в Белый замок. У Лебэнэса было крайне странное ощущение, предчувствие чего-то нехорошего, опасного. Он следовал в тронный зал-чувство усиливалось.

— Тебе сюда, — сказала фея, указывая на приоткрытые ворота тронного зала, и взмыв вверх вылетела через окно.

Лебэнэс вошёл.

* * *

В зале были лишь Аберрон с женой. Лорд Аберрон восседал на троне. На его голове был роскошный венец из листьев и цветов — символ весны — но не из живых, а сделанный из белого золота с россыпью алмазов чистой воды — весна на Авалоне вечна, а может просто его любовь к роскоши. Серая мантия расшитая серебром — великий маг. Всю правую руку, до плеча, закрывает платиновый доспех — Аберрон — воин, а может просто его придурь. Длинные солнечно-жёлтые волосы ниспадают на плечи, над правым виском серая прядь. Темно-зеленые чуть-чуть мутноватые глаза слегка прищурены. При этом весь образ Аберрона пронизан хладностью, равнодушием, спокойствием, решительностью и просто разит презрением, а глаза смотрят с невероятной жестокостью. Один лишь взгляд или жест Аберрона вызывает дрожь и ощущение электрического тока. Его слова сотрясают небо, землю и саму суть Миров. Любой, находящийся рядом с этим эльфом, ощущает трепет, давление, почти панический страх и желание исчезнуть. Ни разговаривать с ним, ни смотреть на него, ни даже просто находится рядом с Аберроном не возникает ни малейшего желания. Разумеется к числу этих любых относился и Лебэнэс. Он низко поклонился и отвел взгляд в сторону. Прекрасная Лэастэав. Она сидела на подушке рядом с троном, задумчиво глядя в потолок. Ни роскошное белое платье, ни украшения, ни цветы не добавляли ей веселости. Белоснежные пряди слегка затеняли лицо, придавая ей слегка загадочный вид. Гордая и холодная как скала, она оставалась теплой и прекрасной, источающей Свет и надежду. В ней невероятно четко чувствовалась жизнь и что-то ещё, названия чему Лебэнэс не знал. У её ярко-голубых влажных — как будто от слез — глаз странный прищур, толи пьяный, толи хитрый. Всем известно, Лэастэав — телепат и маг, который может дать тысячи очков форы даже своему мужу, но Сам по себе дар Лэастэав не нечто из рада вон выходящее, ведь среди эльфов полно таких, что без труда читают чужие мысли, а чувства других для любого из них — открытая книга, но при этом сами они, вроде бы, не имеют чувств как таковых, по крайней мере почувствовать они чувства, настроение друг друга практически не могут.

"Все чувства нарядом стали" — прозвучало в голове у Лебэнэса. — "Всюду ложь и морок. Безумному власть отдали. И душу он счел за порок. Коль хочешь её сохранить — придется себя схоронить...".

"Я не понимаю тебя, прекрасная Лэастэав..." — подумал Лебэнэс.

"Ты можешь это отрицать. Ты можешь скрывать это от посторонних, от своего брата, от неё и даже от себя самого, но ты это не делаешь, а от меня ты это не скроешь всё равно. Если для тебя ещё что-то стоит душа — скрой это ото всех, особенно от Аберрона..." — прозвучал ответ.

Лебэнэс почувствовал холод. По его телу пробежал разряд тока.

— Как обстоят дела в твоем крае? — хладно и равнодушно сказал лорд Аберрон, о том, что это был вопрос, говорил только порядок слов.

— Светлейший, я мало что могу рассказать, — ответил Лебэнэс, опуская голову. Он вложил в голос всё равнодушие, какое у него только было. — Спроси лучше моего брата — он много старше и мудрее меня и лучше ответит на любой Твой вопрос.

— Подними глаза.

Немного колеблясь Лебэнэс поднял голову и выпрямился. На мгновение его взгляд соприкоснулся с взглядом Аберрона — молодому эльфу, считавшему Мракавладов выдумками нельзя было даже представить ни чего страшнее этого мимолетного соприкосновения. Теперь Лебэнэс смотрел не в пол, а в потолок. Что могло вызвать подозрение, как неуважение...

"Что я делаю" — горело в его голове. — "Это же не по традициям, это неуважение. Ведь принято, что смотреть прямо, смотреть в глаза — знак полной искренности и открытости, а с Правителем всегда нужно быть честным. Что же я делаю?...но не могу я смотреть ему в глаза".

— Смотри мне в глаза, когда я с тобой разговариваю, — приказал Аберрон.

Тон его перестал иметь хоть какие-то намеки на дружелюбие и вежливость. Он стал очень жестким, и ещё что-то неуловимое, злое мелькало в нем. С невероятным трудом Лебэнэс переборол здравый смысл и свои чувства и исполнил приказ. Ледяной, нестерпимый взгляд, он будто затягивает. Лебэнэсу показалось, что его разбирают на части. Его душу, его разум, его тело...И все пронзила острая и в то же время тяжёлая боль. Одна секунда...две...Миг длится вечность...Эльф без чувств упал. Из-за маленькой двери выскочили два эльфа — приближённые Аберрона — и поклонились королю Луналиких.

— Унесите, — король махнул рукой.

Эльфы подхватили Лебэнэса под локти и быстро скрылись за той же дверью. По бледным щекам Лэастэав покатились крупные слезы, но Аберрон не удостоил это явление своего внимания. Разумеется Элетас уже рассказал ему всё что случилось, несколько в...приукрашенной форме, и всё что он об этом думает. И Аберрон просто хотел проверить свои догадки. И решение устранить это недоразумение возникло у короля моментально.

* * *

Лебэнэса бережно уложили на кровать и надели ему на шею металлический воротник из сплетения тонких серебряных, стальных и платиновых цепочек и с вкраплениями горного хрусталя и алмазов чистой воды.

— Это — утверждали одни эльфы из его дворни, указывая на "ошейник", — очень мощный и действенный обережный амулет от всей чёрной магии и зла, но без сомнения — очень дорогой и надет он был по приказу короля.

— Возможно Аберрон любил роскошь — непонятно, толи поддакивали, толи возражали другие, — но точно известно, что ни у кого не повернётся язык назвать его скупым к другим, если идёт речь о чём-то материальном.

— Однако от чего этот воротник оберегает и что он разрушает или подавляет — ещё не проверялось...— шептали третьи и оглядывались -...или не афишировалось...

— А это значит...

* * *

А Лебэнэса мучили кошмары. Огонь, крики, кровь, боль и ужас. Различные силуэты и незнакомые лица. Всё кружилось вокруг него, вызывая безумную ярость и полную беспомощность. И будто он скован, и будто он заперт в клетке и выбраться нет сил...Он вскочил с кровати мокрый, как кикимора, и полностью дезориентированный. Он один в маленькой коморке, понятия не имеющий, как он сюда попал и куда делся хаос. Лебэнэс почувствовал холод на своей шее. Ледяные искры и волна полной апатии разлилась от шеи по всему телу, вытеснив все чувства и мысли. Дверь тихо открылась и в комнату вошёл Элетас.

— Наконец-то, — выдохнул он. — Ну и что тебе снилось трое суток подряд?

— Эльфы не видят снов, — ответил Лебэнэс.

— Давай, быстро одевайся и на пристань. Корабли уже отплывают. Возвращаемся, — Элетас вышел, чтобы не мешать брату.

Он сунул руку за пазуху. В руку ему лег кусок холодного камня. По телу от кончиков пальцев пробежал холодок, вызывая трепет в глубине души. Ему не нужно было доставать то, что он хранил, чтобы внутренним взором представить то, что он долго рассматривал, прежде чем спрятать под курткой у сердца. Это был кинжал. Удивительно простой и с то же время удивительно красивый. Клинок и рукоятка его были выточены из единого куска алого рубина, не разрывая связи. Рукоятка, достойно держать которую могла только тонкая и длиннополая эльфийская длань, сверкала тысячами гране огня. Но не менее ярко горело и лезвие, которое и мело граней не больше, чем любое другое лезвие меча или кинжала. Даже наоборот, оно сияло, будто действительно было застывшим драконьим пламенем. Гарда и круглый набалдашник, венчающий конец рукояти, были зачем-то вырезаны тоже из камня, только из нежно-розового, очень похожего на гранит, но точно Элетас не знал. Гарда — простая, прямоугольная, простой параллелограмм, в центр которого был, будто впаян или вогнан рубиновый клинок. С обоих сторон, помогая его держать, по верх боковых прямоугольников были пущены два крупных румба все из того же куска гранита...Все грани гарды были обрамлены тонкими полосками розового золота, пущенными точно по граням. Эти же полоски были меридианами пущены по набалдашнику, сливаясь в единое колечко у его основания на поверхности рубина. Благодаря тому, что был целиком из камня, кинжал весил весьма и весьма, но в то же время он был хорошо отбалансирован. Элетас любовно гладил рукоятку, потом его пальцы вновь на ней сжались и приподняли клинок. Кинжал ответил вновь колким холодом. Мысли в голове Элетаса текли мощным потоком.

"Огненный рубин, особый рубин. Таких в мире мало, и он не был рожден землей, как прочие. Говорят, они возникли толи из огня Великого Дракона, толи из души демона, толи из упавшей звезды, или ещё чего-то из Великого Огня. Но это все детские сказки. Однако эти камни всегда отличались свойством разрушать не только плоть, даже бессмертную плоть, но и уничтожать сами сущности. И этот клинок сделает именно это. Его изготовили по велению Аберрона. Этот нож предназначен для уничтожения одной единственной Тьмы. Той, что способна смущать колдовством души эльфов. И уничтожу её я! Я сам вызвался, я поклялся! И это последний шанс отстоять мою честь, мой статус. Во что бы то ни стало я найду эту ведьму, что чуть не убила, даже хуже, чем чуть не убила, что чуть не погубила бесценный кристалл души Лебэнэса! Я ей этого ни за что не прощу! Я найду её и всажу этот нож ей в сердце. Нет, сначала в живот или рядом с сердцем, и посмеюсь ей в лицо, как смеялась она! Пусто эта мелкая дрянь узнает, какую боль мне причинила! А потом уже в сердце, может быть...".

В груди его пылала неудержимая кровожадная жестокая ярость. Это видели уже все здесь, но почему-то молчали и только с опаской обходили его стороной. Но тут пред его глазами встала не только картина всаживаемого в тело ножа, но и лицо, её лицо. То, как в миндалевидных, ярких кошачьих глазах возникает ужас и смертельная тоска. Тонкое лицо бледнеет, искажается болью. В глазах чуть выступают слезы, затем взор её мутнеет, глаза подергиваются белесой пленкой...Сердце его странно дрогнуло, что-то копошилось в глубине го души и невыносимо больно кольнуло в самое сердце, будто пронзив его насквозь и разрезав на маленькие кусочки острым лезвием. Острая жгущая саму душу боль разлилась по всему телу от шеи. Но только на миг. Сердце стихло, ушла и злость. Чуть морщась, потер обмотанную белым шёлковым шарфом шею — она всё ещё немного ныла, но много сильнее плоть под ткань чесалась.

* * *

К эльфу в синей мантии подошла пестро одетая Эльфия. На редкость светло-золотые волосы были собраны в пучок. Серо-лазурные с золотыми искорками глаза, что, казалось, светились, смотрели весело, озорно, игриво, не смотря на вроде бы бесстрастное выражение чистого лица. Он сразу узнал её.

— Чем обязан, дитя снегов? — спросил он её.

— Передай моей матери, что я более не буду у тебя.

— В чем причина? Кто-то, может я, действом или словом обидел, огорчил тебя?

— Нет...просто я пойду в Малый.

— Малый...— он внимательно на неё посмотрел, улыбнулся. — Иди. Ты вольна распоряжаться своей жизнью. Да и головы у Твоего Народа, Принцесса, всегда были горячее наших...

— Ни чего подобного! — усмехнулась она.

— Ну я бы ни за что не покинул своего дома, чтобы искать приключений.

— Я не ищу приключений. Они сами меня находят! — громко и вызывающе рассмеялась.

— Пощади меня, прекрасная дева! — шутливо взмолился он, однако тревога в глазах была подлинной. — От силы твоего голоса рухнут эти стены!

— Ни чего подобного.

— Как сказать. Ныне эта земля не переносит смеха...— огляделся по сторонам. — И всё же я не советовал бы тебе идти с этой парочкой. Чует моё сердце, с ними обоими что-то очень, очень неладно...

— Ах, увы, но сердцу не прикажешь!

— Любовь приходит и уходит, а жизнь у нас всего одна.

— Вот именно. Любовь уйдет, и в этой жизни её больше не будет никогда. А жизнь, как ты сказал, только одна — усмехнулась.

— Не перевирай мои слова — шутливо погрозил пальцем. — Ты прекрасно знаешь, что я имел в виду.

Она рассмеялась.

— Ты так плохо обо мне думаешь...— в глазах её было озорство и желание кого-то позадирать.

— Ох! — вздохнул и в мольбе воздел глаза к небу. — Что за дети нынче. Я бы ни за что не пошёл в такое место ради какой-то влюбленности...

— Это не влюбленность, а настоящая любовь...

— Все равно. Ни за какие пряники, тем более в одиночку...

— Ты стареешь.

— Эльфы не подвластны старению и тлену. В отличии от людей мы не стареем.

— Только в понятии плоти — усмехнулась она. — Огонь наших душ не сжигает наших тел при жизни, в отличии от людских. Но за это приходится дорого платить. Я знаю это. Я уже не маленькая девочка. И я прекрасно понимаю, что вместо плоти сгорают, каменеют и тухнут сами наши души, а иначе наше пламя сожжет нас заживо — горько усмехнулась. — Так что лучше я умру живой, чем буду жить мертвой — иронично рассмеялась и ушла.

Он вздохнул печально, провожая её задумчивым взглядом.

"Эх, дети! Какое сумасбродство идти туда! Даже ради любви! Она видимо и понятья не имеет о том, что там таится, что там такое появилось и что может случится...Да... За все приходится платить...".

СЛОВАРЬ

прошу простить за то, что не употреблено написание латиницей...в дальнейшем вы его так же не найдете...

—

— Это не правда, не так ли?

— Да

— Сам морда!

— Отпустите

— Привет!

— Как дела?

— Ты мня слышишь?

— А, так ты не понимаешь!

— Маг, не тронь её!

— Убирайся прочь, человек!

— Я тебе не враг.

— Я хочу помочь.

— Да ну тебя, дурка чертова!

— Злого дня, черт тебя побери,

— Как дела?

— Вали к богу!

— Почему "к богу"?

— Прости, обознался.

— А ты выросла.

— Спасибо.

— Ухо как?

— Нормально. Что ты тут делаешь?

— Гуляю.

— Одна?

— Да. Я сбежала.

— А где же тогда Суджи?

— Папа во тьме

— К Мракавладу поперся.

— Этого и следовало ожидать. А что с Ялгой?

— С мамой всё хорошо.

— Точнее.

— Она устроилась работать знахаркой.

— Странно...Где?

— В какой-то деревне.

— А ты?

— Я райя. А у тебя как дела?

— Всё по-старому.

— Мне пора.

— Пока, Яно!

— Ещё свидимся.

— Я Зян.

— Ну и "феномен".

— Паразит.

— Юная леди

— Встань, пожалуйста, встань

— Вперед, на восток!

— Глупый маг

— Ну и?

— Я не понимаю.

— Почему?

— Потому.

— Ну и?

— Что "и"?

— Клоун...

— Впусти немедленно меня, я тут стою злой и голодный!

Часть вторая.

Троевлада.

Жизнь меняет нас, швыряя в своих бурных водах. Подчас она меняет нас до неузнаваемости: выворачивает наизнанку, меняет плюсы и минусы местами. И сам мир вокруг нас меняется, коверкается ежесекундно по той же схеме.

Глава десятая.

Дочь своего отца.

Говорят есть дурная кровь, а есть хорошая. Это определяет наследственность. Но может это вовсе не дурная наследственность, а реакция на предвзятое отношение. Рано или поздно мы становимся теми, кем нас считают.

Возвращение домой всегда долгожданно и приносит массу неожиданных сюрпризов.

Ровные строи эльфийских армий вернулись из Священных Земель. Идя по дороге эта сине-зелено-черная масса начала разделяться. Сначала отделились черно-серые волны — Пустынные Эльфы. Потом сине-зеленая масса начала делиться на обитателей тех или иных мест. От общей массы отделились две фигурки. И направились на юг. Спустя несколько минут, их догнала третья фигурка, но не зеленая, а пестрая.

— Подождите! Я с вами! — крикнула она, стремительно приближаясь.

Те остановились, обернулись. То была Силиан. На ней был брючный костюм из очень тонкой, яркой и полупрозрачной ткани.

— Чем обязаны? — сказал Элетас, внимательно рассматривая пестрое одеяние эльфии.

— Я иду с вами — сказала она, поправляя колчан на плече. — Вас же там всего двое осталось...

— А Лорд Ларенд?

— Там и без меня прекрасно обойдутся.

Трое эльфов вошли в лес. Шли молча. Вдруг эльфия сделала глубокий вдох, огляделась, улыбнулась и запела. У песни не было слов, только мотив, рисуемый голосом, но она была так прекрасна...Высокий и чистый голос эльфии был силен и с каждой секундой отражаясь и распространяясь, набирал силу. Все прочие звуки стали ничтожны в сравнении с дивным пением, но они не давились им, а вторили, будто музыкальное сопровождение. Эльфия пела полу прикрыв глаза, не переставая идти. Ее спутники через некоторое время поддались пению, заслушались, но сами петь не осмелились.

Кроны все гуще сплетались, становилось все сумрачнее, вдруг сквозь по-прежнему сплетенные кроны начал пробиваться свет, исчезли замшелые стволы и ветки, на земле растелился ковер мягкой травы. Силиан все пела...

"Вот и Светлолесье..." — промелькнуло в голове Лебэнэса. — "И ни чего не изменилось, к счастью...Однако что-то здесь все-таки не так...".

Эльфия полностью закрыла глаза и смолкла. Сделала глубокий вдох, помахала на себя ручкой.

— Красивая песня...— вежливо сказал Элетас, слегка склоняя голову.

— Благодарю — ответила Силиан.

— Из каких краев она? Я подобной ранее не слышал...

— Из очень далеких...— улыбнулась эльфия. — Но в то же время более близких, чем может показаться...а ты можешь спеть песню? — обратилась к Лебэнэсу.

— Я? Зачем? Магия здесь не нужна.

— Просто спой...прошу.

Посмотрел на Элетаса — тот слегка кивнул, как бы разрешая.

— Ну что ж, раз ты просишь — глаза его загорелись. —

Эх, несчастный принц килийский!

Инатэи его звали...

Он опозорил весь род эльфийский,

Современники его утверждали.

Случилось это весной,

И дело так обстояло:

Трава покрылась росой,

И солнце в небе сияло...

Инатэи вышел во двор,

Вина отхлебнул и уснул -

И захрапел на весь бор!

Вот это "вздремнул"!...

"Прославился" на все века!

Такого — не было ни когда!

Эльф храпит как старый тролль!?

Вот тебе и король!...

Глаза у Силиан загорелись нехорошим светом, пристально глядя на Лебэнэса, она произнесла:

— И беда не в том, что килийцы давно уж не эльфы.

И дело не в том что, Инатэи слаб к вину.

А в том, что килийское вино, уж поверь ты,

Способно свалить угодно кого, и повлиять на любую судьбу.

Но Лебэнэс не слышал ее слов — холод пробил его от шеи до сердца, в ушах зазвенело. Он сморгнул, вдохнул. По телу разлилась волна апатии. Повисло молчание. Нарушила его опять же эльфия.

— А здесь всегда так...тепло?

— Да, почти всегда — да...благостное солнце этих земель дарует живительное тепло почти весь год и ни когда не испепеляет зноем...— Сказал Лебэнэс.

— А когда — нет?

— Несколько недель здесь лежит снег, но суровых холодов нет...

— А чем вы тут занимаетесь?

— Уничтожаем зло, приходящее сюда...— чеканно произнес Лебэнэс.

— А еще?

— Пытаемся по возможности выкурить кое-кого кое-откуда...

— И как же это делается?

— Священным огнем — странно улыбнулся Элетас.

— Неужели только два этих занятия?

— Прочие занятие по мере их надобности, и по мере поступления...— Лебэнэс не успел договорить, потому, что что-то черное и тяжелое рухнуло на него и вдавило в землю.

Элетас и Силиан схватились за оружие, но атаковать, а тем более толком понять, что происходит, не успели, поскольку их опрокинули на живот и вдавили в землю. Эльфы попробовали вырваться, вывернуться, но противиться невероятному весу было весьма проблематично, особенно после того, когда к этому прибавились весьма тяжелые удары в район затылка.

Трудно представить, но праздник отвей жизни может нарушить какая-то маниакально Мстительная особа.

Когда Элетас пришел в себя удивлению его не было придела.

"Чушь какая-то!!...Орки и гоблины!...Их тут штук тридцать...Как так могло выйти?! Они же тупые!! Однако действовали они очень быстро, ловко, согласовано, что говорит о том, что кто-то ими правит...НО КТО?!" — он попробовал пошевелиться — веревки врезались в тело. — "В своем репертуаре...Ноги связаны в коленях и щиколотках, локти стянуты за спиной до соприкосновения, веревки на щиколотках тянут ноги к локтям, на запястьях же тянут руки вперед и врезаются в живот, так что сами руки сдавливают бока. Так связать в голову могло прийти только этим выродкам выгребной канавы..." — дернулся еще раз.

Перевернулся на бок. Еще одна порция боли, но веревки затрещали, говоря о своей ветхости. Его спутники лежали в аналогичной позе, но похоже еще не очнулись. Их оружие и дорожные мешки были свалены в кучу в отдалении.

"Еще одно подтверждение наличия у них Хозяина...в противном случае они бы от части растащили все это себе а от части — изничтожили...".

Сами орки стояли молча и постоянно озирались, принюхивались.

"И еще одно последнее доказательство. Они ждут Господина, в противном случае они бы уже устроили кровавую потеху...".

Лебэнэс и Силиан начали приходить в себя. Пружинящие, еле слышные шаги, шуршание, похожее на хлопанье кожистых крыльев. Черная Дрань упала на колени, ткнувшись носом в уже вытоптанную траву.

"А вот и он...".

Однако в поле зрения Эльфа оказался не он, а она, ибо появившееся существо было явно женского пола, сама же она была похожа на эльфа, только почему-то безжизненно-белая кожа намертво обтянула кости. Она не шла, а скорее скользила. Многослойная широкая юбка постоянно шевелилась и издавала это странное шуршание. Верхняя часть тела была прикрыта обрезанной до уровня груди жилеткой. Вверх по руке вилась тонкая черная полоса надписи: "Кто не был — тот будет, кто был — не забудет...". Белые волосы собранны в пучок на макушке. Она окинула взглядом обстановку, улыбнулась. Тут он увидел ее глаза — два белых шарика с еле различимыми точечками зрачков.

"Возможно когда-то это и было эльфом...Но теперь это тварь!!!...Но Почему?! Что с ней случилось?...Сейчас это не важно!!!!!!!!!! Важно то, что это — ЗЛО!".

Бывшая эльфия посмотрела на него, прямо ему в глаза. Элетас почувствовал, как по спине его начинают бежать мурашки и кровь стынет в жилах. Госпожа орков улыбнулась ему. Улыбка эта не обещала ни чего хорошего. Похожими взглядами и улыбками она одарила и двух других эльфов. Потом подошла к их вещам.

— Это все? — прошелестел тихий, но исполненный холода, власти и силы голос.

— Да, Хозяйка — откликнулся кто-то из тварей.

Порывшись, извлекла из груды зеленый, украшенный маленькими камнями колчан, принадлежавший Силиан. Перевернула его, рассыпая белооперенные стрелы, повертела в руках, провела по нему ладонью, что-то шепнув. На зеленой отделке вспыхнул белоснежный плывущий лебедь. Улыбка стала еще шире. Медленно отошла от груды, махнула на нее рукой. С визгом твари вскочили и принялись с смесью радостных и сердитых воплей делить оставшееся. Бывшая эльфия с отвращением оглянулась на них. Подошла к Силиан. Села. Долго смотрела на нее. Та смотрела на нее с смесью злобы и удивления.

— И зачем ты покинула свою родину? Не лучше ли тебе было сидеть в своих сугробах, а, Килийцев дочь???

Силиан передернуло. Злоба сменилась испугом, удивление стало еще сильнее.

— Да-да...Твой секрет я знаю. Отличить вас сложно, но возможно. Если хочешь совет, то...Не следовало брать вещи своего народа с собой, да и одеваться на ваш манер — тоже...Правда он тебе уже не пригодиться, как и этот колчан...хотя ты можешь сохранить свою жизнь, если дашь СЛОВО...Но пойдешь ли ты на это? Едва ли...

Подошла к Лебэнэсу. Тот на нее ни как не отреагировал. Тронула его, резко рванула воротник рубашки. Пуговицы куртки полетели в разные стороны, прочная ткань рубашки с треском разошлась. Драгоценный воротник заблестел хрусталем и алмазами.

— Узилище души...-произнесла она мысли в слух. На губах ее появилась легкая улыбка. — Обожаю его!...— о ком она говорит, было совершенно непонятно. — И почему мой отец его ненавидел?...Да потому, что любить его можно лишь как самого заклятого врага!...— расхохоталась. — Что же ты такого натворил, мальчик? — последнее было адресовано Лебэнэсу.

Тот отвернулся от нее, насколько это было возможно...

— Пожалуй я уберу эту цацку...— коснулась металла, намереваясь его сорвать, и тут же отскочила тряся рукой. Что-то прошипела. — Недооценила я тебя...— глянула еще раз на металлический воротник. — Поговорим позже...

Подошла к Элетасу. Тот стиснул зубы, давя смесь жути и ненависти. Она провела рукой по вороту куртки, потом по груди. Скривилась, сунула руку ему за пазуху и извлекала оттуда рубиновый кинжал.

— Хорошо ж вы искали...— произнесла она.

Эти слова заставили черную дрань стихнуть.

— Простите, Госпожа...— раздалось в их толпе.

Она махнула на них рукой. Шум дележки раздался вновь. Задумчиво повертела.

— И на какую высшую тьму объявлена охота? Уж не по мою ли душу этот ножик?

— Высоко берешь — ответил Элетас, пытаясь порвать-таки путы, но те только трещали, не желая слабеть. — На тебя и веревки жалко.

— Ах да! Я же забыла! Повесить или утопить — вот казнь для крови эльфов, не желающих подчиняться! Так что мне с Вами сделать? — "Вами" она произнесла в той оскорбительной форме, в коей эльфы применяют его к единственному лицу — в смысле того, кто чей-то раб а по сему самостоятельной личностью не является, и эта интонация так хорошо чувствовалась...— Утопить, повесить или сжечь живьем? А может так изувечить...так, что первый встречный Ваш собрат с радостным гневом Вас уничтожит, а Элетас?

— Откуда Вы — Элетас произнес "Вы" с аналогичной интонацией — знаете мое имя?

— А что Вас так удивляет?...Хотя помнится Тэлар и Энго тоже были удивлены...Имя Саид Вам что-нибудь говорит?

— Черное имя говорит о том, что принадлежит Черному.

— Скажу иначе: Вам знакомо имя Санэшек?

Визги и вскрики Черной драни стали громче. Раздалось подозрительное хлюпанье, бульканье.

— Помнится когда-то так звали одного некроманта...

— Который сал некромантом потому, что...— тихий голос ее почему-то вползал в самую душу и поселял в ней истерический страх, и хотя этот голос ни чуть не изменился в интонации в нем чувствовалась ярость. — Потому, что его родители, вышедшие из-за Инистой Гряды были убиты Светлыми. Некромант, который умер и возненавидел эльфов за то, что они повесили его возлюбленную. И наконец Мертвый, смолотый в пыль на заброшенной мельнице!

Визги сменились тупым похрюкиванием и истошными пьяными выкриками рифмованных словосочетаний.

— И откуда Вам известна такая подробность событий?

— Я — Морм, его дочь.

— Значит они все-таки успели наплодить тварей...что ж, яблоко от яблони...

— Если древо поливать ядом — ядовиты и плоды его будут.

— Если древо гнило или ядовито — тлетворны его листья цветы и плоды, от яда ж извне — сохнет древо и плодов не дает — профессорским тоном заявил он.

Дочь некроманта слушала это заявление с презрительной усмешкой на белых губах. Раздался громкий визг. Двое вцепившихся друг в друга орков катались по земле, вскоре подкатились под ноги своей госпоже. Та чуть отступила, убираясь с их дороги, подождала немного — те не перестали мутузить друг друга. Быстрым движением оказалась опять рядом. Два молниеносных удара по одному на каждого. Они без чувств отпустили друг друга и развалились на траве.

— Уберите их — приказала Морм.

Но ответа не последовало. Она оглянулась. Увы, но вся прочая дрань тоже лежали на земле, изредка хрюкая и повизгивая...

— Следовало проверить фляги...— произнесла она.

Глянула на Силиан, странно улыбнулась. Вновь обернулась к Элетасу, присела. Сдернула шарф с его шеи. При взгляде на его шею лицо ее почему-то ошалело исказилось. Послышались осторожные, но очень неумелые шаги.

Два сильных хищника, встречаясь у одной туши подерутся, если не узнают друг друга.

Троица исчезла из виду. Ада с трудом поднялась. Ее шатало. Огляделась, сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь прийти в себя. В голове просветлело.

"Похоже я попала куда хотела...Вот этот лес. Я хорошо помню его запахи и звуки...А может я ни куда и не уходила отсюда и мне все это приснилось? Ведь бывает что человеку за одну секунду снится и целая жизнь...Да...Времени прошло совсем немного. Вроде бы ни чего не успело измениться...Но что-то витает в воздухе. Это и раньше здесь было, но теперь оно много четче, сильнее. Что-то очень знакомое, но до появления здесь я именно это не встречала...".

Размышляя пошла в сторону, куда шли те трое. Будь она внимательнее, почуяла бы что тянет этими запахами тоже из той стороны. Спустя где-то час в нос ударил противный запах Черной Драни. Спустя еще пол часа взору ее предстала странная картина. На земле, меж разбросанного барахла, валялись, посапывая, повизгивая и похрюкивая орки и еще какая-то черная дрань. Так же на земле в неестественных позах лежали трое эльфов, двое из которых были Элетас и Лебэнэс. Рядом с Элетасом стояло нечто в цыганской юбке. По фигуре это нечто более всего напоминало нечто среднее между эльфом и скелетом. Ада встала как вкопанная, ошарашено смотря на обладательницу, а это было именно существо женского пола, цыганской юбки. Этот знакомый запах и это очень близкое, но не встречавшееся ранее чувство...это исходило от нее. Та резко развернулась и не менее озадаченно смотрела на нее.

* * *

Оказалось, что это была Ада.

"Только ее еще и не хватало..." — подумал Элетас. — "И откуда это отродье опять вылезло?...".

Ада замерла, не подходя близко. Морм обернулась и тоже уставилась на нее. Но удивлению дочери некроманта пришел конец уже через полторы минуты.

— Кто ты? Что ты здесь делаешь? — вежливым, но уверенным тоном спросила она.

— Я — Ада, и я тут стою — твердо сказала Ада.

— И чего тебе здесь надо?

— И их мне надо.

— Кого это "Их"?

— Да тех троих эльфов, что, судя по всему, по твоей милости, лежат в крайне неестественном положении.

— Если ты решила им мстить — я вынуждена тебя разочаровать. Они мои. Но ты можешь со стороны посмотреть на их смерть...Ты не будешь разочарована...

— А разве я говорила, что их смерти мне надо? — голос остался спокойным, но губы начали наливаться краской. — Я хочу, чтоб они жили и здравствовали, и поводов мстить им нет у меня...

— Зато у меня есть...

— Очень жаль. Тебе придется пересмотреть свои намеренья...

— Это угроза?

— Неть...Это пррррррррредупрррррррррреждение...

— Я советую тебе самой пересмотреть намеренья и желания...— Морм медленно пошла к ней.

— Пррррравда? Я так не думмммаю...— Ада медленно начала пятиться.

— А не тебе ли предназначалось это? — она подбросила на ладони рубиновый кинжал. Повертела его в руке, взяла за рукоять. — Хорошая веешь...

— А разве на это были причины? — Ада слегка присела и стала пятиться быстрее.

Почему-то это маленькое драгоценное оружие вызывало в ней настороженность, говоря о своей опасности. Ускорение отступления заставило Морм идти быстрее.

— У всего есть свои причины — сказала дочь некроманта, делая пробный взмах.

— Но я ее не вижу в том — Ада встала, напряглась, готовясь защищаться. — Как не вижу ее сейчас...

— Возможно ты что-то сделала вопреки их уставу. Предлагаю еще раз не мешать мне.

— А что иначе?

— Иначе ты умрешь.

— И каким это образом?

— Образом слияния твоего сердца и этого лезвия.

— И все? Увы, но такое простое деяние маловероятно...

— Все когда-нибудь происходит.

— А совесть тебя не заест за убийство безоружного?

— Совесть темным не присуща...Да и не столь ты беззащитна, как хочешь казаться.

Элетас напрягся изо всех сил и порвал-таки веревки, выпутался, встал, отряхнулся, и принялся освобождать своих собратьев. Но "девушки", увлеченные друг другом, этого не заметили.

— Предлагаю еще раз: не мешай мне.

— Лучше ты мне не мешай...— проворчала Ада.

Попыталась пройти мимо, но Морм сделала молниеносное движение, приставляя лезвие к глотке, однако Ада успела подставить ногти на пути клинка. Камень заскреб будто по камню. От боли в корнях ногтей Ада зашипела, но отвела кинжал от себя и пронырнула мимо. Лезвие просвистело в миллиметре от бока. Ада отпрыгнула, прогнулась, уклоняясь от следующего удара. Морм наносила в основном рубящие удары — Ада отпрыгивала и уклонялась. Не смотря на малую длину лезвия, оно пару раз оцарапало ее, пропоров рукав или штанину. Черная кровь окрасила в черное клинок, одежда начала тлеть. Все это продолжалось около двадцати минут. Дочь некроманта прыгнула на Аду, та не успела уклониться и была сбита с ног. Изо всех сил зажала руками запястья костлявых, но необычайно сильных рук, останавливая опасно близкое к себе лезвие в одной и вторую, тянущуюся к глотке. Морм зашипела, но ни высвободиться из хватки, ни пересилить руки и вогнать клинок в грудь не смогла. Ада оттолкнулась от земли ногой и от потуг Морм они перевернулись. Шипя и скаля зубы Ада начала медленно выворачивать дочери некроманта левую руку — а именно в левой та держала кинжал. Та тоже обнажила зубы, клинообразные зубы, явно обязанные своей формой напильнику...С трудом Ада отвернула от себя клинок, начала отводить его в сторону, но рука Морм на секунду ослабла и лезвие вместо земли воткнулось ей в грудь. Дочь некроманта выпучила глаза, что-то пробормотала и поникла. И без того не живые белесые глаза ее застыли, зрачки расширились. Ада отпустила ее руки, вынула кинжал из тела. Голубоватый туман заструился из раны, окутывая их. В глазах у Ады зарябило, глотка будто склеилась, стало нечем дышать. Голова закружилась и она упала без чувств на землю. Она не видела, как эльфы, до этого наблюдавшие за их дракой, прикончили бесчувственную черную дрань, потом обратили внимание на тела их двоих. Они подошли к ним.

— Эта мертва, судя по всему — Лебэнэс кивнул на Морм. — А вот она...Она пока жива...Странно...

— Какое это имеет значение?...— стараясь быть равнодушным произнес Элетас. — Зло должно умереть.

— Добрые дела должны поощряться. Думаю она имеет право жить...

— Но что если она не встанет на Путь Истинный?

— Если не давать шансов — не будет вершиться не только зло, но и добро...

— Я не пойму...Эта девушка — та "ведьма" о которой, ты, сударь мой Элетас, говорил?

— Да...Это та самая нечисть...— произнес Элетас.

— Нечисть? — переспросил Лебэнэс.

Я тебе не друг, но даю тебе совет.

Очнулась Ада от громкого шепота у нее над ухом. Напрягла слух, но звучала какая-то тарабарщина, еще сильнее напряглась, но разобрать смогла лишь отдаленный смысл отдельных фраз: "Спаси от всепожирающего хаоса...", "Верни то, что было потеряно..." и " Не дай уйти тому, что уходит..."...Встала — в голове загудело. Затрясла головой, открыла глаза. Мир медленно начал проясняться. Рядом с ней на коленях сидела девушка в ярких одеждах из тонкой, полупрозрачной ткани.

"Эльфия" — констатировала Ада, внимательно на нее посмотрев.

Именно эта эльфия что-то бормотала, закатив глаза, и запрокинув голову. Огляделась.

"То же самое дерево...Или по крайней мере похоже...Только вместо двух братьев эта особа..." — с усмешкой посмотрела на эльфию.

Она несколько отличалась от "братьев": светло-золотые волосы, собранные в "конский хвост", серо-лазурные с золотыми искорками глаза, что, казалось, светились каким-то вдохновением странным, которое сияло и на лице. При этом она была бледнее тех двоих, хотя казалось, бледнее при сохранении свежести и живости кожи быть не может. И еще, ее запах...Похожий запах она уже чуяла, но он был мало похож на запах "братьев". В голове всплыл рыжий эльф из трактира, уверявший гнома, что он не эльф, а Килиец...

"Интересно, а от слова "Килиец" женский род как будет? "Килийка" или как?" — подумала Ада.

— Вообще-то это слово не изменяется по родам...— произнесла эльфия, выпрямляясь и вставая.

Лицо ее в миг стало строгим, серьезно-скучающим, приобрело такое выражение, будто ей в этой жизни все известно и наскучило, и интонация ее голоса была соответствующей, и только блеск глаз выдавал, что это несколько иначе.

— Нет...я все-таки попала в страну телепатов...— произнесла Ада мысли в слух.

— Ничего подобного. Просто думай потише...

Ада вопросительно посмотрела на эльфию.

— Учись скрывать желаемые вопросы, фразы...Ты, как я поняла, Ада. А я — Силиан — чуть улыбнулась, с какой-то снисходительностью.

Ада кивнула.

— А что я здесь делаю?

— Стоишь — улыбнулась Силиан.

— Я вроде бы должна быть внизу — подошла к краю площадки и глянула вниз.

— А так же мертвой...

— Почему это мертвой?

— Ну во-первых потому, что Элетас тебя сильно невзлюбил с вашей последней встречи...

— Он первый начал! — перебила ее Ада. — Вбил себе в голову...

— Что ты околдовала его брата...— закончила за нее не изменяясь в интонации и выражении лица.

— А я колдовать не умею!

— А во-вторых потому, — не обратив внимание на последнее, или сделав вид, что не обратила, продолжила — что ты надышалась эльфийской крови...

Снова немой вопрос. В голове Ады всплыл вязкий голубоватый туман.

— Правда спасло тебя то, что эльфия была не чистокровна и благосклонность Лебэнэса — тоже...

— А где он сам?

— Занимается сожжением тел тех, кому не удалось завоевать симпатии с его стороны.

— Спасибо за информацию и до свидания — не дожидаясь ответа Ада прыгнула вниз, приземлившись по-кошачьи, на четыре, и пошла вперед, насвистывая.

"Интересная девчушка...В ней явно есть что-то очень Темное и очень горячее. Но она не темна и не светла. Она явно сама по себе и сама за себя...Она так юна, но я ощущаю в ней такую силу...Возможно не стоило с ней так холодно, но...У авалонских так принято...Не стоит все выставлять, а то еще прогонят...Из-за этой некромантки и так уже было многое обличено, но вопросов пока ни кто не задал. А они ведь зреют, зреют в голове у Элетаса...Интересно, а что значит "узилище души"? Наверняка это связано с той переменой, что случилась с Лебэнэсом. Он охладел и становится все холоднее. Иногда чуть оттает, но тут же застынет...".

— Ты ее отпустила? — спросил Элетас, подходя к эльфие.

— Да. Пусть идет. Не стоит лишать ее свободы.

— Она может натворить массу бед на свободе.

— Ни что не исключено...Но так будет лучше.

— Я так не считаю. За ней стоит следить, внимательно следить.

— Думаешь она тебя не заметит? — подавила усмешку.

— Что способен уловить жалкий человеческий взор?...

— Ну как знаешь...— с трудом удержалась, чтоб не сказать, что она вовсе не человек.

— Почему ты все-таки сюда пришла? Зачем ты пошла с нами?

— У меня были на то причины...

— Правда? И какие ж?

— Мои — отвернулась.

— Если ты хоть пальцем его тронешь...

— Кого?

— Его. Можно подумать я не вижу, какие взгляды ты на него бросаешь...

— Я не сторонница насилия. Все делается только по доброй воле.

— Он так юн, наивен и глуп, а ты его развращаешь. Зачем?

— Я и не думаю ни чего дурного для него.

— У нас разные понятия о хорошем и плохом...Но я лично не понимаю вообще, почему твоя мать отпустила тебя в этот мир.

— У нас каждый волен делать то, что хочет.

— Как это в вашем духе...Не удивительно, то вы самые низшие из эльфов...

— Мы не эльфы — с нажимом сказала она.

— А кто вы? Гоблины? Если так — прошу расставить руки.

— Попрошу без угроз и без оскорблений...Но ты это все равно не сделаешь.

— Правда? А мне, прости, плевать на все килийские статусы. Может ты и принцесса, но для меня ты только угроза моему бедному брату.

— Брату? Ах да! Я ж забыла, что у вас учеников зовут младшими братьями...

— Это лучше, чем иметь тысячу кровных братьев.

— Говори что хочешь! — спрыгнула с дерева и пошла прочь.

— Я буду за тобой следить.

— Как?! И за мной?! А по полам не разорвешься?! — сказала она, не останавливаясь.

Банкротство — исход предпринимательства, наступающий рано или поздно.

Ада шла по лесу, что-то свистя. Через несколько минут под курткой в районе подмышки у нее завертелось что-то живое. Спустя еще две минуты стало ясно, что это факел. Ада подняла руку — он свалился вниз, в траву. Ящеренок сердито пискнул, фыркнул сердито, догоняя ее прыгнул ей на спину, вскарабкался на плече., потом сполз на грудь.

— Ты мне объяснишь, как ты все время оказываешься там, где тебя не было несколько минут назад?

"Так же, как ты" — отозвалось в голове. — "Есть хочу".

— Ты всегда хочешь есть.

"Ты тоже".

Ада на это ни чего не ответила. Факел будто накаркал — желудок ее сердито заворчал, прося еды. Ада попыталась вспомнить: в каком районе был трактир. Вспомнила с трудом. Чуть развернулась и пошла туда. Показался трактир. Почему-то от него уже не тянуло едой и питьем. Это насторожило Аду. Она медленно подошла к нему. Не успела она протянуть руку, чтоб открыть дверь, как в нее из приоткрытого окна полетели какие-то склянки, камни. Она отскочила. Дверь резко распахнулась. Потрясая арбалетом в дверном проеме стоял мужчина с драной бородой и в засаленной, перештопанной одеже. Прищуренные глаза смотрели зло, но Ада чувствовала сильный страх его, хотя внешне страх и не проявлялся. Этот тип показался ей знаком. С трудом она узнал в нем того весьма непонравившегося ей мужчину, который по ее суждению владел этим заведением. Ада улыбнулась ему, будто случайно демонстрируя клыки. Того передернуло.

— У-хо-ди! — произнес он по слогам.

— А зачем? — с улыбкой полюбопытствовала весьма наглым тоном. — Я пришла сюда не за тем, чтоб меня гнали. Я пришла поесть.

— Здесь нет постоялого двора уже два года. Уходи!

Ада только сейчас заметила, что вывески уже нет, да и выглядит строение зачуханнее, чем когда-либо.

— А почему? Нагрянули кредиторы или "крыша"?

— Тебе лучше знать!

— А я, представь себе, не знаю. И...— она внимательно на него посмотрела. Страх стал ей надоедать. — Чего ты боишься.

— Да есть чего...

— А точнее?

— Уходи.

— Не-а — Начала подходить к нему.

— Стой!

Между ней и нацеленным ей в грудь арбалетом оставалось несколько шагов.

— Не-а.

На встречу ей полетел арбалетный болт. Рухнула вниз. Болт пролетел мимо. Пока тот заряжал Арбалет она вскочила и очутилась рядом с ним, выбила арбалет из рук. Он попятился. Ада вновь начала к нему приближаться. Наконец он уперся спиной в стену. Ада подошла к нему почти вплотную. Снова улыбнулась милой, но клыкастой улыбкой. Страх его стал сильнее. Глаза забегали.

— Чего ты хочешь? — спросил он, взяв себя в руки.

— Есть.

Страх перерос в панический ужас. Видимо ему в голову пришла своеобразная мысль. Это весьма развеселило Аду. Она расхохоталась, отходя от него, и оседлала близлежащий стул, окинула взглядом помещение. Все так же грязно. Большой стол стоял возле двери. Остальная мебель была свалена в груду в углу, где когда-то была дверь. Снова глянул на него, и вовремя, ибо тот занес над ее головой кружку. Их взгляды встретились. Он замер.

— Брось — свела брови.

Он помедлил. Потом лицо его исказилось, и он попытался треснуть ее кружкой в лоб, однако она перехватила его руку. Встала, выворачивая ему запястье. Он вскрикнул, пальцы разжались, кружка упала и разбилась. Отпустила. Тот принялся разминать болящую руку, зло глядя на нее. Прикрывшись ладонью, зевнула, втягивая клыки.

— Чего???

— Тварь — произнес он одними губами явно еще во власти боли и страха.

— Я пусть и не столь хорошая, как могу показаться, но и не столь плохая, как считаюсь. Меня Ада зовут, а тебя?

— Бес — буркнул он, продолжая потирать кисть.

— Будем знакомы — мирно улыбнулась. — Чего ты такой сердитый? Чего я тебе сделала?

— Испортила все мое дело — цедя слова произнес он.

— Это как же так? — искренне удивилась она. — Могу поклясться, что ни чего такого не делала...

— Зато твои дружки сделали...

— И что же они сделали? — в ней загорелось любопытство.

— Ты это и так знаешь.

На пару минут вспыхнула мысль дать ему денег, но она вспомнила, что денег у нее нет.

— Не-а. — любопытство стало еще сильнее. — Не знаю, представьте себе.

Он странно на нее посмотрел.

— Рас-ска-жи — произнесла она по слогам.

Видимо что-то изменилось в ее лице, поскольку трактирщик еле заметно вздрогнул. Нестерпимо запахло страхом.

— Сначала погром учинил тролль, потом еще какой-то тип, смахивающий на тролля, затем медуза чуть не спалил дотла все строение. Но это ладно. Но орки с гоблинами раз сорок за пол года устраивали набеги, а во главе у них некромантка и твоя явная родственница, или подруга, или знакомая!

— Ответственность за нелюдь не несу, а за причисляемых в родню и в друзья — тем паче — улыбнулась она. — А зачем ты в этом лесу трактир построил? Тем более что здесь эльфы живут.

— А тебе это зачем? — видимо страх из него выветривался все быстрее и быстрее.

— Чистое любопытство.

— Любопытство сгубило кошку.

— Не твоего ума дело — медленно стала подходить к нему. — Ну так что?

Тот невольно сделал несколько шагов назад, но продолжал молчать.

— Ну что из тебя все клещами надо вытягивать...— задала она риторический вопрос.

— Не нааадо...— с новой вспышкой страха проскулил он.

Выражение его лица стало как у самого несчастного существа в мире. Он очевидно по-своему истолковал ее слова.

"Воображение у него явно больное..." — подумала Ада.

— Это здание стоит на Разрыве. Эльфы живут в лесу, а это здание строилось не в лесу, а на старых Тропах. Оно было здесь задолго до них. Но они не знают о существовании этого здания, да оно им и не надо.

— А тебе это зачем надо?

— Здесь дверь — он кивну в сторону груды мебели. — За ней не лес, как за той — кивок в сторону приоткрытой двери. — За ней базар. Большой базар, находящийся в Выжженных Землях. Да ты не можешь о том не знать...

— А что же ты не уйдешь?

— Что касается двери в Базар, то зачастую погромщики приходили оттуда. Что-то вновь начало вскипать и вспениваться в тех краях. Ты знаешь, что. А выйти в лес не дают эльфы и еще какая-то местная мелюзга мерзкая...Они очень метко стреляют и замечают меня стоит мне отойти от здания.

Хотя прошло не более пяти минут — это уже наскучило Аде. Она зевнула. Встала и молча вышла, истаяв между деревьями. Бывший трактирщик высунулся на улицу, огляделся, снова скрылся внутри. Раздался грохот двигаемой мебели.

Глава одиннадцать.

Ирис и Ляпис, и первые шаги.

Близнецы — две половинки единого целого. Почти одно и тоже и крайне похожи, но если присмотреться хоть чуть — они совершенно разные и совершенно противоположны друг другу.

Алая.

Волшебниками не рождаются, ими становятся, как и кем бы то ни было, но прирожденный дар, несомненно, облегчает обучение и позволяет достичь небывалых высот. Однако все решает наличие желания учиться и, конечно же, желание и умение учителя учить. По этому зачастую из самоучек выходят одни из самых Великих. А при желании можно научиться чему угодно и стать кем угодно, нужно лишь учиться.

Виар.

Двойник.

Лорд Эртис подошел к зеркалу. Долго и с отвращением рассматривал свое отражение, бормоча что-то нечленораздельное. Где-то через пол часа треснул по зеркалу кулаком. Оно задрожало, но выдержало. И ушел. Спустя десять минут в зеркале вновь появилось его отражение, правда отличавшееся от предыдущего обилием кружева на одежде и очень нежной кожей. Черные, как смоль, волосы были вымыты, аккуратно расчесаны, даже прилизаны и сзади заплетены в короткую тугую и от этого торчащую косичку с бантиком, черты лица так же были помягче. Отражение вышло из зеркала, тут же отразившись в нем. Помещение наполнил запах дорогих духов. Повернулся к зеркалу, рассматривая себя. Нахмурился, потянул за кончик бантика — тот почему-то очень легко распустился, следом за ним — и косичка. Спрятал ленточку в карман, наклонив голову, принялся взъерошивать волосы. Резко выпрямился, чуть помотал головой, отбрасывая волосы длиной до плеч назад и удаляя лишние "петухи". Легкие взмахи рук над кружевами — и те исчезли, кожа и лицо огрубели. Достал из-за пазухи мешочек. Высыпал из него на ладонь желтый резко пахнущий порошок. Морщась от отвращения принялся втирать его в свою чистейшую одежду и волосы. К запаху духов примешался сильный запах серы. Снова посмотрел на себя в зеркало, оглушительно чихнул. В воздух поднялись облака желтой пыли. Истаял, оставив за собой пыльные следы на полу.

* * *

Ада очутилась в замке. Ходила по коридорам уже где-то час, но ни на кого не наткнулась. Наконец послышались тихие шаги. Юркнула за угол, прижалась к стене. Мимо прошел лорд Эртис, явно не заметив ее.

— Здравствуйте, лорд — окликнула она его.

— Чего надо?! — не оборачиваясь произнес тот, но остановился.

— Шоколада — усмехнулась она. — Просто поговорить.

— Откуда ты здесь взялась?!

— Я вам удивляюсь. По вашему же приказанию Атиус притащил меня черти откуда черти куда, то бишь сюда. А сейчас вообще-то из леса...

— А ты хоть помнишь, кто ты такая?

— Анара Демэния Де Сатт — усмехнулась она. — А что вы собственно делаете.

— Стою!

— Кого-то ищем? — подошла к нему.

— А тебе какое дело?! — огрызнулся он.

— А мне интересно.

— Не суй свой нос в чужие дела! — пошел дальше.

— Почему? — преградила ему дорогу.

— А то пожалеешь.

— Не-а.

— А что ты можешь? Можно подумать ты что-то умеешь!

— Представьте себе...

— И что же? Шить распашонки?!

— Из кого-нибудь — жутко улыбнулась. — Хотите из вас сошью?

— Не задирай нос, а то останешься без носа...

— Мой нос на положенном ему месте.

— Не задирайся. Пошла прочь! — отпихнул ее в сторону и продолжил идти.

— Почему же? — догнала его, пошла рядом.

— Отстань — замахнулся рукой.

Ада решила отстать от него, и пошла в противоположном направлении.

"Что-то не так..." — подумала Ада. — "Как-то не так...".

Еще долго бродила, пока наконец не поняла, что.

"Злость. Я не чувствовала свойственной ему ярости. Да, он был груб и будто вспыльчив, но злости не было. И запах...пахло серой, но еще пахло очень дорогими духами...Раньше этого не было...".

Зашла в библиотеку, взяла первую попавшуюся книгу, села и стала читать.

Разноса блудному дитю не будет.

Тихие шаги. Ада скосила глаза. Атиуса узнала с трудом. Он и без того худой и бледный он исхудал до невозможного, кожа же стала какой-то голубовато-желтоватой и...

"Она явно уже начинает просвечивать...".

Над головой его летал голубоватый светящийся шарик, вокруг которого вилась ленточка. Заметив ее маг выдавил улыбку, подошел ближе, но в глазах его четко читался намертво въевшийся страх, но что-то появилось и другое в темной, мутноватой глубине его зрачков.

— Ба, что случилось! — невольно вырвалось у Ады.

— Н-ничего...— запнулся он. — А вот у тебя явно что-то произошло...

— С чего ты решил?

— Не может быть так, чтоб за три с лишним года ни чего не случилось, тем более с тобой...

— Правда? А я как-то об этом не думала...Но сейчас меня больше волнует, что здесь произошло...

— А что могло произойти?

— Вид у тебя какой-то потрепанный сильнее, чем ранее...

Он вздохнул.

— С твоим уходом лорд где-то на полгода забыл о моем существовании, но потом начался самый настоящий ад...Я уже думал, что свободен, а он меня нашел...А в последние дни он вообще рехнулся.

— Как же?

— Похоже он готовится к осаде — иных причин его приказам не нахожу. Но с тобой тоже что-то случилось...— внимательно на нее посмотрел, явно желая что-то сказать, но не имея на это смелости.

— Ничего смертельного, — улыбнулась она — как видишь.

— И где этот белобрысый выродок таскал тебя столько времени?!!! — ни чего приветливого или доброго в этом голосе не было, и ни чего хорошего он соответственно не обещал.

От ощущения его злобы по коже бежали мурашки. Атиус как-то весь вжался в себя.

— Что же вы раньше это не спросили?

— Это когда раньше?

— А когда мы с вами в коридорах встретились. Совсем недавно...

— Врешь!

— Не имею привычки...Вы еще куда-то спешили...

— Не ври мне!!!

— Вы глухой или тупой? — отложила книгу, встала. — Не знаю, сколько вы жили, но того, что вы прожили в любом случае должно было хватить, чтобы научиться различать ложь и правду...А куда вы спешили-то? Или вы настолько тупой, что не помните, чего делали, а чего — нет?

— Как ты смеешь!...

— Я много чего смею...И не вам мной командовать.

— Ты в моем замке, а здесь всем распоряжаюсь Я!!!

— Вот и командуйте собой...А то вы видимо себя совсем не контролируете.

— Прикуси язык, заносчивая девчонка!

— От такого слышу!

— Не смей мне перечить! Ты всего лишь жалкое отродье, всего лишь отблеск и подобие!

— Ну и чего я подобие? — подошла к нему, внимательно глядя ему в глаза.

— Тебя это не касается! — почему-то отвернулся.

"Ну и что же ты такой злой..." — подумала Ада.

Снова стала перед его лицом. Смотрела она долго, он тоже смотрел на нее, но молчал. Это было странно. В душе его явно что-то происходило, и разум судорожно работал, но злость была столь велика, что заглушала это не только для чужого взора, но и для него самого.

"Как похожа" — вертелось в голове у него.

— Убирайся с глаз моих! Не желаю тебя видеть! — рыкнул он, снова развернувшись от нее.

— Может их вам выколоть, глаза-то, тогда и видеть не будите?

— ПРРРРРРРРРРРРОЧЬ! СТЕРВА! ДРЯНЬ!

— Сам козел — все это надоело Аде. Губы ее начали краснеть.

— Мразь! Уродина!

— Сам урод! Имп-полукровка недоношенный!

— Сама полукровка! Убирайся в сою комнату, пока цела!

— Не пойду!

— А Я сказал: ИДИ!

— Лапа, не ори — поковыряла пальцем в ухе. Губы ее пунцовели.

— Что хочу — то и ворочу!

— Ну и вороти себе отсюда..., я то тут при чем? — медленно подошла к нему.

С шумом вдохнула. Пахло то него серой и дохлятиной. Ощущение его силы было еще противнее. Но Ада не на шутку была голодна. С трудом обращаясь его сила впитывалась в тело.

— А слушай, у тебя здесь есть что поесть, лапа? — издала жалобное "Мяу"

— Для тебя и корки гнилой жаль — злость его начала таять вместе с таяньем сил.

— Так ты решил притащить сюда девушку и не собирался ее кормить? Мрррррррр...— повела головой, почти коснувшись ей его одежды.

— Эта девка и сама может себя прокормить!

— А как же манеры хорошего тона? Мрррр...

— Да иди ты к Архангелам!! — похоже, он почуял что-то неладное.

— Я тебе не нравлюсь? — резко развернулась.

Ее волосы хлестнули его по лицу. Отошла и села с обиженным видом. Лорд что-то нечленораздельно пробормотал и исчез. Губы медленно начали возвращать прежний цвет. Посмотрела по сторонам.

— И куда он убежал? Я бы ему ни чего смертельного не сделала...— произнесла она мысли в слух на последних секундах яркой краски губ. Когда губы стали бледно-розовыми, добавила с ухмылкой — Разве что покалечила.

Голод чуть отступил, но ощущение было такое, будто он наелась той горелой тухлятины, которую ей пытались всучить в трактире при первом его посещении. Снова огляделась. Увидела как всегда перепуганного Атиуса.

— Чего боимся? — хмыкнула. — Слушай, а как ты эти ленточки и шарики светящиеся делаешь?

— Какие?

Молча ткнула в шар над его головой. Он глянул в указанном направлении. Выдавил улыбку. Задумался.

— Пожалуй, не думаю, что для тебя подойдет следующий вариант, но...— произнес он медленно. — Четко представь желаемое и увидь воображаемое как реальное в реальном.

— А зачем ты тогда руками машешь?

— Мы с тобой разные маги по стихии и источникам, к тому же я учился в школе...

— Ну и что.

— Ничего — лож.

— Что со школой? Расскажи.

Промолчал, внимательно глядя на нее. Потом сказал:

— А что с тобой. Я четко вижу, что что-то произошло.

— А ты мне расскажешь про школу? — Аде говорить ему почему-то ничего не хотелось.

— Если ты расскажешь все.

— Расскажи — тогда расскажу — обижено запустила в него книгой и исчезла.

Книга попала Атиусу в район печени. Ойкнув, он согнулся пополам. Перетерпев, поднял книгу и отправил ее на положенное ей место на полке.

Подмена очевидна..

Очутившись в своей комнате Ада завалилась спать. Снился ей Орден, орденцы и Алифэн. Она проснулась от того что из окна ей на лицо падал лунный луч. Встала, огляделась. Тот же стол, там же шкатулка.

"Вроде бы ничего не изменилось..." — подумала она — "Как есть хочется!? Как жаль, что Кенх отобрал у меня кошелек, а трактир разорился...Что это?".

Встала, подошла к столу. На нем лежала толстая книга в черном переплете. Не раздумывая взяла ее и принялась читать. Спустя пару минут лицо ее стало рассеянно-удивленным.

"Что это за гадость?! Ладно поганый текст, но тут еще и картинки!" — закрыла книжку, повертела ее в руках.

На корешке была полу стертая надпись красными буквами, половина из которых отсутствовала вообще: "точ о э д л". Пытаясь понять, что это значит, продолжила читать. Хватило ее главы на три, после чего она отшвырнула ее в дальний угол. Пролетая, книга сбила подсвечник. Подсвечник рухнул на шкатулку. Шкатулка загудела, заскрипела, упала на пол и закатилась в угол у двери. Ада подошла к шкатулке, подняла ее, но та выскользнула из рук и грохнулась на пол, почти завалившись под диван. Снова подняла ее, на это раз держа крепко. Что-то сильно дернуло шкатулку, но Ада намертво в не вцепилась. Огляделась, принюхалась — никого.

"Это что, живая галантерея, что ль? Да нет! Чушь какая-то. Просто померещилось...".

Повертела ее в руках — ни каких видимых повреждений, только вся в пыли. Аккуратно стерла рукавом пыль со всех деталей, из всех щелочек. Поставила на стол. Провела ладонью по крышке. Щелчок и шкатулка открылась. Внутри все тоже было цело. Ада захлопнула шкатулку, подошла к окну. Высунувшись наполовину из окна сделала несколько глубоких вдохов. От свежего воздуха в животе заурчало. Грустная села.

"Чево бы поесть...".

Тихие пружинящие шаги, шуршание. Ада выпрямилась, прислушалась. Кто-то прошел мимо двери. Она максимально тихо подошла к двери, медленно открыла дверь. Никого. В воздухе витал весьма знакомый запах, но он был слаб и определить его владельца не удалось. В голову ничего не пришло, кроме как лечь спать дальше. И опять Алифэн, орденцы, жертвы...

* * *

Ада проснулась резко, но не подала виду. Кто-то вошел в комнату и уже пол часа на нее смотрел, очень внимательно смотрел. Она лежала лицом к стене и не видела, кто это был. С каждой минутой надежда на то, что этот любопытный субъект уйдет было все меньше. В нос лез сильный запах серы и...духов.

"Это возмутительно! Мало того, что всю ночь у двери топали, так теперь еще и разглядывают!".

Перевернувшись на другой бок, села. Сомнения в том, что это Эртис, отпало. Правда где-то внутри опять зародилось ощущение, что что-то не так.

— Я вам что, кукла в витрине? Че вы меня разглядываете?

— От куклы ты мало чем отличаешься.

— Вы разбудили меня, чтобы поругаться?

— Я имею право делать все, что захочу.

— В таком случае я тоже — встала, наморщила носик.

"Сколько литров духов он на себя вылил?".

— А сколько смолы ты вылила на свою голову?

Ада хмыкнула. Это было странно, но злобы она не чувствовала ни в нем ни по отношению к нему.

— И все-таки, чего вам надо?

— А чего надо тебе?

— Мне!? Обалдеть!!! Меня будят и спрашивают, чего я хочу!

— И все-таки?

— Есть!

— Что же ты за демоница, если даже пропитание себе добыть не можешь?!

— А что же это за хозяин, которому нечем накормить гостей?!

"Хотя в принципе могу откусить от него кусок. Ха-ха! Хотя он вряд ли вкусный...Никогда не пробовала импов на вкус, да особо и не желаю...".

— И правильно. Не стоит этого делать.

"БА! Похоже все всё чаще начинают слышать мои мысли. Что-то мне это не нравится...".

Эртис что-то пробормотал. На столе возникла тарелка с вяленым мясом. У мяса был весьма подозрительный запах. Такой знакомый и такой противный, чуть ли не самый противный из всех запахов, что она знала.

— И как его звали? — спросила Ада.

Лорд улыбнулся ее словам, как улыбаются глупой выходке маленьких детей, после чего сказал:

— Изволь.

Аду передернуло. Это слово звучало так странно. Оно не было выдавлено — оно будто вырвалось. На эти мгновения голос лорда стал каким-то удушающе-мягким и приторно-сладким, помимо того, что на эти несколько секунд он стал значительно выше. Чуть заметно передернуло и самого Эртиса. В воздухе возник почти неразличимый испуг. Ада внимательно посмотрела на него. Она долго вглядывалась в его лицо, после чего спросила:

— Как вас зовут?

— Ты что, забыла?!

— Как можно забыть то, что не знаешь?

— Тебе что, по голове кто-то треснул и отшибло память и рассудок?!

— Нет. Мой рассудок здрав и силен, на ваше несчастье...

— Это угроза?

— Возможно...Так как вас зовут на самом деле?

"Его зову...".

— Ирис, если тебя это так волнует.

— И кто же вы?

"Как там говорит мой павлиноподобный братец?...".

— Темный Лорд.

— И чего же вам угодно, лорд Ирис?

— Знать вас...

Он хотел сказать что-то еще, но Ада рассмеялась, перебив его.

— Я и сама себя не знаю. Я уверена, что вы знаете обо мне гораздо больше.

— Тогда извольте делать то, что вам угодно — снова эта удушающая сладость голоса.

И снова голос стал выше. Ада была готова поклясться, что он чуть не отвесил ей поклон. И снова страх, будто сделал что-то не так.

— А вы можете меня оставить?

— Вы уверены?

— Да!

— Как вам угодно...

У Ады чуть не свело зубы от сладости в его голосе. Он медленно исчез в тучах пыли. Ада легла и заснула. Снова те же сны. Но теперь они шли не вперемешку, а по порядку, правда задом наперед: начиная от ее последних минут в Дневалище и кончая появлением в нем.

Ты мне — я тебе.

Устойчивое ворчание в животе заставило ее проснуться. Потянулась, встала, зевнула. Делать было нечего. Села за стол, скривившись, окинула взглядом кусок мяса. Настроение у нее было не самое радостное, а точнее сказать крайне сердитое...

"Как есть хочется...".

Стала есть, чтобы не чувствовать вкуса заглатывала большие куски не жуя совсем. Набитый желудок настроения не поднял, даже наоборот. Зачем-то взяла недавно выброшенную книгу и принялась ее читать дальше. Стук в дверь. Вошел Атиус со стопкой бумаг и книг.

— Ну и? — вопросительно подняла бровь.

— Здравствуй — аккуратно положил бумаги на стол. — Ты мне в прошлый раз не рассказала ничего...

— А разве я обязана это делать?

— Что ты!? Просто это стоило бы сделать.

— Не тебе говорить, что мне делать.

— Не спорю, но...

— Зачем это? — кивнула на кипу чистой бумаги. — Ты решил записывать все, что я говорю?

— Бумага может пригодиться тебе, скоро...

— Зачем?

— Скоро узнаешь...

— Попу подтирать? Пасибо, не надо.

— Какая глупость! Подожди — узнаешь.

— А я хочу сейчас.

— Скоро...но ты должна рассказать мне, что с тобой произошло.

— Я никому ничего не должна!

Он еле заметно вздрогнул.

— Ты не могла бы рассказать мне это?

— А ты расскажешь мне про свою школу все? И про Эртиса?

— Куда я денусь...

— Ну что ж. Я видела жирного гоблина, который ночью воровал из домов имущество. Потом меня чуть не сожгла какая-то нелюдь, звавшая себя инквизицией, но при этом называвшая меня вампиром и всеми сопутствующими этому словами...но меня не подожгли, потому, что прилетели какие-то твари. Все люди разбежались с криком "кирши", а "монахи" стали в круг и принялись вытворять какие-то жесты руками, похожие на те, что делаешь ты...Потом была куча муторных снов, вернее один очень длинный. Туда, куда звал меня Кенх, я не попала. Я проснулась в доме его подружки, а может в доме его самого. Вышла в дверь, навернулась и оказалась в каком-то заброшенном городе. Вокруг города было опустыненное поле, дальше лес. Какие-то всадники мчались. Я побежала в лес. Первый всадник въехав в лес отпустил лошадь и взобравшись на дерево принялся разбрызгивать свою кровь. Потом приехали другие и принялись таранить дерево. Люди эти оказались задраенными в латы по самое невозможно. Очень большие и сильные, почему-то вселяют страх, но злости в них нет. Они просто хотели играть...Мы поиграли в драку и они ушли. Потом я вновь встретила этого парня. С ним была суккубка. После она куда-то делась. Парня звали Фарс. Он назвался живым вампиром. От него я узнала что оказалась в каком-то Тэхато...он пытался отправить меня сюда, но нам помешали какие-то типы в черных рясах. Мы долго ходили, потом нас поймали латники. Их главарь, Эльрик, оказался братом Фарса. Я была вынуждена с ним драться. Я познакомилась с одной девушкой по имени Никто. Когда я сумела победить Эльрика он сковал мне меч, потом я снова с ним дралась и он отпустил меня и девушку. Мы расстались у поселения, отдала ей меч. Потом я опять встретилась с Константиновцами, это лжеинквизиция. Кстати об лжеинквизиции: нынешний глава клана Черной Вдовы ни какой не инквизитор. Он один из Константиновцев. Меня отправили к их главному, кстати его зовут Константин. Он пытался присоединить меня к своим и выяснить, кто я. Под конец это мне надоело и я смылась оттуда. Очутилась опять на той поляне и попала в здешний лес. В лесу я встретилась с потешно одетой девушкой скелетообразного вида. У нее были явно не благие намеренья по отношению к местным эльфам...Она кинулась на меня и я ненароком вогнала ее нож ей в сердце. Вроде бы это все.

— А что тебе снилось.

— А, — махнула, — всякая ерунда. Но об этом после. Расскажи.

— Потом. Возьми книгу.

Ада протянула руку.

— Нет, без рук.

Нахмурилась.

— Давай, возьми. Это просто. Ты же это делала.

Нахмурилась еще сильнее. Выражение ее лица при этом говорило: "Ты издеваешься?". Атиус внимательно на нее посмотрел.

— Ты не хочешь, не помнишь или не можешь?

Наморщила нос. Губы мага еле различимо вздрогнули, непонятно, какое выражение желая принять.

— Почему ты столь яро совершаешь многое, но только не осознанно? Не управляя этим?

Лицо Ады разгладилось на миг. Губы чуть вздрогнули. Было унявшаяся злоба начала вновь возвращаться. Книжка взмыла в воздух, совершая круг, пролетела в опасной близости от головы мага, раскрылась, страницы стали перелистываться. Книжка приземлилась в руки Аде. Она закрыла ее и вернула на стол, при этом насмешливо ухмыляясь. По губам мага тоже скользнула усмешка. Ада пожала плечами.

— Ты можешь перенестись, ну скажем в тот угол?

Ада фыркнула, исчезла, возникая в означенном месте.

— Перенести предмет, чтоб он не плыл по воздуху?

Книжка вздрогнула, поднялась, упала, снова поднялась и исчезла со стола, возникая над головой мага. Он еле успел отскочить, чтоб не получить по голове — Аде все это уже начало надоедать.

— Верни книгу на место, пожалуясто — твердо сказал он.

Книга перелетела с пола на стол.

— Так. А подойти ко мне не касаясь пола ногами?

Ада отвернулась от него, откинулась назад и зависла в воздухе лежа на спине. Закинула ногу за ногу.

— Адааааа.

— Не хочу.

— Прошу.

Девушка медленно поплыла к нему, выпрямилась, вставая на ноги, повернулась к нему лицом.

— Доволен?

"Этого и следовало ожидать. Она действительно прекрасно владеет левитацией и телепортацией...Пожалуй можно дать ей задание многократно сложнее".

— Возьми лист и нарисуй что-нибудь.

— Чем?

Протянул заточенную на манер карандаша свинцовую палочку. Ада сердито свела брови, но сделала, что просили. Дала лист магу. У Атиуса нервно задергались мышцы лица. С адиной точки зрения она не нарисовала ничего смертельного — просто черта на свинье.

— Нарисуй что-нибудь другое — попросил он. — Что-нибудь безобидное и милое.

— А чем тебе это не безобидно и мило?

— Ну, скажем...ВСЕМ. Для большинства людей ЭТО далеко не мило. Может, все же, нарисуешь что-то другое?

— Зачем? Не хочу.

— Все-таки, как ни как, я должен тебя учить.

— А я не хочу, сейчас.

— А чего ты хочешь?

— Чтобы ты рассказал мне про школу и Эртиса.

— Ты уверена, что это тебе нужно? — ему явно не хотелось что-либо говорить.

— Да. Расскажи.

— А ты расскажи, что тебе снилось.

— Но ты обещал.

— А ты мне еще всего не рассказала.

— Я рассказала достаточно! — вспыхнула она.

От перемены в ее голосе Атиус вздрогнул.

— Я хочу чтобы ты ответил мне, сейчас — его упрямство сейчас жутко раздражало Аду.

— Я сомневаюсь, что тебе сейчас стоит это знать...

— Позволь мне самой решать за себя.

— То, что ты услышишь, может тебе не понравиться...

— Как-нибудь переживу.

— А еще ты переживешь и без моих рассказов.

Ей не стоило читать эту книгу: в голову ей начали лезть не самые хорошие мысли. И эти мысли весьма явно отразились на ее лице, но продержались там не долго. К губам подступила краска.

— Милый, я тебя очень прошу: не делай глупостей...— проворковала она, подойдя к нему вплотную.

Бывший свидетелем подобной нежности Атиус понял, что ничего хорошего это не сулит и, испугавшись, постарался отойти он нее. Ада максимально мило и обворожительно улыбнулась.

— Расскажи. Я очень этого хочу.

"А если я чего-то хочу — я это получу" — мелькнула у нее в голове исполненная решительности мысль.

Пахло страхом. Наклонила голову набок, внимательно глядя на "учителя". Судя по всему ее мысли опять слышали. Наморщила носик.

— Сядь, лапа — указала на место рядом с собою.

Атиус сел, однако подальше от нее: на стул у стола. Взгляд его ненароком упал в раскрытую книгу. По лицу прошла нервная судорога.

— Откуда ты это взяла — сказал он, собрав всю имевшуюся у него твердость.

— Что "это"? — встала.

— Вот эту книжку.

— А, это!...Да она тут на столе лежала, а я возьми ее и прочти.

— Это далеко не самое хорошее и не самое полезное, что можно было прочесть.

— Возможно, но сделанного не воротишь. Может расскажешь про свою школу? А то ты уже все обо мне знаешь, а я о тебе почти ничего не знаю.

— Ты знаешь столько же, если не больше, чем я знал о своих учителях.

— Но я ведь не ты, милый. Да и ты — не твои учителя, не так ли? — подошла к нему.

— Это уж точно...Сядь на место.

Ада села, улыбаясь.

— То, что я расскажу, объяснит тебе мою точку зрения, из-за которой я и не смог стать Чисто-Белым магом. Все началось с того, что однажды к нам в деревню приехал цирк. Фокусник показывал трюки и исчезновением. Меня и еще нескольких ребят вызвали из толпы зевак в помощники. Мы были полны щенячьей радости, ибо, будучи детьми, мы не могли видеть хорошо представление из-за чужих спин, а нам позволили видеть его со сцены и даже участвовать в нем. Последнему, как всем переключениям и приобщению к чудесам, мы радовались еще больше. Кого-то накрывали платком, кого-то клали в коробку, пока все мы не исчезли. Как я потом узнал, в конце трюка "мы" вышли из ящика, но то были лишь иллюзии, исчезнувшие после того, как цирк уехал. Сами же мы оказались в большой комнате. Там мужчина спросил кто мы и откуда. Нас записали, дали нам по "конфете". Только эта конфетка была с соком голубой морянки. В малых дозах сок этого растения блокирует на время большинство магических способностей. Это делается для того, чтобы юные маги не хулиганили колдовством, пока не станут достойными волшебниками. А еще, чтобы уменьшить вероятность их превращения в двусущих, ведь двусущими становятся сильные волшебники нежного возраста при активных способностях. Действие сока начинает спадать через три года, а полностью исчезает через двадцать сем лет, а именно столько учатся в школе на мага-практика. На мага-теоретика учатся девять, а маги непослушные, которые могут обратиться к хаосу, вылетают к концу теории — через три года. Большинство учеников отсеивается. Ни чего особенного в моей учебе не было. Те же слишком строгие и не умеющие обращаться с детьми учителя-Белые маги. Те же порядки. Помимо мер приличия и такта есть несколько правил: без разрешения колдовать запрещено, запрещено ходить по зданию, кроме как на уроки, запрещено ходить к простым людям до конца девятого года. Официально все школы существуют на деньги, выделяемые Абероном, но реально до школ доходит только груша сушеная, так что школа на полном самообеспечении. Помимо этого после девяти лет учебы ученик обязан вести борьбу с тьмой и привести пятнадцать новых учеников взамен себя. Детей, одаренных магическими способностями, воруют, уводят, покупают. Борьба же с тьмой осуществляется почему-то варварским и глупым способом — уничтожением Гайя, которые никогда никого не тронут, если на них не нападать. Больше мне рассказать нечего. Так что видишь, Светлые не так уж светлы.

— Но Яно ведь тоже Гайя...Но ты говорил, что он твой друг.

— Видишь ли, с Яно вышла одна маленькая история...из-за него меня чуть не выгнали...

— Расскажи.

Атиус вздохнул, посмотрел на нее.

— Однажды я привез в школу на редкость способного мальчика. Мы сдружились. Толи он выплюнул конфету, толи морянка на него не подействовала...Через пол года он совершенно исхудал, перестал спать, обрел волчий аппетит и стал говорить с животными и растениями, а к людям обращаться, произнося задом наперед. Видимо со мной тоже было что-то неладно, поскольку я не разу не слышал тарабарщины, хотя с чужих слов все было именно так...Мне было приказано его убить. Я отвез его на пустырь, но вместо того, чтобы перерезать ему глотку, отпустил его, крикнув, чтобы он бежал на все четыре стороны и боялся людей. Сам же оцарапал себе руки и ноги, чтоб сымитировать буйное сопротивление. Пол года все было нормально, но потом он объявился вновь. Не знаю, наверное он соскучился. Бродить в одиночку это мало какому человеку по душе, а двусущему — тем более. Он прятался, непонятно где, и появлялся сразу, как только я оставался один. Я пытался убедить его, что ему здесь не место, но он меня не слушал. Шли месяцы. Настала зима. Я уже думал, что он избежит временного потемнения, но под конец случилось то, чего я боялся. Его силы ослабели и он превратился в тварь. Двусущие — милейшие и добрейшие создания, но только в своей светлой ипостаси. Когда же верх удается взять их темной части — это очень коварные и кровожадные твари, не имеющие ничего общего с своей прежней сутью. И хотя тьму можно разогнать просто очень яркой вспышкой света...В общем он превратился в упыря и начал бедокурить. Перевернул вверх дном все в преподавательских комнатах, распугал первогодок, съел все мало-мальски съедобное на кухне. Его начали ловить — он начал кидаться на людей. Половина преподавателей была покалечена. Потом он выскочил на меня и, странное дело, присмирел, я вызвал яркий свет — он обрел человеческое обличие. Забыв, что натворил, с радостными криками кинулся ко мне. Я начал ему растолковывать, что произошло. Он не верил. Тут прибежали другие маги. Уворачиваясь от заклятий, Яно сбежал. Начались разбирательства: что он тут делал, по какому праву я не убил его и чем я с ним связан. До этого у меня были все права стать Чисто-белым магом, но это закрыло эту тропу. Как я теперь понял — на мое счастье. Я доучивался к тому времени последние недели. Кончилось все тем, что меня сделали Синим, потом Голубым, за примерное поведение...— помолчав несколько минут он сказал — Но хватит обо мне. Возьми лист бумаги и нарисуй что-нибудь, только не внеочередную образину...

— А что мне будет?

Он задумался.

"Вот упрямая...Как дать ей понять, в чем ее сила? Как сделать так, чтоб она поняла, что нужно делать?".

— Я отвечу на один твой вопрос. Но ты должна выполнить несколько моих просьб.

Ее снедало любопытство. Ада послушно взяла листок и, нарисовав розу, протянула его магу. Тот посмотрел, одобрительно кивнул.

— Что с ней делать?

— Сделай живую розу.

— Как?

— Представь, что она настоящая, увидь, что она настоящая.

Ада напрягла воображение. В голове медленно вырисовалась картинка оживания рисунка.

"Вот он начинает двигаться, вот поднимается над листом, обретает объем, потом цвет...".

Ничего не вышло. Еще и еще — безрезультатно. Потом пришла досада.

"Да что это за невезуха?! Неужели я на это не способна! Оживи же! Если ты не оживешь — я ничего не узнаю!".

Изображение вздрогнуло, по линии пробежала линия огня. Лист вспыхнул и свернулся, осыпался пеплом. В руке ее лежала роза, точно такая же, как на картинке, только стебель и листы были слегка зеленоваты, лепестки же были серо-черные, как и на рисунке.

— Неплохо! — одобрил Атиус. — очень не плохо!

"Надо же. Преображение Материи! А я то думал, она создаст иллюзию, или принесет откуда-нибудь такую же розу...Сильна, ничего не скажешь...Правда неумела, иначе б лист не стал пеплом. Да и цвет соовсем не природный...".

— Теперь сделай из нее опять рисунок.

Ада снова напрягала воображение, но эффекта не было.

— Вспомни, о чем думала, что чувствовала, когда роза ожила...— посоветовал он.

"Что я чувствовала? Любопытство, досаду, немного злости, обиды".

Ада попробовала вызвать эти чувства. Тужилась над каждым по пол часа, но результата они не дали.

"Это что же? Я же могу! Ну же! Ты упряма, но я хочу, чтоб ты стала рисунком!".

Не успела она подумать последнюю мысль, как роза съежилась, пожелтела, развернулась бумажным листом, в центре которого она была начертана.

— Попробуй сделать это еще несколько раз.

— Не хочу.

— Как угодно. Надеюсь, ты поняла, что нужно делать? Подумай об этом...Это очень важно.

— Ты обещал ответить на вопрос.

— Спрашивай.

— Как на самом деле зовут лорда?

— Откуда мне знать? Он завет себя Эртис Ортен Агир, Пурпурный маг звал его Эрис, а более я ничего не знаю.

— А у него есть какие-нибудь родственники.

— Я обещал один вопрос. Однако и на этот я ответа не знаю. Вообще-то все темные состоят в родстве друг с другом, так что...Но я никого не знаю и ни о ком не знаю...— он подошел к столу, еще раз взглянул на гадкую книгу. — Это плохая книга, не читай ее. А вот в этих книгах — провел рукой по принесенным им томам — есть ответы на отдельные вопросы — с этими словам он ушел.

"Какой-то он странный стал...На удивление спокойный...А все же, о чем я думала? Как смогла? Я...Я хочу?...неужели это так работает? Нет, простое "Я хочу" не работает. Что же? Я...Я этого...ЖЕЛАЛА!!! Нет...Этого быть не может...Однако ничего самого страшного, чего я мола бы очень сильно не желать не случалось, когда я НЕЖЕЛАЛА. А случалось всякое неприятное только когда этого не ждали...".

Ада вспомнила: несколько раз Алифэн отбирал у нее кулончик-звездочку. Это ее жутко обижало и злило. И с ним начинали происходить странные вещи. На него все падало, его всем забрызгивало и обливало, он всюду спотыкался и проваливался и на нем все рвалось, на него налетали, наступали на ноги, сбивали машины, и просто всякие хулиганы почему-то норовили его избить. Правда все это еще более обозляло его против нее. Теперь она понимала, почему.

"И еще раньше почему-то сразу наплывала слабость и весь позвоночник пронзала боль...Почему же ее не было сейчас?".

Вспомнила рубиновые звезды.

"Интересно, а в чем их свойства?".

Мотнула головой, отгоняя мысли. Взяла книгу, открыла. "В'ы'ды маг'ы'ы' ы' магов" гласил заголовок первого пункта.

"Существуют множество делений магов по силам, которые они используют" — прочла она. — "Это маги Четырех Стихий, однако есть так же маги Жизни и Смерти. Маги Четырех Стихий используют силы своих стихий, воздуха, воды, земли и огня, и управляют ими, Маги Жизни — получают силы из царящей вокруг жизни, маги Смерти — из царящего мора или чужой смерти, вытягивают жизнь из живых. Они так же управляют своими стихиями. Особое же место занимает деление на три-четыре источника управления внутренними силами: Маги Разума, Маги Веры, Маги Слова и Маги Желания. Но при реализации одного из названных в преобладании наличие еще какого-нибудь свойства в момент колдовства дает дополнительные силы. К примеру желая что-то ты скорее это получишь, если будешь уверен в своих силах, верить в возможность и даже неизбежность этого. Маги Разума используют для колдовства силу своего воображения. Они представляют что-то на месте реального и это становится реальным. Маги Веры используют силу своего убеждения в чем-то. Если очень сильно верить во что-то — оно становится реально з-десь и сейчас. Маги Слова используют силу слов. Они часто говорят долго, витиевато, стихами и с ОСОБОЙ интонацией. Маги же Желания используют силу своих желаний. Их магия, в отличии от трех предыдущих, считается Чисто-темной, так как она плохо контролируема. Маг всегда получает то, чего он ИСТИННО ХОЧЕТ, если ему хватит сил, в данный момент, но не всегда то, что требуется, поскольку желания и логика, мысли не совпадают часто. Любой вид из перечисленных четырех магий, а особенно выказанный последним, многократно усиливают сильные эмоции. И только у магов разума Эмоции могут вызывать искажения. Что касается деления магов по цветам, то существуют несколько цветовых понятий, пересекающихся. Светлые маги имеют светлые, блеклые цвета, — Темные — цвета, близкие к черному, в основном. Серые — насыщенные, но не темные и не блеклые. Высшим Светлым магам присущ белый цвет, Черный цвет характерен для некромантов, у высших магов Хаоса золотой цвет. У высших Природных — серебряный, у Серых — стальной. По стихиям для магов воды — синие, магом огня — красный, земли — коричневый, а воздуха — белый. Маги природы являются Серыми...Среди них различают зеленых и карих управляющих растениями и животными соответственно. Чем насыщенней цвет — тем выше маг, но на смену режущему глаза приходит серебряный. У магов хаоса, как уже понятно, от красного — до темного пурпура а потом к золотому. У Светлых — выше — светлее, у Темных — наоборот темнее." — сердито мотнула головой. — "Бурда какая-то..." — перелистнула страницу. — "Артефакты и Амулеты для колдовства. Существует масса вещей, способных усилить мощь магии и облегчить процесс колдовства. К сожалению связь, возникающая между этими вещами и использующими их лишает мага большинства возможностей к колдовству без их помощи...Заклинание — совокупность звуков, интонации, жестов, мысли, убеждения и желания, имеющее конкретную цель и результат...Брррррр..." — положила книгу.

Легла на диван. Долго валялась, смотря в потолок, прочла принесенные Атиусом книги. В них явно были написаны указания, как колдовать, но она мало что поняла и явно не смогла бы это повторить. Уснула.

Имея огнеупорную шкуру, модно играть с огнем.

Мягкие шаги, тихое дыхание. Ада встала, открыла глаза — никого. Пахло каким-то парфюмом. Подошла к столу. На самом верху книжной стопки лежала алая книга в золотом переплете. Запах шел от нее. Открыла, ложась на диван. На самом верху бисерным подчерком было выведено: "Дэсаттак" отходили две короткие стрелки к словам ниже "Шывара" и "Тоо". Те в свою очередь расходились несколькими стрелками, у некоторых слов стрелок не было, и так до конца разворота.

"Язык сломать можно".

Провела по самым крайним стрелкам: "Шывара" "Ы'да", "Л'ы'а"..."Ы'нэр", "В'ы'заа"..."Чы'а", "Маййат", "Л'ас", "Ы'зу", "Н'ы'лот'эва"..."Т'эктар", "В'этара", "К'ы'а"..."Фойэр"..."Луж", "Ы'вай", "В'ээт", "Мон'элар". Перелистнула страницу. "Мон'элар", "В'эзалот", "С'экл'ы'за", "К'ы'аро"..."Сутр'ы'м'э", "Ап'эрто" еще и еще "К'энтол'эх"..."Н'ы'ватроз'э", "Кул'ы'мнат", "Сатт'ы'вв'эрх", "Ы'бай", "Шывара". Перелистнула страницу. Вверху было "Д'эма" опять куча стрелок. Уже почти не читая провела по стрелкам от нее до "Маг'эрм'э" в самом низу. Перелистнула страницу. "Д'эма"..."Шахар", "Д'ы'ффуз'ы'я", "Анна". В глаза бросилась еще пара надписей: отходящая от "Шахар", "Карэ" и "Сур'ма" под ней. На этом все кончалось дальше была куча пустых страниц.

"Бррр, ну и муть...Что бы это могло быть? Что бы могло значить? Может это какие-то семейные древа?".

Снова какие-то слова...на одной из страниц был тонкий столбик из слов, от предпоследнего отходили две стрелки к словам "Ир'ы'с" и "Л'ап'ы'с".

"Не тот ли это Ирис, что слишком уж сладок?".

Мотнула головой.

— Говоришь: "она спит"!? — дверь распахнулась и в комнату вошел лорд, таща за шиворот весьма помятого мага.

— На ваше счастье я уже проснулась — сказала Ада.

— Ну, показывай.

— Что именно?

— Что можешь.

— Стриптиз? Я не в настроении...

— Нет — сказал лорд, хотя понятия не имел о стриптизе. — Чему он тебя тут научил?

— Не хочу — лениво зевнула.

— Я сказал! — рыкнул Эртис, отпуская Атиуса.

— Ада, очень прошу — Атиус отошел подальше от лорда.

Ада зевнула. Вся мебель в комнате, вместе с самой Адой, взмыла в воздух, перевернулась и прикрепилась к потолку.

— Лорд, что ж вы по потолку-то ходите — рассмеялась Ада, махая ему с дивана ручкой.

Мебель отклеилась и вернулась на прежнее место.

— И? — сделал паузу Эртис — это все? Все, что может Демоница Анара?! — лорд нехорошо рассмеялся. — Чем же ты занималась три года?!!!

— Пыталась выжить.

— Могу тебя обрадовать, что с такими уменьями тебе не долго мучаться осталось — повернулся к Атиусу. — Кстати, раз уж я здесь, то дам тебе парочку самых полезных уроков.

Атиус вжался в стену. Его тело пробила дрожь и он упал, держась за сердце и хватая ртом воздух.

— Никогда не теряй времени даром. То, как медленно оно может тянуться, подскажет тебе, сколь важен каждый миг — было непонятно, кому из них он это говорил. — А тебе, девочка, следовало бы научиться хотя бы столь простым вещам, как причинять боль.

— Это как: так?

Эртиса впечатало в стену. Он поднялся, тряся головой.

— ОПЯТЬ?! Как ты смеешь распускать руки?!!!!!!!

— Я вас и пальцем не тронула...— с наглой усмешкой заявила она то, что было правдой в данном случае в прямом смысле.

— Я тебя...!!!

— Что, я? Пока что вы мне ничего сделать не смогли — усмехнулась Ада.

— ЗАПЫТАЮ!!!!!!

Аду окутала волна силы, норовящей вонзиться в тело, но всего через секунду эта сила преобразилась в привычную энергию и впиталась небольшим приливом сил, и только на языке был противный вкус чего-то дохлого. Губы Ады запунцовели.

— Попробуй, поймай! — крикнула она, выбегая через дверь.

Эртис не думая кинулся за ней.

* * *

Ада хохоча убегала от Эртиса, исчезая, когда ее уже почти хватали и возникая на поворотах. Лорд сначала бегал, потом тоже стал исчезать и появляться. Аде было весело — за ней гоняется пышущий злобой болван с намереньем того, чего никогда не будет. Губы ее алели. Оставалось только измотать его и тогда он точно ничего сделать не сможет, кроме как выслушать и поговорить. Гонка длилась часы, но вот Эртис начал задыхаться. Встал, шумно дыша и пытаясь прийти в себя после очередного возникновения. Ада возникла у него за спиной и, легонько стукнув его по голове, отскочила. Он развернулся. Выражение его лица было не человеческим. Он явно хотел что-то сказать, но никак не мог отдышаться.

— Лорд, ответьте на вопрос.

Его мысли явно были на уровне: "А не пошла бы ты со своим вопросом", но Ада продолжила.

— Вы не знаете, кто такой Ирис?

— Откуда...ты...знаешь...это имя? — ему удалось отдышаться, и он выпрямился. В глазах его было крайнее удивление, прогнавшее гнев.

— Ответите — скажу.

— Я не знаю — соврал он внаглую. — Теперь твоя очередь.

"Ну раз ты так, то...".

— И я не знаю — ответила с сарказмом Ада.

— Не ври!!!!!!!!!!!!!

— Не врите и вы!

— Ирис...это я. Это мое прирожденное имя.

— Один тип, очень похожий на вас, только весь сладкий, прилизанный, надушенный, назвался этим именем, предварительно выдавая себя за вас.

— ЧТО!!! — закричал лорд, тараща глаза. Смесь паники и ненависти. — Ляпис!!! как он здесь очутился!!! — он развернулся, почти исчез, но Ада положила руку ему на плечо, останавливая его.

— Чего!? — злобно рыкнул лорд.

— У меня есть предложение.

— Какое еще предложение!

— Вы хорошо деретесь?

— Получше тебя...Чего тебе надо?

— Давайте драться в рукопашную. Если я побеждаю — вы отпускаете Атиуса, если вы — получите все, чего вы хотите от меня.

Эртис обалдел.

"Сегодня явно какой-то сумасшедший день...".

— Не сейчас.

— Нет, сейчас!!!

— Хорошо, сейчас, только деремся на мечах. Если ты победишь — забирай этого мага и катись куда хочешь, если я — победитель — ты — моя раба навечно.

— Хорошо — Ада не знала, улыбаться ей, или злиться. Она понятья не имела, зачем предложила эту драку, но деваться было уже некуда. — Где?

— Во дворе слева от ворот.

Ада кивнула, исчезая.

Взамен на один уговор — другой.

Уже битый час она ждала лорда, а тот все не появлялся. Услышала шаги, обернулась. Здесь оказалась та, кого она меньше всего ожидала увидеть.

— Никто, что ты здесь делаешь?!

— Друзья и мастера должны быть вместе. Я принесла твой меч. Чую, он скоро тебе понадобится.

— Я же его тебе оставила.

— Но он твой.

— Ну и что. Раз он мой — я имею право дарить его кому хочу.

— И меня ты тоже кому-нибудь подаришь? — обиделась девушка.

— Что за чушь...

— Но я ведь твоя. И меч тоже твой. Он такой же живой, как и я, и такой же твой друг, как и я. Никто, кроме тебя, не имеет права им владеть.

— Но ведь ты — Никто — усмехнулась Ада.

— Я Никто — с ударением на первый слог произнесла та.

— Я уж не знаю, чего тебе нужно...Я оставила тебя в большом поселении, отдала тебе оружие...

— Мое место рядом с тобой.

Ада вздохнула.

"Ну что мне с ней делать...".

Молча взяла протягиваемый меч. На душе стало так хорошо.

— Так, что это — хмыкнул до боли знакомый голос — обзаводимся свитой? Хорошее дело, но надо его делать умеючи.

— Знакомься, Никто, это лорд Ирис — Ада заметила, что при слове "Ирис" лицо лорда на мгновение исказилось. — Мой очень далекий родственник. Лорд, это моя подруга.

Девушка потянула носом, фыркнула.

— Но он не вампир — прошептала она Аде.

— Ну и что? Я же сказала ОЧЕНЬ ДАЛЕКИЙ.

На лице лорда появилась полная презрения усмешка.

— Ну что, начнем? Отойди — последнее адресовалось Никто.

Лорд стал в стойку, не выпуская ни одного из двух принесенных им мечей.

— Два меча против одного...нечестно.

— Не надо было заводить свой меч.

Ада поманила ручкой. Лорд покачал головой. Ада взмахнула мечем, тут же по лезвию был мощнейший удар одного из мечей. Второй меч почти коснулся ее бока, но Ада отскочила. Ада попробовала сделать еще один выпад, но результат тот же. Потом напал лорд. Ада отпрыгнула. Еще раз, пронырнула под рукой, но один из мечей резко изменил траекторию. Выставила свой клинок. Полетели искры. Ада отпрыгнула. Она долго защищалась уклоняясь от одного меча и парируя другой. Вот лорд атаковал двумя клинками одновременно. Ада со всей силы рубанула по летящим к ней мечам, высекая сноп искр. Лорд выронил тот меч, что первым встретил ее атаку, выругался. Ада снова атаковала, но ее атака была отбита. Эртис снова перешел в нападение. Защищаться от одного меча было несказанно легче. Ада проныривала под рукой, оказываясь сзади, правда лорд успевал развернуться. Битва была долгой. Пару раз лорд пытался подставить ей подножку, но она, как бы невзначай, наступала ему на ногу, и он перестал это делать. Вот их мечи скрестились. Ада слегка наклонила свой меч, отходя в сторону — лорд выронил свое оружие. Без промедления Ада приставила лезвие к его горлу.

— Я победила?

— Убери эту железку — сказал Эртис, косясь на клинок. Всю злобу куда-то сдуло.

Ада ощутила, как задрожал и похолодел меч. Она даже была голова поклясться, что чуяла возмущение, но все это длилось секунды.

— Я победила? — она чуть прижала лезвие к его шее.

— Да, только убери это...

— Вы отпустите Атиуса?

— Забирай его и катись ко всем Архангелам!

— Так отпустите его...

— Пусть идет...

— Нет, отпустите его...— Ада понятья не мела, почему она так говорит.

Лорд вроде бы отпускал мага, но ей нужно было нечто большее, о чем она не имела вразумительного знания, и лишь только где-то в подсознании понимала, что ей нужно.

— Хорошо...

"Ты так печешься о его благе и свободе. Но то, что ты получишь, не будет исполнением твоего желания, что бы ты не получила...".

— Сейчас?

— Да.

— Клянетесь?

— Клянусь.

— Чем?

— Замком.

Покачала головой.

— Не пойдет.

— А чего тебе надо?

— Клянитесь жизнью.

— А не жирно будет?

— Маловато, но мне этого хватит.

Ее прожгли взглядом. Через пол минуты лорд сказал:

— Клянусь.

Ада отшагнула, отступая и с усмешкой слегка кланяясь.

— Так отпускайте — продолжила она требовать того, не знаю, чего.

— Вот настырная...

— Вы поклялись.

— И без тебя знаю.

— Так исполняйте свою клятву.

— Мне для это кое-что нужно — странное сплетение правды и лжи.

— Что же?

— У твоей матери была печать.

— Как она выглядит?

— Браслет со звездой. Принеси его.

— Зачем?

— Он нужен, чтобы я отпустил этого недоучку.

— Хорошо...Где я его найду?

— Это не мои заботы...

"Вот тебе заданьице. Попробуй-ка его выполни...А если ты его выполнишь — распутница-удача может мне ласково улыбнуться...".

— Хорошо — развернулась, исчезая.

Не бросай друзей — они хотят, как лучше.

Ада сидела за столом, задумчиво вертя в руках сережки из шкатулки. Какими-то подозрительными они ей казались...снова пришел Атиус.

— Ада, ты не знаешь, что за девушка бродит под окнами здания и кидает в них камни?

"Никто! Как я могла о ней забыть!" — Ада кинулась прочь из комнаты.

— Постой. Надо серьезно поговорить.

— О чем?

— Что за шутки ты затеяла с лордом?

— Ни каких шуток — все серьезно.

— И?

— Я хочу чтобы он кое-что сделал...

Маг вопросительно посмотрел.

— Чтобы он исполнил одно твое желание...

— Убил меня наконец-таки?

— Нет...А ты уже не боишься смерти?

— Рано или поздно приходит время и ты понимаешь цену всему. Я уже устал бояться...

— Так быстро?!

— Да. Я даже сам удивляюсь...Мысли, исчезнувшие много лет назад, вернулись совсем недавно. Ты не приложила к этому руки?

— По крайней мере не думаю...

— Так что ты хотела от лорда?

— Чтобы он тебя отпустил

Атиус ласково улыбнулся.

— Все-таки душа у тебя светлая, правда знаний мало...

— А в чем дело?

— Я не могу об этом говорить.

В окно влетел камень и со стуком упал на пол.

"Никто!".

— Тебя зовут...

Ада исчезла.

* * *

— Привет еще раз — раздалось сразу, как только Ада возникла во дворе.

— Прости, что забыла.

— Ничего страшного. Так вот, откуда ты взялась...

— Нет, я из других мест...

— Откуда же?

— Я уже и не знаю, но чую, что не отсюда.

— А где же ты живешь?

— Пойдем покажу — схватила ее за руку.

Девушки исчезли.

* * *

— У-ух! Как ты это делаешь без порталов? — спросила Никто, оглядываясь.

— Просто так получается.

— Милая комната. А это что? — ткнула указала на диван.

— Диван — улыбнулась Ада.

В огромных глазах девушки было полное недоумение. Ада вспомнила, вопрос Фарса "Крова чего??".

— Ну это постель такая...

— С нее же свалиться можно. Еще бы на шкафу спала...

— А это чтоб сквозняком не продуло...

— Без движения воздуха наступает смерть...

— А на сквозняке — боль.

— Впервые слышу. А это что за ларчик?

— Это мое наследство.

— А что там?

— Какая-то бижутерия, но мне кажется, что с ней не все так просто...

— Дай посмотреть.

— Да вот к примеру эти серьги...— подняла со столешницы вышеозначенное украшение

— А что это такое, серьги?

Ада усмехнулась.

— В ухе делается дырка и в дырку вставляется серьга.

— Кошмар...а что еще?

Ада открыла шкатулку.

— Можно?

Ада кивнула. Девушка порылась в шкатулке, достала брошку, задумчиво вгляделась в пустые глазницы черепа.

— Эта вещь принесет тебе неприятности...

— Почему.

— Не знаю, но я это чую. И еще вот это...— осторожно взяла в руки рубиновые звезды. — Мне кажется тут одной не хватает...— посмотрела на Аду. — Сними куртку, поддевку и бабочку.

— Чего?

— Куртка — ткнула пальцем в куртку. — Поддевка — на рубашку. — Бабочка — указала на выглядывавши подол платья.

Ада хмыкнула. Сказала, как они называются по правильному с ее точки зрения.

— Рубашка это длинная одежда из белой ткани в которой ходят дети до двенадцати лет, а платье — парадная одежда.

Ада еще раз хмыкнула.

— Сними.

— Зачем?

— Надо.

Пожала плечами, сняла вышеозначенные вещи и удивилась. То, что она обнаружила, не шло ни в какие ворота логики. Такая безрукавка из бисера была на ней во сне. Странно было то, что Ада ее совсем не чувствовала. Теперь уже хмыкнула Никто.

— Пожалуй нужно снять и жилет. Давай помогу — подошла к ней, стала что-то развязывать сзади и на плечах.

Как только невидимые узелки распустились, безрукавка повисла тяжелым грузом на плечах. Ада сняла ее, задумчиво принялась рассматривать. На уровне живота в мелком плетении что-то выпирало. Ада прощупала вокруг бугра, обнаружила место, где слои плетения не были сшиты, сунула туда руку и с трудом вытащила рубиновую звезду, много больше, чем две, лежавшие на столе. Ада повертела ее, отдала девушке.

— Все ясно. Увы, но и эти вещи скоро сослужат тебе плохую службу, но это не изменить — не в моих силах их разрушить. А вот этот камень для тебя очень важен — указала на кулон.

Ада сняла еще и сапоги с штанами, оставшись в топике и шортах, плюя на то, что в глазах и этого человека подобная одежда явно выглядела чудачеством. Принялась Аккуратно складывать на стул снятые вещи.

— Откуда у тебя эти шрамы?

— Какие?

— На спине, руке и ноге.

— На спине сколько я себя помну а вот другие...— осмотрела руки и ноги.

Действительно, одна полоса на руке и другая на ноге. Но откуда? Сколько она себя помнила, у нее ни какая рана не оставляла следов. Вспомнила, какую боль причинил, оцарапав ее именно в этих местах, рубиновый клинок скелетообразной девушки в цыганской юбке.

— Подожди — сказала Никто — я, кажется, знаю, чем нанесены шрамы на спине: вот этими камнями — показала рубиновые звезды. — А откуда другие?

— Скорее всего, это от одной драки. Как ее звали, я не знаю, но у нее был кинжал, скорее всего из рубина.

— А броня у тебя хорошая, как влитая...

— Какая броня?

— Да вот — указала на плетеную жилетку.

— Так это всего лишь финтифлюшка. Она легко порвется.

— Ты в этом так уверена? — в руке блеснул нож.

— Возьми и попробуй ударить — взяла ее и растянула.

— Я же тебя пораню.

— Не поранишь.

— Как скажешь — слегка ткнула ножом в жилет — ничего.

— Сильнее.

Со всей силы рубанула по жилету. Сноп искр. Нож покрылся зазубринами, но "бисер" ни чуть не изменился. Вернула ей нож.

— Хороша. Кто ее тебе делал?

— Какие-то создания...нечто среднее между кошками, нетопырями и людьми...

— У них были рты? — и без того огромные глаза ее расширились.

— Нет, и носов — тоже.

— Ты знаешь, кого видела? — прошептала она.

— Кого?

— Кирши! — в глазах девушки читался ужас.

Никто взглянула на Аду и, поняв, что та ни чего не поняла, пояснила:

— Выпивци страха!

— И что?

— Они пьют боль, страх, ненависть.

— И что?

— От них никто не уходил.

— И что???

— То, что тебя не тронули, значит, что ты подобна им.

Немного помолчала, думая.

— Тут ходят слухи, что я — энерговампир...

Она смотрела на Аду с немым вопросом.

— Ну это такая способность забирать чужие силы без причинения физического вреда и зачастую незаметно для жертвы...

В глазах девушки было удивление и какой-то страх.

— Чего? Если не хочешь со мной общаться — милости прошу идти куда хочешь...

— Зачем ты меня гонишь?

— Я тебя не гоню...

— Нет, ты гонишь! Зачем? Ведь я — твоя Подруга и мое место рядом с тобой. Что мне сделать?

— Да делай что хочешь!

Девушка обижено отвернулась, шмыгнула носом.

— Ты чего?

"Что с ней? Не понимаю. Видимо я ее чем-то обидела, но чем?".

— Так нельзя.

— Что нельзя?

— Нельзя говорить так.

— А как можно? Извините, миледи, но я не понимаю Вас.

— Я тебе враг?

— Нет, а что?

— На вы говорят с врагами. Нельзя...Нельзя быть жестокой к друзьям.

— Я? Жестока к тебе? Не думаю.

— Ты жестока. Неужели ты не понимаешь, что мы теперь должны идти вместе.

— Я по натуре одиночка. Я не понимаю, что тебя держит.

У Ады было мало друзей. Хоть все они были надежны и выверены, у всех них были свои личные дела, в которые она не лезла, а они не лезли ей в душу и в ее жизнь, хотя всегда помогали делом или советом, если это было нужно, хотя она никогда не просила их об этом. Ада вообще в глубине души считала себя жутким человеком, с которым невозможно долго находиться вместе, и не понимала, за какие заслуги ее друзья хорошо к ней относятся и вообще являются ее друзьями. Она в полной мере считала себя плохой, что, впрочем, ни чуть не ухудшало ее самооценку и не снижало ее самолюбия.

— Мой долг. Ты спасла меня.

— А ты — меня. Если б не ты — я бы утонула в болоте, меня бы разодрали звери или я бы просто померла с голоду.

— О каких расчетах может идти речь у друзей!

— Я никому ничего не должна, и ты — тоже. Я хочу знать: чего ты хочешь? И почему? Почему ты утверждаешь, что обязана быть рядом? Я тебя не понимаю.

— Я твоя подруга!

— Друг всегда поддержит, поможет и поймет. Почему же ты не понимаешь, что я не нуждаюсь в помощи.

— Нельзя быть одной! Дружба — единство тела и духа! — она отвернулась, уткнулась в ладони лицом.

Тело ее вздрагивало, но не слышно было не звука. Воздух пронизало отчаянье, обида, горе.

— Ты что? — Ада присела рядом, отняла ее руки от лица.

Из золотых глаз катились крупные слезы.

— Прости меня...

— За что?

— За то, что я сделала не так. Я ведь что-то сделала плохое...

— Мне? — нет.

— Но ведь у всего должны быть причины...

— Объясни мне, что для тебя значит дружба?

— Это быть едиными телом и духом. Знать друг друга. Делать все друг для друга. Быть всегда рядом.

— А теперь ответь: я твоя подруга?

— Нет.

— Почему? Ты же уверяешь, что ты моя подруга.

— В тебе нет моей крови.

Ада усмехнулась.

— Чтобы быть друзьями, не обязательно пить кровь друг друга.

— Как это так? Как же тогда узнать, что с Другом?

— А ты разве чуешь, что со мной?

— Нет, пока. Но скоро смогу.

— Я где-то слышала, что достаточно просто думать о ком-то и ты узнаешь, что с ним.

— Правда?

— Я никогда не вру. Ну что? Мир? не обижайся на меня. Мы просто очень разные.

— Так не должно быть.

— Все мы разные. Каждый индивидуален. Нельзя быть точной копией кого-то или чего-то. Так всегда. И это правильно, ведь даже бусины в ожерелье или куклы и те различаются и не являются точной копией друг друга.

— А тут все такие...как ты?

— Отнюдь.

— А какие?

— А пойдем посмотришь — надела платье, взяла ее за руку, и девушки исчезли.

Гостей стоит ознакомить с местным укладом.

Они шли по лесу. Ада намеревалась вывести ее к ближайшей деревне. Ада четко чуяла, что за ними наблюдают, и теперь она пыталась понять, откуда. Казалось, что со всех сторон. Наконец ее терпение не выдержало.

— Кто там?! Покажись! — голос ее прокатился по всему лесу.

Все смолкло.

— Ты это тоже чуяла? — спросила Никто.

Ада кивнула, хотя все было и так понятно. В листве крон и кустов прошла волна шороха. Серая тень скользнула меж кустами.

— Покажитесь, я не люблю ждать!

Пред ними возникли два серых комка, медленно обретая человеческие очертания.

"Опять эти чудики...".

— Тэвирьп! — сказал (или сказала) — пол сего двусущего оставался для Ады тайной — Зян, с опаской косясь на Никто.

Ада ни чего не поняла.

— Привет — пояснил Яно.

— Ну привет. Чего надо?

— А чего человеку тут надо? — Яно давил возмущение.

Никто присела, широко распахнув глаза уставилась в очи сначала одному, потом другому. Медленно закрыла глаза, запрокинула голову, громко дыша. Снова на них уставилась и что-то залепетала. Это была явно не та тарабарщина, которую произносили двусущие. Это был самый настоящий детский лепет. Яно и Зян сначала попятились, потом вытянулись, прислушались. Никто умолкла и встала. Двусущие подошли ближе, что-то начали тарахтеть, перебивая друг друга. Никто подняла руку и они умолкли.

— Пошли — потянула Аду за рукав.

— Что ты им сказала?

— Кто я, откуда, зачем здесь и что я им не враг.

— А по-каковски?

— Это Прирожденный язык.

— А ты можешь меня ему научить?

— Ему нельзя научиться. Его можно только вспомнить.

— Почему?

— На нем говорят с рождения, но с возрастом его легко забыть. Он слишком нежен и вытесняется прочими языками. А мне кажется, что тебе нечего вспоминать в его плане.

— Почему?

— Ты какая-то не такая...прости, но ты иная, нежели люди.

— И сама знаю...А как ты все это чуешь?

— Я все это вижу. Все имеет цвет, форму и зону распространения. Все что я ощущаю кожей, ушами и языком — я вижу так же, как глазами.

— А запах ты тоже видишь?

Задумалась.

— Если говорить честно, то да, и Силу тоже вижу.

— А зачем ты принюхиваешься?

— Чтобы увидеть. Я вижу ВСЕ, что ощущаю. А вот ты, как я поняла, этого не видишь...

— И после этого я странная? У меня все, как положено: запах чую, вкус ощущаю языком, звук слышу, образ вижу, тепло и фактуру ощущаю кожей.

— Нет. Это ты странная. И похоже здесь все такие странные, раз ты так говоришь. У нас все всё это видят.

— А иначе ощущают?

— Да. Ты хочешь есть?

Ада смолчала. Тем ни менее в руке Никто возник нож. Один взмах руки и лезвие отсекло ветку с дерева. Девушка ловко очистила ее от отходящих веточек, срезала молодую верхушку. Получилась двухметровая палка с двумя насечками на концах. Сняла с пояса какую-то тонкую шнуровку. Привязала ее к одному концу. Согнула ветку не очень сильно и привязала другой конец шнуровки. Натянула получившийся лук. Положила его на землю и принялась делать стрелы. Ада с интересом наблюдала. Тонкие, но твердые ветки заточенные с одной стороны и с оперением из жестких листьев с другой. Ада усмехнулась. Но Никто наложила стрелу, натянула лук. Тетива тренькнула. Стрела со свистом пронзила воздух и вонзилась в ствол. Ада сумела различить еще какой-то звук, когда стрела только начала полет.

— Это как это? — подошла к дереву и выдернула стрелу.

"Деревяшка деревяшкой".

— А так — с лукавой улыбкой ласково погладила тетиву.

"Тут что-то не чисто...".

— А тут без колдовства не обошлось?

— Какое колдовство!? Ничего подобного. Просто свойства некоторых трав и животных.

"А это разве не колдовство? Ну и ну тебя" — подумала Ада и допытываться дальше не стала.

Никто взяла новую стрелу и кошачьим шагом пошла. Деревья стали ухоженными, лес наполнил свет. Снова Ада почуяла, что на них смотрят. На сей раз, было вообще непонятно, откуда. Вскоре послышалось чавканье, хрюканье. Огромный вепрь ковырял рылом землю в кустах. Девушка максимально натянула лук. В воздухе повисло напряжение. Аду пронзило как молнией: если это произойдет — будут не самые хорошие последствия.

— Не надо — шепнула она.

Девушка опустила лук и непонимающе уставилась на нее. Ада резко обернулась. Между деревьями мелькнул кто-то светловолосый в зеленой одежде.

— Пошли отсюда.

— Я не понимаю. Зачем ты меня остановила.

— Кое-кто за нами следил.

— Кто же.

— Точно не знаю, но мне сдается, что один мой знакомый, весьма меня не любит.

— Кто же?

— Эльф по имени Элетас.

— А что такое эльф?

— Да что-то типа человека, но не совсем. Ладно, пошли.

У Ады было странное чувство. Она четко знала, что помимо этого эльфа за ними следил еще кто-то, но кто — не могла понять.

Уважение и помощь старшим.

Девушки вышли из леса. Никто замерла, глядя на высокую траву.

— Ты чего?

— Я туда не пойду.

— Почему?

— Потому что там нельзя увидеть ни зверя, ни топи.

— Нет тут ни зверей, ни топей.

— А почему?

— Потому что это не болото.

— А что это?

— Поле. Дикое поле.

— Как это дикое? Поле всегда кто-то возделывает.

— А его возделывает Мать-Природа — потянула ее за рукав рубашки. — Верь мне. Нет тут ничего.

— Я тебе верю...

Дикое поле закончилось, начались пшеничные поля. Колос почти вызрел. Далеко-далеко виднелись черные точки пасущихся коров. Они шли к видневшимся вдалеке домикам и вскоре настигли цель. На улице играли ребята. Крестьяне шли по своим делам. Но Ада четко чуяла, как все косятся на нее. Она выкручивала из своей памяти все, что знала о старинных деревнях. К сожалению ее знание ограничивалось царской Россией. Да и те, что были, были весьма поверхностны. Она подошла к сидевшей на лавочке старушке возле самой обшарпанной избы. Она ушла в землю. Соломенная крыша ее зияла дырами, труба покосилась, сама же изба накренилась в другую сторону. Окна были не украшены, ставен не было, дверь была открыта и висела на одной петле. Старушка была старенькая, немощная и грустная.

— Здравствуйте. Как поживаете?

— Да помаленьку. А вы кто ж такие? — странно. Голос у бабушки был живой.

Глаза были ясными, яркими, лучистыми. И еще. От нее тянуло чем-то, что располагало к общению и доброжелательности.

— Я Ада, живу тут по соседству. А это моя подруга Никто.

— Вы видать из соседней деревни. А мать твоя кто?

— Я без матери и без отца.

— Сиротинушка. А муж кто твой?

— Нет у меня мужа.

— Бедненькая — в голосе бабки была не искренность, и ответа она ждала иного. — Но господа тебя вижу пригрели. Вон и платьице с барского плеча.

"Ыгы. С эльфийского".

— Из чьей ты деревни?

— А я не из деревни.

— А откуда?

— Из города. А это чья деревня?

— А не чья. Были вон там — взмах руки в сторону эртисова замка — барины, да исчезли лет триста назад. С тех пор мы ни чьи. И ни кому мы в этих краях не нужны.

— Вы одна живете? И если честно, как ваши дела.

— Сын был — помер. Внук был — да в солдаты его забрали. Правнучка была — пропала. Муж жив, да пьет как лошадь. Изба вся разваливается.

— А давайте мы вам поможем?

— В чем же?

— Ну там воды принести, дров наколоть, может еще чего.

— Да чем же вы мне девочки поможете. Тут мужские руки нужны.

— Ну а мы чем хуже?

— Вы же девушки. Куда вам избу править да крышу крыть.

— Чем сможем — тем поможем.

Заглянула в дом. Никого. Лавки, стол, русская печь. У стены стояла большая бочка для воды. Заглянула в нее. Пусто. Повернулась к Никто.

— Дрова умеешь колоть?

Та отрицательно качнула головой.

— Тогда, пожалуйста, принеси воды. Надо наполнить вот эту бочку.

Никто огляделась.

— Чего ждешь? Возьми ведра и иди к колодцу — указала на колодец.

Та повиновалась. Ада взяла топор. Дров не было и она пошла в сторону леса. Плеск, смех. Оглянулась. Никто смеясь выплескивала себе на лицо горсти воды из ведра.

— Прекрати баловаться — прошептала Ада.

Тем ни менее ее услышали. Никто с виноватым лицом взяла ведра и пошла к дому. Снова пошла в лес. Дойдя до поля переместилась в лес, выбрала сухое дерево. Замахнулась, прицелилась в основание ствола и ударила по дереву. Всплеск щепок ей в лицо, но к счастью не попали. Еще один удар, теперь аккуратнее. На удивление легко она повалила его и разрубила на полуметровые дрючки. Собрала их сколько умещалось в руках. Снова в поле и пешком до деревни. Сделала несколько таких заходов. Потом начала колоть дрова. Когда набралась полная поленница, к ней подошла Никто.

— Все.

— Молодец.

— У вас есть серп или коса?

— Да где-то были...— старая женщина поднялась и поковыляла в избу. Откуда-то из-за печки она вытащила заржавленную косу. — Вот. Держите.

— Спасибо — Ада взяла ее и закусила губу.

"Какой ужас...".

Принялась тереть рукой рыжий металл. Тот начал удивительно быстро нагреваться, ржавчина будто растворялась, растекалась под ее пальцами, как густая жидкость. С каждым движением он все сильнее приобретала должный ему цвет и фактуру. Странно но та становилась даже острой.

"Надеюсь это сработает...Надеюсь это не иллюзия...".

— Что теперь?

— Теперь давай-ка пойдем за травой.

— Зачем.

— Крышу крыть.

Зашли на дикое поле.

— А ты уверена, что такие тонкие стебли подойдут?

Ада закусила губу, почесала себя за ухом. Провела рукой по высокой траве. Попыталась сломать травинку. Удивительно, но та не гнулась.

— Пожалуй, что да.

Девушки накосили травы.

— Сырая.

— Ты в этом уверена? — сунула руку в груду травы.

"Увы, но да".

Но под жарким солнцем трава быстро высохла. Бабушка в избе гремела посудой. Девушки взяли по охапке сена. Они понавязали небольших пучков и полезли на крышу.

Бабушка с загадкой.

Ада видела, как, бряцая колокольчиками, в деревню вошло стадо коров. Одна из них подошла к дому старушки и замычала. Старушка завела ее в сарай у дома. Потом махая хворостиной пацаненок привел стадо коз. Все дыры в крыше закрыты. Они спустились, уселись на лавочке.

— Все? — спросила Никто.

— Пока что да.

— А почему пока?

— Потому что.

— Почему?

— Для тебя — все.

— А для тебя?

— А я еще кое-что ночью сделаю.

— Девочки, идите покушайте, работницы вы мои.

Хлеб, сыр и молоко. Не самое аппетитное с точки зрения Ады, но ее подругу это вполне устраивало.

— А зачем вы здесь? На странников не похожи, на купцов — тем паче — сказала пожилая женщина.

— А в гости.

— К кому?

— А к вам.

— Как это ко мне? Вы разве мне родственники.

— Все мы люди — братья и сестры — Ада улыбнулась. — У вас скотина есть?

— Корова и две козы — но Ада чуяла, что старушка хотела сказать что-то другое, но сдержалась.

— А какие-нибудь новости здесь есть?

— Какие могут быть новости в нашей глуши. Все события по городам. А что кстати в городе делается?

— А ничего особенного. Люди рождаются, женятся и умирают, как всегда — Ада подавила желание напугать старушку сводкой новостей из телевизора. — А вы не подскажите, что тут случилось?

— Это о чем вы?

— Да тут все какие-то настороженные...перепуганные.

— Да три года назад у леса такая куралесица была...рев, бой, грохот и огонь три дня горел. А с недавних пор тут зачастили солдаты проезжать. Заходят, без спроса берут что им вздумается, да еще и мужчин на службу забирают. Так если всех мужчин забрать — кто же будет работать?!

— А без солдат кто же защищать будет? — усмехнулась Ада, хотя в ее сознание начало вползать подозрение, что и без солдат вполне возможно защищаться.

— Не было б армий — не было б войн и разорений!

— Разве?

— Войско надо кормить, а его не кормят, войску нужна работа, а им ее не дают. Отсюда все бесчинства и войны. А кого забирают в солдаты те либо умирают от болезни и голода, либо на поле брани или в плену.

"Ну и пессимистка".

— Войско это часть государства, это его сила и лицо.

— Лицо это народ. Сила — тоже народ, а не войско. И нет здесь государства. Все государства на западе и севере, а здесь и дальше к горам только вечно воюющие княжества. Солдаты нужны князьям — это их войска, в том их сила, разбой нужен князям — это их стезя, в том их богатство.

— Как же так. Грабить свой народ?!

— И вообще народ и власти — два разных рода, и второй живет за счет первого.

— Ну вы бабушка дали. Это же не патриотично.

— Я люблю родину, а не тех, кто над ней глумится и глумится над ее детьми — народом.

"Во блин бабка! Экая вумная. И откуда только у нее такие мысли?! Как-то не по времени такие мыслишки".

Аде приходилось слышать подобные мысли, но то был двадцать первый век.

"А здесь век четырнадцатый, или около того".

— Это откуда вы столько знаете?

— Да многие это знают. Да и больше века живу на свете...

— Вам что, сто лет?!

— Да побольше будет...

— А по вам так лет семьдесят, не более.

Бабушка заулыбалась.

— А кто здесь князья?

— Да из таких особо крупных...Мировышен — на западе, Люритовы земли на юге и юго-востоке, у самых гор Аглентыр. Остальные мелки, и постоянно меняются. Но здесь много свободных земель. Кто-то платит просто дань. Мало людей беспрекословно подчиненных. Одна беда: армии княжеские...если князья не воюют меж собой — армии бродят и грабят.

— А короли?

— Короли на севере и западе. Здесь только князья.

— А о них что известно?

— Там на земли вассалов сажают. Вся земля королевская, а он часть ее выдает вассалу. Вассальство, как и королевская власть, переходит по наследству. Из самых известных королей там Людвиг, Винитор, ну пожалуй и Авайт.

— А откуда вы столько знаете?

Подслеповатые глазки забегали.

— Я...я училась.

— Где?

— В школе — ложь.

— В какой?

— В...в той, что раньше над этими землями покровительствовала — шепнула на ухо. Опять ложь.

— Так вы кол...

— Тс! Не произноси это слово! Люди здесь суеверные. Камнями закидают! Они даже произносить эти слова боятся. Говорят: беду накличешь.

— Если вы не так уж просты, почему у вас хозяйство разваливается?

— Во-первых я зеленая, во-вторых у меня крайне маленькие способности к — вместо слова сделала какой-то непонятный жест во взмахе. — Вообще-то все мои способности ограничены тем, что я зеленая. С животными и растениями у меня все прекрасно, но — опять этот же взмах — совершенно не выходит. Так что поправить дом не выходит. Даже хуже. Он все время обрастает плюющем и мхом.

— А почему вам не помогут?

— А тут и своих дел много у людей. Если б изба сгорела или рухнула — другое дело, живо б все поставили, а так — лень.

"А специально ее рушить разумеется глупо" — мелькнуло у Ады в голове.

— Конечно! Что за глупость. Ты я вижу девочка тоже не простая, да и подружка твоя. А вот меня всегда интересовало: каково это за горами жить?

— А я откуда знаю. Меня туда везли, да я передумала.

— Как!? Ты разве не оттуда?!

— Я вообще из другого мета, которого на картах здешних нет. Оно очень далеко, но в тоже время и очень близко.

— Ты не из этого мира...А твоя подруга оттуда же?

— Тоже из далекого но близкого, но из другого.

— А выглядишь ты так, будто из-за гор. В смысле лицо, волосы, тело, кожа...только платьице у тебя от Барина...Странно, я думала там из таких... Хе-хе... — хохотнула эта милая старая женщина почему-то очень гаденько... — сапожки сразу делают и на шашлык...

— Какого еще барина? Я никому не служу.

— Все Светлые и Серые, в том числе и — опять взмах — ему служат. Зеленые зовут его Барином. В прочем мы всех не простых властителей баринами зовем.

— Кого барином зовете?

— Да Аберона — на грани слуха произнесла она. — Не боись. Я зеленая. Мы сами по себе, не судим по цвету и роду, и, скажу даже, весьма не любим власти, как ты заметила.

— А как ваше имя?

— А как у Килийского лебедя.

— Это как?

— У них Ири, а я Ирья — улыбнулась.

Девушки улыбнулись.

— Значит так. Домик мы вам поправим, если найдете краску — то и покрасим.

— Кто ж дома в деревнях красит?! — рассмеялась.

Никто тоже явно хотела посмеяться, и как только Ада улыбнулась, она хохотнула. Девушка вообще не знала, нафига красить дома.

— Ну значит не будем.

— А ты самоучка или с учителем?

— С учителем, а вы откуда знаете?

— Да если б ты была в школе — ты б иначе себя вела, да и не выпустили б тебя из здания в столь ранние лета. Тебе сколько? Семнадцать?

Ада задумалась.

— ...

— А кто твой учитель? И зачем он тебя отпускал?

— Меня никто не отпускал, я просто хожу где хочу и делаю что хочу.

— Ой, и не светла же будет твоя дорожка с таким убеждением...а кто он все же?

— Голубой маг по имени Атиус.

— Как?! — глаза бабушки расширились.

— Атиус. А вы его знаете, Ирья?

— Мы однажды виделись...

— Когда и где?

— Давно это было...сейчас уже не припомнить...— Ада чувствовала, что Ирья просто не хочет чего-то говорить.

— А если честно?

— Не все стоит знать...

— Вы с ним одного...хм...

— Возраста? Да. И из одной деревни. Какой он счас?

— Худой, бледный, в основном трусливый...

— Ты говоришь трусливый?! Даааа, он сильно переменился...

— Но в последнее время он стал какой-то...не отрешенный, а...

— В своих мыслях, которые никому не понятны.

— Я знаю, может быть это не приятно, но почему, если вы с ним одного года, он выглядит...

— Моложе? Потому что он может — опять взмах. — Такие способности сохраняют молодость, или по крайней мере отсрочивают старость. Если конечно знаешь, что делаешь.

Перавя проверка возможностей.

Остаток дня они провели вешая дверь, делая и вешая ставни. Стемнело.

— Девочки! Идите в дом! Уже темно. Отдохните.

— Спасибо.

Ирья вновь их накормила. Она предложила им спать на печке, но те наотрез отказались. Ада просто не хотела спать, да и не вежливо это было, ее подруга же видимо не признавала никакой постели, кроме постеленной на полу. Бабушка дала им по одеялу и подушке и полезла на печку.

— Спокойной ночи!

— Спокойной...— с печки донесся храп.

Отдав все это добро Никто, Ада вышла на улицу и вдохнула теплый ночной воздух. От разогретой земли тянуло влажным жаром. Какие-то цветы и травы наполняли воздух густым сладковатым запахом. Кругом царил сон. Ада медленно закрыла глаза.

"Сон должен бы быть крепким для всех в этой округе, кроме Меня, и непробудным до утра. И все сделать нужно как можно аккуратнее и тише".

Еще раз вдохнула, мысленно теча с снотворным воздухом во все щели. Мотнула головой, отгоняя сон, сморгнула. Дом затрещал, заскрипел, медленно начал вылезать из земли. Бережно, как детская колыбель, как фигурка из тончайшего стекла, поднимался вместе с половым покрытием и спящими в нем людьми. Он поднялся, явив дырку с люком — вход в погреб. Странная тяжесть давила на нее, будто она своими руками держала дом, мышцы напрягались, хотя они ни чего не держали. Ада шумно вдохнула, успокаиваясь. Воздух лизнул тело, расслабляя его. Она закусила губу. Земля начала сгребаться с окружающего пространства в отпечаток дома, не засыпая погреба, и утрамбовываться. Когда получилась ровная площадка, Ада вновь уставилась на дом. Тот опустился аккурат на прежнее место.

"Все равно криво. Видимо бревна подгнили и начали разъезжаться...".

Крыша приподнялась, на несколько сантиметров, следом приподнялись поочередно и все бревна. Со всех сторон сыпались тряпочки и прочее, чем были заткнуты щели между бревнами. Разбегались возмущенные клопы.

"Нужна глина" — решила Ада.

Земля у ее ног начала разгребаться. Получилась довольно глубокая яма. Из ее дна выкопался приличный кусок, чего-то похожего на глину. Бревна начали опускаться, а места, где они соприкасались, облепливались глиной, глина же ложилась между ними, так, чтоб те лежали ровно. В конце опустилась крыша. Труба так же разобралась по кирпичу и сложилась заново, каждый кирпич был обмазан глиной, чтоб устранить дефекты и ложился очень плотно к другим. Запахло паленым деревом. Глина стала красной. Ада глянула на работу, занявшую у нее всю ночь.

"Вручную на это ушло бы много месяцев труда множества мужчин...".

Возможно от осознания этого, на нее навалилась слабость. Где-то закукарекал петух. Начинало рассветать. Ада вдохнула, расслабила роющие мышцы. Со всех сторон потянуло бодрящей прохладой и живительным теплом. Эти потоки не сочетаемые ветра окутали ее, они пронзали ее, вливались в нее. Все успокаивалось, набиралось сил, переставало болеть. Это была Сила, только Аде она была непривычна, от этого она видно то и не поняла. Впервые она осознанно брала силу из самого могучего существа в мире — самого Мира, Планеты. Посвежевшая и ободрившаяся Ада тряхнула головой и зашла в избу.

Иногда лучший способ излечиться от алкоголизма — увидеть чертей, даже если черти настоящие.

На полу был мусор, но это не было важно для Ады. На полу на двух одеялах лежала Никто. Ада посмотрела на нее. Та сморгнула и выпрямилась.

— Доброе утро.

— И тебе того ж.

На печке закряхтела и заворочалась бабка. С трудом она слезла с нее.

— Доброе утро.

— Доброго утра, деточки.

— Как вам спалось.

— Ох хорош.

— Ничего не беспокоило?

— А никто не видел?

— Вроде б нет.

Бабка умылась, пошла в хлев. На стол вновь стал кувшин молока, лег сыр и хлеб. Девушки поели. Дверь распахнулась, в дом ввалился пьяный и ободранный старый мужчина.

— Ууууууууу! Ведьма! — проорал он, шатаясь, пошел к ним. — Привела тут своих подружек! Уууууууууууууууу! Слетелись на шабаш! Ведьмы! Чего, все жрете. Наш хлеб жрете! Кыш отсюдова, нечисть!

Никто встала. В глазах ее читался гнев. Ноздри ее задрожали.

— Мы не нечисть — от ее голоса внутри все холодело и тоскливо выло.

— Нечисть! Ведьма! Та старая, а ты — молодая! Кыш! Без тебя тошно!

— Это ваш муж?

— Да. Вы уж простите его. Это все хмель...

— Он давно пьет? — так, будто его не было, спросила Ада.

— Да почитай все время. А с тех пор, как правнучку украли, он стал зол, и на ведьмах и нечисти помешался.

— А кто ее украл?

— Как кто?! Старогодки из школы.

На лицах обоих девушек было недоумение.

— Ты что, не знаешь, что ли, что они детей в школу воруют?

— Да слышала, просто забыла...

— Уууууууууууу! Ведьма! Вали на свои ведьмовские слеты! Вот те метла! — схватил стоявшую у двери метлу и швырнул ее в их сторону.

Ада слегка отшагнула — метла чуть не треснула ее по голове.

— Не оскорбляйте ее — потребовала Никто.

— Заткнись, ведьма! Ты здесь чужая! Не лезь! Сядь на метлу и лети отсюда!

— Я не ведьма.

Воздух стал мертвенно холодным. Запахло могилой.

— Да?! А кто ты!? Ведьма самая настоящая!

— Вы ошибаетесь — подошла к нему. — Знаете, пить очень вредно, особенно много и часто...Могут померещиться...

— Кто?! Ведьмы?! Так я ведьм и так вижу! На костер вас всех надо!

— Я предупреждала...

Лицо ее исказилось: губы задрались, обнажив зубы. Зубы были не человеческие — полный рот клыков! рот открылся в шипении, глаза сузились и засветились мертвенным холодным светом. Нос сморщился и задрался, лоб опустился. Дед мигом протрезвел, попятился, стал креститься, бормоча "Свят! Свят! Изыди!".

— Будешь еще пить?

— Н...н...Нн...Нееееееееет!!!!! Свят! Свят!

Она еще недолго его попугала, потом лицо ее стало прежним. Она ухмыльнулась.

— Больше он пить не будет.

— Ты Визарь?! — в голосе Ирьи был ужас.

— Мы чтим время и мудрость — поклонилась. — И не любим хамство, злобу и порок. Нам пора, правда?

Ада кивнула, взяла ее за руку и они исчезли.

Подруга.

Они очутились в адиной комнате. Ада не чуяла возмущения — она поступила бы так же, если б ее не опередила Никто. Но она не понимала ничего.

— Зачем ты это сделала?

— А лучше б если б он продолжал всех оскорблять?

— Но ты же "чтишь время и мудрость". А он был довольно пожилой.

— Скажем так, не смотря на дряхлость, он был много моложе, чем те, кого он оскорблял — ухмыльнулась странно.

Ада подняла вопросительно бровь.

— Да и возраст не гарантирует ни ума, ни мудрости. За то его поведение было крайне глупым.

— Та он же пьяный был. Пьяные, как дети — им все можно.

— Если пьяным он становится таким дураком — ему не надо было пить.

Ада хмыкнула.

"Все логично, слишком логично".

— Лааадно...Кто ты?

— Я — Визарь, ты же слышала.

— Ты не человек?

— Почему же? Я вполне человек.

— А твои зубы?

— Подумаешь! Люди разные бывают. Вот я такая, и в Тэхато это вполне нормально и весьма красиво.

— А что значит "Визарь"?

— Это значит "страх смерти".

— А почему?

— Потому, что Визарь гонимы страхом смерти, но они же и несут его.

— Страх постоянен?

— Да.

— Странно. Я не чуяла, чтоб ты постоянно боялась, да и мне совсем не страшно.

— Когда он придет, все, что ты учуешь, будет страшная боль, проникающая во все и сводящая с ума. Пугать тебя у меня нет ни причины, ни права.

— Это так ты пугаешь: делая жуткое лицо?

— В каком смысле?

— У тебя задрался нос и глаза светились. И эти твои зубы...

— Ты это видела?! Хотя...можно было и догадаться, если ты знаешь про зубы. Ты увидела то, что должен был видеть только он. И я чувствую, что ты должна кое-что узнать.

— Что же?

— В Тэхато есть люди, а есть вампиры и люди могут стать вампирами, а вампиры зависят от людей и хранят их. Но у этого мира много смежных и похожих. В одном из них живут знакомые тебе "Кирши". Кирши обладают странным свойством рвать ткань миров без порталов. Это мир весьма далек, но все же относится к близким к Тэхато. Но есть другой мир. В нем нет ни вампиров, ни людей как таковых. Есть нечто среднее. Они зовутся Визарь. Они похожи на людей Тэхато. Но их отличают зубы, и подобно вампирам Тэхато им нужна живая кровь, но так же им нужно и мясо. Они смертны и очень уязвимы. И подобно им они могут управлять эмоциями. Они управляют голосом и ликом, но их это редко спасает. У Мастеров есть привычка брать себе Подруг из других миров. Моя прабабка должна была стать подругой, но она была горда и была против, а насильно никто этого делать не будет...она осталась там, у нее родилась дочь...Ну вот и все...

— А как ты нашла меня?

— Твоя кровь во мне, не знаю как, но она во мне — погладила черную полосу на кисти. — Она зовет меня. А владеть порталами не так уж и трудно...

— А меня научишь?

— Я могу сказать как, что и почему, но учится каждый сам. Нужна арка, круг или извилистая замкнутая тропа. По ней должна бежать сила. Ты должна знать свою цель и владеет своими силами. Направь их по контуру, сотки вокруг себя кокон и пусть они текут по тонкой неразрывной и замкнутой нити, из которой сотканы. Сделай твердые и уверенные шаги или повороты — ткань мира натянется и порвется.

— Звучит весьма сложно.

— Ты в этом так уверена? Смотри!

Открыла дверь. Шумно вдохнула, расслабилась, медленно выдохнула. Провела указательным пальцем по всей дверной раме. Невероятный всплеск силы. Сделала пол шага в проем. Что-то, будто тонкая пленка натянулось и заколыхалось в проеме. Та ее половина, что была за этой тонкой пеленой — исчезал. Рывок назад. Почти ощутимое дребезжание невидимой пелены. Девушка цела и невредима стояла в комнате, сжимая в руке что-то. Очень быстро она провела сверху вниз в дверном проеме, махая рукой влево-вправо. Подошла к ней.

— Полюбуйся! — раскрыла ладонь. На ней был плод размером со сливу. По форме похожий на зерно миндаля. Зеленый с красными продольными полосами. — Красив поцелуйчик? Съешь!

— Не хочу.

— Тогда бери и спрячь в укромном и неосвещенном месте.

— А зачем он мне? И что это вообще за штука?

— Это плод целуй-рады. Дерево растет над могилами, политыми Святой кровью, цветы его распускаются там, где его коснешься поцелуем, а плоды созревают только когда под ним зачнется ребенок. Сок древа дарует плодовитость и помогает взрастить здоровых детей, его цветы — источник жизни и радости, его же плоды хранят жизнь и душу. Если коснуться губами и подышать на поцелуйчик, то его можно носить с собой. Он заревет, если тебе грозит опасность и заплачет кровью, если совершишь ошибку, губящую твою душу. После кровавых слез он сохнет вместе с душой.

— А зачем мне его есть?

— Если его съесть — он даст свободу душе.

— Это что же, освободит ее от тела?

— Если душа увядает — да, но если она жива — для нее не будет границ и ни кто и ни что не сможет завладеть ей. Правда она сама может отдаться, но только любви.

— Ну и зачем мне это?

— Тебе грозит опасность. Не сейчас, но очень скоро.

— Какая?

— Кто-то хитрый и жестокий жаждет власти над тобой.

"Уж не лорд ли Эртис. Слышали-с...".

— Ты этого можешь не чуять, но...Лучше съешь. И прямо сейчас.

— А откуда ты все это знаешь?

— Чую. Не знаю, как объяснить. Я не вижу и не слышу, но просто предчувствую это.

— О! так ты у нас мало того, что колдунья, так еще и провидица! А почему бы тебе самой его не съесть.

— Нет смысла.

— Почему? Почему бы тебе не оставить его себе, раз он так полезен?

— Мне он не принесет пользы.

— Почему?

— Он не полюбит меня. Он изувечит меня.

— Почему?

— я не знаю, как это выразить словами. Все его чудные свойства проявляются только если он отдан с добрыми намереньями и полным согласием. А я взяла его без ведома...

— ты его украла?

— Что значит украла?

— Украсть это взять без ведома и разрешения, самовольно.

— В таком случае да.

— Раз он краденый — он и мне навредит.

— Нет. Я ведь его отдаю тебе. Бери — вложила его ей в руку. — Съешь.

— Ну ладно...— поднесла ко рту.

— Только не жуй, а проглоти целиком.

— Не могу. Он слишком для этого велик.

— Это тебе так кажется.

Ада засунула его в рот. Через пару секунд, после того, как ее губы сомкнулись, она схватилась за грудь. Плод сам юркнул в глотку и прокатился по пищеводу. Причем все было так неожиданно, что она только и смогла, что удивиться и закашляться. Никто улыбалась.

— Ты это нарочно?

— Нет. Все, что я для тебя делаю — из лучших побуждений.

— А зачем ты вообще для меня что-то делаешь? Чего во мне такого особенного?

— Я твоя подруга. Я должна это делать.

— Слушай меня внимательно: ни кто ни кому ни чем не обязан и ничего не должен. Каждый делает только то, что хочет.

— Но я хочу это делать. Хочу так поступать.

— Ну это уже совсем другое дело! И все же, почему?

— Просто так.

Ада улыбнулась. Никто прошла по комнате и высунулась из окна.

— Ну и когда эта штука станет действовать? Я что-то ничего такого не ощущаю...

— А по-твоему тебя должно перевернуть и начать корежить?

— Нет, но что-то же должно измениться?

— Он не изменяет. Просто он встает щитом сам.

— А как это проверить?

— Лучше не надо...

— А вдруг не получилось?

— Ты мне не веришь?

— Верю, но...

— Охотнику до души не поздоровится...Верь мне...

— Да верю — махнула рукой.

Неудачи в учебе неизбежны.

— Здравствуйте — тихий и весьма знакомый голос.

Ада обернулась. В комнату вошел Атиус. Его взгляд был устремлен на Никто. Что-то недоброе было в выражении его глаз. Девушка смотрела на него так же.

— Приветствую — сказала Ада. — Как я вижу, у вас "любовь" с перового взгляда...Ее зовут Никто. А это Атиус. Он, типа, мой учитель...

— Учиться у раба — себе дороже — холодно произнесла Никто.

— Якшаться с упырями — тоже — не менее холодно ответил маг.

— Позвольте мне решать, что мне делать — сказала Ада. — Род и обстоятельства не определяют суть.

— Я чую в нем часть силы того, кто грозит тебе бедой — сказала Никто.

— Но не он же сам...— ответила Ада.

— Но он подчиняется твоему зложелателю.

— Не всегда. И я выиграла ему свободу.

— От вампиров, особенно таких, одна беда — сообщил маг.

— Ты не протестовал, когда я говорила про Фарса.

— Прошлое не исправить, но твой поход нельзя назвать счастливым, не так ли?

— Неприятности всегда ко мне липнут.

— Раб рабом и останется.

— И людоедов не изменит милое личико.

— Воля господина всегда сильнее собственной.

— И голод — тоже сильнее ее. Никогда не покупайся на внешность. Красота — обманчивая личина.

— Как верно! И жалости не давай свободы.

— Не верь красивым словам и манерам.

— О да! И советы всегда сначала обдумай. Маги всегда действуют только в своих интересах.

— Как и вампиры.

— Ты не должна общаться с этим созданием! — крикнули они разом.

— Позвольте мне решать за себя. Прошу: успокойтесь.

— Есть самый страшный из грехов — предательство — весь мир таков!

— Законы жизни так просты: не верь, не бойся, не проси!

— Если вы сейчас не успокоитесь — я рассержусь!

— Закрой душу, глаза открой — узнаешь стразу, кто он такой!

— Все страсти пошлы и грешны — в чистоте спасение души!

— Все! Вы мне надоели.

Обоих противников подняло в воздух, причем так, будто каждого из них держали за ногу.

— Давайте миритесь.

Гордое молчание.

— Отпусти, это не смешно — потребовал Атиус, когда кровь сильно прилила к голове. — Ей может и все равно, а у меня уже все в висках стучит и распирает.

— Мирись!

Чуть помялся и сказал.

— Ладно...Хорошо, только отпусти меня.

Его швырнуло в кресло. Он с трудом выпрямился, покачиваясь — у него явно кружилась голова.

— Теперь ты — обратилась к Никто. — Мириться с ним будешь?

— А что я? Мне все равно. Мне и так не плохо.

— Я очень прошу...

— Так бы с разу...

Она вернулась в нормальное положение и опустилась на пол.

— Я просила и раньше.

— Правда? Я не слышала.

— Каждый слышит только то, что ему хочется — хмыкнула Ада. — Так зачем ты пришел?

— Я сомневаюсь, что в ее присутствии можно учиться.

— Мне она абсолютно не мешает.

— Тогда давай начнем. Ты читала книги, что я приносил?

— Конечно.

— Конечно что?

— Конечно да.

— А ты хоть что-нибудь поняла?

— А ты как думаешь?

— Надеюсь, что да.

— Зря надеешься...

— Тебя наверное это рассмешит...

— Что?

— Все учебники пишут теоретики.

— И что?

— Те, кто не имеет права, а под час и не умеют колдовать учат, как это делать.

— Странно...

— Все учителя, все статные маги, которых боятся ученики, не могут на самом деле ни чсего сделать. Но об этом становится известно только после окончания школы, и то не всем. Практики же: самые слабые — целители, по сильнее — полевые маги, еще сильнее — боевые, самые сильные — стражи и жрецы, а самые изворотливые — ухмыльнулся — архимаги Большого Магического Совета.

— Ну зачем ты все это говоришь?...тебе же, судя по твоим словам, будет худо от этого.

— А что они могут сделать?

— Наказать тебя.

— Ну и что? Смерть — только начало, а отбирать у меня нечего.

— А жизнь, а сила?

— У меня больше нет ни чего моего.

— А чье же? Лордово? — усмехнулась она.

Он приложил палец к губам, выпучил глаза.

— Но как?

— Чщщщщщ! — зашипел он, и произнес одними губами — Нельзя.

Ада криво ухмыльнулась.

— Я попробую тебе объяснить то, что там сказано — произнес после минутного молчания Атиус. — ты энерговампир, по этому, думаю, тебе будет легко это понять. Вокруг нас собрана сила. Любая материя накапливает силу в той или иной мере. Сила идет от сердец планет и звезд Занебесья, и от любой планеты, по которой ты идешь, следовательно тоже. В каждом теле эта сила изменяется и циркулирует в нем и вокруг него. Без этой силы жизнь невозможна, невозможно даже само существование, ведь лишившись ее, нечто обращается в ничто. Она дает жизнь, творит и изменяет, но может и разрушать, хотя при этом она обязательно что-то создает, ведь "...сила действия ровна силе противодействия..." и "...ни что не исчезает бесследно...". Так или иначе эту силу можно забрать или отдать как из ее первозданного источника, пак и из последующего вместилища. Каждое движение, каждое слово и мысль несут в себе частичку силы своего источника. Думаю ты все это знаешь. Из всего этого следует, что циркуляцией силы МОЖНО УПРАВЛЯТЬ, управлять осознанно. И только с силой слово, мысль или действие будет творящим что-то, и чем больше силы в творце и чем больше ее выбрасывается, тем более Велики его творения. Но надо уметь ей управлять. Не осознано мы это делаем ежесекундно. Для каждого вдоха, для каждого слова и действия мы ее используем. Когда заживают раны, или когда мы мыслим, мечтаем — мы ее используем. И направляя ее, мы можем управлять всем, что вокруг и внутри нас. Ну вот собственно и все самое главное. Сядь, расслабься, попытайся ни о чем не думать и только ощущай эти силы.

Развалилась на диване. Дышала ровно и глубоко.

— Так ни чего не выйдет. Сядь ровно.

Села. Расслаблялась полтора часа, пока наконец не только почувствовала слабые потоки, но это чувство заменило все остальные, и ощущение стало очень четким. И она поняла то, что ее очень раздосадовало.

— А ты был прав.

— В чем?

Она не услышала, но почувствовала эти слова.

— Я тебя, как ты выразился, вампирю. Но не только тебя. Я тяну силы вообще из всего.

— Постарайся прекратить поток.

— Не могу.

— Почему?

— Не знаю, но не могу...

Атиус издал какое-то странное хмыканье.

— Но не только я тяну силы. Все живое тянет силы из того, что его окружает, но так же оно всему их и отдает.

— Упражнение закончено.

Встала, тряхнула головой, возвращая себе все чувства.

— Теперь попробуй ощутить, как она циркулирует в твоем теле.

Уперлась в одну точку, глуша все чувства, а после и прислушиваясь к течению крови по всем жилкам, даже по капиллярам. Почему-то ей казалось, что это связанно. Медленно стало проявляться, осознаваться все. Вокруг ее тела очень плотный многослойный кокон, повторяющий его очертания. Каждый внутренний слой ярче того, что его закрывает, но наружный над ним плотнее и скрывает его яркость. Он соткан из тончайших нитей, входящих в ее тело и выходящих из него. Эти нити сплетаются в каждом органе, в каждой клеточке в плотный неразделимый массив движущийся, как не делится океан на воды впадающих в него морей, рек и так далее. Но где-то они ярки и широки, а где-то уже и бледнее. И эти комки, закрученные течениями в водовороты, все же были хорошо заметны.

— Ну и?

— Где она у тебя собирается?

— Здесь, здесь и здесь — указала на центр люба, груди и живот в том месте, где пупок. — Там ее основная часть, но ее много и в остальном теле, в крови, а вот вокруг него почти нет.

— Попробуй изменить направление ее движения.

Оболочка вокруг тела начала становится плотнее, окутывая ее все надежнее. Глаза Никто полезли из орбит, у Атиуса — тоже. И вот, когда силы в ней сало больше, чем внутри, она расширилась, покрыв тысячи километров вокруг и расстелив на них ее силу, и сжалась оставляя свой след на всем и во всем.

* * *

Черная Дрань в округе проснулась, оторвалась от своих занятий, задрала головы, огляделась, и пошла к источнику силы.

* * *

В одной из замурованных комнат пришел в себя лорд Эртис, грязно выругался и исчез.

* * *

В коридорах его "двойник" принюхался и побежал, стелясь тенью по закоулкам.

* * *

Ада повалилась на диван без чувств. Атиус куда-то побежал. Вскоре он вернулся с коробкой в руках, из которой валил сильный травяной запах. Принялся растирать травы и смешивать порошки. Никто на него глянула, презрительно усмехнулась, подошла к Аде, положила руки ей на грудь и лоб и стала шептать что-то.

Понятия добра и зла расплывчаты.

В сознание Ада пришла через несколько часов. В теле была невероятная слабость, собственный вес вдавливал ее в диван, и она как будто кружилась и падала куда-то. Тем ни менее, она приподнялась на локтях и попыталась встать.

— Тебе лучше лежать — сказала Никто, но уложить ее не попыталась.

— А я не хочу — села.

— Тебе надо лежать — сказал Атиус, давя ей миску с каким-то отваром. — Выпей.

— Что это? — понюхала.

Пахло травой.

— "Дариновы Слезы". Это придаст тебе сил.

Выпила махом, скривилась — вкус был как у прелого сена.

— Ляг, пожалуйста.

— Не хочу.

— Ляг — твердость тона его не позволяла возражений, что было весьма странно.

Взлетевшая миска наделась ему на голову. Ада легла, отвернувшись к стене, спиной к нему и обхватив себя руками — было холодно, к тому же она обиделась.

— А теперь объясни: зачем ты это сделала?

Ада промолчала.

— И не дуйся. Ты уже давно не маленькая девочка.

— Мне холодно.

— Ясное дело. Ты же всю свою энергию расплескала.

Ада услышала, как он загремел склянками.

— Это не поможет — раздался голос Никто. — лучше это.

Маг что-то недовольно проворчал.

— Выпей — теперь уже Никто совала ей бутылочку с какой-то жидкостью.

Выпила. Жидкость обожгла пищевод, закрутилась в желудке и разлилась по телу волной жара. Ада опять села, поправила волосы.

— Спасибо.

— У нас с тобой разные боги — сказала Никто.

Ада посмотрела на нее с немым вопросом.

— Спасибо значит спаси бог.

— Я вообще в бога не верю, ни в какого.

— Так зачем ты это говоришь?

— Так принято выражать благодарность.

— Помимо смысла и чувства, которое вкладывает в слово произносящий его, каждое из них имеет свое первородное значение, исконный смысл, свою силу. А в кого ты веришь?

— Ни в кого.

— Ну надо же в кого-то верить...

— В себя и то не всегда.

— Нельзя считать себя всемогущей — встрял в разговор Атиус.

— Я и не считаю. А ты в Бога веришь? — ухмыльнулась Ада.

— В некотором роде да.

— Тогда ты должен уйти в монастырь и молиться, замаливать грехи и изгонять из себя бесов. Ведь дар колдовства — это от Дьявола.

— Но моя вера во многом расходится с Официальными Религиями. Бог не где-то на небе — он всюду. К нему не нужен посредник, не нужно жертв ему. Но брать нужно не более, чем необходимо. Не нужно раболепства и почестей, но нужно уважение и подражание. Он внутри нас и вокруг нас. Он во всем живом и не живом.

— И в змеях с пауками и бурях?

— И в них.

— А Дьявол?

— А он в тех, кто отдалился от природы и пытается ее себе подчинить, а не жить с ней в гармонии. В большей или меньшей степени, но он во всех тех, кто зовет себя "Разумными".

— И в это верят Светлые маги?

— Нет. Это вера Зеленых и Карих. Светлые верят, что то-то от Бога, а то-то от Дьявола, все, что от последнего подлежит безжалостному уничтожению. А Эльфы вообще верят только во всемогущество Аберона, во всем остальном верят только тому что видели лично и неоднократно в обществе многих собратьев. А зачем ты все-таки расплескала силу?

— Не знаю. Оно само так получилось. А что, это страшно?

— Ты скоро поправишься, но вот от выплеснутой энергии на всей территории, куда она попала начнет тавриться чертовщина, и всякая нечисть повылезает. Ведь не истраченная на определенную цель сила требует воплощения в чем-то другом. К примеру заклятия неумелых магов всегда впечатляют зевак. Но тебе-то это все равно. Какое тебе дело до несчастных местных жителей, которые сначала будут отбиваться от них, а потом устроят охоту на ведьм среди своих?

— Мне очень жаль. Я правда случайно...

— Ладно. Сделанного не воротишь. Но постарайся больше так не делать. Урок окончен — вышел.

— Поспи — сказала Никто, давая ей выпить еще чего-то.

Ада выпила, легла и провалилась в сон.

Магия — деликатное дело.

Ада проснулась, зевнула, встала. Рядом стояла Никто. Ада пожелала доброго дня, подошла к окну. Атиус вновь пришел. Внимательно посмотрел на Аду. На Никто он не обратил ни какого внимания, явно намеренно.

— Ну. Как себя чувствуешь?

— Нормально, а что.

— Готова продолжить занятия?

— Как всегда да.

— Как всегда...— сдержал усмешку. — Зажги свечу.

Ада напряглась. Свечи в подсвечнике вспыхнули почему-то черным пламенем.

— Верни пожалуйста пламени его нормальный цвет, а то еще какой-нибудь дух прилетит...

Глянула на черные язычки — те заалели.

— Теперь потуши одну из них.

Пламя стало уменьшаться и вскоре остался только крохотный уголек на конце фитиля.

— Задуй еще одну.

Будто сквозняк наклонил пламя и развеял его. Маг достал лист бумаги, протянул его Аде.

— Подожги его, пожалуйста, руками, пожалуйста, не поднося к пламени, пожалуйста.

— А как?

— Приложи палец или ладонь и пусть он начнет обугливаться от тепла твоего тела.

Зажала лист между ладонями. Медленно закрыла глаза. Лист почему-то стал холодным. Запахло паленым. Посмотрела на лист — на нем отпечатались две ее ладошки.

— Покажи ладони.

Глянула на них — они были черны от прилива крови, и нехотя показала ему. Он кивнул своим мыслям.

— Я недавно узнал одну веешь, которую ты мне не говорила: твое дыхание — жар, и кровь твоя следовательно должна пылать жаром. Она черна, ты заставила ее прилить к коже, и она подожгла бумагу. Могу сказать, что не только твоя кожа от холода становится белее, но и она темнеет от тепла.

Ада кивнула, соглашаясь.

— Затуши свечки.

Те послушно потухли.

— Задача посложнее: попробуй заморозить их.

Посмотрела на них. Затем четно на одну из них. Сконцентрировалась на желаемом. Свеча чуть покрылась инеем, но потом начала плавиться и стекать.

— Тише, нежнее. И не передумывай, не отвлекайся.

Ада закусила губу, вдохнула. Свеча остыла, покрылась корочкой люда. Что-то затрещало, скрипнуло и свеча с дзиньканьем и хлопком разлетелась на звенящие осколки.

— Осторожнее — сказал Атиус.

Ада шумно выдохнула, давя шипение досады. С трудом, но заставила одну из них покрыться инеем, затем, убедившись, что с той вышло, заморозила другие, правда перед этим они малость опыли. Маг подошел к столу. Чуть коснулся одной из свеч. Та со звоном разлетелась на сотни мелких осколков. Он шарахнулся от дождя замороженного воска. Поднял с пола один из осколков, повертел его в руках.

— Пожалуй, ты переусердствовала...Странно...

Ада сделала виноватое лицо, хотя ей было забавно наблюдать взрывающиеся свечи. Он с еще большей осторожностью коснулся другой, но ни чего не произошло. Постучал по ней пальцем, одобрительно кивнул. Затем и по другим

— Теперь то, что ты уже делала: создай, не принеси откуда-то а создай, пусть даже из того листа бумаги, что сейчас держишь что-нибудь.

Задумалась, затем закусила губу. Скомкала бумагу, зажала в ладонях. Что-то явственно в них забилось. Раскрыла — из них выскользнула канарейка. Желтая птица перепугано облетела комнату и вылетела в окно.

— Попробуй еще посоздавать что-нибудь, желательно не из чего-нибудь, а из воздуха. Могу подсказать, как: сила собирается в комочек, и обретает форму — вышел в коридор.

— Эй, а ты куда!

— По делам — закрыл дверь.

* * *

Ада с пол часа послушно создавала птичек, зверюшек, вазочки, цветочки, потом ей это надоело и все, что не успело покинуть ее комнату, было развеяно. Ада пошла в библиотеку, Никто пошла за ней. Там они увидели Атиуса, который сосредоточено читал книгу с надписью "д'эмонолог'ы'йа 5 уров'эн'".

— Ты так быстро устаешь?

— Нет, мне так быстро все надоедает. Светлые маги изучают демонологию? — почему-то это казалось ей необычным.

— Только поверхностно. Чтобы побеждать, нужно знать, с кем борешься.

— Ты со мной борешься?

— Но чтобы обучать нужно знать много больше.

— И что, много ты обо мне узнал?

— Пока что нет. Многое к тебе не подходит.

— А почему ее изучают поверхностно?

— Потому, что все углубленные знания о нечестии — труды Темных, а все ихнее вне закона.

— И где же ты эту книгу вырыл?

— А у кого в этом замке могут быть какие-либо Темные веши?

— Лорд?

— К сожалению, да.

— А у него глаза на лоб не полезли, когда ты ее просил?

— Я не просил, я только намекнул на нечто подобное...

— И?

— Он заявил , что я оборзел, чуть не убил меня и швырнул в меня ею.

— Почитать дашь?

— Когда закончу. Не хочешь пойти погулять?

— Не-а — с верхней полки слетела книга и приземлилась ей в руку.

— Будешь что-нибудь читать? — обратилась к подруге.

— Я читать не умею.

— А хочешь научу?

— Давай.

Девушки переместились в комнату. Остаток дня она обучала подругу чтению. Та впитывала как губка и к концу дня изучила весь местный алфавит из двадцати семи букв.

Энергия — жизни основа.

Утром пришел Атиус, предложил продолжить занятия.

— Нужно выйти во двор — заявил он.

Взяла их за руки. Они очутились во внутреннем дворе. С одной стороны крепостная стена, с другой — стены замка. Земля в каменной крошке, у стены груда камней. Ни травинки, ни листочка.

— Смотри:

Помял кулак, что-то шепнул, махнул рукой, будто ударяя в грудь кого-то невидимого, стоящего рядом. С грохотом каменная груда разлетелась, будто по ней ударили чем-то тяжелым с огромной силой.

— Сила выплескивается из тела плотной струей через руку, продолжая ее движение и удар, летящий в пустоту и не позволяющий продолжиться из-за плоти, достигает цели этим выплеском.

Маг сделал несколько взмахов. Камни собрались в груду. Попробовала — без результатов.

— Сила должна собраться в руке и лететь вместе с движением ее, а затем его продолжить.

Напряглась — получилось. Камни разлетелись. Снова собрались.

— Попробуй взорвать эту груду.

Ада долго напрягалась, но наконец-таки прогрохотал взрыв, полыхнуло пламя и камни разлетелись в разные стороны.

— Попробуй без эффектов.

Несколько раз грохотало и полыхало, но потом получилось.

— Теперь только звук, без пламени и взрыва.

Прогрохотало так, что задрожали стены.

— Попробуй другие звуки.

Раздался гром, потом рык, вой ветра, потом оглушительный разбойничий свист.

— А тихое можешь?

С трудом, но создала соловьиное пение, но только оно было не долгим.

— Теперь создай пламя, но оно не должно жечь.

В ее руке вспыхнуло пламя.

— Ой! Оно же жжет! — вскрикнул Атиус, дуя на обожженную руку.

Пять раз пламя выходило горячим, но в конце концов вышло.

— Таааааааак...— провел рукой сквозь него. — А холодное можешь?

Закусила губу. Видимо у нее получилось, поскольку он принялся растирать пальцы.

— Попробуй создать не плотскую иллюзию. Что-нибудь, но оно не должно быть материально — только изображение.

Закусила губу. Будто сплетаясь из воздуха, возникла стена красного кирпича. Атиус подошел, вытянул руку — та прошла сквозь стену.

— Теперь сделай ее материальной.

Еще сильнее вонзила зубы в нижнюю губу. Постучал кулаком по стене.

— И убери ее. Сделай пожалуйста яблоко. Оно должно быть как настоящее...только пусть оно не взорвется.

"Ненавижу яблоки!" — подумала Ада.

— Помнишь грушу?

— Да — поморщился.

— Но я ведь тогда этого не хотела...

В руке ее возникло зеленое яблоко. Протянула его ему.

— Может лучше ты?

— Я не ем яблоки. Это не взорвется, надеюсь...

Маг взял плод, тщательно обследовал, понюхал и откусил. Начал жевать. Глаза его полезли из орбит, он выплюнул, принялся глубоко и часто дышать. Ада давилась смехом. С трудом успокоившись, сотворила кружку молока и протянула ему. Он большими глотками выпил.

— Зачем ты это сделала?

— Я думала, что так будет вкуснее.

— Разве столь острое — вкусно?

Отобрала у него надкушенное яблоко и схрумкала его.

— Ты же яблоки не ешь.

— Зато ем жгучий перец.

— Ладно...теперь надо в лес.

— А здесь нельзя?

— Нет.

Мир мигнул. Очутились на лесной поляне. Атиус отвязал с пояса мешочек, показал Аде мелкие семена и просыпал их горсть на землю. Провел над ними руками, сделала несколько взмахов, стал поднимать руки, будто что-то поднимая и снова их опускать. Семена проклюнулись, ростки начали расти. Необычайно крупный клевер покрыл четверть поляны и распустил розовые цветы.

— Теперь ты — снова просыпал семена. — Пусть они тянут силу из земли, и не забудь дать им свою силу.

Долго тужилась, но вот и ее семена проклюнулись. Ее клевер расползся на пол поляны, распустив почему-то алые цветы.

— Отлично. Пожалуй на сегодня тебе хватит новых знаний. Тренируйся.

— А я еще хочу!

— Только я сегодня не могу.

— Почему?

— Потому что ты не выполнила мою просьбу.

— Какую?

— Не вампирить меня!

— Я ни чего не делала.

— Возможно ты просто неосознанно...Но я уже устал — повернулся и пошел прочь.

Ада накуксилась.

— Не сердись. Это плохая привычна — сказала Никто. — Хочешь я тебя кое-чему научу?

— Чему?

— Свойствам трав и древ, повадкам зверей.

Они пошли гулять по лесу, останавливаясь возле каждого следа, каждого нового растения. Никто называла замысловатые названия и самые невероятные свойства. Так прошел весь оставшийся день. Совсем стемнело. Заночевали в лесу. Костра не разводили. Никто уснула у дерева, Ада залезла на него и улеглась не ветке, как кошка.

Последнее предупреждение.

Ада спала на животе, свесив с ветки левую руку и правую ногу, на правой руке лежала ее голова. Разбудило ее то, что ветка чуть сильнее наклонилась. Кто-то явно стал на нее.

— Чо надо? — подняла голову.

На ветке, много ближе к ее концу, стоял Элетас.

— Это скорее чего тебе здесь надо?

— Чего? Я ничего. Я просто сплю, вернее спала до Вашего появления...

Ада четко чувствовала, что что-то в ее словах оскорбило его.

— Вы вторглись в Светлые владения — сказал он холодно. — Тьме не место в Светлолесье.

— А я разве тьма? Я сера.

— Тогда Вы должны служить Аберону.

— Еще чего! Ни заставите!

— Но вы ему не служите. Вы хамите его приближенным, насылаете на них проклятия и вторгаетесь в чужие владения.

— Врете, "дяденька".

Это оскорбило его еще сильнее.

— Вам был дан шанс, но вы видимо не одумались.

— А по вашему я должна кинуться вам в ноги, плакать, клясться?

По выражению его лица он именно этого ждал.

— Валите-ка вы, "добренький дяденька", к своему господину Аберону и целуйте ему место пониже спины!

Ада чуяла, что внутри у него все вскипело, однако ни что в его внешности или голосе не говорило об этом.

— Уходите отсюда и никогда не приближайтесь к этим местам, иначе вам грозит смерть.

— Не могу. Я здесь живу.

— На то не было позволения.

— А кто позволил вам здесь жить?

— Лорд Аберон, но тебе этого не было позволено.

— Ах, значит мне нужно прийти к ним, расцеловать их ножки, позволить вытереть об меня их и молить о милости?!

Его ярость была крайне сильна. Столь сильна, что окутала Аду плотным коконом и она малость прибалдела. Но ни один мускул не дрогнул на его лице.

— Вы еретичка — констатировал он. — Вы бунтарка — сунул руку за пазуху.

Ада соскользнула вниз и весьма удивилась. Под деревом стояли Лебэнэс и Силиан. Никто спала, и судя по всему, не естественно. На землю спрыгнул Элетас.

— Вы обе уйдете отсюда. Сей час же. Иначе вы обе умрете.

В подтверждение этого, Лебэнэс натянул лук.

— И вам не стыдно? — хмыкнула совсем не испугавшаяся Ада. — Убить безоружную только по тому, что она вам не нравится. Это как-то не по-светлому.

— Зато очень по-светлому убить тьму.

— Я не темная!

— Больше ври. И ты, и она — темные.

— Она со мной. Она не сделала вам ни чего.

Ада внимательно посмотрела в глаза Лебэнэсу. Глаза его были мутноваты, слегка остекленелы.

"Куда девалась живость, куда девалось счастье? Что с тобой стряслось?"

Она почувствовала и почти увидела, что его что-то окутывает, сковывает. От шеи в сердце и в голову. Душа его рвется и плачет, но выбраться ей почти не возможно и с каждой секундой все крепче оковы и все слабее душа.

"Борись! Проснись! Мои силы возьми!".

Ее силы потекли в его тело.

— Не смотри на него. НЕ СМЕЙ КОЛДОВАТЬ! — приказал Элетас.

Огненная волна прошла по телу Лебэнэса. Горячий ком собрался в сердце и ударил в источник хлада на шее.

— Отвернись! Не смотри на нее! Она — колдунья! — это он адресовал уже своему брату.

Что-то свалилось с Лебэнэса под одежду. Элетас схватил Аду и дернул в сторону. Она не удержалась и упала. Когда она поднялась — вокруг Лебэнэса стояли оба других эльфа. В воздухе летала тревога.

— Что с тобой? Как ты? — спросила Силиан.

— Я? Да все хорошо. Ни чего не случилось.

— Что она с ним сделала? — просил Элетас, водя вокруг его головы ладонью.

— Да все со мной нормально, успокойся.

— Правда?

— Да. Она просто сказала мне, что ей все это надоело. Что ее все считают темной, что она ни кому ни чего не сделала, что ее ни кто не любит и все обижают.

Если б Ада не знала, что это ложь, она бы ни когда ее не почувствовала. Он сумел себя сам в этом убедить, и так быстро!

— Она давила на жалость.

— Нет. Просто он самый нормальный из вас двоих — сказала Ада.

— Ты обещал дать ей шанс...— сказал Лебэнэс.

— Но она не использовала его.

— Что же она сделала?

— Отказалась повиниться, повиноваться и жутко оскорбила меня. А хуже всего — оскорбила Аберона.

"Ага, богохульствовала" — подумала Ада, давя наглую ухмылку.

Она почуяла не высказанный смешок Лебэнэса. Он явно услышал ее мысль. Но ни что в его теле не дрогнуло.

"Похоже он научился владеть собой!".

— Может это по тому, что она другая. Иначе воспитана и иначе мыслит...— сказала Силиан.

— Пусть она поживет. Не гони ее. Она научится правильно думать и правильно себя вести.

Элетас несколько минут молчал, потом склонил голову.

— Хорошо. Но если она нарушит наши законы...или если эта тварь — кивнул на Никто — кого-то убьет...

— Никто не тварь — сказала Ада. — Она моя подруга.

— Таких друзей нужно в клетках держать.

— Много чего стоило бы сделать, но не вами мир кроен.

— Хватит вам браниться. Уши уже завяли — сказала Силиан.

— Пошли...— сказал он Лебэнэсу.

Братья ушли.

— Значит так: у эльфов есть несколько правил...— сказала Силиан Аде.

Никто застонала и заворочалась. Вскочила, перепугано огляделась. Крылья ее носа часто задрожали.

— Тише-тише — сказала Ада. — Все в порядке...это Силиан.

Никто внимательно на нее посмотрела. Вроде бы успокоилась.

— Так какие правила у эльфов?

— Эльфы не говорят "на Вы". Это весьма сильное оскорбление. Сказать "Вы" все равно, что назвать рабом. Эльфы не говорят не цензурных слов и не ругаются. Не едят животной пищи и не убивают ни чего...кроме тьмы. Не выказывают эмоций, по крайней мере бурно. Не дерутся. Чтят старших. Ни кого ни к чему не принуждают, официально. И считают своего правителя за бога.

— А кто ты? Мне почему-то кажется, что ты не такая, как они.

— Я...— эльфия лукаво улыбнулась.

— Ты из эльфов?

— И да, и нет.

— Ты Килийка?

— Слово "Килиец" не склоняется по родам. Это весьма оскорбительно, его коверкать. Я тебе это уже говорила — повернулась и пошла. — До встречи.

— До свидания. Ну что? И нам пора?

— Куда?

— Ты долго можешь не есть?

— Несколько дней, потом начну сходить с ума.

— А я больше месяца. Так вот. Я не хочу быть эгоисткой. Пошли в какую-нибудь деревню. Напросимся в гости к кому-нибудь.

— Пошли. Только я не видела, чтоб здесь в такой одежде.

"Блин, я совсем забыла".

С трудом перенесла свое платье. Одела. Они очутились на полях. Дошли до деревни. Попросились в один дом, потом в другой. В конце концов их впустили. Спросили кто и откуда — понагородили такого, что у хозяев мозги в крендель свернулись. Вернее они сказали как есть, но так как те не слышали о таких местах и названия были для них тарабарскими, то они ни чего не поняли и ничего не запомнили. Их накормили. Когда стали спрашивать новости — Ада пересказала все сводки новостей из репортажей "Новостей" ее страны за неделю, Никто же начала рассказывать какие-то сказки. В общем бедные люди были напуганы не на шутку...Когда совсем стемнело, Ада шепнула Никто, что пора уходить. Они встали, поблагодарили за гостеприимство и выйдя за порог, исчезли. Очутились они опять в комнатке.

— Диван я отдаю тебе — сказала Ада, хотя и не очень верила, что Никто это понравится.

— Не буду я на этой тумбочке спать. А где будешь спать ты?

— Как хочешь...— опрокинулась назад, повиснув в воздухе.

Медленно поднялась к потолку. Судя по звукам, кто-то курочил диванчик.

Основные формы воплощения.

Ада проснулась и опустилась на пол. Никто спала, облокотившись об диван.

— Ну и упрямая ты...— пробормотала Ада.

Пришел Атиус. Никто проснулась, поглядела на него.

— Доброго утра.

— Тебе того же.

— Что надо? — обратилась она к магу.

— Ты хочешь научиться колдовать?

— Да. Но я уже кое-что умею...

— Но это только толика...

— Так что?

— Она опять будет присутствовать на нашем занятии?

— Да. Ты же не против? — обратилась к девушке.

— Да нет — сказала Никто, пожимая плечами.

— Ну что ж...начнем с не очень сложного — сделал какой-то жест.

На руку его лег маленький беловатый шарик, похожий на кусочек облака.

— Это пульсар. Силовая оболочка заклятья. Еще их иногда заключают в молнии, но редко. В отличие от пульсара, молнию нельзя отменить, сотворив. Она более хаотична. Этот весьма слаб и прост. И совершенно пуст.

— Как ты его создал?

— Сила сосредотачивается в руке и скручивается в шарик. Для молнии она концентрируется в точке и выбрасывается струей. Попробуй создать его. Тебе это будет очень легко.

Ада сосредоточилась, но воображаемое не стало реальным.

— Ты не забыла ключ к своей силе?

Она улыбнулась — так и есть. Сила потекла со всего тела в руку, к ладони, собираясь в клубок. Клубок был пестрым, переливчатым и будто сотканным из огня. Она поняла, почему он зовется пульсар. Сила истекала от него толчками, да и сам он будто пульсировал в руке. Ее шар был огромен и ели умещался в руке.

— Теперь впитай его. Он медленно тает, утекая опять в твое тело. И не забудь на этот раз...

Его шарик истаял. Ада сделала, как говорилось. Струйки силы потекли в тело, растворяясь в нем.

— Выглядеть они могут по-разному. Во многом это зависит от заключенного в них заклинания. Но можно задать им разные размеры, цвет и фактуру.

Другой взмах. На этот раз шар был голубым и будто из мокрых струек.

— Попробуй.

Создать такой же шарик получилась попытки с десятой. Сначала они были огненными шарами, правда иногда и голубыми. Потом опять же огненными, но уже с потоками огня. На девятый раз получился шар черного дыма и только в конце вышел такой же шарик.

— А как создается заклятие?

— Для тебя пожалуй нужно просто четко знать цель. Пусть она пульсирует в силе и течет вместе с ней.

— А зачем тебе жесты?

— Я так сообщаю силе ее действо. Кто-то сообщает его голосом или как-то еще, но тебе это не надо.

— А откуда ты знаешь, как мне нужно действовать?

— Я перерыл массу книг и проанализировал то, что о тебе узнал.

— А есть заклятия не заключенные в пульсары и стрелы?

— Да. Ты же их уже творила. В этом случае сила не обличается. Она не столь сильно концентрируется и сила не тратится на создание цвета и формы. Попробуй создать световой. Только не очень яркий. Он почти ни чем не отличается от пустого.

Над ее ладонью завис небольшой светящийся шарик желтого цвета. Свет был мягкий, ровный.

— Запусти его. Да кстати, чтобы он не истаял и мог оторваться, сила должна пульсировать и крутиться только внутри него, не втекая в тебя и не вытекая из тебя.

— Что ж ты раньше не сказал...

Он перестал сообщаться с ее телом, стал оранжевым и жарким. Медленно поднялся и повис посреди комнаты. Атиус протянул руку.

— Да у тебя прямо солнце получилось...Убери-ка его. И еще, запомни: ни когда не разрывай их. Они от этого взорвутся, расплескав силу с искривленным заклятием и минимум что-нибудь загорится и расплавится...в худшем сотворишь какую-нибудь тварь или проклятие...

— А как же пульсар в руке у Кенха, ну у того Мага из Загорья?

— Боевой пульсар? Он был создан с этой целью, но насильно взрывать их нельзя. И не используй слишком много сил — может быть истощение.

— Помню — протянула руку.

Коснулась ей шарика. Тот вспыхнул ярче на миг и ста гаснуть.

— Давай выйдем во двор.

Ада хмыкнула. Взяла за руку Никто, подошла с ней к Атиусу. Мир мигнул.

* * *

То же самое место.

— Ты уже умеешь всячески перемещать на расстоянии, теперь сделай так, чтоб один из тех камней будто бы ожил. Но ты не должна им управлять.

Ада поджала губы. Она долго старалась, но получалось все так, что это она их двигала.

— Попробуй обличенным заклятием — посоветовал Атиус.

Сила вместе с желанием и целью сплелись в плотный яркий клубок. Она швырнула его. Сначала ничего не было, потом один из камней вздрогнул, скребя, вылез и пополз к ним. Затем он начал прыгать. Никто отшарахнулась от него. Дальше — хуже. Зашевелились остальные камни. Атиус предусмотрительно отошел в сторону. Все камни начали прыгать вокруг Ады.

— Ну и что мне с ними делать?

— Приказывай им, только лучше не словами, а вспышкой сил.

Ада вдохнула.

"Стоп!".

С ее желанием была вспышка силы, прошедшая по всем камням. Те замерли. Махнула рукой. Они попрыгали в указанном направлении. Допрыгав, замерли.

— Можно либо взорвать их, но это может не сработать, или пустить в них силу с целью их остановить, либо что весьма по тебе будет, накрыть их силой и втянуть в себя силу в них.

Она проделала это — камни повалились на землю.

— Теперь попробуй сделать так, чтоб ожил только один из них.

Пыталась около десяти раз, пока наконец не стал оживать только один, а соседние — нет.

— Ты не устала?

— Да вроде нет.

— Тогда собери их в кучу там.

— А зачем?

— Ты по ним будешь стрелять.

— Из чего?

— Уж скорее чем...

— Ну и?

— Что сможешь сотворить.

Камни поднялись и аккуратно сложились в указанном месте.

— Есть несколько типов боевых заклятий. Это непосредственно снаряды: пробивные и взрывные; стелющиеся, щиты и еще проклятия. Про проклятия я с тобой говорить не буду. Щиты и противозаклятия, как и стелющиеся чары, мы рассмотрим в следующий раз, а вот снаряды — сделал несколько взмахов.

В руке его возник ярко-синий шар.

— Значит так: это сгусток силы, его цель — ударить как физической силой по тем камням. Прицеливаешься, кидаешь его — швырнул его.

Камни разлетелись. Затем взмыли вверх и опять собрались.

— Надо же. Хитрая ты...заколдовала их, чтоб они собирались.

Ада ухмыльнулась. Создала шар, запустила его. Камни разлетелись.

— Теперь попробуй пустить его мимо, но он должен их разбить.

— Это как же получится? Он же мимо пролетит.

— Не говори глупостей. Если он ДОЛЖЕН в них попасть — он попадет. Только он обязательно ДОЛЖЕН.

"Значит ДОЛЖЕН. Ну что же...".

Создав, запустила его совсем в другую столону. Он полетел в ту сторону, куда его кидали, чуть не врезался в стену, но резко изменил траекторию и попал в цель.

— Теперь попробуй сделать так, чтоб он прожег их.

Вместо того, чтоб прожечь, он облил их огнем и они оплавились.

— Это был разрывной, а он должен пройти насквозь.

С третей попытки получилось.

— Теперь пусть он взорвется.

Шар рассыпался снопом искр.

— Попробуй облить кислотой.

Кислота разбрызгалась в разные стороны.

— Потренируйся. Постарайся сделать так, чтоб он поражал только цель. Попробуй создать молнию.

Тренировалась несколько часов, пока камни не истерлись в порошок.

— Думаю хватит — сказал Атиус.

— А я еще хочу!

— А как же твоя подруга?

— Ты уже смирился с ней?

— Я поговорил с ней. Она зовет себя твоей Подругой. Насколько я знаю их значение этого слова, то могу быть за тебя спокоен. Ты получила личного телохранителя.

— Но я не пойму, почему она так обо мне заботится.

— У них друзья связаны жизнью в прямом смысле слова. Если умрет один — умрет и другой.

"Удивительно, что она пошла на такое! Связать себя с совсем чужой без ответной узы!" — подумал но, но говорить не стал.

— Будь к ней добра, но только пусть не сильно вредит. И еще: не пускай ее к лорду. Она его загрызет.

— Ну и хорошо.

— Но мне будет плохо.

— Так ты что, его любишь?

— Упаси баланс! Нет! Но прошу тебя: не надо...

— Может расскажешь?

— Чтоб он узнал? А ведь он узнает...

— Кстати, кто такая Ирья?

— Откуда ты взяла это имя?

— Она тут, в соседней деревушке. А кто она?

— Она была зеленой колдуньей, которая СЛИШКОМ МНОГО знала и понимала. Ей пробовали стереть память, но она почти сразу всегда возвращалась. Она мятежница. Она хотела свергнуть эльфийского Короля. Ее за это накопили красной морянкой — напрочь лишили магии и выслали прочь. Я знавал ее когда она еще была сильна. У нее был жуткий характер и еще более страшный юмор. Вспыльчива, упряма, горда, умна. Всегда говорит то, что думает и поступает в согласии только с душой. Она окончательно открыла мне глаза и агитировала на войну.

— Она о тебе спрашивала. Тебя она не интересует?

— Не очень. Я знаю что она стала стара и, так как сумела выжить, научилась сдерживать себя.

— Это правда, что вы с ней из одной деревни и одного возраста?

— Да. Но мы не были друзьями. Ее родители были таившимися магами, тоже зелеными. В школе она не училась — они всячески ее отбивали от третьекурсников. Обычно родители сами обучают своих детей и внуков в кругу друзей и родственников. Для школ же заполучить волшебника старше первого поколений — большая удача. С ростом числа поколений растет мощь колдовской силы в большинстве случаев..

— А вот мне интересно: в школах учатся только дети с волшебными способностями.

— Обычно да, но не всегда. Магом может стать кто угодно, при желании и наличии волшебных книг и кое-каких артефактов, позволяющих управлять силой. Только за обучение неодаренных платят их родственники и весьма дорого. Весьма интересно отношение школьного персонала к таким "избранным". Но я отвлекся...Ее обучали и воспитывали ее родители. У зеленых так всегда. Они весьма странны...обособленны и я не слышал, чтоб среди них было проклятие двух душ...Но хватит. Все. На сегодня наш урок окончен.

— Почему?

— Эту причину я говорил тебе в прошлый раз.

— Я ни чего из тебя не тянула!

— Не всегда то, что мы считаем, есть истина. Я не спорю, что если б ты это делала специально, я не продержался бы и пол часа, но...ты столь привыкла, что не замечаешь...Прислушивайся к себе внимательно и чутко...— пошел прочь.

Он не врал, но как не нравилась его правда Аде...Но она решила проверить это в любой удобный момент...

— Пошли еще походим? — предложила Никто.

— Где? Опять по деревням?

— Возможно...

— Только уже темнеет...

— Ты боишься темноты?

— Нет, просто вряд ли кто нас ночью пустит. Да и не стоит злоупотреблять гостеприимством местных жителей. Они не оправились еще после нашего прошлого появления у них.

— Можно походить по лесу.

— И если мы там ни чего не сделаем — возможно доживем до утра.

— Тебя это так беспокоит?

— Меня — нет, а тебя?

— Совершенно нет!

— Только лучше не надо там охотиться, а то еще пристрелят...

— Ты этого боишься?

— Нет, это было сказано для тебя.

— Я это поняла еще в тот раз, когда ты меня остановила.

Девушки исчезли.

Отчуждаться будут и те, что к тебе стримились.

Они долго бродили по лесу. Никто опять начала рассказывать про растения. К речки в кустах они нашли какие-то ягоды, по уверению той, очень вкусные, но Ада на отрез отказалась их есть, ровно как и какие-то корешки, что очень обидело Никто. Ада все время ощущала пристальный взгляд и ее так и порывало показать наблюдателю или язык, или кулаку с отставленным средним пальцем. Удерживало ее от этого только сознание того, что это выльется ненужными проблемами. Но вот наконец что-то отвлекло его — они поспешно ушли от него. Прошло несколько минут и на нее уставились уже сотни глаз, но смотрели они иначе. Послышался шорох, вскрик, шкрябанье. Запахи были уже однажды встреченные и здесь ранее.

"Райя! С этими сказать "покажитесь" не получится...".

— Кто это?

— Райя.

Никто это ни чего не говорило.

— А кто это?

— Полукровки. В них всего понамешано...

— Они не опасны?

— При встрече со мной они меня осмеяли...

— И?

— Не думаю, что очень агрессивны, но придурки еще те...

Вскоре это шуршание надоело обоим девушкам.

— Чего им надо?

— А я откуда знаю?! Спроси — может ответят, но за последствия я не ручаюсь.

— Кто вы? Что вам надо?

— О? она еще и квакает!? — раздалось с высоты.

Из крон медленно начали появляться существа с невообразимо перемешанными чертами.

— Эльфа завела себе домашнего любимца! — крикнул один из них другому. — Как думаешь, она скоро ее сожрет?

Выражение лица Никто было таким, будто она сейчас всех их в клочья порвет.

— Когда та повернется к ней спиной! — откликнулись ему.

По лесу прокатилась волна хохота.

— Я бы на твоем месте заехал этой твари колом в сердце — свесившись с ветки вниз головой, сообщил Аде один из Райя. — Эти клыкастые твари опасны...

— Ели б ты знал, сколь опасна я...— с нехорошей улыбкой ответила Ада.

— И чего же ты можешь?

— Да, чего она может?! — хором подхватили остальные.

— Выпустить твои поганые кишки, подходит? — ласковым голосом прошептала Ада.

— Ой, какие мы грозные! А что ты можешь, а эльфа?! — над ней нагло издевались.

— Я не эльфа.

— Ах да...это же оскорбительное слово...

— Нет, просто я не эльф.

— А кто же?

В ответ она показала клыки и дыхнула ему в рожу жаром. Ото отпрянул и залез, перевернулся в нормальное положение.

— Это еще что такое? Дракон? А где же крылышки твои?

— Нет, демон.

— И как я вижу огнекровый.

— А что это значит?

— Вот глупая! Это значит что кровь — жидкий огонь.

— Ну она горит, но...

— А покажи!

— Еще чего.

— Покажи, докажи. Докажи, что ты демон, а то я не поверю, и ребята — тоже.

— А чего ты хочешь? — губы ее пунцовели.

В голове ютились не хорошие мысли.

— Чтобы ты доказала, что ты демон.

— А как я должна это сделать?

— Сделай то, что может только настоящий демон.

— Это что же?

— Покажи свое Истинное лицо.

"Нда. Ну и задачка. Признаться, что ль?".

Ада была немного раздосадована. Она имела расплывчатое представление о том, что это значит, но четко понимала, что вряд ли может это сделать Истинно.

— Истинное?

— Да, покажи свой демонический облик!

"Ну вот это уже совсем другое дело!".

— Значит ты хочешь увидеть демоницу?

— Ну по твоим словам ты и есть демоница...НО, но всему нужны подтверждения.

— Ты хочешь увидеть страшного демона с когтями, рогами, крыльями, хвостом?

— А ты это разве можешь?

"Может я и не умею искажать свое тело, зато приделать себе крылья, рога, хвост и когти — вполне может получиться...".

Она отшагнула, закрыла глаза, шумно вдохнула.

"Ну, поехали".

Из земли взметнулось пламя, поднявшись до ветвей. Запахло серой и каленым железом. Ада выгнулась, дрожа, и зарычала. Взрыв силы прокатился по округе. Из спины, разрывая одежду, выросли крылья и хвост, из лба — тонкие, прямые рожки а ногти искривились еще сильнее до настоящих когтей и окрасились в черное. Прогрохотал взрыв. Когда едкий дым развеялся, пред зрителями стояла "преображенная" Ада. Она нагло ухмылялась, показывая полный рот клыков. Огляделась — это представление произвело впечатление. Райя медленно приходили в себя, обретая подвижность и способность мыслить. Их главарь валялся на траве вверх тормашками с перекошенным лицом. Никто тоже пялилась на нее, с крайним недоумением.

— Удобно?

— Очень — саркастично сказал он, переворачиваясь в нормальное положение.

Огляделся. Полез на дерево. Его дружки о чем-то шептались. Он подошел к кому-то, что-то шепнул — ему ответили. Слова были столь коверканные, что понять было трудно. Единственное, что она поняла было: "Мракавладка".

— Хороший маскарад, но бессмысленный — он опять свесился с ветки вниз головой. — Некоторые из нас видят Истину, а не иллюзию.

— Иллюзия? — Сердито махнула голым хвостом.

— Да. Хороша, вполне плотская, но целиком из магии, без использования реальной материи. Ты сильная колдунья, не спорю, ОЧЕНЬ сильная и делаешь искуснее прочих, но для своей силы ты неумела.

"Интересно, а если б я пожелала, чтоб у меня ДЕЙСТВИТЕЛЬНО выросла вся эта дребедень, а не иллюзорно навестилась? Что бы было тогда?".

— Не надо врать. Здесь не лохи сидят.

— А разве я врала? Я НИКОГДА не вру.

— Мурая ты.

Почему-то Аде было это очень приятно.

— Сними этот костюм, а то твоя собачка ошалела уже.

— Она не собачка.

— Сути это не меняет. Верни себе свой настоящий облик.

— Как скажешь — зевнула.

Фальшивые части тела развеялись. Одежда была цела. Подошла к Никто, похлопала ее по щекам. Та вздрогнула, замотала головой.

— А кто же ты такая?

"Как же мне надоели ТАКИЕ вопросы..." — подумала Ада, молча проводя ногтем по ладони.

Черная кровь, потекшая из раны, вспыхнула, и пылающие капли медленно полетели на траву. Трава начала дымиться. Вожак Райя оглянулся на кого-то. Выражение лица его стало раздосадованным.

— А вот это уже интересно...Это уже не иллюзия, не так ли? Так от чего она горит?

— От моей сути — Ада улыбнулась. — Или у тебя, лапушка, есть какие-то претензии?

— Есть, конечно же.

— Какие?

— Что тебе здесь надо? Что ты здесь забыла?

— Ничего особенного, просто я здесь живу.

— Живи-ка в другом месте. Это наш лес.

— Ничего, потеснитесь. Насколько мне известно, вы тут не одни живете.

— И тебе уже места нет здесь. И так тесно.

— В тесноте, да не в обиде.

По его лицу стало ясно, что эту поговорку он слышит впервые.

— Нафига ты в наш лес приперлась!!!?

— Я хожу везде, где мне вздумается. Да и счего это я не имею на сие право?

— Как твое имя?

— Ада.

— И все? А родового имени нет?

— Анара Демэния де Сатт подойдет?

— Хмммм. Что-то знакомое...А имя твоей матери?

— Диффузия.

Брови его поднялись высоко на лоб, глаза полезли из орбит. Он вернулся в нормальное положение и громко крикнул:

— Ребяты! Пошли-ка отсюда!...

— А что так? — откликнулся кто-то из ребят.

— Пошли, я сказал. Нечего нам с ней связываться.

Они растворились в листве.

— А почему они так странно отреагировали на твое имя?

— Не знаю, но это не первая такая реакция на него.

Девушки долго гуляли, когда стемнело окончательно, вернулись в замок.

Раскрылся, но обмана не признал.

Ада спала. Сон был беспокойный, она вертелась и кусала подушку. Во сне ей являлись картины первого года ее жизни в Ордене. Она почти забыла его и на тебе, вспомнила!

То, как она абсолютно не знала русского и ни кто из орденцев ее не понимал. Понимали лишь главы, да и то с трудом — она говорила, с их слов, на ужасающем коктейле из всех языков мира, приправленном звериными голосами. Еще она говорила по-латыни и несла вообще какую-то тарабарщину. Учиться было трудно, но русский ей так понравился, что уже через месяц она прекрасно им владела. Она не умела правильно есть — если еду нельзя было кусать — она либо ела ее руками, либо начинала лакать. Не переносила одежды и ходила либо закутанная в одеяло или простыню, либо совсем голая. Все норовили вызнать: кто она, а она этого не знала. Она не была похожа ни на кого и одновременно похожа на всех. Вечно голодная. У нее звериные клыки и звериные повадки, но она не умеет превращаться в животное. Она — девочка с характером и умом, ловкая, быстрая, видящая в темноте, не любила громких звуков. Вся готовая пища этого мира была сильно соленой и вызывала у нее отравление, либо слишком сладкой или жирной и вызывала изжогу, и по этому она ела только сырое или плохо прожаренное мясо и пила только спирт, водку и вино, зато ей крайне понравились специи, особенно острые и употребляла она их в бешеном количестве и даже без пищи. Она умела втягивать клыки — признак рожденного вампиром. Но она была живая, не боялась света и огня, обожала чеснок, жар, не была конченой аккуратисткой. Все сошлись на том, что она — суккубка. Это оказалось ее бедой. Помимо сильно невзлюбившего ее Алифэна, от нее отвернулись все вампиры клана Сумеречный Шаг, на дух не переносившие суккубов, оборотни стали от нее чуть ли не шарахаться. Когда ей хотелось ласки, внимания и она начинала ластиться — от нее тут же уходили, не редко с руганью, решая, что она голодна. Ей было грустно, плохо — ей не верили. В ее друзьях остались только те трое, что нашли ее в ту дождливую ночь.

Ада проснулась и принялась плеваться шерстью из разодранной подушки, ибо матрацы, подушки и одеяла тут набивали шерстью, а не перьями.

— Что тебе такого навеяло? — спросила Никто, участливо глядя на нее.

— Да так...события пяти...то есть восьмилетней давности.

— А именно.

— Это касается начала моей памяти. Я очутилась в каком-то доме. Меня приняли за суккубку и приняли в орден и начали перевоспитывать...

— А что еще ты можешь мне рассказать о себе?

— Уже все рассказано. Я не из тех, кто любит выкладывать душу.

— Нельзя держать все в себе. Доверься мне.

— Пойми: я и сама не могу разобраться в своих действиях, мыслях, желаниях. Зачастую...Зачастую они противоречат друг другу, просто одно из них оказывается сильнее других.

— Чем больше я с тобой общаюсь — тем сильнее мое удивление.

— Хорошо, что крыша пока не едет, но все еще впереди...А...— Ада запнулась, потому, что в комнате кое-кто возник. — Здравствуйте.

Никто повернула к нему голову и закашлялась от удушливо сильного запаха духов.

— Здравствуйте, юные леди — отвесил низкий поклон. — Не рассердитесь, если я вас отвлеку?

"И снова его голос выше".

— Вы уже отвлекли.

— Так вот, милая Анара...

— Я АДА — перебила она его.

— Да, конечно, Ада, не хотите чаю, кофе?

В воздухе возникли три чашки и чайник.

— Вы пришли сюда распивать чаи? Я в этом не уверена...

— Почему я не имею права выпить чаю в компании милых девушек?! — возмутился он.

— Я не пью чая — сказала Ада, отпихивая от себя чашку.

— Я его тоже не очень люблю, если честно.

Посуда тут же исчезла.

— А чего же вам угодно? Может вина?

Теперь уже возникли бокалы с красным вином.

— А с какой стати я должна распивать вина с тем, чье имя мне неизвестно?

— Я же вам его уже назвал...

— Это не ваше имя. Это имя Эртиса.

— Эртис-Эртис всюду этот Эртис...Нельзя ли поговорить о чем-нибудь другом?

— Ваше имя, настоящее имя — потребовала Ада.

— Ляпис, если вам так угодно...

— А кто он вам?

— Брат, если так хотите...

— Родной?

— Близнец, как видите. А у вас есть родные?

— Не знаю, не помню...

— Плохо. Я знал вашу мать. Чудесная Демоница...Могущественная.

— А моего отца вы знали?

— Дьявол избавил меня от этого...

В глазах Ады был немой вопрос.

— Он ОЧЕНЬ светлым был. А вот ваша мать...Чудо. Прекрасно владела мечами, чудесно дралась и без них и восхитительно танцевала. Кстати, вам следует уметь то же самое.

— И вы решили меня этому учить? — усмехнулась.

— Что вы!!! — испугался. — Это недопустимо! Истинных высот можно достигнуть только самообразованием, или обучаясь у тех кто сильнее или по крайней мере равен тебе. А разве я вам равен?!

— Кто ж знает...А чего ж вы тогда хотели?

— Поговорить, просто поговорить. Знаешь, я знал вашу мать.

— Насколько близко?

— Она мне верила. Я надеюсь, что когда-нибудь и вы будете мне верить.

— А зачем же вы тогда прикидывались своим братом?

— Я боялся, что ты расскажешь ему о том, что я здесь.

— С какого перепугу?

— Ну скажем из вредности.

— Вообще-то я ему и так это сказала.

— Зачем ты это сделала? Что я тебе сделал?

"Ада хотела сказать: обманули меня, но признаться в том, что она не чуяла его лжи — было выше ее сил, более того: эта мысль даже не дошла до ее сознания".

— Я хотела узнать о вас больше.

— Спросила бы меня самого.

— Не хотелось тогда.

— А теперь хочется?

Кивнула.

— Так что тебя интересует.

— Все.

— Отец мой и моего брата был некромантом, но мы его не знали, потому, что какие-то эльфы его уничтожили раньше, чем мы родились. Мать наша — имп. Да, далеко не самый высокий демон, но и не банальный черт. Я долгое время рос среди импов.

— А Ирис?

— А что Ирис? Мать отослала его в школу для некромантов. Кстати, ты уже могла заметить, что это имя он терпеть не может.

— Почему?

— Считает его нежным.

— Нет, почему его отослали?

— Потому, что он не может так:

На лбу у него выросли два коротких рога, а на пальцах — когти, сквозь одежду вылезли два кожистых крыла и голый хвост. Глаза стали красными с черной вертикальной трещиной зрачка. Ада внимательно всмотрелась — ни чего иллюзорного в этом не было, все выглядело крайне плотским.

— А они настоящие?

— Конечно, а что.

— А то я тоже создавала себе рога, крылья и хвост.

— Как создавала?!

— Ну они будто бы вырастают из меня, но то была иллюзия, хоть и плотская.

— Хочешь совет?

Рога, крылья и прочее втянулось в тело.

— Какой?

— Ни когда не делай так при демонах.

— Почему?

— Потому, что все это значит, что ты Преобразилась, а ты не преобразилась, а просто обмануешь. А обманывать тех, что сильнее тебя чревато проблемам.

— А зачем вы меня обманывали?

— Я не обманывал. Да и кто сказал, что я тебя слабее? Но сильным врать нельзя.

— Запомню. Как я поняла: Ирис не преобразился.

— Нет. В нем больше человека, во мне больше импа. Равны, но не одинаковы.

— А что было с вами дальше?

— Как и все дети Хаоса, с рождения мы пытались друг друга извести, борясь за каждый кусок и каждый глоток воздуха. Скажу прямо, что Ирис много сильнее меня, зато я умнее. И этот свой ум я вовсю использовал для того, чтобы выжить среди импов. Потом я смог оттуда выбраться и пошел шастать по миру. Здесь этот мир называется Загорьем.

— А разве Загорье это не часть этого же мира?

— И да, и нет. Два мира тесно соприкоснулись и соединились на долгие века. Инистый Хребет — граница между двумя мирами, и пересечь его можно только в одном месте — Ртутной ложбине.

— А по воздуху?

— Только через нее, иначе в Загорье не попасть. Там я встретил Ириса, и снова началась наша борьба. Кончилось все тем, что он скормил меня гидре.

— И вы живы?

— Импов трудно переварить.

Ада наморщила нос.

— А зачем вы сюда пришли?

— Как бы тебе сказать...Что-то все время манит меня туда, где мой брат. А почему ты не познакомишь меня с этой милой девушкой? Я вижу она уже заскучала.

— Ее зовут Никто. Никто, как ты уже поняла, это Ляпис. Простите не знаю полного имени.

— Тоэрн Агри.

— Ортен Агир — хмыкнула Ада.

— Какое жуткое искажение! Сама додумалась?

— Не-а. так себя зовет ваш брат.

— И не стыдно ему...

— А разве детям Хаоса может быть стыдно?

— Тебе же бывает стыдно?

— Ну...иногда.

— Избавляйся от этой вредной привычки. Это тебе не пристало.

— Позвольте мне самой решать, что мне делать.

— А разве я тебе приказывал? Я просто давал тебе совет. Кстати, как тебе те книги, что я здесь оставлял?

— Это вы оставляли тут всякую чушь и гадость?

— Понятно. Можешь не продолжать — взял какие-то книги со стола. — Еще увидимся — исчез.

Два сапога — пара.

Лорд Эртис, идя по комнате, прошел мимо зеркала. Что-то странное он увидел краем глаза в своем отражении. Остановился, стал перед зеркалом и пристально всмотрелся в него. Пробормотал ругательство, показал своему отражению неприличный жест, но отражение не повторило его, вместо этого оно высунуло руку из зеркала и схватило его за нос, выворачивая его и тяня его голову вниз. Эртис попятился, но его не отпустили и в результате из зеркала вышел его двойник. Как только тот полностью покинул зеркало, Эртис врезал ему кулаком в солнечное сплетение. Ото выпустил его нос и отскочил на безопасное расстояние. Лорд, тря опухающий нос, испепеляющим взглядом уставился на двойника. Тот с улыбкой показал ему тот же самый жест, что некогда показывал зеркалу Эртис.

— Ляпис!!!!!!!!!!!!!! — прорычал лорд. — Чтоб тебя! — далее было пол сотни ругательств в его адрес.

— Ирис...— ласково сказал Ляпис.

При этом слове лорд зарычал от бешенства.

— Мой дорогой братец! Я так рад тебя видеть! — Ляпис раскинул руки для объятий, но благоразумно не пошел к брату.

— Тебя же гидра сожрала!!!!!!!!!!!!

— Импов трудно переварить...

— Какого иезуита ты тут делаешь!!!!!!!!!?

— Стою, как видишь. Может предложишь мне сесть, как любимому родственнику?

— Посадил бы я тебя...НА КОЛ! Или в казематы засадил бы! Но ты, крыса, в любую щель пролазишь!

— Давай пойдем, выпьем чаю...— в руке его тут же возникли две чайные чашки.

— Вали ты со своим чаем!!!!!!!!!!! — резко махнул рукой.

Не смотря на приличное расстояние, Ляпис выронил чашки, будто их что-то выбило.

— Как грубо! — делано ахнул Ляпис, оглядывая осколки — Как невежественно! Впрочем ты всегда был таким...таким невоспитанным.

— А что заставило тебя вдруг потерять свою ласку и приветливость? — голос Эртиса полнился издевкой.

— Это был мой любимый сервиз...

— Врешь ты! Ты в жизни не пил чая!

— А чашки были любимые...

— Врешь! Знаю, что врешь! Всегда и везде и ни одно слово твое не правдиво!

— Нет, милый братец, врешь ты. Я же постиг высокое искусство обмана...

— Чего тебе надо здесь?!

— Разве мне нельзя навестить любимого брата?

— Просто так ты ни когда не приходишь. Кто тебя послал и зачем!?

— Ирис, ты единственный, кто меня посылает...Я пришел потому, что ты один не справишься.

— С чем я не справлюсь?! Я все могу!

— Не делай вид, что это не так. Всем уже известно, ЧТО ты задумал.

— А что я задумал?

— Тебе нужна ОНА, но это безумие идти против таких, как она в одиночку.

— Справлюсь.

— Милый брат, я тебя так люблю, я так тобой дорожу...

"Если ты меня любишь — я наша мамочка! Занозу в жопе ты любишь больше, чем меня".

— Как и я тобой — фыркнул Ирис.

— Тогда по чему ты не послушаешь меня? — поймал его на слове Ляпис.

— Я ни кому не позволю мной помыкать, так что вали к Архангелам!

— Разве я тобой помыкаю? Я же из лучших чувств!

— Знаю я твои лучшие чувства!...

— Пойми: это уже всем известно. Скоро сюда придут те, кто хочет тебе помешать, и помимо это в силах это сделать.

"Уже пришли...".

— И ты — один из них.

— Нет. Просто я знаю, что это безумие.

— И ты пришел меня отговаривать.

— Нет. Просто мы с тобой две части единого целого. Вместе мы Велики, но без меня ты — ничто.

— Это ты без меня! Я все же чего-то стою!

— И я тоже. Все, что принадлежит тебе — принадлежит и мне. Но судьбы разделили наши силы не симметрично. Повторяю: без меня ты не справишься.

— Обойдусь.

— Сила без ловкости — ничто. Мы нужны друг другу. Я нужен тебе.

— Мне ни кто не нужен!

— И ОНА?...

Лорд зарычал.

— Давай будем вместе, милый брат — протянул руку.

— Да иди ты!...— снова принялся ругаться. -...С чего это нам быть вместе.

— Я могу то, чего не можешь ты.

— Чего же это?

— У меня больше шансов на ее дружбу.

— Почему это?

— Я не вру грубо и нагло и не хамлю. А де Сатт не любят врунов и грубиянов.

— А с чего ты сам, без меня не сделаешь то, что хочешь.

— Ты же мой брат.

— А если честно?

— У тебя есть то, чего нет у меня.

— Чего же?

— Сил.

— А с чего ты не найдешь себе кого-то посильнее меня?

— Я не из тех, кто любит себя разбазаривать.

— Это по-твоему я себя разбазарил?

— Всего один какой-то жалкий человечишка. По-твоему он делает тебя сильнее?

— Это мое личное дело!

— Мы отвлеклись...Так что, мир? — снова протянул руку.

— Чтоб ты провалился! — схватил его руку за запястьем и сжал. — Мир!...

Тот в свою очередь стиснул этой рукой запястье его руки.

— Пока все не получится! Или не решится так или иначе! — два совершенно непохожих голоса слились в один ужасающий.

Прогрохотало, сверкнуло. Всплеск силы.

— Что же ты предложишь?

— Ни чего особенного. Можно сказать, что почти ничего.

— Чтобы у Ляписа не было плана?! Я скорее обзаведусь нимбом и отращу пернатые крылья, чем этому поверю!

— Я же не сказал, что совсем ничего...

— Разве?

— Кое-что есть...

— Что же?

— Ты хорошо знаешь характер Демэний?

— А чего там знать! Склочные, вспыльчивые, мстительные, злопамятные, как и все прочие демоны.

— Умные, до жути любопытные, многое воспринимают, как игру и очень любят играть, поступают по настроению и зачастую так же, как к ним отнесутся. Но самое главное: не ценят ни чьего авторитета, нарушают все запреты и поступают наоборот приказам. Но очень любят свою семью.

— И что из этого?

— Как что? Ты разве это еще не видишь?

Ляпис подошел вплотную к брату и шепнул ему на ухо:

— Вот что ты должен сделать...

Опасность видней — надо к новому плану.

— Можно я тут поброжу по замку? — Никто не мигая смотрела в глаза Аде — Никогда раньше не была в замке.

— Иди, разве я хотя бы пыталась тебе что-то запретить?

— Да.

Ада приподняла бровь.

— Быть с тобой.

Ада хмыкнула.

— Каждый видит то, что хочет видеть. Иди, только не нарвись ни на кого, а то может не поздоровиться.

— Это чей замок?

— Ирисов, с его слов, а что? По словам Атиуса, раньше здесь была школа магии.

— А что такое школа?

— Это то место, где сразу многих обучают чему-нибудь. Ты кажется хотела тут полазить...

— Походить — поправила она.

Никто подошла к двери, взялась за ручку.

— Если кого почуешь — попытайся скрыться...

Открыла дверь...и отпрыгнула. На пороге стоял хозяин замка.

— И куда это ты намылилась? — сказал он.

Никто смолчала.

— Чем вы тут занимаетесь? — таким тоном, будто застукал их за чем-то, сказал он.

— Мумии бинтуем — задавила улыбку Ада. — Вы — первый.

Откуда-то возникли желтоватые бинты с иероглифами, пролетели по воздуху и замерли в позе кобр, готовых защищаться.

— Будете мумией Тутмоса.

— Не посмеешь — прошипел лорд.

— Как вы уже должны были понять, я смею все. Другое дело, хочу ли я этого.

— Я тут не шутки шутить пришел. Мне плевать, чего ты хочешь!

— И?

— Ты нашла печать?

— Не-а. Понятия не имею, где она может быть.

— Так ищи.

— Ищу.

— Не похоже.

— То, что кажется сразу, не всегда является истиной.

— Ты хочешь, чтоб я его отпустил?

— Конечно.

— Тогда найди ее немедленно!

— А мне сейчас лень искать.

— Что ты, что этот пройдоха — вечно ничего не делаете, только штаны протираете!

— А ведь он выполнил ваш приказ.

— Какой?

— Он научил меня колдовать, может не очень хорошо, но все же...

— Левитация — фыркнул Ирис. — Это каждый малолетка может.

— Чтоб тебя перекосило — произнесла она очень быстро, так, что слова слились, выставив перед собой руку.

В ладони возник шар черного пламени, с желанием, аналогичным ее словам.

— Уже что-то, но мало. Похоже пока ему в дрын не дать — он и не пошевелится. Что это за заклятие? Я что-то такого раньше не слышал.

— Хотите опробовать? — усмехнулась Ада.

Отвечать, что ни какого заклятия тут нет, а сказала она это просто так — было бы крайне глупо.

— На ней — сказал лорд.

"В своем репертуаре, сволочь" — подумала Ада.

— Кинь. Я уверен, что ни чего ей не будет — лож, наглая.

— Кинуть то в нее я могу, но попадет он в нее или нет...Снаряды не всегда попадают туда, куда их бросают. Так что ей действительно ни чего не будет...— замахнулась, улыбаясь.

В глазах Никто читался страх, мольба.

"Да ни чего тебе не будет, только не шевелись".

Та вдохнула, вытянулась, замерла. Огненный шар пролетел в миллиметре от подруги, сделал дугу и полетел в лорда. Стаявший на пороге, он захлопнул дверь. Шарик мягко ударился в дверь, спружинил, долетел до противоположной стены, полетел обратно и завис под потолком над дверью. Дверь открылась. Ирис заглянул в комнату. Ада чуяла легкое удивление.

— Я же говорил, что ни чего не будет.

— Пока еще ни чего не было, пока.

— На что ты намекаешь?

Ада ткнула пальцем в сторону пульсара. Лорд глянул. На этот раз дверь он не успел закрыть — шар врезался в него, будто всосался в тело. Лицо его перекосилось от боли и злобы, сам же он был не в силах пошевелиться, только кончики пальцев дрожали. Прошло пол минуты — действие шарика закончилось. Ирис с змеиным шипением согнулся пополам, стискивая кулаки прижатых крестом к груди рук. Прошло несколько минут. Он выпрямился, испепеляющим взглядом уставился на Аду.

— Кажется вы когда-то давали мне совет научиться чему-то подобному...— припомнила она.

— Не на мне же...

— А на ком?

— Больше чтоб такого не смела ко мне применять. Ни чего похожего, и вообще чтоб на меня не колдовала! — вдруг что-то вспомнил.

"Вот идиот!" — подумал он мельком на себя, но самолюбие тут же заглушило это. — "Ну уж нет! Мои приказы она будет исполнять! Во что бы то ни стало!".

— Ладно. Выпадите из окна — лечить не буду.

— Выгоню ко всем Архангелам!

— Ой! Только не к ним! — делано ужаснулась Ада. — Когда выселять придете — за пол года до уведомите, и ордер во всех инстанциях заверенный предъявите. И вообще селить меня здесь я вас не просила.

— Раз уж ты так слушаешься моих советов дам тебе еще один. Или не давать, а то ты шибко вумная?

— Какой?

— Здесь объявилась одна мразь. Зовут Ляпис. На меня похож почти как две капли, ну ты его видела уже. Так вот: он крайне искусен в обмане, и ни когда не спускается до прямой лжи. Будь осторожна, и если где увидишь — сообщи мне, а то лучше запусти в него чем-нибудь. И НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ НЕ СМЕЙ С НИМ ОБЩАТЬСЯ!!!

— Чего это вы такой добрый? Советы такие хорошие даете?

Ни чего не ответил, но в глазах его явственно читалось: "Еще не хватало, чтоб ты ему досталась".

— А если я вас спутаю?

— Не спутаешь. Мы похожи, но совершенно разные — развернулся и исчез.

— Ну? Ты хотела идти.

— А ты?

— А что я? Мне ни чего не будет. Только не попадись ни кому.

— А то что?

— Лично этот субъект с радостью на тебе отыграется...

— Знаешь...мне тоже весьма трудно сделать что-то плохое — ушла.

Глава двенадцатая.

Нежданная сестра.

Ох уж эти Сэмьи! Ох уж эти Роды! Сам Сатана не поймет ни только: что намешено в твоей крови, но и кто кому на сколько близок по крови и сколько у кого родственников.

Кенх. умозаключение.

Есть воля жить — так просто не удить.

Полночь. Пепелище. Из-под влажного пепла, разгребая его, вылезает обугленный скелет. Оглядывается, становясь белым. Начинает вокруг него сплетается из воздуха белая сухая кожа и плотно его обтягивает. В глазницах появляются белесые глаза, на голове вырастают абсолютно седые волосы. Несколько минут — на теле появляется цыганская юбка и жилетка. Воскресшая особа подымает с пепла какую-то тесемочку и собирает волосы в тугой хвост на темечке. Стряхивает с себя остатки пепла и идет в лес, растворяясь в его мраке.

* * *

Морм шла в тени леса, пытаясь понять, почему с ней это случилось.

"Странная особь. Очень любопытно. Если смотреть на расстоянии — ну простой человек и все. Но что-то в ней меня сразу насторожило. Магия на нее не действует, это я поняла сразу. А оказавшись вплотную к ней почувствовала, что жестоко ошиблась. Силы в ней огромны. Невероятно огромны, просто спрятаны внутри. И это не человек, совсем не человек и не эльф. В ней есть что-то темное, ето ощущается сразу. Но вот только вела она себя странно. Весьма занятно. Если б мне узнать ее имя, подлинное имя, многое могло бы проясниться. Пожалуй стоило бы ее найти и изучить досконально. Я знаю, что она жива, и знаю, что она где-то рядом. Крайне интересно...".

Ощутив приближение, юркнула в тень сплетения корней, вжалась в нее и слилась с нею. Мимо шел местный эльф. Он был чем-то крайне озабочен. Все его внимание было направлено куда-то в другую сторону и он ни чего не заметил. Морм люто ненавидела его, но ненависть ее была холодной, да и она почти всегда полностью владела собой. Когда он прошел мимо дерева, она последовала за ним, чувствуя, что эта слежка может принести крайне полезную информацию. Смотря туда, куда смотрел он, она увидела ее, ту самую девушку, что всадила нож ей в сердце. Она вместе с какой-то другой девушкой. Та вторая сделала лук и они куда-то пошли. Вскоре стала видна свинья. Вторая девушка натянула лук, целясь в зверя. Эльф тоже натянул лук, целясь в первую девушку. Та будто что-то почуяв, шепнула своей спутнице и та опустила лук. Эльф с досадой повел головой. На мгновение его взор коснулся того места, где стояла некромантка. Почуяв что-то, он повернулся туда. Поняв, что враг насторожился, она пошла вон, и вовремя — он кинулся к тому месту, где она только что стояла и рубанул по нему мечем. Когда опасность миновала, девушки уже скрылись. Эльф пошел в сторону Светлолесья. А вот Морм, превратившись в чувства, бесшумно пошла в другую сторону. Девушки не успели уйти далеко.

* * *

Слежки длились много дней и принесли свои результаты.

"Подведем итоги: зовут ее Ада, правда вряд ли это ее настоящее имя. Ее спутница — Никто. Вдвоем они часто посещают соседние деревни, мороча мозги тамошним обитателям. Живут они, скорее всего, в здании старой школы. Эта Ада немного умеет колдовать, но это только баловство. Но ее учит некий маг-раб, да и ее подружка знает весьма много о природе. Что-то знакомее есть в этой малявке. Пожалуй стоит еще раз попробовать проникнуть в это здание. У меня такое ощущение, что они там далеко не втроем...И еще одно. Этот чертов эльф как-то странно себя с ней ведет. Вроде б ему следовало ее давно убить, но он почему-то медлит. Что его держит? И наконец последнее. Здесь был невероятный всплеск темной силы, и исходил он из замка. Кто это был?".

* * *

Ночь. Бледно-желтая луна то и дело затеняется тучами, и звезд на небе не видно. Темный лес шумит, кроны движутся под порывами ветра, от чего со стороны он похож на огромного зверя, переминающегося, потягивающегося после сна. Из его спины торчит каменный замок, своими башнями подпирающий небо. Тень среди тысяч теней, крутящихся вокруг него, но движения ее не так хаотичны, и она неизбежно приближается к замку. Перемахнула через ров, замерла у крепостной стены и растворилась в ней. Снова эта тень появилась, но уже с другой стороны преграды. Проскользила по каменной крошке, усыпавшей землю, потом по стене, но уже медленнее, и юркнула в окно.

* * *

Аде не спалось. Она сидела на окне, смотря на тучи, на бледную луну, на гнущиеся до земли ветви столетних деревьев и на пляшущие тени. Что-то странное было в них. Она чуяла, что что-то приближается, что-то могучее и очень важное. Внезапно она поняла, что это уже здесь, рядом. Встала, вышла из комнаты и пошла по темным коридорам вниз. Вокруг, как всегда, царила мертвая тишина, и ее шаги, ставшие ее стараниями легкими и мягкими более, нежели когда-либо, слегка шуршали на грани слуха. Вдруг она услышала еще какое-то шуршание, почувствовала чей-то взгляд. Обернулась — вокруг лишь тени. Но она четко знала, что кто-то здесь есть. И она поняла, как его обнаружить. Расслабилась, отгоняя все чувства, кроме одного.

"Вон там, в нише стены, где тени особенно густы и почти не двигаются, там кто-то спрятался. Силы почти не источает, но все же сила его велика, холодна и знакома. От нее веет смертью, но все ж это существо не смогло умереть полностью физически. О таком я не знала, но что-то знакомое в этом. Где-то я уже это встречала".

Медленно Ада пошла туда. Она чувствовала, как напрягся таившийся.

"Да, несомненно, где-то я уже встречала именно это существо, но всего один раз и не долго...".

Вот она уже совсем рядом, осталось только протянуть руку, и она его достанет. Еще миг. Луна погасла, ослепительно полыхнула молния. Кто-то схватил Аду, с невероятной силой отбросил в сторону и рванул из укрытия. Пророкотал гром. Почти неслышные шаги растворялись в лабиринте коридоров, все удаляясь от нее. Ада с досады треснула кулаком по стене. Когда злость прошла, она пошла на эти звуки. Однако вел ее не столько слух, сколько все то же ощущение силы, оставленной прошедшим. Сила была хорошо замаскирована, и раньше она бы не обратила на нее внимание, но с недавних пор она стала доверять этому не признанному для большинства людей чувству. На улице шел дождь, все усиливаясь.

Братья и сестра.

"Как такое могло случиться? Как это дитя смогло меня обнаружить?".

Послышались шаги и голоса. Шли двое. Один шел тяжело, и звук его шагов далеко разносился по коридорам, другой же мягко, пружиня и почти не слышно на фоне шагов своего спутника. Один голос был низкий, грубый, и слова его так же были резки. Говорил он с частыми вспышками гнева, переходя на крик. Другой же повыше, мягче и совершенно спокойно. В голосе чувствовалась насмешка. Что-то невероятно знакомое было в этих голосах и в этих шагах. Они приближались. Морм юркнула в самый темный закуток, затаилась, вслушалась.

— Ну и чего тебе дадут все эти твои уловки?! — спросил низкий голос.

— Ни каких уловок. Все крайне честно и открыто, без капли лжи.

— А зачем тебе тогда было нужно, чтоб я это сказал?! Тебе что, хочется выставить меня миленьким и добреньким в душе?!

— Ха! Мы оба знаем, что доброты в тебе в семьсот раз меньше, чем в орке. И она это тоже чутко понимает.

— А в тебе ее прямо-таки больше! С чего ей тебе доверять?!

— А вот этого она не знает, и, надеюсь, не узнает ни когда.

— И что это тебе даст?

— Что это даст нам. Тебе она не доверяет совершенно, скажи спасибо своей несдержанности, а мне она верит больше, значительно больше. А это значит, что шанс ее приручить есть не у тебя, а у меня. И я могу с этим сделать значительно больше, чем ты.

В коридоре показались двое мужчин, крайне похожих друг на друга. И снова что-то крайне знакомое было в них.

— Прям-таки!...

— Ты мечтаешь владеть ей, но единственное, на что ты способен, это отчасти впитать в себя, отчасти развеять ее силы, во время ритуала Преображения, оставив только пустую человеческую оболочку с жалкой полумертвой душой. А вот вместе мы действительно можем ее подчинить.

— Ну и как же это по-твоему надо делать?

— Так же, как это собирался делать ты, с той лишь разницей, что б она действительно верила, верила безоговорочно.

— Когда она станет демоном, все обещания, клятвы, узы будут для нее просто звуком, ни чего не значащим.

— Во-первых это не обязательно, во-вторых если наложить определенные узы на нее в тот момент, когда ее душа будет превращаться в сущность — она, вполне возможно, будет повиноваться.

— Ты чего-то не договариваешь.

— Я сказал более, чем достаточно, Ирис.

— Прекрати называть меня так!!!!!!!!!!!!!!!!

"ИРИС!!!???" — мелькнуло в ее голове. — "Ирис...Ирис...Ирис и Ляпис! Эта чертова парочка недоделанных импов! Слабы, но могут принести большие проблемы. Ирис ни чего серьезного не может, но сильно действует на нервы, а вот Ляпис...С ним нужно быть осторожным...Что им здесь надо? Что они тут делают?".

Они были уже совсем близко, и она постаралась максимально раствориться в темноте.

— Почему? По-моему это прекрасное имя.

— А твое имя тебе нравится?

— Конечно.

— Если тебе нравятся такие имена, тогда может ты возьмешь себе имя Тантриэль!? — расхохотался.

— А ты возьмешь себе имя Бейбрат? — усмехнулся.

В это время они прошли мимо.

— Знаешь, а ведь подслушивать — это так некультурно...— Ляпис остановился, но оборачиваться не стал.

— Это ты к чему?

— Как ты относишься к незваным гостям?

— А ты то не знаешь...

— А если это к тому же твои нежданные родственники?

— Мое отношение к тебе ты знаешь превосходно...

— А если это не я?

Дальше прятаться было бесполезно, и она вылезла из своего укрытия.

— А кто же тогда?

— Дорогая сестра! Как я рад тебя видеть! — с улыбкой вскрикнул Ляпис, разворачиваясь и раскидывая руки для объятий.

— Как и я тебя — прошелестел голос Морм, которая точно знала его истинные чувства. — И между прочим сводная — отступила на шаг назад.

Ляпис опустил руки.

— Хочешь чая?

— Спасибо, давно не пила настоя "вороньей лапы" — с иронией произнесла она.

— Приперлась, поганая кровь...— прошипел Ирис, развернувшись и увидев ее. — Я не понял. У меня что, на замке написано: "приют для бедных и обездоленных"?! Я что, рассылал всем родственникам приглашения с надписью, что объявляю общий сбор?! Еще нашего папашки тут не хватает для полного комплекта!!! Какого Архангела ТЫ СЮДА приперлась!!!???

— Наш папашка уже вряд ли сможет прийти куда-нибудь и когда-нибудь.

— Это еще почему? — Ирис явно не понял.

— Но с другой стороны он сейчас везде и всюду, и так будет вечно.

— Насколько мне известно — сказал Ляпис, — Оны — не простые люди, или не совсем люди...Даже став Мертвым, он сохранял многие живые свойства...Сомневаюсь, что его можно было развеять заклятием для живых или мертвых...

— К сожалению, мельничным жерновам глубоко плевать на твою кровь и твою защиту.

— И как случилось это страшное происшествие?

"Ляпис...Ну ты как всегда в своем репертуаре. Ведь тебе же, как и твоему брату, от этого не холодно — не жарко...".

— Я знаю только то, что его смололи на старой мельнице.

— А знаешь, кто?

— Конечно же да.

— И?

— Я не понял! — встрял Ирис. — Ты что, притерлась сюда, чтоб морочить мне мозги судьбой моего проклятого папашки?! Так знай, что...

— Во-первых — перебила она — вас тут двое, а во-вторых Я отлично знаю, что тебе, в общем как и твоему братцу, на него глубоко плевать, но у него по крайней мере хватает ума и такта вести беседу. И в-третьих у тебя есть еще один повод ненавидеть эльфов вообще, и одного из твоих соседей в частности.

— Мне плевать на все твои доводы! — собрался уйти.

— И кого же именно? — придержал брата за локоть.

— Одного из "Лучших Лучников Аберона" — не смотря на то, что спрашивал Ляпис, она говорила, глядя в глаза Ирису.

— Имя, пожалуйста — попросил Ляпис.

— Элетас. Ты его знаешь, не так ли? Если не по имени, то в лицо. Ах да! Я же забыла, что ты узнаешь только свое собственное лицо! А с твоим отношением к эльфам...Но это имя ты слышал здесь, и не раз. Не раз, когда поселился тут и начал Созывать. Элетас — один из немногих выживших...

— Один из четырех...— припомнил Ирис.

— Так ты все-таки их различаешь!? Но уже один из двух...

— Все! Мне это надоело! Убирайся отсюда прочь! И ты катись следом за ней! — последнее он проорал в ухо Ляпису.

— Как грубо...— простонал тот, пригибаясь и отходя от него.

— Хватит орать — тихо и спокойно произнесла Морм. — Все равно я ни куда не уйду, пока не захочу.

— Да ну? — перебрал пальцами, начал сжимать кулак.

— Оставь свои дешевые трюки...— усмехнулась. — Всех учили на равных, но все учились по-разному.

"И ты всегда был и будешь среди самых последних..." — подумала она, но говорить не стала.

— А почему их еще двое? — спросил Ляпис. — Ведь тигр всегда убивает свою добычу...

— Но если ей удается вырваться — он уже ни когда за ней не погонится. К тому же живой он оказался полезнее.

— И почему он вырвался?

* * *

Ада шла по коридорам. Вскоре звуки и сила начали приближаться.

"Какие-то голоса. Кажется троих".

Прошло еще несколько минут, и она смогла разобрать их.

"Эртис, его брат и еще какая-то женщина. Что-то знакомое...".

Еще приблизилась и затаилась.

— Великая Морм УПУСТИЛА свою жертву?! — Эртис расхохотался.

Ада вся скривилась.

— Этому причина — причина моего появления в этом здании — произнес шелестящий женский голос.

— Ну и что же? — Эртис с трудом перестал смеяться.

— И что тебе от нее нужно? — со странной улыбкой в голосе спросил Ляпис.

— Ни чего особенного. Просто поговорить — ответила женщина.

— А захочет ли она с тобой говорить?

— Думаю, ей это будет интересно...

— Это не обязательно. Ты что-нибудь о ней знаешь?

— Нет — это была почти правда. Голос же говорил, что это АБСОЛЮТНАЯ правда.

— Тогда, может быть, я расскажу?

— Ну давай...— какая-то, почти неуловимая усмешка скользнула в воздухе на миг.

— Это маленькая девочка. Зовут ее Ада. Она сирота. Без рода-племени.

— А что она тут делает?

— Да приблудилась...— пауза — а слуга моего брата пригрел ее. Решил сделать своей ученицей.

— И ты конечно держишь ее тут из милости.

— Ага, счас. Выкинуть их обоих давно пора, вот что! — разозлился Эртис.

— Но ни каких особых талантов у нее нет, да и учится она довольно лениво...— продолжил Ляпис. — У нее есть подружка из деревни. Эта уже вообще ни на что не способна...Что касается самой Ады, то она любит врать, воображать и жуткая трусиха.

У Ады отвисла челюсть. В груди начал вскипать гнев. Она так рассердилась и обиделась, что не заметила, что совершенно не чувствует лжи в этих словах.

— Я могу с ней поговорить?

— Я повторяю. Еще не известно, захочет ли она с тобой говорить.

— Почему?

— Ну скажем потому, что ты...хм...ммм выглядишь не совсем по-живому. Можешь ее напугать...

"Нет. Наверное здесь есть какая-то другая Ада..." — решила Ада.

Но в груди помимо воли пылало возмущение.

— Я приму меры...

Ада почувствовала всплеск силы. Кто-то присвистнул, кто-то другой фыркнул.

— Не слишком ли экстравагантно. Эльфия, да еще с таким количеством одежды...

— А давайте у нее самой спросим? — усмехнулась женщина.

— Иди ищи — хмыкнул Эртис.

— Это не займет много времени — прошелестела женщина. — Ада, будь так добра, подойди сюда.

Ада не шелохнулась.

— Ну и? Где же она? — усмехнулся Эртис. — Я что-то ее не вижу.

Мягкие шаги и шелест. Ада вжалась, попятилась. Из-за поворота появилась странное создание. На бледном, сверхдистрофичном теле цыганская юбка и короткая жилетка. Белые волосы собраны в "пальму".

"Где-то я ее уже видела...О! Так это она пыталась разобраться с эльфами!".

Ада остановилась, ухмыльнулась, непонятно почему.

— Здрасте — кивнула Ада.

— Ну здравствуй. Бежать бессмысленно, прятаться -тоже.

— Зато весело.

— Весело переносить наказания?

— Весело действовать окружающим на нервы.

Из-за поворота показались Эртис и Ляпис.

— Это что ты тут делаешь! — рыкнул Эртис. — Живо марш в свою комнату!

— Я не ваша собака, чтоб исполнять команду "место". Я, как кошка, хожу везде, где захочу и делаю только то, что захочу.

— Ой-ой-ой! А не ты ли недавно меня умоляла...

— О чем это интересно я могла вас умолять?

"Разве только о том, чтоб вы захлопнули пасть и валили в одно место" — подумала про себя.

— О плошке похлебки.

— К вашему сведению, первое: я ни когда ни кого ни о чем не умоляю — я могу только просить, и второе: я похлебку не ем — она у меня не переваривается. Так что не выдумывайте, дяденька...

— Я тебе не дяденька!

— А Атиус сказал, что мы родственники, дальние.

— Больше доверяй всяким проходимцам...

— А я разве вам верю?

— Прочь отсюда, дрянь безродная!

— Скажите это себе — облокотилась о стену. — А кто-то мне говорил, что близко знал мою мать...А еще кто-то столько всего хорошего про нее наговорил...— произнесла она риторически.

— И кто же это? — спросил Ляпис.

— Разберитесь между собой и своим братом — зевнула, нарочно демонстрируя клыки, и исчезла.

Женщина хмыкнула и растворилась во мраке коридоров.

— Стерва — прорычал Эртис.

— Достойная дочь достойных родителей — кивнул Ляпис.

Защита — хорошая вещь. Но чужая забота не всем нужна, и в этом случае защитники могут пострадать от защищаемого.

Ада ходила взад-вперед по комнате. Никто в кой-то веке сидела на диване и сердито стучала по нему левой пяткой.

— Тебе надо уходить. Здесь опасно. Здесь очень много плохого собралось — вразумляла она Аду. — Поверь мне: так будет лучше.

— Если здесь так опасно, почему бы тебе не отправиться в свой родной мир?

— Мой дом и моя родина теперь всегда будут рядом с тобой.

— Отбрось эти глупые предрассудки! Какая-то капля крови тебя ни к чему не обязует.

— Нельзя так относиться к священной крови.

— Моя кровь не священная. Она грязная, проклятая! Я не светлая, я даже не человек — я демон!

— Священна и живительна любая кровь, если правильно с ней обращаться. Вода, кровь Матери земли, может исцелять, воскрешать, но если Мать разозлить — она будет убивать и коверкать. Соприкасаясь с кровью, мы вбираем в себя чужую силу, чужую жизнь и суть, и когда она сливается с нашей — мы становимся частью тех, чью кровь пустили по своим жилам. И с их гибелью гибнем сами.

— Всегда? А как же те, кто пьет сок деревьев? Деревья сохнут и умирают, а люди живут. Или вампиры. Они иногда убивают тех, чьей крови испили, да и люди живут меньше вампиров.

— Если кровь испившего сильнее или ровна — он не будет зависеть, но если кровь слабее — он зависим...

— Покуда его кровь не пересилит чужую — непонятно почему сказала Ада.

— Верно. Что касается моей родины и моего дома, то у меня их Истинно ни когда не было и быть не может. Визарь бродяги и одиночки.

— Тогда зачем ты меня сопровождаешь, если ты одиночка?

— Но их дружба, хоть и очень редкая, но самая крепкая и верная.

— Не понимаю: на кой шиш я тебе...

— А зачем ты себе?

— Чтобы жить. Так распорядилась судьба. Но я не понимаю: неужели у тебя нет других дел?

— А какие у меня могут быть дела? В этом мире я совершенно чужая. Я не знаю его порядков, не знаю его обычаев и его уклада. Его воздух слишком сух и разрежен. Его вода, его плоды и травы слишком сладко-соленые, а мясо у зверей и птиц слишком жирное. Ты когда-нибудь замечала, какое мясо в Тэхато? До черноты темно-красное, с густой, почти черной кровью. И остается таким, что ты с ним не сделай. Здесь же кровь жидкая, водянистая, мясо ярко-красное, а то и бледно-розовое, да еще и обернуто и пронизано жиром. И коричневеет от времени и тепла.

— А откуда ты знаешь про здешнее мясо? — остановилась, пристально глядя на нее. — Ты что, охотилась? И ты не боишься, что тебя подстрелят эльфы? — в голосе не было ни страха, ни заботы — была лишь усмешка.

— А ты их боишься? — аналогичный тон.

— Нет, с чего ты взяла? — усмехнулась.

— С того, что каждый мерит на себя...И все же без мяса жить нельзя. Но при таком мясе лучше питаться одной травой — дольше проживешь.

— У вас держат домашний скот, ведь да?

— Ну да, коз и лошадей, иногда овец.

— И разве лошади и козы едят мясо? — ухмыльнулась.

— Козы едят все, что им попадется, а лошадей кормят сушеной рыбой, когда высыхают болота.

— И они не дохнут?

— А если б дохли — их бы кормили этим?

— Вряд ли...А что едят рыбы?

— Рачков и улиток со дна, и все прочее, что находится в воде...

— А рачки-улитки что едят?

— Частицы мертвых животных и растений, и иногда — живых.

— А растения что, тоже едят животных?

— В основном уже умерших, но есть такие, что ловят и живых.

В голове Ады предстала картинка, как ромашка жует труп какого-то животного. К горлу подступила волна тошноты.

— Фырфф — мотнула головой, отгоняя это творение больного воображения.

"Нет, логичнее всего понять "мертвых животных", как продукты их разложения" — подумала она. — "Ну а живых это конечно же росянки и мухоловки, которые всегда изобилуют в заболоченных местностях, если там еще не загажено промышленностью...НО только откуда в этих дремучих веках такие мысли могут быть???" — еще раз мотнула головой.

— Человек создан из глины? — спросила она спокойно сидящую и внимательно ее рассматривавшую девушку.

— Можно сказать и так...но это очень абстрактно...

— Почему же?

— Потому, что говоря "глина" все представляют себе гончарную или строительную глину. Но глина это еще и земля, на которой растут деревья. Из этой земли они берут жизнь и сотканы из нее. А так, как их едят — то и все живое соткано из живой земли, а не из глины. Ведь мы то, что мы едим...

Ада задумчиво посмотрела на нее. Та замолчала и не мигая уставилась на Аду.

— Скажи, откуда ты столько знаешь? — села рядом.

— Прости...я буду молчать...

— Нет, мне не претит то, что ты говоришь. Просто ты говоришь так...умно.

— Умный тот, кто много знает. Я знаю не так много, как может показаться.

— Но ведь у тебя такие...— помолчала, подпирая слова — глубокие мысли. Странно разумные и логичные.

— А ты ожидала, что я фанатик, тупо верящий в какую-то теорию и не терпящий ей возражений столь же, сколь не требующий их доказательств — произнесла она с ухмылкой.

"Ну вообще-то да..." — подумала Ада.

Никто провела по лбу ладонью.

— Мысли приходят, когда есть время и возможность думать. Чем больше думаешь — тем мудрее можешь стать, анализирую знания со всех сторон. А думаешь, когда не делаешь или делаешь столь привычное, что не обращаешь на это внимания.

— Думаешь, когда одинок...— продолжила Ада, непонятно откуда взявшейся мыслью.

Никто опустила голову, медленно закрывая глаза, но на Аду все еще смотрела. Ада улыбнулась, вложив в улыбку всю имевшуюся у нее доброту и все дружелюбие. Ей улыбнулись в ответ. Визарь встала с дивана и подошла к оконному проему.

— Ты знаешь, что я хочу сказать...

— У меня остались неоконечные дела...

— Я могу тебе помочь?

— Если хочешь...

— И что надо сделать?

— Где может быть печать?

— Чья?

— Моей матери.

— Что-нибудь еще знаешь?

— Ну...со слов Эртиса это браслет со звездой...

— У тебя есть что-либо от матери, где была бы звезда? — лукаво улыбнулась.

— Серьги. Я думала про них, но это слишком просто с одной стороны и это все же не браслет, к тому же их две...

— И это все усложняет. Но все сложное просто — значит простое сложно...что делают, если не могут выбрать одно из многих?

— Берут все, что смогут унести — рассмеялась.

— Ну вот...— улыбнулась.

Ада подошла к шкатулке, открыла ее, достала серьги, пристально на них посмотрела. Медленно подошла к стене, вертя их в пальцами, облокотилась спиной о стену. Раньше она рассматривала их по отдельности, но взяв их вместе, ощутила, что при каждом движении они то притягиваются, то отталкиваются друг от друга, как магниты, при этом вспыхивая ели заметно силой. Сжала звезды сережек, держа их большими и средними пальцами, далеко отставив в стороны остальные; держа за противоположные углы в положении перпендикулярно полу и параллельно друг другу. Медленно начала поворачивать кисти против часовой стрелки, если считать, что пальцы обеих упирались в лицевые стороны циферблатов часов. Вдруг всплеск энергии, звезды завращались вокруг совей оси, все ускоряясь, руки отбросило в стороны друг от друга, но Ада напряглась, пытаясь сблизить их. Трудно, долго, закусила губу. Но рывком внезапно руки сблизились в плотную и от неожиданности металл выскользнул из пальцев, но все же зажался между ладонями. Осторожно разжала ладони, сжав слегка одной рукой звезды, провела пальцами по раскалившемуся металлу. От среднего и большого пальцев остались влажные полосы крови, тут же впитавшиеся в вороненую сталь. Разжала пальцы — под большим и указательным м этой кисти были пятна крови, тающие на черном металле. Ада подняла за цепочку одну из серег, но в воздух поднялась цепочка и второй серьги — звезды подвесок спаялись в одну. Спаялись так прочно и незаметно, что ни рассоединить их, ни найти стык их Ада не смогла. Повертела получившийся браслетик.

"Теперь ясно, к чему такие странные замки на дужках..." — подумала Ада.

Попробовала соединить их — замки застегивались вместе, но только обеими руками, на руке же своей Ала не смогла его застегнуть. Длинные же цепочки застегнувшись оказывались коротковаты для того, чтоб просунуть руку в застегнутую цепочку, хотя в расстегнутом состоянии казались столь длинными, что браслет свалится с руки...Никто стояла, молча смотря на Аду. та помучилась еще немного, потом все же подошла к ней.

— Не поможешь? — попросила она, удерживая браслет на руке и подставляя замок так, чтобы было удобно его застегнуть.

Никто с улыбкой коснулась замков. Что-то на миг странное мелькнуло в ее зрачках. Она долго, как-то деревянно, неловко возилась, и не как не могла коснуться даже одной половинкой замка другой. Наконец она скрепила замок. Что-то странно щелкнуло. Вспышка силы. Девушка осела на пол.

— Что с тобой? — Ада присела и нагнулась к ней.

— А? Н...ничего — встала, вяло оправила сарафан.

Поправляя волосы, дошла до дивана и села не него, чуть развалившись. Ада встала и подошла к ней.

— Ты как?

— В каком смысле? — золотые глаза смотрели на нее с полнейшим недоумением.

— Ну...как ты себя чувствуешь?

— Прекрасно — лжи почему-то в этом Ада не чуяла, хотя не поверила.

— А почему ты упала?

— А разве я падала? — чуть помолчала, глядя в глаза Аде — Я только присела, ненадолго...

— Хорошо...— посмотрела на нее внимательно.

Ада пошла к двери. Никто ни чего не сказала, просто проводила ее взглядом, и та вышла.

Здравствуйте. — Чего пристала?! — Мы родя, аль ты не знала?

Высокая черноволосая девушка в черном платье шла по темному пыльному коридору замка. Она усердно кого-то искала, бормоча себе под нос что-то.

"Ну почему когда он не нужен — он сам припирается, а когда нужен — хрен найдешь!!!" — подумала она и мысль ее беззвучной злобой отразилась от стен и умчалась в глубь коридора. — "Ну почему мне так не везет! Я уже несколько часов здесь лажу! Где этот гад!".

Вздрогнула, что-то почуяв. Быстрые, шелестящие, скользящие, как змея, шаги были почти не различимы, как и сила, текшая в приближающемся неумолимо.

— Ты чего так раскричалась? — тихий, спокойный голос остановил девушку от попыток скрыться.

— А я не кричала. Чего вам?

Белые глаза бледной высокой и истощенной женщины смотрели внимательно на нее, и в них ни чего не читалось. Девушка же смотрела ей в глаза без страха и с наглостью.

— Ты кричала, только не ртом, а головой...

"Когда я умотаю из этой страны телепатов!!!?" — подумала раздосадовано девушка.

— Когда поймешь, что дело не в окружающих, а в тебе.

Девушка презрительно фыркнула.

— Ада...ты мне не доверяешь...— констатировала женщина.

— Вы это только заметили, милейшая? — с усмешкой произнесла Ада.

— Но семье нужно верить...

— Какой семье?

— Своей...

— У меня нет семьи. В этом мире я одна-одинешенька — без плача, а с усмешкой — И обзаводиться семьей я не собираюсь.

— Ты ошибаешься. У тебя есть огромная семья.

— Кто? Дяденька Эртис? — усмехнулась.

Женщина усмехнулась.

— Он тебе не дядя, хотя в отцы и годится подавно...

— А кто?

— А никто. В тебе нет его крови, не волнуйся. Сводный кузен — не боле.

— Десятая вода не киселе — усмехнулась Ада. — А вы откуда это знаете?

— Прежде всего давай нормально познакомимся. Меня называют Морм, но...— огляделась — родители назвали меня Морианна — протянула руку.

— Меня зовут Ада, как вы знаете, а как меня назвали родители — не знаю, тем более, что не знаю, были ли они у меня вообще...— спрятала руки за спину.

Морм хмыкнула и убрала руку.

— Ты знаешь, не осознаешь, но знаешь, не веришь, но знаешь.

— Что?

— Все — лукаво улыбнулась.

— В каком смысле?

— К примеру, что не стоит жать руки всем подряд, и что, чтобы защититься от угроз и вреда, нужно говорить "вы".

— Я это не знаю. Это вообще какая-то чушь...

— Не веришь, не помнишь, но чуешь...

— Нет! — непонятно от чего разозлилась Ада.

— А что тогда злишься? Ты защищаешься — вот. И еще я знаю, что зовут тебя Анна, так-то.

— Откуда же это? — пренебрежительно и с усмешкой.

— Я не идиотка, в отличии от здешних "хозяев".

— А кто вы такая, а? — со всей возможной наглостью сказала Ада.

— Дочь сестры твоего отца.

Ада расхохоталась.

— У меня нет ни отца, ни матери! А если и есть — у них нет родственников!

— Тише, тише...— зашелестела Морианна. — Не кричи...

— А я БУДУ КРИЧАТЬ!!!!

— Кричи — твое дело. Только так ты ни чего хорошего не добьешься.

— А мне и не надо хорошего. Мне уже дурно от всего хорошего.

— Хорошо то, что полезно — белые тонкие губы ухмыльнулись.

Ада вздрогнула. Эти слова отозвались в душе и в сознании.

— Что, знакомо?

Ада промолчала. Она помнила, что ни когда их не слышала и не читала в своей сознательной жизни, но сказать "Нет" не могла — подсознание говорило, что здесь есть что-то знакомое.

— Скажи, ты ведь хочешь истины? Не правды, а подлинной истины?

— Да.

— Но ведь для этого нужно узнать как можно больше граней правды.

В голове Ады вспыхнул хрустальный камень с тысячами блестящих разными оттенками и цветами граней.

— Многогранник Истины...

— Да. Его грани — правды разных...

— А блики света — мнения. И только увидав много граней с разных сторон можно судить о многограннике — это было так просто, ясно, известно.

Слова у Ады лились сами, помимо ее воли. Они лились откуда-то из глубины, и так тепло и в то же время больно стало внутри.

— Видишь, ты это знаешь, понимаешь...

— Но откуда?

— От отца, от матери.

— А кто они?

— Придет время — узнаешь — улыбка бескровных губ впервые сделала мертвенно бледное и сухое лицо живым. — А пока...что ты искала?

— Да уж, о нем как раз стоит сказать "что" — усмехнулась.

— У тебя какое-то дело?

— Договор. Мы спорили с Эртисом — Ада заметила усмешку на губах Морм при звуках этого имени — что будем драться на мечах. И если я одержу над ним победу — он отпустит Атиуса.

Было странно, но что-то в этом бледном создании, что-то не видное глазу...Что-то раскрепощало, позволяло говорить.

— И ты?

— И я победила его. Теперь он требует печать моей матери...

— А ты знаешь, где она?

— Кажется, да.

— Этот...Атиус...Он тебе кто?

— Учитель — усмехнулась — кажется. У него мало получается, но он по крайней мере старается...

— Скажи, тебе так хочется смерти?

— Чьей?

— Видишь ли...Мой братец может отпускать только на тот свет...И он это знает.

— То есть?

— То есть твой учитель умрет, избавившись от господина.

— Как? Почему?

— Это сложно и трудно...Ирис не может давать жизнь, он может только брать...А времени прошло много...В прочем, спроси у Атиуса сама.

— Он молчит. Он говорит, что не может...

— Сможет, скоро. А Ирис — сволочь конченная.

— Знаю.

— А знаешь, почему?

— Почему? — ответ был ей известен, но чужое мнение было интересно.

Но сказали ей отнюдь не то, что она могла хотя бы предположить.

— Ему не спроста нужна печать Диффузии. Не следует отпускать ее из рук. Запомни, не стоит давать ее Ирису. А если хочешь сохранить жизнь магу — тебе она пригодится...— чему-то улыбнулась и ушла.

Ада проводила ее взглядом, хмыкнула, дернула плечом и пошла в противоположную сторону.

Собака может найти строго искомую добычу и среди керосина, и среди табака, и на просторах безграничных равнин. Но мало какая ищейка найдет тебя в вагоне с твоим грязным бельем...Ведь оно и так уже сильно пахнет тобой, и иногда сильнее, чем ты сам...

Ада долго и нудно бродила по коридорам, ища Эртиса, но поиски ее были тщетны.

"Ну где же этот тип?!..." — сердито думала она, в очередной раз сворачивая и в очередной раз убеждаясь, что Эртиса тут нет уже несколько часов минимум. — "Ну почему спрятаться, убегать от него было гораздо проще, чем отыскать его самой?! И главное прятаться-то получалось! А сейчас? Он что, умнее стал? Или решил так хорошо от меня спрятаться, чтобы я его не нашла??? Но ведь это глупо!!! Ведь я кажется имею то, что ему нужно! Или это ему было не нужно, и он просто сказал это, чтобы спровадить меня? Нет, это тоже глупо, да и маловероятно. Тогда почему я не могу его найти? Неужели все мои злоключения сделали меня менее чувствительной, менее...менее внимательной? Нет, это абсурд! Все, все, что со мной происходило, было направлено как раз на обратное! Это, может и не огонь и вода, но медных труб там тоже не было, а именно они, и только они тупят чувства...Так, попробуем еще раз..." — остановилась, огляделась внимательно, постаралась расслабиться, попутно изгоняя мысли из головы. — "Так, запах...Звуки..." — задержала дыхание, давая отдых и шанс отвыкнуть обонятельным рецепторам, попутно вслушиваясь.

Отсутствие шума ее дыхания и, рано или поздно должная прийти, томность головы, медленно находящая при долгих задержках дыхания должны были бы усилить слух и облегчить распознание нужных ей звуков. Но, увы, шагов, дыхания, слов людей она не смогла расслышать, или по крайней мере понять, что это они, и увы, но шуршание местной мелкой живности, а так же их писк не давали ни какой подсказки о местонахождении чуждого им обитателя этих мест. Даже если брать в расчет то, что их могло что-то спугнуть, определить что это было бы почти невозможно. Шум сквозняков в коридорах. Увы, но она была здесь не так долго, и ни когда не пыталась изучить звуки ветра в этих стенах, так что не могла определить, что он встречает на своем пути. К тому же в помещения стремительно проникали звуки с улицы, смешиваясь со всеми здешними колебаниями воздуха. Увы, Ада ни когда не пыталась научиться большему в плане известных ей с самого начала граней восприятия, чем у нее уже получалось изначально. Ее зрение, слух, обоняние, осязание, как она считала, ни в чем не уступали чувствам тех, кто был рядом, и она считала это вполне достаточным, ни когда не пытаясь развивать, совершенствовать данные ей, как ей казалось, от природы способности. От осознания этой своей ошибки на нее нашли злость и досада. И все, что она воспринимала, потонуло в томном гаме досады и раздраженной злости. С трудом успокоилась, не дала себе вдохнуть, но драгоценное время было потеряно. От задержки дыхания томность стала столь сильной, что звуки своего организма заглушили все остальное. Скоро началась бы действительная нехватка кислорода. Сконцентрировавшись в последние секунды на обонянии и вкусе, сделала долгожданный ее телом глубокий и медленный вдох. К телу пришла эйфория от получения того, что кровь ждала. Сделав резкий выдох, снова медленно и глубоко вдохнула. Ее рецепторы послушно воспринимали все молекулы запаха и вкуса, усиленно , как у змеи и собаки, стараясь разложить их на составляющие, чтобы найти именно то, что ей нужно. Но чем более она старалась, тем более осознавала всю абсурдность этого, и ужасающую причину этой абсурдности.

"Странно, но здесь чужды и четко воспринимаемы запахи всех, всех, но кроме именно его. Я могу понять, как давно здесь был любой из тех, кто здесь живет, от себя, этой Морм, до последнего паука, мыши, могу в принципе понять, откуда приблизительно они идут, хоть .то и трудно. Но запах и вкус — единственное, признанное настоящей наукой, что проходит абсолютно сквозь все. Даже в вакууме космоса, говорят, есть запахи...И значит я могу любого найти, не только отслеживая путь движения. Могу найти и Ляписа, не смотря на его наивную тщетную попытку прикрыть свой запах запахом серы. Труднее всего правда определить запах Атиуса...Очень сильно пропах этим местом....НО Эртис!...он полностью растворился в запахе этих стен. Или...О нет! Это же абсурд!" — принюхалась еще внимательней, уже как собака, и при этом вплотную придвигаясь к стене. — "НО я попала в мир сплошных абсурдом!!! Не он пропах этим местом до растворения — Эти стены пропахли им насквозь, и Атиус значит тоже! Или даже...НО ведь стены не дышат! Но эти стены почему-то не просто пропахли и выветривают его запах. Они его источают с одинаковой интенсивностью вне зависимости от прошедшего времени! Вот почему я не могу понять, был ли он тут, и как давно! И все время одно и то же время кажется! Просто-напросто эти стены, почему-то, сами повторяют его запах. Но, послабее...значит надо искать концентрацию запахов? Нет, это очень трудно..." — попробовала еще раз, уже по новой методике. — "НЕТ! Ну как растворился!!! Интересно, а почему они сами пахнут, как он??? Неужели я не могу???" — злоба и досада вернулись с еще большей силой. — "Тише, тише..." — вдохнула, пытаясь расслабиться. — "А то еще тебя найдут те, кто не нужен...Опять этот Ляпис, ил это Морм прицепится...Ведь если я чую, то и они могут чуять...И ведь вся жизнь такова, что каждый по сути не только ни когда всего мочь не может, но и то, что может — ничтожно...А, ладно..." — махнула рукой. — "Тяяк...А давай-ка попробуем мои новые чувства...Может это поможет? Я правда не так давно начала осознавать, что действительно ощущаю и различаю энергии, но...Может это поможет?" — попыталась сконцентрироваться, но ни чего не полцчалось, да и мысли с досадой и злобой старались пробиться из подсознания.

Огляделась, вздохнула отчего-то печально. Отчего— сама не поняла и даже сама себе удивилась. Попыталась расслабиться, изгнать все лишнее — мало итогов:

"Тише, медленней, плавней...Спокойней. Все в порядке. Все получится...КАКОЙ АБСУРД!!! Ни когда и ни у кого ни чего не получалось абсолютно, ни когда ни кто не получал абсолютно то, чего хотел добиться. А если думал, что все так, как хотелось — жестоко ошибался, и часто это потом осознавал, только было уже поздно. И абсурдно думать, что все выйдет. Но ведь получалось же ранее? То ведь это не ожидалось, этого не добивались. Но ведь я ощущала все силы всех, когда этого захотела. Это значит я не хочу? Но ведь я хочу!!! Хочу найти этого Эстиса. И отнюдь не затем, чтобы показать ему, что он до блевотины мне омерзителен. А зачем? А затем, что у нас был уговор. Я его победила. Он обещал. Я обещала. Я нагла то, что н просил? А зачем он это просил? В кто знает!!! Там может и не стоит? Да и зачем вообще искать этого вечно орущего и вечно чем-то недовольного типа?! Чтобы он еще раз наорал на маня??? Это конечно забавно, но уже приелось...Зачем отдавать ему эту печать? — Странно, а какого хрена я сама с собой так настойчаво спорю???!!! А, ладно, может успокоюсь...— Может быть она мне тоже пригодиться...А я знаю, как ей пользоваться? Узнаю...Было бы что-то, а применение найдется...А может эта финтифлюшка много бед принесет? Может ее лучше кому-то спихнуть по быстрому? А вдруг нет? Может не надо с ней расставаться. Все-таки говорят это вещь моей матери..." — посмотрела на украшенное уже вторым браслетом запястье. — "Стоп? А кто говорил, что ему ее нужно отдать? Вообще-то он просил просто найти и принести...И что? Разве общенародно не известно, что под этим всегда подразумевается? Да и разве Атиус не говорил, что его Лорду очень хочется что-нибудь из этой шкатулки? А откуда мне известно, что он знал, что печать в этой шкатулке? Вообще-то, кажется, он считал, что там ни чего нет...Значит он просто хотел меня спровадить...Не совсем, кажется. Мне кажется, если подумать, он да, хотел, чтобы я от него отстала, но, думаю, эта штука ему для чего-то действительно нужна. Но для чего. Нет, он не врал. Она как-то связана с тем, чтобы он смог отпустить Атиуса...А он разве его держит? Он же говорил, что пусть он идет на все четыре стороны...НО мне почему-то кажется, что одних слов мало...Мне не дает покоя то светящееся пятно на его спине...Такой же рисунок на флаге замка. Но еще более точный он...На странной монетке на шее прыщавого мальчишки с портрета...но та монетка много мельче пятна...Ириска...Ириска...Ири?с...И?рис!!! Кажется это настоящее имя нашего "темного лорда"...Это что же? Это так выглядел этот тип в детстве? Ну, в принципе похоже. Что там, что тут озлобленное на весь мир ЧМО...Так-так-так...Сдается мне, что моего несчастного учителя заклеймили...НО каким образом его могли заклеймить? Ведь обычные клейма не светятся. Это просто шрам...А разве нельзя предположить, что клеймо не обычное, а волшебное? Это бы объединило и странную энергию того пятна. НО ведь МАГИИ НЕ СУЩЕСТВУЕТ!!!" — рассмеялась полусумасшедше и сама удивилась странному звучанию этого смеха. — "Кого я обманываю? В какой чуши пытаюсь себя саму наивно убедить? Ведь существует все, что мы можем себе представить, и даже много крат сверх этого...Ну и интересно, а как его освободить? Да, найти этого типа надо...Только спокойнее..." — вдохнула, впервые за дорогое время по-настоящему расслабила тело, закрыла глаза.

Увы, но расслабленное тело оказалось неустойчивым и, когда она попыталась напрячься на поиске, то грохнулась и ее крестец поцеловался с полом. И чудом участь того же действия, только со стеной, не постигла ее затылок.

"ЁЁЁ!!!" — она не кричала, не охала, только зло зашипела, однако мысль разнесла все мыслимые и немыслимые ругательства и гнев не только по всему коридору, не только по всему замку, но и в лес.

Потирая ушибленное место, и пытаясь справится с болью, она старалась подняться. Почему ей вдруг стало так больно от простого падения с крохотной с ее точки зрения высоты, и почему она упала, не сумев сгруппироваться, и почему она вообще упала — он не могла понять ни как.

"Нет, так не пойдет...надо присесть...Ага, сяду я сейчас, с синяком на пятой точке...А, ладно, забуду — пройдет! Нет, но как же это меня опять угораздило? А потому, что я вечно куда-то попадаю не туда. Не скучно, но вот только Задолбало!!! Но ладно, не известно, как бы мне хреново было бы, если бы всего этого не случалось. Везунчики не те, с кем ни когда ни чего неприятного даже в прогнозе не было...Любимцы фортуны те, кто вечно влипает куда-то, но выходит из всех передряг жив и здоров! И это здорово, здорово, пускай и страшно, и больно!!! Это того стоит...Ладно...Что-то я вскипела опять...Надо успокоиться...Но как?" — с трудом села на пол.

Холодный камень как-то подозрительно сквозил ушибленное место, но она решила не обращать на это внимания. Вдохнула, попыталась сесть поудобнее — синяк протестующе отозвался резкой болью в добавок к утихающей ноющей.

Все секреты и тайны раскрываются рано или поздно. И тем быстрее, чем тщательнее их стараются спрятать. Даже если это Огромный позорный секрет из далекого прошлого.

Ирис шел по пустому темному пыльному коридору. Идя совершенно один, он отчего-то горбился и как-то мучительно хмурил брови. Сейчас, когда ни кого не было рядом, ему не было нужно демонстрировать свою гордыню выправкой, задранным в потолок носом и брезгливым выражением лица. За долгие десятилетия он отвык от должного, по его мнению, поведения с окружающими, и теперь ему было очень тяжело от присутствия по его мнению лишних и очень назойливых личностей, которые к тому же были ему еще и родственниками. Но вот только он ни за что бы ни признался в этом даже себе. Где-то внутри он чувствовал странную непривычную тяжесть и холодное зудящее копошение чего-то. От всего этого он был не только очень зол и раздражен. У него вообще было настроение хуже некуда. Настроение у него по жизни было плохим, но сейчас это было нечто иное. Он чувствовал себя так, как уже очень давно не чувствовал. Все нынешние его ощущения напоминали ему о том, что он всю свою жизнь старался забыть. Он шел вперед широкими тяжелыми шагами для того, чтобы забыться, отвлечься, очистить голову, но это не помогало. Он встал, как вкопанный. Узкий, но яркий солнечный луч пронзал, разрубал тьму коридора насквозь. Свет пробивался и с другие окна, но именно этот луч был так отвратительно сильно ярок, и с ужасающей твердостью разрезал весь коридор от пола под стеной, в которой было прорублено окно, до линии смыкания арок потолка и стены напротив окна. Взгляд его скользнул от пола по стене к окну. Ему уже очень давно опротивели все проявления дня, и солнце в частности, но этот луч почему-то манил, странно звал выглянуть в окно. Он подошел к узкой щели бойницы и взглянул наружу. Яркое солнце ударило по глазам, как раскаленный молот, он даже не успел ни чего рассмотреть. Он шарахнулся от вполне ожидаемой, но все же шокировавшей его боли, чуть не грохнулся навзничь. Тряся вмиг заболевшей головой и моргая наполнившимися искрами глазами, он облокотился о стену. Вскоре все прошло, и только в душе осталась ненависть и злость к солнцу и дню и досады, что он так просто сдался.

"А ведь я мог! Неужели я совсем обессилил?!" — рвалось возмущение и досада из его подсознания.

И от этого он вскипал еще больше.

— Хым — этот нарочито громкий хмык застал его врасплох.

Гнев подскочил еще выше. Ирис резко обернулся. Это был тот, кого он менее всего желал видеть в этот момент.

"Чего ему еще надо!!!".

Но слов достойно выразить все возмущение не было, и он просто устремил испепеляющий взгляд на брата. Судя по нагло-довольной и ни чем не сокрытой ухмылке Ляписа, эти жуткие гримасы если и производили на него действие, то только развлекательно-увеселительное.

— Что делаем? — крайне добродушным, дружески небрежным тоном сказал Ляпис.

— Отвали. Не твое дело — глухо прорычали ему в ответ.

— Ню, как успехи? — с почти не изменившимся тоном сказал он, но что-то четко издевательское разило из его голоса.

— Как успехи — попытался передразнить его Ирис — получилось вяло.

— Я первый спросил. А в прочем, — перешел на снисходительный тон — я уже говорил, что причин мне не верить у нее нет, весомых. Думаю, скоро она начнет мне полностью доверять...

— Разве? Я сомневаюсь все же, что у нее есть такое свойство, как вера и доверие.

— Каждому из нас свойственно во что-то верить. А доверяем мы тому, в полезности веры чему мы убедились.

— Так ты у нас теперь "что?" — Ирис долго искал, чем бы подколоть и к чему бы придраться, и наконец-то нашел.

— Ой-ой, подколол! — насмешливо-саркастичным тоном, при этом сделав голос тоньше, проохал собеседник. — Лучше скажи, как твои отношения с ней складываются?

— Я сказал ей все, что ты просил...— давя свое кипение, ответили ему.

— А более? Более ты с ней ни чего не обсуждал, не говорил ей ни чего более?

"У, змея, знает он что ли что-то?..."...— Ирис лишь усмехнулся в ответ.

— Когда я в последний раз делал что-то более?

— При мне и на моей памяти — когда ошарашил меня, и спихнул в годку гидре — с зеркальной усмешкой ответил Ляпис.

— Ну так то ж было сто лет назад. Да и ты пред этим уверял ее, что угостишь ее мной...

— Я сказал, что дам ей нечто равноценное мне.

— А в мою сторону кивал, уверяя, что скоро и рядом?

— Чтобы ты это равноценное нашел и привел.

— Как бы я это сделал, если ты вцепился мне в плечи и пихал в ее сторону?!

— Как ты сказал? То было сто лет назад...— рассмеялся невинно.

"Да, сто лет пролетели, как миг. Я бы мог его еще лет двести не видеть...".

— И все же? Ты не пытался что-то еще с ней выяснить?

— Ты это о чем? Уж чего-чего, а выяснять мне с это дрянью ней нечего!

— Ну, скажем, наладить отношения? Извиниться? Помириться? Может подружиться?

"К чему это он клонит? Он что, денно и нощно за мной следит?".

— Ха! Ты что, свихнулся? По-твоему я буду с кем-то мириться, с кем-то дружиться?! И уж тем более с этой маленькой наглой дрянью!?

— Ну, может она и наглая, может она и дрянь, но наладить с ней отношения было бы вполне разумно, с твоей стороны даже особенно.

— Думаешь, она бы помирилась? ХА!

— Вряд ли, с твоими-то талантами в общении...НО, думаю, с твоим-то упорством...рано или поздно даже за попытки она тебя вознаградит...

— Ты думаешь, она их тех, кто склонен награждать? Тем более не для выгоды? Да и Чем же это она меня может наградить? — усмехнулся.

— Ну, скажем тем, что наконец послушаться и перестать вытворять подлянки...

— А она их разве вытворяет? — все с той же усмешкой. — да и слушаться она скоро будет по любому.

"Ты в этом так уверен, дорогой мой идиотик?".

— Ну когда это скоро будет? Могут пройти дни, а могут годы и даже десятилетия...Да и, если ты не замечаешь, как она себя ведет, как к тебе относиться, что вытворяет, и что еще может вытворить...— он присвистнул — то ты совершенно слеп. Это не просто наглость, не просто агрессия — она веселится!

"Правда, Закон Симметрии неприятен? "Если ты кого-то ешь — будь готов, что тебя съедят...". И, измываясь над кем-то, будь голов сам стать несчастной жертвой...".

— А может мне это нравится?...

— Ой-ой-ой!...— снова заохал. — Только без этого! То, что ты боготворил и безумно обожал ее мамашу, еще не значит, что ее выродку это сойдет. Или ты уже не видишь меж ними разницы? — с озабоченным лицом подскочил к нему вплотную, положил одну руку ему на лоб, другой взял за запястье. — Мой бедный братик, у тебя же жар, и сердце, как маршевый барабан! Это же горячечный бред!!! — начал его куда-то пихать вдаль по коридору. — Тебе надо прилечь отдохнуть...

Ирис попытался вырваться, но брат прилип к нему, как пиявка, или как осьминог.

— Врача! Врача! У него судороги! — продолжил выделываться Ляпис.

Ирис глухо зарычал, с трудом вывернулся и с силой отшвырнул его от себя. Ляпис пролетел к стене, но не долетел до нее и умудрился сохранить равновесие.

"Эх! Жаль, слабовато кинул..." — еще раз разочаровался Ирис.

— Систра! Комплект ремней и ледяную ванну! У него бешенство!!! — делая перепуганный вид, проорал Ляпис и расхохотался. — Слушай, Ирис, ну что с тобой!

— Я Эртис!...— прорычал тот.

— Мне лучше знать, как тебя зовут...Ну, улыбнись! Чего ты такой грустный?

Тот лишь с совершенно зверским выражением лица оскалил зубы.

— Нет, это не улыбка. Ну же, помнишь, как мы были детьми? Помнишь, как мы веселились? Как нам здорово вместе было?!

"Нда, конечно...Мы били той еще парочкой...От нас ВСЕ шарахались, как черт от ладана...Тогда это было весело, конечно. Но я был глуп, очень глуп, а сейчас я уже не тот. Ты вечно подавлял меня, командовал мной, а я бездумно тебе подчинялся. Ты был единственным существом, которому я верил дуру, и ты этим пользовался умело и бессовестно. И, рано или поздно, я бы сдох от этого всего. Собственно поэтому мать нас и разлучила. Сколько бы всего я добился бы, если бы понял это ранее! Ну уж нет, я больше так не хочу!!!".

— Слушай меня, ублюдок полоумный, — Ирис взорвался наконец-то — ты здесь не так уж давно, и я Очень давно тебя не видел, но я мог бы тебя не видеть еще ОЧЕНЬ долго, поскольку ты уже успел надоесть мне, хуже горькой редьки! Я тебе последний раз говорю: отцепись от меня!!! Ты у меня уже в печенках сидишь! И, если ты не отвалишь от меня, и не смоешься отсюда, я не знаю, что с тобой сделаю!!!

— Милый, как же ты можешь сделать то, что даже придумать не можешь? — улыбнулся снисходительно "полоумный ублюдок".

— УБИРАЙСЯ! А то я тебя на клочья разорву и съем без специй! — Ирис уже ОЧЕНЬ давно так не злился.

— Вреда ты мне не причинишь, и сам это отлично понимаешь, — совершенно спокойно сказал его брат, с легким любопытством, и все ж с предусмотрительного расстояния рассматривая его. — Если конечно не хочешь сам пострадать еще больше...А уйти и все бросить ни один из нас не может. Мы же заключили мир, союз вплоть до конкретного момента, и для конкретных целей. Успокойся, не стоит попусту тратить силы.

"Они хоть и много больше моих" — думал Ляпис. — "Да и восстанавливаешь быстрее, но ты совершенно не умеешь их экономить, использовать с умом, рационально и строго в нужных количествах. Ты всегда пыхал силой, но она всегда играла с тобой дурную шутку, выдавая тебя, да и вообще пагубно влияя на твой разум. Ты делаешь столько глупостей...И последняя глупость, рожденная избытком сил то, что ты засел здесь. Знаешь, многие думали, что ты вообще помер, но я-то знал, что это не так. Удивительно, как ты смог остаться здесь так долго? Какую еще глупость ты выкинул? Какие необдуманные опыты с магией решил проверить на себе? Неужели ты что-то сделал со своей кровью? Вот сейчас и проверим...А за одно и то, как давно ты здесь сидишь не вылезая...".

— Слушай, давай сходим погуляем!

— Ты идиот?!...

— Нет, я так не думаю...Ну же, давай развеемся! Пройдемся по округе, соседей твоих попугаем и на место их поставим, а то поразвилось их тут...

"Тебя бы кто не место поставил...".

— Вали ко всем архангелам! Иди, может, они тебя повеселят! Стрелой в жопу тебе и вилами в бок тебе же повеселят они тебя!

— Как грубо...Пожалуйста, без проклятий обойдемся, а? И ты что, трусишь, что ли?

— Я! ТРУШУ?!

— Ну не я же?

— Я не трушу!

— А если не трусишь — пошли погуляем.

— Нет. Ни за что я ни куда не пойду, тем более с тобой!

— Ты боишься!?

— НЕТ!

— Ты даже нос на улицу высунуто боишься.

— Нет!

— Тогда выгляни в окно, милый братец.

— Нет!

— Значит ты жалкий трус. Нет, это не тот смелый наглый хам, которого я знал. Теперь ты жалкий трусливый трус, строящий из себя кого-то, кем даже в мыслях быть боится — все так же насмешливо сказал Ляпис.

"Трусливый трус!? О боже, какая тавтология!...куда я качусь!? Однако, он купился, вон как пышет..." — мелькнуло в голове Ляписа.

Ирис еще раз глухо зарычал.

— Я не трус!

Он развернулся, пошел к окну и...Странно, но камень вокруг узкого окна будто расступился пред ним, позволив легко просунуть голову. Невыносимо яркий свет резанул по глазам и почему-то по коже раскаленной сковородой. Ирис с трудом удержался, от того, чтобы не шарахнуться с криком боли и ужаса. Он сумел продержаться пол минуты, даже раскрыть глаза и попытаться что-то увидеть. Но то, что он увидел, заставило его как раз таки шарахнутся не только назад, но и в сторону от окна. Ненавистный белобрысый уродец-эльф натянул тетиву лука, готовясь пустить стрелу. Этот эльф, как казалось Ирису, караулил его денно и нощно, каким-то чудом угадывая, в каком месте он окажется достаточно долго без защиты каменных стен, чтобы можно было его пришить. Ирис резко нырнул внутрь и за стену, окно тут же сжалось и исчезло на миг, и вовремя, судя по раздавшемуся злобному голодному звону заговоренной эльфийской стрелы, все же не поспевшей за всем этим и застрявшей между камней окна. Злобно, еще полуслепой от солнца, Ирис смотрел на медленно затихающую стрелу, медленно отпускаемую подчинившимися ему камнями. Во тьме коридора белоперая серебряная стрела сияла нестерпимо омерзительно ярко.

— Да, весело у тебя тут — присвистнул Ляпис.

— Я же говорил тебе!!! — пытаясь проморгаться от прыгающих в глазах зайчиков, сказал тот, борясь с желанием пнуть стрелу или плюнуть на нее.

Но он понимал даже сквозь боль и ярость, что оказавшись в воздухе, вновь обретя движение, она могла продолжить попытка добраться до желаемой цели.

"Черт змеемордый! Опять на слабо взял!" — запоздало понял Ирис.

"Ох, милый идиотик, что же ты наделал" — иронично рассуждал Ляпис — "Я видел, видел все, что случилось сейчас. Ты машешь головой, глаза покраснели и ослепли — солнце их тебе обожгло. Это значит, что ты тут серьезно застрял. Ты не выходил на улицу, даже просто не выглядывал за пределы этих стен, особенно днем, лет тридцать...Но это не самое страшное. Страшнее причина твоего здесь сидения. Ты бы мог давно отсюда смыться, ведь сидеть в осаде у эльфов — не самое приятное. Но ты сидел. И высидел, когда их здесь было явно гораздо больше, и они были более назойливы, к тому же они атаковали явно атаковали. Но ты высидел...Эти стены тебя защитили! Ты подчинил себе этот замок!!! Да, это объясняет и то, что ты просунул голову у окно несколько уже его, и то, что оно, спасая тебя, поймало стрелу. И это явно было не в первый раз. Но ты всегда был глуп, всегда, тратя огромное количество средств, получал очень мало, но даже этого малого до конца не осознавал и пользовался лишь его ничтожной долей. Ты запер себя в этом замке, ты заключил с ним союз. Он служит тебе, он служил бы лучше, если бы ты тоже хоть что-то для него сделал. Твое счастье, что эльфы все еще сторожат тебя — первоначальная угрозу, о защите от которой ты просил сохранилась, а то он мог бы вообще отказаться тебе подчиняться, даже сам тебе навредить. Ты всегда относился ко всем и вся не только как к вещам, но и как к чему-то неодушевленному, лишенному памяти, разума, сознания, чувств. И это всегда тебе аукалось. И еще ты всех недооценивал. Бьюсь об заклад, ты и не знаешь, что может эта школа. Но ты не можешь выйти. Она не тебя в обиде — так ты ее запустил. Покинув эти стены, ты лишишься почти всех запасов сил, и восстановить их будет очень трудно. Помимо этого ты ни когда больше сюда не войдешь, а если попробуешь — в лучшем случае тебя не пустят, в худшем — прибьют...".

— Этот урод там круглые сутки дежурит.

"Да, он там стоит, и явно когда-то тебя караулил, правда не круглые сутки. Эльфы редко в одиночку существуют...Их тут несколько, просто они все тебе на одно лицо. К тому же лично мне кажется, что в данный момент он ждет там кого-то другого...".

— А ты не пробовал отсюда убежать?

— ХА. Я же сказал: он торчит там круглые сутки! Я носа отсюда высунуть не могу! Сам видел, что происходит!

"А как же! Видел я явление твоих дуростей!".

— И кстати, милый братец — прошипел он, пододвигаясь к нему вплотную. — Это по твоей вине эта штука чуть не застряла в моей голове!

"В том то и дело, что чуть...НО не попала же?! И я точно знал, что ты спасешься, правда не был уверен, что так. увы, но твоя смерть мне не на руку...Живой всегда полезнее мертвого...".

— Нет. Это ты сам подставился под стрелы, милый братец — усмехнулся Ляпис, однако отшагивая от него. — А просто-напросто перенестись отсюда в другое место ты не пробовал? — поднял брови вверх.

— Ты издеваешься?!

— Разумеется — со сладкой улыбкой сказал Ляпис.

Его интонация, выражение его лица в сочетании с этим словом, не смотря на всю внешнюю ну просто омерзительную миловидность, производили страшно жуткое впечатление. Ирису с трудом удалось не поддаться панике и не подать виду, что это хоть как-то на него подействовало.

— Какого архангела ты меня запугиваешь?! — пытаясь выдавить максимально презрительную насмешку, крикнул Ирис.

— Я? Да что ты!!! Я тебя ни чуть не запугиваю, успокойся. Ты хочешь, чтобы наши милые семейные беседы были известны не только всему замку, но и всем обитателям леса за его приделами? Я слышал, многие из них — невероятные сплетники...

— Это ты к чему клонишь!? Это к тому, что я все всем рассказываю, или что я не вижу шпионов!?

— Нет, милый братец. Это к тому, что ты слишком громко орешь.

— Это я ору!!!? Это ты не слышал, как Я ОРУ!!!!!!! — от этого рева стены задрожали.

— У!!! Нагадали козе смерть!...— чуть меланхолично сказали ему. — И ХВАТИТ на меня орать — голос его был совершенно спокоен, как всегда, и как всегда самоуверен. — Ори на своего недоумка-раба. А то ведь я могу и ответить...— легкая усмешка лежала на его губах, выражение глаз стало невероятно пронзительным но при этом каким-то нежно понимающим.

Ирису это не понравилось. Он злобно, но с каким-то подозрением на него посмотрел.

— Как твои глаза? Не сильно обжег? Слепота прошла? — напуская озабоченный вид, сказал Ляпис.

— Я??? Мне ни что не может повредить!

— Тебе нужно чаще бывать не улице...— не обращая на это внимания, продолжил он. — Нельзя десятилетиями сидеть взаперти...

— С чего ты взял, что это так!?

В ответ ему улыбнулись. При этом выражение линии глаз стало еще чуточку другим. "Я просто знаю..." говорило его чуть фальшиво стесненно, но в то же время, презирая и издеваясь.

"Он что? Все знает?! И смотрит, будто видит насквозь. НЕНАВИЖУ!!! Ненавижу, когда так смотрят!".

В голове всплыло тощее бледное, в голубых прожилках венозных капилляров лицо полуэльфка, звавшего себя Эпос. Это был единственный эльф, лицо которого он запомнил до последней венки, правда ни как не мог вспомнить точный цвет глаз. И запомнил он его из-за одной-единственной черты: незабываемого наглого, вызывающего выражения. Холодное, спокойное, зеркально симметричное лицо всегда оставалось таким. На какая черта эмоции не касалась его. Но оно все время разило пугающим презрением и гордыней столь высокой, что, казалось, сам Люцифер вселился в это омерзительное эльфийское тело. Вот только, как казалось Ирису, Дьявол не был бы так невозмутим не смотря ни на что. Ирис видел мало эльфов, особенно с близкого расстояния, но ни один другой эльф, ни одно другое существо ни когда не было так невозмутимо. Все это ужасало и вгоняло в полнейшее недоумение его. И от этого он ненавидел, ненавидел так люто, как ни когда и ни кого более не ненавидел. Но самым жутким было то, как он смотрел. Он всегда умудрялся смотреть окружающим точно в зрачки глаз, или по крайней мере так казалось абсолютно всем. И смотрел так, что всех пробирал трепет: он смотрел так, будто не просто видит тебя насквозь, а будто все о тебе знает от начала времен, и не просто о делах, но и о мыслях, чувствах, снах, порывах — всю подноготную, обо всем. Именно этот взгляд был самой ненавистной вещью в мире для Ириса. И именно этот взгляд удалось невероятно точно скопировать его брату — мастеру мимикрии, бывшему прямым свидетелем явления подобного взгляда.

"Нет, он только претворяется. Он ВСЕГДА претворяется. И что же теперь будет, если он все знает действительно?" — С трудом, но Ирис поборол действо этой точной, но все же жалкой копии.

А Ляпис все смотрел ему в глаза и улыбался все нахальнее, все шире и все с большей насмешкой и издевкой.

"Ну что, ты наконец-то понял? Ты всегда понимаешь все слишком поздно, если вообще понимаешь...ДА, теперь я знаю все, опять все о тебе знаю. Какой же ты простой. Секреты, копившиеся сто лет, раскрылись за десять минут. И ты сам их выдал именно стремлением избегнуть и скрыть. А я такая тонкая натура... Вот так-то" — ухмыльнулся.

— ХВАТИТ МЕНЯ ЗАПУГИВАТЬ!!! — проорал Ирис, самовнушением отгоняя от себя остатки впечатлений.

— Драгоценный мой братец! Ну как ты мог подумать .что я осмелюсь тебя запугивать!? Ты же самый лучший брат во вселенной! — он специально вложил максимум заметной фальши в свои слова. — Светоч мой!

Теперь же он с интересом и улыбкой наблюдал, как глаза у его брата наливаются кровью, вылезают из орбит, лицо перекашивается, теряя малейшую человечность.

— Ах ты сволочь паскудная! Крыса ты помойная! Я тебя на тряпки порву!!! — проорал он, низко накланяюсь, и кинулся на Ляписа.

Тот хохотнул и увернулся легко, как туман.

— Ах, милый братец, твои слова мне бальзам на душу... — он меланхолично вздохнул, прижимая пальцы кистей к груди и кокетливо взглянув из подлобья, и тут же отпрыгнул от удара кулаком с замахом.

Ирис по инерции пролетел мимо. К сожалению для брата, он не впечатался в стену, а, коснувшись ее руками, отскочил, как мячик, развернулся в его сторону и, натолкнувшись на сладкую улыбку, с звериным рыком прыгнул вновь. Ляпис отшагнул в сторону. Ирис на миг встал, как вкопанный и с резкого разворота наметил кулаком брату в висок, но тот пригнулся, в то же время поворачиваясь и ударяя его в лодыжку пяткой. Удар попал жестким каблуком в косточку. Ирис взвыл и отшагнул, прихрамывая.

— Я с тебя шкуру живьем сдеру, а что останется — зарою в муравьиную кучу!!! — прошипел тот, слегка поджимая одну ногу и чуть подпрыгивая на другой.

— Милый братец, как пошло! Нарушение клятвы! — делано возмутился он. — Ты дал слово. Пока мы не закончим Дело, ты и пальцем меня не тронешь.

— Я не такой идиот, как ты думаешь — Ирис с трудом на миг подавил рвущееся стремление ругаться самыми нецензурными словами, изрекая это. — я знаю, что то слово, которое я давал, действует только до того или иного исхода, но уже сейчас оно наполовину ослабело, ибо пол дела сделано.

— Ты прав, мой драгоценный. Осталось совсем немного. Но не боишься ли ты причинять мне вред?

— Я не могу тебя пока укокошить, но только пока, зато отмутузить могу всегда. Это не вражда — было почти слышно, как его воля трещит по швам.

— Еще попробуй!... И...Дорогой брат, я тебе нужен. Если ты меня убьешь — тебя уже ни кто не спасет — усмехнулся Ляпис, по непонятной причине сменивший поведение.

— А зачем меня спасать? — Ирис все еще шипел, но приблизился к брату. — мне ни чего не грозит.

— Это тебе так кажется, вернее это ты даже сам себе внушаешь, но это не так.

— А как это так? — Ирис замахнулся кулаком, но вместо этого ударил ногой с разворота.

Однако Ляпис поймал его за сапог обеим руками и поднял его над собой одной рукой, насколько позволяла ее длина, заставив брата не только прыгать на одной ноге, но и кривиться от насильной растяжки.

— А вот так. Что, больно? — усмехнулся и просюсюкал — бедненький Ирис размахался тут своими копытами не зная, что ему их по самый зад оторвать могут... — и тут же с силой оттолкнул его от себя и сам отстранился.

Ирис по инерции отшагнул назад, как-то весь передернулся.

— Ты скотина.

— Ох — Ляпис вздохнул. — Знаешь, это так однообразно, милый братец. Вся эта твоя вспыльчивость. И оскорбления и угрозы у тебя такие примитивные и однообразные. Драгоценный мой, хоть раз ты выдумал бы что-то интересное... — вздохнул еще раз.

Ирис издал глухое рычание, шумно, как паровоз, выдохнул, выпрямился и медленно подошел к брату.

— ХМ? Твой запал улетел? — брови того поднялись очень высоко. — Быстро же ты выдыхаешься. Или в кой-то веке разум взял верх над чувствами? — он подошел вплотную и панибратски похлопал того по плечу.

Ирис не стал возмущаться, или вырываться. Он положил свою руку ему на спину и, чем сильно его удивил, хотя Ляпис ни когда не признался бы в этом даже себе. Удивился так, что не заметил, что вторая рука у брата крепко сжата в кулак и обе руки сильно напряжены. А в следующий миг Ирис с силой сблизил свои руки, ударяя как бы кулаком в ладонь, вот только между кистями оказалась грудная клетка Ляписа... Тот хрипло охнул и согнулся. Ирис отступил назад, с трудом сдерживая жгучее желание начать избивать брата, пользуясь его временной беспомощностью.

— Поздравляю — прохрипел Ляпис, с трудом выпрямляясь.

"Но я этого ждал. Ты все так же управляем... Только иногда ребенку нужно дать конфету...".

— И стоит тебе все время злить меня, зная, что все же можешь получить? — с трудом сформулировал все еще пылающий гневом мозг его брата.

— Кто играет с огнем — обжигается, но редко, а часто получает иное. К тому же я должен хоть чему-то тебя научить, а то без меня ты вообще все позабудешь... Я же так тебя люблю, дорогой братец!

Ирис испепеляющее посмотрел на брата, но его магия не действовала на Ляписа. А тот мило улыбался, но все еще прижимал руки к месту удара и изредка кривился. В черных глазах стояли слезы, якобы от боли. И, хоть Ирис и знал, что единственные слезы, на которые его братец способен, — крокодильи, — к горлу подступил волна тошноты от омерзения. И новая волна злобы ударила в голову. Именно из-за этого существа он ненавидел всего себя, и все в своем теле — в особенности, хоть ни за что бы в этом не признался. Скрипя волей, он подошел опять в плотную к брату. Именно сейчас было отчетливо видно, что пред ним самый настоящий слизень.

— Что, больно? — Ирис заметил, что скопировал брата и получил новую волну гнева. -Убирайся отсюда, слизняк! — рыкнул он, и рука его полетела навстречу этой вылизанной роже: воля его треснула.

В этот же миг слезы исчезли из с лица Ляписа. Он уклонился от удара, поднырнув под рукой, в то же время ударяя брата в живот. Ото охнул и согнулся. Уже стоя с боку, Ляпис толкнул Ириса, сбивая с ног. Тот отлетел в направлении заданного ускорения, встретил плечом стену, не удержался и упал, распластавшись на полу лицом вверх.

— Тебя все так же легко одурачить...— усмехнулся Ляпис, ставя ему сапог на грудь. — Я всю жизнь пытаюсь донести до тебя всего две вещи: ловкость и разум всегда побеждают любую силу и ярость, и честность пропорциональна дурости.

Ирис лежал в унизительной позе подчиняющейся собаки и от осознания этого, злоба била ему в голову. Он не помнил, когда злился так сильно. Его злость била в виски, дурманила рассудок и взор, и слух, и чутье. Она била из него мощным фонтаном во се стороны и, ударяясь о стены, била в него самого, провоцируя еще больший выброс.

— Ты мразь! Я и без тебя все знаю!

— По тебе не видно — усмехнулся Ляпис, отпрыгивая в сторону прежде, чем руки брата схватили его за ногу.

Ирис зло на него посмотрел, встал на ноги. Его брат стоял и сиял вселюбяшей, но, даже Ирис чуял, что фальшивой, улыбкой.

— Почему ты вечно меня достаешь?

— Милый братец...Тебя "достает", как ты выразился, все на свете. Ты злишься по любому поводу и без повода. Ты просто-напросто не научился контролировать свой гнев...Сделай глубокий вдох, расправь плечи и ни о чем не думай...

— А думать будешь ты... — усмехнулся Ирис, сам не замечая, что подчинился.

— Какой ты проницательный временами! — делано восхитился Ляпис.

— Знаю я, что ты не думаешь. Упаси Тьма от такого думщика!

Но его слова улетели в пустоту коридора, ибо Ляпис уже исчез. Новая волна гнева ударила в мозг.

* * *

Злоба, собравшаяся в нем вновь, горела жаждой вылиться на чью-то голову, желательно того, кто в ответ не кинется на него.

"Это все из-за них...Понаехали выродки...Чего им надо? Их ни кто не звал! И они бы сюда не попали, если бы...Тааак, а где этот недомерок?! Я же ему приказал поставить везде блоки и щиты! Так нет, он хрен его знает чем занимался. А если бы он все сделал — они бы сюда не попали! Кстати, он так и не получил за это...".

Он сунул руку за пазуху, вытащил крохотную монетку на ниточке висевшей на его шее возле тела. Стиснул ее в пальцах, смотря на нее. По губам скользнула кривая ухмылка.

"Спит..." — от предвкушения у него даже поднялось настроение.

Он спрятал монетку на место, развернулся, собираясь исчезнуть и...Смуглый девичий кулачек уперся ему в переносицу промежутком между костяшками среднего и указательного пальцев.

* * *

От такой наглой неожиданности он чуть оторопел, и вместо того, чтобы схватить эту наглую руку и заломить, оттолкнул ее, вместе с владелицей. Странно, но Ада не отшагнула, не отпрыгнула и не отшатнулась — она просто проскользила чуть в том направлении, в которое он ее оттолкнул, совсем не двигаясь и просто будто стоя на чем-то очень скользком.

— Ха! Еще один новый цирковой трюк?! — злоба подавила удивление в нем усмешкой. — Это он тебя научил? Поздравляю, с такими талантами тебя можно будет продать цыганам, или циркачам за три золотых! Но нет, лучше сдать тебя в бардак за тридцать три! — рассмеялся.

— Вы думаете, это смешно? — Ада была совершенно спокойна и равнодушна в лице.

— Я смеюсь — значит это смешно.

— Ох, ваша мания величия мне так надоела...

Глава тринадцатая.

Хвостатый Ангел.

Ели Сатана был Архангелом и многие демоны были ангелами, почему нельзя допустить что они сохранили некоторые свойства из своего прошлого?

Еретик.

— Понятия о свете и тьме широко распространены, и тебе они известны. Но дело в том, что все это в идеале. Но идеал это такая вещь, что найдя даже то, что ей соответствует, ты через некоторое время находишь те качества, о которых ты раньше не думал, но из-за которых это перестает являться истинным и Абсолютным идеалом. Ты слышала много признаков того и другого. К примеру принято: свет выглядит прекрасно, мило, любит, надеется, верит, сострадает и сопереживает, открыт, доверчив, всегда поступает хорошо, во благо, сотворяет прекрасное; тьма же страшна, безобразна, жестока, полна коварства, похоти и страстей, ненавидит все и творит зло и вред, все коверкает и разрушает.

— Но начнем с того, что для каждого свое понятие о том, что прекрасно, что хорошо, к тому же что такое хорошо? Хорошо то, что приносит пользу, но то, что полезно и хорошо одному — то во вред другому. Любить и ненавидеть способно все. Мы часто любим и ненавидим разом. Именно любовь побуждает нас к действиям. Страсти это бурные эмоции и желания, и как бы мы не старались, мы их всегда испытываем. Простота, открытость и доверчивость, ровно как и хитрость с коварством и замкнутостью — свойства разума, основанные жизненном опыте. Сострадание и сопереживание — свойство души. Понимать чужие чувства способен изначально каждый, ровно как и примерить их на себя. Мы все стираем то, что нам не по нраву и возводим то, что нам по душе.

— В чем же истинная разница? И темные, и светлые могут выглядеть и уродливо, и обворожительно. И те, и другие поступают с целью пользы, но свет желает пользы другим, а тьма — себе, в конечном счете. И тьма, и свет способны любить, но свет нежно, а тьма — страстно. Свет любит других, любит делать все для других, тьма любит себя, и любит делать все для себя. в обоих эмоции могут хлестать через край, но свет способен их сдерживать. От доброты душевной свет наивен, прост, открыт и не внимает разуму, тьма же ему подчинена, обычно. Свет воспринимает чужую радость или чужое горе, как свое собственное, тьма же воспринимает их обратно полярно, поскольку видет в этом вред или ползу для себя. Понятие об ужасном и прекрасном у них зачастую обратны друг другу.

— Посмотри вокруг на тех, кто зовется Светлыми и Темными. В их мыслях, чувствах, действиях всегда сочетаются и те, и другие качества. Отсюда делаем вывод, что идеальных света и тьмы существовать не может. Почему? Дело в том, что для жизни нужно и добро и зло. Без одного другое погубит все и вся, и себя в первую очередь, поскольку жизнь это тень. А тень это слияние света и тьмы. Для жизни нужны слияние пламени и льда, жара и холода. И в одном всегда будет капля другого, иначе и его самого существовать не будет. Для горения нужна вода, а без огня вода застынет.

— Но все же где-то за гранью восприятия существуют все идеальные полярности, но это Ничто, а не Нечто.

— .

Глава четырнадцатая.

Тайны Синего Ворона.

Что доступно глазам — не всегда есть истина,

И что знаем — не полный знаний набор.

Всем по осколку — так было издревле,

И жизни многих цель — их сбор.

Фольклор.

— .

В кустах, и в кронах, и в буераке появилось какое-то странное шевеление. Она вздрогнула, огляделась, принюхалась. Странный волчий запах становился все сильнее и сильнее. Но она не остановилась, продолжила лесть по головоломны кущерям. Шорохи все сгущались, становились все загадочнее и угрожающее. Кто-то явно пытался напугать ее. Вскоре раздался ужасающий голодный волчий вой. Он шел абсолютно отовсюду, проникал в глубь души и стремился вселить отчаянье и ужас пред неминуемой гибелью и угрозой. Ада повертела головой, все еще пытаясь определить источник шума.

"Воет кто-то один. И он не может быть всюду. Я это знаю. Он где-то прячется. Интересно, а зачем столько препятствий? Зачем весь этот бурелом навален? Зачем кому-то пытаться не пропустить, а теперь еще и отогнать отсюда? Значит за всем этим должно быть сокрыто что-то интересное, важное. Я должна это увидеть!".

Тряхнув головой, чтобы избавиться от всех мыслей, зудящих в голове и от лишних эмоций, полезла далее, вглубь сплетения стволов, кустарника, мха, травы и грязи. Вой повторился, еще более ужасающий. Огляделась вновь, затем закрыла глаза, вдохнула, расслабляясь и пытаясь понять теперь уже по течению сил. С трудом ей удалось выделить отличительную нотку энергии в этом вое и она искала, откуда же она идет.

"ТАМ!!!".

Вопреки логике, она полезла прямо к источнику предполагаемой силы. Шорох и вой повторились в третий раз. Источник силы при этом сменил положение. Она была даже голова поклясться, что в кромешной тьме и слиянии бурых красок заметила постороннее движение. Ящерицей продолжила пробираться, теперь уже в новом направлении силы. Вот среди всех этих кущерей появилось пространство достаточное для того, чтобы встать на ноги в полный рост, что она и сделала. Вновь осмотрелась, убеждаясь, что не ходит кругами и что идет в верном направлении. Послышалось глухое голодное рычание. Рычали очень грозно, серьезно, и твердя о внушительных силах и размерах. Ада хмыкнула и снова шагнула в направлении противоположном тому, куда ее отправляли. Как и следовало ожидать, тот, кто так настойчиво пытался ее напугать, не смог выносить ее тупость и напал на нее. Первое, что было при этом заметно, — огромная, разинутая до максимума огненно-красная собачья пасть, сверкающая безупречной белизной больших острейших зубов. Ада, ожидавшая похожего на это логичного исхода и точно знавшая местоположение того, кто записался ей в противники, отпрыгнула в сторону. Это позволило ей не только не быть подмятой под зверя, но и рассмотреть его. Увы, но кроме пасти, зубов и огромных размеров, о том, что этот волк был здоров, ни чего не говорило. Напротив свалявшаяся, полу выдранная, линяющая шерсть была вся в сухой грязи и всяком мусоре, и при этом этот волчара был такой худой, что трудно было представить, как это он может так сигать. Волк, приземлившись удивительно мягко, обнаружил, что от него увернулись, и вновь прыгнул на нее. С трудом, но Ада пронырнула под ним в полете и в сторону. Тот кинулся еще раз. Она вновь умудрилась ускользнуть. На этот раз, почему-то, волк сразу не кинулся на нее — он медленно пошел к ней с ужасающим видом. Желтые волчьи глаза смотрели зло и голодно, из оскаленной пасти на землю капала пенистая слюна, шерсть на холке стояла дыбом, уши были плотно прижаты к голове, хвост, почему-то тоже был поджат. Ада невольно отшагнула назад и уперлась спиной в замшелый ствол поваленного дерева.

"Это все?! Он меня съесть?" — мелькнула странная чуждая мысль в ее голове.

Мотнула головой, отгоняя эту мысль, принялась прощупывать, где бы можно было проскользнуть.

"Зверь?! Зверь съесть меня?! Если попробует — отравится, если конечно я ему позволю откусить от себя кусочек! Странный он какой-то. Почему он не меня кидается, ведь раньше ни кто не меня не кидался из животных...И как-то странно он себя ведет. НЕТ! Он не хочет меня съесть. Он просто защищает свою территорию. Он просто хочет меня прогнать. И я ему это позволю? Ну уж нет!".

Она нырнула под ствол, и, тут же, вынырнув с другой его стороны, запрыгнула на него и сама сиганула чрез волка. Тот, кинувшись за ней, угодил мордатой головой в ту же щель, при изменении направления ее движения, сам дернулся вверх, застряв при этом. Ему пришлось вылезать, пятясь. Это дало Аде время на то, чтобы залезть повыше. Ада села на корточки, касаясь при этом руками того же ствола, на котором были ее ноги и смотрела на волка. Волк высвободился, резко развернулся, продолжая рычать, пошел к ней. Она не двигалась, но была вся напряжена, готовясь уклониться или защититься. Она смотрела на волка, но не в глаза ему. Однако тот старательно пялился ей в глаза, что заставило ее ответить тем же, хотя это и было глупо, так как могло восприняться, как угроза.

"Я не боюсь тебя. Я не слабее тебя. Я не враг тебе. Но я буду защищаться, если ты нападешь" — подумала она громко и четко, стараясь всем своим видом показать то же.

Видимо ее услышали, или же еще что-то заставило волка чуть вздрогнуть, остановиться. Он стоял и все смотрел на нее.

"Сколь многое можно было бы сделать, избежать, если бы звери говорили...Эх, если бы он разговаривал...Как бы хотелось поговорить с животными".

Затем Аде в голову пришла странная, противоречащая нормальной логике и науке мысль. Прежде, чем она успела ее прогнать, ее уста сказали это.

— Здравствуй.

Уши волка в миг стали торчком, глаза будто расширились. И он сделал то, что ранее от животных она не видела.

— Ну здравствуй — произнес он низким, хриплым голосом.

В тоне его было нечто небрежное, наглое. При этом из его внешнего вида исчезла вся угроза, агрессия. Он сел, огляделся, но все еще пристально смотрел на нее.

"Волк говорит!!!" — изумилась она. — "На моей памяти ни одно животное не говорило, даже если это были разного рода оборотни и тому подобное".

Изумление, а так же что-то в его переменах заставило Аду расслабиться. Она села по-нормальному. Еще немного на него посмотрела и продолжила.

— Меня Ада зовут, а тебя?

— Я Меня — ставя ударение на первый слог, с явной насмешкой ответил он.

Следующая фраза удивила ее еще больше.

— Слышь, у тебя есть что пожрать?

— Конечно — не подовая вида, что такая небрежная наглость ее удивила, ответила она.

Меня уставился на нее каким-то просящим щенячьим взглядом. Ада хмыкнула. Сунула руку в котомку, достала сверток и кинула ему вяленое мясо. Волк сперва чуть отпрянул, увидя летящий в него предмет, но тут же остановился. Мясо упало у его ног. Он понюхал его, и принялся остервенело есть.

"Вот уж волчий аппетит...".

В два счета он справился с этим сухим, жестким куском, облизнулся, принюхался, нет ли где еще чего-то, снова сел и уставился, теперь уже в сторону Ады.

— А еще чего-нибудь у тебя нет? — еще более нагло сказал он, придвигаясь к ней с жалобной мордой.

Ада извиняющесь развела руками.

— Жалко...— почесал себе за ухом задней лапой.

Шерсть, грязь и блохи при этом полетели взрывной волной в разные стороны. Ада прикрыла глаз от этого фонтана.

— А что ты тут делаешь?

— А то не видно? Сижу и помираю от голода и блох.

— А вообще? Ты тут живешь?

— В некотором роде да...

— А почему ты не поселился в другом месте?

— Я бы поселился, но не могу.

— А почему?

— Я охраняю эти места.

— А почему, зачем.

— Ух, какая ты настырная и любопытная. А сама не догадаешься? Если меня поставили здесь охранять, значит здесь есть что-то ценное.

— И что же? И кто же поставил тебя охранять?

— Увы, но я не могу ответить на эти вопросы.

— Почему?

— Потому, что не знаю на них ответа.

— Как же так? Ты охраняешь незнамо что и даже незнамо по чьему велению.

— Так уж получилось. Я страж по природе, это моя натура.

— А почему ты согласился?

— Я же сказал: я — Волк-дозорный.

"Хххх. И, похоже, волк позорный..." — пришла Аде в голову очередная глупость.

— ХА! Так ты меня знаешь?! А что тогда эти глупые вопросы задаешь!?

— Упервые вижу тебя и слышу о тебе! — искренне возразила Ада.

— А откуда мое прозвище узнала?

— Какое еще прозвище?

— А такое...

Ада хмыкнула, пожала плечами.

"Похоже я еще не слишком хорошо собой владею...".

— Просто в голову пришло...А тебе ни когда не хотелось узнать, что и по чьему приказу ты стережешь?

— Нет. Мое дело меленькое. Ни кого не подпускать, а кто не понимает предупреждений — тех съедать. А вот тебе явно известно, что там такое. Или по крайней мере кажется, что знаешь, что там, и хочешь это получить.

— Ну вообще-то я понятья не имею, что там может быть. Просто мне сначала хотелось просто пролезть в том направлении. А когда выяснилось, что еще и охранники — то теперь действительно интересно, что там такое. Но лично я не считаю, что там что-то мне ценное...

— А ты точно меня не знаешь?

— Точно. Зуб даю!

— Зачем мне твои зубы, девочка? У меня своих хватает.

— Это выражение такое образное.

— Ну да — усмехнулся он. — только зубы мне твои все равно не нужны. — принялся выкусывать блох из спины.

При этом фонтан шерсти, грязи и оных насекомых стал еще сильнее.

— А я их тебе и не предлагала. Слушай, а чего ты такой весь потрепанный?

— Потрепали, вот и потрепанный.

— Кто?

— Кто-кто — дед Пихто с секирою, да баба Тарахто с вилами. А в прочем и сами жизнь!

— Это за что ж тебя так?

— За то, что волк, за то, что в дозоре. За то, что не трус, за то, что долг исполняю. Видите ли им не нравится, что я их не пропускаю, и что я вообще тут есть. Приходят всякие с факелами, с топорами, с мечами. Орут "Убирайся, тварь нечистая". А я что, виноват, что ли, что должен тут сторожить места? Я уж и так, и эдак пробовал. Я и поговорить с ними пробовал, а они только еще громче орут...— с жалобной мордой умудрился забраться на один с рей ствол. — Но наконец нашел, как их спровадить. Да другая проблема: жрать нечего. Видишь, какой стал: шерсть вылезает, кожа кости обтянула, да и блохи заели...

— Ты бы их потравил...

— Чем?

— Уксусом, мылом, пеплом, водой наконец.

— Да где же я тебе их возьму? Кто это волку даст? Да и пост оставить не могу. И человеком стать не могу — сил не хватит.

— Так ты оборотень?

— Да, только наоборот.

— Это как?

— Я не человек, в зверя обернувшийся — я волк, который может обернуться в зверя по имени человек.

— Это как?

— Это так. По законам симметрии...— подошел к ней и лег рядом.

— Это как?

— Почеши за ушком — скажу — приблажно щурясь, протянул он.

— Мне твоих паразитов не надо.

— Ну как хочешь...

Думая, заразится ли она чем-то еще, кроме блох, погладила его, почесала за ухом. Странно, но прямо прыгающие по нему блохи от ее руги кинулись врассыпную.

— На каждое "да" есть "нет", на "один" — "минус один" — подполз еще ближе и положил голову ей на колени.

Голова волка была удивительно тяжелой и грела, как грелка с кипятком.

— На лево есть право, и на шестерку девятка найдется — продолжил он уже явно ненужные разъяснения-разглагольствования.

— А почему ты разговариваешь по-человечески?

— А откуда ты это знаешь?

"Не волк — куча мусора какая-то" — констатировала она, выдирая из шерсти его здоровенный репей.

— Ну как же, мы же с тобой разговариваем.

— Ну, наша беседа говорит только о половине способности разговаривать — о способности понимать.

— Это как?

— Ну, я понимаю твою человеческую речь, но я не произнес ни одного людского слова. Так что мы оба хороши — ей подмигнули.

"Интересно, он врет? Да, это должно быть вракой, выдумкой...".

— Слушай, а может ты тоже оборотень? — мечтательно зажмурился. — А то на человека ты не тянешь ну совершенно.

— Ну, ни в какого зверя я не превращаюсь, так что, пожалуй, нет.

— Как жаль...— потягиваясь, протянул он сонно. — А я уже начал мечтать о будущем семейном, что невестушка моя ко мне пришла...

— Ну, в качестве невесты я тебе точно не подхожу — рассмеялась.

— Ну и хорошо. Все равно ты не в моем вкусе...

— А уж как я этому рада...— пробормотала, пытаясь поделикатнее вылезти из-под его башки.

— Смотри, я и обидеться могу...Слушай, а ты откуда?

— Я? Я вообще-то и сама не знаю по сути, откуда я взялась. А иду я, как можно было понять, из соседнего села. По крайней мере это был последний пункт моей остановки.

— А я родился в Терновом лесу. Некоторое время шлялся, а теперь вновь вернулся, и уж семьдесят лет тут торчу.

— А уйти не хотелось бы?

— Я же охраняю. Как я уйду?

— А если бы мог уйти -ушел бы?

— Даже не знаю. Я ни когда об этом не думал. А ты зачем идешь?

— Просто, чтобы идти вперед, по сути. Ищу свое место, а еще пытаюсь в прошлом разобраться.

— А что у тебя за прошлое?

— Я его не помню.

— А оно как-то связано с этими местами?

— Понятья не имею.

— Ну удачи тебе в поисках.

— И тебе не хворать — выскользнула из-под его нижней челюсти.

Потерю теплой и явно удобной подушки он конечно заметил. Чуть подернул мышцами спин чуть привставая и что-то ворча недовольно, и снова лег на дерево, печально смотря на нее.

— Сказала бы это семьдесят лет назад.

— Ну ладно, тогда пока! — встала и пошла в том же направлении, в котором шла изначально.

Меня вскочил и преградил ей дорогу.

— Это куда ты намылилась? Тебе туда нельзя. Поворачивай.

— А почему нельзя? — почему-то вся эта их беседа и общество этого хамоватого создания надоели ей и начали раздражать.

— Потому, что я охраняю. И, если ты продолжишь идти, мне придется тебя съесть.

— Отравишься.

— Скорее всего нет.

— Ну как знаешь...А ни какого способа пройти по-хорошему нет?

— Есть, но он тебе не подходит.

— А вдруг подойдет?

— Ну скажи пароль.

— А давай обойдемся без пароля?

Волчья морда приняла ошеломленное выражение. Он чуть подался назад.

— Но как же без пароля?

Следующая фраза вырвалась сама под влиянием внешнего вида этого зверя.

— Отвали, мусор.

Ада ожидала, что это уж точно сильно оскорбит и разозлит его. Но он не зарычал, не кинулся на нее. Он высоко подпрыгнул с криком:

— ХА! Ты точно меня не знаешь и ни чего не слышала обо мне?

— Нет, а что?

— Ни чего. Проходи — отступил в сторону.

— Это еще почему?

— Потому, что ты назвала верный пароль.

— Какой это пароль?

— Две фразы. Но лучше все же не иди туда.

— Почему?

— Потому, что ты не вернешься оттуда никогда.

— Ну это мы еще посмотрим...— прошла мимо, змеей скользнув в сплетение каряг.

Изардан.

Глава.

Сердце Золотых Гор.

Любопытство — не порок, а смертельная болезнь, причем заразная, а если увидел что-то, что очень приглянулось — удержаться от прикосновения к этому невозможно...

Кеш — Могильщик.

Золотые Горы — это место — мечта любого, кто способен польститься на драгоценные камни и ценные металлы. Здесь всё изрыто шахтами гномов и людей, денно и ночно вгрызающихся в скалы, а ведь всего каких-то пять тысяч лет назад здесь была огненная пустыня. Бушующие вулканы и гейзеры выбрасывали в воздух тучи вулканического пепла и удушающего кислотного дыма, груды камней, брызги лавы и кислоты, и из них вытекали реки магмы и вязкой жижи, а с изувеченной почвы поднимались едкие облачка. И называли эти земли Шаах-Ша — Драконий Рай. Здесь обитали лишь драконы, а ещё раньше здесь был Темный Город — Столица Тьмы — Керн. Здесь кишмя кишела разнообразная Чёрная Дрань, ифриты, драконы и люди с Чёрными душами, а до этого здесь была пустыня, по которой лишь ползали змеи и иногда проходили одиночные орки или редкие караваны с востока, но четыре тысячи лет назад огненные недра утихли и здесь возникли горы, столь высокие, что добрая половина их высоты высится над облаками. Драконы, по непонятной причине, покинули эти земли, те же из этих Великих Ящеров, кто остался — были выгнаны различными охотниками до драконьего добра, утверждавшими, что мстят за спаленные села. — К сведенью, в радиусе восьмисот миль вокруг гор нет и ни когда не было ни чьих поселений. — Но, этим нелюбителям драконов, поживится было нечем. И сюда пришли первые из горных гномов, осмелившихся рискнуть, в поисках новых месторождений "... хоть чего-нибудь более-менее ценного...", как они сами уверяли, а нашли они здесь столько, что нельзя вообразить. Весть об их удаче разлетелась со скоростью ветра и вскоре сюда сошлись все их сородичи, а к концу века в других землях не осталось ни одного гнома — все они работали в Золотых Горах, а почему собственно "Золотые Горы"? Ведь это одна пятнадцатиглавая гора. Возможно потому, что между её вершинами очень большое расстояние. Как бы там ни было, спустя ещё пол века сюда пришли и люди. Эти горы действительно, крайне богаты, но, как известно, нет дыма без огня, и в недрах каждой горы кроится свой Рок. И чем богаче горы — тем страшнее Память Древних Пор.

* * *

И эта Гора, отнюдь, не была исключением. Одно из Самых Могущественных Существ большинства Миров — Древний Демон, имя которого, наверное, стерлось из памяти даже у Бессмертных, близко знавших его — было заключен пять тысяч лет назад так глубоко под землей, что ни кто, пока что, не дорывался на ту глубину — в самом сердце горы. Оно не было с родни Истиннобессмертным и ни когда не называло себя богом, но уничтожить его ни смог ни кто, даже оно само. В своей красной темнице оно беспомощно, неспособно даже пошевелиться и может только ждать несчастного глупца, который возьмет этот кристалл крови в руку и разобьет его, выпустив Прошлое на свободу, и вспоминать свою жизнь до заточения. Когда-то оно было молодо и счастливо, оно было ребенком, который чувствовал сразу всё, всё любил и не мог грустить, но оно не было сильно, и понятия не имело, что в нем есть хоть какие-то силы, и оно может чем-то отличаться от людей — его это не волновало, а силы эти, этот потенциал, эти возможности были слишком велики, чтоб на это не обращали внимание разные "владетели". Мать с отцом смогли защитить его от претензий Света и Тьмы, но один самонадеянный златовласый болван изгнал их в Пустошь, и пытался забрать дитя, но не смог и тогда он запер все его силы глубоко внутри и забросил в самый захолустный из Миров, в какой только мог, но оно смогло выжить и, спустя несколько лет, его втянули в другой Мир. Проклятье начало рушится и дитя стало вновь обретать свои силы. Новый Мир ему очень нравился, и оно жило счастливо, пока его не заставили принять престол Влада. Его обманом подчинил себе один выродок и управлял его делами через его тело, а когда что-то пошло не так и Свет пошёл мстить — его Владетель смылся, и ему пришлось самому во всем разбираться. И оно проиграло, но на этом история не кончилась. Оно потеряло армию, город был разрушен до основания, но оно не погибло. На него нахлынуло безумие. Неудержимая ярость и желание мстить. Лютая огненная ненависть. И оно натворило много бед, сделало много того, о чем теперь сожалеет... Чтобы отомстить за ДАВНЮЮ ОБИДУ, вернуть своих родителей, оно стало действовать, как Мракавлад — строить Темный Город и собирать армию. Оно чувствовало, что делает что-то не правильно, хотя делает как все. Битва Возмездия в его граде, была проиграна вновь. Его заключили в кристалл. Земля разверзлась, и лава поглатила камень. Все надеялись, что избавились от него, но жар не погубил его, но и не разрушил его темницу. И тогда оно выплеснуло все силы. Начался хаос. Земля затряслась и растрескалась, вулканы взбесились. И на месте его града возник "Драконий Рай", но оно не освободилось. Оно взывало ко всем Силам, и ко всем существам, а откликнулись только драконы. Они поселились в Шаах-Ша и пытались освободить своего друга и господина, а оно падало всё глубже и глубже в огненную пучину. Когда часть его сил вернулась — оно приказало драконам уйти и вызвало бурю. Несколько лет на огненной земле плясали тысячи смерчей и бушевал лед, а когда всё утихло — появилась Гора, но некоторые из драконов вернулись сюда вновь, чтоб быть рядом с Владыкой. И не спроста только в Золотых Горах мощные золотые жилы идут по граниту. Хотя, обычно, золото добывают по маленькой крупинке, реже самородками, из земли возле русел рек, и лишь иногда из шахт... Платина, драгоценные камни и золото — лишь его попытка как-то скрасить существование Ящеров в этих заброшенных землях. Когда же пришли "мстители" — огнедышащим пришлось уйти, а когда появились гномы — у Древнего появилась надежда.

* * *

Лари — ещё очень молодой гном. Он, как и все ныне живущие его соплеменники, родился и вырос здесь, в Золотых Горах, а теперь он, вместе с отцом и дедом, "ковыряет" горы. Вчера он поссорился с ними, когда они опять начали его бранить, за какой-то пустяк. И теперь, обиженный на них, долбил камни совсем один в "выработанной" шахте. Поссорился он с ними толи из-за того, что с возрастом гномий характер частенько портится, толи из-за свойств собственной натуры. Жутко независимый и упёртый, считающий всех не хуже и не лучше себя, ни кого не слушающийся и не почитающий мудрость возраста он любил делать лишь две вещи: бродить в полумраке узких коридоров старых выработок, воображая себя героем летописей и крушить монолиты камня.

* * *

Удар, ещё удар — осколки камня летят в разные стороны. Удар, ещё удар — противный скрежет-кирка попала на алмаз. Удар рядом — снова скрежет.

"Ха, а они говорили, что здесь ничего нет" — усмехнулся он, забыв, что он здесь без чьего-либо ведома, так как ходить в старые шахты запрещено, а зачастую и смертельно опасно. — "Вот покажу я им — посмотрим, кто из нас пустомеля. Тоже мне..."Кто тебя надоумил вместо кузнечного дела в земле ковырять круглые сутки?! Какой уважающий себя гном откажется учится ковать оружие!!?". Я им всем покажу! Будут знать "Кто тебе сказал, что в этой шахте ещё что-то осталось!?". Если я нашёл — значит есть!".

Ещё удар, Лари подковырнул камень и бросил его в тележку. Шум, свист — в стене получается дырка, в которую с шумом втягивается воздух. Гном остолбенел от удивления. Дырка расширяется. Наконец она стала такой большой, что в неё без труда можно пройти, гному конечно. Лари не верил в гоблинов, и был слишком молод, чтобы быть перестраховщиком и не быть любопытным. Он просто полез в лаз, взяв с собой связку факелов и кирку.

"Если грот вырыли подземные воды, то почему здесь сухо?" — подумал он, оглядывая пещеру.

Свет факела осветил небольшую шарообразную пещеру, а в её центре что-то маняще блестело. Гном поднял с пола кроваво-красный рубин, размером с небольшой кувшин, и поднес его к огню, чтоб лучше рассмотреть. В свете факела камень сиял, будто застывшее пламя.

"Откуда здесь могло это взяться?" — подумал Лари. — "И как сюда попала эта штука? Странно огранен. Смахивает на скошенный шар. Всего три выпуклые грани и три тупых угла".

Гном уже хотел идти назад, но камень начал пульсировать. Лари выронил факел и застыл, впившись глазами в кристалл. Мерцание усилилось. Гном безвольно разжал руки и выронил камень. Бабах!!! Коснувшись пола камень взорвался как бочка пороха. Гном отлетел к стенке. В воздух взмыли языки пламени, клубы дыма и красной пыли. Вой. Свист. Треск. Скрежет. Шипение. Гул. Гром. Пламя стало собираться в клубок. Запах гари, серы. Огненные языки приняли очертания человеческой фигуры. В пещере стояло странное существо — будто сделанное из пламени и тьмы, но это была не тьма, а обугленная плоть. Оно со свистом втянула в себя воздух и что-то прошипело. Пять тысяч лет оно ждало свободы! Теперь оно свободно но его плоть изувечена и в неё въелась пыль рубина! Вокруг него царила тьма. Оно приложило ладони к лицу и, осторожно пробежавшись по нему пальцами, взвыло. Вместо роскошных волос — голая кость! Вместо аккуратного носа — жалкий обрубок! Вместо пьянящих губ — жуткий оскал! Вместо могучих крыльев — один костный "каркас". И хвост уже не завязать узлом, как прежде, им трудно даже махать. Вместо его прекрасных глаз — пустые глазницы. Оно слепо! А все остальные чувства очень ослаблены! Нет нежной кожи — только обугленная плоть. И помимо этого со всего его тела сочится кровь! Не самое лучшее начало, даже не считая того, что каждое движение причиняет такую боль, кокой оно не испытывало ранее! Оно жутко взвыло и прошипело "Шаах-Ша". Оно хотело выкрикнуть "Миран-Го", что, в переводе с Древнетемного языка, означает "МЕСТЬ", но не смогло. И оно даже не может говорить! Вместо слов — шипение, хрипы, стоны, рык и вой. Ну впрямь как малолетнего дракона, которому наступили на хвост! Невезучий гном, со стонами, кашлем и кряхтение поднялся. Он сильно ушибся и опалил бороду, но был живехонек! Он слышал сказки о каких-то там джинах, и тому подобном. Про тех, что были заточены на века, а после освобождения щедро вознаграждали своих освободителей. Существо обернулось на звуки. Оно завертело головой и засопело в поисках источника шума. Наконец оно обнаружило молодца и, продолжая сопеть, пошло к нему. Оно село на корточки напротив гнома и старательно его обнюхало.

"Запах сильно искажен" — подумало Древнее, — "но это точно гном. И по ауре — тоже гном. Молодой, сильный, самоуверенный, и безрассудный. Он почти не боится меня. Он здесь один. Он хитер и отважен. Вкус его ауры меня не мог обмануть, уж слишком он приятный. Он может пригодиться, скоро...".

В голове у Лари родилась идея.

"А что если я попрошу вознаграждение?" — подумал он. — "А вообще что это за тварь? Оно опасно-конечно, ведь оно родилось из гор. Ведь я освободил это. Интересно, а как оно наградит меня? Может желания, или золото?".

— Э... Я освободил тебя... — сказал гном на всеобщем языке, набравшись храбрости. — Я думаю, я могу рассчитывать на вознаграждение...

Существо кивнуло и вопросительно посмотрело на него. Оно попыталось что-то сказать, подождав продолжения гномьего монолога и не дождавшись, но только шипение и хрип.

— А? — непонимающе спросил гном.

Оно иначе сформулировало вопрос, но дар речи оставлял желать лучшего. Гном не ответил. Древнее раздраженно выдохнуло ему в лицо дым.

— Ну и дела. По — драконьи я не разговариваю... — пробормотал Лари, прокашлявшись, а потом спросил: — а ты меня вообще понимаешь?

Оно кивнуло.

— Тогда слушай, я хочу гору золота.

Оно презрительно фыркнуло, издало звук толи кашель, толи смешок и встало. Оно, с весьма противным скрежетом, стало водить рукой по стене. Что-то потекло по огненному телу существа. И стало стекать с пальцев другой руки, падая на пол и застывая. Вскоре у ног гнома была довольно приличная горка. И эта горка всё росла. Когда эта кучка стала выше гнома — Древнее убрало руку от стены и показало в сторону горки. Лари зачерпнул горсть.

"Золото!" — удивился он. — "Шарики из чистого золота! Горячие...".

— Так, теперь я хочу такой большой алмаз, каких больше нет ни где.

Но оно отрицательно покачало головой.

— Я хочу сердце этой горы, — потребовал гном.

Оно покрутило пальцем у виска.

— А я хочу это, — упрямился гном.

Древнее положило руку на левую сторону груди, провело рукой вокруг и указательным пальцем показало на себя.

— Что? — удивился Лари. — Сердце этой горы — тот рубин?!

Оно отрицательно покачало головой и вновь указало на себя.

— Ты?! Демон?!

В ответ ему кивнули. Древнее стало прощупывать стену. Теперь у него было достаточно сил, чтоб упростить общение с малышом. В Золотых Горах много золота, но, относительно, мало меди и почти нет серебра, а ему нужно именно серебро. Наконец оно нашло то, что искало. Тоненькая жилка легко плавится под его пальцами. Металл стекает по руке.

"Пожалуй хватит" — подумало Древнее.

Оно соединило пальцы рук и начало тереть ладони друг о друга, бормоча несвязные слова старых, давно забытых заклятий. Тонкие серебряные нити свисали с его рук, сплетаясь во что-то похожее на коврик. Пластинка упала на пол. Готово! Серебро сплавилось с его кровью, а заклятия укрепили требуемый эффект. Оно подняло с пола маленькую пластинку и протянуло её Лари. Гном взял металл, но не без опаски.

"Холодная тонкая гладкая пластинка из серебра размером с ладонь" — подумал он. — "Ну и зачем она мне?".

На пластинке заплясали искорки, но она осталась холодной. На серебре вырисовались буквы всеобщего языка, будто сделанные из чёрных огней, они покачивались и были корявее гоблинских письмен, но всё-таки читаемые.

А·вот·т'эп'эр'·поговор'ы'м.

— О чем? — спросил Лари.

Буквы опять заплясали. На пластинке высветились слова:

О·твоы'х·жэлан'ы'йах·ы'·том,·с·какой·стат'ы'·ы'х·ы'сполн'ат'.

— Как же, я ведь тебя освободил.

Ы'·свойо·золото·за·это·получы'л.·услуга·за·услугу.·хочэш·что-то·йэш'о·-·сд'элай·что-то.

— И что же я должен сделать, а главное, что я за это получу?

Добуд'·койэ-что...

— Что именно.

Очэн'·нужны·койэ-как'ы'йэ·мат'эр'ы'алы... ·вс'э·расходы·окуп'атс'а.·а·награда·за·труд·буд'эт·стол'·ш'эдра,·что·йэйо·н'эвозможно·буд'эт·вообраз'ы'т'.·йэсл'ы'·ты,·кон'эчно,·пр'ы'н'эс'ош·то,·что·надо.·но·ты·н'э·должэн·н'ы'·кому·рассказыват'·о·нашэй·встр'эчэ·ы'·о·том,·зачэм·т'эб'э·нужны·эт'ы'·вэш'ы'.·договор'ы'л'ы'с'?

— Да.

Нужно:·шкура·чорного·дракона,·жылы·рыжэго·вас'ы'л'ы'ска,·клык'ы'·к'эссонной·г'ы'дры,·орчйа·парус'ы'на·ы'·эл'ф'ы'йск'ы'й·шолк.

— А что я получу за это?

П'ат'·алмазов,·каждый·разм'эром·с·голову·л'ва,·по·одному·за·пункт.

— Стоит подумать...

Древнее недовольно зашипело. Дело в том, что Лари понятья не имел, о каком размере ему говорили, и что это за предметы. Названия, которыми пользовался Демон были ему совершенно не понятны.

— Ладно, — после минутного замешательства согласился гном. — И где же мне искать эти вещи?

Сам·подумай.

Гном промолчал. Он, как не старался, не мог сообразить, где же ему найти эти странные вещи.

Ладно,·ы'д'ы'.·настан'эт·вр'эм'а·-·ты·узнайэш.·скоро·буд'эт·подсказка...

Лари сунул пластинку в карман, насыпал в карманы золота и ушёл. Лари шёл прочь из шахты. У него было странное чувство. На него нахлынула такая слабость, будто он работал смен пять без передыху. Его слегка шатало, реакция замедлилась, глаза слипались. Когда шаги гнома стихли вдали, Древнее подошло к пролому в стене и стало водить руками, будто там была невидимая стена. В проходе начали проявляться очертания монолитного камня, единого со стеной. Древнее не видело, зато прекрасно чувствовало этот фантом. Проход закрыт. Впереди более трудная задача — сделать камни, но проследить за мальцом — ещё сложнее. Древнее провело пальцами по стенам. Вот! Оно ударило по камню. В стороны полетели кусочки гранита. В воздух взмыли тучи пыли. Со стены на пол посыпалась серая крошка. Ещё удар. Ещё... В стене здоровенная дырка, а на полу груда каких-то осколков. Грифель!!! Демон взяло горсть осколков и стало шептать. Грифель рассыпался, в порошок, принял форму шара, оплавился, подобно воску, сжался и в руках у Сердца Золотых Гор возник маленький алмазик. Мутный и непрочный, но это только заготовка. Сердце Золотых Гор делало всё новые и новые камушки. Вскоре у его ног было рассыпано несколько сотен этих низкосортных алмазов. Оно сочло, что пока хватит, зачерпнуло жмень этого суррогата и стало шептать всё те же слова. Алмазы рассыпались блестящей крошкой, и сжимались в брильянты, размером с кулак. Та же процедура повторилась с этими брильянтами, и получился первый шар. Древнее не могло видеть, что у него вышло, но осязание и слух, уже вернулись к нему, и оно было вполне довольно своей работой. Силы возвращались к Демону, но медленно, слишком медленно, чтобы обойтись без помощи. Собственно поэтому оно и позволило гному общение с собой... Работа пошла быстрее. Вскоре был закончен последний алмаз. Существо село, облокотившись о стену и застыло, пытаясь мысленно быть рядом с Лари. Вдруг оно вздрогнуло, засияло, как тысяча солнц, с шипящим стоном вдохнуло, и безвольно поникло, Только пламя еле теплилось в его плоти.

* * *

Лари проснулся от странного непонятного чувства тревоги. Он уже забыл, что ему снилось — но снилось точно что-то очень приятное, — но ещё не мог понять, что происходит вокруг, хватаясь за последние обрывки сна. Стены дрожали от громкого храпа собратьев. И что-то огненногорячее лежит у него в кармане. Рука сама вытащила это что-то и оно тут же остыло. Серебряная пластинка, на которой пляшут чёрные буквы.

Ты·йэш'о·н'э·забыл·нашу·встр'эчу·ы'·наш·договор?·йэсл'ы'·забыл·-·вспомн'ы':·ты·разб'ы'л·кр'ы'сталл,·ты·попрос'ы'л·золота,·ты·соглас'ы'лс'а·помоч·достат'·койэ-что.

— Почему же, — еле слышно произнес он — я помню, но ты мне не сказал, что, когда и как.

Буквы мигнули.

Хочэш·знат'?

— Ещё бы.

Буд'эш·ждат'?

— Я что-то не пойму, это нужно тебе или мне?

Врод'э·бы·обоы'м.·но·кто·ы'з·нас·т'эрп'эл'ы'в'эйэ?·соглас'эн·л'ы'·ты·положыт'с'а·на·случай,·ы'л'ы'·буд'эш·ы'скат'?·ну,·т'эб'э·р'эшат'.

Гном почесал в затылке.

— А сколько ждать то?

В'эк,·ы'л'ы'·два.·как·пов'эз'от.

— Нет, что-то долговато.

Тогда·ы'д'ы'·ы'·ы'ш'ы'!

— А что искать?

Ты·что,·забыл?!

— Почему же, помню, но названия мне ничего не говорят.

Ы'·как·жэ·тогда?·что·ты·буд'эш·д'элат'?

— Если б я знал. Буду докучать деду вопросами, только вряд ли он что-то помнит, или знает об этом. Хе, если б я мог понимать, что ты от меня хочешь...

Ты·с'ы'л'но·хочэш·скор'эйэ·получы'т'·награду?

— Очень!

А·ты·соглас'эн·пр'ы'н'ат'·мойу·помош'?

— Почему бы нет? Лишние руки — руки идиотов.

На·л'убуйу·помош'... ·ну·чтож,·т'эб'э·р'эшат'... ·лучш'э·зажмур'с'а.

— Ээй! Ты что это собираешься делать!?

Н'ы'чэго·особ'энного.·ты·в'эд'·хоч'эш·м'эн'а·поны'мат'?·ты·буд'эш·точно·знат',·что от·т'эб'а хот'ат.

Ладонь гнома будто пронзила игла. Холод обжог кожу и до невозможного скрутил суставы. И тут же будто кто-то налил в жилы раскаленный металл. Лари попытался выбросить чёртову пластину но не устоял на ногах.

* * *

Сквозь сон Лари слышал какие-то непонятные звуки. Кто-то его усердно тряс и что-то кричал.

— Проснись! Да проснись же ты, окаянный!

Лари с трудом открыл глаза, потянулся, зевнул. Пред глазами всё плыло.

— Чего надо, Трози? Поспать уже часок нельзя.

— Часок!? Ну, если ты спал часок, то тебе два года от роду! Вставай!

— Чего!!!? Какие два!? — Лари встал, освобождаясь от хватки Трози, отряхнулся, посмотрел по сторонам. Слегка покачиваясь, шагнул.

— Ий... Э... А что я делаю в столовых палатах?

— Не помнишь? Ну конечно не помнишь! Ты позавчера поссорился со своими предками и глушил обиду в пиве. Ты так набулькался, что уснул под столом. Тебя уже обыскались, пошли.

— Ааа! Вот ты где! — дуэтом воскликнули Тардин и Ханд, отец и дет Лари.

— Ну здесь я, и что?

— Хвала всем слам, ты жив, — воскликнул Тардин.

— А с чего бы мне не быть живым?

— А что на тебя нашло!? С какого... тебе старые шахты сдались? И вообще, что ты там делал? Они же давно пусты.

— Ну и что?

— Там грохнуло — обвал, а ты где? А ты там! Тебе же говорили: "... Не лезь в старые выработки!!!..."! А если б тебя завалило? Или ещё хуже, если б там рухнуло не от времени, а от гоблинской дури!!!? Что тогда?

— У тебя было бы на одну головную боль меньше — Лари смеялся в душе над тем, что солидный гном, коим все считали его отца, верит в старые глупые сказки про всякую небыль волшебную.

— ЧТО!!!? — тот уже рычал от возмущения. — Ты хоть понимаешь, что ты говоришь??! У меня чуть сердце не разорвалось, а он тут из себя строит!!!...

Глава.

Белая шкура — чёрная шкура.

Драконы коварны, драконы хитры, драконы могучи, драконы умны, сильны и смелы, яры и верны.

Восточная мудрость.

Шли дни. Лари почти помирился с родными. Всё возвращалось на круги своя. О своем странном сне он никому не рассказывал, чтобы не быть поднятым на смех. С великим трудом, но всё же Тардин убедил его учиться. И хоть Лари и смирился с тем, что свободного времени у него теперь нет, но обида намертво засела в его сердце. Его ни кто не заставлял и не принуждал, но противиться традиции слушаться старших он не мог.

* * *

Лари сидел, склонившись над мечом, и пытаясь нанести рисунок на полированную сталь. Где бы он не ставил масляную коптилку, и как бы он не садился — ему было жутко неудобно, и то слишком темно, то свет слепил. Он был очень зол. Работа у него не получалась, а пойти развеется ему не даст сидящий радом и мастерски работающий дед, взявшийся за его воспитание всерьез, когда Лари умудрился устроить пожар в кузне. Надеяться на то, что Ханд плюнет и скажет "... живи как знаешь..." было бы сумасшествием. В отличие от Тардина, тот отличался невероятным даже для гномов упрямством и поистине эльфийским терпением. Его излюбленное выражение: "... Только лентяи не добиваются поставленной цели..." звучало по пятьсот раз на дню. Лари тяжело вздохнул, с грустью взглянул на пламя светильника. Что-то темное мелькнуло сквозь огонь, будто кто-то провел рукой сквозь пламя. Правую руку свело судорогой. Стало очень холодно. Лари попытался тряхнуть рукой, но она вся его не слушалась. Он испугано взглянул на Ханда, но тот, как ни в чем не бывало, копался с рисунком. Лари хотел что-то сказать, но не смог произнести ни звука. Пара секунд безумного страха, и мир потух.

* * *

Вокруг него тьма, и пляшут алые круги. Он не в состоянии пошевелиться. Вдруг, что-то огнем прорезает мрак и впивается в сознание. Ярко-красный шар зажигается где-то в голове. Это не звук, не образ, а какая-то другая грань понимания, что-то вроде инстинктивной мысли, но только чужой.

"Ты звал? Что тебе нужно?" — пыхнул шар.

"Но я никого не звал...".

"Неправда, ведь это чувствуется... Ты не звал разумом, не звал словом, но звал духом".

Лари хотел сказать, что ничего не понимает, но внезапно ему стало понятно то, о чем ему сообщили. Он не смог бы сказать это словами, но он точно почувствовал, что имеется в виду, а ещё ему стало понятно, что ему помогут справиться с проблемой. И вскоре он получит то, чего действительно хочет — чего-то нового, непохожего на ныне.

* * *

Проснуться было невероятно тяжело. И проснувшись, Лари пожалел, что очнулся. Голова раскалывалась, правая бровь горела. Он с трудом приподнялся на локтях и разомкнул закисшие глаза. Кряхтя сел, огляделся. Мир выглядел как-то странно... Всё плыло, кружилось и мерцало.

— Доброе утро, горе горемычное...

Глава.

Узники Расткара.

По миру ступая — стоит под ноги смотреть,

Судьба ведь лихая, можно и в Бездну слететь.

Душа ведь не обманет — ты ей лишь доверяй.

Но каждый из нас знает: для Тьмы Ад — это Рай.

И власти не желая, владеть уж суждено,

Коль мудростью пылая, умение дано.

Под маской ярко Света, таится только Тьма,

К душе те без ответа, и всё — лишь для себя.

Под маской ж тьмы жестокой, скрываться может свет,

Цветов из водостока ведь в мире краше нет.

Фольклор, сбежавший эльфийский владыка.

Солнце лениво ползло из-за горизонта, но вскоре оно будто проснулось, и быстро устремилось к зениту. Первые летние деньки могут сильно измотать, но только не здесь и не сейчас. Яркие лучи, пробивающиеся сквозь листву были невероятно нежны, роса на траве ярко блестела и не собиралась высыхать. Легкий ветерок пел в кронах, траве и кустарнике какую-то странную песню, и ручей звонко подпевал ему серебристыми переливами. Порыв ветра дернул за волосы эльфа, уединившегося здесь, зашумел в кронах, сгибая их ветви почти до земли. Странное слово "... сиат...", "... сушайтасиат...", прилетев с ветром разлилось по лесу. Он не впервые слышит это слово — уже несколько лет ветер шепчет его, но судя по всему лишь он, Элетас, различает его, но он не знал значения их даже приблизительно, хотя в совершенстве владел всеми Светлыми, Серыми и Общими наречиями более ста ближних к Авалону Миров, в том числе и этого, и это его ОЧЕНЬ злило. Эльф встрепенулся. Кто-то тихо шёл к нему. Эти легкие, еле различимые шаги он отлично знал.

"Лебэнэс! Что ему неймется! Как он меня нашёл! Ни секунды покоя!!!" — он встал, резко обернулся.

— Доброе утро, Элетас — сказал тот ему.

— Каму как... — эти слова сами сорвались с его уст, но сейчас он больше беспокоился о том, чтобы не выругаться самыми грязными ругательствами, что знал, чем о том, как звучат его слова.

— Сколько можно... — Лебэнэс очень четко чувствовал раздраженность своего старшего брата, но о том, чем вызвана его раздраженность — мог лишь догадываться. — Ты уже третий день сидишь тут. Я конечно не отрицаю, что медитация полезна, но от отдыха тоже нужно отдыхать.

— Глупые песенки, пляски и гулянки, как и прочие чувства — удел глупых смертных, — Элетас сам смеялся над своими словами, но это была его единственная возможность избавиться от полоумного, как думал он, братца хоть ещё на часик.

— Тогда я — просто человек, — усмехнулся "полоумный". — Я серьезно, ну нельзя так. Я уж не знаю, чего ты добиваешься, целыми днями сидя и не реагируя на окружающих, и не понимаю тебя... Зачем ты издеваешься над собой? Зачем стынешь на ветре и мокнешь под дождем? Но, с моей точки зрения — да пожалуй и по мнению других — это — первый признак... как бы помягче сказать... повреждения сознания...

— Я очищаю свой разум, тело, душу и дух от тьмы, неправильных поступков и грешных мыслей — без интонации произнес Элетас, вновь садясь и закрывая глаза.

— И я даже знаю, от какой именно "тьмы", от каких мыслей и от каких поступков ты пытаешься избавится, — хихикнул его брат, игнорируя раздражение, от которого воздух уже начинал трещать. — И зовется всё это Адой, и ещё Тьма знает как и кем её зовут... — не успел он договорить, как звонкая пощечина обожгла правую щеку. Он несомненно угадал!!! — Нда... — протянул он, прижимая к щеке ладонь и явно ощущая три глубоких пореза на ней.

"Ишь ты, как ударил. Челюсть чуть не свернул... Еще и оцарапал щеку...".

— Похоже, тебе действительно нужно побыть одному, только не бегать от мыслей, а подумать над тем, что творишь... Нервный ты стал... Просто невыносимо нервный... — Лебэнэс развернулся и поспешно ушёл. Мысли его были направлены в далекое прошлое... о том, как однажды случился пожар. И в пепле они нашли странную девушку, вроде бы, серую эльфию...

"Кто же она?" — думал Лебэнэс. — "Что же произошло тогда? Отчего вечно хладный и рассудительный Элетас, вдруг стал действовать импульсивно? Я только недавно узнал, ЗАЧЕМ он всё время носит щёлковый шарф. Странно, но с тех пор у него на шее осталась клякса чёрного шрама... Непонятно... Та рана должна была зажить не оставив значительных следов... Сначала он до смерти ненавидел эту Аду, пытался всячески извести, уничтожить её, но потом, вроде бы, притерпелся... В этом мире прошло больше пяти тысяч лет с последней встречи с этой девой. Для нас это было не так давно — не более пары сотен лет, но всё же за это время можно всё изменить. Почему же она всё ещё волнует его? И что это ещё за манеры? Стоит мне упомянуть о чем-то связанном с ней, как он начинает раздавать пощечины... Причем это длится уже месяцев сем — восемь. И с чего только началось? Мы с ним разговаривали, и вдруг его передернуло, он замотал головой, потом накричал на меня... А я всего лишь предложил ему поехать со мной в гости. Нелепица какая-то!".

"Тише..." — Элетас сделал глубокий вдох. — "Спокойнее... Жизнь — брен, а я — Нетлен. С какой стати мне думать о какой-то черномагичке, исчезнувшей более пятисот веков назад? Я смирил свой гнев на её злодеяния — и она покинула Миры, вроде бы... Она не должна меня волновать!!! Я должен продолжать жить!!! А выяснять её судьбу — не моя работа..." — он долго морщил лоб, но пред глазами у него ещё стояла Ада и постоянно прокручивалось то время, которое он общался с ней, пусть даже стремясь уничтожить. Вдруг, О ЧУДО!!! Картинка исчезла и его, будто пинком вытолкнули из размышлений. Элетас медленно выдохнул и встал.

* * *

Солнечные лучи играют на водной глади реки, и вода сияет так ярко, что просто невозможно смотреть на неё. Ветерок полощет низко висящие ветви в воде, и летящие во все стороны капли сияют ещё ярче. Белоснежный почтовый голубь сел на ветку. Лебэнэс поманил птицу пальцем, и та перелетела ему на плече. В том, кто мог послать почтового голубя, нацепив на бедную птичку жилетку с карманом для писем на спине, вместо записки привязанной к лапе — он не сомневался. Так поступают только килийцы. И хотя те утверждают, что такой способ безопаснее для птиц, чем шнурок на лапе, но уж слишком непривычно видеть такого почтальона. И единственный, точнее единственная, килиец, которая могла прислать ему письмо — Силиан, юная принцесса, с которой они уже давно переписывались. В отличие от большинства эльфов, килийцы не признают иного способа общения на расстоянии, кроме голубиной почты. Стоило эльфу достать письмо, как голубь полетел прочь. Видимо, ответа от него не ждали, что весьма странно. На маленьком обрывке жёлтого странно пахнущего влажного пергамента на староэльфийском были аккуратно выведены слова "дорогой друг!" — наверно этот кусочек был выдран из заготовки под какое-то официальное приглашение, но дальше сменился и езык и подчерк да и цвет чернил. Подчерк был неаккуратным, буквы, крайне мелкие даже для эльфов, плясали, клонились, а иногда и терялись — письмо писалось в спешке и в тайне — так обычно писала его Златовласая Богиня, когда это было адресовано лично ему, послание было стихотворно, что тоже стало неудивительно после их личного знакомства с одним "прирожденным стихоплётом". Чернила местами расплылись, усложняя прочтение, будто на них попала вода. Написано там было приблизительно следующее:

Дорогой друг!

Вновь заплясала земля!

Вновь удача от нас отвернулась!

Вновь началась война!

За Горами Рассвета Тьма очнулась!

Спешу, лада мой, уж прости...

Мы встретимся вряд ли с тобою.

Мне вместе надо идти

Со всеми на битву с судьбою.

Пока ты читаешь письмо,

По выжженным далям шагает

Отряд мой, ты ж выпей вино:

"Пусть Враже о них не узнает!".

Я знаю: готов ты пойти

За мною сейчас без оглядки,

Меня Чтоб от смерти спасти.

Мы все на геройства так падки...

Ты мне возразишь, что не для

Похвал, не для славы пойдёшь ты.

Я знаю, важно для тебя,

Лишь то, что меня всё ж спасёшь ты.

Но слишком большая цена

За пару секунд чужой жизни.

Мой лук и жизнь моя нужна

Отчизне, Всеобщей Отчизне.

Я знаю, тебя не сдержать,

Ни силой, ни словом, ни сталью.

Но стоит ли к смерти бежать,

За душною, дымною далью?

Спешу, увы, милый, прости.

И я говорю с страшной болью:

За то, чтобы мир наш спасти,

Заплатим своею мы кровью.

Кого-то другого найди,

Чтоб в душу открылась дорога.

Со мной ты погибнешь в пути,

А лучше пожить хоть немного.

"Это не вода — это слезы!" — прорезалось осознание. — "И стих — заклятье, но...".

От этих строк у него защемило сердце, невыносимая боль пронзила грудь, будто кто-то рвал душу на куски и колотил в грудь молотом. Он был готов сделать всё, чтобы быть сейчас с ней, чтобы отговорить её от глупых действий, оградить её, или хоть умереть вместе с ней. Страшные кровавые картины встали у него перед глазами.

"О глупая Силиан!" — выло у него в сердце. И он сам не заметил, что уста его вторят чувствам. — "Зачем ты идешь на войну!? Неужели тебе мало занятий в своем снежном краю!? Милая храбрая Силиан! Зачем ты идешь на верную смерть! Но если эльфы погибнут, кому достанется твердь!? О жестокая Силиан! Зачем ты написала мне это письмо!? Неужели ты не знаешь, что я не могу выполнить требования твоего!? О безрассудная Силиан! Зачем ты просишь забыть!? Неужели ты способна подумать, что я могу...".

— Ээй! Что с тобой!? Очнись же!!! — раздался у него над ухом голос Элетаса, вырвавший его из кошмарного видения.

— А? — непонимающе произнес Лебэнэс, с трудом возвращаясь в осознание реального мира. В груди у него всё ещё ныло.

— Тааааааак... — протянул Элетас, выхватив у него из рук пергамент.

Лебэнэс был слишком шокирован новостью, чтобы возражать его действиям.

— Значит она опять тебе пишет... Ну и что на этот раз??? — он пробежал глазами по тексту.

"Значит они тоже это почуяли, а может их оповестили, но кто?" — подумал Элетас.

Сначала у него по лицу скользнул ужас, потом что-то наподобие радости, и наконец он стал очень серьезный, столь решительным Лебэнэс не видел его ОЧЕНЬ давно.

— Пошли. Надеюсь, ты ещё не потерял свою амуницию.

— Куда? — Лебэнэс непонимающе моргнул.

— К чёрту на рога, за рыжим твоим горем. В мир вернулась Тьма, а армии за морем. И дьявол их не поймёт, килийцев-огнелёдцев. Их народ пример не берёт со Светлых Миротворцев.

Лебэнэс вскочил. Решимость брата его поразила, но ещё больше его поразило то, что тот рифмовал, плюя на всё свои принципы и абероновы запреты. Увы, но у него и мысли не проскользнуло, что, хоть Элетас и сказал ему, что они идут искать незадачливую килийку, но тот преследовал совсем иные цели: узнать, кто же всё-таки объявился во главе Тьмы и, по возможности, уничтожить этого властителя.

* * *

Шла вторая неделя пути, но братья уже сумели перемахнуть горы. Вопреки ожиданиям Лебэнэса, юг — не выжженная пустыня, присыпанная вулканическим пеплом, а вполне живая земля, в которой полно болот и лесов, населенных ужасными хищными тварями, что, вряд ли, добавило ему любви к этим местам. И сейчас мрачные полу гнилые ветки вновь сомкнулись у них над головами. Вокруг всё булькало, жужжало, скрипело. От отвратительных запахов тухлой воды, гнилой древесины и чего-то ещё разлагающегося кружилась голова, и почти выворачивало наизнанку. В больше похожей на жижу лесной подстилке были четко видны громадные глубокие отпечатки орчьих стоп. Ещё не растаявшие, но уже заполненные водой. Эльфы шли в сторону, где предположительно лес должен был подходить ближе всего к "дымящей земле" — первому признаку мракавладовских твердынь. Появление этих следов их очень беспокоило и заставляло действовать очень осторожно, держа наготове луки, внимательно вслушиваясь в окружающий мир. Между деревьев мелькнул громадный силуэт. Тяжелое сопение и сумасшедшее биение сердец выдавало присутствие кого-то, и скорее всего орков, лучше сигнального огня, и ни какие шумы не могли заглушить этого. Братья уже почти ползли по земле, стараясь быть как можно более незаметными. Хрустнула ветка где-то вверху. Что-то тяжелое упало на Лебэнэса, вдавив его лицом в грязь. Элетас упал рядом. Пронзительный вопль! Взвизги! Крики! Лязг! Мир начал меркнуть. Их подняли, встряхнули. Последнее, что расслышал Элетас, прежде чем окончательно провалиться в забытье, — брань и хриплые визги орков.

* * *

Немота во всем теле медленно проходила. Элетас с трудом открыл глаза. Всё вокруг плыло, и яркие искры ещё плясали, но уже не так сильно. Он попробовал пошевелиться и чуть не взвыл. На смену параличу пришла боль в руках и коленях. Даже ничего не видя, Элетас точно мог сказать, что связан, причем довольно странно. Тот кто его скрутил, либо пылал чересчур сильным садизмом, либо ненавидел эльфов, но скорее всего и то и другое. Локти стянуты за спиной до соприкосновения, веревки же на запястьях тянут руки вперед и врезаются в живот, так что сами руки сдавливают бока.

"Всё повторяется" — подумал Элетас. — "Увы, но всё плохое имеет привычку повторяться. В далеком прошлом мы с братом уже попадали в ловушку, гоблинскую ловушку, и тогда были связаны почти точь-в-точь также, но тогда с нами была эта его Силиан, из-за глупой болтовни которой мы все трое утратили бдительность, а стоило быть осторожными. Из-за незавершенной работы по выселению темного "лорда" из леса — туда всё время лезла чёрная дрань! А мы как малые детки слушали песенки этой килийки! Вот нас и поймали. Тогда мы остались живы только потому, что у того сброда был "господин", приказавший им не убивать без него. И потому, что глотнувшие килийского вина орки и гоблины быстро опьянели, а их веревки оказались на редкость трухлявые, но та злосчастная полукровка, которой взбрело в голову поиздеваться над Светлым народом, давно обратилась в пепел!!! Ныне же мы оба были крайне осторожны. Как же нас сумели застигнуть врасплох? ЛЕБЭНЭС!!! Где он!? Что с ним!? Жив ли он вообще!?" — он почти поддался панике, но что-то подсказывало ему, что Лебэнэс где-то очень близко.

Грохочущий топот более дюжины неуклюжих орков. Хрипящее, сипящее дыхание. Удар кованым башмаком в бок. Элетас ойкнул, инстинктивно согнулся, отчего стало ещё больнее.

— О! — радостно возгласил хриплый голос совсем рядом. — Живехонький! А ты говорил "сильно"! Номально на его башку дурную!

— Ну этот допустим жив, а другой?

Судя по звуку, жив ли "другой", проверяли точно таким же образом.

— Этот тоже жив!

— Давай, поднимай их и пошли!

Элетас четко понимал, что ничем хорошим эти обстоятельства не светят.

"Освободиться?" — подумал он — "Сбежать? — какая чушь!!!!! Это мне не удастся, но так я это не оставлю... Пожалуй, единственный выход... Скорее всего, если мне удастся высвободиться и кинуться на кого-нибудь из этих тварей... Моя смерть дорого им станет!!!! Только бы суметь... Только б сил хватило...".

Но распутаться было весьма непросто...

— Давай, только ты тащи их! — в этом голосе звучало возмущение.

— Ага, только сначала разложи их по мешкам: ноги — отдельно, головы — отдельно, — поганый смех.

— А может тебя помешкам рассовать и сказать, что так и было!?

— Счего это ты так об этих уродах заботишься!? Может влюбился!? — раздался дружный гогот.

— Я вам щас покажу "влюбился"!!!!!!!! — озлобленный рык заглушил смех. — Живо взяли и пошли, пока брюхи целы!!!!!!!!!!!!!!!!!!

— Да заткнись ты! Тоже мне командир нашёлся!!!!!!! Сколько уже времени торчим тут!? До того как поймали, сколько по этим кущарям бродили!?!!!!!!!!!!!!!

— Да! А на черта мы их вообще ловили!!!? НАФИГА ОНИ!? Может закусим?

— Позабавимся, отдохнем, а тогда уж пойдем...

— Я щас тебе так, Шадай, по холке позабавлюсь!!!!!!!!!!!!!! Остаток жизни вперед задом ходить будешь!!!!!!!!!!

— Вой-вой-вой!!! Не сердите нашего Грозного Кхана!... — снова тупое ржание.

— Ну-ну... Только за нарушение приказов влетит не мне одному...

— Каких ещё приказов!? — удивление подлинно.

— Вы что, совсем отупели!? Нас же послали сюда специально, чтобы отловить эту парочку... Уж не знаю, как о них узнали... Но был приказ просто поймать и притарабанить их ЖИВЫМИ И НЕВРЕДИМЫМИ...

— Ну и какой дурной башке привиделся этот бред пьяного леприкона!!!!!!!!!?

— Держи свой поганый язык за зубами! А то ещё ЭТА "... дурная башка..." узнает... — нервный полный страха шепот.

— Ты о ком это?

— Я о Владо...

— А нафига Ему эти беломазые уродцы?

— Вот у Него и спросишь, когда дотарабаним их по месту назначения.

— Значит всё-таки повеселимся... но не здесь...

— И не мы.

— Тогда может сейчас... и скажем, что это они сами...

— Что нужно, чтобы узнать правду?

Взрыв хохота.

— Я не о том. Имеется ввиду Темный Высших Рангов...

— А какая блин разница... Гы-гы...

— Н-н-н... Важно чуять где правда, а где ложь.

— А причем тут Темные? К излишнему гуманизму склонен Свет... ГЫ-ГЫ...!!!

— Я сказал Высшая Тьма, а они никогда не хотят слушать бред сумасшедшего, когда нужна четкая достоверность.

— На тебе часом Доминанта не сломилась? А то ты чо-то шибко вумный...

— Сам ты полукровка недоношенный!!!!!!!!!!!!

— Он не полукровка, он просто Его любимчик!!!!!!!! Целыми днями торчит вместе с этим гоблином недорослым, и слушает бредни Нашего крызанутого Мракавлада!!!!!!! ГЫ-ГЫ-ГЫ-ГЫ-ГЫ... А мож еще че...ГА-ГА-ГА!!!!!!!!!!!!

— И не боязно тебе говорить такое?

— А чего боятся?

— Ну скажем того, что Он узнает о твоих словах...

— Эт ты чо!? Мне угрожаешь?!!!!!!!!!

— Я предупреждаю. Твой длинный язык доведёт тебя, мил друг...

— Докуда?

— Скажу только, что ты пожалеешь, что эти бледные поганки тебя не пришили...

— Всё угрожаешь-угрожаешь, а толку? Чо ты можешь, кхан самоназваный?! — опять гогот.

— Поржали и довольно!! ПОДЪЕМ!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

— Сам ты подъем!

По топоту и сопению Элетас осознавал что здесь отнюдь не пять и даже не десять орков, и что это именно орки. Местонахождение источников речи менялось, но сколько орков говорили — по их голосам определить было невозможно.

— Чего расселись как воро?ны на ограде?! Подняли их и пусть чешут на своих двоих! Со связанными коленями они далеко не убегут.

— Мне этих длинноногих и пальцем ткнуть противно!

Может быть, сказавшему это и было противно, но, тем ни менее, Элетаса пнули.

— Кончай лясы точить! А то я тебя сам так ткну!!!...

— Вот именно! Хватит тебе тарахтеть! Задолбал уже, уймись!

— Фрфф...

— Ты чо фыркаешь?! Гляньте на его харю! Чего так ухмыляешься, аж весь перекосился!?

— Да вот думаю, как вы запоете, если за нами припрутся дружки этих? А вы тут сидите и в ус не дуете...

— Ты на что это намекаешь?

Но как не силился, как не изворачивался Элетас — веревки только глубже врезались в тело. Внезапно он осознал:

"Пятнадцать! Их пятнадцать. Вооружены до зубов и закованы в броню..."

— Малыми группами ходят только разведчики — вот на что!

— А вот мы сейчас это и проверим... Эй, крыса белая! — этот вопль в самое ухо сопровождался пинком по спине, — вас только двое, или ещё кто-то!?

Элетас ни как на это не отреагировал.

— Я поражаюсь твоей башке, Заруш, точнее её содержимому! У тебя там точь-в-точь тоже, что и в выгребной яме! Гы-гы-гы...

— Вой-вой-вой!... Какой ты "остроумный"... Рожа так и просит кирпича...

— Может и так, но я тоже прав. Я уж не знаю, кем нужно быть, чтобы забыть, что эльфы, попадая в плен, отключаются от окружающего мира, точно зная, что ничего хорошего их больше не ждет...

— Нет, ты точно эльф!

— А ты эльф в десятом поколении.

— ЧТО?!!! ЧТО ТЫ СКАЗАЛ?!!! НУ Я ТЕБЯ ЩАС!!!...

Топот, крики, грохот, весьма нецензурные выражения слились воедино. Вскоре к этому подключился свист, визг и улюлюканье, и от этой какофонии звуков в ушах звенело. Что-то тяжело упало... тишина.

— Кто... сле-ду-ю-щий? — сказавший явно не мог отдышаться.

В воздухе повисло нервное, пропитанное страхом молчание.

— А ты его... это самое... того, прикончил? — дрожащий сдавленный голос свидетельствовал, что эти слова с трудом преодолевали панику.

— Ещё чего, буду я об такую мразь руки марать... только пришиб.

Глухой звук, будто от удара по бурдюку с водой. Пронзительный визг.

— Будешь ещё на меня кидаться?

Ответом было нечто невнятное с матерным оттенком.

— Посчитаем это за "нет". Давайте подниматься. Привал окончен. Кто-нибудь против?

Тишина.

— Отлично. Нормальные, как все.

Элетаса пнули так сильно, что он перевернулся с бока на живот. Он напрягся и попробовал подняться. Перед глазами заплясали круги, помешав ему встать на ноги. Мир стал чётким через пару минут. Элетас с трудом подавил прилив ярости: его брат лежал неподвижно, совсем рядом с ним, а вокруг всего каких-то пятнадцать орков, но он, Элетас, с трудом держится даже стоя на коленях! Этот прилив ярости помог ему избавится от головокружения, но выхода из столь унизительной ситуации он пока не видел. Один из орков пнул Лебэнэса, видимо надеясь, что тот будет поднимется, но этого не произошло. Ещё раз — бесполезно. Злость в Элетасе начала вскипать, но пока он её мог подавить.

— Кажись, копыта отбросил — пинавший Лебэнэса поскрёб затылок.

Элетас с трудом удержался, чтоб не фыркнуть, иль хоть не ухмыльнуться. Он точно знал, что с его братом, и мог им гордится. Эмоциональный Лебэнэс смог сделать то, что сейчас у него самого ни как не выходило! — отключился от мира. В этом состоянии все процессы крайне замедленны, нет эмоций, нет вообще ни каких реакций на окружающий мир, но все ощущения сохранены и вверены лишь разуму, который даст телу сигнал бодрствовать только когда всё успокоится, или когда возникнет невероятный риск для жизни.

"Да, мальчик молодец" — подумал Элетас. — "Вот чем мы, эльфы, отличаемся от людей. У них это явление появляется при почти смерти, или при сильной перенагрузке сознания, выказывается слегка иначе и проходит с пагубными последствиями. В легендах говорится, что когда-то и люди и эльфы могли покидать свои тела по желанию и отправляться куда угодно, а после — вновь в них возвращаться. И что тела их оставались неизменны во время этого путешествия, но потом что-то случилось, и теперь это — всё, что им осталось...".

— А я так не думаю... — ухмыльнулся другой орк.

— Тогда что же? Обморок?

— По-эльфийски... — усмешка стала еще сильней. Он подошел к "мертвому", перевернул его на спину и закрыл ему лицо здоровенной ладонью.

Элетас удивился и испугался одновременно.

"Откуда эта тварь знает про риск для жизни!? Если он ошибся — Лебэнэс задохнётся, а если нет — очнётся, и еще не известно, что хуже...".

— Эй, а как же приказ?! — воскликнул кто-то из орков. — Ведь нам нужно привести их обоих живыми и невредимыми, а если ты это нам наврал...

— Я знаю, что делаю — рыкнул в ответ тот, продолжая закрывать эльфу лицо.

— И что же?

— Смотри — узнаешь.

— Тоже мне, умник нашёлся.

— Да уж, поумней тебя...

— Если ты такой умный, зачем же себя под удар ставишь? Или тебе всё с рук сходит?

— Может быть...

— Так жаждешь проверить Его терпение?

— Нет.

— Тогда какого хрена ты этого дохляка душишь?!!!!

— Не мои проблемы, что тебе ни кто и никогда не говорил про хитрости этих "дохляков"!!!!!!!

— А по-моему врёшь ты всё.

Лебэнэс еле заметно дёрнулся.

— Повторяю в последний раз: заткнись и смотри. Или ты мало получил? — Орк резко убрал руку и отскочил.

Эльф выгнулся и судорожно вдохнул, широко раскрыв глаза. Судя по всему это показалось оркам смешным, так как большинство из них заржали.

— Нет, всё-таки тебе нельзя верить ни на толь! — отсмеявшись заявил один, фамильярно хлопая Слишком знающего по спине.

Тот махнул рукой, отталкивая его от себя и незадачливый собрат отлетел и рухнул мешком.

— Ещё раз меня тронешь, Ланд, — я тебя в землю вобью, вместо столба дорожного указателя... правой ногой на запад, левой — на восток... — процедил он сквозь зубы.

— Слушай, ты меня своими угрозами уже задолбал — огрызнулся Ланд поднимаясь и отряхиваясь.

— Хочешь, я воплощу одну из них на тебе — плюнул на ладони, потёр рука об руку и обвёл взглядом окружающих. — И на прочих недовольных — тоже.

— Врешь ты всё — рыкнул он ему в ответ, однако лесть в драку не решился.

— Может и так, но у тебя нет выбора, кроме как верить в мою "ложь"...

— Так может скажешь правду?

— Я и так говорю правду. И на вашем месте я бы поостерёгся врать... Ладно... Пошевеливайтесь, если рассчитываете сегодня поесть.

— А мы и так поедим... — с ухмылкой заявил один из орков, демонстративно садясь на землю. — Тебя съедим, а этими закусим. Гы-гы!...

— Ну-ну, только самый толстый тут ты... — ответил такой же ухмылкой. — Если идиотские предложения на сегодня закончены — подымайте свои задницы и вперёд!

— Чего тебе так не терпится идти?

— Тучи развеются завтра на рассвете.

— С чего эт ты взял?

— Слушать умею... Пошли! или кто-то хочет проверить?

Орки переглянулись и мигом вскочили.

"Уж чего-чего а солнца они боятся едва ли не больше, чем своих хозяев..." — с смесью презрения и злорадства подумал Элетас — "Нда... Позорная ситуация...".

Элетаса и Лебэнэса весьма грубо — хотя разве можно было ещё чего-то ожидать от этих тварей? — подняли на ноги и пинками погнали вперёд. По пути они то и дело переругивались, но Элетас не прислушивался. Он просто шёл, не обращая внимание на пинки и тычки, которые весьма мешали ему идти, не видя дороги и вообще ни на что не обращая внимание. В уме он проклинал всю Тьму, особенно хаос, особенно демонов, особенно чересчур дурных от властолюбия и ненависти, а проще говоря "мракавладов", не зная, что это вовсе не демоны, в известном ему значении этого слова...

* * *

Лебэнэс шёл, низко склоня голову и пытаясь отключиться от этого кошмара, но сил осталось недостаточно. Он попытался вслушаться в орчье рыканье (безумная мысль, ведь всю жизнь его учили, что низшие твари, особенно Темные не наделены даром речи), но ему почему-то казалось сейчас, что это не совсем так...однако разобрать хот звук, хоть полслова не вышло. Идти со связанными коленями в орчьем темпе было трудно и он всё время спотыкался, за что тут же получал удар сзади. Мимолётно глянул на брата и споткнулся так, что рухнул вниз лицом. Сильная боль в колене. Его пару раз пнули, но та боль была сильнее. Боль от колена разлилась по всей правой ноге. Его попытались поставить на ноги, но встать на правую ногу нельзя. Один из орков что-то прошипел, глянул на него, так рыкнул на всё ещё пытавшегося поставить его на ноги орка, что тот чуть не сел и машинально стиснул кулаки. В плечах запульсировала боль, однако ж не заглушая боли в ноге. Тот снова рыкнул, в ответ ему огрызнулись, поднялся гомон. Заскрежетало что-то. Лебэнэса отшвырнули в сторону. Пропрыгав на одной ноге несколько шагов в попытке удержать равновесие он случайно налетел на Элетаса. Упали оба. Разумеется это вызвало взрыв хохота. Командир грозно рыкнул. Прочие перестали смеяться, расступились. Он сделал несколько жестов, указывая на братьев. Лебэнэса оттащили. Элетас с трудом сел. Ножи скользнули по веревкам, связывавшим его бата, рассекая их, его растянули за руки и здоровую ногу. Командир подошел, прощупал больную ногу эльфа и дернул за нее. Лебэнэс заорал. Кто-то заржал, за что получил увесистым кулаком в ухо. Лебэнэс потерял сознание.

* * *

— Это почему тебе можно мучить, а нам нельзя?! — возмутился один из орков.

— Лучше вправить вывих сейчас, чем привести калеку — сообщил тот, что дернул за ногу Лебэнэса. — Но он вряд ли сможет идти.

— Так что мы его тут прирежем.

— Нет, так что ты его потащишь на спине.

— С какого это перепугу я должен подчиняться какому-то эльфову сыну?!!!!!!

Оглушительный взрыв хохота.

— Сдаётся мне, что пока я всем вам рога не обломаю — вы и на толь не подумаете меня уважать, ратники недорезанные!!!!!!!!!!! — прошипел тот, с громким скрежетом, обнажая меч. — И троллю понятно, что все эти командиры только жрать да орать могут, а если чо-то дельное — тролль и тот лучше выполнит, и гоблин — охотнее...

— Слышишь, ребята, давай-ка с ним позабавимся, если уж он так защищает этих дохляков...

— Ну ты у меня допросишься... — прошипел тот, что явно должен был ими командовать.

— Чего допрошусь?

— Того, что я тебе руки-ноги повырываю...

Земля содрогнулась от топота. Вздымая тучи пыли к ним мчалась какая-то коляска. Орки разом стихли, слегка пригибаясь, попятились. Тарантас, запряженный двумя лошадообразными чудищами, подъехав к ним, остановился. С него сошел закованный в броню карлик. Устрашающие со множеством шипов доспехи вороненой стали закрывали все тело, оставив только два маленьких отверстия в шлеме, чтобы видеть. В них было видно, что один глаз его с бельмом.

— Что здесь такое творится!? — пророкотал карлик.

Голос был нечеловеческий, жуткий. Орки заскулили, упали лицом в землю. Было понятно, чего они боятся — от коренастого тела разило черной мощью, сгибающей, выворачивающей.

— Встаньте! — с отвращением махнул рукой.

Орки послушно поднялись.

— Грузите их и брысь отсюда! Ну ничего нельзя вам доверить! — крикнул он, осмотрев бесчувственного Лебенаса. — А ты — указал на командира — со мной.

Эльфов закинули в тарантас, карлик сел править. Командир на него посмотрел с опаской. Тот хмыкнул, на что-то махнул рукой. Командир уцепилмя за край повозки. Телега тронулась и с бешеной скоростью понеслась, подпрыгивая на каждой кочке. Орк развернулся и почему то смотрел на Элетаса. Элетас отвернулся. Раздалось громкое хмыканье. Лебэнэс пришел в себя, со вздохом огляделся, потер болящую ногу. Ехали долго. В дали появились пики башен. Они с бешеной скоростью приближались.

"Вот и оно" — равнодушно подметил Элетас, уже приготовившийся к непрекращающимся пыткам.

Тарантас на полной скорости въехал внутрь. Эльф лишь успел заметить, что стены оплетает какое-то растение до черноты темно-зеленое. Как только коляска остановилась, подбежали несколько орков, схватили эльфов и уволокли в подземелье.

* * *

Элетас сидел, облокотившись спиной сырую стену, и пытался отключиться. Ничего не получалось, не смотря на то, что тело сковывала слабость, будто кто-то выпивал жизнь из него. Не смотря на это, сознание было чересчур ясным и живым. В голову лезли мысли.

"Где Лебэнэс? Что с ним?".

Порылся в складках одежды, в надежде, что, обыскивая его, орки что-то упустили из виду — нет.

"Даже швейной иголки не оставили!".

Огляделся.

"Гранитная коробка. Стены мокрые, но почему-то не заросли мхом и плесенью. Вдоль всех стыков плит тянутся красноватые пульсирующие жилки. Интересно, зачем?".

Кто-то подошел к двери. Долго возился, наконец дверь с сводящим зубы скрежетом отъехала. Вошел орк, тот самый командир. Элетасу захотелось вцепиться ему в глотку от ненависти и в надежде, что он его прирежет.

"Будь выше всего этого..." — успокаивал он себя.

Командир внимательно посмотрел на него, потянул носом, ухмыльнулся.

— Тебя как зовут? — произнес тот.

Элетас не прореагировал. Орк ухмыльнулся.

— Только не надо делать вид, что ты меня не понимаешь. Я отлично знаю, что ты отлично понимаешь, что я говорю. И не делай вид, будто ты нем. Знаю я, что ты делаешь... Сидишь тут и пытаешься исчахнуть. А еще кипишь ненавистью. Спорю на все, что угодно, что если б не твои принципы — ты би накинулся на меня, как бешеный пес.

"И чего эта тварь такая вумная?...".

— На твоем месте я бы не молчал... тебе же будет хуже. Но ладно, ты все равно заговоришь. Хочешь совет? Знаю, тебе все равно, но лучше не отказываться от еды и не дергаться — тебе же будет хуже... — поставил перед ним миску и ушел.

"Тоже мне, добрый нашелся... Да эта тварь, скорее всего, и станет моим палачом! Чтоб он сдох!!! Чтоб они все сдохли!!!".

Кроме пришедшего в самом начале орка больше никто не приходил. Из миски, к которой он так и не притронулся сильно тянуло чем-то мягко говоря не свежим. Ему так и не удалось ни то что забыться, но даже поспать. Наконец дверь отворилась, ввалились орки, скрутили его и потащили по коридорам. Его привели в огромную окутанную тьмой залу. В ее центре на троне восседала огромная фигура в плаще с капюшоном. Под опущенным капюшоном были видны отблески пламени. От нее тянуло огромной Черной силой, мощью. Сомнений в том, что это Мракавлад не было. В эльфе закипела злоба и ненависть, придавая телу сил. По левую руку от Мракавлада стоял уже знакомый ему орк, по правую — закованный в броню карлик.

— Кто ты? — спросил карлик.

Элетас молчал, с ненавистью глядя на троицу.

— Кто ты, отвечай! — рыкнул карлик.

Эльфу стали выворачивать кисти. Он зашипел от боли, но не ответил. Послышался топот. Несколько орков вошли, ведя его брата. Вид у того был весьма помятый. С другой стороны появился еще конвой, они вели эльфию. Это была Силиан. Вид ее был еще более плачевный. Одежда в грязи и изодрана, тело покрыто ссадинами и испариной. Она не могла идти — ее просто несли под локти. Мракавлад сделал какой-то жест — Лебэнэса и Силиан отпустили. Эльфия упала, Лебэнэс кинулся к ней, обнял ее, стал что-то шептать. Элетас ощутил на себе пристальный взгляд и услышал свистящий вдох. Еще один жест — его увели и снова заперли.

"Цирк какой-то" — подумал обо всем произошедшем Эльетас. — "Это еще что за выкрутасы. Зачем ему это? Странно как-то...Ничего, скоро все кончится. Надо все кончить!...".

Просто так отключиться не вышло и он стал плести заклятие:

—

— Тише дыхание, тише сердце...

Раз...Два...Три...

Все неизбежно, никуда от этого не деться -

Так умри!

Время все сотрет и все излечит

Вечном сном.

Кто-то страдает, а кто-то — калечит,

Но я со щитом.

Так спи же, несчастный! В мире жестоком

Есть покой.

В жилы яд, в грудь клинок с кровостоком.

Тело, простись с душой!

Он задрожал. На лбу выступила испарина, а на губах — пена, глаза закатились — заклятие начало действовать. Но вдруг ощутил вокруг пульсацию силы. Его закружило, подняло и уронило на каменный пол. Он открыл глаза, ощупал себя, вполне живого и здорового. Грязно выругался — заклятие не сработало. Красноватые жилки на стенах ярко горели, но уже начали угасать. Сила бежала по ним. Выругался уже в адрес Мракавлада. Раздался исполненный боли и ненависти вопль, от которого задрожали стены. Эльфу заложило ужи, он согнулся, закрывая голову. Вопль повторился еще яростнее. В голове загудело, зубы свело. Тело пронзила почти реальная, невыносимая боль. Перед глазами Элетаса встала черноволосая девчонка — Ада. Крик повторялся еще и еще...

"Это кричит она" — понял он, хотя это было абсурдом.

Он осознавал, что делает, но совершенно не управлял своим телом. В груди закипело, потеряв контроль над собой, он вскочил и, вопя, чтоб его выпустили и чтоб ее отпустили, стал тарабанить в дверь. Когда крики смолкли, он без сил упал. Руки его были сбиты в кровь, голова болела, его била дрожь, еще больше болели зубы и сердце. Дверь открылась. Не разбирая, кто это был, он кинулся на преграждавшего путь. Удар был столь силен, что эльфа впечатало в стену. Элетас поднялся и снова накинулся на вошедших. На этот раз его скрутили и приковали к стене.

* * *

Наверное это был бред или сон:

Дверь открылась. Вошла Ада в мантии. Ни слова не говоря она омыла его раны, напоила его и поцеловав в лоб сказала только одно слово:

— Прости.

После чего исчезла.

* * *

Все тело болело.

"Что это было?".

В голове медленно всплывали последние события и странное видение. Все это как-то не вязалось.

"Наверное это был бред...".

Кто-то вошел. Элетас поднял голову.

"Опять этот вумник...".

Орк ухмыльнулся, подошел к нему в плотную. Элетас с трудом подавил желание вцепиться ему зубами в нос. Ухмылка на орчьей роже стала еще шире.

— Хочешь от меня кусочек — будто прочел ото его мысли.

Элетас поморщился — от орка тянуло годовым перегаром.

— Тебя Элетас зовут, верно? Один из лучших лучников и лучших слуг Аберона. Хранитель Малого Чертога.

— Откуда вы это знаете — сорвалось с его языка. После тех воплей он плохо себя контролировал.

— О! я же говорил, что ты заговоришь! Или мен сказать "вы заговорите", чтоб ответить на твое оскорбление, аберонов раб?

Эльф дернулся, намереваясь цапнуть орка за нос, но тот на удивление ловко отклонился назад. Элетас застыл. Его губы, помимо воли, обнажили зубы, верхняя губа дрожала. С усилием воли он сомкнул губы и прижался к стене.

— О-го-го! Ну и зубы! И характер подстать. А еще "Светлая Раса"... — окинул его взглядом. — Я же предупреждал: не дергайся — тебе же будет хуже. Ну проорала девчонка, ну и что? Чего дверь таранить?! Она тут не первый раз орет... С каких пор эльфов беспокоит кто-то, кроме эльфов, особенно если эта кто-то отнюдь не Светла? Чего смотришь зверем? Не только ты отлично знаешь, что это вопли отнюдь не невесты твоего воспитанника. А еще я знаю, что ты ее знаешь.

"Откуда он столько знает? Конечно же от Ады. Бедная девочка. Какими бы мы не были врагами, но такого ни какому врагу не пожелаешь... А от меня что ему надо? Не узнает он от меня ничего, ни просто, ни иначе!".

Темно-карие орчьи глаза встретились с зелеными эльфийскими. Орк выдохнул ему в лицо. Элетаса чуть не вырвало. На орчьей роже вновь возникла усмешка.

— Нет...ты далеко не простой эльф...Я это сразу подметил. Ты очень гордый и в душе твоей ненависть... — потянул носом, просверлил его глазами. — Но на этой почве выросло большее. Светлые не очень-то и светлы... Разум твой силен, а душа твоя черна и холодна... А эльф ли ты вообще? — взгляд его упал ему на шею.

Он протянул руку и сорвал шарф. Глаза его полезли из орбит, пару раз провернулись, на лице его застыло изумление в смеси с ужасом. Он выронил шарф, попятился, затем выбежал вон.

"Псих" — подумалось эльфу. — "Чего он испугался?" — вспомнил про шрам на шее. — "Нет... это смешно. Неужели?! Да, похоже эта девочка крайне не проста..." — отогнал эту мысль прочь. — "Но она же пленница здесь. Я сам слышал ее крики" — вздрогнул. — "Зачем им это? — просто, чтоб себя потешить! Что она здесь делает?! Как оказалась?! Люди столько не живут! Простые... Маги могут жить очень долго...Интересно, а какая она сейчас? Если б она была явно светла, то можно было бы сказать, что у нее длинные седые волосы, и лицо как у совсем взрослой женщины, и глаза выцвели слегка. Если б некроманткой, то тоже седая, с бледной, желтоватой кожей, обтянувшей кости и глаза белые, как у слепой. Но я, черт меня раздери, не знаю, какая она, кто она!!! а ведь я чую, что именно в этом ответ на все вопросы".

После многочасовых усилий ему удалось задремать. Но по закону подлости посреди сна по ушам вновь ударили вопли. Он очнулся. Это было невыносимо. Тело опять скрутила боль, еще большая, чем прежде. Потеряв контроль он вновь закричал и забился. Каждая секунда казалась вечностью. Но вот все стихло и он потерял сознание.

* * *

В чувства его привел щелчок по уху. Сморгнул, выпрямился. Снова встретился с нагло ухмыляющейся орчьей рожей.

"Интересно, он от меня когда-нибудь отстанет?!".

— Я ничего не понимаю, но... — произнес тот мысли в слух. Махнул рукой. — Есть будешь? Надеюсь, что да, иначе тебе же хуже — пристально на него посмотрел. В глазах читался страх. — Я тебя сейчас отпущу, только ты не кидайся на меня...

В руке его блеснул ключ. Замки беззвучно открылись. Элетас сделал несколько шагов вперед, растирая затекшие конечности. Разум кричал, что это выглядит нелепо и неприлично, но в последнее время он почему-то не подчинялся ему беспрекословно.

— Ешь — в лицо ему сунули миску.

Эльф хотел отшвырнуть ее в сторону, но помедлил.

— Если ты не будешь есть, тебе не дадут сморить себя голодом. Поверь мне, если тебя кормят насильно — в этом мало приятного.

Медленно взял миску, заглянул в нее. Там была какая-то похлебка малоприятная на вид и на запах.

"Нет, это я есть не буду!".

— Ешь — голос был настойчив, но какой страх читался в карих глазах!...

"Интересно, а чего он боится?".

— Гадость? — ухмылка по роже. — Лучше, чем у многих.

— Тебе что, поручили меня накормить?

Согласный кивок.

— Зачем?

— Ему так надо...Веди себя спокойно, прошу...

— И что мне будет, если я на тебя кинусь?

— Ничего хорошего.

— Эльфы сильнее и ловчее орков...

— Но не меня...

— Чего ж ты тогда боишься?

— Тебя?

— Почему?

Тот долго молчал, но не выдержал пристального взгляда.

— Ты не эльф, больше не эльф.

— А кто же — усмехнулся Элетас.

— Не знаю!!! ЕШЬ! — рыкнул орк, которому все это явно надоело.

Элетас съел пару ложек и скривился от омерзения. Отшвырнул миску. Его чуть не вырвало, но, странное дело, боль в теле тут же утихла, тело наполнили силы. И стало очень весело.

"Явно пахнет светлой магией, НАШЕЙ магией...Странный тут какой-то Мракавлад...".

— А кто твой Хозяин?

— Он очень древний, и он хотел тебя видеть...Так что пошли.

— А как же еда? — непонятно почему усмехнулся Элетас.

— Ой, не выделывайся! Вряд ли ты сегодня еще захочешь отведать этого месива...

Его схватили за шиворот и дернули, пытаясь заставить идти.

— Пошли — злобно прошипел ему на ухо орк.

— А я не хочу — Элетас поразился своему тону.

Что-то знакомое было в нем. Но это было не ено поведение. Да, что-то очень странное с ним происходило. Орк шумно выдохнул перегаром ему в лицо. Элетас закашлялся. Эльфа еще раз дернули.

— Я не хочу тебя бить...

— А я хочу тебя убить — ответил Элетас, выворачиваясь, и проскальзывая под рукой.

Он махнул рукой, нанося удар ребром ладони по затылку, но когда рука почти достигла цели ее схватила орчья ручища. Кривые пальцы сжались до хруста в костях. Превозмогая боль эльф треснул по ним ребром свободной ладони. Орк отпустил его, но резко развернулся и замахнулся для удара. Но кулак пронзил воздух — эльф пронырнул у него под ногами. Элетас ударил по пояснице и отскочил. Тот взревел от боли. Эльф подскочил, попытался нанести еще один удар, уже повернувшемуся к нему лицом противнику, но тонкая эльфийская рука встретила руку того. Еще несколько ударов — опять отбито. Он опять пронырнул, оказавшись сзади, но на этот раз орк успел развернуться и защититься. Так продолжалось довольно долго. Противник был неумел и не редко получал удары, которые в конце концов должны были его свалить, эльф же все время ускользал. И тут орк его сильно поразил. Каким-то неимоверным чудом он перемахнул через эльфа, уже почти рубанувшего его по шее ребром ладони и, очутившись сзади того, обхватил его руками и с силой прижал к себе. Кости опять захрустели.

— Кончились игрушки...

Элетас со всей силы наступил ему на ногу. От удара медная сандаля погнулась и больно врезалась в орчью ногу. Тот зарычал, но хватки не ослабил.

— Знаешь, а я соврал. Вот размазать бы тебя, гада, так по стеночке ровненько...— отпустил уже начавшего задыхаться эльфа.

Тот шарахнулся от него. Его опять схватили за шиворот и потащили по коридорам. Протестовать почему-то не хотелось.

"Да...Силища у него троллья. А ловкость эльфийская. Странный какой-то орк... Зубы...Зубы у него почему-то белые, хоть и кривые, но белы, как у эльфа. И глаза ясные...".

— А кто ты сам? — зачем-то спросил Элетас.

— Ты слышал, меня назвали "эльфов сын" — на грани слуха и почти не шевеля губами ответил ему его конвоир. — Ну вот, это не спроста...

— Легенда о том, что орки произошли от эльфов?

— Нет! Я...полукровка.

— Дети орков — орки, даже если орк — только один родитель. Проклятая кровь — он пожалел, что сказал это, почувствовав, что ему вот-вот заедут в солнечное сплетение.

Однако тот бить его не стал.

— А на мне Доминанта сломалась. Моя мать, эльфия, была очень сильной колдуньей. Из-за нее мой разум свободен, будь она неладна!

— Свободный разум — высшее благо.

— Только не для раба.

— Ты сам выбрал путь раба...

— Я тебе щас шею сверну! Тот, кто создал орков, троллей и гоблинов вложил в их кровь проклятье безумия и силы, заставляющие их подсознательно идти к Темным, которые могут стать их хозяевами.

— Но твой разум свободен — значит ты должен с этим бороться.

— Я научился бороться с небольшой мощью, но мощь моего нынешнего хозяина крайне велика, да и сейчас у меня есть причины служить...

Элетаса порывало спросить, какие, но он явственно чувствовал, что ответом на следующий вопрос будет избиение.

* * *

Огромные ворота распахнулись. Снова окутанный тьмой зал. Снова Темный на троне. Орк отпустил эльфа и ушел. Мракавлад встал. Медленно пошел к нему. Элетас весь напрягся.

— Ты можешшшшшшшшш оказсссссссать усссссссссссссссссссслугу — раздался шипящий свист. Вопрос это был или утверждение — понять было невозможно.

— Я не служу вам.

— Ты послужешшшшшшшшшшш...

— Почему?

— А чщщщщего ты хочешшшшшшшш?

— Что бы вы не обещали — вы обманите — его порывало сказать: "Чтоб вы сдохли".

"Ну конечно. Щас начнет обещать золотые горы, власть...".

— Обижаешшшшшшшш. Хочщщщешшшшш свободы тыссссячщщ эльфов, что есть здесьсьсьсьсь и сьсьсьсьсьсьсьсьсейчасссссссс Ты это полуишшшшшшш.

Элетас промолчал.

— Ни за сссссссвободу брата? Свободу его подруги? Свободу себе??

Ноль эмоций. Темный выпрямился так, что можно было рассмотреть лицо. Лицо Мракавлада было закрыто желтовато-белой маской без носа и рта и с глазами цвета позднего заката. Темный засунул два пальца в протези для глаз и снял маску, резко опустив голосу так, что были видны только всполохи пламени. Мракавлад подошел к нему в плотную. Эльф увидел то, что скрывал капюшон. Череп, покрытый пылающей черной кровью. Но Элетас не вздрогнул. В лицо ему выдохнули дым. Но эльф вновь не отреагировал.

— Чщщщщего же ты хочщщщщщешшшшшшшшш?

— Чтоб вас разорвало на куски — ядовитым голосом произнес эльф.

— Х-х-х-х-х-х-х-х-х-х-х-х... шшшшшшшшш — странно, но такая дерзость его явно не разозлила. — Этого желаешшшшшшшшшш не только ты, но, жаль, этого не будет. Так ты точно уверен, что не послужишшшшшшшшш ни за чью угодно свободу?

— Вы меня не заставите.

— Это твое право говорить так...

В зал вбежали орки, Мракавлад сделал какой-то жест, эльфа скрутили и уволокли.

* * *

Запертый в камере Элетас безвольно лежал на полу. Ему ничего не хотелось, и он ни о чем не думал. Казалось, что он почти уже мертв. Силы его таяли. Душераздирающие крики повторялись вновь и вновь. Он не знал, куда от них деться, как их не слышать и как противостоять странному действу, которое они оказывали. Всеми фибрами души он ненавидел весь мир, Мракавлада, эльфов, за то, что оказался тут, ненавидел Аду, за то, что она с ним делает, но больше всего ненавидел себя, потому, что не в силах был ничего сделать. Он пытался умереть и не раз, но что-то уничтожало умертвляющие чары, возможности же для других способов самоубийства не было. Ярко вспыхнули жилы на стыках камней. Камень нагрелся, тепло начало перетекать из него в тело эльфа. Тепло это было странным, будто дот живого тела и все усиливалось. Элетас застонал, повернул голову, привстал, добрался до стены и облокотился об нее. Тепло переросло в обжигающий жар, он это знал, но почему-то не жгло его, и так трудно было убрать руки от камня... Провел по лицу ладонью, нагретой от соприкосновения с камнем до его температуры, и ужаснулся. Кожа была черна как уголь, быстро посерела и вскоре вновь была бела. Поднял вторую ладонь — то же самое.

"Я обесчещен! Я осквернен!!!".

Принялся себя осматривать. Никаких следов физического воздействия, но он явно изменился. Помимо того, что его кровь изменила цвет, изменили форму ногти, став больше походить на когти кошки, и ровная линия зубов была изуродована выпирающими как по длине, так и по положению и круглыми, как у зверя, клыками. У других же зубов четко была заметна тончайшая режущая кромка, как у хорошо отточенного лезвия. Странно было то, что никакого дискомфорта изменения не приносили.

"Что же они со мной сделали?!!!".

В груди закипела ярость. Выругавшись, шумно вдохнул, еще раз, еще, успокаиваясь. Когда успокоился, жилы в стенах давно потухли. Еще несколько вдохов окончательно прогнали отчаянье. Снова раздались крики. Эльф зажал уши, заскрипел зубами.

"Я убью его!!! Я убью его и освобожу тебя!!!".

Когда все стихло он долго глубоко дышал, приходя в себя. Отворилась дверь и вновь объявился Вумник.

— Привыкаешь уже? Ну привыкай-привыкай — тебе долго тут сидеть и эти вопли слушать...пока Он не получит желаемого от тебя...

"Сволочь! Это но меня таким образом пытать решил!...".

— А что им надо?

— Я ж откуда знаю. Ты с ним говорил. Кстати, он опять будет с тобой говорить, так что пошли.

* * *

— Освободите ее — вырвалось у него, как только он увидел Мракавлада.

— Кого?

— Аду, ту девушку, что кричала.

— Зачщщщщщщем?

Эльф молчал. Разум вновь проснулся и счел его поступок неоправданным.

— Так ты хочщщщщешшшшш ей сссссссссвободы? Ты посссслужишшшшшш?

Эльф закусил губу, в рот потекла кровь. У него так и рвалось "Да". В голове звучали душераздирающие крики, а воображение рисовало ее лицо, искаженное болью. Элетас гнал это прочь, но тщетно.

— Не молчщщщи. Ты ссссссссогласссен посссслужить? И она уйдет отсюда.

— Да — зло прошипел он, отворачиваясь. — Но освободи ее!

— Шшшшшшшшшшш... Хорошшшшшшшшо... Чщщщщто-нибудь ещщщщщщщщщщщщщщще?

— Я хочу быть уверен, что вы сдержите слово.

— Сссссссслово проникает, как вода, быссссстро, как ветер, крепчщщщщщщще камня и испепеляет, как пламя. Оно дает жизнь, но и отнимает ее. Верь сссссссссссслову, ибо оно нерушшшшшшшимо.

— Освободи ее сейчас.

— Сссссссначщщщала твоя сссслужба...

— Что я должен сделать?

Мракавлад медленно подошел к нему и прошипел в самое ухо:

— Как попасссссть в Авалон?

"ЧТО?! Зачем? Что за вопрос... Если он попадет в святые земли — это будет конец всему эльфийском роду!" — кричал разум, но пред глазами стояла Ада.

— Вам — никак. Туда может попасть только эльф. Или идущий с эльфами.

— Ты проведешшшш меня в Авалон.

— Хорошо — выдавил он после долгого молчания.

Внутри у него все разрывалось.

"Что я наделал! Теперь туда вторгнутся Черные Армии! Это конец.".

Эльфа слегка приподняло в воздух, в следующее мгновение мир мигнул, сменив окутанный тьмой зал на заросший осокой берег реки. Ее желтые воды пробегали сквозь горы и падая в расселины, образовывали множество болот, сама же река протекала сквозь пустыню.

"Златка..." — узнал ее Элетас. "Она протекает с северо-запада на юго-восток, выходя из Соленого моря, пересекая Инистый Хребет и впадая в Северное море".

К берегу был привязан плот.

— Иди.

Эльф поднялся на плот. Следом стал Темный. Плот медленно поплыл. Сколь они не плыли, Элетас не видел армии.

* * *

Маленький плот причалил к берегу, усыпанному множеством красочных камешков.

— Вот он, Авалон — произнес Элетас.

Темный повертел головой.

— Пошшшшли.

Берег хрустальной реки. Мракавлад медленно входил в воду. Вода пенилась и окрашивалась в черное. Вдруг фигура рухнула и течение поволокло пустую мантию. Так длилось довольно долго. Вода взорвалась. Мантия взлетела в воздух опустилась. Кто-то, одетый в нее медленно поднимался.

"Сейчас или никогда!".

В руке Элетаса откуда-то взялся нож. Он стиснул рукоять и кинулся на Мракавлада. Дивно, но сталь пронзила драконью шкуру, из которой была сшита мантия Мракавлада. Тот зашипел, отшвырнул эльфа, выдернул нож. Воздух пропитал гнев. Темный подошел к Элетасу положил ему руку на плечо. Мир вновь мигнул. Элетас очутился в камере, один.

* * *

Прекрасная Лэастэав сидела на берегу озера, слушая ветер. Поодаль стояло с десяток стражников, поставленных ее мужем охранять ее. Официально она должны были защищать ее от других, но на самом деле — от ее собственных действий. Дива вздрогнула — она почувствовала, что кто-то новый появился на острове. Что-то недоброе было в его силе, невероятно огромной, но в намереньях была лишь жажда свободы. Правительница попробовала проникнуть в разум, но ударилась о глухую стену защиты. Она пробовала снова и снова, но каждый раз ее отбрасывало все сильнее и все больнее, однако стражи этого не знали и знать не могли, как и заметить что-то. Всплеск воды вдалеке. Воды впадающей реки окрасились в черное.

"Лэастэав! Услышь!" — отозвалось в ее голове очень громко и мощно.

"Не кричи так!" — взмолилась она, направив всю свою мощь в этот ответ.

Голова и тело разрывались от силы, мощи. Ее силы ударились о стену, но вот вместо того, чтоб вновь отлететь, впитались в нее.

"А разве это крик?" — голос утих и ослаб.

"Я не глуха. Я знаю все мысли. Не надо мне кричать".

"Абсолютно все? И...?".

"Впустишь — узнаю, не могу больше кричать сама".

Ее подняло и закрутило. Стена исчезла полностью. Ее впустили сразу во все уголки сознания и души. Это было так странно. Столько противоречий, столько взаимоисключающего. И мощь, способная запросто свести с ума, способная на все. Немного прейдя в себя от удивления, она почувствовала главную странность: казалось, что это не один, а три разума, и еще что-то спало.

"Зачем вы пришли?".

"ТО, зачем нужно было здесь очутиться — уже получено".

"Что же это?"

"Воды Авалона исцеляют...".

"Кто вы".

"Ты не нашла на это ответа? Как же ты можешь тогда слыть всеведающей?".

Внезапно это троеразумье скрылось. Появилось нечто новое. Юная, но в то же время древняя и очень странная душа. Вроде бы людская, но нет...

"Что...Что здесь происходить!?".

"А ты что, не знаешь?".

"Нет... знать не дано, а ты кто?".

"Лэастэав. А кто ты?".

"Мать — Диффузия, отец — Эпос, воспитателей очень много... А в именах разобраться уже нет сил".

"Занятно... а за чем ты сюда пришла, Анна?".

"Ты...ты их знала?".

"Ближе, чем может показаться...Так зачем ты здесь?".

"Неизвестно. Просто движение, просто действие по наитию. Просто так захотелось".

"Ты знаешь о тех других? О тех, что только что ушли?".

"Не понять... хотя что-то чувствуется... да. Кто-то еще есть рядом...помнится: когда-то они говорили про какое-то старое обещание, про какой-то договор. Они говорили, что нужно спать. Они говорили, что они помогут...".

"Их имя! Ты знаешь их имя?!".

"Нет... не думается, что оно известно".

"Почему ты так странно говоришь?".

"Как?".

"Без рода и числа к себе".

"Не понятно... после тех пяти тысяч лет... Так говорили они...".

"И ты стала говорить, как они тебе велят...".

"Ни кто не смеет повелевать! Ни кто не властен!".

"И ты — тоже?".

"Конечно же да".

"ТЫ знаешь, ЧТО они?".

"Довольно вопросов. Надоело".

"Чего же ты хочешь?".

"Жить. Свободы".

"А чего они хотят?".

"Того же и покоя".

Ее бесцеремонно выкинули из сознания. Она потерла лоб. Посмотрела на воду. Камни в воде были покрыты рубиновой пылью, принесенной течением. Посмотрела в даль, опустила взор и ушла в себя. Ей было над чем подумать.

* * *

Орк пришел к своему господину по первому зову. Тот стоял пред огромным чаном и, что-то бормоча, сыпал в него какие-то травы.

— Вот и конец — произнес Мракавлад. — скоро ты поучишь желаемое, все получат обещанное.

— Неужели Ты правда дашь нам свободу?! — увы, но ему не верилось в эти обещания.

— Есть причина нарушить слово? Готово, почти готово. Но прежде ты должен получить ответы на некоторые вопросы... — Мракавлад откинул капюшон.

Фигура его тут же уменьшилась вдвое. Куда делся кровоточащий скелет?! Вместо него оказалась черноволосая девушка лет пятнадцати. Чуть загорелая, сине-зеленые двуцветные глаза.

— Вот оно, лико прирожденное... — произнесла она чистым высоким голосом. — Все не то, чем кажется, не так ли? — она улыбнулась, подошла к оторопевшему орку. — Ну, пошли. Хочется сделать тебе подарок...

Он послушно пошел за ней. Они подошли к стене. Она провела рукой по жилке и стена истаяла. Они прошли в образовавшийся проем и очутились в огромной комнате. Она была завалена всевозможными вещами. Тут и оружие, и доспехи, и одежда и музыкальные инструменты.

— Бери все, что хочешь.

Орк с подозрением покосился на нее, но пошел. Он сильно отличался от прочих орков по характеру, возможно по этому он был при Мракавладе главным над ними. Он часто замечал странности за своим господином и то, что происходило сейчас, вполне вписывалось в общую картину. Орк взял трехметровый лук черного металла, колчан кольчугобойных стрел и...гитару. Девушка так ласково ему улыбнулась, что аж тошно стало.

— Ты уверен в своем выборе? Что ж... не сомневаюсь, особенно насчет этой вещи — указала на гитару.

Орк спрятал ту за спину.

— Не стыдись, не прячь... ты ведь совсем другой... — снова эта ласковая улыбка...

Они вернулись в зал. Девушка зачерпнула в кубок бурлящего зелья, разрезав себе запястье, накапала туда черной, горящей крови и протянула орку.

— Пей! — тоном, не терпящим возражений, потребовала она.

Орк выпил горькое варево. Сначала ничего не было, потом внутри у него все сдавило, запылало и он рухнул без чувств. Девушка накинула капюшон. По зову вбежали солдаты.

— Раздайте это каждому! — пророкотал голос.

Чан унесли.

"Скоро все закончится..." — выглянула в окно.

Толпа роков собралась вокруг чана. Когда ото опустел — солдаты начали валиться наземь без чувств. Вскоре вся армия спала. Девушка залезла на трон, вынула из спинки здоровенный кристалл. Черный алмаз блестел в свете огня очага. Она погладила его, бормоча заклятие. Подняла с пола кубок, в нем еще осталось зелье. Она полила им кристалл, растерла его по всей поверхности и вернула на место.

"Пора к нему..." — девушка скинула черную мантию и бросилась бежать.

* * *

Дверь камеры отворилась. Элетас увидел ту, кого меньше всего ждал и более всего хотел видеть. Он с трудом сдержался, чтобы не кинуться обнимать ее.

— Бежим! — крикнула она, убегая.

Он вскочил и кинулся за ней. Они долго бежали по коридорам. Выбежали в усеянный спящими орками двор. Забежали в какой-то закуток за бочками и нырнули в дыру. Они бежали прочь от черной крепости. В застланном тучами небе что-то пророкотало. Впереди показались чьи-то силуэты. Толпы рыжеволосых эльфов уходили прочь из долины Мракавладов. Они нагнали их. Полил дождь.

* * *

Лари смотрел в окно. Слепой глаз его пульсировал болью и он лег в кровать. Глаз будто вспыхнул и взорвался — гном потерял сознание. Когда он очнулся, рядом с его головой был кусок серебра. Оба его глаза вновь видели!!! То, что они видели, было дивно. Все стены замка двигались, меняли цвет и форму, жилки ярко горели, коридоры и комнаты возникали и исчезали. Не было больше давящей воли. Он вскочил и опрометью бросился из замка.

* * *

Над долиной мракавладов происходило небывалое — шел дождь. Черные потоки текли со стен замка. Он пришел в движение, меняясь в облике своем. Пятнадцать башен начали рушиться, в других же местах начали расти новые. В тучах образовался просвет. Вскоре они исчезли. Когда вода высохла — замок несказанно изменился. Он стал абсолютно белым и на стеблях черных растений, обвивавших стены, набухли огромные бутоны. Стражи начали приходить в себя и с ужасом оглядывать окружающий мир, своих собратьев и себя. Щурясь от света они начали выползать из подвалов и прочих помещений во двор. Вскоре удивление прошло, и начались разборки: кто есть кто.

* * *

Прочь с Востока! Дальше на восход, к Соленому Морю! Там ждут корабли! Килийцы уходили прочь. Им больше не было дела здесь. Они чуяли, что больше нет Мракавлада. Вместе с ними шли еще трое: двое эльфов аберона и девушка, чье происхождение они не знали. Вот и цель достигнута. Их ждали, пускай и не уже надеялись, а они вернулись, вернулись все! Килийцы не служат Аберону, и не следуют принятым у его эльфов мерам приличия. Эльфы и эльфии смеялись и пели, приветствуя друг друга и радуясь друг другу. В отличии от людей у килийцев не принято обниматься, и вообще касаться друг друга в знак радости и приветствия, и они никогда не кланяются. Потом они пошли на корабли. Паруса надулись и белые кораблики лебедями полетели прочь по водной глади все набирая скорость. С ними уплывали и трое чуждых им спутника.

Глава .

Снег и лед.

О! Земля моя Родная!

Мои белые снега!

Ты любовь моя святая!

Моя жизнь навек твоя!

Отрывок из песни про...).

Корабли мчались с бешеной скоростью, но их ни чуть не качало. Они будто катились по чему-то ровному и гладкому. Но Аду это мало волновало. Она травила анекдоты, сидя на какой-то снасти на палубе в компании пары дюжин рыжеволосых эльфов. Она приложилась к фляге с вином и расхохоталась. Это была уже двенадцатая фляга. Вино было удивительно крепким. Густое, кисло-сладкое, чуть вяжущее, оно напоминало шампанское, и в тоже время было не похоже ни на одно из когда-либо пробованных ей вин. Оно было не виноградным, а скорее из каких-то фруктов и цветов, коих Ада не знала. Ей было так весело, так хорошо! Такие эльфы ей несомненно нравились! Они смеялись, рассказывали всякие байки, улыбались. Жизнь и сила была в них ключом, и для них это было не постыдно и вполне естественно. Когда анекдоты иссякли, в ход пошли все нелепые и смешные случаи, которые она видела, или о которых она слышала. К ней подошел Элетас, деликатно кашлянул.

— Можно тебя на пару слов?

— А что надо?

— Поговорить надо.

— А секретов нет.

— Наедине надо поговорить — с нажимом произнес тот.

— Чтож — встала. — Вы извините... — отошла. — Чего тебе?

— Зачем ты с ними общаешься?

— Потому что они веселые.

— Они бесстыжие, некультурные, невоспитанные.

— Ну и что? Это не страшно.

— Они кажутся милыми и безобидными, но они очень хитры и привыкли потакать своим желаниям. То, что считается постыдным, у них в порядке вещей. Они плодятся, как орки, с той лишь разницей, что у них нет насилия.

— Ты что, печешься о чести? Не маленькая девочка, и есть силы дать отпор.

— Только ты упьешься вусмерть. Их вино очень сильно ударяет в голову.

— Если ты еще не заметил: с пьяным духом нет родни. Не действует хмель, дурман. И с каких это пор ТЫ печешься о благе? Сколько помнится, ты пытался убить.

— Как грубо...Не скрою, что многое в тебе говорит о том, что тебя надо пристрелить или хотя бы повесить...Но...

— Что но? — усмехнулась Ада.

— Но...я решил дать тебе второй шанс — он сказал явно не то, что хотел. Но желаемого не дал произнести его разум, он даже не дал сформулировать желаемое, в корне задавив чувство.

— Ну пасибо — усмехнулась Ада, развернулась и пошла назад.

* * *

Прошло еще пол часа. Килийцы напились так, что... Обстановка была столь пропита, что Ада ожидала русского: "ты мня любишь?" и "ты меня уважаешь?". Она заметила, какими медленными и рассеянными стали их движения и с каким трудом им даются слова. Со стороны это было почти незаметно, но Ада это чуяла. Все начали отвешивать ей комплименты, говорить: какая она хорошая, какая молодец. Тот факт, что она не пьяна, тоже не остался не замеченным. В воздухе витала досада и восхищение. Пьяной оказалась не только ее компания. Пьяны были вообще все. В конце концов все пошли куда-то внутрь корабля спать. Усиленно тянули с собой Аду. Она отвесила пару пощечин тем, кто схватил ее ниже талии. Эльфы расхохотались и отпустили ее. Эльфы и эльфии ушли, посылая всему, чему попало воздушные поцелуи и странные жесты: "от сердца к небу" (пальцами правой руки коснуться груди слева, там где сердце, и взметнуть ее вверх) и поя песни. Подошел опять Элетас. Ада четко слышала, как он пробормотал: "Пьянь подколодная... Позорище...". Ада обворожительно улыбнулась, мурлыкнула. Он как-то разом отстранился от нее.

— Че хотел?

— Серьезный разговор.

— Опять о вреде алкоголя и случайных связей?

— Вижу тебя учить бесполезно... О другом.

— Ну и о чем?

— Сядь.

Села, закинула ногу за ногу.

— Ну?

— Как ты к нему попала?

— К кому?

— К Мракавладу.

— Куда?

— В этот замок.

— На драконе.

— Не шути.

— Без шуток. Стройка только начиналась. На драконе, на землю, а дальше уйти было невозможно.

— Сколько ты провела там?

— Где там?

— В заточении.

— Каком?

— У Мракавлада.

— Какого?

— От которого мы сбежали.

— Где?

— В замке.

"Либо ее сильно повредили, либо она хочет вывести меня из себя...".

— Лет триста.

— Что он знает?

— Из чего?

— Из того, что знаешь ты.

— Абсолютно все.

— Как тебе удалось выбраться?

— Просто. Мракавлада больше нет. Ты разве не чувствуешь?

Действительно. Почти с самого момента, как он очутился в камере, после того, как провел его в Авалон, он не чуял Черной Мощи.

— Стражники спали — хорошая работа — похвалилась она. — Снотворное в пойло для них и дорога свободна.

— А дыра в стене тоже твоих рук дело?

Стыдливо опустила глаза.

— Когда мы выбрались Килийцы уже ушли. Каким образом они выбрались?

Лукаво улыбнулась.

— Догадайся сам.

— Как это тебе удалось?

— Ха! Велика трудность!

— Как тебе удалось высвободиться?

— А меня не охраняли.

"Что то здесь не так...Но нет! Я четко слышал ее крики".

— Кто же ты такая?

Пожала плечами.

— По одним сведениям зовут Анна, по другим: Анара Демэния Десатт. Дочь Диффузии и Эпоса.

Эльфу это ничего не говорило, кроме того, что Анара — Темное имя, а Анна — людское.

— А кем были твои родители?

— А ты не знаешь, куда делся твой ученик, которого ты столь настойчиво называешь братом?

Он огляделся. В душе родился испуг. Лебэнэса не было.

"Куда он мог деться?! ЧЕРТ!!!".

Кинулся вниз, в трюм. Глазам его предстала жуткая картина. Лебэнэс и Силиан сидели обнявшись и терлись щека о щеку. Вокруг было полно таких же обнимающихся, трущихся и даже целующихся.

"Непозволительно!!!".

Он схватил брата за шиворот, бросил полный ненависти взгляд на принцессу и выволок того наружу.

— Это мерзко — он старался не подать голосом ни единой эмоции, хотя внутри у него все кипело. — Отвратительно. Это постыдно. Ты хоть понимаешь, что ты натворил?

Лебэнэс стоял, опустив голову. Он не столько стыдился, сколько был зол и возмущен.

"Почему он вечно лезет не в свои дела?! Тоже мне, нянька нашелся!...".

— Что за это будет? Ты же лишишься благосклонности Аберона. Тебя же повесят.

"Не повесят...Просто я не пойду больше в Авалон — вот и не повесят. Или ты сам будешь меня вешать?!" — поднял голову и с вызовом глянул на Элетаса.

— Что?! Ну ты и наглец... это ты от нее понахватался. Бедный мальчик... Попал в дурную компанию. Все. Немедленно буду требовать шлюпку, и мы плывем на Священный Остров.

Разумеется ни какой шлюпки он не получил, потому что все, кого он видел были пьяны и либо спали, либо...были очень заняты... и не обращали на него ни какого внимания, в лучшем случае...

"Кто же управляет этим кораблем?!" — он весь исходил от возмущения.

Килийцы оказались еще хуже, чем байки о них.

— А никто — усмехнулась Ада, подходя к нему. — Насколько чуется: чары здесь и они ведут его в родную гавань.

— Что? Ты умеешь читать мысли?

— Нет. Просто ты думаешь слишком громко...

— Таких даров не имею...

— Ты плохо себя знаешь — лукаво улыбнулась.

— Это Темный дар.

— А ты прямо такой Светлый...

— Да, я Светлый. Я из Светлой расы и один из самых Светлых и благородных среди них.

— Ыгы, настолько светлый и в таком светлом стечении обстоятельств, что чтоб тебя звали светлым надо отправиться к Вечному Свету.

— Сие не имеет смысла!

— Как хочешь, но эти слова основаны на совокупности того, что известно с тем, что чуется — развернулась и ушла.

Он не хотел этого осознавать, но как же она была права!

"И откуда ей столько известно?".

С самого знакомства с ней его карьера и репутация полетели ко всем чертям и с каждым разом, что он говорил с Абероном, становилось только хуже. От виселицы его спасала только клятва убить ее.

"Не знаю, зачем, но Королю явно позарез нужна ее смерть... Я должен ее убить. Я клялся! Только это может еще как-то спасти меня. Тут речь даже не о жизни, а о чести! А положение ведь хуже некуда... если б я только не попал в этот чертов плен! Это можно пытаться утаить, да ведь он узнает... взглянет и все узнает. Какой же жуткий у него взгляд. В самые глубины разума, души, сути проникает и на части раздирает. Нет! Нельзя так думать! Он Светлейший! Да еще непонятно что со мной сделал этот чертов Мракавлад! Как жутко изуродовали! Да, я должен ее убить! Но..." — почему-то все в нем возмущалось этому. — "Еще один последний шанс! Если хоть одна ошибка с ее стороны — она умрет!".

Он четко услышал, как далеко стоящая Ада громко и презрительно фыркнула.

"Ну это наглость!"

"Думай потише...".

"Слушай мня внимательно: или ты перестанешь лезть мне в голову, или ты останешься без шанса!" — он явно не обратил внимание на ее сообщение.

Ада показала красный язык, дразня его.

"А ты прямо сможешь!" — отозвалось у него в голове.

Он отвернулся.

"Наглая девчонка!".

"О да!".

Он развернулся и ушел подальше от нее.

* * *

Корабли неслись по морю. Жара спала. Подул сильный ветер. Показались белые кудри облаков. Становилось все холоднее. Вскоре показались айсберги. Потом ударил сильный мороз. Протрезвевшие Килийцы вылезли на палубу. Они с улыбкой оглядывались и все, как один, сняли с шей какие-то кулоны на цепочках и глубоко вдохнули. Лебэнэс поежился от холода, Ада тоже уже вся покрылась мурашками, Элетасу тоже было холодно, но он ни чем не подавал виду. Силиан поочередно подошла к Элетасу, Лебэнэсу и Аде, дала им по шнуровке с капелькой металла и сказала на нее подышать и надеть. Элетас недоверчиво на нее глянул и попытался помешать брату исполнить это, но тот вырвался и ушел, после чего исполнил просьбу. Капелька изменила форму, обретя вид цветка, похожего на нечто среднее между лилией и розой. Почти сразу же ощущение мороза пропало. Сначала стало жарко, потом тепло как на весеннем солнце. Он подошел к брату и с трудом убедил его сделать то же самое. У него кулон приобрел вид змееподобного дракона, свернувшегося кольцами. Ни каких ощутимых перемен он не почувствовал. Когда Ада выдохнула на кусочек металла — тот накалился и оплавился, затем изменил цвет и превратился в зеленый треугольник с неправильным серебряным трезубцем. Проходящая мимо Силиан заметила это и только присвистнула.

— Чего свистишь?

— Да так. Мыслям своим.

— А о чем думаешь?

— Не важно.

— Ладно, тогда почему он изменился?

— Он сохраняет жизнь в самых невероятных условиях. Надень его.

— Почему он изменился?!

— Он приобретает знак сути своего хозяина.

— И что это значит?

— Придет время — сама узнаешь, если конечно ты еще не знаешь... — ушла, чтоб избегнуто дальнейших вопросов.

Ада одела кулон. Нахлынула волна жара. Кожа почернела от прилива крови. Потом опять стало холодно, но не очень сильно.

* * *

Они плыли долго и быстро, чудом не напарываясь на льдины. Небо застлала плотная пелена облаков. Пошел снег. Его крупные хлопья щедро сыпали с неба. Море будто взбесилось. Оно будто кипело, бурлило. Волны шли в разные стороны сталкиваясь и разлетаясь кучей брызг, но корабли шли не качаясь. В дали показался еще один айсберг. Невероятно огромный и не высящийся горою, а низкий. Он неумолимо приближался. У самого его основания стала видна черная полоса. Это была земля. Корабли начали сбавлять скорость. Через некоторое время они аккуратно пристали к берегу. Спустили трапы. Пассажиры начали сходить. И здесь их ждали. Но эти эльфы были другие. Снежно-белая кожа, белые, почти прозрачные волосы и серо-стальные глаза. На них были белоснежные одежды, из-за чего их было трудно заметить с кораблей. Они запели, запели и прибывшие. Две волны схлестнулись, закружились в танце и двинулись вглубь заснеженной земли, прочь от берега. Этот водоворот подхватил и Аду с братьями. Все вокруг полнилось радостью. Трудно было разобрать слова песни, из-за хора голосов слышались только отдельные куплеты:

О! Земля моя Родная!

Мои белые снега!

Ты любовь моя святая!

Моя жизнь навек твоя!

Здесь мои младые годы

Быстро пронеслись.

Равен жизни вкус свободы

Тем, кто родились

Средь сияющих просторов,

Облаков, снегов,

У границ буйного моря,

Средь долин ветров.

Ветер шумно вызывает

Души к небесам.

И вокруг, как облаками,

Снег насыпан нам.

Вместе с ним легко промчаться

Бурей над землей.

Для чего с тобой прощаться?!

Будь же друг со мной!!!...

Все вокруг крутилось и вертелось. Она потеряла из виду братьев. Ее тянули потанцевать, а она с трудом отпиралась, идя следом. Ада совершенно не умела танцевать, вернее считала, что не умеет, потому, что ни когда не пробовала это делать.

Солнца нет, а снег сияет

Горным хрусталем.

Будет что? — ни кто не знает,

Мы ж вперед идем.

Мы идем — морозный воздух

Обжигает грудь.

Ты мой друг, и это просто -

Руку протянуть

Тем, кому удачи луч

Перестал светить.

Во движенье к жизни ключ -

Суждено бродить

По земле, вдагон за ветром.

Небеса зовут

И таят в себе ответы,

И нас вместе ждут...

В дали показались какие-то снежные холмы с дырками. С последствии это оказались дома.

Мы живем под облаками,

Снежных средь равнин.

Жить с открытыми душами -

И не быть один...

Жители выходили и присоединялись к этой круговерти. Стал виден огромный полупрозрачный замок. Толпа двинулась к нему.

В бочках у коры горячей

Бродит сок плодов,

И от душ нагих горящих

Бродит наша кровь...

Из замка посыпал народ. Откуда-то в руках Килийцев взялись чарки с вином.

Ты испей скорее чашу

Нашего вина.

Чтобы жить себе на счастье

Жизнь тебе дана.

При последних словах все замерло. Они разом осушили чарки, послали опять знак "от сердца к небу" и рассмеялись.

— .

Глава .

Темный эльф.

Нельзя всех стричь под одну гребенку. Если есть что-то, то у него есть и тень, и отражение и тыльная сторона. Без тьмы света нет, только во тьме заметен свет.

Факт.

Гак застонал, поднялся. Тряхнул головой — с нее свалился шлем. Длинные волосы цвета запекшейся крови рассыпались на плечи. Он грязно выругался себе под нос, потер лоб, почесал затылок, потом спину. Встал, притопывая — ощущения тела были весьма странными, непривычными. Обувь и одежда стала велика в ширину. С любопытством ощупал свое ставшее тонким и длинным тело.

— Что же со мной ты сделала... — он испугался необычайно высокого звучания своего голоса.

Закинул за спину лук и гитару, пошел на улицу. Еще за два этажа до выхода уши его начал резать невероятно громкий шум драки. Выйдя он эту драку и обнаружил. Все несколько сотен тысяч обитателей этих стен мутузили друг друга, грязно ругаясь при этом.

— ТАК!!!! — зло рыкнул он, и от голоса его стены задрожали. — КОНЧАЙ БАЗАР!! КОНЧАЙ ДРАКУ! НЕ ВРЕМЯ И НЕ МЕСТО!

Все разом стихло и уставилось на него.

— А ты кто такой вообще?! — выкрикнул кто-то особо смелый.

— Я — ГАЛКУР — имя демона, в честь которого он был назван, мощным рокотом прокатилось в пространстве, сменая воздух!

— Гак...Гак...Гак... — пробежало по толпе удивление и ропот.

— Чо-то ты не сильно на него похож!

— А вы сами на себя похожи еще меньше!

— А чем докажешь что ты тот, за кого себя выдаешь?

— Да, чем докажешь?! ЧЕМ?! — расползлось по толпе.

— А пусть тот, кто из вас храбрый, попробует меня победить.

Тишина.

— Ну, храбрецы есть? Трусы вы несчастные! Ну же, выходи! Кто дерзнет?!

Опять тишина.

— Неужели с этими рожами вы и души трусливые эльфийские получили?! — с насмешкой, изо всех сил стараясь спровоцировать агрессию.

В толпе кто-то что-то проворчал.

— Нету? Вот и не тявкайте.

— Кого ты назвал трусом!!! — рыкнул кто-то в толпе.

Но рык не получился низким, грубым и достаточно грозным.

— ХА! Что за жалостливые звуки! Кто это там пытается вякать?

— Сам не тявкай, урод!

— Я сильный, и на правах сильного имею права на све.

— Ты, сильный? Поганка бледная! Я тебя в бараний рог скручу.

— Скорее наоборот...

Кто-то ржанул в толпе.

— ...Я тебя... — продолжил он, делая вид, то пропустил хохот мимо ушей.

— Да кто ты такой!? Я с тобой сделаю все, что захочу!

— Что захочу я. То есть ничего. Хотя, можешь попробовать. Если сможешь осмелиться сразиться.

— Кого ты назвал трусом?! Я с тобой сражусь... — через толпу начал продвигаться некто в доспехах. Доспехи явно стали ему очень коротки и широки... — Я оторву тебе голову и нахлобучу ее на копье!

Толпа радостно воскликнула.

— О! Шадай! Старые знакомые! А тебе твоя новая рожа явно идет... но я ее щас малость подправлю...

— А как ты меня узнал, эльфов сын?

— От тебя так воняет, что в век не забудешь... да не горбься ты — не к лицу эльфу ссутулиться!

Гогот пробежал по толпе. Шадай зарычал и кинулся на Гака — тот увернулся, попутно заехав ему в живот кулаком.

— Что же так? Башка плохо варит, кем стал? Кем вы все стали?!

— Тебе хорошо, белая кровь, ты всю жизнь мечтал таким стать! — замахнулся, метя ему кулаком в челюсть.

Но Гак уклонился, противник пролетел мимо и получил пинка. Опять гогот.

"Возможно и урод-уродом, но это тело явно может много больше, чем раньше..." — мелькнуло в голове Гака.

На него опять кинулись — он отпрыгнул, треснув в этот раз по спине. Измывался над ним он где-то час, пока все это не начало надоедать зрителям, тогда он обрушил град ударов — тот попятился, рухнул. Гак хорошенько треснул его ногой в висок — ставшая тонкой кость проломилась легко, на землю из пробитой головы потекла струйка черной крови.

"Да, хорош удар...ладно...с этим разобрались... правда стоило расправиться с ним иначе. Но ничего. Будут еще кандидаты, я чую это".

— Кто еще желает?

Нашлось сразу двое.

— Заруш! Ланд! И вы тоже! Неужели вся ваша банда будет со мной драться?!

— Нет. Мы будем последними, потому что здесь и сейчас твои кишки вывалятся на землю! — обнажили мечи.

Два удара обрушились одновременно, но Гак успел отклониться. Выхватил ятаган. Несколько минут он уклонялся от ударов, потом рубанул, рассекая одному из противников ногу до кости. Не спас доспех, разрезанный, будто бумага. Раздался рев и ругань. Противник не отступил, но явно слабел. Еще несколько успешных ударов — толпа получила чего ждала — обилия крови. Решив, что хватит, снес одному голову, второму рассек живот. Последний забулькал, но упорно не хотел падать. Булькать так он мог явно долго и Гак снес и ему голову.

— Кто-нибудь еще?!

Тишина.

— Кто желает? Может ему повезет, и он не будет долго мучаться!

Тихий ропот.

— Так КТО Я?! Скажите, КТО Я?!!!!!

— КХАН! — громыхнула толпа. — НАШ КХАН!

— Так-то лучше...

Пошел в толпу, раздавая удары совместно с приказаниями.

* * *

Шли месяцы. Дела налаживались. Новоявленные эльфы медленно привыкали к свету, почему-то до сих пор сиявшему над этими краями короткими знойными днями, привыкали и к новым своим обличиям, но в каждом их движении, в каждом их слове четко читалась их прежняя суть. В замыслах Кхана было создать мощную цивилизацию и все возможности для этого были. Он понимал, что война и разбой не дадут должного, тем паче что грабить и воевать было не с кем, разве что с поселениями магов на западе и севере, но лезть к ним он явно не хотел. Солдаты с трудом учились заниматься сельским хозяйством, что им явно не нравилось, однако кто же будет спорить и ним? На счастье Гак нашел мешки семян каких-то растений. Он вообще мало что знал о растениях, и конечно же не знал, что это. Растения эти росли очень быстро и всего за несколько недель превращались из крохотных зерен в огромные кусты. Сухая почва, короткий день и знойное солнце им явно не мешали и еще через неделю они отцветали и на них созревали огромные плоды. Есть их самим никто не рисковал, однако животные с удовольствием ими хрумали. Теперь гак понял: зачем мракавлад создал огромные стада овец и коз и табуны лошадей крови Ке'ха. Так же как и понял: зачем Мракавладу нужны были не только мужчины-солдаты, но и женщины. Ведь все они превратились...по крайней мере в подобие эльфов...

"Да, хороши эльфы. Да такие эльфы навсегда очернять их пред всем миром! Ни это ли ты задумал, или задумала?".

Вокруг замка быстро выросли дома и дебри из высаженных растений. У растения оплетавшего стены замка, была особая полезность. Гак знал: сок его заживляет раны, а из стеблей получаются отменные по прочности веревки и ткани.

"Кажется оно зовется Саэрт..." — вспомнил Гак.

Так вот стебли Саэрта отрастали за одну ночь, вновь оплетая замок. Такая обильная жизненная сила как-то не сочеталась с безжизненностью этих мест.

* * *

Гак шел по коридору, ища кого-нибудь, чтобы поколотить. Заглянул в один из коридоров и разинул рот от удивления. Облокотившись спиной о стену, в коридоре стояла увешенная черепами эльфия с наохренными волосами. В руках ее была раскрытая книга, которую она судя по всему читала. Гак знал, что никто из его народа, даже он сам, не умеет читать и писать, и вдруг на тебе: он видит как она читает. И кто она?! Его сестрица Сутиш!

— Брось сейчас же! — закричал он, кидаясь на сестру. — Брось, а то убью.

Она нырнула за угол, но он догнал ее, схватил и хорошенько треснул о стену. Огляделся в поисках треклятой книжки, но не нашел ее. Обыскал все вокруг — тщетно. Выругался.

"Ну куда она делась? И откуда она ее взяла?".

Поднял эльфию и потащил. Связав ей руки и ноги усадил на пол в камере. Вскоре она пришла в себя.

— Откуда ты взяла книгу!?

— От сюда! — огрызнулась она.

— Откуда? — показал ей кулак.

Глаза у нее забегали, каждый по своей траектории.

— Она была здесь.

— Кто научил тебя читать?

— Читать?... — нервно хихикнула. — Что за глупости. Я не умею читать.

— Врешь! — взял ее за волосы и приподнял.

— Пусти меня, гад! — зарычала она.

Разжал пальцы — плюхнулась на пол, больно ударившись о каменный пол костями теперь уже тощего зада.

— Так кто?

Сутиш закатила глаза. Что-то с грохотом покатилось по коридору. Гак выглянул, запер дверь и пошел на шум. Двое латников катаясь по полу мутузили друг друга. Досталось обоим. Когда он вернулся, от дверь была открыта и от Сутиш осталась только одна веревка.

"Почему я ее не прибил? Наверное потому, что слишком приятно тягать ее за волосы...".

* * *

Он приказал всем и вся если ее найдут — привести к нему и послал отряд специально разыскать ее, но тщетно. Прошло больше года. Проходя как-то раз по замку услышал какой-то шум. Пошел на звук. Шорох раздался сзади. Обернулся. Сутиш стояла с раскрытой книгой в руках и, зло улыбаясь, смотрела на него. Он кинулся на нее, но она подняла руку и, что-то крикнула, и его кинуло назад, впечатав в стену. Он позвал стражу. Раздался топот. Его систра развернулась на каблуках и исчезла.

— Ведьма... — прошипел он, вставая.

Спустя неделю он опять с ней столкнулся. На этот раз она запустила в него молнией. Еще раз и еще — опять. Потом — его прошиб пот: огромный паук, клацая жвалами шел на него, а на пауке сидела его систра. Больше всего на свете Гак боялся пауков. Не в силах драться — и с трудом сдерживая дрожь, он попятился — паук на него. В него полетела молния — отскочил и побежал прочь — тварь за ним. С трудом ему удалось убежать. Встречи повторялись еще и еще. Он начал побаиваться ходить один. Вскоре началась вторая беда. Его чуткие уши стали улавливать разговоры, в которых говорилось о его сестре как о достойном сопернике и даже как о победительнице. Ни какие, даже самые кровавые и жосткие меры не избавляли от этого. Потом он заметил как другие женщины начинают бормотать что-то нечленораздельное и вытворять какие-то жесты. И это ему не удалось искоренить. Гак мог победить любого в силе и ловкости, но что он мог поделать против магии? А это была именно магия. Новоявленная колдунья ненавидела его больше всего на свете, во многом благодаря его отношению к ней. Зная, что расправа над ним будет кровавой, он не стал дожидаться, пока его вызовут драться или просто пришьют в коридоре. Собрав самое необходимое, он, прикрываемый светом дня, ушел проч.

* * *

Он шел не зная куда. Шел на восток. Он не знал, сколько шел, но однажды он услышал странный рокочуще-шуршащий звук. Вскоре заблестела водная гладь. Он пошел к ней. Вода откатывалась и набегала с этим странным звуком. Зеленая гладь была в ряби и ярко блестела. Гладь была сколько видно глазу. На берегу высился утес. Гак попробовал воду и принялся плеваться. Вода была горько-соленой.

"Не вода — соль сплошная!!! Чтоб ее!!!".

Полез на утес. С вершины горы было видно Инистый Хребет, но границ водной глади не было. Дул жаркий, сухой ветер с юга. Его струя заблудилась в волосах, в ушах раздался шепот: "Открой свою душу, не бойся себя! Пусть мир услышит, в чем боль твоя!". Руки его сами потянулись к гитаре. Неумело пальцы коснулись струн. С первым звуком все всколыхнулось и вспыхнуло внутри. Он никогда раньше не играл и не слышал музыки, но... с каждым новым звуком все внутри вспыхивало, колыхалось, вскоре хаос созвучий превратился в четкую мелодию. Она была проста и печальна, и проникала во все, отражаясь в нем. Играл он долго. Подул холодный ветер с запада. Он не выдержал и запел, хотя раньше не пел и не слагал песен, он даже не слышал песен и стихов.

— Где-то рассвет, а где-то — закат. Холодные ветры над морем.

Где-то — жизнь идет на упад. А кто-то — любовью болен.

Жизнь — брен. Время — кутерьма. Все крутится во власти хаоса.

Странно, коль тебя получила тьма — ты проклянешь Судьбоноса.

Ветер разносил его слова, и они проникали во все, отражаясь во всем.

— Как появился тот, кто умрет от руки бывшего брата?

И отчего вдруг настигает за поступки других расплата?

Колокол в голове звенит. Думать об это не надо!

Слеза по щеке бежит. Страдания — жизнь, а смерть — награда.

Он не выдержал. Из его глаз покатились крупные слезы. Впервые в жизни он плакал. Впрочем в голосе его не было рыданья, но была грусть и тоска, злоба и ненависть.

— Кто-то — родится, а кто-то — умрет. Жизнь изменить не в праве.

Кто-то страдает, значит — живет. Не зажить на душе ране.

Бессмысленно все и глупо. Такая чушь твориться в мирах.

Верить всем — просто тупо! а тьма есть и в светлых душах...

Яростный холодный ветер налетел с моря. Водная гладь вспенилась, поднялись высокие волны. Время близилось к вечеру. Где-то вдалеке над морем появились тучи. Они мчались к нему. А он все смотрел на клонящееся солнце.

—

— Свет меркнет за горами, буря над морем воет. И вот -

Вновь ноют старые раны. Ветер в лицо песок несет,

Солнце глаза выжигает. Не знаю, к чему стремлюсь.

Как трудно бывает признаться... но... больше его, себя боюсь!

Пуста голова... навеи... кажется, ослеп и оглох...

Тело и гнев, но не я всюду, чинят переполох.

Я, может быть, зла не желаю. Но в гневе, не знаю, на что.

Наверно, вовек не узнаю: зачем?! почему?! как?! и кто?!!

Старый предполагает, "...каждый решает судьбу для себя...".

Но зло коль своим признает, так трудно признать, что такая стезя.

Не кровь делает личность, не плоти знанье дано.

От рода сера сущность, ни кем ни чего не решено.

Сказать нечего... мило... а сердце стонет до воя в груди.

Судьба проскочила мимо. Молчи, память не береди!

Тратить напрасно время. Отвратней, представить нельзя -

Нести чужое бремя, за тех, кто собрал вокруг себя!

Я, может, хочу измениться... не может быть все предрешено!

Но стоит к свету явиться — тут же казнят. Им не важно, за что!

Правды они не желают! Попробуй-ка их разубеди -

Тебя и слушать не станут! Нужны им потехи на крови!

И почему так — не знаю. Сера ведь вовеки плоть...

Наверно, мне боги не дали сил страх и боль перебороть.

Как все меня это достало! для воя не нужно боли, луны.

Мне чувствовать не престало! Я — темный, такие — душ лишены!

Как все это знакомо... чувства не должны меня колебать.

Звучит много такого от...от белобрысых... эльфы, чо с них взять...

Урок: впредь не верить в дружбу. Зачем нужны названные "друзья"?!

Мне давно ни чего не нужно. И не этот мир мне судья!

Враг другом быть не может. И глуп, коль веришь в иное ты.

Но кто же тогда поможет, коль выть заставляет прихоть судьбы!

О битве тьмы и света уж сколько лет не знали мы.

Но не отнять у ветра пепел хрустальной мечты.

Душу разорвали в клочья. Фонтаном хлещет кровь из ран.

Но кто решится помочь-то? Увеченный лик смертельный изъян!

Мечты, как стекло, — в осколки. И с плеч слетит вдруг голова.

Косые взгляды жутко колки. Стенать только, не в силах я.

Жить вечно — нет глупее — вечны и муки будут тогда...

К смерти идти смелее — покинут навеки невзгоды, беда...

Давно вопрос терзает о том, что такое тьма.

Думаю, вот тьме обитает живущий не тая себя.

Но необходимо таиться — ведь нет ни правды, ни любви.

Сперва для себя реши ты — почувствуй, выслушай, пойми!

Признай, есть жажда вернуться, к тому, чего лишен и ты,

Покуда навек не сомкнутся очи, что боли и скорби полны.

Внезапный холод по коже. Не злом, а силой мы влечены.

Да, как мы друг с другом похожи. И пить из чаши одной мы должны.

Он умолк, склонил голову. Он долго плакал, но тело его ни разу не всколыхнулось, он не издал ни единого всхлипа, рыданья или стона. Затем встал, спустился и пошел на северо-запад.

* * *

— .

Часть три.

Рыжий бес.

Глава .

Маги.

Э-эх! Если б все было логично и просто!... если б все было так, как кажется, так, как может рассудить ум...

Лирик).

Весеннее солнце прогревает землю. Дети на улице города гоняют мяч. Мальчик споткнулся, мяч покатился вниз по улице. Девчушка побежала следом. Мяч скачет и скачет, за угол, на соседние улицы... Наконец девочка догнала мячик и победоносно подняв его, побежала обратно. По улице несется карета. Девчонка, увидев несущуюся прямо на неё карету, стала оцепенела от страха. Кучер замечает девчушку, и изо всех сил старается остановить карету, но лошади не могут разом встать, тогда он пытается свернуть. Пронзительный крик. Карета остановилась. Возмущенный возглас вельможи, стукнувшегося носом о калено из-за резкого торможения и изменения направления. Девочка вылезает из-под кареты. Кучер, боясь злить своего господина, прикрикнул на лошадей. Вскоре карета, быстро набрав прежнюю скорость, скрылась из виду. Девчонка пытается встать, падает и скрючивается на земле, прижимая руки к животу. Из переулка идет высокий человек в чёрном тяжелом балахоне. Он склоняется над девочкой. Легкое прикосновение его руки и малышка засыпает. Он знает её, знает откуда она... Он берет её на руки и несет к ней домой.

* * *

Осень. Кралась ночь. Лил дождь, и обещал пролить до утра, если не более. Девушка лет восемнадцати сидела у окна, ожидая мужа, пряла при свече, напевая себе что-то под нос и думая. Думала она о превратностях жизни и счастье материнства, и судя по выражению её лица мысли её были не очень радостны. Оттолкнула рыжего котенка, начавшего рвать нитки. Котенок обижено мяукнул. Девушка шикнула на него и вернулась к прежнему занятию. Опять же судя по её лицу, мысли видимо перетекли в зону фантазий. Котенок прыгнул на окно, замяукал, перескочил к двери. Где-то вдалеке залаяли, завыли собаки. Прогремел гром и все стихло, и только свист ветра, шум дождя и шелест листвы... Стук в дверь, но девушка не прореагировала. Стук повторился настойчивее. Девушка выпрямилась, медленно выползая из мира грез. К тому времени, когда она окончательно вернулась в реальность, в дверь тарабанили так, будто хотели спастись от смерти.

— Милый, это ты? Дверь не заперта.

Все разом стихло. Дверь медленно отворилась. На пороге стоял чрезвычайно высокий человек, закутанный в плащ. Котенок высунул морду на улицу, но испугавшись воды попятился, тряся головой.

— Кккккто Вы?! — оторопела девушка.

— Ты позволишь войти? — тихий, ласковый голос прозвучал необычайно громко среди шума дождя.

— Я спрашиваю: кто Вы?! И что Вам нужно?! — прейдя в себя крикнула девушка.

— Это не важно, важно то чего хочешь ты. Так ты позволишь войти?

— Не раньше, чем узнаю, кто Вы, откуда, и что Вы здесь забыли!!! — крикнула она, отгоняя страх.

— И это тоже не важно, Марья — незнакомец перешагнул через порог.

Дверь захлопнулась. Котенок принялся тереться о его ноги, громко урча.

— Откуда Вы меня знаете?! И что Вы здесь забыли?! — она придала голосу максимум возмущенности и твердости, беря веретено на манер дубинки, но внутри она вся дрожала.

— Мы с тобой давно видались — плащ, оказавшийся абсолютно сухим, распахнулся.

Тонкая рука откинула капюшон — фигура разом уменьшилась в размерах. Девушка выронила веретено и недоуменно уставилась на незваного гостя, или вернее гостью. Вошедший оказался молодой, обворожительной девушкой с длинными черными волосами.

— Помнишь, с дюжину лет назад ты бежала за мячом по улице, а тебя сбила карета? — она подошла к ней. — карета уехала, и ты бы умерла, если б тебя вовремя не отнести домой...и немного помочь в лечении...

— Так...так это были Вы?!!

— Да — она улыбнулась, беря урчащего котенка на руки.

— И что...что теперь Вам нужно? Вы хотите денег за вашу услугу?...или — девушка медленно села, глаза её расширились от ужаса. — Или Вам нужно нечто большее???

— Хах! Какие же Вы все...Надо поговорить. К сожалению ни что не проходит бесследно...

— О чем Вы говорите??? — девушка машинально перекрестилась.

— Тебе предложена помощь...еще одна услуга...

— О чем Вы говорите?!!!

— Твой муж любит тебя? Конечно да...ведь ты так свежа, так хороша...

Женщина смотрела с недоумением и испугом.

— У тебя все есть?

— ДА!!!!!!!!!

— А почему в этом доме так тихо? Неээээт...у тебя далеко не все есть...и из-за этого идут слухи и насмешки...

В глазах сначала промелькнул вопрос, но потом сменился ужасом.

— Вы... Вы говорите о...

— О ДЕТЯХ, мон шерри, о ТВОИХ детях...О маленьких существах, приносящих много проблем, забот и шума, но так же и много радости и являющихся продолжателями рода...О чудных созданиях, зародившихся в ТВОЕМ чреве... — села рядом с ней, глядя ей в глаза.

— Откуда Вы знаете???! — притихнув спросила крестьянка.

— Это не важно. Тебе предложена помощь. Ты её принимаешь?

— Во что мне это выльется?

— В рождение сына... И еще многих детей.

Посмотрела недоуменно и ошарашено.

— Тебе и твоим близким это не будет ни чего стоить...Клятва. Так что? Ты согласна принять помощь?

— Так не бывает.

— Значит ты спишь и видишь сон...

— Вы все больше пугаете меня.

— И в мыслях не было...— гостья улыбнулась. — Ну так что?

— За все и всегда нужно платить. Ни что не происходит просто так. Чего Вы хотите?!

— Ох уж мне эти люди...— пробормотала она себе под нос. — Значит ты хочешь... — она слегка призадумалась. — Если тебе будет от этого спокойнее...то пусть имя твоего первенца будет... Тенарим — она еще шире улыбнулась. — И имя первенца того, чей отец носит это имя — тоже, пока будет жив род людской...

— И?...И всё? — с подозрением посмотрела на неё Марья.

Та медленно кивнула.

— Хорошо — после получасового раздумья согласилась Марья. — Что нужно сделать?

— Лечь на спину, закрыть глаза и расслабиться.

Медленно легла, зажмурилась. Тяжелый вздох. Котенок прыгнул ей на грудь, не переставая урчать. Тело онемело, отяжелело. Мышцы расслабились, душу накрыло спокойствие. Марье показалось, что её подняло в воздух и закружило. В животе родилось тепло и оно становилось все сильнее.

— Очнись.

Услышала она, и медленно начала приходить в себя. Она сидела на лавочке, котенок гонял клубок, а гостья держала её за руку. И только в животе было неестественно тепло.

— Выпей! — ей протянули склянку с мутной, резко пахнущей жидкость.

Марья послушно взяла, зажала нос, зажмурилась и выпила махом. Голова слегка закружилась. Дверь распахнулась, вошел вдрабадан пьяный и до нитки мокрый муж её. Гостья куда-то исчезла, и видимо раньше, чем супруг распахнул дверь, поскольку тот о её былом присутствии здесь явно не знал.

* * *

Из дома доносился грохот, звон посуды и крики. Между окном и дверью подперев стену спиной стоял очень высокий человек, закутанный в черный плащ. Вода мощным потоком бежала по ткани, но видимо его это совсем не беспокоило. Человек покрутил в руках трубку, медленно взял её в зубы, видимо намереваясь закурить...

— Обзаводимся новой вредной привычкой? — делано высоким, ехидным голосом спросил взявшийся неизвестно откуда юноша.

— Увы...еще не удалось избавиться от предыдущих крайне вредных привычек... — человек с явным сожалением убрал трубку. — А их и без этого многовато...

— Дааааааааааа...— протянул парень. — Уж лучше б были такие привычки, чем те, что старше людского рода уже...

— Но все же оно того стоит...

— Насколько мне помниться, того, что есть, не было бы, если б не один уговор...

— Который выполнен. Ты можешь идти. И передай, что слово сдержано.

— Еще не обязательно...

— СЛОВО СДЕРЖАНО!!!!!!!!!! — голос из тихого, спокойного, крайне похожего на женский, моментально стал крайне громким, низким и более всего похожим на звук трубы.

Жалобно и озлобленно завыли и залаяли собаки.

— Как будет угодно... — ядовито прошипел парень, в буквальном смысле исчезая.

Через пару минут истаял и человек в плаще.

* * *

Ночь. Гроза. Девушка лет восемнадцати сидела у окна, качая люльку пела колыбельную. С печки доносился мужской храп. Рыжий кот с урчанием терся о ее ноги. С печки доносился громкий мужской храп. Стук в дверь.

— Кто там? — спросила мать, подойдя к двери.

Вместо ответа дверь распахнулась. В дом вошла черноволосая девушка в плаще.

— Вы?! — вскрикнула девушка. — Что вам надо?

— И тебе привет. — В ответ ей улыбнулись. — Хороший малыш... — внимательно посмотрела на спящего ребенка.

— Чего ты хочешь? Зачем ты пришла? — преградила ей дорогу.

— Чего ты так испугалась? — ухмыльнулась. — Отбрось свой страх.

— Не тронь его! — в глазах матери четко читался страх.

— Он останется здесь, успокойся — отстранила ее, подошла к люльке. Лицо ее будто засветилось.

— Чего ты хочешь тогда?!

— Не слишком нервничай — это повредит твоему будущему ребенку, и это не угроза, а факт. Не удивляйся. У тебя будет много детей. — Провела рукой над младенцем.

Тот что-то заагукал во сне.

— Прости... — взглянула на нее. — Так надо.

Мать хотела ей еще что-то возразить, хотела разбудить мужа, но оцепенела. Тело налилось свинцовой тяжестью, онемело, ноги будто приросли к полу. Брюнетка бережно взяла ребенка на руки. Тот открыл глаза, засмеялся, замахал ручками.

— Чтож, Тенарим, надеюсь мы с тобой не встретимся. Плоть, Кровь и Сила, надеюсь мы больше не увидимся никогда... — поцеловала его, аккуратно положила в люльку, стремительно вышла и исчезла.

К матери медленно возвращалась подвижность.

* * *

Беловолосый и голубоглазый мальчик стоял возле дома с огромным деревянным мечом в руке. К нему подошел другой мальчик чуть постарше. В руке того тоже был меч. Он стал в боевую позу. Беловолосый неуклюже взмахнул мечом. Его удар был отбит. Снова атаковал — опять атака отбита. При третей атаке его противник сделал выпад и чувствительно ударил его по руке. Блондин потер руку, приготовился защищаться. Атаки не было. Он махнул мечом — атака отбита. Еще раз. Резко дернулся в бок и вместо живота меч противника ткнулся в распахнувшуюся куртку. Выпрямился. Другой мальчик снова атаковал. С трудом отбил атаку, тут же атаковал сам, но мечи не скрестились, однако от удара меч противника сломался пополам. Оба мальчика отпрыгнули от упавшего обломка, потом несколько секунд разглядывали рукоять с куском "лезвия" в руке мальчика. Тот его отшвырнул. Зло и испугано уставился на беловолосого, потом все дети на улице уставились на блондина. Он огляделся и убежал в дом.

* * *

Дети играли на улице в салки. Среди русых и серо-русых голов большинства детей ярким пламенем выделялись рыжие всклокоченные волосы одной девочки. Проезжий всадник приостановил коня. Он долго наблюдал за детьми, сердито дергая себя пальцы. Заметив его дети прекратили игру и разбежались. Из окон домов они долго рассматривали его. Он явно о чем-то думал. Затем он медленно подъехал к одному дому, спешился, постучал в дверь. На порог вышла беременная женщина.

— Чего вам? — спросила она сердитым голосом, изучающе разглядывая его.

Мужчина был высок, худощав. Ему было лет восемнадцать. Черты идеально чистого лица были очень правильными, тонкими.

— Можно зайти?

— Входи, коль зла не мыслишь.

Они зашли внутрь.

— А кто вы такой?

— Я — Лирик, а вы?

— Юлана. Чего вам надо?

— Это ваша дочь?

— Какая? У меня много детей. А чего вам надо?

— Рыжая девочка шести лет.

— Есть такая, а чего надо?

— Я бы хотел бы поговорить о ее будущем... Вы знаете, что ее здесь ждет : рожать и рожать, сгибаясь в три погибели на поле и скотном дворе.

— Ну и что?

— Я могу предложить ей другую судьбу...

— Какую же это? Раздвигать ноги перед каждым встречным-поперечным?! — возмутилась мать.

— Ну что вы!!!!!! — открестился парень — Я предлагаю ей богатую и сытую жизнь.

— У меня двенадцать детей! Мне их кормить нечем! А вы хотите отобрать у меня мою кровиночку!!!

— Тише! — вздохнул. — Сколько вы хотите?

— Вы хотите отобрать мое дитя, да еще мне деньги предлагаете! — возмутилась Юлана, но не смотря на это крикнула — Янка, иди сюда.

Прибежала босоногая рыжая девчушка, та самая, что играла в салки. Тоненькое ее тело прикрывала только длинная рубашка, и вся кожа была усеяна веснушками.

— Это дядя Лирик — сказала мать а потом по одной ей понятной причине обратилась к Лирику. — Хорошая девушка будет, красивая.

— Вся в мать — улыбнулся Лирик

— Эти тоненькие пальчики созданы для вышивки — продолжала мать.

— Так сколько вам надо? тридцати золотых хватит?

— Вы отбираете у меня дитя и суете мне деньги! Как вам не стыдно!?

— Шестьдесят.

— Сейчас мужа позову!!! Он вас мотыгой поучит.

— Сто! И не толью больше!

— Бедная я несчастнаяаааааааааааааа!!!!!!!!!! Дитятко моеоооооооооооооооо!!!!

— Как хотите! — развернулся, направился к выходу.

— Стойте! Давайте ваши деньги.

— Вот так бы сразу. Бухнул на стол увесистый кошель.

— Яночка, — обратилась мать к недоуменно моргающей дочери — у дяди есть лошадка. Хочешь на лошадке покататься?

— Ага — кивнула с выражением идиотской радости Яна.

— Так иди — подтолкнула она ее.

— Не бойся — Лирик протянул девочке руку.

Девочка взялась за его длинные пальцы. Они вышли из дома. Он посадил ее на лошадь, потом взобрался сам. Всадник, кутаясь в плащ, покинул деревню.

* * *

Всадник мчался сквозь поля. Он вез драгоценный груз — продолжателя дела. Ему надо было спешить и привезти его до новолуния. Путь его был долог. Но вот в дали показались башни и крепостная стена. Они неумолимо приближались. Он подъехал к воротам. Надпись "что жэлайэш — то и получы'ш" на воротах, а чуть ниже "войд'ы', йэсл'ы' сможэш". Конь остановился, прижав уши, затопал на месте. Всадник что-то запел. Махая руками. Бесшумно и легко ворота распахнулись. Конь медленно вошел в ворота. Те с грохотом захлопнулись чуть не защемив ему хвост. Всадник спешился, взял что-то, лежавшее на сиденье в руки, а вернее на руки ибо это был ребенок. Ребенок спал. К нему подошел человек.

— Ну как? — Осведомился он.

— Нашел — ответил тот, передавая ему спящего ребенка. — Сто золота за нее выложил.

— Для хорошего мага и тысячи не жаль.

— Если за каждого такого ребенка по сто золотых, то магу как раз тысяча цена будет — вздохнул он, рассматривая лицо спящего. — Слушай. Так это ведь не маг будет, если повезет, а колдунья.

— Какая разница?

— Да мне все равно. Пошли ее сдавать, что ль.

— А что еще остается?

Они пошли к маленькой двери входа в пристройку справа к главному зданию.

— Это какой по счету у тебя?

— Кажись что последний.

— Это пятнадцатый то есть?

— Ну да. Или ты забыл?

— А мне еще шестерых найти надо.

— Ну удачи.

Они замолчали, войдя внутрь пристройки. У стен стояли лавки и столы с чернильницами. За одним из столовсидел человек.

— Вечного Света, Уртув — хором поздоровались с ним вошедшие.

— Опять вы вместе? Ну что на этот раз натворили?

— Да ничего. Вот — несший ребенка поставил ее на ноги. Та мотнула головой и пришла в себя. — Новая кровь.

— Чьих рук дело?

— Мое.

— Возьми бумагу — протянул ему лист. — Что делать — знаешь.

Взял бумагу. Сел. Принялся строчить.

— Ну как тебя зовут? — спросил Уртув девочку.

— Яня — сказала она, вертя головой.

— И все?

— Дя, а чо, дядя?

— А фамилия как?

— А чо тякое фямилия?

— Мама есть?

— Дя.

— А папа?

— И пяпя.

— И братья с сестрами?

— И они.

— Откуда ты?

— Из деревни.

— А как деревня зовется

— Жилики — картавя произнесла Яна.

— Жуки — хмыкнул парень, стоявший рядом с девочкой.

— Ух, какой ты "остроумный" — прикрикнул на него Уртув. — Иди и найди себе занятие!

Тот вышел.

— Жилики... — произнес он задумчиво — жуки... — видимо ему в голову идея не шла — Будешь Жук! Яна Жук, вот! — он что-то чиркнул на бумаге. — Яна, ты любишь сладкое? Все дети любят сладкое! Конфетку хочешь?

— Дя.

Встал. Дал девочке кусочек жженого сахара. Та тут же отправила его в рот. Конфета была очень сладкой и чуть горьковатой. Но вскоре сладость пропала и леденец стал очень горьким. Подождав, пока мужчина отвернется, она выплюнула угощение на пол. Принесший девочку встал, протянул Уртуву исписанный лист.

— Все? — он внимательно посмотрел на бумагу. Где-то пол часа он ее читал, потом сказал — по-моему девочке пора познакомиться с новыми друзьями. Но прежде — он дал парню другой исписанный лист.

Тот принялся читать. Выдавил улыбку, кивнул. Привезший Яну взял ее за ручку.

* * *

Он привел ее в полную горячего влажного воздуха комнату. Вышел, оставив там Яну. В ней стояли бочки с водой и какие-то женщины. В печи в углу полыхало пламя. Несколько женщин стянули с Яны рубашку и брезгливо бросили ее в огонь. Последующие три часа Яну мыли, расчесывали, стригли и одевали. Одна из женщин выглянула наружу.

— Можно — сказала она стоявшему возле парню.

Тот зашел. Внимательно посмотрел на Яну. По ее раскрасневшейся, растертой коже было ясно, что женщины пытались стереть веснушки. Волосы были сбриты напрочь, по указанной в листе причине: блохи и вши. Одели Яну как положено в брюки, рубашку и куртку. На ногах ее были короткие сапоги.

— Пошли? Там много детей. Ты же хочешь с ними познакомиться?

Девочка кивнула. Они пошли. Шли они довольно долго, через кучу дверей и коридоров. Наконец за одной из дверей оказалась огромная комната, заставленная несчетным числом пятиярусных кроватей. Столь же несчетное число в ней было детей. Ни кто не плакал, но и не смеялся и не играл. Это показалось Яне странно.

— Ну иди к новым друзьям — он подтолкнул ее.

* * *

По пустой комнате бегала крыса, что-то ища. Схватила что-то и юркнула в дыру. В норе крыса отчаянно грызла леденец. Спустя пол часа после того, как она его съела, она издохла.

* * *

По коридору шла девочка, держа в руке сумку с книгами. Пробегающий мимо мальчик схватил за сумку и потянул на себя. Девочка схватилась мертвой хваткой вцепилась в сумку, начала тянуть ее к себе. Они минуту перетягивали сумку, после чего ремень лопнул и девочка отпустила сумку. Мальчик по инерции полетел на зад, взметнувшаяся сумка огрела его по голове, он ударился затылком о дверную ручку, сполз. По полу растеклась красная густая лужа. Поднялся шум. Прибежали учителя. Истекающего кровью мальчика взяли на руки и унесли в больничную палатку, голова его безвольно моталась. Девочка непонимающе хлопала глазами.

— Ты хоть понимаешь, что ты натворила? — рыкнул кто-то из оставшихся взрослых. — Ты же убила его! Покалечила! Тебя не просто выгнать, тебя убить мало!

От криков и упреков девочка заплакала.

* * *

Шел дождь. Девочка лет десяти смотрела из окна. Должен был быть урок теории мании, но учительниц еще не пришла в класс. Пользуясь этим ученики делали что хотели. Мимо прошла женщина с зонтом. Прекрасные черты ее классического лица не портил даже четно видный косой шрам на щеке. Девочка хорошо ее знала — это была учительница теории колдовства. Звали ее Трилин, и характер у нее был суровый. Помимо этого она, как и большинство Белых магов, не умела обращаться с детьми. Девочке очень не нравилась эта учительница, но очень понравился ее зонтик, похожий на птицу. Женщина обернулась и неласково на нее посмотрела. Янина, а именно так звали девочку, тут же юркнула вниз с окна и побежала обратно к своему месту в классе. Открылась дверь. Вошла Леди Трилин.

— Здравствуйте, Леди Трилин! — хором в сто двадцать с лишком голосов грянул класс.

— Будьте благословенны, дети... — произнесла она нараспев, становясь в центр класса. — Сегодня мы будем знакомиться с телекинезом. Откройте тетрадки и запишите: телекинез — это способность двигать что-либо на расстоянии. В более совершенной форме — управлять живыми телами силой мысли...

* * *

Уроки давно кончились. Настало время сна, но Яне не спалось. Из головы не шел зонт. Собрав всю волю в кулак, она смогла заставить себя уснуть. Снилось ей, как всегда, пламя во мраке и золото-красно-черные фигуры танцевали в нем. Об этих снах она ни кому не говорила, говоря что не помнит, что ей снилось или придумывая красивые картинки про деревья, солнце, цветы. Но вот сон сменился.

Она стоит на крепостной стене. Юркнула в приоткрытую дверь сторожевого поста — никого. Толкнула другую дверь — та отворилась. Шагая по-кошачьи мягко, пошла по коридорам внутрь, вглубь, чтобы попасть в здание и в спальню. Вот уже и высокие своды замковых коридоров.

"Кажется здесь...".

Осторожно приоткрыв дверь и юркнув внутрь Яна огляделась. Было понятно, что попала она не туда. Это была не детская, а учительская спальня. Попятилась, но уперлась в дверь и не смогла выйти. Вздохнула, успокаиваясь, огляделась. Огромный шкаф, смотрел каким-то великаном, с кровати из-под одеяла слышалось мерное посапыванье. На столе стояла чашка с недопитым чаем. А на стене, на гвозде висел огромный черный зонт. Во мраке ночи он был похож уже не на птицу, а на летучую мышь. Стало ясно, что это спальня леди Трилин. Девочка протянула к зонту руку, зонт вздрогнул, раздался треск, купол его отделился от рукояти и упал на пол. Яна отшатнулась. Учительница заворочалась в постели, что-то бормоча себе под нос. Зонт раскрылся, встал на спицы. Плотная ткань съехала по большинству спиц к самому их основанию, две же оставшиеся спицы сложились на манер крыльев. Остальные бамбуковые спицы согнулись в нескольких местах, где раньше не гнулись на манер паучьих ног. Зонтик потоптался и цокая медленно пошел к ней. Яна в испуге побежала прочь. Зонтик — за ней. Вслед Яне полетела боевая сфера — учительница проснулась и ничего не понимая атаковала нарушителя спокойствия.

Яна проснулась среди ночи в холодном поту, вскочила с кровати. Сдержала крик. Огляделась и рухнула на постель опять.

* * *

Утро. Яна проснулась.

— Все это только сон... — убеждала она себя. — Все это мне приснилось...

Ей и раньше снилось, что она бродит по школе или по каким-то совершено не известным, но почему-то странно знакомым ей краям. Встала. Почему-то оказалось, что она спала одетой. Яна заправила кровать и вместе со всеми пошла во двор делать утреннюю разминку. Но вместо разминки к ним вышли учителя и зачитали все правила школы, ученики остались так же и без завтрака, так как им пол часа читали нотации: как плохо бродить по ночам, как плохо колдовать без разрешения и как плохо лазить по чужим вещам, портить и воровать их.

— Что это с ними? — спросил кто-то.

— А, крыша поехала — отмахнулся его сосед.

— Да нет. Я слышал, что кто-то залез к Трилин ночью и учинил там беспорядок... — сообщил третий.

— Врешь! — разом сказали несколько.

— Да чтоб мне темной ночью орчью орду встретить, если вру!

— И кто это?

— Кто бы это ни был — он здесь не задержится...

— Да...Алую печать и сапогом под зад...

Яна похолодела.

"Я то точно знаю, что не колдовала и ничего не портила, но ведь я была там, а как объяснишь взрослым, что ты ничего не делала? У меня и так отнюдь не идеальная репутация, а точнее крайне не хорошая. Кто мне поверит, если никогда не верил и вечно во всем подозревают?".

— .

Глава .

Храм Забытых.

То, что было, со временем искажается, перевирается, забывается. Но даже забытым оно остается и, рано или поздно, вернется в будущем.

Лэастэав.

Она брела вперед по обочине разбитой пыльной дороги. За ее спиной подпрыгивал полупустой рюкзак из мешковины, при этом в нем тарахтел оловянный котелок, ступка, ложка, мешочек сухарей. Тонкие пальчики бледной худенькой руки лежали на рукояти кинжала, висевшего на поясе. О его ножны шлепала фляжка воды. Деревянные подошвы коротких ботинок стучали по камням, как конские копыта. Длинные пламенно-рыжие волосы свисали с опущенной головы, как конская грива и закрывали лицо. Она остановилась и огляделась. Вокруг была высушенная степь, уводившая вдаль вплоть до гор. Дорога же, вдоль которой она шла, вела в город и к горам. Она уже не одну неделю шла вдоль этой дороги от огромного замка, который столь неудачно, но все же сумела покинуть. Вдохнула пыльный жар воздуха, подставляя палящему солнцу свое бледное, покрытое веснушками лицо и слегка щурясь, глядя на него. Яркие лучи солнца были здесь необычайно жарки даже в конце весны и еще за пару чесов до полудня. Они высветили ярко-алую татуировку на ее правой щеке, вызвав в ней легкое покалывание. Девочка подбросила рюкзак выше, чем обычно, поправляя его для удобства, усмехнулась и пошла той же походкой вперед.

Шла она долго, наконец жара начала ее одолевать. Она огляделась, ища, где можно спрятаться от солнца. Но все укрытия оставались позади и она продолжала идти. От жары голова начала кружиться. Девушка поднесла флягу ко рту, но не сделала глоток, а просто взяла немного возы в рот. Разогретая теплым воздухом вода для пересохшего рта показалась ледяным живительным потоком. Перегоняя ее по рту и растирая в ней слизистые рта шершавым языком, она свернула с обочины в степь и утонула в траве. Просто погрузиться в жесткую и хрупкую траву, местами возвышающуюся над головой даже если стоять, было очень приятно. Она, хоть и слабо, но закрывала от жара, а главное — от пыли. Но, как следует, она не могла спасти ни кого.

"Все могла бы облегчить шляпа" — подумала девушка и усмехнулась.

Шляпы у нее не было, да и сделать ее было не из чего, ведь у нее ни чего не было подходящего. Была только трава вокруг, но плести из нее она не умела.

"На занятие плетением нужно очень много времени, и долго оставаться на одном месте, но позволить себе я этого не могу. Мне нужно все время двигаться вперед, чтобы жить" — и она прибавила шагу.

В желтой траве что-то показалось. Она попыталась оглядеться, но высокая трава закрывала ее по макушку. Начала подпрыгивать — заметила что-то серое, но разобрать было нельзя, так как слишком короток был миг зависания в прыжке. Села. Она знала, что ушла уже далеко от дороги, и решила все-таки отдохнуть. Жара уже замучила ее, а прыжки ускорили полное осознание этого. Наконец проглотила воду, вдохнула шумно, вытерла пот со лба. Сняв рюкзак, положила его рядом и откинулась на спину в траву, подложив под голову руки. Еще раз в вдохнула и закрыла глаза.

"Свобода... Я так долго хотела получить свободы. Чтобы ни кто не командовал, ни кто ни чего не запрещал и ни чего не заставлял делать. Жаль, только, что я себе все представляла слишком оптимистично..." — криво усмехнулась. — "Я думала, что если я буду свободна от всего этого, если я оттуда уйду — смогу спокойно ходить где хочу, говорить, что хочу, делать, что хочу и вести себя так, как хочу и ни кто ни чего мне не сделает и ни чего мне за это не будет. Жаль, что я ошиблась. Теперь, когда я наконец свободна от них, я поняла, что не они одни держат, правят. ЧТО Хочу?!" — снова усмехнулась. — "Увы, но оказывается слишком многим не нравится то, что я говорю. Не нравится то, кто я, и то, кем меня считают. Да еще эти нехорошие люди оставили подарочек. Да, очень забавно... Выгнать ничего не умеющего ребенка, который несколько лет вообще не общался с людьми, предварительно заклеймив его. Да еще и пустить по следам карателей. Уж проще сразу убить. Я не понимаю: это им делать нечего и они так развлекаются, или они выделываются перед начальством своим лживым гуманизмом" — усмехнулась в третий раз и задремала. И снова этот сон.

Оплетенный темно-зеленым растением храм серого гранита. Двери его заперты. Она приближается к нему. Но у нее нет тела, она невесома и летит вперед к нему. Она призрак, нет, даже меньше, просто дух. Но почему-то не может пройти сквозь стену. Она касается ворот и ощущает, как живое, тепло нагретого солнцем камня. На нем вырезаны письмена. Она ни где более их не видела, но они так знакомы. Она не может их прочесть, но, кажется, понимает их смысл. только не может сформулировать. Странный сон. И, если она дух, то почему чувствует биение своего сердца. Вдруг, что-то теплое касается ее груди у сердца. Яркая вспышка.

Она проснулась и с трудом удержалась от того, чтобы не встать резко и с шумным вдохом. Эти сны мучили ее уже долго. Почти с самого поступления в школу. Их причини не была ей известна, но одно она понимала. Если тебе снятся сны — это плохо, особенно цветные и реальные, особенно мелодии, стихи, письмена, и уж совсем плохо, когда кто-то узнает об этом. По этому она тряхнула головой, отгоняя мысли. Потерла рукой все еде болящую татуировку.

— .

* * *

И снова храм, и она — призрак. И снова к воротам. Она проводит по письменам пальцами, чувствуя, как они меняют температуру либо раскаляясь, либо остывая. По ним бежит что-то ощутимое, но не воспринимаемое ни одним общепринятым органом чувств. Она слышит шепот, и биение ее сердца вторит ему, его ритму. Руны вспыхивают и створки ворот пропускают ее. Огромный зал, залитый странной игрой света, тени и тьмы. Все из камня — серого гранита, но в отличие от наружных стен он не матов — в нем идут серые, черные, белые и серебристые жилки других пород камней и металлов, сплетаясь в причудливые образы, символы. Купол столь высоко, что построить это могли только великаны, ведь стены вделаны из огромных цельных плит высотой до купола и шириной от и до углов на стыках стен. При этом стен не четыре, а пятнадцать. Купол тоже не круглый, а пирамидальный. Но у него не пятнадцать сторон, а шестнадцать. Однако, если сопоставлять их со стенами, то каждая грань точно совпадает с одной стеной, не касаясь других. Она несколько раз облетела зал, пересчитывая стены и стороны — все верно. Она не обсчиталась. Но не сходится, увы. Пол тоже каменный и тоже из шестнадцати плит в соответствие с куполом. В его центре равносторонний треугольник, выложенный другим камнем, но не гранитом, а мрамором. В этом треугольнике еще один треугольник с углами по шестьдесят градусов. Но он расположен так, что углы вписанного треугольника совпадают со сторонами наружного в точках соприкосновения этих сторон с медианами к ним. На углах треугольников стоят на трех коротких кривых ножках, из соединения которых вверх поднимается длинная ось, чаши. Это толи светильники, толи еще что. Все они сделаны из серебра и очень стары, так как толстый слой патины делает объемные рисунки на них практически не читаемыми. Но, даже будь они новы, она бы не смогла их прочесть — это все тот же не ведомый ей, но очень знакомый язык. Во внутренний треугольник вписана окружность, но, в отличие от треугольников, она не плоская, а выступает вверх абсолютно правильным конусом, только срезанным сверху для получения плоской площадки и образуя тем самым пьедестал. И по всем этим трем фигурам тоже идут жилки, сплетая их между собой и с остальным камнем храма. На пьедестале что-то стоит. Она пытается это осмотреть, но она слишком близко и низко и видит только три пары ног и чаши у них. Медленно она начинает отдаляться и подниматься, чтобы посмотреть, кто это. На пьедестале стоят спина к спине три длинноволосые стройные женщины одного размера и роста. Стоят вытянувшись, строго и гордо. Глаза без зрачков смотрят всюду и в никуда. С первого взгляда они совершенно различные, хоть они все сделаны из агата и с глазами из опалов. Но одна из них — статуя эльфии из белого оникса с голубыми глазами. Одета она в длинные свободные одежды, которые кажется называются "туника". В правой руке у нее свиток, пальцы левой лежат на груди. Тоненькие, изящные черты лица холодны и скромны. Вторая — закованная в сплошной доспех статуя из серого агата. Фактура доспехов такова, что очень похожа на шерсть кошки. Кованые сапоги — кошачьи лапы задние. На латных перчатках длинные серповидные когти. Левая рука сжимает эфес искусного меча. Правя держит шлем в виде кошачьей головы. Глаза ее зеленые, в глазных прорезях шлема — тоже зеленые камни. Чуть сухое скуластое лицо с хорошо видными мышцами говорило о том, что она не просто напялила на себя доспехи — она воин. Третья же статуя из черного оникса с желтыми глазами. Ни какого другого определения, кроме "Демон" она не могла. Пальцы, заканчивающиеся когтями. Огромные кожистые крылья за спиной. Длинный голый хвост с шипом на конце, обвивающий ей ногу. Длинные клыки, выступающие из-под пухлых губ. И к тому же необычайно нежное, мягкое, страстное во всех очертаниях тело и лицо. Из одежды на ней — набедренная и нагрудная повязки. Левая рука сжимает скипетр, правая лежит на впалом животе. Но что-то общее было между ними. И не только то, что они были идеально красивы и совершенны для данных образов, не только совершенные пропорции и идеальная симметрия делали их схожими. Что-то неуловимое было между ними, объединяя их, и это что-то было странно знакомо. Чем больше она кружила вокруг них, чем внимательнее всматривалась — тем меньше различий видела между ними и тем больше сходств. Вскоре ей начало казаться, что это одно и то же. Мир закружился и потонул в яркой вспышке

— .

* * *

Тот же сон. Тот же храм, тот же зал, те же статуи. Она облетает их, рассматривая, потом отдаляется, касается светильников, и символы на них вспыхивают, и вспыхивает в них пламя и туман разных цветов. Зал наполняют дымки и ароматы. Она приближается к постаменту и касается чаш. Они наполняются жидкостями разными. Но определить их она не может. Зал начинает кружится и появляется еще одна стена. В ней проявляются ворота. Она плывет к ним. Они заперты и вновь ее не пропускают. У каждой створки петля с кольцом под руку. Но у нее нет рук. Она касается их, но не может удержаться за них. Она чувствует, что за ними что-то важное, значимое и ей нужно туда попасть. Но не может. Она бестелесная с реальной болью ударяется о двери не в силах пройти их.

— .

* * *

Залитая смесью света и тени долина заросшая различными растениями. В ее центре высится холм, на котором какая-то темная масса. В душе начало копошиться чувство де-жа-вю.

"Чую магию, точнее энергию, силу. Очень мощную, но вроде бы не злую, не враждебную жизни...А стоит ли дуда идти? Обычно такие места запретны. Туда ни кого не пускают, особенно молодых. А если и пускают, то только рвущихся это уничтожить фанатиков...НО я чую, что там что-то есть. Что-то важное, нужное...Я должна это увидеть, должна до этого добраться. Хорошее, или плохое, и что это я не знаю, но меня что-то будто зовет, манит...А что там может быть? Может какой-то артефакт. Или кого-то там заперли. А может древнее кладбище или школа, или замок. Но только из тех, древних...Вот бы хоть раз увидеть хоть что-то из этого. А то я столько слышала, но не разу не видела...Правда они опасны. Но по сути все в мире смертельно опасно. А если ты жив еще — ты очень умен или очень везуч, или и то, и другое...НО вот я очень невезуча. У меня ни когда ни чего не получается так, как должно, так, как надо...Хотя...А откуда я знаю, что именно так надо??? Может именно это и есть лучшее... Может быть я от чего-то спаслась и получила что-то кроме уродливого клейма позора. И вдруг меня там действительно ждет что-то очень важное???".

Ее действительно что-то энергетически звало. Не разумом, не словами, а именно энергией. Думая, она не заметила, как ее ноги сами пошли вниз в то время, как она размышляла стоит ли идти. Она медленно спускается в долину. Ноги ступают тихо и мягко, как кошачьи лапы на охоте. Все движения ее тела медленные, плавные, легкие, осторожные но все же чем-то очень уверенные и непреклонные. Дыхание медленное, неслышное. Лицо спокойное, нежное, гладкое. Почти без эмоций. Разве что чуть удивленные. Глаза широко открыты. Взор заворожено устремлен в одну точку далеко пред собой. Со стороны это выглядело так, будто она в трансе плывет к этому зеленому морю. Пришла в себя она чуть позже.

"Что? Я уже и так иду? Почему это?! Какая высокая трава. Даже здесь она мне по пояс. Если буду идти дальше — она скроет меня вместе с головой. И трава-то не простая. Выглядит, будто ее специально долго и бережно выводили и столь же бережно и любовно выращивали. Такие толстые, нежные и сочные стебли. Но она явно очень живуча. Что-то в этом месте ее питает — от того она так и вымахала...Стоит ли идти к такому странному месту? Там есть что-то важное. Я это чую...".

Утопая в травах, она идет к холму. Поднявшись на него, понимает, что зеленая громада — каменный монолит, плотно обвитый темно-зелеными стеблями вьющихся растений. Ощущение, что это уже видела где-то, усилилось. Она обходит вокруг, внимательно рассматривая его и приближаясь. Наконец, упершись в плотную в камень, она касается его руками. Он теплый от солнечного света, и тепло его, как живое. Она раздвигает стебли растений и замечает какие-то надписи, вырезанные в сером граните. Она проводит по ним пальцами и ощущает, как они меняют температуру. Каике-то странные слова начинают шелестеть в траве и листве. Она наклоняет голову, вслушиваясь в них, и медленно закрывает глаза. Медленный вдох, и слова совпадают с биением сердца. Что-то не воспринимающееся обычными органами чувств начинает течь по символам на камне, пульсировать в такт ее сердцу. И в сознании вспыхивает цветная картинка, в которой полу стертые символы с камня ярки, ясны и четки. И она понимает, что эта фраза означает:

"Смертный в жизнь не познает полета.

Его плоть держит на земле".

И понимает, что ветер шепчет слова "полет", "долг", "пароль". И она выборочно проводит по ним, набирая слова и фразу:

"Но душа жаждет полета.

И нет смертным оков на душе".

И этот ответ ей кажется столь простым и логичным, хотя она понятья не имеет, откуда его знает. Строчки вспыхнули, задвигались, изменяясь. В стене обрисовались стыки ворот с остальным камнем и стыки между створками. Совершенно бесшумно тяжелые каменные створки распахнулись.

"И почему все так любят дешевые трюкачества..." — скептически подумала она, хмыкая. — "Ну замаскировали иллюзиями стыки... Ну знаки, реагирующие на шифр...".

Но что-то внутри у нее говорило, что все не так просто. И что-то глубоко в сердце пело, что ждет ее что-то важное. И де-жа-вю было невыносимо. Она всматривалась в серый сумрак. Что-то звало ее туда и будто засасывало в глубину.

"Интересно, что там? Полная тень внутри, а снаружи такой яркий свет, что я ни чего не вижу...Может там куча мертвецов, или иной нечестии??? Может не стоит туда соваться? Нет, мертвецами и нечестью не пахнет. Пахнет чем-то могучим, древним, но спящим...И тут тень, именно тень, а не тьма. Сумрак, а не мрак".

Медленно прошла в образовавшийся проём, растворяясь в пыльном сумраке глубокого помещения, но не в тьме. Створки ворот за ее спиной медленно и беззвучно закрылись и исчезли, зарастая темными стеблями.

* * *

Серый сумрак начал сгущался, смыкаясь вокруг, но ее глаза стали все четче различать в нем размытые очертания. Ноги ступали по пыли на полу мягко, тихо и рыхло, как по свежему снегу. Когда сумрак полностью закрыл ей спину, и свет солнца с улицы растаял, ее глаза на удивление четко видели огромный зал. Но рассмотреть его убранство не получалось — все было покрыто толстым слоем пыли.

"Это не тьма, хотя и не свет. Это только тень, сумрак. А во мраке, темноте ни кто не видит..." — удивительно, но ее мысли почему-то отозвались шепотом вокруг, закрутившимся и взмывшем под купол.

Она ходила по спирали, все приближаясь к центру зала, в котором стояло что-то типа обелиска или статуи. Подойдя к постаменту, она коснулась руками пыли на нем. Под ее пальцами пыль невероятно легко осыпалась, явив полированный камень с блестящими жилками. Сердце ее екнуло. Как сумасшедшая, она начала сметать пыль со всех участков, од которых дотягивалась. Но она смогла обнажить только три пары ступней на подставке в виде усеченного конуса и три чаши у этих ног.

"Как же побыстрее..." — закусила губу. — "Магия?" — это вызывало серьезные сомнения. — "Какая может быть магия?! Я совершенно не умею колдовать. А что умею — получается не так и не тогда, когда нужно. К тому эе это древнее место пропитано манией. Я это чувствую. И боюсь даже представить, что может случиться, если моя энергия будет в несогласии с энергетикой этого места. Такие древние и мощные места, такие великие храмы — а я чувствую, что это храм — бывают очень ревнивы в энергетическом плане. Они принимают только магию своих жрецов, в крайнем случае своих поклонников. Были случаи, когда нерадивые маги начинали колдовать самонадеянно рядом с подобными древними местами. В лучшем случае их просто разносило в клочья...НО пыль стереть нужно...Я почему-то в этом уверенна...Я это чувствую.".

Колдовство ее было далеко о т совершенства, да и колдовать было опасно, но в голове свербело, что нужно стереть всю пыль. В рассеянности взмахнула руками, бормоча плохо запомненные заклятия, и прижалась ладонями к обнаженному камню. Внутри у нее все замерло в ожидании, что же будет. Странно, но страха не было. Опасности она не чувствовала. Была лишь неизвестность, а это ее мало когда пугало. Сначала ни чего не произошло, особенно ожидаемого. Потом снова шепот пронесся по залу, уже с потолка и к ней, и на камне вспыхнули символы, сотканные из сплетения жилок.

"В чем проклятый дар?

В чем благословенное проклятье?

Что отбирая он дал?

Ответ на сие должна знать ты" — гласили они.

Она на миг задумалась, затем вдохнула, закрывая глаза. Она не знала, но что-то чувствовала, пусть и не понимая. И это что-то ее подталкивало. Не смотря, она медленно пошла вокруг постамента. Пальцы скользнули по первой чаше, и разум произнес:

"Бессмертие" — мысль отозвалась под сводами храма громко.

По чаше пробежали искорки, а она, странно ободренная такой реакцией, но чувствующая, что это еще далеко не все, двинулась дальше. Следующей чаше она произнесла:

"Любовь".

Та же реакция.

"Знание" — ответила она последней чаше.

И снова ответы били такими простыми. Несколько секунд ни чего. Странный звук, слабое сияние и яркая вспышка, свист, завывание, мощные порывы разных ветров. Она прикрыла лицо от взметнувшейся пыли рукой. Но, не смотря на буйный ветер, ей не пришлось пригибаться. Только пыль летала очень близко к ней, а ветер даже не пытался ее согнуть, сдвинуть. Внезапно все стихло. Медленно отняла руку от лица, открывая глаза. Сверкающий лучик ударил в глаза. От этого она моргнула, отворачиваясь от него. Но глаза ее тут же широко раскрылись в удивлении и восхищении.

"Какая красота, какое величие....ЭТО...ЭТО..." — разум ее немел на миг от восторга, не в силах выразить словами. — "НО что сто в этом знакомое...что-то...".

Это было как во сне, только еще прекрасней. Те же каменные стены, пол и свод, покрытые сетью из сияющего сплетения жилок. Те же фигуры на полу и те же чаши. Те же статуи. Она долго ходила кругами, рассматривая убранство. Сияющие жилки сплетались в письмена и изображения, наложенные друг на друга. И в них было очень много сказано. Она ходила, пытаясь вчитаться в них, но она очень многого не понимала. А сердце вдохновенно колотилось в груди, и память, как сумасшедшая, фотографировала каждый миг. Зачем-то она считала стены и плиты купола и пола.

"Во сне их было шестнадцать..." — мелькнуло в ее голове.

Но их всех было по пятнадцать.

"Не бывает стопроцентных совпадений...Это не то, что мне снилось. Это просто совпадение. Просто что-то похожее...".

Снова подошла к статуям. Медленно обошла, рассматривая их, потом всматриваясь в жилки на их пьедестале. На нем, у подножия статуи латницы, была четко отпечатана уже прочитанная ей загадка, и почему-то у чаш отпечатались ее ответы. Присела у подножия другой статуи, положила на камень руки, прикрыла глаза. От ладоней ее по камню прошло тепло. Она разомкнула веки, смотря на камень. Между ее ладонями зажглась надпись, с усилием она смогла ее понять.

"Чего желаешь? О чем мечтаешь?

Чему ты хочешь научиться?

Чего не имеешь и иметь не можешь?

Зачем живешь? К чему стремишься?" — говорилось в них.

Встала, пошла по кругу, как прежде, касаясь чаш рукой. И, как и прежде, полыхнули ответы к чашам, но теперь не от разума, а от сердца.

"Знать".

"Уметь".

"Мочь".

Сначала ни чего не было, только новые ответы, возникнув словами на чашах, пылали. Потом странный звук, и от них по всему залу разлилась волна сияния. Жилки засветились и задвигались, меняя очертания символов и образов и снова поток ветра, сильнее прежнего. И после сияние стихло, став немного ярче, чем было до ответа. Огляделась еще раз, пытаясь понять слова, но безрезультатно. Обошла снова зал и постамент. На нем теперь были отпечатаны две загадки под воительницей и демонессой и два ряда ответов под каждой чашей.

"Что ж, для пропорциональности должна быть еде одна загадка..." — подумала, глядя на статую эльфии.

Провела рукой у ее ног, там, где возле двух других статуй остались загадки. И из жилок медленно начали зажигаться слова.

"Что стоит жизни и судьбы?

За что ты жертвовать готова?

Мечту свою в чем видишь ты?

И почему пустяк — оковы?" — гласили они.

Поднялась, чуть прищурилась и пошла по кругу опять. И вновь полыхнули ответы:

"Чувствовать".

"Понимать".

"Осознавать".

Но теперь уже откуда-то из глубины тела, казалось, что из самого живота. Несколько долгих секунд и снова странный звук, сильнее прежнего. И вспышка и ветер, сильнее прежних. Но вскоре стих. Свет был еще ярче, чем раньше. Снова обошла, внимательно все осматривая. Она уже могла прочесть надписи на стенах, полу, потолке, но смысл их ускользал от нее, да и сама информация была слишком запутанной и все время вылетала из головы. Мотнула головой, борясь со стоном измученного мозга. Вдохнула, прикрыла глаза, расслабляясь. Опять долго бродила кругами, всматриваясь в линии и водя по ним пальцами. Снова подошла к постаменту. По одной загадке у каждой из них и по три ответа на каждую из них. У подножия статуи эльфии ее загадка и: "Знание", "Уметь", "Чувствовать", у ног демонессы вторая загадка и ответы: "Любовь", "Знать", "Понимать", и у воительницы первая и ответы: "Бессмертие", "Мочь", "Осознавать". Она подметила, что в чашах поблескивает какая-то влага, но предположений у нее не было. А пальцы ее все скользили по сияющим жилкам, и еле различимые, потоки пульсирующие в них, вливались в ее тело. И в ответ на это ее сердце билось им в такт и дыхание следовало сердцу, и из ее тела текла сила, искорками вспыхивая на жилках. Но она это, кажется, совсем не замечала. Она ждала, и, наконец, вспыхнули слова вопроса.

"Кто воздействует на все?

Кто господин всему?".

Не останавливаясь, прочла она. И не останавливаясь и даже идя еще быстрее, ответила, проводя рукой по чаше. Это ей было уже привычно, будто она делала это всю жизнь.

"Мысль".

"Создатель".

"Я".

Ей казалось, что ей чудится, что ее ответы отдаются шепотом под сводами. И вспышки за ее спиной, и покалывание в кисти руки, в капиллярах, при каждом движении. Слегка запахло благовониями. Она не останавливалась и даже набирала ход и второй вопрос последовал через несколько секунд.

"Что орудие всему?

Что причина всему?".

Она не остановилась и даже не вздрогнула, хотя покалывать начало сильнее и уже во всей руке, а не только в кисти, она даже пошла еще быстрей. И ее ответы последовали с большей силой, они говорили в полный голос.

"Слово".

"Фантазия".

"Мечта".

Запах благовоний стал сильнее. Третий вопрос последовал через несколько мгновений.

"Из чего возникло все?

Что начало всего?".

Но она уже почти бежала, хотя все тело ее кололи иголки и не только снаружи. Ей не было больно, но кололо до судорог, стремясь вывернуть суставы, но все же она произнесла.

"Тьма".

"Ничто".

"Смерть".

Она почти кричала, хотя и не размыкала уст. И мысли ее отзывались грохотом под сводом. И снова ветер и гул, и удушающая вонь благовоний, и вспышка и тело почти вывернуло, когда сила энергии прокатилась по нему, а все, что кололо, истаяло вмиг. Она остановилась, но не вздрогнула даже. Все воспринималось, как во сне, будто со стороны, будто не она. Вспыхнули светильники: пламя с гулом разлилось, захлестнув все. Но пламя было каким-то странным. От него веяло и испепеляющим жаром, и леденящим холодом, и живящим теплом и целительной прохладой, и пахло разом дымом, серой и благовониями. И оно ее лизало, но не ранило, не причиняло боли. Но вскоре все стихло, и только в светильниках осталось уже успокоившееся пламя. Пламя было трехслойным, из трех цветов: синий, желтый и зеленый, но в каждом светильнике их комбинация была разной.

"Уф, как странно...".

Медленно, чуть покачиваясь, так как тело отчего-то онемело и слабо повиновалось, и голова кружилась от благовоний, пошла, оглядывая все и разгоняя кровь. Странно, но от пламени стало больше не только света, но и тьмы и теней. Они плясали, двигались, как живые создания, принимая очертание то одного, то другого существа и сюжета. На постаменте возникло еще по три ответа и по одному вопросу для каждой статуи. У ног латницы третий вопрос и "Создатель", "Слово", "Смерть". Под чашей у ног эльфии второй и "Мысль", "Мечта", "Ничто". И на подножии демоницы первый вопрос и "Я", "Фантазия", "Тьма". И в чашах у их ног собралось немного жидкости. У ног воительницы — красной, у ног демоницы — белой и у ног эльфии — прозрачной. Ее порывало проверить, что это за жидкости, сунув в них пальцы и попробовав на язык, но она с усилием отдернула руку от чаши, понимая, что вряд ли это предназначалось ей. Перевела взгляд на постамент. На нем, непонятно отчего, начали сплетаться слова.

Что доступно глазам — не всегда есть истина,

И что знаем — не полный знаний набор.

Всем по осколку — так было издревле,

По губам ее скользнула усмешка. Продолжение она знала, хоть и не понимала, откуда.

"И жизни многих цель — их сбор".

Она даже не касалась, она даже не подумала толком это. Просто она это поняла, будто вспомнила, и слова тут же зажглись у подножия статуи эльфии. При этом голова у нее закружилась и мир чуть колыхнулся, будто был изображен на дымке. Она чуть отошла в сторону, оказавшись пред статуей латницы. Спустя миг, у этой статуи вспыхнули строки:

Коль хочешь свет увлечь во тьму

Разбей хрустальную мечту.

Коль хочешь союзника получить

И опять она не успела даже сформулировать мысль, как вспыхнул ее ответ. Голова и мир колыхнулись сильнее. Ей показалось, что каменные плиты дрожат. Она чуть шатнулась.

"Ей лучше выброшенной быть...".

Перешла к статуе демонессы. У ног той зажглись строки:

Под рясами монахов скрываться бесы могут,

И под плащами изуверов ангелы сокрыты быть.

Но истину узнать, нам чувства не помогут,

"Которые обычно используем мы, чтоб жить ".

Ее ответ вспыхнул, а она почти упала. Пол под ней прыгал и мир вокруг нее.

"ОЙ!!! Что же ты так прыгаешь...Такое ощущение, что этот храм просыпается от тысячелетнего сна, потягивается. Или что что-то в нем просыпается. Как-то все это очень странно. Как-то нелогично. Все эти загадки, эти стены. Ни кто такого не делал. И если узнают, что такое сделано — ни за что не поверят. А если поверят — тут же объявят запретным или кинутся разрушать. Потому что негоже такому существовать. Но это существует. И это должно существовать, иначе бы оно не существовало...НЕТ. Это просто обычный храм. Ни чего тут нет. Просто от усталости меня качает. И это все мне кажется".

Она считала, что ей это кажется, по крайней мере пыталась себя в этом убедить. Огляделась. Логике все было очень странно. И хоть в душе что-то говорило, что ждет ее что-то хорошее, и нечему здесь удивляться, но разум кричал, что что-то не так и все неспроста, сам опровергая свои же попытки убедить себя, что этого не существует. Пытаясь расслабиться и успокоиться, совладать с собой и все оценить, она начала считать плиты пола и потолка. Странно, но их было по шестнадцать.

"Нет, я явно обсчиталась" — решила она, пытаясь вразумить себя.

Она пересчитывала их с сотню раз, но результат был один и тот же.

"Шестнадцать! Но по стенам их пятнадцать. Как же так? Прямо как во сне...Что же делать теперь? Вспомни!!!".

Долго ходила, пытаясь вымучить из памяти свои сны, столь плохую службу ей ранее игравшие. Но теперь у нее было чувство, что они не только важны, как казалось ей и ранее, но и что они ведут к чему-то желанному, важному.

"Чаши! Надо их наполнить до краев!".

Подошла к постаменту и долго рассматривала жидкости в наполовину полных чашах и принюхивалась к ним. В разуме копошилось что-то не хорошее от этого.

"Кровь, молоко и слезы" — было не понятно, толи это само пришло ей в голову, толи кто-то очень аккуратно и незаметно подсказал ей.

Стало жутко от этого. И совсем не понятно, где она возьмет все три, чтобы долить в полупустые чаши.

"В любом случае у меня есть только одна жидкость — кровь, да и она вряд ли подойдет. Кому нужна кровь крестьянской дочки, которая даже учиться не смогла не смотря на шансы многократные. А если и подойдет? Чаши столь огромны, что придется выпустить если не ее всю, то весомую ее часть. Стоит ли, если учесть, что кровь используется только в запрещенной, а значит темной магии. Не известно еще, что из этого выйдет. Может кто-то душу из моего тела вынет, сожрет, а сам в него залезет..." — сообщил сердитый голос в голове.

Всегда, когда он появлялся ранее, он был прав и предвещал что-то плохое. Откуда он брался, она не знала, но решила, что это ее собственная логика так звучит в ее воображении.

"Стоп, а слезы? Разве я не могу заплакать? Я могу заплакать...Правда только по чужой воле и от злобы. Но слезы используются только в светлой магии, и отнюдь не слезы злобы, а слезы жалости. И значить это тоже не поможет" — мотнула головой, пытаясь успокоить разбушевавшийся в возмущении разум.

Надо было действовать, что-то придумать, а не злиться на ситуацию.

"Но ведь откуда-то же взялись эти жидкости разом? И я их не лила" — начала перебирать произошедшее ранее. — "Загадки! Они возникли от ответов на вопросы! Может быть, есть еще загадки? И если они есть, то, может, я добьюсь наполнения чаш? Стоит попробовать, ведь попытка — не пытка".

Подошла к постаменту, хотя до этого не заметила, как отошла. Попыталась расслабиться и оставить в себе только одно желание — цель, и изгнать все лишнее. А цель у нее была одна — дойти до конца — значит разобраться во всем, в своих снах. Стало как-то спокойнее, легче и даже прилив сил появился. Провела рукой по отпечатавшимся вопросам и ответам, соединяя их воедино между собой и с чашей. Тоненькая струйка задвигалась к чаше, слова тоже начали двигаться, но ни чего существенного не случилось, все осталось почти так же, как прежде. Тогда она пошла к следующей чаше и все повторила — чуть быстрее двигающаяся струйка и чуть сильнее сместившиеся слова. У третей чаши сначала случилось лишь то же самое. На душу нахлынуло разочарование, но потом поверх всех прежних знаков зажглись на миг строки:

Согласна — оставь, иначе — исправь.

Но она едва успела их прочесть, даже не до конца поняла, как вспыхнули совсем иные слова.

Храброе сердце избегнет преград!

Вольные души к славе стремятся!

Король своего народа раб.

Пока небо хладно душа исцелится.

С рожденья свободу не даст просто так

Тебе Серость, Свет или Тьма.

Не чти, что проблемы это пустяк

И жизнь не покинет тебя.

Смешало время истины колоду -

Сожги все карты мнений непонятных.

Все разумеем — обращаем в воду -

Не надо слушать разъяснений внятных.

Три выражения сразу одно под другим, причем написаны они были не под одной статуей, а шли по кругу, по спирали, по всему подножию под всеми тремя статуями, не обращая внимание на прежние границы. Но вот все они были внимательно прочитаны, с ударной попыткой понять. Какой-то несуразной чушью ей это казалось.

"Ладно. Значить согласиться с этим надо?" — перечитала еще раз.

Но, увы, хоть это и соответствовало тому, чему ее учили в школе, у нее, как всегда, не выходило с этим согласится. Огляделась в надежде, что чаши хоть чуть наполнились, но в них было даже меньше, чем ранее. Надо было решать.

"Значит не пытаться согласиться, а исправить так, чтоб согласиться... попробуем. Храбрый избегнет?" — усмехнулась. — "Храбрый ни чего не избегает, он все преодолеет. Он не знает препятствий, которые его остановят и заставят повернуть в сторону. Свободный стремится к славе? Но ведь слава — оковы. Свободный стремится сохранить свободу, стремится к тому, что свободно, к природе. А она дает сил. Король служить народу?!" — смеяться захотелось еще сильнее. — "Король под властью своего положения, ведь власть — оковы. Властитель раб власти, но не тех, кто у него под властью. Холод исцеляет душу. Холод глушит, избавляет от боли, но он омертвляет, а не лечит. Лечит жар, хоть это и больно. Холод же просто усыпляет, скрывает. При нем все таится. С рожденья каждый свободен. И свободу ни кто не дает. Ее отстаивают, а потеряв — вырывают, но дать ее нельзя. А дать могут только то, что у них есть в их власти. К примеру знание, силу. И, увы, тот, кто зацикливается на проблемах, не живут, а значит жизнь их быстро покидает. Но счастлив тот, кто смеется над своими бедами. Его горе уходит. Не надо уничтожать то, что не понятно, ведь каждому сдана своя уникальная карта, даже если ее не понимают. Ни кто ни что не разумеет, и ругает то, что не понимает почти каждый. Но слушать объяснения, чужие мнения необходимо, просто не надо слепо им следовать...".

Странно, но что-то радостное появилось в сиянии строчек после ее анализа. И значит надо было править. Несколько раз она правила те или иные слова, но одни рассыпались, другие оно сама разбивала и опять составляла. Но все же некоторые оставались. В конце концов у нее вышло следующее:

Храброе сердце не знает преград!

Вольные души к Силе стремятся!

Король всемогущий Короны раб.

Пока небо хладно, чувства таятся.

Ни знанье, ни силу не даст просто так

Ни Серость, ни Свет и ни Тьма

Смотри на проблемы, как на пустяк

И горе покинет тебя.

Тасует время истины колоду.

Сданы нам карты мнений непонятных.

Не разумеем — льем на это воду,

И слушать не желаем разъяснений внятных.

Строки вспыхнули, задвигались, сливаясь, смешиваясь, обращаясь в жилки камня, сияние же втянулось в чаши. Она посмотрела в чаши, те были полны, но не совсем до краев. Где-то на толщину ногтя жидкости не доставали до верхней кромки. От досады девочка закусила губу. Ей казалось, что необходимо, чтобы они наполнились именно до кромки.

"Ладно, это тоже результат, причем довольно не плохой. Стоит надеяться, что и этого достаточно. Интересно, а что-то еще изменилось?" — внимательно огляделась.

Посчитала плиты пола и потолка: их было по шестнадцать, сосчитала плиты стен по стыкам с потолком и полу — тоже шестнадцать. Обошла несколько раз кругом постамент, рассматривая и считая стены.

"Шестнадцать!" — она чуть не подпрыгнула от странной необоснованной радости. — "Но где же дверь? Ведь во сне была дверь в шестнадцатой стене...".

Стала пристально всматриваться в рисунок жилок, ходя по кругу и все ближе подходя к стенам. Потом начала прощупывать и простукивать стены — ничего. Снова отошла к постаменту, села на пол, облокотившись о камень спиной. От нечего делать, начала читать надписи из жилок на стенах. К ее удивлению, это были стихи, песни и рассказы отнюдь не религиозного характера, и они ей даже понравились. Она медленно сдвигалась, продолжая читать, и пред ее глазами, как реальные, вставали дивные картины всего описанного. Она, так сказать на попе, описала несколько кругов вокруг постамента. Но вот взгляд ее коснулся надписи, выделяющейся и по стилю, и по цвету. От нее уходили витые линии, сплетаясь в арку, в центре которой она была. Под ней было два черных, чуть выпуклых круга. Девушка хмыкнула.

"А раньше ее здесь по-моему на было. И кругов этих, кажется, не было, и линий арки. Кажется это и есть шестнадцатая стена. Нет, не кажется! Так и есть!...".

Подошла к арке, чтобы точнее прочесть надпись. Она гласила.

Узнай, что сокрыто, прел тем, как войти.

Открывший, подчас, не в силах закрыть.

Войдешь коль, обратно не будет пути.

По этому нужно все точно решить.

— Решить? Но ведь я и так уже сколько времени решаю всякие загадки, да отвечаю на вопросы — сердито пробормотала она.

По воздуху скользнула странная сердитая усмешка. Ей начало казаться, что она совершила тот же грех, за который вечно злилась на окружающих: поняла все со своей точки, но отнюдь не с тем смыслом, который был вложен автором.

"Чего же от меня хотят? Что я должна решить? Решить, стоит ли мне туда идти? Но ведь я вроде бы уже решила...Хотя...ДА, есть некоторые сомнения... Наверное, это — помеха".

Мотнула головой, передернула плечами, потянулась, снимая напряжение. Вдохнула, расслабляясь.

"Там что-то есть, за этой стеной. Я это чувствую. Там что-то важное, что-то очень древнее. Это оно меня сюда заманило. Не доброе, но и не злое. Но опасности или агрессии я не чувствую, хотя это ОЧЕНЬ мощное что-то и очень опасное...И это что-то в этом таком странном месте...Этот странный храм. Такие странные и древние всегда под запретом. Всегда их окружают убийственными заклятиями те, кто их создал, а если не создатели, то те, кто это потом нашел. Ни когда сейчас подобное не оставляют существовать, или, по крайней мере, не оставляют без присмотра. Почему же меня ни кто не остановил??? Старый храм... Три равных божества в лице война, демона и эльфа. Обычно божества не терпят соседей. Значит, не смотря на мощь, они как-то ужились в мире...Может и меня не сотрут...И вообще очень странный храм. Все эти стыки более похожи просто на углы...Такое ощущение, что он даже не построен из громадных плит, а вырезан в цельном куске камня. Причем очень странного камня. Серый камень имеет такие странные жилки, будто кто-то специально пустил их по нему. Ведь они столь обильно выдают тексты и довольно четкие образы...Или это какой-то совершенно особенный камень. Если камень изображает хоть в малой степени нечто подобное, он считается магическим. От этого тоже место пропитано столь сильной магией...это понятно теперь. Но загадки, вопросы... Кто мог поставить такую странную мирную охрану. Обычно охранные заклятия распознают по какому-то предмету, или одному единственному слову, или по крови. НО КТО мог поставить в охрану столь энергоемкую и трудоемкую вещь, как куча этих загадок, да еще самих появляющихся, да еще имеющих столько вариантов ответа? Может они требуют одного единственно верного ответа хоть? Если кто-то не хотел сюда кого-то пускать, не проще ли было поставить энергетический щит, который бы не пропускал сюда, или же просто что-то, что разнесло бы нахальных смельчаков в клочья? Х! А может быть меня и разнесет в клочья, если я не верно отвечу на какой-то вопрос? Это значит, что до сих пор мне ОЧЕНЬ везло...И мне вряд ли и дальше будет так везти...Как всегда. Тогда может быть стоит уйти отсюда? НО как я уйду?! Двери на улицу исчезли. Я тут заперта" — странно, но по воздуху вновь скользнула усмешка. — "НО может быть я смогу выбраться отсюда. И что тогда? Куда я пойду? Что я буду делать? Смогу ли жить спокойно, не узнав, что здесь таится? Ведь я чувствую, что именно это тревожило и звало меня всю мою жизнь...ДА, я должна это узнать, иначе это не даст мне покоя. А неизвестно, будет ли второй шанс...ДА, я хочу это увидеть, хочу это узнать! Я это твердо решила, и будь что будет! А сейчас тише, спокойнее. Мне нужна чистая и свежая голова. А я так устала...НО это меня не остановит".

Снова мотнула головой и глубоко и медленно вдохнула, очищая разум от гомона мыслей. В голове, очистившейся от мыслей, возник вопрос и жажда узнать. По воздуху вновь скользнула усмешка, но на этот раз уже довольная. Девочка чуть улыбнулась, шумно вдохнула, огляделась, ища, что же изменилось.

"Что-то произошло. Я это чувствую, но вот что? Надо это найти...".

Встала, пошла опять вокруг постамента, рассматривая стены, свод, и постамент со статуями. Но ни чего не было заметно. Письмена и картины ни чуть не изменились. Снова подошла к стене с аркой. Все те же строки, только черные круги стали чуть сильнее выпирать, и линия арки стала чуть резче видна. Она долго вслушивалась, всматривалась, но ни чего не находила. Разочаровано вздохнула, снова села, облокотившись спиной о дверь. Взор ее опустился вниз, и она чуть не подпрыгнула. На полу были письмена.

"Вот так всегда. Мы чего-то ищем, чего-то ждем, но не оттуда, откуда надо ждать и где надо искать..." — она рассмеялась. — "Сколь часто мы ждем чего-то свыше, когда нужно просто посмотреть под ноги".

Она принялась читать надписи на полу. Это тоже были какие-то легенды, но она чувствовала, что они связаны, и что-то знакомое было в них. Первое что она прочла, гласило:

Дорогой жизни и дорогой боли

Ступаешь на поклон ты морю,

В ладони ляжет то, что жаждет воли,

Тебя изменит, в гроб сведет собою.

Не каждому дано чем-либо овладеть,

И даж сумей ты массу бед перетерпеть,

Чужое в век не станет твоим

Всему в века один лишь господин.

Не выбирай себе не выбравших тебя -

Источится в ничто мерящий все на себя!

Где сталь и серебро смешали с сутью мира?

Меняющий других изменчив сам на диво.

Дорогой жизни и дорогой боли.

В ладони ляжет то, что жаждет воли,

Что с роком связано судьбою

Тебя изменит, в гроб уйдет с тобою.

Не предначертано простым сиим владеет!

И даж сумей ты массу бед перетерпеть

Чужое ввек не станет твоим -

Всему в века один лишь господин.

Блестит клинок в отчаянных руках.

Нет правды в слове похвалы.

Способен хоть ты изменить все-все в мирах -

Не угадать, кому же чьи обличия даны.

Самонадеянный глупец

Погибнет сей же час.

Его нахальствам здесь конец.

Король — один из нас.

Но стоит пробудиться ото сна

Тому, что суть всего переменило

Предстанет наяву во свете тьма и темных белизна...

Меняющий других изменчив сам на диво.

Одно проклятие, чтоб снять все остальные,

И гибель одного за жизни остальных

У светлых, но во тьме обычаи иные:

Достоин лишь сильнейший жить из сиих!

"Это говорится о каком-то артефакте древнем...О каком-то мощном артефакте, о мощной вещи агрессивного действия. Может быть действительно о мече. Хотя кто знает. Такими вещами пользоваться опасно, и очень опасно даже просто сталкиваться ч ними. Она легко могут погубить..." — она встала, пошла читать напольные надписи дальше.

Меч·смерти·взбаламутил·воду

Времён.·везде·царили·страх·и·боль.

В·бою·за·право·на·свободу

В·вечность·ушел·древний·король.

Но·один·умный·первородный

Против·рока·этого·восстал.

В·огонь·вошел·спокойный,·холодный.

Он·только·словом·тьму·изгнал.

"Еще бы. Лучшее оружие против кого-то с оружием обратить на него его же оружие. А это легко сделать словами, если язык хорошо подвешен...".

В·душе·нет·злобы·инородной.

Красы·подобной·эльф·не·знал.

Была·горячей,·но·холодной,

Подобных·черт·свет·не·видал.

Род·луналиких·себе·нового·владыку·избрал·-

Фольклора,·что·ныне·победу·одержал.

Но·оружия·в·жизни·не·держал

Владыка·этот·новый·и·власти·не·желал!

"Как всегда. Мы получаем только то, чего не хотим, или минимум не жжем от судьбы".

А·время·всё·в·даль·мчится

Проходят·благие·года.

Но·в·будущем·что·случится·-

Не·скажешь·точно·никогда.

Да,·всюду·мир·и·блажь·царит,

Да,·мудрый·держит·власть.

Но·по·ночам·увы·не·спит

Он.·в·даль·манит·огненная·страсть.

"Ну конечно" — саркастически подумала она. — "Влюбился и ни чего ему сталь не нужно... Что-то мне в это не верится..".

И·песенный·клинок·летит·в·окно.

Упав·к·ногам·солдата·простого.

Да,·жесткий·разум·оказался·у·того,

Но,·всё·ж,·ни·кто·не·ждал·такого.

Настало·время·новой·власти.

Король·иной·взошел·на·трон.

Считает·грешными·все·страсти.

И·льдом·покрыл·он·свой·престол.

Король·тот·странный·и·чудной

Не·смог·не·врать,·не·помирился.

Он·сделал·перелад·такой...

И·светом·свет·не·сможет·сотвориться...

Стремленье·свет·над·миром·вознести·-

Как·оказалось,·глупый·ход.

Мира·не·в·силах·перемен·снести·-

Знать,·будет·предрешен·исход.

"Конечно...Когда кто-то освобождает место правителя, его занимает самый пронырливый, а не самый достойный. Ведь "свято место пусто не бывает"...".

Ведь·лёд·без·жара·-·это·смерть.

Апатия·-·камней·могильных·холод.

Противовесы·держат·твердь.

Вложили·это·в·мир,·покуда·он·был·молод.

Но·шанс·вернуть·назад·всё·еще·остался.

Что·рождено·от·смеси·с·тьмою·света?

Века·кто·ни·с·кем·не·знался?

Кто·может·отвечать·не·дав·ответа?

Оплот·любви,·дитя·огней·первейших.

Злу·не·учили,·но·призвала·кровь.

Повергнет·ниц·правителей·сильнейших.

И·обратится·ненависть·в·любовь.

Рассудок·чувство·превозможет,

Когда·желаннейшая·из·принцесс

На·чело·королю·возложит

Бесславной·гибели·венец.

"Ну конечно. Это стих про крах основ эльфийского народа...Вообще-то все вполне логично и закономерно..." — пошла к следующему стиху.

Я знаю больше остальных,

Но точно понимаю,

Что в купе знаний мировых

И толики не знаю.

Не знаю я, кто создал мир,

Зачем — в двойне не знаю.

Желаю я лишь быть любим,

А власти не желаю.

Ошибки я всю жизнь творю

По глупости своей.

Всего же хуже, что ценю

Тот краткий век людей,

Что судьбы даровали им.

Зачем, хотелось б знать.

И сам хотел б я стать смертным,

Чтоб разум их понять.

Я созиданию — дитя

Но хлад мне не отец.

Я жить хочу, Душа Моя!

Кто храбро дерзк — глупец?

Огонь в душе и в голове,

И Ты меня поймёшь,

Ведь ты сама же по земле

Тропой Огня идёшь!

Что меня держит здесь — как знать

Возможно просто стыд

За то, что немому сказать

Что мир мне сей претит.

Они понять ведь не хотят,

Что я совсем другой,

Что много проще выпить яд,

Чем слышать: "Ты — Герой",

Что похвалы мне их — плевок

На душу и на честь.

Жаль, не могу я дать пинок,

Чтоб знали, кто я есть!

Мне не нужна та власть, но нет,

Избрали ведь меня...

Поверье! тот, в ком власти нет,

Не гож для короля!

Корона душу точит, рвёт,

Всё то, что я ценил.

Когда б характер твёрже был -

Порядки я б сменил.

Но я не в силах навязать

Свою мысль ни кому.

И в руки неспособен взять

Чью б ни было судьбу!

Я знаю точно, что судьба

Мне скоро подмигнёт.

Рука ль врага, рука ль моя,

Венец с чела сорвёт.

Я чую: близится конец

Мученья моего.

Владельца сменит Сей венец...

Пусть ж сам найдёт его!

Венец, и мантию, и меч

Рука смела в окно.

И власти груз свалился с плеч -

Свободно и легко!

Покровом ночи мир сокрыт.

Покинул я дворец.

Сквозь мрак почти беззвучно мчит

Каурый жеребец.

Его оставил у границ

И дальше сам иду.

Тропой Непознанных Зарниц

Искать Свою судьбу.

"А это уже продолжение, пояснение той же оперы, вернее некоторых ее аспектов, только от лица, или якобы от лица этого самого не желавшего власти" — перешла к следующему стиху

Я приду, Дива Тёмных Огней.

Не устами, а делом скажу,

То, что ведомо массам людей.

Что могу, что готов, докажу.

Я приду, если примешь меня,

Если нет — я уйду в никуда.

Чую: ты понимаешь меня

И в руках твоих судьба моя.

"Только что он ей скажет? Что он ей докажет? Многое, если не сгорит..." — пошла дальше.

В союзе странном тьмы и света,

От чувства родится дитя.

С приходом первого рассвета,

Незримый дар в себе неся.

"Ну конечно, то, что родилось в слиянии СВЕТА и ТЬМЫ будет обладать всеми преимуществами обоих...".

Что много скорби, много зла

Ей в жизни принесет.

Но такова ее судьба.

Великий, все снесет.

"Огромные силы огромное требуют и к огромному обязуют...".

Не человек, но человек.

Живой, но неживой.

Не сточит время плоти в век,

И смерть не даст покой.

Увы, не свет, да и не тьма,

Не благо и не грязь.

Навек своя лишь для себя,

Над всем имея власть.

Меняя мир, меняйся сам,

Найди, что не потерял,

Но не поможет благо там,

Где за любовь отдал

Принц света блага и добра,

Меч, титул, и престол

Глупцу. Сбылась того мечта,

И перелад пришел!

Дитя наивно... как всегда...

В душе засела месть.

Зрел очень долгие года

Вопрос: "а кто я есть?".

Огонь и лед, покой и страсть

Таит в себе душа.

Тайком чужую силу красть,

Гордынею дыша.

И жизнь, и смерть. Любовь и гнев.

Карать и награждать.

Творить, подумать не успев,

Что стоит ожидать.

Желанье власть, и сила власть,

И мысли, слово, лик.

На стол легла иная масть...

Все сразу в один миг.

"Серая богиня...Что-то знакомое...".

И, как никто, желанна всем

Власть — лик принцессы той.

От всех она отлична тем,

Что жаждет лишь покой.

Покой на век... себя в ничто.

Мечта владыки сей.

Но только то, лишь это то,

Что неподвластно ей.

Уснуть и в гроб, чтобы отдохнуть...

В забвенье сей же час.

Но обречен ее вернуть

Свет ясных родных глаз.

"Конечно, ни кто не каменный. Жизнь — изнурительная штука, хоть и удивительная, и, вдоволь пожив все более всего хотят Истинного рая — покоя, только редко это осознают. Да. Здесь действительно говориться о ком-то древнем и мощном. Достаточно древнем и мощном, чтобы сейчас зваться богом. О чем-то уснувшем. Может быть уснувшем здесь? Ну нет, такое маловероятно...".

То не солнце засияет,

Не река то забурлит -

Сталь в руках то заблистает,

Кровью землю оросит.

То не ветер в поле воет,

И не птица то летит -

Мгла собою землю кроет,

В воздухе стрела свистит.

Не с врагом извечным биться

То людской народ пойдет

Мир рассудком помутился,

Ведь на брата брат идет!

То не камни омывает

Дождь — сквозь пелену времен

Кости голые ласкает,

Плачет о погибших он.

То не сокол в поднебесье

Свои крылья распахнул -

Шум от перебранки песьей

Воронье с могил спугнул.

То не зверь ревет над полем,

И не кошка то бредет

Скрылся свет давно за морем,

Сын погиб — родня не ждет.

"Это уже апокалипсис...Но в какой-то ранней стадии... Стадии голод, жестокость, война, раздор...Или просто о них?".

Раньше песни — нынче стоны,

Крики там предсмертных мук.

Короля лишив короны,

Натянул железный лук

Тот, что сдуру переделал,

Правду предков под себя.

"Вот еще одни король-недоделок на голову. Или то же самый?".

Но войдет в храм рыжий демон -

Дрогнет хрусталя зоря.

Сила древняя очнется.

Сон с трудом достигнут был.

Мать безумия вернется.

Время, память смирят пыл.

То, в чем свет перемешала

С тьмою в крови их судьба...

Время шло — душа устала,

Но смерть плоти не дана.

"Да уж, ужасы, что ни наесть...Если тут кроется эта самая древняя сила, то мне пожалуй стоит отсюда убраться. А то еще выпущу ненароком ее. А эти строки говорят о чем-то нехорошем по крайней мере так кажется" — пошла далее.

Три судьбы — как три надела:

Полдень, сумерки и ночь.

Все, чего бы ни хотела,

Получает эта дочь.

Не одна ее душа.

Она обречена на страданья.

Ликом трижды хороша!

А муки прекратить

Бессмысленны старанья.

"Печально но бессмертие — это проклятый дар. Ведь смерть только дарует возрождение и успокоение" — посмотрела дальше.

Ты может был бы друг мне,

А может, даже брат...

Трусливы, правда, люди...

У нас был общий враг.

Так иронична жизнь людей...

В могиле ты почил моей.

"Нда. Всякое бывает..." — усмехнулась и шагнула дальше.

Мы, трое, клятву даем,

Руку положа на грудь, чело и чрево

Мы мечены одним клеймом

И не дадим сгубить друг друга приступам гнева.

Нам в вечности дано одно лишь тело

На троих, три лика, обликов — ни счесть.

Мы вместе будем, без раздела.

Навек едина сила, ловкость, мудрость, честь.

Клянемся в век не врать, не убивать и власти не желать.

Для Цели жить, вовек не предавать.

По средствам желаний всех низших...

"...не поступать" — закончила она оборванную строчку. — "Интересная клятва. Кстати, а она как-то связана с этими тремя статуями???" — направилась далее.

Где я был — там меня нет,

Где я буду — нет пока.

Что исть Тьма, а что исть Свет -

Не узнать наверняка.

Что цвело — завянет вскоре,

Было что — в ничто уйдет.

Обратится благо в горе

"Грязный раб" на трон взойдет.

И придет туда, где не был,

Тот, кому дана жизнь тьмой....

Станет Ангелом вновь демон,

Мертвый вновь станет живой.

Солнце рухнет с небосвода,

Твердь взметнётся до небес.

На века заснет природа,

И былой черёд исчез.

Брат с сестрою вновь сольются,

Как в былые времена,

Магмы реки разольются,

Под тенью солнца-Орал.

Вновь бушует пламя тверди,

Вновь сияет пламя-высь.

Мир без жизни и бес смерти -

Дом теней и Демониц.

"Опять что-то апокалипсичное...Какой-то конец света прямо...Это значит, что тут говорится о чем-то очень древнем и мощном. Я не уверена, что действительно о чем-то, что приведет к концу света, но изменит все, это точно. Да и что считать концом света? Крах какой-то цивилизации? Перекрой старых порядков? Возврат все в более старое русло? Такое везде сплошь и рядом, и ничего, мир не рухнул...Хотя все же сто-то печальное во всем этом стихе есть..." — пошла далее, но взор ее натолкнулся на уже читанные строки.

Долго ходила, рассматривая и перечитывая эти надписи, но ни чего нового не нашла. Снова села у двери.

"Ну и что мне все это дает? Даже если эти все стихи связаны между собой и даже если предположить, что они говорят о том, что сокрыто за этой дверью, мое мнение они не меняют. Я все равно знаю ни чуть не более, чем до этого. За этими стенами что-то древнее, могущественное, опасное, но спящее и не злобное. И, как это не глупо и самоубийственно, но я хочу на это посмотреть...Так что, чего от меня добиваются здесь, непонятно. Это что? Испытание еще одно? Ну да, наверное. Тут написано такое, что многие испугаются и с криками "МАМА!!!" унесутся прочь, или наоборот с вытаращенными глазами начнут все крушить...Поскольку все воспринимают слишком буквально. Но, жалко, я не из таких...Ну не могу я так. Раз решила узнать — то узнаю, что же за этой дверью".

Камень за ее спиной потеплел. Что-то. Будто кровь в артериях, начало горячее и сильно пульсировать в каменных жилках. Затем ей показалось, что что-то под ее спиной ползет. Она вскочила, резко обернулась. Действительно каменные жилы вздулись, как вены, и пульсировали. От них чел влажный жар. И они двигались, вползая, обратно в строгую линию арки ворот и в два черных круга, торчащих из камня уже наполовину.

"Вползают, словно корни какого-то волшебного дерева. Я слышала, есть такие деревья, которые могут не только пускать, но и втягивать корни. А еще они ходить могут, аки звери или люди...Правда нам их не показывали, только рассказывали о них, а еще говорили, что они людей прохожих невинных жрут" — подумала она. — "Может и меня тут сожрут?" — усмехнулась. — "Хотя храм меня и так уже сожрал — я внутри него, значит в его чреве".

Жилки почти полностью втянулись в линию арки и почти полностью выдвинутых широких обручей из черного металла, оставив вокруг на двери только легкую паутинку. Так же еле различимо проступила линия стыка створок двери. Девочка пошла, огляделась. Увы, но ни чего не изменилось более ни в рисунке стен, ни в рисунке пола или потолка, или постамента. Но она обратила внимание на то, что раньше не замечала в этих статуях — то, к чему они стоят спиной. Огромный странного вида трезубец, или вернее четырехзубец. На длинном стержне, более всего похожем на огромную иглу без ушка, стоящую острием вверх, толи был одет, толи прикован, толи оно изначально так было вырезано. Но все дело в том, что от основного штыря шла розетка из трех одинаковых, прямых зубцов, каждый из которых касался головы статуи той или иной и выглядывал из-за нее чуть-чуть. Само же основное центральное острые возвышалось над ними и почти касалось стыков треугольных плит или просто вырезанных треугольников — она еще не решила — потолка. Она походила, посмотрела еще. Ни чего более не заметив, вернулась к обозначенной двери. Провела рукой по линиям арки, где доставала, по обручам.

"Эти обручи наверное станут дверными ручками...".

Жалкие остатки каменного богатого рисунка двери задвигались. С трудом, но все же вспыхнули новые строки:

По миру ступая — стоит смотреть

Судьба ведь, можно и лететь

Душа — ты доверяй

Но каждый из нас знает: для Тьмы Ад

И власти желая, владеть суждено

Коль мудрость, дано

Под маской яркого Света, таится только Тьма

К душе без ответа, и всё — лишь для себя

Под маской ж тьмы жестокой, скрываться может

Цвето в мире краше нет

"Строчки не просто не дописаны — из них явно вырваны куски, даже не отдельные слова, а куски слов. И это предлагается доже мне дописать и доправить? Судя по всему, да...Ну что ж...Поехали. Куда стоит смотреть? Под ноги, а так же вокруг, чтобы все заметить с разу. Да, судьба может легко отправить преждевременно не только на тот свет и не только в рай. Душа обманывает только того, кто разучился ее слушать и понимать, то есть бездушных. Увы, но что одному плохо — другому хорошо. Увы, но власть нам дается помимо нашего желания. И дается она из-за нашего ума или по наследству. Увы, но подлинная тьма не слушает душу и не щадит ее. Под личиной одного не редко таится его противоположность. И нет прекраснее диких полевых цветов...".

Она еще немного подумала и скоре в ответ на ее мысли вспыхнули новые слова, превратив предыдущие строки в эти:

По мру ступая, вокруг все стоит смотреть.

Судьба ведь такая, что можно не в Рай отлететь.

Бездушного обманет душа, ты ж доверяй.

Ведь каждый из нас знает: для тьмы наш АД — эт Рай.

Пусть власти не желаешь, владеть уж суждено,

Коль знаньем обладаешь, наследие ль дано.

Под маской яркого света таится только тьма.

К душе ввек без ответа, и все лишь для себя.

Под маской ж тьмы жестокой скрываться может свет.

Цветок простейший в поле, а в мире краше нет.

Стоило ей это прочесть, как стрики стихов и остатки паутины рисунка стянулись в намечающиеся щели и в вылезающие обручи. С странным хрустящим скрипом полосы линии арки и раздела двери на две створки превратились в узкие, но настоящие щели. И с тем же звуком, но с прибавленным звоном обручи дверных ручек вывалились из стены и повисли, держась на чем-то невидимом. Она внимательно на них посмотрела. Щели были как обычные цели, вот только столь узкие, что ни волос, ни лист пергамента меж ними не просунешь. А вот обручи широкие но столь тонкие, что было непонятно, не сломаются ли они от усилий при открывании дверей, обручи из черного металла и с внешней, и с внутренней стороны были покрыты причудливыми рисунками.

"Осталось только открыть двери, вернее раздвинуть створки..." — подумала она. — "По крайней мере так мне кажется. Но вот только как я их сдвину? У меня же слип ости нет. Или тут опять магия в помощь? Что ж, стоит попробовать.".

Она схватилась руками за один из висящих обручей с обеих его сторон. Уперлась ногами, со всей силы потянула, загребая пятками. Но дверь почти не поддалась.

"Застряла. Ладно, попробуем другую".

Девочка отпустила предыдущий обруч и, шагнув пару раз в сторону, ухватилась за другой. Снова потянула. На этот раз одна ее рука целиком скользнула в обруч в то время, как она тянула. Она от неожиданности почти бросила тянуть, точно осознавая, что так издерет, отдавит или сломает себе что-нибудь в кисти. Но дверь в этот миг поддалась удивительно легко. Створка двигалась как на прекрасно смазанных петлях, а не стоявшая веками неподвижно, и будто парящая в пустоте, а не в притык к каменному полу — столь же легко и беззвучно. Потянула еще, еще. Образовался просвет в другой зал. Потянула еще просвет стал шире. И тут с звоном лопнувшей струны лопнуло то, что соединяло обруч с дверью. Девочка отшатнулась, даже отпрыгала по инерции назад, с трудом не упав. Огляделась в поисках обруча, но он ни где не валялся. Подошла к двери. Внимательно осмотрела створки.

"Странно. Места, из которых выпали эти обручи, заросли, будто их и не было. Хотя чего тут странного? Видимо это зарастание и вытолкнуло их, как тело выталкивает занозу образуя гной, а потом и заживляя плоть. Х какие толстенные створки! Мне точно магия помогла. Видимо я что-то на этот раз правильно сделала. Иначе бы я ни за что их не сдвинула. Интересно, а что там?...".

Она вплотную притиснулась к щели между створками. Заглянула внутрь.

"Зал. Уже чистый, но какой-то пустынный. И все тот же камень, испещренный письменами из жилок. А что дальше? Я вижу там проход, ведущий дальше".

Попробовала пройти в щель. Но, увы, не смотря на худобу, она не то, что не проходила, она ни каким образом, ни боком, ни как иначе, не пролезала в эту щель.

"Что за!... Почему я не пролезаю, хотя могу прекрасно все осмотреть?! Ладно. Не стоит туда щемиться, а то у меня такое ощущение, что я застряну".

Вернулась к предыдущей створке. Внимательно и сосредоточено посмотрела на обруч-ручку.

"Почему же та сдвинулась так легко, а это отказалась наотрез. Может все дело в том, как я держалась за него? Это глупо, если не расценивать с точки зрения магии. Давай еще раз пробовать..."

Схватилась опять за обруч, теперь уже специально сунув руку, но другую руку в него — так было удобнее. И, как она и предполагала, дверь поддалась столь же легко. Она тянула. Сначала, из-за толстого нутра двери, ее угол закрыл проход. Затем щель начала все разрастаться, стала шире, чем была и тут с тем же звоном опять лопнуло что-то, соединяющее дверь и обруч. На этот раз удержаться было легче. Снова поискала обруч — не нашла. Пошла к щели. Осторожно заглянула в нее. Створки были не распахнуты, но открыты достаточно, чтобы пройти. Она шагнула внутрь. Огромный зал с гладким куполом предстал пред ней в сиянии непонятно откуда берущегося света. Она долго рассматривала картинки и читала строки из жилок на стенах. Там было написано почти то же, что на полу в предыдущем зале, только чуть более распространенно, подробно. А смутные картинки говорили о чем-то совершенно немыслимом. Затем она медленно пошла в следующий зал. Он был поменьше.

Пусть жизнь моя течет по чужим жилам,

И им пускай удачу принесет.

Я ж ухожу, ведь жить уже не в силах.

Я не велик — великий все снесет.

Пусть, быть ли мне, решать уже потомки,

Пусть взгляд окинет все, что было тут.

Коль захотят — найдут мои останки,

И кровь ее ушедшей пусть вернут.

1

1

1

69

1

72

73

99

92

118