Генетический шторм

— Наперво грузовой порт нужно осмотреть, Игорёк, — рассудительно предложил Будко.

— Да был я там, ни одного судна.

— Буксир какой могли и не заметить, — не сдался морячок. — Без привычки. Вы же наверняка танкера выглядывали да сухогрузы.

Как в кино говорят: — "Есть только один способ это выяснить".

— Оружие есть?

— Вот оружия-то и нет, — с сожалением цыкнул дедок, почему-то посмотрев на женщин. — Желание есть, а оружия нема.

И я, недолго думая, отдал ему обрез. Странный дед, не странный... Зато боевой. Не струсит, вижу. А это дорогого стоит. Принесли девчата из моей комнаты куцый ствол, я взял, поинтересовался:

— Охотиться доводилось?

— А как жеш! Не боись, командир, шмальнём по врагу со всей нашей радостью!

Ну и бери тогда, морячок, владей. Плюс один вооружённый мужик в общине.

Через двадцать минут мы медленно катили по набережной в сторону порта. Сначала проехали ряд пустых гостиниц, зашитую на зиму круглую будку экскурсионного бюро, увешанную старыми плакатами и рекламками — вторая такая же стоит на мосту, в самом начале. Миновали закрытое тяжёлыми жалюзи летнее кафе с синей крышей. У подъёма на мост, возле ларька с надписью "Квас" остановились. К "шниве" сразу подскочил парнишка-наблюдатель.

— Как тебя зовут?

— Марик, — отозвался парень, перекладывая из руки в руку "воздушку".

— А полностью как?

— Марик.

Обстановка была спокойная, никто к мосту не приближался, активности наблюдателей с противоположной стороны не замечено. Глаза у ребятни острые, но бинокли нужно добывать.

— Ной был?

— Приходил, — хмуро ответствовал отрок, потирая левое ухо.

— Мы в порт едем, смотри за тылами, если что, сигнализируй.

Марик послушно кивнул, но тут же горячо поинтересовался:

— А можно, я с вами! Везде пролезу!

Пролезешь, пролезешь...

— Тут смотри, — не разрешил я, но добавил, — в следующий раз возьму.

Мини-отели сплошной застройкой тянулись до самой границы порта. Возле последнего мы спешились, походили между зданиями, дошли до небольшой аллеи кипарисов.

— Ну, и где тут может быть схрон?

Хрен тут найдёшь, а не схрон, точная наводка нужна. Или специфические приборы. Вполне может быть, что под каким-то из отелей действительно имеется вход под землю, предусмотрительно скрытый от городских властей по-хозяйски размышляющим хозяином.

— Карта потребна верная, — молвил дед. — Или колануть кого-то со вкусом.

Я посмотрел на него с новым интересом.

— В бригаде был?

— В смысле?

— Да я так, забазара ради...

В заборе — дыры, уже пробуравили местные умельцы, никто не хочет крюка давать. Грузовых судов, как я и говорил, в порту не было, ни единого — лишь пустые громады серых бетонных причалов, низкие цветастые склады и закрытое трёхэтажное здание управления порта. На огромной площадке за ним — никаких движений, спасатели этот район уже проверили, чужие здесь не ходят.

Ни людей, ни собак: мне же почему-то казалось, что в каждом порту непременно должны быть собаки, разномастные, лохматые и добрые. Кто-то же должен романтично сидеть на закате у причала и ждать возвращения с моря друзей. Хотя в реале, наверняка, псы портовые злы, как... собаки.

А вот маленький пароходик имелся — и как это я его не заметил!

— Ну вот, что я вам говорил! — обрадовался "шкипер". — Он же низкий, за причалом и не увидишь!

Небольшой, метров десять-двенадцать, прогулочный теплоходик с корпусом синего цвета и вынесенной вперёд рубкой был оснащен кормовым и носовым тентами, сделанными почему-то из зелёной маскировочной сетки, словно ему среди окопов стоять назначено, и длинной лестницей-сходней, закреплённой на носу. Сейчас лестница была некрасиво поднята торчком.

— Срезать её к лешему, — сразу заявил дед. — Только вид кораблю портит.

Небольшой ялик на корме, черная труба сбоку от рубки, белый кокон РЛС наверху с надписью "Furuna", непременные спасательные круги, деревянные скамьи для отдыхающих, решивших скоротать время на водной прогулке. Почему использовали столь несовременный катер? Он же медленный.

— На рыбалку людей возил, за денежку, в открытое море, — со знанием дела пояснил Будко, словно читая мои мысли. — Такому средний шторм побоку.

Тогда понятно. В двух местах виднеются какие-то буквы, нанесённые белой краской. "БПК-27" на борту и "РН-411 НК" на ходовой рубке.

— Отсебятина. Типа "большой прогулочный катер".

— Большой?

— Так по сравнению с "мыльницами"...

— Это наша постройка, что скажешь? — не видел я таких на Енисее, хотя пароходиков повидал немало.

— Куда там. Не-емец! — значительно сказал он, даже как бы возмущаясь, почему это я не разбираюсь в силуэтах так же чётко, как командир торпедного катера. — Только рубку перестроили, сразу скажу. Или вообще заново делали. Купили-то по дешёвке, после аварии, обычное дело.

— Не опасно? — что-то не мне хочется на импортном утиле кататься.

— Корпус у судна точно добрый, — похоже, Будко был уже убеждён в надёжности судна. — А рубка... что рубка... В мост, поди, не вписался на родине, у них же там мосты низкие.

— Был в Европе?

— А как же! На сторожевике по Дунаю заходил. В Будапеште морпехов высаживали, "революционеров" по терминалам гоняли. Меня потом за подвиги в Азовскую лужу и отправили.

— Везёт.

Залезли мы на палубу, я сильно подёргал ручку входной двери рубки. Заперто. Ну, это мы сломаем быстро. Я ухватился покрепче.

— Подожди, командор, — отстранил меня дед.

Василий Семёнович несколько раз легонько хлопнул маленькой ладошкой по верхней части дверного проёма, дверка и открылась. Ловко.

— Говорю же, самоделка, халтурим, как всегда, — проворчал морской волчара, — и качка своё дело делает. Прошу!

С первого взгляда, в рубке всё вроде стоит на своих местах, никаких следов разгрома или разбора. Даже жидкокристаллический дисплей локатора не снят.

— Справишься, Василий Семёнович?

— Да чё тут справляться... Сейчас пробный запуск производим, или как?

Я задумался.

— Нет, давай не сегодня, сейчас другие планы. Нашли, и хорошо.

Закрыв рубку, мы спустились на причал.

— Хорошо бы охрану выставить, кого из пацанвы к пароходу приставить, — поступило очередное предложение от шкипера.

— Нет, старый... Нельзя сюда пока пацанов, — засомневался я. — Далековато от базы, если замес какой, то не услышим ничего. Были бы рации, можно было бы и подумать. А так — нет, сами навещать почаще будем. На машине могёшь?

Он кивнул.

Назад поехали другой дорогой, не по набережной, а среди высоких деревьев тихой параллельной улочки, лишь на секунду затормозившись в удивлении у закрытого продмага с вывеской, на которой было написано: "Гаванна", вот так, с двумя "Н". И уже у самого выезда на набережную сразу заметили Марика, спрятавшегося за деревом и совершающего в нашу сторону вполне тревожные знаки. Что опять?

Выскочив из машины, я быстрым шагом подошёл к дозорному.

— Что такое?

— Машина стоит на той стороне, у моста, — жарко зашептал мальчишка, — джип, крутой такой, только что подъехал. Я уж хотел к отелю бежать.

— Правильно хотел, беги, вдруг Ной уже приехал, позовешь.

— Дядя Гарик, можно я с вами! Дядя Ной никак не мог приехать, рано же!

Нельзя постоянно обламывать бойцов, так всю отвагу выстудишь.

— Лады, прячься за бетоном, и не высовываться до моего приказа. Всё понял?

Подойдя к лестнице вместе с дедом, я осторожно выглянул за обрез плиты.

Точно, ещё одни визитёры, решившие разведать мой район. И это не бандиты.

Что имеем. Имеем джип, и он действительно крут.

Зелёный "дискавери" с профильными алюминиевыми панелями защиты был отлифтован так, что можно через шпалы скакать. Загляденьице, всё есть: чёрный шноркель сбоку, длинная экспедиционная корзина с люстрами, там лежит вторая запаска и пластиковые канистры. В багажнике есть проём под люк — опция для охотников. Лебёдка спереди, силовые бампера... "Хайджека" не вижу, но он точно в комплекте, скорее всего, тоже на багажнике. Знакомы мне такие бибики, пару раз проезжали мимо нас неуёмные искатели приключений, через всю тайгу люди пёрли, да по самым говнам — "экспедиция" называется. Есть чудаки в стране.

Но здесь другой случай, совсем другой. Судя по облачению трёх бойцов, уже идущих по мосту — никакие они не экстремалы, всё гораздо хуже.

— Дед, по ту сторону спрячься, стрелять будешь, когда... да по ситуации стрелять! — довольно мутно приказал я, сам не совсем понимая, каковыми могут быть последствия контакта. Вдруг не успею чего.

Все трое были одеты в дорогой американский охотничий камуфляж, по бокам и на груди подсумки, ближе к спине сумки-куликовки. На груди с левой стороны дорогие ножики в ножнах, висят ручками вниз — какой охотник или экстремал будет вот так "холодняк" носить? Выше ножиков — рации. Все отчётливые славяне. Идут настороженно, как по вражьей территории, плохой у ребят настрой, не мирный, как бы не пальнули сходу.

Первый, главарь, шёл с каким-то карабином, по заветам БП-книжек тюнингованным в чёрный матовый пластик, СКС, поди, они эту ружбайку любят. Невеликий прицел, тактический фонарь, указочка. Карабин висел спереди, на каком-то странном ремне, наверное, им так удобно, я не пробовал. Шёл главарь, как американцы по Афганистану ходят, словно тут не Россия родная, а чужая неведомая земля. Двое подручных были вооружены немногим проще: у обоих "Саёжки": у второго гладкая, у замыкающего — короткий "нарезняк" под "калаш", знакомый аппарат, у коллег по прииску такие имелись.

По бетону моста то и дело перебегали точки лазерных целеуказателей.

Дождавшись, когда группа вторжения подойдёт к экскурсионной будке, я мягко поднялся над бетонным ограждением, закрытый по грудь.

Вы, конечно же, ждёте подробного описания дальнейших событий?

Увы, мне вам предложить нечего, всё произошло очень быстро.

Бывает так, что ты сразу понимаешь — перед тобой враги.

Не дураки, ошалевшие от горя и шока, не горячечные оболтусы или не в ту сторону полезшие ботаны, а враги, самые настоящие. С которыми не разговаривают, не убеждают и не подчиняют — не тот это случай, они определились давно и намертво. Я это дело сразу увидел. Вот увидел, и всё, считайте, интуиция. И Гарик в таких случаях долго не думает, жизнь научила. Как определил? Ну... Много признаков чего. Одно определённо скажу — глаза у барбосов были радостные, дико такое видеть. Счастливые глаза!

Вот у нашего деда они тоже счастливые, но совершенно по-другому: Будко просто рад тому, что Жизнь продолжается, что он не списан, что востребован, что в силах и потому и ещё повоюет. Рад, что пригодится общине.

А эти зверята...

Глаза страстные, дорвавшиеся до ожидаемого, до Того Самого — так часто снившегося, к чему долго и тщательно готовились, для чего запасались и тренировались. Пришёл, Пушистый! Глаза жадные — вот оно, наше время! Настало! Сбылось! Все умерли!

А мы остались, трепещи, планета!

Объективно, они были готовы к событию "Здравствуй, Песец!" гораздо лучше многих, может, даже лучше всех. Выживальщики зверя ждали, с наслаждением представляя, как будут вершить судьбы, когда исчезнут все правила... Урки, бандюки, гопота — эти действуют, на Закон невзирая, плюнув на него в момент первичного определения судьбы. Но и криминал работает в неком понятийном поле, очерченном действиями конкурентов и ментов.

Эти же ожидали полного авторского беспредела.

Душка наступить ногой на кодексы в мирное время не хватало, а вот после БП можно! Когда только всё рухнет! Когда спадут оковы!

Не получится у тебя, Гарик, разговора, здесь не тот случай.

Но короткий диалог все-таки состоялся, я ведь не киллер тихушный, всю жизнь прямо стоял, так что маленький шанс им дал.

— Привет бойцам! Куда собрались, молодые люди!

Двое сразу присели. Зачем? Что толку садиться на бетон?

Они думают, что это тактика. Они считают, что если прочитать все книги про футбол и накачать ноги, то можно выходить на поле против "Зенита" или сразу "Барсы", чего мелочиться. Удары пройдут гладко, мячи полетят точно, а филигранный финтаж поразит замершие в восторге трибуны до глубины души. И всё же тренировались: идут сторожко, пальцы вытянуты вдоль скобы. Молодцы какие, рефлексы набивали в полях и тирах.

Главный сразу навёл на меня ствол.

— Так местный же, живу тут! — закосил я под простого, чуть присаживаясь. Ни комплекции, ни роста моего он не видит, а что морда страшная... Ну так это генетика такая, ё-моё.

— Вы кто будете, ребятки?

Цепко оглядев окрестности, он чуть опустил навороченный карабин.

— Мы — Первая партизанская Бригада Выживания, — сухо и веско прояснился главарь, сразу чувствуется, годами перед зеркалом работал.

Во взоре вождя партизан калёной сталью звенела абсолютная готовность убивать, он меня ждал, ждал таких, как этот местный идиот на мосту с перекошенной от страха рожей — лошков малохольных, баранов, быдло. Ждал с наслаждением, с предвкушением победы. И не выстрелил сразу лишь потому, что этот перец здесь и сейчас кино снимает, заученную сцену отрабатывает, о которой тоже давно мечталось — красивую, картинную. Уровень заканчивает, скоро переход с прокачкой персонажа.

— С целью установления нового порядка мы берём район под свой контроль, — жёстко объявил он. — Подчиняться беспрекословно! Дёрнешься — умрешь. Быстро на землю! Ноги в стороны, руки за голову!

Ствол чуть дёрнулся, палец пошёл на спуск, никаких иллюзий, сейчас он меня убъёт. Кода, сейчас игра перепрыгнет.

— Не дёрнусь, — с выдохом успокоил я выживальца, уже ныряя, и одновременно вытянул за край бетона руку со "Стечкиным".

Если у вас не такая лапа, как у меня, то повторять подобное не советую, кисть точно отсушите, вот и Валера Мокшанцев сомневался. Я не сомневался, был уже опыт.

Фр-р-р-р-р!!

Вся обойма вылетела из автоматического пистолета сразу, одной длинной очередью. Хорошо толкается машинка, мне пришлось постараться, чтобы удержать её в такой неудобной позиции. Стволом не водил, не до того было, да и рассеивание своё дело сделает.

Ба-бах! Ба-бах! — добавилось сбоку.

— Гарик, лучше ты давай! — неожиданно пискляво заорал боевой дед, исправно отстрелявшись. — А то мозгами всё измажу!

Чувствую, нормально он там в Венгрии покутил, вломилось венграм по маковку! А нечего было с гитлеровцами аж до Воронежа шагать, братья, мля...

Перезарядившись, я снова поднялся, краем глаза заметив, как ко мне подлетел Марик, воздушка которого мелко подрагивала в тоненьких руках. Кивнул, притянул парня к себе.

Ну, что сказать...

В таких "коротких" схватках всегда побеждает тот, у кого есть бетонный бронежилет, две памятные красноярские стрелки крепко вбили в меня сей постулат. Все трое лежали на бетоне кулями, и лишь один чуть дёргался в агонии. Вот почему орал Василий Семёнович, не захотел дробаком голову крошить. Ох, что-то колбасит меня, сердце колотится, потом холодным пробило. Не лучшее здоровье для драк.