Выживальщик

— За такой навар — запросто. Садись.

У подъёма Коляныч увидел УАЗ.

— О, так ты не пешком попрёшься.

Взял у Коляныча номер его телефона. Договорились, что в распутицу буду доезжать на вездеходе до шоссе, а дальше по городу меня возит Коляныч. Коляныч уехал довольный. И денег кучу "заработал" и получил постоянного клиента — мечта провинциального таксиста.

УАЗик стоит во дворе заимки. Я ем луковый суп — Ларисино творение. На второе — жареная картошка с курицей. В холодильнике полно куриных яиц, так что на ужин в меню — яичница на сале и сардельки. Поев, беру рукой узкую ладонь Ларисы и одеваю ей на палец колечко. Она целует меня и, повертев рукой с кольцом, показывает Наташе язык.

— Ой-ой-ой! Я вся такая замужняя,— хохочет Наташа.

— Ой-ой-ой! Тебе колечко по бумажке, а мне — по любви,— тут же находит достойный ответ Лариса.

Ну, началось! Погнали, поехали. Теперь полвечера пикироваться будут.

— Жёны, замолкните обе. А то обеих разлюблю.

— Эй-эй! Мы так не договаривались!

— Только попробуй, разлюби!

На следующий день иду пешком к леснику. На ремне, на всякий случай, нарезной карабин. В кармане камуфляжки — две запасные обоймы. И оружие люблю, и на медведя нарваться можно. Пьём с Василичем самогон, курим прямо в избе. Василич объясняет, где можно напилить дров.

— У тебя, конечно, на твоих двух гектарах леса-то хватат. Но это, как бы, твой НЗ. Рядом в урочище сухостоя немеряно. Чокеруй и тащи вездеходом к дому. Трос у Андреича в сарайке должон быть. Ну, давай ещё по одной накатим. Да ты грузди-то бери, сам солил.

Прихожу домой, ставлю карабин в пирамиду, где уже стоит и "Сайга". Помповик ещё путешествует в контейнере. Я, конечно, "подмазал" мурманских железнодорожников и они отправили контейнер сразу. Только когда он дойдёт? Если не успеет до октября, придётся ему зимовать в городе.

Пошатываясь подхожу к скамье и плюхаюсь на неё. Наташа смеётся:

— Началась семейная жизнь со всеми её прелестями. Ларисёнок, кто там обещал ему ноги мыть? Вот и стягивай с него сапоги.

— И с удовольствием,— Лариса садится на пол, упирается ногами в скамью, обхватывает руками мой сапог и, поднатужась, снимает его. Затем второй стаскивает. Разматывает портянки.

— Ах, какой наслаждец — ухаживать за пьяным мужиком,— не унимается Наталья.

— Я не пьяный, я выпимши.

— Он не мужик, он — муж,— возражаем мы Наташе. Лариса обнимает меня, помогая подняться.

— Пойдём, Вовочка, ляжешь на топчанчик и поспишь часок-другой.

Сентябрь выдался сухим и солнечным. Картошка и репа выкопаны и уложены в овощехранилище. Недалеко от ворот высится куча брёвен. Моя "Гускварна" ещё в контейнере, но Андреич оставил "Штиль" с недавно поменянной цепью. Я пилю брёвна за забором, чтобы не захламлять двор опилками. Чурки забрасываю в вездеход и, набив его доверху, веду во двор к плахе, на которой колю дрова.

Андреич сложил одну поленницу под навесом сбоку от овощехранилища. Ещё одна поленница сложена в сарае. В бане тоже в предбаннике были дрова, но мы их почти все израсходовали. Потому что баню топим не реже двух раз в неделю. Наташа стала мыться, пока баня ещё топится, и в ней нет сильного жара. Когда она помылась и ушла в дом, я подбрасываю дров и протапливаю баню, как положено. После чего мы с Ларисой паримся вволю. Через пару часов, распаренные, красные, чуть живые, вваливаемся в дом.

Наташа пеняет:

— Ларисёнок, твои стоны и крики даже в доме слышно.

— Так паримся же. Вова меня веником лупит.

— То-то стоны такие сладострастные. Это ты от веника оргазм получаешь?

Красная после бани, Лариса становится ещё краснее и смущённо шепчет:

— Нет, не от веника.

Пополняю запас дров в бане и начинаю набивать ими сарай. Цистерна с бензином полнёхонька — я в начале сентября десять раз пригонял бензовоз-трёхтонку. Извёл всю наличность, но в городе есть сбербанковские банкоматы и я снимаю наличку с карты — там ещё полно денег.

Лариса научилась печь хлеб, и он у неё получается ничуть не хуже, чем у Андреича — такой же пышный и ноздреватый. Но кроме хлеба, она печёт в печи и шаньги, и пироги.

Ещё я привёз из города полный УАЗик капусты. Вдвоём с Ларисой мы её целый день шинковали, тёрли морковь. Пересыпая солью, набили в бочку, придавили гнётом. На зиму должно хватить. Василич презентовал два ведра груздей, засолили. Я пару раз сходил на "тихую охоту", набрав по паре вёдер подосиновиков. Часть пожарили сразу, часть засушили на печи. На несколько раз на грибной суп хватит.

Наконец-то звонят с железнодорожной станции — прибыл контейнер. Прыгаю в УАЗ и гоню на станцию. По дороге потрошу банкомат, вытаскивая из него все деньги. Деньги — сила и через пару часов КАМАЗ въезжает в наши ворота с контейнером. Рядом с водителем сидит грузчик. Водителю тоже обещано вознаграждение, и он достаёт из кабины брезентовые рукавицы. Колючая проволока уходит в сарай, специально оставил проход между дровами. Дверь в овощехранилище нараспашку и туда заносим коробки с макаронами, крупами, сигаретами, туалетной бумагой, печеньем — словом, со всем, что боится влаги. То, что в стеклянных и железных банках — в сарай. Компьютер, мебель — в горницу. Кухонный и компьютерный столы влезают через окно — оно широкое и высокое. Компьютерное кресло вошло через сени, как и стулья, и табуретки. Помповик встаёт в стойку. "Гускварна" висит в сарае. Контейнер опустел. Водитель и грузчик получают по пятитысячной купюре и их лица расплываются в довольной улыбке. Для райцентра это небывалый заработок.

Камазист должен мне в субботу привезти на заимку бульдозерный нож и бульдозериста. Сказал, что подключит брата — автокрановщика для погрузки и разгрузки ножа. А уж поставить на вездеход нож, для четверых мужиков — плёвое дело. По городку уже прокатился слух, что новый хозяин староверской заимки платит весьма щедро. И каждый готов и помочь, и услужить.

КАМАЗ уезжает, я закрываю ворота. Уф! Гора с плеч. Харчей нам хватит, учитывая овощи в овощехранилище, на пару лет. Закрываю овощехранилище. Кое-что потом перенесу в дом, во вторую спальню. Кое-что — через низенькую дверцу в подпол.

— А стол с табуретками зачем? Мебели нам и так хватает. Тесно же в доме,— поинтересовалась Наташа.

— Сейчас уже поздно, а к следующему лету хочу во дворе навес соорудить, под ним стол с табуретками поставить. Чтобы в хорошую погоду во дворе есть можно было. Мангал в сарае, шашлыки жарить будем.

— Это ты здорово придумал.

Лариса довольна. (Пока разгружали контейнер, она пряталась в спальне.) Несколько коробок, например с яичным порошком, с сухим молоком, с крупами и сахаром я занёс в горницу и Лариса набивает пакетами буфет. Когда заканчивает работу, я озвучиваю, ни к селу, ни к городу, посетившую меня мысль:

— Недоучка ты у меня, Ларисёночек. Наташа хоть школу закончить успела. А у тебя и аттестата нет.

— Есть свидетельство об окончании девяти классов. Успокойся, Вовочка. Читать и считать умею. Готовить умею, детей пеленать умею. Что ещё женщине надо? Ну, не бурундукам же здесь мне аттестат показывать?

А следующим утром я везу Наташу в женскую консультацию. Она сдаёт анализы и мы идём на УЗИ. Мне разрешили присутствовать. Врач водит по круглому Наташиному животу каким-то прибором и на экране монитора что-то там мелькает. Только я ничего не могу разобрать. Но врач — женщина опытная, она-то всё разбирает. Выключает прибор, Наташа одевается.

— Поздравляю вас. Двойня у вас будет. Если я не ошиблась, то с вероятностью 90% — девочки. Но двойня — это 100%.

Я улыбаюсь. Наташа хмурится. Выходим из консультации, и я начинаю хохотать. Наташа свирепеет:

— Ты кого мне сделал!? Я убью тебя, лодочник!

— Так Дашу с Машей, как и надо.

— Я мальчика хотела!

— Ладно, поехали в универмаг, ещё одну кроватку покупать.

Кроватку и коляску для малыша мы решили купить заранее. Коляску, слава богу, не успели. И вот теперь я гружу на крышу УАЗика сложенную коляску для двойни. Вторая кроватка лежит в салоне, дома соберу. Но надо ещё закупать кучу "приданого": памперсы, ползунки, распашонки. И это всё теперь в двойном размере. Деньги на карте тают. Впрочем, впереди долгая зима, когда кроме пары часов в день за рычагами вездехода, делать будет нечего. Усядусь за комп и "нарублю бабла". Даже сейчас, включив ноутбук, увидел, что на "Webmoney" накапало пятьдесят тысяч. Но на карту их переводить пока не стал. Пусть будет НЗ. Франки в банке трогать не хочу — это наследство для детей. Позже перекину их в швейцарский банк, на счёт, чтобы шли проценты.

Встретившая нас во дворе Лариса удивляется, когда я вынимаю коробку с разобранной кроваткой:

— У нас же есть кроватка.

— Одна. А это кроватка для второй девочки. Та — для Маши, а эта — для Даши.

До Ларисы, наконец, доходит и она хихикает. Наташа мрачно изрекает:

— Смейся, заЯц, над разбитой любовью.

За ужином я спрашиваю:

— Ты вспомни, как на острове с Дашей и Машей нянчилась. Неужели ты наших девочек меньше любить будешь? Если они будут похожи на тебя, это же будут такие ангелочки!

Лариса обнимает Наташу.

— Наташенька, я тебе помогать буду. Вдвоём мы с твоими малышками справимся. Вырастим суперумных суперкрасавиц.

Наташа пытается нахмуриться, но счастливая улыбка растягивает ей рот. Она машет рукой.

— Придётся мальчика Ларисёнку рожать.

— Это я запросто.