Идущий на север

Где этот чёрт, как там его, Комил?

Самая опасная компания сидела на низких лавках, почти в самом углу.

Не самое спокойное место, эта таверна "Приют троих", добровольно я бы сюда ни за что не сунулся. А что так тихо?

В зале главенствовал нежный ропот мандолины и грудной девичий голос.

— Это Милия, знаменитая слепая певица, — прошептал бариста. — Я вижу, господин, что солеры у вас есть, но лучше бы вам пока постоять здесь.

— Слепая? Ну и что она тут делает? — наивно спросил я, внезапно пробуждаясь от своих тревог.

— Поёт,дуралей, что же ещё! — проревел один из наиболее близко сидящих к стойке простолюдинов, громко расхохотавшись. — Лицо у тебя гладкое, как башка монаха, но соображаешь ты явно хуже! Это наша любимая Милия! И право же, она всегда уважает здешний народ! Почему власти Бикады не возьмутся за дело и не выпорют этих жлобов-трактирщиков, платящих за такие песни сущие копейки? Девица — гордость Ванкоры, но что я вижу? Любой владелец кабака из моей Мидовы за стыд почтёт, если такая знаменитость пройдёт мимо его заведения, а здесь девушка вынужденна петь в самом задрипаном кабаке!

— Придержи свой поганый язык, негодяй с запада! — предупредил его бариста, протирая кружку. — Сейчас она запоёт "Крошку" Мелли.

Его услышали. Под закопчённым потолком третьесортного заведения зазвучали рьяные выкрики:

— "Мелли" давай, да чтобы с флейтой! Балладу о несчастной девчонке спой, крошка!

А ведь по ней не скажешь, что она слепа. Огромные зелёные глаза блуждали по залу, может, и потерянно, в какой-то мере хаотично, словно под огнями рампы, но вполне зряче, осмысленно. Положив большую красную мандолину на подол льняного платья, она с рассеянной улыбкой слушала крики толпы. Рядом в специальной стойке ждала своей минуты продольная флейта.

— Она не похожа на слепую, — заметил я.

— Но это так, господин, — уверил меня бариста. — Говорят, что в детстве её ударило молнией прямо в темя! Страшно даже представить...

— Баллада о несчастной Мелли! — громко объявила девушка.

Зал коротко взревел, и сразу наступила выжидательная тишина.

В краю, где бродят призраки, семья простая жила:

Мать да отец, пять сыновей и доченька одна.

Все мальчики, как на подбор — один другого сильней.

А девочке не повезло — проклятье было на ней.

Когда малышка Мелли рожденья миг ждала

К ее уставшей матери старуха подошла

Прокаркала старуха: "Родится скоро дочь,

Но сможет появляться на людях только в ночь".

За что ж такое горе ей послано с небес?

Растет малютка Мелли, прекрасней всей невест.

Но красоты девицы увидеть не дано

Луч солнца золотистый врагом ей стал давно.

И вот, однажды летом приснился странный сон

Красивый статный рыцарь явился и молвил он:

"Найди цветок петуньи, что в замке шерифа растет,

Когда его сорвешь ты, проклятие пропадет".

Проснулась она, подумав: "Петунья днем цветет!"

Ночью её не увидеть, а солнце лучами убьет!

И в замок шерифа Тарга стража не пустит её...

Рыдает бедняжка, услышав, как жаворонок поет.

Тут Милия с удивительным проворством отложила в сторону мандолину, подхватила флейту и начала наигрывать сольную мелодию, виртуозно помогая себе правым сапожком, к которому были привязаны два колокольчика — раздались промежуточные аплодисменты. Пречистый Ванк, да это же классическая английская баллада с нехитрым средневековым текстом! Поистине, идеи, мыслеобразы и мелодии вольготно гуляют по Галактике, посещая каждого, кто им понравится...

Прихватив для солидности сразу две кружки с пенистым пивом, я постарался осторожно пройти к дальнему пустому столику, практически не вызвав недовольства слушателей. Шёл неуверенно, кривовато — человек уже не в первый кабак наведался!

— Света! Больше света! — крикнул кто-то из буйных.

На него грозно зашипели.

Снова полились незамысловатые слова девичьей песни. А хорошо поёт!

И, все же, решилась Мелли — оставила отчий дом.

Пока ненавистное солнце ещё не горит огнем.

Стрелой полетела к замку, надежду в душе тая.

Подумала: "Будь, что будет! Не в силах мучиться я!"

Уже неприступные стены, увитые диким плющом

Вдали разглядела Мелли, прикрывшись темным плащом.

Рванулась она, как ветер, теряя остатки сил...

Боясь, что появится солнце, и свет, что ей так немил!

А стражник, напившись эля, ворота закрыть позабыл...

Горящий спасительный факел дорогу во двор озарил.

Увидев цветок петуньи, девица его сорвала...

И жизнь, что была ненавистна, тот час же смысл обрела!

Но, вдруг, к ней подходит мужчина, который являлся во сне.

Подумалось смелой Мелли: "Женился бы он на мне...".

И стал он пред ней на колени, и молвил: "Душа моя!

Альгар я, о, милая Мелли! Альгаром зовут меня!".

Печальная эта баллада веселою стала в конце

Бояться судьбы не надо!

А солнце... блестит на кольце...

(стихи А.Денисовой)

Этот мир ещё честен.

Если уж людям что-то по-настоящему нравится, то выражают они свои чувства искренне, ярко, бурно, может, немножко простодушно. Низкая зала таверны чуть не затрещала от громких криков и хлопков в ладоши, люди вскакивали с мест, кидали монеты, к потолку поднимали кружки и бокалы.

Нормальная атмосфера, можно работать.

Злосчастный Комил с двумя товарищами сидел впереди меня, ближе к двери, я как раз прошёл мимо них. Ничего себе у него жилеточка, толстая... С такой и кольчуга не понадобится. Что сказать — лохматый коренастый кабан с протокольной рожей: бери и сажай без суда и следствия. И куда только шериф смотрит?

Девица поклонилась в последний раз и удалилась за стойку. Антракт. Очень удобный момент, сейчас все начнут наливать. Геллерт при инструктаже советовал не торопиться, присмотреться, уверяя, что способен ещё полчасика постоять под дождём на улице, но я не хотел терять время: есть ещё и свой заказ, не менее, если не более сложный, чем этот.

Я встал и, пьяно пошатнувшись, ухватился за стол.

Взял полупустую кружку. Помяв рукой сморщенный лоб, вспомнил, чего ещё мне не хватает для полного счастья:

— Хозяин! Эй, ты, рыжий лодырь, замени мне эту кислятину!

От барной стойки в мою сторону двинулся слуга, но парнишка был тотчас остановлен многоопытным хозяином: не торопись, клиент дурака валяет, сейчас сам на место усядется.

Тяжело вздохнув — не понимают меня здесь! — я обвёл мутным взором зал и зацепился за соседей, из которых Комил был самым колоритным.

Хлоп! Рука в поисках опоры упала уже на их стол, ненароком опрокинув бокал с красным вином, похожая на кровь жидкость потекла на пол.

— Криворукий болван! — заорал крепыш — Какого чёрта ты делаешь, пьяная собака?! Вырвать бы тебе руки и скормить настоящим псам! С тебя полсолера, и гони побыстрей, пока я не разозлился по-настоящему!

— Как вы можете так говорить с уважаемым человеком? — удивился я, ставя свою кружку на залитую вином столешницу.

Особого внимания у завсегдатаев наша перепалка не вызвала, обычное дело.

— Уважаемым человеком? Где он, что-то я такого не вижу! — захохотал задира, издевательски оглядываясь под смех дружков. — Два солера, и время идёт, так что скоро будет четыре!

— Ах ты, негодяй! На дуэль! — с этими словами я спокойно опрокинул кружку с остатками уже тёплого пива ему на голову.

Дорогой Геллерт, тебе пора бы пошевеливаться!

Теперь уж мой визави вскочил с места, как и просил охотник за головами, разворачиваясь спиной ко входу. Нужная позиция! Крючковатые пальцы рванули пуговицы жилета, полы разлетелись, обнажая две рукояти больших кривых кинжалов. Вот это клинки! "Напрасно ты, Марк, не послушался совета друга и не сунул себе под куртку хорошую чугунную сковороду! — промелькнуло в голове.

— Клянусь своими десятью пальцами! Клянусь двойным распятием!Пока не увижу твою кровь, я не успокоюсь! — взревел окончательно рассвирепевший Комил. — А увижу я её очень быстро! Я не мальчик, чтобы ходить по мокрым дворам Бикады и махать там саблями! Берегись!

Геллерт! И отступить-то некуда!

Фур-рр! Раздался странный звук, который в другое время и в другом месте я принял бы за приближающийся шум скоростного частного геликоптера.

Изящный высокий табурет, на котором должна была сидеть странная заезжая певица, вращаясь в воздухе, как пропеллер, со страшной скоростью врезался в затылок здоровяка, разлетаясь на куски.

— Ух, ты! — сказал кто-то в тишине.

Боло, говорите? Пращи?

Бумц! Тело упало.

— Нейтрализовал! — радостно крикнул мне воин от стойки и сразу повернулся к залу, одновременно подходя к месту катастрофы. — Меня зовут Геллерт Де Вельд, охотник за головами, вот мой патент! И я забираю этот куль с отрубями! Пошли, друг.

Взвалив добычу на плечо, он спокойно пошёл к выходу, не обращая ни малейшего внимания на обалдевших дружков поверженного.

— Марк, положи на стойку один солер, потом отдам, — попросил он.

Когда я проходил мимо певицы, девушка-менестрель неожиданно повернула голову ко мне. Она действительно слепая, эта Милия, теперь не сомневаюсь...

Но что-то во мне она увидела.

Ветер всё гнал поверху клочья тумана.

Пречистый Ванк, ну почему тут нет такси? Или же каких-нибудь рикш... Сколько идей пропадает, сколько патентов можно было получить!

Где-то поблизости, почуяв поздних прохожих, хрюкнула свинья. Их держат в городах. А вот коров жителям держать не разрешают, и слава богу. Даже за то, чтобы провести лошадь через ворота, взимается плата, уборка дерьма — дело платное.

— Хорошо, что ты не вытащил его на дуэль, во дворах грязновато, когда дождь, — бросил запыхавшийся Геллерт, на ходу растирая окоченевшие от холода руки. — И скользко... Я видел, как два высокопоставленных господина свалились в лужу, даже не успев вытащить мечи...

Я спешил изо всех сил. Как же надоел этот дождь!

Кое-где смутно проступали очертания мокрых крыш и причудливых кованых флюгеров, а дальше к протоке из тьмы и тумана вздымался высокий шпиль ратуши, отчего-то сейчас он совсем не представлялся мне белым и красивым.

— Уже протрезвел! — возмущался напарник.

— Где эта чёртова улица Роз? — спросил я, останавливаясь.

— Налево сворачиваем, так будет короче. Слушай, Марк, может, подождём с твоим заказом до утра? Ну, как денутся эти приведения, не сбегут же? Мы приличные люди! А там ничего не видно...

— Воин! Прекрати панику! Как ты мне говорил совсем недавно? Смелей, Геллерт Де Вельд, входи, не трясись, как кролик!

— Первым внутрь не пойду, — заранее отрезал он.

Камни мостовой в переулке были положены в конце года — криво, с большими щелями. Того и гляди ногу подвернёшь; мы пошли чуть медленнее. Возле второго дома нас уже ждали. Дом был угрюм и неприятен, как и владелец пентхауза в нём. Согбенная бабушка в толстой и плотной накидке, не дожидаясь, когда начнут барабанить кольцом в дверь, выстроилась под козырьком, удерживая за дужку большую масляную лампу.

— Где они прячутся? — я сразу взял быка за рога. Лучше уточнить.

— На третьем этаже! — с азартом прошамкала старуха.

— А на втором кто живёт?

— Жильцы предусмотрительно съехали на два дня к родственникам. Всё ждали, когда вы начнёте. Я тут одна, тихо-онечко...

Конечно, тут же спецназ работать будет.

— Тихонечко? А они как там?

— Ходют! — закивала она, — Иногда мебель двигают и много стонут. Особенно ночью. Вот только что стонали, я по лестнице поднималась! Иногда визжат.

— Видишь, как отважная женщина? — толкнул я друга. — Пошли.

— Я вам воды согрею, господин охотник за ведьмами, — решила старушка. — После привидений обязательно нужно вымыть руки.

— Спасибо. Вы вот что, закройте двери поплотней. И не подглядывайте! Вдруг одно из них просочится в вашу комнату? У вас есть деньги на зачистку?

Она испуганно отпрянула.

— Ещё лампы имеются?

— Три! — ответила она.

— Мне две! — пробасил Геллерт.

Вроде бы, экипировались, дальше тянуть невозможно.

— Поплотней! — повторил я и пошёл по скрипящим ступеням.

Позади шагал напарник, громко стуча по широким ступеням башмаками размером с хороший ящик. Ключ. Жёлтый штырь с бороздкой вошёл в дверной пробой и легко открыл хорошо смазанный замок.

— Сразу проходи, — прошептал я. — И не жмись по углам!

— Это кто жмётся, малец? — возмутился охотник за головами. — Доблестный Геллерт Де Вельд никогда не позволял себе...

— Вперёд!

— Ты первый!

Детский сад.

Так, бормоча и переругиваясь, мы ввалились в центр тёмного зала.

— Лампы на столы!

Я поставил свою на раздвижной стол, а напарник, не найдя сходу подходящей поверхности, опустил светильники на пол. Всё как всегда: сыро, темно, мрачно... В воздухе ощущался резкий холод.

— Смотри, осторожней, не рубани меня мечом.

— Это ты не проткни меня своей зубочисткой!

Вроде бы, нет никого...

— За шторами! — вскричал Гел.

Я, не раздумывая, наискось рубанул со всей возможной скоростью — бархатное полотно с долгим шелестом упало на пыльный пол.

Тем временем воин, присев на корточки, совал широкий клинок свего меча в дымоход камина, пытаясь достать там спрятавшуюся нечисть. Через пять минут все шкафы, комоды и секретеры были осмотрены, а кое-какие и разрушены — издержки производства.

Осталась спальня.

Мы плечом к плечу встали перед дверями.

— Больше негде, здесь возьмём, — уверенно сказал я, выставляя меч перед собой.

— Да уж, я наслышан, как ты ловко с ними управляешься, — ворчливо заметил взволнованный воин и забубнил: — Но что касается меня, мой друг, то я верный сын церкви Святого Ванка, и полагаю, что нам было бы полезнее хорошенько выпить, а утром совершать церковное служение, чем бродить по страшным домам и внушать себе уверенность, что человек сможет победить всю нечисть на Ванкоре. Клянусь, твое прошлое занятие вольного странника мне куда больше приходилось по душе.

— Держи крепче клинок, воин... Вышибай!

Бамс! Трах!

Удар ноги, створки и щепа отлетели в стороны. А во что хотели, спецназ!

Огромная двуспальная кровать с толстой периной, два столика с овальными зеркалами, комоды, узкий шкаф.... Шторы неподвижны.