"Не сумел вождь тебя уберечь, значит, не достоин", — подумал вдруг Мир, смотря в черные глаза мальчишки.
И сам вдруг испугался. Устыдился. Потому что поймал себя на мысли — думает о Рэми, как о собственности. Как о амулете, что висит на шее. И в то же время...
— Какая она? — спросил вдруг Мир.
— Кто? — не понимающе ответил Рэми.
— Моя сестра. Твоя невеста. Какая она?
Рэми отвел взгляд. Ну как же, выругался про себя Мир, первая любовь, чистая, невинная. Цветочки, короткие поцелуи по углам и шальная подготовка к свадьбе. С девушкой, которой Мир и знать не хотел до появления в его жизни Рэми.
— Мне просто спокойно с ней, — начал телохранитель. — Я чувствую себя наполненным. И не хочется ни тревожиться, ни думать о будущем. Она — будто холодная вода, что остужает мой огонь. И мне это нравится... Понимаешь?
— Понимаю, — нахмурился Мир.
А ведь любит. Так любит, как Мир и не любил никогда. Говорит о ней, а глаза светятся теплом, и выражение на лице такое мягкое, спокойное... незнакомое.
— А ты? — неожиданно спросил Рэми. — Ты — любил?
— И не полюблю, — быстро ответил Мир. — Что мне ваша любовь? У меня есть Кассия.
— А у меня — Виссавия, — в тон ему ответил Рэми. — И Кассия, но Аланна для меня — важнее.
Как может женщина быть важнее?
Но тут в глазах целителя судеб появилось странное, задумчивое выражение, и принц быстро добавил:
— Не смей меня жалеть.
— Что? — не понял Рэми.
— Не смей меня жалеть! Не смей желать мне любви, слышишь, не смей, целитель судеб!
— Не смею...
Но странное чувство тревоги не отпускало принца еще долго. Лишь поздней ночью, закончив, наконец-то, длинное письмо отцу, Миранис отдал послание харибу и забылся на холодных простынях. Один: после смерти Лейлы он почему-то так и не решился выбрать новой фаворитки.
Это, наверное, судьба всех властителей — мучительное одиночество и огромный груз ответственности, которую и разделить-то толком не с кем.
Глава 12. Вождь
Прошла седмица.
Кадм встал у окна, с удовольствием потягиваясь. Когда в последний раз он спал крепко? Так сразу и не припомнить. Но с крепким сном пора завязывать: несмотря на внешнюю благожелательность и улыбчивость виссавийцев, чувствовал Кадм исходившую от клана неясную угрозу.
Виссавия так же сложна, упряма и непонятна, как и этот мальчишка целитель судеб, от которого толку, помимо его крови, никакого, зато проблем — выше крыши.
Но в последнее время Рэми успокоился и стал понятнее. Да и Рина исполнила свое обещание. Более телохранитель не хирел, по словам осторожно опрашиваемого хариба, спал спокойно, ел и пил только эту виссавийскую кислятину — эльзир... и за несколько дней заметно округлился. Стал похожим на того упрямого мальчишку, что до привязки не боялся грубить принцу-оборотню.
Рэми послушно ходил на дежурства, со своим нытьем к принцу более не лез, сидел тихо, а в свободное от дежурств время исчезал в лесах Виссавии.
Эти странные леса Виссавии... Телохранители наследного принца, как ни странно, были единственными, кому позволяли виссавийцы выходить из замка. Пару раз гордые арханы пытались пожаловаться Миру на "золотую клетку", но принц лишь раздраженно отмахивался.
И правильно: безопасные на вид леса Виссавии, таковыми, по словам Тисмена, вовсе не являлись, и водились в них зверюшки, от которых зеленый телохранитель был в восторге, а остальные — в ужасе.
Пару существ Тисмен даже притащил в свои покои. Наученный горьким опытом, Кадм даже не пытался подойти в выглядевшему невинно бутону в детский кулак, что покачивался на толстом, мясистом стебле. И не зря: прошмыгнула рядом с бутоном мышь и стебель внезапно выпрямился. Мелькнули среди нежных лепестков острые зубки. Мышь пискнула, исчезнув в бутоне и недавно белоснежный цветок вдруг стал кроваво-красным.
Краска медленно бледнела, сменяясь на нежно-розовую и цветок вдруг раскрылся, показав алую, невинную сердцевину. Кадм выдавил:
— А такие же и побольше там водятся?
— Водятся, — бесцветно подтвердил Тисмен.
— Насколько большие?
— Один из них на моих глазах съел кабана.
— Но ты его сюда не притащил, не так ли?
— Я еще с ума не сошел...
— А мне кажется, уже сошел, — сказал Кадм и вышел, благодаря богов, что принц не изъявляет желания выйти из замка.
Когда солнце вечером того же дня клонилось к закату, над Виссавией пошел дождь. Кадм стоял у распахнутого окна и смотрел, как на глазах темнеет зелень столь невинного на вид леса, как вздымается рябью поверхность пруда и ласково причесывает ветер пряди растущей у стены замка ивы.
— Войди, — отозвался он на стук и даже не обернулся.
В такое время в его покои мог прийти только хариб.
— Добрый день, телохранитель.
— И вам добрый день, Арам, — ответил Кадм, повернувшись к гостю. — Чем обязан столь позднему визиту?
— Сказали мне, что вас слегка поразил новый любимец вашего друга.
— Не знал я, что вы за мной следите...
— Вы наш гость... И хочу вас сказать большее — принц наш гость. Вы можете не опасаться за жизнь Мираниса, сама богиня приказала жителям Виссавии не трогать наследника.
— За что такая честь?
— Это вы мне скажите.
"Сохраняя жизнь Миранису вы сохраняете жизнь Рэми, — подумал Кадм. — То, что мы гости, тебя, дружок, волнует мало..."
— Но распоряжение не касается свиты?
— Не совсем. Видя желание гостей посмотреть наш клан, мы очистили лес вокруг замка от опасных для вас существ. Теперь вы можете покинуть стены моего дома, хотя и Рэми, и Тисмен делают это и без нашего позволения.
— Тисмен — зеленый телохранитель, он не может бесконечно торчать в четырех стенах, Рэми же...
— ...телохранители принца вольны делать все, что им будет угодно. Распоряжение богини.
"Скажите, почему?" — мучились вопросом глаза Арама. Но на этот раз вслух хозяин не спросил. А Кадм, отвечать и не спешил... ему даже нравилось смятение гордого виссавийца, нравилось то и дело мелькающая в его глазах беспомощность.
Да... прибывшие в замок гости — загадка для хозяев. Но Кадм знал твердо, Виссавия никогда не допустит, чтобы ее мудрые целители догадались. И правильно...
Мир развалился в кресле и вытянул ноги, положив их на пуфик. Раскрыв на коленях заложенную листом бумаги тяжелую книгу, он перевел взгляд на Рэми.
— Мне надоела твоя кислая рожа, — Мир перевернул страницу, скользнув взглядом по аккуратно выведенным переписчиком строкам. — Иди, друг, спать.
— Я не могу тебя оставить одного...
— Я не ребенок, Рэми. Как-нибудь до утра доживу. Тем более в Виссавии. Тем более под защитой хранительницы.
Рэми сверкнул взглядом, но намек принца съел. Более не возражая, он поклонился наследнику и вышел из покоев Мираниса.
Быстро забыв о телохранителе, Мир погрузился в чтение. Но когда в замке воцарилась сонная тишина, книга закончилась, а спать принцу все так же не хотелось. Бережно положив тяжелый том на стол, Миранис некоторое время смотрел в огонь, а потом потянулся за новой, принесенной харибом книгой.
Впервые за много лет мог он себе позволить забыться в чтении. Да, он читал. Запоем, как в детстве, и богатая библиотека замка этому только способствовала.
Арам пристрастиям гостя не мешал. Даже напротив. На второй день хозяин замка предложил Миру составить список книг, которые бы он хотел увезти в Кассию... и к концу дня молодой виссавиец принес в покои принца идеально сделанные дубликаты, от которых все еще пахло пряным ароматом магии.
Странно, но виссавийцы использовали силу гораздо с меньшей оглядкой, чем кассийцы. Сделать нечто при помощи магии казалось для них столь же естественным, как для кассийца — дышать, хотя тот же Мир, при всей его любви к книгам, поостерегся бы тратить столько сил на какой-то дубликат.
Вместе с книгами принцу подарили нечто, чему Мир обрадовался не меньше — старинной работы ларийский сундук, украшенный тщательно проработанной резьбой... И таивший в себе так много историй столь интересных для Мира виссавийцев.
Мир даже знал, где он это чудо поставит: в спальне, между столиком и оттоманкой, где так удобно будет вечерами погружаться в обрывки чужих воспоминаний.
А пока драгоценный сундук быстро наполнялся книгами. Туда же были аккуратно спрятаны и несколько вещичек с секретами. Только, как не вертел принц в пальцах тонкий, украшенный мелкими рубинами ободок "колечка для любимой", так и не придумал, кому сможет его подарить.
Жениться когда-то придется, принц об этом знал, но думать, несмотря на предсказание, не хотел. Да и о предсказании думать не хотел.
Книга на этот раз оказалась на редкость скучной. Отбросив толстый том, принц раздраженно стянул плед с колен.
— Вкуса у тебя нет и не будет, — сказал Миранис растерявшейся "тени архана". — Одеваться мне! Нет, не эти роскошные тряпки. Подай что-нибудь попроще.
— Мой принц, не думаю...
— А я тебя думать не просил. Мне глубоко наплевать, что там подумает перепившаяся свита или эти виссавийцы, но возиться ночью с церемониальным нарядом я не намерен. И тебе не дам. Выполняй!
Хариб вздохнул. Он всегда вздыхал, когда Мир требовал "одеться попроще". А случалось то частенько: на сложный наряд архана уходило слишком много времени, а времени у принца всегда не хватало. Еще больше не хватало терпения.
Приказав харибу ждать в спальне, Мир быстро вышел в коридор.
После теплых покоев, выходивших окнами на солнечную сторону, здесь было прохладно. И тихо.
Принц бесшумно шел по уже почти родной паутине виссавийских коридоров, пробираясь в сердце замка: обширную библиотеку Арама.
Увидев полоску света под створкой двери, Мир, мягко говоря, удивился. Кому еще тут нужны книги? Виссавийцы старались лишний раз в замке не появляться, а арханы Кассии к чтению не приучены...
Осторожно войдя в библиотеку, Мир удивился еще больше: в свете стоявшего на полу фонаря замерла у шкафа с книгами худенькая женская фигурка, затянутая в простое домашнее платье... кассийки. Девушка даже не заметила, что уже не одна, так углубилась в чтение раскрытой на ладонях книги.
— Поздно уже, архана, — сказал Мир. — Глаза испортить не боитесь?
Незнакомка вздрогнула, книга выскользнула из ее узких, украшенных тонкими браслетами ладоней и упала к ногам принца.
Мир осторожно поднял старое издание, прочитав на обложке:
— "Зельеварение". Такая красивая девушка и увлекается травами?
Его высочество не лукавил — незнакомка и в самом деле была красива. Темные, блестящие волосы обрамляли тонкое личико, почти черные глаза были широко распахнуты, но светились острым умом, так редко встречавшимся у архан, а фигурка и вовсе великолепна: пышная грудь, тонкая талия, упругие, обтянутые платьем бедра и длинные ноги с изящными лодыжками.
При этом она так мило краснела, что принц не выдержал и съязвил:
— Думаю, виссавийцам не понравится такое отношение к их книгам.
— Прошу прощения, не могла удержаться, — промямлила девушка.
— Удержаться от чего?
— От чтения. Тут столько всего, столько!
И куда только стеснительность делась? Говоря о книгах, девушка вдруг расцвела, залившись восторженным румянцем. Бегая вдоль стеллажей, она касалась пальцами то одного, то другого корешка, восторженно шепча все новые названия.
Мир не слушал. Он наблюдал за незнакомкой и почему-то вспоминал черную кошку, которую когда-то видел в одном из городских трактиров. Кошка сидела на подоконнике, свесив хвост и смотря на принца осуждающим взглядом. Потом вдруг поднялась, сладко потянулась, выгибая спину, прыгнула принцу на колени.
Эта незнакомка была похожа на ту кошку: черноволосая, гибкая, с пронзительными глазами. И голос ее был подобным мурлыканью: глубоким и насыщенным. Он так глубоко проникал в душу Мира, что различать слова он начал далеко не сразу:
— Моя мама — травница. Она многое рассказывала, но это! Вы смотрите — она выхватила из рук принца книгу и живо отыскала нужное место, тыча пальчиком в тщательно прорисованное изображение какой-то травки, — чертову траву лучше собирать в полнолуние. И на влажном лугу, там, где похоронен невинно убиенный. Лучше младенец!
— А вы, моя дорогая, ведьма! — усмехнулся принц. — Говорите об убиенных младенцах так спокойно, тогда как девушке вашего положения не пристало...
— А о чем пристало? — надула пухлые губки незнакомка.
— Ну о платьях, об украшениях, о моде?
— Вот как! Рожанки не смейте травоведением заниматься, ибо низкорожденным запрещено, арханы — даже не думайте, ибо не пристало.
Так кому же этим заниматься-то?
— Почему бы не виссавийцам? — продолжал насмехаться принц, которому нравились пылающие огнем глаза девчонки.
— А вот сам телохранитель наследного принца, говорят, не чурается, — парировала красавица, отбирая у Мира книжку. — И вообще, никто не запретил...
— Это Тисмен-то? — чуть нахмурился принц. Что-то ему совсем не понравилось восхищение в голосе незнакомки. И чем это только тихоня зеленоглазый заслужил?
— Ну да, телохранитель оригинал, — неожиданно более едко, чем то было необходимо, сказал принц. — Ему все больше со зверюшками, людей он не любит. Вижу, вы его неплохо знаете...
— Ну что вы, — девушка пожала плечами. — Кто я, а кто он? Он — телохранитель самого принца, я — простая архана. Таких как я принцам даже не показывают.
— Ну и зря. Вы прелестны.
— А вы — врун. Глазки, архан, другим стройте, а я ваши штучки знаю! Мужчины!
Принц опешил — таким тоном с ним еще никто не разговаривал. Раньше, чем он очнулся от удивления, незнакомка легкой тенью выскользнула из библиотеки.
На следующий день, вне обыкновения, Мир вновь не послал за книгой хариба, а явился в библиотеку сам. Но, к его огромному разочарованию, незнакомки там не было.
Виссавия очаровывала. Впервые до конца понял Рэми, что такое быть магом и господином. Почувствовал, что такое быть одним целым с магической страной.
В клане все жило им и ради него. И если виссавийцы Рэми не замечали, то сама земля, животные, растения — еще как, окружая наследника неведомой тому до сих пор любовью.
И потому он вставал на рассвете. Потому в свободное от дежурств время сбегал из замка, в густые, сочные леса Виссавии, к серебристым венам рек, к цветущим лесам и ручным, доверчивым животным.
Там он был счастлив. И в то же время понимал — слишком долго продолжается это счастье. И слишком обманчив покой. Так хорошо долго не бывает...
В тот вечер Рэми не мог спать: всю ночь ворочался на кровати, мучимый смутными предчувствиями. Казалось ему, что воздух застыл в предчувствии бури, хотя за окном стояла летняя жара.
После визита Рины непогода приходила только с ночью — поднимался сильный ветер, лил проливной, холодный дождь, но перед рассветом все утихало.
Этой ночью дождя не было. Было душно несмотря на раскрытое настежь окно, и от запаха цветущий черемухи болела голова.
Валяться без толку Рэми устал далеко за полночь. Поднялся, не став будить Эллиса, быстро оделся, и уже привычно открыл переход.
