Звёздные войны - Солдаты смерти (-1) Джо Шрайбер

Звёздные войны: Солдаты смерти

Annotation

Давным-давно в далекой Галактике...

Когда имперская тюремная баржа "Чистка" заполненная пятью тысячами самыми жестокими убийцами, бандитами, головорезами и повстанцами, ломается посредине пустоты космоса, луч надежды появляется в виде дрейфующего неподалеку звездного разрушителя, который, казалось, был брошен. Но лишь половина разведывательного отряда возвращается обратно на «Чистку», и они приносят с собой заразу, которая, всего лишь за несколько часов, уничтожает экипаж самым ужасным способом.Подготовка fb2 из txt

Смерть — это только начало. Выжившие на борту баржи — два подростка, стражник-садист, парочка контрабандистов и одинокая девушка-медик сделают все, чтобы остаться в живых. Но ничто не могло их подготовить к тому, что ожидает их на борту звездного разрушителя, который оказался совсем не пуст. Ничто не могло их подготовить к встрече с бездушными, неумолимыми восставшими мертвецами, которые хотят лишь одного — ЖРАТЬ!

Star Wars Death Troopers by Joe Schreiber

Глава 1. «Чистилище»

Глава 2. Мясное гнездо

Глава 3. Вонючее место

Глава 4. Медсанчасть

Глава 5. Слово

Глава 6. Мёртвые мальчики

Глава 7. Разрушитель

Глава 8. Окна—лёгкие

Глава 9. Спуск

Глава 10. Очередь

Глава 11. Красная карта

Глава 12. Полночь

Глава 13. Молекулы

Глава 14. Изолятор

Глава 15. ТВХ

Глава 16. В клетке

Глава 17. Тайса

Глава 18. Одиночки

Глава 19. Капсула

Глава 20. День жизни

Глава 21. Они проснулись

Глава 22. Переборка

Глава 23. Внутри

Глава 24. Защита от будущего

Глава 25. Огоньки смерти

Глава 26. Армия Последних

Глава 27. Скажи это три раза

Глава 28. Незабываемое

Глава 29. Волна

Глава 30. Блюз чёрного баллона

Глава 31. Наездники на гробах

Глава 32. Путь ненависти

Глава 33. Мосток

Глава 34. Горка из кожи

Глава 35. Весь заболевший экипаж

Глава 36. Лабораторная крыса

Глава 37. Платформа

Глава 38. Мостик

Глава 39. Остановка

Глава 40. Пробуждение

Глава 41. Чёрное крыло

Глава 42. Река

Глава 43. Смерть и все её друзья

Глава 44. Вольная птица

Эпилог

Star Wars Death Troopers by Joe Schreiber Звёздные войны Солдаты смерти

Действующие лица:

Джарет Сарторис — капитан стражи, имперская баржа—тюрьма «Чистилище» (мужчина, человек)

Захара Коди — главный хирург, имперская баржа—тюрьма «Чистилище» (женщина, человек)

Кейл Лонго — заключённый—подросток (человек, мужчина)

Триг Лонго — заключённый—подросток (человек, мужчина)

Мусор — дроид—хирург 2—1В

Ор Мисс — заключённый (дельфанец, мужчина)

Глава 1. «Чистилище»

Хуже всего было ночью.

Ещё до смерти отца Триг Лонго возненавидел долгие часы после отбоя, тени и звуки, неустойчивую тишину между ними. Уже не первую ночь он неподвижно лежал на койке, не сводя глаз с капель на дюрастальном потолке своей камеры и пытаясь заснуть или хоть как—то расслабиться. Иногда это получалось, и он забывался под действием успокаивающего ощущения невесомости, но потом резко просыпался с часто бьющим сердцем, сухим горлом, тяжестью в животе — от крика другого заключённого, которому что—то приснилось.

В кошмарах на борту имперской баржи—тюрьмы «Чистилище» недостатка не было.

Триг не знал, сколько всего заключённых на борту «Чистилища». Наверное, пятьсот — людей и не только, схваченных в разных концах галактики — точно так же, как он и его семья были схвачены восемь стандартных недель назад. Иногда челноки возвращались почти пустые, иногда — забитые беспокойными инопланетниками и якобы симпатизирующими повстанцам существами всех мастей и рас. Тут были и убийцы, готовые на любой заказ, и антиобщественные элементы, каких Триг ещё ни разу не видел; существа с тонкими губами, которые смеялись и бормотали на непонятных наречиях, казавшихся Тригу лишь щелчками и шипением.

Наверное, у каждого из них были свои тёмные пристрастия и неприязни, воспоминания, запятнанные постыдной тайной или жаждой мести. Сохранять осторожность становилось всё труднее. Скоро понадобятся глаза на затылке. У некоторых они там были. Две недели назад в столовой Триг обратил внимание на высокого молчаливого заключённого, сидевшего к нему спиной, что не мешало наблюдать за подростком красным глазом с обратной стороны черепа. С каждым днём существо с красным глазом садилось к Тригу всё ближе и ближе. Однажды, без всякой объяснимой причины, этот заключённый пропал.

Но только не из снов.

Вздохнув, Триг приподнялся на локтях и выглянул в коридор сквозь прутья решётки. Ночью активность «Общего поселения» снижалась до минимума, поэтому длинный коридор погружался в серую темень. Родианцы в камере напротив то ли спали, то ли притворялись спящими. Он заставил себя сесть, следя за дыханием, и прислушался к неясным стонам и бормотанию других заключённых. То и дело по своим запрограммированным делам мимо камеры шмыгали дроид—мышь или низкоразрядный блок техобслуживания, один из сотен на этой барже. И, конечно, за всеми звуками различался низкий и едва слышный, но всепроникающий гул турбин, рычащих в открытом космосе.

С тех пор как они очутились на борту, Триг так и не смог привыкнуть к этому звуку, к тому, как он сотрясал корпус «Чистилища», поднимался по ногам и заставлял дрожать кости и нервы. От него невозможно было убежать, он отравлял каждый миг твоей жизни, этот привычный, как собственный пульс, звук.

Триг вспомнил, как сидел в госпитале две недели тому назад, как отец последний раз дёргано вздохнул и затих, а дроид—хирург отключил биомониторы и стал готовить тело к удалению из палаты. Когда последний из мониторов погас, он и услышал тот непрекращающийся грохот двигателей — ещё одно ненужное напоминание о том, где он находится и куда движется. Триг помнил, каким потерянным и маленьким, каким неизбывно грустным почувствовал себя от этого звука — видимо, то была какая—то особая форма искусственного тяготения, которая работала у него прямо в сердце.

Он знал тогда, как знал и сейчас, что это означает только одно: вероломная и жестокая Империя собирает силы.

«Забудь о политиках, — говаривал отец. — Просто дай им, что они требуют, иначе тебя сожрут живьём».

Вот сейчас их почти сожрали живьём, хотя они никогда не симпатизировали Сопротивлению — не более схваченных на плановом имперском рейде карманных воришек. Двигатели тирании продолжали скрежетать, унося их сквозь галактику к далёкой луне—тюрьме. Триг понимал, что этот звук не прекратится, а будет звучать бесконечно долго, пока…

— Триг?

Голос Кейла раздался так неожиданно, что Триг вздрогнул. Он обернулся и перехватил взгляд брата. Помятое и заспанное лицо Кейла, повёрнутое в три четверти, казалось висящим в сумраке призраком. Может быть, Кейл ещё не до конца проснулся и думает, что ему всё снится.

— Ты чего? — спросил Кейл, а вырвалось сонное бормотание: «Тышо?»

Триг откашлялся. Не так давно у него начал ломаться голос, и стоило ослабить контроль за связками, как высокие звуки тут же перемежались с низкими, что ему страшно не нравилось.

— Ничего.

— Боишься завтрашнего дня?

— Я? — Триг фыркнул. — Вот ещё.

— Эт' ничего, если боишься, — Кейл на мгновение задумался, а потом хмыкнул с досадой. — Только сумасшедший ничего не боится.

— Ты не боишься, — заметил Триг. — И отец бы тоже…

— Я пойду один.

— Нет! — слово оцарапало горло, будто острыми углами. — Надо держаться друг за друга — так сказал отец.

— Тебе всего тринадцать, — ответил Кейл. — Наверное, ты не… ну, знаешь…

— В следующем месяце уже будет четырнадцать, — Трига передёрнуло от упоминания его возраста. — Я уже большой.

— Уверен?

— Более чем.

— Тогда спи. Утро вечера мудренее…

Речь Кейла становилась всё бессвязнее — он откинулся на койку. Триг остался сидеть, уставившись в тёмный коридор снаружи камеры, «Основное поселение», который уже стал для них «не таким уж и новым» домом.

«Тогда спи», — вспомнил он совет брата, и в то же мгновение чудесным образом, как по подсказке, сон превратился в осуществимую возможность. Триг улёгся и позволил тяжёлой усталости, как одеялу, накрыть себя с головой, приглушая беспокойство и страх. Он сосредоточился на звуке дыхания Кейла, глубоком и успокаивающим: вдох — выдох, вдох — выдох.

Но тут в одном из удалённых уровней баржи раздался нечеловеческий крик. Триг вскочил, тяжело дыша, и почувствовал, как холодок пробежал по плечам, рукам и спине, покрывая кожу миллиметр за миллиметром. Волосы на затылке встали дыбом. Кейл на своей полке сонно заворочался и пробормотал нечто нечленораздельное.

Раздался новый крик, теперь уже тише. Триг решил, что кричал один из заключённых. Ещё один ночной кошмар сошёл с конвейера круглосуточной фабрики кошмаров.

Однако это не было похоже на сон.

Казалось, что на заключённого, какой бы он ни был расы, напали.

Или он сошёл с ума.

Триг замер, зажмурил глаза и подождал, пока колотящееся сердце немного успокоится. «Пожалуйста, успокойся!» Но оно не слушалось. Он вспоминал то существо в столовой, пропавшего заключённого, имени которого он так и не узнал и которое следило за ним широко раскрытым красным глазом. Сколько у него ещё было невидимых глаз?

Тогда спи.

Однако Триг уже знал, что этой ночью больше не сомкнёт глаз.

Глава 2. Мясное гнездо

В бытность Трига на Cимарозе завтрак был самой приятной трапезой дня. Будучи маститым контрабандистом и закоренелым прохвостом, заключившим тысячи сделок с ворами, шпионами и фальшивомонетчиками, Вон Лонго также был величайшим непризнанным шеф—поваром. «Всегда хорошо завтракайте по утрам, — повторял он сыновьям. — Ведь никогда не знаешь: вдруг это в последний раз».

Здесь, на «Чистилище», завтрак редко бывал съедобным, а иногда так трясся в тарелке от вибрации корабля, что казался живым. Этим утром Триг смотрел на бесцветную жижу, обволакивающую ободранные хрящи, и ему чудилось, что он видит гнездо из мяса, свитое каким—то хищным летающим насекомым. Он апатично расталкивал кусочки на подносе, как вдруг Кейл поднял голову и посмотрел на брата.

— Ты спал прошлой ночью? — спросил Кейл.

— Немного.

— Почему ты ничего не ешь?

— Ты об этом? — Триг ткнул в содержимое своего подноса и вздрогнул. — Я не голоден, — сказал он, наблюдая, как Кейл со странным удовольствием засунул последнюю ложку завтрака в рот. — Как думаешь, когда нас довезут до луны—тюрьмы, там будут лучше кормить?

— Братец, если мы сами не попадём в меню, это уже будет счастье.

— А ты не лезь на рожон, — Триг холодно посмотрел на брата.

— Эй, полегче, — Кейл вытерся рукавом и усмехнулся. — Мелочь вроде тебя пойдёт только на закуску.

Триг отложил вилку и фыркнул, давая понять, что понял шутку. Хоть он и не смог бы выразить этого словами, но унаследованная от отца склонность брата к добродушным остротам вызывала у него зависть. Кейлу был чужд страх — он просто не прилипал к брату. Единственное, что его беспокоило, это перспектива не получить раздачу от дроидов СОО—2180, кидающих из—за стойки бурду в подносы заключённым.

Ни с того ни с сего перенёсшись мыслями от смешного к великому, Триг опять вспомнил отца. Последний разговор запечатлелся в памяти яркими красками. Перед смертью старик сжал руку Трига в своих ладонях и прошептал: «Береги брата». Тогда Триг, придя в замешательство, просто кивнул и пролепетал в ответ, что будет, конечно; но вскоре понял, что отец, вероятно, в последние минуты перепутал их с братом. Просить Трига присматривать за Кейлом было бессмысленно. Всё равно, что приставлять вампу к ковакской мартышке—ящерице.

— Да что с тобой сегодня? — спросил Кейл.

— Ничего.

— Ладно тебе. Колись.

Триг отодвинул поднос.

— Не понимаю, как они могут давать нам каждый день одно и то же, вот и всё.

— Эй, кстати, — Кейл указал глазами на отодвинутый Тригом поднос. — Ты есть сегодня собираешься?

* * *

Когда сигнал известил об окончании завтрака, они с Кейлом встали и влились в текущий по проходу поток заключённых. Затянутые в форму имперские офицеры и вооружённые штурмовики бездушными чёрными глазами следили с верхних наблюдательных палуб, как пленники вошли в общую зону.

Внизу заключённые разбивались на группки, перебрасывались фразами и смеялись между собой, намеренно растягивая процесс, чтобы подольше насладиться дарованным стражей бесценными мгновениями безделья. Немытые тела словно сбивались в устойчивую, источавшую едкий запах массу, и Триг опять вспомнил выражение «мясное гнездо»; его даже немного затошнило. Это место напоминало мясное гнездо.

Понемногу, с нарочитой небрежностью они с Кейлом замедляли шаг, пока не отстали от толпы. Не было сказано ни слова, лишь только осанка Кейла слегка изменилась, распрямились спина и плечи. На лице брата появилась невозмутимая бдительность, заменившая беззаботное веселье. Взгляд метался по сторонам, ни на чём не останавливаясь больше одного или двух мгновений.

— Ты готов? — спросил он, едва шевеля губами.

— Конечно, — кивнул Триг. — А ты?

— Всегда готов, — ничто в мимике Кейла не выдавало того, что он только что открывал рот. — Запомни: когда окажемся внизу, нас обложат со всех сторон. Что бы мы ни делали, нельзя терять друг друга из виду. Не отводи глаз даже на секунду.

— Понял.

— А если что пойдёт наперекосяк, мы по—любому просто разворачиваемся и делаем ноги, — Кейл всё же посмотрел на брата, чтобы удостоверится во взаимном понимании. — Вряд ли Сикстус что—либо выкинет, а вот за Мисса говорить не буду. Отец ему не доверял.

— Наверное… — начал было Триг, но запнулся.

Он понял, что сейчас посоветует отказаться от всей затеи; не потому, что его одолевали нехорошие предчувствия (хотя так оно и было), а потому, что, похоже, у Кейла тоже возникли сомнения.

— Всё у нас получится, — продолжал Кейл. — Отец нас всему научил. Это займёт минуту или две, а потом мы вернёмся назад и будем у всех на виду. Да больше и нельзя — опасно, — он резко повернул голову и пристально посмотрел на брата. — И я пойду первым. Понял?

Триг кивнул и, почувствовав на плече чью—то руку, резко остановился.

Глава 3. Вонючее место

Триг обернулся.

— Ты, — стражник с поросячьими глазами, имени которого Триг не помнил, смотрел на него сквозь цветные, явно не соответствующие уставу, оптические щитки. — Ты что здесь делаешь?

Триг хотел ответить, но слова застряли где—то в груди, и тут, улыбаясь лёгкой обезоруживающей улыбкой, вмешался Кейл.

— Мы просто гуляем, сэр.

— Разве я с тобой разговариваю, зэк? — спросил стражник и, не дожидаясь ответа, опять повернулся к Тригу. — Ну?

— Это правда, сэр, — ответил Триг. — Мы просто гуляем.

— Что? А идти вместе с остальным сбродом вам уже впадлу?

— Мы стараемся не общаться со сбродом, — сказал Триг и добавил: — Сэр.

Глаза стражника за линзами прищурились.

— Ты меня что, подначиваешь, зэк?

— Никак нет, сэр.

— Одна сволочь тут пыталась меня подначивать — так уже месяц сидит в карцере.

— Я понял, сэр.

Стражник надулся, слегка дёрнув головой, будто искал угол зрения, при котором на безупречном лице Трига могла бы появиться угроза или, что ещё хуже, осмысленность, не присущая общей массе многочисленных осуждённых. Следя за выражением его лица, Триг ругнул себя за мысль, что пытается рассмотреть в косых глазах блеск понимания, или ждёт, что солдат вдруг скажет: «Вы же сыновья Вона Лонго, так? Я знаю, что случилось с вашим отцом. Он был хорошим человеком».

Но, конечно же, ни один стражник на этой барже не подумает, что Лонго был хорошим человеком, если вообще вспомнит его имя. Отец мёртв, и вряд ли кто—то помнит, что он вообще жил. Стражник лишь помотал головой.

— Идите, — пробурчал он и пошёл прочь.

* * *

Когда их уже никто не мог услышать, Кейл ткнул Трига локтем.

— «Мы стараемся не общаться со сбродом»? — губы Кейла скривились в ухмылке. — Это ты на ходу придумал?

Триг тоже не смог сдержать улыбку. Она приносила странную свободу, потому что он не мог припомнить, когда в последний раз позволял себе что—либо, кроме напряжённой гримасы.

— Думаешь, он на это купился?

— Почти купился, — Кейл провёл пальцами по волосам Трига. — Продолжай в том же духе, зэк, и вскоре очутишься в одиночке с самыми отъявленными подонками.

— Слышал, туда упрятали несколько особо упёртых, — ответил Триг. — Могут стать нашими будущими клиентами.

Кейл одарил его одобрительным взглядом.

— В тебе больше от отца, чем я думал, — заметил он и, в последний раз посмотрев на пленников перед собой, еле заметно кивнул влево. — Иди за мной. И больше без фортелей, ладно?

— Договорились.

Триг заметил, как Кейл замедлил ход и отстал на несколько шагов, чтобы не бросалось в глаза, и выровнял скорость движения с братом. Главный коридор перед ними распадался ещё на три, которые тоже разделялись на проходы, под всевозможными углами пронизывающие тюремные уровни.

В своё время, попав на баржу, Триг занялся всесторонним изучением внутреннего устройства «Чистилища». Подслушивая разговоры между стражниками и техническими дроидами, он быстро выяснил, что всего существует шесть основных уровней по двадцать—тридцать камер в каждом. Над ними располагались столовая, помещения администрации, каюты обслуживающего персонала и лазарет. Никто особо не распространялся об одиночках в самой нижней части баржи, а также о сотнях проходов, подуровней и о тускло освещённых коридорах, пронизывающих каждый уровень.

Двигаясь след в след друг за другом, Кейл и Триг проскользнули в открытые ворота, прошли вдоль влажных сборных стен и спустились по ступенькам в желтушное подкожное брюхо «Общего поселения». Воздух здесь был густым, непрозрачным, почти непригодным для дыхания. Перед подачей обратно в помещения баржи ему предстояло ещё пройти через ряд вновь отремонтированных очистителей.

— Ну и ну! — раздался голос. — Опять братья Лонго объявились.

Триг вздрогнул, надеясь, что не ахнул вслух. Стоявший впереди Кейл замер, инстинктивно вытянув руку за спиной. Оба вгляделись в пространство перед собой. Зрение Трига быстро приспособилось. Он различил очертания нескольких заключённых — все из дельфанской банды «Рожа». Прямо перед ними стоял Ор Мисс.

Заключённые никак не могли прийти к общему мнению насчёт почти вертикальной улыбки Мисса: то ли она была результатом генетической ошибки, то ли последствием легендарной драки на ножах. Под плоской замшевой гармошкой носа выделялась нижняя губа, с которой свисал ряд племенных украшений, собранных как трофеи от других главарей, пока Мисс и его босс, Сикстус Клефт, медленно, но верно преумножали славу «Рожи», как самой знаменитой банды на «Чистилище».

— А ты вовремя, — заметил Мисс, гремя украшениями.

— Всегда готовы, — кивнул Кейл.

— Привлекательное качество для тюремной крысы.

— Потому—то вы и решили иметь дело с нами.

— Уверен, — сообщил Мисс, — что это лишь одна из многих причин.

— Вы принесли плату? — улыбнулся Кейл.

— О, да, — Мисс издал свистящий звук, похожий на смех, и протянул руку с широким когтем, указав на пустой пол перед собой. — Она здесь, перед тобой. Или не видишь?

Триг почувствовал или, скорее, представил себе, как старший брат напрягся, готовясь к неприятностям, и пожелал ему сохранять спокойствие. Сработало, по крайней мере на время. Кейл держался прямо, не отводил взгляда и не выдавал своих чувств голосом.

— Это такая шутка?

— Может быть, — Мисс глянул на рядовых бандитов—дельфанцев по бокам, улыбнулся и захихикал. — Наверное, ты просто не понимаешь наших приколов.

— У нас был уговор с Сикстусом, что…

— Сикстус мёртв.

— Что? — уставился на него Кейл.

— Ужасное несчастье, — Мисс почти шептал, и свистящий звук между слов, как понял Триг, и правда был смехом, сопровождаемым еле слышным металлическим позвякиванием украшений. — Стражник Уэмбли нашёл его этим утром в камере с перерезанным горлом. Теперь я тут за главного, — он остановился, и в голосе резко зазвучали ледяные нотки, — и, увы, уговор слегка поменялся.

— Так нельзя! — встрял Триг, не в силах больше сохранять спокойствие. — Сикстус и отец…

— Всё в порядке, — оборвал его Кейл, не сводя глаз с Мисса. Его голос оставался совершенно безмятежным. — Жаль, что так получилось.

— Что? — Мисс вдруг откровенно удивился.

— Всё это уже неважно, — Кейл говорил настолько «между прочим», как будто это был отец, вечно готовый найти выход из самых рискованных положений. — У нас было взаимовыгодное сотрудничество, поэтому не хочется омрачать его поспешными решениями.

— Поспешными решениями?

Кейл махнул рукой.

— Конечно, мы с радостью забесплатно скажем тебе, где лежат бластеры и магазины к ним. Возьми их с нашими поздравлениями. Пусть это будет подарком от меня новому главарю «Рожи». Сейчас мы разойдёмся, чтобы вновь встретиться когда—нибудь для нового дела.

— Щедрое предложение, — Мисс занялся своими мыслями, — но тут одна проблема.

— Какая?

Мисс оглядел заключённых—дельфанцев, расположившихся по обеим от него сторонам.

— Я им уже обещал, что они могут тебя прихлопнуть.

— Понятно, — Кейл театрально вздохнул. — Тогда, боюсь, сделка не состоится.

— Никаких сделок.

— Тогда остаётся только одно.

— И что же это? — Ор Мисс слегка поднял голову.

Сначала никто не шевелился, и Триг не понимал, что произойдёт дальше. Не успел он опомниться, как рука Кейла, слишком быстрая, чтобы проследить взглядом, метнулась вперёд, и согнутые пальцы сорвали украшения с лица Мисса.

Дельфанец вскрикнул от неожиданной боли, вздёрнув руку, чтобы прикрыть раненые кровоточащие губы и нос. Двое его подручных одновременно бросились вперёд. Кейл схватил брата за плечи, развернул его и изо всех сил толкнул туда, откуда они пришли.

— Бежим! — крикнул Кейл, и они побежали: Триг впереди, а Кейл сзади — по коридору, через который они попали сюда. Позади по металлическому полу застучали сапоги дельфанцев. Триг слышал, как они орут, приближаясь. Им с братом не убежать. Даже если по причуде судьбы они спасутся, Ор Мисс будет поджидать их завтра, и послезавтра…

Свернув за угол, Триг чуть не влетел в стоящего там стражника. Тот выставил обе руки, инстинктивно защищаясь, но Триг вовремя остановился, а через мгновение сзади в него ударился Кейл.

— Что здесь происходит? — спросил стражник.

— Ничего, сэр, мы просто… — начал было Триг, но тут ему самому пришло в голову, что солдат подозрительно далеко зашёл в проходы.

А потом, между тяжёлыми ударами лихорадочно бьющегося сердца он заметил нечто новое.

На «Чистилище» повисла мёртвая тишина.

Вибрация, которая так раздражала его, заставляя дрожать кости стоп, колен и голеней, полностью пропала.

В первый раз с тех пор, как он попал на борт, двигатели остановились.

Глава 4. Медсанчасть

— Эй, Мусор, — крикнула Захара Коди, — мы уже прибыли?

Вместо ответа дроид—хирург 2—1В безучастно посмотрел на неё. Он делал укол колто в правую руку заключённому—дагу, лежащему на огромной койке между ними. Через несколько секунд после укола даг вздрогнул и перевернулся на спину, дёргая ногами под простынёй, а затем замер и погрузился в весьма правдоподобное трупное окоченение.

— Поздравляю, — сказала Захара. — Ты убил его и сэкономил Империи ещё четыреста кредитов, — она протянула руку и похлопала дроида по плечу. — Молодец, станешь достойным членом нашей команды.

2—1В посмотрел на неё, старательно изображая тревогу.

— Но я не…

— Сейчас проведём небольшой анализ, чтобы подтвердить время смерти, — Захара перевернула дага на бок и столкнула с койки.

С громким стуком он упал на пол. Через несколько секунд заключённый недовольно простонал, сел, а потом побежал к своей койке, откуда со злобой посмотрел на врача, бормоча про себя проклятия и ругательства.

— Похоже, ещё одно чудесное выздоровление, — отметила Захара с улыбкой. — Видимо, это одно из твоих многочисленных умений.

— Откуда такое непостоянство в подходах? — произнёс Мусор, и где—то глубоко под его грудными пластинами что—то щёлкнуло и зажужжало. — Вы не считаете, что на фоне продолжающихся жалоб пациента нам стоит провести ряд дополнительных анализов?

— Если я не ошибаюсь, вот этот пациент больше всего жалуется на пищу, — Захара глянула на дага. — А ещё многие тюремные банды уже давно заглядываются на его скальп в качестве расплаты за давние долги. Так, Тагнат?

Даг фыркнул и сделал жест, понятный на всех языках без слов, а затем опять прикинулся мёртвым.

— Вызови дроида—санитара, — приказала Захара. — Пусть отведёт его в камеру, — она вновь посмотрела на 2—1В. — Мусор, ты помнишь, что так и не ответил на мой первый вопрос?

— Простите?

— Мы уже прибыли?

— Доктор Коди, если вы имеете в виду луну—тюрьму Градиент—7…

— «Чистилище» — это и так баржа—тюрьма, Мусор. Куда нам ещё лететь? В открытый космос?

Она терпеливо подождала, не одарит ли 2—1В её одним из своих безучастных и бесчувственных взглядов. После трёх месяцев совместной работы с этим дроидом Захара Коди уже считала себя знатоком подобных реакций, подобно тому, как некоторые люди коллекционировали представителей редких видов с псевдогенетическими полиморфными свойствами или безделушки доимперских культур.

— Мы уже вышли из гиперпространства. Двигатели стоят почти час, а мы не двигаемся с места. Это может означать только одно, правильно? Похоже, что мы уже прилетели.

— Вообще—то, доктор, навигационный компьютер передаёт мне, что…

— Эй, доктор, — короткий палец ткнул Захару чуть ниже спины, — мы уже прилетели?

Захара посмотрела на заключённого—деваронца, растянувшегося на кровати позади неё, а затем вновь обратилась к дроиду—хирургу:

— Видишь, Мусор? Этот вопрос у всех на устах.

— Нет, я серьёзно, доктор, — простонал деваронец, меланхолично уставившись на неё. Его правый рог был перерублен посередине, отчего лицо казалось перекошенным. Он ткнул себя в живот и простонал. — Одна из моих печеней шалит. Я это чувствую. Может, я что подхватил в душевой?

— Могу я поставить более точный диагноз? — 2—1В торопливо обежал Захару, на ходу меняя инструмент в сервозахвате. Компоненты встроенного диагностического компьютера задрожали под нагрудными пластинами. — У представителей твоей расы болезни печени — не редкость. В большинстве случаев ваша кровь с высоким содержанием серебра оказывается лишённой кислорода из—за начальной степени привыкания к приёму…

— Эй, машина, — деваронец сел, показывая богатырское здоровье, и схватил дроида за захват, — ты что там мелешь о моей расе?

— Спокойнее, Гат, он не имел в виду ничего такого, — Захара положила руку на кисть заключённого, и тот отпустил дроида. Она вновь обратилась к 2—1В: — Мусор, почему бы тебе не навестить того трандошана из палаты Б—17. У него опять температура поднялась, и мне что—то не понравились его утренние показатели. Вряд ли он вообще переживёт сегодняшний день.

— Согласен, — дроид просиял. — В соответствии с программой, заложенной в меня в Государственной медицинской академии Риннала…

— Правильно. Встретимся на вечернем обходе, ладно?

2—1В помедлил, поиграв в уме с мыслью возразить, но потом удалился, оскорблённо пощёлкивая. Захара проводила его взглядом — неуклюжие ноги с несоразмерно большими ступнями прошли между рядами коек, стоявших вдоль палаты с обеих сторон. Только половина мест была занята, но и этого ей было много. Как главному врачу на «Чистилище», Захаре было прекрасно известно, что многие её пациенты симулировали болезни, продлевая своё пребывание в медсанчасти, чтобы не возвращаться в «Общее поселение». Однако путешествие было не из коротких, и запасы подходили к концу. Даже с 2—1В перспектива по—настоящему экстремальной медицинской ситуации…

— Вы в порядке, доктор?

Опустив глаза, она поняла, что деваронец наблюдал за ней со своей койки, беззаботно поигрывая сломанным рогом.

— Что?

— Вы в порядке? Вы что—то немного… ну, не знаю…

— Я в порядке, Гат, спасибо.

— Эй, — заключённый посмотрел в след ушедшему дроиду—хирургу. — Это ведро с болтами на мне потом не оторвётся, как вы думаете?

— Ты это о Мусоре? — она улыбнулась. — Поверь, он просто воплощение научной непредвзятости. Просто расскажи ему о каком—нибудь неясном симптоме, и он уже не отойдёт от тебя.

— Вы действительно думаете, что мы почти прилетели?

— Не знаю, — пожала плечами она. — Ты же понимаешь, как всё происходит. Никто мне ничего не рассказывает.

— Ага, — деваронец покачал головой и хихикнул.

На борту баржи ходило несколько прибауток, пользовавшихся у «Общего поселения» неувядающей популярностью. «Уже прибыли?», «Они считают, это можно есть?» были самыми любимыми, но «Никто мне ничего не рассказывает» — не менее. За несколько месяцев работы Захара тоже стала пользоваться этими присказками к вящему неудовольствию начальника тюрьмы и надзирателей, многие из которых мнили себя представителями высшей расы.

Захаре было прекрасно известно, что о ней говорили. Стражники даже не пытались ничего утаивать: после долгого пребывания в медсанчасти среди грязи и дроидов богатенькая девушка настолько привыкла к своему окружению, что стала предпочитать общество заключённых и лекарств своим товарищам: офицерам и штурмовикам. А после того случая две недели назад большинство стражников вообще перестало с ней общаться. Впрочем, она их не винила. Они держались закрыто от других и подчинялись некоей общей идее, которую она находила тошнотворной.

Даже заключённые, с которыми она общалась ежедневно, заметили, что она всё больше и больше готовит Мусора, не как помощника, а больше как замену себе. Хотя официального ответа от начальника тюрьмы всё не поступало, она думала, что её отставка принята.

Ведь она зашла в его кабинет и бросила рапорт прямо ему на стол.

Она больше не могла здесь работать.

Только не после случая с Воном Лонго.

* * *

Возьмите девушку из состоятельной семьи кореллийских финансистов и скажите ей, что она ни в чём не будет знать себе отказа. Отправьте её в лучшую школу со словами, что место в межгалактическом банковском клане уже ждёт, а ей остаётся только не мешать своей судьбе. Утирайте ей нос, прививайте высокие ценности политики, культуры, воспитывайте в ней хорошие манеры и не заостряйте внимания на том, что остальные 99% жителей галактики по сравнению с ней испытывают голод, страдают от болезней и вообще не знают, что такое образование. Проникнитесь волей Империи с её своеобразным отрицанием всякой дипломатичности и постарайтесь не замечать крепнущих и удушающих объятий Лорда Вейдера.

А теперь пропустим пятнадцать лет. Эта девушка, теперь уже женщина, решает отправиться на Риннал, чтобы заняться изучением (кто бы мог подумать!) медицины — самой грязной из всех наук, которую лучше оставить дроидам из—за обилия крови, гноя и заразы. Вряд ли её родители мечтали о таком выборе, однако было решено не чинить ей препятствий в надежде, что это лишь юношеский максимализм, и вскоре юная Захара вновь займёт своё место за семейным столом. В конце концов, она ещё молодая, у неё полно времени.

Однако всё вышло совсем по—другому. После двух лет учёбы на Риннале в жизни Захары появляется хирург в два раза старше неё, с морщинами на лице, побывавший в сотнях гуманитарных миссий за пределами планет Ядра. Он и открывает ей глаза на истинное положение вещей в окружающей её галактике. Обречённый роман завершается достаточно предсказуемо, но и после Захара не может забыть картину, которую ей в красках нарисовал хирург — фреска ужасающей нужды и отчаяния тех, о существовании которых она не имела и понятия. Он рассказывает ей, что бедноты — бесчисленные миллионы, из людей и других рас. Их дети гибнут от недоедания и болезней, а сливки галактического общества наслаждаются напускным неведением. «Можешь с этим жить, — говорит ей хирург в день их последней встречи, — но некоторые не могут».

Как выяснилось, она тоже не смогла. После того как многие гуманитарные группы отказались принять её на работу из—за недостатка опыта, Захара решила пойти работать на Империю, на что семья неохотно, но соглашается. Ведь Империя — известная величина. Однако, узнав будущую должность Захары, родители онемели, чуть не упали в обморок и в ярости затопали ногами. Их дочь не будет работать на имперской барже—тюрьме! Такое бесчестие уже ни в какие ворота не лезет!

«И всё же вот я здесь», — подумала Захара, королева в своём маленьком королевстве, герцогиня пустых коек, госпожа постоянной боли в животе. Объект невольных страстных желаний сотни недовольных жизнью стражников и малоимущих штурмовиков. Раздатчик лекарств, поддерживающая жизнь в заключённых имперской баржи—тюрьмы «Чистилище», чтобы их навечно заточили в какую—то далёкую луну—тюрьму.

Ирония судьбы, конечно же, заключается в том, что через стандартную неделю, или когда там они доберутся до места назначения, она вернётся к родителям если не с протянутой рукой, то близко к тому. Мать фыркнет и усмехнётся, брат съязвит, а отец от всей души обнимет, и через некоторое время, достаточное для наказания, её вина будет считаться искуплённой и Захару примут обратно в круг семьи. А пребывание на борту баржи станет тем, чем они его считали всё это время — юношеским приключением, очаровательной историей для обедов с дипломатами: «Вы не поверите, чем наша дочка хотела заняться в юности…»

Ещё раз оглядев лазарет, Захара едва не задрожала от осознания неясности своей судьбы, но тут же отогнала это ощущение подальше. Однако, как и многие другие черты её характера, ощущение тревоги не уходило без боя.

Вместо этого в её памяти всплыл образ Вона Лонго — окровавленное лицо человека, пытающегося сказать ей что—то через дыхательный аппарат, сжимающего её руку обеими своими, умоляющего дать ему возможность в последний раз повидаться со своими детьми. Он действительно умолял её привести их к нему, чтобы поговорить наедине. Мгновением спустя над ней нависла угрожающая тёмная тень. Она обернулась и увидела Джарета Сарториса настолько близко, что почти уловила запах его кожи.

— Отдаёте последние почести, доктор? — молвил он тонкими, почти неподвижными губами.

Лонго умер в тот же день, и Захара Коди решила, что это будет её последний рейс на «Чистилище» и в рядах Империи вообще. Потом она свяжется с родителями и сообщит им, что возвращается домой. Захара не любила роскошную одежду и блестящие кристаллы, зато уж по ночам будет спать спокойно. А по вечерам будет обедать с высокомерными богачами и забудет обо всём, что произошло с Воном Лонго и Джаретом Сарторисом.

Тебе это действительно надо?

Захара помотала головой. В любом случае она всегда считала, что у неё полно времени на раздумья, пока баржа не доберётся до места назначения.

Полно времени принять окончательное решение.

Но сейчас двигатели остановились и стояли уже час.

— Эй, доктор, мы уже прибыли? — раздался с другого конца палаты голос заключённого.

В этот раз Захара не ответила.

Глава 5. Слово

Джарет Сарторис спускался по тянущейся вдоль помещений для стражи узкой лестнице, массируя на ходу виски. Голова болела — ничего нового, но в этот раз боль была какая—то странная. Лоб будто сжимало в тисках, как если бы во сне ему впрыснули слабый нейротоксический газ. Жирная отрыжка завтрака только всё усугубляла.

Он проснулся ещё до того, как его вызвали к начальнику тюрьмы. Отработав в третью смену прошлой ночью, он завалился в койку ранним утром и погрузился в беспокойное забытьё, но через два часа проснулся от резкой тишины. Мир будто слетел с оси вращения. Они опаздывали на семь стандартных дней. Тогда почему двигатели замолчали? Сарторис оделся, взял в буфете тёплый каф с горячей котлетой из бантового мяса и пошагал в вестибюль, где располагался кабинет начальника тюрьмы, надеясь доковылять туда на автопилоте.

Справа от него открылись двери турболифта. Три стражника: Везек, Остин и ещё какой—то розовощёкий новичок — вышли и пошли прямо за ним. Чтобы удобно разместиться в вестибюле, необходимо было идти гуськом. Сарторис не нарушил шага и даже не обернулся на них.

— Капитан, мы тут с ребятами… — начал было Остин, затем вежливо замолчал. — Ну, мы, понимаете, интересуемся, не могли бы вы пролить немного света на происходящее?

Сарторис помотал головой, не оборачиваясь.

— А что случилось?

— Я слышал, что оба двигателя взорвались, — встрял Везек. — Говорят, мы тут застряли где—то в Неизведанных Регионах и ждём буксир.

— Севшая на мель баржа с зэками точно возглавляет список приоритетов Империи, — Остин едва сдерживал смех.

— Проклятье! — выругался Везек. — Хочешь сказать, они оставят нас здесь дрейфовать?

— Спроси у новичка, — Остин ткнул пальцем в розовощёкого стражника, шагающего перед ним. — Эй, Армитаж, как думаешь: нас спасут? — он хихикнул, не дожидаясь ответа. — Он должен оценить драматизм. Это как раз по его артистической натуре, так, Армитаж?

Новобранец ничего не ответил, продолжая идти дальше.

— Эй, новичок, сколько ты сегодня утром вертелся перед зеркалом? Надеешься произвести впечатление на доктора Коди?

— Хватит! — зыркнул на них Сарторис. — Прекратить шум, ясно?

После этого до самого кабинета начальника тюрьмы никто не разговаривал.

* * *

Всё в кабинете Клота было сделано так, чтобы он казался больше своих размеров: светлые цвета, голо—фрески, колоссальных размеров прямоугольный иллюминатор, выходящий на испещрённую звёздами пустоту, но на Сарториса всё это оказывало до странности подавляющее воздействие. Немногим раньше он заметил выбитый воксел в углу пустынного пейзажа над письменным столом Клота — пропущенный стежок в цифровой ткани. С тех пор что—то в этой второсортной технологии казалось обманчивым, вот и сейчас ему казалось, что чувство открытости — мнимое.

— Начнём с плохих новостей, — произнёс Клот, стоя, как обычно, с руками за спиной и глядя в иллюминатор. — Двигатели сильно повреждены, вероятно, неремонтопригодны. Уверен, вам известно, что до места назначения ещё семь дней пути.

Один из стражников, вероятно, новичок, почти беззвучно простонал. Сарторис расслышал, так как стоял рядом.

— Однако, — продолжал начальник тюрьмы, — в этом есть и положительная сторона.

Клот повернулся к ним лицом. С первого взгляда его лицо обладало некой протокольной топорностью: кривая угловатая верхняя губа, глаза с серым ободком и сине—сизые мешки только что выбритых щёк. Но если некоторое время пообщаться с ним, то начинаешь замечать под этой расчётливо скроенной внешней оболочкой нечто мягкое — бесхребетное и податливое существо, исходящее дрожью и беспокойством из—за того, что его вытащили на свет.

— Навигационный компьютер опознал имперский корабль, — объявил Клот. — Звёздный разрушитель, в нашей же системе. Пока нам не удалось выйти на связь с ним, но у нас хватает мощности, чтобы подойти поближе.

Здесь он остановился, видимо, ожидая аплодисментов или вздохов облегчения, но Сарторис и другие продолжали молча на него смотреть.

— Разрушитель? — переспросил Остин. — И он не отвечает на наши позывные?

Клот ответил не сразу. Он коснулся подбородка, хорошенько потёр его — Сарторис уже тысячи раз видел этот напыщенный и недовольный жест и по—своему его ненавидел.

— Тут не всё так просто, — сказал начальник тюрьмы. — Если верить биосканерам, на борту всего горстка живых.

— Горстка — это сколько? — поинтересовался Везек.

— Человек десять или двенадцать.

— Десять или двенадцать? — Везек покачал головой. — Видимо, сканер неисправен. Одного экипажа на разрушителе должно быть тысяча человек, если не больше.

— Спасибо, — сухо поблагодарил Клот. — Мне знакомы имперские стандарты.

— Простите, сэр. Но тут или наше оборудование неисправно, или…

— Или там происходит нечто непонятное, — в первый раз подал голос Сарторис и сам удивился собственной хрипоте. — Нечто, чего нам совершенно не нужно.

Все оглянулись на него. Молчание показалось вечностью. Потом начальник тюрьмы откашлялся.

— О чём это вы, капитан?

— Вряд ли Империя бросит целый звёздный разрушитель посреди космоса без серьёзной причины.

— Он прав, — поддержал Остин. — Возможно…

— Исследование внутренней атмосферы не выявило наличия каких—либо известных токсинов или загрязнителей, — возразил Клот. — Конечно, всегда остаётся вероятность, что наши инструменты ошиблись с числом обитателей на борту. Мы считываем много переменных: электрическую активность мозга, пульс, движение. Любой из этих показателей может дать искажённую картину. В любом случае… — он улыбнулся: неубедительный розыгрыш, в котором должны были сработать невидимые нити и крюки с обеих сторон рта. — Самое главное, что мы можем снять оборудование для ремонта наших двигателей и лечь на курс, пока совсем не выбились из графика. Поэтому я отправлю разведгруппу: капитана Сарториса и рядовых Остина, Везека и Армитажа вместе с инженерами—механиками, чтобы они посмотрели, что можно снять. Стыковка в течение часа. Вопросы?

Вопросов не было. Клот отпустил всех, как обычно, просто повернувшись к ним спиной. Сарторис уже хотел уйти вместе со всеми, но начальник тюрьмы окликнул его.

— Капитан.

Замерев в дверях, Сарторис глубоко вздохнул. Головная боль ушла ещё глубже, застучала ещё сильнее, как разросшееся зубное воспаление в одной из передних пазух. Дверь закрылась за его спиной. В пространстве комнаты, которое резко сжалось, осталось только двое.

— Я не совершаю ошибки, направляя вас вместе со всеми?

— Простите, сэр?

— Сэр, — на лице Клота опять заиграла улыбка, бледная тень предыдущей. — Давно я не слышал от вас этого слова, капитан.

— Мы не особо видимся в последнее время.

— Мне хорошо известно, что этот рейс вам особенно… неприятен, — сказал Клот.

Сарторис стал истово молиться про себя, чтобы начальник тюрьмы не стал опять тереть подбородок. В противном случае капитан уже не был так уверен, что не поддастся страстному желанию двинуть ему прямо по напыщенной и недовольной физиономии.

— После произошедшего две недели назад я ждал вашего прошения об отставке, но оно пришло от доктора Коди.

— Почему?

— Она видела, как вы хладнокровно убили заключённого.

— Её слово против моего.

— Ваши устаревшие методики допроса больше не подходят, капитан. Империя расходует на вас намного больше, чем получает отдачи.

— При всём уважении, сэр, Лонго был никто, воришка…

— Этого мы больше никогда не узнаем, не так ли?

Сарторис чувствовал, что кулаки сжимаются сами, а ногти уже режут ладони, пронизывая кожу острейшей болью.

— То есть вы не хотите, чтобы я участвовал в разведгруппе, господин начальник тюрьмы? Главное — скажите.

— Напротив. Считайте, что этим заданием вам дана возможность искупить свою вину если не передо мной, то перед Империей, которой мы оба многим обязаны. Это понятно?

— Да, сэр.

Клот развернулся и внимательно посмотрел на него, будто искал признаки сарказма или издёвки. За десятилетия службы Джарет Сарторис побывал в самых разных концах галактики и жил в условиях, каких не пожелаешь и самому лютому врагу. Он мог заснуть в таких местах и совершить такие неописуемые поступки, что готов был распродать себя на органы, лишь бы забыть. Простое «да, сэр» на этом фоне звучало не хуже, чем всё остальное.

— Значит, вам всё ясно? — спросил Клот.

— Предельно, — ответил Сарторис.

Клот церемонно повернулся к нему спиной. Кабинет начальника тюрьмы был намного больше любого другого помещения на барже, но для Сарториса и этого было мало. Когда его обдуло прохладным воздухом из коридора, он понял, что форма в подмышках полностью пропотела.

Глава 6. Мёртвые мальчики

— Будешь туда пялиться, — сказал Кейл, — обязательно покажется какая—нибудь мерзость.

— Уже показалась.

Триг сидел на привычном месте в камере и смотрел сквозь прутья. В камере напротив двое заключённых—родианцев, которые сидели здесь ещё до того, как они с Кейлом и отцом прибыли на баржу, стояли у решётки и смотрели злобными взглядами. Иногда они что—то бормотали друг другу на непонятном Тригу языке, тыкали в него с братом пальцами и издавали шум, похожий на смех.

В данный же момент они просто смотрели.

Прошло почти два часа с тех пор, как на барже объявили режим строжайшей изоляции. Триг уже не помнил, когда всё произошло. Это первое, что у тебя забирает Империя вместе со свободой — чувство времени. Оно тебе уже не понадобится. Поэтому Триг ориентировался по ощущениям тела, когда пора есть, спать или тренироваться.

Сейчас оно говорило, что нужно бояться.

Шум из коридора был громче, чем можно было ожидать. Стоя у самых прутьев, Триг различал отдельные голоса пленников, рычащих на общегалактическом и тысяче других языков. Они требовали объяснить, почему баржа остановилась и когда вновь отправится в путь. Из—за отклонения от обычного распорядка у всех кружилась голова и возникало беспокойство. Кто—то требовал воды, другие — еды, третьи кричали и лопотали, истерично и невнятно смеясь. Откуда—то слышался зычный грудной рык — видимо, это был вуки, подумал Триг, хотя по большей части те из них, кого он видел на борту, держалась спокойно, если их не злить. Кто—то стучал металлическим предметом по стенкам своей камеры — ровное и постоянное бум—бум—бум. Наверное, если долго слушать, можно сойти с ума, подумал Триг.

— Всё! Хватит! — раздался голос стражника. — Ещё кто высунется — угодит прямо в карцер!

Повисла тишина, кто—то зевнул… а затем истерично захохотал. Затем — ещё кто—то, за ним — дикий гортанный крик, и весь уровень оказался погребён под лавиной шума громче прежнего. Триг закрыл уши руками и снова повернулся к коридору. А потом удивлённо отпрянул назад.

— Уэмбли, ты меня напугал.

— Два мёртвых мальчика, — сказал рядовой Уэмбли с искренним сожалением. — А ведь вы мне нравились. Приличные ребята, чего не скажешь о большей части содержащегося здесь отребья, но…

Стражник вздохнул. Это был толстяк уже далеко за пятьдесят с обвисшим лицом, венами на носу и глубокими морщинами под водянистыми глазами. Эти глаза были созданы для слёз, рот — для смеха, а плечи — для изъявления равнодушия. Уэмбли был ходячим чудом навязчивого самовыражения.

— Мне вас точно будет не хватать.

— О чём это ты? — склонил голову Кейл.

Раздался щелчок, и синтетический голос зажужжал откуда—то из—за головы Уэмбли.

— Разве вы не слышали? Ор Мисс назначил награду в десять тысяч кредитов за ваши головы.

Триг глянул на стоящего за спиной Уэмбли дроида BLX. По какой—то непонятной причине рабочий дроид усыновил стражника и всюду следовал за ним по пятам. По какой—то столь же туманной причине Уэмбли это ему разрешал. Будучи одним из старших офицеров на «Чистилище», он по уставу должен был держать при себе дроида—ассистента, хотя Триг не знал ни одного стражника, включая капитана Сарториса, который бы терпел такую компанию.

— Десять тысяч? — переспросил Кейл со своей койки. — А они у него есть?

— Не говорите, что удивлены, — лицо Уэмбли исказилось от боли, и он скрестил руки на огромном животе, будто у него возникло расстройство желудка от их запирательств. — Вы изуродовали ему половину лица. Чего вы ожидали?

— Не лучшую половину, — Кейл хлопнулся на свою койку со сдавленным стоном. — Сейчас он наверняка выглядит даже красивее.

— Весьма в этом сомневаюсь, — встрял BLX. — По своему опыту…

Уэмбли прервал дроида без размышлений:

— Красивее, значит? Не забудьте ему это сказать, когда его подручные переломят вам шеи.

Он глянул через коридор на родианцев, уставившихся сквозь прутья. Триг вдруг понял, почему они так внимательно смотрят. Видимо, прикидывают, как потратят десять тысяч кредитов.

— Эй, Уэмбли, ты же стражник, — напомнил он. — Разве ты не должен нас охранять?

— Неплохо придумано, детка, не забудь записать. Если вы не заметили, в нашей должностной инструкции не значится не давать разным противоправным элементам друг друга мочить. Начальник тюрьмы считает, что так мы только спасаем Империю от лишних проблем, — он махнул пухлой рукой на уровень снаружи камеры. — Что касается остальных твоих «коллег», едва отменят режим изоляции, считай, сезон охоты на вас открыт.

— И ты ничего не можешь с этим поделать? — спросил Триг.

— Эй, я же вас предупредил, не так ли?

— Да, предупредил, — отозвался BLX. — И не без риска для своего благополучия. Если капитан Сарторис узнает…

— Слушай, — сказал Уэмбли уже другим, чуть ли не виноватым голосом, — сейчас у меня другие заботы. Мы отправляем группу на звёздный разрушитель. Начальник тюрьмы ничего не рассказывает, но…

— Подожди—ка, — прервал его Кейл. — Звёздный разрушитель?

— Навигационный компьютер обнаружил брошенный дрейфующий корабль. Мы только что состыковались. Клот посылает группу за запчастями. Если они не найдут что—нибудь для починки двигателей, кто знает, сколько нам ещё тут сидеть.

— Кстати, сэр, — опять встрял BLX, — если не ошибаюсь, этим вечером мне нужно принять масляную ванну, если вы обойдётесь без меня час—другой. Если нет, я мог бы…

— Иди, — сухо ответил Уэмбли и повернулся к Кейлу и Тригу. — Слушайте, мне нужно смываться. Сделайте одолжение — не высовывайтесь, ладно? Я сделаю всё, чтобы вы остались живы, пока мы не доберёмся до места.

— Спасибо, — кивнул Кейл, в этот раз — с искренней благодарностью. — Я знаю, ты здорово рисковал уже тем, что пришёл повидать нас. Мы это ценим. Так, Триг?

— Что? — Триг поднял голову. — А… да… правильно.

Стражник покачал головой и опять обратился к Кейлу.

— Ты уж пригляди за ним, ладно?

— Всенепременно.

Уэмбли поджал губы.

— Зайду к тебе за очередной порцией хамства, когда соскучусь по такому обращению. Если ты, конечно, до этого доживёшь, в чём очень сомневаюсь.

Он развернулся и пошёл вразвалочку, напевая что—то про себя — мужчина с широкой костью, чьё необъятное тело по—своему взаимодействовало с вращательными процессами вселенной. Дроид BLX послушно последовал за ним. Когда стражник и дроид скрылись за углом, Триг опять перевёл взгляд на камеру напротив.

Родианцы продолжали пялиться на него через коридор.

Глава 7. Разрушитель

Сарторис провёл остальных по лестнице с административного уровня через станцию пилотирования баржи к стыковочной шахте. Шахта представляла собой цилиндрический рукав, внутри которого было трудно дышать, особенно сейчас, когда вокруг капитана стояло ещё девять человек: Остин, Везек, Армитаж, четверо инженеров—механиков и пара штурмовиков, ввалившихся в закрывавшиеся двери кабины, как к себе домой.

Клот направил штурмовиков в последний момент, приказав им присоединиться к поисковой группе прямо перед отлётом. «Интересно, из—за чего начальник тюрьмы так быстро передумал?» — недоумевал Сарторис. Если на борту разрушителя есть что—то действительно опасное, вряд ли два штурмовика спасут положение.

«Да откуда там взяться какой—то опасности?» — утешил себя Сарторис. Он бросил эту мысль подобно камешку в глубокий колодец своего подсознания и стал дожидаться булька. Продолжающаяся тишина не особо успокаивала.

Трубный лифт уносил их вверх, и Сарторис смотрел, как на лицах мужчин мелькали отсветы зелёных ламп. Он пытался отыскать в них отражения собственных мыслей, но эти лица выражали лишь тупое безразличие, и изредка — покорность в качестве весьма утончённого психического состояния. Сарторис подумал, что надо быть благодарным за то, что стражники выполняют приказы, а не обсуждают их. Он работал в прошлом с обоими типажами и всегда предпочитал первый, во всяком случае, до нынешнего момента, когда что—то в его душе было бы не против небольшой перепалки относительно целей их задания.

Как легко было предсказать, первым нарушил молчание Остин.

— Капитан, как вы думаете, что здесь могло такого произойти, что на борту осталось всего десять выживших?

— Начальник тюрьмы говорит, что заражения не обнаружено, — поддакнул Везек. — Может, у нас приборы барахлят?

— Почему они не выходят на связь?

— Может, наши средства связи тоже барахлят, как и биосканнеры?

— Вряд ли, — помотал головой Грили, один из инженеров. — Связь в порядке. Сканнеры тоже. Исключено, — он поднял взгляд. — Это корабль—призрак, вот и всё.

— Что? — удивился Остин.

— Брошенный корабль. Ну, вы знаете… все люди спешно бегут, бросают корабль. Империя не любит это признавать, но такое бывает.

— Тогда где же экипаж?

— Эвакуирован, — предположил Грили. — Или… — он облизал губы и пожал плечами. — Кто знает?

— Прекрасно, — вздохнул Везек. — Этот разрушитель не летает, а мы собираемся снимать оттуда запчасти. Как это похоже на Клота, — он перевёл взгляд на Сарториса. — Есть план действий получше, капитан, или будем действовать по обстоятельствам?

— Когда прибудем туда, разделимся на две группы по пять человек, — сказал Сарторис. — Везек, к тебе обращаюсь. Ты, я и Остин пойдём с Грили… — он ткнул пальцем в одного из инженеров, — и Бландингсом. Остальные: Армитаж, Квотермасс, Файбс — остаётесь со штурмовиками. Через час встречаемся в стыковочной шахте.

— Может, один из нас пойдёт с вами? — предложил один из штурмовиков.

— Это ещё зачем?

Штурмовик махнул бластерной винтовкой.

— На всякий случай.

Сарторис ощутил на себе взгляды Везека и Остина, ждущих его ответа.

— Думаю, мы будем в порядке, — сказал он. — Оставайтесь с группой Армитажа и докладывайте, если что обнаружите.

— А что мы должны искать? — спросил Остин.

— Я загрузил в ваши дата—линки списки запчастей и подробные планы разрушителя с техническими уровнями. Глупо напоминать, но корабль достаточно большой. Постоянно находимся на связи по комлинкам. Не хочу потом посылать дополнительные поисковые группы за своими поисковыми группами. Понятно?

Платформа остановилась на достаточном расстоянии, чтобы люк над ними успел открыться с еле слышным шипением гидравлических механизмов. После высадки пассажиров лифт прошёл ещё немного вверх и остановился у посадочного дока.

* * *

Сначала все молчали.

Сарторис думал, что готов к размерам корабля, но после двух месяцев на борту «Чистилища» он был буквально ошеломлён тем, что предстало перед ним. Он ещё ни разу не был на разрушителях, хотя видел небольшие имперские боевые корабли и думал, что этот будет такой же, только крупнее. Но вышло по—другому. Разрушитель размерами был похож целую планету.

Стыковочная шахта привела их в основной ангар корабля, напоминающий собор из дюрастали. Сводчатый потолок и панельные стены устремлялись вверх и наружу, создавая ощущение бескрайнего пространства. Сарторис посмотрел туда, где в еле заметной точке эти плоскости исчезали, и вдруг понял, что это меньше десятой доли общей длины разрушителя — всех тысячи шестисот метров. Забывать это число нельзя, иначе всё время пребывания на корабле придётся мысленно сражаться с его необъятностью.

Капитан сделал глубокий вдох. Холодный воздух отдавал металлической пылью и стерильными, будто из подарочной коробки, длинноцепочечными полимерами. Сарторис выдохнул. На человека, испытывающего ужас перед замкнутым пространством, пребывание здесь оказывает тонизирующее действие. Но вместо облегчения он испытал лишь новые разновидности паники в своём животе — в этот раз, как реакцию на бесконечный, ничем не заполненный простор. Как глупо! Он простонал. Боязнь замкнутого пространства в один присест сменилась синдромом танцпола, совершенно не давая времени почувствовать разницу.

— Э—э… капитан?

Сарторис даже не оглянулся.

— Что такое, Остин?

— При всём уважении, сэр, чтобы всё здесь осмотреть, одного часа не хватит.

— Придерживайтесь плана. Начнём с одного часа, а там посмотрим. Докладывайте, если увидите что—то необычное.

— Да весь этот проклятый корабль можно назвать необычным, — пробормотал Остин, а один из инженеров (кажется, Грили) резко хохотнул.

— Хватит. Пора приниматься за работу. Мы теряем время.

— Секундочку, капитан, — Везек указал в противоположном направлении. — Что это такое? Вон там.

Сарторис посмотрел ему через плечо и увидел несколько небольших кораблей, предназначенных для наступления и десантирования.

— Корабли, — ответил Сарторис. — Похоже на ДИС—истребители.

— Да, но они совсем не похожи на ДИС—ы, шеф.

Сарторис присмотрелся и понял, что Везек прав. Там стояли ДИС—ы и ещё четыре или пять кораблей: фрахтовики дальнего радиуса действия, транспортные челноки и ещё нечто, напоминающее видоизменённый кореллийский корвет.

— Это захваченные вражеские корабли, — Сарторис скрывал неуверенность под нетерпением. — Кто знает… — он глянул на Грили. — На них есть нужные нам запчасти?

— Вряд ли.

— Тогда… — он запнулся.

Они все увидели это разом. Что—то двигалось по доку позади ДИС—ов, тень выступала вперёд, надвигаясь по палубе прямо на них. Сарторис почувствовал, что позади него солдаты выхватили бластеры.

— Что это было? — прошептал Остин.

— В посадочном доке живых не обнаружено, — голос Грили дрожал. — Я не…

— Стойте, — Сарторис поднял руку, не оглядываясь на них. — Ждите здесь.

Он шагнул вперёд, ещё глубже погрузившись в тишину и склонив голову, чтобы лучше оглядеть едва освещённый ангар. Сердце бешено колотилось — он чувствовал пульсацию в шее и запястьях. Сарторис попытался сглотнуть, но горло отказалось подчиниться. С равным успехом можно было попытаться проглотить горсть песка. Только неимоверным усилием воли он заставил себя не кашлять.

Стоя неподвижно, Сарторис прищурился на передвигающиеся в тени позади ДИС—истребителей силуэты. Их было несколько, как он понял, — сутулых, с плоскими угловатыми конечностями, знакомым жужжанием сервоприводов, сопровождавшим постоянные движения вверх и вниз.

— Капитан, — промямлил один из стражников позади него, — это же…

Сарторис выдохнул и набрал в грудь свежего воздуха.

— Двойные погрузчики, — закончил он. — Всё ещё выполняют свои задания.

Пока он говорил, один из дроидов CLL вышел на свет, со скукой посмотрел на них некоторое время, а потом развернулся и пошагал к возвышающейся позади стопке коробок. «Так он и переставляет всё время коробки из одного угла ангара в другой», — подумал Сарторис.

Он услышал, как кто—то из его группы вздохнул и нервно засмеялся. Сарторис даже не стал выяснять кто. Слишком нелегко признавать, что сам испытал облегчение.

— Ладно, и так времени много потеряли, — сказал он. — Двигаемся!

* * *

На дальнем краю ангара они нашли ховеркрафт — стандартную модель, неуклюжую посудину с сервомеханическими захватами спереди и сзади, предназначенную для транспортировки капсул с горючим, но когда все забрались на неё, она опустилась на пол. Пара удивлённых дроидов MSE вынырнули снизу, взволнованно заверещали и пропали в темноте.

— Перегруз, — разочарованно сказал Везек. — Видимо, придётся идти на своих двух.

Сначала всё было хорошо. Чтобы добраться до нижних технических уровней, пришлось пройти несколько широких и тихих коридоров в самой середине разрушителя, а потом они добрались до похожих на пещеры хранилищ под основным генератором.

— Очень странное место, — пробормотал Остин. Его голос пронёсся эхом по длинному туннелю. — И что же тут произошло?

— Кто знает, — отозвался Везек. — Но чем быстрее мы отсюда уберёмся, тем мне будет легче.

— Это я уже слышал.

— Я вот что тебе скажу: не хотел бы я стоять рядом с Лордом Вейдером, когда он узнает о брошенном корабле. Как думаешь, сколько стоит построить ещё один разрушитель?

— Намного больше, чем мы с тобой за всю жизнь получаем, — фыркнул Остин.

— Я рассказывал тебе, что однажды видел его своими глазами?

— Кого? Вейдера?

Везек кивнул.

— На мой корабль должна была приехать проверка. Вдруг у командира сыграло очко. Он вызвал всех на лётную палубу и заставил отдраить её до блеска. Помню, мы построились в ангаре, а его корабль как раз приземлялся. Вот тут он и вышел.

— А какой он?

Везек задумался.

— Высокий.

— Правда?

— И когда смотришь на него, что—то такое чувствуешь. Как будто… не знаю… Холод внутри, — Везек вздрогнул. — Прямо как здесь.

— Ладно, — одёрнул их Сарторис. — Хватит болтать.

Требование замолчать было излишним. Когда группа оказалась посредине корабля, все разговоры иссякли. Люди замолчали, погрузившись каждый в свои мрачные раздумья.

* * *

Сарторис находился на одном из нижних технических уровней, когда понял, что никак не может привыкнуть к этому месту.

Они с Везеком слонялись по одному из вспомогательных коридоров, а инженеры сражались с силовой подстанцией в попытке открыть люк. Он слышал, как они там подбирают запчасти и кидают их друг другу. Второй стражник, Остин, пошёл бродить по смежным помещениям, разглагольствуя о том, что они так здесь навечно застрянут, и Сарторис был вынужден с ним согласиться.

Пустота на разрушителе лишала ориентации и одновременно действовала на нервы. Чтобы добраться сюда, они прошли уже почти километр по широким пустым проходам, за каждым углом ожидая увидеть выживших, которые бы с радостью раскрыли им свои объятия. Но пока им попадались только всевозможные дроиды—мыши, дроиды—уборщики, дроиды—техники и установщики, каждый из которых нёсся по своим делам как ни в чём не бывало. Одного из дроидов, протоколиста 3ПО, чуть не подстрелили, когда тот прошёл перед солдатами с поднятыми руками, бормоча что—то бессмысленное.

Сарторис вспоминал слова инженера Грили о кораблях—призраках. Хотя питание было включено, свет и панели управления работали, не было видно никого из экипажа и десяти тысяч солдат — только безмолвие, неподвижность и пустота, тихо скрипевшие вокруг них во мраке космоса.

— Нашли что—нибудь нужное? — спросил Сарторис.

Его голос эхом прокатился по вестибюлю. Инженеры не ответили. Он глянул на Везека.

— Ты когда последний раз говорил со второй группой?

— Давно.

— Вызови их на связь. Я хочу поскорее отсюда уйти.

Второй стражник кивнул и нажал на комлинк.

— Армитаж, это Везек. Приём!

Ответа не было, только шум помех.

— Армитаж, это рядовой Везек. Слышишь меня? Где вы все?

Оба подождали — слишком долго, как показалось Сарторису. Армитаж всё же ответил, но его голос то и дело пропадал:

— …медсанчасть… квадрант семнадца…

— Армитаж, я не понял. Повтори.

— …в… вуаре …

Остальное потонуло в пенистой волне белого шума. Везек покачал головой и посмотрел на Сарториса.

— В разрушителе откуда—то идут помехи.

Капитан кивнул, подошёл к переборке рядом с люком и стукнул кулаком.

— Грили, долго ещё?

Он вытянул шею, остановился и пригляделся.

Инженеры пропали.

Если не считать кучку запчастей и перевёрнутые коробки, разбросанные по всему полу, в комнате было совершенно пусто. Или так казалось. Сарторис почувствовал, как в левой подмышке опять вспотело. В помещении было слишком тепло, молекулы воздуха слишком плотно прижимались друг к другу.

— Грили! Бландингс!

Ответа не последовало. Пузырёк размером с дробинку — вероятно, от страха — опустился по горлу и остановился под грудью. «Они погибли», — пробормотал чей—то голос внутри. Что бы ни вырезало весь экипаж, оно добралось и до инженеров. Слишком поздно.

Идиотизм, конечно. Никаких признаков борьбы или нападения, однако…

— Я здесь, — сказал Грили, вставая из—за коробок вместе с Бландингсом. — Теперь всё.

Он поднял электрическую трубку не длиннее своего пальца и положил в найденную тут же коробку.

— Можно идти.

— Всё готово? — Сарторис надеялся, что не выдал неуверенности голосом.

— Подтверждаю. Первичная регулировочная прокладка двигателя серии «4», класс «Благоденствие». Тест пройден. Можно идти.

— Ты уверен?

Грили посмотрел на него взглядом мученика, которого пытают по пустякам.

— Да, капитан, абсолютно уверен.

— Ладно, — Сарторис отвернулся. — Остин!

— Сэр!

Голос стражника донёсся с дальнего конца коридора, намного дальше, чем думал Сарторис. Куда он там забрёл? Сарториса опять обуял гнев, будто захлестнуло красной волной.

— Немедленно возвращайся сюда! Мы уходим.

— Да, но сэр… — Остин и не думал возвращаться. — Вам стоит на это взглянуть. Это невероятно. Я…

Его слова прервались коротким кашлем, и Остин, наконец, появился, тряся головой и прикрывая рот. Он перевёл дыхание и откашлялся, но к тому времени все уже возвращались в главный ангар, и Джарет Сарторис так и не узнал, что видел рядовой Остин.

Глава 8. Окна—лёгкие

Армитаж был художником.

Дома, на Фаро, он удивлял своих младших братьев и сестёр многочисленными росписями по стенам, но в рядах Имперской Исправительной службы его талант пропадал. Коллеги просили его нарисовать разве что голых женщин или, того хуже, машины — свои любимые домашние спидеры и флиттеры. Армитаж терпеть не мог рисовать машины. Ему тяжело было расставаться с искусством… и это для мальчика, который мечтал посещать Всегалактическую Консерваторию Искусства на Новой Миеле.

Подсмотрев, однако, что находилось в биолаборатории 177 разрушителя, он понял, что это нужно зарисовать.

Он оторвался от солдат и инженеров, Файбса и Квотермасса, в другом конце коридора под предлогом проверки хранилища припасов на двенадцатом подуровне. Армитаж был рад побыть немного вдали от них. Сколько ещё можно слушать жалобы на еду из столовки и рассуждать, какую часть своего тела Захара Коди моет первой, когда идёт в душ? А если он не будет участвовать в их весьма содержательных разговорах, солдаты и стражники станут подначивать его глупыми вопросами: «Да что с тобой случилось?» или «Тебе что, не по душе работа здесь?», «Может, тебе лучше помочь повстанцам с очередным нападением на Империю?»

Осмотр биолаборатории, каким бы скучным он ни казался, будет хоть каким—то событием.

Однако в биолаборатории не было скучно.

Первое, что заметил Армитаж, когда вошёл в люк, это резервуар. В некотором смысле, это было единственное, что он увидел, так как потом он больше не мог ни на что смотреть. Содержимое резервуара было слишком ошеломляющим, непривычным и… слишком красивым, чтобы пройти мимо.

Сам резервуар был огромным, размером со стену, и заполненным каким—то прозрачным пузыристым гелем. Внутри находились десятки непонятных розовых организмов, подвешенные за проводки и трубки, которые подсоединялись к приборам, стоящим рядом с резервуаром. Армитаж, застывший на месте, мог только удивлённо смотреть. С его места розовые штуковины были похожи на невиданные гибриды цветов, очищенных фруктов и эмбрионов крылатых животных, будто стайка маленьких голых ангелочков.

Потом он подошёл поближе и понял, что рассматривает.

Это были человеческие лёгкие.

Если Армитаж и ощутил отвращение, то оно мелькнуло внутри него столь быстро, что он едва и заметил. Ему на смену мгновенно пришло глубокое и всепоглощающее чувство художественной привлекательности. В каждом препарате весь дыхательный тракт был тщательно отделён, чтобы сохранились трахеи, глотка и тонкие органы голосового аппарата. По трубкам в лёгкие закачивался кислород, отчего органы раздувались и сокращались в жидкой среде.

Армитаж заметил, что все лёгкие дышали.

Он насчитал тридцать три пары лёгких в резервуаре, но потом сбился и перестал. Около каждой пары стояла табличка с номером и датой — видимо, то были препараты для заброшенных научных экспериментов, о целях которых он мог только гадать.

Некоторые лёгкие отличались от других. Местами их розовая поверхность была серой, а на мускульной стенке выделялся толстый серый шрам. Армитаж подошёл ещё ближе (он уже почти забыл о времени) и уставился ещё пристальнее. Они стали дышать быстрее, или это его воображение разыгралось? Он дышит вместе с ними? Он стоял, будто загипнотизированный мерным ритмом их движений.

Как всегда, когда он натыкался на что—то удивительное, первым желанием было это зарисовать, запечатлеть увиденное. Не просто ванну с лёгкими («Неплохое название для картины», — подумал он), а эмоции, которые он ощутил, когда увидел её. Благоговение. Шок. И, наконец, нечто знакомое, как будто он когда—то видел это во сне.

Армитаж смотрел, как лёгкие поглощают кислород по трубкам, и понимал, что они задышали быстрее и глубже. Где—то с другой стороны резервуара бикнула машина, потом опять. Приглядевшись, Армитаж заметил несколько резиновых трубок, которые выходили прямо из лёгких. Казалось, они накачивали какую—то густую серую жидкость в чёрные баллоны на дальнем конце лаборатории.

Мигнул свет над дальними приборами с другой стороны резервуара. Лёгкие расширялись и сжимались, расширялись и сжимались, всё быстрее и быстрее.

Вдруг, на самом подъёме, они остановились.

И все, как один, закричали через трубки.

То был высокий жужжащий крик, нота которого сначала пошла вверх, а потом резко упала вниз. Армитаж попятился назад от громкости. Ещё ни разу в жизни он не слышал подобного крика. Он зажал уши, вжал голову, не желая ни секунды больше оставаться в этом месте. Затрещал комлинк в его наушнике. Какой—то стражник пытался связаться с Армитажем, но тот едва мог объяснить, что случилось. Хотелось бежать.

Голоса в резервуаре продолжали кричать: то выше, то ниже. Серая жидкость потекла быстрее, заливаясь в чёрные баллоны. Армитаж понял, что каждый из голосовых бачков снабжался каким—то усилителем звука. Кому понадобилось изучать голосовые возможности этих лёгких и зачем? Позади него на мониторах появились звуковые диаграммы криков с математическими функциями.

Он повернулся к двери.

И понял, что он не один.

Глава 9. Спуск

— Не понял, капитан, — произнёс Везек. — Куда это они подевались?

Группа Сарториса пересекла сверкающую стальную равнину главного ангара и прибыла в стыковочную шахту, но Армитажа и его группу нигде видно не было.

Позади себя капитан услышал, как Остин опять закашлялся (неприятный горловой сухой кашель уже действовал Сарторису на нервы), и понял, что хватит. Он ткнул пальцем в шахту.

— Похоже, ушли без нас, — сказал Сарторис. — Поехали.

Везек и Остин забрались внутрь в лифт. Сарторис последовал за ними вместе с Грили и Бландингсом, несущими коробку с найденными запчастями. Шахта закрылась позади них, а платформа медленно поплыла вниз. Остин продолжал кашлять. Сарторис изо всех сил не обращал на него внимания. Предстояло докладывать начальнику тюрьмы о пребывании на звёздном разрушителе, а ему это совсем не улыбалось. Несомненно, Клот задаст самые разные и совершенно ненужные вопросы насчёт корабля и того, что он там видел, и каждая минута этих расспросов будет проверкой нервов Сарториса на прочность. Глупые вопросы начальника тюрьмы были подобны нервному тику, возникающему у Клота, когда предстояло принять какое—либо решение.

— О, нет! — воскликнул Грили.

— Что такое? — Сарторис поднял голову.

Инженер собирался что—то сказать, но лишь уронил коробку с запчастями, схватился за живот и согнулся с тихим хрипом. Сарторис понял, что сотрясающегося в невольных спазмах техника сейчас вырвет. Бландингс и стражники попятились назад, бормоча что—то с удивлением и отвращением. Но места в шахте было мало, поэтому за считанные мгновения неприятный запах уже чувствовался повсюду.

— Простите, — Грили вытер рот. — Если питаться тем дерьмом, которым кормят в столовой, ещё не так можно…

— Стой, где стоишь, — Сарторис остановил его рукой. — Умоешься, когда будем на барже.

— Я в порядке, просто… — инженер сглотнул и глубоко вздохнул.

У него лилось из глаз и носа. Сарторис слышал, что техник еле дышал, а при этом у него шумело в груди. Остин позади него опять закашлял.

— Капитан, — голос Бландингса был еле слышен, и капитан развернулся в его сторону, — может, там на корабле что—то было?

— Проверка заражения дала отрицательный результат, — слишком поспешно отрезал Сарторис. — Ты же сам это утверждал, правильно, Грили?

Инженер слабо кивнул, собравшись что—то ответить, но передумал. Его кожа заметно позеленела и заблестела от тонкого маслянистого налёта пота. Через мгновение он упал на колени рядом с коробкой запчастей и опустил голову почти до пола.

Когда все прибыли на баржу, Везек и Бландингс тоже кашляли.

Глава 10. Очередь

— Сейчас иду, — Захара проследовала за 2—1В через медсанчасть к койке, на которой стражник по имени Остин скрючился, уткнувшись головой между коленей. Его привезли вместе с другим солдатом и парой инженеров—техников. «Мусор» со знанием дела расставил очерёдность осмотра новых пациентов, уложил каждого в койку и занялся Остином, которому было хуже всего.

— Спасибо, — поблагодарила Захара дроида. — Проверь остальных.

Сев на койку рядом с Остином, она не стала дожидаться, пока тот её заметит.

— Как ты себя чувствуешь?

— Я буду разговаривать только с дроидом, — холодно ответил тот.

— Мой дроид—хирург занят твоими товарищами. Что с вами там случилось?

— Тебе—то какое дело?

— Это моя работа. Сколько человек было с тобой?

Остин не ответил. Две струи густых жёлтых соплей стекали у него из носа по обеим сторонам верхней губы. Он утёрся рукавом и опять закашлялся в кулак — свистящий, раздирающий грудь хрип.

— Слушай, у меня полно других больных, — напомнила Захара, — поэтому советую перестать выделываться, чтобы я могла тебе помочь.

— Как ты меня достала…

— Я и не такое о себе слышала.

— На пару со своими больными зэками. Ты точно… — с ним опять случился приступ кашля.

Захара отпрянула — от стражника разлетались брызги микроскопической слизи. Когда приступ закончился, Остин опять посмотрел на неё.

— Ты точно… наверное… — и опять закашлялся, ещё сильнее. — Ты просто…

— Знаешь что, ещё успеешь меня наобзывать. А сейчас ложись и дай тебя осмотреть.

— Позови дроида, — помотал головой Остин. — Не прикасайся ко мне.

— Не будь идиотом. Ты же…

— Позови дроида.

Терпение Захары лопнуло. Она встала.

— Как хочешь.

— Капитан Сарторис был прав насчёт тебя, — сказал он, когда она направилась к двери.

— Что?

— Ты любишь только зеков. Если бы я был каким—нибудь последним повстанческим скотиной, ты бы носилась со мной, как с единственным пациентом, готовая выслушать любую сопливую историю.

— Ах ты! — в такой момент не грех и дать волю рвущемуся наружу гневу. — Вижу, твой капитан меня очень хорошо знает.

— Он хороший человек.

— Ещё бы, — как бы между прочим заметила она. — И убивать заключённых — его конёк.

Остин опять зашёлся взрывным кашлем, а потом прочистил горло и прерывисто выдохнул.

— Это не тебе решать.

— Тогда я кое—что расскажу тебе о твоём герое—капитане, — Захара повернулась к нему. — У него начались проблемы ещё до того случая с Воном Лонго. Даже начальник тюрьмы об этом знал. Кем бы он ни был раньше, сейчас он уже старая развалина, социопат, страдающий клаустрофобией и…

Она запнулась, заметив, что Остин ухмыляется ей в лицо — растянутая хитрая ухмылка. Захара лишь подтверждала все его подозрения на свой счёт.

— То, что капитан Сарторис сделал с Лонго в медсанчасти, лишь конечный итог долгого безостановочного падения.

— Тогда ты и стала его уважать, так? — спросил Остин с той же деланной ухмылкой на болезненном лице. — Тебе же нравятся больные и несчастные. Тебя это заводит, так?

Она почувствовала, что шея краснеет, и поняла, что Остин тоже это видит.

— Как скажешь.

— Не только я так думаю.

— Доктор Коди! — позвал синтезированный голос. — Вы можете подойти?

Она обернулась и увидела 2—1В, машущего рукой из другого угла палаты. Он стоял у койки с другим новым пациентом — кажется, стражником по имени Везек. Похоже, у него случился припадок. Двое инженеров и солдат, которые привели его сюда, сидели и смотрели на всё с отвращением и страхом.

— Иду.

Когда она подбежала, Везек уже сползал с матраса, хотя дроид—хирург изо всех сил пытался его удержать. Лицо стражника стало почти прозрачным от бледности, а глаза закатились. Всё тело дёргалось и дрожало, будто под действием высоковольтных разрядов. Затем он вдруг упал навзничь, открыв рот и издав непонятный звук. Густой поток алой крови гейзером взметнулся изо рта вверх к потолку.

— Берегись! — Захара подняла руки, чтобы заслонить себя и сидящих рядом инженеров.

С другой стороны кровати 2—1В продолжал удерживать Везека на месте. Когда дроид поднял взгляд, она заметила, что он весь, включая зрительные сенсоры, покрыт кровью. Везек откинулся назад на окровавленные простыни, как будто вместе со рвотой из него вышла вся жизненная сила.

— В изолятор его! — велела Захара. — Всех: стражников, инженеров, которые вернулись с того разрушителя, — всех изолировать от других пациентов. Быстро!

2—1В очистил сенсоры и внимательно посмотрел на Захару.

— Есть, доктор Коди.

— Проведи полное лабораторное обследование на предмет остаточных токсинов. Выясни, что они там подцепили.

— Что—нибудь ещё?

Она заставила себя остановиться и собраться с мыслями.

— Лучше доложить начальнику тюрьмы о том, что здесь происходит. Он потребует дополнительной информации.

— Есть.

— Подожди. Я займусь этим сама.

Она не стала дожидаться, пока дроид—хирург даст необходимые указания инженерам. На их лицах застывали брызги крови Везека. Техники казались больше напуганными, чем больными.

— Ты, — сказала она, посмотрев имя на значке. — Грили, сколько человек было на звёздном разрушителе?

— Две команды по пять человек, — ответил Грили, — но…

— Где ещё пять человек?

— Они вернулись до нас.

Везек на койке утробно простонал и перевернулся спиной к ним. Остальные двое смотрели на него с одинаковым выражением всё возрастающей паники на лицах, пока дроид уводил их прочь.

— Эй, доктор, расскажите что—нибудь хорошее.

Она обернулась и увидела, что Гат, деваронец, слез с кровати и идёт прямо к ней. Он смотрел на стражника на окровавленной койке, теребил пальцем сломанный рог, как некоторые невольно трогают шатающийся зуб во рту.

— Тебе здесь нечего делать.

— Вы что—то упоминали про изолятор.

— Я просто не хочу рисковать, — ответила Захара, — пока не найдётся решение получше.

Деваронец склонил голову и кивнул.

— Если я могу помочь, вы только скажите, ладно?

— Спасибо, Гат. Не забуду.

Не особо задумываясь, она положила руку ему на плечо и тут же почувствовала, как её буравят два глаза из другого угла палаты.

На неё смотрел Остин.

И ухмылялся.

* * *

Она вернулась к своей рабочей станции и нажала клавишу. На экране появилось лицо Клота. Из—за какой—то неисправности изображение было слишком ярким, чёрно—белым и будто выцветшим. Начальник тюрьмы сидел за столом. Иллюминатор за его спиной частично закрывала громада звёздного разрушителя, подбрюшие которого висело прямо над баржей. Корабль заслонял столько звёзд, что ей казалось, будто они уже прибыли к месту назначения.

— Что такое, доктор Коди?

— У меня здесь пятеро из поисковой группы.

— Как они?

— Не слишком хорошо. Я поместила всех в изолятор. Где капитан Сарторис?

— В своей каюте, наверное. Но, доктор Коди…

— Прикажите ему явиться сюда тоже. Где остальные пятеро?

— В том—то и дело, — Клот покачал головой, и она поняла, что бледность его лица объясняется совсем не сбившейся контрастностью экрана. — Вторая группа так и не вернулась.

Глава 11. Красная карта

Когда стук в дверь разбудил Сарториса, он спал и видел сны.

Во сне он всё ещё бродил по звёздному разрушителю, в полном одиночестве. Все остальные из его группы: Остин, Везек, Армитаж, инженеры и солдаты — погибли. Что—то на звёздном разрушителе косило их одного за другим. Смерть каждого сопровождалась криком и ужасным треском, который Сарторис не только слышал, но и чувствовал.

Сарторис ходил, стараясь не замечать досадную чесотку, которая расползалась по животу, как сыпь. Он понимал, что неизвестная зверюга скоро придёт и за ним. Увидеть её истинное обличье, если оно у неё есть — лишь вопрос времени. Может быть, у зверя нет образа. Может быть, это лишь персонифицированная болезнь, безумная и прожорливая пустота, которая высасывает их жизни.

Сарторис очутился перед лабиринтом проходов и побледнел. Он понял, что заблудился. Непонятно, убегал ли он от этой твари или шёл прямо к ней. Кожа на животе чесалась всё сильнее. Он остановился унять зуд и почувствовал что—то на своей плоти, похожее на татуировку или морщины. Во сне он вытащил сорочку из штанов, посмотрел — и увидел, что на боку была отпечатана какая—то карта. Карта звёздного разрушителя. Потом схемы исчезли в плоти, и он понял, что придётся сделать разрез, чтобы прочитать их. Собравшись с духом, он что было силы вонзил два пальца правой руки в мышцу над бедром, не обращая внимания на укол леденящей боли и всё глубже поддевая сдираемую кожу. Жировая прослойка отошла на удивление легко. Кровь хлынула из бока — парная, горячая, стекающая по ногам в сапоги.

Когда он с криком проснулся, в дверь уже не стучали, а колотили.

Сарторис сел; его била дрожь, и он весь взмок. На какое—то мгновение ему показалось, что кровь продолжает течь. Но горячая и липкая влага на коже оказалась обычной испариной. Волосы приклеились к бровям, а форма пристала к спине. Сухо было только во рту. Сухо, как в пустыне.

Открыв двери, он увидел двух стражников в оранжевых защитных комбинезонах и противогазах, словно вырвавшихся из его прерванного сна.

— Капитан Сарторис?

— Что такое?

— Сэр, нам приказано отвести вас в медсанчасть.

— Зачем?

Пауза.

— Таков приказ, сэр.

— Чей? — спросил Сарторис и сам облегчил им жизнь. — Начальника тюрьмы или доктора Коди?

Стражники переглянулись. Из—за блеска лицевых пластин противогазов было трудно сказать, кто из них ответил.

— Не знаю, сэр, но…

— Кто отдал приказал? — спросил Сарторис, вспоминая кашель Остина, рвоту Грили и всех остальных.

Он слишком поздно пожалел, что не доложил Клоту о второй группе до того, как вернулся в свою каюту. Маленькая дерзость, ещё одно не слишком хорошее решение в длинной цепи сомнительных действий, вышла ему боком. Сначала нужно было доложиться — подавить волнение и просто доложиться.

— Вам лучше пройти с нами, сэр.

Сарторис шагнул вперёд, чтобы разглядеть лица мужчин под противогазами.

— Я в порядке, — сказал он.

Хоть это было правдой, всё равно прозвучало лживо, видимо, из—за реакции стражников: когда он подался вперёд, оба отшатнулись от него.

— Как Остин и инженер Грили?

— Остин мёртв, сэр. Умер около часа назад.

Сарторису показалось, что он получили удар под дых.

— Это невозможно. Я же разговаривал с ним.

Долго он уже спит? Тут ему пришла в голову новая мысль — отчаянное осознание возможности, с которой придётся столкнуться скорее раньше, чем позже.

— А как Везек?

— Трудно сказать, сэр. Все в карантине. Кажется… — стражник, в котором он наконец узнал краткосрочника Солтерна, сделал ещё один шаг назад. — Может быть, вам лучше пройти с нами и самому с ней поговорить?

— С доктором Коди?

— Да, сэр.

Сарторис больше не задавал вопросов. Он вышел. Стражники пошли за ним.

— Я сам дойду до медсанчасти, Солтерн.

— Нам приказано явиться вместе с вами, сэр.

«На случай, если я попытаюсь сбежать, — подумал Сарторис. — Может, так и сделать?»

Однако он сказал им правду: он чувствовал себя хорошо. Что бы ни произошло с другими на том разрушителе, его это не коснулось. Это был просто локальный очаг какого—то заболевания, и капитан не собирался заражаться сам.

«Да куда ты денешься».

— Отведите меня наверх, — сказал он. — Мне нужно поговорить с Везеком.

Глава 12. Полночь

Родианцы были больны.

Триг смотрел, как они валялись на своих полках в камере напротив и изредка ворочались. Это так же раздражало, как и когда они просто стояли и таращились на него. Последние события казались Тригу ещё более настораживающими. Дыхание родианцев было ужасным рваным хрипом. Кашель звучал и того хуже. Время от времени один из них стонал или низко отчаянно подвывал.

— Что—нибудь видишь? — спросил Кейл.

— Ага.

Мимо шёл стражник в оранжевом защитном комбинезоне, за ним — ещё двое.

— Эй! — Триг стукнул по прутьям. — Что там происходит?

Стражники прошли дальше. Триг обернулся к брату.

— Что всё это значит?

— Непонятно, — Кейл пожал плечами.

Он перевернулся на койке, закрыл глаза и через мгновение уснул. Триг услышал его храп.

— Эй! — послышался чей—то шёпот.

Триг подошёл к прутьям. Голос раздавался из соседней камеры.

— Эй! — отозвался он, вытягивая шею, но не видя ничего за углом. — Что происходит?

— Ты Триг Лонго? — спросил голос из соседней камеры.

— Да.

— А твой брат… его зовут Кейл, так?

— Правильно. А тебя как зовут?

Его вопрос проигнорировали.

— Твоя голова дорого стоит, — раздался шёпот, — десять тысяч кредитов.

Триг не ответил. Он отпрянул от прутьев, чувствуя, как в животе зашевелилось нечто холодное и скользкое.

— Десять тысяч кредитов — деньги немалые, — продолжал голос. — Но они никому не достанутся.

— Это ещё почему? — спросил Триг.

— Потому что я их никому не дам, — ответил голос. — Я прикончу вас обоих сам.

Триг весь онемел. Он вдруг узнал этот шепелявый выговор, который стал ещё более нечленораздельным после того, как Кейл вырвал все украшения.

— Я перевёлся в другую камеру, чтобы быть поближе к вам, — произнёс голос Ора Мисса. — Можно сказать, подмазал, где нужно. Едва они откроют двери, я сам раздеру тебя и твоего братца на части. И это только начало.

— Да заткнись ты, — сказал Кейл со своей койки, отчего Триг вздрогнул. Он совсем не предполагал, что брат всё слышит и вообще не спит.

Мисс только захихикал. Наверное, это он хихикал, когда приходил Уэмбли и криком призывал всех к тишине.

— Как вы хотите умереть: быстро и тихо, наверное? Можно устроить где—нибудь в укромном местечке. Стражники рано или поздно отыщут ваши тела, но не сразу. Им всё равно дела до вас не больше, чем до вашего старика, когда Сарторис…

— Заткнись! — прошипел Кейл, спрыгивая с полки к Тригу.

Он просунул одну руку между прутьев и стал хватать там, откуда раздавался голос, как будто хотел достать Мисса.

— Кейл, не надо, — крикнул Триг.

Но когда Кейл понял, что он делает, и попытался убрать руку, было уже поздно. Мисс схватил его и дёрнул, ударив головой о прутья. Триг слышал, как он хихикает и кряхтит одновременно, удерживая Кейла. Один из родианцев в камере напротив вяло сел и с лёгким интересом стал смотреть за происходящим.

— Что, не можешь дождаться? — спросил голос. — Хочешь прямо сейчас, да? Хочешь, чтобы я…

Раздался резкий удар, и голос оборвался удивлённым кряхтеньем.

— Засунь свои мясные крючья назад, — раздался снаружи голос Уэмбли.

Он стоял в оранжевом комбинезоне и противогазе. Рядом виднелся дроид BLX. Стражник повернулся к камере братьев, и Триг увидел отражение своего лица на фронтальной пластине противогаза Уэмбли.

— Ты цел?

— Да, — ответил Кейл, сжимая пальцы, — похоже. Он просто подначивал меня.

— Почему ты в комбинезоне? — спросил Триг.

Стражнику впервые стало немного неуютно. Дроид BLX, стоящий позади, начал было:

— Это просто…

— Мера предосторожности, — прервал его Уэмбли. — Беспокоиться не о чем.

— Неужели так всё плохо?

— Никому ничего неизвестно. Доктор Коди старается выяснить подробности, — Уэмбли глянул на родианцев, которые опять улеглись на свои койки, кашляя и тихо подвывая, как и раньше. — Похоже, вашим соседям тоже нездоровится. Об этих двоих уже не нужно волноваться.

— Уэмбли…

В коридоре кто—то закричал. Уэмбли развернулся на удивление резко для человека своей комплекции и увидел что—то, что ему явно не понравилось. Не говоря ни слова, он неуклюже побежал прочь от того, что увидел.

Скоро Триг сам узнал, что это было. Какой—то стражник бежал по коридору в порванном оранжевом комбинезоне и без противогаза. Продолжая кричать, он ударился головой о прутья их камеры, забрызгав всё вокруг кровью. Триг почувствовал на щеках и носу неприятно тёплые и мокрые капли.

Больной стражник перестал кричать и встал, широко раскрыв глаза и полностью потеряв ориентацию. Он схватился руками за прутья, будто боялся упасть. Лихорадочный жар видимыми волнами прокатывался по его коже. Дыхание было хриплым и сиплым. Когда Триг увидел, как грудь и плечи стражника поднимаются перед приступом кашля, он успел отойти назад. Только когда тот откашлялся (кажется, это заняло целую вечность), не трудясь прикрыть рот, он понял, где оказался.

— Это уже не остановить, — произнёс солдат странным сдавленным голосом, будто говорил во сне. — Ничего не получится.

— Что? — переспросил Триг.

— Не получится.

Стражник помотал головой, подрагивая нижней губой. Потом он повернулся и неуклюже пошёл по коридору туда, где скрылся Уэмбли.

Триг почувствовал, что его горло сжалось. Он вдруг понял, что сейчас по—детски разревётся. Ему было страшно, а ещё он вспомнил отца. Почему—то от незнания времени суток (сейчас могла быть полночь) становилось ещё хуже. Несколько месяцев назад они были в безопасности дома, завтракали втроём. Как быстро всё превратилось в ужас!

— Эй! — Кейл положил руку Тригу на плечо. — Пойдём.

Он вытащил край сорочки и вытер брату лицо — первые слёзы вместе с кровью стражника.

— Всё в порядке.

— Всё очень плохо, — возразил Триг.

— Бывало и хуже.

Триг не нашёл что ответить. Он уткнулся брату в грудь и обнял его. Кейл тоже обнял брата.

— Успокойся, — сказал он. — Всё хорошо.

В соседней камере зашумел Мисс. Он стал передразнивать всхлипывания Трига и хихикать. Один из родианцев в камере напротив зашёлся долгим вымученным кашлем. Потом сделал паузу, чтобы перевести дыхание и закашлялся снова.

— Кейл?

— Что?

— Ты не болен?

— Я? Нет, я в порядке, — брат решительно помотал головой. — А ты?

— Тоже, — Триг посмотрел Кейлу прямо в глаза. — Если плохо себя почувствуешь, обязательно мне скажи, ладно?

— Конечно.

— Я серьёзно.

— Скажу. Но ничего не будет.

— Этого никто не знает.

— Поверь, ладно?

Триг кивнул. Он знал, что прав. Он сел на койку, положив голову на руки, и стал смотреть через коридор на кашляющих родианцев.

В соседней камере перевели дыхание, пошевелились и тихо, терпеливо вздохнули.

— Я ещё доберусь до тебя, малец, — прошептал Ор Мисс. — Придёт время, и я доберусь до тебя.

Глава 13. Молекулы

Захара регулировала приток воздуха в противогаз, когда почувствовала, что к ней подошёл 2—1В и встал позади.

— Доктор Коди!

— Не сейчас.

— Это важно.

Она едва слышала его. Весь вечер потонул в тёмном кровавом тумане. В обычно спокойных палатах теперь лежали больные заключённые и стражники. Все койки были заняты, некоторые пациенты лежали прямо на полу. Помещение было наполнено звуками их кашля, спёртого дыхания, бикающих мониторов и постоянных призывов о помощи.

Что бы там ни принесла со звёздного разрушителя поисковая группа, это так быстро распространилось по «Чистилищу», что они с Мусором уже теряли счёт поступающим пациентам. Капитана Сарториса привели его же стражники, и дроид—хирург тут же поместил его в карантин. Мысль, что Сарторис сидит там и ждёт, когда же она его осмотрит, лишь добавляла ненужного стресса.

Начальник тюрьмы из своего кабинета постоянно требовал новых данных. Он не понимал, почему она не может даже поставить диагноз, раз уж не может найти подходящее лекарство. До сих пор она была слишком занята заключёнными, выстраивая очерёдность их осмотров и регистрируя симптомы, которые, в зависимости от расы, варьировались от жалоб на заложенность верхних дыхательных путей до жара, расстройств пищеварения, судорог, галлюцинаций, кровотечений и комы. А теперь и 2—1В стоял рядом и манерно ждал, когда она обратит на него внимание.

— Слушай, — начала Захара, — что бы там ни было, оно…

— Это Гат, — перебил её дроид. — Он умер.

— Что? — Захара обернулась и нахмурилась.

— У него из—за судорог остановилось дыхание. Простите, что прервал. Я просто подумал, что вам следует это знать.

Захара медленно вдохнула, задержала дыхание, а потом кивнула и выдохнула. Она прошла за дроидом к койке Гата. Деваронец лежал на боку, бледный, с открытыми остекленевшими глазами. Она окинула взглядом застывшее лицо, сломанный рог и открытый рот. Всё хорошее, что у него было: редкое чувство приличия и чувство юмора, из—за чего он был единственный такой среди остальных пациентов, полностью исчезло. Она наклонилась и закрыла деваронцу глаза.

— А начальник тюрьмы опять хочет с вами поговорить, — сказал Мусор, изображая сожаление.

Захара и так знала, что спросит Клот.

— Сколько их уже? — спросила она у дроида.

— Пока двенадцать смертных случаев.

— Включая поисковую группу?

— Если исключить капитана Сарториса и рядового Везека, то да, — ответил дроид—хирург.

— И они оба в изоляторе?

— Так точно. Болезнь уже распространилась по всему «Чистилищу». Поступают сообщения о симптомах среди всего «Общего поселения»: заключённых, стражников, техников. Уровень заражения — почти 100%. Если ничего не изменится, запасов медикаментов хватит где—то на неделю. Однако… — дроид сделал паузу, отрегулировав голос на более доверительные интонации. — Я не смог выделить молекулярную составляющую этого штамма. Доктор Коди?

— Что?

— Как вам известно, в меня заложены достаточно обширные программы по борьбе с инфекционными заболеваниями, но всё же это не похоже ни на что, — дроид ещё больше понизил голос, перейдя на синтетический шёпот. — Такое впечатление, будто болезнь вызвана дистанционным взаимодействием между микробами в организмах носителей.

— Ты о чём?

— Отдельные клетки не проявляют своих инфекционных свойств, пока их количество не достигнет такого уровня, что организм уже не сможет с ними справиться.

— Другими словами, пока не становится слишком поздно?

— Правильно. А к тому моменту наши средства индивидуальной защиты будут уже недейственны.

Захара неловко опустила взгляд на оранжевый комбинезон, который надела сразу же после помещения поисковой группы в карантин. Комбинезон ей не нравился, не нравилась сама идея, которую он будто сообщал всем заболевшим заключённым, но другого выхода не было. Она не сможет помочь никому, если заболеет или умрёт. И дроид был, конечно, прав. Сейчас невозможно понять, помогают ли комбинезоны и противогазы. Среди заболевших стражников попадались и те, кто пользовался защитными средствами, однако у неё признаков заражения не проявлялось.

«Не всё сразу», — заметил мрачный голос у неё внутри.

На другом конце палаты зазвучал пронзительный сигнал тревоги — умер ещё один из её пациентов. Захара бросилась туда, но вот прозвучал ещё один, потом третий. «Наверное, неполадки с оборудованием», рассеянно подумала она, однако тут же увидела, что это не так. Пациенты умирали всё быстрее, прямо вокруг неё. Ей оставалось только оформлять соответствующие документы.

— Этим займусь я, — сказал Мусор, — а вам надо поговорить с начальником тюрьмы.

— Он может и подождать.

Она дошла до нужной койки, хотя было уже поздно. Заключённый лежал неподвижно, мониторы жизненных показателей выдавали беспомощный непрекращающийся писк. Казалось, этот звук был повсюду. У пациента справа случилась судорога, и вновь прозвучал сигнал тревоги. Уже в сотый раз за день Захара задала себе вопрос: с чем же столкнулась группа капитана Сарториса там, на разрушителе?

Спросить можно было только у одного человека.

Глава 14. Изолятор

Сигнал тревоги прозвучал в продуваемом изоляторе за секунду до того, как она туда вошла. Заглянув, она увидела Сарториса, стоящего над кроватью Везека. Лицо стражника настолько побледнело, что Захара различала тонкие синие вены, сбегающие вниз под подбородок, поднимающиеся по щекам. Она вбежала внутрь, и герметичная дверь закрылась за ней с едва слышным шорохом.

— Что случилось?

— Вы здесь доктор, — огрызнулся Сарторис. — Вы и скажите.

— Ещё несколько минут назад его состояние было стабильным.

Она проверила мониторы. Пульс у Везека не прощупывался, содержание кислорода в крови скакало, а давление упало.

— Что вы с ним сделали?

— Я? — Сарторис зыркнул на неё.

— Дайте мне тот пакет… нет, другой, — она вскрыла его, достала дыхательную трубку и смазала её. — Запрокиньте ему голову.

Сарторис вяло повиновался и смотрел, как она вставила трубку Везеку в горло и стала вслепую толкать её внутрь. Вскоре трубка обо что—то задела, а когда Захара попробовала протолкнуть её дальше, грудь Везека поднялась, а внутри раздалось бульканье. За последние несколько часов этот звук стал для неё хорошо знакомым.

— Осторожно, — предупредила она.

Густая красная жидкость хлынула по трубке через рот. Захара пыталась откачать эту жидкость, но не видела, далеко ли ещё нужно просовывать трубку. Сарторис в это время нависал над Захарой сзади и почти буквально дышал ей в затылок. Приходилось заставлять себя не обращать на него внимания. Работая почти на ощупь, она вновь вставила трубку и услышала тяжёлое хлюпанье жадно насыщающегося кислородом Везека. Захара вытерла ему лицо и поправила трубку, чтобы та не выскользнула. Она сделала шаг назад и несколько раз глубоко вздохнула, чтобы успокоиться.

— Он выживет? — спросил Сарторис.

— Ненадолго. Вряд ли, — она обернулась прямо к нему. — Я должна с вами поговорить.

— Я собирался уходить.

Захара непонимающе на него посмотрела.

— Простите?

— Я пришёл поговорить с Везеком, — Сарторис глянул на трубку, закреплённую во рту стражника. — Вряд ли у меня получится.

— Вы не можете уйти.

— А кто меня остановит? — он вскинул брови. — Вы?

— Вы на карантине, потому что являетесь первичным переносчиком этой инфекции, — ответила Захара. — Вам придётся остаться здесь.

Сарторис смерил её взглядом. Никогда в жизни она не сталкивалась с таким холодным равнодушием, что было на его лице. Оно как будто въелось в каждую черту, в каждую кость.

— Я скажу вам прямо, — произнёс он. — Вы не можете мне приказывать. К тому же вы ничем не можете помочь ни мне, ни моим людям, ни заключённым. Вы бесполезны, доктор Коди, и вам это прекрасно известно. Если бы вы были моим стражником, вы бы давно уже сбежали… если бы вам настолько повезло. В противном случае вы были бы мертвы.

— Послушайте…

— Оставьте это для своих драгоценных заключённых, — сказал он, вставая и направляясь к герметичному люку. — С меня достаточно.

— Джарет, стойте.

Услышав своё имя, он остановился, а когда повернулся и увидел выражение её лица, на его лице мелькнула кривая, словно колючая кручёная проволока, ухмылка.

— Вы до смерти напуганы, так? — спросил он.

— Это здесь совершенно не при чём.

— А следовало бы. Они вам это ещё припомнят.

— Что?

— Вы думаете, что покончили с Империей, да вот только Империя с вами не покончила, — он глянул наружу изолятора, где 2—1В метался между койками, у которых включались сигналы об остановке сердца и лёгких. — Каждый заражённый заключённый и стражник на этой барже умрёт через несколько часов, а вы будете стоять над ними в своём комбинезоне, с инструментами и дроидами. Надеюсь, вам нравится отвечать на вопросы, потому что вам потом их зададут очень много, — одним пальцем он мягко ткнул ей в грудь. — С этим вам придётся жить всю оставшуюся жизнь.

— Что вы видели на том разрушителе? — спросила она.

— Что я видел? — Сарторис помотал головой. — Ничего, совсем ничего.

Вздохнув, она посмотрела на мониторы вдоль внутренней мембраны изолятора.

— Анализ вашей крови не показал никаких отклонений. Похоже, инфекция на вас не действует.

— Это спасибо здоровому образу жизни, — сказал он и прошёл мимо неё. — Если думаете, что можете меня задержать, то попробуйте. А так я буду в кабинете начальника тюрьмы. Уверен, ему будет интересно узнать, как вы и ваши помощники справляются с заразой.

Прежде чем она успела его остановить, он вышел из изолятора и прошёл через медсанчасть. Её беспокоили его намерения. Да ни за что в жизни он не стал бы тратить время на разговоры с Клотом лишь ради того, чтобы доложить о неэффективности её работы. Сколько ещё проблем она может получить на свою шею?

Захара пошла следом и остановилась, вздрогнув от внезапного головокружения. Она замерла, ища у себя те же симптомы, что видела у других пациентов. Но дыхание было в норме, боли или вялости не чувствовалось. Может, она ощущала лишь скопившееся напряжение сложившейся ситуации?

— Мусор!

— Да, доктор Коди, — дроид даже не оторвал взгляда от заключённого, которому делал укол.

— Проверь кровь и микробиологию.

— У какого пациента?

— У меня, — сказала она и протянула руку.

2—1В уставился на неё.

— Но мне придётся нарушить герметичность вашего комбинезона.

— Он всё равно бесполезен. Ты сам так сказал.

— Я лишь предполагал…

— Хватит болтать!

Она сняла противогаз и отбросила его в сторону, скинула перчатки и закатала рукав, обнажая руку. Заключённые озадаченно наблюдали за ней со своих коек.

— Доктор Коди, пожалуйста… — синтетический голос Мусора был на грани паники. — Мои заключения об эффективности защитных средств не окончательны. Кроме того, первичная директива заложенного в меня программного обеспечения ясно говорит, что я должен защищать жизнь и способствовать сохранению здоровья, насколько это возможно.

— Делай, что тебе говорят, — она посмотрела дроиду прямо в зрительные сенсоры в ожидании иглы.

Глава 15. ТВХ

Сарторис прошёл по коридору к кабинету начальника тюрьмы с парой бластерных винтовок Е—11. Приклады были сломаны, поэтому можно было держать по одной в каждой руке. Он взял их у двух штурмовиков в коридоре. Один из солдат попытался расстрелять его прямо на пороге медсанчасти. Этот стражник, которого Сарторис знал уже несколько лет, пошёл к нему со шлемом в руке и с налитыми кровью глазами. Он кашлял и что—то кричал. Штурмовик понятия не имел, где находится, но настойчиво требовал медицинской помощи. Говорил, что у него лёгкие наполняются жидкостью и ему трудно дышать. Он утопает изнутри, а его не пускают в медсанчасть. Сарторис попробовал пройти мимо. Тогда стражник выхватил бластер и наставил на него. Но тут, поняв, в кого собирается выстрелить, солдат остановился и склонился к стене.

— Простите, капитан. Я не понимал…

Сарторис выхватил у него из рук Е—11, перевёл винтовку в режим парализации и выстрелил в упор. Через двадцать метров он наткнулся ещё на одного штурмовика. В этот раз Сарторис опередил его — вырубил, едва увидев. Так и продолжалось всю дорогу. Стражники и солдаты в бесполезных комбинезонах слонялись по коридору, кашляли, харкали кровью в противогазы, протягивали к нему руки, просили объяснить, что происходит. Многие уже просто лежали ничком на полу. Чем дальше он шёл, тем больше тел лежало на его пути. Сарторис перешагивал их, когда мог, а когда не мог, шёл по ним. С каждым пройденным метром становилось всё труднее дышать спёртым желчным воздухом, насквозь провонявшим потом. Ещё никогда зловоние не было таким сильным. Если так обстояли дела на административном уровне, он и представить себе не мог, что творилось у «Общего поселения» — наверное, сущий кошмар. Может быть, начальник тюрьмы отозвал оставшихся стражников с тюремных уровней, запечатал эти уровни и оставил заключённых умирать?

Дойдя до кабинета Клота, он нажал на кнопку вызова и стал ждать ответа, но так и не дождался.

— Сэр, это капитан Сарторис. Откройте.

Ответа не было, но Сарторис знал, что начальник там. Обычно Клот боролся со всеми кризисами, большими и малыми, из своего неприкосновенного кабинета. Вряд ли сегодня будет по—другому.

К тому же у начальника тюрьмы было нечто, что нужно Сарторису.

Коды доступа к спасательным капсулам.

Поддерживать капсулы в рабочем состоянии было задачей рядового Везека, и Сарторис знал, что у того есть коды запуска. Поэтому он и сидел у койки Везека в карантинном изоляторе, смотрел в отрешённое лицо, в невидящие закатившиеся глаза, спрашивая уже который раз коды запуска. Однако Везек не был расположен к общению. Наконец, Сарторис потерял терпение — и его можно за это простить, не так ли? Ну как тут было не нажать на солдата, чтобы тот понял, о чём его спрашивают?

Нет, он совсем не собирался зажимать Везеку нос. Если бы Везек реагировал нормально, вышел из забытья и сказал коды, ничего этого бы не понадобилось. Сарторису были нужны лишь данные. Вот и от того старика Лонго ему была нужна лишь информация, но тот тоже не был особо разговорчив. А ведь они находятся на барже—тюрьме, не так ли?

С заключённым всякое может случиться.

Но Везек не был заключённым, нашёптывал Сарторису внутренний голос. Везек был один из твоих людей, а ты… «Он всё равно бы скоро умер», — пробормотал Сарторис и переключился на более насущную задачу. Начальник тюрьмы Клот находится в своём кабинете, и с ним надо было поговорить весьма срочно. Сарторис собирался убедить Клота, что нужно покинуть баржу, чтобы остаться в живых. В капсуле достаточно места для двоих… или только для него, если у Клота окажется другое мнение на этот счёт.

— Сэр! — крикнул Сарторис.

Из—за двери не доносилось ни звука. Сарторис глянул на винтовки в своих руках, а потом на дверь. Она была явно бластонепробиваемая, и если начать стрелять, то одним из срикошетивших выстрелов можно укокошить самого себя. Но ему нужны коды доступа, и чем скорее, тем лучше, на случай…

Тут дверь открылась сама собой.

Не ожидавший такого поворота событий Сарторис помедлил, вглядываясь внутрь. Кабинет Клота казался пустым: голоизображение пустыни на стене, пустое рабочее место, пустое пространство за иллюминатором.

Сарторис шагнул внутрь и поморщился от резкого запаха. Это был тот же аммиачный «аромат», что и в коридоре снаружи, только более сильный. Сарторис зажал нос и рот, стараясь подавить рвотный рефлекс.

— Капитан, — пробулькало с другой стороны рабочего места. — Рад вас видеть.

Сарторис сделал ещё шаг и посмотрел вперёд, затем вниз. Начальник тюрьмы Клот лежал на полу под рабочей консолью, свернувшись в позе эмбриона в лужице серо—красной жидкости. Увидев над собой Сарториса, он поднялся на локтях и сипло вздохнул. Липкая жидкость стекала из его носа и лилась по подбородку. Болезнь лишила Клота последних остатков наигранного высокомерия и жестокости, оставив только истощённое дрожащее существо, каким Сарторис его всё это время и считал.

— Я тут смотрел по экранам, — сказал Клот. — Эта инфекция со звёздного разрушителя… — он опять кашлянул. — Она слишком быстро распространилась. Вы согласны?

— Да, сэр.

— Тогда нам остаётся только одно, — Клот с трудом втянул воздух, будто через трубку, — нужно покинуть корабль.

— Я того же мнения.

— Поможете мне добраться до спасательной капсулы, — произнёс начальник тюрьмы с сухим кашлем. — Это стандартный порядок действий. Я составлю… полный отчёт оттуда. Имперская исправительная служба не будет оспаривать моё решение… они и сами могут потом снять данные медсанчасти. Сами увидят, что у меня не было выбора…

Сарторис невольно улыбнулся. Даже в крайних обстоятельствах этот человек думал только о том, как потом будет оправдываться перед начальством.

— У вас есть коды доступа для запуска? — спросил он.

Клот кашлянул и кивнул, потом кашлянул сильнее — да так, что вены у него на висках вздулись синими червями.

— Тогда скажите их мне, — предложил Сарторис.

Начальник тюрьмы перестал кашлять. Его глаза сначала прищурились, а потом широко раскрылись. Сарторис направил обе Е—11 Клоту в лицо, так близко, что Клот мог ощутить запах озона в стволах и увидеть, что Сарторис опять перевёл оружие в режим поражения.

— Вы животное, — ответил Клот. — Нужно было освободить вас от занимаемой должности, пока была такая возможность.

— Ещё не поздно, — Сарторис не отводил бластеры. — Это могло бы стать вашим последним решением в качестве начальника тюрьмы.

— Бросьте оружие. Вам понадобятся обе руки, чтобы помочь мне добраться до капсулы.

— Ничего, я справлюсь. Но сначала вы дадите мне коды.

— Похоже, у меня не остаётся выбора.

Сарторис посмотрел на него с наигранной ласковостью.

— Вы можете и солгать мне. Однако я каждый день имею дело с лжецами и аферистами, поэтому не рекомендую.

— Коды запечатаны здесь. Я не могу изменить их, даже если бы захотел, — Клот передал ему карту доступа слегка дрожащей рукой, не отводя от Сарториса взгляда. — Капитан!

— Что?

— Существует подраздел профильного психологического теста Имперской исправительной службы, известный как «Тест Века—Хедли». Он специально составлен, чтобы выявить скрытые психопатические склонности субъекта… для того чтобы использовать их в дальнейшем на службе Империи, — он облизал верхнюю губу. — Хотите знать, что выявил ТВХ у вас, капитан Сарторис?

— Думаю, мы оба знаем ответ, сэр, — Сарторис нажал на оба спусковых крючка.

На близком расстоянии зрелище было весьма впечатляющим. Череп начальника тюрьмы Клота превратился в плотное облачко, состоящее из алой взвеси, хрящей и костей. Тело качнулось вбок, повернулось вокруг невидимой оси на остаточном импульсе энергетических выстрелов, и с мокрым шлепком опустилось в лужицу крови.

Сарторис положил карту в карман и развернулся к двери, которая так и осталась открытой. Он заметил молодого стражника в комбинезоне, стоящего в коридоре и таращащегося на него с раскрытым ртом. Лицо, пошедшее пятнами от жара, вдруг несколько побледнело, отчего волдыри на нём стали отчётливо видны, будто звёзды. Когда стражник понял, что Сарторис смотрит прямо на него, он вскинул обе руки вверх и попятился в коридор, дёргая подбородком в попытке выдавить из себя слова.

— Капитан, вы т—только что убили начальника тюрьмы.

— Я оказал ему любезность, — Сарторис отметил про себя, что у стражника течёт из носа, а на губах проступили пузырьки лихорадки. — Хотите того же?

Стражник вдруг как будто утратил контроль над прямой кишкой и заодно над мочевым пузырём.

— Прочь отсюда! — Сарторис показал одним из бластеров. — Туда!

Стражник кивнул, развернулся и убежал, стуча сапогами и тяжело дыша. Сарторис пожелал ему удачи. А сам направился в другую сторону, к спасательной капсуле.

Глава 16. В клетке

Хотя воспользоваться ею уже было некому, система слежения имперской баржи—тюрьмы «Чистилище» работала исправно, записывая разговоры между Тригом и Кейлом Лонго в камере на пятом тюремном уровне. На экранах, обращённых к трупам имперских стражников в основном наблюдательном центре баржи, показались лица братьев, выглядывающих между прутьев. И хотя звуковые системы были настроены, чтобы засекать любой заговорщический шёпот, из динамиков почти ничего не раздавалось. Действительно, на всём тюремном уровне было тихо. Последние крики и кашли умолкли, осталась только пустынная, почти вакуумная тишина, которая никак не прекращалась.

Затем датчики засекли тихий голос Трига:

— Все умерли. Так?

И сбивчивый голос Кейла:

— Не знаю.

— Если кто—то и выжил, то они давно сбежали, бросили нас здесь. Мы тоже здесь умрём.

— Хватит об этом. Прекрати. Понял?

Триг не ответил. Незадолго до этого он видел, как в камере напротив умерли родианцы. Они всё сильнее кашляли, выплёвывая и отхаркивая кусочки своих странных серых органов, пока не скрючились на полу своей камеры, дёргаясь и завывая прямо—таки целую вечность; а потом затихли. Теперь от их тел пошёл запах. Конечно, система наблюдения не могла засечь его, а находящиеся рядом, наоборот, не могли от него скрыться.

Триг подумал, что разложение не могло начаться так быстро, но запах от этого не слабел. Наверное, так болезнь действовала на их организмы. Болезнь была повсюду: кралась по коридорам, просачивалась сквозь прутья. Он представил себе ряды камер с трупами, мёртвыми заключёнными, развалившимися на койках, растянувшимися на полу, с руками, свешенными через прутья — сотни, серые и мокрые, на всех коридорах разных подуровней. Баржа превратилась в огромный летающий склеп.

Но почему они с Кейлом ещё живы… и даже не больны? Неужели, выжив из—за причудливости врождённого иммунитета, они умрут от истощения и обезвоживания, как забытые звери в клетке? Он вспомнил, как отец говаривал: «Вселенная тоже не лишена чувства юмора, правда, не самого приятного».

— Что будет дальше? — спросил он.

Кейл подошёл к решётке и сложил ладони рупором у рта.

— Эй! — крикнул он. — Здесь кто—нибудь есть?

Его голос был на удивление громким, отдаваясь эхом в пустоте.

— Эй! Мы живы! Эй! — он набрал в грудь побольше воздуха. — Мы живы! Мы…

Где—то громко звякнуло, и двери камер по всему коридору стали открываться одновременно. Кейл обернулся и посмотрел на брата.

— Нас услышали.

— Кто?

— Неважно. Сейчас надо…

Кейл запнулся. Триг ждал.

— Что такое?

Кейл поднял руку, призывая прислушаться. Триг не мог понять, действительно ли он слышал что—то, доносящееся из соседней камеры. Не устающее ни на секунду воображение работало на повышенных оборотах, пытаясь выхватить что—то из пустоты.

— Стой тут, — прошептал Кейл, высунувшись из камеры и оглядевшись.

Затем он подал знак Тригу.

Они вышли вместе, Триг на полшага позади Кейла, а потом он вспомнил…

— Подожди!

Но было уже поздно. Из соседней камеры на них набросились с яростным воем. Триг успел заметить, как Ор Мисс подмял под себя старшего брата и оттащил его к противоположной стене. Кейл отчаянно молотил ногами и махал руками. Ор пытался добраться до глаз Кейла.

Брат упал, застигнутый врасплох, и на мгновение оказался погребённым под тушей Мисса, судорожно вырываясь. Дельфанец же пытался разодрать Кейлу лицо и с не меньшим трудом пытался перевести дыхание.

Он болен. Эта мысль промелькнула у Трига в мозгу быстрее, чем он смог её осознать. Вот он, твой шанс. Может быть, единственный.

Почти не соображая, что делает, он бросился на пол и схватил Мисса сзади за горло, ввинтив пальцы в складки плоти на его коже, и стал сжимать. Пожалуйста, пожалуйста, дай мне сил.

Но от этого нападения дельфанец лишь обрёл дополнительную силу. Вывернувшись, Мисс высвободился и ухмыльнулся разодранным ртом.

— Малец, ты перешёл последнюю черту.

Он что есть сил вцепился Тригу в лицо чешуйчатыми руками. Мальчик ощутил, как темнота поглощает его, подавляя разум. Хотелось закричать, но он не мог открыть рот.

Вдруг руки ослабли.

Взгляд очистился. Мисс продолжал на него пялиться. Но ярость уступила место удивлению. Сквозь изуродованный рот металлическим языком сверкал кусок стали. Мисс подался вперёд, и Триг увидел рукоятку лезвия, которое брат воткнул дельфанцу сзади в череп.

— Он набросился на меня с этим, — голос Кейла дрожал.

Триг не смог ничего ответить.

— Ну же, пойдём отсюда.

* * *

Они прошли по длинному коридору к главному выходу, минуя камеру за камерой, в каждой из которых были трупы. Кейл ничего не говорил. Тригу очень хотелось поговорить с братом о произошедшем: поблагодарить его, что—то сказать, хоть как—то обговорить случившееся, но он не знал, с чего начать. Поэтому тоже молчал.

В конце коридора Триг увидел скрючившуюся в будке управления фигуру в оранжевом защитном комбинезоне.

— Уэмбли! — узнал его Кейл.

Стражник сгорбился у ручки открытия камер, которую дёрнул на себя, чтобы освободить всё крыло. Кейл протянул руку в будку и коснулся его плеча.

— Эй, Уэмбли, спасибо за…

Труп Уэмбли наклонился вперёд и выпал из будки, с глухим стуком ударившись лбом об пол. Дряблые губы с пятнами запёкшейся крови и слизи раскрылись. Глаза закатились. Тригу показалось, что труп вздрогнул — последний спазм прошёлся от плеч до живота, но это могло быть лишь игрой воображения.

— Он выпустил нас. То был его последний поступок.

— Верно, — подтвердил чей—то голос.

Они обернулись и увидели в углу будки дроида BLX, принадлежавшего раньше Уэмбли. Дроид неловко стоял, опустив руки, и без своего хозяина казался потерянным.

— Идём, — позвал его Триг. — Можешь пойти вместе с нами.

Дроид на мгновение задумался; но только на мгновение.

— Спасибо, нет. Моё место здесь. Когда нас спасут… — он не закончил. Видимо, сам не верил в такую возможность.

— Точно?

— Брось его, — сказал Кейл. — Давай выбираться отсюда.

Триг прочистил горло.

— А куда мы пойдём?

— Где—то должна быть спасательная капсула. Наверное, на административном уровне.

— Думаешь, ей ещё никто не воспользовался? Начальник тюрьмы или стражники?

Кейл повернулся к нему лицом, схватил Трига за плечи и крепко, даже болезненно, сжал.

— Нам нужен план, а сейчас ничего лучше не придумать. Поэтому если нет других мыслей, помоги—ка мне пробраться наверх.

Триг прикусил губу. Кивнул, заставив себя ответить:

— Ладно.

* * *

Они долго искали турболифты, ведущие наверх из главной зоны содержания. Большинство тел, которые они видели, были похожи на заключённых их уровня: трупы на койках, трупы на полу, трупы в углах, с руками, застывшими вокруг согнутых коленей, будто если обхватить себя, можно оттянуть смерть. Были и самоубийства: один заключённый повесился на прутьях, другой удавился мешком. Мёртвые стражники и штурмовики лежали на полу, а озадаченные и ничего не понимающие дроиды—техники кружили над ними, поднимали и пытались ставить на ноги. Кейл взял бластеры с двух трупов, но по тому, как он их нёс, Триг понял, что брату не совсем уютно с оружием, хотя он и пытался этого не показывать.

Они видели и другое.

У одной из камер мёртвый стражник сидел спиной к прутьям. Триг видел, что его привязали за руки и за шею изнутри два мёртвых заключённых. Оба умерли от болезни, но не она убила стражника. Зэки подманили его к камере, схватили и запытали до смерти. Они кололи и резали его грубыми заточками, которые и сейчас не выпускали из мёртвых рук.

Братья видели заключённого неизвестной Тригу расы с двумя туловищами, одно вдвое больше другого. Меньшее туловище уже умерло и обмякло, а второе качало его на руках, будто ребёнка, плача и пытаясь оживить. Заключённый даже не посмотрел на них, когда они прошли мимо.

Они видели дроида—техника, весело беседующего с мёртвым штурмовиком.

Они видели двух имперских стражников, умерших над доской для дежарика. Фигуры так и стояли в ожидании ходов.

Наконец, они отыскали турболифт и подождали, пока дверца люка не откроется. Внутри была пара мёртвых стражников; оба вооружённые, они лежали в противоположных углах, с телами, разодранными бластерными выстрелами. Наверное, расстреляли друг друга в последнем приступе безумия. Кейл подхватил их за комбинезоны и вытащил из лифта. Триг был рад, что брат не просил помочь. Одно дело — смотреть на трупы, а другое — касаться их, поднимать, чувствуя тяжесть мёртвых тел. К такому он не готов.

А если холодная мёртвая рука вдруг поднимется и схватит его?

Успеет ли он хоть крикнуть?

Сзади что—то щёлкнуло, и Триг обернулся. Он вспомнил Мисса из соседней камеры. Там было пусто, когда он туда заглянул. Наверное, Мисс выбежал, едва Уэмбли открыл двери. Неужели Мисс тоже обладал иммунитетом к заразе? Может быть, он всё это время шёл за ними? Если Триг ничего не заметил, это совсем не значит, что ничего не происходит.

На верхнем тюремном уровне они услышали слабое хныканье, будто кто—то плакал. Очень жалобно и по—детски, отчаянно, что произвело на Трига большое впечатление, так как находило отклик и в его чувствах. Он остановился и посмотрел в сторону источника звука.

— Ты слышишь?

Кейл помотал головой.

— Сейчас не до этого.

— А если кому—то нужна помощь?

Кейл устало посмотрел на него, но возражать не стал. Братья пробежали по коридору мимо камер с мёртвыми заключёнными. Они напоминали Тригу одомашненных зверей, которых хозяева забыли и оставили гнить в клетках. Кейл не выпускал из рук бластеры. Хныканье становилось всё громче. Триг остановился и посмотрел на последнюю камеру в ряду.

Там сгорбился маленький вуки. Он был меньше Трига, ещё ребёнок, и стоял над трупами, видимо, своих родственников: двух взрослых и старшего ребёнка. Он прижимал их руки к лицу, зарывался в ладони, будто это они обнимали его.

— Обрати внимание, — пробормотал Кейл.

Триг видел, на что указывает брат. На вуки болезнь действовала по—другому. Языки вздулись и свешивались изо ртов, как безобразные перезрелые плоды. Горла разорвались, обнажив тёмно—красные мускулы. Когда ребёнок поднял голову и заметил Трига и Кейла, его синие глаза загорелись страхом.

— Не бойся, — мягко сказал Триг. — Мы тебя не тронем, — он глянул на Кейла. — Должно быть, он тоже обладает иммунитетом, как и мы.

— И что нам теперь делать?

— Подожди здесь.

Триг пробежал по коридору к опустевшей дежурке. Дверь была открыта теми, кто покинул свой пост и предпочёл тихо умереть в сторонке. Войдя в будку, он отыскал рычаг открывания камер — как тот, которым воспользовался перед смертью Уэмбли на своём уровне. Решётки с лязгом открылись, а Триг вернулся туда, где стоял брат, и подошёл к маленькому вуки.

— Выходи, — позвал его Триг. — Теперь ты свободен.

Но вуки лишь уставился на них. Он даже не плакал, но эта тишина была страшнее. Триг уже усвоил этот урок: тишина всегда хуже.

— Здесь нельзя оставаться, — Триг протянул вуки руку. — Пошли с нами.

— Осторожнее, — предупредил Кейл, — он отхватит тебе руку, если…

— Всё хорошо, — Триг не опустил руку. — Мы тебя не тронем.

Кейл вздохнул.

— Слушай, ты…

— Он совсем один.

— И он явно хочет остаться один, тебе не кажется?

На мгновение вуки осторожно их разглядывал, как и дроид BLX Уэмбли, будто обдумывая предложение Трига. Тот ждал и ждал. Наконец малыш нагнулся, схватил безжизненные руки родителей и прижал к груди. Больше он не поднимал головы, даже когда Кейл и Триг развернулись и ушли.

Они уже находились в дальнем конце коридора, когда услышали крики.

Триг замер, покрывшись гусиной кожей. Ему показалось, что всё тело сунули в скользкое ледяное крошево. Дыхание замерло в лёгких, остановившись прямо у горла. Вуки продолжал орать. То были приглушённые крики агонии, смешанные с ужасающими хлюпающими звуками обжорства.

Крики оборвались, но обжорливое кряхтение продолжались, жадное и бездыханное, с причмокиванием и хрустом. Триг вспомнил про Ора Мисса в соседней камере, шёпот и хихиканье, а также ощущение, что за ними следят.

Но это же невозможно! Мисс мёртв! Ты видел сам!

— Что там происходит? — прошептал он.

— Нас это не касается, — Кейл схватил его за руку. — Пойдём.

Глава 17. Тайса

Последний пациент Захары умер той же ночью. Всё произошло очень быстро. Половина из них была людьми, вторая половина — из других рас, но разницы было мало. В последние мгновения жизни некоторые из инопланетников вспоминали свои родные языки, некоторые хватали её за руку и что—то страстно говорили, превозмогая неуправляемый кашель, будто она была их родственницей или любимой, а она слушала и кивала головой, хотя и не понимала ни слова.

На Риннале её учили, что к смерти нужно привыкнуть. Захара встречала десятки врачей, которые заявляли, что привыкли ко всему, и все они казались ей немного жуткими, ещё более оторванными от жизни и механическими, нежели работающие с ними бок о бок дроиды. Она старалась избегать таких докторов и их холодных беспристрастных глаз.

Мусор доложил о последних смертях спокойным голосом, какого она не слышала раньше; с полным отсутствием эмоций, настолько необычным, что она подумала, не запрограммировали ли его так на случай самого худшего. Наверное, так звучит жалость в мире дроидов.

Затем почти извиняющимся голосом 2—1В добавил:

— Я закончил анализ вашей крови.

— Ну и?

— Вы явно обладаете устойчивостью к инфекции. Кажется, мне удалось выделить ген иммунитета из вашей крови и синтезировать его искусственно.

— Так ты нашёл лекарство? — она уставилась на него.

— Не лекарство, а в некоем роде антивирус. Если то, с чем мы столкнулись, имеет вирусную природу, то мы можем вводить средство внутривенно, — дроид вынул шприц с прозрачной жидкостью и оглядел палату с телами на койках. — Если на борту баржи остались выжившие, им нужно срочно сделать уколы.

Захара поглядела на иглу, с кончика которой капало запоздалое спасение. Должно было прийти облегчение. Наверное, оно придёт, но позже. Однако первой реакцией на фразу «если на борту баржи остались выжившие» было глубочайшее ощущение личной неудачи, проявившейся тяжестью в ногах и животе. Ведь ответственность за здоровье заключённых и экипажа баржи полностью лежит на ней. Произошедшее здесь за последние несколько часов было немыслимо; иначе, чем пропущенная через фильтр чувства вины, катастрофа подобного уровня просто не укладывалась у Захары в голове. Может быть, Сарторис её запугивал, но при этом он был прав. Ей не пережить такую трагедию.

«Нет времени на жалость к себе, — сказал ей внутренний голос. — Нужно найти выживших как можно скорее».

Как всегда, голос был прав. Она призналась себе в этом и прогнала возникшее в животе мрачное предчувствие. К её удивлению, оно поддалось. Лопнуло как пузырь.

— Я сейчас вернусь.

— Куда вы, доктор Коди? — в голове Мусора звучало беспокойство.

— Наверх, в станцию пилотирования. Я должна провести биосканирование баржи и найти выживших.

— Я пойду с вами.

— Нет. Ты должен быть здесь, если кто—то обратится за помощью, — ощутив несогласие дроида, она добавила: — Это приказ, Мусор. Тебе понятно?

— Да, конечно, но при данных обстоятельствах мне будет спокойнее, если вы просто позволите мне…

— За меня не волнуйся.

— Есть, доктор.

— Жди выживших, — сказала она и прошла в дверь.

* * *

Не успела Захара далеко уйти, как мысль о выживших показалась ей весьма туманной перспективой.

Она обходила трупы и перешагивала через них, дыша через рот, когда гнилостный запах становился невыносимым. Почти мгновенно она пожалела, что не разрешила Мусору пойти с ней. От болтовни дроида ей было бы легче.

Она пришла на станцию пилотирования, проскользнула в дверь и остолбенела от увиденного. Экипаж «Чистилища» не покинул своих мест даже после смерти. Трупы первого и второго пилотов, грубоватых кадровых офицеров—имперцев, с которыми она была едва знакома, сидели, откинувшись в креслах, с открытыми ртами, с посеревшей плотью, обвисшей на костях. Захара подошла ближе, и оборудование баржи мгновенно распознало её приближение — панели замигали, а в скрытом динамике прорезался компьютерный голос:

— Пожалуйста, назовитесь.

То был синтезированный женский голос, звучавший по—деловому, но приятно. Захара стала вспоминать, как пилоты называли этот голос, и в уме всплыло: Тайса. Говорят, что на дальних рейсах не одного стражника заставали после смены за болтовнёй с этим голосом.

— Старший медик Захара Коди.

— Спасибо, — сказала Тайса. — Выполняю сканирование сетчатки, — последовала пауза, наверное, пять секунд, а потом короткий удовлетворённый гудок. — Ваша личность опознана, доктор Коди. Жду указаний.

— Произвести биосканирование баржи.

— Принято. Провожу биосканирование, — лампочки замигали. — Сканирование завершено. Имперская баржа—тюрьма «Чистилище», первоначальная численность заключённых и административного штата пятьсот двадцать два человека в соответствии с…

— Просто скажи, сколько осталось.

— Текущая численность живых — шесть персон.

— Шесть?

— Так точно.

— Это невозможно.

— Хотите изменить калибровку параметров биосканирования?

Захара остановилась и задумалась.

— А какие сейчас установлены переменные?

— Положительный результат подтверждается алгоритмической интерпретацией мозговых волн, температуры тела, движением и биением сердца.

— А как же инопланетники, у которых обычная температура тела и ритм пульса не укладываются в эти параметры? — спросила Захара. — Они учитываются при сканировании?

— Так точно. Параметры сканирования постоянно перенастраиваются с учётом физиологических черт каждого заключённого. Текущие параметры имеют погрешность ноль—ноль—один процента от…

— Где они, эти шестеро?

Включился голоэкран Тайсы, и на нём появилась объёмная диаграмма баржи. В уменьшении она казалась намного чище, с ровными и чёткими линиями — мечта конструктора, стремящегося к геометрическому совершенству. Станция пилотирования располагалась на самом верхнем уровне. В одной стороне, поднимаясь подобно перископу, находилась выдвижная стыковочная шахта, которая всё ещё соединяла баржу с разрушителем. На другой стороне станции широкая лестница вела вниз на административный уровень, а справа и слева от неё располагались спасательные капсулы. Столовая, медсанчасть и каюты экипажа занимали дальний конец этого уровня, а под ними находились шесть слоёв «Общего поселения». Ещё ниже, насколько было известно Захаре, ты окажешься среди люков, ведущих к бесчисленным подуровням, включая самые нижние тюремные камеры.

Всего она насчитала шесть красных пульсирующих точек по всему кораблю.

— В настоящий момент, — сообщила Тайса, — один находится в станции пилотирования, один — на административном уровне, два — в «Общем поселении» на первом уровне, и двое — в одиночных камерах.

Одиночные камеры. Она даже не догадывалась об их существовании до сегодняшнего дня. Припасённые для самых злобных и опасных преступников на барже, пристанище для маньяков и представителей иных групп риска при перелётах, в которое болезнь могла и не просочиться. Вопрос был только в том, рискнёт ли она пойти туда одна. Конечно, оружие валялось на каждом шагу, но ей не нравилась мысль выпустить на свободу двоих самых опасных заключённых Клота, чтобы тут же расстрелять их, когда они на неё накинутся.

И всё же, какой у неё выбор?

— Установи связь с медсанчастью.

— Принято.

Тайса включила монитор, и над голограммой появилось изображение палаты. В углу экрана Захара увидела Мусора, ходящего между койками. Он снимал датчики с последних умерших, собирал капельницы и дыхательные трубки. Дроид тихо разговаривал сам с собой, вероятно, вспоминал данные диагностики. Почему—то от его вида ей вдруг стало грустно.

— Мусор.

2—1В остановился и оторвался от экранов.

— А, здравствуйте, доктор Коди. Биосканирование прошло удачно?

Она не знала, что ему ответить.

— Я пойду к одиночным камерам. Встретишь меня там?

— Да, конечно, — он помедлил. — Сколько осталось живых?

— Шестеро.

— Шесть, — повторил дроид невыразительным голосом. — Понятно.

На мгновение он окинул взглядом палату, полную трупов, пациентов, умерших у них на руках несмотря на все усилия, но потом опять посмотрел на экран.

— Ладно, я встречу вас там.

— Увидимся, — попрощалась Захара и вздохнула.

Глава 18. Одиночки

Захара вышла из станции пилотирования, и турболифт доставил её прямо к самым нижним необитаемым уровням баржи. Она почти никогда не спускалась так глубоко, может быть, всего два раза, чтобы лечить заключённых, которые настолько разболелись, что им было опасно самим идти в медсанчасть. Ниже располагался только механико—технический подуровень, тесное царство дроидов—техников, ни разу не видевших дневного света.

Двери лифта открылись и выпустили её в пустой вестибюль с голыми проводами, свисающими с балок. Захара прищурилась, пытаясь рассмотреть детали. Похоже, разводка здесь сильно барахлила. Где—то наверху паровая труба с шипением извергала струю влаги, отвратительно пахнущий воздух напоминал отрыжку смертельно больного пациента. 2—1В нигде не было видно. Стоит ли идти куда—то без него? Сейчас уже это неважно, коль скоро других выживших нет, если не считать…

Она ахнула вслух, сама удивившись своим мыслям, и чуть не упала вперёд, успев ухватиться за влажную стену коридора. Однако рука скользнула, и Захара чуть не упала ничком.

Перед ней лежали тела стражников. Она насчитала пятерых, распластавшихся в самых странных позах. На всех были защитные комбинезоны и противогазы, за исключением одного, молодого, с которым Захара познакомилась месяц или около того назад, когда он пришёл в медсанчасть с жалобами на несильные кожные раздражения. Тогда он ей понравился, и они разговорились. Он рассказал ей о жене и детях на родной Чандрайле.

Сейчас, глядя на его труп, Захара заметила лист флимсипласта в его руке. Присев и подняв листок, она прочла:

«Кай!

Помню, что обещал тебе и детям вернуться после этого рейса. Но не судьба. К сожалению, на барже что—то пошло наперекосяк. Все болеют, и никто не знает, почему. Почти все уже умерли. Сначала я думал, что болезнь обойдёт меня стороной, но потом, похоже, тоже заразился.

Прости, Кай. Я знаю, что мальчикам будет тяжело. Передай им, что папа очень их любит. Мне жаль, что всё так вышло, но передай им, что я служил с честью, не боялся и не был трусом.

Люблю тебя всем сердцем».

В самом низу стражник попытался вывести своё имя, но из—за дрожи в руке буквы получились настолько кривыми и еле видными, что подпись скорее напоминала каракули.

Захара сложила листок и положила в нагрудный карман формы к фиалу с антивирусом. Она вынула из формы стражника ключ—карточку и пошла по указателю «Одиночные камеры». А потом остановилась. Где же Мусор? У него было предостаточно времени, чтобы спуститься, и обычно он с такой готовностью…

С ним что—то случилось.

Это произнёс знакомый внутренний голос, который не ошибался. Куда идти? Стоило ли вообще сюда спускаться?

Ты уже пришла.

Очень неохотно она наклонилась и подобрала бластер из рук мёртвого стражника. Оружие было холоднее и тяжелее, чем ей казалось. Перед поступлением на баржу Захара прошла тренировку по обращению с оружием, поэтому безошибочно отыскала предохранитель и перевела бластер в режим парализации.

Здесь располагалось три одиночные камеры.

У каждой была массивная металлическая дверь скучного серого цвета размером с крышку гроба, с панелью управления и прорезью для ключа—карточки в правом верхнем углу.

Захара подошла к первой двери и заметила, что едва дышит. Тело стало невесомым, будто ноги просто исчезли. Она почти чувствовала горячий медный запах собственного страха — неприятное и совершенно лишнее напоминание о том, насколько ей не хотелось всем этим заниматься.

Тебе и не нужно.

«Нет, нужно», — подумала она и вставила ключ—карточку в прорезь. Рука дрожала и не сразу попала в цель.

Дверь стала открываться.

Захара вскинула бластер, тыкая в полумрак. Внешний свет отбросил тень её силуэта в камеру, подобную куску чёрной ткани, вырезанному очень острыми ножницами. Приглядевшись, она заметила пустую скамью и стол, но куб размерами два на два метра был совершенно пуст.

Внутри никого не было.

Захара отошла назад и повернулась ко второй камере, вставила карточку и…

Из камеры донеслось нечто, похожее одновременно на удивлённый возглас и раздражённый рык. Захара отшатнулась. Бластер вдруг потяжелел и чуть не выпал из рук. Палец не мог нащупать спусковой крючок. Обитатель камеры бросился прямо на неё. Он был настолько огромен, что ему пришлось пригнуться и повернуть плечи, чтобы протиснуться в дверной проём. Зубы у него были белые, острые, а в глазах горел огонёк разума.

Пятясь назад, Захара пыталась крикнуть: «Подожди», — но слова застряли в горле. Всё равно, что пытаться крикнуть во сне, выталкивать слова из бессильных омертвелых лёгких.

Существо остановилось прямо перед ней и подняло лохматую голову, видимо, заметив бластер. Это был вуки, поняла она. Одновременно Захара услышала стук из последней неоткрытой камеры, сдавленные крики из—за стены.

— Подожди, — сказала она уже чётче и подняла бластер. — Не двигайся.

Вуки простонал. Захара подняла карточку—ключ. Как она будет удерживать обоих заключённых одним бластером? Но было уже поздно.

Дверь последней камеры с лязгом открылась. Показалась фигура человека, стоявшего у самой двери. Захара глянула на вуки, но тот не двигался с места. Переведя взгляд на другого заключённого, она поняла, что смотрит на темноволосого мужчину чуть моложе тридцати лет в мешковатой тюремной робе. Он тоже смотрел на неё с немым вопросом тёмных глаз.

— Что здесь происходит?

— Я доктор Коди, главный хирург, — ответила Захара. — Здесь…

— А где наш обед?

— Что? Нет, — она ждала враждебности, неадекватности или даже презрения, но от учтивости заключённого стало как—то даже не по себе, — тут произошло совсем другое.

Она подняла бластер. Вуки замотал головой и настороженно зарычал; так, что ей показалось, будто воздух вокруг неё задрожал.

— Ладно, ладно, — сказал мужчина. — Опусти бластер, хорошо? А то Чуви нервничает.

— Чуви?

— Чубакка, мой второй пилот, — ответил темноволосый мужчина, выйдя на свет. Она заметила, как он мимолётно улыбнулся. — А меня зовут Хан Соло.

Глава 19. Капсула

К тому моменту, когда они нашли спасательную капсулу, Триг был уже уверен, что за ними следят.

Он слышал дыхание за спиной, неосторожные шаги, преследующие их по центральному коридору административного крыла — уже забыта даже элементарная осторожность. Иногда кто—то скрёбся. Иногда было слышно лишь дыхание.

Ему не нужно было ничего говорить Кейлу. Тот и сам всё это заметил. Вместо облегчения, невысказанное общее знание парадоксальным образом усиливало панические реакции в нервной системе Трига. Как будто он ощущал это дурное предчувствие не только за себя, но и за Кейла.

Наконец, впереди на внешней стене они увидели спасательную капсулу.

— Вот она! — Кейл не скрывал облегчения. Он поднял люк капсулы. — Залезай!

Триг залез.

— Тесно здесь.

— Для нас — в самый раз, — Кейл влез за ним и осмотрел приборы управления. — Теперь осталось только понять, как её запустить.

— Ты справишься?

— Конечно.

— А как ты поймёшь, что нужно делать?

— Дай мне немного подумать, — Кейл сжал кулак и закусил костяшку, уставившись на приборы. — Я думал, тут всё будет на автомате, но…

— Кто же это к нам пожаловал? — раздался вдруг голос позади них.

* * *

Это был Сарторис.

Он стоял с бластерными винтовками в обеих руках, и во взгляде его было так же мало радости от встречи, как и у уставившегося на него Трига. По его осанке мальчик интуитивно понял, что между ними лежит какая—то тайна, что стражник знает нечто о них или об их отце, неизвестное самому Тригу. Он что—то почувствовал, какой—то глубинный душевный разлад, который мелькнул на лице стражника, а потом быстро пропал, будто стекло на мгновение запотело от горячего дыхания.

— Вон отсюда, — сдавленно сказал Сарторис.

Кейл нахмурился и помотал головой.

— Что?

— Ты слышал. Вон отсюда, — Сарторис ткнул дулом винтовки в Трига. — И ты тоже.

— Здесь хватит места всем троим.

— Всенепременно, — Сарторис несмешно ухмыльнулся, что ничуть не смягчило угрюмости его лица. — Нам тут будет очень уютно. Но у меня другие планы. А сейчас вон отсюда, — он продолжал целиться в них. — Чего ждёте?

— Неужели ты хочешь, чтобы мы здесь погибли? — спросил Кейл.

— Мне плевать, хоть голыми бегайте по столовой. Единственная причина, почему я вас ещё не пристрелил — это потому, что не хочется потом вычищать ваши ошмётки из капсулы. Может быть, вы избавите меня от такой необходимости?

— Ты не понимаешь, — сказал Триг. — На этой барже остался кто—то живой. Он следит за нами. Если ты бросишь нас здесь…

— Сынок, я до смерти устал слушать твои бредни.

Сарторис ткнул винтовкой прямо Тригу в лицо. Дыра в стволе стала огромной, чёрной и бездонной. Тригу показалось, что он растворился в этой темноте. Смутно, будто всё происходило на расстоянии нескольких световых лет, он почувствовал, как брат обнял его за плечи и потянул к себе.

— Пойдём, — сказал Кейл.

Всё ещё пребывая в невесомом состоянии, Триг поддался брату и выбрался из капсулы. Мимоходом он заметил, как Сарторис вынул из кармана плоский чёрный предмет и вставил его в навигационную систему капсулы, совершенно забыв о них, будто данная проблема его больше не волновала.

Люк закрылся с еле слышным шипением, почти обыденно. Зажимы отошли с глухим стуком, и капсула вылетела из гнезда, оставив Трига и Кейла глазеющими на пустое место, где она до этого находилась.

Кейл прочистил горло. После долгого молчания он вдруг вспомнил, что Триг стоит рядом с ним.

— Эй, всё будет нормально.

Триг поднял голову. Ему казалось, будто он не только провалился в невесомость, но и стал прозрачным, еле видным. Как будто кто—то подсоединил его к вакуумному насосу и откачал из души всю надежду.

— Пойдём, — сказал Кейл. — У меня есть мысль.

Глава 20. День жизни

Меньше чем через минуту знакомства Захара отметила, что Хан Соло не похож ни на одного заключённого, с какими она сталкивалась. Эта мысль ещё сильнее поразила её, когда она попыталась объяснить, что случилось на борту баржи и как отчаянно они с вуки нуждаются в её помощи, если хотят остаться в живых.

— Стой, стой, стой… — нетерпеливо замахал на неё руками Хан. — Хочешь сказать, на этом летающем мусорном ведре погибли все, кроме нас? — он переглянулся со стоящим рядом вуки, как бы ожидая подтверждения услышанного собственными ушами. — Ты в это веришь?

Вуки жалобно и громко рыкнул. Захара не слишком разбирала ширивук, но поняла больше по интонации: Чубакка выражал недоверие, искреннее и простое.

— Ага, — поддакнул Хан, — вот и я тоже, — он вновь посмотрел на Захару. — Лучше ты ничего не могла придумать, доктор? Или ещё есть какая—нибудь история про запас?

— Скоро ты сам всё увидишь. У этой заразы, этого вируса, уровень смертности 99,7%.

— Понятно, о статистических данных мы справлялись у дроидов, — Хан сделал шаг назад, в первый раз оглядел её с ног до головы и одобрительно улыбнулся. — Хотя должен сказать, доктор, при всех твоих историях, сама ты выглядишь очень даже ничего.

Захара почувствовала, как краснеет.

— Я… невосприимчива к инфекции.

— Ну, может быть, мы тоже?

— Может быть, но сомневаюсь.

— Тогда почему мы ещё живы?

— Вы сидели в одиночках. А сейчас вы вышли оттуда и можете подвергнуться заражению, поэтому мне нужно сделать вам укол, — она вынула из кармана шприц и медпакет, который брала с собой повсюду. — Это займёт всего секунду. Дайте вашу руку, и я…

При виде иглы вуки рявкнул так, что у Захары дрогнуло в груди. Во второй раз за несколько минут она увидела, как он обнажил зубы, светлые белые резцы, и уловила какой—то дикий запах, то ли от шерсти, то ли от дыхания. Она отшатнулась.

— Всё равно придётся, — сказала она и обернулась к Хану. — Обоим.

Хан помотал головой.

— Вуки не любят игл. Я тоже.

— Я врач.

— Да, ну, тогда тебе лучше ухаживать за лежачими больными, — он глянул на оружие в её руке. — Или Империя перешла на бластерную медицину?

— Это лишь мера предосторожности. Сейчас нет времени стоять и препираться. Жертв слишком много.

— Слушай, доктор, я… — Хан запнулся.

Проследив за его взглядом, Захара поняла, что он заметил ногу, вытянувшуюся из—за угла. Видимо, она принадлежала одному из стражников, через чьи тела сама Захара перешагивала, пробираясь сюда. Хан ещё больше вытянул шею — он заметил ещё несколько трупов.

Когда он вновь перевёл взгляд на неё, дерзость в выражении его лица уже куда—то пропала. Ей на смену пришло что—то другое, не совсем страх, а некое острое восприятие окружающей обстановки. Он переглянулся с Чубаккой. Вуки понюхал воздух и выпустил низкий, беспокойный рык, родившийся в самой глубине его груди.

— Ага, — пробормотал Хан, — вот и я тоже, — затем он обратился к Захаре: — Похоже, дикого выбора у меня тут не наблюдается, доктор.

— Поверьте, — сказала она, выдержав его взгляд. — Вам это действительно нужно.

Хан закатал рукав. Захара поняла, что не сможет одновременно делать укол и держать бластер. Отложив оружие в сторону и толкнув его ногой вон из камеры за спину в коридор, она взяла Хана за руку, смазала её и воткнула иглу. Хан поморщился, когда она нажала поршень.

— Ты ведь уже это испытывала?

— Вообще—то ты первый.

Хан выкатил глаза.

— Что?

— Расслабься. Как дыхание?

— Скажу через минуту, если ещё буду жив.

Захара изо всех сил пыталась не показывать беспокойства. Она доверяла проведённому Мусором анализу антивируса, но нельзя было исключить, что туда могла закрасться ошибка. Кто мог дать гарантию, как антивирус повлияет на каждого конкретного человека? А как он будет действовать на представителей других рас, отличных от людей?

Однако альтернативой для Чубакки было лишь заразиться. И Захара не была до конца уверена, что введение антивируса грозило ему чем—то худшим. Она повернулась к вуки.

— Теперь твоя очередь.

Чубакка протянул руку. Отыскать вену на вуки всегда было задачей не из лёгких, однако Захара нащупала её под толстым смятым мехом и ввела иглу. Он зарычал, но не дёргался.

— Вот, а сейчас можно…

Вуки закричал.

* * *

Первое, что почувствовал Чубакка, это боль детей. Она навалилась на него отовсюду — плач страдающих голосов раздавался со всех сторон. Он не понимал, что означает этот плач. Только то, что на барже случилось нечто ужасное, а сейчас это происходит и с ним. К своему ужасу он почувствовал, что сам стал частью происходящего, соучастником невообразимого преступления, и всё из—за укола этой женщины. Болезнь, которую она занесла ему под мех, под кожу, ожила и стала пробираться сквозь него — живое серое существо забралось по руке на плечо и в грудь, щёлкнуло языком и прошептало: «Да, всё это сделал ты. Да, ты — это они».

Неужели, это всё действительно сделал он? Неужели это он причинил им боль?

Но это же невозможно. Врач впрыснула ему не яд, а наоборот, противоядие. Тогда почему так больно? И почему он до сих пор слышит детские крики?

Ему казалось, будто череп заполняется жидкостью, блокируя обоняние. Но слух стал даже острее, чем раньше. Голоса кричали на него. Они не просили, а обвиняли в невиданных зверствах, а когда он опустил взгляд на руки, то увидел, что с них капает кровь, а во рту ощутил резкий солоноватый привкус их крови.

И тут болезнь оказалась уже в нём.

И эта зараза требовала еды.

Он рявкнул громче, тряхнул рукой, пытаясь прогнать болезнь, но она забралась глубже, стала рыться в памяти и доставать подробности, которые он не вспоминал уже почти двести лет. Он услышал старые песни Дня жизни с Кашиика, увидел лица: старый Аттичиткак, Коллабов, любимая Молла, — только их лица сейчас менялись, таяли и растягивались, а губы изгибались в странных, презрительных усмешках. На него взирали глаза отца — он видел, как тот пытался скрыть свой стыд. Они знали, что болезнь уже в нём, и что эта болезнь может сделать с детьми. Они знали, что он убьёт их прямо в камерах и будет пожирать их ещё тёплые внутренности, засовывая их себе в рот, не прожёвывая, порабощённый болезнью и её аппетитами. Они видели, что болезнь никогда не насытится, что она будет убивать и пожирать, пока не останется только кровь, которую тоже можно слизать с холодного дюрастального пола. Они говорили: «Вот истинная песнь Дня жизни: ешь и убивай, ешь и убивай».

Нет, это невозможно! Такого не может быть!

С громкими криками, почти оглушительным рёвом в своих мыслях, он почувствовал, как приходит болезненное забытье, и был благодарен этой возможности скрыться, уйти от своих ощущений. Он не пытался убежать от них, а сам с готовностью шёл к ним.

* * *

Захара отпрыгнула, инстинктивно пригнулась и выставила обе руки для защиты. Чубакка вслепую махнул рукой с торчащим шприцом, и игла пролетела по камере как неудачно кинутый дротик, ударилась о стену и пропала из вида. Если бы Захара не пригнулась, рука вуки перебила бы ей горло.

— Эй, приятель, полегче, — Хан взял его за руку. — Чуви, это же просто…

Чубакка развернулся к нему, крича в полный голос, и Хан тоже отпрянул, нахмурился и уставился на Захару.

— Ты что ему сделала?

— Ничего. Я ввела ему то же, что и тебе.

— Похоже, на разные расы оно действует по—разному. Никогда об этом не задумывалась?

Он опять перевёл взгляд на Чубакку, но у того на лице застыло чужое выражение, враждебное, без следа сознательности в глазах. Казалось, вуки не понимает, что происходит, напуган и готов броситься на любую опасность. Острый, дикий запах, который Захара едва учуяла раньше, усилился и проник повсюду, как будто некая железа агрессии в его теле стала резко выбрасывать гормоны. Он рычал, не переставая.

Одновременно Захара заметила опухоль. Всё началось с горла — оно стало раздуваться, а потом то, что она раньше приняла за рык, превратилось в придушённое дыхание.

— Что такое? — спросил Хан. — Что у него случилось с шеей?

Захара не ответила, не в силах разобраться в собственных мыслях. Неужели ей удалось отыскать нескольких выживших на борту баржи только для того, чтобы ещё больше помочь болезни?

Она взяла себя в руки и стала размышлять: либо антивирус ослабил иммунитет вуки к патогену, либо болезнь за последнее время стала более агрессивной, настолько, что инкубационный период сократился от нескольких часов до нескольких минут. В любом случае…

Чубакка с грохотом рухнул на колени, обхватив руками голову, и закачался вперёд—назад с жуткими булькающими звуками, которые постепенно ослабевали. Он поднял голову (ему это многого стоило), и Захара больше не заметила в его глазах злобы. Но то было лишь побочное действие кислородного голодания. Взгляд вуки затуманился, а могучие плечи подались вперёд под действием силы тяжести, и огромное тело грохнулось ничком на пол.

Захара присела.

— Помоги мне перевернуть его, — бросила она Хану.

— Что? Зачем?

— Помоги!

Хан обхватил Чубакку за плечи, а Захара подняла его за бёдра, перевернув грузную тушу на спину. Пропустив руку под мохнатую голову вниз по шее, она подняла вуки вверх.

— Найди шприц.

— Э—э, нет уж, — Хан помотал головой. — Не будешь же ты ему второй раз колоть эту штуку.

— Хочешь, чтобы твой друг жил? Тогда найди этот проклятый шприц.

Хан мгновение переваривал её слова, а потом пошёл в дальний угол камеры, бормоча что—то под нос. Захара поняла, что сейчас жизнь вуки во многом зависит от того, насколько ей удастся убедить Хана. В противном случае, если Хан будет ей мешать, ей останется только дать Чубакке спокойно умереть.

Хан вскоре вернулся со шприцем в руках.

— Надеюсь, ты…

Захара выхватила у него шприц, слила из фиала остатки антивируса и запрокинула голову Чубакки назад. Стараясь не задевать артерий, она ввела пустую иглу. Услышав знакомый звук, когда игла проткнула кармашек с жидкостью, Захара потянула поршень на себя. «Дроидам такое не под силу, — подумала она. — Такое ни одному дроиду не придёт в голову».

И, наверное, не без причин.

Шприц стал наполняться серо—розовой жидкостью. Хан молчал, но она слышала, как сухо щёлкнуло его горло, когда он с трудом сглотнул. Опорожнив шприц, Захара ввела его вновь.

После трёх раз опухоль стала спадать.

* * *

Крики в голове Чубакки усилились.

Какова истинная песнь Дня жизни?

— Я внутри тебя, — шептала болезнь, — и ты будешь петь так, как скажу тебе я. Мои песни будут убивать и пожирать. Ты будешь петь их, пока я буду внутри тебя. Ты будешь петь их, пока я голодна, а я всегда голодна.

— Да, — ответил Чубакка болезни. Когда он серьёзно о чём—то думал, мысли развивались прямолинейно, — да, ты внутри меня. Я вдохнул тебя, когда открылась дверь камеры. Так же и Хан вдохнул тебя и тут же стал кашлять и задыхаться. Но потом врач дала нам лекарство.

Болезнь в гневе закричала. Но он уже не слышал.

Тяжесть в груди пропала. Он опять мог дышать, горло больше не сжималось, пропуская воздух. В глазах тоже прояснялось. Он уже видел взволнованные лица стоящих рядом Хана и врача.

Вот истинная песнь Дня жизни.

Тело наполнялось силой. То была сила его семьи и дома. Он сел, но ничего не сказал. Он ещё не верил в эту силу. Чубакка поглядел на руки. Они были чистые. Он облегчённо вздохнул. Это было всё равно, что прийти домой и увидеть знакомые лица. Крики пропали совсем. В доме, где он родился, играла музыка.

* * *

— Осторожно, — Захара открыла пакет с бинтами и пластырем.

Она постаралась получше залечить небольшую рану, оставленную на горле шприцем. Захара с трудом видела сквозь шерсть, но пальцы сами нащупали нужное место.

— Надо будет поскорее очистить ранку. Как ты себя чувствуешь?

Чубакка рыкнул хрипло, а потом уже громче.

— Ты в порядке, приятель? — спросил Хан, а после утвердительного рявканья Чуви обратился к Захаре: — Дамочка, тебе крупно повезло.

— Нам всем повезло, — ответила она. — Если антивирус сработает, вы оба будете неуязвимы для заразы.

Они помогли Чубакке подняться — для этого пришлось напрячься обоим. Хан всё время следил за ним, как бы тот не грохнулся снова, но вуки уверенно стоял на ногах.

— Сможешь идти, дружище? — спросил Хан.

Чуви опять рыкнул.

— Ладно, забудем.

* * *

— К турболифтам сюда, — Захара указала за угол. — Можем вернуться. Осторожнее, не наступайте на…

Все трое остановились.

— Куда подевались тела? — спросил Хан. — Где мёртвые стражники?

Захара оглядела пол, где до этого лежали тюремщики. Их видели все.

Но сейчас их там не было.

— Может, они и не умерли? — задумался Хан.

— Я же осмотрела их.

— Значит, кто—то пришёл и утащил их. Не знаю… может, какой дроид—техник или ещё кто—то, — он посмотрел на неё. — Наверное, хватит стоять здесь и рассуждать?

Захара задумалась. Может быть, 2—1В действительно спустился за ней и унёс все трупы? Однако это ей показалось маловероятным. Бластеры тоже пропали, отметила она, включая тот, который она выкинула из комнаты.

Что—то скрипнуло в полутьме, в стене включились какие—то сервомеханизмы. От неожиданности Захара чуть не подпрыгнула и вдруг поняла, что Хан прав. Надо уходить отсюда. Прямо сейчас.

— К турболифтам сюда, — повторила она.

Хан и Чуви последовали за ней. Двери закрывались, пока они плыли наверх.

— Куда мы идём?

— В медсанчасть. Нужно поговорить с Мусором.

— Каким мусором?

— Моим дроидом—хирургом.

— И ты назвала его Мусором? Как «космический мусор»?

— Космический мусор, программный мусор… — она пожала плечами, почувствовав облегчение о того, что выбралась из сырого и тёмного коридора, облюбованного крадущимися тенями. — Сначала это была такая шутка, а потом прилипло к нему.

— И ему всё равно?

— Он думает, что его так любя зовут, — сказала она и вдруг поняла, что на самом деле так оно и есть.

Хан вздохнул, когда лифт достиг уровня медсанчасти и остановился. Захара хорошо помнила коридор, заваленный телами стражников и штурмовиков, не попавших в медсанчасть — их были десятки. Тела лежали одно на другом, в лужах рвотных масс. Смрад здесь должен быть сильнее, подумала она. Она ждала, что Хан что—нибудь скажет на эту тему, в удивлении закроет рот руками, остановится, не веря своим глазам, как она, когда впервые это увидела.

Турболифт остановился, и двери открылись в вестибюль. Захара приготовилась к неприятному зрелищу и, выглянув, испытала шок, только совсем по другому поводу; быстрый и сильный. Ноги потяжелели и ослабли одновременно.

Все тела пропали.

Глава 21. Они проснулись

Хан и Чуви молча проследовали за Захарой по коридору. Хану не особенно нравилось, что врач косилась по сторонам и поглядывала через плечо. Надо признать, она была симпатичной, но страх на её лице портил всё впечатление. И она что—то скрывала. По опыту он знал, что женщина в сочетании с тайной давала гремучую смесь, которая могла рвануть сильнее, чем вышедший из—под контроля ядерный реактор.

— Далеко ещё? — спросил он.

Она не ответила и даже не глянула на него, а только подняла руку: то ли «заткнись», то ли «стойте», то ли и то, и другое. Хан обернулся к вуки, чтобы вслух полюбопытствовать: сколько ещё им терпеть такое к себе отношение?

Они уже давно находились в плену, несколько недель с тех самых пор, как имперцы взяли «Тысячелетний сокол» на абордаж и конфисковали корабль вместе с грузом. Специальным челноком их доставили на эту баржу — ещё пару неизвестных контрабандистов, до которых нет дела остальной галактике.

Так бы они и закончили свои дни здесь, если бы несколько дней назад Хан не потерял терпение и не попытался устроить побег во время хорошо разыгранного беспорядка в коридоре. Он от души врезал стражнику, Чуви бросил штурмовика через стол, а потом они помнили лишь темноту.

Было очень темно.

В карцере они большей частью гадали, что будет с ними дальше, с кем бы организовать побег, если такое вообще возможно. У контрабандистов почти нет друзей, а таких, которые ради Хана рискнут своей головой, вообще не было. Ему в первый раз пришла в голову мысль, что они с Чуви проведут остаток своих дней в тёмном и тесном исправительном каземате.

Захара остановилась, повернулась и глянула в открытый люк. Хотя Хан ещё ни разу здесь не был, он догадался, что это медсанчасть. Он подошёл к ней, тоже посмотрел внутрь, а потом на Захару. По выражению её лица он понял, что, когда она отсюда уходила, всё выглядело совсем по—другому.

Все койки были пусты.

Всё медицинское оборудование, мониторы, насосы работали, мигали, жужжали сами по себе, но капельницы, трубки и катетеры висели просто так. Из капающих лечебных жидкостей уже набрались лужицы. Запачканные потом и кровью одеяла и простыни висели в беспорядке, а иногда и просто валялись на полу. От повисшей тишины Хан невольно напряг плечи, а правой руке стало неудобно от отсутствия бластера там, где он обычно висел. Хан заставил себя успокоиться.

— Как здесь беспокойно! — сострил он.

Захара помотала головой.

— Когда я уходила, тут было полно больных.

— Без обид, доктор, а тебя болезнь не задела?

— Ты не понимаешь. Они все были мертвы. Двадцать или тридцать человек: стражники, заключённые. Некоторые лежали на полу. Я бы не оставила их здесь, если бы хоть кому—то могла помочь.

— А где твой дроид?

— Не знаю. Мусор! — позвала она.

2—1В не ответил. Хан и Чуви обошли Захару с боков, оглядывая ряды пустых коек. Чуви что—то прорычал.

— Да, мне тоже, — пробормотал в ответ Хан.

Он остановился взглядом на окровавленном белом халате, который будто разорвали пополам, а потом посмотрел на Захару.

— Слушай, а ты права. Здесь действительно никого не осталось в живых. Как мы будем отсюда выбираться?

— На звёздном разрушителе.

Хан был готов поклясться, что не так её расслышал.

— Повтори—ка.

— Он прямо над нами. Брошенный корабль, судя по всему. Баржа пристыковалась к нему, чтобы разжиться запчастями для двигателей. Тогда—то всё и началось. Не знаю, успели ли починить двигатели до гибели техников. Иначе…

— Получается, заразу занесли с разрушителя?

Она кивнула.

— Похоже, туда лучше не соваться.

Захара не ответила. Она наклонилась, чтобы рассмотреть пятна крови под одной из коек. Протянув руку, она что—то подняла с пола — Хан не разобрал что именно — и вытащила предмет на свет.

— Что это? — спросил Хан, но потом увидел сам.

Это была человеческая рука, оторванная с мясом. Кости предплечья были переломаны тяжёлым тупым предметом. Не хватало двух пальцев, вырванных с костяшками. Захара разглядывала руку совершенно без эмоций на лице.

— Это одного из стражников, — сказала она.

— Откуда ты знаешь?

Она показала на печатку.

— Военное училище.

Она отпустила руку, и та с глухим стуком упала на пол. Позади Захары, с другой стороны ряда коек, зарычал Чубакка.

— Э—э… доктор, кажется, нашёлся твой дроид, — сообщил Хан.

* * *

Едва Захара туда посмотрела, как поняла, что где—то в самом мрачном уголке своей души она ждала именно такого итога с того самого мгновения, как пришла в одиночку и не дождалась там Мусора.

2—1В лежал, разорванный на куски, на полу за последней койкой. Руки, ноги и голову оторвали и разбили, а грудной отдел настолько пострадал, что панель инструментов беспорядочно мигала под защитным кожухом. Дроид ещё пытался что—то сказать, издавая бессмысленные звуки.

— Доктор Коди?

— Мусор, что здесь произошло?

— Простите. Порядок анализа написан на стене. Это было великолепно. Хотите попробовать ещё?

— Мусор, послушай меня, — она села рядом с ним. — Пациенты, тела — куда они подевались?

— Слушайте, доктор, — начал было Хан. — Давай отсюда выбираться, а? Тут всё…

— Тихо! — шикнула Захара, не отрывая взгляда от дроида. — Трупы, Мусор. Их кто—то забрал?

— Простите. Ничего не осталось. Они не ходят без трёх и двух частей. Простите. Я сделал всё, что мог.

2—1В прищёлкнул, что—то заискрилось и звякнуло где—то в его нижних процессорах.

— Мы должны выполнять святой обет… — он запнулся, икнул и, осознав смысл её вопроса, продолжил. — Это просто удивительно! Настоящее чудо! Восхитительно!

А затем, до ужаса ясным голосом:

— Они проснулись!

Внутри него опять что—то щёлкнуло, в этот раз с дребезгом и надломом, а когда дроид заговорил, его голос был густым и медлительным:

— Они… едят!

— Что?

Компоненты грудного отдела опять вспыхнули, но дроид больше ничего не сказал.

— Эй, кто—нибудь из вас разбирается в дроидах? — Захара обернулась к Хану и Чубакке.

Но их там уже не было.

Глава 22. Переборка

Каракули, намалёванные на внутренней переборке, были на дельфанском, но Триг и так понял, что они обозначают: «Банда Рожа. Войдёте — поплатитесь жизнью».

— Расслабься же, наконец, — сказал Кейл. — Мисс мёртв. Их всех больше нет.

Но от его слов Тригу не стало легче. Сначала он пугался трупов, но теперь, когда их нет, стало ещё страшнее. Они не видели мёртвых с тех пор, как Сарторис прогнал их из спасательной капсулы. Мальчики брели сквозь административный уровень, согласно придуманному Кейлом плану. Сначала Триг думал, что вокруг пусто потому, что они идут по потайному маршруту, через тесные проходы и смычки между стенами, но теперь он недоумевал, почему до сих пор им не попалось на пути ни одного трупа.

— Подержи—ка.

Кейл передал ему бластерные винтовки.

— Это здесь.

Он снял стенную панель, просунул руку и вытащил пару зарядных магазинов.

— Спасибо отцу.

Засунув руку ещё глубже, он пошарил и вытащил бластерный пистолет.

— Вот, это тебе.

— Не надо.

— Тебя не спрашивают.

Триг понял, что брат прав. Следит ли за ним кто—то или нет, оружие всегда пригодится. Он вставил зарядник в пистолет до щелчка и попробовал нести его так, чтобы не особо замечать или не испытывать неудобства, но скоро понял, что это практически невыполнимо. Голос отца подсказывал: «Когда у тебя бластер, всё остальное отступает на второй план».

Кейл махнул вперёд, в коридор.

— Пойдём, найдём вторую капсулу.

— Откуда ты знаешь, что есть вторая?

— Она есть, потому что нам нужно, чтобы она была.

Триг только покачал головой. Порочная логика: отец был бы доволен.

— Я серьёзно.

— Серьёзно? — переспросил Кейл. — Имперцы во всём любят симметрию. На другое у них не хватает творческих способностей. Поэтому, если есть одна, то должна быть и другая в таком же месте с противоположной стороны, — он пожал плечами. — А что ты ещё хочешь от меня услышать?

Триг только кивнул. Первое объяснение понравилось ему больше.

* * *

Через пятнадцать минут Кейл победно окликнул брата. Они добрались до противоположной стороны административного уровня баржи.

— Что я тебе говорил?

Капсула была такой же, как и та, которой воспользовался Сарторис. Триг подумал, что они не смогут запустить её, не зная кодов, но не хотел портить Кейлу радость. Было приятно видеть, как брат опять улыбается. Он подошёл к люку капсулы и заглянул в иллюминатор, всматриваясь в едва освещённую мигающими лампочками кабину.

Почувствовав вдруг волну холода, он быстро обернулся. Кто—то шёл по коридору. В этот раз это не было плодом его воображения. Кейл тоже что—то услышал. Триг заметил это по выражению его лица. Оба услышали низкий грудной рык, когда незнакомцы были уже за углом.

— Спрячься за меня, — пробормотал Кейл, поднимая обе винтовки. — Что бы ни случилось, стреляй первый и смывайся, понял?

— Подожди, — Триг замешкался с пистолетом, — где тут переводится на парализацию?

Кейл ответил что—то ещё тише, но Триг его едва слышал за гулким стуком собственного сердца. Он понял, что сейчас выстрелит в первый раз и его жизнь зависит от того, умеет ли он пользоваться бластером. Если это ещё один стражник, его придётся убить. Вот почему он не хотел брать бластер, но сейчас это больше не имело значения, потому что…

Из—за угла показались мужчина в оранжевой робе заключённого и вуки.

— Стой! — крикнул Кейл.

При виде двух подростков оба остановились, но никто не удивился. Мужчина поднял руки, а вуки зарычал ещё громче и расправил плечи, как будто тоже не исключал возможности броситься на них.

— Тихо, парень. Опусти бластеры.

— Ни в жизни, — Кейл помотал головой. — Вы что здесь делаете?

Хан скосил глаза на спасательную капсулу.

— Похоже, все мы ищем одно и то же.

— На всех места не хватит, — огрызнулся Кейл, — поэтому советую тебе и твоему другану разворачиваться и проваливать туда, откуда пришли.

— А вы что — братья? — Хан не шевелился, но перевёл взгляд на Трига, и уголки его губ поднялись в странной улыбке, кривой, но искренней. — Когда—нибудь имели дело с такими штуковинами?

Триг не понял, имел ли он в виду бластер или спасательную капсулу, поэтому он просто кивнул.

— Ясное дело.

— Да уж, наверное. Ладно, парень, остынь.

Вытянув обе руки с той же кривой улыбкой, он медленно пошёл к ним, как будто уже решил, что сейчас будет, и скоро все тоже должны это понять.

— Ещё один шаг — и я стреляю! — крикнул Кейл, но было уже поздно.

Они следили за мужчиной, а нужно было — за его другом—вуки. Тот с необыкновенной лёгкостью сократил дистанцию, набросился на Кейла и сбил его с ног. Бластерные винтовки звякнули об пол. Лохматая нога описала круг и ударила Трига в бок. Триг смог только охнуть — из него вышел весь воздух, будто вытянуло в вакуум. Он повалился на пол, взмахнув руками и выпустив бластер, который тут же оказался у мужчины в руке.

Вуки наставил на них винтовки, и последняя надежда покинула Трига, будто грязная вода вышла из ванны через сток. Кто им вообще сказал, что они смогут справиться с двумя матёрыми преступниками?

Тем временем мужчина подошёл к капсуле.

— Ну, мы бы с удовольствием взяли вас с собой, но как вы сами заметили, место на вес золота, поэтому…

— У вас ничего не получится, — произнёс чей—то голос.

Триг обернулся и увидел женщину. Он не сразу узнал доктора Коди, главного хирурга «Чистилища». Он не видел её после смерти отца, но сейчас её прекрасное лицо, обычно улыбающееся и смеющееся, посерело и утратило живость. Казалось, что со времён их последней встречи Захара состарилась лет на двадцать. Её голос тоже изменился. Куда делась былая лёгкая и приятная ирония, будто подразумевающая: «Я работаю на имперской барже—тюрьме. Разве что—то может быть ещё хуже?» Сейчас её голос был уставшим и подавленным.

— Ты о чём? — спросил Хан.

— Попробуй зайти в капсулу, — произнесла доктор Коди с тем же странным безразличием.

Мужчина потянул на себя ручку люка, но она не открылась.

— Она что, заперта? Откуда ты это знала?

Захара указала на горящую красную лампочку рядом со значком включённой системы безопасности у люка. Триг тоже не замечал её до этого момента.

— Заперта.

— Тогда как её открыть?

— Только из станции пилотирования, — доктор Коди повернулась к вуки. — И хватит махать бластерами, а? Вряд ли вам следует бояться подростков—воришек.

— Эй, они чуть нас не подстрелили, — возразил Хан, а вуки что—то поддакнул, но оба опустили оружие.

— Станция пилотирования прямо над нами, — сообщила доктор Коди. — Пойду и постараюсь открыть оттуда капсулу.

— Мы с Чуви пойдём с тобой, посмотрим на двигатели, — Хан глянул на Кейла и Трига. — Вы с нами?

— Посидим здесь, — заявил Кейл. — Посторожим, так сказать.

— Как хотите, — Хан пожал плечами.

— Что?.. — Триг вопросительно глянул на старшего брата — тот незаметно, но крепко сжал его руку.

— Держи, — доктор Коди дала Тригу комлинк. — Свяжусь, когда открою её, чтобы вы могли проверить к нашему возвращению. Мы не будем задерживаться.

— Оставьте нам бластеры, — попросил Кейл.

— Ага, разбежался, — фыркнул Хан.

— Одну винтовку можете и оставить, — сказала Захара.

Хан выжидающе глянул на Чуви.

— Что? Свой бластер не отдам.

Но вуки лишь молча смотрел на него.

— Прекрасно, — пробормотал Хан и кинул свою винтовку Кейлу. — Лови, парень. Постарайся не отстрелить себе ноги.

Кейл поймал и кивнул. Хан, Чубакка и доктор Коди направились прочь.

— Доктор Коди, — позвал Триг.

Она остановилась и обернулась.

— Кроме нас кто—нибудь ещё есть?

— Вряд ли, — ответила она.

По выражению её лица Триг понял, что она ждала другого вопроса. Только когда они ушли, он понял, что нужно было у неё спросить: «Куда подевались трупы?»

Глава 23. Внутри

Через пять минут прозвучал первый сигнал тревоги.

Кейл тем временем объяснял, почему он вызвался ждать их здесь.

— Когда доктор Коди с лётной палубы откроет капсулу, мы заберёмся внутрь и запросим коды запуска, как у Сарториса. Она их передаст — и мы на свободе.

— Она не такая дура, — возразил Триг. — К тому же нельзя оставлять её здесь.

— Имперцы пришлют спасательный корабль.

— Откуда ты знаешь?

— Она занимает высокий пост, — Кейл махнул рукой. — Сам знаешь, она общается с большими шишками.

— Это ещё не означает, что за ней прилетят.

— А тебе—то какая печаль?

— Она помогла отцу, — сказал Триг, — а это что—то значит.

— Слушай, — Кейл одарил его злобной улыбочкой, — я знаю, что ты к ней неровно дышишь, но…

— Что? — Триг почувствовал, как его лицо налилось теплом до кончиков ушей. — Да, согласен.

Кейл пожал плечами — просто картинка братского безразличия.

— Как скажешь. Этого невозможно не заметить по тому, как ты на неё пялишься. Но я тебя не виню, она очень даже ничего, — он помрачнел. — Просто не забывай, на кого она работает.

— К чему ты клонишь?

Кейл хотел ответить, но тут за закрытой дверью, в коридоре, раздался высокий пронзительный крик, похожий на сигнал тревоги. Оба подпрыгнули. Кейл махнул бластерной винтовкой слишком нахально, по мнению Трига — явно уже освоился с оружием.

— Что это было? — спросил он.

— Подожди здесь, — велел Кейл. — Я сейчас вернусь.

Не успел Триг возразить, как брат двинулся вдоль коридора с винтовкой у груди. Закрытая дверь открылась с тихим гидравлическим вздохом, и Кейл шагнул внутрь, остановился и в последний раз обернулся к Тригу.

— Никуда не уходи, — сказал он, и дверь закрылась за ним.

Через мгновение сигнал тревоги затих. Как будто что—то в коридоре сначала проснулось и закричало, а потом съело Кейла и опять заснуло. Трига передёрнуло от такой мысли. Он попытался выкинуть её из головы, но безуспешно. Он встал; в ушах звенело. Что делать? Сколько ему сидеть в одиночестве?

Не находя покоя и стараясь отвлечься от своих мыслей, он обернулся к капсуле. Красная лампочка ещё горела, но он всё равно попытался поднять люк, на случай если доктор Коди уже открыла его дистанционно. Но капсула была закрыта. А чего он ждал? Он опять прильнул к иллюминатору, сложил ладони козырьком и прищурился, пытаясь рассмотреть, не изменилось ли чего на панели управления, но ничего так и не различил.

Тут в капсуле что—то мелькнуло.

Триг отшатнулся. От неожиданности всё тело окаменело. Ноги едва шевелились и с трудом держали. Нервные окончания будто заменили горячей медной проволокой. Сердцебиение настолько участилось, что застучало в глотке. «Я ничего не видел, — лихорадочно вертелось в голове. — Из—за игры света мне что—то показалось, но…»

Он задержал дыхание и прислушался.

Внутри капсулы что—то тихо скреблось.

Триг сделал ещё один шаг назад, коснувшись плечами противоположной стены. Он перевёл взгляд на дверь, за которой несколькими минутами ранее исчез Кейл, но Кейл не вернулся, его там не было. А звуки внутри капсулы всё усиливались — неровные, но настойчивые скребки пальцев или когтей по внутренней стороне люка. Триг слушал — звуки становились быстрее, громче и сильнее, будто внутри знали, что он тут стоит, и хотели поскорее выбраться наружу.

Триг настолько сильно сжал комлинк, что пальцы чуть не свело. Он поднял его и нажал на выключатель.

— Доктор Коди!

После долгого молчания её голос прозвучал ясно и громко:

— Триг?

— Да.

— Мы на мостике. Пытаемся отключить блокировку двери капсулы. Ждать уже недолго.

— Подождите, — сказал Триг, — в капсуле что—то есть.

— Что?

— Пока не знаю, но оно скребётся.

— Триг, подожди.

Опять долгое молчание. Триг подумал, что связь пропала вообще. Но тут опять раздался голос доктора Коди.

— Триг, ты слышишь?

— Слышу.

— Я проверила всю баржу биосканнером.

— Ну и?

— В капсуле ничего не обнаружено.

Триг уставился на люк, звуки из которого уже стали неистовыми. Вместе с ними слышалось уже нечто новое — мокрый, мусолящий зубной звук, как будто внутри капсулы кто—то прогрызал себе дорогу наружу.

«Нужно было спросить её о трупах», — подумал он опять, уже с отчаянием. Да, это была бы хорошая мысль.

— Там что—то есть, — слова выходили из него, будто дым.

— Повтори, Триг, не расслышала.

— Я говорю…

— Ладно, — вдруг перебила его доктор Коди, — вот и всё. Нашли код открытия.

— Нет, подождите, не надо…

Раздался щелчок, и дверь люка поднялась вверх.

Глава 24. Защита от будущего

Когда Кейл вернулся, Триг пропал. Дверь люка была открыта. Кейл пригнулся, заполз внутрь. Зелёные огни осветили лицо.

— Триг!

Брата не было и здесь, а вонючий гнойный запах был настолько сильным, что Кейл не решился задержаться. Капсула больше напоминала логово хищника, в котором валялись обглоданные кости последней добычи. Если с баржи можно сбежать только в ней, придётся, конечно, привыкнуть, но сейчас важнее найти брата.

Выбравшись наружу, он наступил на небольшой плоский предмет. Тот испустил электронный звук. Опустив взгляд, Кейл увидел комлинк, который Захара дала Тригу. Он нахмурился. Обычно Триг ничего не оставляет и не слоняется без причины.

Он поднял комлинк и включил его.

— Доктор Коди! Говорит Кейл.

— Слышу тебя, Кейл.

— Что—то случилось с братом.

— Повтори.

— Я услышал аварийный сигнал и пошёл проверить. Когда вернулся, брата уже не было. Люк капсулы открыт, но Трига там нет.

— Секунду, Кейл. Дай проверить.

Кейл стал ждать и посмотрел на внутреннюю поверхность двери капсулы. На ней виднелись десятки царапин, некоторые из которых были настолько глубокие, что прорезали металлическое полотно насквозь. Коснувшись царапин, он обнаружил, что там мокро. Когда он отнял пальцы, с них капала кровь и что—то клейкое и тёплое. Он с отвращением вытер пальцы о штаны.

— Кейл, сканнер показывает какую—то форму жизни в пятнадцати метрах по коридору справа от тебя. Ты её видишь?

Он обернулся, но там ничего не было, кроме знакомых грязных стен, тусклых ламп и низких потолков, желтеющих и выцветших, будто запачканных тысячами выдохов обречённых и потерявших всякую надежду заключённых.

— Нет, — ответил он, — там ничего нет.

— Ты уверен? Сигнал очень сильный.

— Нет, там пусто, я… подождите.

Он опустил комлинк, поднял бластер и подошёл к стене. Прямо перед ним на уровне плеч виднелась отдельная стенная панель со словами: «Техническая шахта 223».

Кейл ткнул дулом бластерной винтовки в панель и толкнул её, открыв доступ в разверзшуюся шахту. Поток затхлого воздуха ударил в ноздри. Кейл простонал, чуть не задохнувшись, прикрыл нос и рот свободной ладонью и заглянул в кромешную черноту внизу.

— Триг?

Звук его голоса потонул в металлической пустоте, растворившись в бесформенном пространстве. Кейл вспомнил, что он видел, когда ходил проверять сигнал тревоги. Ничего серьёзного тогда не случилось. Наверное, просто где—то что—то сломалось, хотя одна деталь его насторожила — кровавый отпечаток руки на стене, наполовину смазанный, но ещё свежий и подтекающий. Увидев его, Кейл понял, что не стоило оставлять брата одного даже на несколько секунд, и тут же пошёл обратно.

Он решил попробовать ещё раз, высунулся в шахту и позвал:

— Триг, ты там?

Брат с криком выпрыгнул из шахты. Он ударился о Кейла головой, сбил того с ног с такой силой, что тем самым, наверно, спас себе жизнь. Если бы всё произошло медленнее, Кейл успел бы поднять винтовку и инстинктивно застрелил бы брата. Как бы то ни было, Триг уже сидел верхом на нём, кричал, махал кулаками, царапался, лягался и натужно дышал. Ещё он плакал, заметил Кейл, отчаянно и испуганно всхлипывал, отчего казался намного младше своего возраста.

— Успокойся!

Кейл обнял его и заметил, что на брате изорвана вся одежда, будто на него набросился какой—то зверь: оторван воротник, обнаживший худощавую голую грудь, оторван один рукав, открывший тонкую руку. Обрывки дешёвой ткани местами были влажными и липкими, как внутри спасательной капсулы. Кейл ещё сильнее обнял брата и прижал его к груди, пока не почувствовал, что тот перестаёт брыкаться, а в движениях появляется испуганная усталость, и не выпускал его, пока Триг не успокоился совсем, если не считать прерывистого дыхания.

— Всё хорошо, — Кейл чуть подался назад, чтобы заглянуть Тригу в лицо. — Что случилось?

Но Триг только смотрел на него покрасневшими глазами. Он был настолько бледен, что его кожа казалась прозрачной. Его лицо застыло, если не считать лёгкой дрожи подбородка.

— На тебя кто—то напал? — спросил Кейл. — Из капсулы, там…?

Он подождал, пока Триг поймёт его вопрос и сможет ответить, но брат молчал. Чем больше он смотрел на Кейла, тем больше тот недоумевал, видит ли он его вообще. Он опять обнял брата.

— Слушай, всё будет хорошо, — успокаивал Кейл. — Я никому тебя не дам в обиду. Обещаю.

Но в памяти опять всплыла картинка кровавого отпечатка на стене, и Кейл понял, что в первый раз пообещал брату невыполнимое.

Глава 25. Огоньки смерти

— Двигатели накрылись, — Хан выполз из—под снятой напольной панели в центре станции пилотирования и стёр с рук пыль и реакторное масло. — Что бы там инженеры ни пытались с ними сотворить, у них немногое получилось. Эта старая мусорная куча никуда не улетит.

— Я открыла спасательную капсулу, — сообщила Захара. — Коды запуска…

— Доктор Коди? — раздался голос Тайсы. — На биосканере обнаружена новая форма жизни.

— Новая форма жизни? — Хан переглянулся с Захарой и нахмурился. — Ты же, вроде, сказала, что все умерли?

— Да, говорила, — она посмотрела на электронную панель. — Тайса, выведи на экран все положительные результаты биосканирования.

— Есть, доктор.

Перед ними стали появляться тончайшие светящиеся линии, которые составили миниатюрную виртуальную модель баржи.

— Какого… — только и смог вымолвить Хан.

В объёмной многоуровневой модели корабля — первоначально пустом, элегантном сплетении помещений и линий, — появились мельчайшие мигающие красные точки. Они двигались все вместе, кучно и дружно, с нижних тюремных блоков, преодолевая один уровень за другим на пути к административной зоне. На голограмме получалось, что они бежали лавиной, подобно насекомым, с несвойственной таким крупным существам скоростью.

— Подожди секундочку. Кто это вообще? — спросил Хан.

— Формы жизни, — покачала головой Захара.

— Спасибо, доктор. Что—нибудь ещё можешь сказать, или нам самим заполнять пропущенные данные?

Захара смотрела на скопления светящихся точек, каждый из которых был отдельным организмом. Они двигались намного быстрее, чем она могла себе представить, поднимались по шахтам, вентиляционным воздуховодам, техническим колодцам.

— Это невозможно! Их же здесь не было. Тайса, почему ты не обнаружила их раньше?

— Положительных результатов сканирования на формы жизни не было, доктор Коди.

— Откуда они взялись?

Пока она смотрела, на нижних уровнях появилось ещё больше красных огоньков. Казалось, они появляются из ниоткуда. В голове промелькнула фраза Мусора о молекулярном поведении вируса, который маскировал своё смертельное воздействие, пока не мог воспроизвестись до того уровня, что его носитель уже не может с ним бороться. Дроид называл это «дистанционным взаимодействием между микробами». Вдруг ей почудилось, что две крепкие железные балки сомкнулись вокруг неё: одна у горла, а другая на груди, мешая дышать.

— Как отсюда выбраться? — спросил Хан, и она поняла, что он трясёт её. — Эй, доктор, я с кем разговариваю?

— Только… — она указала на люк и колодец вниз, в административный уровень, — только через вход.

— Есть ещё спасательные капсулы?

— Только та, которую мы нашли.

Захара протянула руку и указала пальцем вниз, в западное крыло административного уровня. Там хозяйничали колонии красных огоньков. Там же она в последний раз видела Трига и Кейла. Ей не хотелось думать о том, где они сейчас.

На модели баржи виднелась широкая лестница, ведущая с административного уровня на мостик. И сейчас красные огоньки («Огоньки смерти», — лихорадочно пронеслось в её голове) двигались в сторону этой лестницы.

— Прекрасно, — пробормотал Хан, поднимая бластер и поворачиваясь лицом к двери. — Видимо, придётся прокладывать себе дорогу выстрелами. Опять.

Чубакка зарычал, помотал огромной головой и вскинул винтовку, явно недовольный таким поворотом событий.

— Подождите, — Захара указала на башню в верхней части голограммы, а потом развернулась, став напротив мостика. — В двадцати метрах позади нас, на противоположном конце лётной палубы есть стыковочная шахта, которая идёт вертикально вверх.

— Что? На звёздный разрушитель? — Хан раскрыл рот, не веря своим ушам.

— Других шансов нет.

— Там, откуда я родом, есть такая поговорка: из логова нексу прямо ему в пасть.

— Неизвестно, что это за твари, и их там сотни. Сколько, по вашему, выдержат зарядные магазины?

Тут она услышала, что они приближаются.

Это был оглушительный, громоподобный шум, голодный и яростный, сливающийся в сплошную стену нечеловеческого гула. Кровь застыла в жилах. Они поднимались с административного уровня, топая по ступеням. Захара глянула в направлении стыковочной шахты. Обернувшись к Хану и Чубакке, орущим, что нужно отсюда выбираться, она увидела, как Кейл Лонго прорвался через полуоткрытый люк с административного уровня с младшим братом на руках.

— Бегите! — крикну Кейл.

Он и сам бежал со всех ног, отчаянно, едва касаясь ногами пола. Его голова была как на шарнирах, вертелась во все стороны, а глаза округлились от ужаса. Триг вертелся в его руках, всем телом прижимаясь к брату. Захара ни разу в жизни не видела двух более испуганных существ.

— А где твой бластер, парень? — крикнул Хан.

— Пришлось бросить, чтобы унести брата…

— Тогда запри за собой дверь! — гаркнул Хан, но Кейл был уже вдали от двери и бежал по мостику. Хан уцепился, чтобы толкнуть дверь люка. — Чуви, помоги!

Вуки навалился вместе с Ханом, и они закрыли панель.

— Сюда! — крикнула Захара и метнулась влево.

Они с Кейлом побежали ноздря в ноздрю по мостику в направлении стыковочной шахты. Захара ничего не видела между рядами панелей управления, если не считать открытой двери люка.

«Пусть он будет там, — думала она. — Пожалуйста, пусть он будет там, где сказала Тайса».

Обернувшись, она увидела, что Хан и Чубакка её догоняют. Захара заползла в люк и увидела перед собой стыковочную шахту. Турболифт стоял открытый.

«Успеем», — подумала она.

В этот момент дверь, которую Хан и Чубакка закрыли, распахнулась настежь.

Глава 26. Армия Последних

Кейл прыгнул внутрь стыковочной башни с Тригом на руках. За ним — доктор Коди. Он обернулся — Хан Соло и Чубакка ещё бежали по станции пилотирования. Вуки стрелял во всё, что к ним приближалось. Кейл не мог разглядеть, что это было, да и не особо хотел. Он слышал, и этого было вполне достаточно.

— Быстрее! — крикнула доктор Коди Хану и Чуви. — Надо закрыть шахту!

Скрючившись с братом на руках, Кейл видел только, как хирург протягивает руку, чтобы закрыть двери лифта, как Соло и вуки ныряют внутрь. Чубакка ещё стрелял. Очереди бластерных выстрелов звенели в ушах.

Вдруг Триг сел с широко раскрытыми глазами.

— Отец?

Кейл уставился на него.

— Триг, что…

— Это он.

Мальчик высвободился из рук брата, и мимо Хана и Чубакки пополз вон из стыковочной шахты к станции пилотирования.

— Там отец! — кричал он. — Я его видел! Он…

Кейл бросился за ним. Он протянул руку и схватил Трига за штанину, сомкнув пальцы вокруг лодыжки. С глухим стуком Триг упал на пол. Кейл уцепился другой рукой за пояс Трига и потянул его обратно в шахту.

А потом Кейл поднял взгляд… и тоже увидел отца.

* * *

Вон Лонго ковылял к ним полубегом, как будто его переломили на три части: вывернули и сломали бёдра и плечи. Его окружали заключённые и стражники.

Единственное — отметил Кейл с растущим ужасом — это уже были не заключённые и стражники. То же можно было сказать и об их отце. Его мертвенно—жёлтая кожа покрылась двухнедельными гнилостными пятнами, череп безобразно раздулся и частично раскололся с одной стороны. Кейл явственно видел, как болтается нижняя челюсть.

Он не мог пошевелиться. Несколько мгновений, показавшимся ему вечностью, он смотрел, как отец ковыляет к нему ужасной и неловкой походкой, со светящимся знакомым предвкушением лицом.

Наконец Кейл оправился от оцепенения и закричал. Встав на ноги и бросившись обратно к шахте, он увидел, как Соло и вуки тащат Трига внутрь; однако сами они смотрели поверх его головы в коридор, откуда исходил громкий шум. Будто во сне он видел, как лицо доктора Коди побледнело от страха. Кейл видел, как она закрыла Тригу глаза ладонью.

Потом он почувствовал, как его схватили за ногу. Он даже не услышал собственного крика.

Глава 27. Скажи это три раза

Когда Кейл очнулся, он лежал на спине. Доктор Коди сидела на коленях рядом. Вокруг него происходило что—то, чего он не видел. Руки Захары умело и легко обёртывали окровавленную ткань вокруг его ноги: один раз, два — затяжка, узел. Кейл зашипел сквозь зубы. Холодный странный воздух отдавал металлической пылью. В животе всё переворачивалось.

Где мы?

— Всё хорошо, — её голос звучал как бы издалека. — Мы прорвались. Мы на посадочной палубе звёздного разрушителя.

Кейл перевернулся и попытался оглядеться. Боль в икре была испепеляющей и настолько сильной, что язык не поворачивался что—то сказать. Он судорожно втянул воздух через зубы и задержал дыхание, пока не убедился, что его не стошнит. Затем он опять глянул на доктора Коди — в глазах немного прояснилось. Хан и Чуви стояли позади неё у закрытого стыковочного люка.

— Где брат? — спросил Кейл хриплым голосом.

— Он там. С ним всё хорошо. Не шевелись.

Кейл повернул голову и увидел Трига на полу у внешней стены стыковочной шахты. Брат сидел, положив голову на колени, и качался, уставившись в пустоту. Выглядел он неважно. Кейл вспомнил его удивлённые слова: «Там отец», — при виде пришедшего за ним яростного существа. Придёт ли братишка в себя от потрясения?

«Скажи, не молчи», — велел он сам себе и вспомнил детское суеверие: скажи что—то три раза, и оно сбудется.

— Оно меня укусило? — спросил Кейл.

Захара ещё сильнее затянула импровизированную повязку.

— Не слишком туго? Надо остановить кровотечение.

— Оно меня укусило?

— Они ползут по шахте, — пробормотал Хан Соло, сделав нервный шаг назад, и глянул на доктора Коди и Кейла. — Мы скоро сможем идти?

Кейл слышал царапанье — оно раздавалось изнутри стыковочной башни. Руки стучали и царапали с той стороны шахты. Грызня. Эти существа из баржи проползли вверх за ними, к башне, понял он. Сейчас они ломают свои хрупкие ногти и зубы о металлическую трубу, пытаясь выбраться. Он вспомнил, что увидел, когда выглянул в станцию пилотирования баржи. Невозможно, но так оно и было. Воспоминания дополнились звуком их голода и злобы вместе с пронизывающей болью в ноге.

Трупы с баржи—тюрьмы ожили, и среди них был его отец.

Отец его укусил.

Слюна приобрела какой—то медный привкус. Кейл подался вперёд, открыл рот, но его не вырвало. Впрочем, желудок всё равно сокращался, словно сопротивляясь умиранию, как мог бы сказать старик—отец. «Мёртвый старик—отец», — вертелось в голове. Диафрагма дёргалась и расслаблялась с противной настойчивостью мускульной судороги.

— Слушай, парень, — услышал он голос Соло, чьё нетерпение пробило толстую пелену страха, накопившуюся в мыслях, — пора идти.

— А куда посоветуешь? — спросила доктор Коди.

— Если доберёмся до капитанского мостика разрушителя, может быть, заставим эту зверюгу лететь.

Чуви с сомнением заворчал.

— Это же корабль, так? — продолжил Хан. — Ты же летал на таких? Ты на всех летал. Осталось только пройти… — он неопределённо махнул рукой, — мимо этого.

Кейл вытер глаза и посмотрел туда, куда махнул Хан. Основной посадочный док и ангар представляли собой бескрайнюю дюрастальную пустыню, края которой простирались настолько далеко, что терялись из виду. Вот и сейчас перейти эту пустыню казалось невыполнимой задачей. И всё же…

— Поднимите меня, — сказал он.

Доктор Коди протянула руку. Он взял её и поднялся, расправив спину. Доктор Коди вела его. Сначала он думал, что это поможет, что он сможет опереться и на больную ногу.

— Не спеши, — предостерегла она. — Нет нужды торопиться.

Боль ударила, как ножом. Кейл упал на пол с тихим возгласом, похожим на стон, и посмотрел, что с ногой. Из раны плеснула кровь, пролилась на жгут и потемнела. Он заметил, что на него смотрит Триг, но не мог понять, беспокоится ли брат о нём или о том, что видел внизу. Какая разница! Теперь было уже всё равно: пролившаяся кровь красноречиво свидетельствовала о том, как обстоят их дела.

— Ты так не сможешь идти, — заметила доктор Коди.

— Подожди секунду.

— Ты истечёшь кровью ещё до того, как мы пройдём посадочный док.

— Я буду в порядке.

Она посмотрела на него, пригнулась и прошептала:

— Послушай меня и пойми правильно. Если не дать тебе отлежаться, ты просто умрёшь, — не поворачивая головы, она указала на Трига, сидящего на корточках. — Прямо у него на глазах. Ты этого хочешь?

Кейл помотал головой.

— Я останусь с тобой, — сказала она уже громче, чтобы все слышали. — Хан и Чуви, отведите Трига на капитанский мостик.

При упоминании своего имени мальчик вздрогнул, будто его толкнули, выпрямился и помотал головой.

— Нет, — он посмотрел на старшего брата, — я останусь с Кейлом.

— Подойди сюда, — велел Кейл.

Триг встал и подошёл.

— Я же сказал, что никому не дам тебя в обиду, — напомнил Кейл, — и я сдержу обещание. Но для этого нужно, чтобы ты сейчас же пошёл с ними.

Триг опять отчаянно замотал головой и заплакал.

— Мне страшно, — громко прошептал он. — Лицо отца…

— Послушай меня, — перебил Кейл. — Это был не отец.

Триг уставился на него.

— Это был кто—то другой. Мы же знаем, какой был отец. Мы помним, каким он был, и это был не он, — он помедлил. — Ты согласен?

— Но…

— Ты согласен?

Триг кивнул.

— Иди. Я догоню.

— Что с тобой будет?

— Мы с доктором Коди догоним вас, когда сможем.

— Обещаешь?

— Обещаю.

Кейл был рад, когда Коди взяла Трига за плечи и развернула его к Соло и вуки. Смотреть на испуганное и опечаленное лицо брата было невыносимо, но Кейл задержал взгляд ещё на мгновение.

— Триг?

Брат обернулся и сверкнул глазами.

— Я люблю тебя, — сказал Кейл.

— Тогда не гони меня.

— Доктор, возьмёшь бластер? — поинтересовался Соло.

— Ты дашь мне свой бластер? — удивилась Захара.

— Ну, — Хан отвёл взгляд. — Сама знаешь, если эти твари выберутся из шахты…

— Ничего, обойдусь.

— Уверена?

Она кивнула.

— Мы здесь долго не задержимся, — она глянула на Трига. — А с тобой ещё увидимся.

Кейл проследил за выражением лица брата, но Триг ничего не ответил и даже не кивнул. Он ушёл за Ханом Соло и Чубаккой.

Глава 28. Незабываемое

Они молча пошли по ангару.

Хан шёл первым, бластер болтался у него на боку. Казалось, они с Чубаккой знают, куда идти, так что Триг лишь сонно семенил следом. Вуки то и дело оборачивался, фыркал или ворчал, будто нюхал воздух и ему не нравился запах. В таких случаях Хан говорил: «Да, знаю», — но продолжал идти вперёд.

Тишина висела над ними чёрным облаком. Единственным звуком были шаги и эхо этих шагов от просторного стального пола, да скрип звёздного разрушителя в чёрном вакууме космоса. Больше никаких звуков не было вообще, что только подчёркивало размеры корабля и бесконечность окружающей его пустоты.

Триг всё это ненавидел.

В этой тишине его разум начинал блуждать, и «блуждать» ещё мягко сказано. Мысли просто дичали, носились в голове туда—сюда, будто сумасшедший, который порешил свою семью и останавливался то там, то здесь, чтобы покумекать над тем или другим результатом дел своих рук.

Откуда у меня такие мысли?

Ответ был хорошо известен.

Он вспомнил тварь, которая кинулась на него из спасательной капсулы. Он так и не рассказал о ней никому, даже брату. Эта тварь когда—то была заключённым, человеком, на нём была тюремная роба, но обстоятельства превратили его в нечто совсем иное. Одутловатое мёртвое лицо и впавшие чёрные глаза уже лишь отдалённо напоминали человеческие, а в злобном рычании, с которым она выпрыгнула из капсулы, и вовсе не было ничего человеческого. Тварь целилась ему в горло, и только благодаря быстроте реакции Трига ей не удалось осуществить свои намерения.

Он бросился в коридор и нырнул в техническую шахту, уцепившись за внутреннюю стену, а тварь упала вниз с безумным завывающим криком. Цепляясь за стену немеющими пальцами, Триг слышал, как тварь с хрустом ударилась о дно шахты — её лёгкое дыхание сорвалось, но, продолжая испытывать голод, она ещё карабкалась вверх, чтобы достать его.

Триг всё вспоминал этого заключённого, как бы страшны ни были воспоминания, и понимал, что главное — не думать о другом.

О другой твари, которая хромала по станции пилотирования к стыковочной шахте.

Той самой, с лицом отца.

То лицо, тоже распухшее и обвисшее, свисало с черепа, как плохо подогнанный противогаз, растянутый по линии глазниц. Эта картинка всё не выходила у Трига из головы. Он вспоминал, как это лицо улыбнулось ему, будто узнав. И всех остальных: стражников и заключённых.

«Это не отец, — повторял он себе. — Кейл сказал, что это не он, и ты мог сам в этом убедиться. Отец умер, ты с ним простился. Кем бы ни была эта тварь, это не отец».

И он почти поверил самому себе.

Почти.

Если не вспоминать глаза.

У отца самыми запоминающимися были глаза: тускло—синие радужки с золотистыми крапинками, тёмные проницательные зрачки, подвижные и ясные. Они выхватывали тебя, и тебе казалось, будто кроме тебя никого больше нет. Триг любил разговаривать с отцом. Отец умел рассмешить его одним взглядом.

У той твари были глаза отца.

Услышав позади в главном ангаре разрушителя какую—то возню, Триг резко обернулся. Он чувствовал, как кровь пульсирует в кончиках пальцев. Но там ничего не было, только широкий и плоский дюрастальной пол, а далеко позади, на другом краю, почти теряющиеся из виду съёжившиеся фигурки брата и доктора Коди.

«Я схожу с ума», — подумал он. Эта мысль совсем не напугала его. Наоборот, Триг почувствовал некоторое облегчение. За последние несколько дней он совсем потерял контроль над реальностью, и видения только усугубляли положение. Сумасшедший — почему бы нет? А что ещё думать, если мертвецы встают и впиваются тебе в шею?

А если мертвецом был твой отец?

Но Кейл сказал…

«Кейл ошибся, — пробормотал Триг, — просто ошибся». И он кивнул своим словам, ведь быть сумасшедшим значит иметь право говорить правду. Больше не надо притворяться, что ты в порядке, и это хорошо.

Он опять услышал тихую возню позади и резко обернулся, но ничего не заметил. Брата и доктора Коди больше не было видно — расстояние и недостаток освещения поглотили их очертания. Или преследующие твари уже их съели, и они умерли; что означало новую встречу вскоре, ведь так?

В конце концов болезнь вернёт их. Может быть, она всех возвращает.

Тригу казалось, будто он погружается в тёплую глубокую ванну. Слух притупился, в глазах помутнело, по доку побежали глубокие тени. Неудивительно, что Империя бросила звёздный разрушитель здесь, во всеми забытом углу галактики. Эта болезнь была страшнее всего, о чём он когда—либо слышал. Дарт Вейдер со своими неисчислимыми армиями казался невинным по сравнению с этой заразой. Триг размышлял, и ему хотелось одновременно блевать и смеяться, потому что так вели себя сумасшедшие, когда их отцы возвращались из мёртвых и нападали.

— Парень? Эй, парень…

Он заметил, что остановился. Перед ним стоял Хан Соло и смотрел на него через толстую и неподвижную воздушную подушку. Триг видел, как двигаются его губы, как он хмурит брови, задавая свой вопрос:

— Ты…

Но, хоть убей, Триг не мог понять, что же Хан говорит. Будто Соло говорил на другом языке. Мужчина стал трясти его за плечи, и мягкий воск, забивший Тригу уши, медленно растаял, прочистив слух.

— …в порядке? — спросил Хан.

При звуке его голоса Триг почувствовал, как застоявшийся воздух вокруг него зашевелился, утратил затхлость, как если бы он только что появился из невидимого кокона и сделал первый вдох. В носу закололо, а горло заболело, будто он проглотил слишком большой кусок. Триг понял, что сейчас опять расплачется. Даже если слёз больше не было.

Хан стоял и смущённо смотрел на него.

— Отец… — только и смог вымолвить Триг.

Хан открыл было рот, но промолчал. Стоявший слева Чубакка пригнулся и обнял Трига — будто обернул в тёплое, немного пахнущее плесенью одеяло. Триг чувствовал, как бьётся сердце вуки. Мягкий успокаивающий рык вырвался из глубины широкой груди. Он медленно высвободился.

— Ладно, — Хан прочистил горло. — Ты в порядке?

Триг кивнул. Это была ложь. Он был не в порядке, совсем не в порядке. Но ему стало лучше. Немного.

Мальчик огляделся. Они стояли у небольших кораблей, которые были видны ещё с другой стороны дока: старые ржавые посудины, использованные спасательные капсулы, захваченные повстанческие корабли и челноки, небольшой кореллийский фрахтовик. Техника лежала кучами вокруг них, как небольшая коллекция космического хлама.

Вуки вопросительно гаркнул.

— Неа, — отозвался Хан, — сомневаюсь, — он ткнул пальцем. — Можем подняться на основную палубу, не отставай.

— Ага, — сказал Триг, так как от него ждали какого—то ответа.

— На капитанский мостик дорога неблизкая. У таких штук дистанции на километры. Но если тут есть двигатель, то мы его заведём.

Триг кивнул, и они продолжили свой путь.

Где—то позади, вдали, раздался новый звук.

Крик.

Глава 29. Волна

Захара дёрнулась в сторону и оглянулась на стыковочную шахту. Доносящиеся изнутри крики были просто нечеловеческие. То был острый и полный ненависти визг сотен голосов: «И—и—и—и—и…» Математические склонности требовали начертить график волны его колебаний. Он давил на барабанные перепонки, потом пропадал вовсе, но вновь появлялся на той же частоте и уровне громкости.

Кейл простонал. Он что—то бормотал. Она пригнулась, чтобы лучше слышать.

— …трежьте её…

Захара посмотрела на него, удивлённая тем, что разобрала из его слов. А если бы не разобрала — то вот он, в полном сознании, смотрит в глаза и показывает на перебинтованную ногу.

— Доктор, пожалуйста. Вы должны её отрезать.

Поднялась новая волна криков: «и—и—и—И—И—И—и—и—и…» — и Захара переждала, пока звуки утихнут.

— Что?

«и—и—и—И—И—И—и—и—и…»

— Отрежьте её.

«и—и—и—И—И—И—и—и—и…»

— Это необязательно, — ответила она. — Не сейчас.

«и—и—и—И—И—И—и—и—и…»

— Я чувствую, как оно поднимается по мне. Отрежьте её, — его глаза были испуганные, но совершенно ясные. — Пожалуйста, мне плевать на боль. Просто отрежьте её.

«и—и—и—И—И—И—и—и—и…»

— Не могу.

— Тогда убейте меня.

Крики вновь усилились, ещё громче прежнего, звук поднимался и опускался по той же схеме. Это продолжалось в течение всего их разговора. Захара перекрикивала звуки, чтобы Кейл её слышал.

— Твой брат пошёл с Ханом и Чубаккой налаживать связь и искать медикаменты. Поверь, мы выберемся из всего этого. Нога сильно болит?

— Она не болит.

— Что?

— Это другое. Ноге не больно. Я просто чувствую, где отец… где меня укусили, — он широко раскрыл глаза, блестевшие как битое стекло, и она услышала, как воздух свистит у него в носу. Битву с паникой Кейл проиграл вчистую. — Развяжите ногу, чтобы я её видел. Я вам покажу.

— Нужно, чтобы нога была туго перебинтована.

— Оно проходит сквозь меня!

— Кейл, не надо!

Он сел и стал по очереди срывать окровавленные жгуты с икры. Захара попыталась помешать, но он остановил её одним взглядом, продолжая счищать с себя холщовые полосы, которые она вырвала из собственной куртки. Последний кусок довершил влажную красную кучу.

— Видите? — на лице Кейла мелькнули одновременно ужас и торжество. — Я же говорил.

Захара пригляделась. На икре не хватало куска плоти размером с кулак. Голая большеберцовая кость проглядывала сквозь разорванные мышцы и сосуды. Повреждённая плоть вокруг раны посерела. Она с зачарованным ужасом смотрела, как та же серая тень поднималась по ноге, мимо колена к бедру, пульсируя и покрываясь желеобразной плёнкой. Будто какая—то рука у мальчика под кожей подбиралась всё ближе и ближе к груди.

— Уберите её! — взвизгнул Кейл, как крикуны из шахты. — Отрежьте её! Выкиньте её! Избавьте меня от неё!

Захаре показалось, что время остановилось. Ей вдруг вспомнилось, как один из преподавателей на Риннале сказал на лекции: «Придёт день, и вы столкнётесь с ситуацией, к которой окажетесь полностью неподготовлены как физически, так и эмоционально. Тогда вы и узнаете, какие из вас врачи, насколько вы подвержены страху и как хорошо вы выучились».

Она рывком раскрыла карман брюк и вытащила медкомплект. Внутри лежали скальпели, марля, бинт — самые простые медицинские средства. Кейл продолжал орать. Серая пульсирующая опухоль продвинулась мимо талии, забралась на живот, превращая розовую кожу в бесцветную с крапинками массу. Захару чуть не стошнило — будто мясо гнило изнутри.

Он умирает. Или хуже того. Не медли.

Взяв из комплекта скальпель, Захара коснулась заострённым концом голой плоти прямо под пупком. На мгновение крики Кейла превратились в визг боли. Он уставился на её руки, когда она ширила разрез, пробиваясь пальцами сквозь слой подкожного жира к сведённым брюшным мышцам. На верхней губе и лбу пробился холодный пот. Она выкинула эту мысль из головы и сосредоточилась на том, что открывалось её взору.

Мускульные жилы скользили меж её пальцев, как натянутые влажные нити пряжи. Она видела их в своём сознании, чувствовала непривычную теплоту под ними — это навязчивое присутствие; эту штуку, которая прорубала себе извилистый путь наверх. Кончиками пальцев она почувствовала лёгкое шевеление — и сжала руки. Что—то вдруг дёрнулось и выплеснулось на неё из—под мышечного слоя — густой слизкий перламутровый гной обволакивал ей кисти рук.

Крики из шахты стали просто оглушающими.

Захара отдёрнула руки и стала смотреть, как мутноватая жидкость сначала сгустилась, потом дёрнулась, и наконец обернулась перчатками вокруг её рук в поисках открытых ран, через которые можно было бы пробраться внутрь. Чем больше это находилось на воздухе, тем сильнее вокруг воняло. Захара вытерла руки о брюки, с трудом сдерживая позывы рвоты и повторяя себе, что если она даст слабину сейчас, то уже никогда не соберёт свою волю в кулак.

Лицо Кейла побледнело, приобрело серый оттенок. В шоке, не мигая, мальчик смотрел на неё. Захара надеялась, что он потеряет сознание. Пока этого не происходило, но он хотя бы перестал орать.

— Придётся опять залезть тебе внутрь, — сказала она. — Надо убедиться, что я удалила всё.

Не успел он ответить, как она засунула руку в разрез, пошевелила там в ожидании, что дёргающаяся слизь опять набросится на пальцы, но ничего не почувствовала. Опустив глаза, она увидела, что серо—чёрный цвет гниения так и остался над линией талии, но не продвинулся дальше.

— Кажется, получилось.

Глубоко вздохнув, она перевела взгляд на Кейла. Он всё же потерял сознание, закрыв глаза и завалившись набок. Захара подобрала сорванную с него рубашку, сложила и прижала к ране, чтобы остановить кровотечение. Прижимая жгут, тяжело дыша, она мечтала, чтобы сердце замедлило биение до обычного уровня. Она не понимала, помогла ли больше или навредила. Однако Кейл был ещё жив и дышал. Если бы она ничего не сделала, результат мог быть совсем другим.

Чуть позже, когда она немного успокоилась, Захара поняла, что в стыковочной шахте рядом с ними всё стихло.

Крики прекратились.

А потом, откуда—то издалека, она услышала другой звук, неясный ответный рык.

Что—то на другом конце звёздного разрушителя уже кричало в ответ.

Глава 30. Блюз чёрного баллона

Чубакка волновался за мальчика. Триг всё время молчал. Хан тоже ничего не говорил, однако к этому Чуви привык, ведь обстоятельства бывали разными. Но мальчик… с ним всё было по—другому. Детям обычно всегда нужно выразиться. За недолгое время их знакомства мальчик сталкивался с вещами, не совсем привычными для его возраста, и если он будет всё держать в себе, то это может плохо обернуться для них.

Всё началось, когда они услышали крики Кейла, долетевшие с другой стороны ангара. Триг порывался вернуться, и Хану пришлось удерживать его силой.

— Он будет в порядке, — сказал Хан, хотя Чуви был уверен в обратном.

Он понимал, что Хан пытается увести мальчика подальше от стыковочной шахты, прежде чем твари прорвутся наружу. Триг отчаянно сопротивлялся: брыкался, пихался, дрался, выкручивался. Наконец Чуви схватил мальчика, в совсем не дружеские на этот раз объятия. Парнишка оказался намного сильнее, чем могло показаться. Чуви пришлось нести его минут двадцать, пока Триг не пробормотал вполголоса:

— Можешь меня опустить.

С тех пор он не произнёс ни слова.

Хоть Чубакка прекрасно понимал, что сейчас их задача — отойти подальше от шахты, ему совсем не хотелось продвигаться дальше во внутренние уровни разрушителя. Длинные коридоры, пустые переходы, за углами которых можно было встретить лишь дроидов, пустота, которая совсем не казалась пустой — кто вообще всё это придумал, и кто это всё здесь бросил? Они умерли? А если и так, то где же трупы? Кое—какое оборудование ещё работало. Иногда они проходили ряды мерцающих огней, навигационные и атмосферные системы, которые продолжали работать и работать без всяких операторов.

В одном из коридоров они наткнулись на белый шлем, валявшийся подобно разбитому черепу. Другой шлем висел сверху на цепи, весь запачканный засохшей кровью. Хан пнул первый ногой, и Чуви уловил запах чего—то гнилостного и сладкого внутри: пластальной загубник аккуратно вырвали, чтобы обнажить нижнюю челюсть. Шлем казался предметом с раскопок древней цивилизации, принадлежащим людоедскому культу. Кому могла понадобиться такая штука?

Казалось, шли они уже долго, а преодолели лишь малую часть расстояния. А что будет, когда они всё же доберутся до командного мостика? Несмотря на бодрый настрой товарища, Чубакка не мог отделаться от вопроса: неужели этот звёздный разрушитель сможет куда—то полететь?

Они нашли второй бластер. Пока это была единственная стоящая находка, и Чуви был рад получить такую себе, чтобы защищать парнишку.

— Это ещё что такое? — произнёс Хан. — Чуви, подсоби—ка.

Чубакка оглянулся, чтобы убедиться, что мальчик идёт за ними — тот действительно шёл, повесив голову — и побежал к Хану, который указывал на загромоздивший коридор штабель с коробками. Казалось, их задвинули сюда в спешке, пытаясь добраться до чего—то другого. Чуви прочёл надпись на коробке: «Имперская служба биологического оружия».

Он поднял взгляд и увидел, что Хан уже разбирал штабель, чтобы расчистить путь. Одна большая коробка упала сверху, и Чубакка заметил, что оттуда выкатился красный стальной баллон. Ткнувшись в стену с пустым звоном, он отскочил и остановился у ног Хана.

— Что эти умники тут нахимичили? — сказал Хан больше себе, нежели Чубакке.

Вуки всё равно высказался в том ключе, что содержимое коробок никоим образом доверия не внушает.

— У этого слетел запорный клапан, — заметил Хан, осматривая баллон. — Никаких обозначений, просто красный корпус. Больше таких поблизости не завалялось?

— Сюда, — ответил сверху Триг.

Пока Хан говорил, Триг забрался на следующий штабель высотой где в две, а где в три коробки — всего их было двадцать или тридцать. Шустрый малый! Чубакке понадобилось в два раза больше времени, чтобы вскарабкаться на ближайший штабель и снять крышку с одной из коробок.

Внутри было полно баллонов: десятки штук, построенные ровными рядами. Тут было и несколько красных баллонов, но остальные, упакованные с армейской точностью, были выкрашены в непроглядный чёрный цвет. Чубакка взял один из таких — внутри что—то плескалось.

Он поднял баллон, чтобы Хан видел, и сказал на ширивуке: «Этот ещё полон».

— Наверное, там другой состав, — предположил Хан. — Другая горючесть или ещё что—нибудь… кто знает.

Баллон выскользнул из рук Чубакки и ударился о другие в коробке.

— Эй, поосторожнее там!

Чуви положил чёрный баллон обратно в коробку, отметив, что встроенный манометр показывает максимальное давление. Интересно, эти баллоны тоже потекут, как красные? Что случится, если их содержимое окажется в воздухе разрушителя?

Он не сказал Хану, почему выронил баллон. Плеск внутри был цикличным, будто что—то жило там своей жизнью. Будто оно билось в чёрных баллонах и стекало по внутренним стенкам, пытаясь выбраться наружу. Что—то живое.

— И кому только в голову взбрело забраться на это корыто?

В голосе Хана чувствовалось отвращение. Он и не ждал ответа. Кореллиец уже забрался на импровизированную баррикаду из коробок и последовал за Чубаккой и Тригом вниз по противоположной стороне. Чубакка, из всех троих обладавший самым острым слухом, готов был поклясться, что слышал шипение.

Хан остановился, как вкопанный.

— Это что?

Чуви остановился и склонил голову, а потом посмотрел наверх и всё понял. Он услышал что—то впереди и только потом понял, что — нарастающий крик. Звук сопровождался грохотом, будто огромная многоножка топала по дюрастальным потолочным панелям.

Хан ткнул пальцем в направлении, куда они шли.

— Оно идёт оттуда.

Чубакка увидел, что мальчик раскрыл рот от страха. Свет заморгал. Вуки услышал скрип и треск металла, не выдержавшего вес приближающейся к ним неизвестной сущности.

— Парень, отойди, — велел Хан, оттолкнув Трига в сторону и прицеливаясь из бластера. — Кажется, сейчас будет…

Потолок вздрогнул, прогнулся и раскрылся. Сквозь дыру Чубакка разглядел сплошную массу черноглазых лиц, рук и ног, которая уже пробивалась наружу. На некоторых была форма имперских служащих, на других — доспехи штурмовиков, там — наколенник, тут — наплечник или сломанный шлем. И только потом он понял, сколько же их там на самом деле — может быть, сотни, может быть, даже больше. Целая армия мертвецов! И они тянулись к нему.

Тянулись к мальчику.

Чуви так и не понял, кто же выстрелил первым. Один из них — он или Хан — или оба одновременно выпустили очередь бластерного огня по массе роящихся переплетённых тел. А потом уже было всё равно: какой—то важный конструктивный элемент потолка резко заскрежетал.

Как будто открылась дыра между миром живых и мёртвых. Тела посыпались лавиной смердящей жёлтой плоти и сломанных доспехов, хватких рук и орущих ртов. Некоторые приземлялись на ноги, некоторые — на все четыре конечности, да так и оставались, как животные, поднимали головы вверх и ухмылялись, скаля зубы. Глаза их были пустыми, безжизненными и отвратительно голодными.

— Назад! — скомандовал Хан.

Триг не пошевелился. «Заклинило», — решил Чубакка и дёрнул мальчика за руку, перемещая себе за спину и одновременно открывая огонь по тварям.

Толпа схлынула, словно они не ожидали стрельбы. Чуви поливал их неприцельным огнём, и шлемы доспехов разлетались на куски, являя взору распухшие полуразложившиеся лица с неизменным выражением гневной обиды. Хан, стоявший бок о бок с ним, что—то выкрикивал, но за шумом выстрелов ничего не было слышно. Коридор впереди наполнился дымом. Где—то далеко, словно на другом конце космоса, вуки почувствовал, как Триг схватил его, впился пальцами в руку, цепляясь за жизнь.

А твари всё прибывали — то ли прыгали, то ли падали вниз. Новые трупы — поверх старых. Чуви понял, что бесполезно поливать их из бластера — они всё равно будут прибывать. Он громко зарычал.

— Знаю, знаю! — Хан схватил его за руку. — Идите, я вас прикрою!

Хан указал на другой люк в конце коридора. Схватив мальчика в охапку, Чуви развернулся, бросился туда и, не оглядываясь, нырнул в люк. Через мгновение следом за ним нырнул и Хан, хлопнул по консоли изнутри, закрыв дверь, и выстрелил по панели управления. Чубакка уже слышал, как с обратной стороны вопят и набрасываются на дверь.

Переглянувшись с Ханом, Чубакка заметил на его лице нечто, чего не видел уже очень давно — настоящий страх. На мгновение Хан был настолько бледен, что шрам на его подбородке выделялся особенно сильно. Он будто резко состарился лет на двадцать.

Хан открыл было рот, но что—то ударило в люк с другой стороны с немыслимой силой и весом. Будто их неотвратимое будущее, сколь бы кратким оно ни было, только что объявилось по ту сторону двери с полным ртом сверкающих жёлтых зубов.

И они пустились бежать.

Глава 31. Наездники на гробах

Когда Джарет Сарторис открыл глаза, он всё ещё сидел пристёгнутым в кресле спасательной капсулы. Голова болела, будто череп раскроили посередине посохом—гаффи. Правая нога была вывернута и придавлена частично разломанной передней панелью.

Осторожно, с большим трудом, он вынул ногу, подняв колено и медленно вращая лодыжкой. Он ждал острой боли, но так и не дождался.

Все суставы целы.

Капитан вдохнул и с облегчением выдохнул. Чувства понемногу возвращались. Он в космосе? Долго ли находился сознания?

Сарторис глянул в навигационный экран и проверил панель управления, всё ещё отсчитывающую минуты и секунды с момента отлёта с баржи. Если верить приборам, он отстыковался почти четыре часа назад, то есть он был без сознания с тех пор как…

Он повернул голову и посмотрел в разбитый иллюминатор.

И тогда Сарторис всё вспомнил.

* * *

Как и планировалось, он вылетел из «Чистилища», оставив братьев Лонго стоять с явным выражением страдания на лицах. Лёгкий укол совести, который он тогда ощутил, застал его врасплох. Неужели они думали, что он возьмёт их с собой?

Нет, конечно же, нет. Среди работников имперских объектов исполнения наказания ходила поговорка: детей здесь нет. Только заключённые, осуждённые, враги Империи — не меньше. Что бы ни произошло у него с их отцом — а Сарторис даже отдалённо не вспоминал о деталях смерти Лонго—сташего — сейчас это уже не имело для него совершенно никакого значения.

И всё же внутренний голос продолжал повторять, еле слышно, но неумолимо: «Ты убил их отца, а сейчас оставляешь и их умирать».

Ладно. Ну и что? В галактике вообще жизнь не из лёгких. Вот и отец Сарториса, мелкий воришка и наркоман, частенько жестоко избивал его в детстве, а останавливался только из страха, что убьёт мальчика. Однажды ночью, когда Джарету было всего шестнадцать лет, отец пришёл к нему с дубиной. Тогда мальчик впервые постоял за себя: вырвал оружие из рук отца и раскроил ему череп. Он никогда не забудет выражение лица своего старика, когда тот умирал — несказанное удивление, будто не понимал, за что это сын его так… Потом Джарет вытащил тело из хибары, где они жили, и бросил прямо на улице. Местные правоохранители явно подумают, что старик пал жертвой последнего из собственных бесчисленных неправильных решений. На следующий день Джарет соврал насчёт своего возраста, поступил на имперскую службу и больше не возвращался к прошлому.

У Сарториса не было детей. Во всяком случае, он о таковых не знал, и слава небесам. За всю свою сознательную жизнь он редко вспоминал орущее и беспокойное существо, которое когда—то называл своим отцом, как и о возможности самому стать отцом. Но когда спасательная капсула выстрелила из баржи—тюрьмы, оставив позади Трига и Кейла Лонго, Сарторис понял, что он всё это время не переставал вспоминать своего отца. На самом деле «вспоминать» — слишком сентиментально сказано. Джайлс Сарторис будто сидел рядом с ним и одобрительно кивал тому, как его сын, живший жизнью, полной злодеяний, подвёл под ними судьбоносный итог. И раз у Джарета Сарториса никогда не было своих детей, он с чистой совестью отправил в вечную тьму чужих.

Обо всём этом он размышлял четыре часа тому назад, когда неожиданно что—то пошло не так. Внутри капсулы заревели аварийные сигналы. В системе управления произошла серьёзная неполадка. Вместо того чтобы устремиться в космос, траектория движения изогнулась вверх, вдоль одного из бортов баржи. Он уставился в иллюминатор…

И увидел впереди это — широко раскрытый посадочный док звёздного разрушителя, опускающийся сверху по мере того, как капсула приближалась к нему.

«Луч захвата, — догадался он, пока над ним сгущались тени внутренних помещений ангара. — Вот почему мы не смогли бы оторваться, даже если бы починили двигатели. Нас бы притянуло обратно лучом захвата». Помнится, он размышлял о том, что баржа—тюрьма длиной немногим более двухсот метров оказалась слишком крупной, чтобы завести её в ангар, но звёздный разрушитель мог заблокировать уже после стыковки, удерживая стыковочной шахтой. Когда инженеры разобрались бы, что к чему, было бы уже поздно.

Когда капсула залетела в док, Сарторис почувствовал, как её закрутило вдоль своей оси. Затем капсула накренилась, и последовал резкий зубодробительный удар. Капсула немного осела, металл заскрипел по металлу, будто зажатый между двумя крупными предметами, а потом боковые стенки стали сжиматься внутрь. Сарторис почувствовал внезапный приступ боли в ноге, когда навигационная панель сомкнулась вокруг неё. Его опять тряхнуло. Под действием импульса он подался вперёд и стукнулся головой.

Последнее, что промелькнуло перед его внутренним взором, было видение ухмыляющегося отца.

* * *

Сейчас, придя в чувство, Сарторис отстегнул наплечные ремни и глубоко вздохнул, отгоняя все сомнения. Он был жив, и это самое главное. Переключив внутреннюю запирающую систему на ручное управление, он согнул ногу и вышиб дверь. Та слетела с петель, пронеслась в воздухе и исчезла. Через мгновение он услышал, как она стукнула об пол.

Сарторис высунул голову и огляделся. Капсулу зажало между двумя кораблями: старым крестокрылом и перевёрнутым ДИС—истребителем, стоящим на солнечной батарее крыла. К счастью для него капсула приземлилась люком вверх, иначе он оказался бы запертым в ней навечно, между двумя символами межгалактической борьбы за власть. Перспектива собственной смерти от голода, с разбитым о люк до полного изнеможения плечом, ироничностью не вдохновляла.

Выбравшись наружу, он шагнул на крестокрыл, помедлил немного и спрыгнул на пол, оглядывая ангар.

Помещение оставалось таким, каким Сарторис его и помнил: пустынным, с горсткой захваченных кораблей, разбросанных по близлежащему участку. Сарторис пошёл вперёд, щадя больную лодыжку. Он немного подождал, пока не придёт в себя, чтобы не поскользнуться и не усугубить положение. Когда он был здесь ранее, то приказывал оставшейся поисковой группе не задерживаться для детального осмотра. Сейчас же он ходил меж кораблей и внимательно осматривался, оценивая свои ресурсы. В раннем возрасте они с приятелями шутили над пилотами этих мелких ДИС—ов. Из—за высокой смертности на заданиях их называли наездниками на гробах. Сарторис задирал голову и видел, что люки и иллюминаторы были вырваны иногда с такой силой, что болтались на петлях. Может быть, это наездники прорубали себе выход из гробов? Или это какой—то хищник снаружи пытался проникнуть внутрь?

Какой такой хищник? Здесь же пусто, помнишь?

Будто в ответ на его вопросы в ангаре раздался беспорядочный хор воплей, будто дырки в тишине. От неожиданности Сарторис чуть не подпрыгнул. По коже на плечах и руках побежали мурашки. Кожа на голове вдруг оказалась слишком мала для размера черепа. Мгновение он стоял прямо и неподвижно, ощущая лишь глубокий и необъяснимый страх в животе. Сарторис оглядел ангар, но ничего не увидел.

Опять вопли, уже громче.

Из детства опять пришёл образ отца, причём совершенно не к месту. Старик облизывал губы: из—за наркотиков у него вечно пересыхало во рту. Сарторис не мог забыть мокрый шамкающий звук, с которым отец приходил по ночам избивать его.

— Возьми себя в руки, — пробормотал он самому себе, чувствуя, как натужно стучит сердце по больным рёбрам, и не подозревая, что говорит вслух. — Немедленно. Надо…

Крики раздались опять, в этот раз — будто отовсюду одновременно. Звуки перемещались вверх и вниз, отскакивали от стен ангара, будто живые организмы в поисках пищи.

Сарторис резко обернулся, чуть не закричав сам. Он ничего не увидел. Вопли, их было теперь больше — целый вихрь ярости — всё нарастали и заполняли пустой ангар оглушающими звуками. Ему не удавалось убедить себя, что это какой—то сигнал тревоги, прохудившийся воздушный шлюз — что угодно, но не беспорядочные человеческие голоса.

Глаза всё расширялись и расширялись, словно в поисках объектов обозрения, но ничего не видели. Серые тёмные очертания главного ангара простирались бесконечно во всех направлениях, как длинное уравнение, которое никак не сходится к единому значению. Сарторис вспомнил, что судьба второй поисковой группы осталась невыясненной. Она так и исчезла здесь. А крики, которые он слышал сейчас, не были похожи ни на что, если не считать детских кошмаров. «То были крики мёртвых, — промямлило сознание. — Трупы, которые не захотели лежать в могилах».

Это были крики голода.

Ему вдруг захотелось убежать.

Куда?

И тогда послышались выстрелы.

Глава 32. Путь ненависти

При первых звуках бластерных выстрелов Захара, повинуясь естественному инстинкту, отпрыгнула от шахты. Но затем разум взял верх. Она вернулась, взяла Кейла под руки и оттащила его от шахты. Пока она волокла его по полу ангара, израненное тело мальчика провисло, голова откинулась вбок, но Захара заметила, что он не до конца закрыл глаза — в них ещё что—то сверкало глубоко внутри.

— Стреляют… — еле вымолвил Кейл. — Почему они…

Его веки немного поднялись, сознание возвращалось к нему. Кейл нахмурился. Он шевелил губами, стараясь что—то сказать, но Захара не слышала вопроса из—за шума.

Она потащила его быстрее, почти припустив бегом и не спуская глаз с шахты. В это мгновение первый разряд бластерного огня прорезал внешнюю оболочку шахты. Захара тут же услышала, как он срикошетил от дюрастального пола — раздался шипящий треск, на стенке шахты осталась почерневшая дырка, похожая на кривую идиотскую улыбку за еле видным дымком. Раздался второй выстрел, затем третий. По воздуху уже разносились запахи раскалённого металла, озона и горький дым, по которым Захара всегда определяла, что оборудование сломалось. Последовала ещё одна длинная очередь выстрелов из крупнокалиберной артиллерии, за которой последовала мелкая дробь — прямо перед её лицом.

Она продолжала тащить мальчика, не отводя взгляда.

Дыра в шахте уже стала достаточно широкой, чтобы можно было видеть мертвецов, косящихся на Захару и хватающихся руками за горячую искорёженную дюрасталь в попытках отогнуть её внутрь. Шахта была нашпигована телами: заключённых в робах, людей, инопланетников, стражников, надзирателей — всех вместе, смешанных в одну кучу, в единую массу, чего не наблюдалось в обычной жизни. Захара уже могла разглядеть их лиц: провисшие губы, сморщенные носы, мёртвые жёлтые глаза, светящиеся упрямым животным лукавством. Покрытая чешуёй зелёная рука, сжимающая бластерную винтовку, просунулась в дыру и выстрелила вслепую в ангар. Красный разряд погас, врезавшись во что—то слишком далёкое и потому неразличимое. Внутри трубы прозвучало ещё несколько выстрелов — дыра расширялась, становилась шире и крупнее.

Осторожно, ты же не видишь, куда двигаешься. Если будешь слишком спешить…

Подумав об этом, Захара со всего размаху упала на заплетающихся ногах. Кейл приземлился сверху.

Вставай! Вставай! Поднимайся! Живо!

Захара отпрыгнула, схватила Кейла, силясь оторвать его от пола, и тут её угораздило поднять голову.

Они стали выползать.

Прорубленная ими дыра раздалась в стороны, и они порвались наружу. Искорёженная дюрасталь обдирала им форму, глубоко вгрызаясь в гниль, в которую превратились тела. Один из них, стражник, лицо которого Захара смутно припоминала, мгновенно оказался проткнутым дюрастальным обломком, да так и остался висеть и орать, пока остальные карабкались через него.

Кейл простонал в её руках, попытался выпрямиться, перевернулся, чтобы посмотреть на неё, но потом опять обмяк. Он пытается что—то сказать, поняла она. Несмотря на раны, он силился крикнуть, но она не слышала его сквозь выстрелы.

Захара потянула мальчика сильнее, двигаясь вслепую, короткими шажками. Кейл тормозил её своим весом, и вот уже несколько тварей направились прямо к ним. Один из них был Гат. Его знакомое лицо сейчас перекосилось от зловещей голодной ухмылки. «Сейчас тебя съем, — как бы говорила эта ухмылка. — И мне будет очень вкусно».

Последовал краткий миг тишины, случайная передышка. Хотя в ушах у Захары стоял звон, она разобрала крики Кейла:

— Бросьте меня!

— Нет.

Её не заботило, слышал он или нет. Важнее, что она сказала это себе. Она не оставит его здесь. Прямо перед ней, в шести метрах, трое мёртвых стражников и дюжина заключённых остановились, будто свыкаясь с новым окружением. Затем они бросились на неё, шаркая ногами, раскрывая рты, махая руками, стуча ногами и паля на бегу. У них уже получалось лучше. Выстрелы почти попадали в Захару.

— Бросьте меня! — кричал Кейл. — Бегите! Уходите!

«Заткнись!» — подумала она. Адреналин разливался по кровеносным сосудам, прорывался из—под основания черепа. Быстрый шаг назад превратился в бег назад. Её ноги уже бежали сами по себе, стуча по полу с безумной скоростью; эхо шагов сливалось в единый звук. Твари явно не поспевали. Они пытались бежать, но им было не угнаться за Захарой. Она двигалась быстрее них, даже таща Кейла за собой. Она…

Раздался ещё один металлический звук — Кейл вдруг дёрнулся в её руках и затих.

Захара остановилась и ощутила тёплую влагу на теле и ногах. Всё ниже талии оказалось в крови.

Она опустила глаза.

Правая половина лица Кейла пропала, превратившись в месиво. Проломленный череп выступал под скальпом, как разломленная терракота, нижняя челюсть криво висела на суставе. В Кейла попал выстрел, которым Захаре могло бы разорвать живот. Неповреждённый глаз мальчика закатился и покрылся поволокой. Захара уже ощущала отвратительный сладковатый запах палёной кожи и волос.

Голова Кейла свесилась вниз. Захара увидела, что левая часть его лица осталась совершенно целой, если не считать красной капельки под глазом.

Кто—то сдавленно рявкнул, и она вновь подняла голову.

Твари уже двигались быстрее, привлекаемые свежей кровью.

Захара бросила труп и побежала.

Глава 33. Мосток

Они заблудились. Триг это понял.

Всё произошло, когда они вслепую выбежали из люка, который Хан запечатал своим выстрелом. Никто не проронил ни слова, не сказал, куда идти. Они просто бежали со всех ног, подальше от царапающихся и кричащих тварей. Казалось, они пробежали несколько километров. Невозможно! Но с ощущениями не поспоришь. Наконец, совершенно выдохнувшись, они замедлили бег, жадно хватая ртом воздух. Тогда Триг впервые подумал, что Хан повернул не туда и повёл их в ошибочном направлении.

Может быть, обратно к тем тварям с потолка, может быть…

Триг отогнал эту мысль, отказываясь всерьёз размышлять над ней. Лучше сосредоточиться на том, куда они направляются. Длинные коридоры и переходные шахты уже давно казались одинаковыми. Воздухообменники и коллекторы уже тоже не различались между собой. Когда они оказались у очередной, похожей на предыдущую, площадки с турболифтами, Триг не сдержался.

— Мы ходим кругами, — сказал он.

Хан не ответил, даже не посмотрел в его сторону. Он не отводил взгляда от следующего стыка коридоров, оценивая в уме разные возможности.

Триг откашлялся.

— Вы меня слышали? Я сказал, что…

— Хочешь сказать, что сможешь сам провести нас на мостик, парень? Тогда прошу! — огрызнулся Хан. Взгляд его впавших глаз был опустошён.

— Я просто говорю, что… — мальчик ткнул пальцем в направлении, куда Хан их вёл, — нам не туда.

— Да, ну! Мы же на звёздном разрушителе, и за нами гонятся живые мертвецы. Куда же нам тогда?

Хан провёл руками по лицу, потом опустил ладони и посмотрел на Чубакку. Сомнение всё больше проявлялось в выражении его лица.

— Мы оттуда пришли, так?

Вуки прорычал что—то грустное и неуверенное.

— Отлично. У тебя же лучше должно быть развито чувство ориентации в пространстве.

— Думаю, если воспользоваться этим турболифтом и подняться наверх… — начал Триг.

— Мы уже в двух шагах от рулевой башни, — Хан присел и коснулся пальцами палубы под ногами. — Чувствуете, как дрожит пол?

Триг неуверенно кивнул.

— Наверное, мы сейчас стоим на главном генераторе, — Хан ткнул большим пальцем вправо. — Сначала сюда, потом назад. Я чувствую. Почти пришли. Нужно выйти в этот люк.

Он нажал настенный выключатель. Внутри что—то зажужжало, платформа ещё больше задрожала у них под ногами, и впереди раскрылась огромная щель.

Они тут же отшатнулись, не отрывая взгляда от открывшей бездны.

Нездорового зелёного и жёлтого цвета огни подсвечивали её сверху. Триг медленно подался вперёд, вытянул шею, покуда хватало смелости, но так и не охватил взглядом всего открывшегося пространства. Когда глаза привыкли, он понял, что они стоят над отверстием в потолке глубокой камеры, которая казалась ни чем иным как наполненным воздухом резервуаром. Он заметил, что лёгкие настойчиво требуют кислорода, и сделал нерешительный вдох.

— Видишь? — немного ослабевшим голосом сказал Хан. — Я же говорил, что мы на генераторе.

Триг уставился на огромный цилиндр, едва видный, исчезающий где—то в глубине. Их голоса звучали очень слабо на фоне огромного пространства.

— А что там внизу? — спросил он.

— Наверное, турбина главного двигателя.

— Такая большая?

— Парень, корабль тоже не из маленьких. Империя такие обожает, — Хан ткнул пальцем в другую сторону с явными нотками наигранной уверенности в голосе. — Видишь ту квадратную техническую шахту? Это явно главная подъёмная платформа мостика.

Триг прищурился. Он ничего не мог разглядеть, и сомневался, чтобы Хан тоже что—то видел. Его вниманием целиком сосредоточилось на молчащей турбине внизу. Каково будет упасть туда? Можно долго—долго кричать в падении, это точно — один бесконечный, затихающий крик, пока темнота не поглотит тебя целиком. Интересно, а что, если снизу звёздный разрушитель открыт? Неужели можно упасть прямо во враждебную ледяную ванну галактики?

— А как мы переберёмся на ту сторону?

— А вот так, — Хан ткнул пальцем.

Триг нахмурился. Мосток перед ним был настолько узким, что сначала он принял его за край стены. Он шёл вдоль всей стены и, вероятно, заканчивался на другой стороне.

— Тут нет ограждений.

— Ага, нищим выбирать не приходится.

— Туда должен быть проход безопаснее.

— Более чем уверен, — согласился Хан, — но я не собираюсь здесь торчать дольше, чем нужно.

Триг вспомнил турболифт, на котором он предложил подняться несколько поворотов назад. Несомненно, обычно все поднимались на командный мостик именно на том турболифте. Но хотелось ли ему вернуться туда одному? Смог бы он его теперь найти?

Он глянул на Чубакку, но огромному вуки, похоже, было всё равно, а Хан уже ступал на мосток. Он прижался спиной к стене и двинулся вперёд, вытянув обе руки по бокам для равновесия.

— Просто надо смотреть вперёд, а не вниз — и всё будет нормально, — он повернул голову к вуки. — Ну, а ты чего ждёшь?

Безрадостно простонав, Чубакка двинулся за ним. Настала очередь Трига. Наверное, Хан был прав насчёт рулевой башни. Упрямый и самоуверенный, он откуда—то знал внутреннее устройство звёздного разрушителя. Но едва Триг приблизился и поставил ногу на мосток, как почувствовал, что в животе стало жидко. Ноги стали невесомыми, колени затряслись до самых бёдер, ладони вспотели. Ему показалось, что он прямо сейчас умрёт и свалится в пропасть. Чувство равновесия оставило мальчика.

— Не могу, — пробормотал он.

Хан повернул голову и посмотрел на него. Триг чувствовал на себе взгляд мужчины, лицо которого побагровело до самых волос.

— Давай, иди. Хватит болтать.

Триг пробовал сглотнуть, но рот будто заполнился резиной. Слова с трудом вырывались из груди.

— Должен быть другой путь. Я попробую вернуться к турболифту.

— Один?

— Тогда я подожду вас тут. Когда вы запустите двигатели… — он опустил и снова поднял голову, взвешивая свою мысль. — В общем, встретимся здесь, ладно?

Хан ещё раз окинул его взглядом. Расстояние между ними было слишком большим, чтобы Триг мог рассмотреть выражение его лица, но где—то в глубине души он полагал, что увидел бы смесь раздражения и некоторого презрения.

Но если презрение и было, то в голосе Хана оно не проявилось.

— Ладно, — согласился он, — вернёмся к тебе позже.

Они с Чубаккой развернулись и продолжили путь по мостку.

Триг стоял и смотрел на то, как две фигуры всё больше растворяются в тени, пока те не исчезли вовсе. Он остался совсем один.

Ещё никогда он не ненавидел себя больше, чем в то мгновение. Он подумал, что Кейл бы последовал за Ханом без разговоров, что вся его жизнь была сплошной чередой нервных срывов, больших и малых, а этот был лишь самым недавним перед длинной цепочкой тех, что ещё предстоят.

Он долго стоял на краю пропасти и ждал какого—нибудь крика Хана типа «Добрались!» или «Мы тут!» откуда—нибудь издалека, но так ничего и не дождался.

«Может быть, они упали во мрак», — прошептал внутри какой—то трусливый голосок. Но тогда он услышал бы их крики.

Он сел у открытого люка, на безопасном расстоянии от края, глянул внутрь и прислушался к собственному дыханию, биению пульса.

Постепенно до него стали доноситься звуки снизу из ямы, какой—то низкий шорох, где ничего не было видно.

Это они. Они там.

Он вскочил на ноги, больше напуганный этой мыслью, чем громким хрустом собственных коленей, и попытался заглянуть глубже в яму. Триг слышал, что экипаж звёздного разрушителя составляет восемь тысяч человек или даже больше. А если все они заражены? Наверное, они создадут гнездо где—нибудь в темноте? Уж не оттуда ли явились те, кто в вентиляционной шахте — не там ли они выжидали? А сейчас направляются в сторону главного ангара, будто их позвали…

Мальчик обернулся. Ему показалось, что за ним следят.

Это было лишь ощущение.

На дальнем конце шахты, на расстоянии десяти метров на него из тени глядело лицо, повёрнутое в три четверти профиля. Даже на таком расстоянии Триг мгновенно узнал его, хотя губы не сразу прошептали знакомое имя.

— Кейл?

Брат смотрел на него, не поворачивая головы, как в трансе. Потом он вытянул руку, нажал кнопку на стене, и перед ним открылась дверь.

— Кейл, подожди! Не надо…

Кейл шагнул в дверь и исчез.

Триг понёсся за ним по коридору, немного прихрамывая и чувствуя, как ноги пронзают тысячи игл и булавок. Он некоторое время просидел в шахте без движения. Неужели так долго? Колени тряслись. Смогут они выдержать вес его тела?

Он подбежал к люку, в котором скрылся брат, и нажал на кнопку. Открывшаяся с шипением дверь была не такая большая, как обнаруженная Ханом над турбиной. То был самый обычный люк, и от этого становилось немного лучше.

Триг шагнул внутрь.

— Кейл? Это…

Он осёкся.

Здесь было ещё темнее, чем в коридоре. Сначала помещение показалось таким же большим, как и бездна, через которую он отказался перейти, но на самом деле это был лишь основной мусоросборник. Гора мусора поднималась к самому потолку. Коричневая масса источала запах экскрементов, вызывающий рвотные рефлексы.

Триг зажал рот рукой и огляделся слезящимися глазами, стараясь сдержать рвоту. Он не видел брата, но ведь Кейл вошёл сюда несколько секунд назад.

— Кейл, — позвал он опять, боясь кричать здесь, — это я. Что ты здесь делаешь?

Дверь люка позади него захлопнулась.

Глава 34. Горка из кожи

То был не мусор.

Эта мысль пришла к Тригу, когда он сделал ещё один шаг к горе в надежде отыскать следы Кейла с другой стороны. Тогда—то он и наступил на что—то мягкое и податливое. Опустив взгляд, он понял, что это была человеческая нога.

Очень медленно он поднял глаза.

Нога соединялась с телом, а на нём лежало другое, третье… Перед ним поднималась гора из сотен расчленённых трупов: голов, рук, ног, целых тел, очищенных от плоти костей. На некоторых ещё сохранилась полусгнившая имперская военная форма и доспехи штурмовиков. Гора поднималась до самого потолка. Части тел свешивались отовсюду. Всё это напоминало склад на скотобойне. На некоторых ещё виднелись наручники или кандалы, другие же были порублены на куски и частично разложились. Целые куски плоти лежали и гнили. Некоторые части тел раздулись настолько, что кожа стала лопаться, как на сосисках. Триг заметил, что стоит в липкой лужице того, что вылилось из трупов на пол.

Ему показалось, что комната закружилась перед глазами. Крик так и застрял в горле, потому что мальчик не смог разомкнуть губ и выпустить его. Вместо этого он отшатнулся, стараясь не смотреть на то, что лежало перед ним и вокруг него. Ему очень не хотелось, чтобы оно там лежало, но он не мог оттуда убежать. Где—то позади была дверь, через которую он сюда пришёл — люк, через который можно уйти. Но он не мог найти выключатель. Триг стал вслепую колотить по стене, но ничего не происходило.

Наконец заглушка открылась, и крик вырвался из груди, смесь «помогите» и «Кейл». И тогда он услышал звуки — мягкий, влажный шорох откуда—то изнутри горы. Тела задвигались, чем—то расталкиваемые и переставляемые.

А потом он увидел тварь, которая пробралась наружу.

Сначала показалась голова, белая, как у сороки, а затем и всё остальное выползло на пол.

Оно поднялось на ноги — фигура в мокрой оборванной одежде и окровавленном шлеме штурмовика уставилась на Трига. Чёрные поляризованные линзы были грязными, забитыми какой—то слизью и гноем. Дыхательный фильтр отвалился на сторону, и Триг мельком разглядел под ним чешую на воспалённом горле твари. У загубника виднелась запёкшаяся кровь, и мальчик понял, что, наверное, тварь проела себе дорогу наружу.

Она направилась прямо к Тригу.

Он попятился, тут же споткнулся и упал. Вскочив и бросившись в сторону, он побежал вокруг горы трупов. Ему казалось, что тварь с шумом преследует его, но это могли быть удары сердца, стучавшие в ушах. Ему не хватало смелости обернуться. Но он чувствовал, что она приближается, чувствовал её присутствие, как ощутимо нарастающее давление в висках и в груди, что толкало его вперёд и заставляло бежать скорее и скорее.

Комната завертелась в глазах. Триг замотал головой вправо—влево. Дверь, где бы она ни находилась, уже окончательно для него потеряна. Страх лишил его чувства ориентации в пространстве. Он даже не помнил, откуда пришёл.

Подняв глаза, он увидел открытую вентиляционную шахту в потолке на высоте десяти—пятнадцати метров или больше.

Наконец он остановился и оглянулся: тварь в шлеме штурмовика шла прямо за ним. Времени оставалось всего несколько секунд.

В этот раз Триг не стал особо размышлять.

Он полез наверх.

* * *

Это было даже хуже, чем он ожидал. Огромная куча расчленённых тел и оторванных голов являла собой неустойчивую и вечно съезжающую опору, подвижную и валящуюся вниз по мере его восхождения. Зловоние только усиливалось по мере того, как вскрывались внутренние слои горы разлагающейся плоти, до того почти не подверженные воздействию воздуха. Борьба с рвотным рефлексом стала непрекращающейся, и Тригу не всегда удавалось обуздать свои позывы. Ощущение шаткости, похожее на морскую болезнь, ещё более осложняло восхождение.

Он сосредоточился на вентиляционной шахте, заставляя себя думать о том, как он отсюда выберется. Однако Триг всё равно то и дело оборачивался — не мог с собой совладать.

Тварь в шлеме лезла за ним.

Она взбиралась неотвратимо и неумолимо, как в кошмарном сне. Но, даже сосредоточившись на своём неловком восхождении, Триг вдруг вспомнил голос Ора Мисса из соседней камеры, который грозил прийти за ним и братом. Может, это воскресший Мисс сейчас преследует его? Хотя как он проник сюда, на разрушитель, до Трига? Что он делал внутри этой кладки человеческих останков? Но ни один из этих вопросов не пришёл ему в голову. Не давала покоя только мысль, что тварь забралась за ним сюда, пытаясь удовлетворить тот позыв, который гнал её вперёд.

Ярость.

Жажда крови.

Голод.

Что—то шевельнулось под ним в горе.

Это просто ещё чьё—то тело, не думай о нём, не давай ему…

Он почувствовал, как холодная, покрытая струпьями, рука высунулась из кучи и схватила его за лодыжку.

Триг натужно вскрикнул и вывернул ногу, чуть не потеряв равновесие. В голове пронеслась мысль, что его небольшая беспомощная фигурка сейчас полетит вдоль склона, откуда будут высовываться руки, ноги и рты, рвать его на части, пока его истекающее кровью тело не пополнит их ряды.

Он стал карабкаться быстрее, сильнее работать руками, проталкиваться вверх, сталкивать тела вниз. Он почти добрался до верхушки и глядел внутрь вентиляционной шахты — огромного воздуховода с открытым проходом.

Двигайся. Просто двигайся.

Триг рванулся вверх с нечеловеческим усилием. В это мгновение его разум полностью отключился. Он больше не чувствовал зловония, не ощущал, как комната будто клеилась к нему своими ужасными ледяными руками. Он сосредоточился только на том, что впереди, и сколько нужно времени, чтобы туда добраться. Последние мгновения, когда он забрался на верхушку кучи, не оставили никаких следов в памяти, будто всё это произошло не с ним, а с кем—то другим.

Чувство реальности вновь вернулось к нему, когда пальцы зацарапали холодный металл — благословенная твёрдость внешнего края воздуховода. Он подтянулся туда с глубоким вздохом, поджал ноги и только потом выдохнул. Вентиляционная шахта была немногим шире его плеч, но этого вполне достаточно.

Триг огляделся, чуть не впав в лёгкую истерику. Сердце бешено стучало, будто пыталось пробить дырку в груди. Мышцы в глотке яростно ходили вверх—вниз.

Я сейчас опять раскричусь. Ну, давай, реви. Ты это заслужил.

Но тут он заметил, что глаза сухие. По крайней мере, он забрался на кучу из человеческих тел и не расплакался.

Под ним что—то свистело, дышало. Глянув вниз, он увидел, что тварь в шлеме ещё карабкается по горе трупов.

Триг огляделся по открытому воздуховоду, выбрал направление движения и пополз туда.

Глава 35. Весь заболевший экипаж

Сарторис видел, как по главному ангару мечутся тёмные фигуры.

Впервые он заметил их, когда стихла перестрелка. Сначала была лишь горстка, потом больше, под конец — уже десятки. Они бродили вместе, как единый организм, составленный из бесчисленного множества отдельных небольших компонентов. Они подошли ближе, и Сарторис мог различить отдельные лица тех, с кем годами работал вместе на барже—тюрьме: стражников, которых звал по именам, солдат, которые с беспрекословной верностью выполняли его приказы, заключённых, которые когда—то дрожали от одного звука его шагов. Теперь они шли вместе; их раздувшиеся, изуродованные болезнью тела прижимались друг к другу. В смерти все стали братьями.

И шли они за ним.

Позади послышался громкий стук металла о металл. Низкий всеобщий стон вырвался из глоток теней, глубокий и голодный. Сарторис развернулся и оглядел захваченные корабли, пытаясь разглядеть хоть малейшее движение под крестокрылом. Каким—то образом они прокрались ему прямо за спину. Он видел их там, внизу, затаившихся в тени, наблюдающих за ним.

Откуда все они взялись?

То был «Урок № 1» из «Памятки имперских исправительных учреждений». Он не мог его забыть: «Никогда не поворачивайся спиной к заключённым». Сейчас Сарторис понял, что уже поздно. Ощущение неотвратимости собственной смерти разлилось в животе, как большой глоток ледяной воды. Капельки пота проступили на спине, и потекли между лопаток вниз к поясу брюк.

Фигуры впереди приближались, будто бы придвигаясь в промежутки между мгновениями, как на плёнке, из которой удалили отдельные кадры. Они не сводили с него глаз, в их движениях было какое—то затаившееся, примитивное лукавство. Может быть, они продолжали оценивать его шансы или получали фантомное удовольствие от того, как он ёрзает на своём месте? Через несколько секунд это уже будет неважно, так как они сократят расстояние настолько, что можно будет броситься и разорвать на части. Они и сейчас могли расстрелять его, если бы хотели. У всех были бластеры.

Твари позади Сарториса загудели.

Им ответили заключённые и стражники впереди — позывной и ответ. Сарторис видел, как слюна струйками стекает из их ртов — у людей и инопланетников одинаково. У целой группы заключённых—вуки слюна водопадами стекала между клыков на подбородок, намочив всю шерсть. Казалось, они готовы съесть его живьём, а не расстреливать. Может быть, они предпочитают свежее мясо?

— Давайте же, — мрачно сказал Сарторис. — Чего вы ждёте?

Будто ожидая такого приглашения, они разорвали стройные ряды и бросились вперёд. Сарторис, который до этого не представлял, что будет делать, посмотрел на брошенный крестокрыл, схватился за крыло истребителя, подтянулся и забрался наверх. Затем он на трясущихся и норовящих подкоситься ногах перебежал по крылу к кабине, развернулся, плюхнулся в кресло пилота и попытался закрыть её, но купол был сломан и не закрывался.

С каждой секундой упущения его безрассудного плана становились всё очевиднее. Он уже почти чувствовал, как обе группы двигаются под крестокрылом, их общая гремучая сила и голод искали выхода. Одни раскачивали крестокрыл туда—сюда в попытке перевернуть его, а другие забирались на нос прямо перед ним. Трое заключённых—вуки, которых он заметил раньше, уже добрались до купола кабины и пытались вырвать его из петель или, может быть, подтянуться повыше, чтобы напасть на сидящего в кресле человека. Он уже представлял себе, как три мохнатые туши, склонившиеся над ним, рвут то, что осталось в кровавом котле, который однажды был кабиной крестокрыла.

Его глаза впервые опустились на экран электрооборудования. Панель управления тускло поблёскивала спящей электроникой, но сейчас медленно загоралась, будто включённая его появлением. Над ручкой управления равномерно мигал зелёный экран наводящего компьютера. Сарторис видел, как загораются переключатели систем вооружений, лазерных пушек и протонных торпед.

Сверху одновременно потянулось несколько рук, которые тут же впились когтями ему в шею. Теперь он уже чувствовал их запах — запах заражения, слышал слюнявые, утробные голодные фырканья. Горячая мокрая слюна капнула ему на лицо, и Сарторис почувствовал, как нечто острое и твёрдое сдавило кожу.

Капитан нажал на гашетку.

Весь мир дёрнулся назад. Лазерные разряды ударили сразу из обоих пушечных блоков, слепящая вспышка из сопел испепелила толпу заключённых перед ним и отбросила его назад. Вуки, которые тянулись к его шее, пропали, бросились прочь, крича от злости и удивления. Сарторис понял, что крестокрыл ещё не остановился и скользит по полу ангара из—за отдачи. Всё закончилось внезапно и с оглушительным грохотом. Тяговые двигатели истребителя врезались во что—то большое, вероятно, стену ангара.

Сарторис высунулся и выбрался наружу. Оказалось, он столкнулся с имперским посадочным кораблём, челноком класса «Часовой», который выглядел так, будто его затянуло лучом захвата, а потом бросило на палубу.

Где—то должен быть аварийный люк. Где?

Он запрыгнул на корпус челнока, пробежал по нему и почувствовал, как корабль зашатался — они уже поджидали его внизу, их были толпы; опять послышался нарастающий и убывающий крик. Когда они стукнули по челноку снизу, он потерял равновесие и упал вперёд, в люк.

И погрузился в темноту.

* * *

Глухо простонав, Сарторис открыл глаза. Он лежал на спине в тёмной кабине челнока. Шею сдавило гофросталью. Он слышал, как они тихо скреблись, шлёпали, стучали снаружи усиленного дюрастального корпуса. Последовала короткая пауза. Что—то тяжёлое врезалось в корабль, последовал взрыв. «Опять бластеры», — с опаской подумал он, мечтая опять отключиться.

— Они пришли за тобой? — прохрипел в темноте чей—то голос.

Сарторис подпрыгнул и увидел несколько пар разглядывающих его глаз. Когда зрение пришло в норму, он понял, что смотрит на нескольких мужчин в имперских формах, которые были им не по размеру. Мужчины склонились над ним с кресел, прикреплённых на стенках по обеим сторонам кабины. Реакция Сарториса была мгновенной. Он отпрянул и попытался уползти, но безуспешно.

— Всё нормально, — сказал голос. — Мы не заражены.

Сарторис посмотрел на мужчин внимательнее. Удары сердца всё ещё отдавались в правой части горла. Даже посреди всего происходящего снаружи появление людей было слишком необычным. Их измождённые и истощённые лица скорее походили на черепа, обтянутые пергаментом. Жёлтая кожа плотно облегала кости, губы скривились в вечной ухмылке, скулы нарочито выступали. Сарторису показалось, что один из них попытался улыбнуться.

— Я командир Горристер, — представился мужчина и подождал такой же любезности от Сарториса. Не дождавшись, Горристер глубоко вздохнул и продолжил: — Судя по тому, что там происходит, я могу лишь предположить, что вы оказались здесь таким же образом, как и мы.

— Похоже на то, — нахмурился Сарторис.

Горристер хотел что—то добавить, но резкий звук удара оборвал его на полуслове. Снаружи корабля продолжалась бластерная перестрелка, удары и шлепки по бронированному корпусу. Командир махнул рукой, даже не глянув в ту сторону.

— Скоро они перестанут, — сказал он. — Они это рефлексивно…

— Рефлексивно? — у Сарториса брови пошли вверх.

— Ага. От некоторых усвоенных моделей поведения, даже весьма неэффективных, трудно отделаться.

Их встряхнуло ещё одним взрывом, перестрелка усилилась.

— Судя по звуку, сейчас всё очень даже эффективно, — заметил Сарторис.

Командир помотал головой.

— Корпус имеет специальную броню. Против ручного оружия он устоит. Пока они не научатся обращаться с тяжёлой артиллерией, мы в относительной безопасности. Но ведь это вопрос времени, так? — его верхняя губа исчезла во рту с мягким чавкающим звуком. — Пока ещё они затянули не слишком много кораблей, но это вполне объяснимо, коль скоро мы витаем на границе Неизведанных регионов. Здесь не слишком плотное движение.

Он слабо махнул рукой на кабину пилота, где тускло светилась панель управления челнока — близорукий глаз, поражённый катарактой нехватки энергии.

— Мы видели, как оно затянуло вашу баржу—тюрьму, — сообщил Горристер, а потом несмешно хохотнул, что больше походило на вздох: — Жаль, что они не едят своих же.

— Кто?

Мужчина измождённо посмотрел на него скорее с полным непониманием, чем с недоверием.

— Как? Неужели вы думаете, что там только ваши друзья—заключённые?

— А кто там ещё?

— Кто… ещё?

На этот раз командир действительно почти рассмеялся. Будто с очень старой книги, возможно, даже переплетённой человеческой кожей, сдули пыль.

— Однако! Вы что, совсем не представляете себе, что происходит?

— Надеюсь, вы меня просветите, — Сарторис уже не скрывал раздражения в голосе.

— Всё началось десять недель назад, когда стали протекать первые баллоны.

— Какие баллоны?

Горристер пропустил его вопрос мимо ушей.

— Среди нас есть ещё любители теории заговоров, которые до сих пор настаивают, что это не было случайностью. Что все мы участвуем в каком—то масштабном эксперименте. Думаю, такое тоже возможно.

— Подождите, — Сарторис выпрямился и посмотрел мужчине прямо в глаза. — Начните с самого начала.

Командир помедлил, и Сарторис заметил, что скелеты, сидящие по сторонам, наклонились вперёд и стали внимательно прислушиваться, как будто никогда не слышали этой истории, хоть и прошли через всё сами.

— Какая теперь разница? — ответил Горристер. — На Меглумине мы получили сверхсекретный груз. «Экспериментальные артиллерийские боеприпасы для Империи», все дела, «по личному приказу самого Лорда Вейдера». Пунктом назначения была испытательная база на Конджи—7 снаружи системы Брунет… но мы не добрались даже до Среднего кольца.

Он глубоко вдохнул и с трудом выдохнул.

— Сначала пробоина казалась незначительной, и инженеры её залатали. Некоторые учёные даже смогли изучить его воздействие на человеческую психологию, лёгкие и особенно гортань. Мы думали, что они надёжно его заперли, — он опять помедлил и откашлялся, — но это продолжалось недолго. Зараза быстро распространилась по всему звёздному разрушителю. Скоро никто уже не был в безопасности.

— Секундочку, — прервал его Сарторис. — Хотите сказать, что там бродит ещё десять тысяч таких привидений?

— Что вы! Конечно, нет. Некоторым из нас удалось спастись. Во всяком случае, они попытались. Некоторые подавали признаки природного иммунитета. Из их крови наши врачи синтезировали антивирус. Догадываюсь, что ваши поступили так же… коли вы ещё здесь.

Сарторис просто что—то проворчал, не желая упоминать о своей неожиданной устойчивости к заболеванию. Горристер ничего и не заметил.

— Мы изолировали целый отсек корабля, — продолжал он, — и впрыснули себе антивирус. Сначала все думали, что этого достаточно.

Ещё одна слабая попытка изобразить полумёртвую улыбку.

— Но его не хватило на всех нас. В биолаборатории были ещё запасы антивируса, но мы не могли туда пробраться. Вот тогда планы стали меняться. Понятное дело, многих членов экипажа съели, прежде чем они успели обратиться — разорвали и… ну, переварили без остатка, что ли.

Горристер сглотнул, находя эту часть своего рассказа особенно противной.

— Сначала мы собирали останки. Мы свозили их на свалку, перемалывали их, думая, что так они не будут меняться, сами знаете, но даже этого не всегда оказывалось достаточно. В конце концов, нас оказалось совсем мало, и оставалось только бежать, — он холодно и невыразительно глянул на Сарториса, — пока они не поняли, как включить луч захвата.

— Они могут думать? — Сарторис вспомнил вопящих тварей, хромающих по кораблю и беспорядочно палящих во все стороны из бластеров. — Да это сумасшествие!

— Да, это действительно безумие, — согласился Горристер, глядя на него без всякого любопытства. — Я просто знаю, что они поджидали нас внутри ангара, когда мы вернулись. Тому, кто шёл впереди, оторвали голову по плечи, — он облизнул губы. — После этого мы изолировались внутри, послали сигнал тревоги и затаились в ожидании.

— Давно вы здесь?

— Десять недель.

Сарторис почувствовал, что рот открылся сам, помимо его воли.

— Хотите сказать, вы уже десять недель здесь маринуетесь?

— Сначала нас было тридцать. Сейчас осталось всего семеро, включая меня.

Командир вздохнул, выпустив из лёгких последний воздух, и сел спиной к переборке. Грязная форма висела на его истощённом теле несколько комично, как на ребёнке, надевшем взрослую одежду.

— Мы пытаемся наладить связь, но все частоты глушатся. Похоже, это сознательная контрмера с их стороны.

Когда он вновь перевёл взгляд на Сарториса, его глаза были бесцветными и бесстрастными — глаза человека, читающего лекцию, отрепетированную много лет назад.

— Вы спрашивали, как им удалось включить луч захвата. Так вот, они учатся. Это им присуще.

— Тем тварям присуще учиться? — не поверил Сарторис. — Но они же… как звери.

— Это сначала. Посудите сами: те, которые изменились на борту разрушителя десять недель назад, больше не палят по дюрастальной броне челнока из бластеров. Они уже поняли, что это не работает. Это новое пополнение, заключённые и стражники — вот кто в нас палит… а если прислушаетесь, то услышите, что и они притихли, — он щёлкнул хрупкими пальцами. — Вот как быстро меняется их поведение.

Сарторис понял, что Горристер говорит правду. Бластерная пальба снаружи челнока стихла, как и предсказал Горристер.

— Кажется, это как—то связано с болезнью, — продолжил командир, — с тем, для чего её первоначально предназначали. Они сбиваются в группы, племена… рои. И общаются друг с другом. Уверен, вы это слышали.

Сарторис вспомнил крики, нарастающие и утихающие через равные промежутки времени, сначала там, потом здесь, позывной и ответ в ангаре.

— Они приспосабливаются одновременно, — сказал Горристер, — все как один. Это похоже на системный апгрейд, вам не кажется?

Сарторис помотал головой.

— Что вы имели в виду, когда говорили, что болезнь для чего—то предназначалась? Хотите сказать, вирус создали нарочно?

Горристер мгновение молча разглядывал его с какой—то еле уловимой усмешкой.

— А вы наивны, — заметил он. — Я же говорил, что мы взяли на борт сверхсекретное оружие. Вы долго служите Империи?

Сарторис даже не потрудился ответить. Его тревожило нечто большее, нежели эта усмешка на лице мужчины. За время разговора солдаты потихоньку приближались к нему, не переставая облизывать губы, снова и снова.

Сарторис немного отполз от них. Он впервые заметил в углу на кресле стопку аккуратно сложенной военной формы.

— А что случилось с остальными? — спросил он.

— Вы должны нас понять, — голос Горристера стал мягким, уже не насмешливым, почти сочувствующим. — Здесь, на челноке, полно воды, а вот пищи мало. А мы здесь десять недель. Это лишь вопрос выживания. Мы умирали с голода. Понимаете?

Сарторис нахмурился. Мужчины уже поднимались на ноги. Ему вдруг пришло в голову, что всё это время они сидели и собирались с силами.

— Подождите, — он встал, попятился от них и упёрся в стену. — Мы не такие, как они.

— Ясное дело, — пробормотал Горристер, не поняв его мысль. — Мы тянули жребий. Каждый умирал быстро и безболезненно. Сначала мы выбрасывали лишнее туда… — он указал на аварийный люк, — тем тварям, как будто это могло удовлетворить их голод. Но из—за этого они стали приходить опять. Поэтому мы съедали и остатки. В конце стали даже мозг из костей высасывать. Но никто из моих людей не почувствовал боли, это я гарантирую.

Истощённая рука проскользнула в карман форменного кителя и вынула небольшой кожный пластырь.

— Ты тоже ничего не почувствуешь.

— Что это?

— Норбутал, — прошептал Горристер. — Паралитическое. Ты просто уснёшь. А когда нас спасут, Император воздаст твоему подвигу должные почести.

Сарторис хотел ещё кое—что сказать.

Он вспомнил, что командир сказал, будто их было шестеро, а ведь он видел всего четверых.

И тут его схватили сзади и заломили руки за спину.

Глава 36. Лабораторная крыса

Захара не помнила, сколько уже бежала. Бёдра и икры сводило от повышенного содержания молочной кислоты, недостаток кислорода достиг такого уровня, что его уже нельзя было игнорировать. Она заблудилась, оказавшись в итоге в конце ещё одного длинного коридора где—то в глубине основного ангарного уровня звёздного разрушителя. Совершенно не понимая, куда и зачем идёт, она хорошо отдавала себе отчёт, что столкновение с чем—то неприятным — это лишь вопрос времени.

Она остановилась и опёрлась о стену. В висках стучало. Захара несколько раз глубоко вдохнула. Горло и лёгкие болели, основание языка свело. Голова кружилась от избыточных нагрузок. Считая удары сердца, она заставила себя успокоиться, успокоиться, просто успокоиться.

Захара задержала дыхание и прислушалась, но ничего не услышала.

В коридоре стояла мёртвая тишина.

Путь вперёд преграждали стопки ящиков. Она пошла прямо к ним, почувствовав себя немного увереннее от короткого отдыха. Захара остановилась у люка слева и посмотрела на табличку над ним: «Биолаборатория 242. Посторонним вход воспрещён».

Захара глянула на выдранную из стены панель, висевшую на обрывках проводов. Испытывая стойкое предчувствие, что сейчас совершит нечто совершенно неразумное, она упёрлась локтем в люк и открыла его.

Сначала лаборатория показалась обнадёживающе знакомой — помещение для исследований, стерильное пространство, предназначенное для наблюдений и интерпретаций, незамутнённых эмоциями. Это был огромный сверкающий купол со светящимися флуоресцентными лампами и белыми стенами, разделенный на десятки стеклянных ячеек.

Каждая из этих ячеек снабжалась собственным рабочим местом для исследований и наблюдений, однако вряд ли какая—то из них сейчас работала. Всё помещение крепко пропахло антисептиками и химикатами с привкусом сгоревшей медной проволоки. В стены были встроены гигантские вентиляторы, но ни один из них не двигался, чем, видимо, и объяснялась неподвижность затхлого воздуха.

Пройдя вперёд, Захара заметила не подающие признаков жизни компьютерные терминалы, выломанные двери, оторванные клавиатуры, отдельные клавиши, разбросанные по особо прочному дюрастальному полу подобно выбитым зубам. Она заметила в углу дроида—протоколиста 3ПО — видимо, сломанного. Один золой глаз то и дело вспыхивал, а пальцы дёргались. Когда она подошла поближе, то услышала низкое, почти незаметное жужжание, раздающееся из динамика.

Рядом с ним, наверху обрушенной стопки шприцов и ампул лежало перевёрнутое кресло. Она заметила на стене кровавое пятно размером с человека, со вскинутыми вверх руками, будто привидение, нарисованное красной краской. Однако терминал рядом с пятном оказался исправным; половину экрана заполняли строчки текста и мигающий курсор, ждущий ответа. То было первое свидетельство, что здесь что—то работало.

Захара неуверенно пригнулась и нажала на клавишу.

На экране мгновенно пронёсся вихрь информации, слишком быстрый, чтобы она могла что—то выхватить. Но он тут же остановился. Курсор опять замигал, а стена перед ней щёлкнула и открылась, обнажив толстую стеклянную панель.

По другую сторону стекла располагалась ещё одна ячейка.

Но она не была пуста.

Внутри висело два пожелтевших трупа. С потолка к ним свешивались провода, трубки питания и мониторинговое оборудование. Пара зловещих марионеток. Оба сильно разложились, лиц уже было не узнать, глазницы пустовали. Может, то были добровольцы, которых здесь бросили после того, что случилось на борту разрушителя? Что ты чувствуешь, когда тебя заперли здесь, а потом разбежались?

Что—то щёлкнуло перед ней и зажужжало — один из больших вентиляторов над стеклом. Захара приготовилась к порыву прогнившего воздуха изнутри, но потом сообразила, что всё происходило наоборот: это её одежду и волосы срывало с кожи.

Вентилятор нагнетал воздух внутрь ячейки… и это было разумно. Исследователям, пока те ещё были живы, необходимо было подавать кислород. Эти камеры наверняка герметичны, а без вентиляторов учёные задохнутся. Наверное, так оно и случилось, подумала она, коли уж исследователи бросили эту лабораторию.

Один из трупов поднял голову.

Захаре показалось, что стены комнаты понеслись в разные стороны, а чувство перспективы запуталось на клейких струнах. Тварь по ту сторону стекла подняла деформированное ухмыляющееся лицо, дёргая сгнившими культями ног, раскачиваясь взад—вперёд.

«До них дошёл воздух снаружи, — подумала Захара, — и они почувствовали мой запах…»

Второй труп тоже ожил. Его лицо дёргалось, как будто он чуял её остатками своего носа. Захара попятилась, а труп поднял одну изорванную в клочья руку и схватился за провода и трубки, удерживающие его под потолком. Чувствуя, что она ещё там, оба тела пустились в дёрганый качающийся танец. Они сталкивались, качались вперёд и протягивали руки. Туда—сюда, всё выше и выше. Некоторые провода датчиков уже давно оторвались, но одна трубка, подведённая прямо к груди у обоих, ещё оставалась на месте. Серая жидкость, которая сочилась в трубке, напомнила Захаре о веществе, которое она пыталась откачать из живота Кейла Лонго. Она проследила за трубкой глазами, и оказалось, что та была соединена с чёрными баллонами.

«Они собирали эту жижу, — подумала Захара. — Вот в чём всё дело. Их тела выделяли эту штуку и…»

Она услышала чьи—то шаги позади себя.

Захара резко обернулась к пустому пространству, дорожке между неживыми рабочими местами исследователей, но ничего не заметила. Её взгляд остановился на опрокинутой подставке с ампулами и шприцами на полу, всего в шести или семи метрах от неё, достаточно близко, чтобы можно было дотянуться, пока не…

Пока вошедший не успеет до тебя добраться? Ты так считаешь, Захара? А если вспомнить, с какой скоростью они передвигаются, когда голодны?

Между двумя рабочими местами появилась тень. Захрустело стекло под чьей—то ногой. Захара не успела что—либо разглядеть, как всё пропало. Она вновь обернулась к шприцам — её единственному оружию. Мышцы на бёдрах и икрах так напряглись, что чуть не лопались, поднимающееся от них напряжение подбиралось к позвоночнику.

Бум!

Вскрикнув от страха, она обернулась. Одному из исследуемых трупов удалось удариться о стекло, оставив красное пятно, растекающийся след лица и рук. Она смотрела, как он качнулся назад, ещё привязанный к своим датчикам, а другой качнулся вперёд, сильно ударившись о стекло лицом и руками, потом опять назад.

Возьми шприцы и беги отсюда… быстро!

Она рванулась, преодолела расстояние в три больших прыжка, схватила иглу обеими руками. И начала вставать.

И почувствовала, как что—то двинулось позади неё.

Из—за плеча запахло едким запахом разложения, как из могилы.

Она обернулась, и оно схватило её.

Захара глянула твари прямо в лицо.

Болезнь ещё не так обезобразила лицо исследователя, как у трупов в камере. Она ещё могла догадаться, как некоторые черты выглядели до заражения: седые волосы, орлиный нос, глубокие морщины на лице. Человек науки. На нём был заляпанный кровью лабораторный халат с оторванным у кисти рукавом. С тихим щелчком он открыл рот и бросился на неё.

Она ткнула ему шприцом прямо в глаз, а другой вонзила сбоку в голову, нажав одновременно на оба поршня.

Тварь застыла с широко раскрытым ртом и заорала. У трупа подогнулись ноги, и тело грузно шлёпнулось на пол.

Пока труп дёргался на полу, Захара рванула к выходу. Она была уже почти там, когда крики оборвались, и она услышала позади себя хриплый голос.

— Фрррнг унн уффф…

Тварь пыталась говорить.

Испытывая ненависть к самой себе, Захара обернулась. Тварь в лабораторном халате вслепую ползла к ней со шприцами, торчащими из головы. Уколы восстановили остатки человеческих чувств, чего было достаточно, чтобы труп попытался установить контакт.

Его рот открывался и закрывался. Он лепетал что—то нечленораздельное, но она не могла перевести эти жалкие попытки изобразить человеческую речь. Тварь умоляюще подняла одну руку. Труп что—то делал, пытался сказать ей…

— Что здесь произошло? — спросила Захара. — Что ты сделал?

Тварь в лабораторном халате стала выдавливать из себя какие—то вязкие звуки, но уже быстрее. Её лицо судорожно менялось. Труп потянулся к консоли позади Захары.

— Тргг… уфф… уссс…

— Что?

Тварь опять зашумела, с пылом замахала руками и свалилась. Она рычала и стучала кулаками по полу. Пальцы тянулись и дёргались. Захара подумала, что труп имитирует процесс письма.

С большим трудом тварь дотянулась, вытащила один из шприцов из глаза, хлопнула им о дюрастальной пол и стала водить взад—вперёд, выводя некие знаки. С резким, отчаянным скрипом кончик иглы впивался в усиленное напольное покрытие.

Игла сломалась, и тварь села, уже не такая слабая, но очень похожая на человека.

Труп опять улыбался Захаре.

Она подумала, что в любом случае антивирус уже должен был сработать.

Она оглядела царапины на полу. Неровные буквы походили скорее на энцефалограммы. Вряд ли можно что—либо разобрать, но неужели она на что—то надеялась?

Пока она размышляла, тварь в халате кинулась на неё и подмяла под себя.

* * *

Она закричала. Тварь сомкнула обе руки вокруг её горла. Холодные пальцы скользили, сжимали, щипали, душили её крики. Рот твари уже приближался к её горлу. Захара попыталась оттолкнуть её, но с таким же успехом можно было пытаться снять с себя стальные наручники. Чем больше она сопротивлялась, тем сильнее сжимался захват. Она стала терять сознание. Что там говорили ей на Риннале о нехватке кислорода? Сначала отключаются мышцы, потом — мозг. Она уже чувствовала, как тяжёлая темнота заволокла глаза, слух слабел. Приходило какое—то странное безразличие, полное бесчувствие.

Всё закончилось с металлическим треском дюрастали по кости. По волосам разлетелась холодная вонючая жижа. Хватка на горле вдруг ослабла. Мёртвые руки обмякли и разошлись в стороны.

Захара подняла голову. Взгляд очистился. Голову твари свернуло в сторону. Из шеи торчала хирургическая пила для костей, до середины врезавшаяся в серую плоть.

Какого…

Позади она разглядела плоское металлическое лицо… и не поверила своим глазам, даже сейчас.

— Мусор… — её голос был еле слышен. — Ты… вернулся?..

— Простите? — 2—1В просто посмотрел на неё.

— Ты спас меня.

— Ну, да, конечно, — согласился дроид—хирург, несколько озадаченный.

Видимо, вспомнив, что отпиливает голову твари в лабораторном халате, он отбросил пилу и труп в сторону на пол.

— Это существо пыталось вас ранить. В соответствие с программой, заложенной в академии на Риннале, моя главная задача…

— Защищать жизнь и благосостояние живых, насколько это возможно, — закончила вместо него Захара. — Знаю.

Дроид—хирург продолжал смотреть на неё, будто ожидая приказов. Захара уже видела, что это не её 2—1В, не её Мусор… но всё равно она почувствовала огромную благодарность, совершенно не поддающуюся разумному объяснению. Конечно, на корабле таких размеров должен быть такой дроид, и самое место ему именно в этой лаборатории. Но всё же слёзы у неё на глазах были вызваны не только благодарностью и облегчением, но и осознанием потери друга, которого она вовсе не потеряла.

— Я могу вам ещё чем—то помочь? — осведомился дроид.

— Можешь… — она села и оглядела лабораторию как бы свежим взглядом. — Расскажи мне об исследованиях, которые здесь проводили.

— Боюсь, мне не слишком много известно. С научной точки зрения, мне известно, что запрограммировавшие меня учёные работали над простыми химическими способами снижения темпов разложения живых тканей. В идеале вирус может овладеть нервными рецепторами и заставлять мышцы работать даже после клинической смерти.

Захара вспомнила, как трупы орали друг на друга и сбивались в организованные армии.

— Эти разработки велись по заказу… военных?

— Трудно сказать. Вся информация была засекречена. Ведь я, научный и хирургический дроид, не интересуюсь подобными вещами, а также не особо осведомлён о тайных военных операциях.

— Но ты хоть знаешь, где можно найти работающий терминал?

— Конечно.

Дроид замолчал. Захара слышала, как щёлкают и жужжат его компоненты под обтекателем — знакомый звук вызвал в памяти мучительные воспоминания о Мусоре.

— Мои датчики подсказывают, что осталось несколько несломанных консолей в центре управления ангара. Но я вынужден предупредить вас, что с учётом враждебного окружения находиться в том месте чрезвычайно опасно.

— Я уже привыкла к опасности.

— Очень хорошо. Хотите, я прочерчу вам наиболее короткий маршрут?

— Начерти такой, чтобы я вообще не заходила в ангар.

— Будет сделано.

— И слышишь, Мусор?

Он опять поднял на неё взгляд.

— Боюсь, я…

— Спасибо, — перебила она дроида, борясь с желанием пожать его холодную металлическую руку и поцеловать.

Глава 37. Платформа

Бах!

Новый выстрел, ударивший в корпус имперского посадочного челнока, был выпущен явно не из ручного оружия. Сарторис понял это, только когда корабль подбросило вверх и в сторону, а он отлетел от надвигающихся на него из кабины солдат. Он угодил прямо в Горристера.

«Лазерная пушка крестокрыла, — лихорадочно думал капитан. — Те твари снаружи — они же видели, как я из неё стрелял… Видимо, Горристер был прав. Они учатся».

Командир уставился на него совершенно ошеломлённо, будто его резко разбудили от яркого сна.

— Что… что происходит?

Он не сводил взгляда с Сарториса, а потом его глаза ещё больше расширились, когда он осмотрел кабину, своих истощённых людей, стопку формы тех, которых сам же убил и съел. Сначала Сарторису показалось, будто на лице у мужчины промелькнуло осознание той моральной бездны, в которую он пал за последние десять недель.

Сарторис протянул руку и хлопнул по кнопке у него над головой, отключив механизм запирания аварийного люка. Схватив Горристера за воротник, он дёрнул его вверх, используя череп командира как таран. С включённым замком это бы не сработало, иначе бы корабль не смог выдержать осаду тварей в течение десяти недель, но сейчас механизм был уже отключён. Люк и череп Горристера поддались под действием импульса, и стальная панель резко открылась. Сарторис поднял его наверх и свесил вялое тело в сторону, затем схватил наугад другого, подхватив его под руки. От истощения тела мужчин стали легче, и Сарторис без труда выкинул и этого в люк.

Толпа мертвецов окружила корабль со всех сторон. То было море голодных лиц: заключённые, стражники, экипаж корабля. Как и предполагал Сарторис, один из них уже вскарабкался в крестокрыл рядом с челноком и беспорядочно шарил по панели управления. Пушки смотрели не на челнок — может быть, та тварь в кабине удачно пульнула в ангар так, что выстрел срикошетил в прямо в них?

Но потом он увидел второй крестокрыл в сорока метрах, смотрящий прямо на него. Одна из тварей сидела и там.

Они что, все позабирались в корабли?

Сарторис опустил руку вниз, схватил ещё одного солдата и швырнул в толпу. Твари мгновенно набросились на несчастного, схватили за руки, за ноги, за голову и ещё живого разодрали на части. Несмотря на желание отвернуться, Сарторис поймал выражение на лице мужчины, растянутом в беззвучном крике, когда один из мертвецов вырвал ему руку из плечевого сустава. Стоявший рядом мертвец откусил вторую руку и стал размахивать ей, как дубиной.

Сарторис нырнул и схватил ещё одного, с каким—то оружием в руке, то ли дубиной, то ли ножом. И этого капитан выбросил наружу, почти не думая, а повинуясь действию адреналина в крови. За ним стоял третий. Сарторис и его схватил под руку и за тощую голень. Он вытолкал его на корпус корабля. Истощённый солдат беспомощно таращился на него.

— Пожалуйста, — вдруг взмолился он, — не надо.

Что—то было в его голосе, что заставило Сарториса остановиться и глянуть ему прямо в лицо. Под грязью, голодом и измождением он разглядел ещё мальчика—подростка, которого отдали на службу Империи. Единственным итогом такой службы была смерть.

— Не надо.

Глянув наружу на бездушных шаркающих ногами тварей, Сарторис увидел, как они раздирают брошенные им тела, машут оторванными конечностями, дерутся за последние остатки. Потом он опять перевёл взгляд на солдата — осунувшееся лицо, перепуганные глаза. Мальчик тоже смотрел на тварей. Казалось, он сейчас потеряет сознание от нечеловеческого ужаса. Сарторис слышал, как воздух свистит в его горле, в пустых лёгких. На мгновение Сарторис вспомнил последние секунды жизни Вона Лонго, запрокинутое лицо, умоляющие глаза, ищущие милосердие в его лице.

— Как тебя зовут? — спросил Сарторис.

— Что, сэр?

— Твоё имя. Тебя ведь родители как—то назвали?

Подросток на мгновение задумался, будто забыл собственное имя, а потом неуверенно произнёс:

— Вайт.

— Этот корабль ещё летает, Вайт?

— Ч—челнок? — солдат поднял и опустил голову. — Ну, да, но луч захвата…

— Это уже мои проблемы. Я ещё вернусь, а когда вернусь, ты и твои товарищи… — Сарторис сверкнул глазами туда, куда кинул Горристера. — Ты меня понял, Вайт?

— Да, сэр.

— Я туда прорвусь, и очень советую тебе воспользоваться этой возможностью, чтобы как можно надёжнее запереться в корабле.

Не дожидаясь подтверждения, что подросток его понял, Сарторис отпустил его воротник. Солдат проскользнул обратно внутрь челнока. Сарторис оглядел ангар, машинально просчитывая в мозгу траекторию между кучками мертвецов, которые сгрудились вокруг выброшенных тел. Это было простое математическое уравнение, а он всегда был силён в математике.

Напрягшись и пригнув голову, он двинулся к носу челнока, спрыгнул и тут же побежал. К нему мгновенно кинулась толпа мертвецов с распростёртыми руками. Сарторис врезался в одного из них, поскользнулся на луже крови. Он почувствовал резкий приступ боли в левом предплечье, но не остановился.

Изо всех сил он побежал дальше, в дальнюю часть ангара. Захваченные корабли могут быть единственным спасением, но они совершенно бесполезны, если не отключить луч захвата, а для этого нужно сначала пробраться на командный мостик, а потом…

В дальнем конце ангара был дверной проём. Пробегая, Сарторис услышал электронный сигнал — видимо, простейший датчик света отмечал движение сквозь проход.

Он огляделся, но ничего не заметил. Если одна из тварей пробралась за ним сюда, а сейчас пряталась, то это было глупо. С каких пор, недоумевал Сарторис, страх настолько превысил всякие мыслимые пределы, что атрофировался и отмер, подобно ненужному, утратившему свою функцию придатку? Или его раса всегда найдёт применение страху, какими бы крайними ни были обстоятельства?

Сарторис опять поглядел на свои пустые руки. Ещё никогда в жизни ему так не хотелось ощутить в них бластер, нежели сейчас. Перспектива идти без оружия через весь разрушитель была просто немыслимой. Но если он останется здесь, то смерть будет гарантирована.

Впрочем, она гарантирована при любых обстоятельствах. Вопрос только — когда?

Попятившись назад, стараясь смотреть всюду одновременно, Сарторис ударился обо что—то твёрдое. Оно сжалось от удара, выпустив струю воздуха.

Сарторис обернулся и… не сдержал лёгкой улыбки.

Это была платформа на воздушной подушке, которую они оставили здесь, потому что она не выдерживала их общего веса.

Кажется, мне наконец—то начинает везти.

Он поднял руки, чтобы забраться на платформу… но тут же заметил окровавленную рану прямо под правым локтем.

Тогда он и понял, что его укусили.

Глава 38. Мостик

— Не знаю, как ты, приятель, но я надеялся на лучшее.

Так сказал Хан Соло, когда они наконец—то вошли на командный мостик звёздного разрушителя. Он немало поскитался и повидал много всего странного, но если он выживет здесь, то ещё долго будет коптить небо.

Узкий мосток… ну, если уж начистоту, этот узкий мосток его совсем доконал. Хан с трудом перешёл через него, хватаясь только за воздух, борясь с головокружением и тошнотой в животе, в котором всё крутилось волчком.

Очень не хотелось глядеть вниз. Но когда твари в яме открыли огонь, выбора уже не оставалось.

Они стреляли наугад, как будто не умели обращаться с бластерами, но это мало утешало, когда Хан увидел, сколько их. Отстреливаться было бесполезно. Их могли быть там тысячи — с такого расстояния определить невозможно. Хану вдруг подумалось, что они всё ещё в процессе трансформации, и только—только «просыпаются» от присутствия свежего мяса. Стреляли они сначала плохо, а потом всё лучше и лучше. Иногда выстрелы пролетали так близко, что явственно чувствовался запах озона.

Если он оступится, если поскользнётся и упадёт вниз, в море голодных тел…

Хан усилием воли вернул себя к действительности. Они с Чуви были на командном мостике. Компьютерные модули и навигационные приборы были разбросаны на километры вокруг, как некое чудо межзвездной разрухи.

Всё было разбито до неузнаваемости.

Экраны стояли продырявленные, разводка и датчики — спалённые, искорёженные или полностью вырванные из креплений. Многие из них лежали на полу, как будто по ним потоптались чьи—то ужасно тяжёлые сапоги. Каждый шаг сопровождался сдавленным хрустом разбитого стекла.

— Не иначе, кто—то ненавидит Империю больше нашего, — Хан покачал головой. — Ещё не пробовал включить навигационный компьютер?

Чуви рявкнул что—то, даже не оглядываясь.

— Да ладно, я только спросил. Надежда всегда умирает последней.

Он вздохнул и смахнул обломки с кресла, стоящего у одного не столь пострадавшего рабочего терминала. Те посыпались вниз.

— Похоже, работает только луч захвата. Какая тут система шифрования?

Он нажал несколько клавиш на работающей клавиатуре.

— Те, кто это разработал, явно не блистали умом. Вряд ли будет сложно это взломать.

В консоли что—то чирикнуло, и по треснувшему монитору поползли сначала прозрачные, а потом уже яркие строчки навигационных кодов.

— Эй, Чуви, кажется тут что—то есть…

Будто подтверждая его слова, огромный разрушитель слегка сместился по своей оси. Хана, который в жизни не летал на таких огромных посудинах, вдруг до самой глубины души пробрал смех: что подумают верховные стратеги Империи, когда увидят паршивого контрабандиста, за голову которого объявлена награда, сидящим за приборами управления звездным разрушителем?

— Видишь? Что я тебе говорил? — он набрал ещё несколько команд, не поднимая головы. — Эй, а ты не заглядывал в системы гипердвигателей?

Весь корабль вздрогнул. Хан подскочил в кресле, стараясь понять, что же он такого сделал и как это исправить. Походило, что разрушитель медленно кренится на сторону. Одна из консолей низко, но устойчиво зажужжала. По разбитому монитору побежали линии текста.

— Чуви!

Вуки пропал. Хан встал, оглядел пустой мостик. Он прислушался, схватившись за бластер на поясе. Пространство вокруг него вдруг стало обширным и тихим, если не считать лёгких щелчков, с которыми на экран выводились данные. Хан поглядел на экран с возрастающим нетерпением. Какая бы программа ни удерживала луч захвата включённым, она ещё работала. И требовала пароля.

Откуда—то неподалёку, из смежных помещений Хан услышал тихое рычание.

— Чубакка?

Положив палец на спусковой крючок, он крадучись двинулся по пустому мостику на звук и оказался у каморки, которую не замечал раньше. Помещение было от пола до потолка заставлено блоками аварийного питания, панели которых мигали огоньками. Разрушитель опять покачнулся, не сильно, но Хан явственно ощутил некоторую потерю равновесия. Что же он такого сделал, чтобы настолько дестабилизировать системы? Не хватало только, чтобы весь корабль перевернулся вверх дном.

Он заглянул в каморку.

— Чуви! Что здесь происходит?

Чубакка скрючился в полутьме и на что—то смотрел. Когда он встал, у него в руках Хан увидел маленькое пушистое тельце. «Ещё один вуки, — понял Хан. — Очень маленький». Детёныш был одет в рваную тюремную робу.

— Как он здесь оказался?

Маленький вуки слабо замычал. Чубакка перевёл взгляд на него, а потом на Хана.

— Великолепно, — вздохнул Соло. — Кого ещё нам тут спасти?

Чуви предупреждающе зарычал.

— Ладно, ладно, возьмём его с собой, — пробормотал Хан. — Тут о себе не успеваешь подумать, как приходится ещё и других спасать.

Чубакка вынес маленького вуки, и Хан получше разглядел лицо детёныша. Глаза покраснели и подёрнулись поволокой, горло раздулось так, что вуки с трудом дышал. Язык высунулся изо рта.

— А где твоя семья?

Вуки опять замычал, показывая на люк на противоположной стороне командного мостика.

— Они там? А что они там делают? Прячутся?

Чубакка донёс его туда на одной руке и собрался открыть люк. В этот момент разрушитель опять немного качнулся. Хан заметил кровавую струйку, вытекающую через порог двери по дюрастальному полу прямо к ним.

— Эй! — Соло кивнул в ту сторону, а кровь уже лилась потоком. — Что это такое?

Чубакка недоумённо рыкнул и посмотрел на маленького вуки, который вдруг сел и сам нажал на кнопку открытия двери люка.

Там в углу на корточках сидело трое вуки в тюремных робах, сбившиеся в кучку, плескаясь в целом океане крови. Хан успел заметить на их лицах кусочки мяса. Вуки фыркали, причмокивали и тяжело дышали, раздирая на части распростёртое перед ними человеческое тело. На всех поедаемых ими трупах была форма имперских стражников.

Хан перевёл дух.

— Какого…

Они резко подняли головы.

Всё произошло мгновенно… комок окровавленной шерсти и горячие, покрытые космами, мускулы метнулись к нему быстрее, чем он успел это заметить. Сработали рефлексы — и Хан выстрелил в ближайшего вуки. Разряд прямой наводкой разнёс ему грудь. Вуки растянулся на полу рядом с человеческим трупом, задрыгался, закашлял, пытаясь подняться. Другой вуки позади первого свалился на бок, попытался встать, а третий споткнулся о него. Хан выстрелил ему в лицо, и тот свалился назад. Затем он выстрелил в того, о которого споткнулся третий. Он стрелял до тех пор, пока тот не превратился в непонятную кучу дрожащей шерсти.

Чубакка, стоявший рядом с ним, застыл, будто совсем не понял произошедшего. Хан попятился назад и почувствовал, как маленькие руки схватили его за шею. Он обернулся и увидел, что детёныш вуки уже метит в него своими зубами. Хан попытался оттолкнуть его, но тот вцепился в него руками и ногами, яростно ёрзая горячим телом, как большая крыса.

Рядом раздался оглушительный взрыв, и голова детёныша вуки разлетелась на части. Когда он свалился на пол, Хан увидел, что Чубакка опускает бластер.

— Благодарствую, — пробормотал Хан. — Спасибо, что вмешался.

Чуви не ответил. Он всё разглядывал тело на полу.

— Пошли отсюда. Давай проверим гипердвигатель.

С большим трудом Чуви оторвал взгляд от трупов.

Глава 39. Остановка

Вентиляционная шахта и так едва вместила Трига, когда он туда забрался, но по мере продвижения она словно стиснулась со всех сторон. Мальчика то и дело обдавало густым влажным воздухом, трепавшим одежду и волосы. Он слышал металлическое клацанье, как будто где—то в этой бесконечной трубе сломался клапан. Сколько ему ползти? Куда выведет шахта? Неизвестно. Он мог легко погибнуть здесь, потеряться и умереть от жажды — пылинка в безразличной утробе вселенной.

Тут впереди он увидал конец другой шахты. Тусклый свет откуда—то снизу отбрасывал бледно—жёлтый прямоугольник на потолок — дальше дороги нет.

Подобравшись поближе, к самому краю, он высунул голову и посмотрел наружу.

И тут же живот опустился ниже коленей.

Шахта выходила в ту же бездну, от которой он так старался держаться подальше — разверстая яма с турбиной главного двигателя разрушителя на самом дне. Сверху она казалась ещё больше. Прямо под ним, на расстоянии меньше метра, располагался узкий мосток, по которому раньше перебрались Хан и Чуви, настолько близко, что он мог спрыгнуть на него, если бы пришлось. Для этого пришлось бы свесить ноги вниз, ухватившись за край шахты, умудриться спрыгнуть на мосток, не потеряв при этом равновесия, и…

Сзади в шахте что—то задвигалось.

Триг обернулся.

И застыл на месте.

Он чуть не закричал.

Тварь в шлеме штурмовика пробиралась по шахте прямо к нему.

Вопросов, что сейчас будет, в голове не возникало. Тварь шла ощупью вперёд и напряжённо смотрела на него сквозь бездушные линзы шлема.

— Нет, — прошептал Триг. — Не надо.

Тварь продолжала приближаться. Огромный, не по размеру шлем болтался на её голове. Триг ещё раз глянул наружу. Он чувствовал, как всё тело беспомощно трясётся, а сердце бьётся часто и гулко, чуть не разрываясь в груди.

«Нужно спуститься, — сказал голос у него в голове. — Надо спуститься на мостик. Другого выхода нет, или та тварь, та тварь…»

Не хочу! Не могу!

Он опять обернулся на тварь, крадущуюся к нему. Она вжала голову и поползла быстрее.

И тогда шлем свалился с её головы.

Триг моргнул, удивлённый, разгневанный и одновременно настолько растерянный, что тут же забыл, чего хочет и где находится. В то мгновение он мог только смотреть на лицо, показавшееся из—под шлема, на кривую усмешку своего брата, половина лица у которого была изуродована до неузнаваемости, на блестящую впадину и раздробленные кости.

Он услышал свой собственный скрипучий голос, почти шёпот:

— Кейл?

Тварь только скользнула по нему взглядом и продолжила движение.

— Кейл, это я, Триг.

Казалось, она не слышит. Триг видел, как течёт слюна, смешиваясь со струйками запёкшейся крови. Он слышал её дыхание, похожее на свист воздуха в вентиляционной шахте. Это было уже слишком! Всё не так, а если оно и происходит, то он явно сошёл с ума, и в таком случае…

Тварь бросилась вперёд, прижав его к свисающему краю отверстия шахты. Триг открыл было рот, чтобы что—то сказать, но только расплакался. В этот раз он уже не стал сдерживаться: слёзы, сопли, всхлипы, завывания — почему бы нет? Какая теперь разница?

Кейл открыл и закрыл рот, и Триг ощутил запах смерти, той самой смерти, которая выпала его брату и на которую брат сейчас обречёт его. Кейл не собирался отвечать ему, и он не собирался останавливаться. Триг любил брата больше кого—либо другого во всей галактике, но сейчас это не имело значения.

— Кейл?

Тварь рявкнула, опустила лицо к шее Трига и прошлась зубами и языком по его горлу. Горячее дыхание напоминало запахом отвратительное ядовитое болото. Руки Кейла были одновременно горячими и холодными, мёртвая плоть — влажной, липкой и клейкой. Тварь уже подмяла Трига под себя, прижав всем весом своей туши.

С криком боли Триг оттолкнул её назад. Горячая белая вспышка чего—то доселе неизвестного пронеслась в животе и остановилась в районе сердца. Внутри будто погас свет, после чего пришло грустное осознание того, что сейчас произойдёт. Будто рассказ, который он уже где—то слышал. С концом, который уже написан до того, как он мог что—либо изменить.

«Приглядывай за своим братом».

— Кейл, прости.

Когда Кейл вновь бросился на него, уже с удвоенной яростью, Триг выпрямил колено под тушей и лягнул им вверх, мгновенно подняв брата над собой. Отбросив Кейла в сторону, Триг перевернулся, ухватил брата за запястья и отодвинул к краю вентиляционной шахты.

А потом вытолкнул его наружу.

Глава 40. Пробуждение

Кейл провалился без звука.

Триг смотрел, как он падает, уменьшается и превращается в слезинку на фоне бездны. Когда его поглотила полутьма, а силуэт уже едва различался в слабом свете турбины двигателя, Триг увидел внизу то, чего раньше не замечал.

Лица, смотрящие вверх.

Тысячи лиц.

Все они, как, наверное, и всегда, сгрудились на дне с обеих сторон турбины, будто привлечённые призраком теперь неслышного гула. Даже несмотря на шок и запоздалую реакцию на происходящее, Триг понял, на кого он смотрит.

То был экипаж звёздного разрушителя.

Сейчас все они орали на него в один голос.

В то же мгновение тело Кейла ударилось о турбину и отскочило в сторону, перевернувшись в воздухе и исчезнув в бурлящей трясине тел. В ответ раздался ещё более громкий крик, будто единая сущность проснулась и обрела коллективный разум, который вряд ли ушёл дальше стремления удовлетворить сиюминутные физические потребности. Их дыхание поднималось к нему невидимыми переливами горячего воздуха, их голод просачивался сквозь воздух, как термальные воды поднимаются к поверхности перед бурей.

Они меня видят.

Они уже протягивали к нему руки. Стоны стали агрессивнее, громче и выше, создавая знакомую звуковую волну. Вертясь и мечась, некоторые попытались влезть на стенки турбины, чтобы подобраться ближе к нему. Другие держали что—то в руках, но вначале он не разобрал что.

И только когда он пополз обратно в шахту, чтобы немного собраться с мыслями и оценить своё положение, тогда и зазвучали бластерные выстрелы.

Они летели прямо в него, прицельным огнём. Не успел Триг забраться внутрь, как вентиляционная шахта дёрнулась и разломилась, сорвавшись со сварных креплений и выбросив его наружу. Он вывалился, не успев ни за что зацепиться, и полетел в пустоту, повторяя путь своего старшего брата.

От сильного удара о мосток его чуть не сложило пополам. Боль пронзила ноги и лодыжки. Триг ухватился и повис, вцепившись пальцами в холодную решётку и прижавшись к ней всем телом. Он слышал и чувствовал, как бластерные выстрелы проносятся в пространстве вокруг него. Один чуть не попал. Оставалось только надеяться, что бластер убьёт его раньше, чем он упадет в море протянутых рук и разверстых ртов.

Ему очень хотелось умереть до этого.

Мосток содрогался и гудел под бластерными выстрелами. Осколки дюрастали летели мимо щёк Трига — маленькие холодные кусочки чистой скорости. Сознание уже было лишено ясности. Наверное, поэтому он не сразу заметил Хана и Чуви на другом конце мостка. Они стояли и смотрели на него.

«Видимо, они вернулись с командного мостика, — почти бессознательно пронеслось в его голове. — Значит, там у них тоже что—то не заладилось».

Хан явно его видел, понял Триг. Соло яростно махал руками: то ли «давай вперёд», то ли «держись и не высовывайся» — Триг так и не понял. Кстати, а что теперь делать? У Хана и Чуви были бластеры, но они вряд ли справятся с огневой мощью снизу. Так можно и вообще без бластеров быть, как Триг. К тому же ни одному из них не улыбалось оказаться опять на мостке посреди выстрелов. Впрочем, Триг их за это не винил.

Мальчик прищурился. Хан жестикулировал ещё отчаяннее и орал во всю глотку. Он всё тыкал пальцем вверх. Триг немного поднял голову. Последняя секция вентиляционной шахты свисала сверху и качалась туда—сюда.

Оттуда торчали руки.

Триг вспомнил про гору трупов на другом конце шахты, которая оживала по мере его восхождения.

Они пробрались за мной в шахту.

С немым удушающим страхом он смотрел, как владелец рук выполз наружу. Это был имперский солдат, на лице которого явно читалось нетерпение. С шумом продвигаясь к Тригу, он раскачивался внутри болтающейся секции воздуховода, потом потерял равновесие, упал, яростно молотя руками, пронёсся мимо и канул в темноту. За ним упало ещё трое имперцев, как зловещий помёт из неимоверно плодовитого яйцеклада.

Секция воздуховода качнулась обратно. Триг понял: что бы ни было внутри, оно ждёт, пока труба пойдёт вперёд, а потом прыгнет и схватит его. Так и получилось. Труп бросился прямо на него, Триг не успел разглядеть лица. Он прижался к стене. Пальцы, похожие на когти, царапали и впивались ему в тело.

Тварь схватила его за ногу.

И в этот раз она удержалась.

Триг опустил взгляд. На мгновение он видел только мягкий мешок плоти цвета синяка, который когда—то был человеческим лицом. Этот мешок смотрел на него вверх, с ранами на месте вырванных пирсингов, с изумлённым пиявочным ртом. Когда рот открылся, Триг разглядел в глотке стальной блеск — клинок, который туда затолкал Кейл. Казалось, это было уже тысячу лет назад.

На него смотрел Ор Мисс.

Глава 41. Чёрное крыло

Захара перепробовала три клавиатуры, пока не нашла рабочую. Дрожащими пальцами она подключила её ко второй рабочей станции и затаила дыхание, проверяя совместимость.

2—1В отказался проводить её к комнате управления ангаром, предпочитая остаться в био—лаборатории «на всякий случай». Но его указания были безупречны по точности. По ним она прошла по лабиринту переходов и пришла к техническому лифту, который поднял её прямо в комнату пилотов, где она прошла сквозь двери, которые открывались в комнату управления ангаром.

Просторная герметичная будка находилась в тридцати метрах над полом дока. Отсюда Захаре было видно всё: шесть или более кораблей, затянутые лучом захвата с одной стороны и полуразрушенную стыковочную шахту, через которую они поднялись с баржи.

Тварей внизу тоже было много.

Сотни, если не тысячи бродили меж разбитых кораблей, сбиваясь в такие плотные кучи, что Захаре не удавалось прикинуть их общую численность. Ещё больше всё время попадало сюда из разных люков и дверей — непрекращающийся поток тел, ползущих одно поверх другого к разным кораблям. Через каждые несколько секунд они начинали вместе кричать — знакомая звуковая волноформа, которая только усиливалась с прибытием пополнения.

Как она теперь туда спустится? А если спустится, как заберётся в какой—нибудь захваченный корабль без…

Нет, лучше решать проблемы по очереди.

Экран перед ней послушно включился в ожидании пароля. На мгновение пальцы застыли над клавиатурой, а потом она набрала слова, которые видела нацарапанными на полу в лаборатории: «чёрное крыло».

Последовала долгая пауза, и экран полностью погас. Затем сверху резко появилась надпись: «Пароль принят. Введите команду».

Захара вздохнула от облегчения. Казалось, в груди, на плечах и спине расслабились все мышцы. Она напечатала: «Система управления лучом захвата звёздного разрушителя».

Через долю секунды пришёл ответ: «Система управления лучом доступна».

Она набрала: «Отключить луч захвата».

Сначала ничего не происходило. Затем компьютер ответил: «Не могу выполнить команду».

Захара скривилась.

«Объясни причину невыполнения команды».

Ответ пришёл мгновенно:

«Луч захвата уже отключён».

Она сидела и смотрела на экран, морща лоб. Неужели Хану и Чуви удалось отключить эту штуку с командного мостика? А если так, значит, они возвращаются, чтобы вместе убраться отсюда на каком—нибудь из захваченных кораблей.

Она перевела взгляд на копошащуюся массу тел на полу ангара. Может быть, Хану и вуки попалось какое—нибудь оружие помощнее?

Опять склонившись над компьютером, она напечатала: «Что такое чёрное крыло?»

Система ответила: «Чёрное крыло — имперский проект I71A по созданию биологического оружия и алгоритма распространения вируса по галактике. Совершенно секретно. Статус проекта: в разработке».

— Алгоритм распространения? — повторила Захара.

Она опять глянула на ангар, где трупы уже сбились в такую плотную кучу, что в некоторых местах не было видно пола. Каждые несколько секунд они выдавали новую версию звенящего ритмичного крика. Захара прислушалась — где—то в разрушителе на эти крики отзывались. От этого трупы двигались ещё активнее.

Но сейчас они уже не бродили бесцельно туда—сюда.

Они забирались в разные корабли: крестокрылы, посадочные челноки, транспортные фрегаты, фрахтовик в дальнему углу ангара. Другие лезли в полуразрушенную стыковочную шахту, которая вела на баржу. Захара заметила, что они что—то тащат на спинах.

Она пригляделась.

Чёрные металлические баллоны.

Она осмотрела каждый корабль в ангаре и ещё раз задумалась над алгоритмом распространения — управляемым средством, благодаря которому Империя могла бы при необходимости разнести вирус по всей галактике. Она рассеянно наблюдала за группой тварей, выстроившихся вдоль крестокрыла и пытающихся развернуть его в её сторону.

Захара вспомнила слова Мусора о внутреннем общении, как механизме работы болезни.

Они ничего не предпринимают, пока не убедятся, что могут действовать вместе, что организм—хозяин больше не может сопротивляться. Но почему?

И тут её осенило.

— Они сбегают, — невольно произнесла она вслух.

Там, внизу, крестокрыл уже смотрел вверх прямо на неё. Что там говорил второй 2—1В насчёт опасности пребывания здесь?

Слепящий столп огня прорезал пространство ангара и понёсся прямо на неё.

Глава 42. Река

У мальчика не было шансов.

Даже отсюда Хан видел, чем всё закончится, если они с Чуви зайдут на мосток и попытаются ему помочь. Просто погибнут все втроём. Об этом было неприятно думать, но это было однозначно и без вариантов.

Чуви издал длинный скорбный рык.

— Знаю, знаю, — отрезал Хан с ненавистью к самому себе за то, что произнёс это вслух. — А получше мыслей нет?

Мальчик в любой момент мог сорваться с мостка. Тварь крепко вцепилась ему в лодыжку и тянула вниз. Может быть, он ещё продержится секунд пять, не более. В отчаянии Хан навёл бластер, зная, что не может выстрелить, так как на таком расстоянии легко попадёт в Трига или просто промахнётся. Но что ещё ему делать?

Неужели ты так и будешь стоять и смотреть? Дашь ему погибнуть? Даже не попытаешься помочь?

Чубакка смотрел на него в ожидании решения. Наконец, Хан кивнул и опустил бластер.

— Ладно, — пробормотал он. — По моему сигналу выходим. Просто ухвати его…

Чуви ещё раз прорычал, уже потрясённо, и Хан понял, на что он смотрит.

Было уже поздно.

Мальчик сорвался.

Мальчик падал.

* * *

Когда пальцы всё же разжались, где—то в глубине души Триг ощутил искреннее и невесомое облегчение: после всего произошедшего можно сдаться и покориться силе тяжести и пустоте. Он падал, а Мисс всё ещё держал его за ногу. Триг посмотрел вниз — орущие лица приближались. Он почувствовал, что их ярость поглощает его изнутри. Он вспомнил, что надеялся умереть до того, как упадёт на них. Видимо, этой надежде тоже не суждено сбыться, если только…

Что—то мелькнуло под ним, и он упал, ударившись правым бедром и плечом и откатившись назад. Руки и ноги болтались под действием оставшегося импульса. Со следующим ударом сердца его лоб отскочил от гладкой и холодной синтетической смолы. Он встал и почувствовал сильное дуновение вокруг лица, которое толкало его вперёд. Он больше не падал.

Но он двигался.

Триг понял, что приземлился на какой—то аппарат, техническую подъёмную платформу, летевший в пустоте над турбиной главного двигателя на высоте двадцати метров от моря кричащих лиц.

Триг повернул голову и посмотрел вперёд. За штурвалом сидел человек. Мальчик не разобрал, кто это был.

Только то, что мужчина был одет в форму имперского тюремного стражника.

* * *

Платформа дёрнулась вбок, описав дугу над пропастью. Когда водитель оглянулся, Триг увидел его лицо. Вряд ли его присутствие здесь было объяснимо — но после двух с половиной месяцев на барже—тюрьме, Триг узнал бы Джарета Сарториса из тысячи.

Сарторис заложил крутой вираж и развернул платформу к дальнему концу мостика, где стояли Хан и Чуви и смотрели на него круглыми глазами, впрочем, как и сам Триг.

— Вы идёте?

Голос стражника больше походил на хриплый скрип на фоне криков и бластерных выстрелов.

Хан и Чуви молча спрыгнули. Платформа слегка просела под их весом. Сарторис толкнул штурвал вперёд и вверх. Триг смотрел, как он сражается с управлением, и заметил глубокий укус на предплечье. Нижние ткани уже начали выступать и морщиться от глубокого извилистого серого омертвения.

«Сарторис сражается не только со штурвалом», — подумал мальчик.

Платформа качнулась в сторону, удерживая их над толпой, над лицами, озаряемыми частыми вспышками бластерного огня. Хан и Чуви уже заняли позиции по обоим бокам, отстреливаясь.

— Ты же пилот, так? — крикнул Сарторис, не оборачиваясь. — Ты можешь управлять этой штукой?

Хан чуть не сел.

— Ты доверишь мне…

— Видишь? — Сарторис поднял укушенную руку, кожа на которой уже заметно вздулась, будто несколько электроугрей извивались прямо под плотью в поисках выхода. — У меня осталось мало времени.

— Да, но… — Хан высунулся и выпустил ещё одну очередь в толпу трупов. — Мы с Чуви сейчас немного заняты.

— А ты? — Сарторис обернулся в другую сторону.

— Я? — промямлил Триг.

— Платформа перегружена.

Сарторис указал на аварийные индикаторы высоты и отклонения от курса на панели управления, которые часто мигали. Триг понял, что они медленно, но верно продолжают опускаться в орущее болото внизу. Через несколько секунд цепкие руки поднимутся вдоль бортов платформы, и твари заползут на неё.

— Она не справляется с весом.

— Вряд ли я смогу…

— Придётся поучиться, — Сарторис схватил мальчика за руку и подвёл мимо Хана прямо к консоли. — Понял?

— Куда мы летим?

— Там внизу, в ангаре, есть имперский челнок с несколькими солдатами на борту. Спроси там Вайта.

Триг заметил, что начальник стражи держит его за плечи и смотрит прямо в лицо. Его глаза ярко блестели.

— Понимаешь, о чём я тебе говорю?

— Но…

Сарторис нахмурился. По бокам рта появились вертикальные морщины — ямы, в которые можно провалиться, если не соблюдать осторожность.

— Я должен кое—что рассказать тебе о твоём отце.

— Вы были знакомы?

— Он был хороший человек, — сказал Сарторис. — В отличие от меня.

Триг уставился на него.

— Он бы гордился тобой. Тебе стоит это знать.

— Откуда… — начал было Триг.

Но в этот момент Сарторис перемахнул через ограждение платформы и спрыгнул вниз.

* * *

— Парень, — крикнул Хан. — Ты умеешь управлять этой штукой или как?

Триг пригнулся, схватил потными ладошками штурвал. Платформа едва не врезалась в стену. Теперь турбина и пропасть находились позади них под каким—то невообразимым углом. То, что было впереди, очень быстро мчалось прямо на него, размытое от беспечно высокой скорости.

В двадцати метрах под ними, на параллельной их курсу площадке, всё ещё орали и лезли на стенки в попытке добраться до них первоначальные обитатели разрушителя. Они сбились в кучу — тысячи тварей, плотная река потревоженной и распадающейся плоти. Все как один подняли головы и опять закричали. Издалека раздался ответный крик.

— Ты хоть знаешь, куда летишь? — крикнул Хан.

Триг бросил взгляд на схему на навигационном экране. Их положение в лабиринте межуровневых проходов обозначалось точкой. Триг почувствовал, как стекает по рёбрам пот из подмышек.

У тебя получится.

Платформа дёрнулась. Кто—то забирался на неё. Триг чувствовал, как платформа накренилась. Хан перегнулся через край, пытаясь что—то разглядеть, но только помотал головой.

— Я не могу прицелиться.

Триг опять посмотрел вперёд. Он уменьшил скорость до минимума и вскоре увидел выхлопной коллектор, поднимающийся над неровным полом. Затаив дыхание, он толкнул штурвал вперёд, снизив посудину ещё на долю миллиметра. Филигранная техника — отец и брат были сильны в таких вещах, но сейчас их уже не было рядом.

— Триг, какого…

БАМ!

Труп снизу со всего размаху врезался в коллектор, отцепился и понёсся вниз, уже без головы, прямо в массы, которые его извергли. Хан одобрительно глянул на Трига.

— Совсем другое дело.

Свернув за угол, Триг повёл платформу вниз, в проход шире предыдущего. Тусклые жёлтые лампы проносились мимо, как его собственные летящие с бешеной скоростью мысли. Он вспомнил, что сказал Сарторис перед тем, как выпрыгнул.

«Он был хороший человек. В отличие от меня».

Это была просто общая фраза, произнесённая идущим на смерть человеком. Почему это звучало, будто он признавался в убийстве Вона Лонго?

Из комлинка платформы раздались щелчки помех. Затем зазвучал голос.

— Эй, там есть кто—нибудь?

Хан мгновенно схватил комлинк и включил его.

— Кто говорит?

— Коди… — голос пропадал, — …управления ангаром…

— Мы скоро будем, — сообщил Хан.

— Нет, держитесь подальше…

— Повтори.

— Атакуют…

В комлинке зашипело, голос Захары превратился в бормотание. Тригу показалось, что он услышал отдалённые бластерные выстрелы, грохот и шум очень сильных разрушений. Он видел, как Хан сменил частоту связи, стараясь запеленговать сигнал.

— Доктор, ты пропадаешь, — констатировал Хан. — Просто продержись ещё немного, ладно?

— Их слишком много… — голос Захары терялся в облаках сильных помех.

Тригу показалось, что он слышал «лазерная пушка», после чего связь оборвалась окончательно. Хан убрал комлинк и проверил цифровые экраны.

— Всё нормально, мы уже почти прибыли, так? — сказал он. — Вход прямо по курсу.

Триг медленно потянул штурвал на себя, а потом отпустил вперёд, наконец—то освоившись с управлением, когда путь уже близился к завершению. Платформа пронеслась к концу коридора, к люку, на который указывал Хан. Хотя они почти прибыли, Трига не покидало странное чувство, что они где—то ошиблись, причём так давно, что уже ничего не исправить.

Чуви проворчал что—то, и у Хана расширились ноздри. Он вдруг забеспокоился.

— Да, — согласился он. — Я тоже его чувствую.

— Что? — Триг обернулся.

— Запах дыма.

* * *

Ангар горел.

Сквозь дым Тригу была видна целая армия мертвецов, устремившаяся к дальнему концу ангара. Крестокрыл, из которого, по всей видимости, стреляли в стену, всё ещё стоял с пушками, развёрнутыми вверх при помощи обломков разного оборудования. Триг посмотрел в западную часть ангара, где уже вовсю бушевал огонь, окутывая всё облаком плотного маслянистого дыма, который пах горящими медными проводами и палёной дюрасталью.

— А где доктор Коди? — крикнул он.

— Главная комната управления ангара, — подсказал Хан.

— Которая из?..

Хан ткнул пальцем прямо в огонь. Триг потянул штурвал на себя и повёл платформу прямо сквозь удушливую чёрную стену. В глазах, носу и горле мгновенно защипало, слёзы сами полились по лицу. Он слышал, как кричит Хан, а Чубакка что—то прорычал, но всё закончилось лишь приступом сильного кашля.

— Ты что делаешь? — кричал Хан. — Решил нас всех угробить?

— Я её не оставлю.

— Если она там, то уже погибла!

Триг повёл платформу вверх, пока не стало видно то, что осталось от главной комнаты управления ангаром. Сгоревшие компьютеры и панели управления лежали и плавились на дюрастальной плитке, как сюрреалистический кошмар имперской технологии.

«Её здесь нет, — подумал Триг. — Она успела скрыться. Наверное…»

Мысль пронзила его разум.

Он увидел небольшую фигуру, похороненную под обломками спалённых деталей. Триг посмотрел на худощавую руку, выступающую из кучи, и вспомнил, как она выглядела на плече у его отца в медсанчасти. Последние остатки дыхания вылетели из лёгких, оставив его абсолютно неподвижным.

— Малыш, — голос Хана слышался откуда—то издалека, и по его звуку Триг понял, что он тоже это увидел, — пора уходить.

Триг открыл рот, но не смог ничего произнести. Он повёл платформу прочь.

Глава 43. Смерть и все её друзья

В последние мгновения перед тем как покинуть звёздный разрушитель, Триг Лонго видел то, что уже никогда не забудет, сколько бы ему этого ни хотелось. Позже, когда он пытался собрать детали головоломки воедино, он не мог вспомнить слов, зато в изобилии вспоминались беспорядочные образы, ощущения и чувства, которые пугали его столь же сильно, как и тогда, в первый раз.

Его до сих пор трясло от потрясения увиденным наверху. После смерти Кейла он думал, что горе и боль наполнили его до краёв, но потеря доктора Коди переполнила эту чашу. Утрата поразила его своей горечью; Трига чуть ли не тошнило от переживаний; казалось, будто его вот—вот вырвет кусочком сердца.

Твари внизу перестали орать и сосредоточились на том, чтобы забиться в оставшиеся корабли. Наблюдая за ними, Триг заметил, что вопрос о приоритетах уже не стоял. Они тоже хотели поскорее убраться с разрушителя, как Триг, Хан и Чуви.

Он их ненавидел.

Ненавидел больше, чем Сарториса, Ора Мисса, чем всё, что он когда—нибудь ненавидел в этой жизни. Ненавидел их с невообразимой для самого себя силой. Как будто растопленный страх, который наполнял его до этого, затвердел в блестящие стеклянные глыбы чистой ярости.

Он сверкнул глазами. Посадочный челнок, о котором говорил Сарторис, уже был в воздухе. Едва соображая, Триг обогнул его на платформе. Он видел, как открылся аварийный люк, и отметил полный сомнений взгляд Хана.

— Ты уверен? Это же имперский челнок.

— Смотри, — показал Триг.

Тощая рука махала из люка, приглашая внутрь, и Триг не стал спорить. Он поднял платформу, перевёл её в режим парения и забрался на поручень.

* * *

В кабине челнока было темно, зато из—за отсутствия дыма легче дышалось. Имперский солдат, стоящий перед ними, был бледен, лицо его, от взгляда на которое Тригу стало неуютно, было измучено. Когда солдат улыбался, было похоже, будто на череп натягивают тонкую полоску жёлтой плоти.

— Ты Вайт? — спросил Триг.

— Таннер, — помотал головой скелет. — Вайт не дожил. Остались только я и Полинг, он в кабине.

— Ну, да, — Хан откашлялся. — Мы отсюда улетаем или остаёмся навечно?

— Едва мы…

Тут всё затряслось.

* * *

— Что происходит? — спросил Триг.

Хан глянул на панель управления челнока, где ещё один похожий на труп имперский солдат (видимо, Полинг) сражался с приборами управления. Его кисти свисали с тощих рук, будто поделка какого—то неумелого мастера—кукольника.

— Что это? — прохрипел Полинг, мотая головой из стороны в сторону. — Что происходит там внизу?

— Док ангара открывается, — сообщил Хан. — Я думал, это ваших рук дело.

— Нет, — Полинг указал тощим пальцем наружу. — Я думаю, их.

Хан видел, как внизу открывается дно звёздного разрушителя, обнажая космическую пустоту. Где—то справа мелькнул нос баржи—тюрьмы «Чистилище». Отсюда она казалась очень маленькой, болтаясь на конце стыковочной шахты, как тонкая закладка в огромной саге имперского превосходства.

Когда док раскрылся, захваченные корабли стали вылетать: пара ДИС—истребителей, фрахтовик, имперский челнок и крестокрылы высыпали и разлетелись во все стороны, как мухи с трупа. Когда небольшой корабль вылетел мимо них наружу, Хан заметил землистые лица мертвецов, пялящихся из иллюминаторов. Они набились туда так плотно, что сгнившая плоть вплотную прижималась к стеклу. Может быть, некоторые лизали стекло?

— Полетели, — сказал Хан. — Чего мы ждём?

Полинг набрал несколько команд, и челнок затрясся, а затем метнулся влево и замер.

— Что не так?

— Не знаю, — промямлил Полинг. — Двигатели…

— Вставай, — Хан чуть не вытолкал солдата из кресла и запихнул в кабину. — Чуви, придётся заняться этим самим, — он огляделся. — Чуви?

Ответа на последовало, но у Хана не было времени его искать. Он перевёл навигацию на ручное управление и поднял штурвал вверх, разворачивая челнок вокруг, пока не увидел под собой открытый док. Открытый космос был там, где он его и оставил.

Он нажал на рычаг.

* * *

Челнок метнулся вниз из ангара звёздного разрушителя, пронёсся мимо баржи—тюрьмы и устремился в открытый космос. Хан Соло почувствовал знакомый прилив адреналина, когда корабль под его рукой показывал, на что он способен.

Ему не хотелось думать о женщине—враче, о том, что она чувствовала, когда её расстреляли из лазерных пушек крестокрыла.

Однако он понимал, что такие мысли рано или поздно придут.

И он не сможет их отогнать.

Сосредоточься на том, что делаешь. И без глупостей. Это ещё не конец.

Он начал перекалибровку навигационной системы, как услышал крики.

— Что там происходит?

Послышался глухой удар, и на мостик, шатаясь, вошёл Полинг. Из обрубка, который когда—то был рукой, бил тёмно—красный фонтан артериальной крови. И без того бледное лицо посерело, а рот открылся в изумлении.

— Эти твари…

Он запнулся. Крики в задней части кабины стали громче. Под удивлённым взглядом Хана Полинг исполнил странный пируэт и указал туда целой рукой, будто хотел сказать Хану, что происходит.

Но тут что—то схватило солдата и утащило назад.

Хан переключил систему на удалённое управление и инстинктивно потянулся за бластером. Куда он подевался? Он отложил его, когда взялся за штурвал. Но где он теперь?

Медленно встав, он выглянул за угол.

Тварь из ангара разрушителя стояла прямо в кабине. Она сняла штурмовой шлем, чтобы насытиться. Хан так и не понял, как ей удалось забраться на челнок перед стартом, но сейчас это уже не имело значения. Её рот уже впился в горло Полингу и чавкал его кровью, отрывая куски плоти. Хан опустил взгляд и увидел, что белый сапог твари стоит на груди другого имперского солдата, Таннера, точнее, того, что от него осталось — не слишком много, если не считать кучи окровавленных кусков, чёрной формы с истекающим кровью мясом. Единственный глаз закатился назад.

Хан оглядел кабину. На другой стороне он заметил Чубакку и Трига, скрючившихся за рядом кресел и впившихся в него взглядами. «Бластер», — прошептал он одними губами. Оба помотали головами в ответ.

«И что мне теперь делать? — задумался он. — Я не герой. Сколько ещё чудес они от меня ждут…»

Он остановился.

Тварь в образе солдата смотрела прямо на него.

И ухмылялась.

Клочья плоти Полинга свисали у неё с зубов. Тварь бросилась прочь от трупа солдата, широко раскрыла руки и завыла так громко, что у Хана заложило уши.

Он попятился обратно, но обо что—то споткнулся — об оторванную руку Полинга. Ноги подогнулись сами собой, и он упал. Последнее, что он помнил: тварь в форме штурмовика бросилась на него всей своей тушей.

Потом наступила кромешная тьма.

Глава 44. Вольная птица

Триг услышал бластерный выстрел до того, как успел что—то увидеть. Скрюченный рядом с Чуви, он озирался по сторонам, пытаясь найти что—нибудь пригодное для применения в качестве оружия, как воздух вдруг прорезал знакомый звук. Когда он обернулся, тварь в форме штурмовика уже молотила ногами в стороне от Хана.

Чубакка вскочил, подбежал к твари, поднял её на руки. Дыра в её спине ещё дымилась. Вуки со всей силы бросил её на пол.

Триг посмотрел, откуда раздался выстрел. Увиденного было достаточно, чтобы от потрясения он на мгновение онемел.

— Доктор Коди?

Захара стояла в дальнем углу отсека, держа бластер Хана в обеих руках наготове. Она заговорила тихо, почти шёпотом:

— Осторожнее, Чубакка. Думаю, лучше ещё раз его расстрелять. Для надёжности.

Хан, всё ещё стоя на четвереньках, отполз назад, лихорадочно ища следы укусов или заражения. Увидев Захару, он широко открыл глаза.

— Откуда ты взялась?

Она не ответила, продолжая следить за тварью в доспехах штурмовика. У живого мертвеца уже начались судороги, он молотил ногами, закинул голову. Изо рта пошла слизкая жидкость, под головой налилась целая лужа. Ещё больше этой жижи потекло из носа и ушей, а потом из уголков глаз, как липкие заразные слёзы, по обеим сторонам лица.

— Раньше такого с ними не было, — заметил Хан.

— Раньше они не находились так далеко от источника.

Хан недоумённо посмотрел на неё.

— Похоже, что остатки инфекции рассеиваются по разрушителю из тех баллонов. Наверное, это их и поддерживало — замедляло разложение и оживляло мышечные рецепторы.

— Откуда ты всё это узнала?

Захара искоса глянула на него.

— Я справляюсь о статистических данных у дроидов, забыл?

— Эй, я совсем не имел в виду, что…

— Всё нормально, — перебила она. — Смотри!

Она указала на другие корабли, которые вылетели из разрушителя до них. Сначала Хан не понимал, на что она обращает его внимание, но потом он заметил одну вещь. Вырвавшиеся корабли остановились и бесцельно дрейфовали в открытом космосе. Один ДИС—истребитель рассеянно подался в сторону, прямо на курс другого ДИС—а. Они столкнулись и взорвались.

— Это изъян «Чёрного крыла», — объяснила Захара. — Это не даёт им распространяться дальше и дальше.

— Что за «Чёрное крыло»?

— Серая жидкость в тех баллонах была очищенным вирусом. Вся операция была задумана с целью создания неограниченного его запаса, возможно, для того, чтобы Империя могла контролировать их.

— То есть все зомби там внизу, — вдруг осенило Хана, — были просто куклами? Средствами на пути к достижению цели?

— Весьма похоже, — кивнула Захара. — Их воскресшие тела должны были стать источниками и распространителями. Но они не действовали без постоянного присутствия самого вируса.

Хан почесал подбородок.

— И всё же я не могу понять, как ты здесь оказалась. Мы же видели твой труп в комнате управления ангаром.

— То был Вайт. Он ответил на мой сигнал тревоги и пошёл искать меня, помог выбраться оттуда. Но сам не смог.

— Незнакомец пожертвовал собой, чтобы спасти тебя? Без обид, но как—то не верится.

Губы Захары изогнулись в бледную и слабую улыбку.

— Он сказал, другой незнакомец когда—то спас его.

* * *

Они долго летели молча. Чуви помогал Хану управлять кораблём, а потом пошёл в пассажирский отсек отсыпаться, оставив его одного. Иногда Хану думалось, что лучше всего смотреть на галактику именно так: просто молча сидеть и ждать, когда всё само придёт в норму. Такое бывало не часто.

Вскоре на мостик пришёл мальчик и сел в кресло Чуви. Хан молчал, предоставив Тригу созреть для разговора.

— Куда мы летим? — спросил Триг.

— Туда, где получше, чем здесь, — пожал плечами Хан.

— То есть, никуда?

— Разве можно лететь никуда? Просто не сразу понимаешь, куда прилетел.

Триг посмотрел на него.

— Что? — поинтересовался Хан.

— Ничего. Так часто говаривал отец. Вот что.

— Твой старик?

— Вы бы точно подружились, — Триг откинулся в кресле, устремив взгляд на звёзды в глубинах космоса. — Тебе там не было страшно?

— Мне? Вот ещё! — Хан прищурился. — Однако заметь: я не хотел бы туда вернуться.

— Как тебе челнок?

— Эта посудина? Нормально. Но если хочешь увидеть по—настоящему быстрый корабль, то тебе нужно было бы взглянуть на мой, пока его не заграбастали имперцы. Там, конечно, особо глядеть не на что, но… — он заметил, что мальчик разглядывает панель управления и навигационный компьютер, тихо обменивающиеся координатами. — Хочешь попробовать?

— Ты серьёзно?

— Ты так лихо управлялся с той платформой. Мне кажется, ты уже готов для чего—то большего.

— Я не смогу.

— Ещё как сможешь, — Хан передал ему наушники. — Вот, надень. Сейчас покажу, как всё работает.

Триг моргнул, и натянутая улыбка скруглила уголки его губ.

— Знаешь, доктор Коди сказала, что тот парень, Вайт, перед смертью рассказал ей о челноке.

— Ага.

— Вайт сказал, что у челнока есть имя.

— Правда?

— Ага. Он называется «Вольная птица», — он неуверенно посмотрел на Хана. — Мне нравится.

— «Вольная птица»? — Хан задумался. — Думаю, звучит неплохо, — Хан отодвинулся от приборов управления, чтобы Тригу было лучше видно. — Подходи ближе, покажу тебе, как тут что работает.

* * *

Через два дня они продали корабль пиратской группировке «Чёрный молот» на Галантосе, в городе Галь'фаян'депризи.

— Чем быстрее я отсюда выберусь, — бурчал Хан, — тем меньше мне придётся об этом вспоминать.

Они сидели в кантине недалеко от космопорта: Триг и Захара — с одной стороны, Хан и Чуви — с другой.

— Куда вы сейчас?

— С половиной выручки за имперский корабль? — Хан нахмурился. — Выкуплю назад свой.

— Ты же говорил, что его конфисковали имперцы.

— Шутишь? Эти прожжённые взяточники наверняка выставили «Сокол» на какой—нибудь аукцион ещё до того, как мы оказались на той барже—тюрьме. Осталось только его найти.

— То есть вы не с нами?

— Неа, — Хан встал и протянул через стол руку. — До встречи, доктор, — он глянул на Трига. — Береги себя, ладно?

— Ты тоже.

— А вы как? У вас есть планы?

Захара на мгновение задумалась, а потом кивнула.

— Остались кое—какие незаконченные дела.

Эпилог

В городе Ханна все думали, что женщина и подросток — брат и сестра. Хотя она была значительно старше его, оба держались с одинаковым достоинством, будто вместе прошли огонь и воду. Вместе с тем они вели себя просто и почти стеснительно. Таким путешественникам — а они всё время находились в пути — не составляет труда избегать излишнего внимания со стороны имперских властей.

В то утро, когда они прибыли на Чандрайлу, они часами бродили по холмам на берегах озера Сах'от. Воздух здесь был прохладный и почти неестественно чистый, так что запахи цветущей растительности ощущались издалека. Триг всегда мечтал осесть в таком месте. Когда он поделился своими мыслями с Захарой Коди, та лишь улыбнулась.

На восточном берегу им встретились местные — небольшая группа рыбаков и фермеров. Они знали семью, о которой спрашивала Захара, и благодаря этому путешественники без труда нашли небольшую ферму в нескольких километрах от берега, расположенную на краю пастбища прямо у воды. Они подошли к двери и постучали.

Открывшая им женщина была красива мрачной красотой; напуганной и одновременно пугающей, с глазами, глубже чем космос. К полам платья жалось трое детей, с опаской поглядывая на двух незнакомцев у порога.

— Чем могу помочь? — спросила женщина.

— Вас зовут Кай? — поинтересовалась Захара.

— Да.

— Меня зовут Захара Коди. Я работала с вашим мужем на барже—тюрьме «Чистилище».

— Простите, я вас не понимаю, — женщина занервничала. — Я уже всё рассказала Империи.

— Мы здесь не как представители Империи, — сказал Триг.

Женщина не ответила, но её взгляд стал ещё более беспокойным.

— Ваш муж просил кое—что вам передать, — сообщила Захара. — Я хотела передать это вам лично в руки.

Она вытащила из кармана и протянула женщине потрёпанный лист флимси.

Дети вышли вперёд посмотреть, вытянули шеи. Кай открыла пакет. Самый младший из детей, который ещё не умел читать, посмотрел на мать:

— Что это такое, мама?

Женщина долго не отвечала. Её взгляд скользил по странице, и Триг заметил, как слёзы появились в её глазах. Затем женщина вновь посмотрела на Захару.

— Спасибо.

Захара и Триг ждали, пока она во второй раз перечитала страницу. Когда она закончила, слёзы уже лились по щекам. Она не стала их вытирать. Старший из детей обнял её, будто пытался защитить от горя.

— Спасибо, — сказала женщина. — Вы… вы зайдёте? Я как раз заваривала чай.

— Неплохая мысль, — ответила Захара.

Они с Тригом вошли в дом, наполненный гомоном детей и запахом чая.