Эвиана. Общий

"Несложно проявить чуток жертвенности".

Всё, что происходит в стенах Школы, остаётся в Школе. Таково важнейшее правило в Уставе. До семьи не дойдут слухи.

"Пусть уж страдаю только я".

Однако я оказалась не столь стойкой, как думала. Мою уверенность в себе поколебала беседа с Алмором. Он вызвал меня в кабинет где-то спустя две недели после начала хождения слухов.

— Сядьте, — сухо произнёс магистр, указывая на жёсткий стул с высокой спинкой.

Маг был очень, очень зол. Пожалуй, он сердился на меня сильнее, чем когда-либо я на него.

"Далхрос! Да он меня сожрать готов".

На стенах висели портреты в вызолоченных рамах суровых дам в платьях с кружевными рукавами и глубокими вырезами и болезненно-хрупких кавалеров в парадных магисторских мантиях. На массивном письменном столе в идеальном порядке были разложены бумаги, отдельной стопкой лежали книги. Ни одного артефакта, даже самого слабенького, Алмор в кабинете не держал.

"Он уважает предков. Ожидаемо".

— Эвиана Флорени, будь моя воля, я бы исключил вас прямо сейчас.

— Вот как?

Не могла сказать, что слова магистра удивили меня. Всё-таки моё присутствие в Школе являлось неопровержимым свидетельством его ошибки.

"Увы, талант либо есть, либо его нет", — так он мне сказал на собеседовании.

— Ваши отношения с...

— ...порочны? Также, как и роман ученицы и наставника?

Алмор смерил меня взглядом, преисполненным ледяного презрения.

— Угрозы вам не помогут.

— А вам?

Играть в "испорченную репутацию" могут двое.

— Зачем вы вообще пришли в Школу, Эвиана? Хотели стать могущественной волшебницей? Взгляните правде в глаза: ваш природный дар ничтожен. Его не хватило даже чтобы пройти простое испытание на собеседовании.

— Я не нарушаю правил, — мой голос дрогнул; от Алмора не в последнюю очередь зависело, допускать или нет меня к ритуалу Высвобождения. — Нет никаких прямых доказательств моей... связи.

Я чувствовала, как запутываюсь всё больше и больше в полулжи. Это не должно было привести ни к чему хорошему — как ни к чему хорошему не приводит муху попадание в сети паука.

Опасную игру следовало бы закончить... вот только я не знала, как.

Однажды, когда я ужинала в одиночестве в школьной столовой (по иронии, Тори с радостью составил бы мне компанию, но занимался дополнительно вместе с Гальраном и Лейаном), ко мне подсел Андиан, четверокурсник-"клеймор", а по совместительству — учитель фехтования моего сурового супруга-северянина.

— Люди бывают жестоки.

— Я заметила.

— Со временем они всё поймут и примут, — моя грубость не оскорбила Андиана. — Каждый имеет право на любовь.

— Эээ, спасибо.

Очень долго после ухода старшекурсника я не могла понять, в чём же заключалась неправильность нашего короткого разговора (кроме самого его факта). И только потом до меня дошло: "клеймор" не знал о том, что не произносилось вслух, но было известно всем аристократам в Высшей Школе.

Андиан даже не подозревал, кто я на самом деле. Негодование у "общественности" вызывала не сама связь, а её качество. Больше всего на свете благородные ненавидят мезальянсы.

Вместе с первым курсом занятия мастера Ловаэна посещал и принц Хальдер. Его присутствие скрашивало нелёгкое постижение искусства целительства — ремесла боли, жалости и крови, как его с улыбкой называл наш экстравагантный наставник.

Жаль, но милый принц так и не вспомнил меня.

— Тебе пора сойти с алтаря, — высокомерно проговорил Гальран, глядя мне прямо в глаза. Как-то вышло, что мы остались в паре. В глубине души я радовалась этому — порой мастер Ловаэн поручал нам творить друг с другом весьма неприятные вещи. На Тори или даже Лейана у меня рука бы не поднялась.

— Ты видишь выход?

— Да, — не раздумывая сказал смуглый наглец. — И даже несколько. Когда надоест притворяться, обращайся.

Я фыркнула. Не будь Гальран таким хитрым, его считали бы самоуверенным глупцом.

"Мне удастся всё уладить. Без посторонней помощи".

Мы выполняли задание мастера Ловаэна: изучали потоки жизненной силы внутри тел друг друга. Не знаю, что видел мой "партнёр", но картина внутри него сильно отличалась от описываемого нам в теории. Больше серебряного, чем голубого, масса завихрений против часовой стрелки, огромный алый водоворот в сердце. Эльфом Гальран разумеется не был, но и типичным человеком — тоже.

Устройство его внутренних потоков казалось несколько... противоестественным.

— Ты похожа на карту Илдооры.

Сравнение с полупустынным королевством не польстило мне.

— По крайней мере, я не смахиваю на механизм.

Смуглец хмыкнул.

— Мы уже перешли на стадию комплиментов?

Я чуть не задохнулась от возмущения. Как он мог даже просто предположить...

— Зачем нам рассматривать потоки друг друга? — спросила Нимфея. — Только сильнейшие целители работают с ними.

Принцесса не желала выполнять задания без понимания того, что за ними крылось. Иногда это создавало проблемы.

— Ваше Величество, проявите хоть каплю бескорыстного любопытства, — мягко пожурил знатную ученицу Ловаэн. — Любое знание может рано или поздно пригодиться — например, на поле боя. Или на вечеринке — для увеселения приятелей.

Иногда наш наставник-целитель бывал возмутительно нелояльным.

— Простите сестру, мастер, — смущённо произнёс Хальдер. — Ей пока не хватает опыта доверять чужой мудрости.

Нимфея покраснела и тихо пробормотала извинения. Она выглядела скорее пристыженной, чем раскаивающейся.

За несколько проведённых в Школе недель я успела подрастерять иллюзии. Принцесса, некогда вдохновившая меня на бунт, оказалась амбициозной особой с ощутимым налётом занудства. При дворе она вела себя иначе.

Внезапно Тори вскрикнул и потерял сознание. Лейан, бывший с ним в паре, едва успел его подхватить.

— Переутомился, — констатировал после беглого осмотра Ловаэн. — Ничего страшного.

— Я помогу ему, — участливо предложил принц.

"Ему или так нравится лечить, или..."

Тори обладал почти девичьей красотой. При желании, добрый жест Хальдера можно было истолковать превратно.

"Я становлюсь извращённой. Печально".

Принц коснулся висков находящегося без чувств полукровки мягко светящимися белым пальцами. "Руки доброго короля", талант наследника, работал при прямом контакте. Несколько мгновений ничего не происходило, а затем...

— Вы... спасли меня, — с восхитительной томностью проговорил мой друг, глядя из-под полуопущенных ресниц прямо в глаза склонившегося над ним принца.

— Ничего такого... — наследник был явно смущён.

— Простите, но я должен отблагодарить вас, — с придыханием произнёс Тори и прильнул к губам "спасителя".

Некоторое время никто не мог вымолвить и слова.

— Мне приятны все формы народной любви, — отстраняясь, подавленно выдал Хальдер.

— Простите, — пролепетал полуэльф и выбежал из зала, закрыв лицо ладонями.

Только когда мастер Ловаэн как ни в чём не бывало продолжил лекцию, я поняла, что именно сделал друг. Его странный поступок причудливо связывал меня с принцем, а сплетни подобного рода о наследнике в стенах Школы запрещались Уставом. Моим недоброжелателям придётся замолчать, хотя косые взгляды останутся надолго. Впрочем, их пережить легче, чем лживые слова.

Лейана я подстерегла возле купален. Усталый, но довольный, он возвращался после занятий с Андианом.

Встреча со мной не обрадовала юношу. Северянин, конечно, не распускал обо мне слухов, однако я ясно видела — он верил им.

— Эвиана, что ты здесь делаешь? — смущённо проговорил Лейан. — Уже поздно...

"Он чувствует вину? Прелестно..."

Мы стояли в круге света от паркового фонаря — они стояли вдоль вымощённой камнем дорожки. За её пределами, во тьме, холодно сияли синим, лиловым и сиреневым звёздочки-цветки колдун-травы.

— Хочу тебе кое-что дать.

Я протянула северянину обёрнутый в подарочную бумагу свёрток. Он молча взял его, развернул.

— Книга?

— Не просто книга. Задачник. Очень хороший, — я не стала добавлять "и очень дорогой".

Лейан любовно погладил томик по тиснёной обложке.

— Спасибо.

Он слишком легко принял подарок. Это насторожило меня.

— Как твои занятия?

— Занятия? — непонимающе переспросил северянин.

— Фехтование, — пояснила я.

— А, — протянул Лейан. — Неплохо.

Он казался рассеянным. Сама не зная почему, я спросила:

— Не проводишь меня?

Дождь. Прячущаяся под раскидистым деревом молодая пара. Девушка о чём-то спросила своего белоголового спутника, а тот обнял её и рассмеялся.

— ...Впрочем, не надо.

Уже когда я уходила, Лейана спросил:

— Как ты узнала, что у меня сегодня день рождения? Я никому не говорил.

Я не стала оборачиваться, чтобы юноша не увидёл расплывшуюся на моём лице глупую улыбку. Книга предназначалась Тори, но из-за его сегодняшнего поступка мне захотелось сделать ему более... хм... сердечный подарок. Лейан просто — ах, просто ли? — подвернулся под руку.

"Как странно и забавно всё складывается".

Придя домой (вернее, в комнату, отведённую мне Школой) я обнаружила незваного гостя. Гальран сидел за моим столом, на моём стуле и рассматривал мои книги.

— Объяснение есть? — напустив в голос льда, спросила я.

— Я не намерен с тобой объясняться, — ухмыльнулся юноша. — Ты не в моём вкусе.

— Зачем пришёл тогда?

— Хочу кое-что сказать. Не для чужих ушей.

Я присела. Предложение Гальрана слегка напугало и заинтриговало меня.

— Говори. Я вся во внимании.

— Знаешь, почему по всей территории бывшей Тельсиронской Империи живут смуглые люди?

Вопрос застал врасплох. Зачем спрашивать общеизвестные вещи?

— Они потомки истинных детей этой земли. Тех, кто жил здесь до прихода имперцев.

— Верно, — кивнул юноша. — Тех, чьих богов вышвырнули из храмов светлокожие варвары.

— У тебя из них только отец, которого ты к тому же наверняка не знал.

Судя по кислому выражению его лица, с предположением я попала в точку.

— Будь осторожна, разгадывая тайну Смуглой Королевы. Очень многие не желали бы её огласки.

"Откуда он..."

— Что ты знаешь о ней?

— Немного, — поморщился Гальран; ему пришёлся не по нраву мой напор. — Просто нашёл в твоих бумагах договор и решил остаться предупредить. Ни для кого не секрет, на чём повёрнут наследник князя Таримского.

— Ты копался в моих вещах?!

Меня переполняло... нет, не негодование. Отвращение.

— Ничего личного, Эвиана Флорени, — холодно проговорил "товарищ". — Как и ты, я просто хочу стать достойным членом Ордена. Ни для кого не секрет, чем им приходится заниматься, если поступает приказ от Великого Магистра.

Женщина в плаще с застёжкой в виде ворона преклоняет колено перед троном. Восседающий на нём увенчанный короной человек повелительно взмахивает рукой, и женщина начинает говорить...

— Закончил?

— Так ты отплачиваешь за доброту? — вскинул бровь одногрупник. — Грубостью?

— Могу сказать "спасибо".

— Не за что, дорогуша. Не за что.

Только когда Гальран ушёл, я поняла, что это он подсказал Тори поцеловать принца. Смуглый наглец воспользовался наивностью полукровки, и бедняга идеально отыграл роль в поставленной интриганом пьесе.

— Ты видишь выход?

— Да. И даже несколько. Когда надоест притворяться, обращайся.

Гальран решил проявить "великодушие" за чужой счёт. Он не стал дожидаться, пока я образумлюсь и разрубил узел.

"В будущем мне стоит держаться с ним осторожнее... Или навязать свои правила".

Глава 10

Лишь избранные разделяют трапезу с членами семьи Флорени. Когда родители прислали мне письмо с просьбой представить им какого-нибудь приличного из моих товарищей (не знаю уж, что им наплёл Ванден), я не колебалась в выборе кандидата.

Кандидат! Что за неприятное слово. От него так и веет... политикой. Если так пойдёт и дальше, мне начнут настоятельно советовать посещать благотворительные вечера или развлекать милыми фокусами жён богачей, и, как добропорядочная дочь, я не пойду вопреки указанию. В борьбе за место народного защитника может сыграть решающую роль любая мелочь — даже показное послушание уже взрослого ребёнка.

Светлый бог учит заботиться о родителях больше, чем, как мы думаем, они заботятся о нас. Правда жена о супруге должна радеть ещё рьянее, так что формально мне следует делить с Лейаном кров, еду и (упаси!) постель.

Взвесив все против, я выбрала для себя роль скромной, хоть и временами блудноватой (но не блудоватой) дочери.

— Эви, мне неловко, — шепнул мне на ухо Тори, когда чопорный слуга в чёрной с золотом ливрее распахну перед нами дверь. — Что, если я не понравлюсь твоим родичам?

— Понравишься, понравишься.

— Ну, если ты так думаешь...

Полукровка смущённо улыбнулся. Предстоящий опыт и пугал, и радовал его. Бедняга вырос среди эльфов, а у них приняты совсем другие правила общения, нежели у людей (в любом из государств настоящего и прошлого).

"Тори наполовину эльф, но наполовину и человек. В теории он знаком с правилами поведения в нормальном обществе. Сюрпризов не будет".

Я твердила себе это так уверенно, что в конце концов поверила, и потому, когда мы перешагнули порог родового гнезда Флорени, ни одна тревожная дума не омрачала моё чело.

Элегантная дама сошла к нам с беломраморной лестницы.

"Хорошая хозяйка даже к товарищу дочери выйдет, как к важному партнёру супруга".

— Вас зовут Тори, верно? Я Аурелия, мать Эвианы.

Роскошные золотые локоны мама уложила в обманчиво простую, а на деле сложнейшую прическу, удерживаемую от рассыпания драгоценной заколкой в лориниенском стиле. Над её пышным платьем трудились не меньше пяти вышивальщиц в течение бесконечно изнурительной бессонной недели.

Я с лёгким сожалением оправила чёрную мантию "мизерикордии". Раньше мне не приходилось отказывать себе в роскошных нарядах.

Тори вежливо представился и даже поцеловал руку госпоже Флорени. Я с удовлетворением отметила, что пока ему удавалось безукоризненно соблюдать правила игры.

"Едва заметно улыбнулась. Хороший знак".

Успехам полукровки я радовалась как своим.

— Эви!

По ступеням сбежала Дарьяна. Ради гостя её нарядили в обильно отделанное кружевом платье, и оттого сестричка казалась не маленькой девочкой, а дорогой куклой, в которую на манер голема вдохнули жизнь.

Она окинула быстрым взглядом Тори и с лёгким разочарованием спросила:

— А где прекрасный принц?

Не сразу я догадалась, что малышка имела в виду вовсе не Хальдера, а Лейана.

— Остался дома. Вёл себя больно плохо.

"Будь мой непутёвый супруг хоть капельку приличнее, не пришлось бы изворачиваться".

— Мне пришлось его наказать, — сказала я, и тут же пожалела о вырвавшихся словах. Слишком опасно они прозвучали.