Некромантка. Общий файл

— Считаю, что надо молиться, чтобы это было не она!

— И мотыляться по этому лесу до скончания времён?!

Близнецы обменялись диковатыми взглядами, готовясь к драке. Но тут из соседней комнаты выглянул раздражённый Арес и недовольно рявкнул на своих учеников:

— Может, вы будете потише выяснять этическую сторону вопроса?! А то уже и глухой понял, что вы нашли Шестую и теперь тщательно конспирируетесь!

Близнецы втянули головы в плечи, опасливо косясь на ехидно щурящего глаза Мастера. Ну вот, провалили такое дело, и всё из-за своей несдержанности. Теперь он сам быстро заберёт девчонку, и такой опыт останется невоплощённым!!!

Полюбовавшись на унылые физиономии учеников, Арес задорно ухмыльнулся:

— Ладно, воплощайте свой "гениальный" план, — на этих словах близнецы как-то странно переглянулись и заухмылялись, — но помните... Из когтей Тени я вас вытаскивать не буду!

Эти слова напомнили юным магам, что они не на развлекательной прогулке, и они с преувеличенным рвением принялись обсуждать построение заклинания с учётом руны двойственности. Высший ещё немного похмурился, разглядывая своих учеников, затем снова скрылся в горнице.

Ален задумчиво взглянул на запертую дверь.

— Вытащит, — уверенно заявил Рей, чертя схему структуры очередного заклинания прямо на полу.

Высший просто не сможет рисковать своими оставшимися учениками. И они все знали это.

(*Аотэр — стихийные существа, противопоставляемые аггелам. Ближайший земной аналог — ангелы).

(**Дочь Луны — иное название жриц Луны, когда основное — halhea — дословно переводится и как "несущая свет", и как "служащая тьме").

В этом году зима была слишком суровой. И так не слабые морозы ближе к излому года только крепчали, пушистый снег стал острым, и в свете безжалостно-ледяного солнца он блестел особенно нестерпимо.

Лань больше не уходила гулять в лес, она всё меньше покидала дом, с тоской и печалью глядя на сверкание сугробов за окном. Часто её взгляд становился мечтательным и отсутствующим, словно она видела перед собой что-то, недоступное простым смертным.

Лиран пытался подготовить свой дом к смене года. Раньше он никогда не праздновал этот день, но сейчас ему хотелось порадовать свою преемницу, маленькую и наивную. Он представлял, как она будет радоваться празднику, и одно его желание услышать смех девочки оправдывало все хлопоты. Он даже сходил в деревню за стрелолистом, которым принято украшать дом. Селяне, удивлённые визитом нелюдимого лесника, без особых сложностей продали ему требуемое, не иначе как от удивления, решил Лиран. По вечерам он вырезал из дерева различные фигурки, а девушка расставляла их по полкам. Иногда лесник жалел, что Лань не умеет вышивать или вязать — расшитые салфеточки или занавесочки могли бы украсить его избушку гораздо лучше раскоряченных животных, которые получались у него.

Впервые Лиран чувствовал, что у него появилась семья, пусть совсем маленькая, но всё же. Каждый день, возвращаясь из леса, он знал, что его ждут. И это согревало его заледеневшую в одиночестве душу.

С каждым днём Гелла становилась всё задумчивее и печальнее. Днём, когда лесник уходил, она сидела в тишине и слушала, как звенит ледяной воздух. Можно было ещё закрыть глаза и представлять себе Зимнюю Охоту, прекрасную и величественную. Если бы они забрали её! Как бы всё было хорошо... Девушка уже не знала, как бороться с голодом. Человеческая еда всё меньше и меньше спасала её, тёмная суть требовала энергии чужих жизней. Пару раз она поймала несколько птичек и, содрогаясь от отвращения к себе, замучила их в угоду чёрной книге. Крохи силы, полученные ею, едва позволяли Гелле не бросаться на людей, но противоестественное желание вцепиться в горло Лирану не исчезало. И тёмная в подавленном молчании сидела у окна, глядя на искрящийся снег. По щекам текли слёзы — слишком яркое солнце, слишком сильно блестят укутанные инеем деревья, слишком много света для слабых глаз, но девушка не отводила взгляда. Ведь тогда ей казалось, что она ещё не разучилась плакать по своей погибшей душе.

Ночь излома года выдалась слишком морозной и слишком ветреной. Хотя это ещё слабо сказано. Воздух звенел от мороза, иней на ветвях деревьев стал синим и переливался в свете убывающей луны мертвенным светом. Порывы ветра стряхивали с деревьев шапки снега, и в воздухе постоянно кружились мерцающие блестки снежинок. Небо было удивительно насыщенного оттенка тёмно-синего, на его фоне особенно контрастно мерцала бледная царица ночей.

Лань привычно сидела у окна и смотрела на небо. Отсутствующий взгляд девочки поначалу раздражал лесника, затем начал пугать. Он был уже и сам не рад, что рассказал ей легенду о Зимней Охоте, после неё Лань стала сама не своя. Конечно, настоящее северное сияние она в этих краях не увидит, но девушка она мечтательная, вполне может нафантазировать невесть что, приняв за сказку обычную метель.

— Лань, иди сюда, — тихо подозвал её Лиран. Девушка вздрогнула, как-то нервно оглянулась на лесника, в больших глазах мелькнула боль и тоска, но тут же Лань опустила голову и смиренно подошла к леснику.

Сев за стол, девушка аккуратно устроила у себя на коленях сумку с книгой. Эту её привычку постоянно таскать за собой увесистый талмуд Лиран понять не мог и не хотел, но с советами или неодобрением не лез. Один раз он уже предложил ей оставить книгу дома, когда девушка собиралась принести снег со двора для чая. Лань ничего не сказала, но её взгляд, полный немого укора и горечи, лесник запомнил надолго.

Вопреки опасениям Лирана, тихий праздник Лани понравился. Девушка смеялась странным шуткам лесника, хлопала в ладошки, когда мужчина пел старые баллады. Она улыбалась подарку Лирана — тонкому ножу с удобной рукоятью, оплетённой кожаными ремешками.

— Тебе как раз по руке будет, — улыбнулся лесник. Девушка осторожно взяла нож в руки, словно боялась его, и от всей души поблагодарила Лирана. Только в её глазах ему чудилась странная тень.

В полночь, когда Колесо Года совершало свой оборот, они вышли во двор. Лиран бережно укутал девушку в свою куртку и тихо рассказывал очередную легенду. Лань смотрела на ледяное сине-чёрное небо и едва заметно улыбалась.

Внезапно налетевший порыв ветра сорвал с Лани шапку и взъерошил белые волосы. Взметнувшийся снег закружился вихрем, свиваясь в странный узор. Свист ветра стал музыкой, тонкой и зовущей, Гелла замерла, прислушиваясь и неверяще вглядываясь в танец снежинок. Лиран чуть сильнее сжал её плечи, но тёмная ничего не чувствовала.

Они возникли на опушке, словно лунный свет сплёл из изменчивой тени и первозданной тьмы чудные образы. Зимние Охотники, благородные духи зимней ночи неподвижными статуями замерли под сенью деревьев. От них веяло страхом столь древним, что ужас, поселившейся в чаще леса, казался всего лишь детской страшилкой.

Но Гелла не чувствовала страха, она смотрела на прекрасных всадников. Кони, высокие, стройные, сильные, не оставляли следов на снегу, луна бросала колдовские отблески на их длинные гривы, блики переливались на гладкой шкуре, тонкие ноги едва переступали по пушистому снегу. Это была сама мечта о великолепнейших из коней, воплощённая в реальность.

Гелла, как зачарованная, разглядывала прекрасных животных, но боялась поднять глаза и столкнуться с ледяными, равнодушными взглядами всадников. Она думала, что холод чуждых этому миру существ, их презрение ко всему живому, разрушит её хрупкие надежды, её мечты...

Она быстро и чуть дерзко взглянула в обращенные к ней лица Зимних Охотников. И замерла, поражённая. Они не улыбались, но в их глазах не было холода. В них не было ни интереса, ни сочувствия, ни презрения. В них не было ничего человеческого и понятного. На мгновение Гелла испытала всепоглощающий страх, Лиран сильнее прижал её к себе, пытаясь защитить от странного, но прекрасного видения.

Один из всадников протянул к ней руки, словно предлагая ей свою участь. Тёмная неосознанно обхватила себя руками, словно пытаясь защититься от певуче-звонкого зова охотничьего рога. В расширенных глазах девушки отражалась яркая луна, на полуоткрытых губах замер вопрос.

Подчиняясь зову своей ожившей мечты, она шагнула им навстречу, и всадники в тот же миг сорвались с места, мерцающим вихрем пронеслись по поляне, мимо неё...

С пронзительным криком девушка бросилась вперёд, поскользнулась на заледеневшем снегу, чьи-то руки подхватили её, вздёрнули вверх. Перед глазами мелькнуло серебристо-лунное видение, сквозь совершенные черты Охотника промелькнуло лицо мальчишки, такое знакомое, такое чужое... Иллюзия лопнула, разлетелась мелкими колючими снежинками, тёмная протестующе крикнула, лицо ученика Высшего исказилось, как от зубной боли, и на неё упала муть беспамятства.

Только крик продолжал звенеть в ушах.

... Неужели в лесу такое эхо?..

Сияющее видение пронеслось перед ним, и на какой-то страшный момент Лиран успел поверить, что старая легенда — истинна. А затем один из всадников подхватил маленькую Лань, и переливающийся голубоватым льдом облик стал таять, обнажая неприглядную реальность. Сквозь большинство Зимних Охотников проступали очертания деревьев, и только двое остались людьми.

И они увозили его девочку.

А он ничего не мог сделать.

Ничего?

С протяжным, яростным воплем лесник метнул в Охотников нож, который никогда не отстёгивал от пояса, но оружие не принесло лживым тварям вреда — нож пролетел сквозь них, не задевая.

Это было страшно.

Но страшнее всего было то, что Лиран не смог защитить Лань, хотя обещал ей...

Со звериным воем лесник упал в снег, вцепляясь пальцами в сугроб. Гнев, боль и ярость жгли его душу, но не могли найти выхода.

Лунное видение, самое дивное, самое ужасное, таяло вдали, унося девушку в никуда.

Глава 3. Школа Высших

Чёрное на серебре. Проблеск ясной стали в темноте. Тонкое, издевательское приглашение заглянуть в душу. Рискнёшь?

Распахнутые крылья трепещут на ветру, лёд сковывает тонкие пряди. Свет нарастает изнутри, из глубины существа, из самой её сути. Свет, готовый в любой момент обернуться тьмой.

Тонкий крик распарывает тишину поднебесья. Боли нет, есть только острое сомнение: а справится ли она, сможет ли снова зажечь огонь, не отдав его тёмной стороне?! Пустота ждёт дара, и только ей решать, чем наполнить души — светом жизни или тьмой пустоты.

На её ладонях распускается белый цветок огня, медленно тянущийся к беззвездному небу. В серых глазах девы его блики отражаются всепожирающим пламенем. Рада ли она? Смогла, не подвела тех, кто так на неё надеялся, создала новый свет, чистый от тьмы, свободный от своей бешеной радости. Огонь, призванный греть, а не сжигать.

Трепещущие лепестки пламени медленно поднимаются в небо, и кажется, это упавшая звезда, возвращающаяся на небосвод. Мягкие переливы света освещают её лицо, освещают все души, освещают весь мир своим нежным сиянием.

Но нет света без тени.

И тьма широким покрывалом падает на землю, спасаясь от беспощадного мерцания нового огня. Она, древняя праматерь всего бытия, дочь Хаоса, отвержена в этом мире, заперта от себя самой.

Но она находит себе приют в детской душе.

В душе, уже не принадлежащей себе.

Снег, белый снег, нетронутые сугробы под деревьями, белейшее полотно, простирающееся во все стороны. И чёткие, острые линии гигантской руны, частично вытоптанные, частично выложенные крупными камнями.

Несколько людей в тёплых тёмных плащах тихо переговаривались за защитной чертой. Они бурно жестикулировали, опасливо поглядывая на искажающий перспективу купол-барьер. Он синеватой пиалой укрывал почти половину поля, где готовилось жертвоприношение.

— Его придётся снять.

— Конечно, иначе какой смысл?

За уздцы подвели понурого коня-тяжеловоза, на спине которого сидел связанный мужчина. Короткие седые патлы торчали во все стороны, светлые глаза невидяще смотрели перед собой. Тонкие, сухие губы искривлены в счастливой улыбке.

Ален аккуратно протёр лицо Шестой влажной тряпкой. Она не шевельнулась, даже ресницы не задрожали.

— Ну почему она не просыпается? — злился Рей. Именно он наградил девушку сонным заклинанием и теперь тихо изводил себя сомнениями, что Шестая уже не проснётся. Его брат только вздохнул: девчонка вообще была какой-то странной, и близнецы всё больше подозревали, что вместо тёмной жрицы случайно умыкнули какую-то левую девушку, так на неё похожую. Но Мастер, едва взглянув на добычу своих учеников, пришёл в восторг — девица не только оказалась той самой, так ещё и выяснилось, что она обладала огромным потенциалом. Что, правда, не помешало ей проваляться в отключке почти весь путь до школы Высших.

Хотя Арес и утверждал, что Шестая не может очнуться только из-за недостатка сил, близнецов это утешало слабо.

— Силу свою она пока пополнять не умеет, — мрачно припомнил Рей. — Пока не придёт в себя, обучить мы её не можем, сила в резерв сама тоже стекаться как-то не собирается, а пока не восстановится её аура, она не очнётся! Замкнутый круг. Вечная спящая красавица, блин!

Мастер усмехнулся, надевая тяжёлую шапку, отороченную лисьим мехом.

— Зато в неё эту энергию можно влить.

Его слова прозвучали, как гром среди ясного неба. Близнецы удручённо притихли. За время пути, не такое уж и большое (телепорты никто не отменял), они привыкли видеть Шестую спящей девочкой, беззащитной и очаровательной. Ну разве может этот беловолосый аотэр принести в мир боль и смерть?!

Впрочем, она-то может оставаться вполне безобидным созданием. Все кровавые ужасы вместо неё, но ради её жизни, будут творить другие.

— Руна двойственности, да?

Холод и тщательно сдерживаемый гнев звучали в словах Алена, и будь перед юным магом кто-то другой, а не его обожаемый Мастер, парень не стал бы сдерживать рвущиеся на волю эмоции.

— Она самая. — Улыбка Ареса стала жесткой и беспощадной. — Не желаете взглянуть?

Седоволосому помогли спуститься с коня, набросили на плечи тёплый плащ. Тот лишь кивнул своим конвоирам со спокойным достоинством. Казалось, его совсем не беспокоит то, что его должны принести в жертву.

Кертайн ди Риас был благодарен своим тюремщикам, что ему позволили завершить его никчёмную жизнь так благородно.

Маги с опаской следили за слепым колдуном, отдавшим всю жизнь своему искусству. Он свихнулся, когда магия начала исчезать, и с тех пор от него можно было ждать чего угодно. Пренебрегая законами, он пытался замедлить исчезновение силы разными способами, ставил рискованные эксперименты, в основном — над людьми. Он не ограничивал себя в средствах, но его затеи раз за разом не удавались, и он шёл дальше, порой забираясь в своих опытах в запрещённые области чародейства.

И всё закончилось тем, что однажды он принёс на алтарь магии своих учеников, надеясь кровавой жертвой умилостивить покинувшие мир силы.

Совет Высших, до этого смотрящий сквозь пальцы на эксперименты талантливого учёного, после этого случая не на шутку взволновался. Если уж Кертайн и своих учеников не пожалел, то что ещё он готов отдать за возрождение магии?! Кого ещё он пустит под жертвенный нож?! И не наберёт ли в этих опытах такой силы, что сможет свергнуть самих Высших?!