Вот калитка. Ричард дернул за ручку. Заперто! Он скосил взгляд вниз: щеколда! Рывок. Крик хозяина был все ближе и все громче. Щеколда не поддавалась. Еще рывок. Открылась!
Ричард спиной почувствовал движение воздуха — это хозяин дома махнул рукой, почти успев схватить парня за шиворот. Но быстрые ноги спасли Окена.
Краем глаза — на бегу — он успел заметить, что Пастуро и след простыл. Проклятый обманщик!
Но думать об этом гаде не было времени. Нужно было спасаться. Окен нырнул в бесчисленные проулки, постоянно сворачивая. Когда пятая, а может, и шестая узкая улочка оказалась позади, он отдышался.
И понял — он не знает, где находится. Дома здесь были точно такими же, что у городского совета. Те, в свою очередь, мало чем отличались от пекарни дядюшки Буаза, и так далее. Словом, Ричард мог находиться где угодно.
Вдруг раздались шаги. Ричард повернулся, готовый к тому, что его настигли, — но это были обычные прохожие. Они шли мимо, о чем болтая, два купца или, может, ремесленника.
— Добрые господа! Добрые господа, — от волнения слова давались Ричарду с трудом. — А как мне на площадь городского совета добраться?
Нехотя ему указали направление. Окен был счастлив донельзя и такой малости.
По дороге он думал, как же теперь быть. Было ясно, что к Пастуро он больше ни ногой. Одно дело — добывать для городского совета "диких" свиней, совсем другое — воровать. За такое отец на нем живого места не оставил бы, а мама выплакала бы все слезы! Ричард сосем не хотел бы их печалить, в том, лучшем мире.
Что касается заработка денег, то в голове Ричарда мелькали сотни мыслей, чуть ли не в стражники пойти. Но в итоге он остановился не на идее даже,— на надежде. Ведь теперь не надо бло тратиться на лекарства для Жака, так, может, дядюшка поможет деньгами Ричарду? А тот отработает! С утра до вечера будет работать! Всю оставшуюся жизнь! Лишь бы только поскорее добыть два лефа...
Когда на небе вовсю сверкали звезды, он наконец-то вышел к дому дядюшки Буаза. Тот сидел на первом этаже, в пекарне. Едва горевшая печь бросала тени на стены и дядюшку Буаза, казавшегося призраком.
Сперва Ричард испугался: вдруг узнали? Вдруг хозяин того дома рассказал — потому дядюшка такой недовольный! Но как? Вряд ли так быстро весть разошлась бы! А тем более, ну как догадались бы, что неудачливый воришка (а только так о себе и мог думать Ричард) живет у славного пекаря? Вот же бред! И Ричард немного успокоился.
Но стоило пройти еще двум мгновениям, как стало понятно: лучше бы его обвинили в посягательстве на свиней...
Едва Ричард закрыл за собой дверь, как на лестнице показался приземистый господин в темно-синей мантии. Даже в неверном свете печи он казался раздосадованным и задумчивым. В левой руке он держал объемистый мешочек, наполненный стеклом: об этом говорило характерное позвякивание.
Бауз рывком поднялся. Он молча ожидал, что скажет хозяин мешочка. Тот спустился. Постоял немного в молчании. И развел руками, отчего мешочек зазвенел еще сильнее.
— Лекарство не помогло, мэтр Баузели, — господин в мантии обратился к дядюшке его полным именем. — Мне жаль...Я и вправду думал, что толченой... — Ричард не разобрал мудреных слов, — дабы остановить колики. Боюсь, я не в силах помочь. Может, жрецы...Или, в конце концов, маги?
Бауз покачал головой.
— Вы сами знаете, сколько стоит их помощь, что мажья, что жреческая... А тем более, чем они помогут?.. Я и так молюсь...А маги... Людей убивать они ловкие, и только.
На дядюшку больно было смотреть: он враз постарел на несколько лет. Или так Ричарду только показалось?
— Отрицательный результат тоже результат, — многозначительно протянул хозяин мантии.
— Да-да, мэтр Бален, — дядюшка протянул мешочек с монетами.
— Как жаль, как жаль, — вздохнул Бален, ловко заткнув оплату за размашистый пояс. — Но лекарское искусство здесь бессильно.
Это "бессильно" Ричард слышал даже, когда Бауз закрыл за лекарем дверь.
— Вот так-то, племяш, вот так-то, — только и вымолвил Бауз.
Дядюшка занял место возле печки, сохраняя молчание. Ричард готов был поспорить, что на щеке Бауза что-то заблестело.
Бедный Жак... Ричард надеялся, что его удастся вылечить, но как?
Этими мыслями он терзался даже во сне. Пребывая в ночных грезах, он понял, как можно излечить Жака! Но стоило проснуться, как чудесный способ тут же забылся. Ричард забарабанил кулаками по голове:
— Вспомни, вспомни, дурья башка! — но "дурья башка" только сильнее разболелась.
Несмотря ни на что, дядюшка в то утро работал. Но былого задора Ричарда в нем не заметил. Бауз словно нехотя пек хлеб, а потому он плохо получился. Как ни странно, Интендант — этот приходит, несмотря ни на что — не стал придираться.
С первого взгляда поняв, что происходит нечто плохое. Он принялся расспрашивать.
— Лекарства малышу не помогли. Мэтр Бален сказал, что это было временное улучшение... Временное...Все в этом мире временно... — только и ответил Бауз.
Они некоторое время стояли друг напротив друга, молча. Наконец, интендант произнес.
— Я постараюсь помочь, чем смогу... — начал было он, но Бауз его прервал.
— Чем тут поможешь? Ты и так сделал все, что смог. Все, что смог, — голос Бауза словно бы издалека шел, настолько он звучал приглушенно. Выдержав паузу, Бауз добавил. — Но если бы она выбрала тебя...тогда...Я бы сделал не меньше.
Ричард понял, что перестает хоть что-то понимать, но и гадать не хотел.
Интендант кивнул и молча вышел из пекарни, снова — с пустыми руками.
— Ричард, сходи погуляй... Незачем и тебе печалиться. Да...и...Когда станет совсем плохо, лучше вообще никому здесь не оставаться. Всегда лучше...А! — Бауз решил прервать свою потерявшую всякую связность речь, и только махнул рукой.
Но, кажется, Ричард понял, что дядюшка хотел сказать. Понял — и на душе стало совсем гадко. Смерти шли за ним, одна за другой!
Окен долго стоял на улице, не зная, куда пойти. Если раньше он всегда гулял вокруг городского совета, то сейчас его воротило от единой мысли о подобном. Вдруг там снова этот Пастуро покажется? Ричард стал ненавидеть этого насмешливого владельца потрепанного плаща, так обманувшего его. Он готов был выбросить ту медную монетку, которую сейчас запрятал в башмачок, даже принялся снимать его, — но вовремя остановился. Все-таки он работал! Он столько ради нее работал! Ради Той-Самой!..
Это и помогло ему выбрать, чем заняться. Окен направился в лавку книготорговца.
Та, к счастью, была открыта. Хозяин встретил его очень приветливо.
— Ну здравствуй, здравствуй, парень! Тебе бы пораньше прийти, — развел руками мэтр, приветствуя Ричарда. — Сегодня заглянет важный покупатель, и нас никто не должен отвлекать. Но ты можешь читать! Можешь! Я скажу, когда настанет время уходить, — добавил книготорговец, поймав печальный взгляд Окена.
Кажется, несчастья буквально преследовали его. Вот теперь и книгу почти не почитаешь...
Но все это отошло на второй план, забылось, когда он начал чтение. Автор Той-Самой как раз повествовал о землях на берегу Моря-Океана! Даже если бы закладка — лоскуток ткани изумрудного цвета — в книге отсутствовала, он все равно нашел бы вмиг место, на котором закончил. На всякий случай, закладку от отложил: так всегда делала мама, когда читала ему. А в самых интересных моментах она брала ее снова, вертела в руках...
Ричард представил себе нечто вроде Большого канала, только втрое, а может, даже вчетверо шире! Наверное, только в хорошую погоду можно увидеть другой берег, не иначе!..
— Все, парень, тебе пора, — кажется, Ричард ничего не успел прочесть, а время уже закончилось. — Скоро придет тот покупатель. Можешь оставить книгу на сундучке, все равно мне придется ту стопку разбирать. Приходи, что ли, дней через шесть-семь...
— Благодарю Вас, мэтр! Благодарю! — слова благодарности были печальны. Так мало времени ему было дано, так мало!
Ричард, боясь растерять расположение хозяина лавки из-за нерасторопности, мигом выбежал на улицу. Он решил пройтись по набережной, полюбоваться кораблями. То и дело он вспоминал строки из Той-Самой о море-океане. Интересно, как же выглядит такая уйма воды без всех этих кораблей и лодок, без шума...
Ричард, дабы думалось лучше, поскреб макушку, — и только сейчас заметил, что продолжает сжимать закладку.
— Вот дурак! — обиделся на свою забывчивость Ричард. — Еще и в лавке прослыву воришкой!
Он понесся обратно, чтобы вернуть закладку книготорговцу. Пусть Окен и отошел недалеко, но так понесся, что прибежал к лавке запыхавшимся и сопящим от напряжения. Позабыв о стуке, распахнул дверь, — и замер.
Хозяин лавки стоял спиной ко входу, а прямо на Ричарда смотрел посетитель. Окен сразу же вспомнил, где видел этого человека.
— Красное перо... — от удивления Ричард произнес вслух прозвище (ходившее среди ребятни Белона) того удивительного продавца редкостей, который приезжал к ним несколько месяцев назад.
Но сердце Окена и вовсе остановилось, стоило Красному перу сказать:
— А я ведь искал тебя, Ричард, все это время...
Глава II. Аркадий Лид
Не старайся быть общительным,
так как не сможешь оказаться и
стратигом, и мимом.
Кекавмен
Катерга бороздила самый прекрасный из океанов — воздушный. Сегодня была низкая облачность, а потому пассажиры могли лицезреть ваниль облаков, стелившихся несколько ниже корпуса. Один воин даже приноравливал шест с крюком, чтобы зацепить белый "стручок". Лид только посмеивался над этим незнайством. Ведь каждый выпускник Халкийской школы знает, что облака — это божественное дыхание, а материя дыхания очень и очень тонка, не ухватишь!
Лид держался в команде особняком, старясь не ронять достоинства придворного. Солдаты ванакта бегали вокруг, дивясь открывавшимся пейзажам: ещё бы, редко кто из них прежде смотрел вершины гор сверху, а не снизу! В этом они выказывали своё происхождение, дети и младшие братья геоморов-земледельцев! Большинство из них ещё неделю назад ходили за плугом, а сейчас носят доспехи и оружие ванакта. Лишь бы их научили как следует пользоваться мечами! Иначе это было бы глупо, тратить столько средств на перевозку "скота для забоя".
Лид вглядывался вдаль, по направлению полёта катерги. Горизонт в той стороне чернел: признак того, что приближается суша. То была земля Государства, на которую посмели позариться трижды проклятые крыланы. Их давно следовало отправить в худший из миров, на муки, уготованные всем безбожникам...
Солдат больно ушиб Лида, подбежав к борту катерги. Нахал туго сжимал шест с крюком, которым намеревался ухватить подплывшее совсем близко облако.
— Деревенщина! — прошипел Лид. — Смотри, куда бежишь!
Солдат сложился в поклоне и рассыпался в извинениях. Хотя те и были односложны и грубы, но это хоть как-то уменьшило гнев слуги ванакта.
— Ладно. Позволяю тебе и дальше продолжать свои глупости! — отмахнулся Лид.
В древности за меньшее такого чурбана следовало отправить на смерть, ослепить или вырвать нос. Но сейчас ванакту требовался каждый воин, а потому верный слуга его не мог быть расточительным. Пускай он и думал, что это дармоеды и лишняя трата драгоценных средств. Сколько библиотек, храмов и дворцов можно было бы возвести, поумерь солдатня свои аппетиты! К чему Государству лишние рты и руки, которые отрубят в первом же бою? А уж какой флот можно было бы оснастить! Все варвары пали бы ниц при одном его виде! Ну да ничего, они преклонят колени пред господином, рано или поздно. Ванакт снова обретёт власть над землями, когда-то отпавшими от Государства.
Горделивый Нарсес стоял на носу катерги. То и дело к нему подходили вестовые, передававшие сообщения от капитанов эскадры. Если верить передовым кораблям, цель их путешествия была примерно в получасе пути. Эта самодовольная деревенщина, пожиратель морской свинины, скалился и довольно кивал. Даже если боги пришли на помощь Нарсесу, лучше план его нельзя было бы выполнить.
— Стратиг! Мне не нравится затишье! — донеслись до Аркадия слова кентуриона, обращённые к проклятому зазнайке. — Если бы ванакт дал нам хотя бы двух магов! Я видел их в деле! Но почему-то всех их отозвали...
Лид не в силах был смотреть на торжествующего соперника, к которому он был приставлен в качестве советника. Сколько напыщенности! Деревенщина! Этот Нарсес даже вслух прочесть двух строк не мог. И что это за манера читать про себя?! Ведь все уважающие себя люди Государства читают вслух! А этот...этот...У Лида — у самого Лида — слов не хватало! Но более всего раздражало, что у Нарсеса дела идут великолепно.
Аркадий прислонился к перилам. Далеко внизу плескался океан, по чьей глади скользили гигантские тени катерг. Государство шло возвращать отпавшие варварские земли. И что с того, что никогда прежде никто из граждан здесь не бывал? Все земли, населённые разумными (но чаще всего неразумными) созданиями — части Государства, кои нужно принудить к покорности. Виночерпий ванакта испытал горделивый трепет от ощущения, сколько могущественна его родина. Из уст так и просилась песня великого сказителя...
Но раздался лишь испуганный возглас: катергу качнуло с такой силой, что Лид едва не вывалился за борт. А это — верная смерть. При особой везучести, даже жуткая смерть от падения на какой-нибудь риф.
Аркадий не успел восстановить равновесие, а Нарсес уже начал выкрикивать команды своим мощным голосом, превозмогавших шум ветра. Виночерпий принялся озираться по сторонам, пытаясь понять, что происходит, — и увидел тёмные силуэты, приближавшиеся со стороны материка. И это явно были не катерги. Враг! Враг идёт в атаку!
— Приготовиться! За Государство! Мы защищаем честь Государства! А потому мы победим! — то был даже не голос, а глас.
Даже Аркадий почувствовал прилив сил, но тут же укорил себя за непрошенные чувства. Проклятый Нарсес! Как можно сочувствовать делу этого деревенщины? Нет уж! Лид лучше его знает, в чём благо для Государства, и это отнюдь не успех Нарсеса! Проклятый! Проклятый Нарсес! Аркадий стал ненавидеть его в этом походе ещё больше. Особенно это добродушие, за которым крылась издёвка.
Шум от суматохи становился всё громче.
— Эй! Иллюстрий советник! Спрячьтесь в каюте! — один из матросов катерги окликнул Лида.
Тот решил последовать дельному совету. Аркадий, подхватив края хламиды, чтобы не мешались, поспешил к надстройке, ведущей на нижнюю палубу. Он уже почти добрался до заветной дверцы, как это началось...
Катергу качнуло — но то был не ветер. Или, точнее, необычный ветер.
Нос воздушного корабля повело вниз, отчего все, кто успел схватиться за поручни или другие детали катерги, покатились по палубе. Через мгновение новый поток ударил по днищу, — и все как один подпрыгнули. Воздух наполнился отборными ругательствами. Возможно, это оказалось благом — потому что густой от брани, он задержал вражье колдовство.
Серый вихрь налетел на наполненный горячим воздухом шар, удерживавший катергу в воздухе. Сошедшие с ума потоки кусали пропитанную дёгтем материю, грозясь прорвать её. Раздались взволнованные возгласы. Корабль вновь качнуло — на этот раз то было делом рук самого Нарсеса.
