Редублеман

Меня спасли мультики. Их я включила ребенку на ноуте, дала наушники и буквально на две минуты заскочила в душ. Никаких банных процедур, просто под воду и назад. Глаза слипаться перестали, но сил от них не прибавилось. Наверное, поэтому, услышав звонок в дверь я чуть не выронила чашку с крепким кофе. Открывать пошла, громко шаркая тапочками.

— Никифоров? — прильнувший к косяку синеглазый южанин весело мне подмигнул.

— Привет, Сонечка.

— Ага... — я посторонилась, пропуская его. — Кирилл, давай без прелюдий, ты за что вчера заплатить хотел?

Мне ли не знать, что просто так чужие мужики по квартирам не шастают. У них всегда есть план, цель или забота. И лучше всего спрашивать в лоб, а не строить догадки. Иначе, мужское желание бесплатно пожрать и поспать в обнимку с бабой (любой, точнее первой, которая пустит) выливается в твое ожидание свадьбы.Не мой горький опыт, а все равно обидно.

— Какая ты сегодня игривая, — не понял он моего намека, — цветешь и пахнешь!

Кисло скривилась и зевнула, так нагло врать умеет только этот красавец.Я себя в зеркало видела, точно знаю, что там не цветами пахнет, а лимоном, причем выжатым.

— Ближе к делу, пожалуйста, — молнию домашней спортивной куртки подтянула вверх.

— Ты кофе варишь? — спросил, не скромничая и уже разуваясь.

— Еще ближе... — имелось в виду 'ближе к теме', но меня проигнорировали.

— А Олег дома?

— Не забывайся, — нахмурилась сурово. — Ты зачем приходил?

— Забудешься с тобой, я вон Димку вижу! — и уже смело басом, — Дмитрий, здоров герой!

Еще бы ему его не видеть, перегородки же нет, снесло. Малыш снял наушники, спустился с моей кровати и как серьезный парень пошел здороваться.

— Дядя Кирилл, — маленькая ладошка, сжатая в кулачок соприкасается с кулаком Никифорова, снизу, сверху, а затем по прямой, пальчики к пальцам.

— Подрос, — выдает наш снабженец и, потрепав Олеговича по волосам, интересуется: — Отец, когда будет?

— Поздно ночью.

— Хорошо, — резюмирует тот и отсылает его обратно. А он стоит, переводя внимательный взгляд с южанина на меня.

— Дим, все хорошо. Иди. Я с этим бандитом тоже знакома.

— Работаем вместе, — выдает Никифоров и, вернув себе улыбку сердцееда, медленно потирает руки: — Кофе дашь?

— Мугу, с собой. Тебе в чашке или на штаны?

— Предпочитаю в постель, но от тебя такого порыва не дождешься.

Торможу в дверях кухни оборачиваюсь. Что-то мне эта ситуация напомнила, и улыбка эта его и поведение. Прищурилась:

— Ты с Женей опять поссорился?

— Твоя проницательность меня пугает.

— А твоя любовь к граблям пугает меня. Что на этот раз? Старый друг приехал в город на две недели или опять подруга?

— Сонь, ты что, всю мою подноготную знаешь?

Прикинула все известное, потом неизвестное, но о чем по обрывкам фраз можно догадаться и ответила:

— Лишь часть.

Он опустился на стул и потер лицо, интенсивно, даже за ухо себя дернул.

— Так что у вас опять стряслось, и почему ты ко мне явился? — молчит,подбирает слова. Видимо моя прямолинейность его частично их колеи выбила, надеялся поговорить за кофе. Ну-ну.И как ни кстати вспомнила фильм 'Самая обаятельная и привлекательная' и ответ Ирины Муравьевой на предложение мужа ее подруги, прикрыть его тылы. Не видение даже, а словно вспышка, ослепила и растаяла. И глядя на снабженца я поняла, зачем он явился: — Кирилл, я твои встречи крыть не буду.

Вздохнул, но не успел ответить, во дворе раздался вопль:

— Дима! Дима...

Этот крик был страшен, словно чья-то жизнь обрывается и родной любящий человек, старается докричаться до ускользающего в небытие. Некоторые умники подобный надрыв на телефон себе устанавливают, от таких позывных вздрагиваешь, принимая их за истинный звук ужаса. А тут... живой, громкий, близко. Сигнал опасности, сигнал боли. Я вылетела в прихожую, еще не ведая куда бежать и что делать. Неужели доверенный мне ребенок выпал из окна?! Ударила локоть и мизинчик, на всех парах влетела в стену и остановилась, не веря в то, что младший дьявольские глазки, продолжает спокойно смотреть мультик, слушая его через наушники. С ним все в порядке. Слава Всевышнему...

— Димочка?! — раздавалось во дворе, но мой маленький гость на зов не реагировал. Надо отдать должное разработчикам наушников, глушащих внешний звук. Я бы их сейчас расцеловала.

— Дима-а-а! — истошный крик теперь был не зовущим, а истеричным. И кто-то из соседей этой экстрималке уже выговаривал свое раздражение матом, грозя вызвать полицию.

— Димочка, выйди к маме!

Сердце опять йокнуло. Эту бы мамашу...! На голгофу! Дура шизанутая. Кто так орет? У меня чуть инфаркта не случилось, что говорить о других.Наверняка, сегодня кто-нибудь из старушек сляжет, от такого ора.

Оттолкнувшись от стены, сделала несколько нетвердых шагов к кухонному окну, потянулась к занавеске, лишь с одной мыслью дать этой истеричке по голове чем-нибудь увесистым. Просто сейчас взгляну на эту дуру, чтобы не ошибиться, и, прихватив скалку, спущусь. Но занавесей я коснуться не успела, оказалась в объятиях Кирилла.

— Сонь, не выходи. И окно не открывай.

— Что? — подняла к нему лицо, заглянула в глаза: — Ты знаешь эту женщину?

— Видел, — он чуть-чуть отступил. — Это жена... Ну то есть... это мама, — и кивок в сторону моей спальни.

Не поверила, тряхнула головой и отошла от мужчины:

— Димасина родная мать?

— Да. У нее бывает, — и непроизвольный жест указательного пальца, сверлящего висок. Кирилл вытянул шею, выглядывая в окно. — Дерь...ово!

— Эй, ты чего выражаешься?

— Кажется, она сюда идет, — шепнул он, словно нас могли услышать, и выключил на кухне свет.

— Поднимается? Зачем ей подниматься? Как, вообще, онамой дом нашла?

— Как вариант прослушала телефон Олега.Как другой вариант, попросила одного из дружков проследить за бывшим супругом.

— Так они в разводе?

— Уже два года как. Сейчас Олег пытается оспорить решение суда об опеке над пацаном. — Он вытянул меня в прихожую, и мы оба замерли, расслышав шаги на лестничной клетке, а вслед за ними надрывные проклятия Лидии Захаровны с нижнего этажа и отвечающий ей женский визгливый голос.

— Приперлась, — вздохнул Никифоров и почесал затылок: — Как прятать малого будем?

— Никак, — мой ответ потонул в звонке к соседке и лае собак, которых он потревожил.

Значит, ненормальная уже трезвонит по квартирам. Вот это наглость!

— Слушай, — я уверенно посмотрела на Кирилла. — Из моих соседей никто не видел, как Олег Димасю принес, потому что они нагрянули в шестом часу утра. И если она не получит подтверждения своей догадки, то с ментами заявиться не посмеет.

— И сдается мне, я уже знаю, почему он так спешил, — протянул снабженец.

— И я догадливая, — с этими словами обесточила дверной звонок и увела Кирилла обратно в кухню. — Еще по чашке кофе? Может, печенье хочешь?

В темноте усадила его за стол, включила чайник.

— Рад, что ты так реагируешь...

— А как иначе? Квартира, это частная собственность. Хочу дверь открываю, а хочу — нет. И пусть только попытается сунуться сюда...

Но стоило это произнести, как дамочка попыталась.Вначале на звонок безуспешно понажимала, затем в дверь затарабанила:

— Димочка... Димочка, ты здесь?

Я выглянула в коридор, чтобы посмотреть на мирно сидящего за ноутом ребенка, а вернувшись на кухню, потянулась за скалкой.Той самой, которую еще не очистила от теста и муки, по причине значительной усталости. Просто для уверенности, взяла что-то увесистое в руки, ну и для успокоения.

— Ух, ты какая воинственная, — заметил Никифоров, глядя на меня. — Или это материнский инстинкт проснулся?

— Я бы сказала, инстинкт самосохранения. Если она как умалишенная орет в подъезде дома, то, что можно ожидать, когда она в квартиру попадет. Нет, мне припадочной в гостях не надо.

А в это время за дверью продолжались женские стенания:

— Маленький мой, открой маме!

— Точно ненормальная, — прошептала я одними губами. — Она что, так у каждой двери стонет?

— Эта... может, — так же тихо ответили мне. — Главное, чтобы не караулила в подворотне.

— Дима, я знаю, что ты здесь! — уверенно заявили из-за двери: — Открой немедленно!

— Нет, никого... — вдруг ответили бывшей супруге Олега и я от удивления скалку чуть ли не выронила. Потому что говорила моя соседка, та самая которая с Димасей сидела. И она сейчас лгала, во имя блага: — До обеда, еще были, а потом уехали.

— А кто... — запнулась истеричная гостья, — кто тут живет?

— Пожилая пара, Мария и Тимофей. К ним внучка иногда заглядывает, Соней зовут.

— А это правда?

— Окстись, деточка тридцать лет на одной площадке живем... — и чуть-чуть шаркая шлепанцами соседка ушла к себе.

Мама Димы сердито фыркнула, потопталась еще на пороге и только через пять минут развернулась и ушла.

— Софье Ивановне с меня пятьдесят одна гвоздика, не меньше, — прошептала я, оседая на табуретку.

— Хорошая благодарность, — согласился Кирилл и, подавшись вперед, произнес: — Возвращаясь к прерванному диалогу: — И что мне сделать, чтобы ты меня прикрыла?

— Никифоров, не втравливай меня, пожалуйся. И поговори ты уже с Женей начистоту, познакомь с гостьей или гостем или, кто там, в город опять наведался.

— Вредная ты Соня, неблагодарная, — заявил южанин.

— Очень даже благодарная, — сложив руки на груди, кивнула на стол. — Заметь, я сделала кофе и предложила печеньку.

Кирилл задерживаться не стал, коротко рассказал о серых буднях снабженца, поблагодарил за кофе, посетовав на то, что подано оно было не в постель, и отчалил. Оставшиеся часы до двенадцати я наматывала круги по квартире. Удивительное дело, то появления ненормальной мамаши, пусть простит меня Димка и Олег за такую грубость, я была выжата, как лимон, а стоило опасности отступить, так работоспособность на фоне нервозности стопроцентно восстановилась. И я начала бурную деятельность по чистке ванной. Правда предварительно, ребенка отправила мыться и спать, и началось... Сантехника, плитка, занавеска душевой, все металлические детали. Затем загрузка машинки и оттирание кухни, до которой руки чудесным образом 'дошли'.

Когда Олег позвонил на мой мобильный, я была совершенно спокойна, тиха и молчалива.

— У вас все в порядке? Как день прошел? — уставший дизайнер несмело вошел в прихожую. — Почему звонок отключен от сети?

— Забыла... и Дима спит.

— Уже? — мужчина удивленно покосился в сторону спальни. — Так рано?

— Мугу, — зевая, прислонилась к стене, — я владею тайной техникой по выматыванию сил и нервов.

— Так я вчера еще мягко отделался? — спросил он, собирая сумки сына.

— Ты вовремя сбежал, — я подумала о том, рассказать или не стоит и все же решилась предупредить его. Наверняка происки бывшей супруги для него значимы. — И вот сегодня скандал пропустил.

Напрягся, медленно выпрямился и обернулся ко мне:

— Что случилось? К тебе пришли или звонили, что?

Так, кажется, он не ожидал этого, но к чему-то плохому все же, был готов. Качая головой, взяла за руку и завела на кухню.

— Ко мне Кирилл заглянул...

— Никифоров? — раздраженно переспросил он. Даже нахмурился, что удивительно.

— Да, он. Но дело не в этом. Не прошло и двадцати минут, во дворе появилась ненормальная и во все горло звала сына. Димочку... а после начала в моем подъезде скрестись во все двери.

— Он слышал? — и напряженный кивок в сторону спальни.

— Нет, сидел в наушниках... и мы не открыли. Кирилл сказал, что не стоит...

— Соня, — сумки упали на пол, и меня беззвучно сгребли в крепкие мужские объятия.

— Что?

— Спасибо, — прохрипел Олег и совершенно неожиданно мазнул губами по виску. Возник вопрос: с чего такие нежности, но в неведении меня долго не оставили. — Я Димку сейчас заберу, в течение недели, извини, не приеду.

Вот так шикарная перегородка накрылась медным тазом. И все ради того, чтобы он свою мегеру бывшую на меня ненароком не вывел. А может быть, оно и к лучшему? Меньше вопросов будет с хозяйкой квартиры, и меньше времени уйдет на восстановление из пеноблоков. И все это я обдумываю, сжимаемая в теплых объятиях обладателя дьявольских глазок.

— Извинения приняты, — прошептала, отступая.

Он кашлянул, прочищая горло, и разжал руки:

— Да, извини, мало того,что задержался безмерно, так еще и это...

— Все в порядке, вы с Димой чудно разбавили мою серую жизнь, — улыбнулась смущенно под его внимательным взглядом. — Заглядывайте еще.

12.

Большая часть следующей недели прошла в относительной тишине и почти полном спокойствии. В перерывах между редкими дождями мы досадили зеленку на своих участках, а в остальное время работали в теплицах. И как ни странно именно в это время в блок нашей бригады начал забредать Термометр.Приходил якобы по делу: с вопросом или поручением, но разобравшись с ними, сразу не уходил. Обязательно столбом застревал в дверях и рассеянным взглядом смотрел на грядки и собственно на нашу бригаду. И я бы не придавала значения его странному поведению, если бы не застукала на эпической минуте 'Ухода Христа от народа' странно краснеющую Женю. Ту самую Евгению, которая пятый год подряд приходится Кириллу Никифорову гражданской женой.

Под ложечкой неприятно засосало, что-то тут не ладно. На озвученные мною подозрения, она смущенно отмахнулась словами: 'Просто в жар бросило'. И бросало ее в жар ровно до тех пор, пока мне не стукнуло двадцать девять лет.

Дело было в среду...

Я проснулась раньше будильника и, глядя в потолок, поздравила себя с улыбкой, сводящей скулы:

— С днем рождения, Соня, вот и исполнился тебе почти тридцатник!

Мама будет счастлива. Теперь все ее нападки будут начинаться со слов: 'У меня в твоем возрасте былауже взрослая дочь!'. Да, еще пару годков и я буду слышать совсем нелестные эпитеты о яйцеклетках имеющих дурную привычку заканчиваться к сорока. Дорогая родительница уже почитывает литературу в этом направлении, а потому скоро будет подкована на три двухчасовые лекции для промывания мозгов своему непутевому ребенку, то есть мне.

К сожалению, вводную часть к этому событию я должна была прослушать сегодня. Так уж у нас повелось, в день рождения 'младенец' поздравляет роженицу. Поэтому с утрая купила букет светло кремовых роз в прозрачной упаковке, медовый торт, ее любимые конфеты с крем-брюле, и заблаговременно отпросилась с работы, упомянув о том, что выставлюсь вечером. На завтрак стандартный набор, на тело чуть более праздничная одежда, и вот я уже еду на квартиру матери и многократно повторяю про себя, что этот день будет полон неожиданных приключений, начнется он хорошо, а закончится замечательно.

Но зря я себя уговаривала, годы идут, а мама остается прежней...

— Я не понимаю, Соня, — она с едва уловимым раздражением поставила передо мной чашку, — вы же взрослые люди! Должны были обо всем тихо и мирно договориться.

— Знаю, но...

— Но время идет. А в твоем возрасте у меня была дочь школьница!