Институт моих кошмаров-3. Никаких демонов

— Ты действительно забыла, что должна сейчас быть у меня?

Забудешь такое, как же. Голова уже налилась свинцом в преддверии приступа.

— Сейчас буду.

Времени оставалось только протереть спину махровым полотенцем — и выкинуть то, вконец испорченное, в корзину для белья. Натянув на липкую кожу самую ненужную из футболок, я поспешила в медкорпус.

Сереш выглядел довольным как ребенок, замучивший до смерти уже трех котов и получивший на день рождения очередную домашнюю зверюшку. Я беспокойно ерзнула на табуретке.

— Можешь не закатывать рукав, — сразу предупредил он. — Сегодня попробуем кое-что новенькое.

Почему-то это совсем не успокаивало.

— Ненавижу, когда ты экспериментируешь.

— Ты обожаешь, когда я экспериментирую, — возразил индиец, щелчком пальцем встряхивая содержимое флакона. — Только благодаря этому ты еще жива.

Что-то я не была в этом так уверена. Но независимая врачебная экспертиза мне не светила, а когда не можешь доказать, остается лишь верить на слово.

— Открой глазки пошире, солнышко.

— На твоем месте я была бы осторожнее с такими обращениями. Вряд ли Анн-Мари оценит.

Едкие капли заставили заморгать в попытках избавиться от неприятных ощущений. Словно песка в глаза насыпали. Черт, да больно же! В очередной раз крепко зажмурившись и распахнув глаза, я схватилась за край стола. По крайней мере, попыталась, но деревяшка исчезла в темноте.

— Сереш?

— Что?

— Я ничего не вижу.

В голосе моем явственно звучали панические нотки. Шуршание стилуса по тачскрину прекратилось, и медик отодвинул стул. Щелчок раздался совсем близко, прямо перед моим лицом. Я вскинула руку: фонарик, крепко зажатый в чужой руке.

— Совсем ничего?

— Вообще.

Вокруг меня была темнота. Никакой размытой картинки, никаких очертаний. Пусто и черно как на "Квадрате" Малевича.

— Интересный побочный эффект.

"Интересный"?! Я выругалась и дернулась — только чтобы сильные руки опустили меня обратно на табуретку.

— Сиди спокойно. Если само в ближайшие полчаса не пройдет, помогу тебе умыться.

— И это весь твой план?

— На данный момент, — я машинально обернулась на звуки. Кажется, Сереш вернулся на свое место. — Вряд ли это останется.

— "Вряд ли"?! — я ощупывала свое лицо. Глаза на месте, не вытекли, уже хорошо. — Чем вообще были плохи уколы?!

Невозмутимый тон медика раздражал: ну да, не ему же бороться с накатившим страхом. Не его сейчас мучили воспоминания о собственной беспомощности. Вцепившись в край сиденья, я сделала глубокий вдох и закашлялась. Дыхательная гимнастика справиться с паникой отчего-то не помогла.

— В разговоре Росс затронул тему, которая меня давно волновала: на практике внутривенные инъекции удобны далеко не во всех ситуациях. В случае сопротивления необходимо обездвижить противника...

— А так, значит, они будут просто сидеть и ждать, пока ты им глаза прокапаешь?

Вот, значит, кого мне нужно винить за свою временную (надеюсь) слепоту. Чтоб тебе в Аду икалось, Соррел! Мысленно приписав новый пункт в список, почему мне не нравился брат Диза, я заодно добавила новую строчку к своим претензиям к "Хантерс инкорпорейтед".

— Как видишь, проект еще в работе, — оскорбился Сереш. — Сарказм не слишком уместен.

В самый раз. Ориентируясь на звук, я попробовала дотянуться и пнуть его. Похоже, промахнулась.

— Ты потому пошел работать на Охотников? Чтобы удовлетворить свою жажду в жестоких и негуманных экспериментах?

Медик тяжело вздохнул:

— Почему все мои пациенты такие нервные? Ладно, пошли, я провожу тебя до умывальника.

Крепко обхватив его ладонь и проклиная свою беспомощность, я встала. Врезалась в стол, оказавшийся вовсе не там, где он запомнился, зашипела от боли — только вылечила синяк на бедре! Наконец сделала пару осторожных, неуверенных шагов. Но Сереш знал, куда вел меня. И на нем-то точно никто ничего не тестировал. Сполоснув лицо, я едва удержалась от того, чтобы не расцарапать глаза до крови, но вместо этого терла и терла их, чтобы смыть все, что осталось от тех капель. Звук бегущей воды заглушил голос, я поспешила закрыть кран.

— Если говорить о причинах, по которым я работаю с "Хантерс"... Человек, пригласивший меня, сказал однажды, что с ними я смогу сотворить больше добра. Он был прав.

Чтобы вытереть лицо, Сереш протянул мне один из висевших рядом медицинских халатов. Ему, правда, пришлось впихнуть его мне в руки, чтобы я заметила.

— У нас с тобой очень разное понимание добра.

— Возможно. Как зрение?

Я попыталась присмотреться и почувствовала облегчение. Все-таки не ослепла.

— Все еще плывет. И ты почему-то двоишься.

На этот раз фонарик я смогла разглядеть. И даже поморщилась, когда мне направили его в лицо.

— Я позову кого-нибудь, чтобы проводили тебя до общежития.

Какой идиот придумал, что спарринг может быть сексуальным? Явно тот, из кого ни разу не вышибали дух. Драка — это больно. От содранных в кровь костяшек (ну и твердый же кое у кого череп!) и растянутых до предела мышц. Грязно. От размазанной по лицу крови и земли, на которую тебя опрокидывают. И уж точно не возбуждающе. Какой секс, когда тебя вот-вот прихлопнут как таракана?

— Может, все-таки сдашься?

Это наверняка принесло бы ему облегчение. Не чувствовать себя виноватым за то, что подтолкнул меня — еще когда позвал Сагу. За синяки и рассеченную бровь, за ночные кошмары. За мою возможную смерть, снящуюся ему по ночам.

— Помнишь прошлый год? Это я попросила научить меня магии. Чтобы я могла защититься. Чтобы больше не чувствовать себя слабой. Это... — удар задел плечо по касательной, но все равно перебил дыхание. Заставил замолчать. Ненадолго. — Это то же самое. И я не сдамся.

Надоело все время нуждаться в чьей-то помощи. Надоело бояться и чувствовать собственное бессилие. И тем более надоело позволять другим решать за меня: поступать в ГООУ или другой вуз, жить спокойной человеческой жизнью или узнавать, что мир совсем не такой, каким кажется, попасть в "Хантерс", наконец, или нет...

Хватит. Это моя жизнь. Мне надо в "Хантерс", и синяки и ссадины недостаточно высокая плата, чтобы я отступила. В конце концов, я почти сдала телепортацию — а там каждое домашнее задание было гораздо больнее.

К тому же, выяснилось, что кулаки очень помогают сбросить пар.

За ощущение, что меня загнали в угол. За скопившиеся страх и раздражение. За то, что вокруг, кажется, одни враги.

Ловкая подсечка, и меня бросили на землю. Увернулась от кроссовка, зачерпнула смешавшейся с иголками пыли, швырнула ему в лицо. Бедняки средства не выбирают. Слабачки вроде меня тоже: что вокруг есть, надо использовать. Макс сам меня научил.

За Сереша с его экспериментами. Каких-то десять минут в темноте, но мне хватило. До сих пор в голову закрадывалась мысль: а вдруг чудесное исцеление — не навсегда? Вдруг моргну, и мир опять исчезнет? Проснусь после очередного сна про слепоту, а он окажется не просто ночным кошмаром? Лабораторные мыши редко доживают до счастливой старости.

От кулака в лицо я увернулась — но оказалось, что Макс оттеснил меня к самому краю крутого берега. Шаг назад, и слетишь на десять метров вниз, пересчитывая по пути выпирающие корешки. В отчаянии я размахнулась, всхлипывая...

За случайно увиденного в студгородке Диза, улыбавшегося кому-то другому. Другой. Похоже, он последовал моему совету. Только мне от этого легче не стало.

Пропущенный удар в живот заставил меня сложиться пополам и упасть на колени, жадно хватая ртом воздух. Передышки мне не дали: пока я пыталась избавиться от мелькавших перед глазами мушек, Макс схватил за стянутые на затылке волосы и рывком поднял. Носки кроссовок беспомощно заскребли по густой хвое: вот она, разница в росте. И не дотянуться до него в таком положении — даже для банальной подножки не хватало опоры.

Зато была магия. Вполне себе великий уравнитель на самом деле, что бы ни говорил Диз. Особенно для маленьких и слабых. И где нет возможности ударить ногой, хватит порыва силы.

В озеро мы так и рухнули вдвоем. Подняли тучу брызг на мелководье и остались лежать: сил двигаться уже не было. Рядом показался обтянутый кожей череп — русалка вынырнула и с интересом посмотрела на нас. Нет уж, мы не твоя добыча. Спугнув ее загоревшимися на кончиках пальцев огоньками, я села: обкатанные водой камушки под спиной отзывались ноющей болью в побитом теле.

— Ты в порядке?

Неизменный вопрос после каждой тренировки. Но сейчас в нем было еще больше тревоги: заметил небось мое настроение.

— Нет. Но буду, если пообещаешь одну вещь.

Макс уселся рядом. Мокрая одежда, волосы, вода с которых стекала за шиворот... Да уж, веселый у нас видок сейчас должен быть. Я криво улыбнулась.

— Мы оба прекрасно знаем, что Рэмбо из меня никогда не получится. Черт, да из меня даже Элисон Арджент не выйдет, хотя параллели так и напрашиваются! Да я не найду ни одного противника своей комплекции! И мы оба знаем, что ты просто ждешь, пока я вывешу белый флаг и никогда, даже если я соглашусь на тир, не напишешь Охотникам, что меня можно брать к себе. Просто потому что обо мне заботишься. Не делай этого.

Упрямое выражение на его лице наверняка было отражением моего собственного.

— Ты спрашивала о шраме у меня под ребрами, помнишь? — о нем и о многих других. Для гени (мага, в который раз поправила я себя) у Макса их было просто поразительное количество. Тем более для живущего всего девятнадцать лет и в двадцать первом веке с его чудесами медицины, магической и не очень. — Мне было восемь. Меня взяли в первый раз посмотреть на место ритуала. Ничего опасного... до тех пор, пока меня не проткнули мечом.

Меня передернуло.

— Окей, ты понимаешь, что только что убил любое мало-мальски логическое обоснование для этих твоих "курсов самообороны"? От меча они не спасут.

— Ты не представляешь, во что ввязываешься.

Я подтянула ноги и обхватила колени.

— Я знаю, что со мной поступили несправедливо, используя вслепую. С тобой поступили еще хуже, и мне жаль, но я не знаю, как этому помочь. Но дай мне возможность исправить то, что сделали со мной.

"А ты сможешь?" — читалось в его взгляде.

По крайней мере, попробую.

— Я не смогу тебя всегда защищать.

— Это последнее, о чем я бы тебя попросила.

И мне вовсе не нужно. Охотник кивнул, сдаваясь.

— Слово, — напомнила я.

— Клянусь своим именем и жизнью.

Вот и отлично. Осталась одна маленькая деталь.

— И расскажи мне об убийстве Мора.

Со стоном Макс откинулся обратно на камни. Вода всколыхнулась, радостно заливая кроссовки. Я переставила ноги туда, где было посуше. Пора уже выбираться из озера, так и замерзнуть недолго.

— Все из-за него, верно? Ты пошла на все это ради него!

Не нужно было родиться гением, чтобы понять, о ком речь.

— Диз тут совершенно ни при чем, — сухо проинформировала я

— Как же! Хочешь доказать его невиновность? Смирись, Наташа, здесь нет сомнений. Если бы были доказательства, Абигору уже сообщили бы о его казни.

— Он не мог его убить.

— Наташа...

— Нет, послушай! Он не мог его убить. Почему все считают, что это Диз?

— А кто еще?

— Кто угодно! У Мора наверняка были сотни врагов! Даже я была бы рада узнать о его смерти!

Я нервно ходила из угла в угол. Стол — шкаф — кровать — стол. Стол — шкаф — кровать — стол. Стол — шкаф...

— Диз не мог его убить. Это невозможно!

— Еще скажи, что он вообще не убийца.

Убийца. Этого я отрицать не могла. Пальцы машинально потянулись к горлу: не распоротому, еще целому.

"Ты его убил?"

"Ты не оставила мне выбора".

Я отдернула руку от шеи.

— Можно подумать, ты никого не убивал!

Макс дернулся как от пощечины.

— Никогда.

Черт. Значит, все это время я думала о нем... Я ошибалась.

— Макс...

— Не надо, — он хмуро посмотрел на меня. — Давай лучше ты попробуешь на секунду отвлечься от своей любви и рассуждать логически.

Сложно рассуждать логически, когда не знаешь ровным счетом ничего. Но я промолчала. Присела вместо этого на краешек стола и приготовилась слушать.

— Тот, кто убил Мора, имел связь с ГООУ.

Разумно. Убить кого-то можно, только находясь в одном с ним мире. А Граница — вообще случай особый. Столько карманов существовало в ней, что и не сосчитать. И каждый из них жил по своим законам. Чтобы убить кого-то в ГООУ, нужно было находиться в ГООУ. Либо пронести сюда артефакт, который сработает позже.

Соррел? Не зря же он приходил.

Но и кроме него...

— Здесь учится восемьдесят тысяч студентов. И под сотню демонов.

— Восемьдесят четыре, если точнее. Из них двадцать... теперь девятнадцать являются вассалами южного короля.

Карис к ним не относилась, но за счет связи с Абигором (до сих пор в голове не укладывалось!) могла быть замешана. Не стоило сбрасывать остальных со счетов.

— Все еще полно подозреваемых. Почему виновен именно Диз?

— А почему ты так уверена, что это не он?

— Ему это не выгодно.

Макс с сомнением на меня посмотрел. Черт, ну и как объяснить то, что даже демонам было не понять? Что его не интересует Ад, ему нужна Земля?

Именно вот так, пожалуй, не стоит, а то звучит почти как план по захвату мира.

— Первым, кто обрадовала смерти Мора, наверняка был Абигор. Вот кому она выгодна. Не Дизу. Они не ладят с отцом, — это еще мягко сказано. — Меньше всего Диз хотел бы сыграть ему на руку.

— Он тебе это сказал?

— Если ты намекаешь, что он врал...

Макс пожал плечами.

— Всем известно, как Абигор его ценит. Особенно в последнее время.

Интересно, последнее — это с какого периода? С прошлой зимы, когда он угрожал Дизу казнями египетскими? Или с весны, когда считал, что это нормально — при малейшем споре ломать сыну руку? Может быть, с лета, когда был готов убить?

— Макс, я была там. Я видела.

— То, что он хотел, чтобы ты увидела.

В какой-то степени верно, но... Мне все равно не поверят. Что бы я ни сказала. Я стукнула ладонью по столу.

— Ладно. Ты все еще умалчиваешь о главном. Как умер Мор? Я отучилась два семестра на демонологии, возьми любую книгу, тебе скажут, что это практически невозможно! Отправить обратно в Ад — да, но убить?

— Думаешь, я знаю? Он был сыном Гаапа! Это премьер— лига, на таких мы даже не замахиваемся! Их бы обратно отправить...

То есть, "Хантерс" не всесильны? Приятно осознавать... но не в такой ситуации.

— Во всем наверняка есть смысл, но он от меня ускользает, — признала я, потирая виски. — То есть вы не знаете, от чего умер Мор, но уверены, что виноват Диз? Макс, вашу организацию ведь все боятся, разве вы не должны быть по крайней мере умными?

— Очень смешно.

По сравнению с абсурдностью происходящего — вполне.

— Мне не говорят всего, не тот допуск, — Макс поморщился, будто неуверенный, испытывать по этому поводу досаду или облегчение. — Может, кто-то другой и знает, но... Ладно, смотри.