Последний американец(первая часть)

— Я пришла на Федеральную Службу, чтобы получить деньги на университет! — гордо ответила Кармен, в одной фразе выразив и своё отношение к Федеральной службе и вообще к присутствующим. Жаль, что все смыслы сказанного могли оценить не многие. Сержант, как видно понял, а пришедшие чуть ранее Джонни с Карлом просто тупо смотрели на Кармен, оценивая её формы.

Сержант поморщился, так как во фразе, брошенной Кармен ясно сквозило презрение к Федеральной Службе и стремление использовать её чисто утилитарно. Для целей, как оно следовало из того тона, которым было высказано, более возвышенных и серьёзных.

— Подбери слюну! — бросила она Джонни, заметив что тот пялится на неё глазами голодной шавки.

Он расплылся в глупой улыбке и попытался сделать комплимент Карменсите. Она же посмотрела на него как на вошь и промолчала.

— Чудная девушка! Если вас не затруднит, поднимитесь в комнату 204 и спросите майора Роджэрс, она вами займется. — меж тем сказал сержант совершенно игнорируя Джонни и Карла.

Карменсита кивнула, взяла обратно свои документы и на секунду задержавшись бросила старому сержанту.

— И ещё, сэр! Просьба.

— Да, молодая госпожа! — галантно ответил тот. — Я внимательно вас слушаю.

— Вот этих кретинов — Она небрежно кивнула на Джонни с товарищами, — определите в стройбат. Они достаточно тупы, чтобы ему соответствовать, и достаточно умны, чтобы случайно друг друга не поубивать в первый же день!

— Я обязательно учту Ваши пожелания! — оскалился сержант и многозначительно посмотрел на стоящих рядом парней. Те покрылись холодным потом. Только Джонни всё ещё продолжал смотреть вслед уходящей Кармен, влюблёнными глазами. Этот просто не знал что ему больше доставляет неудобства — страх перед сержантом, или вот эта девочка, что сейчас уходила от них не оборачиваясь.

Слова Кармен и многообещающий взгляд сержанта, брошенный на балбесов, сильно поуменьшили мимолётный энтузиазм у Джонни, по поводу Федеральной Службы, но тут в нём сильно взыграла гордость.

Он подумал, что если вот сейчас откажется, то на него будут показывать пальцами. Ведь Карменсита Ибаньес не побоялась. А он... он, получается, струсил. Испугался трудностей.

К тому же, ему очень сильно хотелось стать таким как киногерой, которого играл Шульц. Как на том постере. Таким же мускулистым, таким же ловким и находчивым. Чтобы не этого Шульца, а его самого вот так снимали журналисты. Не в киношном скафандре, а в настоящем. С настоящим оружием в руках. Чтобы не перед Шульцем, а перед ним, перед Джонни, бабы складывались у ног штабелями.

Возникает, правда, вопрос: А почему он не стал таким раньше? То есть сильным, ловким, мускулистым, находчивым...

Тут всё просто — он ленился. Также как и всякие сынки очень богатых и успешных родителей, у него было всё.

Всё, чего бы он ни пожелал. Кроме одного — самоуважения. Ведь всё, что ему давалось, по-настоящему, ему не принадлежало или если и принадлежало, было не им заработано. Ему по большому счёту, гордиться было нечем. И вот тут, на Федеральной Службе ему предоставлялась возможность стать эдаким суперменом. Не совсем самостоятельно.

Чтобы стать самостоятельно, нужна воля. Которой не было. А это значит, что для таких, как Джонни, нужен протез этой воли. В виде армейского сержанта, который будет его гонять как сидрову козу до тех пор, пока он не станет тем, кем быть обязан. В Армии обязан быть. И кем хотел бы быть "на гражданке", после того, как выйдет из Армии из её железных рукавиц.

Поэтому, когда Карл закончил свою сбивчивую речь о том, зачем он сюда пришёл и на что собирается тут претендовать, Джонни твёрдо сказал ,что он идёт тоже на Федеральную Службу.

Сержант оскалился, предвкушая очередную развлекаловку и обрушил на двух, пока что потенциальных, новобранцев пространную лекцию о том, что их ждёт. Про то как мамочки получат извещение о их смерти если им не повезёт... "а таких, кому не повезло — много", а если повезёт, то... могут вернуться вот таким обрубком как он сам. С сильным недочётом по части конечностей.

Довёл бедных, до конкретной дрожи в коленках. Но, к чести Карла, он всё-таки не настолько был напуган его рассказом, чтобы отказаться у самого порога. К тому же, прошедший через вестибюль, по каким-то своим делам полицейский, резко прибавил решимости и отваги у Джонни.

Так что оба, серьёзно мандражируя и заикаясь таки отправились на медкомиссию.

Вот только зря не обернулись. Там, почти у дверей, стоял и тихо веселился только что зашедший вслед за Кармен, Диего.

Хорошо разогретый "беседой" с предыдущими остолопами, сержант среагировал на вновь подошедшего предсказуемо.

— Дай угадаю... — прищурился он. — Ты тоже вздумал сбежать от маменьки с папенькой и поступить на Федеральную Службу.

— Да сэр! — браво гаркнул Джонни, тщательно сохраняя на лице весёло-придурковатую улыбку.

Сержант, сильно позабавившийся с предыдущими двумя открыл было рот, чтобы продолжить и на этом "латинос", но Диего внезапно, изящным жестом руки его остановил.

— Оставьте сэр, своё великолепное красноречие на таких кретинов, как те двое. Я знаю куда пришёл.

— Даже так! — осклабился сержант. — И куда ты, сынок, собрался, весь такой изящный и прыткий?!

— О, сэр! Моя тупость как раз соответствует Звёздному десанту. Я знаю. Мой ай-кью достаточно низок, чтобы пройти именно туда!

Диего проиллюстрировал последние слова ослепительной улыбкой.

— Ты в этом уверен, сынок? — затрясся в беззвучном смехе сержант.

— Абсолютно! — сияя улыбкой подтвердил Диего. — И комиссия, будьте уверены сэр, тоже самое скажет!

— Ты случаем не дурак?! — тихо спросил спросил слегка ошалевший от такого напора сержант.

— Так точно, сэр! Дурак! — не менее браво подтвердил Диего, — Ведь только такой дурак как я мог решить идти строевые части.

Сержант уже не знал, то ли ржать с этого балбеса как конь, либо... Впрочем, за его спиной находилась медкомиссия. И там чокнутых отсеивают "на раз".

— А ну-ка, дай-ка мне твой аттестат! — недоверчиво скосился на Диего сержант и цапнул поданную папочку.

Прочитал. Хмыкнул. Ещё раз смерил оценивающим взглядом фигуру Диего.

Перед ним стоял юноша, прекрасно физически развитый, несколько сухощавый, но не рахитичный. Мускулистый, но явно мышцы не перекачаны в каком-то дурацком клубе боди-арта. Всё в меру. И то как держится, было хорошо видно — он не из тех "маменькиных сынков", что только что перед ним прошли на комиссию. Но аттестат... как бы не на порядок круче, чем у той самой красотки... и тоже, надо отметить, "ланитос".

— Далеко пойдёшь! — хмыкнул сержант, отдавая аттестат обратно. — Я уже и не спрашиваю зачем ты сюда притащился. Наверняка как та девочка за деньгами. Для университета.

— Никак нет, сэр! Не за деньгами. За звёздами. — продолжил разыгрывать из себя радостного дурака Диего.

— На погоны? — поддел его сержант.

— Да, сэр! И побольше!

Следующие две минуты эти двое поупражнялись в красноречии. Один пытался уесть стоящего перед ним, а другой не менее изящно парировал все подколки. Поняв, что новобранец слишком остёр на язык, и что только Лагерь с Армией вообще, его от этой болезни могут исправить, сержант сдался. Сделал напутствие в чисто сержантском стиле, пожелав ему всего такого, что самому вряд-ли пожелаешь и жестом отмахнулся от балбеса.

— Спасибо сэр за напутствие! — сказал Диего всё также улыбаясь, и воспринимая это как есть на самом деле — как игру, для залётных дураков. — Так куда мне идти?

— Слышал, что сказал тем двоим?

— Так точно сэр!

— Вот и топай!

— Слуш... сэр!!! — отрапортовался Диего и с той же залихватской улыбочкой что и прежде отправился вслед за Джонни и Карлом.

— Какое остроумное ныне пушечное мясо пошло! Или наоборот на всю голову раненое... — фыркнул сержант себе под нос, и сложив руки на стол принялся ждать следующих остолопов. Кисти на правой не хватало, обеих ног тоже. Но на то его тут и посадили, чтобы он даже своим видом отсекал самых тупых, нервных и, поэтому, непригодных для Службы.

* * *

Лагерь находился в местностях, мягко говоря "не жарких". Ровная как стол равнина, поросшая низенькой травкой, насквозь продуваемая холодными ветрами. И среди этой равнины, стояли несколько двухэтажных зданий, в которых располагалось жильё офицеров и разнообразные службы. Каменными были и некоторые хозпостройки разбросанные по степи.

Для новобранцев же существовало только одно жильё — палатки. Степь была унылой, однообразной и надоела практически в первый же день пребывания. Для Диего это было ещё одно приключение, и ещё одна ступенька в выполнении Плана, в то время как на остальных его будущих сослуживцев степь подействовала угнетающе. Они унылой толпой выгрузились в эту голую степь и так же уныло, подбадриваемые командным рыком сержантов лагеря принялись обустраиваться на будущем месте временного проживания. Кто-то хорохорился, кто-то сохранял мрачное молчание, однако, как заметил Диего, практически все новобранцы представляли собой просто толпу. Толпу, ничем и никак не связанных индивидов. Индивидов, даже и близко не осознающих факт того, что дальше им придётся вместе служить и вместе делить тяготы этой Федеральной Службы. А может быть делить в будущем и общую могилку. Если таковая вообще будет для них.

Даже здесь, в месте, где требуется даже самый элементарный, но коллективизм, каждый старался выпятить своё Я. Отделиться "от всяких прочих". Где мрачным молчанием, где задиранием соседа, где просто бараньей покорностью судьбе.

Диего-Сергей сравнил это с тем, как он сам, в своё время попал в Центр Подготовки и как его там встретили будущие товарищи.

Буквально в первые же минуты пребывания, все перезнакомились, выяснили кто откуда и слились в некое подобие коллектива. Дальше, этот коллектив, просто поделили по отделениям, в полном соответствии с результатами психотестов на совместимость и приступили к тренировкам. Каких-то особых ухищрений, со стороны инструкторов, по сбиванию всех в команды не потребовалось, так как основные навыки и культура поведения уже были вбиты им на стадиях воспитания в детском саду, а после в школе. Если и требовалось что-то, то воспитать в будущих десантниках повышенную дисциплину, специфические знания, умения и способы взаимодействия.

Чего-то ломать в людях, пришедших в Центр Подготовки было не нужно. Потому и отношение между инструкторами и обучаемыми складывались на основе почти что отеческой заботы.

Здесь же, на Ёс, требовалось нечто совершенно иное. Люди были иными. Иная культура и иное воспитание требовало принципиально иных подходов.

С индивидуалистами, которые представляли на Ёс чуть ли не основу всего общества необходимо было сделать нечто такое, чтобы этот индивидуализм прибить. Воспитать командный дух и привить хоть в элементарном виде, но взаимопомощь. То самое, против чего восставало всё существо этих молодых одиночек. Восставала их гордость.

То есть, как следовало из самых элементарных соображений, необходимо было просто сломать этих людей. А для этого надо было протащить всех их через натуральный ад.

Как прибить индивидуализм?

Самый простой способ — унизить индивидуалиста до полного ничтожества. Чтобы он это своё полное ничтожество прочувствовал до самого дна своей мелкой душонки. И уже на основе этого самого, полного осознания ничтожества, выстраивать то, что необходимо Армии — солдата.

Солдата, осознающего прекрасно только одну простую вещь: он значим только тогда, когда чётко исполняет свои обязанности. Во все остальные случаи он никто и вообще расходный материал, которого не жаль и выбросить.

Выбросить и заменить на того, кто будет лучше будет исполнять те самые обязанности солдата. Не думая. Не рассуждая о своей сверхценности. Не выпячивая своё я. Просто исполнять свой долг. Как винтик огромного военного механизма, имеющего свои, принципиально отличные от его, винтика, цели и задачи.

То есть, в коллективистской культуре Каллисто, подготовка десантника была кардинально по иному построена, нежели на Ёс. Ибо преследовала совершенно иные цели.

В общем, и та и другая системы, стремились к одному и тому же — к получению некоей общности людей, действующих слажено, целенаправленно, в рамках общей поставленной перед всей общностью задачи.

Но двигались к этой цели с разных сторон. Так как имели принципиально разные материалы для этого. В коллективистской среде, необходимо было развить чуть-чуть больше индивидуализма, чтобы иметь не тупо полагающуюся на коллектив личность, а человека осознающего и цели и задачи этого коллектива. Активно думающего и творчески взаимодействующего с остальными. Слаженно действовать они могли уже по причине наличия коллективизма. Надо было им привить ещё и индивидуальной изобретательности. Той, что в рамках поставленной задачи, позволяла выполнить её лучше и с меньшими издержками.

В индивидуалистической среде, наоборот, необходимо было сломать этот индивидуализм, заменив его суррогатом коллективизма — тупым подчинением командиру и тем целям, которым перед всеми поставят. На большее рассчитывать сложно. Для того самого большего, необходимо менять всю культуру.

Поэтому, на полях сражений, при прочих равных условиях, коллективистские цивилизации всегда одерживали верх над индивидуалистическими. Просто потому, что действовали неизмеримо более изобретательно и слажено, нежели тупо-координированные толпы недавних индивидуалистов. Впрочем, всё это "лирика".

Практика она груба и вот прямо здесь...

Первое , что следовало из вышеприведённых соображений, это что сержанты в Лагере будут ломать личность новобранцев. Грубо ломать. Вдребезги.

Эта ломка была главной опасностью Армии Ёс для Сергея. Хотя само предвкушение того, что он увидит воочию вот это, хоть и малоэстетичное, но всё-таки действо, направленное на излечение от индивидуализма, сильно его интриговало.

Не так, чтобы делать его безрассудным. Но ведь сейчас и здесь он сам как прогрессор, ничего не мог сделать. Он пока для этого общества никто. Надо было подняться на следующие ступеньки в нём, чтобы хоть что-то от него стало зависеть. А пока стоило подготовиться к глухой обороне. К защите от слома.

Командование Лагеря не подвело его ожиданий.

Уже следующий день после прибытия они сделали очень "весёлым" для новобранцев.

Начать хотя бы с того, что выспаться после длительных переездов новобранцам не дали — подняли до восхода солнца.

Среди ночи Диего-Сергея буквально выбросил из кровати дикий рёв. Он сразу и не понял, что это. Стоял в защитой стойке, босой на земляном полу и лихорадочно соображал, что это могло бы быть. На сирену похоже не было. Но уже через секунду ощутил, что в этом рёве присутствует некий ритм. Ещё через секунду он понял, что играют какой-то военный марш.

А рёвом он показался потому, что в этом Лагере очень сильно сэкономили на звуковоспроизводящей аппаратуре, потому за хрипом и скрипом большая часть мелодии просто потерялась. Впрочем, не содержание и ни какие другие качества сего произведения не были в данный момент важны. Главное, эта музыкальная жуть была предназначена для подъёма новобранцев, которые не смотря ни на что, продолжали нагло дрыхнуть, натянув на головы одеяла и заткнув уши. Сообразив что к чему Диего-Сергей быстро оделся и выскочил наружу из палатки.