— Такую вещь испортил, собачий сын!..— жалобно шмыгнул носом музыкант, протягивая другу на руках то, что осталось от его музыкального инструмента.— Она ведь мне... от дедушки еще досталась...
Он покачнулся.
— Чёрт побери!— рыкнул Ивар, едва успев подхватить падающего товарища.— Творимир! Его ранили!
— Эх!...
— Я знаю, что ты 'видишь'!— вышел из себя лорд.— Бери его и неси в лагерь, чтоб вас всех! А мне придется задержаться. Как развяжусь с проводниками — подойду. Эйнар, да уведи ты ее!..— в сердцах воскликнул он, заметив Нэрис.— Я же просил!..
Девушка вздернула подбородок, но, подумав, молча проглотила рвущееся наружу негодование. Не время. И теперь, пожалуй, уж действительно не до разглядываний загадочных убийц...
— Творимир, несите его ко мне в шатер,— велела она.— И не надо мне 'Эхать', я что-то пока не имела счастья увидеть у вас в отряде хотя бы одного лекаря!.. А виски тут точно не поможет! Пойдемте... И отпусти ты уже мою руку, Эйнар! Я, кажется, сама идти в состоянии!..
Томас что-то пробормотал и уронил голову. Нэрис кивнула и с пониманием улыбнулась:
— Конечно-конечно, Том!.. Будьте спокойны, я об этом позабочусь...
— Что он хотел?— спросил норманн.
— Волынку. Свою волынку,— она зашарила взглядом по земле.— Он когда падал, ее выронил... А, вот она! Творимир, ну идите же наконец!.. Он же кровь теряет!
Русич, ничуть не обидевшись на подобный тон, кивнул и заспешил к лагерю. Нэрис заторопилась следом. Эйнар посмотрел в спину деловито шлепающей по грязи леди МакЛайон, урожденной Максвелл, которая одной рукой придерживала намокший подол платья, а другой прижимала к себе грязную сдувшуюся волынку. И хмыкнул.
— Эти скальды!..— то ли с насмешкой, то ли с восхищением, пробормотал он.— Ему б до рассвета не окочуриться, а туда же — о волынке своей печется... Тоже еще, ценность! Подушка с трубками!..— он вспомнил заунывный плач волынки и поморщился, как от зубной боли. Младший сын конунга Олафа был равнодушен к музыке. А уж к такой, воспринимать которую, по его мнению, могут только эти полоумные шотландцы, — тем более.
Нэрис откинула полог шатра и кивнула Творимиру:
— Кладите его на пледы, вон там. Бесс, ни звука!.. Быстро разведи огонь, тут же околеть можно... И сбегай к норманнам за водой. Нужен котелок побольше и погорячее.
— Я принесу,— отозвался сзади Эйнар. Бесс, с испугом косясь на неподвижное тело волынщика, принялась выскребать в стылой земле ямку под очаг. Получалось у нее это не ахти, и даже не столько потому, что земля уже порядком промерзла, сколько из-за трясущихся рук. Русич, который уже сгрузил свою ношу на пледы, посмотрел на мучения Бесс и, добродушно хмыкнув в усы, взялся за дело сам. С его силищей и непрошибаемым спокойствием все было готово через несколько минут.
— Его надо раздеть,— сказала Нэрис, закатывая рукава и устраиваясь возле раненого.— Бесс, никакого от тебя толку!.. Зажги хоть лампу и держи ее ко мне поближе... Ну что ты трясешься? Он еще не умер... А вот будешь копаться — всенепременно богу душу отдаст! Творимир, спасибо, но штаны на нем можете оставить!.. Зачем же так буквально все понимать?..
Она наклонилась поближе к Томасу и покачала головой:
— Ах, как скверно!
— Эх?!— подался вперед бывший воевода.
— Яд,— сказала Нэрис, глядя на багровую рану с синеющими краями, от которой в разные стороны паутиной тянулись стремительно чернеющие дорожки вздувшихся кровеносных сосудов.— Само по себе ранение не очень опасно, он мимо сердца промахнулся. А вот яд! Знать бы еще — какой?.. Одно дело, если растительный...
— Эх,— уверенно помотал головой Творимир, зачем-то принюхиваясь. Девушка вздернула брови:
— Хотите сказать, животного происхождения? Змеиный?..
Он коротко кивнул. Нэрис заколебалась. Откуда такая уверенность? И к чему он там принюхивается, раз утверждает, что яд — змеиный? Ведь это вещество не имеет ни запаха, ни вкуса! Хотя по общей картине — сходство определенное, конечно, есть... Она потерла лоб и вздохнула:
— Ну, раз вы настаиваете...
— Не сомневайтесь,— раздалось со стороны полога, и в шатер широким шагом вошел Ивар.— Он в этом толк знает. Я так понимаю, дело плохо?..
— Очень,— не стала скрывать девушка, придвигая к себе сундучок с лекарствами и откидывая крышку.— Так... Змеиный яд...
— У вас есть противоядие?..
— И да и нет, сир,— она извлекла из ряда склянок одну и с сомнением посмотрела ее на свет.— Я ни в чем не уверена. Змей много на свете, и яд по действию у всех разный. Соответственно, и противоядия — тоже. Это,— она подняла руку с зажатой в ней склянкой,— поможет от яда гадюки. То есть, надеюсь, что поможет. Это не укус, все-таки...
— Что за снадобье?
— Там много всего,— она осторожно откупорила бутылочку,— но основное — отвар тисовой хвои и...
— Тис?! Он же ядовит от макушки до корней!
— Клин клином вышибают,— спокойно сказала девушка. Пускаться сейчас в пространные рассуждения ей было некогда.— Средство проверенное, хотя конкретно в таких случаях его вроде бы еще не применяли. Но если вы считаете, что мне не стоит...
— Молчу!— поднял обе руки Ивар.— Из остальных точно врачеватели хуже некуда. Творимир у нас обычно за лекаря, но пока он нужные травки отыщет... Так что будем надеяться, что у вас получится, леди.
— Будем,— кивнула она. Вошел Эйнар с дымящимся котелком. Пришедшая в себя Бесс деловито взялась рвать на бинты чистую льняную простынь из приданого госпожи.
— Нам выйти?— помолчав, спросил лорд МакЛайон.— Если мы мешаем.
— Нет,— она помотала головой.— Вы тут как раз очень нужны! Его придется крепко держать...
Глава 6
Поленья в большом камине весело потрескивали, аккомпанируя прерывистому гулу огня. На каменном полу играли оранжевые блики. Лорд МакЛайон, изогнув бровь, оглядел стены, увешанным гобеленами и охотничьими трофеями. Премилая колекция... Пыльная оленья голова — одна штука, оскаленные волчьи морды — четыре, вепрь бурый, клыкастый до невозможности — одна штука, и печальное чучело совы на криво прибитой к стене ветке — для разнообразия. Ивар сморщил нос и кашлянул в сторону почтительно замершего у дверей управляющего.
— Чего изволите, сир?..— тут же отреагировал тот, материализуясь у его кресла.
— Это что за выставка?..— лорд кивнул на 'трофеи'.— Насколько помню, когда я приезжал в последний раз, их тут не было. А если меня и зрение не подводит — они, ко всему прочему, будут постарше твоего дедушки!.. Ты зачем сюда этот пылесборник приволок?
— А если это не я?
— А если жалование урежу?..
— Виноват, ваше сиятельство!— со слезой заблеял управляющий.— Думал, как лучше!.. Чтоб как в приличных домах!.. На зависть гостю, хозяину на удовольствие...
— На зависть, говоришь?— скептически приподнял вторую бровь Ивар, глядя в стеклянные глаза вепря, которые по какой-то неизвестной причине смотрели строго в разные стороны.— Да уж... Гость, поди, обзавидовался бы, что не он этому кабану промеж глаз булыжником зарядил! Опять же, редкий экземпляр — с таким-то косоглазием!
— Сир...
— Что — 'сир'? Ты б хоть что-нибудь поприличнее туда повесил, остолоп! У оленя рога отваливаются, волки на глазах лысеют, сова, судя по всему, умерла в глубокой старости и от голода!.. Героический я, получается, охотник! Тьфу ты, господи, не каминная зала, а склеп какой-то... Сними всё это добро сию же секунду, пока леди не увидела! Осрамимся же. Да аккуратнее!.. С них ведь пыль летит в разные стороны!..— лорд МакЛайон звонко чихнул, утер нос платком и, глядя, как пришибленный управляющий деловито шуршит у стены, добавил:— Хотя нет, вепря оставь!.. Протри тряпицей, чтоб пятачок блестел, а снимать не надо. Такой раритет!.. Я им МакТавишей сегодня после ужина пугану! Они уж третий день, считай, трезвенники, печенкой чую — нинче же вечером в слюни уберутся...
— Какие еще будут указания?— расторопный управляющий, сопя, затянул горловину мешка, где упокоились злосчастные 'трофеи'.— Касательно ужина, размещения ваших товарищей...
— Касательно ужина поговори с леди, она теперь хозяйка Фрейха, и все подобные вопросы решай с ней. А размещение... Где дворецкий?
— Тут, ваше сиятельство!— принял величественный вид тот, ногой задвигая мешок за спину.— Я за него!
— Вот еще новости! Ты за поместьем смотреть должен. Я же еще две недели назад велел человека найти!..
— Виноват, сир, не нашлось подходящего! Такая должность ответственная, а хорошего дворецкого в Хайлэндсе днем с огнем!..— когда управляющий нервничал, он переставал договаривать фразы.— А у меня опыт! Я, почитай, шестой год!.. Замок, как свой собственный, вдоль и поперек!.. Оправдаю!.. Не подве...
— Ну ладно, ладно,— махнул рукой Ивар, поморщившись.— В таком случае, приступай к своим новым обязанностям... Но и о старых не забывай, что не так пойдет — шкуру спущу!..
— Рад служить, ваше сиятельство!— счастливо гаркнул новоиспеченный мажордом, уже про себя прикидывая, что, пожалуй, этак еще год-другой на двойном жаловании, и можно будет прикупить себе домишко с видом на залив, а то, чем черт не шутит, и овечек, и...
— Чего ты глазки прикрыл, мечтатель?..— хмыкнул лорд, насмешливо глядя на расплывшуюся от приятных мыслей физиономию управляющего.— Иди, трудись! И мешок выкинь подальше...
— Будет исполнено, сир!— закивал тот, пятясь к дверям.— В лучшем виде! Сию минуту!..
— Да, и ещё!..— уже вслед ему крикнул Ивар, приподнявшись в кресле.— Из библиотеки медвежью шкуру — убрать! Немедленно!
— Сир, так ведь она ж свежайшая, о прошлом году ее вам наши арендаторы презентовали, со всем уважением! Мех так и играет, как же можно, такую-то красоту?..
— Убрать, сказал!— стукнул кулаком по подлокотнику хозяин.— Не то эту красоту быстренько раздербанят... есть любители. Я заново замок отстраивать не собираюсь, если эти два балбеса очередного медведя не поделят...
— Дак куда ж...— забормотал дворецкий-управляющий.— Не выбрасывать же!..
— Себе возьми,— отмахнулся бывший королевский советник.— Дарю, в счет будущих заслуг... А сейчас вызови мне сюда начальника гарнизона. И сгинь уже с глаз с этим проклятым мешком!..
— Сию секунду, сир!— радостно взвыл одаренный счастливец, кланяясь чуть ли не до пола.— Будет исполнено, сир! Исчезаю, сир!..
Двери закрылись, но еще минут пять из коридоров были слышны удаляющиеся обещания 'отслужить', 'оправдать' и 'не пожалеть'. Чего именно не пожалеть, Ивар так и не понял. То ли целеустремленный слуга собирался не жалеть живота своего во благо щедрого лорда, то ли он, этот самый лорд, не пожалеет о том, что шесть лет назад нанял именно этого управляющего, а не какого-то другого...
— Трещотка,— добродушно покачал головой Ивар, устраиваясь в кресле поудобнее и вытягивая ноги к огню.— Если он работает хотя бы в половину того, как языком треплет, я не прогадал... Шкуру жалко. Но так хоть не пропадет зазря,— лорд МакЛайон задумчиво посмотрел на косоглазого вепря.— Голову даю на отсечение, этот шустрила дворецкого и не искал. На двойное жалование размечтался. Ну, пускай. С нашими пообщается, глядишь, передумает,— он зачем-то подмигнул сомнительному стенному 'украшению' и добавил:— А если не передумает — значит, и вправду хороший мажордом!
Позади раздался предупредительный стук в дверь. Ивар обернулся:
— Входите... А, это ты!— он широко улыбнулся и, поднявшись, протянул ладонь долгожданному начальнику замкового гарнизона:— Ну, наконец-то! Здравствуй, друг...
Нэрис удовлетворенно оглядела спальню. Какая большая! С ее девичьей комнаткой в отчем замке и не сравнить... А уж с новыми бархатными портьерами и толстым пушистым ковром на полу (папа на приданое не поскупился) и вовсе загляденье!.. Девушка прикрыла дверь и с разбегу со счастливым взвизгом плюхнулась на огромную, устланную покрывалом из шкур кровать. Так себя вести, разумеется, порядочной замужней женщине не полагалось, но после недели ночевок в холодном шатре да тряски в повозке... Тут бы даже маменька, при всем ее воспитании и чопорности, не удержалась бы!.. Нэрис блаженно вздохнула и потерлась щекой о шелковистый мех. Хорошо... А еще лучше было бы понежиться сейчас в горячей воде с душистым мылом, кусок маминого пирога с молоком — и спать!
Она вздохнула и с сожалением сползла с кровати. Увы, обязанности хозяйки таких излишеств не позволяли. Столько всего нужно сделать! И насчет ужина распорядиться, и замок осмотреть, и решить, куда разместить такую прорву народу, и со слугами познакомиться, и... В общем, какие уж тут пироги да ванны! Тем более, что таких пирогов, как у матушки, у Нэрис никогда не получалось. Вот вроде и пышные, и вкусные, а всё одно как будто чего-то не хватает!.. Тут особый кулинарный талант нужен, наверное. Да и рецепт взять забыла во всей этой суматохе...
Дверь отворилась и вошла нагруженная тюками Бесс.
— Ой, госпожа!— с порога затараторила она.— Ну до чего ж мы славно устроились! Такой большой замок, такой красивый! А кухня-то! Огромадная, вот-те крест, и по стенам от медной утвари тесно! Так сияет, что глазам больно!..
— Угу,— сказала Нэрис, раздумывая, с чего начать.
— Там вас кухарка спрашивала, об ужине,— тараторила Бесс, развязывая тюки и пристраивая вещи на положенные им места.— И еще такой запыхавшийся господин интересовался, куда остальных селить будем...
— А, наверное мажордом,— догадалась хозяйка.— Ну надо же, все как в лучших домах!
— Кто, госпожа?
— Мажордом,— повторила Нэрис.— Дворецкий. Ну, что-то вроде экономки! Дом ведет. Очень модно сейчас, я такого у Гордонов видела, они им гордятся больше, чем замком, кажется! Всем гостям демонстрируют...
— Дак зачем нам этот мжир...дом?— наморщила брови Бесс, которая ко всяческим нововведениям относилась с недоверием.— Вы же хозяйка! Вам дом и вести!
— Это понятно... Но с помощником будет проще. Если он толковый, конечно,— она посмотрела на тюки.— Не отвлекайся. Как всё разберешь, сходи к Томасу, посмотри, как он там. Может, ему нужно что. А я на кухню. Уже вечер, да мы и не обедали, а мужчине гораздо важнее, что он будет есть, чем где он будет спать!..
Негромкий, убаюкивающий голос лютни плыл по залу. Веселый разухабистый гомон, что царил здесь совсем недавно, уступил место ночному умиротворению и покою. Главные бузотеры, братья МакТавиши, наверстав тяжелые дни вынужденной трезвости, уже давно богатырски храпели на сеновале, норманны и шотландцы — те, что не стояли в карауле, тоже расползлись по своим койкам. Отоспавшийся за два дня Томас перебирал струны. Рядом крутилась Бесс, которая усиленно делала вид, что убирает со стола, хотя это была совершенно не ее обязанность... Позевывающий Творимир терпеливо ждал, когда, наконец, лорд МакЛайон соизволит отправиться на боковую. Бывший воевода исполнял в отряде роль телохранителя командира, и редко уходил первым — так уж у них было заведено. Но сейчас он был, как никогда, склонен пренебречь этим правилом. Ну сколько можно?! Ночь-полночь, а он всё сидит, на огонь любуется... Или на жену молодую, черт его разберет. Оно, конечно, и понятно, но в опочивальне тоже есть камин, да и не только камин, если уж на то пошло. Вот тебе и огонь, и кровать, и супруга — живи и радуйся, и другим дай отдохнуть!.. Так ведь нет же, пристроился разговоры разговаривать, нет чтобы о товарищах подумать... Этому рыжему балбесу что — он вон свеженький, бодренький, служанке глазки строит, на балалайке своей бренчит, будто и не раненый вовсе! А ему, Творимиру, хоть ложись да помирай — спать охота, моченьки нету...
