По образу и подобию. Часть 1

Члены Совета вразнобой кивнули, выражая согласие с прозвучавшей преамбулой.

— Итак, первое и главное, — продолжал тем временем старый дож. — Фундаментом всех имеющихся на сегодня планов, основой всего, что только звучало в этой комнате за последние два месяца, является смерть Ричарда Плантагенета. Именно она, — блеснувшая совсем близко молния невольно заставила всех прикрыть глаза, — станет сигналом, что первый этап наших действий успешно завершен, и можно переходить ко второму этапу.

— И вот первая же слабая позиция. — Аугусто Партечипацио протер слезящиеся глаза, переждал последовавший за молнией удар грома и недовольно уставился на дожа. — По имеющимся у меня сведениям, к Ричарду сегодня просто не подойти. Иннокентий окружил его такой плотной опекой, что испытанные средства окажутся бессильны.

— Вы абсолютно правы, мессер, — Дандоло наклонил голову в знак согласия. — Но это означает лишь то, что нам придется находить новые средства. Мессер Сельвио самым тщательным образом работает над этим. — Близкая молния вновь ослепила присутствующих. — Полагаю, за годы своей работы мессер Сельвио сумел заслужить наше доверие? — Сидящие за столом согласно кивнули. — В таком случае, будем считать, что первый и основной пункт наших планов осуществился. И можно переходить к следующему этапу.

— На втором этапе, — продолжил мессер Дандоло и тут же остановился, пережидая накатывающийся грохот, — на втором этапе мы терпеливо дожидаемся, кого крестоносные пилигримы изберут своим предводителем.

— И его тоже, того... — сжал огромный кулак мессер Орсеоло.

— Увы, мессер, — укоризненно покачал головой Пьетро Кандиано, — похоже, все это время телесно вы были с нами, но душа ваша при этом витала где-то далеко.

— Э-э-э...

— Нет, мессер, — снова вступил в разговор Энрико Дандоло, — мы отнюдь не станем торопиться с устранением избранного баронами вождя. Наоборот, мы терпеливо дождемся прибытия его или его людей в Венецию, встретим их с подобающим почетом и заключим договор на транспортировку крестоносного воинства в Святую землю.

— И после этого...?

— Не сразу, мессер Орсеоло, не сразу... — Раздавшийся удар грома, казалось, потряс Дворец дожей до основания. Ничуть не изменившись в лице, сорок первый его хозяин продолжил.

— Лишь когда основная масса будущих воинов Господних готова будет тронуться в путь, избранный вождь покинет свое войско.

— Переместясь, скорее всего, прямо на Небеса, — улыбнулся мессер Кандиано, — не может же быть, чтобы предводителем такого святого дела избрали слишком уж сильно нагрешившего человека.

— Возможно, мессер, возможно, — продолжил Энрико Дандоло. Лишение объединенного войска избранного ими вождя непосредственно перед отправлением в путь внесет необходимую долю неожиданности. И не оставит времени на принятие сколько-нибудь взвешенных решений по поводу дальнейших действий.

— Хотя Цицерон и учил нас, — небрежно прокомментировал мессер Дзиани, — neminem id agere, ut ex alterius praedetur inscitia[26], но несчастные рыцари столь часто в своей жизни получают удары по голове, что ожидать от них разумных и взвешенных решений просто не приходится.

— По каким признакам, — продолжил дож, и новая молния осветила его лицо, мы поймем, что второй этап завершен нами успешно?

Мессер Себастьяно Морозини оторвал глаза от толстой пачки бумаг, лежащих перед ним и, переждав накатившийся грохот, вступил в обсуждение.

— Первым признаком является принятие послами крестоносцев подготовленного нами договора на перевозку войска. — Мессер Морозини чуть кашлянул и показал присутствующим лежащую перед ним пачку. — Как мы и договаривались, договор подготовлен максимально длинным, многословным, содержащим весьма большое количество статей, пунктов и подпунктов. Так что, главного они не заметят!

— А главным же, во всяком случае, для нас, — жестко продолжил дож, — является невозможность изменения суммы договора в зависимости от количества реально прибывших для переправы людей. Даже если переправляться через море приедут десять человек, — дож хищно улыбнулся, — им придется платить заранее оговоренную сумму. А она будет скалькулирована, вероятнее всего, под 30-35 тысяч человек. Во всяком случае, именно таковы предварительные оценки войска, которое соберется отправиться в Святую Землю.

— Теперь следующий шаг второго этапа предстоящей операции. — Сейчас уже все присутствующие видели: Энрико Дандоло снова на адмиральском мостике боевой галеры! Хищная ухмылка, чуть пожелтевшие крепко сжатые зубы, экономные, четкие движения рук и корпуса. Адмирал снова планировал сражение, и — горе побежденным!

— На этом отрезке нашей совместной работы мы должны добиться существенно меньшего, — дож сделал паузу, дабы подчеркнуть значение последнего слова, — количества воинов, прибывших для погрузки на корабли, по сравнению с тем, что было первоначально заявлено при подписании договора.

Гигантская ветвящаяся молния блеснула где-то совсем близко, и почти сразу же страшный грохот потряс дворец до самого фундамента. Не дрогнув ни единым мускулом, дож продолжал:

— К погрузке на корабли должно прибыть не более двух третей от первоначально заявленного числа. По нашим расчетам именно такое расхождение будет достаточным для того, чтобы крестоносцы ни в коем случае не смогли с нами расплатиться.

— И тогда они у нас в кармане, — радостно осклабился мессер Орсеоло, — но на него уже просто перестали обращать внимание.

— Для того, чтобы все это случилось, мы полагаемся на волю Божью, — с никого не обманывающей рассеянностью спросил мессер Мастропьетро, — или предпринимаем собственные шаги?

— Мы предпринимаем собственные шаги, — в тон ему отозвался мессер Дандоло. — Прежде всего, с легкой руки наших друзей по всей Европе пойдут нехорошие шепотки. Что безвременная смерть двух подряд вождей крестового воинства — очень нехорошее предзнаменование. И едва ли стоит принимать участие в деле, которое столь неудачно начинается...

Новая молния разорвала ночь за окном, но уже не такая ужасная, как предыдущая. Похоже, буря перевалила за гребень и начинает помаленьку стихать.

— Ну, и наконец, — продолжил дож, — мы сделаем все необходимое, чтобы третий предводитель похода, избранный некоторым образом уже и с нашим участием, вызывал не слишком большой энтузиазм воинственных паломников. И еще меньшее желание встать под его знамена.

— Стоп-стоп-стоп, — протестующе поднял руки Джовани Фальер. Какой третий предводитель?! Мы пока еще ничего не услышали о втором. Или я окончательно оглох от грохота за окнами? Мне кажется, в этой комнате пока еще ни слова не прозвучало ни о том, кто окажется во главе крестоносного воинства после смерти Ричарда, ни о том, — мессер Фальер важно поднял указательный палец, — как наш гипотетический преемник это воинство покинет.

— Есть ли уже какие-то предположения, — обратился оратор к дожу, — кто возглавит рыцарей в случае смерти Ричарда?

— Вероятнее всего, после него вождем похода станет Тибо, граф Шампанский.

— Тибо Шампанский, — задумчиво протянул Витале Контарини, — достойнейший молодой человек. Я был знаком с его отцом. Превосходное во всех отношениях семейство! — Мессер Контарини прикрыл глаза, защищая их от очередной вспышки за окнами. — Есть ли ясность относительно того, кто поможет графу Тибо э-э-э ... покинуть войско?

— Да, — кивнул головой мессер Дандоло. Как бы подтверждая его слова, очередной удар грома вновь сотряс стены дворца. — Некто Жоффруа де Виллардуэн. Правда, он пока об этом еще не догадывается. — Дож улыбнулся. — Весьма энергичный и образованный человек. Маршал при дворе графа Тибо.

— Увы, — сокрушенно вздохнул Дандоло, — недостаточная знатность его рода не позволяет мессеру Виллардуэну претендовать на что-то большее. Ни сенешалем, ни коннетаблем[27] ему не стать. Он это прекрасно понимает, пытаясь изысканностью костюмов и оружия компенсировать недостаточную длину собственной родословной.

— Понятно, — пробурчал мессер Орсеоло, — расходы превышают доходы.

— Как это часто бывает, — подтвердил дож. — Ровно неделю назад он получил первую ссуду от нашего человека, и под весьма, весьма рискованные проценты!

— Надеюсь, это не венецианец? — встрепенулся Себастьяно Морозини. — Вы понимаете, что ни один след не должен вести к Республике?

— Успокойтесь, мессер, — улыбнулся Дандоло. — Это иудей.

— Прекрасно, — сразу успокоился мессер Морозини. — Я все больше убеждаюсь, что практика римских сенаторов времен старой империи пускать деньги в рост не самим, а через иудеев — одно из самых великолепных изобретений наших предков. Насколько это упрощает отношения с недовольными клиентами!

— Не могу с вами не согласиться! — Старый дож отпил воды из стоящего под рукой кувшина и спросил, — есть ли еще что-то, связанное с графом Шампанским, что нуждалось бы в пояснении?

Дружное молчание было красноречивее всяких слов.

— Тогда переходим к третьему, и последнему мероприятию второго этапа операции. — Дож набрал воздух в грудь и чуть громче, чем раньше закончил. — Это успешное продвижение в предводители похода приемлемого для нас лица.

— Да-да, — подключился вновь Джовани Фальер, — пресловутый третий вождь! Я вас прервал, когда вы начали о нем говорить, прошу меня великодушно простить, мессер Дандоло. — Фальер встал и церемонно поклонился. — Однако, теперь самое время поведать нам об этом. Итак, кто он?

Лица присутствующих, все до одного, выражали самую живую заинтересованность. Энрико Дандоло чуть помедлил, выдерживая приличествующую моменту паузу.

— Бонифаций Монферратский!

— Сын Вильгельма Старого и Юдифи Австрийской? — оживился Витале Контарини...

— Браво! — Мессер Фальер картинно хлопнул три раза ладонью о ладонь. — Браво! Примите мое самое искреннее восхищение, мессер Дандоло! Учитывая преимущественно англо-французский состав будущего войска, выбор северо-италийского маркграфа, соглашусь, более чем неочевиден. Но, чем дольше я размышляю о его кандидатуре, тем более мастерским представляется мне предложенным вами ход. Браво, браво и еще раз браво!

— Что-то я не пойму, чем так уж хорош этот ваш Бонифаций? — хмуро пробасил мессер Орсеоло. Судя по ошарашенным лицам большинства находящихся в комнате, затруднения испытывал не он один.

— Ну, как же! — Лицо мессера Фальера просто светилось от разворачивающихся перед ним перспектив. — Братья Бонифация — люди известные в среде крестоносного воинства. Старший, Гийом Длинный Меч, женат на Сибилле, сестре иерусалимского короля Бодуэна IV. — Вдохновившийся Фальер прямо-таки смаковал ситуацию. — Другой брат, Конрад, герой обороны Тира 1187 года. Сам Салладин вынужден был отступиться тогда от города!

— С такими родственниками, — продолжал мессер Фальер, — продавить кандидатуру Бонифация среди рядового рыцарства будет проще простого! Ха, и пусть потом попробуют знатные сеньоры отвертеться от представителя такой семейки!

— С другой стороны, — мессера Фальера было уже не остановить, — нам и делать-то особенно ничего не придется. Маркграфы Монферратские издавна находятся в родстве и тесной дружбе с Гогенштауфенами[28] . Стоит лишь тихонечко намекнуть о нашей идее Филиппу Швабскому, и он ухватится за нее обеими руками.

— А к кому же придет Филипп с этой идеей? — Фальер победно оглядел собравшихся. — Да, конечно же, к Филиппу-Августу, королю Франции и своему союзнику по антивельфской коалиции! Филипп Французский из кожи вылезет, чтобы подгадить своим графам. Которые, в отличие от него, чуть ли не поголовно стоят за Вельфов[29]. И уж, конечно же, нажмет на все рычаги, дабы добиться избрания Бонифация Монферратского вождем похода.

— Ага, — сообразил, наконец, мессер Орсеоло, — а мы тут вроде бы и не причем.

— Ну, конечно, — уже просто ликовал мессер Фальер. — Предложенный ход блестящ во всех отношениях! Первое: кандидатуру маркграфа легко продавить и среди рядового рыцарства (этим займутся люди мессера Сельвио), и среди знатных сеньоров (здесь все сделает король Франции).

Второе, — мессер Фальер отогнул второй палец, — чтобы выдвинуть Бонифация, нам и делать-то ничего не нужно, достаточно легкого намека Филиппу Швабскому. Дальше он уже сам упрется как наваррский бык.

И, наконец, третье, — еще один палец оратора победно воткнулся в воздух. — Избрание маркграфа Монферратского будет крайне негативно воспринято французскими графами. И они еще о-о-о-чень подумают, стоит ли им вставать под знамена такого предводителя. А это как раз то, что нам и нужно... Предполагаемое изначально число воинов точно не наберется.

— Итак, — резюмировал оратор, — Бонифаций Монферратский идеальная кандидатура со всех сторон, какую ни возьми!

— Милейший Джовани, — негромким голосом произнес Энрико Дандоло, — благодарю вас за блестящий анализ. И хочу добавить к нему еще лишь один пункт. Не следует забывать, что еще один брат Бонифация, Ренэ, восемнадцать лет назад женился на Марии, дочери византийского императора Мануила Комнина.

Этот брак дал ему титул Кесаря[30] и очень неплохое приданное, Солунь, — дож цинично усмехнулся, — второй после Константинополя город Византийской империи. Смещение Комнинов и появление Ангелов на троне лишило Ренэ столь завидного приданого. Однако Бонифаций вполне серьезно считает себя его наследником. И, соответственно, точит зубы на византийскую Солунь.

— А это значит, — завершил за дожа никак не успокаивающийся мессер Фальер, — маркграф с большим пониманием воспримет наши предложения относительно изменения целей похода!

— Ага, то есть, поведет войско вместо Иерусалима на Константинополь! — чуть ли не возопил мессер Орсеоло, до которого наконец-то дошла вся красота замысла Дандоло.

— Да, мессер, — подтвердил дож, — но это уже третий этап нашего плана.

— А чего тут-то уже планировать? — удивился Орсеоло. — Не можешь расплатиться по контракту — отрабатывай. Если ты рыцарь — иди и воюй, где тебе кредитор скажет. Вроде все понятно...

— Увы, мессер, — вступил в обсуждение молчавший до сих пор Флабьянико. — Если бы все было так просто! Начнем с того, что грубо и бестактно поставленный в безвыходное положение, благородный рыцарь запросто может расплатиться с кредитором хорошим ударом меча, развалив того от плеча до пояса. А если таких рыцарей несколько тысяч?

— Поэтому мы будем действовать аккуратнее, — продолжил мысль мессера Флабьянико старый дож. Гроза уже миновала, уползая в сторону моря, но острые струи дождя, бросаемые порывами ветра, по-прежнему молотили в оконные стекла. — Мы будем ждать оплаты столько, сколько потребуется. — Дож улыбнулся. — Мы даже будем кормить всю эту ораву, ну, может быть не слишком сытно, но будем.

— Мы позволим им снести все свое золото и серебро на берег и сколь угодно долго вытрясать друг из друга недостающие для оплаты деньги. — Дож мечтательно улыбнулся.

— Мы позволим им послать гонцов по всей Европе со слезными просьбами помочь святому делу. Нет, мы не будем торопиться...

— Пройдет год, может быть чуть более, — теперь уже мессер Дандоло смаковал предстоящее действо, — а недостающие средства так и не будут найдены. Кто-то не выдержит бесконечного сидения на месте и отправится домой — мы не будем препятствовать этим достойным воинам. Кто-то найдет способ переправиться через море самостоятельно, и этих храбрых людей мы тоже не станем удерживать на месте. Да и как бы мы смогли?