| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Третьего ищете? Вас к начальнику отдела, сейчас, срочно, обоих. Рассказывайте, чего еще натворили?...
...На зеленом сукне старого дубового стола жужжал вентилятор — тоже старый, с выгнутой серой алюминиевой шеей и красными резиновыми лопастями, неспешно ворочаясь из стороны в сторону.
— На Северной, дороге, участок Инта — Воркута, на тепловозе 2ТЭ121, на перегоне после станции Шор ПОНАБ обнаружил грение буксы. После остановки состава бригада обнаружила аварийный нагрев буксы пятой оси секции "Б". Состав малой скоростью вытянули до Сивой Маски, где отцепили локомотив, сейчас он там стоит. Сейчас оформляете туда командировку, все быстро подпишут, сразу выдадут командировочные, уже договорились. Тут же собираетесь и выезжаете на место. Постарайтесь прибыть раньше заводчан, а то может выйти так, что смотреть будет уже нечего. Самолет оплатят.
3.
Печора встретила их апрельской прохладой и озоном. Было светло; казалось, будто время остановилось с момента их вылета из столицы. В депо узнали, что машина все еще стоит в Сивой Маске и будет там несколько дней; сто двадцать первые там не ремонтировались и комплектующих не было. Это значило, что буксовый узел до их приезда будет нетронутым. Воркутинский поезд шел на следующий вечер, и они остановились в гостинице. Номер был весьма сносным — две кровати с деревянными спинками, лакированный письменный стол и даже небольшой телевизор за сто сорок рублей; Сергей иногда подумывал, не приобрести ли такой себе в комнату, вместо того, чтобы ходить смотреть вниз к соседям.
Смеркаться не собиралось. В стакане на кипятильнике зрели пузыри. Газета на столе впитывала жир вареной курицы и сала. Андрон открыл окно и закурил сигару, взятую по пути в аэропортовском киоске — он не любил сигар, но сейчас это было что-то, что могло заменить в его душе отсутствующий коньяк с лимоном. По телику шло "Вторжение в Америку". Передача была политической пропагандой, но необычной: авторы подобрали антисоветские фильмы, где тупые, злобные и жестокие "русские" пили водку, захватывали американские города, мордовали наивных обывателей и вообще вели себя скотски. На "агрессивность империализма" можно было даже не намекать: брутальный агитпроп вероятного противника был весь на виду и в комментариях не нуждался. Правда один раз проскочил остроумный момент, в "Москве-на-Гудзоне", когда советские туристы опустошали прилавки супермаркета, но потом вновь пошла колючая проволока и вертолеты с огромными звездами, гоняющиеся за актерами в наглаженных костюмах.
— В наших фильмах американцев лучше изображают, — констатировал Сергей, доставая кубик чая с большим малиновым цветком на этикетке.
— А это чего за такой чай?
— Вьетнамский. Так себе. Цвет черный, как тушь, а вот по вкусу...
— Жаль в Москве не смогли затариться. Надо было индийский посмотреть или краснодарский. И жидкой валюты взять. Мало ли с кем на месте договариваться придется, насчет инструмента или чего.
На следующее утро они снова пошли в депо — поднять в техотделе всю историю машины и ее злосчастной буксы. Каждое депо вело летопись поломок и ремонтов; графленые листы заполнялись, подшивались в папки, сводились в ведомости и отсылались в отделение дороги, а там и дальше, вплоть до здания на Лермонтовской. Там эти бумаги чудесным образом превращались в детали, которые растекались из центра страны ветвящимися ручьями по дорогам, отделениям и депо, на замену себе подобным, упокоившимся в полувагоне для вывозки металлолома, и пропорционально их количеству. Иногда в этом круговороте случались и сбои; рассказывали, что в одном депо где-то в Средней Азии наши способ ускорить ремонт тяговых двигателей. Чтобы железный скакун не скучал в стойле, пока электрики возятся с угловатой громадиной выкаченного двигателя, там решили сразу же подкатывать под машину другой, здоровый, держа его наготове. По суровым канонам летописного творчества это событие было положено приметить как "Замена ТЭД", и добиваться изменения этого никто не стал; хлопотно было, да и премии за сокращение простоя тепловозов, по сути совершенно справедливые, были не лишни. Цифры замены электрических машин потекли наверх и читались, по тем же канонам, так, как если бы старые двигатели совершенно приходили в негодность; они превращались в показатели выхода из строя. Показатели депо потянули за собой показатели отделения, потом дороги, а затем в Москве, приметив легкий рост общей повреждаемости, раскопали данные обратно до депо и схватились за голову, пораженные картиной катастрофы. В депо срочно вылетел десант из представителей руководства и отраслевой науки, ожидавших увидеть гору движков, истребленных неведомой стихией; вместо этого перед их глазами предстала гора совершенно новых движков в заводской консервации, которых успели прислать на основании следа синей пасты на бумаге. Тем не менее изучение бумажной подноготной машины было не лишним и могло дать хоть какую-то зацепку.
Переходя через станционные пути. Сергей обратил внимание на необычную накладку на стыке — фартучную, с длинным широким выступом внизу. Такие он раньше видел только в учебнике по путевому хозяйству, в историческом обзоре. Рельсы, которые она соединяла, тоже на вид были почтенного года выпуска и застали военные времена, а может быть и чего пораньше.
"Эр — тридцать восемь, не больше" — прикинул Сергей. "Интересно, по этому пути ездят с двадцатью пятью тоннами на ось? И с какой скоростью?"
Вопрос был не праздный. Присланные в депо сто двадцать первые, по первоначальному замыслу железнодорожников, должны были ездить по более мощному пути, с рельсами, каждый метр которых весил шестьдесят пять кило. Потом выяснилось, что реконструировать пути не везде успеют, и теперь Институт бился над тем, как научить эту машину ездить по рельсам с весом пятьдесят кило на метр. На рельсах весом тридцать восемь кило на метр специально тепловоз никто не испытывал — на главном ходу они не лежали, и считалось, что если по ним и доведется ездить, то по ограничению скорости.
Сергей не знал, имеют ли отношение старые рельсы на боковых путях к выходу буксы, но факт запомнил. Может быть имеют, может нет, может, имеют, но не к буксе.... Сейчас это никто не знает. Надо накапливать улики.
В депо они увидели только что прибывшего представителя Ворошиловградского завода.
— Никита.
— Просто Никита?
— Можно просто Никита.
— Бонд. Можно Джеймс Бонд. Шучу. Андрон.
— Сергей.
Никита был невысокий худой хлопец в очках с круглыми стеклами. Он был похож на студента годов так пятидесятых, или на художника, который устроился оформлять афиши в кинотеатрах, чтобы в свободное время творить авангардную живопись. Никита собирался ехать в Сивую Маску тем же поездом.
— Ну вот, число соискателей стульев растет! — довольно заключил Андрон. — Думаю, на месте скучно не будет.
В документации по злосчастной буксе удалось выудить немного. Месяца два назад на этой же оси произошла поломка привода датчика. Привод заменили, после чего никаких замечаний ни к приводу, ни к буксе не было. Поскольку свежих идей по этому поводу ни у кого не появилось, было решено пройтись по цеху и посмотреть, не стоит ли на канаве другой сто двадцать первый, и если да, то нельзя ли провести ревизию букс.
— Интересно, а состояние подшипника буксы влияет на надежность привода? — спросил Андрон, разгребая носком ботинка опилки на полу. — Радиальный зазор, вибрация вала?
— Тягового привода?
— Нет, привода датчика. Который полетел на буксе.
— Не влияет. В приводе поводок вставляется в вилку, зазор компенсируется. А вибрации там в основном от пути, а не от подшипника.
— То есть, поломка привода никак не могла быть из-за дефекта подшипника? Или чего-то другого в буксовом узле?
— А эти привода сами ломаются — сказал Никита. Их на ближайшем ремонте просто меняют на другие, надежные.
— Тогда понятно. "Не факт".
— Что не факт?
— Да так, это книга такая есть, "В августе сорок четвертого".
— Как-то видел, но не читал.
— Во, обязательно рекомендую. Просто отличная вещь.
Сто двадцать первых на канаве не оказалось. Был "фантомас" и "чмуха", зеленый чешский маневровик с широкой красной полосой вдоль бокового пояса главной рамы. Подойдя ближе к нему, Сергей отметил, что квадратные резиновые подушечки упоров, что на раме тележки над буксами, обмяты ударами, а некоторые даже сорваны. На "чмухе " буксы бьются о боковину рамы. Возможно, что — то с гидрогасителями. "Не факт". — вспомнил он. Пока не факт, если не обнаружат подобного в Сивой Маске и на другом экипаже.
В одном из пролетов Андрон наткнулся на разобранный буксовый узел. Вынутый роликоподшипник был брошен прямо на пол. Андрон вытащил внутреннее кольцо, перевернул его и поставил обратно, так чтобы все видели облепленный опилками торец. "Пусть слесарей вздрючат... А там надо будет хорошо проверить, нет ли чего в смазке".
На соседнем участке кучковались рабочие. Там были сложены штабелями модернизированные корпуса осевого редуктора, похожие на раковины гигантского моллюска, только отлитые из стали. Их цепляли стропами и подтаскивали электроталью к серым выкаченным колпарам, ожидавшим приложения человеческих рук, словно штанга рекордсмена на помосте. Рабочий с пультом, управлявший талью, зазевавшись опустил корпус себе на ногу, на носок черного грубого ботинка; лицо его тут же побелело и исказилось от невыносимой боли. У Сергея моментально мелькнуло в мозгу, что это все равно что уронить на пальцы ноги штангу; он сразу же дернулся телом в сторону места происшествия, и стоящие рядом тоже рванулись, но рабочий решительным жестом остановил их. Не издавая ни звука, он поймал выпавший из руки пульт и, орудуя кнопками, стал поднимать тяжелый корпус силой электрического барабана, которая намного превосходила мускулы окружающих. Корпус поднимался неровно, дергаясь и ворочаясь, и при каждом рывке по телу рабочего проходили невольные корчи; по лицу потекли струйки пота. Наконец, корпус приподнялся, и побежденный, вновь повис над полом, чуть качаясь в бессильной угрозе удара. Рабочий зашатался и стал оседать; тут его подхватили за руки, отняли руку от пульта, в который он инстинктивно цеплялся намертво, и повели к двери в медпункт.
— Не иначе, пальцы раздробило, — заключил Андрон. — Ладно, хватит этих сцен. В два часа откроют винник, попробую выдрать у этого города универсальной валюты, а то, чувствую, у них с этим профессиональным напитком шахтеров здесь туго. А ты тогда еды посмотришь. Вообще есть тут чего интересного по магазинам и рынкам?
— Есть. Оленьи сапоги, например.
— Это не надо. Вообще надо по знакомым узнать, может кто интересуется. Тогда следующий раз будем брать. Наверняка сюда еще придется...
Поход по магазинам удался серединка на половинку. Сергею в одном из продмагов удалось попасть на выброс тушеной свинины, причем почти без очереди — народ был на работе и еще не прочухал. В какой-то деревянной халупе неподалеку от депо ему попалась ореховая халва, сухая, желтая, расфасованная в бумажные кирпичики — в Коломне такой не было. По пути в книжном Сергей обнаружил пособие по конструированию авиационных электрических машин и решил взять — там оказалось много интересного по механическим расчетам.
Андрону повезло меньше. Попытки местного начальства побыстрее отчитаться за наступление эпохи всеобщей трезвости привели к ужасным результатам. Народ Коми толпой рвался в силикатное жерло гастронома, не думая о священном понятии очереди. Андрону удалось оказаться захваченным потоком страждущих, но при этом ему вытянули свитер: протискивающиеся с боков захватили свитер плечами и протащили за собой чуть ли не на метр. Когда же он наконец протиснулся в прилавку, выяснилось, что больше одного пузыря в одни руки не дают.
Вечером, на лавочке у палисадника возле печорского вокзала Андрон периодически ощупывал свитер, который теперь висел на нем, как после беременности, и размышлял о том, сядет он обратно или не сядет.
— Сядет, — заверил его Никита, отъезжавший тем же поездом, что и они. — Будешь стирать и сядет. Это сейчас не проблема.
— А что сейчас проблема? Билеты, главное взяли.
— Общие, сидеть. А я выспаться хотел.
— Да ладно, одну ночь всего...
4.
...Тепловоз замер на станционных путях. Казалось, он стоит памятником инопланетной цивилизации на фоне бесконечной, пустой буроватой тундры, плавно перетекавшей в белесое небо; большая глыба цвета весеннего луга с белым, внушительная своим спокойствием и, казалось, была плотно, без единой щели отлита в невидимых рамках габарита подвижного состава — впрочем, последнее было недалеко от истины. Было в нем что-то от подводной лодки; возможно, на эту мысль наводил ряд круглых окон — иллюминаторов на борту. Эта необычная для его сородичей форма родилась в процессе долгих терзаний на стендах и пути первого образца кузова; выяснилось, что геометрическое совершенство круга значительно убавит нарастание напряжений в ребристой шкуре.
Это был не самый ближний угол станции; здесь обычно разгружали товарные вагоны и на рельсах в междупутье стоял тощий козловой кран. Позади сто двадцать первого, со стороны поврежденной буксы, виднелся снегопоезд с платформами, законсервированный по случаю лета.
"Вот и хорошо", подумал Сергей. "Прикроет. А то половина станции будет бегать смотреть, что делаем."
Они подошли к тепловозу. В междупутье везде валялись куски упаковочного пенопласта. Видимо, их бросали при разгрузке еще зимой и теперь они на короткое время разом появились из-под сошедшего снега; убирать их тут было некому.
— А крышку-то уже отвинчивали — хмыкнул Андрон, вешая свою сумку на борт стоящей рядом платформы и доставая из нее черный замасленный халат.
— Скорее всего, на перегоне. Добавляли смазку, когда увидели, что греется.
— Все-то вы знаете.
— Ну так ездим и знаем.
— Хорошая работа: сиди себе и езди. А тут крути гайки на стенде.
— Неплохая. Особенно когда на смотровой канаве за шею талый снег с мазутом падает.
— Сейчас все крутить будем, — Никита доставал из сумки винтовой домкрат, похожий на автомобильный, — попробуем подшипник извлечь.
— Зачем? Убери это и не смущай народ. Наука давно ушла вперед по сравнению с Архимедом.
С этими словами Андрон явил на свет приземистый цилиндр со шлангом и педалью.
— Это гидродомкрат. Мы в Институте уже давно поднимаем такими десятки тонн. Просто качаешь ногой, изящно и непринужденно, думая о вечном. Но... — тут он сделал многозначительную паузу — сначала надо найти шпалу. Опора должна быть прочной.
...Описание места происшествия в детективе всегда окружено особой таинственностью, а одна из деталей, которую вскользь упоминают авторы, непременно должна позже стать ключом к разгадке. Или, на худой конец, одним из ключей. Но здесь в манипуляциях трех человек в черных замасленных халатах ничего похожего не чувствовалось и скорее напоминало бухгалтерскую ревизию. Осматривая вышедший узел, человек должен отрешиться душой от машины и действовать, как моряк при заполнении судового журнала: что вижу, то и пишу, чего не вижу, того не пишу. Здесь не было места словам "чувствую, что что-то не так": всякое "не так" должно было иметь четкое предметное описание, размеры либо точные, либо в сравнении с известными предметами, так, что если бы отчет просмотрели сто человек, перед мысленным взором каждого предстала бы та же картина, что и перед наблюдателем. Образ происшествия расчленялся на атомы, каждый из которых получал свою метрику с исчерпывающей характеристикой; эти атомы расставлялись по невидимым полкам, чтобы любой желающий в любой момент мог сложить исходную фигуру.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
