Пёстрые перья, или вся правда на ночь

Все занимались своими делами. Казалось, никто не обращал на меня внимания. Но стоило мне выйти за незримую черту, ограждающую территорию, как выяснилось обратное.

Когда-то давно, в прошлой жизни, отец устроил нам, детям, верховую прогулку. Время от времени, но нечасто, на него нападало желание заняться своими детьми. Я знаю, он очень любил нас. Только издали. Иногда мы ездили с ним по полям, по лесу, вдоль речки, и он говорил с нами обо всём на свете.

В тот раз отец рассказывал, как семейство диких пчёл охраняет свой улей. У них имеются для этого две сторожевые пчелы. Пока все остальные заняты повседневными делами, эти двое несут свою службу. Невнимательный человек ни за что их не заметит. Пока не вторгнется на охраняемую территорию.

Охранники лагеря неискушённому человеку были не видны.

Я забрался на камни у озера, и опустил в воду кувшин. Он понемногу наполнялся, а я смотрел вниз. Сквозь прозрачную воду виднелось песчаное дно. Просвечивали даже мелкие округлые камушки. Набрав полный кувшин, я утвердил его среди камней, и, скинув туфли, вошёл в воду. Ступни тут же пронзило ледяным холодом. Но прежде чем выйти, я опустил ладони в озеро, зачерпнул сколько мог, и ополоснул лицо.

Отфыркиваясь, принялся растирать загоревшуюся кожу. Потом надел туфли, поднял кувшин, и повернулся к лагерю.

— Может, помочь? Тяжело нести, небось, — у бережка стоял, небрежно опираясь на древко лёгкого копьеца, тип, которого я назвал про себя "котярой". Он был румян, круглощёк, имел русые кудри и вздёрнутый нос. И улыбался как мужчина, уверенный в своей неотразимости.

Я перехватил кувшин поудобнее.

— Как тебя зовут? — спросил "котяру", глядя тому в глаза. Так умела смотреть госпожа Ивонна на провинившихся девушек.

Улыбка красавчика немного поблекла.

— Тим. Тимас.

— Рада познакомиться, Тимас. Если мне понадобится твоя помощь, я непременно о ней попрошу.

Холодности моего голоса позавидовала бы даже моя матушка. Не оборачиваясь, я пошёл к лагерю. Сердце моё стучало, но я шагал так уверенно, как только мог.

Понемногу я познакомился и с остальными. В каждой землянке жило по три — четыре человека. Отдельные жилища были только у Чеглока и у Молля.

Люди здесь были самые разные. Причём далеко не все выглядели, как настоящие разбойники. Круглоглазый, плешивый мужчина, провожавший меня в первый раз по нужде, вид имел совсем не воинственный. Звали его странно — Сапог. Типичный подкаблучник — решил я. И пьяница — если бы здесь они были.

Ни драк, ни пьянства тут не существовало. Самый молодой разбойник, белобрысый, веснушчатый Жак, с которым мы привыкли беззлобно перешучиваться при встрече, на мой вопрос о выпивке только присвистнул. Потом, криво усмехаясь и делая страшные глаза, рассказал байку. Как двое парней выпили по случаю удачного дела. И что-то не поделили. Слово за слово, сначала руками, потом и за ножи схватились. И что с ними сделал подоспевший главарь. По всему выходило, что желающих побуянить с тех пор не было.

"Ты не смотри, что он с виду такой простой. Наш Чеглок кого хочешь за пояс заткнёт. Ну да что я тебе рассказываю". Здесь он невинно улыбнулся, щуря голубые глаза.

Сам главарь пришёл ко мне на следующий день после нашего первого разговора. Я как раз решился подогнать под себя кое-какие платья, оставшиеся от Милли. Платье, бывшее на мне, для повседневной жизни не годилось.

В сундучке нашёлся набор для рукоделия. Вспомнив уроки, преподанные Меделин, я протолкнул нитку в иголку, и углубился в работу. Платья предшественницы оказались проще и грубее моих, но зато гораздо удобнее. А больший размер давал свободу для творчества.

Я как раз ушивал первое из выбранных платьев с одного бока, когда в землянку протиснулся Чеглок. По-хозяйски придвинув табурет, присел напротив меня, и принялся наблюдать за моими стараниями. Прямо скажу, дело продвигалось не очень. Нитка завязывалась в узлы, иголка норовила выскользнуть из рук. А когда я приподнял работу, чтобы взглянуть на результат, то понял — все мои мучения не стоили того, что получилось.

— Швея из тебя никудышная. Или руки не тем концом воткнуты? — сказал мой гость. Лицо его кривилось, как от кислого.

Я опустил шитьё на колени.

— С этим делом у меня никогда не ладилось.

Он поёрзал на табурете, подергал себя за ухо. Потребовал:

— Расскажи-ка о себе ещё.

Слушал внимательно, как в первый раз. Переспрашивал, уточняя незначительные, на мой взгляд, детали. Потом опять сидел, глубоко задумавшись. Наконец Чеглок поднялся и пошёл к выходу. У двери обернулся и проговорил:

— А ты правду сказал. От судьбы не уйдёшь.

Я понял, что брошенные мной накануне слова его задели.

— Твой муженёк ведь не просто так тебя из дома увёз. Ты думаешь, вы тогда в лесок зашли цветочки понюхать? Закопали бы, и следов не нашли.

— Почему же он меня не тронул? — горячо возразил я.

— Ошибся он, — спокойно ответил Чеглок. — Думал, сам справится. Да кишка тонка оказалась. Если б слугу послал — всё бы сладилось.

Вскоре после этого разговора в лагере началось шевеление. В землянку к главарю по очереди потянулись люди. По одному и группами. Сначала там уединились Чеглок с Моллем. К ним присоединился ещё один — по прозвищу Грач. Он был невысоким, жилистым, угрюмым. Смеялся Грач редко, словно вырывал из себя веселье. Глаза при этом выражения не меняли. В негласной иерархии лагеря он был далеко не последним человеком.

Потом в землянку просочился, к моему удивлению, Сапог. Под конец там собралась небольшая компания.

Заседали они долго. Потом разошлись, остались только двое предводителей. И просидели ещё какое-то время.

А потом лагерь внезапно опустел. Пройдя между землянок, я увидел Комарика. Наверное, его прозвали так, потому что он любил тихо петь себе под нос длинные, заунывные песни — как комар жужжал. Он сидел у костерка, помешивая деревянной ложкой в горшке. По мутноватой поверхности похлёбки завивался парок. Комарик зачерпнул, дунул в ложку, осторожно отхлебнул. Глянул в мою сторону хитрым глазом:

— Что, девка? Кого потеряла?

Я присел у костерка, подоткнув юбку. Стал смотреть, как маленькие язычки огня лижут круглые бока котелка.

— Почему так тихо, Комарик?

Он ещё шумно потянул из ложки кипяток. Выплеснул остаток обратно. Повернулся ко мне:

— А ты не знаешь?

Я не ответил. Он хмыкнул.

— Коль не сказали, значит, и не надо тебе этого.

Мы опять сидели молча. В лесу было тихо, только в ветках щебетали птицы. Да где-то в бездонном синем небе кружила пустельга. Иногда сверху доносился её характерный, похожий на смех крик.

— Скучно тебе здесь?

Задумавшись, я не сразу услышал вопрос.

— В городе, небось, развлечения всякие были? Кавалеры гурьбой?

— Комарик, скажи, как можно здесь остаться? Что для этого нужно? Вот ты — чем ты здесь занимаешься?

Он в изумлении уставился на меня. Рот у него приоткрылся, рука с ложкой опустилась в золу у костра.

— Даже не думай, девка. Бабам тут делать нечего. Кроме одного дела — вот и занимайся.

Комарик даже заикаться начал. С покрасневшим лицом он отвернулся от меня, и принялся яростно помешивать похлёбку.

Обитатели лагеря вернулись на следующий день. Я как раз решил нагреть воды и устроить большую стирку. А ещё вымыть волосы. Конечно, у меня были не такие роскошные локоны, как у моей сестры. Но всё же довольно густые и длинные.

Я несколько раз сбегал к озеру. Потом попросил Фикса развести костерок: "Никто лучше тебя не разводит огонь, Фикс". Узнав, зачем мне столько горячей воды, он принялся было ворчать о бабьих глупостях. Но похвала сделала своё дело. Он самолично перетаскал кувшины ко мне в землянку, добавив от себя один, новенький, буркнув: "Тебе мало будет".

Возился я гораздо дольше, чем ожидал. Это не команда опытных служанок у нас дома. Солнце уже начало склоняться к горизонту, когда я взял гребень и принялся причёсываться. Сидя на табуретке, я водил гребнем по волосам, тихонько мурлыча любовную песенку. Её любила напевать Анни, когда была в настроении. Ни слова, ни музыка по отдельности ничего не представляли собой, но пелись хорошо.

— Красоту наводишь?

Ну почему они все так неслышно появляются? Я посмотрел из-под волос, и увидел нашего предводителя. Он сидел на лежаке, а в руках у него был большой тряпичный свёрток.

— Вот. Принёс тебе кое-что, — он показал свёрток. — Примеришь.

— Благодарю, — тихо ответил я. — Я не стою такого внимания.

— Это точно, не стоишь. Скажи-ка, а правда, что ты в вашем борделе получал побольше некоторых девиц?

— Ненамного. Но, вообще, правда.

— Что же такого в вас находят, что столько дают? Ведь девица, как не крути, лучше!

Я услышал раздражение в его голосе.

— Господин, у вас был тяжёлый день, но вы пришли сюда. Я хочу отблагодарить вас хоть немного.

— Даже не думай! — перебил он. Лицо его пошло пятнами.

Я испугался до дрожи. Но терять было нечего.

— У меня в мыслях не было ничего такого.

Я проворно установил тазик на пол, и вылил туда оставшуюся воду. Пока шла уборка, вода остыла, и пришлось её греть ещё. Чему я теперь был несказанно рад.

— Это ещё что за?.. — буркнул он.

— Просто так хорошие деньги не платят. За одни красивые девичьи глазки. Позвольте снять вам сапоги.

Вскоре я уже установил ему ноги в горячую воду, и принялся осторожно массировать. Массаж у меня получался не так хорошо, как у моей наставницы. "Ничего, ещё научишься" — бодро говорила неунывающая Жюли. Но на главаря разбойников это подействовало безотказно.

Я услышал вздох, и Чеглок подвигался, устраиваясь удобнее.

— Вы все так умеете?

— Почти все. Заведение солидное.

— Ох, хорошо. Был бы ещё девкой...

Я аккуратно разложил на колени чистую тряпицу. Должно быть, Милли держала её для своих целей. Я собирался вытереть ею волосы. Ну что ж. Положил ногу главаря на тряпицу, и принялся просушивать. Потом взялся за другую.

— Если у вас болит голова, я могу помочь.

— Ты и голову так же можешь?

— Что хотите. Могу даже суставы вправить. Если нужно.

— Ну, костоправ у нас имеется, — буркнул он. Но голос был довольный.

Когда я закончил, он опустил ноги на пол, хмыкнул.

— Нет, руки у тебя как надо вставлены.

Нагнулся, и взял меня твёрдыми пальцами за подбородок.

— Что же мне с тобой делать? — спросил глухо, глядя мне в глаза.

Когда он наконец ушёл, я устало вздохнул, отыскал гребень, и принялся заново расчёсывать волосы.

Глава 21

После этого обитатели лагеря так же исчезали ещё несколько раз. Каждый раз после этого Чеглок приносил мне подарки. "Наденешь, пройдёшься. Чтобы все видели". А как-то после очередного возвращения меня нашёл возле землянки Комарик.

Я наблюдал, как работает Фикс. Ворча себе под нос, он чинил мои туфли. Повертев одну в руках, сказал:

— Каблук совсем никуда. Менять надо.

Комарик, сопя, критически оглядел работу Фикса, и кивнул мне:

— Красотка, твой зовёт. Беги скорей. Да не к себе, а к нему.

В землянке предводителя было светло от нескольких масляных ламп с серебряными полированными отражателями. Сам он вместе с Моллем склонился над разложенными на ковре... книгами. Завидев меня, Чеглок кивнул и поманил к себе. Я присел рядом, впившись взглядом в корешки книг. Взял одну в руки. Осторожно открыл, полистал плотные страницы.

— Ну, — нетерпеливый голос предводителя вывел меня из задумчивости, — что скажешь?

— Это очень ценные книги. Прекрасные книги.

— Хочешь сказать, дорогие?

— Они редкие. Мало кто может себе их позволить. Вот эта — это же "Хронография" Жерара Крамма.

Я поглаживал корешки книг, предвкушая, как буду их читать. Но мои мечты развеялись от трезвого голоса Молля:

— Что же, теперь мы сможем взять хорошую цену.

Чеглок кивнул.

— Пожалуйста, не стоит их продавать! — не увидев понимания в их глазах, я сказал умоляюще:

— Ну хотя бы "Хронографию" оставьте! Это в наших интересах!

Сбиваясь и торопясь, чтобы не перебили, я принялся превозносить достоинства книги, упирая на её несомненную пользу. Что достоверное и кропотливое описание всех известных и малоизвестных обитаемых мест, данное автором, очень ценно, и не подлежит никакому сомнению.

Главарь и его правая рука переглянулись. Чеглок кивнул.

Секретарь Теренс, остановив коня, вытащил из-за пазухи аккуратно сложенный лист бумаги, осторожно развернул. Вгляделся внимательно, водя пальцем по листу.

— Судя по карте, мы почти прибыли. Здесь должен быть сосняк. Мы его проезжали, вот он. Так, эта дорога осталась по правую руку. А дальше, ближе к северу, начинается горная гряда...

Они остановили лошадей посреди редкого, пронизанного насквозь солнцем леса. Пели птицы. Ветра не было, воздух был полон запахами разогретых древесных стволов и душистой травы.

Тайс тронул коня, подъехал к Теренсу и заглянул в карту:

— Что именно мы ищем, господин секретарь?

— Одно место, — ровно ответил молодой человек, — на карте его нет. Но его можно найти по отметке, которую я поставил. — Он указал на небольшую галочку.

— Можно поближе взглянуть на вашу карту, дорогой Теренс? — любезно спросил его Тайс.

Секретарь, засомневавшись, покосился на своего хозяина. Тот пожал плечами.

Разбойник повертел лист в руках. Зачем-то перевернул, осмотрев пустой оборот, и вернул молодому человеку.

— Ну же, Теренс, — нетерпеливо сказал Леонел. — Веди нас, наконец.

Они выехали на небольшую возвышенность, поросшую низкорослыми дубами и густыми зарослями шиповника, сплошь усыпанного спелыми красными плодами.

— Вот оно, это место! — сказал секретарь, указывая рукой в гущу орешника.

Впереди виднелся, скрытый за кустами, угол полуразрушенного дома.

Они подъехали поближе. От дома остались лишь потемневшие стены, да полуобвалившийся потолок.

Беглецы спешились и, ведя коней в поводу, подошли ближе.

— Капрал, проверь внутри, — сказал капитан.

— Всё в порядке. Там никого нет. — Рой появился на крыльце, отряхивая прилипшую паутину.

Внутри дома царило запустение. Сквозь дыры в стенах просачивались полосы света, освещая крутящиеся в воздухе клубы невесомых пылинок.

— Здесь никого не бывает? — спросил Леонел, оглядывая остатки того, что когда-то было комодом и широкой кроватью.

— Я слышал, что эти места практически не посещаются, — ответил секретарь, почёсывая небритый подбородок. Он сморщился и чихнул. — Здесь пыльно, но безопасно. Мы можем здесь пробыть довольно долго, и никто этого не заметит.

Они перекусили добытым Теренсом в одном маленьком селении сыром и хлебом. Потом капитан и капрал выбрались наружу и принялись осторожно обследовать близлежащие заросли.

— Теренс, — сказал Леонел, устроившись на остатках кровати. — Ты говорил, что тебя здесь будет ждать верный человек. Где он?

— Мы прибыли раньше, чем я думал, ваше высочество. Я послал голубя с сообщением, что появлюсь не раньше следующей недели. У него есть ещё два дня.