— Нет, это кто-то из бояр новгородских ужом выскользнул. Эти пятеро по дороге не поскакали, а как только началась стрельба, свернули с русла реки в лес.

Выслушав доклад Василия, я спешился и стал дожидаться, когда минеры снимут неразорвавшиеся мины. Ждать пришлось около получаса, после чего прибежал посыльный от Ивана Рябого, который доложил, что опасности нет. Я взял в охранение пятерых бойцов и отправился к месту побоища, где меня уже ждал командир минной роты.

— Как дела ротный, потери есть? — спросил я, подъехав к минерам.

— У нас потерь нет командир, — угрюмо ответил Иван Рябой.

— Так чего же ты тогда такой смурной?

— А чему мне радоваться? Я сегодня столько народу в могилу отправил, что мне вовек грехов этих не отмолить!

— Иван ты сегодня тысячи людей в Новгороде от лютой смерти спас, так что твой грех уже отмолен. Здесь только мертвые воины лежат, а у них доля такая. Раз сам взялся за меч, значит, будь готов от такого же меча погибнуть! Да что я тебе как поп проповеди читаю, ты и сам все не хуже меня понимаешь!

— От меча погибнуть не страшно командир — мы к этому привычные, а твои мины и фугасы оружие диавольское! Нет от него ни защиты не спасения, только смерть лютая! Когда я сюда с бойцами подъехал, тут убитых только десятка полтора было, а остальные лишь пораненные. Часа не прошло, как почти все раненые преставились, мои ребята лишь двух человек из охраны Московского князя добили, которые за луки схватились. Кто только эти мины и фугасы измыслил? На первый взгляд покойник не особо пострадал от взрыва, и в него только пара малюсеньких стрелок попало, а пройдет немного времени и преставился человек.

— Война брат дело кровавое и не мы ее затеяли. Повернись воинская удача по другому и нам с тобой вороны глаза выклевывали, а не князю московскому. Это лишь первый бой Стрелецкого полка, но я думаю далеко не последний! Рано нам с тобою в грехах каяться еще не все враги Новгорода в могилу отправились, поэтому еще придется погрешить. С грехами потом разбираться будем, а сейчас лучше скажи, неужели ни одного пленного взять не удалось? Тело князя Московского нашли?

— Нет почему? Выжили трое из княжеской свиты. Двое телохранителей князя и воевода евонный князь Даниил Холмский. Телохранители не жильцы конечно, так как в кольчугах были, а у Холмского нагрудник сплошной оказался и ему только ноги стрелками посекло. Тело князя Ивана тоже нашли, его как решето всего стрелками испятнало. Московский князь вообще без доспехов был, словно не на войну, а в гости собрался. Так что нет теперь у Москвы князя, преставился!

— Пойдем, покажешь, где князь Иван лежит, да и с Холмским поговорить нужно, — попросил я командира минеров, и Иван повел меня к месту гибели Ивана III.

Иван Рябой подвел меня к большому скоплению лошадиных тел, за которым, по словам командира минеров, погиб Московский князь. Перебравшись через завал из трупов, я лично убедился, что телохранители Ивана III до конца выполнили свой долг, и попытались защитить даже тело мертвого князя. У нескольких погибших бойцов в руках были луки, и если судить по ранам, то погибли они не от взрывов мин, а от пуль, выпущенных из ружей. Немного поодаль от места гибели последних защитников Ивана III на расчищенной от трупов площадке я увидел троих бойцов минной роты. Минеры охраняли лежащих на лошадиных попонах пленников, один из которых выделялся блестящей рыцарской кирасой. Бойцы меня сразу узнали и вытянулись по стойке смирно, после чего минер с нашивками ефрейтора, доложил:

— Командир третьего отделения второго взвода минной роты ефрейтор Митроха. Отделение охраняет пленного князя Холмского и тело Московского князя Ивана III. Князь Холмский жив и в сознании, а оба пленных телохранителя Московского князя умерли от ран. Других происшествий нет.

— Спасибо за службу ефрейтор, продолжайте охрану, — ответил я и подошел к пленникам.

Тело Ивана III лежало отдельно, и его легко было опознать по дорогой собольей шубе. Лицо князя целиком скрывала кровавая маска из запекшейся крови, поэтому я приказал одному из бойцов протереть его снегом. Боец быстро выполнил мой приказ, и теперь мне более подробно удалось рассмотреть лицо своего бывшего врага. Покойный князь оказался молодым человеком среднего роста с копной светлых вьющихся волос и аккуратно подстриженной бородкой. По всей видимости, Иван III умер мгновенно, потому что ему в лоб и левый глаз попали две каленые стрелки от мины. Вся левая сторона собольей шубы и дорогого кафтана одетого на князе были разорваны в клочья и залиты кровью. Похоже, именно сюда пришелся основной удар поражающих элементов мины. После таких ранений выжить невозможно, поэтому я застыл по стойке смирно и снял с головы шлем, чтобы почтить память погибшего в бою врага.

— Что тать безродный, радуешься? Ты руку на князя из рода Рюриковичей поднял и тебе тоже не жить! Только ждет тебя смерть лютая, которой и врагу не пожелаешь! Тебе теперь проще самому зарезаться, нежели ждать когда Рюриковичи тебя на правеж потащат! — раздался у меня за спиной наполненный злобой голос.

Я повернулся и направился к лежащему на попоне пленнику в кирасе. Оскорбления пленного москвича хлестко ударили по моему авторитету, что сразу отразилось на лицах моих бойцов. Надменные угрозы московского воеводы требовали достойного ответа, иначе бойцы меня просто не поймут.

Общественное устройство феодальной Руси 15 века было сословным, и принадлежность к определенному сословию диктовала строгие правила поведения, и четкие требования к защите чести и достоинства. Уронить свою честь зачастую было страшнее, чем умереть, потому что позор ложился на весь род человека, поэтому за оскорбление можно было легко поплатиться жизнью, а стребовать виру за позор, при наличии свидетелей, дело обыденное.

Конечно, люди стоящие выше в сословной иерархии могли позволить себе вольности в обращении с более низкими по происхождению соплеменниками, но с незнакомцами все старались говорить вежливо. За прошедшее с момента переноса в прошлое время, я уже достаточно хорошо уяснил эти законы и правила. Вспоминая прошедшие дни, я часто посмеивался над своим идиотским поступками, которые могли негативно сказаться на моем здоровье, а порой стоить жизни. Видимо Александр Томилин уже полностью вжился в образ родовитого псковского боярина, поэтому услышав оскорбительные речи, я сразу сорвался.

— Перед тобой не тать безродный, а Степенной тысяцкий Господина Великого Новгорода боярин Александр Данилович Томилин! Поэтому попридержи язык, пока тебе его не укоротили! Ты, наверное, воевода московского войска князь Даниил Дмитриевич Холмский? — задал я вопрос злому пленнику.

— Да это я!

— Значит, это ты князюшка так бездарно угробил всю московскую дружину и князя Ивана III? Спасибо тебе отец родной за помощь и содействие! — ответил я, изобразив земной поклон, чтобы отплатить Холмскому за оскорбление.

Холмский едва не задохнулся от возмущения, услышав мои слова, и я даже испугался, что князь помрет не от ран, а от инсульта или инфаркта.

— Да как ты смеешь мне такое говорить — песий сын! Я во многих битвах побывал и ни один человек на Руси не смеет меня обвинить в трусости и предательстве!

— С чего это ты взял князь взял, что я тебя обвиняю в этих грехах? Иван III не захотел сразиться с Новгородом в честном бою, а подлым предательством заманил Новгородское ополчение в засаду и без жалости вырубил его под корень. Ты мнишь себя Георгием Победоносцем, но рано обрадовался, ибо на любое предательство есть божий суд! Сегодня Москва сполна заплатила за смерть воинов новгородских, которых подсылы московские обманом на смерть повели. Спасибо тебе князюшка большое, что ты всех дураков и предателей новгородских изничтожил, чем оказал Великому Новгороду неоценимую помощь!

— Нет в том моей вины! Я предлагал князю впереди войска татар пустить, только он меня не послушал! — начал оправдываться сбитый с толку Холмский.

— Ну конечно, теперь во всем покойный князь виноват, а его воевода просто погулять вышел! Князь Иван был молод и горяч, а ты воевода умудренный опытом, которому он дружину свою доверил. Как получилось, что ты не выслал разведку и головной дозор, а сам впереди войска голову в петлю сунул и Московского князя в засаду завел? Видимо ты, воевода забыл, что воинская удача изменить может и раньше времени стал делить шкуру с неубитого медведя.

Вся вина за разгром московского и смерть Великого князя Московского полностью на твоей совести воевода! Как хочешь не крути, а теперь тебе не отмыться! Рюриковичами ты меня не пугай, 'пугалка' у тебя не выросла! У Ивана III наследников нет, а его младшие братья за московский престол перегрызаться как собаки на помойке за протухшую кость! Дмитровский князь Юрий Васильевич первым на Москву походом пойдет и всех ближних людей Ивана под нож пустит. Новгород кошель русской земли и Юрий, чтобы о помощи со мной договориться послов вышлет, а не убийц.

Именно тебя князь виновным за поражение назначат и на плаху поведут, а ты мне смертью грозишь! Андрей Большой и Андрей Меньшой (младшие братья Ивана III) еще юнцы безусые, но за московский престол с подачи своих бояр тоже потягаться попробуют. В казне у младших братьев Ивана только вошь на гребешке, следовательно, им тоже одна дорога в Новгород на поклон идти, — выдал я Холмскому весь политический расклад, который обдумал еще перед битвой.

— Да ты сам Диавол Алексашка! — прохрипел Холмский, отползая от меня в испуге.

Если первый наезд Холмского, на меня любимого, можно было списать на его неосведомленность и раны, то теперь оставлять оскорбления без последствий было не по понятиям. Обозвать родовитого боярина Алексашкой по тем временам кровное оскорбление и настоящий беспредел, поэтому я пнул сапогом в лицо пленнику и прошипел сквозь зубы:

— Прикуси язык, я сказал! Ты с Новгородским Степенным тысяцким разговариваешь, а не с холопом в подаренной тебе князем Иваном вотчине. Ты Даниил Холмский — сын мелкого удельного князька, который в холопах у Василия Темного испокон века ходил, и объедкам с великокняжеского стола радовался. Я боярин из рода Томилиных, мои предки ни перед кем кроме Бога шею не гнули и холопами отродясь не были! Это на Москве князь Холмский прыщ на заднице, а в Господине Великом Новгороде ты никто и звать тебя никак! Не тебе худородному выскочке передо мною родом бахвалится, такие князья у моих родителей ворота в усадьбу сторожили. Еще раз пасть свою поганую разинешь, прикажу, как смерда на конюшне выпороть, чтобы знал свое место.

Холмский в первый момент хотел что-то возразить, но увидев мою разъяренную рожу, сразу заткнулся и лишь закрыл руками разбитое в кровь лицо. Вид взбешенного командира, а главное моя злобная отповедь, весьма впечатлила Ивана Рябого и его бойцов и наверняка в скорее обрастет всевозможными подробностями и дополнениями. Если судить по ехидной ухмылке командира минной роты, то я достойно поставил на место московского воеводу и мой авторитет в его глазах значительно возрос.

Закончив разборки с пленником, я приказал Ивану Рябому погрузить тела Московского князя и его ближнего окружения на сани и доставить в лагерь. Затем я поставил командиру минной роты задачу до темноты окружить полковой лагерь минами и фугасами, чтобы обезопасить нас от любых ночных неожиданностей. В помощь минерам я отрядил пятерых бойцов братьев Лютых, возложив на них обязанности боевого охранения. Больше на месте гибели Ивана III нас ничего не держало, поэтому мы с Сиротой решили вернуться в лагерь.

Пока я был в отъезде, Акинфий Лесовик времени даром не терял и полк начал обустраиваться для ночлега. Часть бойцов ставили шатры и палатки, доставленные из крепости, а остальные занимались мародеркой и собирали трупы москвичей в одно место. Покойников привязывали веревкой к седлу лошади и тащили волоком по снегу к лагерю. Убитые кони тоже не остались без внимания с них снимали седла и сбрую, но сами трупы оставляли на месте. Зимний мороз защищал мертвые тела от разложения, поэтому проще было заниматься сбором и сортировкой трофеев рядом с лагерем.

Раненых минеров и пленного князя Холмского, я сразу по возвращении в лагерь отправил с обозом в крепость, где им могли оказать квалифицированную медицинскую помощь, а затем приступил к неотложным делам. Это только на первый взгляд, кажется, что после победы можно сразу отправляться отдыхать и пьянствовать. На самом деле после короткой передышки на победителя обрушивается столько дел и забот, что прошедшая битва кажется легкой прогулкой!

Пока личный состав полка обедал доставленной из крепости гречневой кашей с мясом, я совместил обед с коротким советом командиров. На совете я выслушал доклад о потерях и захваченных пленных, а также поставил каждому подразделению задачи по обустройству лагеря и сбору трофеев. Акинфий Лесовик уже ухитрился собрать основные сведения и сделать подсчеты, поэтому весьма толково доложил об итогах сражения. Хотя поле боя выглядело ужасно, но при подсчете выяснилось, что в бою убиты триста двадцать московских дружинников, а в плен сдались четыреста семнадцать человек. Среди пленных москвичей много раненых треть, из которых не доживет до утра. Примерно половине бойцов кованой рати сохранившим коней удалось уйти и где они сейчас находятся неизвестно. Конечно, после такого разгрома повторного нападения москвичей я не боялся, однако приказ о восстановлении минного поля оказался не лишним.

Сирота доложил, что выслал разведку в сторону Русы, с приказом проследить за отставшими москвичами и если позволит обстановка, то узнать судьбу пленных новгородцев. Я одобрил инициативу Павла и приказал ему после обеда вместе с взводом разведки навестить Новгород чтобы выяснить обстановку в городе.

Несмотря на огромный объем работы и смертельную усталость личного состава полка, к вечеру лагерь на Льду Волхова был полностью обустроен. Я до позднего вечера допрашивал пленных московских бояр, чтобы понять какой урон понесла в битве московская элита. В этой работе мне оказали огромную помощь приехавший из крепости Михаил Жигарь и его сын Андрей. Псковский купец прекрасно ориентировался в запутанных родословных связях вражеской элиты и помигал мне отделять агнцев от козлищ. На допросах выяснилось, что в сражении погибла практически вся властная элита Московского княжества и вскоре в московском княжестве начнется кровавый передел собственности. Иван III с наиболее влиятельными поместными князьями и боярами в могиле, поэтому остановить беспредел некому. В принципе мне было наплевать на проблемы Московского княжества, мне бы с Новгородом разобраться, но сложившуюся ситуацию понимать нужно.

Отобранные среди пленных бояр 'видоки' опознали среди погибших москвичей: удельного князя Патрикеева Ивана Юрьевича, который числился воеводой татарской конницы и пешего московского ополчения не принявших участия в битве, казначея Ивана III боярина Владимира Григорьевич Ховрина, князя Оболенского Ивана Васильевича Стригу исполнявшего роль доверенного советника Московского князя. Это только наиболее известные на Руси фамилии. Помимо известных личностей приближенных к Московскому князю также были убиты пятьдесят восемь родовитых московских бояр, а около десятка боярских семей потеряли всех взрослых мужчин в роду. Остальными погибшими были в основном 'боярские дети' (служивое сословие, основа кованой рати), призванные в поход вместе с боярами и даже три десятка европейских наемников, неизвестного происхождения.