| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Он бросился в коридор и нырнул в техническую шахту, уцепившись за внутреннюю стену, а тварь упала вниз с безумным завывающим криком. Цепляясь за стену немеющими пальцами, Триг слышал, как тварь с хрустом ударилась о дно шахты — её лёгкое дыхание сорвалось, но, продолжая испытывать голод, она ещё карабкалась вверх, чтобы достать его.
Триг всё вспоминал этого заключённого, как бы страшны ни были воспоминания, и понимал, что главное — не думать о другом.
О другой твари, которая хромала по станции пилотирования к стыковочной шахте.
Той самой, с лицом отца.
То лицо, тоже распухшее и обвисшее, свисало с черепа, как плохо подогнанный противогаз, растянутый по линии глазниц. Эта картинка всё не выходила у Трига из головы. Он вспоминал, как это лицо улыбнулось ему, будто узнав. И всех остальных: стражников и заключённых.
«Это не отец, — повторял он себе. — Кейл сказал, что это не он, и ты мог сам в этом убедиться. Отец умер, ты с ним простился. Кем бы ни была эта тварь, это не отец».
И он почти поверил самому себе.
Почти.
Если не вспоминать глаза.
У отца самыми запоминающимися были глаза: тускло—синие радужки с золотистыми крапинками, тёмные проницательные зрачки, подвижные и ясные. Они выхватывали тебя, и тебе казалось, будто кроме тебя никого больше нет. Триг любил разговаривать с отцом. Отец умел рассмешить его одним взглядом.
У той твари были глаза отца.
Услышав позади в главном ангаре разрушителя какую—то возню, Триг резко обернулся. Он чувствовал, как кровь пульсирует в кончиках пальцев. Но там ничего не было, только широкий и плоский дюрастальной пол, а далеко позади, на другом краю, почти теряющиеся из виду съёжившиеся фигурки брата и доктора Коди.
«Я схожу с ума», — подумал он. Эта мысль совсем не напугала его. Наоборот, Триг почувствовал некоторое облегчение. За последние несколько дней он совсем потерял контроль над реальностью, и видения только усугубляли положение. Сумасшедший — почему бы нет? А что ещё думать, если мертвецы встают и впиваются тебе в шею?
А если мертвецом был твой отец?
Но Кейл сказал…
«Кейл ошибся, — пробормотал Триг, — просто ошибся». И он кивнул своим словам, ведь быть сумасшедшим значит иметь право говорить правду. Больше не надо притворяться, что ты в порядке, и это хорошо.
Он опять услышал тихую возню позади и резко обернулся, но ничего не заметил. Брата и доктора Коди больше не было видно — расстояние и недостаток освещения поглотили их очертания. Или преследующие твари уже их съели, и они умерли; что означало новую встречу вскоре, ведь так?
В конце концов болезнь вернёт их. Может быть, она всех возвращает.
Тригу казалось, будто он погружается в тёплую глубокую ванну. Слух притупился, в глазах помутнело, по доку побежали глубокие тени. Неудивительно, что Империя бросила звёздный разрушитель здесь, во всеми забытом углу галактики. Эта болезнь была страшнее всего, о чём он когда—либо слышал. Дарт Вейдер со своими неисчислимыми армиями казался невинным по сравнению с этой заразой. Триг размышлял, и ему хотелось одновременно блевать и смеяться, потому что так вели себя сумасшедшие, когда их отцы возвращались из мёртвых и нападали.
— Парень? Эй, парень…
Он заметил, что остановился. Перед ним стоял Хан Соло и смотрел на него через толстую и неподвижную воздушную подушку. Триг видел, как двигаются его губы, как он хмурит брови, задавая свой вопрос:
— Ты…
Но, хоть убей, Триг не мог понять, что же Хан говорит. Будто Соло говорил на другом языке. Мужчина стал трясти его за плечи, и мягкий воск, забивший Тригу уши, медленно растаял, прочистив слух.
— …в порядке? — спросил Хан.
При звуке его голоса Триг почувствовал, как застоявшийся воздух вокруг него зашевелился, утратил затхлость, как если бы он только что появился из невидимого кокона и сделал первый вдох. В носу закололо, а горло заболело, будто он проглотил слишком большой кусок. Триг понял, что сейчас опять расплачется. Даже если слёз больше не было.
Хан стоял и смущённо смотрел на него.
— Отец… — только и смог вымолвить Триг.
Хан открыл было рот, но промолчал. Стоявший слева Чубакка пригнулся и обнял Трига — будто обернул в тёплое, немного пахнущее плесенью одеяло. Триг чувствовал, как бьётся сердце вуки. Мягкий успокаивающий рык вырвался из глубины широкой груди. Он медленно высвободился.
— Ладно, — Хан прочистил горло. — Ты в порядке?
Триг кивнул. Это была ложь. Он был не в порядке, совсем не в порядке. Но ему стало лучше. Немного.
Мальчик огляделся. Они стояли у небольших кораблей, которые были видны ещё с другой стороны дока: старые ржавые посудины, использованные спасательные капсулы, захваченные повстанческие корабли и челноки, небольшой кореллийский фрахтовик. Техника лежала кучами вокруг них, как небольшая коллекция космического хлама.
Вуки вопросительно гаркнул.
— Неа, — отозвался Хан, — сомневаюсь, — он ткнул пальцем. — Можем подняться на основную палубу, не отставай.
— Ага, — сказал Триг, так как от него ждали какого—то ответа.
— На капитанский мостик дорога неблизкая. У таких штук дистанции на километры. Но если тут есть двигатель, то мы его заведём.
Триг кивнул, и они продолжили свой путь.
Где—то позади, вдали, раздался новый звук.
Крик.
Глава 29. Волна
Захара дёрнулась в сторону и оглянулась на стыковочную шахту. Доносящиеся изнутри крики были просто нечеловеческие. То был острый и полный ненависти визг сотен голосов: «И—и—и—и—и…» Математические склонности требовали начертить график волны его колебаний. Он давил на барабанные перепонки, потом пропадал вовсе, но вновь появлялся на той же частоте и уровне громкости.
Кейл простонал. Он что—то бормотал. Она пригнулась, чтобы лучше слышать.
— …трежьте её…
Захара посмотрела на него, удивлённая тем, что разобрала из его слов. А если бы не разобрала — то вот он, в полном сознании, смотрит в глаза и показывает на перебинтованную ногу.
— Доктор, пожалуйста. Вы должны её отрезать.
Поднялась новая волна криков: «и—и—и—И—И—И—и—и—и…» — и Захара переждала, пока звуки утихнут.
— Что?
«и—и—и—И—И—И—и—и—и…»
— Отрежьте её.
«и—и—и—И—И—И—и—и—и…»
— Это необязательно, — ответила она. — Не сейчас.
«и—и—и—И—И—И—и—и—и…»
— Я чувствую, как оно поднимается по мне. Отрежьте её, — его глаза были испуганные, но совершенно ясные. — Пожалуйста, мне плевать на боль. Просто отрежьте её.
«и—и—и—И—И—И—и—и—и…»
— Не могу.
— Тогда убейте меня.
Крики вновь усилились, ещё громче прежнего, звук поднимался и опускался по той же схеме. Это продолжалось в течение всего их разговора. Захара перекрикивала звуки, чтобы Кейл её слышал.
— Твой брат пошёл с Ханом и Чубаккой налаживать связь и искать медикаменты. Поверь, мы выберемся из всего этого. Нога сильно болит?
— Она не болит.
— Что?
— Это другое. Ноге не больно. Я просто чувствую, где отец… где меня укусили, — он широко раскрыл глаза, блестевшие как битое стекло, и она услышала, как воздух свистит у него в носу. Битву с паникой Кейл проиграл вчистую. — Развяжите ногу, чтобы я её видел. Я вам покажу.
— Нужно, чтобы нога была туго перебинтована.
— Оно проходит сквозь меня!
— Кейл, не надо!
Он сел и стал по очереди срывать окровавленные жгуты с икры. Захара попыталась помешать, но он остановил её одним взглядом, продолжая счищать с себя холщовые полосы, которые она вырвала из собственной куртки. Последний кусок довершил влажную красную кучу.
— Видите? — на лице Кейла мелькнули одновременно ужас и торжество. — Я же говорил.
Захара пригляделась. На икре не хватало куска плоти размером с кулак. Голая большеберцовая кость проглядывала сквозь разорванные мышцы и сосуды. Повреждённая плоть вокруг раны посерела. Она с зачарованным ужасом смотрела, как та же серая тень поднималась по ноге, мимо колена к бедру, пульсируя и покрываясь желеобразной плёнкой. Будто какая—то рука у мальчика под кожей подбиралась всё ближе и ближе к груди.
— Уберите её! — взвизгнул Кейл, как крикуны из шахты. — Отрежьте её! Выкиньте её! Избавьте меня от неё!
Захаре показалось, что время остановилось. Ей вдруг вспомнилось, как один из преподавателей на Риннале сказал на лекции: «Придёт день, и вы столкнётесь с ситуацией, к которой окажетесь полностью неподготовлены как физически, так и эмоционально. Тогда вы и узнаете, какие из вас врачи, насколько вы подвержены страху и как хорошо вы выучились».
Она рывком раскрыла карман брюк и вытащила медкомплект. Внутри лежали скальпели, марля, бинт — самые простые медицинские средства. Кейл продолжал орать. Серая пульсирующая опухоль продвинулась мимо талии, забралась на живот, превращая розовую кожу в бесцветную с крапинками массу. Захару чуть не стошнило — будто мясо гнило изнутри.
Он умирает. Или хуже того. Не медли.
Взяв из комплекта скальпель, Захара коснулась заострённым концом голой плоти прямо под пупком. На мгновение крики Кейла превратились в визг боли. Он уставился на её руки, когда она ширила разрез, пробиваясь пальцами сквозь слой подкожного жира к сведённым брюшным мышцам. На верхней губе и лбу пробился холодный пот. Она выкинула эту мысль из головы и сосредоточилась на том, что открывалось её взору.
Мускульные жилы скользили меж её пальцев, как натянутые влажные нити пряжи. Она видела их в своём сознании, чувствовала непривычную теплоту под ними — это навязчивое присутствие; эту штуку, которая прорубала себе извилистый путь наверх. Кончиками пальцев она почувствовала лёгкое шевеление — и сжала руки. Что—то вдруг дёрнулось и выплеснулось на неё из—под мышечного слоя — густой слизкий перламутровый гной обволакивал ей кисти рук.
Крики из шахты стали просто оглушающими.
Захара отдёрнула руки и стала смотреть, как мутноватая жидкость сначала сгустилась, потом дёрнулась, и наконец обернулась перчатками вокруг её рук в поисках открытых ран, через которые можно было бы пробраться внутрь. Чем больше это находилось на воздухе, тем сильнее вокруг воняло. Захара вытерла руки о брюки, с трудом сдерживая позывы рвоты и повторяя себе, что если она даст слабину сейчас, то уже никогда не соберёт свою волю в кулак.
Лицо Кейла побледнело, приобрело серый оттенок. В шоке, не мигая, мальчик смотрел на неё. Захара надеялась, что он потеряет сознание. Пока этого не происходило, но он хотя бы перестал орать.
— Придётся опять залезть тебе внутрь, — сказала она. — Надо убедиться, что я удалила всё.
Не успел он ответить, как она засунула руку в разрез, пошевелила там в ожидании, что дёргающаяся слизь опять набросится на пальцы, но ничего не почувствовала. Опустив глаза, она увидела, что серо—чёрный цвет гниения так и остался над линией талии, но не продвинулся дальше.
— Кажется, получилось.
Глубоко вздохнув, она перевела взгляд на Кейла. Он всё же потерял сознание, закрыв глаза и завалившись набок. Захара подобрала сорванную с него рубашку, сложила и прижала к ране, чтобы остановить кровотечение. Прижимая жгут, тяжело дыша, она мечтала, чтобы сердце замедлило биение до обычного уровня. Она не понимала, помогла ли больше или навредила. Однако Кейл был ещё жив и дышал. Если бы она ничего не сделала, результат мог быть совсем другим.
Чуть позже, когда она немного успокоилась, Захара поняла, что в стыковочной шахте рядом с ними всё стихло.
Крики прекратились.
А потом, откуда—то издалека, она услышала другой звук, неясный ответный рык.
Что—то на другом конце звёздного разрушителя уже кричало в ответ.
Глава 30. Блюз чёрного баллона
Чубакка волновался за мальчика. Триг всё время молчал. Хан тоже ничего не говорил, однако к этому Чуви привык, ведь обстоятельства бывали разными. Но мальчик… с ним всё было по—другому. Детям обычно всегда нужно выразиться. За недолгое время их знакомства мальчик сталкивался с вещами, не совсем привычными для его возраста, и если он будет всё держать в себе, то это может плохо обернуться для них.
Всё началось, когда они услышали крики Кейла, долетевшие с другой стороны ангара. Триг порывался вернуться, и Хану пришлось удерживать его силой.
— Он будет в порядке, — сказал Хан, хотя Чуви был уверен в обратном.
Он понимал, что Хан пытается увести мальчика подальше от стыковочной шахты, прежде чем твари прорвутся наружу. Триг отчаянно сопротивлялся: брыкался, пихался, дрался, выкручивался. Наконец Чуви схватил мальчика, в совсем не дружеские на этот раз объятия. Парнишка оказался намного сильнее, чем могло показаться. Чуви пришлось нести его минут двадцать, пока Триг не пробормотал вполголоса:
— Можешь меня опустить.
С тех пор он не произнёс ни слова.
Хоть Чубакка прекрасно понимал, что сейчас их задача — отойти подальше от шахты, ему совсем не хотелось продвигаться дальше во внутренние уровни разрушителя. Длинные коридоры, пустые переходы, за углами которых можно было встретить лишь дроидов, пустота, которая совсем не казалась пустой — кто вообще всё это придумал, и кто это всё здесь бросил? Они умерли? А если и так, то где же трупы? Кое—какое оборудование ещё работало. Иногда они проходили ряды мерцающих огней, навигационные и атмосферные системы, которые продолжали работать и работать без всяких операторов.
В одном из коридоров они наткнулись на белый шлем, валявшийся подобно разбитому черепу. Другой шлем висел сверху на цепи, весь запачканный засохшей кровью. Хан пнул первый ногой, и Чуви уловил запах чего—то гнилостного и сладкого внутри: пластальной загубник аккуратно вырвали, чтобы обнажить нижнюю челюсть. Шлем казался предметом с раскопок древней цивилизации, принадлежащим людоедскому культу. Кому могла понадобиться такая штука?
Казалось, шли они уже долго, а преодолели лишь малую часть расстояния. А что будет, когда они всё же доберутся до командного мостика? Несмотря на бодрый настрой товарища, Чубакка не мог отделаться от вопроса: неужели этот звёздный разрушитель сможет куда—то полететь?
Они нашли второй бластер. Пока это была единственная стоящая находка, и Чуви был рад получить такую себе, чтобы защищать парнишку.
— Это ещё что такое? — произнёс Хан. — Чуви, подсоби—ка.
Чубакка оглянулся, чтобы убедиться, что мальчик идёт за ними — тот действительно шёл, повесив голову — и побежал к Хану, который указывал на загромоздивший коридор штабель с коробками. Казалось, их задвинули сюда в спешке, пытаясь добраться до чего—то другого. Чуви прочёл надпись на коробке: «Имперская служба биологического оружия».
Он поднял взгляд и увидел, что Хан уже разбирал штабель, чтобы расчистить путь. Одна большая коробка упала сверху, и Чубакка заметил, что оттуда выкатился красный стальной баллон. Ткнувшись в стену с пустым звоном, он отскочил и остановился у ног Хана.
— Что эти умники тут нахимичили? — сказал Хан больше себе, нежели Чубакке.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
