Мизантроп

— Тебе не слишком весело здесь, правда? — спросил я.

— Тебе тоже, — ответила она.

— Давай просто пройдёмся, и если какое-нибудь заведение нам приглянется, зайдём туда.

— А если не приглянется? — Света бросила окурок в урну.

— Тогда мы просто пойдём ко мне.

— Так просто? — она посмотрела на меня так, словно мы были знакомы всего 5 минут.

Я испугался. Это был очень хороший вопрос, и правильный ответ на него знала только Света. "Макс, да ты просто идиот" — подумал я. Разливаться соловьём перед молоденькими сопливыми дешёвками, а, оказавшись рядом с восхитительной девушкой (пусть даже и побывавшей к настоящему моменту в одной постели со мной) вот так, совершенно по-хамски, в стиле недавнего выпускника ПТУ предложить ей переспать. Надо было срочно что-то сделать, но ни одна здравая мысль в голову не приходила.

— Прости меня, — я так и не смог ничего ответить.

Я даже не мог посмотреть ей в глаза. Наконец решившись на это, я увидел улыбающуюся Свету. Она играла. Это была всего лишь маленькая проверка. Я поцеловал её. Она не сопротивлялась, скорее наоборот.

— И всё равно ты нахал, — сказала Света, когда наши губы разошлись.

— Значит, тебе хочется романтики? И чтобы всё было красиво?

— Конечно!

— В таком случае тебе повезло. Перед тобой чемпион мира...

— По обниманиям, — усмехнулась она. — Кстати, это плагиат.

— Не угадала. По романтическим вечерам. Тут недалеко есть замечательный бар, заглянем туда?

Проходя по улице прошлым вечером, я почему-то обратил внимание на небольшое заведение под названием "Romantic cafe". Теперь на практике предстояло выяснить, насколько название было оправдано. Мы прошли по улице каких-то сто метров и оказались на месте. Внутри было довольно уютно: приглушённый свет, небольшие столики, явно рассчитанные только на двоих. В центре зала несколько пар двигались в такт медленной композиции. Я посмотрел на Свету и убедился, что мы остаёмся здесь. Мы заняли столик, и Света занялась чтением меню.

— Я отойду на секундочку, — сообщил я.

Вместо посещения туалета я вышел на улицу через чёрный ход. Пришедшая по пути в кафе идея заслуживала быть реализованной. Буквально вприпрыжку я обогнул несколько зданий и вернулся на Bar street. Неподалёку от кафе, в котором меня ждала Света, продавали цветы. Не обращая внимания на цену, я купил букет роз и вернулся обратно. В кафе мне удалось проникнуть незамеченным — Света по-прежнему была увлечена меню. Повинуясь совершенно мальчишескому порыву, я бесшумно подошёл к ней сзади и положил букет на стол перед её глазами. Наградой за мальчишество стал ещё один фантастический поцелуй.

Официант поставил на столик два бокала: виски для меня и Martini для неё. Мы подняли их, глядя друг другу в глаза.

— За этот вечер! — мне не хотелось ничего усложнять.

— За нас! — она пригубила свой Martini. — Кстати, я угадала с заказом?

— Нет, ты знала.

— Это не слишком хорошо?

— Это замечательно! — я сделал приличный глоток. — Теперь моя очередь продемонстрировать свои знания. Мы идём танцевать.

— Зачёт, — улыбнулась она. — Без всяких сомнений.

Мы медленно двигались в такт музыке, которая словно обволакивала нас невидимой пеленой. Ощущение невероятной близости (именно близости, другого определения мне уже не найти, да и зачем?) возникло само собой. Так, её голова на моём плече стала неотъемлемой частью меня самого. Прикосновение её губ к моей шее рождало желание. Не примитивное, основанное на первобытном инстинкте, стремление к совокуплению, но нахлынувшее внезапно, непреодолимое ощущение. Желание нежности. Я провёл рукой по её волосам, затем очень плавно, не торопясь, словно прислушиваясь к кончикам собственных пальцев, по спине до талии. Её дыхание утратило свою плавность.

По дороге в отель мы шли обнявшись. И также, обнявшись, снова научившись дышать медленно и ритмично, лежали в постели.

— У тебя есть виски? — спросила она.

— Ага, ведь именно в моём номере располагается наш с Димкой бар.

— Давай разбомбим этот бар, — она потянулась, садясь на постели. — С тебя ещё футболка, мы идём на балкон.

Пока Света примеряла в ванной свою обновку, я вытащил из холодильника бутылку и отнёс её вместе с парой стаканов на балкон. Наполнив стаканы, закурил. Мерцали огоньки фонарей, отражающиеся в мелкой ряби моря. Дискотеки, расположенные вдоль берега, уже давно закрылись, но загулявшие отдыхающие, бредущие к своим гостиницам, не позволяли лёгкому шуму моря стать единственным звуковым сопровождением.

— Красота! — вошедшая Света подняла свой стакан.

— Согласен! — мой взгляд совершил небольшое путешествие, вниз от её прекрасных глаз до маленьких, словно детских, ступней.

— Я про море! А ты дал мне самую маленькую футболку и улыбаешься, словно 14-летний подросток, разглядывающий фотографию на развороте мужского журнала.

— Или женского, знаешь, в летних номерах иногда попадаются чрезвычайно удачные фотки. И слоганы вроде: "Почувствуй себя Афродитой в чудесном бикини из нашей последней коллекции".

— Потрясающе, а мне казалось, что тебе больше по душе такие издания как "Автопилот" или "Спорт-экспресс".

— И эти тоже, — я усмехнулся и сделал ещё один глоток виски. — Вообще, мы до ужаса мало знаем друг о друге.

— Согласна. Поэтому право рассказывать первым предоставляется тебе!

— Рассказывать? — удивлённо спросил я. — Но о чём?

— О себе: о своей семье, о своей работе, увлечениях. О том, где ты вырос, учился. Мне, правда, очень интересно. Я понимаю, что это звучит немного странно, но давай просто расскажем друг другу о своей жизни.

Я молча допил свой стакан и поставил его на столик между нами. Затем, не торопясь, наполнил его и немного долил в стакан Светланы, которая сделала только пару небольших глотков. Её просьба не поставила меня в тупик и даже не слишком удивила, но, тем не менее, заставила в очередной раз глубоко задуматься. "Наверное, не стоит" — подумал я, но рядом со Светой изменять своим принципам было проще простого. Я прикурил сигарету и начал рассказ. Мне вдруг очень захотелось выговориться.

— Сейчас попробую, только путано выйдет, ничего? Ненавижу анкеты и автобиографии — они загоняют твой собственный, не похожий на других мир в жёсткие рамки стандартных формулировок и выдернутых из контекста фактов. Если рассказывать о себе коротко — получится такая анкета, если длинно — то... в общем тоже получится ерунда. К тому же я не слишком люблю делится подобной информацией. А самое главное — это ведь цель в жизни, правда? Именно с этим у меня всё как-то наперекосяк. В семь лет я точно знал, зачем живу на свете, в четырнадцать очень сильно в этом сомневался, в двадцать пытался искать, а сейчас просто не знаю — и мне всё-равно.

Родился я 13 декабря 1982 года в городе Рязань, в самой обычной советской семье: отец офицер, мать доктор. Только папа был очень сильным, я имею в виду не только физическую силу, а мама очень красивая. В детстве я мечтал о службе в армии, старался хорошо учиться.... Мы переехали в наш город, когда мне было 8 лет. В начале девяностых отец занялся бизнесом, а мать бросила работу в больнице. Я стал ребёнком из обеспеченной семьи, затем из более чем обеспеченной. Желание стать военным постепенно сошло на нет, а вместе с ним желание учиться. Меня баловали, у меня было все, о чём только могли мечтать одноклассники: вначале это были дорогие игрушки, затем модные шмотки и швейцарские часы. В 12 лет я впервые сфотографировался на фоне Эйфелевой башни, год спустя прикоснулся рукой к воротам Колизея. Благодаря папиным деньгам передо мной открывались совершенно фантастические перспективы. Усилий никаких прикладывать не надо было.... Тебе ещё не надоело? — я пригубил виски.

Светлана помотала головой, вытаскивая сигарету из пачки.

— Так вот я рос. Маленький нахальный лентяй. В пятнадцать лет отец в очередной раз спросил меня, чем я планирую заниматься в будущем. Я ответил, что хотел бы работать с ним вместе, заниматься бизнесом, делать деньги. "Для этого нужно иметь соответствующее образование" — сказал отец. — "Как ты планируешь поступать в университет? Экзамены тебе не сдать". Я что-то начал рассказывать ему про платное образование, попытался намекнуть на его собственное училище, в котором экономику не проходили, но он резко прервал меня. Отец сказал, что я становлюсь взрослым, а значит должен сам уметь добиваться от жизни того, что мне нужно. Я не соглашался. Отец не спорил, он предложил мне отправиться после окончания школы прямиком в армию, отдать Родине конституционный долг. Я знал, что он не шутит.

Тогда я, разумеется, не понимал, что отец хочет сделать из меня человека, который может идти по жизни самостоятельно. Без чьей-либо поддержки. Понимание пришло позже, тогда была только злость. Злость подростка, которого заставляют делать ненужные с его точки зрения вещи. Но в тот момент у меня не было никакого выбора. Если бы у меня ничего не получилось, отец сдержал бы своё обещание. Спасло упорство, стремление достичь поставленной цели. Наверно наследственное. Я сумел поступить на экономический.

Я прервался, достал очередную сигарету. Рассказ буквально лился из меня. Чрезвычайно легко, словно бесконечная цветная лента из цилиндра фокусника. И я чувствовал себя таким цилиндром. Ещё один глоток виски, заполняющего образовавшееся внутри цилиндра пространство.

— Продолжай, пожалуйста, — попросила Света.

— Итак, я стал студентом. Учёба давалась мне легко, а свободное от неё время я проводил на работе. Я очень старался, выдерживал бешеный темп и добивался своего. На заработанные деньги снимал квартиру, купил подержанную восьмёрку. Всё шло строго по плану моего отца. Из меня постепенно получался его достойный наследник. На старших курсах отец посвятил меня во многие секреты его бизнеса. Я увидел его без купюр, изнутри. Однако, увиденное мне не слишком понравилось. Я понял, что не хочу жить так. Большие деньги не просто требовали больших усилий, они заставляли полностью сосредоточиться на себе, отказаться от принципов, идти по головам. Они не пахли, но всё-таки.... Изнанка этого мира выглядит достаточно неприятно. Все эти партнёры по бизнесу, менты, бандиты, чиновники из администрации — у них похожие лица, похожие взгляды. Различия номинальны.

Я решился на разговор с отцом всего за пару месяцев до защиты дипломной работы. Собрался с силами и разом выложил ему всё. Он долго смотрел на меня, словно оценивая степень моей решимости. Наконец он спросил, чем я собираюсь заниматься дальше. Я ответил, что устроюсь на работу в банк, зарплата неплохая, да и приятель собирается туда же. Отец был против, мы долго спорили, но к согласию не пришли. Разумеется, этот разговор не стал последним. В итоге отец сумел убедить меня в том, что работа в должности банковского специалиста, в сущности, ничем не будет отличаться от офицерской службы, которая мне явно не по душе. Работа на дядю в сером офисе, обязательный костюм и обеденный перерыв по расписанию не слишком похожи на долгожданную свободу. Мне был предложен компромиссный вариант — открыть своё дело. Отец дал мне в долг достаточно крупную сумму денег, благодаря которой я сумел стать владельцем небольшой риэлтерской компании. Первоначально дела шли не особенно хорошо, но это были неизбежные болезни роста. За каких-то четыре года мы достигли весьма впечатляющих результатов: я отдал отцу долг, купил квартиру в центре, в конце концов, почувствовал себя вполне преуспевающим человеком. И, хотя я подозреваю, что не обошлось без помощи отца (не трогала налоговая, бандиты не наведывались, некоторые весьма значимые клиенты наверняка обращались по его рекомендации), довольно многое сделал я сам...

— Классическая success story, только с грустными глазами, — резюмировала Светлана.

— Точно. Смысла в своей собственной жизни я так и не нашёл. Отношения с женщинами как-то не складываются. Зато в остальном всё вполне на уровне — на том и стоим, — я посмотрел на Свету.

Она восприняла мои последние слова чересчур буквально... Прикосновения её губ и рук лишили меня возможности думать о чём-нибудь кроме них. Несмотря на приличное количество выпитого, всё воспринималось очень ярко. Мы ласкали друг друга медленно и нежно. Это не было сексом, это было чем-то гораздо большим. Каждое движение имело свой смысл, не было случайным. Мы читали не мысли, а желания. Я понял смысл слова блаженство.

— Ни один человек не может иметь всего, чего он хочет, так, как он этого хочет.

Роджер Желязны "Хроники Амбера"

Я знаю правду.

Я открыл глаза и увидел потолок. В гостиничном номере — полумрак (окна выходят на юг, но ещё утро и жалюзи закрыты). Раннее утро. Такое утро, когда хочется ещё поспать, но знаешь, что, сколько не пытайся заснуть — не получится ровным счётом ничего. Всё как обычно. Только этим утром рядом со мной спала Светлана. Она лежала на спине, обнимая меня правой рукой. Я аккуратно приподнял её и встал с кровати. Надел шорты, достал из холодильника бутылку пива и вышел на балкон. Первый глоток нового дня и вскоре за ним первая затяжка. Теперь мне было совершенно некуда торопиться.

Я сидел на балконе, медленно потягивал пиво и размышлял о том, какие неожиданные перемены происходят в нашей жизни. Так едешь по прямой, словно школьная линейка дороге, тормозишь перед поворотом, и вот твоя нога уже готова продавить до самого пола крайнюю правую педаль, но поворот становится всё круче и круче. Это поворот на 180 градусов. А за ним для каждого из нас приготовлено что-то своё. Для кого-то несущийся по встречной полосе КАМАЗ, для кого-то голосующая на обочине девочка с картинки, а для кого-то такая же пустая прямая. Каждому своё. Мне тоже что-то своё. И это что-то далеко не всегда является именно тем, чего ты сам заслуживаешь.

Парадокс. У меня всё совершенно изумительно, потрясающе и великолепно, а я сижу в 7 утра на балконе, пью пиво и думаю о всяческой ерунде. Я подумал и об этом. Затем о вреде никотина и алкоголя. Затем о суете сует и том, что рано или поздно умру. Стоп! Так не может, так просто не должно быть!!! Всё это полный бред, абстинентный синдром. Я встал и прошёлся по балкону, быстро сделал около 30 приседаний (чем не утренняя зарядка?), ещё прошёлся и снова сел. Со мной что-то не так. Внимание вопрос: что именно? Вопрос очень простой, а вот ответа не видно. Я выкурил сигарету, стараясь при этом совершенно ни о чём не думать. У меня получилось. Я сосредоточился, прислушался к своим ощущениям. Это было предчувствие. Мне стало совсем не по себе.

Первый раз это случилось ещё в школе, когда я учился во втором классе. Я переходил улицу, а передо мной шёл мужчина лет сорока. Самый обычный человек, одетый в поношенный, но чистый и без единой складочки костюм. Дешёвый портфель из кожзаменителя, стоптанные ботинки, блестящая на солнце лысина — обычный чиновник, а может учитель из соседней школы. Я запомнил всё, каждая незначительная деталь навсегда врезалась в память. Также я запомнил свои ощущения. Они трудно поддаются описанию, абсолютно точное расчленение на отдельные составляющие не получается. Возможно лишь некое обобщение. Прежде всего, это был страх, а с ним ощущение безысходности. Тогда я ещё не понимал происходящего со мной, хотел рассказать об этом отцу, но не решился. Прошла неделя, и я увидел ответ на вопрос. На том же самом перекрёстке лежал испугавший меня человек. Он был мёртв. Рядом с ним суетился молоденький врач скорой помощи, вокруг толпились прохожие, а я не мог пройти дальше. Стоял оглушённый ПОНИМАНИЕМ. Ко мне подошёл милиционер.