Кристиан Фэй: Угроза Теней

— А потом он начал нести бред про бегемотов...

— Бегемотов? — удивленно переспросил Фэй. Дело приобретало весьма неожиданный поворот.

В своем променаде они достигли закутка секретаря с высившимися аккуратными стопками бумаг, и Лис умолк, угрюмо прихлебывая кофе. Из-за документов показался длинный нос господина Шороха, и напарников проводил не менее угрюмый, красноокий и подозрительный взгляд. Казалось, еще немного, и между охотником и секретарем зашипят искры.

Отойдя на безопасное расстояние, Лис изможденно привалился к стене и уткнулся затылком точнехонько в центр намалеванного, до неприличия алого мака. Удостоверившись, что их никто не слышит, он продолжил:

— А теперь я даже не знаю, что делать. Он точно не в себе.— Лис толкнул Кристиана в бок и кивнул в сторону возившегося секретаря.— Смотри, чем-то виски трет.

На мгновение секретарь исчез под столом, затем распрямился и, заметив проходящую мимо даму, неожиданно улыбнулся. Дама на свое счастье не обратила на улыбку внимания.

— Мне показалось, или его зубы зеленого цвета? — пробормотал Лис, инстинктивно подавшись назад.

— Теперь понятно, почему он никогда не улыбается. Но ведь раньше Шорох был более адекватным...

Охотник покачал головой.

— Теперь с каждым днем его крыша съезжает все дальше. Ты бы слышал, как он рассказывает про свои галлюцинации. Про бегемотов, летающих мимо его окна на метле. Будто так и должно быть, бегемоты везде летают, и только я один чего-то не понимаю.

— Иди отдохни,— решил Кристиан. Он потрепал друга по плечу и сам удивился проснувшемуся благородству. — Шорох никуда не денется. А я пойду с тобой и расскажу о новых похождениях лучшего в мире хранителя!

Он горделиво подбоченился, откинул прядь волос за плечо и даже пропустил расстроенный вздох Лиса мимо ушей. Фэй был весьма доволен собой.

* * *

У Лиса отчаянно раскалывалась голова. Ему пришлось выслушать множество приукрашенных историй: как Кристиан хитро и ловко управился со всеми подопечными, как тонко он прочувствовал желания клиентов и как замечательно при всем этом выглядел. На радостях Фэй даже пообещал заняться последним подозреваемым из их списка, курьером ("Ты слишком слаб, и я не могу тебе отказать", именно так он сказал), и вознамерился навестить того уже вечером. Он прямо-таки светился довольством и энергией — будто приехал не с рабочей командировки, а с курорта на побережье.

Все эти рассказы Кристиана о собственном величии могли кого угодно свести в могилу, поэтому Лис поспешил от него отделаться и вернулся на старый пост: в квартиру господина Шороха.

Ему пришлось долго стучать, прежде чем дверь распахнулась и изнутри на него с ненавистью воззрился секретарь. Его долговязую фигуру укутывал все тот же черный халат, в котором Мразич Шорох походил на тощую мокрую птицу.

Без всяких предисловий секретарь посторонился, и Лис смело шагнул в холодный сумрак его квартиры. Дверь хлопнула, отрезав последние лучи света, и парень невольно положил ладонь на рукоять ножа.

— Что это у вас так темно, господин Шорох? — поинтересовался он. Высокий силуэт секретаря скользнул мимо него в гостиную, где мгновения спустя зашуршали подушки дивана.

— Вообще-то уже поздно, и я собирался спать. У вас есть хоть какие-то грани приличия, молодой человек?

— Не так много,— ответил Лис и прошествовал в наполненную графитовыми тенями комнату. Одиннадцать часов вечера и впрямь казались не лучшим временем для визита, но, честно говоря, ему было плевать.

Он заглянул в приоткрытую дверь спальни. Меж ее стерильно-белых стен темнела укрытая покрывалом пустая кровать.

— Что ж вы не расстелили кровать?

— Зачем? — вопросом на вопрос ответил Шорох. — Все равно проснусь на полу кухни. Так всегда бывает после визита чертова бегемота.

В его глазах мелькнул затаенный ужас, такой натуральный, что Лис почти ему поверил.

— За идиота меня считаете,— констатировал он.— Прекратите ваши байки про бегемотов, не то я сообщу директору, что вы невменяемы.

Он хотел было продолжить, но лицо секретаря накрыла призрачная бледность. Глаза его расширились, губы разомкнулись в неподдельном удивлении. Его палец взмыл в воздух и, дрожа, указал за спину охотника.

— Вот! Вот! — торжествующе заорал он, так неожиданно и громко, что Лис вздрогнул.— Смотрите сами! Их теперь двое!

Охотник обернулся и взглянул в сторону, куда указывал палец секретаря. И его взору предстало невероятное зрелище.

Теперь розовый бегемот летал по небу Петрополиса не в одиночестве. Позади него на метле сидел синий пес с огромной фиолетовой пастью, полной острых зубов. Его крохотные глазки бешено вращались в орбитах, гигантский язык реял по ветру, и с него капала столь же фиолетовая слюна. Похоже, пес был в восторге от полета.

Бегемот хитро улыбнулся (то была улыбка, Лис мог поклясться) и чихнул тонким голосом. Тотчас в комнату ворвалось облако розовой пыли, забившей ноздри, рот и уши, и перед глазами Лиса все померкло.

* * *

Утром на Петрополис обрушилась лавина снега. Белые хлопья падали и падали с небес, залетая за воротник и в глаза. Инспектор Докопайц с трудом пробрался через хрустевшие под ногами сугробы и нырнул в сумрачный подъезд. Затем устало выдохнул и стащил с шеи шарф.

Утро того дня ему предстояло провести в неприятной компании.

Помощница отдела магических преступлений полиции Петрополиса, экстрасенс мадам Дурсглаз обладала невероятными формами и низким, томным голосом с хрипотцой, который заставлял мужчин вздрагивать и давиться слюной. Но в некоторые рабочие моменты он превращался в загробный распевный молебен, раздражавший инспектора до мозга костей.

Быстрым шагом Дурсглаз пересекла комнату и застыла у разбитого окна в немой позе сосредоточения. Ее похожее на черный парашют платье хлопало на промозглом ветру.

— Здесь не обошлось без магического вмешательства... — прогудела она, неистово вращая густо накрашенными глазами. Для лучшего приема потустороннего радиосигнала она расставила в стороны звеневшие от украшений руки.

— Это мы и без вас поняли,— ответил Докопайц, за что немедленно получил порцию неплохого семейного сглаза.

— Потустороннего вмешательства,— прошипела ясновидящая и вернулась к прежнему тону.— Некто... очень обижен на господина Блюма. Он болен... Страдает от боли, но никто этого не видит... Доктор тоже этого не видел, и...

Она распахнула веки, словно сделала потрясающее открытие.

— Он мертв.

Докопайц коротко хохотнул и сложил руки на груди. Чего он никак не мог понять, так это почему мошенницу Дурсглаз продолжали держать в штате участка. Все эти трюки и красивые, таинственные фразы подходили для необразованных простаков, но никак не для серьезного расследования.

— Конечно, мертв, дорогая,— он капнул ядом.— Потому вас сюда и привели.

— Не господин Блюм, а его убийца. Он ждал на другой стороне.

— То есть, виноват полтергейст?! — позади, со стороны выхода из комнаты раздался удивленный восклик. Заслышав этот юный голос, инспектор хищно обернулся. Мадам Дурсглаз тоже очнулась от театрального транса и опустила унизанные браслетами руки.

— Добрый день, мадам! — Юноша в дверях улыбнулся и приподнял шляпу.— Меня зовут Фэй, Кристиан Фэй. А вы, должно быть, та самая Якобелла Дурсглаз?

Мадам польщенно кивнула.

— Я столько слышал о ваших невероятных способностях! То дело, об ограблении музея, как быстро вы его распутали! — Он щелкнул пальцами.— Мгновенно, на раз-два! Как вам это удается?

— Мои способности передались мне по наследству... — начала сиявшая от удовольствия ясновидящая, но инспектор бесцеремонно прервал разыгравшийся фарс.

— Кристиан, эта квартира — место преступления, поэтому будьте так добры, уберите свою персону отсюда подальше.

— Обязательно уберу, но только после того, как окажу вам помощь.— Крупные клыки Фэя вновь сверкнули в быстрой улыбке.— Вам же нужна помощь, верно?

Инспектор вспомнил о сотне серебряных пуль, которые хотел заказать с момента последней их встречи. Сейчас они бы очень пригодились...

— Вон,— прорычал он, еле сдерживаясь.— Кристиан, идите вон отсюда.

— ...А еще на вашем месте я бы прислушался к глубокоуважаемой госпоже Дурсглаз,— он кивнул медиуму,— и проверил одного пациента доктора Блюма, Энди Тика. Три года тому назад он покончил с собой, и в предсмертной записке во всем обвинил своего врача. Как по-вашему, сильная ненависть способна пережить своего хозяина?

Фэй элегантно раскланялся, одернул ворот пиджака и скрылся, оставив после себя лишь дурное послевкусие в настроении инспектора.

— Тик. Да! — пораженно прошептала мадам Дурсглаз.— Именно так его звали!

Инспектор Докопайц закрутил ус так сильно, что чуть не выдрал волосы с корнем.

* * *

Лис очнулся от сильного стука в дверь. Он с трудом разлепил веки, и яркий утренний свет живо ринулся в полученную лазейку.

Он лежал на холодных плитках, между стерильными шкафами на кухне господина Шороха. Наверху, за белесой пеленой неистово мерцала лампа, где-то за стеной капала вода. Лис повернул голову и удивленно вскрикнул: рядом раскинул тощие ноги секретарь. Охотник протянул руку, коснулся его бледной птичьей шеи. Под пальцами запульсировало мерное биение сердца. Жив, секретарь был жив, и на его губах появилась легкая блуждающая улыбка, настолько блаженная, что Лис ему даже позавидовал. В сновидениях господин Шорох явно чувствовал себя лучше, чем наяву.

Кто-то продолжал назойливо барабанить по деревянной обшивке. Раз за разом удары становились все сильнее, и связка ключей, висевшая на двери, жалобно позвякивала в такт.

Лис оперся на пальцы и поднялся. Он был полностью одет: те же штаны, рубашка и сапоги, в которых он пришел прошлым вечером. Лакированную поверхность стола неподалеку хаотично накрывали десятки исписанных листов. Почерк между жирными чернильными кляксами напомнил Лису его собственный — столь же круглый и мелкий, с ровными рядами букв и цифр. Там, где листы заканчивались, строки переползали на столешницу, неразборчивой нитью змеились к краю.

Стук повторился.

— Иду! — рявкнул Лис и сморщился от боли, вызванной своим же криком.

— Привет! — воскликнул стоявший за дверью румяный Фэй. Блестящие радостью глаза, вдохновленная улыбка, свежая рубашка и начищенные ботинки — Кристиан имел до омерзения цветущий вид, чем немедленно вызвал у Лиса тошноту.

— Я знал, что ты будешь именно здесь,— сказал Фэй.

— Как так?

На лице напарника засияла очередная самодовольная улыбка.

— О, сейчас я все объясню. Пройти можно? Ничего себе, внутри очень даже неплохо...

* * *

Несколько минут спустя Фэй кубарем скатился с лестницы, с размаха пнул подъездную дверь и вылетел на улицу. Цветные витражные вставки за его спиной разлетелись на сотни сверкающих брызг.

Лис выскочил на вершину лестницы парой мгновений позже. Его ноги опутывал дымок, вьющийся из дула ружья.

— Я убью тебя, тварь! — проорал он вслед, зарядил оружие и выстрелил снова. Так, для самоуспокоения.

* * *

До убийства Кристиана Фэя дело так и не дошло. Но тем же вечером ему и весьма обозленному Лису все же довелось поговорить.

— Ты меня не дослушал,— громко и четко повторил Кристиан, раскладывая вещи по полкам бельевого шкафа. Сдвинул вешалки с идеальными отутюженными рубашками и повесил еще парочку, столь же белых и безупречных.

— И что же я упустил? — рявкнул голос из-за закрытой двери.— Что ты одурманил меня и Шороха какой-то дрянью, а после наблюдал, что мы будем делать? Хреновы эксперименты ставил?

Да, поговорить они решились только через дверь. Надежную, прочную и хорошо запертую дверь комнаты Кристиана на седьмом этаже Отдела Воздействия.

— Во всем виноват курьер и его волшебный порошок.

— Что?!— недоверчиво крикнули за дверью.

— Волшебный порошок,— повторил Фэй.— Берет его у одной ведьмы из Брюхвальда. Она толчет его из каких-то северных грибов.

* * *

— Порошок? — недоуменно переспросил Кристиан.

Он устроился в пропахшем табаком кресле и вытянул замерзшие ноги к камину. Зима выдалась снежной и промозглой — сперва налетали вьюги, а после тучи нещадно поливали сугробы дождем, отчего те превращались в грязное месиво. Затем все повторялось по кругу, что порядком утомляло. Кристиан любил выглядеть на высоте, а по колено в холодной жиже и под северными ледяными ветрами сделать это было очень сложно.

— Ага! — жизнерадостно подтвердил сидевший напротив курьер Аати. Он звучно почесал затылок, скрытый за похожими на сигары короткими дредами.— Подкидываешь в камин каждые полчаса и радуешься жизни! Чувствуешь, какой запах?

В воздухе и правда разливался сладковатый аромат, смешанный с запахом сосновой смолы. У низкого, обшарпанного потолка замерцали розовые искры, и Кристиану стало легко — так, что все вопросы сами вылетели из головы, оставив пустое, заполненное свежим бризом пространство. Ему вдруг захотелось летать. Прыгнуть из окна и плыть с ветром куда глаза глядят, и смеяться, петь и веселиться...

Курьер, сидевший напротив, весело подмигнул. Его темное лицо принялось расплываться, обретая новый, невиданный оттенок фуксии, что выглядело дико в обшарпанных стенах его каморки.

— Я давно этой штукой балуюсь, и друганам нравится. Бывает, приходишь с работы, зажжешь разок — и ночь становится такой яркой! Весело у нас по ночам. Есть одно развлечение...

Его голос доносился издалека, становясь тоньше и выше. Кристиана разобрал смех, и он сдавленно забулькал, будто подавившись. Он было хотел пожурить курьера — все-таки по дороге к нему вдыхать порошки он не собирался,— но изо рта вырвался лишь резкий, визгливый лай. Аати ударил ладонями по вытертым пестрым штанам и расхохотался, закинув патлатую голову назад. Когда же он вновь посмотрел на Фэя, его шею венчала большая и розовая голова бегемота.

* * *

— Он просто терпеть не может секретаря. Шорох достал его своими претензиями к внешнему виду, грозился уволить. Потому Джи жег порошок и летал у него под окном каждую ночь. Видел бы ты ваши лица со стороны, когда вы нас заметили...

— Джи?! — рявкнули за дверью.— Вы теперь с ним братаны, что ли?

Кристиан, стоявший с другой стороны, отдернул руку от ключа и вернулся к рубашкам. Судя по тону, ярость Лиса немного поутихла, но в гневном запале он еще продолжал орать на весь коридор.

— Знаешь, его можно понять. Шорох издевался над ним днем, а Джи отыгрывался ночью. Кстати, — добавил Фэй,— в ночь покушения на госпожу с собачками он тоже летал. И Шорох был дома.

— И что, я должен поверить словам обдолбанного недоумка? Да он не помнит, как собственную мать зовут. Я после вашего порошка всю ночь вычислял силу давления пальца на нос, исписал двадцать гребаных листов! А Шорох мог пойти и прикончить кого-нибудь для разнообразия.

Фэй вскинул голову и задумчиво уставился в потолок. За время его отсутствия шустрый паук сплел над шкафом паутину. Заметив ее, Кристиан сделал себе пометку пройтись по углам метлой.

— Не думаю,— наконец проговорил он.— Я ему верю.