Край ветров: ....

— Ребята, — Ян стоял на фоне подсвеченной фонарем стены, держа под мышкой пузатую бутылку с темной жидкостью, в которой плавали еще более темные кругляши, — возвращаемся.

Через двадцать минут после того, как остальные ушли, Тобиас вставил в ухо наушник гарнитуры. Еще через пять минут он принял вызов. "Сидит смирно", — бросил кому-то в ответ, глядя на меня.

Так, хорошо. Парень отчитался. Кажется, сейчас все и начнется.

Тобиас размял шею, вынул из уха гарнитуру и отложил вместе с рацией. Расстегнул и снял с себя утепленный черный жилет армейского кроя и черную водолазку, остался в майке. Кобуру с пояса он тоже снял и повесил на спинку стула. Значит так, да? Полагает, что и без оружия справится? Или иначе несчитово и слишком легко?

Я мрачно наблюдал за его приготовлениями.

Нет, он никуда не торопится. Значит, ждать помощи мне неоткуда.

— Ну что, маг... — произнес Тобиас, сев напротив меня. — Ты вроде есть хотел?

Я взглянул на него чуть исподлобья.

Какая однако фраза. Да, я почти поверил, что мы о еде. Конечно. Сейчас он расскажет, чем именно собирается меня накормить.

— Ну так что? — Тобиас требовательно смотрел на меня.

Что бы я не ответил — это даст ему большой простор для фантазии.

Ладно. Последняя попытка прокосить под дурачка.

— Было дело, — произнес я по возможности нейтрально.

Он елейно улыбнулся:

— В больнице тебя обязательно покормят.

— В какой больнице?..

— В той, где будешь проходить реабилитацию, если сейчас не сделаешь, что скажу.

Ну все, маски сорваны. Как невыносимо мерзко оказываться правым порою.

— А как-то без этого обойтись не получится? — спросил я сквозь зубы.

— Маги должны знать свое место, — произнося это с нажимом, Тобиас поднялся, сделал шаг вперед и навис надо мной. — И это место у ног поглощающего.

Он вцепился мне в подбородок холодными пальцами, заставляя поднять голову и посмотреть ему в лицо.

— Хороший пёсик, — он сильно и резко надавил мне на щеки, вынуждая приоткрыть челюсти. Большой палец второй руки скользнул по губам. — Хороший пёсик сможет вылизать миску.

Мне не было противно от того, что он — мужчина. Наверное, впитанная память предков изменила меня еще больше, чем я предполагал. Я обязательно подумаю об этом потом и хорошенько погорюю об утраченной гетеросексуальности. Хотя нет. Не погорюю. Кажется, тут все решено и я даже рад переменам — в конце концов, девушек знал я даже с излишком, и если я отчаюсь вовсе в неразделенной моей любви, я вполне готов к экспериментам.

Но мне было непередаваемо мерзко от того, что этот поглощающий хочет сделать со мной, и от того, как он ведет себя. Я — не первый. Кого-то он уже принуждал. И ему понравилось.

От этого понимания ярость во мне вскипела, горькая и злая. Но я сдержался. Пока не время. И — да. Я, кажется, нашел его слабину. Он искренне наслаждается происходящим. Он снял кобуру и будет давить сугубо физической силой — для чистоты эксперимента, так сказать. Ощущение чужой слабости и собственной власти — вот что его заводит.

— Поднимайся, — скомандовал Тобиас.

Я послушно встал, снова сетуя безмолвно, что этому уроду повезло быть выше и массивней меня. Массивней — ладно, а вот рост... исключая случай с Мйаром Вирамайна и прочие отдельные феномены, я привык смотреть на всех свысока. Когда ситуация меняется, мне обычно требуется какое-то время чтобы привыкнуть.

— Поворачивайся, обопрись о скамейку, — продолжил поглощающий.

Я видел, как раздуваются ноздри на правильном, хоть и грубоватом лице — совершенно точно, парня заводит подчинение.

— Что, прям вот так сразу?

— А чего ждать? Или ты хочешь подключить остальных?

— А остальные знают, что они пидорасы?

— Заткнись и делай, что сказано, — он коротко и сильно приложил меня под ребра, из-за чего я волей неволей согнулся, ловя ртом воздух от боли. Да сколько можно?..

Когда тьма перед глазами рассеялась, а звезды померкли, меня грубо развернули и толкнули вперед. Я уперся щекой в обивку сидения, не имея возможности подставить руки.

Хорошо. Если я чего-нибудь не предприму сейчас же, меня отымеют прямо тут, самым натуральным образом. Подтверждая свои намерения, Тобиас начал возиться с моим ремнем, ослабляя его. Но торопиться отчего-то не стал. Зачем-то задрал мне свитер... Я почувствовал, как он принялся тереться об меня. Вцепившись одной рукой в мои волосы, он укусил меня за плечо, совсем не ласково. Я сцепил зубы и запретил себе шипеть от боли, хотя хотелось.

— Сучка должна скулить, — прошипел Тобиас мне в ухо. — Не сдерживайся.

— Нездоровая у тебя повернутость на собаках, приятель, — ответил я, кривясь от омерзения. — Ты б проверился.

— Заткнись, — он толкнул меня вперед, одновременно выкручивая руки.

Вот из такой позы вывернуться будет уже сложней.

— Ладно, ладно, — выдохнул-прохрипел я. — Твоя взяла. Но слушай... ты так и будешь тереться об меня, как девственник-террорист? Как насчет не тянуть... сучку за хвост и уже засадить по-нормальному?

— Как запел, — хмыкнул Тобиас, скользнув пятерней мне по животу вниз. — Ты у нас, значит, опытная шлюшка.

— Я ж музыкант, конечно мы все шлюхи, как иначе. Сымай штаны, хорош трепаться.

Но Тобиас, ослабив хватку, как я и надеялся, замер недвижно вместо того, чтобы начать расстегивать свой ремень. В следующий миг я понял, почему. Он услышал, как воет ветер за пределами маленького теплого мирка внутри вертолета.

— Что там? — спросил я, выворачиваясь так, чтобы боком привалиться к лавке.

— Куда пошел, а ну вернись, — Тобиас потянлуся, чтобы взять меня за грудки и поднять.

Я видел его как черный силуэт на фоне практическим полностью белого окна. Но это не был налипший плотный снег. Это был снег в движении. Словно снежная буря плотности речного потока.

В следующий миг вертолет качнулся, а Тобиас слегка растерял равновесие. Воспользовавшись этим, я вложил всю силу в следующий удар, совершенно не щадя чела своего. Боль пронзила насквозь, но я знал, что врагу — больнее. Тобиас отпустил мой свитер, схватился за разбитый нос, но довольно скоро оправился и бросился на меня.

Мне удалось уйти, предугадав его движение, и в тот же момент вертолет качнуло снова, на этот раз сильнее. Меня отшвырнуло в одну сторону, Тобиаса — в другую, кобура с пистолетом улетела куда-то за ящики, часть которых сдвинулась, но общая масса устояла.

Это ж какой силы там ветер?

Не мешкая, я кое-как пополз к двери, путаясь в собственных ногах. Надо было действовать быстро. Повернувшись к двери спиной, я нащупал ручку, лихорадочно вцепился в нее, дернул что есть сил и тут же, по инерции, вывалился в плотную снежную пелену, словно в воду нырнул.

А когда вынырнул, отфыркиваясь, вдруг оказалось, что никакой бури нет. Мне потребовалось несколько долгих секунд, чтобы осознать это.

Вертолет стоял на холме, освещая ночь и далекий темный лес иллюминацией окон, с низко висящего темного неба плавно падали редкие мелкие снежинки, так, словно тяготению они подчиняются постольку-поскольку, нехотя, и в любой момент могут начать подниматься, а не опускаться. Мороз крутой, аж щиплет. Но ураганного ветра нет.

Я тупо смотрел на это все, тяжело дыша и не понимая, что произошло, куда делась буря?

В проходе показался Тобиас. О, он был зол.

Кровь из разбитого носа живописно окрашивала его подбородок в алый и начинала просачиваться на белую майку.

Я тоже был зол, и как никогда не хотел бежать — потому что бежать мне было некуда: только в снега, а в снегах я умру. Теперь — да.

— Это что было сейчас? — прорычал Тобиас.

— Магия, что же еще, — глядя чуть исподлобья, бестрепетно соврал я, стараясь говорить уверенно и громко. — Вот ты и понюхал ее, настоящую.

— Я тебя в землю урою.

— Попробуй, — я осклабился. — Не видишь, что ли? Это — моя стихия.

Ветер внезапно ударил сзади, вздыбил мне волосы на затылке, остальные бросил в лицо. Я сам не понимал, что происходит, но решил не идти против течения, и, раз уж мне так везет, продолжил, что начал:

— Шаг за порог — и никакие навыки тебе не помогут, и дар тоже, потому что ледяные пики проткнут тебя раньше, чем успеют растаять от твоей порченой силы.

Я отчаянно блефовал.

Знал ли Тобиас, что я бессилен? Мог знать, а мог и не знать. Да и... конечно, не было еще такого никогда и ни с кем, но почему бы моим силам вдруг не вернуться?.. Это я знаю, что бесполезен, как пустая яичная скорлупа, а он — чует ли?

Он смотрел куда-то вдаль. Я мельком оглянулся в ту сторону...

Слишком просто. Но я попался.

Тобиас соскочил вниз, взял разгон и обрушился на меня со всей силой.

Но снежное поле — не замкнутая конура вертолетных внутренностей, тут есть где развернуться. Я успел в последний момент. Тобиас попер на меня — злой, выведенный из равновесия, он был не слишком точен, хоть и предельно техничен. Несколько раз мне удалось успешно увернуться. На следующий раз я знатно отхватил в лицо, повалился вбок, вспахивая другой щекой в снег. Тобиас в три шага оказался рядом и с остервенением наподдал мне по ребрам с ноги.

Я пытался согнуться, чтобы защититься, но он все бил и бил, а я никак не мог высвободить рук из-за спины.

Собрав силы, я сумел перекатиться на другой бок и даже подняться на ноги.

Начал пятиться. Тобиас медленно шел ко мне, вытирая кровь с лица мощным запястьем.

Ну, теперь он хотя бы просто хочет убить меня или покалечить, а не трахнуть. Уже прогресс.

Может, пора делать ноги в лес?..

Кажется, пару ребер он мне все-таки надломил...

Тобиас пошел быстрее, похожий на карикатурного взбешенного быка. Когда он размахнулся снова, все на какое-то мгновение словно померкло.

На секунду тревожные северные сумерки превратились в чернильную тьму без звезд, без малейшей толики света, и я растерялся, лишенный каких-либо других ощущений. Когда тьма погасла, выродилась обратно в контрастный черно-серый сумрак, я с удивлением почуствовал пронзительную боль, которой, на первый взгляд, не было никакой причины. Но тут моя левая ладонь выскользнула из наручника. Летящий в меня кулак я поймал правой на автомате. Как все это вышло, я совершено не понял. Но не было времени размышлять.

Не менее моего удивленный Тобиас замешкался, потому получил с ноги и потешно попятился на пару шагов.

Теперь, со свободными руками, я мог применять заложенные на ритуале навыки. Пусть и не так хорошо, как тогда, когда мое сознание было в плену девушки с зелеными губами — но достаточно, чтобы продержаться какое-то время наравне с поглощающим, несмотря на разницу в весе и, как оказалось, хорошенько вывихнтый большой палец на левой руке.

Тобиас ненадолго перешел в оборону.

Надтреснутые ребра дали знать о себе тупой, оглушающей болью. Тобиас, заметив слабину, снова сумел достать меня, приложив справа.

Удары у него были увесистыми, меня качнуло вбок. Вспоминая заново, как отвратна на вкус собственная кровь, я мельком задумался: да когда он уже угомонится? Его что, необходимо увести в нокаут, чтобы он от меня отстал? Играем до первого отрубившегося? Ну да, не пощады же ему просить. И, более того, он уверен, что тот, кому осталось недолго — я, а не он.

А эта песня — о смерти?

Возможно.

Как там было... Надо абстрагироваться от ненависти и страха. Нас же учили. Да... В наследии ритуала есть и об этом. Я не уверен, что смогу. Но я попробую.

Осталось подманить его ближе. Он знает, что он сильней. Но сила ему не поможет. Сила сыграет против него.

— Давай! — рыкнул я.

Открылся, подставляясь под удар, дернул вправо, ушел, повернулся, натянул цепочку наручников Тобиасу поперек шеи и принялся душить.

Поглощающий бился и дергался, хрипел какую-то брань, чуть не скинул меня раза два — но через сколько-то секунд стал оседать, а после совсем затих, повалившись в снег.

Тяжело дыша, я опустился рядом. Вытер кровь с подбородка, прощупывая языком расколотый зуб сверху слева.

Что за день, ну..!

В пункте наблюдения Экса не оказалось. Марьян, усевшись на краю крыши, какое-то время расфокусированным взглядом смотрел на дом Лим вдалеке, на то, как в нем то в одной, то в другой комнате зажигаются огни... Он не мог рассмотреть большего, без оптики-то. Видел какие-то смутные тени в окнах, но была ли это девчонка или нагрянувший к ней Экс, Марьян не знал.

Логика подсказывала, что сначала стоило бы заглянуть к Эксу домой, а потом уже соваться к Лим. Логистика же подсказывала другое: Лим живет почти в самом центре, а до спального района Экса переться на автобусе как минимум полчаса... Логистика одержала верх.

Марьян ловко спустился вниз, прошел темными закоулками оставшиеся пару кварталов и снова оказался под качающимся фонарем у дома, что на обрыве.

Он клебался какое-то время прежде, чем вдавить звонок. И все же, не зря ж он сюда шел? Тем более, за спрос денег не берут...

Кнопка вошла в пластмассовый корпус плавно, и вдалеке раздался памятный неприятный звон. Затем какое-то время было тихо.

Марьян подавлял в себе желание уйти, аргументируя тем, что сам не любит таких вот визитеров, не умеющих подождать. Было бы ему самому приятно в таком случае?

Вскоре за забором послышались шаги, и снова Лим открыла калитку, не спрашивая.

— О, снова ты, — сказала она, очевидно не слишком удивившись.

— Приветики, — улыбнулся Марьян слегка натянуто. — Я, если что, не в гости.

— А что у тебя? — живо заинтересовалась Лим.

Марьян выдохнул. Что б соврать? Или не врать?

— Эм... хотел спросить. К тебе не заходил ли такой парень... высокий, чуть выше меня, худой, волосы темные, завязаны в хвостик, взгляд такой хмурый...

— Звучит романтично, но нет, — Лим покачала головой. — Если б такой заходил, я б запомнила.

— Ладно, — Марьян нахмурился. — Тогда... тогда я пойду.

— Подожди, а это друг твой, что ли?

— Ну да.

— И почему бы ему быть у меня?

— Да... мало ли, — Марьян решил выдать часть правды: — Собственно, он мне про тебя и рассказал.

— Вот как. Ну, а ты ему звонил?

Марьян хохотнул:

— Да я уж полгорода оббегал... звонил, да. Его нет нигде. А мне...

— Тебе надо с ним поговорить?

Марьян замер, понимая, что ни подтвердить, ни опровергнуть ее предположения не может.

— Ясно все с тобой, — сказала Лим. — Ладно, подожди меня тут, сбегаю за ключами. Пойдем вместе его искать.

— Вместе? — оторопел Марьян.

— Никуда не уходи, — она погрозила ему пальцем и скрылась за воротами.

Марьян почесал лоб, пытаясь сообразить, что дальше делать. В принципе, если за ним будет ходить эта девчонка — с одной стороны, ничего страшного. С другой — зачем она ему? Что за бред вообще? Кто так делает? Ей совсем скучно и делать нечего?

Лим вернулась довольно быстро, одетая в куртку размера на два больше нужного, и принялась закрывать за собой калитку на ключ.

Марьян хотел сказать ей "слышь, подруга, оставайся-ка ты дома" — но не смог. Вот просто не смог и все.