— Нет, — качнула головой Хо, — Злиться на такие вещи — это как злиться на то, что ветер дует. Кроме того, не знаю, заметил ли, но ты стал чуть-чуть сильнее. И ошибки на нашем пути неизбежны. Но теперь ты их будешь лучше чуять.
Конечно, было бы лучше, если бы он просто прожил эти годы — вместо "чуть-чуть" было бы гораздо больше. Но кое-какие плюсы от таких потерь все же не заменить ничем.
Главное, не потерять все, что есть.
— Я заметил, — кивнул Кен-чан, — А тренировки?
— Еще не искала новую секцию, — смущенно отозвалась Хо, — Но ничего, найду. И тоже буду заниматься. Представляешь?
Мальчик улыбнулся. Светло и радостно, у Хо аж сердце защемило.
Победа!
Но тут же сын нахмурился.
— Я все равно желаю Хиде удачи каждый день, — тихо сообщил Кен-чан, отводя взгляд.
Хо фыркнула. Пусть хоть всему их классу желает, главное, чтоб не во вред себе.
Другое дело, что потакать этому мелкому якудза-суициднику — вообще не к добру.
То ли дело благословения! Всего по чуть-чуть, неопределенное желание добра людям. Самое то!
— Удачи? Уверен? — уточнила Хо.
— Ну, благословляю, — уточнил Кен-чан, — И немножко удачи.
Ладно, ещё разберется, в чем между ними разница.
— Уже лучше, — кивнула Хо. Вздохнув, мама продолжила, — Послушай, Кен-чан. Ты можешь благословлять этого мальчика сколько тебе вздумается... Но лучше все же не общайся с ним.
Слова дались тяжело. Страшновато.
— По...почему, мама?
Хо прикрыла глаза, покачав головой.
— Он будущий хулиган, — нашлась она, — И если вас увидят вместе, порядочные люди подумают, что ты — тоже.
Не объяснять же её пятилетнему сыну про преступный мир? Пусть хоть подрастет... посмотрит полицейские сериалы. Или в его случае — почитает детективчики. Главное найти такой, где нет любовной линии.
Классики ей в помощь!
— Мама, а быть хулиганом плохо? — серьезно спросил мальчик.
Хо поджала губы.
— Не очень хорошо. Опасно, — признала Хо.
За моралью и этикой пусть следит полиция, а у Хо дело простое и мнение простое. Безопасность семьи — в первую очередь!
— Но если я стану сильным колдуном, то опасности не будет, — продолжил сын.
— Кен-чан, — девушка вздохнула. В который уж раз! — Это зависит в первую очередь от возраста. Чтобы стать, как я сейчас, тебе понадобится... очень много лет. А хулиганы столько просто не живут. Я боюсь за тебя.
— Ты сильная? — широко раскрыл глаз мальчик.
Милый, круче твоей мамы только яйца. Да и то не все!
Самое главное, она попаданка в тушку Канеки Хо, и их возраст слился в одну крайне приятную цифру. На вид — двадцать три. На ощупь — двадцать три. На сроки — двадцать три прошло, остальное — осталось.
А по магии — все сорок лет. Лепота!
Так что она более, чем в два раза сильнее, чем была в родном мире.
Но!
Подумать страшно...
Для того, чтобы с Кен-чаном случилось то же самое, он сначала... должен... умереть.
Или использовать кровь постоянно...
Или жить страстями, желая — и получая с помощью магии.
Кровь и эмоции.
Опасно первое, и полностью непредсказуемо второе.
Сколопендра из аниме был харизматичен до чертиков со своими грустными глазами.
Но ни одна харизма не стоит тех лет жизни, что лишится Кен-чан, если пойдет путем эмоций.
Седина начинается именно с чересчур ярких желаний.
Вот она, правда жизни: ситхи долго не живут. Накопление знаний, опыта, даже семьи и личного счастья — оно за джедаями.
Хо зарылась пятерней в макушку сына и в задумчивости шебуршала мягкими волосами мальчика. Тот не шевелился. Млел.
Чего ей совершенно не хотелось, так это участвовать в делах бандитов. Кто знает, может они даже опасней гулей! Ведь большинство монстров — одиночки. Люди же собираются в очень страшное многоногое создание, способное загнать и съесть любое чудище.
Организации.
И лезть в петлю из-за какого-то придурошного мальчишки, которого видела в аниме?
Чушь.
Хо открыто признается самой себе, что была анимешницей со стажем и должным уровнем восторгов. Но жизнь продолжается, её сыну пять лет, её ведьминская практика приносит стабильный доход. У неё даже есть кое-какие накопления! Еще немножко — и она решится во что-нибудь вложить средства...
Якудза в это уравнение не вписываются никаким боком.
— Я сильная, Кен-чан, — наконец, ответила она.
Но у любой силы есть предел.
* * *
Сентябрь.
Канеки Кен.
Поначалу пятилетний Канеки Кен боялся. Боялся маму.
И того, что все будет по-старому.
Раньше мама учила его читать и ругала, если он что-то сделал не так. Иногда было больно, но Кен не задумывался об этом.
А потом все изменилось.
И разницу он заметил.
И очень хотел, чтобы, пока мама злится, она не замечала его. Это потом она успокоится, и все будет по-прежнему. То есть, по-новому. Все будет хорошо.
Канеки Кен надеялся на это.
А теперь — вот.
В школе над ним смеялись. И над тем, что он слишком серьезный, и над тем, как подстрижен, и над тем, какой у него старый телефон.
Теперь вот — над белой прядью. Спрашивали, зачем покрасил. Даже учителя спрашивали, хотя доктор мог бы им сказать, что это настоящая седина.
Как у мамы.
— Канеки! Ну, Канеки! — позвал его очень веселый и такой знакомый голос.
Канеки Кен лишь опустил голову в книжку пониже, почти спрятавшись за страницами.
Хиде не смеялся никогда. То есть, не над ним. С Хиде было весело и хорошо.
Но нельзя.
Только сам Хиде ещё об этом не знал. Но даже не обижался, что его друг перестал с ним общаться. Только с настойчивостью собаки-бульдога теребил, не давая о себе забыть.
Вот и сейчас он залез на парту и сунул лицо в книжку Кена, то ли пытаясь разглядеть буквы, то ли нос друга.
Кен дернулся, отпрянув и отворачиваясь.
Повернувшись боком, он снова сел за книжку.
— Кане-е-е-еки! — Хиде мешал читать.
Отвлекал.
Но вот он слез с парты и куда-то убежал.
Канеки Кен против воли почувствовал резкий укол сожаления. Удерживая слезы, — мальчики не плачут! — он продолжил читать.
Пока в класс снова не ворвался Нагачика Хидеёши, ураганом пронесшись до парты Канеки Кена.
И сунул ему под нос комок меха.
Кен чуть со стула не свалился.
Это был огромный пушистый заяц с длинными ушами и пустыми глазами. Зверек безразлично смотрел прямо на мальчика, особо им не интересуясь.
Момо-чан из живого уголка на первом этаже.
Ни Хиде, ни Канеки Кен никогда не любили этого зайца. Он был пушистый, но какой-то неживой.
И никто этому зверю был не нужен.
— Кролики умирают от одиночества, Канеки!!! — убежденно заявил Нагачика, потрясая зайцем из стороны в сторону.
Со всего класса донесся возмущенный вопль. На Хиде налетели девчонки, стукнули его пару раз и отобрали Момо-чана.
Хиде обиженно потирал шею, но смотрел только на Канеки.
Мальчик против воли улыбнулся, но тут же постарался задавить улыбку.
— Но я-то не кролик, — серьезно ответил он.
— А я — да! — все так же убежденно объявил Хиде.
Канеки Кен представил своего... друга... Хиде... с такими же пустыми глазами, как у кролика и ужаснулся.
И сжал зубы покрепче, сжимая книжку. Ни отвернуться он не мог, ни подойти. В голове все бурлило.
— Тебе... запретили со мной общаться! — определил Хиде. Канеки вскинулся.
На лице Нагачики играла слабая улыбка, совсем не такая, как обычно.
— Как ты узнал? — ошеломленно спросил Канеки Кен.
— Хе-хе, — невесело засмеялся друг, потирая затылок, словно был в чем-то виноват.
"Не ты первый, не ты последний" — мог бы сказать Хиде, но не стал.
Вот оно как!
Канеки Кен во все глаза смотрел на Нагачику Хидеёши.
Они очень разные. Но и очень похожи. С Хиде весело ему... Но и Хиде весело с ним.
— Давай... давай дружить тайно! — выпалил Канеки Кен прежде, чем успел подумать или о чем-то пожалеть.
Хиде просиял.
— Давай!
Когда Канеки Кен вечером пришел домой, он больше всего на свете боялся, что мама узнает о случившемся. Он заметил, как просто стало определять, врут ему или нет, после получения седой прядки. Если мама спросит, а он соврет, то она точно узнает!
Но мама не спросила. Её мало волновал Хиде и то, что он "хулиган".
Она... беспокоилась за него, Канеки Кена!
И... маме было плохо без него.
Как кролику.
А он от неё прятался!
Ну уж нет! Больше она от него никуда не денется!
Зарывшись носом в мамин бок, Кен счастливо вздохнул.
И виновато выдохнул.
У него есть мама и Хиде, только их нужно не показывать друг другу.
Ох.
Но он справится.
* * *
Сентябрь.
Канеки Хо.
Время снова потекло.
Судьба судьбой, но мама важнее! — с гордостью подумала Хо, напевая с утра в ванной.
Да, ревность — страшное чувство.
Но — какая теперь разница?
Жизнь прекрасна, а остальное, честно, пусть идет лесом!
Больше ни в чем не сомневаясь, Хо продолжила свой труд по созданию светлого будущего для своей семьи.
Её ведьмовской салон приобрел все черты самой мистической дыры, которая только есть в этом насквозь обыкновенном городе.
Все, на что жаловался (чтоб ему пусто было) Мадо Курео, было "исправлено". Кости зверей были доставлены, развешаны и колыхались на ветру в обрамлении из веревочек с талисманами-офудами и тонкими металлическими трубочками.
Хэндмэйд — он такой хэндмэйд, особенно с телекинезом!
О, Хо использовала свой чит-код направо и налево, лишь по возможности незаметно.
В комнате без окон ветер возникал подозрительно часто, но клиенты тоже люди. Пока носом не ткнёшь — не поверят. И таинственную игру музыки ветра списывали на сквозняки и вентиляторы.
Крысиных черепов послушно пугались, охапки сушеной травы нюхали, склянки с разноцветными сиропами разглядывали, словно в них сокрыта правда жизни.
Словом, Хо шаманила и шарлатанила так, как только могла. Добавьте, что проклятия и пожелания удачи в её исполнении были вполне настоящими, у неё образовался небольшой поток постоянных клиентов.
Из тех, что потолковее.
И все бы ничего, но вот бестолковых клиентов к лету поубавилось. А ведь они были самыми прибыльными и нетребовательными!
Так куда Токио спрятал всех идиотов?
Ответ нашелся вскоре. Трое школьниц, которые все-таки забрели в её скромную конторку, вместо того, чтобы послушно внимать мудрости ведьмы, решили высказать свое "фи".
Может быть, из-за того, что она в джинсах и тунике столкнулась с ними у входа в салон, а потом, быстро переодевшись и подкрасившись, вышла их встречать.
Её, разумеется, узнали.
— Да какая же вы ведьма! Вот мадам Годо!.. — презрительно воскликнула девчонка, с легкой завистью оглядывая чёрное атласное платье с кружевами, вышивкой и звездами-стразами.
Хо подняла бровь.
В этом утверждении была своя ирония. Если она не ведьма — то кто?
Девушке отчаянно захотелось пошалить.
— Кто такая мадам Годо? — при произнесении приказов и пожеланий голос Хо неизменно менялся. Она не вложила слишком много усилий в свои слова, но звук уже приобрел глубину и небольшое эхо. К тому же Хо знала, что её глаза блеснули холодным голубым светом.
Хоть груздем зовите, главное в корзину не совать.
И у девчонок не было ни шанса промолчать.
— Она н-н-настоящая ясновидящая, все к ней ходят... — осипишим голосом произнесла одна из школьниц.
— Она предсказывает будущее, суженого, делает привороты, излечивает от недомоганий... — наперебой последовала за ней другая.
Третья просто достала листовку и протянула Хо.
Те два сантиметра между ладонью школьницы и рукой ведьмы буклет преодолел сам по себе.
Вот пусть они теперь и гадают, что же такого увидели.
Хо хитро ухмыльнулась, глядя в глаза девчонкам. Те смотрели в ответ ошарашено.
Девушка перевела взгляд на листовку.
На маленьком плакате была изображена женщина, знакомая Хо. Выглядела она на те же пятьдесят лет, как и тогда, когда ведьма видела её в предпоследний раз.
Выздоровела, значит.
Оримура Кагоме. Сейчас ей, наверно, уже все восемьдесят.
И Хо с удивлением разглядывала её новое амплуа.
Полностью седая, но с теми же пышными волосами, отсутствие которых ужаснуло девушку больше, чем полгода назад.
Ах да, полгода. А врачи обещали ей не больше двух месяцев.
Признаться, Хо надеялась, что Кагоме-сан поймет, что ей дали настоящее лекарство. Что придет сюда снова, когда срок истечет, а ей станет только лучше. Что извинится... Ладно, не извинится даже, но хотя бы осознает, что это была не попытка мошенничества!
Хо не стала бы опять что-то требовать, нет. Черт с ними, с деньгами, в самом деле! Один раз живем! Ей просто было до ужаса неприятно, как они расстались с этой замечательной, в общем-то, женщиной.
Но все сложилось так, как сложилось. И никуда Кагоме-сан не пришла.
Прочитав, Хо запомнила адрес, напечатанный на листовке.
Может, зайти к Оримуре самой?
То ли для того, чтобы извиниться, то ли для того, чтобы спросить:
"Ну теперь-то вы мне верите?"
Маленькая внутренняя борьба закончилась тем, что Хо снова стала вглядываться в глаза изображения.
Осанка у Кагоме-сан была неизменно царственной. Сразу видно, достойная дама, много пережившая, много повидавшая. Одета она была в богатое кимоно чёрного цвета, на котором золотом горело столько символов, словно это была книга, а не одежда.
Выглядело чертовски похоже на надписи Хо на стенах. Но если Хо писала чернилами, то тут словно сразу воспользовались кровью.
Золотой, горящей кровью ведьмы.
Да быть того не может!
Могло ли случиться, что Оримура Кагоме — её коллега?!!
Нет, вряд ли!
Но если да?.. Как тогда воспринимать произошедшее с ними недопонимание?
Кроме того...
Магия зависит от возраста.
Кагоме-сан сейчас примерно восемьдесят лет. Хо — двадцать четыре. Скоро будет. Также, вероятно, в этом деле считаются и предыдущие семнадцать, прожитые в другом мире. В сумме — сорок один против восьмидесяти.
В теории, если Кагоме-сан и вправду ведьма, то она в два раза сильнее.
— Значит, "мадам Годо"? — задумчиво произнесла Хо. Желание нагрянуть в гости только возросло. — Так чего вы хотели, девочки?
Девушка снова обратила внимание на школьниц.
— Ээээ... — дружно замялись те.
— Я не обиделась, если вы об этом, — мягко улыбнулась Хо, — Ну так что?
— У меня потерялась кошка, — сообщила та девочка, у которой Хо взяла листовку. — Мы расклеили объявления, но никто так и не позвонил.
— Мы шли мимо и увидели вашу вывеску, — неуверенно присоединилась к ней другая.
— Ну, — вздохнула Хо. — Тогда вы точно по адресу. Фото есть?
Способности Хо изрядно шалили, когда речь шла о поиске, пусть даже и по фотографии. Четкость фото значила очень мало. Важнее были эмоции. Насколько человек, который ищет, привязан к тому, кого ищет. Насколько был эмоционален сам сфотографированный в момент снимка.
