Прошедшее несовершенное.

Батальону на все про все было выдано шесть "Валентайн Z" и десять самоходок "Гранит". Теперь в батальоне, если так судить, будет: три роты тяжелых "Матильда II Ракан", рота танков "Марк III Валентайн", которая обычно действовала совместно с восемью "Universal Carrier" разведвзвода, механизированная стрелковая рота на полугусеничниках "Халф-Трак" и рота самоходок. Каждая из которых по совместительству будет служить бронетранспортером для отделения автоматчиков... То есть всего две роты стрелков, "меха"-рота и автоматчики.

* * *

*

Николай Астров смотрел то на доставленные из Москвы спецкурьером бумаги, то на стоящие посреди двора железнодорожные платформы, накрытые брезентом. Ни то, ни другое особого удовольствия ему не доставляло, но бумаги были все же неприятнее. В разы. Потому что означали, что таких вот платформ, притащенных маневровым тепловозиком с территории соседнего "Красного Сормова", будет еще много...

Наконец главный конструктор тридцать седьмого завода отвернулся от перечеркнутого косым крестом бумажных полосок оконного стекла.

— Ну, что ж, товарищи. С приказом вы все ознакомились... Какие будут предложения? — Астров орлом оглядел своих подчиненных, шелестящих бумагами, разложенными на длинном и узком столе для совещаний, составленном из трех обычных конторских.

— А чего тут думать-то? Берем автоагрегат, тот, который зенитный, и устанавливаем!

— Э-эээ, дорогой, странно рассуждаешь, да! Ты вес считал? Башня-то танковая, броня там пять сантиметров! Сколько она весит, э?

— А ваши предложения какие?

— Прежде, чем ставить на автоагрегат танковую башню, придется ходовую переделать! Траки, торсионы подвески, резиновые бандажи опорных катков, трансмиссия... Все ж пересчитать надо!

Углубиться в полный техническими подробностями спор не дал сам главный конструктор:

— Еще предложения будут?

— Конечно, — уверенно кивнул переброшенный с ГАЗа для усиления "врэвакуантов" Анатолий Кригер. — На ЯАЗе заканчивают строительство сборочного цеха. Будут собирать дженерал-моторсовские дизели, которые семьдесят первая серия. А к концу года там намечен ввод в строй собственного производства этих моторов. Так что скоро уже наши моторы пойдут туда, куда им и положено — в автопром. Нам же, я думаю, надо перепроектировать всю линейку автоагрегатов. Из расчета на шесть — семьдесят один, он, если правильно помню, даёт около ста семидесяти "лошадей", при этом имеет меньшие габариты и вес по сравнению с "двести вторым"...

Вот это было уже интересно!

— Смотрите, товарищи, нам для "экспериментальных целей" хоть сколько-то дизелей да выдадут. А так мы их до морковкина заговенья в Москве выпрашивать будем, фига с два ярославцы ими поделятся. У них самих план по выпуску тягачей горит синим пламенем, Я-11, Я-14 и Я-17, грузовой ЯГ-9...

— Вы предлагаете попытаться использовать эту "опытную" партию для экспериментов по всем машинам? Это... интересно.

— Нам нужен нормальный бронетранспортер-тягач, самое главное. Дивизионные системы таскать. Башня пулеметная, два плюс десять, а то и двенадцать, и тяговое усилие тонны в три, лучше четыре. Легкий танк сопровождения самоходной артиллерии, вот то, что нас просят, с возможностью переделки в дальнейшем, как ленд-лизовские башни кончатся, во что-то наподобие боевой машины. Если получится сделать её плавающей, нас разведчики танковых полков и бригад зацелуют во все места! Ну, и самоходок весь набор — СПТО, гаубица, пушка, зенитки...

— Зениток будет три. Тридцатисеми одиночная, двадцатитрех спаренная и счетверенный пулемет крупнокалиберный, двенадцать и семь либо четырнадцать и пять.

— И самоходный миномет автоматический... В башне!

* * *

*

Первыми мерами, принятыми Берлином после того, как масштабы катастрофы стали окончательно ясны, были кадровые. Беснующийся фюрер в перерывах между грызением оперативно подаваемых адъютантами ковриков и половичков отправлял военных в отставку целыми пачками. Большинство командиров армий, многие командиры корпусов, офицеры и генералы штабов — вплоть до Большого Генерального!

Затем настал черед комиссий по расследованию причин катастрофы. Летчики, пехота, тыловики, танкисты, артиллеристы, штабисты... По каждому роду и виду проводилась тщательнейшая проверка — заканчивающаяся, как правило, теми же кадровыми "оргвыводами".

Седоусый мужчина в расстегнутом тяжелом пальто поверх пропахшего нафталином штатского костюма, который он не надевал с лета 1938 года, поморщился — в висках закололо, предвещая жестокий приступ мигрени — и опустил стекло. Тяжелый темно-зеленый "Бентли 4,5L" катил по дороге через Шварцвальд, и свежий лесной воздух, выдувший прочь нафталиновую вонь, отчасти помог. Голова, впрочем, все равно болела. Контузия, что вы хотите! Еще повезло, что только она...

— Миклош, не гони!

— Дорога нормальная, дядя!

— Все равно не лихачь!

— Ладно, ладно... — пробормотал сидящий за рулем "Бентли" молодой человек в мундире венгерского лейтенанта, и снизил скорость до более приемлемых тридцати миль.

Дядюшка молодого шалопая поерзал, устраиваясь поудобнее, и вернулся мыслями к творящейся в Берлине вакханалии отставок, перестановок и кадровых перемещений. С тем русским снарядом ему повезло и в этом отношении — не убит, не покалечен, даже головные боли, по уверениям берлинских профессоров, через какое-то время перестанут терзать по вечерам... И под пресс комиссии не попал, и дай-то Создатель, не попадет. Пока госпиталь, пока отпуск для выздоровления... Два месяца — за это время бешеный ефрейтор уймется наверняка! Потому что русские ему точно новых проблем добавят. Нынешний успех Манштейна, окружившего-таки Харьков, наверняка стоил ему остатков танковых частей Восточного фронта. Или будет стоить в ближайшем будущем, потому как русские наверняка свои тяжелые бригады и мехкорпуса в бой введут, и ответить 3-й танковой группе на их КВ и "тридцатьчетверки" просто нечем...

Дорога вильнула последний раз, и перед ними открылась обрамленная заснеженными кустами площадка, служившая сейчас стоянкой для полудюжины автомобилей, среди которых "Бентли" чужеродно не смотрелся. Этот "спортивный лимузин" был трофеем прошлогодней кампании — майор фон Эйккен заметил машину в Северной Франции, в составе разбитой его танками автоколонны. Агрегат просто бросили, когда кончился бензин!

— Барон! Вы удивительно точны...

— У меня хороший водитель, господин генерал. Знакомьтесь — граф Миклош Гёдервар цу Адлерберг, непутевый сын моей непутевой сестры...

— Ваш племянник, я вижу, служит в бронечастях кавалерии? — вежливо осведомился высокий старик, выправка которого превращала любой, даже очень хороший штатский костюм в подобие военного мундира.

— Обычно он оказывает своим присутствием честь четвертому бронеразведывательному батальону второй кавбригады, — едко отозвался любящий дядюшка. — Сейчас в отпуску. Поскольку мне после контузии врачи запрещают водить машину...

— Дядя, ваша машина в управлении тяжелее наших броневиков! — гневно встопорщился венгерский граф. — В вашем-то возрасте...

— Ах ты ж щенок непочтительный! Вот она, современная молодежь!

— Бросьте, барон, вам рановато еще прикидываться стариком! — улыбнулся старый генерал. — Но что это мы стоим? Пойдемте, уже все собрались.

Не понять, было ли когда-то это строение настоящим средневековым замком барона-раубриттера, позднее переделанным в небольшой загородный дворец в версальском стиле, или оно изначально так и строилось. Впрочем, вопросы архитектуры оберст-лейтенанта фон Эйккена волновали в последнюю очередь. Собравшееся в библиотеке общество было невелико, всего человек восемь... Но эти люди представляли собой "сливки сливок". По сравнению с родословными некоторых даже род имперских баронов фон Эйккен — так, ничего особенного.

Обсуждение новостей, завязавшееся ещё до прихода дядюшки с племянником, проходило на пониженных тонах и тонуло в табачном дыме. Можно было подумать, что угнездившиеся в глубоких покойных креслах люди, лениво перебрасывающиеся репликами, обсуждают что-то бесконечно от них далекое и не очень-то интересное... Так, поддерживают разговор из вежливости.

А между тем обсуждаются вещи смертельно серьезные. Просочившееся в американские газеты "окончательное решение еврейского вопроса", фактически поставившее крест на всяких надеждах договорится с мировыми финансовыми воротилами. Да и сама Америка вокруг Рузвельта и его шайки из-за этого сплотилась. Не сама, понятное дело, газеты помогли... А уж после того, как бесноватый сам — САМ! — объявил Соединенным Штатам войну... Жест в сторону японцев решил сделать, надеялся, что они в ответ русских в задницу укусят! Только японцы ограничились вежливой благодарностью...

Барона фон Эйккен представили высокому собранию как "оберст-лейтенанта, только что из фронтового госпиталя" — и тут же посыпались вопросы. Всех, естественно, интересовали причины столь оглушительного провала "молниеносной войны" на Востоке. От политики, стратегии и большей части оперативных вопросов барон фон Эйккен успешно отмахался — по этой части здесь присутствовали гораздо более знающие люди. Новопроизведенного же оберст-лейтенанта пригласили для освещения вопросов техники и ведения боя танковыми и механизированными частями русских.

— С моей точки зрения, необходимо разделить две фазы операции русских. Прорыв нашего фронта — и развитие успеха. Поскольку очевидно, что и русские поступают так же, создав для первого специализированный инструмент в виде тяжелых танковых бригад Резерва Главного Командования. Мехкорпуса, очень незначительно отличающиеся от наших танковых корпусов, лишь копируют действия германских танковых войск в польской и французской компаниях. Их преимуществом являются новые средние танки Т-34 и самоходки на их базе и базе автомобильных агрегатов, а недостатком — пока что очень слабое умение это все применять со стороны старших и средних воинских начальников. Но русские учатся, и учатся быстро... К сожалению. Уже сейчас их экипажи и малые войсковые единицы уровня взвод — рота практически не уступают нашим по выучке и слаженности действий! Если же добавить к этому техническое превосходство русских танков и боевых машин, колоссальные потери наших танковых войск в обученном личном составе... Если ситуация не будет переломлена, следующим летом всех нас ждет серьезное испытание, господа!

Барон откашлялся и с намеком посмотрел на племянника. Тот дисциплинированно кивнул и достал из портфеля толстую пачку бумаг.

— Но вернемся к тяжелым танковым бригадам. Как известно, доктриной германского вермахта предусмотрен прорыв линии фронта противника танковыми частями и развитие успеха ими же. Русские пошли по другому пути, развив до логического завершения английскую идею пехотных и крейсерских танков. Взяв за основу идеологию британского танка "Матильда", они создают тяжелый танк "Klim Voroschilov", имеющий бронирование, пробиваемое только зенитными пушками "восемь-восемь" и корпусной артиллерией. В составе бригад эти танки дополняются штурмовыми самоходными установками, вооруженными 10,7-сантиметровыми пушками с баллистикой корпусных орудий, и 12-сантиметровыми гаубицами. При этом лобовая броня штурм-орудий по толщине не уступает лобовой броне тяжелых танков, которые они сопровождают. Завершает ансамбль тяжелотанковых подразделений пехота. Бронегренадерские роты входят в состав каждого танкового батальона, бронегренадерские батальоны — в состав каждого танкового полка. Таким образом на каждый батальон тяжелых танков, а это тридцать три машины, приходится две роты панцергренадеров. Миклош?

— Да, дядя, — кивнул граф, начиная раздавать собравшимся листы бумаги с красочными рисунками и тщательно прорисованными схемами.

— На рисунке номер один вы видите боевую машину русских панцергренадеров. Обратите внимание на лобовой лист — он наклонен к вертикали очень сильно, и при этом имеет довольно солидную толщину. В результате в лобовой проекции этот "KampfWagen der PanzerGrenadiren" для РАК-35/36 неуязвим абсолютно, а для новой 5-сантиметровой пушки — на дистанциях свыше трехсот метров! Вооружение KWPG аналогично нашему танку "два" — автоматическая пушка и пулемет. Вмещает машина восемь панцергренадеров, которых может доставить практически прямо в наши окопы. Лист номер два — тяжелый бронетранспортер. Броня противоснарядная, держит 3,7-сантиметровку на дистанции в двести метров. Вооружение — крупнокалиберный пулемет и автоматическая мортирка для ружейных гранат. Двадцать панцергренадеров. Русский панцергренадерский взвод состоит из одной боевой машины, одного бронетранспортера и трех стрелковых отделений по восемь человек, вооруженных только автоматическим оружием.

Оберст-лейтенант перевел дух и оглядел собрание. Его слушали внимательно и понимающе.

— Теперь необходимо понять, как были устроены оборонительные позиции наших войск после остановки наступления на Москву. В силу большой общей длины русского фронта, климатических особенностей России и незначительности имеющегося в распоряжении войск времени оборона состояла из ряда опорных узлов вокруг населенных пунктов, фланкирующих промежутки пулеметным и артиллерийским огнем. И что обычный опорный пункт, обороняемый пехотным батальоном, мог противопоставить трем десяткам русских тяжелых танков, двум — трем батареям штурмпушек и штурмгаубиц, двум ротам панцергренадеров и одному или двум батальонам лыжников? Обычный метод остановки атаки путем отсечения пехоты пулеметным огнем против русских панцергренадеров с их тяжелой броней не работает. Попытки остановить боевые машины и бронетранспортеры огнем противотанковой артиллерии приводит только к потерям в противотанковых орудиях, быстро выявляемых и подавляемых тяжелыми самоходками, огнем и гусеницами тяжелых танков. Тяжелые орудия и зенитные "восемь-восемь" более эффективны, но гибнут еще быстрее в силу больших габаритов и, как следствие, большей заметности. Огонь с закрытых позиций по малоразмерным быстроходным маневрирующим целям эффективным быть не может по определению. Ворвавшиеся в окопы русские в прямом стрелковом бою, с их-то исключительно автоматическим оружием и поддержкой собственной бронетехники, а также танков и самоходок, быстро выбивают пехоту из траншей и на её плечах врываются в село. Как правило, взятие батальонного опорного пункта отнимало у русского тяжелотанкового батальона с пехотным усилением не более трех-четырех часов. При использовании артподготовки с задействованием тяжелых орудий и "сталинских органов" — меньше, где-то час — полтора...

— Барон, вы хотите сказать, что четыре часа — это взятие опорного пункта без артподготовки вообще?

— Так точно, господин генерал. Только "Klim Voroschilov", панцергренадеры, самоходки и лыжники или кавалерия. И четыре часа — это максимальный срок. Как правило, русская пехота и танки заканчивают зачистку села гораздо раньше. И уходят дальше, освобождая дорогу вводимому в чистый прорыв мехкорпусу...

Переходя к подведению итогов, барон заметил, что если бы в свое время при строительстве вермахта была принята аналогичная модель, предписывающая вводить танки в "чистый" прорыв, возможно, столь больших потерь в танковых соединениях, фактически полностью обескровленных в боях именно за прорыв советских полос обороны, можно было бы избежать.