— В эти, — работяга махнул рукой на какое-то металлическое сооружение у дальней торцевой стены. Воротами это назвать можно было с большой натяжкой — грубо сваренная конструкция с желтыми цилиндрами по периметру изображало арку, в которую прямо от того места, где стояли люди уходили железнодорожные рельсы узкоколейки. От самой конструкции выплывали массивные, как мечта металлоприёмщика, провода, которые ныряли в хитросплетения к другим кабелям и выныривали у большого открытого шкафа с откидными рубильниками.

— Чего?

— Это ворота в Новый Мир, — залепетал мужичок. — Вы разве не в курсе?

— Неа, — Гец махнул головой. — Но нам определенно нужно туда.

— Не имею полномочий вас туда направить, — проблеял очкарик.

— Чего? — вновь зарычал Михаил.

— Не имею полномочий вас туда отправить, — еще тише повторил рабочий.

— Очень нужно, — недобро усмехнулся Гец. — Ты даже не представляешь как нужно. Прям до смерти. Чужой.

— Меня накажут, если я вас пропущу, — упрямо гнул линию работяга.

— Мужчина, а вы не прифигели оказывать сопротивление сотруднику милиции при проведении контртеррористической операции? Я вас всех щас пристрелю, и скажу что это боевики вас так, — от этого заявления охранник явственно задрожал, а второй рабочий сжался в комок, упав на колени.

— Митрич, Христом богом прошу, отправь ты их! У меня ж Светка дома! На кого я её одну оставлю? — запричитал он. — Митрич!

— Хорошо, Володь. Но только если что, нас заставили силой, — и обреченно взглянув на старшину, поинтересовался. — Вы пехом будете, или на машине?

— На машине, — кивнул Гец. — Тём, сгоняй за Максом.

Пока Колесников-младший бегал, второй работяга бодро и точно, не смотря на дрожащие руки, подхватил вилочным погрузчиков в углу из небольшой стопки роликовую платформу, и весьма осторожно установил её на рельсы, аккурат напротив бетонной эстакады.

— Заезжаете на платформу, пока не упретесь в ограничитель, — начал инструктировать Михаила очкарик, сбиваясь на лекторский тон. — Тут выключаете двигатель и просто ждете. Платформа поедет сама и с нужной скоростью. Это выглядит как жидкое зеркало, боятся не нужно, просто вжимаетесь в кресла поглубже и затаиваете дыхание.

— Мы поедем снаружи, — вставил свою ремарку старшина.

— Снаружи? — несколько удивился работяга. — Ваше дело. Главное не паникуйте и не дергайтесь, иначе возможны фатальные ошибки. Всё понятно?

— Макс слышал?

— Ага, — ответил Калинин высунувшись из окна.

— Тогда заезжай и поехали.

Рыкнув двигателем, милицейский УАЗ занял свое место на платформе, рядом с ним по периметру встали Артём и Михаил.

— Готовы? — спросил очкарик, отойдя к рубильникам.

— Да, — ответил за всех Гец.

— Ну, тогда с богом, — и крайний рубильник, щелкнув, изменил свое положение.

Завыла сирена, а тележка медленно двинулась к металлической арке, негромко зашумевшей, на мотив вентилятора. В её пространстве проскочили искры, воздух заколыхался, как над раскалённым асфальтом, и тут же словно подделся инеем. Секунда-две, и в проёме забулькало жидкое зеркало, как и говорил рабочий, в котором отразились три товарища и убитый жизнью Козлик.

— Мишаня, в какую дупу мы лезем? — громко поинтересовался Макс.

— За Асланам мы лезем.

— Ну да, за ним хоть в ад, хоть в чистилище.

А меж тем зеркало было уже близко, хоть рукой дотянись. Сначала оно, волнуясь, поглотило край платформы, потом в него, борясь со своим страхом, погрузился Гец, ну а дальше Артём и Максим за рулем автомобиля. Их лизнуло холодом, свернуло и вывернуло наружу, и тут они неожиданно обнаружили себя в залитом ярким солнечным светом пустом ангаре. Свет лился через окна под потолком и единственный проем, прямо напротив них. Именно туда и побежали Гец с Артёмом. Максим, попытавшись вновь завести свой болид, плюнул на это дело, и, выбравшись наружу, сломя голову понёсся к товарищам.

Снаружи, на обширно рассыпанном гравии окруженным другими ангарами было нечто автопарковки, с пяток автомобилей одиноко ютились здесь, в том числе и серебристый гелендваген, рядом с которым, баюкая автоматы в руках стояли Аслан и его младший сын Леча в компании крепкого мужчины облаченного в пустынный камуфляж и малиновый берет. Американский автомат, был перекинут у него за спину, а на бедре красовалась кобура с пресловутой Береттой.

— Амеры-то здесь откуда? — даже присвистнул Артём.

— А не важно. Главное Аслан как на ладони, — ответил Гец, и громко прокричал. — Багир, сдавайся!

Аслан в ужасе обернулся, вскинул автомат, одновременно нажав на спусковой крючок, от чего пули стали выбивать искры из камней буквально у него под ногами. Несколькими очередями в три ствола товарищи срезали наверняка обоих Бихоевых. Американец же оказался очень прытким, непонятно как за долю секунды он оказался за капотом гелика, и не высовывал оттуда свою малиновую макушку.

Неожиданно со всех сторон из окружающих ангаров стали появляться еще американцы, укрыться от которых друзья бросились назад к УАЗу. Вытягивая из него оружие и патроны, они готовились к последнему бою, когда до них донесся голос на чистейшем русском языке.

— Вы полностью окружены. Сдавайтесь!

— Русские не сдаются! — крикнул в ответ Макс.

— Так и мы русские, мы тоже не сдаемся. И что будем делать?

— Ага, русские, нашли дураков! В пиндосовской-то форме и с пиндосовским же оружием.

— Форма номер восемь, что выдали, то и носим.

— Кажись реально русские, — зашептал Калинин.

— Я сейчас к вам зайду. Один и без оружия, — не унимался голос в громкоговорителе.

И тут же в проеме, отбрасывая длинную тень, появился высокий блондин, в той же самой американской песчанке и в малиновом берете с блестящей кокардой.

— Стаф-сержант Патрульных Сил Ордена Бойко, Дмитрий Вячеславович. С кем имею честь?

— Гвардия старшина Гец, Михаил Юрьевич, — вперед вышел самый старший по званию. — Ефрейтор Калинин и рядовой Колесников. В машине еще рядовой Семёнов, но ему уже всё равно. — Миша вздохнул. — Вели преследование чеченских боевиков. Оказались тут. С приемщиками этих самых боевиков.

— Мы не приемщики для духов, — неожиданно зло ответил Бойко. — Мы принимаем всех переселенцев, не глядя на их прошлое.

— Угу-угу.

— В прочем, — взял он себя в руки, — деваться вам все равно некуда. Сдавайтесь. Пройдет дознание, и вас на 95 процентов отпустят на все четыре стороны.

— Угу, — в третий раз повторил Гец. — Уже развесили уши для лапши.

Стаф-сержант еще раз оглядел это небольшое воинство.

— В Ичкерии принимал участие?

— Принимал.

— В Первой или Второй?

— И в Первой и во Второй.

— Где?

— Грозный, Гудермес, Шали, Аргун, да много где.

— Про 'Славного' слышал?

— Может и слышал. Дальше что?

— Так я в его группе три командировки отработал.

— И?

— Я тебе слово даю, что никто вас не тронет.

— Как у 'Славного' пса звали?

— Мухтазавром.

— Мда... Славный был доберман.

— Какой доберман? Мелкая чихуа-хуа, свихнувшаяся от артобстрелов, со слабоумием и отвагой защищавшая топчан Славика от всех посторонних, в том числе и от нас. Ты не представляешь, как она злобно кусалась..

— Добро, — облегчено мотнул головой старшина. — Нам посовещаться треба.

— Совещайтесь, только не глупите.

— Угу, — в четвертый раз повторил Гец и отвернулся к друзьям.

Через пять минут под синие небо Нового Мира вышли трое в грязной, порванной, местами заляпанной кровью форме мышиного цвета. Чем черт не шутит, может и правда отпустят.

Территория Ордена. База 'Россия и Восточная Европа'. 40 день 2 месяца 23 года. Среда. 17:37

Кабинет был не большой, чуть меньше, чем комната для допросов в станичном РОВД. В прочем, изначально кабинет не для этого и предназначался. Везде были заметны следы его оперативного 'переоборудования' — вот из сетчатой корзины торчал бумажный мусор, в котором отчетливо просматривались таблицы и диаграммы различной степени цветастости. На столе совсем недавно, возможно и минут тридцать назад, поставлена совершено неуместная тут настольная лампа, с крутящимся и гнущимся в любую сторону абажуром. Ну и дополнял картину дюжий хлопец в пустынном камуфляже и с пистолетом в набедренной кобуре, вставший прямо у выхода и загораживая собой электрический свет, льющийся из-за стеклянного верха двери.

'Идиоты' — подумал Гец, в десятый раз глянув на конвойного: 'Кто же с оружием преступника охраняет? Зря, что ли вертухаи* к зека** максимум с дубинками заходят? Видимо совсем тут с преступностью фигово, раз основ не знают. Ну или военные все, а военные обычно никакие менты'.

— —

* Вертухай (тюремный жаргон) — чаще всего имеется в виду инспектор по режиму, так называемый караульный, в чьи задачи входит контроль над осуждёнными и обвиняемыми в камерах, сопровождение их, в случае посещения последними различных служб. Но так же термин относится и к конвоирам, в чью задачу входит этапирование, т.е. доставка заключенных от точки А до точки Б.

** Зека (тюремный жаргон) — заключенные.

— —

Последняя мысль согрела душу Михаилу, ведь при отсутствии преступности отсутствуют и толковые дознаватели, а значит, есть шанс отбрехаться. За себя он особо не переживал, главное, чтобы парни лишнего не ляпнули. Основную легенду они обговорили перед сдачей, прикинули что рассказать, а о чем умолчать. Миша даже ксиву Артёму выправил, выдав красную книжечку следователя по особо важным делам Косаря М.М., предварительно пробив её в месте фотографии штырем.

Сразу после выхода, их тщательно досмотрели, сковали руки за спинами пластиковыми наручниками и растащили по разным кабинетам. Гецу достался этот, обклеенный жидкими обоями светло-серого оттенка. На потолке флуоресцентные лампы, утопленные в подвесном потолке, изредка помигивали, чем могли вывести из себя любого. Но Мише было всё равно. Он сидел на неудобном пластиковом табурете и равнодушно глядел на краешек офисного стола, где шпон от регулярного воздействия чего-то потрескался, оголив своё нутро из ДСП.

Наконец, дверь распахнулась, и на пороге появился плюгавенький рыжий мужичек, всё в том же пустынном камуфляже, правда без малинового берета. В руках он нес стопку бумаг и папок, и, бросив её на стол, уселся на удобный офисный стул, поглядывая на задержанного.

— И так, — произнес он по-русски, с каким-то непонятным восточноевропейским акцентом, доставая из нагрудного кармана ручку и вынимая блокнот. — Ваше фамилия, имя, отчество?

— Там всё указано, — старшина кивнул на раскрытое удостоверение сотрудника милиции, лежащие прямо под носом вопрошающего.

— Ваше фамилия, имя, отчество? — твердо повторил рыжий человек.

— Гец, Михаил Юрьевич.

— Год рождения?

— Одна тыща девятьсот семьдесят пятый, — меланхолично ответил Михаил, пытаясь всё же раскусить этот акцент.

— Национальность?

— Чех, — в яблочко! Вопрошатель резко поднял от писанины голову и взглянул на задержанного.

— Pan vtipy?*

— —

* Pan vtipy?(чеш.) — Пан шутит?

— —

— Ни, — почему-то по-украински ответил Гец на непонятный вопрос. — Могу поклясться чем угодно, что я чех.

— Как же так? Ведь чешского языка вы, видимо не знаете.

— Не знаю, — не стал лукавить Гец. — Да и не было возможности узнать. История моей семьи была трагична. Если желаете, могу её вкратце пересказать.

Рыжий мужичек задумался, почесал переносицу и таки дал согласие на душевное излияние.

— О! Это дела давно минувших дней! Предок мой жил в Праге на улице Опатовицкой*, был честным бюргером и держал там аптеку. Но потом эти безумные сербские террористы убили принца Фердинанда и началась Великая война**. И естественно моего прадеда призвали на войну с врагом свободной Европы — с русским медведем. Как офицер, он был награжден медалью за храбрость и орденом Святого Штефана

* * *

. Но в шестнадцатом году мой прадед попадает в плен, где обманом его затягивают в полк Яна Гуса

* * *

, куда принимали перебежчиков и пленных, чтобы бороться с Австро-венгерской короной. Впоследствии он попадает в знаменитый Чехословацкий корпус, в составе которого после Октябрьской Революции сражается с этой мерзкой красной чумой. Он был четырежды ранен, в последний раз так серьезно, что никто и не верил, что выживет. Его бросили умирать в крестьянской деревеньке под Иркутском, где он еще не начал ходить, как последний белочех поднялся на пароход во Владивостоке и отчалил. Он долго скитался по России, пока наконец не встретил мою прабабку и не осел близь Саратова, с мечтой в сердце вернуться на Родину, — Гец передохнул, незаметно оценивая тот результат, который преподнёс его рассказ. — Но на этом усмешки судьбы не закончились. Мой дед, насильно мобилизованный в Красную Армию, лично брал Прагу в сорок пятом году. Не находите иронию?

— Да-а, — лишь протянул рыжий человек. — Судьба.

— Но и это не всё. Мой отец, служа срочную службу в Советской Армии, вернулся на родину деда. Угадайте, в каком году?

— Неужели?

— Да-да, в шестьдесят восьмом

* * *

— —

* На улице Опатовицкой — Гец нагло врет, упоминая в качестве Родины предка место рождения 'Бравого солдата Швейка', героя произведений Ярослава Гашека.

** Убийство 28 июня 1914 года в Сараево наследника Австро-Венгерского престола сербским террористом Гаврилой Принципом стало поводом для начала Первой Мировой Войны, в которую Российская Империя была втянута сербами насильно.

* * *

Гец вероятно забылся, так как этим орденом в Австро-Венгрии награждали исключительно за гражданские заслуги и людей высшего сословия.

* * *

Ян Гус — национальный герой Чехии, идеолог чешской Реформации. После его казни в 1415 году в Богемии и Моравии (области Чехии) начались религиозно-национальные войны в основном между чехами-протестантами, прозванными гуситами и немцами-католиками. За пятнадцать лет гуситы отбили пять крестовых походов католиков, и именно поэтому в конце 1915 года именем Яна Гуса назван добровольческий полк Российской Армии, куда принимались добровольцы подобающих национальностей, в том числе и из пленных.

* * *

* В 1968 году страны Варшавского Договора, за исключением Румынии насильственным путем прервали 'перестроечные' реформы в Чехословацкой республике во время операции 'Дунай'. В дальнейшем это событие население Советского Союза иронически вспоминало, как 'Танковые туры по Европе'.

— —

— Удивительно, — вновь протянул мужичок. — Но вернемся к делу. Расскажите, как вы сюда попали.

— С самого начала?

— Желательно да.

— Сегодня утром, примерно в десять утра, у нас в станице Вольная началась противотеррористическая операция. В результате боестолкновения с чеченскими боевиками с нашей стороны имелись раненые, но трем машинам удалось вырваться из кольца правоохранительных органов и уйти в неизвестное направление. Нас отправили на прикрытие основных путей, по которым эти автомобили могли уйти. Большинство личного состава были выведены на границу с Чечней и Ингушетией, а нас отправили в Новороссийск, ибо по оперативной информации они могли объявиться тут.