Наперекор прошлому (Закончено. Черновик)

Джарвин кивнул и попытался встать. Два ученика сразу вцепились в него с боков, и только опираясь на них, Джарвин добрался до Макса. Положил руку ему на плечо.

— Макс, отпускай.

Целитель ошалело уставился на друга.

— Всё. Ты справился. Пойдём отдыхать.

Сеть заклинания медленно истаяла. Сергус, наблюдавший за действиями друзей, рванул Крона, Джарвин отсоединился сам. Крон после рывка открыл глаза, мутно посмотрел сначала на Сергуса, потом на Макса, кивнул и заснул. Сергус попытался выпрямиться, поскольку давно уже не столько сидел, сколько лежал на лавке. Не смог и успокоился на том.

— А что дальше? — Макс растеряно посмотрел на старшего знахаря.

— А дальше, господа маги, вы пойдёте спать. Палата для вас давно готова, и не выйдите вы из неё, пока я не разрешу.

— А как же раненый?

— А раненый теперь поправится сам. Не знаю, что вы сделали...

— Мы тоже! — встрепенулся Джарвин. — Надо всё записать.

— Спать! И немедленно! Записывать будете потом.

Спали долго. Просыпались, ели и опять засыпали. Когда Джарвин проснулся с чувством, что не может больше спать, Сергус, сидя на кровати, уже о чём-то говорил с Татьяной. В палате посторонних обитателей не было, так что разговору никто не мешал. Джарвин перебрался к ним. Сергус, не дожидаясь вопроса, ответил:

— Жив, идёт на поправку. Сейчас восьмой день.

— Какой?! — Чуть не крикнул Джарвин, но Сергус предусмотрительно заткнул ему рот.

— Не шуми. Разбудишь. Второй день, как мы спим. Шесть дней мы его держали.

— Шесть дней, — недоверчиво повторил Джарвин, и вдруг вскочил: — Переговорники!

Попытка сбежать столкнулась с сопротивлением Татьяны, которая неожиданно сильными руками усадила его обратно:

— Старший знахарь запретил вам выходить. И магию тоже запретил. Сказал, что вы лучше разбираетесь в своих возможностях, но такое истощение точно не проходит без последствий. Так что пока он не увидит, что вы в порядке, никакой магии. Он уже и коменданту сказал.

— И что комендант?

— Честно? Сказал, что ты будешь первым офицером, которого отправят на кухню в наказание. Так что не высовывайся из палаты, если не хочешь на кухню.

— На кухню не хочу. Хочу разобраться, что именно мы сделали.

— Магия требует? — оживился Сергус.

— Нет, самому любопытно. Сам подумай, ведь всё это время Макс держал целительское заклинание, слабое, какого не хватило бы, чтобы затянуть царапину. Но он держал его долго, поэтому рана начала заживать. Если бы мы не держали Макса, он бы сгорел опять или вообще ушёл следом. Но мы его держали, поэтому он смог держать заклинание столько времени, сколько потребовалось знахарям немного подлечить парня. Кстати, кто-нибудь знает, кто это? Я его даже не рассмотрел.

— У знахарей спросим. Не отвлекайся.

— А я всё сказал. Остались ещё разные вопросы, но пока Макс не проснётся, задавать их некому.

— Давайте я пока еду принесу. Вас велели кормить, как проснётесь.

— Корми, — милостиво разрешил Джарвин.

После кормления зашли три знахаря. Проверили пульс, заставили поводить глазами вверх-вниз и из стороны в сторону, закрыв глаза, дотронуться до носа, постоять на одной, потом на другой ноге. Вполголоса что-то обсудили и вынесли приговор:

— Что ж, господа маги, состояние ваше улучшается, но ещё не меньше пяти дней вам придётся оставаться у нас.

— Но, мастер! — возмутился Джарвин.

— Господин комендант приказал известить его, если кто-то из вас начнёт возмущаться.

— Я не возмущаюсь. Просто нам лучше вернуться к себе.

— Зачем? Спать и есть вы и здесь можете, а больше вам ничего нельзя. Особенно заниматься магией.

— Мы не будем заниматься магией. Но нам надо всё записать.

— Что записать?

— Этот опыт. Мы же никогда раньше ничего такого не делали. Так что нужно всё записать, чтобы потом, когда сможем заниматься магией, разобраться, что к чему, и почему у нас получилось то, что получилось.

— Я передам вашу просьбу мастеру Ирвину.

Знахари ушли, но вскоре вернулись в сопровождении старшего знахаря, который внимательно оглядел обоих неспящих магов, потом повторил прежние процедуры, особенно внимательно разглядывал глаза.

— Ну, на волколачьи уже больше не похожи, могу обрадовать. Но ни писать, ни читать я не советую. Завтра проведаю вас — посмотрю, что будет с глазами. А сегодня будете делать примочки на глаза.

— Какие примочки? Как делать?

— Я принесу. И пришлю ученика — он всё сделает, вам делать ничего не придётся. — Видя, что маги его не очень понимают, знахарь объяснил: — Вы шесть дней, почти не моргая, смотрели в одну точку. Как вы думаете, что у вас с глазами?

— Ничего хорошего, — сообразил Сергус.

— Вот-вот. Очень вас прошу, поберегите себя.

Как и обещал, Ирвин сам принёс зелье для примочек, к тому же пришёл один. Намочив в плошке с зельем маленькие салфетки, он пристроил их на глазах Джарвина. Наблюдающий за процедурой Сергус, со своей плошкой хотел управиться сам, но знахарь не позволил. Удовлетворённо оглядев результат своих трудов: двух неподвижно лежащих магов с нашлёпками на глазах, он довольно ухмыльнулся, но тут же стал серьёзным.

— Господа маги, вам принесут бумагу и чернила, как только ваши глаза станут похожи на человеческие. Но у меня есть просьба: расскажите потом, что такое вы сотворили.

— Расскажем, — решил Джарвин. — Только лучше карандаш.

Ирвин кивнул, потом вспомнил, что маги его не видят:

— Хорошо, будет карандаш. Ученика сейчас пришлю, он о вас позаботится. Завтра проверю, как подействовало лечение.

Старший знахарь сдержал обещание и утром снова осмотрел глаза магов. Задумался, вздохнул.

— Вот что я вам скажу, господа маги. По-хорошему, вам бы ещё пару дней поберечь глаза. Но что-то подсказывает мне, что беречься вы не будете. Так или иначе найдёте себе развлечения, минуя все наши запреты и указания. Поэтому сделаем так. До обеда разрешаю вам поработать — бумагу и карандаши принесут. А после обеда — опять примочки. Завтра утром снова посмотрю. Если будет улучшение, тогда и дальше будем действовать так. Если же, наоборот, станет хуже, тогда — повязку на глаза и полный покой. Согласны?

— А если не согласимся? — Буркнул Джарвин.

— Тогда бумагу и карандаши не получите.

— Тогда согласны.

— Я в этом и не сомневался, — улыбнулся Ирвин.

Получив письменный прибор, Джарвин вцепился в карандаш.

— Сначала надо разобраться, как мы смогли столько времени держать Макса.

— Нет, Джарвин, — перебила его Татьяна. — Сначала надо всё записать. Вы все должны записать, что происходило, как вы на это реагировали, что делали, что менялось от ваших действий, и какой результат получили.

— Зачем?

— Потом записи надо будет сравнить. Твои, Сергуса и Крона, чтобы оценить свои решения и действия, какие оказались удачные. И все ваши записи сравнить с записями Макса, чтобы оценить как ваши действия совпадали с его и как влияли на него. И, по-хорошему, мне бы тоже надо записать, что делалось вокруг вас. И совсем идеально было бы попросить знахарей записать всё, что происходило с раненым. И тоже сравнить с тем, что делали вы, и к чему это привело.

— А в этом есть смысл, — согласился Сергус. — Давай так. Сначала мы пишем, что помним. Потом Татьяна продиктует, что помнит она. Когда ребята проснутся, запишут своё. И завтра мастера Ирвина попросим, чтобы он написал или своих знахарей попросил, чтобы всё про раненого. А потом уже, когда сравним наши записи и поймём, что там было на самом деле — не только с нами, но и с раненым, и с заклинанием, будем задавать вопросы и искать ответы.

Маги расположились у окна, где светлее. Проснувшийся и накормленный Крон присоединился к ним. До обеда как раз управились. А после обеда Джарвин и Сергус получили примочки на глаза. Крон, чьи глаза не пострадали, поскольку он их почти сразу закрыл, мог бы вести записи под диктовку Татьяны, но присутствие учеников вынудило соблюдать ими же придуманные правила игры. Визит коменданта нарушил лечебную идиллию, но не до конца: ученики хоть и выскочили из палаты, но один из них успел предупредить, что примочки снимать нельзя.

— Значит, не снимут, — ответил комендант и тут же повысил голос: — Не снимут, я сказал!

— Но, господин комендант, я же даже приветствовать Вас не могу!

— Лейтенант ре-Эрти, ваша задача сейчас: лечиться и выздоравливать. Так что лежите и не ерепеньтесь! — Кивнул в сторону Макса: — Как он?

— Спит. Очень много сил потратил, — ответил Сергус, и не видя понявший, о ком вопрос.

— Раз спит, шуметь не будем, — комендант сел на кровать рядом с Сергусом, Крон и Татьяна сели к Джарвину. — Ну, рассказывайте, что вы такое сотворили.

— Помните, я говорил, что мы придумали, как можно спасти раненого, если целитель слабый? Мы смогли. Только мы не знали, что на это уйдёт столько времени и сил.

— Я так и понял.

— Но мы придумаем, как это исправить, — убеждённо заверил Джарвин. — Вот Макс проснётся, мы с ним посоветуемся. Только, господин комендант, мы не предполагали, что столько времени это всё займёт. А там переговорники.

— Не волнуйтесь зря. Я предупредил, что несколько дней буду без переговорников. Всё в порядке. Я вот что хочу вам сказать, господа маги. Пообщался я тут с мастером Ирвином и другими знахарями. И понял: то, что вы сделали — это даже не чудо. Чудо, что Сола дотащили живым. Да... это — чудо! А то, что сделали вы — это невозможно. Так не бывает и быть не может. Потому что не бывает и быть не может никогда.

— Раз мы сделали, значит, может быть, — возразил Джарвин.

— Нет. Повторяю. Это невозможно, не бывает и не может быть. И мастер Ирвин со мной согласен. Поэтому вы будете долго болеть, а потом громко сокрушаться, что своей безответственностью оставили всю заставу без магической опеки.

— Но господин комендант! — вскинулся Джарвин.

— И больше никогда подобное не повторится, — не повышая голоса, комендант добавил в тон металла, но Джарвин не внял предупреждению:

— Господин комендант, мы это делали первый раз. Совсем без подготовки. Мы даже не знали, получится или нет. Предполагали, да! Но не знали. Теперь знаем: получится! Значит, так делать можно. Нужно только придумать, как...

— Мда... — как-то очень печально заявил комендант. Глянул на Сергуса и Крона, молча поддерживающих собрата. — Мда... иногда я забываю, что вы ещё дети.

— То, что вы придумали, может кому-то не понравится, — расшифровала Татьяна недовольство коменданта, и тот заинтересовано уставился на неё. Девушка пожала плечами и пояснила: — Вы разрешили магам этот опыт, даже предупредили других комендантов, что можете остаться без связи. Без переговорников. Значит, были готовы к тому, что можете остаться без магов на несколько дней. — Комендант, поощряя, кивнул. — Джарвин говорил, что у вас здесь очень... не знаю, как сказать... ценят людей. Не знаю. Берегут. В общем, спасти жизнь другому — это правильно. Значит, они поступили правильно. Может не правильно, потому что, ну... как вы сказали, безответственно. Но всё равно правильно. И Вы были согласны с ними, когда раненого только принесли. Тогда на что Вы сердитесь?

— И на что? — переспросил комендант.

— То, что они сделали, не делал раньше никто и никогда. Правильно понимаю? Это — прорыв. Движение вперёд. Возможности, которых раньше не было. Но если учитель Макса узнает, что смог сотворить его сгоревший ученик... либо он порадуется за ученика, либо озлобится от зависти. И я скорее поверю во второе. А он ведь не один. За ним — все его друзья по магии, сколько там накопилось за долгую жизнь. А у ребят — только их четверо, и никого за этими горами.

— Вы на редкость мудры, юная дама.

— Ну, так на восьмом десятке-то лет либо наберёшься мудрости, либо впадёшь в детство. Мне вот повезло каким-то образом совместить: и мудрость при мне, и детство почти вернули.

— Не понимаю Вас.

— Мне семьдесят два года. Было, когда меня перетащили сюда. Почему я так сильно помолодела, я не знаю, а они не могут объяснить, потому что тоже не знают. Так что в людях я худо-бедно разбираюсь. И на какие подлости способны — могу догадаться.

— Разбираетесь... как Вы сказали? Худо-бедно? Забавно звучит. Но сказать, что Вы не правы, не могу. Я, кстати, про учителя саэта Макса не подумал, но у меня и других поводов для тревоги хватает. А Вы ещё один назвали. Поэтому господа маги будут долго-долго болеть. Чтобы все вокруг знали: маги сотворили невозможное, но чуть не сдохли! И больше так рисковать не будут.

— Господин комендант, но как же... ведь мы же...

— Вы думали о человеке, которого надо спасти. Но помните и о том, что неосторожный никого не спасёт, только сам погибнет. Так что будьте осторожны. Прежде чем соберётесь что-то делать, представьте, что поднимаетесь по откошенной стене. Подняться можно, но надо быть очень осторожным. Думать и на крепежи не скупиться. И знахарей всё-таки слушайтесь. Лечитесь.

После ухода коменданта маги долго молчали. Да и при учениках, дотошно выполняющих указания старшего знахаря, особо не поговоришь. Когда после ужина маги снова остались одни, Сергус озвучил мрачные мысли:

— Если Татьяна права, и то, что мы думаем, что никто никогда не делал, на самом деле хорошо спрятали, то возникает вопрос, а что будет, если мы это найдём.

Крон беспечно отмахнулся:

— Мы ещё ничего не нашли, а ты уже думаешь о неприятностях. Давайте сначала найдём.

— А потом посмотрим, что с этими неприятностями делать, — подхватил Джарвин.

— Добром наказать или сначала помучить, — подытожила Татьяна. И под ошарашенными взглядами магов смущённо пояснила: — У меня так внук говорит.

Рано утром Макс в состоянии "хочу спать, но спать больше не могу" попытался встать, чуть не упал и растянулся на кровати. Разбудил соседей, те, всполошившись, позвали знахаря. Двое дежурных знахарей удручённо покачали головами и позвали мастера Ирвина. Тот, нисколько не расстроенный, что его подняли ни свет, ни заря, заставил Макса, как и магов раньше, проделать все те же непонятные движения, а потом жёстко заявил:

— Никакой магии. Никакой нагрузки. Есть, спать. Можно короткие прогулки по коридору, но в сопровождении кого-то. — Посмотрев на поникших магов, добавил: — Говорить он может. Только очень прошу: не утомлять. Если заболит или закружится голова, сразу сообщите нам. Все всё поняли?

— Да, мастер Ирвин, — отозвался за всех Джарвин. — И ещё нам посоветоваться с вами надо.

— Советуйтесь, — Ирвин уселся на ничейную кровать, знаком отпустив подчинённых. — Раз уж я всё равно уже здесь.

— Мастер Ирвин, мы уже поняли, что сделали то, чего делать не надо было. Но мы сделали, и теперь никуда от этого не деться. Поэтому мы будем разбирать этот опыт и думать, как сделать его лучше. Другое дело, что не будем кричать об этом всем встречным. Есть только одна проблема: мы не знаем, что происходило с раненым, а нам надо это знать.

— И вы хотите попросить меня рассказать, что мы делали, и как это влияло на раненого?