Круги по воде

Какое-то время они двигались по земле, покрытой густым слоем опавших сосновых игл и стелющейся травой, сплетённой в единый пёстро-зелёный ковёр. Кони ступали бесшумно по толстой лесной подстилке, лишь потрескивали под копытами случайные сухие ветки. Потом подстилка стала тоньше, копыта глухо застучали по твёрдой почве. Деревья стали ниже, протягивая к головам всадников узловатые ветки, покрытые пучками длинных иголок. Сквозь землю стали прорываться угловатые хребты камней. Они выбрались на каменистую тропу, прихотливо изгибавшуюся среди угловатых валунов и убегающую куда-то вверх по склону.

— Что вы сказали своей жене, когда уезжали? — спросил всадник на гнедой лошади, оглядываясь на своего спутника, продолжавшего держаться рядом.

Тот пожал плечами:

— Ничего особенного. Сказал, что уезжаю по делам. Вернусь через пару дней. А вы что сказали?

Всадник покашлял, пряча за край капюшона покрасневшее в смущении лицо:

— Я сказал, что мне нужно посетить ваше имение на севере. Обещал скоро вернуться.

— Лучше бы вы пообещали, что вернётесь не скоро.

— Почему это?

— Тогда вас не обвинят в том, что вы задержались.

Тот вздохнул:

— Алина так расстраивается, когда не знает, где я. Она собирается испечь мне какой-то особенный пирог по семейному рецепту.

Граф хмыкнул:

— По семейному? Ого!

— Ну да, любимый пирог её матушки, — смущённо возразил Леонел. — Ничего особенного.

— Пирог — это прекрасно, — весело сказал Ноэль, — главное, чтобы больше ничего другого не случилось.

И он тихонько пропел слова фривольной песенки:

— Берегись, покидая надолго свою красотку!

Леонел зафыркал, дёргая полу плаща.

— Я прекрасно помню эту песенку! — и спросил ядовито: — А вам разве не приходили в голову те же строчки?

— Я в этом смысле спокоен, дорогой друг, — успокоительно ответил граф, — моя жена на днях должна родить. Надеюсь, это будет мальчик.

— Вы уже решили, кто будет крёстным отцом?

— Я уже думал об этом. Не знаю только, согласится ли человек, о котором я подумал.

— Думаете, он согласится? — слегка осипшим голосом спросил тот.

— Если это случится, мне больше нечего будет желать, — склоняя голову в сторону собеседника, тихо ответил граф.

Глава 20.

Граф Скал'ле почтительно подождал, пока господин кивнёт головой в его сторону. Это означало позволение удалиться. Великий герцог не любил лишних слов, и терпеть не мог, когда его не понимали с полуслова.

В комнатке маленького деревенского домика, где была устроена временная резиденция, обедали ещё несколько особо приближённых военачальников. Обстановка была самая простая. Великий герцог, воспитанный на рассказах о воинских подвигах предков, взялся воевать с энтузиазмом новичка. И суровая походная жизнь, которую устроил им господин, для некоторых придворных оказалась неприятным сюрпризом.

Скал'ле неторопливо вышел на крылечко домика, по дороге к порогу придавая своему лицу непроницаемое выражение, приличествующее человеку, пользующемуся особым расположением господина, и знающего обо всём больше других. В присутствии Великого герцога он всегда был воплощением спокойного внимания и сообразной почтительности.

Сойдя с крылечка, он неторопливо направился по единственной улице в сторону крайнего домика. Там после обеда собирались устроить игру в кости. Граф Скал'ле, зная неприязнь своего господина к плебейской, по его мнению, игре, заявлял во всеуслышание, что предпочитает шахматы всем остальным забавам за столом. Но, когда он становился за спинами у игроков с деланно безразличным видом скучающего бездельника, внимательный наблюдатель мог различить азартный блеск в чёрных прищуренных глазах графа, и его сжимающиеся в волнении руки в дорогих перчатках, посверкивающих россыпью драгоценных камней.

Не дойдя до конца улицы, он приостановился у коновязи, наблюдая за слугой, чистящим лоснящуюся шкуру белого в крапинках жеребца. Поймал себя на том, что выискивает повод придраться к уверенным движениям опытного конюха, и легонько улыбнулся своим мыслям.

Осторожное сопение и топтание в сторонке заставили его обернуться. Хмуря брови, он оглядел своего лакея, единственного, кого Великий герцог позволил взять с собой. Получив позволение приблизиться, слуга с поклоном подал перчатки и платок. Это был знак, что получены новости. Принимая платок, граф ощутил в тонкой, аккуратно сложенной ткани небольшой продолговатый предмет — тщательно скрученное письмо.

Окинув улочку скучающими глазами, он мановением руки приказал лакею следовать за собой, и направился дальше.

Игра уже шла. На приход графа не обратили особенного внимания, лишь некоторые обернулись, и снова устремили взоры на стол, по которому катились кости. Постояв немного у стола за спинами игроков, граф отошёл к стене и устроился на скамье, отдуваясь и отирая платком вспотевшее лицо. Да так и остался сидеть с платочком, зажатым в ладони. Расслабив щёки в снисходительной улыбке и наблюдая за игроками, он поводил пальцами по краешкам тонкой ткани, расправляя и снова складывая изящный платочек, рассеянно разглядывая пятна пота и пыли, оставшиеся на полотне. Если бы кто-то внимательнее посмотрел на него в это время, то заметил бы, как взгляд графа на мгновение стал напряжённым, а глаза сузились, превратившись в чёрные щёлки.

Великий герцог нетерпеливо выслушал доклад маршала. Одобрительно кивнул, разглаживая закрученные на концах усы и одаривая старого воина скупой улыбкой.

— Вот видите, как всё просто! — он прошёлся по крохотной комнатушке, делая крутые повороты, немного не доходя до стен, завешанных дешёвыми картинками и простенькими занавесками.

Маршал пожал плечами.

— Вы довольны, мой господин?

— Да, маршал. Теперь мы можем воевать.

Граф Скал'ле, входя в комнатку, столкнулся с выходящим навстречу маршалом. Вежливо посторонился, пропуская хмурящего в раздумье лоб старого воина, как всегда сделавшего вид, что не заметил фаворита.

Великий герцог оказался в прекрасном настроении. Граф почтительно подождал, пока на него не обратят внимание, и приступил к делу.

— Мой господин, я получил сведения из верных источников, что недалеко отсюда тайно скапливаются силы противника. Не желая подвергать себя опасности, и боясь открытого сражения с нашими превосходными воинами, — граф вздохнул, разводя руками и негодующе качая головой, — они собирают отряд головорезов, собираясь напасть на нас исподтишка.

Реакция оказалась такой, какой он ожидал. Господин воспылал праведным гневом. Потом всё же поинтересовался, верны ли сведения.

— Вы знаете, мой господин, что, стремясь как принести как можно больше пользы своему государю, — граф отвесил почтительный поклон, — я все свои силы прикладываю к расширению сети осведомителей. Я уверен, что сведения, полученные мною, верны. Я получил их от проверенных источников.

Великий герцог выразил желание отправить на разгром вероломного врага значительные силы под личным руководством.

Но фаворит умолил его поберечь себя.

— Мой господин, стоит ли вам обращать внимание на такого низкого противника? Я уверен, достаточно будет отправить отряд опытных воинов, под руководством бывалого человека, такого, как ваш дядя, и, я уверен, враги рассеются, как дым.

— Хорошо, граф. Я велю выслать отряд.

Граф не стал медлить. У него давно были наведены мосты с нужными людьми в войске.

Выйдя от своего господина, он тут же отправился к домику, где собирались командиры. Выискал взглядом крепкого сложения человека, смешивающего в стаканчике кости. На лице его, красном от азарта игры, раздувались пышные усы. Забываясь, тот топорщил их, проводя ладонью и не отрывая глаз от стола. На шишковатом носу блестели капельки пота.

Фаворит окликнул его раз, другой, и, наконец, отозвав от стола, вышел с ним под руку на улицу.

— Дорогой друг, вы помните то дело, которое мы с вами сделали не так давно? Сейчас от нас требуется совершить нечто подобное. Соберите своих людей. Наш господин велел собрать отряд. Вы будете этим отрядом.

Плотный, сурового вида кавалерист высморкался на дорогу, неторопливо отёр лицо, перетянутое под подбородком ремнём шлема, и оглянулся на своего спутника. Барон Эверт улыбнулся, протягивая фляжку. Тот молча покачал головой, отказываясь. Барон посмотрел на непроницаемое лицо Вульфа и вздохнул, возвращая флягу на место. Они двигались во главе небольшого отряда кавалерии, принадлежащего к личной охране герцога. Часть охраны забрал сам герцог, отправляясь по своим делам.

— Дорогой мой, мы едем уже давно, а не сказали друг другу и пары слов. Я начинаю беспокоиться, что разучусь разговаривать.

Вульф повернул к барону широкое, спокойное лицо. Посмотрел на него без улыбки, кривя губы в брезгливой иронии.

— Вы не разучитесь, ваша милость. — И отвернулся.

— Ну, тогда я усну от скуки и свалюсь на дорогу. Вы будете виноваты, что не уберегли меня от этого.

Тот возмущённо обернулся, меряя спутника взглядом.

— Хотя в обмундировании это будет трудно сделать, — продолжил барон, постукивая пальцем по кирасе. — Я чувствую себя, как рыба на сковороде.

— Так велел наш господин, — проворчал Вульф, вздёргивая подбородок. Он двигался в полном вооружении, словно в нём родился.

— Тогда давайте хотя бы поговорим о нашем деле. Я так часто повторял указания нашего дорогого господина, что должен был запомнить их назубок. А вы, наверное, запомнили всё с одного раза. У вас отличная память, дорогой друг.

Его спутник тяжело вздохнул. Болтовня начинала действовать ему на нервы.

— Вот, скажем, что мы сделаем, когда выедем на дорогу? Кстати, о которой дороге шла речь?

— Здесь одна дорога, — проворчал Вульф.

— Надеюсь, вы не забыли опознавательные знаки? Наши чудные повязки, которые мы приготовили накануне? Куда же я положил свою? — и барон принялся озабоченно рыться в седельной сумке.

Вульф протянул ему повязку.

— Возьмите и успокойтесь.

— О, благодарю вас, дорогой мой! Как это мило с вашей стороны!

— У меня есть ещё.

— Прекрасно, — весело сказал барон, пристраивая тряпицу за отворот сапога, и улыбаясь хмурому спутнику, — теперь мы во всеоружии.

Тот опять тяжело вздохнул. Отъехать подальше от навязанного его попечению болтливого товарища не позволяли указания господина, которые он привык исполнять неукоснительно. А отстать хотя бы на пол-корпуса от надоевшего хуже горькой редьки барона не получалось — тот каждый раз незаметно оказывался рядом с ним.

— Ну, что же, — продолжил барон, не замечая скучного вида товарища, — теперь недурно бы освежить в памяти наши действия. Итак, мы выезжаем на дорогу, как вы любезно заметили, — он кивнул в сторону покривившегося Вульфа, — она тут одна. Затем поджидаем, пока не покажутся люди гильдии, везущие наш драгоценный груз...

Сопение Вульфа заглушило последние слова барона. Он оглянулся по сторонам, и недовольно проворчал:

— Можно говорить потише, драгоценный друг?

Тот моргнул, оглядываясь по сторонам. Немного понизив голос, продолжил жизнерадостно:

— Вы правы, мой друг, вы правы! Итак, мы дождались нашего... наших друзей из гильдии. Мы выезжаем к ним навстречу, предъявляем наши чудесные повязочки, по которым они нас узнают...

Его спутник фыркнул.

— И присоединяемся к ним, сопровождая... сопровождая их до условленного места. Где нас встречает высланный нам навстречу патруль. После чего любезно прощаемся с гостями и отпускаем их восвояси. Не так ли?

Вульф опять фыркнул, вертя головой в шлеме и проводя пальцем под тесным ремнём крепления.

— Ну, вы и шутник, ваша милость.

Ноэль приподнялся на стременах, вглядываясь вперёд. Цепочка всадников остановилась. Проводник отвёл в сторону руку, растопырив пальцы и делая отмашку ладонью.

— Что там? — с беспокойством спросил Леонел.

Ноэль опустился в седло. Сказал озабоченно:

— Проводник говорит, что впереди два десятка кавалеристов.

— Вы уверены?

— Я знаю эти жесты с детства. Не зря я вырос в этих горах.

Торопливо подскакавший к ним средних лет человек, чьи слегка поседевшие, подстриженные на особый лад усы выдавали бывалого кавалериста, сидевший на крепком вороном коньке как влитой, почтительно наклонился к своему предводителю:

— Это не военные. Но хорошо вооружённые, и все крепкие мужчины. Сейчас будут здесь.

— Хорошо, Эд.

Граф, не говоря больше не слова, сделал знак своим людям. Всадники перестроились. Едва слышно защёлкали взводимые затворы.

Вскоре в просветах между деревьев показались двигавшиеся навстречу по узкой извилистой дороге всадники. Завидев отряд, они придержали коней и остановились. Вперёд выехал человек, из-под его тёмного плаща виднелась кожаная куртка, перетянутая ремнями портупеи, к портупее пристёгнут внушительного вида палаш. Оглядел ближайших всадников и сказал хриплым, грубым голосом:

— Где ваши повязки?

Граф, подавши свою лошадь немного вперёд сквозь расступившееся сопровождение, ответил:

— Я не нуждаюсь в опознавательных знаках, чтобы ездить по своей земле, любезный. Представьтесь, или мы выясним вашу личность сами.

Человек выпрямился в седле, впившись взглядом в заговорившего с ним. Лошадь его беспокойно переступила ногами. Не отвечая, оглянулся назад. Обернулся, и ответил совсем охрипшим голосом:

— Мы ждём здесь наших друзей, они должны доставить нам товар. Если это не вы, то разъедемся подобру-поздорову.

И он толкнул лошадиные бока, подаваясь с тропы в сторону. Его товарищи позади тронули лошадей, поворачиваясь и как бы невзначай кладя руки на рукоятки пистолетов и висящих у пояса сабель.

— Стоять! — резко скомандовал Ноэль, поднимая руку. Сказал тихо, коротко Леонелу: — Их не так много. Держитесь рядом.

Хриплый развернулся, распахивая плащ. Тускло блеснули дула пистолетов. Раздавшийся выстрел эхом прокатился по тропе, поднимая с ветвей деревьев вспугнутых птиц. Пуля отщепила кусок коры с древесного ствола над головой Леонела. Граф выкрикнул команду, выхватывая из ножен шпагу и очертив в воздухе свистящий полукруг. На голову его спутника посыпались разрубленные сосновые иглы.

Так и не назвавшие себя всадники, надеясь пробиться к лесу, напали на некстати подвернувшийся им посреди глухой тропы отряд. Загремели выстрелы, окончательно распугав окрестных птиц и повторяясь многократно на узкой тропе, зажатой меж поросших хвойным лесом склонов.

Но равные по числу оказались лучше вооружены, и гораздо лучше обучены. Не обращая внимания на выпущенные в беспорядке пули, они мгновенно перестроились, целясь по команде. Бросившись с места в атаку, прижимая к стороне дороги, с одного краю ограниченной вздымающимся склоном холма, всадников на разномастных конях, и выстрелив залпом, они заставили противника рассеяться. Те в панике разделились, заметавшись вдоль тропы. Многие повалились с седел на землю. У всадника, которому выстрелом разнесло пол-лица, застряла нога в стремени, и он волочился по земле за испуганно помчавшимся вслед за другими конём.