Деревня Дубовый Щит

Задание. Мое первое настоящее задание, да? Я призадумался. Раньше я действовал по своим собственным правилам. Теперь же мне предлагали действовать по чужой указке, пусть и ради благой цели. Но разве цель не оправдывает средства? Разве мой пост командира форта важнее благополучия целой деревни?

Маг молчал, ожидая моего ответа. В его глазах плескалось нечто большее, чем просто надежда. Там была тревога, даже мольба. Его слова эхом отдавались в моей голове: "Задание... Именно задание". До этого момента я действительно не задумывался о разнице. Помощь нуждающимся, защита слабых, искоренение зла — все это я делал по велению сердца, по зову совести. Это были мои личные крестовые походы, мои собственные битвы, в которых наградой служило чувство выполненного долга и, возможно, благодарность спасенных.

Я вспомнил его слова: "Не ради репутации для Лотара — ты ее и так заслужил". Он знал меня. Знал, что я не ищу славы и признания. Он обращался к моей ответственности, к моему чувству долга перед теми, кто нуждался в моей защите.

Вздохнув, я посмотрел магу прямо в глаза. В них больше не было смущения, только ожидание. Я почувствовал, как тяжесть задания ложится на мои плечи. Это было не просто приключение, не просто возможность проявить себя. Это была ответственность, бремя, которое я должен был нести ради тех, кто верил в меня.

— Хорошо, я возьмусь, — заявил я, чувствуя, как в голосе появляется стальная решимость. — Но ты вначале скажи, что мне предстоит сделать?

Вздох Дормидонта был полон такой усталости, что я мгновенно почувствовал, как на меня давит вся тяжесть его прожитых лет. Сколько же ему на самом деле? На вид — очень много, но сколько именно, я мог только догадываться. И, зуб даю — не все его годы были сок да мед.

— Я даже не знаю, что тебе сказать. — Мое одобрение почему-то не принесло магу желанного облегчения, — тут все очень сложно. Расскажу, как смогу.

Маг поерзал в кресле, устраиваясь поудобней для длинного разговора. Его голос, низкий и бархатистый, словно старинный свиток, развернулся в тишине комнаты, унося меня в прошлое, в мир, где красота могла стать проклятием, а родительская любовь — причиной изоляции.

— Лет с полсотни назад, когда я только женился, у одного из наших старших мастеров, у главного мастера-оружейника, родилась дочь. Обычное дело, ничего особенного, — начал он, разводя руки в стороны. — Только вот с каждым годом его дочь росла, словно бы на дрожжах, и хорошела просто-таки день ото дня. Вначале на нее стали засматриваться все наши мальчишки, потом юноши. А затем, к нашему стыду, на нее стали обращать взгляд и взрослые мужчины. Стыдоба, да и только. Но их сложно винить — в свои тринадцать девушка выглядела, словно сочный персик, готовый вот-вот сорваться с тяжелой ветки и упасть в заботливо подставленные руки.

Я слушал, затаив дыхание. В его словах звучала не только признание свершившегося, но и некое сожаление, оттенок горечи. Образ юной девушки, чья красота стала источником не только восхищения, но и тревоги, прочно запечатлелся в моем воображении.

— Вначале отца это лишь забавляло. Потом он был просто горд, но, в конце концов, он понял, что дело неладное. Он поговорил одним ее взрослым воздыхателем, с другим, с третьим, но их поток только рос и рос. — Дормидонт сделал паузу, словно давая мне возможность представить себе эту растущую волну мужского внимания, эту невидимую, но ощутимую угрозу, нависшую над невинной девочкой. — И оружейник принял верное, но крайне суровое решение — он попросил прежнего старосту построить ему дом на отшибе, у края леса — подальше от людских глаз.

В моей памяти всплывали прочитанные истории о чрезмерной опеке, о попытках защитить невинность от мира, который не всегда был добр. Но здесь, казалось, дело было глубже. Это была не просто опека, а вынужденная решение, продиктованная не столько желанием уберечь, сколько страхом перед тем, что красота может стать причиной падения.

— Наши старики долго его отговаривали, но он стоял на своем — мол, судьба его дочери ему намного важней. Свою роль сыграли и наши женщины — они видели, что твориться с их мужьями, а потому были рады хоть каким образом избавиться от проблемы. "С глаз долой из сердца вон" — так ведь у нас говорят?

Я кивнул — часто слышал подобное. Последняя фраза повисла в воздухе, как немой укор. Я чувствовал, как в этой истории переплетаются разные мотивы: отцовская любовь, граничащая с безумием, людское осуждение, страх перед своими желаниями, и, наконец, скрытые страхи, которые, пусть и с благими намерениями, привели к такому непростому решению.

— Только это было лишь половинкой решения — мастер-оружейник оставался работать в деревне, и на какое-то время был вынужден покидать новый дом. Но, пока он трудился, его не переставали терзать смутные сомнения — а вдруг, пока он в деревне, кто-то чужой входит в его дом? Конечно, его дочь была там не одна — с ней была ее мать и пара-тройка служанок. Но слабым женщинам он доверять не мог, и, вновь подстрекаемый своими страхами, купил у странствующего торговца некий артефакт. Какой именно артефакт он купил, мастер никому не сказал. Однако я знал, что артефакт был темным. Я сразу почуял его удушающий смрад.

Старый маг поежился, словно вновь ощутил то неприятное чувство.

— Пару лет все было хорошо — наш мастер был всем доволен и вовсю отдавался работе. Артефакт, вероятно, выполнял свою функцию, оберегая дом от незваных гостей. Но это было лишь временное затишье перед бурей. Иллюзия безопасности рухнула в один день, оставив после себя лишь пустоту и ужас.

В один из дней в особняке что-то произошло — пришедшие на службу девицы сбежали оттуда в ужасе. Их крики, призывы о помощи, привлекли мужчин, но, когда те прибыли, дом оказался пуст. Не было следов борьбы, как не было и видимых причин для бегства. Только тяжелая аура, которая заставила их поспешно ретироваться.

С тех пор этот дом так и остался заброшенным, — закончил историю маг.

Интересная история. История — предостережение о том, как страх может затуманить разум и привести к выбору, который может обернуться для людей катастрофой. История достойная других историй из книг. Но ведь это еще не все. Если бы все на этом и закончилось, то маг бы не стал мне сейчас об этом рассказывать.

Так и оказалось.

— С тех пор, каждый год, в годовщину сего события, из нашей деревни исчезает один мужчина. Не важно какой — местный он или пришлый. И возраст не важен — молод он или нет. Но это происходит в середине каждой весны. Каждый год, без единого исключения. Каждый год, в середине весны, он просто исчезает, словно его и не было. Старейшины ломают головы, проводят расследования, но все безрезультатно. Никаких следов, никаких зацепок, и никаких идей. А если тебе не на кого пожаловаться, значит, и не к кому обратиться за столь желанной помощью.

Но я-то все знаю, — сказал он, и его голос, хоть и старческий, прозвучал с явной убежденностью. — Я же все это чувствую — все дело в том странном доме. Но знать-то я знаю, а доказать не могу — боязно мне одному подходить к тому страшному дому. Вот я и прошу тебя — пойдем со мной вместе в тот проклятый дом. Я не знаю, в чем именно дело и что стоит предпринять, чтобы все закончилось. Но всеми богами прошу — помоги мне победить то зло, что там до сих пор остается. Всеми богами молю тебя, помоги мне победить эту тьму, пока она не забрала еще кого-то из наших. Помоги мне положить конец этому кошмару, маг Шедан, — вновь попросил он меня.

Услышав его слова, я на мгновенье замешкался, кое о чем подумав — а не были ли те задание проверкой перед этим, большим? Не о нем ли он мыслил, предлагая мне доказать Лотару свою репутацию? Не было ли это своего рода проверкой? Проверкой на мои силы и на мою участливость? Если все это так... Если все это так, то что это для меня меняет?

А ничего.

— Хорошо, идет, — дал согласие я.

*

— Видишь? — тихим, даже почти каким-то невесомым голосом спросил у меня Дормидонт.

— Вижу. М-да... — неопределенно протянул я, всматриваясь в очертания открывшегося мне дома. Прошло уже около тридцати лет с того времени, как в доме никто не жил, но он все еще выглядел достаточно хорошо. Правда небольшой заборчик, окружавший его двор и сад, несколько покосился, и стоял, словно древний старик, опирающийся на палку. Да и дворик с садом, некогда ухоженные, больше походили на растущий рядом лес, чем на место, за которым раньше ухаживал человек. Но сам дом оставался почти нетронутым. Большой, двухэтажный, он возвышался над буйством зелени, словно корабль, застывший на якоре в океане времени. Просторные окна первого этажа, казалось, приглашали заглянуть внутрь, обещая уют и тепло, хотя теперь они были лишь темными провалами. На втором этаже окна были меньше и уже, словно глаза, внимательно наблюдающие за миром, но скрывающие свои тайны. Побеленные стены, некогда сияющие белизной, теперь приобрели благородную патину времени, а красная черепица на крыше, хоть и потускневшая, все еще хранила тепло летних солнечных дней.

Самой примечательной деталью, видимой снаружи, была внутренняя деревянная лестница дома. Она не была обычной и прямолинейной — она начиналась с двух отдельных, изящно изогнутых маршей, охватывающих полукругом небольшой постамент. Эти две лестницы, словно две руки, тянущиеся навстречу друг другу, где-то посередине пути сливались в одну широкую, величественную, ведущую на второй этаж, словно там, на втором этаже, хранилось что-то особенное.

Что-то особенное? М-да... Скорее всего там были хозяйские спальни. И, самое главное — спальня любимой дочери. Вот оно — главное сокровище этого дома, скрытое за семью печатями терпких дубовых стен и, наверняка, сложных замков.

Тридцать лет. Целая жизнь пролетела с тех пор, как здесь умолкли голоса, затихли шаги, погасли огни. Но дом, словно старый страж, все еще стоял, не поддаваясь натиску времени. Он был не просто строением, а хранителем воспоминаний, молчаливым свидетелем давно произошедших событий.

— Видишь? — вновь требовательным полушепотом спросил у меня старый маг.

— Вижу. Хороший дом. Строили на совесть, — ответил я ему.

Получив ответ, Дормидонт обернулся, и взглянул на меня, словно на ребенка.

— Я не про дом тебя спрашиваю, — заявил он, едва сдерживая клокочущее в нем неудовольствие от моей бестолковости. — Тёмную ауру видишь? Ту, что висит над домом? — Он сделал резкий жест подбородком в сторону строения.

— Ауру?

— Да. — Раздражение в его голосе было почти осязаемым, как лёгкое покалывание, что приходит перед грозой. — Ну же, приглядись.

Я снова посмотрел на старый особняк, пытаясь понять, что же я упускаю. Обычный заброшенный дом: выбитые окна, как пустые глазницы, облупившаяся краска, дикий плющ, карабкающийся по стенам. Нет, сам дом я видел и видел хорошо. Но никакой ауры не было и в помине.

О чем я ему и сказал.

— Видимо, такому тебя еще не обучили. — Дормидонт с грустью покачал головой. — Но поверь мне — она там имеется. Плохое это место. Проклятое. Что-то его таким делает. И нам бы узнать, что именно.

— Хорошо, мы узнаем, — заверил я его. — Ты только скажи, что нам нужно делать, и мы все выполним в точности.

Все верно — мы. Солдаты меня не бросили, едва они узнали, куда я собираюсь пойти. Я рассказал им об этом еще прошлым вечером, когда мы вместе ужинали в харчевне.

— Я своего командира, одного, да еще и в такое место, просто не отпущу, — сразу ответил возмущенный таким поворотом Трезор, решительным жестом отодвигая от себя полную тарелку еды. — Что хотите делайте, но не отпущу. Не отпущу, хоть режьте, — заявил он, и эмоционально ударил себя кулаком по груди.

— Уверен? — спросил я его.

— Уверен. — Трезор кивнул.

— Ладно, идем вдвоем, — согласился я.

В его реакции я даже не сомневался. Но вот остальные...

— А я не отпущу одного своего командира, — тут же заявил донельзя возмущенный Тур. — В таком деле моему десятнику точно нужен будет помощник.

— Но там может быть опасно, — предупредил я его.

— А где не опасно? — не согласился мечник. — Может я и не такой мастак махать мечом, как мой командир, но я уверен, что пара лишних рук и пара лишних глаз точно ему пригодятся.

Я взглянул на Трезора и тот, подумав, кивнул.

— Хорошо, ты тоже пойдешь с нами, — принял решение я. Рыжий воин кивнул и заулыбался, довольный.

Но едва я закрыл рот, как в разговор вмешался темноволосый красавчик.

— А можно и мне пойти с вами? — спросил Родовит, опуская кружку на стол и вопросительно глянул на нас обоих.

— А тебе-то чего неймется? — спросил у него командир.

— Как чего? Любопытно же, — честно ответил он. — Мне про такие места много чего рассказывали, но до сих пор я умудрился ни разу не побывать. Вот и интересно пойти, раз представился случай. Тем более — в такой боевой компании.

Трезор взглянул на меня. Я лишь пожал плечами.

— Господин командир форта не возражает, — огласил решение он.

Вслед за первым лучником попросился и второй.

— А тебе-то зачем? — с неким удивлением спросил у него Трезор.

— Приказ днем был какой? Дело сделано, и нас тут больше ничего не держит. Завтра мы все возвращаемся в форт. Такой был приказ?

— Такой, — согласился десятник.

— А что мне там, в форте делать? Скучно там, честное слово. А вот сходить в тот особняк это мне интересно.

— А тебя разве не пугают такие места?

— Ну, если бы я всего боялся, то, в армию к барону точно бы не пошел, — с улыбкой ответил толстяк, протягивая руку к очередному мясному ребрышку. — А еще я думаю так: это дело точно богоугодное. Поэтому, если мы победим, то боги меня, несомненно, вознаградят. А если мы проиграем, то они меня, несомненно, сберегут. Так что я точно ничем не рискую.

Странное убеждение. Но я не возражал.

Когда мы уже собирались уходить, то неожиданно подал голос оставшийся Игнац.

— Постойте... А мне что, одному в форт возвращаться? — В его тоне сквозила неподдельная тревога. — Жутковато мне идти одному. Решено, я иду с вами! — твердо заключил он, желая убедить в своем решении больше себя самого, чем нас.

— Ты уверен? — Я с улыбкой посмотрел на него. — Наше приключение может оказаться куда рискованнее одинокой прогулки по лесной дороге.

Воин-мечник нахмурился, взвешивая мои слова.

— Ничего, — ответил он, наконец. — Главное, чтобы вы не рисковали там почем зря. Будьте осторожны, не ищите неприятностей на свою голову, и тогда там, у нас, все пройдет хорошо.

Теперь смеялась уже вся команда.

— Что ж, добро пожаловать, — согласился я.

И вот, ранним утром, когда солнце только начинало подниматься, мы, семеро, стояли перед таинственным домом и размышляли о том, что нам нужно делать. И я сомневаюсь, что сейчас им было так же весело, как вчера.

— Идем вперед. Только медленно. И осторожно. И смотрите по сторонам. И... — Дормидонт собирался продолжить список своих предостережений, но уразумев, что это бессмысленно, просто махнул рукой и сжал все в простое и емкое предостережение. — Будьте осмотрительны, — предупредил он нас.